Во имя Господа и Владыки Иисуса Христа, Бога и Спасителя нашего, в царствование боговенчанных светлейших государей наших Флавиев, благочестивейшего Константина, богопоставленного великого государя, постоянного августа и самодержца, в двадцать седьмой год его царствования и консульства его богомудрой кротости в тринадцатый, и богохранимых братьев его Ираклия и Тиверия в двадцать второй год, в восьмой день месяца марта, индиктиона девятого, под председательством того же благочестивейшего и христолюбивейшего, великого императора Константина и по повелению его богомудрой светлости, в судебной палате императорского дворца, так называемой Трулле, присутствовали и слушали: Никита, славнейший бывший консул, патриций и магистр императорских оффиций; Феодор славнейший бывший консул, патриций, начальник императорской свиты и помощник военачальника Фракии; Сергий, славнейший бывший консул, патриций; Павел, славнейший бывший консул, патриций; Юлиан, славнейший бывший консул, патриций и военный логофет; Константин, славнейший бывший консул, патриций и куратор императорского дома Ормизды; Анастасий, славнейший бывший консул, патриций и исправляющий должность начальника императорской стражи; Иоанн, славнейший бывший консул, патриций и квестор; Полиевкт, славнейший бывший консул; Фома, славнейший бывший консул; Павел, славнейший бывший консул и правитель восточных областей; Петр, славнейший бывший консул; Леонтий, славнейший бывший консул и доместик императорского стола.
Собрался также святой и вселенский собор, созванный по императорскому повелению в сем богохранимом царствующем городе, а именно: почтеннейшие пресвитеры Феодор и Георгий и почтеннейший диакон Иоанн, представители святейшего и блаженнейшего Агафона, архиепископа древнего Рима; почтеннейший и святейший Георгий, архиепископ сего великого Константинополя, нового Рима; боголюбезный пресвитер и инок Петр, местоблюститель престола великого города Александрии; благочестивый пресвитер и инок Георгий; почтеннейший апокрисиарий Феодор, местоблюститель иерусалимского престола; Иоанн, епископ города Порта, Абунданций, епископ города Патерна, Иоанн, епископ города Ригия, представители 125-ти почтеннейших епископов святого собора древнего Рима, что засвидетельствовано собственноручными подписями епископов в их послании к благочестивейшему императору Константину; благочестивый пресвитер Феодор, местоблюститель боголюбезного архиепископа равеннского Феодора; Василий, епископ города Гортины критской; Феодор, епископ ефесский; Сисинний, епископ Ираклии фракийской; Георгий, епископ кизический; Марин, епископ сардийский; Петр, епископ никомидийский; Фотий, епископ никейский; Иоанн, епископ халкидонский; Иоанн, епископ сидский; Феодор, епископ мелитинский; Сисинний, епископ Иераполя фригийского; Макровий, епископ Селевкии исаврийской; Георгий, епископ Визии фракийской; Григорий, епископ митиленский; Сергий, епископ силимврийский; Андрей, епископ мефимнский; Феогний, епископ кийский; Георгий, епископ камулианский, Антоний, епископ ипэпский; Генесий, епископ анастасиопольский; Платон, епископ киннский; Иоанн, епископ даскилийский; Феодор, епископ Юстинианополя гордского; Феодор, епископ верисский; Стефан, епископ Ираклии понтской; Лонгин, епископ тиосский; Дометий, епископ прусиадский; Соломон, епископ кланейский; Георгий, епискол косский; Иоанн, епископ миндский; Иоанн, епископ еризский; Григорий, епископ кантанский; Иоанн, епископ Лаппы: Евлалий, епископ зенонопольский; Константин, епископ далисандский; Феодор, епископ олвийский; Феофан, почтеннейший пресвитер и игумен досточтимой обители сицилийской, именуемой Байя; Георгий, пресвитер и инок находящейся в древнем Риме обители Рената; Конон и Стефан, пресвитеры и иноки находящейся в том же древнем Риме обители, именуемой Арсикийский дом; Анастасий, пресвитер и инок оратории досточтимой константинопольский патриархии.
Когда славнейшие патриции и консулы и все почтеннейшие и боголюбезные епископы воссели по порядку в той судебной палате Трулле, и когда на средину положено было святое и неповрежденное евангелие Христа, Бога нашего: Константин, боголюбезнейший архидиакон здешней святейшей кафолической и апостольской великой церкви Божией и первенствующий из боголюбезнейших нотариев святейшего архиепископа константинопольского Георгия, сказал: «ваше богомудрое величество и святой вселенский собор помните, что вчерашнего дня сличались с книгами досточтимой патриархии различные свидетельства из кодекса, представленного Макарием и Стефаном, а также было сказано, чтобы в другое (заседание) было прочитано остальное из этого кодекса. Между тем за дверьми стоят: Петр, епископ никомидийский, Соломон, епископ кланейский, Антоний, епископ ипэпский, Феодор, епископ мелитинский, Георгий, диакон и хиртофилакс, Анастасий, диакон и нотарий, экдик кораблей, Стефан, диакон и канцелярий, Дионисий, диакон и канцелярий, Георгий, инок макрийский, Анастасий, пресвитер и инок, и Стефан инок, ученик Макария; не угодно ли вашему богомудрому могуществу и святому собору, чтобы они вошли; о чем и представляем на благораспоряжение».
Благочестивейший император Константин и святой собор сказали: «пусть войдут упомянутые мужи». И они вошли.
Благочестивейший император Константин и святой собор сказали: «пусть будет прочтено то, что́ уже сделано». И было прочтено.
Благочестивейший император Константин сказал: «пусть будет принесен представленный Макарием и Стефаном кодекс свидетельств для прочтения из него остального и для сличения с книгами досточтимой патриархии».
И он был принесен. Диоген, знатнейший тайный советник и секретарь императорский, взял его и стал читать. В нем содержалось следующее: святого Афанасия из слова о Троице и воплощении: «и если говорит (Иисус Христос): Боже мой, Боже мой, вскую Мя еси оставил (Матф. 27, 46), то говорит сие от нашего лица»100; и немного далее: «и когда говорит: Отче, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия (Матф. 26, 39): обаче не моя воля, но твоя да будет (Лук. 22, 42); дух убо бодр, плоть же немощна (Матф. 20, 41), показывает сим две воли: человеческую, свойственную плоти, и божескую, свойственную Богу; и человеческая, по немощи плоти, отрекается от страдания, а Божеская Его воля готова на оное. И когда Петр, услышав о страдании, убоялся и сказал: милосерд ты, Господи, Господь же, укоряя его, говорит: иди за Мною, сатано, соблазн Ми еси, яко не мыслиши яже Божия, но человеческая (Матф. 16, 23); так разумеется и здесь»101. Выражения, опущенные из этого свидетельства теми Макарием и Стефаном, читаются так: «в подобии человечестем быв, отрекается от страдания, как человек; но как Бог, непричастный страданию по божеской сущности, с готовностию приял страдание и смерть»102.
Василий, боголюбезный епископ гортинский, сказал: «вот, благочестивейший государь, до сих пор они не доказали, что (в Иисусе Христе) одно хотение, как они предположили, а напротив последним прочитанным свидетельством святого Афанасия ясно показали, что два хотения».
Инок Стефан, ученик Макария, сказал: «святой Григорий Богослов во втором слове о Сыне ясно показывает, что одно хотение в Господе нашем Иисусе Христе. Он говорит: «хотение Его, всецело обоженное, непротивно Богу».
Василий, епископ гортинский, сказал: «какое хотение ты называешь обоженным: божеское, или человеческое? Если называешь божеское, то божеское не имеет нужды в обожении; если же человеческое, то очевидно, что и настоящим свидетельством ты нехотя показываешь два хотения».
Дометий, боголюбезнейший епископ прусиадский, сказал: «прошу боговенчанное могущество государя и святой собор, чтобы вышел на средину Георгий, благочестивейший инок, соученик Стефана, и чтобы его спросили: хорошо ли учит Стефан».
Благочестивейший император Константин и святой собор сказали: «пусть почтеннейший Георгий скажет: правильно ли учит соученик его инок Стефан».
Почтеннейший инок Георгий сказал: «действительно, государь, он рассуждает противно учению святых отцов; он противник отцов».
Еще было прочтено из того же кодекса другое свидетельство святого Кирилла, из двенадцатого слова толкования на евангелие от Матфея. Оно также было сличено с харатейною книгою из библиотеки здешней досточтимой патриархии, содержащею текст этого свидетельства в следующем виде: «итак выражение: не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Матф. 26, 39) весьма хорошо означает преобразование и превращение человеческой природы из малодушной робости в духовное дерзновение».
Выражения, предшествующие этому свидетельству, которых злонамеренно не привели Макарий и Стефан, читаются так: «итак Он отвергает эту чашу, как будто бы уже обвиняя этим распявших Его в нечестии. Хотя в Нем и находится боязнь пострадать по человечеству, но она тотчас уничтожается силою и крепостию обитающего в Нем Слова. Ибо посмотри, как этим отвержением обнаруживается в нем то, что свойственно человеку, а неизменное божественное тотчас возблистало; потому что Он сказал небесному Отцу: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Матф. 20, 39). И это Он говорит так, как свойственно человеку; ибо поколику Он есть Бог, Он не вне воли Отца, а лучше сам Он есть воля Бога Отца, потому что в премудрости находится и воля Отца, а премудрость есть Сын. А что единородный называется и волею Отца, это показывает божественный певец, говоря: Господи, волею твоею подаждь доброте моей силу (Пс. 29, 8), потому что во Христе всякое подаяние благ небесных от Бога Отца. Впрочем, когда едина и единосущна Троица и в ней одно разумеется божество, то каким образом была бы не одна и та же воля у Отца и Сына и Святого Духа? Итак, весьма сообразно с состоянием унижения и свойственно человеку Он тихо трепещет смерти, которая противна природе и вошла в нее чрез проклятие, но как Бог Он тотчас же презирает ее и говорит: не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Матф. 26, 39). Посмотри же, как во Христе человеческая природа преобразуется наконец в высочайшее дерзновение; потому что она научилась не бояться самой горькой смерти, если принимала ее с особенною пользою ради Бога. Ибо поистине великая награда в том, что мы ради Бога принимаем столь противное и враждебное своей природе, когда наша природа в первом Христе научается быть мужественною и противостоять таким трудным и жестоким нападениям».
Святой собор сказал: «вы не доказали, посредством представленного вами кодекса, что в домостроительстве воплощения Господа нашего Иисуса Христа, истинного Бога нашего, одно хотение, что утверждали и ты, Стефан, и учитель твой Макарий; но кроме того в находящихся в этом кодексе свидетельствах находим еще, что достохвальный Афанасий и ясно и громогласно говорит о двух волях, хотя эти свидетельства большею частью вы приводили отрывочно и неясно и объясняли их превратно. Итак, поскольку ясно обнаружено, что вы заботились об извращении божественных догматов и искажали учение святых и уважаемых отцов, а скорее принимали мнение еретиков и последовали тому, чему они учили на погибель православному народу: то мы определяем, чтобы вы были лишены всякого иерархического достоинства и служения; относительно же вышепоименованных епископов и клириков, уже покаявшихся и в настоящее время стоящих на средине и вместе с нами держащихся православного исповедания, постановляем, чтобы они сидели на своих местах, а обещанные ими, подтвержденные клятвою, изложения их веры представили бы в следующее (заседание)».
Святой собор воскликнул: «многая лета императору! Православному императору многая лета! Вон еретика! Новому Евтихию злые лета! Новому Аполлинарию злые лета! Вон еретика!»
И ученик Макария Стефан был вытолкан и выгнан вон. А Петр, боголюбезнейший епископ никомидийский, Феодор, боголюбезнейший епископ мелитинский, Соломон, епископ кланейский, Антоний, епископ ипэпский, Георгий, боголюбезнейший диакон и хартофилакс, Анастасий, диакон и нотарий, Стефан, диакон и канцеллярий, Дионисий, диакон и канцеллярий, Анастасий, пресвитер и инок, и Георгий, инок макрийский, сказали: «мы готовы в следующее заседание подать подтвержденные клятвою изложения нашей православной веры».
Святой собор сказал: «пусть будет сделано то, что от них требуется. А так как на нынешний день достаточно уже сделано, то в следующий день пусть будет принесен кодекс, представленный уже стороною апостольского престола древнего Рима, для прочтения и сравнения его с книгами здешней досточтимой патриархии. Ибо мы не хотим подвергать сличению остальных двух кодексов, представленных тогда Макарием и Стефаном и прочитанных, так как помещенные в них свидетельства нисколько не относятся к настоящему догматическому предмету».