Симфония по творениям Святителя Игнатия (Брянчанинова) #3

Монашество

Монашество есть установление Божие, отнюдь не человеческое.

* * *

Христианское совершенство предложил Сам Богочеловек избранным ученикам Своим. Совершенство начинается там, где добрые дела, предписанные мирянам, достигнут всей полноты своей. Изучите христианство, узнайте, в чем заключается совершенство его, – и вы поймете значение монашества, поймете всю нелепость богохульного обвинения в праздности тех людей, которые стремятся к исполнению возвышеннейших завещаний Евангелия, недоступных для мирян. Осыпающие нареканиями и хулами монашество по необходимости хулят и самое установление христианского совершенства Господом.

* * *

Воззрение современных мирян на монахов очень неправильно потому именно, что первые слишком отделяют от себя монахов в нравственном и духовном отношении. Между христианами, живущими в монастырях, и христианами, живущими посреди мира, – теснейшая нравственная связь. Жители монастырей не слетели туда с луны или с какой другой планеты, они вступили из среды земного, грешного мира. Нравственность, которую осуждают в монастырях, образовалась посреди мира, питается, поддерживается сношениями с миром. Упадок нравственности монахов находится в теснейшей связи с упадком нравственности мирян, упадок нравственности в монастырях есть прямое последствие упадка нравственности и религии в среде мирян. Монашество основано на христианстве, зиждется и держится на нем, преуспевает и слабеет соответственно преуспеянию или ослаблению христианства. Сущность дела – христианство: монашество – вид его, особенное проявление. Недуг – общий! Восплачем о нем вместе и вместе позаботимся о исцелении его! Явим сострадание к человечеству, явим любовь! Оставим жесткое, взаимное осуждение – это выражение ненависти и фарисейства, – устремляющееся к уничтожению болезней в больных ударением их бревнами!

* * *

Монашество есть наука из наук. В ней теория с практикой идут рука об руку. Этот путь на всем протяжении своем освящается Евангелием, этим путем от наружной деятельности при помощи небесного света переходят к самовоззрению. Правильность самовоззрения, доставляемая Евангелием, неоспоримо доказывается внутренними опытами. Доказанная, она убедительно доказывает истину Евангелия. Наука из наук – монашество, доставляет – выразимся языком ученых мира сего – самые подробные, основательные, глубокие и высокие познания в экспериментальной психологии и богословии, то есть деятельное, живое познание человека и Бога, насколько это познание доступно человеку.

* * *

Монашество есть подвиг вышеестественный. Оно есть то же мученичество в сущности своей, лишь для поверхностного невежественного взгляда представляясь чем-то иным, неопределенным. Подобно мученичеству монашество требует, чтобы ему предшествовало отречение от мира. Как подвиг мученичества начинается различными терзаниями тела, а совершается смертью его, так и подвиг монашества начинается отсечением своей воли и своих разумений, отречением от плотского наслаждения, а совершается умерщвлением души и тела для греха, оживлением их для Бога. Встав против греха до смерти, купив победу над ним непощадением тела в усиленных сверхъестественных подвигах, многие иноки с величайшей удобностью перешли от подвига иноческого к подвигу мученическому по сродству между собой этих двух подвигов, заключающихся в отречении от мира и от себя. Как подвиг мученичества непонятен для гордого, служащего тлению мира, представляется для него буйством, так непонятен и странен для него подвиг монашества. Мученики по мере совершения подвига начинали обнаруживать обилие благодатных Даров, точно так и в иноках благодать Божия открывала свое действие по умерщвлении их для греха, усиливала это действие по мере того, как усиливалась в иноках их святая мертвость. Подвиг всякого инока – сверхъестественен: он непременно должен быть сопряжен с победой скотоподобного свойства телесного, сделавшегося по падении принадлежностью каждого человека. Подвиг некоторых святых иноков кажется более непостижимым по сверхъестественности своей, нежели даже подвиг мучеников. В этом можно убедиться, прочитав жития преподобных Марка Фраческого, Онуфрия Великого, Марии Египетской и других. Отчего мученичество и монашество представляются сумасбродством и нелепостью для рабов греха и мира? Очевидно, оттого, что они признают добром одно добро падшего естества, а христианства не знают и не понимают.

* * *

Главная черта, которой отличается деятельность древнего монашества от деятельности новейшего, заключается в том, что монашествующие первых веков христианства были руководимы боговдохновенными наставниками, а ныне, – замечает преподобный Нил Сорский согласно с другими позднейшими отцами, – монашествующие должны наиболее руководиться Священным Писанием и писаниями отеческими по причине крайнего оскудения живых сосудов Божественной благодати.

* * *

Цель монашеского жительства состоит в достижении не только спасения, но по преимуществу в достижении христианского совершенства. Цель эта предначертана Господом. «Если хочешь быть совершенным,» – сказал Господь, – «пойди, продай имение твое и раздай нищим. И последуй за Мною, взяв крест» (Мф. 19, 21; Мк. 10, 21).

* * *

Монашеское жительство – наука из наук, Божественная наука. Это относится ко всем монашеским подвигам, в особенности относится к молитве. В каждой науке имеется свое начало, имеется своя постепенность в преподавании познаний, имеются свои окончательные упражнения; так и в обучении молитве существует свой порядок, своя система. Тщательное последование порядку или, что то же, системе служит в каждой науке ручательством основательного успеха в ней; так и правильное упражнение в молитве служит ручательством преуспеяния в ней, того преуспеяния, которым благоугодно Богу ущедрить подвижника. Отвержение системы при изучении науки служит источником превратных понятий, источником знания, которое хуже незнания, будучи знанием неправильным, отрицательным; таково и последствие беспорядочного упражнения в молитве. Неизбежное, естественное последствие такого упражнения – прелесть. Самочинное монашество – не монашество. Это – прелесть! Это – карикатура, искажение монашества! Это – насмешка над монашеством! Это – обман самого себя! Это – актерство, очень способное привлечь внимание и похвалы мира, но отвергаемое Богом, чуждое плодов Святого Духа, обильное плодами, исходящими от сатаны.

Мудрование плотское

Что такое плотское мудрование? Это образ мыслей о Боге и обо всем духовном, заимствованный человеком из его состояния падения, а не из Слова Божия. Свойство вражды Богу и противления Богу, которым заражено и преисполнено плотское мудрование, с особенной ясностью высказывается в требовании от Богочеловека чудес по понятию лжеименного разума при невнимании к чудесам, при отвержении и осуждении чудес, которые совершал Богочеловек по неизреченной Своей благости. Совершал Он их, будучи «Божия сила и Божия премудрость» (1Кор. 1, 24).

* * *

«Мудрование плотское смерть есть» (Рим. 8, 6).^[175] Свойственно мертвым не чувствовать своего умерщвления, свойственно плотскому мудрованию не понимать и не ощущать погибели человеческой. По причине несознания своей погибели оно не сознает нужды в оживлении и на основании ложного сознания жизни отвергло и отвергает истинную жизнь – Бога.

Мудрость

Земная мудрость – вражда на Бога: она Закону Божию не покоряется и не может покоряться. От начала таково ее свойство, такой останется она до конца своего, когда «земля и все дела на ней», а с ними и земная мудрость «сгорят» (2Пет. 3, 10).

* * *

Душа, начинающая путь Божий, погружена в глубокое неведение всего божественного и духовного, хотя бы она была и богата мудростью мира сего.

* * *

Все имевшие ученость мира сего и занявшиеся потом очищением себя посредством духовного подвига искренно сознаются, что они должны были вынести тяжкую борьбу с помыслами человеческой мудрости, восставшими с жестокой силой против евангельского учения и оспаривавшими с необыкновенным упорством у Евангелия владычество над умом подвижника. Состояние душевное и плотское есть следствие нашего падения: оно есть состояние возмущения против Бога и вражды на Бога. По неспособности душевного человека правильно понимать духовное Святая Церковь воспрещает чадам своим произвольное объяснение Священного Писания, а заповедует строго держаться истолкования, сделанного Писанию святыми отцами; она заповедует всем желающим с подробностью и точностью узнать христианство, особенно пастырям и учителям, по приобретении познания от человеков и из книги приобрести познание христианства деятельное и живое жительством по евангельским заповедям распятием плоти «со страстями и похотями» (Гал. 5, 24), причастием Божественной благодати Святого Духа. Весьма справедливо преподобный Марк назвал теоретические познания о христианстве вводными. Сей богомудрый отец с особенной ясностью излагает необходимость познаний опытных и благодатных, показывает то страшное душевное бедствие, в которое впадает приобретший первые познания и вознерадевший о приобретении вторых.

* * *

Помышление, слово, дело, чтобы быть достойными Господа, должны быть помазаны благодатью Святого Духа; те же помышления, слова и дела, которые не имеют сего помазания, принадлежат ветхому человеку и мерзостны Богу, как бы ни казались по наружности своей перед судом мира мудрыми и добрыми.

Мусульманство

Напрасно ж, ошибочно вы думаете и говорите, что добрые люди между... магометанами спасутся, то есть вступят в общение с Богом! Напрасно вы смотрите на противную тому мысль как бы на новизну, как бы на вкравшееся заблуждение! Нет! Таково постоянное учение истинной Церкви – и ветхозаветной, и новозаветной. Церковь всегда признавала, что одно средство спасения – Искупитель! Она признавала, что величайшие добродетели падшего естества нисходят во ад. Если праведники истинной Церкви, светильники, из которых светил Дух Святой, пророки и чудотворцы, веровавшие в грядущего Искупителя, но кончиною предварившие пришествие Искупителя, нисходили во ад, то как вы хотите, чтобы магометане, за то что они кажутся вам добренькими, не познавшие и не уверовавшие в Искупителя, получили спасение, доставляемое одним, одним, повторяю вам, средством – верою в искупителя? Христиане! Познайте Христа! Поймите, что вы Его не знаете, что вы отрицались Его, признавая спасение возможным без Него за какие-то добрые дела! Признающий возможность спасения без веры во Христа отрицается Христа и, может быть, не ведая, впадает в тяжкий грех богохульства. «Мы признаем,» – говорит святой апостол Павел, – «что человек оправдывается верою, независимо от дел закона. Правда Божия через веру в Иисуса Христа во всех и на всех верующих, ибо нет различия, потому что все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его, искуплением во Христе Иисусе» (Рим. 3, 28, 22–24). Вы возразите: «Святой апостол Иаков требует непременно добрых дел; он научает, что вера без дел – мертва». Рассмотрите, чего требует святой апостол Иаков. Вы увидите, что он требует, как и все боговдохновенные писатели Священного Писания, дел веры, а не добрых дел падшего естества нашего! Он требует живой веры, утверждаемой делами нового человека, а не добрых дел падшего естества, противных вере. Он приводит поступок патриарха Авраама, дело, из которого явилась вера праведника: это дело состояло в принесении в жертву Богу своего единородного сына. Заклать сына своего в жертву – совсем не доброе дело по естеству человеческому: оно – доброе дело как исполнение повеления Божия, как дело веры. Всмотритесь в Новый Завет и вообще во все Священное Писание: вы найдете, что оно требует исполнения заповедей Божиих, что это исполнение называется делами, что от этого исполнения заповедей Божиих вера в Бога делается живою, как действующая; без него она мертвая, как лишенная всякого движения. И напротив, вы найдете, что добрые дела падшего естества от чувств, от крови, от порывов и нежных ощущений сердца воспрещены, отвергнуты! А эти-то именно добренькие дела вам и нравятся в… магометанах! За них, хотя бы то было с отвержением Христа, вы хотите им дать спасение.

* * *

Блаженны вы, познавшие различие между добродетелями духовными и душевными, между добродетелями, свойственными одному новому Адаму, и добродетелями, к которым способен ветхий Адам: между добродетелями евангельскими и добродетелями нашего падшего естества, добродетелями, которых не чужды идолопоклонники, магометане и все прочие люди, уклонившиеся от последования святой истине.

* * *

Тогда только вера свята и истинна, когда она – вера в святую Истину, когда она – вера, принесенная на землю вочеловечившейся Божественной Истиной, Господом нашим Иисусом Христом. Всякая другая вера, кроме веры в святую Истину, есть суеверие. Плоды суеверия – погибель. Такая вера осуждена Богом, ею веруют идолопоклонники в своих кумиров, мусульмане в лжепророка Магомета и Коран, еретики в свои богохульные догматы и в своих ересеархов, рационалисты в падший разум человеческий. Ею будут веровать в антихриста его последователи.

* * *

Нет сомнения, что действие духов – усиленное. Но по веданиям их верить невозможно, если они скажут иногда и истину, то для того, чтобы тем вернее нанести вред. В настоящее время главный труд их заключается в том, чтобы уронить все истинные идеи о Боге и обо всем Божественном и возвеличить идеи о человеке в падшем естестве его, тем приготовить возвеличение того человека, который превозносится паче Бога, по предречению святого апостола Павла. Та же идея, которая сгубила человеков в раю! Только она теперь развивается обширнее. Какой папизм! Какое магометанство! Это – только маскировка, это – частные действия. Папа, Магомет служат предызображением антихриста.

Мысль

Куда еще несешься, мысль моя? Смотри неуклонно на грехи мои, возбуждай во мне рыдание о них: мне нужно очищение горьким плачем, омовение слезами непрерывающимися. Не внемлет, летит – неудержимая, становится на необъятной высоте! Ее полет подобен бегу молнии, когда молния касается в одно мгновение двух оконечностей небосклона. И встала мысль на высоте духовного созерцания, оттуда смотрит на необычайное, обширнейшее зрелище, на картину живописнейшую, поразительнейшую. Перед нею – весь мир, все времена от сотворения до скончания мира, все события мира: и бывшие, и настоящие, и будущие; перед нею судьбы каждого человека в многодробной их частности; над временами, общественными событиями и частными судьбами зрится Бог, Творец всех тварей и беспредельный их Владыка, все видящий, всем управляющий, всему предопределяющий свои цели, дающий свое назначение.

Бог допускает человека быть зрителем Своего управления. Но причины судеб, начала велений Божиих ведомы единому Богу: «кто познал ум Господень? Или кто был советником Ему?» (Рим. 11, 34) И то, что допускается человек быть зрителем Бога в Его Промысле, в Его управлении тварью, в судьбах Его, есть величайшее благо для человека, источающее для человека обильную душевную пользу.

Зрение Творца и Господа всех видимых и невидимых созданий облекает зрителя силой вышеестественной: с этим зрением соединено признание неограниченной власти всемогущего Царя твари над тварью. Волосы головы нашей, волосы, столь ничтожные по немощному мнению человеков, сочтены у этой неограниченной, всеобъемлющей Премудрости и хранятся Ею (см. Мф. 10, 30; Лк. 21, 18). Тем более без мановения Ее не может совершиться никакого приключения, никакого переворота в жизни человеческой. Христианин, смотрящий неуклонно на Промысл Божий, сохраняет среди лютейших злоключений постоянное мужество и непоколебимую твердость. Он говорит со святым псалмопевцем и пророком: «всегда я видел Господа пред собою, ибо Он – одесную меня, чтобы не поколебаться мне» (Пс. 15, 8). Господь мне помощник: не убоюсь никаких бед, не предамся унынию, не погружусь в глубокое море печали. За все – слава Богу!

* * *

Можно ли заменить одной духовной, краткой мыслью о Боге все прочие мысли? – Можно. Святой апостол Павел говорит: «я рассудил быть у вас незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор. 2, 2). Мысль суетная, земная, постоянно занимая человека, производит в нем оскудение разума, препятствует приобретению полезных и нужных познаний, напротив, мысль о Боге, усвоившись христианину, обогащает его духовным разумом. Стяжавшему в себе Христа непрестанным воспоминанием о Нем поверяются Божественные тайны, неведомые плотским и душевным человекам, неведомые ученым земным, неприступные для них: «в Котором» (во Христе) «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол. 2, 3). Делается обладателем этих сокровищ стяжавший в себе Господа Иисуса Христа.

* * *

Истинная мысль есть источник всех благ, мысль ложная есть источник ошибочной деятельности и тех плодов, которые непременно должны родиться от нее.

* * *

Господь дал заповедь о хранении ума, заповедь, о которой человеки обыкновенно не заботятся, даже не знают о существовании ее, о ее необходимости и особенной важности. Но Господь, назвав ум оком души, возвестил: «если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно» (Мф. 6, 22–23;

Лк. 11, 34). Телом названо здесь жительство. Жительство заимствует свое качество от руководящего жительством образа мыслей. Мы стяжаваем правильный образ мыслей по причине здравия, целости или простоты ума нашего, когда он всецело последует Истине, не допуская в усвоение себе никакой примеси из области лжи. Иначе: здравым может назваться только тот ум, который помощью и действием Святого Духа вполне и неуклонно последует учению Христову. Большее или меньшее уклонение от учения Христова обличает большую или меньшую болезненность ума, утратившего простоту, допустившего сложность. Полное уклонение ума от учения Христова есть смерть его. Тогда свет этот признается угасшим, перестает быть светом, делается тьмой. Деятельность человека всецело зависит от того состояния, в котором находится ум его: деятельность, истекающая из здравого ума, вполне богоугодна; деятельность, зависящая от ума, допустившего в себя примесь, частью богоугодна, частью противна Богу; деятельность ума, омрачившегося учением лжи, отвергшего учение Христово, вполне непотребна и мерзостна. «Если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?» (Мф. 6, 23).

* * *

Ныне во многом люди дерзнули в установления Святого Духа ввести свои установления. По этой причине сделались установления небесные земными, духовные плотскими, святые греховными, мудрые нелепыми. Видят несообразность, видят текущее из нее разрушение, но не видят начала, из которого текут бедствия, потому что смотрят при свете собственного падшего разума, а не при свете Божием. Начало бедствий заключается в непозволительном и гордом презрении велений Святого Духа, в замене их своими уставами. Вот где причина всеобщего расстройства, причина падения христианства, падения нравственного, всегда предшествующего расстройству гражданскому, предвещающего это расстройство. Есть, в частности, христиане, но утрачено общее одинаковое знание Истины, которым бы все соединялось в одно духовное тело с одним образом мыслей, в одном духе, под одною общею главою – Христом. Ныне всякий имеет более или менее свой образ мыслей, свою религию, свой путь, принятые произвольно или случайно, признаваемые правильными или только оправдываемые. Это бесчисленное стадо, потерявшее связь и единство в истине и духе, представляет духовному наблюдателю вид величайшего беспорядка: каждая овца бредет в свою сторону, не зная, куда идет она, никто ее не останавливает, никто о ней не заботится, люди уже более не слышат – так отяжелел слух их – спасительного гласа истинного Пастыря, раздающегося из Его Святой Церкви, который еще громко обличает их неправду, возвещает им о пути правом, указывает его. Оглушил их шум земных, лютых попечений, шум увеселений чувственных, шум земного преуспеяния...

Будем сохранять себя от мыслей ложных и истекающих от них сердечных ощущений. Из таковых ложных мыслей и ощущений составляется так называемая прелесть, или самообольщение, имеющая бесчисленные разнообразные виды: по степени, по роду принятых человеком ложных мыслей и ощущений за истинные. Стяжем истинное познание о Боге, чуждое заблуждений и умствований, оно сияет из Священного Писания и писаний святых отцов как свет из солнца, ярко блестящего в час полуденный с лазоревого безоблачного неба.

Мытарства

Для истязания душ, проходящих воздушное пространство, установлены темными властями отдельные судилища и стражи в замечательном порядке. По слоям поднебесной от земли до самого неба стоят сторожевые полки падших духов. Каждое отделение заведует особенным видом греха и истязает в нем душу, когда душа достигнет этого отделения. Воздушные бесовские стражи и судилища называются в отеческих писаниях мытарствами, а духи, служащие в них, – мытарями.

Название мытарей распространилось от людей на бесов, стерегущих восход от земли к небу, по сходству должности и исполнения ее. Как сыны и наперсники лжи, демоны уличают души человеческие не только в содеянных ими согрешениях, но и в таких, каким они никогда не подвергались. Они прибегают к вымыслам и обманам, соединяя клевету с бесстыдством и наглостью, чтобы вырвать душу из рук ангельских и умножить ею бесчисленное множество адских узников.

Учение о мытарствах есть учение Церкви. Несомненно, что святой апостол Павел говорит о них, когда возвещает, что христианам предлежит брань с поднебесными духами злобы. Это учение находим в древнейшем Церковном Предании и в церковных молитвословиях. Пресвятая Дева Богоматерь, извещенная Архангелом Гавриилом о приближающемся Своем преставлении, принесла слезные молитвы Господу об избавлении Ее души от лукавых духов поднебесной. Когда настал самый час Ее честного Успения, когда нисшел к Ней Сам Сын и Бог Ее с тьмами Ангелов и праведных духов, Она, прежде чем предала пресвятую душу Свою во всесвятые руки Христовы, произнесла в молитве к Нему следующие слова: «Приими ныне в мире дух Мой и огради Меня от области темной, чтобы не встретило Меня какое-либо устремление сатаны».^[176]

* * *

Учение о мытарствах подобно учению о местонахождении рая и ада встречается как учение общеизвестное и общепринятое на всем пространстве богослужения Православной Церкви. Возвещает и напоминает она его чадам своим, чтобы насеять в сердцах их душеспасительный страх и приготовить их к благополучному переходу из временной жизни в вечную.

В каноне молебном ко Господу Иисусу Христу и к Божией Матери, который положен при кончине каждого православного, читается: «Воздушнаго князя, насильника, мучителя, страшных путей стоятеля и напраснаго сих словоиспытателя, сподоби мя прейти невозбранно, отходяща от земли».^[177]

* * *

Подробное описание мытарств и порядок, в котором они следуют одно за другим в воздушной бездне, заимствуем из рассказа преподобной Феодоры. Она, покинув на земле свое бездыханное тело, руководимая двумя святыми Ангелами, начала. шествие свое по воздуху к востоку. Когда она подымалась к небу, встретили ее темные духи первого мытарства, на котором истязаются грехи человеческие словом, такие, как празднословие, сквернословие, насмешки, кощунство, пение песен и других страстных гимнов, бесчинные восклицания, хохоты и тому подобное. По большей части человек вменяет эти согрешения в ничто, не кается в них перед Богом и не исповедует их отцу духовному. Но Господь явственно сказал: «за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда; ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 36–37). И апостол завещает: «Никакое гнилое слово да не исходит из уст ваших, и сквернословие и пустословие и смехотворство »(Еф. 4, 29; 5, 4). Демоны с жестокостью и упорством обвиняли душу, представляя все согрешения ее словом, сделанные от самой юности; святые Ангелы оспаривали их и противопоставляли грехам сделанные душой добрые дела. Таким образом, Феодора, искупленная на этом мытарстве, начала подыматься выше и приблизилась ко (второму) мытарству лжи, на котором истязается всякая ложь, клятвопреступления, призывание имени Божия всуе, неисполнение обетов, данных Богу, утаение грехов перед духовником на исповеди. Избавившись и здесь, она перешла к (третьему) мытарству клеветы, где истязаются оклеветание ближнего, осуждение, уничижение, обесславление его, ругательство и насмешки над ним при забвении собственных согрешений и недостатков, при невнимании к ним. Подвергшихся согрешениям этого рода лютые истязатели истязают с особенной жестокостью, как антихристов, предвосхищающих сан Христов и сделавшихся судьями и губителями ближних. На (четвертом) мытарстве чревоугодия истязаются объядение, пьянство, безвременная и тайная еда, еда без молитвы, нарушение постов, сластолюбие, пресыщение, пирование – словом, все роды угождения чреву. По избавлении от этого мытарства Феодора, несколько ободрившись, вступила в беседу со святыми Ангелами и сказала им: «Кажется мне, никто из живущих на земле не знает совершающегося здесь и того, что ожидает грешную душу по смерти». Святые Ангелы отвечали ей: «Разве не объясняет этого Божественное Слово, ежедневно читаемое в церквах и проповедуемое служителями Божиими? Но пристрастившиеся к земным суетам не обращают внимания на Слово Божие, считают наслаждением ежедневное насыщение и пьянство, пресыщаются и упиваются без страха Божия, имея себе богом – чрево, не помышляя о будущей жизни и не внимая Писанию, которое говорит: «Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете» (Лк. 6, 25). Басней они считают Святое Писание, живут в небрежении и пространстве, ежедневно веселятся радостно и пируют при звуке музыки и при пении хоров, подобно богачу, упоминаемому в Евангелии. Впрочем, те из них, которые милостивы, благодетельствуют нищим и помогают нуждающимся, удобно получают от Бога прощение грехов и ради милостыни своей проходят мытарства безбедственно. Говорит Писание: «милостыня от смерти избавляет и может очищать всякий грех. Творящие милостыни и дела правды будут долгоденствовать. Грешники же суть враги своей жизни» (Тов. 12, 9–10). Тем, которые не стараются милостынями очистить грехи свои, невозможно избегнуть бедствия на мытарствах: их похищают мытари и низводят, люто мучая, в преисподние темницы ада, где держат в узах до Страшного Христова Суда». Так беседуя, они достигли (пятого) мытарства лености. Там сочтены все дни и часы, проведенные в лености, в нерадении о служении Богу; там истязаются тунеядцы, питающиеся чужими трудами и не хотящие сами трудиться, также наемники, получающие плату, но исполняющие свою обязанность с небрежением. За этим мытарством следовало (шестое) мытарство воровства, на котором рассматриваются всякого рода похищения и воровства, грубые и благовидные, явные и тайные; потом (седьмое) мытарство сребролюбия и скупости; далее (восьмое) мытарство лихвы, где обвиняются ростовщики, лихоимцы и присвоители чужого. Еще далее (девятое) мытарство неправды, на котором уличаются неправедные судьи, увлекающиеся на судах пристрастием или мздой, оправдывающие виновных и осуждающие невинных; здесь рассматриваются ложные весы и меры купцов и прочие неправды. (Десятое) мытарство – зависти, на нем истязаются предающиеся этой пагубной страсти и ее последствиям. Выше помещается (одиннадцатое) мытарство гордости, где надменные духи с презрением истязают гордость, тщеславие, самомнение, презрение, величание, невоздаяние должной чести родителям, духовным и гражданским властям, неповиновение им и ослушание. Выше – (двенадцатое) мытарство гнева и ярости, потом (тринадцатое) мытарство памятозлобия. По исшествии из этого мытарства Феодора спросила Ангелов: «Прошу вас, скажите мне, откуда эти страшные воздушные власти знают все злые дела всех людей, живущих во всем мире, не только явные, но и тайные?» Отвечали святые Ангелы: «Каждый христианин получает от Бога при Святом Крещении Ангела Хранителя, который, невидимо храня человека, наставляет его денно и нощно на всякое благое дело в течение всей жизни его до самого смертного часа. Он записывает все добрые дела того человека, за которые он мог бы получить милость и вечное воздаяние от Господа в Небесном Царстве. Также и князь тьмы, желающий вовлечь весь род человеческий в свою погибель, приставляет к человеку одного из лукавых духов, который всюду следует за человеком, замечает все его злые дела, поощряет к ним кознями своими и, посещая мытарства, записывает там все грехи человека, внося каждый грех в принадлежащее мытарство. Вот почему известны воздушным властям грехи всех людей во всем мире. Когда же душа, разлучившись с телом, стремится взойти на небо, к Создателю своему, тогда лукавые духи препятствуют ей в этом, обличая ее грехами, записанными у них.

Если душа имеет больше добрых дел, чем грехов, то они не могут удержать ее. Если же найдут в ней больше грехов, то удерживают ее на время и заключают в темнице невидения Бога: там они мучают ее, пока сила Божия попустит им мучить и пока та душа не будет искуплена церковными молитвами и милостынями ближних. Если же душа окажется настолько грешной и мерзостной перед Богом, что ей не остается никакой надежды на спасение, но ожидает ее вечная погибель, то они тотчас же низводят ее в бездну, где имеют и для себя уготованное место вечного мучения; они держат ее там до второго пришествия Христова, после которого душа соединится с телом и уже вместе с ним будет мучиться в геенне огненной. Еще и то знай, что этим путем восходят и подвергаются на нем истязанию только просвещенные святой христианской верой и омовенные Святым Крещением. Не приходят сюда идолослужители, магометане и все чуждые Богу, они, будучи еще живы телом, уже мертвы и погребены в ад душой. Когда они умирают, тотчас, без всякого испытания, демоны берут их как часть, себе принадлежащую, и низводят в гееннскую пропасть». После этой беседы Феодора достигла (четырнадцатого) мытарства убийства, на котором истязаются не только разбойничество и убийство, но и всякое ударение, заушение и толкание. Выше находилось (пятнадцатое) мытарство волхвования, где истязаются чародейство, обаяние, составление отравлений, наговоры, шепоты и чародейное призывание бесов. На этом мытарстве темные духи не нашли ничего, чем бы уличить блаженную Феодору, и в ярости кричали ей: «Придешь на блудные мытарства – увидим, избежишь ли их?» Поднимаясь еще выше, она спросила святых Ангелов: «Неужели все христиане проходят эти места и никому из них невозможно пройти, не подвергаясь истязаниям и страху?» Святые Ангелы отвечали: «Нет другого пути для христианских душ, восходящих к небу; все проходят здесь, но не все бывают так истязаемы, как истязаются подвергшиеся грехопадениям и не вполне исповедавшиеся в них, стыдившиеся отца духовного и утаивавшие перед ним свои постыдные дела. Если же кто поистине исповедует грехопадения, жалеет о них и раскаивается в содеянном зле, того грехи невидимо заглаживаются Божиим милосердием, и когда душа придет сюда, воздушные истязатели, раскрыв свои книги, ничего не находят в них, поэтому не могут ни оскорбить ее, ни устрашить, и восходит душа с радостью к Престолу благодати». Беседуя, они достигли (шестнадцатого) блудного мытарства, на котором истязается всякого рода любодеяние, то есть блудный грех лиц, не обязанных супружеством; также истязаются мечтание греха блудного, умедление в этом мечтании помысла, соизволение на грех, услаждение грехом, сладострастные воззрения, скверные осязания и прикосновения. Когда Феодора достигла этого мытарства, темные духи, принадлежащие к нему, очень удивились, что она дошла до них, и с жестокостью обвиняли ее, особенно по причине ее неоткровенности перед духовным отцом. Потом они пришли на (семнадцатое) прелюбодейное мытарство, на котором истязаются блудные грехи лиц, живущих в супружестве, не сохранивших супружеской верности и брачного ложа неоскверненным; здесь грозно истязаются похищения и насилия блудные, также блудные падения лиц, посвященных Богу, обещавших чистоту свою Христу, но нарушивших обет. (Восемнадцатое) мытарство – содомское, на котором истязаются все противоестественные блудные грехи и кровосмешения. Когда они миновали это мытарство, святые Ангелы сказали Феодоре: «Ты видела страшные и отвратительные блудные мытарства! Знай, что редкая душа минует их свободно: весь мир погружен во зле соблазнов и скверн, все люди сластолюбивы и блудолюбивы. «Помышление сердца человеческого» – «зло от юности его» (Быт. 8, 21), и едва кто соблюдает себя от нечистот блудных. Мало умерщвляющих плотские похоти, и мало таких, которые бы свободно прошли мимо этих мытарств! Большая часть, дойдя сюда, погибает: лютые истязатели блудных грехов похищают души блудников и низвлекают их во ад. Хвалятся власти блудных мытарств, что они одни больше всех прочих мытарств наполняют огненное родство в аду. Благодари Бога, Феодора, что ты миновала этих блудных истязателей молитвами отца твоего, преподобного Василия: уже больше не увидишь страха». После этого они пришли на (девятнадцатое) мытарство ересей, где истязаются неправильное мудрование о вере, сомнения в вере, отступничество от православной веры, богохульства и тому подобные согрешения против единого истинного исповедания веры. Миновав это мытарство, они уже приближались ко вратам небесным, но и еще встретили их злобные духи последнего (двадцатого) мытарства немилосердия, на котором истязаются немилосердие и жестокость. Если кто совершил многие подвиги, посты, бдения, коленопреклонения, молитвословия; если кто соблюл чистоту девства неоскверненной и изнурил воздержанием тело, но был немилосердным и затворял сердце свое для ближнего, тот с этого мытарства низвергается долу и затворяется в адской бездне навеки. Наконец, с неизреченной радостью они приблизились к вратам небесным. Врата небесные светились, как кристалл, из них разливалось неизреченное сияние, и стояли в них солнцеобразные юноши. Они, увидев преподобную, руководимую Ангелами, исполнились веселья о ней, что она, покрываемая Божиим милосердием, избежала воздушных мытарств, и с великой любовью ввели ее во врата. Во время шествия своего по мытарствам Феодора заметила, что каждое мытарство подчинено отдельному князю и что духи каждого мытарства по наружному виду были сообразны греху, истязаемому на мытарстве.

Великие угодники Божии, совершенно перешедшие от естества ветхого Адама в естество нового Адама, Господа нашего Иисуса Христа, в этой изящной и святой новизне проходят честными душами своими воздушные бесовские мытарства с необыкновенной быстротой и великой славой. Их возносит на небо Святой Дух, Kоторый и во время их земного странствования непрестанно внушал им желание разлучиться от тела и «быть со Христом» (Флп. 1, 23).

Навык

Навыки имеют силу, подобную естественным качествам: надо последователю Господа Иисуса Христа стяжать хорошие навыки и уклониться от навыков дурных.

* * *

Не сочти маловажным исполнение твоего пожелания, по виду самого ничтожного: каждое исполнение пожелания непременно полагает свое впечатление на душу. Впечатление может быть иногда очень сильным и служит началом пагубного навыка.

Знал ли карточный игрок, прикасаясь в первый раз к картам, что игра будет его страстью? Знал ли подверженный недугу пьянства, выпивая первую рюмку, что он начинает самоубийство? Так называю этот несчастный навык, погубляющий и душу, и тело.

Один неосторожный взгляд нередко наносит язву сердцу, несколько повторенных взглядов так углубляли эту язву, что она едва излечивалась многолетними молитвами, многолетним подвигом и плачем.

* * *

Порочные навыки – как оковы на человеке: они лишают его нравственной свободы, насильно держат в смрадном болоте страстей.

Для погибели человека достаточно одного порочного навыка: он будет постоянно открывать вход в душу всем грехам и всем страстям.

* * *

Сребролюбие, вспыльчивость, надменность, наглость – злокачественные недуги души, образующиеся от пособления порочным влечениям падшего естества. Они усиливаются, созревают, порабощают себе человека при посредстве навыка...

Вообще все страсти развиваются в человеке от послабления им, учащающееся послабление обращает наклонность в навык, а навык делает страсть насильственным властелином над человеком. «Убойся злых навыков, – сказал преподобный Исаак Сирский, – более, нежели бесов».^[178]

Когда подействует в нас греховное пожелание или влечение, надо отказать ему. В другой раз оно подействует уже слабее, а наконец – и совсем утихнет. Но при удовлетворении его оно действует каждый раз с новой силой, как приобретающее более и более власти над произволением, наконец, рождает навык.

Согрешения, которые мы привыкли совершать, нам кажутся легкими, как бы они ни были тяжки. Согрешение для души новое ужасает ее, и не скоро она решится совершить его.

Страсти – злые навыки, добродетели – навыки благие. Здесь говорится о страстях и добродетелях, приобретенных и усвоенных себе человеком при посредстве его деятельности, при посредстве его жительства. Иногда в писаниях отеческих называются страстями различные свойства недуга, произведенного в нас падением, различные виды греховности, общей всем человекам, с этими страстями мы родимся; добродетелями называются естественные, природные, благие свойства человека. Такие страсти и такие добродетели не налагают никакой решительной печати на человека, налагает ее наклонность, усваиваемая произвольно, усваиваемая постоянным или частым удовлетворением ее, постоянным исполнением требований ее.

Слуга Христов должен быть как можно свободнее от худых навыков, чтобы они не возбранили ему шествие ко Христу. Он должен удаляться от навыков не только прямогреховных, но и от всех, приводящих ко греху, как то от навыков к роскоши, к изнеженности, к рассеянности.

Иногда ничтожнейший навык связывает наши ноги и оставляет нас на земле, между тем как мы должны бы быть на небе.

Юноша, повторяю тебе совет спасительный: доколе ты находишься в нравственной свободе, избегай злых навыков, как оков и темницы; приобретай навыки добрые, которыми хранится, утверждается, запечатлевается нравственная свобода.

Если же кто-либо в зрелом возрасте расположился служить Христу и, по несчастью, стяжал уже много порочных навыков или навыков к роскоши и изнеженности, которые обыкновенно содержат душу в состоянии расслабления, тот не должен предаваться унынию и двоедушию; он должен мужественно вступить в борьбу со злыми навыками. Победа над ними не невозможна при Божией помощи.

Решительное произволение, осеняемое и укрепляемое благодатью Христовой, может победить самые закоснелые навыки.

Навык сначала жестоко противится тому, кто захочет свергнуть иго его, сначала представляется неодолимым, но со временем, при постоянной борьбе с ним, при каждом неповиновении ему, становится слабее и слабее.

Если в продолжение борьбы случится тебе по какому-нибудь неожиданному обстоятельству быть побежденным, не смутись, не впади в безнадежие: снова начинай борьбу.

Насильственная борьба против порочных навыков вменяется Богом человеку в мученичество, и одержавший в этой борьбе победу венчается венцом исповедников, как подвизающийся ради закона Христова.

Милосердый и всемогущий Господь принимает всякого приходящего к Нему, простирает десницу для поддержания немощи нашей. И потому, хотя бы ты был весь в злых навыках, как в тяжких цепях, не отчаивайся в получении свободы. Вступи в невидимую брань, сражайся мужественно и постоянно, с великодушием переноси свои побеждения. По временам предоставляет Бог нас самим себе, чтобы мы познали опытом, как мы слабы в нашем одиночестве, и по причине этого познания неотступно держались Бога, Kоторый один может быть победителем греха в истинно произволяющих узреть в себе грех побежденным.

Надежда

Живая вера в Христа наставляет принимать Чашу Христову: а Чаша Христова вливает в сердца причастников своих надежду на Христа; надежда на Христа подает сердцу крепость и утешение.

Наказание

Вечные муки, ожидающие грешников в аду, так ужасны, что человек, живущий на земле, не может получить о них ясного понятия без особенного откровения Божия. Все наши лютые болезни и злоключения, все страшнейшие земные страдания и скорби ничтожны в сравнении с адскими муками. Напрасно кричат сладострастные эпикурейцы:^[179] «Не может быть, чтобы адская мука, если только она существует, была так жестока, была вечна! Это несообразно ни с милосердием Божиим, ни со здравым разумом. Человек существует на земле для наслаждения. Он окружен предметами наслаждения, почему же ему не пользоваться ими? Что тут худого и греховного?» Оставляя этот клич на произвол произносящим его и противопоставляющим его Божественному Откровению и Учению, сын Святой Церкви, пребывающий на земле для покаяния, руководствуется в понятиях своих о вечности и лютости адских мук Словом Божиим. Чего не отвергало многострастное человеческое сердце, чтобы свободнее предаваться разврату! Оно употребило разум как слепое орудие своих греховных пожеланий, хотя и величает его здравым. Для своей греховной свободы оно отвергло учение о Боге и о Его заповедях, возвещенное на земле Самим Сыном Божиим, отвергло духосладостнейшее наслаждение, доставляемое любовью Божией: мудрено ли, что оно отвергло бразду^[180] и грозу, останавливающие грешника в путях его, отвергло ад и вечные муки? Но они существуют. Грех всякой ограниченной твари перед ее Творцом, бесконечно совершенным, есть грех бесконечный, а такой грех требует бесконечного наказания. Наказание твари за грех перед ее Творцом должно вполне растлить ее существование, ад со своими лютыми и вечными муками удовлетворяет этому требованию неумолимой справедливости.

* * *

Начальная причина страданий человеческих, как мы видели, – грех, и очень правильно поступит всякий грешник, если при постигших его печалях немедленно обратит мысленные взоры к грехам своим, сознается в грехах, обвинит грехи свои, обвинит себя за грехи свои, признает скорбь праведным наказанием Божиим. Есть и другая причина скорбей: это – милосердие Божие к немощному человечеству. Попуская грешникам скорби, Бог возбуждает их к тому, чтоб они опомнились, чтоб они остановились среди неудержимого увлечения своего, вспомнили о вечности, о своих отношениях к ней, вспомнили о Боге, о своих обязанностях к Нему. Скорби, попускаемые грешникам, служат признаком, что эти грешники еще не забыты, не отвержены Богом, что усматривается в них способность к покаянию, исправлению и спасению.

Грешники, наказуемые Богом, ободритесь: «Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает» (Евр. 12, 6). Это возвещает нам Священное Писание, вразумляя, утешая, укрепляя нас. «Приимите наказание, да не когда прогневается Господь, и погибнете от пути праведнаго» (Пс. 2, 12);^[181] примите наказание сознанием, что вы достойны наказания; примите наказание славословием за наказание, славословием правосудного и в правосудии своем милосердого Бога; примите наказание беспристрастным рассмотрением вашей протекшей жизни, исповеданием ваших согрешений, омовением согрешений слезами покаяния, исправлением поведения вашего. Оно часто, нуждаясь мало в исправлении наружном, нуждается очень много в исправлении тайном: в исправлении образа мыслей, направления, побуждений, намерений. Вы совратились с пути праведного согрешениями вашими: не потеряйте его окончательно ропотом, противосовестным оправданием себя перед собой и людьми, безнадежием, отчаянием, хулой на Бога. Средство вспоможения, данное вам для возведения вас на путь благочестия, употребленное Самим Господом, не обратите в средство решительного расстройства, в средство погубления себя. Иначе прогневается на вас Господь. Он отвратит лице Свое от вас как от чуждых Ему, не будет посылать вам скорбей как забытым и отверженным (см. Евр. 12, 8), попустит вам истратить земную жизнь по похотениям грехолюбивого вашего сердца и повелит смерти пожать вас внезапно, как плевелы, сделавшиеся по собственному свободному произволению и избранию принадлежности огня гееннского.

Претерпевающие должным образом попускаемые им от Бога искушения приближаются к Богу, стяжевают дерзновение к Нему, усваиваются Ему, как свидетельствует апостол: «если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами» (Евр. 12, 7). Бог исполняет духовными благами терпящего скорбь в смирении духа, внимает его умиленной молитве, часто отвращает бич и жезл наказания, если он не нужен для большего духовного преуспеяния. Это совершилось над исцеленным расслабленным, лежавшим тридцать восемь лет в притворе Соломоновом между множеством других больных, которые ожидали, подобно расслабленному, цельбоносного возмущения воды рукою ангельскою. ^кое страдальческое положение, вынужденное болезнью и нищетой! Очевидно, пораженные недугом не имели других средств к врачеванию и потому решались на продолжительное ожидание чуда, совершавшегося однажды в год, подававшего верное и полное исцеление от всякой болезни, но лишь одному больному. Болезнь расслабленного была наказанием за грехи, что явствует из наставления, данного Господом исцеленному: «вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Ин. 5, 14).

Господь, давший завещание исцеленному расслабленному, чтоб он не впадал снова в те согрешения, за которые наказан болезнью, дал такое же завещание грешнице, которой Он простил грехи ее. «Иди,» – сказал Спаситель мира присужденной земными праведниками на побиение камнями, – «и впредь не греши» (Ин. 8, 11). Исцеление души и исцеление тела дается милосердым Господом при условии, при одинаковом условии. Грех жены был грех смертный; очевидно, что и грех расслабленного принадлежит к разряду грехов смертных. Эти-то грехи и призывают наиболее казнь Божию. Для погрязшего в пропасти смертных грехов нужна особенная помощь Божия, и является эта помощь явно – в наказании, тайно – в призвании к покаянию. Призывается человек к покаянию или посылаемой ему болезнью, как случилось с расслабленным, или попускаемым гонением от человеков, что постигло Давида, или каким-либо другим образом. В каком бы виде ни явилось наказание Божие, должно принимать его со смирением и немедленно стремиться к удовлетворению той Божественной цели, с которой посылается наказание: прибегать к врачевству покаяния, положив в душе своей завет воздержания от того греха, за который карает нас рука Господня. С верностью укажется нам этот грех совестью нашей. Прощение греха и избавление от скорби, которой наказываемся за грех, даруется нам от Бога единственно при условии оставления греха, пагубного для нас, мерзостного перед Богом.

Возвращение ко греху, навлекшему на нас гнев Божий, уврачеванному и прощенному Богом, служит причиной величайших бедствий, бедствий преимущественно вечных, загробных. Тридцать восемь лет томился расслабленный в недуге за грех свой. Наказание значительное! Но Господом возвещается еще большее наказание за возвращение ко греху. Что это за наказание, более тяжкое, нежели болезнь, державшая больного в течение целой жизни на одре, среди всех лишений? Не что иное, как вечная мука во аде, ожидающая всех некающихся и неисправимых грешников.

* * *

При наружном действии человеков и бесов, которые суть лишь слепые орудия Божественного Промысла, совершается таинственный, высший суд – суд Божий. Если следствием этого суда есть наказание, то оно есть следствие правосудия. Если ж следствием правосудия есть наказание, то оно есть обличение виновности, обличение – от Бога. Напрасно же считаю себя праведным, несправедливо наказываемым, усиливаюсь хитрыми оправданиями, которые сам в совести моей признаю ложью, извинить себя, обвинить людей. Самозванец-праведник! Обрати взоры ума на грехи твои, неведомые человекам, ведомые Богу, и сознаешься, что суды Божии праведны, а твое оправдание – бесстыдное лукавство. С благоговейной покорностью воздай славословие суду Божию и оправдай орудия, избранные Богом для твоего наказания. Мир Христов низойдет в твое сердце. Этим миром примиришься с твоими скорбями, с самоотвержением предашь воле Божией себя и все. Одно, одно попечение останется в тебе: попечение о точнейшем, действительном покаянии, разрушающем вражду между человеком и Богом, усвояющем человека Богу. Основание покаяния – сознание, полное сознание своей греховности.

Наслаждение

В жертву любви к молитве принеси наслаждение чувствами и наслаждения умственные, любознательность, любопытство; храни душу твою от всех внешних впечатлений, чтоб на ней напечатлелся при посредстве молитвы Бог. Его всесвятый невидимый духовный Образ не терпит пребывать в душе, засоренной образами суетного, вещественного, преходящего мира.

Не любуйся видимой природой, не занимайся созерцанием красот ее, не трать драгоценного времени и сил души на приобретение познаний, доставляемых науками человеческими.^[182] И силы, и время употреби на стяжание молитвы, священнодействующей во внутренней клети. Там, в тебе самом, откроет молитва зрелище, которое привлечет к себе все твое внимание: она доставит тебе познания, которых мир вместить не может, о существовании которых он не имеет даже понятия.

Там, в глубине сердца, ты увидишь падение человечества, ты увидишь душу твою, убитую грехом, увидишь гроб, увидишь ад, увидишь демонов, увидишь цепи и оковы, увидишь пламенное оружие Херувима, стерегущего путь к Древу жизни, возбраняющего человеку вход в обитель рая, – увидишь многие другие таинства, сокровенные от мира и от сынов мира.^[183] Когда откроется это зрелище, прикуются к нему твои взоры, ты охладеешь ко всему временному и тленному, которому сочувствовал доселе.

* * *

Кто занимался в течение земной жизни плотскими увеселениями и наслаждениями, проводил время с друзьями в играх и других забавах, пировал за роскошной трапезой, – устраняется наконец самой необходимостью от привычного рода жизни. Наступает время старости, болезненности, а за ними – час разлучения души с телом. Тогда узнается, но поздно, что служение прихотям и страстям – самообольщение, что жизнь для плоти и греха – жизнь без смысла.

* * *

Желание пищи выправляется простой трапезой и воздержанием от пресыщения и наслаждения пищей. Сперва должно оставить пресыщение и наслаждение: этим и изощряется желание пищи, и получает правильность. Когда же желание сделается правильным, тогда оно удовлетворяется простой пищей.

Напротив, желание пищи, удовлетворяемое пресыщением и наслаждением, притупляется. Для возбуждения его мы прибегаем к разнообразным вкусным яствам и напиткам. Желание сперва представляется удовлетворенным, потом делается прихотливее и, наконец, обращается в болезненную страсть, ищущую непрестанного наслаждения и пресыщения, постоянно пребывающую неудовлетворенной.

* * *

Христианин, держимый и хранимый святым миром, делается неприступным для супостатов: он прилеплен к наслаждению миром Христовым и, упиваясь им, забывает наслаждения не только греховные, но все вообще земные – и телесные, и душевные.

* * *

Истинное наслаждение ожидает нас в будущем веке, а здесь, на пути к нему, возбраним себе наслаждение, удовлетворяя единственно естественной нужде, а не страстной прихоти.

* * *

Мир называет свои увеселения и наслаждения невинными. Знать, как взирает на них и как судит о них Бог, существенно нужно для каждого из нас. Каждый из нас должен, должен непременно в неопределенное, неизвестное для него время оставить поприще кратковременного земного странствования, вступить в область вечности, на гранях ее дать отчет в употреблении срочным временем, дарованным на снискание спасения, наконец – или вознестись в обители вечного блаженства за правильное употребление земной жизни, или за злоупотребление ею низвергнуться навечно в ад.

Наследники

Равнодушно провожают в вечность обладателя временных благ наследники этих благ. Лишь для приличия при погребальной церемонии облачаются принужденно печалью лица. Скоро разъяснятся они за роскошным столом, последующим погребению, за столом, за которым чашами вина заливается мимошедшее горе, встречается наступающая радость. Скоро умрет и воспоминание о почившем! Внимание всех скоро обратится исключительно к наследникам, и у слышатся восклицания, провозглашающие их счастливцами, достойными зависти. Счастье доставлено смертью так называемого близкого сердцу.

Наставник

По учению отцов, жительство иноческое, единственно приличествующее нашему времени, есть жительство под руководством отеческих писаний с советом преуспевших современных братий, этот совет опять должно поверять по писанию отцов. Отцы первых веков Церкви особенно советуют искать руководителя боговдохновенного, ему предаться в совершенное, безусловное послушание, называют этот путь, каков он и есть, кратчайшим, прочнейшим, боголюбезнейшим. Отцы, отделенные от времен Христовых тысячелетием, повторяя совет своих предшественников, уже жалуются на редкость боговдохновенных наставников, на появившееся множество лжеучителей и предлагают в руководство Священное Писание и отеческие писания. Отцы, близкие к нашему времени, называют боговдохновенных руководителей достоянием древности и уже решительно завещают в руководство Священное и Святое Писание, поверяемый по этим писаниям, принимаемый с величайшей осмотрительностью и осторожностью совет современных и сожительствующих братий. Я желал быть под руководством наставника, но не привелось мне найти наставника, который бы вполне удовлетворил меня, который был бы оживленным учением отцов.

* * *

Прекрасно ваше желание – находиться в полном послушании у опытного наставника. Но этот подвиг не дан нашему времени. Его нет не только посреди мира христианского – нет даже в монастырях. Умерщвление разума и воли не может быть совершаемо человеком душевным, хотя бы и добрым и благочестивым. Для этого необходим духоносный отец: только перед духоносцем может быть явна душа ученика, только он может усмотреть, откуда и куда направляются душевные движения наставляемого им. Ученик для чистоты своей совести должен с точностью и подробностью исповедовать свои помышления, но наставник не должен руководствоваться этой исповедью в суждении о душевном состоянии ученика, он должен духовным ощущением проникать, измерять его и поведать ему незримое им состояние души его. Так действовали Пахомий Великий, Феодор Освященный и прочие святые наставники иноков. Феодору Освященному говорили ученики: «Отец! Обличи меня!» – и он, движимый Святым Духом, являл каждому сокровенные в нем душевные недуги. Эти великие отцы признавали «послушание иноческое» особенным даром Святого Духа: так повествует писатель, современный им, преподобный Кассиан. Послушание – «чудо веры»! Совершить его может один Бог. И совершили его те человеки, которым дан был Богом этот дар свыше. Но когда люди захотят собственными усилиями достичь того, что дается единственно Богом, тогда труды их суетны и тщетны, тогда они подобны упоминаемым в Евангелии создателям столпа, начинающим здание без средств к совершению его. Все мимоходящие, то есть бесы и страсти, посмеиваются им, потому что по наружности они будто совершают добродетель, а в сущности находятся в горьком обмане, в слепоте и самообольщении, подчинены страстям своим, исполняют волю бесов. И многие думали проходить послушание! А на самом деле оказалось, что они исполняли свои прихоти, были увлечены разгорячением. Счастлив тот, кто в старости своей успеет уронить слезу покаяния на увлечения юности своей. О слепых вождях и водимых ими сказал Господь: «если слепой ведет слепого, то оба упадут в яму» (Мф. 15, 14).

Нашему времени дан другой подвиг, сопряженный с многими трудностями и преткновениями. Нам пришлось совершать путешествие – не днем, не при солнечном ясном свете, а ночью, при бледном свете луны и звезд. Нам даны в руководство Священное и Святое Писание: это прямо говорят святые отцы позднейших времен. При руководстве Писанием полезен и совет ближних, именно тех, которые сами руководствуются писаниями отцов. Не думайте, чтоб подвиг наш лишен был скорбей и венцов: нет! Он сопряжен с мученичеством. Это мученичество подобно томлению Лота в Содоме: душа праведника томилась при виде непрестанного и необузданного любодеяния. И мы томимся, отовсюду окруженные умами, нарушившими верность истине, вступившими в блудную связь с ложью, заразившимися ненавистью против писаний, вдохновенных Богом, вооружившихся на них хулою, клеветою и насмешкою адскою. Наш подвиг имеет цену перед Богом: на весах Его взвешены и немощь наша, и средства наши, и обстоятельства, и самое время. Некоторый великий отец имел следующее видение: перед ним земная жизнь человеков изобразилась морем. Он видел, что подвижникам первых времен монашества даны были крылья огненные и они как молния перенеслись через море страстей. Подвижникам последних времен не дано было крыльев: они начали плакать на берегу моря. Тогда дарованы им были крылья, но не огненные, а какие-то слабые: они понеслись через море. На пути своем по причине слабости крыл они часто погружались в море; с трудом подымаясь из него, они снова начинали путь и, наконец, после многих усилий и бедствий перелетели через море.

Не будем унывать! Не будем безрассудно стремиться к блестящим подвигам, превышающим наши силы, примем с благоговением смиренный подвиг, очень соответствующий немощи нашей, подаемый как бы видимо рукою Божией. Совершим этот подвиг с верностью святой Истине – и среди мира, шумной бесчисленной толпой стремящегося по широкому пространному пути вслед своевольному рационализму, пройдем к Богу по стезе узкой послушания Церкви и святым отцам. Немногие идут по этой стезе? – Что до того! Сказал Спаситель: «не бойся, малое стадо! ибо Отец ваш благоволил дать вам Царство. Входите тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Лк. 12, 32; Мф. 7, 13–14).

* * *

Всякий духовный наставник должен быть только слугою Жениха Небесного, должен приводить души к Нему, а не к себе, должен возвещать им о бесконечной неизреченной красоте Христа, о безмерной благости Его и силе: пусть они полюбят Христа, точно достойного любви. А наставник пусть, подобно великому и смиренному Крестителю, стоит в стороне, признает себя за ничто, радуется своему умалению перед учениками, умалению, которое служит признаком их духовного преуспеяния (см. Ин. 3, 29–30). Доколе плотское чувство преобладает в учениках, велик перед ними наставник их, но когда явится в них духовное ощущение и возвеличится в них Христос, они видят в наставнике своем только благодетельное оружие Божие.

Охранитесь от пристрастия к наставнику. Многие не остереглись и впали вместе с наставниками своими в сеть диаволу. Совет и послушание чисты и угодны Богу только до тех пор, пока они не осквернены пристрастием. Пристрастие делает любимого человека кумиром: от приносимых этому кумиру жертв с гневом отвращается Бог. И теряется напрасно жизнь, погибают добрые дела, как благовонное курение, разносимое сильным вихрем или заглушаемое вонью смрадною. Не давайте в сердце вашем места никакому кумиру.

И ты, наставник, охранись от начинания греховного! Не замени для души, к тебе прибегшей, собою Бога. Последуй примеру святого Предтечи: единственно ищи того, чтобы возвеличился Христос в учениках твоих. Когда Он возвеличится, ты умалишься: увидев себя умалившимся по причине возросшего Христа, исполнись радости. От такого поведения чудный мир будет навеваться на сердце твое: в себе увидишь исполнение слов Христовых: «унижающий себя возвысится» (Лк. 14, 11).

Наука

Покажите мне эту вечную собственность, это богатство верное, которое я мог бы взять с собой за пределы гроба! Доселе я вижу только знания, даваемые, так сказать, на подержание, оканчивающиеся землей, не могущие существовать по разлучении души с телом. – К чему служит изучение математики? Предмет ее – вещество. Она открывает известный вид законов вещества, научает исчислять и измерять его, применять исчисления и измерения к потребностям земной жизни. Указывает она на существование величины бесконечной, как на идею за пределами вещества. Точное познание и определение этой идеи логически невозможно для всякого разумного, но ограниченного существа. Указывает математика на числа и меры, из которых одни по значительной величине своей, другие по крайней малости не могут подчиниться исследованию человека, указывает она на существование познаний, к которым человек имеет врожденное стремление, но к которым возвести его нет средств у науки. Математика только делает намек на существование предметов вне объема наших чувств. Физика и химия открывают другой вид законов вещества. До науки человек даже не знал о существовании этих законов. Открытые законы обнаружили существование других бесчисленных законов, еще закрытых. Одни из них не объяснены, несмотря на усилие человека к объяснению, другие и не могут быть объяснены по причине ограниченности сил и способностей человека. Кажется, говорил нам красноречивый и умный профессор Соловьев,^[184] произнося введение в химию: «Мы для того и изучаем эту науку, чтобы узнать, что мы ничего не знаем и не можем ничего знать, такое необъятное поприще познаний открывает она перед взорами ума, так приобретенные нами познания на этом поприще ничтожны!» – Она с осязательною ясностью доказывает и убеждает, что вещество, хотя оно, как вещество, должно иметь свои границы, не может быть постигнуто и определено человеком и по обширности своей, и по многим другим причинам. Химия следит за постепенным утончением вещества, доводит его до тонкости, едва доступной для чувств человеческих, в этом тонком состоянии вещества еще усматривает сложность и способность к разложению на составные части, более тонкие, хотя само разложение уже невозможно. Человек не видит конца утончению вещества, так же как и увеличению чисел и меры. Он постигает, что бесконечное должно быть и невещественным, напротив, все конечное должно по необходимости быть и вещественным. Но эта идея неопределенная, определено ее существование. Затем физика и химия вращаются в одном веществе, расширяют познания об употреблении его для временных земных нужд человека и человеческого общества. Менее положительна, нежели упомянутые науки, философия, которой особенно гордится падший человек. Естественные науки непрестанно опираются на вещественный опыт, им доказывают верность принятых ими теорий, которые без этого доказательства не имеют места в науке. Философия лишена решительного средства к постоянному убеждению опытом. Множество различных систем, несогласных между собой, противоречащих одна другой, уже уличают человеческое любомудрие в неимении положительного знания Истины. Какой дан в философии простор произволу, мечтательности, вымыслам, велеречивому бреду, нетерпимым наукой точной, определенной! При всем том философия обыкновенно очень удовлетворена собой. С обманчивым светом ее входит в душу преизобильное самомнение, высокоумие, превозношение, тщеславие, презрение к ближним. Слепотствующий мир осыпает ее, как свою, похвалами и почестями. Довольствующийся познаниями, доставляемыми философией, не только не получает правильных понятий о Боге, о самом себе, о мире духовном, но, напротив, заражается понятиями превратными, растлевающими ум, делающими его неспособным, как зараженного и поврежденного ложью, к общению с Истиной (см. 2Тим. 3, 8). «Мир своею мудростью не познал Бога» (1Кор. 1, 21), – говорит апостол. «Помышления плотские суть смерть... плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим. 8, 6–7), потому что это не свойственно им. «Смотрите, братия, чтобы кто не увлек вас философиею и пустым обольщением, по преданию человеческому, по стихиям мира, а не по Христу; ибо в Нем обитает вся полнота Божества телесно» (Кол. 2, 8–9)^[185]. Философия, будучи исчадием падения человеческого, льстит этому падению, маскирует его, хранит и питает. Она страшится учения Истины, как смертоносного приговора для себя (см. 1Кор. 3, 18). Состояние, в которое приводится философией дух наш, есть состояние самообольщения, душепогибели, что вполне явствует из вышеприведенных слов апостола, который повелевает всем желающим стяжать истинное познание от Бога отвергнуть знание, доставляемое любомудрием падшего человечества. «Никто не обольщай самого себя, -» говорит он. – «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1Кор. 3, 18). Истинная философия (любомудрие) совмещается во едином учении Христовом. Христос – Божия Премудрость (см. 1Кор. 1, 24, 30). Кто ищет премудрости вне Христа, тот отрицается от Христа, отвергает премудрость, обретает и усваивает себе лжеименный разум, достояние духов отверженных. О географии, геодезии, о языкознании, о литературе, о прочих науках, о всех художествах и упоминать не стоит: все они для земли; потребность в них для человека оканчивается с окончанием земной жизни – большей частью гораздо ранее. Если все время земной жизни употреблю для снискания знаний, оканчивающихся с жизнью земной, что возьму с собой за пределы грубого вещества?.. «Науки! Дайте мне, если можете дать, что-либо вечное, положительное, дайте ничем неотъемлемое и верное, достойное назваться собственностью человека!» – Науки молчали.

* * *

Человек, лишившись падением своим Божественного Света – Святого Духа, должен был довольствоваться своим собственным скудным светом – разумом. Но этот естественный свет весьма немногих привел к познанию истинного Бога: он устремился в основном к доставлению всевозможных удобств для земной жизни, изобрел различные науки и искусства, которые точно способствовали и способствуют умножению и развитию этих вещественных удобств, но вместе с тем способствуют и сильнейшему развитию греховной жизни, запечатлению и утверждению падения украшением падения, множеством различных призраков благосостояния и торжества. Науки человеческие, будучи плодом падения, удовлетворяя человека, представляя ему Божию благодать и Самого Бога ненужными, хуля, отвергая, уничижая Святого Духа, стали сильнейшим орудием и средством греха и диавола для поддержания и укрепления падения.

* * *

Вы спрашиваете, какое мое мнение о науках человеческих? – Люди после падения начали возделывать землю, начали нуждаться в одежде и других многочисленных потребностях, которыми сопровождается наше земное странничество; словом, они начали нуждаться в вещественном развитии, стремление к которому – отличительная черта нашего века.

Науки – плод нашего падения – произведение поврежденного падшего разума. Ученость – приобретение и хранение впечатлений и познаний, накопленных человеками во время жизни падшего разума. Ученость – светильник ветхого человека, светильник, «которым блюдется мрак тьмы на веки» (Иуд. 1, 13). Искупитель возвратил человекам тот Светильник, который им дарован был при создании Создателем, которого лишились они при грехопадении своем. Этот Светильник – Дух Святой, Он – Дух Истины, наставляет всякой истине, испытывает глубины Божии, открывает и изъясняет тайны, дарует и вещественные познания, когда они нужны для духовной пользы человека. Ученому, желающему научиться духовной мудрости, завещает апостол: «если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым» (1Кор. 3, 18). Точно! Ученость не есть собственно мудрость, а только мнение мудрости. Познание Истины, которая открыта человекам Господом, к которой доступ – только верой, которая неприступна для падшего разума человеческого, заменяется в учености гаданиями, предположениями. Мудрость этого мира, в которой почетное место занимают многие язычники и безбожники, прямо противоположна по самым началам своим мудрости духовной, Божественной. Нельзя быть последователем той и другой вместе; одной непременно должно отречься. Падший человек – ложь, и из умствований его составился «лжеименный разум», то есть образ мыслей, собрание понятий и познаний ложных, имеющих только наружность разума, а в сущности своей – шатание, бред, беснование ума, пораженного смертной язвой греха и падения. Этот недуг ума особенно в полноте открывается в науках философских.

Неблагодарность

Вражда к Богу выражается пренебрежением заповедей Божиих, жительством по своей воле и по своему разуму. Спаситель сказал: «нелюбящий Меня не соблюдает слов Моих» (Ин. 14, 24). Отчего мы пренебрегаем заповедями Божиими? Отчего мы забываем Бога? Отчего мы не знаем Его? Оттого, что не размышляем ни о Боге, ни о себе, проводим жизнь легкомысленно, занимаясь одной суетностью. Видимая тварь возвещает всемогущего, всеблагого, премудрого Бога, возвещаем Его собой и мы. Мы без произвола и сознания нашего получили бытие и все способности души и тела, все средства к существованию вещественному и к образованию нашего духа. Ничего не делаем мы из ничего: делаем из приуготовленных средств; сама способность делать вложена в естество наше, а отнюдь не приобретена нами. Мы обстановлены вне и внутри себя причинами к размышлению о Боге, к благодарению Его. Священное Писание и писания святых отцов открывают нам необозримую многочисленность и знаменательность благодеяний Божиих к человечеству, возбуждающих нас к благодарению Бога. Благодарение Бога имеет свое особенное свойство: рождает и усиливает веру, приближает к Богу. Неблагодарность и забвение Бога уничтожают веру, удаляют от Бога. Апостол говорит, что истинно верующие во Христа «укоренены и утверждены в Нем и укреплены в вере»... «преуспевая в ней с благодарением» (Кол. 2, 7).

Неведение (невежество)

Не думайте, что неведение есть зло незначительное. Святые отцы называют неведение великим начальным злом, от которого зло рождается в полноте обилия. Преподобный Марк Подвижник говорит, что неведение есть первый, главный исполин злобы.^[186] Неведение не ведает своего неведения, неведение удовлетворено своим ведением, сказал другой отец.^[187] Оно способно наделать множество зла, нисколько не подозревая, что делает его. Говорю это из чувства сострадания к человекам, не понимающим, в чем заключается достоинство человека, – к христианам, не знающим, в чем состоит христианство, действующим из неведения своего против себя.

* * *

Святые отцы всех времен постоянно выражали свое отношение к откровенному Божию учению словом: «верую». В современном обществе, которое величает себя по преимуществу образованным и христианским, непрестанно раздается выражение сердечного отношения, залога к Божественному Откровению в слове «я думаю». Откуда явились эти залог и слово? Из незнания христианства. Горестное зрелище, когда сын Восточной Церкви рассуждает о христианской вере вне учения своей Церкви, противно ее учению Божественному, рассуждает своевольно, невежественно, богохульно. Такое рассуждение не есть ли отречение от Церкви, от христианства? Устрашимся нашего невежества, влекущего нас в вечную погибель, изучим христианство, возлюбим послушание Святой Церкви, возлюбленное для всех имеющих знание веры христианской.

Неверие

Неверующий! Обратись от неверия твоего. Грешник! Обратись от греховной жизни твоей. Мудрец! Обратись от ложной мудрости твоей! Обратитесь! Вашим незлобием и нелукавством сделайтесь подобными детям, с детской простотой уверуйте в Евангелие.

Невидение

Внимательная молитва, чуждая рассеянности и мечтательности, есть видение невидимого Бога, влекущего к себе зрение ума и желание сердца. Тогда ум зрит безвидно и вполне удовлетворяет себя невидением, превысшим всякого видения. Причина этого блаженного невидения есть бесконечная тонкость и непостижимость Предмета, к Которому направлено зрение. Невидимое Солнце правды – Бог – испускает и лучи невидимые, но познаваемые явственным ощущением души, они исполняют сердце чудным спокойствием, верой, мужеством, кротостью, милосердием, любовью к ближним и Богу. По этим действиям, зримым во внутренней сердечной клети, человек признает несомненно, что молитва его принята Богом, начинает веровать живой верой и твердо уповать на Любящего и Любимого. Вот начало оживления души для Бога и блаженной вечности.

Недостатки

Между душевными недугами нашими, произведенными в нас падением, замечается невидение своих недостатков, стремление скрыть их и вместе жажда видеть, раскрывать, карать недостатки ближнего.^[188] За неимением средств к открытию недостатков в ближнем или по причине несуществования в нем тех недостатков, которые желалось бы нам видеть, прибегаем к вымыслам, прикрывая, украшая и подкрепляя их блестящими острыми словами. Свой недостаток представляется нам извинительным, ничтожным; недостаток ближнего усиливаемся увеличить, представить его достойным всякого порицания, всякого наказания. Этот душевный недуг развит в невнимающих себе в высшей степени, но и во внимающих своему спасению он существует. Нужна бдительность над собою, чтоб избежать увлечения этим недугом.

Нежность

Не люблю жесткого сердца от грубости, от недостатка любви к ближнему, но не люблю и плотски чувствительного, тающего в нежностях... Знаешь ли, что нежность лукава?.. Я по природе с сильным и чувствительным сердцем... потому не охотник позволять сердцу моему расслабление нежностью. Евангелие научило меня, что сердце слабое неспособно к христианским добродетелям, что нужно его скрепить верою, самоотвержением, сделать героем при посредстве внутренних борений и побед... Победы делают сердце героем!.. За победы нисходит в него святая вера, живая вера, сильная вера!

Ненависть

Возлюбим превыше всего волю Божию, предпочтем ее всему; все противное ей возненавидим ненавистью благочестивой и богоугодной. Когда восстанет поврежденное грехом естество наше против евангельского учения, выразим ненависть к естеству отвержением пожеланий и требований естества. Выражение ненависти чем будет решительнее, тем решительнее будет победа над грехом и над естеством, которым обладает грех; тем духовное преуспеяние наше будет быстрее и прочнее.

Когда люди, близкие к нам по плоти, вознамерятся отвлечь нас от последования воле Божией, окажем к ним святую ненависть, подобную той, какую оказывают волкам агнцы, не претворяющиеся в волков и не защищающиеся от волков зубами. Святая ненависть к ближним заключается в сохранении верности к Богу, в несоизволении порочной воле человеков, хотя бы эти человеки и были ближайшими родственниками, в великодушном терпении оскорблений, наносимых ими, в молитве о спасении их, – отнюдь не в злоречии и не в однородных злоречию действиях, которыми выражается ненависть естества падшего, ненависть богопротивная.

* * *

Учитель ненависти – диавол.

Ужасное преступление – обижать, притеснять ближних, ужаснейшее преступление-убийство. Но кто ненавидит своего гонителя, клеветника, предателя, убийцу, памятозлобствует на них, мстит им, того грех очень близок к их греху. Всуе себе и другим представляется он праведником. «Всякий, ненавидящий брата своего, есть человекоубийца» (1Ин. 3, 15), – возвестил возлюбленный ученик Христов.

* * *

Но если ты думаешь, что любишь Бога, а в сердце твоем живет неприятное расположение хотя к одному человеку, то ты – в горестном самообольщении. «Кто говорит,» – говорит святой Иоанн Богослов, – ""я люблю Бога», а брата своего ненавидит, тот лжец... И мы имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил и брата своего» (1Ин. 4, 20–21).

Нестяжание

Тот, кто раздал имение нищим для того, чтобы оказать всецелое повиновение Спасителю и всецело последовать Ему, кто сам сделался нищим, чтобы подчинить себя лишениям, сопряженным с нищетой и обильно доставляющим смирение, уничтожает этим действием всю надежду свою на мир, сосредоточивает ее в Боге. Сердце его с земли переселяется на небо (см. Мф. 6, 21), и он начинает шествовать по верху вод житейского моря, держимый верой. Попечение его возложено на Господа, Который, повелев ближайшим ученикам Своим раздаяние имущества (см. Лк. 12, 33) и отложение попечений о доставлении себе телесных потребностей, обетовал, что ищущим «Царства Божия и правды Его» все эти потребности «приложатся» промышлением Небесного Отца (Мф. 6, 33). Попускаются служителям Божиим разные скорби, при которых промышление Божие о них как бы скрывается и влияние мира получает особенную силу, но это необходимо для обучения их живой вере в Бога, которая от опытов непрестанно возрастает и укрепляется. Опыты обличают живущее в падшем естестве неверие; они обличают живущее в падшем естестве отступление и отречение от Бога, потому что сердце при малейшем ослаблении наблюдения за ним с горестной слепотой устремляется возложить упование на себя, на мир, на вещество и отступить от упования на Бога (см. Мф. 14, 22, 33). Кажется, из этого краткого объяснения делается очевидным, что оставление стяжаний возводит подвижника Христова в возвышенное духовное состояние, которое отделяет его от братий, живущих посреди мира, и не может быть известным для них опытно. Однако это возвышенное состояние есть вместе состояние непрестанного страдания для тела и для всего падшего естества: назвал его Господь крестом.

* * *

Нестяжание и отречение от мира есть необходимое условие к достижению совершенства. Ум и сердце должны быть всецело устремлены к Богу, все препятствия, все поводы к развлечению должны быть устранены. «Всякий из вас, -» сказал Господь, – «кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14, 33). Упование на тленное имущество должно быть заменено упованием на Бога, а само имущество – обетованием Бога, Который сказал: «не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что нам пить? или во что одеться? потому что всего этого ищут язычники, и потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 31–33). Посреди всех лишений, посреди трудного положения, в которое, по-видимому, приводит себя христианин, отказавшийся от имения и от всех преимуществ, доставляемых миром, он содействующей ему Божией благодатью поставляется в самое удовлетворительное положение, какого мир никогда не может дать своим служителям. Это положение изображено святым апостолом Павлом так: «во всем являем себя, как служители Божии, в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии, в великодушии, в благости, в Духе Святом, в нелицемерной любви, в слове истины, в силе Божией, с оружием правды в правой и левой руке, в чести и бесчестии, при порицаниях и похвалах: нас почитают обманщиками, но мы верны; мы неизвестны, но нас узнают; нас почитают умершими, но вот, мы живы; нас наказывают, но мы не умираем; нас огорчают, а мы всегда радуемся; мы нищи, но многих обогащаем; мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2Кор. 6, 4–10). В таком положении были все святые апостолы, все оставившие и шедшие вслед Господа (см. Мф. 19, 27). Они не имели вещественного имущества, но всему миру, утопавшему в погибели, доставили неоцененное духовное богатство – богопознание и спасение. Они не имели вещественного имущества, но вселенная им принадлежала: во всяком городе, во всяком селении, куда они ни приходили, приготовлены им были Промыслом Божиим и помещение, и содержание, и «все» уверовавшие во Христа, «которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов» (Деян. 4, 34–35). В таком положении были святые мученики. Перед вступлением в подвиг обыкновенно они давали свободу рабам, а имущество раздавали нищим^[189]. Разорвав все связи с миром, они совлекали с себя самую одежду – тело, – в беззакониях зачатую, облекались в одежду Святого Духа, в Самого Господа нашего Иисуса Христа, претворяли свою одежду – тело – из плотской в духовную, из тленной в нетленную, из греховной в святую, из земной в небесную.

* * *

Нестяжание – удовлетворение себя одним необходимым. Ненависть к роскоши и неге. Милосердие к нищим. Любление нищеты евангельской. Упование на Промысл Божий. Последование Христовым заповедям. Спокойствие и свобода духа. Беспопечительность. Мягкость сердца.

* * *

Ближайшим ученикам и последователям Своим Господь заповедал нестяжание. «Не собирайте себе сокровищ на земле» (Мф. 6, 19). «Продавайте имения ваши и давайте милостыню. Приготовляйте себе влагалища не ветшающие, сокровище неоскудевающее на небесах, куда вор не приближается и где моль не съедает, ибо где сокровище ваше, там и сердце ваше будет» (Лк. 12, 33–34). Чтобы стяжать любовь к предметам духовным и небесным, должно отречься от любви к предметам земным, чтобы полюбить отечество, необходимо отказаться от болезненной любви к стране изгнания.

Несчастье

Великое и блаженное дело – когда мы возвеличим в себе Христа. Великое несчастье – несчастье, состоящее в отчуждении от Бога и во времени, и в вечности, когда мы разовьем в себе свое падшее я.

Нечувствие

«Кто отвалит нам камень от двери гроба?» (Мк. 16, 3). Эти слова святых жен имеют свое таинственное значение.

Камень – это недуг души, которым хранятся в неприкосновенности все прочие недуги и который святые отцы называют нечувствием.^[190] По определению отцов, нечувствие есть умерщвление духовных ощущений, есть невидимая смерть духа человеческого по отношению к духовным предметам при полном развитии жизни по отношению к предметам вещественным. Случается, что от долговременной телесной болезни истощатся все силы, увянут все способности тела, тогда болезнь, не находя себе пищи, перестает терзать телосложение; она покидает больного, оставив его изнуренным, как бы умерщвленным, неспособным к деятельности по причине изнурения страданиями, по причине страшной, немой болезненности, не выражающейся никаким особенным страданием. То же самое совершается и с духом человеческим. Долговременная нерадивая жизнь среди постоянного развлечения, среди постоянных произвольных согрешений, при забвении о Боге, о вечности, при невнимании или при внимании самом поверхностном заповедям и учению Евангелия отнимает у нашего духа сочувствие к духовным предметам, умерщвляет его по отношению к ним. Существуя, они перестают существовать для него, потому что жизнь его для них прекратилась: все силы его направлены к одному вещественному, временному, суетному, греховному.

Всякий, кто захочет беспристрастно и основательно исследовать состояние души своей, усмотрит в ней недуг нечувствия, усмотрит обширность значения его, усмотрит тяжесть и важность его, сознается, что он – проявление и свидетельство мертвости духа. Когда мы захотим заняться чтением Слова Божия, какая нападает на нас скука! Как все читаемое нами представляется нам малопонятным, не заслуживающим внимания, странным! Как желаем мы освободиться скорее от этого чтения! Отчего это? Оттого, что мы не сочувствуем Слову Божию.

Когда мы встанем на молитву, какую ощущаем сухость, холодность! Как спешим окончить наше поверхностное, исполненное развлечения моление! Это отчего? Оттого, что мы чужды Богу: мы веруем в существование Бога мертвой верой, Его нет для ощущения нашего. Отчего забыта нами вечность? Разве мы исключены из числа тех, которые должны вступить в ее необъятную область? Разве смерть не предстоит нам лицом к лицу, как предстоит она прочим человекам? Отчего это? Оттого, что мы прилепились всей душой к веществу, никогда не думаем и не хотим думать о вечности, утратили драгоценное предощущение ее, стяжали ложное ощущение к нашему земному странствованию. Это ложное ощущение представляет нам земную жизнь бесконечной. Мы столько обмануты и увлечены ложным ощущением, что сообразно ему располагаем все действия наши, принося способности души и тела в жертву тлению, нисколько не заботясь об ожидающем нас ином мире, между тем как мы непременно должны сделаться вечными жителями этого мира. Отчего источаются из нас, как из источника, празднословие, смехословие, осуждение ближних, колкие насмешки над ними? Отчего мы проводим без отягощения многие часы в пустейших увеселениях, не находим сытости в них, стараемся одно суетное занятие заменить другим, а кратчайшего времени не хотим посвятить на рассматривание согрешений своих, на плач о них? Оттого, что мы стяжали сочувствие ко греху, ко всему суетному, ко всему, чем вводится грех в человека и чем хранится грех в человеке; оттого, что мы утратили сочувствие ко всем упражнениям, вводящим в человека, умножающим и хранящим в человеке боголюбезные добродетели. Нечувствие насаждается в душу враждебным Богу миром и враждебными Богу падшими ангелами при содействии нашего произволения. Оно возрастает и укрепляется жизнью по началам мира, оно возрастает и укрепляется от последования своим падшим разуму и воле, от оставления служения Богу и от небрежного служения Богу. Когда нечувствие укоснит^[191] в душе и сделается ее качеством, тогда мир и миродержцы прилагают к камню печать свою (см. Мф. 27, 66). Печать эта состоит в общении человеческого духа с падшими духами, в усвоении духом человеческим впечатлений, произведенных на него духами падшими, в подчинении насильственному влиянию и преобладанию духов отверженных.

«Кто отвалит нам камень от двери гроба?» (Мк. 16, 3). Вопрос, исполненный заботливости, печали, недоумения. Ощущают эту заботливость, эту печаль, это недоумение те души, которые направились ко Господу, оставив служение миру и греху. Перед взорами их обнаруживается во всем ужасном объеме и значении своем недуг нечувствия. Они желают и молиться с умилением, и упражняться в чтении Слова Божия вне всякого другого чтения, и пребывать в постоянном созерцании греховности своей, в постоянном болезновании о ней – словом, желают усвоиться, принадлежать Богу, – встречают неожиданное, неизвестное служителям мира сопротивление в самих себе: нечувствие сердца. Сердце, пораженное предшествовавшей нерадивой жизнью, как смертельной язвой, не обнаруживает никакого признака жизни. Тщетно собирает ум помышления о смерти, о суде Божием, о множестве согрешений своих, о муках ада, о наслаждении рая; тщетно старается ум ударять в сердце этими помышлениями: оно пребывает без сочувствия к ним, как бы и ад, и рай, и суд Божий, и согрешения, и состояние падения и погибели не имели к сердцу никакого отношения. Оно спит глубоким сном, сном смертным; оно спит, напоенное и упоенное греховною отравою. «Кто отвалит нам камень от двери гроба? Камень »этот – «весьма велика» (Мк. 16, 3–4).

По наставлению святых отцов, для уничтожения нечувствия нужно со стороны человека постоянное, терпеливое, непрерывное действие против нечувствия, нужна постоянная, благочестивая, внимательная жизнь. Такой жизнью наветуется жизнь нечувствия, но одними собственными усилиями человека не умерщвляется эта смерть духа человеческого: уничтожается нечувствие действием Божественной благодати. Ангел Божий по повелению Бога нисходит в помощь к труждающейся и утружденной душе, отваливает камень ожесточения от сердца, исполняет сердце умиления, возвещает душе воскресение, которое бывает обычным последствием постоянного умиления.^[192]

Нищета

Если терпишь нищету, или угнетают тебя скорбные обстоятельства, или злоумышляет на тебя и гонит тебя враг твой, оставь без внимания – для того, чтобы твое внимание при молитве не было наветуемо никаким развлечением, никаким смущением, – оставь без внимания приносимые тебе воспоминания и помышления о нищете твоей, о обстоятельствах твоих, о враге твоем. Тот, у Кого в полной власти и ты, и обстоятельства твои, и враг твой, говорит возлюбленным Своим: «Да не смущается сердце ваше; веруйте в Бога, и в Меня веруйте» (Ин. 14, 1).

Нищета духа

Во всемогущей деснице Промысла самый грех, живущий внутри человека, объявший все существо его, объявший все члены души и тела, содействует его преуспеянию, если этот человек – истинный христианин.

Нищета духовная, сознание своего падения, сознание необходимости в Искупителе, стремление всем существом к исповеданию искупившего нас Сына Божия и Бога, Господа нашего Иисуса Христа – плоды борьбы со страстями. Эти плоды – залог вечного блаженства.

Нищета духовная, падение человечества, живое исповедание Искупителя неизвестны сыну века сего. Он работает страстям, признает в себе обилие достоинств, видит добродетели – и или ничего не ожидает на небе, не помышляя никогда о небе, или ожидает там наград как долга, ожидает по причине глубокого неведения о единственной добродетели, награждаемой на небе. Добродетель эта – христианство.

Раб Божий, исполняя евангельские заповеди, более и более открывает в себе страсти, и в то время, как благодать Святого Духа образует в нем блаженные духовные состояния, нищету духа, плач, кротость, милость, целомудрие, духовный разум, он признает себя грешником из грешников, не сделавшим никакого добра, виновным в бесчисленных согрешениях, достойным вечной муки в геенне огненной за непрестанное нарушение заповедей Божиих.

* * *

Спаситель мира называет блаженными нищих духом, то есть имеющих о себе самое смиренное понятие, считающих себя существами падшими, находящимися здесь, на земле, в изгнании, вне истинного своего отечества, которое – небо. «Блаженны нищие духом», молящиеся при глубоком сознании нищеты своей, «ибо их есть Царство Небесное. Блаженны плачущие» в молитвах своих от ощущения нищеты своей, «ибо они утешатся» (Мф. 5, 3–4) благодатным утешением Святого Духа, которое состоит в Христовом мире и в любви о Христе ко всем ближним.

* * *

Стремление к стяжанию истинного покаяния было побудительной причиной, по которой святые иноки, ощутив нищету духа, удалялись в глубокое уединение, заключались в затвор, скрывались в вертепах и пропастях земных. Но такое зрение нищеты своей, такое зрение умерщвления души грехом даруется уже значительно преуспевшим в иноческом подвиге. Оно внушает человеку решимость окончательно отрешиться от мира, умереть для мира, чтоб всецело предаться взысканию в себе жизни вечной.

* * *

Ищи нищеты духовной. Искание этого блаженства позволительно и похвально. Оно – основание, податель всех прочих блаженств. Когда поколеблется основание, тогда и тот, кто стоял на высшей степени духовного преуспеяния, обрушивается вниз и часто разбивается до смерти.

Обретается нищета духа изучением Евангелия, исполнением его велений, сличением своих действий и качеств с велениями Евангелия, принуждением своего сердца к великодушному перенесению обид, самоукорением, молитвой о получении сердца сокрушенного и смиренного.

Прошения гордые Бог отвергает, ненужные не исполняет, но когда Его создание просит у Него дара существенно полезного и необходимого, Он ниспосылает его из неоскудевающих Своих сокровищ.

Существенно полезный, необходимый для человека духовный дар от Бога – нищета духа.

* * *

Должно бдительно наблюдать за собой, чтоб не приписать собственно себе какого-либо доброго дела, какого-либо похвального качества или особенной природной способности, даже благодатного состояния, если человек возведен в него, короче, чтоб не признать собственно за собой какого-либо достоинства. «Что ты имеешь,» – говорит апостол, – «чего бы не получил» (1Кор. 4, 7) от Бога? От Бога имеем и бытие, и пакибытие, и все естественные свойства, все способности – и духовные, и телесные. Мы – должники Богу! Долг наш неоплатим! Из такого воззрения на себя образуется само собой для нашего духа состояние. которое Господь назвал нищетой духа, которое заповедал нам иметь, которое ублажил (см. Мф. 5, 3).

* * *

Стяжавшие истинную молитву ощущают неизреченную нищету духа, когда предстоят перед Богом, славословя Его, исповедуясь Ему, повергая перед Ним прошения свои. Они чувствуют себя как бы уничтожившимися, как бы несуществующими. Это естественно! Когда молящийся ощутит обильно присутствие Божие, присутствие Само-Жизни, Жизни необъятной и непостижимой, тогда его собственная жизнь представляется ему мельчайшей каплей, сравниваемой с беспредельным океаном. В такое состояние пришел праведный многострадальный Иов, достигнув высшего духовного преуспеяния.

Новоначальный

Для новоначальных полезнее краткие и частые моления, нежели продолжительные, удаленные одно от другого значительным пространством времени.^[193]

Нравственность

Тот возлагает на себя тяжкий труд копания земли и углубляется в нее, кто в противность влечению сердца нисходит в смирение, кто, отвергая свою волю и свой разум, старается изучить с точностью заповеди Христовы и Предание Православной Церкви, с точностью последовать им; тот полагает в основание прочные камни, кто прежде и превыше всех других подвигов заботится о том, чтобы исправить и направить свою нравственность сообразно поведению, учению и завещанию Господа нашего Иисуса Христа.

* * *

Человеку определено в поте лица созидать хлеб свой, и это занятие есть самое благотворнейшее даже в нравственном отношении.

Обличение

Обличение и устранение человеческих злоупотреблений в установлении Божием служит признаком благоговения к этому установлению, средством сохранения в должной святости установления, дарованного Богом, предоставленного в распоряжение человекам... Сказанное мною относится не к одному монашеству, но ко всей Церкви, как ветхозаветной, так и новозаветной.

Образ и подобие

Милосердый Господь украсил Свой образ и подобием Своим. Образ Бога – самое существо души, подобие – душевные свойства.

Был новосотворенный образ Божий – человек, – подобно Богу, бесконечен, премудр, благ, чист, нетленен, свят, чужд всякой греховной страсти, всякого греховного помышления и ощущения.

Искусный художник сперва изображает форму, черты того лица, с которого снимает портрет. Изобразив с точностью эти черты, он дает лицу, одежде цвет и краски подлинника, тем усовершает сходство. Бог, сотворив Свой образ, украсил его Своим подобием: свойственно образу Божию иметь по всему сходство с Богом. Иначе образ был бы недостаточен, недостоин Бога, не выполнял своего назначения, не соответствовал ему.

Увы! Увы! Восплачьте небеса! Восплачь солнце, восплачьте все светила, восплачь земля, восплачьте, все твари небесные и земные! Восплачь, вся природа! Восплачьте, святые Ангелы! Возрыдайте горько, неутешно! Облекитесь, как в одежду, в глубокую печаль! Совершилось бедствие, бедствие, вполне достойное назваться бедствием: образ Божий пал.

Почтенный самовластием от Бога, как одним из ярких, живых цветов Богоподобия, обольщенный ангелом, уже падшим, он сообщился мысли и духу темным отца лжи и всякой злобы. Сообщение это осуществил действием: разъединением с волей Божией. Этим отогнал от себя Дух Божий, исказил Божественное подобие, сделал самый образ непотребным.

Живо и точно изобразил Екклесиаст бедствия падения: «развращенное,» – сказал он, – «не может исправиться, и лишение не может исчислиться» (Еккл. 1, 15).^[194]

Расстройство образа и подобия удобно каждому усмотреть в себе. Красота подобия, состоящая из совокупности всех добродетелей, осквернена мрачными и смрадными страстями. Черты образа лишены своей правильности, своего взаимного согласия: мысль и дух борются между собой, выходят из повиновения уму, восстают против него. Сам он – в непрестанном недоумении, в омрачении страшном, закрывающем от него Бога и путь к Богу, святой, непогрешительный.

Ужасным мучением сопутствуется расстройство образа и подобия Божия. Если человек внимательно в уединении в течение значительного времени постоянно будет смотреть в себя, то он убедится, что это мучение действует непрерывно – раскрывается и закрывается, смотря по тому, много или мало заглушает его развлечение...

Печатью, свидетельством падения запечатлено тело человека. С самого рождения своего оно во вражде, в борьбе со всем окружающим и с самой живущей внутри него душой. Наветуют против него все стихии; наконец, утомленное внутренними и внешними бранями, поражаемое недугами, угнетаемое старостью, оно падает на косу смерти, хотя и сотворено бессмертным, рассыпается в прах.

И снова является величие образа Божия! Оно является в самом падении его, в способе, которым человек извлечен из падения.

Бог одним из Лиц Своих воспринял на Себя образ Свой: вочеловечился; Собой извлек его из падения, восстановил в прежней славе, возвел к славе несравненно высшей, нежели та, которая была ему усвоена при сотворении.

В милости Своей праведен Господь. При искуплении Он возвеличил образ Свой более, нежели при создании: человек не сам себе изобрел падение, как изобрел его падший ангел, – привлечен в падение завистью, обманут злом, прикрывшимся личиной добра.

Все Лица Троицы-Бога участвуют в деле вочеловечения, каждое в свойстве Лица своего. Отец пребывает родившим и рождающим, Сын рождается, действует Дух Святой.

И здесь опять видно, какой точный образ Бога – человек. Принимает человечество Сын, через Него вся Троица-Бог вступает в общение с человеком. Мысль наша, чтобы сообщиться с человеками, облекается в звуки: невещественная – сопрягается с веществом, через посредство ее входит в общение дух, является ум.

Вочеловечился Сын – Божие Слово, Божия Истина. Истиной исправлена, очищена наша мысль, наш дух сделался способным к общению со Святым Духом. Святым Духом оживлен умерщвленный смертью вечной дух наш. Тогда ум вступил в познание и видение Отца.

Троица-человек исцеляется Троицей-Богом: Словом исцеляется мысль, переводится из области лжи, из области самообольщения в область Истины, Духом Святым оживотворяется дух, переводится из ощущений плотских и душевных в ощущения духовные, уму является Отец-и ум делается умом Божиим. «Мы имеем ум Христов» (1Кор. 2, 16), – говорит апостол.

До пришествия Святого Духа человек, как мертвый духом, вопрошал: «Господи! покажи нам Отца» (Ин. 14, 8). По принятии Духа сыноположения, ощутив сыновство свое, ожив духом для Бога и спасения, от действия Святого Духа, он относится к Отцу как к знаемому, как к Отцу: «Авва, Отче!» (Рим. 8, 15–16).

В купели Крещения восставляется падший образ, человек рождается в жизнь вечную водой и духом. С этих пор Дух, отступив от человека при падении его, начинает соприсутствовать ему во время его земной жизни, исцеляя покаянием повреждения, наносимые человеку грехом после Крещения, и таким образом делая для него возможным спасение посредством покаяния до последнего издыхания.

Красота подобия восстановляется Духом, как и образ при Крещении. Она развивается, усовершается исполнением евангельских заповедей.

Образец этой красоты, полнота этой красоты – Богочеловек, Господь наш Иисус Христос.

«Будьте подражателями мне, как я Христу» (1Кор. 11, 1), – возвещает апостол, призывая верных к восстановлению и усовершенствованию в себе Божественного подобия, указывая на Священнейший Образец совершенства новых человеков, воссозданных, обновленных искуплением. «Облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа» (Рим. 13, 14).

Бог-Троица при искуплении образа Своего – человека – дал такую возможность к преуспеянию в усовершенствовании подобия, что подобие обращается в соединении образа с Подлинником, бедной твари с всесовершенным Творцом ее.

Дивен, чуден образ Божий, тот образ, из которого светит, действует Бог! Тень апостола Петра исцеляла! Солгавший перед ним пал внезапно мертвым, как солгавший перед Богом! Убрусцы и головные повязки апостола Павла совершали знамения! Кости Елисея пророка воскресили мертвеца, телу которого неосторожность погребателей допустила прикоснуться к давно покоившимся в гробе костям духоносца!

Ближайшее подобие, соединение получается и по получении удерживается пребыванием в евангельских заповедях. «Пребудьте во Мне», – заповедует Спаситель ученикам Своим, – «и Я в вас... Я есмь лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода» (Ин. 15, 4–5).

Блаженнейшее соединение доставляется, когда с чистой совестью, очищаемой удалением от всякого греха, точным исполнением евангельских заповедей, христианин приобщается святейшего Тела Христова и святейшей Его Крови, а вместе и соединенного с ними Божества Его. «Ядущий Мою Плоть», – сказал Спаситель, – «и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6, 56).

Разумный образ Божий! Рассмотри, к какой славе, к какому совершенству, к какому величию ты призван, предназначен Богом!

Непостижимая премудрость Создателя предоставила тебе сделать из себя то, что пожелаешь сделать.

Разумный образ Божий! Неужели ты не захочешь пребыть достойным образом Божиим, захочешь исказить себя, уничтожишь подобие, превратишься в образ диавола, низойдешь к достоинству бессловесных?

* * *

Адам, сотворенный по всесвятому образу и подобию Божию, долженствовавший произвести соответствующее потомство, осквернил образ, уничтожил подобие, произвел потомство, соответствующее оскверненному образу, уничтоженному подобию. Священное Писание, засвидетельствовавшее, что человек сотворен по образу Божию (см. Быт. 1, 27), уже лишает этого свидетельства чад Адамовых. Писание говорит о них, что они родились по образу Адама (см. Быт. 5, 3), то есть такими, каким сделался Адам по падении. По причине утраты подобия, образ сделался непотребным. От лица каждого человека, вступающего в бытие падения, Писание приносит горестную исповедь: «В беззакониях зачат и во грехах родила меня мать моя» (Пс. 50, 7). Человеки сделались врагами Бога, Творца своего (см. Рим. 5, 10).

* * *

Бог сотворил человека по образу и подобию Своему. Под словом «образ» следует понимать, что само существо человека есть снимок (портрет) с Существа Божия, а «подобием» выражается сходство в оттенках образа или его качествах. Очевидно, что образ и подобие, соединенные вместе, составляют полноту сходства; напротив, утратой или искажением подобия нарушается все достоинство образа. Бог сотворил человека по образу и подобию Своему, следовательно, сотворил его совершенным образом Своим. Человек был отпечатком Божества не только по существу своему, но и по нравственным качествам – по премудрости, по благости, по святой чистоте, по постоянству в добре. Зло или недостаток не могли иметь никакого места в человеке: несмотря на свою ограниченность, он был совершенен; несмотря на свою ограниченность, он имел полноту сходства с Богом. Полнота сходства необходима была для того, чтоб человек удовлетворял своему назначению – назначению быть храмом Всесовершенного Бога. Ум человека должен был быть умом Божиим (см. 1Кор. 2, 16), слово его должно было быть словом Божиим (см. 1Кор. 7, 12; 2Кор. 13, 3), дух его должен быть соединен с Духом Божиим (см. 1Кор. 6, 17), его качества должны быть богоподобными (см. Мф. 5, 48). Вселение Бога в человека есть вместе с тем и теснейшее соединение Бога с человеком; человек-тварь становится причастником Божественного естества! (см. 2Пет. 1, 4). Человек, достигший такого состояния, называется богом по благодати! К такому состоянию призваны все мы Творцом при сотворении, в прародителях наших, как возвестил Сам Творец: «Я сказал: вы – боги» (Пс. 81, 6). В таком состоянии находился наш праотец немедленно по сотворении его, так что слова, сказанные им о жене, Спаситель мира прямо назвал словами Божиими (см. Быт. 2, 24; Мф. 19, 4–5).

Священное Писание представляет Бога совещающимся с Самим Собой перед сотворением человека. «Сотворим человека,» – произнесло непостижимым образом непостижимое Божество, – «по образу Нашему и по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными,»«[и над зверями»],« и над скотом, и над всею землею, и над всеми гадами, пресмыкающимися по земле» (Быт. 1, 26). В этих словах, предшествовавших сотворению дивного образа Божия, открывается и свойство Самого Первообраза – Бога, открывается Троичность Лиц Его. Совещание Божественное, предшествовавшее созданию человека-мужа, предшествовало и созданию человека-жены. «И сказал,» – говорит Писание, – «Господь Бог: не хорошо быть человеку одному; сотворим ему помощника, соответственного ему» (Быт. 2, 18). Жена, подобно мужу, создана по образу и подобию Божию; создание ее, как и создание мужа, почтено совещанием, в котором проявляются Три Лица Единого Божества и произносят величественное ""сотворим»,» изображающее единую волю и одинаковое достоинство Лиц Всесвятой Троицы, действующих нераздельно и неслитно. Троичность Лиц Божества при единстве Божественного Существа отпечаталась и на образе Божием – человеке – с поразительной ясностью. Представителем человечества, его деятелем поставлен муж, по этой причине Священное Писание упоминает о нем одном при взятии человека в рай и при изгнании человека из рая (см. Быт. 2, 15; 3, 22–24), хотя ясно видно из того же Писания, что в том и другом обстоятельстве участвовала и жена. Она вполне участвует и в достоинстве человека, и в достоинстве образа Божия: «и сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1, 27).

* * *

Вглядываясь в Евангелие, смотрясь в это зеркало на себя, мы можем мало-помалу узнавать наши недостатки, мало-помалу выбрасывать из себя понятия и свойства ветхости нашей, заменять их мыслями и свойствами евангельскими, Христовыми. В этом состоит задача, урок, который должен разрешить, выполнить христианин во время земной жизни своей.

Надо изобразить на душе портрет Христов, сообщить ей сходство с ее первообразом. Портреты, лишенные сходства, будут отвергнуты на той всеобщей выставке, на которой каждый из человеков будет испытан, в какой степени он сохранил и обновил в себе образ и подобие Творца и Бога своего. Образы, на которых столько искажены все черты и краски, что потеряно все сходство, все подобие, услышат: «не знаю вас» (Мф. 25, 12)! Они не будут узнаны! От них откажется Господь!

Начнемте живопись духовную! Обратим внимание на закинутый, на покрытый грязью, царапинами и пылью образ Божий, на нас начертанный и нам вверенный Богом! Живописец – Христос, кисть Его – Святой Дух. Приготовим душу для этой живописи так, чтобы душа, как чистое, новое полотно, была способна принять на себя все – и самые тончайшие черты, самые нежные краски и оттенки...

Для того чтобы возбудить в себе чувство покаяния, спасительную печаль и плач, непременно должно при воздержании от всех страстей часто заниматься чтением Евангелия, сличать жизнь свою с его святейшими заповедями, принуждать себя к исполнению этих заповедей вопреки стремлениям и порывам грехолюбивой воли. Сказал некоторый святой отец: «Исполнением Христовых заповедей научается человек своей немощи». Точно: тогда открывается нам, сколько мы слабы, сколько повреждены падением, когда начнем принуждать себя к исполнению евангельских заповедей. От зрения немощи своей, своего повреждения естественно рождается плач. Плач-сердечное чувство покаяния! Плач-«дух сокрушенный» и смиренный (Пс. 50, 19), столь любезный Богу. Когда Господь увидит душу, очищающую себя покаянием, тогда Он начинает мало-помалу, соответственно чистоте ее обновлять на ней Святым Духом черты Своего образа, оттенки и цвета Своего подобия. Прежде всего запечатлевает ее кротостью и смирением. «Научитесь от Меня», – говорит Он, – «ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Тогда только можно найти священный покой, когда мысль и сердце погрузятся в смирение Христово и Его кротость, научившись им из Евангелия. Эти две добродетели уставляют в порядок черты образа, расстроенного смущением, которое неотступно сожительствует всякому человеку, служащему страстям. Знамение порядка – священный покой. Тогда уже по исправленным чертам полагаются святые краски, утешающие взор духовный: благость, милосердие, чистота ума, сердца и тела, живая вера, небрегущая обо всем суетном, научающая человека всецело последовать Христу, терпение, несущееся превыше всех временных скорбей, любящее скорби, как участие в страданиях Христовых, – любовь к Богу и ближнему, стремящаяся исполнить все обязанности человека к его Создателю и к созданиям, себе подобным, долженствующим составлять едино в Создателе своем.

Образ мыслей

От желающих приступить к Царю царей Он требует благоугодных Ему образа мыслей и сердечного настроения, того образа мыслей и того сердечного настроения, при посредстве которых приблизились к Нему и благоугодили Ему все праведники Ветхого и Нового Заветов (см. Лк. 1, 17). Без этого образа мыслей и сердечного настроения доступ невозможен, попытки и усилия к доступу тщетны.

Желающий приступить к Богу и усвоиться Ему постоянным пребыванием в молитве, осмотрись! Исследуй тщательно твой образ мыслей: не заражен ли ты каким-либо лжеучением? В точности ли и без исключений последуешь учению Восточной Церкви, Единой, Истинной, Святой, Апостольской? Если кто «церкви не послушает,» – сказал Господь ученику Своему, – «то да будет он тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18, 17), чуждые Бога, враги Божии. Какое же может иметь значение молитва того, кто находится в состоянии вражды к Богу, в состоянии отчуждения от Бога?

* * *

Мне хочется, чтобы вы поняли, как важно наблюдение за своим образом мыслей, за своим разумом. Человек непременно водится своим образом мыслей: это – свет наш. С большой тщательностью надо бдеть за светом нашим, чтобы он не сделался тьмою, светом лживым, показывающим предметы не на их местах, не в их виде, одни вместо других. «Смотри: свет, который в тебе, не есть ли тьма»? (Лк. 11, 35). Надо, чтобы наш образ мыслей был проникнут Истиной. Кроме Христа, не понимаю и не знаю другой Истины. Не слепцы ли те, кто бы они ни были, которые в то время, когда предстоит им Христос в страшном величии смирения, вопрошают: что есть Истина?

Вникните глубоко в слова мои! Прошу, умоляю вас! Умоляю вас для вашего же спасения. Обыкновенно люди считают мысль чем-то маловажным: потому они очень малоразборчивы при принятии мыслей. Но от принятых правильных мыслей рождается все доброе, от принятых ложных мыслей рождается все злое. Мысль подобна рулю корабельному: от небольшого руля, от этой ничтожной доски, влачащейся за кораблем, зависит направление и по большей части участь всей огромной машины. «Рассудительность будет оберегать тебя» (Притч. 2, 11), – говорит Писание; оно научает, чтобы самое «начало слов» (Еккл. 10, 13) наших было «истина». Что это за «начало слов,» как не образ мыслей. Истина засвидетельствована на земле Духом Святым. Так говорили апостолы иудеям. Свидетель Христа-Истины – Дух Святой. Где нет свидетельства от Духа, там нет доказательств Истины. Желающий непогрешительно последовать Истине должен пребывать в учении, запечатленном, засвидетельствованном Духом Святым. Таково учение Священного Писания и святых отцов Восточной Церкви, Единой Святой, Единой Православной и истинной. Всякое другое учение чуждо Истины-Христа, Истины, сошедшей с Неба, по несказанному милосердию Божию открывшейся человекам, сидевшим «во тьме и тени смертной» (Пс. 106, 10), погрязшим в темной и глубокой пропасти самообольщения, неведения, падения, погибели.

Образование

В России – потому что христианской верой занимаются очень поверхностно и грубо, идут к познанию Христа семинарией и академией, которых Христос не установил, а оставили очищение себя святыми подвигами, которое Христос установил и заповедал, – пребывают вне истинных, живых понятий о вере Христовой. Какое христианское образование найдем в России? В простом народе наиболее излишнюю, скрупулезную привязанность ко всему вещественному, к форме, от чего родились расколы; недостаток, крайний недостаток в познаниях и ощущениях духовных. Этот же недостаток в обществе образованном, к нему присоединяется небрежение к форме.

Объедение

Что такое страсть объедения и пьянства? Потерявшее правильность естественное желание пищи и пития, требующее гораздо большего количества и разнообразного качества их, нежели сколько нужно для поддержании жизни и сил телесных, на которые излишнее питание действует противоположно своему естественному назначению, действует вредно, ослабляя и уничтожая их.

Огонь божественный

Внимание при молитве приводит нервы и кровь в спокойствие, способствует сердцу погружаться в покаяние и пребывать в нем. Не нарушает тишины сердечной и Божественный огонь, если он низойдет в сердечную горницу, когда в ней будут собраны ученики Христовы – помыслы и чувствования, заимствованные из Евангелия. Этот огонь не опаляет, не горячит сердца – напротив, орошает, прохлаждает его, примиряет человека со всеми людьми и со всеми обстоятельствами, влечет сердце в неизреченную любовь к Богу и к ближним.

* * *

«Бог наш есть огнь» (Евр. 12, 29), – научает Писание, но от действия этого огня постепенно угасает, наконец совершенно потухает огонь греховный, огонь плотский и душевный. Божественный огонь чист, тонок, светел, сообщает уму истину, а сердцу чудное спокойствие, чудную холодность ко всему земному, обилие кротости, смирения, благости.

Не ошибитесь! Человеческого разгорячения не сочтите действием Божественного огня. Многие ошиблись и впали в пагубное самообольщение. Из состояния разгоряченного возникли бесчисленные заблуждения и наполнили лжеучением землю. За этими мрачными облаками скрывается от мира солнце правды. «По плодам их узнаете их» (Мф. 7, 16), – сказал Спаситель о лжеучении и лжеучителях. Где разгорячение, там нет истины, оттуда не может произойти ничего доброго, ничего полезного: тут кипит кровь, тут дымится и строит воздушные замки лжеименный разум. Кротость и смирение, действие которых сопровождается каким-то тонким хладом, но потом является в бесчисленных благих плодах, – свидетели неподдельного, истинного, Божественного добра.

Одежда

В пышном ли наряде или в немудром платьишке – что до того? – совершим наше земное странствование, неся светильник веры правой, веры живой. Этот светильник введет нас в вечное Царство Божие, перед входом куда снимается одинаково и рубище, и пышный наряд. И самый пышный наряд в сравнении со светлой одеждой духовной – не что иное, как презренное рубище.

Оправдание

В отвержении оправдания, в обвинении себя и в прошении прощения при всех тех случаях, при которых в обыкновенной мирской жизни прибегают к оправданиям и умножают их, заключается великая таинственная купля святого смирения. Ее держались и ее завещают все святые отцы. Это делание странно при поверхностном взгляде на него, но сам опыт не замедлит доказать, что оно исполнено душевной пользы и истекает из Само-Истины, Христа. Господь наш отверг оправдания, не употребив их перед человеками, хотя и мог явить перед ними во всем величии Свою Божественную правду, а фарисеям сказал: «вы выказываете себя праведниками пред людьми, но Бог знает сердца ваши, ибо что высоко у людей, то мерзость пред Богом» (Лк. 16, 15).^[195]

* * *

Не оправдывающий себя руководствуется смиренномудрием, а оправдывающий – высокомудрием.

Освобождение

Освободим от дебелости, от греховных похотений, стремлений, увлечений наше тело. Очистим душу как от тех страстей, которые принадлежат исключительно ей: гнева, сребролюбия, тщеславия и других подобных, так и от тех, которыми заражает ее тело, каковы чревонеистовство и сладострастие. Очистим дух от свойственной ему скверны, от мыслей ложных, богохульных, от ощущений неправильных, из чего составляется самообольщение, ослепление, умерщвление вечной смертью. Изработывается освобождение наше святой истиной (см. Ин. 8, 32). Изработывается освобождение и очищение наше воздержанием от излишества в пище и питии, бдением, молитвенными стояниями и коленопреклонениями, обузданием неосторожных и любопытных взора, осязания, слуха и прочих телесных чувств, которыми грех входит в душу, оскверняет и тело, и душу. Изработывается освобождение и очищение наше Словом Божиим (см. 1Кор. 11, 29). Напитаем себя чтением Слова Божия, оживим в себе, сделаем действующим Слово Божие, деятельностью по воле и завещанию Господа, возвещаемыми нам Словом Божиим. Часто да возобновляются в памяти нашей благочестивым размышлением и созерцанием страдания Спасителя нашего, Его смерть на Кресте, которой мы искуплены от ветхой смерти, Его земная жизнь – это постоянное выражение смирения и любви, – проведенная среди лишений, преисполненная скорбями. Положим твердое намерение провести благоразумно и богоугодно наше краткое земное странствование. Проведем его в приготовлении себя к вечности, в приготовлении на суд Божий. Для этого необходима тщательная бдительность над собой, тщательное настроение себя по учению Евангелия, тщательное исправление упущений и уклонений покаянием.

Осуждение

Когда благодатное утешение действует при таинственном познании Христа и Его смотрения, тогда христианин не осуждает ни иудея, ни язычника, ни явного беззаконника^[196], но пламенеет ко всем тихой непорочной любовью. Он созерцает чистотой ума своего, что со времени пришествия Христова достоинство, цену, похвалу и спасение человека составляет Христос, а не естественные добродетели человеческие. Он непрестанно желает быть распятым, потому что слух его отверзся, и он слышит глас Христа Бога своего, ему говорящий: «кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее» (Мф. 10, 38–39). Чашу скорбей он считает чашей спасения, свидетельством избрания, даром Божиим. Он не может иметь ненависти и врагов, потому что наносящие ему скорби в глазах его – не что иное, как орудия Промысла Божия; он извиняет их, приводя в причину оправдания неведение их, он благословляет их как орудия благодетельствующего ему Бога. «Могу ли, – говорит он себе, – могу ли осудить тех, которые теперь передо мной впадают в явные беззакония, когда Христос уже искупил все грехи их, прошедшие, настоящие и будущие, когда они во Христе уже имеют оправдание и спасение, которых иначе лишиться не могут, как отвергнув Христа до конца?»^[197]

* * *

Подобает помнить заповедание Спасителя: «что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или как скажешь брату твоему: «дай, я выну сучок из глаза твоего», а вот, в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего» (Мф. 7, 3–5).""

Что такое бревно? Это – плотское мудрование, дебелое, как бревно, отъемлющее всю способность и правильность у зрительной силы, дарованной Создателем уму и сердцу. Человек, водимый плотским мудрованием, никак не может правильно судить ни о своем внутреннем состоянии, ни о состоянии ближних. Он судит о себе и о других так, как представляется себе он сам и как представляются ему ближние по наружности, по его плотскому мудрованию, ошибочно, и потому Слово Божие весьма верно наименовало его «лицемером.»

Христианин по исцелении себя Словом Божиим и Духом Божиим получает правильный взгляд на свое душевное устроение и на душевное устроение ближних. Плотское мудрование, поражая бревном согрешающего ближнего, всегда смущает его, нередко губит, никогда не приносит и не может принести пользы, нисколько не действует на грех. Напротив, духовное мудрование действует исключительно на душевный недуг ближнего, милуя ближнего, исцеляя и спасая его.

Достойно замечания, что по стяжании духовного разума недостатки и погрешности ближнего начинают казаться весьма маловажными, как искупленные Спасителем и удобно врачуемые покаянием, те самые погрешности и недостатки, которые плотскому разуму казались необъятно великими и важными. Очевидно, что плотское мудрование, будучи само бревном, придавало им такое огромное значение. Плотское мудрование видит в ближнем и такие грехи, каких в нем вовсе нет.

* * *

Если хочешь быть верным, ревностным сыном Православной Церкви, то достигай этого исполнением евангельских заповедей относительно ближнего. Не дерзни обличать его! Не дерзни учить его! Не дерзни осуждать и укорять его! Это – деяние не веры, а безрассудной ревности, самомнения, гордыни.

Отречение

Постоянная греховная жизнь есть постоянное отречение от Христа, если б оно и не произносилось языком и устами. Но увы! Оно уже произносится, начало произноситься давно. Не могут уста и язык не проявлять тайного сердечного отступления и отречения: они как бы невольно высказывают его. Произнесено отречение от Христа и произносится различными еретическими учениями, которые отвержение ересью Христа^[198] прикрывают сохранением для ереси не принадлежащего ей имени христианского; произнесено оно и произносится различными учениями, истекшими из падшего разума человеческого, выдающими себя за свет и устраняющими истинный свет – Христа; произнесено оно и произносится не только развратной жизнью, но и жизнью невнимательной к Божиим заповедям. «Заповедь Господа светла: просвещает очи» (Пс. 18, 9), и только при помощи ее можно узреть Искупителя; только «поступающий по правде» (Деян. 10, 35) способен принять Искупителя и пребывать в общении с Искупителем (см. Ин. 15, 10).

Отчаяние

Отчаяние – обличитель предваривших в сердце неверия и самости: верующий в себя и уповающий на себя не восстанет из греха покаянием, восстанет им верующий во Христа, всесильного Искупителя и Врача.

Очищение

Образец чистоты, до которой мы должны достигнуть, совершен. Он – Господь наш Иисус Христос. «По примеру призвавшего вас Святого, -» говорит апостол, – «и сами будьте святы во всех поступках. Ибо написано: будьте святы, потому что Я свят» (1Пет. 1, 15–16). По бесконечному совершенству образца чистоты поприще покаяния и очищения бесконечно. Если б кто протекал это поприще со всевозможным усердием и тщанием, и тот не возможет достигнуть совершенства в очищении, хотя бы житие его в постоянном покаянии продолжалось тысячи лет, и тогда не достиг бы он полного очищения. Величайшие между святыми иноками сознавали при кончине своей, что они не только не совершили, но и не начинали покаяния.^[199]

А мы по немощам нашим, непрестанно растущим и умножающимся, будем в день исшествия нашего из земной жизни весьма далекими и от той святыни, в которой исходили из тел своих преподобные отцы наши, избранные сосуды Божии, жители пустынь, ныне жители неба, за их тщательное пребывание в покаянии во время странствования по пустыне жития земного.

Ощущение

У падшего человека ощущения заражены грехом и потому по большей части действуют неправильно. Редко ветхий человек, не обновленный Божией благодатью, может поступить, и то с насилием себе и с значительными упущениями в исполнении, по указанию евангельской заповеди. Неправильное действие болезнующих грехом ощущений бывает наиболее пристрастным, часто страстным. Когда душевный недуг действует умеренно, тогда ощущения запечатлеваются умеренной неправильностью, называемой пристрастиями, когда же недуг действует во всем развитии своем, тогда ощущения превращаются в страсти. Ощущения наши находятся под влиянием помыслов, возникающих в нас самих и приносимых нам духами злобы, врагами рода человеческого. То обуревает нас печаль, то возмущены мы гневом, то увлечены сладострастием, то восхищены тщеславием и гордостью. Этот ветер – напор помыслов – часто бывает так силен, что не находим средств противостать ему, теряемся, приходим в уныние, в отчаяние, приближаемся к погибели.

* * *

Одно ощущение из всех ощущений сердца в его состоянии падения может быть употреблено в невидимом богослужении [умном делании]: печаль о грехах, о греховности, о падении, о погибели своей, называемая плачем, покаянием, сокрушением духа. Это засвидетельствовано Священным Писанием. «Если бы Ты восхотел жертвы, я дал бы, (но) ко всесожжению Ты не благоволишь» (Пс. 50, 17): и каждое сердечное ощущение порознь, и все они вместе не благоугодны Тебе, как оскверненные грехом, как извращенные падением. «Жертва Богу – дух сокрушенный: сердце сокрушенного и смиренного Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). Эта жертва-жертва отрицательная, с принесением этой жертвы естественно устраняется принесение прочих жертв, при ощущении покаяния умолкают все другие ощущения. Для того чтобы жертвы прочих ощущений сделались благоугодными Богу, нужно предварительно излиться благоволению Божию на наш Сион, нужно предварительно восстановиться стенам нашего разрушенного Иерусалима. Господь праведен, всесвят; только праведные чистые жертвы, к которым способно естество человеческое по обновлении своем, благоприятны праведному всесвятому Господу. К жертвам и всесожжениям оскверненным Он не благоволит. Позаботимся очиститься покаянием! «Тогда будешь благоволить к жертве правды, возношению и всесожжениям; тогда возложат на алтарь Твой тельцов» (Пс. 50, 21): новорожденные ощущения обновленного Святым Духом человека.

Падение

Невозможно, чтобы страсти, живущие внутри человека, не обнаруживались в его помышлениях, словах и действиях. Эти обнаружения страстей, когда сопровождаются каким бы то ни было увлечением, называются и признаются падениями^[200] на поприще истинного христианского подвижничества, стремящегося к совершенству. Врачуются они немедленным покаянием...

Не говорится здесь о падениях в смертные грехи и о произвольно греховной жизни, которая вся – падение: здесь говорится о падениях легких от немощи, называемых грехами простительными, от которых и сами праведники не были вовсе свободны.

Свидетельствует Писание: «семь раз упадет праведник, и встанет» покаянием (Притч. 24, 16). Соответственно очищению покаянием уменьшаются увлечения, но вместе они делаются утонченнее, неприметнее, обольщают и обманывают иногда мужей, исполненных Божественной благодати (см. 1Пар. 21, 1). Увлечения эти охраняют от превозношения, служат причиной смирения, удерживают на спасительной пажити покаяния.^[201]

* * *

Глубоко наше падение: весьма немногие человеки сознают себя существами падшими, нуждающимися в Спасителе; большинство смотрит на свое состояние падения как на состояние полного торжества, употребляет все усилия, чтобы упрочить, развить свое состояние падения.

* * *

Мало того что грех через падение сделался как бы естественным человеку, столь свойственным ему, что Писание назвало грех душой человека (см. Мф. 10, 39), что отречение от греха сделалось отречением от себя (см. Мф. 16, 24), – падший человек принял в себя обольстившего его сатану и сделался жилищем сатаны.

* * *

Весь род человеческий находится в погибели, в падении. Мы лишились общения с Богом в самом корне и источнике нашем: в наших праотцах при посредстве их произвольного согрешения. Они были сотворены непорочными, не причастными греху и тлению, с самого сотворения своего сделались причастниками Святого Духа; получив бытие естественное по человечеству, вместе получили и бытие сверхъестественное от соединения с Божеским Естеством. Произвольно отвергнув подчинение Богу, произвольно вступив в подчинение диаволу, они утратили общение с Богом, свою свободу и достоинство, предали себя в подчинение и рабство падшему духу. Они произвольно отвергли жизнь, призвали в себя смерть, они произвольно нарушили целость дарованного им при сотворении добра, отравили себя грехом. Как начала рода человеческого, они сообщили и не перестают сообщать свою заразу, свою погибель, свою смерть всему человечеству.

* * *

Господь заповедал отречение от естества падшему и слепотствующему человечеству, не сознающему своего горестного падения, а напротив, видящему в нем какое-то великолепное торжество, ищущему развить это торжество.

Памятозлобие

Если попустишь сердцу твоему ожесточиться памятозлобием и оправдаешь гнев твой гордостью твоей, то отвратится от тебя Господь Бог твой и предан будешь в попрание под ноги сатане. Всеми скверными помыслами и ощущениями он будет топтать тебя. Ты не будешь в силах воспротивиться ему.

* * *

«И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим...» Оставление ближним согрешений их перед нами, их долгов есть собственная наша нужда: не исполнив этого, мы никогда не стяжем настроения, способного принять искупление. Ожесточение сердца подобно железным крепко замкнутым вратам! Оно не впустит в сердце наше Божественного дара. Объясняя это свойство искупления и причину условия в прошении, Господь сказал: «если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6, 14–15). Христианин должен обращать особенное внимание на душевный недуг памятозлобия, изгонять его при первом появлении, не дозволять ему возгнездиться в душе ни под каким предлогом, как бы этот предлог ни показался праведным при первом взгляде на него. Если допустим действовать памятозлобию, оно опустошит душу, сделает все подвиги и добродетели наши бесплодными, лишит нас милости Божией. Оставление нами согрешений ближним нашим есть признак, что Дух Божий вселился в нас, царствует в нас, управляет, руководит волей нашей. До того времени нужно особенное собственное усилие к противоборству страсти памятозлобия. Подвигу нашему против этой страсти тайно вспомоществует Бог, останавливая явное вспоможение, чтоб произволение наше выразилось с определенностью. Памятозлобие основывается на гордости. Гордость таится даже в освященных благодатью избранниках Божиих.^[202] Необходимо и для них бдеть против этого внутреннего яда и против порождаемого им убийства души памятозлобием. Через оставление братии долгов их мы привлекаем в себя благодать Божию, удерживаем ее в себе, постоянно оставляя долги ближним нашим.

* * *

Удивительно, с какой легкостью совершилось падение праотцов! Не было ли оно подготовлено их внутренним расположением? Не оставили ли они в раю созерцание Творца, не предались ли созерцанию твари и своего собственного изящества? Прекрасно созерцание себя и твари, но в Боге и из Бога; с устранением Бога оно гибельно, ведет к превозношению и самомнению. K такому рассуждению приводит Писание, когда оно повествует, что, выслушав речи диавола, «увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз и вожделенно, потому что дает знание; и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел» (Быт. 3, 6).

Очевидно, что праотцы, ослушавшись Бога и склонившись в послушание диаволу, сами себя сделали чуждыми Бога, сами себя сделали рабами диавола. Обещанная им смерть за преступление заповеди тотчас завладела ими: Дух Святой, обитавший в них, отступил от них. Они были предоставлены собственному естеству, зараженному греховным ядом. Этот яд сообщил человеческому естеству диавол из своего растленного естества, преисполненного греха и смерти.

* * *

Падение человека так глубоко повредило его, что он, отвергая жизнь плача на земле, избрал на ней жизнь наслаждений и вещественного преуспеяния, как бы торжествуя и празднуя само падение свое.

Память смертная

Если мы не способны желать смерти по хладности нашей к Христу и по любви к тлению, то, по крайней мере, будем употреблять воспоминание о смерти как горькое врачевство против нашей греховности, потому что смертная память – так святые отцы называют это воспоминание, – усвоившись душе, рассекает дружбу ее с грехом, со всеми наслаждениями греховными.

* * *

Благодатная память смерти предшествуется собственным старанием вспоминать о смерти. Принуждай себя вспоминать часто смерть, уверяй себя в несомненной истине, что ты непременно, неизвестно когда умрешь, – и начнет приходить само собой, являться уму твоему воспоминание о смерти, воспоминание глубокое и сильное; оно будет поражать смертоносными ударами все твои греховные начинания.

Чужд этого духовного дара грехолюбец: он и на самих гробницах не перестает предаваться греховным угождениям плоти, нисколько не помня о смерти, предстоящей ему лицом к лицу. Напротив, служитель Христов и в великолепных чертогах вспомнит ждущий его гроб, прольет о душе своей спасительнейшие слезы.

* * *

Одним из превосходнейших способов приготовления к смерти служит воспоминание и размышление о смерти... оно заповедано Господом. И Священное Писание Ветхого Завета говорит: «помни о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир. 7, 39). Святые иноки с особенной тщательностью возделывали эту часть умственного подвига. В них размышление о смерти, осененное благодатью, обращалось в живое созерцание смертного таинства, а такому созерцанию сопутствовала горячая молитва с обильными слезами и глубокими сердечными стенаниями. Без постоянного памятования о смерти и суде Божием они признавали опасным самый возвышенный подвиг как могущий дать повод к самомнению.

* * *

Постоянное памятование смерти есть благодать дивная, удел святых Божиих, преимущественно предавшихся тщательному покаянию в нерушимом безмолвии. Только в безмолвии созревают и процветают возвышеннейшие добродетели, как в оранжереях – редчайшие и дорогие растения! Но и нам, немощным и страстным, необходимо принуждать себя к воспоминанию о смерти, усваивать сердцу навык размышления о ней, хотя такое размышление и крайне противно сердцу грехолюбивому и миролюбивому. Для такого обучения. полезно отделять ежедневно известный час, свободный от попечений, и посвящать его на спасительное воспоминание страшной неминуемой смерти. Как ни верно это событие для каждого человека, но сначала с величайшим трудом можно принудить себя даже к холодному воспоминанию о смерти, что служит одним из бесчисленных доказательств падения нашей природы, помещенных в ней самой. Постоянное развлечение мыслей, нам усвоившееся, и мрачное забвение непрестанно похищают мысль о смерти у начинающих стараться часто вспоминать ее. Потом являются другие противодействия: неожиданно представляются нужнейшие дела и попечения именно в тот час, который мы отделили из дня для попечения о своей вечности, чтобы красть у нас этот час, а потом чтобы вполне украсть и само делание, даже само воспоминание о существовании духовного, спасительнейшего делания – размышления о смерти. Когда же, познав козни властей воздушных, мы удержимся в подвиге, тогда увидим в себе новую брань против него – помыслы сомнения в действительности и пользе подвига, помыслы насмешки и хулы, именующие его странным, глупым и смешным, помыслы ложного смирения, советующие нам не отделяться от прочих людей поведением нашим. Если по великой милости Божией победить и эту брань – сам страх мучительный, производимый живым воспоминанием и представлением смерти, как бы предощущением ее, сначала необыкновенно тяжел для нашего ветхого человека. Он приводит в ужас ум и воображение, холодный трепет пробегает по телу, потрясает, расслабляет его; сердце томится невыносимой тоской, сопряженной с безнадежностью. Не нужно отвергать этого состояния, не нужно опасаться от него пагубных последствий.

«Всякому начинающему жить по Боге, – говорит святой Симеон Новый Богослов, – полезен страх муки и рождаемая от него болезнь. Мечтающий положить начало без такой болезни и уз не только полагает основание на песке своих деяний, но и подобен покушающемуся построить здание на воздухе, вовсе без основания, что невозможно. От этой болезни вскоре рождается радость, этими узами растерзываются узы всех согрешений и страстей, этот мучитель бывает причиной не смерти, но жизни вечной. Кто не захочет избежать болезни, рождающейся от страха вечных мук, и не отскочит от нее, но произволением сердца предастся ей и возложит на себя ее узы, тот сообразно этому начнет скорее шествовать, и она представит его Царю царствующих. Когда же совершится это и подвижник отчасти воззрит к славе Божией, тогда немедленно разрешатся узы, отбежит мучительный страх, болезнь сердца превратится в радость, явится источник, точащий чувственно приснотекущие слезы рекой, мысленно же тишину, кротость, неизреченную сладость, мужество, устремляющееся свободно и невозбранно ко всякому послушанию заповедям Божиим».^[203] Очевидно, такое изменение совершается от благодатного явления в сердце надежды спасения. Тогда при размышлении о смерти печаль растворяется радостью, слезы горькие претворяются в сладостные слезы. Человек, начавший плакать при воспоминании о смерти, как при воспоминании о казни, внезапно начинает плакать при этом воспоминании, как при воспоминании о возвращении в свое бесценное отечество.

Таков плод памятования смерти. По важности плода необходимо быть мужественным в возделывании его и преодолевать все препятствия разумным трудом и постоянством, нужно веровать, что плод будет приобретен нами в свое время по милости и благодати Божией. Воспоминание о смерти, о сопровождающих ее и о последующих ей страхах, воспоминание, сопряженное с усердной молитвой и плачем о себе, может заменить все подвиги, объять всю жизнь человека, доставить ему чистоту сердца, привлечь к нему благодать Святого Духа и тем даровать ему свободное вознесение на небо мимо воздушных властей.

* * *

Прежде чем достигнем того молитвенного блаженного состояния, при котором ум непосредственно видит предстоящую кончину и ужасается смерти, как положено твари ужасаться угрозы Творца, произнесенной вместе с заповедью, полезно возбуждать в себе воспоминание о смерти посещением кладбища, посещением болящих, присутствием при кончине и погребении ближних, частым рассматриванием и обновлением в памяти различных современных смертей, слышанных и виденных нами.

* * *

Будем памятовать смерть и суд Божий, которому немедленно подвергнемся после разлучения с телом; будем памятовать блаженную или горестную вечность, которая должна быть нашим уделом соответственно изречению суда Божия. При постоянном памятовании о смерти, о суде Божием, о блаженной или бедственной вечности сердечное отношение к земной жизни изменяется: человек начинает смотреть на себя как на странника на земле; залог холодности и равнодушия является в сердце его к земным предметам, все внимание его обращается к изучению и исполнению евангельских заповедей. Как путник, во время темной ночи заблудившись в густом лесу, старается добраться до своего дома по звуку колокола или трубы, так и истинный христианин вниманием к учению Христову усиливается выйти из области лжеименного разума, рождаемого и питаемого жизнью по плоти. «Воспеваемы были мною уставы Твои на месте странствования моего. Вспоминал я ночью имя Твое, Господи, и хранил закон Твой» (Пс. 118, 54–55), – так исповедался Богу святой пророк Давид, который и в царских чертогах и при славе никогда не побежденного героя признавал себя странником на земле, а землю – местом пришельничества, местом скитания и изгнания своего. Не подумайте, чтоб через таковое воззрение мы делались слабыми, малополезными членами общества. Нет! При таком воззрении мы исполняем наши обязанности относительно человечества с особенной ревностью, с самоотвержением. Это естественно! Тогда целью деятельности нашей бывает единственно польза человечества, а не приобретение земных преимуществ. Напротив, когда, забыв вечность и Бога, мы живем на земле для одних земных приобретений, тогда бессознательно, неприметно и непонятно для себя, с попранием совести, долга, с попранием велений великого Бога приносим в жертву самолюбию и самообольщению нашим благосостояние ближнего, пользу человечества, собственную нашу вечную участь. Господь «долготерпит нас» (2Пет. 3, 9): это очевидно. «Долготерпение Господа нашего почитайте спасением» (2Пет. 3, 15), – говорит апостол: то есть знайте, что причина и цель этого долготерпения есть благоволение Божие о нас, чтоб мы не увлеклись всеобъемлющим потоком зла, чтоб мы под руководством Слова Божия изработали наше спасение. Большинство человеков, упоенных лживым и обольстительным учением духов отверженных (см. 1Тим. 4, 1), обуявших от действия в них этого учения, презрели Слово Божие, не ведают и не хотят уведать его. Нужно, крайне нужно внимание к Слову Божию, оправдываемому самыми событиями враждебного ему времени и настроения, «да не когда отпаднем» (Евр. 2, 1).^[204] Нужно, нужно это внимание, чтоб не лишиться невозвратно спасения, еще не отъятого у человеков дивной милостью и дивным долготерпением Бога нашего, представляющего возможность спастись скудному остатку верующих в Него .

* * *

Если случится пасть, победиться, увлечься, обмануться, согрешить перед Богом – не предавайся унынию, малодушию... Будь снисходителен к себе, не засуждай себя. При побеждениях прибегай к Богу с раскаянием, и простится тебе побеждение твое.

Папизм

Папизм присваивает папе свойства Христовы и тем отвергает Христа. Некоторые западные писатели почти явно произнесли это отречение, сказав, что гораздо менее грех – отречение от Христа, нежели грех отречения от папы. Папа есть идол папистов, он – божество их. По причине этого ужасного заблуждения благодать Божия отступила от папистов, они преданы самим себе и сатане, изобретателю и отцу всех ересей, в числе прочих – и папизма. В этом состоянии омрачения они исказили некоторые догматы и таинства, а Божественную литургию лишили ее существенного значения, выкинув из нее призывание Святого Духа и благословение предложенных хлеба и вина, при котором они пресуществляются в Тело и Кровь Христовы. Эта существенная часть Литургии находилась во всех литургиях, переданных апостолами Христовыми по всей вселенной, находилась и в первоначальной Литургии Римской. – Никакая ересь не выражает так открыто и нагло непомерной гордости своей, жесткого презрения к человекам и ненависти к ним.^[205]

* * *

В новейшие времена языческая жизнь явилась первоначально в недре папизма; языческое чувство и вкус папистов выказываются с особенной яркостью в применении искусств к предметам религии, в живописных и изваянных изображениях святых, в их церковном пении и музыке, в их религиозной поэзии. Все школы их носят на себе отпечаток греховных страстей, особенно сладострастия; там нет ни чувства целомудрия и благопристойности, ни чувства простоты, ни чувства чистоты и духовности. Таковы их церковная музыка и пение. Их поэт, описывая освобождение Иерусалима и гроба Господня, не останавливается призывать музу; он воспевает Сион вместе с Геликоном, от музы переходит к Архангелу Гавриилу. Непогрешающие папы, эти новые кумиры Рима, представляют собой образцы разврата, тиранства, безбожия, кощунства над всем святым. Языческая жизнь со своей комедией и трагедией, со своими плясаниями, со своим отвержением стыда и пристойности, со своим блудом и прелюбодеянием и прочими обычаями идолопоклонников, во-первых, воскресла в Риме под сенью богов его – пап, оттуда разлилась по всей Европе.

Пение церковное

Надо знать, что в России вся масса народа проводит жизнь самую серьезную, будучи поставлена в необходимость проводить такую жизнь обстоятельствами. Жизнь развлеченную, веселую в сфере современного прогресса могут проводить весьма немногие, потому что для такой жизни нужны достаточные материальные средства. Веселящиеся на земле не должны судить о прочих человеках, как они обыкновенно это делают, по себе. Для того чтобы один веселился, часто тысячи и тысячи должны нести тягчайший труд, проливать горькие слезы и кровавый пот: как мысли и чувства этих тысяч могут быть одинаковы с веселящейся единицей? Страдания и плач есть достояние падшего человека на земле, как научает нас Евангелие, и этот падший и погибший человек приходит в церковь Божию излить перед Богом именно горестные чувствования свои, раскрыть перед Богом бедственное состояние свое. Большая часть молитв, поемых и читаемых в церкви, выражают прошения погибшего о помиловании, развивают понятие о погибели человечества, показывают ее многоразличные оттенки и признаки, заключают в себе исповедание человеческого падения вообще и исчисление частностей падения. Они переходят по временам к славословию Бога, к радостному хвалению действий Искупителя и искупления, но и это славословие и эти хвалы произносятся узниками, заключенными в темнице, получившими надежду на освобождение, но еще не получившими освобождения. Радость, производимая надеждой спасения нашего, по необходимости соединена в нас со скорбным ощущением греховного плена. Весьма справедливо святые отцы называют наши духовные ощущения «радостопечалием». Это чувство вполне выражается знаменным напевом, который еще сохранился в некоторых монастырях и который употребляется в единоверческих церквах. Знаменный напев подобен старинной иконе. От внимания ему овладевает сердцем то же чувство, какое и от пристального зрения на старинную икону, написанную каким-либо святым мужем. Чувство глубокого благочестия, которым проникнут напев, приводит душу к благоговению и умилению. Недостаток искусства очевиден, но он исчезает перед духовным достоинством. Христианин, проводящий жизнь в страданиях, борющийся непрестанно с различными трудностями жизни, услышав знаменный напев, тотчас находит в нем гармонию со своим душевным состоянием. Этой гармонии он уже не находит в нынешнем пении Православной Церкви.

* * *

Не все церковные песнопения проникнуты плачем. Чувство некоторых из них, как и мысль, заимствованы, можно сказать, с Неба. Есть состояние духа, необыкновенно возвышенное, вполне духовное, при котором ум, а с ним и сердце останавливаются в недоумении перед своим невещественным видением. Человек в восторге молчит всем существом, и молчание его превыше и разумнее всякого слова. В такое состояние приходит душа, будучи предочищена и предуготована глубоко благочестивою жизнью. Внезапно перед истинным служителем обнаружится Божество непостижимым образом для плотского ума, образом, которого невозможно объяснить вещественным словом и в стране вещества. В этом состоянии пребывают высшие из Ангелов – пламенные Херувимы и шестокрылатые Серафимы, предстоящие Престолу Божию. Одними крыльями они парят, другими закрывают лица и ноги и вопиют не умолкая: «Свят, свят, свят Господь Саваоф». Неумолкающим через века повторением одного и того же слова выражается состояние духа, превысшее всякого слова: оно – глаголющее и вопиющее молчание. И высоко парят чистые и святые умы, и предстоят Престолу Божества, и видят славу, и закрывают лица, и закрывают все существо свое: величие видения совокупляет воедино действия, противоположные друг другу. В такое состояние приходили иногда и великие угодники Божии во время своего земного странствования. Оно служило для них предвкушением будущего блаженства, в котором они будут участвовать вместе с Ангелами. Они передали о нем, сколько было возможно, всему христианству, назвав такое состояние состоянием удивления, ужаса, исступления. Это состояние высшего благоговения, соединенного со страхом; оно производится живым явлением величия Божия и останавливает все движения ума. О нем сказал святой пророк Давид: «дивно ведение Твое для меня: мощно! не могу (постигнуть) его» (Пс. 138, 6).

Чувством, заимствованным из этого состояния, исполнена Херувимская песнь; она и говорит о нем. Им же исполнены песни, предшествующие освящению Даров: «Милость мира жертву хваления» и пр. Особенно же дышит им песнь, воспеваемая при самом освящении Даров. Так высоко совершающееся тогда действие, что, по смыслу этой песни, нет слов для этого времени... нет мыслей! Одно пение изумительным молчанием непостижимого Бога, одно чуждое всякого многословия и велеречия богословие чистым умом, одно благодарение из всего нашего существа, недоумеющего и благоговеющего перед совершающимся Таинством.

После освящения Даров поется песнь Божией Матери – и при ней выходит сердце из напряженного своего состояния, как бы Моисей с горы из среды облаков и из среды громов, где он принимал закон из рук Бога, выходит как бы на широкую равнину, в чувство радости святой и чистой, которой преисполнена песнь «Достойно». Она, как и все песни, в это время певаемые Божией Матери, в которых воспевается Посредница вочеловечения Бога Слова, преисполнена духовного веселья и ликования. Бог, облеченный человечеством, уже доступнее для человека, и когда возвещается Его вочеловечение, невольно возбуждается в сердце радость.

Переменчивость

Надо признавать – и это признание будет вполне справедливым, – надо признавать, что все мы, человеки, находимся больше или меньше в самообольщении, все обмануты, все носим обман в себе. Это следствие нашего падения, совершившегося через принятие лжи за истину; так всегда падаем и ныне. Оттого в нас такая переменчивость! Утром я таков, к полудню иной, после полудня еще иной, и так далее. Оба мира действуют на меня, я подчинен обоим им, в плену у обоих их. Мир духов действует через помышления в сердечные ощущения, мир вещественный – через чувства телесные. Оба манят ко вкушению плода запрещенного. Телесным чувствам, зрению, слуху, осязанию представляется этот плод прекрасным, помысел – слово невидимого существа, внушает, твердит: «Вкуси, узнай!» Манит любопытством, подстрекает тщеславием. Раздается в душе нашей голос обольстителя – голос, который услышали, во-первых, наши прародители в раю, – раздается голос: «будете, как боги» (Быт. 3, 5). Раздается и соблазняет, соблазняет и убивает. Потому-то дана человекам новая добродетель – смирение, дано новое внутреннее делание – покаяние. И делание, и добродетель – подлинно странные! Они радикально противоположны тому, через что мы пали. Покаянием умерщвляется пагубное влияние чувств телесных, а смирением уничтожается высокоумие, тщеславие, гордость житейская – словом, все, что человека, попросту сказать, с ума сводит.

Как же быть? – Не должно смущаться бывающими переменами, как чем-то необыкновенным, не должно пускаться в тонкое разбирательство грехов, но проводить жизнь в постоянном покаянии, признавая себя грешным во всех отношениях и веруя, что милосердый Господь всякого, лишь признавшего греховность свою, приемлет в объятия Своего милосердия, в недро спасения. Это разумеется не о грехах смертных, покаяние в которых принимается Богом только тогда, когда человек оставит смертный грех.

Печаль

Страсть печаль – огорчение, тоска, отсечение надежды на Бога, сомнение в обетованиях Божиих, неблагодарение Богу за все случающееся, малодушие, нетерпеливость, несамоукорение, скорбь на ближнего, ропот, отречение от креста, покушение сойти с него.

Писание священное

Знай: Божественное Писание, неправильно понимаемое и толкуемое, может погубить душу.

Так сказал святой апостол Петр о Посланиях святого апостола Павла, распространив это замечание и на прочие книги Священного Писания (см. 2Пет. 3, 16), что особенно должно отнести к Ветхому Завету, исполненному прообразований, теней, а потому и священной мрачности. Осторожно обходись с мечом обоюдоострым – Писанием. Святые отцы советуют новоначальным инокам более, чем в чтении Священного Писания, упражняться в чтении деятельных отеческих сочинений, в которых объяснены подробно иноческие подвиги и указан путь к правильному разумению Священного Писания. И ты последуй этому святому и спасительному совету отцов. По той же причине новоначальным полезнее для молитвословий читать акафисты и каноны, нежели Псалтирь.

* * *

Стараюсь вникать и вникать в учение Священного Писания, принимая его в том смысле, в каком объясняют его святые отцы, в каком принимает Святая Церковь, а не в том, какой ему дают бесы и последователи их. И бесы толкуют Писание на погибель и прельщение внимающим им!

Писания святых отцов

Писания святых отцов все составлены по внушению или под влиянием Святого Духа. Чудное в них согласие, чудное помазание! Руководствующийся ими имеет, без всякого сомнения, руководителем Святого Духа.

Все воды земли стекаются в океан, и, может быть, океан служит началом для всех вод земных. Писания отцов соединяются все в Евангелии, все клонятся к тому, чтобы научить нас точному исполнению заповедей Господа нашего Иисуса Христа, всех их и источник, и конец – святое Евангелие.

Святые отцы научают, как приступать к Евангелию, как читать его, как правильно понимать его, что содействует, что препятствует к уразумению его. И потому сначала более занимайся чтением святых отцов. Когда же они научат тебя читать Евангелие, тогда уже преимущественно читай Евангелие.

Не сочти для себя достаточным чтение одного Евангелия без чтения святых отцов! Это мысль гордая, опасная. Лучше пусть приведут тебя к Евангелию святые отцы, как возлюбленное свое дитя, получившее предварительное воспитание и образование посредством их писаний.

Многие, безумно отвергшие святых отцов, приступившие непосредственно, со слепой дерзостью, с нечистым умом и сердцем к Евангелию, впали в гибельное заблуждение. Их отвергло Евангелие: оно допускает к себе одних смиренных.

Чтение писаний отеческих – родитель и царь всех добродетелей. Из чтения отеческих писаний научаемся истинному разумению Священного Писания, вере правой, жительству по заповедям евангельским, глубокому уважению, которое должно иметь к евангельским заповедям, – словом, спасению и христианскому совершенству.

Чтение отеческих писаний, по умалении духоносных наставников, сделалось главным руководителем для желающих спастись и даже достигнуть христианского совершенства.^[206]

Книги святых отцов, по выражению одного из них, подобны зеркалу: смотрясь в них внимательно и часто, душа может увидеть все свои недостатки.

Опять же – эти книги подобны богатому собранию врачебных средств: в нем душа может приискать для каждого из своих недугов спасительное врачевство.

* * *

Что прежде всего поразило меня в писаниях отцов Православной Церкви? Это их согласие, согласие чудное, величественное. Осьмнадцать веков свидетельствуют единогласно единое учение, учение Божественное! Когда в осеннюю, ясную ночь гляжу на чистое небо, усеянное бесчисленными звездами столь различных размеров, испускающими единый свет, тогда говорю себе: таковы писания отцов. Когда в летний день гляжу на обширное море, покрытое множеством различных судов с их распущенными парусами, подобными белым лебединым крылам, судов, бегущих под одним ветром к одной цели, к одной пристани, тогда говорю себе: таковы писания отцов. Когда слышу стройный многочисленный хор, в котором различные голоса в изящной гармонии поют единую песнь Божественную, тогда говорю себе: таковы писания отцов. Какое между прочим учение нахожу в них? – Нахожу учение, повторенное всеми отцами, учение, что единственный путь к спасению – неуклонное последование наставлениям святых отцов. «Видел ли ты, – говорят они, – кого-либо прельщенного лжеучением, погибшего от неправильного избрания подвигов, – знай: он последовал себе, своему разуму, своим мнениям, а не учению отцов,^[207] из которого составляется догматическое и нравственное Предание Церкви. Им она, как бесценным имуществом, препитывает чад своих».

Чтение отцов с полной ясностью убедило меня, что спасение в недрах Российской Церкви несомненно, чего лишены религии Западной Европы, как не сохранившие в целости ни догматического, ни нравственного учения первенствующей Церкви Христовой. Оно открыло мне, что сделал Христос для человечества, в чем состоит падение человека, почему необходим Искупитель, в чем заключается спасение, доставленное и доставляемое Искупителем. Оно твердило мне: должно развить, ощутить, увидеть в себе спасение, без чего вера во Христа мертва, а христианство – слово и наименование без осуществления его! Оно научило меня смотреть на вечность как на вечность, перед которой ничтожна и тысячелетняя земная жизнь, не только наша, измеряемая каким-нибудь полустолетием. Оно научило меня, что жизнь земную должно проводить в приготовлении к вечности, как в преддвериях приготовляются ко входу в великолепные царские чертоги. Оно показало мне, что все земные занятия, наслаждения, почести, преимущества – пустые игрушки, которыми играют и в которые проигрывают блаженство вечности взрослые дети. Что значит перед Христом все земное? Перед Христом, всемогущим Богом, Который дает Себя в имение, в вечный дар и собственность пылинке – человеку?.. Не стоит видимый мир, чтоб служить ему и им заниматься! Чем он награждает слуг своих? Сперва игрушками, потом гробом, тлением, темной неизвестностью будущности, рыданием ближних и вскоре забвением ими. Другие награды у слуг Христовых: они проводят здешнюю жизнь в изучении истины, в образовании себя ею. Претворенные ею – запечатлеваются Святым Духом, вступают в вечность, уже коротко ознакомленные с вечностью, приготовив себе блаженство в ней, извещенные в спасении: «Дух» Божий, – говорит апостол, – «все проницает, и глубины Божии» (1Кор. 2, 10): знание их Он сообщает Своим причастникам. Это с полной ясностью излагают святые отцы в своих священнолепных писаниях.

* * *

Писания отцов можно уподобить аптеке, в которой находится множество целительнейших лекарств, но больной, не знакомый с врачебным искусством и не имея руководителем врача, очень затруднится в выборе лекарства, приличествующего болезни его. Если же по самонадеянности и легкомыслию, не справясь основательно за неимением врача с врачебными книгами, больной торопливо решится сам на выбор и принятие лекарства, то выбор этот может быть самым неудачным. Лекарство, само собой целительное, может оказаться не только бесполезным, но и очень вредным. В положение, подобное положению такого больного, поставлены мы за неимением духоносных руководителей по отношению к писаниям святых отцов о тайнодействии сердечной молитвы и ее последствиях. Учение о молитве в дошедших до нас отеческих книгах изложено с удовлетворительными полнотой и ясностью, но мы, будучи поставлены при неведении нашем перед этими книгами, в которых изображены в величайшем разнообразии делания и состояния новоначальных, средних и совершенных, находим себя в крайнем затруднении при избрании делания и состояния, нам свойственных. Несказанно счастлив тот, кто поймет и ощутит эту затруднительность. Не поняв ее, при поверхностном чтении святых отцов, поверхностно ознакомясь с предлагаемыми ими деланиями, многие приняли на себя делание, не свойственное себе, и нанесли себе вред.

* * *

«По плодам их узнаете их» (Мф. 7, 16), – сказал Спаситель. Известно всем, какими преступлениями, какими потоками крови, каким поведением, решительно противохристианским, выразили западные фанатики свой уродливый образ мыслей, свое уродливое чувство сердечное. Святые отцы Восточной Церкви приводят читателя своего не в объятия любви, не на высоты видений – приводят его к рассматриванию греха своего, своего падения, к исповеданию Искупителя, к плачу о себе перед милосердием Создателя. Они сперва научают обуздывать нечистые стремления нашего тела, делать его легким, способным к духовной деятельности, потом обращаются к уму, выправляют его образ мыслей, его разум, очищая его от мыслей, усвоившихся нам по падении нашем, заменяя их мыслями обновленного естества человеческого, живо изображенного в Евангелии. С исправлением ума святые отцы заботятся об исправлении сердца, об изменении его навыков и ощущений. Очистить сердце труднее, нежели очистить ум: ум, убедясь в справедливости новой мысли, легко отбрасывает старую, легко усвояет себе новую; но заменить навык навыком, свойство свойством, чувствование другим чувствованием, чувствованием противоположным, – это труд, это усильная продолжительная работа, это – борьба неимоверная. Лютость этой борьбы отцы выражают так: «Дай кровь и прими дух». Значит, надо умертвить все греховные пожелания плоти и крови, все движения ума и сердца, зависящие от плоти и крови. Надо ввести и тело, и ум, и сердце в управление духа. Кровь и нервы приводятся в движение многими страстями: и гневом, и сребролюбием, и сластолюбием, и тщеславием. Последние две чрезвычайно разгорячают кровь в подвижниках, «незаконно подвизающихся,» делают их исступленными фанатиками. Тщеславие стремится преждевременно к духовным состояниям, к которым человек еще не способен по нечистоте своей, за недостижением истины – сочиняет себе мечты. А сладострастие, присоединяя свое действие к действию тщеславия, производит в сердце обольстительные ложные утешения, наслаждения и упоения. Такое состояние есть состояние самообольщения. Все «незаконно подвизающиеся» находятся в этом состоянии. Оно развивается в них больше или меньше, смотря по тому, сколько они усиливают свои подвиги. Из этого состояния написано западными писателями множество книг. На них-то с жадностью кидается, их-то проповедует преимущественно святыми и духовными, достойными стоять возле Священного Писания слепотствующий и гордый мир, признающий себя просвещенным в высшей степени и потому не нуждающимся держаться неотступно Преданий Восточной Церкви.

В святых отцах Восточной Церкви отнюдь не видно разгоряченного состояния крови. Они никогда не приходят в энтузиазм, который, будучи рождением крови, часто на Западе искал пролития крови. Из их сочинений дышит истинное самоотвержение, дышит благоухание Святого Духа, мертвящее страсти. От этого благоухания бегут прочь сыны мира, как осы улетают прочь от курящегося фимиама. «Мир любит свое», – сказал Господь. Сочинения западных писателей, написавших из состояния самообольщения, находят многочисленных читателей, переводятся не раз на русский язык, печатаются, перепечатываются; им произносятся, пишутся и печатаются громкие похвалы; то, что исполнено смертоносного яду, одобряется и утверждается. Сочинения святых отцов забыты! То, что они с давних времен приняты Святою Церковью, признавались единым правильным руководством в подвижнической жизни, нисколько не принимается в уважение. Их сочинения критикуют, находят в них несообразности, противоречие Священному Писанию. Всему этому причиной, что святые отцы наставлены были Духом Святым, что они отвергли премудрость мира для стяжания премудрости Духа. Тщетны покушения тех, которые, вопреки учению апостола, вопреки учению Церкви покушаются войти в премудрость Духа премудростию мира. И «запинаются премудрые в коварстве их» (1Кор. 3, 19),^[208] преткнулись, пали падением страшным. Они захотели «духовное» объяснить темным душевным разумом, – и это «духовное» в писаниях святых отцов показалось им странным, противоречащим Священному Писанию. «Соображая духовное с духовным», – сказал святой апостол Павел. – «Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно» (1Кор. 2, 13–14).

* * *

Что значит иноческая добродетель – послушание? Она – признание разума человеческого падшим и потому отвержение его буйством веры. От веры – послушание, от послушания – смирение, от смирения – духовный разум, который извещенная вера. Иноческое послушание процветало при обилии духовных наставников. С оскудением наставников оскудел и великий подвиг послушания, скоро приводивший подвижников к святости: вера, составлявшая сущность этого подвига, требует, чтоб предмет ее был истинный и духовный: тогда она приводит к Богу. Вера в человека приводит к исступленному фанатизму. Руководство писаниями святых отцов ведет гораздо медленнее, слабее; на пути этом гораздо больше преткновений: книга, начертанная на бумаге, не может заменить живой книги человека. Чудная книга – ум и сердце, исписанные Святым Духом! Так и дышит из нее жизнь! Так и сообщается эта жизнь слушающим с верою. Но руководство писаниями отеческими сделалось уже единственным руководством ко спасению по конечном оскуднении наставников. Кто подчинится этому руководству, того можно признать уже спасенным; кто же водится собственными разумениями или учением лжеучителей, того должно признать погибшим.

* * *

Вы спрашиваете, почему необходимо чтение святых отцов! Не довольно ли будет руководствоваться одним Священным Писанием – чистым Словом Божиим, в котором нет примеси слова человеческого?

Отвечаю: непременно нужно при чтении Писания чтение святых отцов Восточной Церкви. Вот что говорит святой апостол Петр о Священном Писании: «всяко пророчество книжно по своему сказанию не бывает. Не бо волею бысть когда человеком пророчество, но от Святаго Духа просвещаеми глаголаша святии Божии человецы» (2Пет. 1, 20–21).^[209] Как же вы хотите произвольно понимать духовное слово, которое и произнесено не произвольно, а по внушению Духа и само запрещает произвольное толкование себя. Дух произнес Священное Писание, и только Дух может истолковать его. Вдохновенные Богом мужи – пророки и апостолы – написали его; вдохновенные Богом мужи – святые отцы – истолковали его. Поэтому всякому желающему стяжать истинное познание Священного Писания необходимо чтение святых отцов. Если ж вы ограничитесь чтением одного Священного Писания, то по необходимости должны понимать и объяснять его произвольно. По той же необходимости невозможно вам будет избегнуть заблуждений; потому что «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия,.. и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно. Божьего никто не знает, кроме Духа Божия» (1Кор. 2, 14, 11).

Особенно ненавидят отеческие писания еретики всех времен: писания отцов открывают прямой смысл Священного Писания, который враги истины хотели бы исказить для утверждения своих лжеумствований. Ересиарх Евтихий выразил свое нерасположение к отцам на Поместном Константинопольском Соборе. «Священное Писание, – лукаво сказал он, – следует больше уважать, нежели отцов», – и сказал потому, что тогда писаниями святых патриархов Александрии Афанасия Великого и недавно почившего Кирилла ясно обличалось его заблуждение богохульное. Вселенская Церковь, напротив, всегда питала особенное уважение к отеческим писаниям: этими писаниями сохранялось единение церковное, для которого необходимо всеми принятое, истинное, благодатное изъяснение Писания. Вселенские Соборы всегда начинались с чтения тех отеческих писаний, в которых с особенной подробностью излагались догмат или предание, рассмотрение которых составляло предмет совещаний Собора. И опираясь на отеческие писания, Собор обличал ересь, произносил православное учение и исповедание. Точно так же и в частной жизни святые подвижники первоначально воспитывались отеческими писаниями, только тогда они переходили к чтению преимущественно Священного Писания, когда уже достигли особенного духовного преуспеяния. «Глубоко море Писания, – сказал святой Иоанн Лествичник, – и не безбедственно носится по нему ум безмолвника: опасно плавать в одежде и касаться богословия страстному».^[210] Эта опасность, это бедствие, очевидно, заключается в произвольном толковании, в ложном понятии Писания, отчего многие иноки впали в гибельное заблуждение.

Напрасно еретики выставляют свое мнимое уважение к Священному Писанию, коварно намекают, что Православная Церковь мало его уважает, излишне уважая святых отцов, которых они отвергают, которых они осыпают клеветами и ругательствами бесстыдными и бессовестными. Уважение еретиков к Священному Писанию – ложное, лицемерное: что за уважение к Слову Божию, когда предоставлено каждому, как бы он порочен ни был, понимать и толковать его произвольно? Святая Церковь, принимая благодатное толкование Священного Писания святыми отцами, этим самым доказывает свое глубокое уважение к Священному Писанию: она чтит его, как должно чтить Слово Божие. Она научает чад своих не быть дерзкими относительно Слова Божия, удерживает их от гордостного своеволия и бесчиния, повелевает воспитываться чтением святых отцов и при руководстве их проникать в чудный свет Слова Божия, поражающий слепотою тех, которые осмеливаются воззреть на него без должного приготовления, умом нечистым и сердцем грехолюбивым. Стоит только обратить внимание на богослужение Восточной Церкви, чтобы убедиться в ее глубоком благоговении к Священному Писанию. Евангелие-всесвятая книга, заключающая в себе слова, произнесенные к человекам Самим воплотившимся Богом, – всегда присутствует на святом престоле, живо изображая Самого Христа. К всенародному чтению его допускаются одни священные лица; когда оно читается, все внимают ему как говорящему Христу: когда оно выносится из алтаря, предшествуют ему зажженные свечи. Выносится оно и полагается на аналой среди храма, тогда все присутствующие православные христиане благоговейно преклоняют перед ним колена, как перед Словом Божиим, со страхом и любовью лобызают его. А в это время еретик, только что хвалившийся уважением своим к Священному Писанию, соблазняется на благоговение чад Святой Церкви перед Евангелием, насмешливо называет их поклонение Слову Божию идолопоклонством, поклонением бумаге, чернилам, переплету; несчастный слепец! он видит в этой книге только бумагу, чернила, переплет – не видит Евангелия Христова. Всенародное чтение апостольских Посланий совершается диаконами и чтецами; чтение прочего Священного Писания совершается чтецами посреди храма. Церковные же песнопения, сочиненные святыми отцами, содержат в себе полный курс догматического и нравственного богословия. Слава Богу, сохранившему Церковь Свою в чистоте и святыне! Слава святой Восточной Церкви, единой святой и истинной! Все предания, все обычаи ее святы, благоухают духовным помазанием! Да постыдятся все противомудрствующие ей, все отделяющиеся от единения с нею.

Имейте благоговение к Священному Писанию, благоговение, должное для истинного сына истинной Церкви; имейте должную доверенность и благоговение к писаниям отеческим. Тот же самый Дух Божий, который действовал в пророках и апостолах, действовал в святых учителях и пастырях церковных: свидетель этого догмата святой апостол. «Иных Бог,» – говорит он, – «поставил в Церкви, во-первых, апостолами, во-вторых, пророками, в-третьих, учителями» (1Кор. 12, 28).

Сообразно словам апостола, словам Священного Писания и указанию Церкви – первое место в благочестивом чтении вашем должны занимать писания апостолов. Между писаниями апостолов первое место занимает Евангелие. Чтобы правильно понимать Новый Завет, читайте святых учителей церковных, читайте и Псалтирь, и прочие книги Ветхого Завета. Очищайте себя евангельскими заповедями и благочестивыми подвигами. Сообразно чистоте души является ей Бог, открывается ей Божие Слово, для плотских очей прикрытое непроницаемой завесой слова человеческого.

Пища

Приучись быть воздержным в пище: воздержанием доставишь здоровье и крепость телу, а уму особенную бодрость, столько нужную в деле спасения, очень полезную и при земных упражнениях.

Обжорливость – не что иное, как дурной навык, безрассудное, неудовлетворимое удовлетворение поврежденного злоупотреблением естественного желания.

Приучись к самой простой пище. Она для привыкшего к ней вкуснее самых изысканных снедей, не говорю уже о том, сколько она их здоровее.

Какую свободу и нравственную силу доставляет человеку навык к простой пищи, навык по виду столь ничтожный, материальный! При нем человек нуждается в самых малых издержках для стола, в самом малом времени и малых заботах для приготовления его. Если привыкший к простой пище беден, то он не тяготится бедностью своей.

Тяжек переход от пышного и утонченного стола к простым яствам! Многих принудили обстоятельства к этому переходу, и многие, совершая его, утратили здоровье, даже поколебались нравственно. От этого бедствия охранил бы их благоразумный и благовременный навык к простой пище.

В особенности для желающего посвятить себя на служение Христу навык к простой пище, можно сказать, бесценен по своим последствиям: он дозволяет избрать для жительства самое уединенное место, делает ненужными частые сношения с людьми, таким образом устраняя от всех причин к развлечению, доставляет возможность всецело предаться богомыслию и молитве.

Все святые очень заботились не только о навыке к умеренному употреблению пищи, но и о навыке к простой пище. Ежедневная пища апостола Петра стоила несколько медных монет.

* * *

Весьма важно качество пищи. Запрещенный райский плод хотя был прекрасным на вид и вкусным, но он пагубно действовал на душу: сообщал ей познание добра и зла и тем уничтожал непорочность, в которой были созданы наши праотцы.

И ныне пища продолжает сильно действовать на душу, что особенно заметно при употреблении вина. Такое действие пищи основано на разнообразном действии ее на плоть и кровь и на том, что пары ее и газы от желудка подымаются в мозг и имеют влияние на ум.

* * *

Горячительная пища должна быть изгнана с трапезы воздержника, как возбуждающая телесные страсти. Таковы перец, имбирь и другие пряности.

Самая естественная пища – та, которая назначена человеку Создателем немедленно по создании, – пища из царства растительного. Сказал Бог праотцам нашим: «вот, Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя,» – «вам сие будет в пищу» (Быт. 1, 29). Уже после потопа разрешено употребление мяса (см. Быт. 9, 3).

Растительная пища есть наилучшая для подвижника. Она наименее горячит кровь, наименее утучняет плоть, пары и газы, отделяющиеся от нее и восходящие в мозг, наименее действуют на него, наконец, она – самая здоровая, как наименее производящая слизей в желудке. По этим причинам при употреблении ее с особенной удобностью сохраняется чистота и бодрость ума, а с ними и его власть над всем человеком; при употреблении ее слабее действуют страсти, и человек более способен заниматься подвигами благочестия.

Рыбные яства, особенно приготовленные из крупных морских рыб, уже совсем другого свойства: они ощутительнее действуют на мозг, тучнят тело, горячат кровь, наполняют желудок вредными слизями, особенно при частом и постоянном употреблении.

Эти действия несравненно сильнее от употребления мясной пищи: она крайне утучняет плоть, доставляя ей особенную дебелость, горячит кровь; пары и газы ее очень отягощают мозг. По этой причине она вовсе не употребляется монахами; она – принадлежность людей, живущих посреди мира, всегда занятых усиленными телесными трудами. Но и для них постоянное употребление ее вредно.

Как! – воскликнут здесь мнимые умницы. – Мясная пища разрешена человеку Богом, и вы ли воспрещаете употребление ее? – На это мы отвечаем словами апостола: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает» (1Кор. 10, 23). Мы уклоняемся от употребления мяса не потому, что считаем их нечистыми, но потому, что они производят особенную дебелость во всем нашем составе, препятствуют духовному преуспеянию.

Святая Церковь мудрыми учреждениями и постановлениями своими, разрешив христианам, живущим посреди мира, употребление мяса, не допустила постоянного употребления его, но разделила времена мясоедения временами воздержания от мяса, временами, в которые вытрезвляется христианин от своего мясоедения. Такой плод постов может узнать на себе опытом всякий соблюдающий их.

Для иночествующих запрещено употребление мяса, дозволено употребление молочной пищи и яиц во времена мясоедений. В известные времена и дни им разрешается употребление рыбы. Но наибольшее время они могут употреблять только одну растительную пищу.

* * *

Сперва обратим внимание на страсти телесные, на употребление пищи и на наиболее зависящие от излишества при этом употреблении блудные стремления наши. Постараемся мудро устроить состояние плоти нашей, давая ей настолько много пищи и сна, чтобы она не изнемогла излишне и оставалась способной к подвигам, давая их настолько мало, чтобы она постоянно носила в себе мертвость, не оживая для движений греховных. По замечанию отцов, при употреблении пищи и сна много значит сделанный навык, поэтому очень полезно приучить себя заблаговременно к умеренному, малому по возможности их употреблению.

* * *

Непременно кушай говяжий бульон и другую нужную по требованию твоего тела мясную пищу. Церковь положила в известные времена воздержание от мясной пищи для того, чтобы непрестанно употребляемая мясная пища не разгорячала безмерно тел, чтобы они на растительной пище постного времени прохлаждались и облегчались, а не потому, чтобы употребление мяса заключало в себе собственно какой-либо грех или нечистоту. И потому удаление от мяса при необходимости и болезни есть грубый предрассудок русского человека, обременившего небесную религию многими своими национальными дебелостями, оцеживающими комара и пожирающими верблюда.

Плач

Младенец выражает плачем все свои желания: и твоя молитва пусть всегда сопровождается плачем. Не только при словах молитвы, но и при молитвенном молчании пусть выражается плачем твое желание покаяния и примирения с Богом, твоя крайняя нужда в милости Божией.

* * *

Страдальческое ощущение плача должно составить характер кающегося христианина. Оставление плача есть признак самообольщения и заблуждения. Одно христоподражательное смирение может успокоить плачущего, одна любовь во Христе может утешить его, может отереть слезы его, может озарить светом небесного радования лицо его и сердце. Жертвы и всесожжения от падшего естества не приемлются, одна жертва от этого естества, благоугодная Богу, – «дух сокрушенный» (Пс. 50, 19).

* * *

Радость бывает на небе об одном грешнике кающемся, и, напротив, опечаливает небожителей падение человека в грех и отвержение грешником покаяния. В благодатном созерцании бесконечной благости Божией к человечеству, в созерцании благоволения Божия, чтоб все человеки спаслись, Макарий Великий решился сказать, что самого всесвятого, бесстрастного Бога объемлет свойственный Богу плач о погибели человеков. Не чужд Духу Божию превысший понятия нашего плач, и Дух Божий, вселившись в человека, «ходатайствует» о нем «воздыханиями неизреченными» (Рим. 8, 26).

* * *

Блаженный плач. Ощущение падения, общего всем человекам, и собственной нищеты духовной. Сетование о них. Плач ума. Болезненное сокрушение сердца. Прозябающие от них легкость совести, благодатное утешение и радование. Надежда на милосердие Божие. Благодарение Богу в скорбях, покорное их перенесение от зрения множества грехов своих. Готовность терпеть. Очищение ума. Облегчение от страстей. Умерщвление миру. Желание молитвы, уединения, послушания, смирения, исповедания грехов своих.

* * *

Наше обычное состояние, состояние всего человечества, есть состояние падения, прелести, погибели. Сознавая и по мере сознания ощущая это состояние, будем молитвенно вопить из него, вопить в сокрушении духа, вопить с плачем и стенаниями, вопить о помиловании. Отречемся от всякого наслаждения духовного, от всех высоких молитвенных состояний, как недостойные их и неспособные к ним. Нет возможности воспеть «песнь Господню на земле чужой» (Пс. 136, 4) в сердце, обладаемом страстями. Если же услышим приглашение воспеть ее, то да знаем наверно, что приглашение это делается пленившими нас. «На реках Вавилонских» можно и должно только плакать (Пс. 136, 1).

* * *

Первое познание человека в области духовной есть познание своей ограниченности, как твари, своей греховности и своего падения, как твари падшей. Этому познанию гармонирует чувство покаяния и плача. Большая часть людей находится в состоянии греховности. Самые праведники подвергаются весьма часто тонким согрешениям, и как они очень внимательно наблюдают за собою, то и признают себя грешниками гораздо более, нежели все вообще люди; притом они по чистоте ума гораздо яснее других людей видят свою ничтожность в громадности и истории мира. На этих основаниях они усвояют себе чувство покаяния и плача гораздо более своих собратий, мало внимающих себе. И потому чувство покаяния и плача есть общее всему роду человеческому. Этим чувством преисполнены многие песнопения, начиная с многозначительной молитвы, так часто повторяемой при богослужении: «Господи, помилуй». В этой молитве все человечество плачет и с лица земли, где оно разнообразно страждет, и в темницах, и на тронах вопиет к Богу о помиловании.

Плоть

С самого рождения своего человек не имеет ни одного дела, ни одного слова, ни одного помышления, ни одного чувствования ни на кратчайшую минуту, в которых бы добро было без большей или меньшей примеси зла. Это засвидетельствовано Священным Писанием, которое говорит о падших человеках, что между ними «нет праведного ни одного... все совратились с пути, до одного негодны; нет делающего добро, нет ни одного» (Рим. 3, 10, 12). Указывая на свое падшее естество, святой апостол Павел говорит: «не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе» (Рим. 7, 18). Здесь под именем «плоти» апостол разумеет не собственно тело человеческое, но плотское состояние всего человека: его ума, сердца и тела. И в Ветхом Завете назван «плотью» весь человек: «Не вечно Духу Моему,» – сказал Бог, – «быть пренебрегаемым человеками (сими), потому что они плоть» (Быт. 6, 3). В этом плотском состоянии, как в своем теле, живут грех и вечная смерть. Апостол называет плотское состояние телом смерти (см. Рим. 7, 24), телом греховным (см. Рим. 6, 6). Состояние это по той причине называется плотью, телом, телом смерти и греха, что в нем мысль и сердце, долженствующие стремиться к духовному и святому, устремлены и пригвождены к одному вещественному и греховному, живут в веществе и грехе. Человеческое тело апостола, как всем известно, было храмом Святого Духа, было проникнуто Божественной благодатью и источало из себя действия Божественной благодати (см. Деян. 19, 12). K нему не могут относиться выражения, так верно относящиеся к плотскому состоянию, в которое низверглось человеческое естество падением: «живущие по плоти Богу угодить не могут» (Рим. 8, 8), да упразднится тело греховное (см. Рим. 6, 6), «кто избавит меня от сего тела смерти»? (Рим. 7, 24).

* * *

Не распявшие плоти своей, не обуздавшие в ней греховных вожделений и стремлений, увлекающиеся сладострастными ощущениями и помыслами не могут быть в общении со Христом, состоя посредством услаждения и увлечения грехом в общении с сатаной. «Живущие по плоти,» – сказал святой апостол Павел, – то есть проводящие плотскую жизнь, живущие в свое тело, изобильно питающие его, упокоивающие, нежащие, – «Богу угодить не могут» (Рим. 8, 8). «Живущие по плоти о плотском помышляют» (Рим. 8, 5), то есть проводящие плотскую жизнь непременно имеют плотский образ мыслей, не помнят и не заботятся о вечности, имеют ложное завещание к земной жизни, признавая ее бесконечной и действуя единственно для нее, высоко ценят земные преходящие положения и преимущества, не могут усвоить себе Нового Завета, не могут отвергнуть падшего естества, развивают его, уважают его достоинства и преуспеяние. «Помышления плотские суть смерть»... «плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» покориться (Рим. 8, 6–7). Несвойственна, невозможна ему эта святая покорность.

Победа над грехом

Моли Господа, чтоб Он положил вражду между тобой и семенем змея, которое есть грех; моли Его, чтоб Он воодушевил тебя мужеством в борьбе с самим собою, с поврежденным естеством твоим, с живущей в тебе смертью. Моли Господа, чтоб Он Сам поборал за тебя и таким образом всегда доставлял тебе победу: Господь не может не быть победителем. Если же мы побеждаемся, это значит, что сражаемся одни, что Господь не нисходит вместе с нами на сражение против иноплеменников. Он не нисходит или по причине раздвоенного произволения нашего, или потому, что мы заслуживаем оставление за небрежение наше, за хладность нашу к Нему, за привязанность к миру и к его сладостям.

Погибель

Залог погибели – отступление от истины мыслью ложной. Всякое уклонение от учения святой истины и принятие мысли ложной, противной этому учению, сопряжено со страшным грехом богохульства и отречения от Бога. Опытное доказательство этого видим в падении праотцев, начавшемся с принятия мысли ложной, опытное доказательство видим во всех ересях. Из них одни похулили Бога, стремясь отвергнуть Божество Господа нашего Иисуса Христа и исказить всесвятой догмат о Его вочеловечении, другие похулили Бога, приписав человеку Божеские достоинства;^[211] иные похулили Бога, назвав Святого Духа тварью; другие похулили Бога, отвергнув действие Святого Духа в церковных Таинствах и назвав их вымыслом человеческим.^[212] Наконец, некоторые похулили Бога, потребовав пренебрежения к жительству по заповедям Христовым, лукаво умалчивая о догматах веры, но вместе умерщвляя веру, которая для жизни своей необходимо нуждается в делах веры. «Вера без дел мертва» (Иак. 2, 20), – сказал апостол. Самое величайшее бедствие перед кончиной мира должно постигнуть тех человеков, по учению апостола, которые «не приняли любви истины для своего спасения. И за сие пошлет им Бог,» то есть попустит, «действие заблуждения» в лице величайшего беззаконника«, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду» (2Фес. 2, 10–12). Признав злодея из злодеев богом, люди обличат и исповедают этим достоинство своего разума, достоинство своего сердечного настроения. Наш образ мыслей, или наш разум, может быть духовным только тогда, когда он пребывает всецело в истине, вознесшись к ней живой верой во Христа.^[213] Отступление от истины есть падение с духовного неба в плотское мудрование, в лжеименный разум, в погибель.

Подвиг

Телесный подвиг заключается в исполнении евангельских заповедей телесно. Сюда относятся»:" подаяние вещественной милостыни, принятие странных, участие в разнообразных нуждах и страданиях нуждающегося и страждущего человечества. Сюда относятся целомудрие тела, воздержание от гнева, от роскоши, от увеселений и рассеянности, от насмешек и пересудов, от всех слов, которыми выражается злоба и нечистота сердца. Сюда относятся пост, бдение, псалмопение, коленопреклонения, стояние на молитве в храме и в келии. Сюда относятся монастырские послушания и другие наружные подвиги. Телесный подвиг требует непрерывной деятельности тела: он переходит от одного телесного доброго дела к другому, а иногда совокупляет в себе и несколько благих деланий, совершая их в одно время. Телесный подвиг постепенно очищает душу от страстей и знакомит ее с духом Евангелия. Евангельские заповеди, будучи исполняемы на деле, мало-помалу передают исполнителю живущие в них глубокую мысль и глубокое чувство, сообщают исполнителю Истину, Дух и Жизнь. Телесный подвиг имеет свой предел и конец: эти предел и конец заключаются в решительном переходе подвижника к подвигу духовному. Решительным переходом увенчивается переход постепенный. Служение Марфы окончилось, когда угощение Господа было совершено (см. Лк. 10, 38–42).

«Мария, которая села у ног Иисуса и слушала слово Его» (Лк. 10, 39). Положение, принятое Марией, служит изображением состояния души, удостоившейся вступить в духовный подвиг. Состояние это есть состояние вместе и спокойствия, и смирения. Достигший служения Богу духом оставляет наружные делания, оставляет попечение о иных способах богоугождения или употребляет их умеренно и редко, в случаях особенной нужды. Духом своим он повержен к ногам Спасителя, внимает единственно Его слову, сознает себя созданием Божиим, а не самобытным существом (см. Пс. 99, 3), сознает себя возделываемым, а Бога делателем (см. Ин. 14, 1), предает себя всецело воле и водительству Спасителя. Очевидно, что такое состояние доставляется душе более или менее продолжительным телесным подвигом. И Мария не могла бы сидеть у ног Господа и устремлять все внимание к учению Его, если б Марфа не приняла на себя попечение о приеме. Служение и поклонение Богу Духом и Истиной есть та «благая часть» (Лк. 10, 42), есть то блаженное состояние, которое, начавшись во время земной жизни, не прекращается, как прекращаются телесные подвиги с окончанием земной жизни. «Благая часть» пребывает неотъемлемой принадлежностью души в вечности, в вечности получает полное развитие. «Благая часть» не отьемлется от души, стяжавшей ее, пребывает навсегда ее собственностью.

Телесный подвиг очень часто скрадывается весьма важным недостатком. Недостаток этот заключается в том, когда подвижник упражняется в подвиге безрассудно, когда дает подвигу излишнюю цену, когда совершает телесные подвиги для них самих, ошибочно заключая в них и ограничивая ими все жительство свое, все богоугождение свое. С такой неправильной оценкой всегда сопряжено уничижение духовного подвига, стремление отвлечь от него занимающихся им. Это случилось с Марфой. Она сочла поведение Марии неправильным и недостаточным, а свое более ценным, более достойным уважения. Милосердый Господь, не отвергая служения Марфы, снисходительно заметил ей, что в ее служении много излишнего и суетного, что делание Марии есть делание существенное. Этим замечанием Господь очистил подвиг Марфы от высокоумия и научил совершать телесное служение со смирением. Точно! Телесный подвиг, еще не озаренный духовным разумом, всегда имеет в себе много суетного и излишнего. Трудящийся в нем, хотя и трудится ради Бога, но трудится в ветхом человеке; на ниве его с пшеницей вырастают плевелы, он не может быть свободным от влияния на его образ мыслей и деятельность плотского мудрования. Необходимо всем нам обратить должное внимание на наставление, сделанное Господом, и добрые дела наши, совершаемые при посредстве тела, совершать с величайшим смирением, подобно рабам, обязанным исполнять волю Господа своего, не могущим исполнять эту волю как должно по причине немощи и греховного повреждения. Занимающимся телесным подвигом очень полезно знать, что есть другой подвиг, подвиг несравненно высший, подвиг душевный, подвиг, осеняемый Божественной благодатью. «Не имеющий душевного делания, – сказал святой Исаак Сирский, – пребывает чуждым даров Духа»,^[214] каковы бы ни были его телесные подвиги. Великий наставник монашествующих уподобляет телесное делание, одно само по себе, когда ему не содействует делание ума во внутренней клети, ложеснам бесплодным и сосцам сухим, потому что телесное делание разуму Божию приближиться не может.^[215] Это видим на Марфе. Она так занята была своим трудом, так уверена была в значении его, что не просила у Господа распоряжения Ему благоугодного, но предложила свое разумение и свое распоряжение, ходатайствовала, чтоб они были исполнены...

Милосердый Господь призывает всех человеков в служение Себе. Служение Господу, сопряженное с распятием ветхого человека, с отвержением плотских и греховных пожеланий и разумений его, имеет свой труд, но этот труд имеет и свое утешение, утешение, подаваемое благой совестью и Божественной благодатью. «Иго» Христово «благо, и бремя» Его «легко» (Мф. 11, 30). Желающие вступить в служение Господу с целью принять Его в дом души своей и упокоить Его заповеданным Им упокоением должны начать с телесного подвига, с совершения заповедей евангельских при посредстве телесных действий. Душа наша находится в связи с телом по сотворению, в зависимости от него по причине падения. Она заражается греховными недугами, страстями по причине действий телесных; истребляются в ней страсти, вводятся в нее благие навыки, добродетели при посредстве действий телесных. Позволяющий себе действовать по влечению гнева порабощается по причине навыка, образуемого действиями гневной страсти; позволяющий себе действовать по внушениям корыстолюбия заражается страстью сребролюбия, лихоимства, скупости. Подобным образом все страсти входят в душу, основываясь на наружной деятельности человека. Отсюда видна необходимость телесного подвига, он существенно нужен для изгнания страстей действиями, противоположными требованию страстей, он необходим для насаждения в сердце добродетелей по указанию Евангелия. Благоразумный телесный подвиг, основанный на Слове Божием, озаряемый Словом Божиим, совершает в значительной степени освобождение человека от греха, образует из него в значительной степени наперсника добродетели, служителя Христова. Таким телесным подвигом в самом скором времени возбуждается подвиг душевный, способный доставить «спасение.»

И холодный, и разгоряченный телесный подвиг, чуждый душевного, чуждый того духовного разума, который требуется Словом Божиим и должен быть душой телесного подвига, пагубен. Он вводит в самомнение, в презрение и осуждение ближних, вводит в самообольщение, образует внутреннего фарисея^[216], отчуждает от Бога, сочетавает сатане.

Когда благодать Божия обильно осенит подвижника, тогда открывается в нем обильный душевный подвиг, руководствующий к «христианскому совершенству. »Тогда открывается душе ее греховность, доселе закрывавшаяся от нее! Тогда отьемлется от взоров ее завеса, предстает душе необъятная, величественная вечность, доселе скрывавшаяся от нее! Тогда час смерти, стоявший где-то далеко-далеко, приближается и становится перед самой душой, перед ее взорами! Тогда земная жизнь, представлявшаяся доселе бесконечной, сокращается в самые краткие размеры: протекшая жизнь, как сон протекшей ночи!

Остающееся поприще жизни сливается в один предсмертный час! Тогда из глубины души возникают стенания, доселе ей незнакомые! Возникает плач, которого доселе она не ощущала! Возникает молитва, какой доселе она не произносила! Возникают молитва и плач в самой глубине души, произносятся умом и сердцем при молчании уст, возносятся к небу, повергают молящегося к ногам Спасителя, содержат у ног Спасителя; душа в исповедании своей греховности и бесконечного величия Божия входит в совершенство, вводится в совершенство десницей всеблагого Бога, Kоторый и создал человека, и воссозидает его.

* * *

Свят, велик, душеспасителен подвиг молитвы. Он главный и первый между подвигами иноческими. Все прочие подвиги – подвиги служебные этому подвигу, приемлются они для того, чтобы подвиг молитвы совершался успешнее, чтобы плоды молитвы были обильнее.

Познание

Трудятся, торопятся люди обогатить себя познаниями, но только познаниями маловажными, годными лишь для времени, способствующими удовлетворению нуждам, удобствам и прихотям земной жизни. Познание и дело, существенно нужные, для которых единственно дарована нам земная жизнь – познание Бога и примирение с Ним при посредстве Искупителя, – мы вполне презираем.

* * *

[Бог] даровал человекам откровенное учение, которое возводит нас к познаниям, не доступным для собственного постижения нашего. В богооткровенном учении Бог открыл Себя человеку, насколько ограниченному человеку может быть объяснен и открыт неограниченный и необъяснимый Бог. В богооткровенном учении открыл Бог человеку значение и назначение человека, его отношение к Богу и к мирам, видимому и невидимому. Открыл Бог человеку познание о человеке, насколько это познание доступно уму человека. Полное и совершенное познание человека, как и всякой другой твари, имеет один способный к полному и совершенному познанию всего – всесовершенный Бог.

Божественное откровенное учение, будучи сличено с познаниями, доставляемыми человеку точным рассматриванием себя, подтверждается этими познаниями и подтверждает их. Познания, подтверждаясь одни другими, предстоят перед человечеством в ярком свете неопровержимой истины.

* * *

Посреди рая находилось Древо жизни, вкушением плода его поддерживалось бессмертие тела человеческого. Находилось посреди рая и другое древо – Древо познания добра и зла. Господь, введя первозданных в рай, заповедал Адаму: «от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него; ибо вдень, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 16–17). Эта заповедь объясняет многое. Очевидно, что плоды райских деревьев... гораздо тоньше и сильнее, чем плоды земные, действуют не только на тело, но на ум и душу. Одно дерево было «древом жизни,» а другое дерево – «древом познания добра и зла.» Познание это хранилось, отлагалось, может быть, для усовершенствовавшихся деланием и хранением рая, для недавно созданных оно было преждевременно и смертоносно. Такое суждение заимствуем из опытного учения великих иноков. Они завещают начинающим подвижникам немедленно отвергать всякую злую мысль, как только она явится уму, потому что ум начинающего еще слаб и неопытен, еще не разрушил дружбы с грехом и, вступив в беседу с ним, непременно увлекается и низлагается им. Напротив, отцы завещают опытным подвижникам не сразу отвергать злую мысль, но сперва рассмотреть, истязать, испытать, обличить и тогда уже отринуть ее: таким образом действия приобретается особенная опытность в невидимой борьбе с духами злобы, изучаются их лукавство и козни, сила веры, смирения и молитвы^[217]. Есть смертоносное познание зла, которое человек может развить сам в себе: оно смертоносно, потому что тогда естественная доброта человека отравляется принятой злобой, как прекрасная пища ядом, и сама превращается в злобу. Есть и полезнейшее для души познание зла, даруемое Святым Духом избранным сосудам Его, при котором чистый и сильный ум исследует все даже самые тончайшие извивы греха, обличает их, не смешиваясь с грехом, и хранит от зла себя и ближних. Так, водимый Святым Духом святой апостол Петр сказал Симону-волхву: «вижу тебя исполненного горькой желчи и в узах неправды» (Деян. 8, 23).

Покаяние

«Покайтесь и веруйте в Евангелие! Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мк. 1, 15; Мф. 4, 17). Таковы были первые слова проповеди Богочеловека. Эти же слова доселе произносит Он нам при посредстве Евангелия.

Когда грех наиболее усилился в мире, нисшел всесильный Врач в мир. Он нисшел в страну изгнания, в страну томлений и страданий наших, предшествующих вечному мучению в аде, благовествует избавление, отраду, исцеление всем человекам, без всякого изъятия. «Покайтесь!»

Сила покаяния основана на силе Божией: Врач всемогущ, и врачевство, подаваемое Им, всемогуще.

Тогда, во время проповеди Своей на земле, Господь призывал к исцелению всех болезнующих грехом, не признал никакого греха неисцелимым. И теперь Он продолжает призывать всех, обещает и дарует прощение всякого греха, исцеление всякого греховного недуга.

О, странники земные! О, вы все, стремящиеся или влекущиеся по широкому пути при неумолкающем шуме земных попечений, развлечений и увеселений, по цветам, перемешанным с колючим тернием, спешащие по этому пути к концу, всем известному и всеми забываемому – к мрачному гробу, к еще более мрачной и страшной вечности, остановитесь! Отряхните обаяние мира, постоянно содержащее вас в плену! Прислушайтесь к тому, что возвещает вам Спаситель, обратите должное внимание на слова Его! «Покайтесь и веруйте в Евангелие,» – говорит Он вам, – «покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мк. 1, 15; Мф. 4, 17).

Крайне нужно вам, земные странники, обратить полное внимание на это существенно полезное, спасительное увещание: иначе вы достигните гроба, достигнете порога и врат вечности, не стяжав никакого правильного понятия ни о вечности, ни об обязанностях вступающего в нее, приготовив себе в ней одни справедливые казни за ваши грехи. Тягчайший из грехов – невнимание к словам Спасителя, пренебрежение Спасителем. «Покайтесь!»

* * *

«Покайтесь!» Что значит покаяться? Значит сознаться, раскаяться в грехах своих, оставить грехи свои, – отвечал некоторый великий святой отец на такой вопрос, – и уже более не возвращаться к ним.^[218] Таким образом многие грешники претворились в святых, многие беззаконники в праведников.

«Покайтесь!» Отвергните от себя не только явные грехи – убийство, грабительство, блуд, клевету, ложь, – но и пагубные развлечения, и наслаждения плотские, и мечтания преступные, и помышления беззаконные – все, все, воспрещаемое Евангелием. Прежнюю и греховную жизнь омойте слезами искреннего раскаяния.

Не скажи сам себе в унынии и расслаблении душевном: «Я впал в тяжкие грехи, я стяжал долговременной греховной жизнью греховные навыки: они обратились от времени как бы в природные свойства, сделали для меня покаяние невозможным». Эти мрачные мысли внушает тебе враг твой, еще не примечаемый и не понимаемый тобой,^[219] он знает могущество покаяния, он боится, чтобы покаяние не исторгло тебя из его власти, и старается отвлечь тебя от покаяния, приписывая Божию всемогущему врачевству немощь.

Установитель покаяния – Творец твой, создавший тебя из ничего. Тем легче Он может воссоздать тебя, претворить твое сердце: сделать сердце боголюбивое из сердца грехолюбивого, сделать сердце чистое, духовное, святое из сердца чувственного, плотского, злонамеренного, сладострастного.

* * *

Грешники! Ободримся. Для нас, именно для нас Господь совершил великое дело своего вочеловечения, на наши болезни призрел Он с непостижимой милостью. Перестанем колебаться! Перестанем унывать и сомневаться! Исполненные веры, усердия и благодарности, приступим к покаянию: посредством его примиримся с Богом. «Беззаконник, если обратится от всех грехов своих, какие делал, и будет соблюдать все уставы Мои и поступать законно и праведно, жив будет, не умрет. Все преступления его, какие делал он, не припомнятся ему; в правде своей, которую будет делать, он жив будет» (Иез. 18, 21–22). Такое обетование дает Бог грешнику устами Своего великого пророка.

Будем соответствовать, по нашим слабым силам, великой любви к нам Господа, как могут соответствовать любви Создателя Его твари, и твари падшие: покаемся! Покаемся не одними устами, засвидетельствуем наше покаяние не одними немногими, кратковременными слезами, не одним наружным участием в церковном богослужении, в исполнении церковных обрядов, чем довольствовались фарисеи. Принесем вместе со слезами, с наружным благочестием и плод, достойный покаяния: изменим жизнь греховную на жизнь евангельскую.

«Зачем вам умирать, дом Израилев?» (Иез. 18, 31). Зачем вы гибнете, христиане, от грехов ваших вечной смертью? Зачем наполняется вами ад, будто не было установлено в Церкви Христовой всемогущего покаяния? Дан этот бесконечно благой дар дому Израилеву – христианам, – и в какое бы ни было время жизни, какие бы ни были грехи, он действует с одинаковой силой: очищает всякий грех, спасает всякого, прибегающего к Богу, хотя бы то было в последние предсмертные минуты.

«Зачем вам умирать, дом Израилев?» От того окончательно гибнут христиане вечной смертью, что во все время жизни земной занимаются одним нарушением обетов крещения, одним служением греху, они гибнут от того, что не удостаивают ни малейшего внимания Слово Божие, возвещающее им о покаянии. В самые предсмертные минуты они не умеют воспользоваться всемогущей силой покаяния! Не умеют воспользоваться, потому что не получили о христианстве никакого понятия или получили понятие самое недостаточное и сбивчивое, которое должно быть названо скорее полным незнанием, нежели каким-нибудь познанием.

» "

* * *

Мы потеряли произвольным грехом святую непорочность, неприкосновенную не только делу греховному, но и познанию зла, – непорочность, в духовном сиянии которой мы явились в бытие из рук Создателя. Мы потеряли и ту непорочность, которую получили при воссоздании Крещением, мы запятнали на пути жизни различными грехами наши ризы, убеленные Искупителем. Осталась нам еще одна вода для омовения – вода покаяния. Что будет с нами, когда мы пренебрежем и этим омовением? Придется нам предстать Богу с душами, обезображенными грехом, – и грозно воззрит Он на душу оскверненную, осудит ее в огонь геенны.

«Омойтесь,» – говорит Бог грешникам, – «очиститесь; удалите злые деяния ваши от очей Моих; перестаньте делать зло... Тогда придите – и рассудим» (Ис. 1, 16–18). Чем же оканчивается этот суд Божий, суд покаяния, на который Бог непрестанно призывает грешника во время его земной жизни? Когда человек сознает грехи свои, решится на искреннее покаяние и исправление, то решает Бог суд Свой с человеком следующим решением: «если будут грехи ваши, как багряное, – как снег убелю; если будут красны, как пурпур, – как волну убелю» (Ис. 1, 16, 18).

Если же христианин окажет пренебрежение к этому последнему, многомилостивому призванию Божию, то возвещается ему от Бога окончательная погибель. «Благость Божия,» – говорит апостол, – «ведет тебя к покаянию» (Рим. 2, 4). Бог видит твои согрешения: Он долготерпеливо взирает на согрешения, совершаемые тобой под взорами Его, на цепь согрешений, из которых сложилась вся жизнь твоя; Он ожидает твоего покаяния и вместе предоставляет твоему свободному произволению избрание спасения или погибели твоих. И благостью, и долготерпением Божиими ты злоупотребляешь! Нет в тебе исправления! Нерадение твое усиливается! Усиливается в тебе пренебрежение и к Богу, и к твоей собственной вечной участи! Ты заботишься только об умножении грехов твоих, прилагаешь к прежним согрешениям согрешения новые и сугубые!

* * *

Не видя в себе покаяния, прихожу в недоумение, принуждаю себя к покаянию, но встречаюсь невольно с попечениями, развлечением, – они похищают у меня покаяние. Не могу удержать его среди молв и смущений: уходит, ускользает, оставляет меня с пустотой и безнадежием. Многомилостивый Господь! Даруй мне покаяние, доставляемое безмолвием, покаяние постоянное, покаяние, могущее очистить скверны души и тела, покаяние, которое Ты даровал всем, кого избрал и призвал к Себе, чьи имена назначены ко внесению в книгу живота, кому определил вечно зреть славу Твою и вечно славословить милость Твою. Дар покаяния мне дороже и вожделеннее сокровищ всего мира.

* * *

Образ покаяния, приличествующий и подобающий христианину, соответствен тому дару, который он желает раскрыть в себе: истинное покаяние соответствует Таинству Крещения. Крещением единственно по неизреченной благости Божией сообщается человеку Дар Божий, и при покаянии христианина, допустившего себе по Крещении деятельность и жизнь падшего естества, оживившего в себе смерть, убившего в себе жизнь, возвращается Дар единственно благостью Божией. При Крещении мы рождаемся водой и Духом, при покаянии возрождаемся слезами и Духом. Покаяние есть младенческий, неумолкающий плач перед Богом о потере Дара при надежде снова получить Дар. «Моего собственного виноградника я не стерегла!» – вопиет в страшной скорби душа, нисшедшая от естества, обновленного Крещением, в область естества падшего, потерявшая свободу, насилуемая грехом. – Пасу козлищ моих! (Песн. 1, 5, 7). Нет во мне ощущений и помыслов духовных! Все стада чувствований и мыслей моих непотребны! Они – козлища, как составляющие смешение добра со злом! Они – мои, потому что рождаются из моего падшего естества! Свойства естества, обновленного мной, утрачены!

* * *

Благодать святого Крещения посредством покаяния возводит христианина в духовную свободу, в ту свободу, которую он уже имел при исшествии из купели Крещения. Так больной после усиленного лечения начинает чувствовать в себе ту свежесть и те силы, которые он имел до болезни, в состоянии здоровья. Начальной причиной обновления сил являются не лекарства, а та жизнь, которая вложена Создателем в человеческое естество: лекарства только помогли жизненной силе успешно бороться с болезнью, победить и изгнать болезнь, которая есть не что иное, как расстройство действий жизненной силы. Покаяние требует более или менее продолжительного времени по разным обстоятельствам, особенно же по воле Божественного Промысла, нами управляющего. Это можно усмотреть из жизнеописаний многих угодников Божиих, перешедших из состояния греховности в состояние святости покаянием. Преподобная Мария Египетская поведала о себе блаженному Зосиме, что она боролась со своими помышлениями и похотениями, как со зверями лютыми, в течение семнадцати лет.^[220]

* * *

Покаяние возможно только при точном, хотя бы и простом, знании православной христианской веры, чуждом всякой ереси и зломудрия. Заимствовавшие свой образ мыслей о добродетелях и правилах жизни из романов и других душевредных еретических книг не могут иметь истинного покаяния: многие смертные грехи, ведущие в ад, признаются ими за ничтожные, извинительные погрешности, а лютые греховные страсти – за легкие и приятные слабости; они не страшатся предаваться им перед самыми смертными вратами. Неведение христианства – величайшее бедствие!

Господь призывает человека к покаянию и спасению до последней минуты его жизни. В эту последнюю минуту еще отверсты двери милосердия Божия всякому стучащему в них. Никто пусть не отчаивается! Пока не закрыто поприще, действителен подвиг.

Последние минуты человека могут искупить всю жизнь его.

* * *

В чем должно искать причину спасения и блаженства в вечности, дарованных Лазарю, какая добродетель была его добродетелью? (см. Лк. 16, 19–31). Причиной его спасения, его добродетелью было покаяние. Очевидно, что он, подобно разбойнику, распятому одесную Господа, сознавал себя достойным наказания, благодарил и славословил Бога за наказание во времени, молил о помиловании в вечности.

* * *

Покаяние всемогуще, как установление всемогущего Бога. Нет греха, который бы устоял против лица покаяния. Оно – дар, данный падшему естеству человеческому, оно – остаток нашей первобытной непорочности, как сознание этой непорочности и сетование о потере ее, оно – воззвание крещения, оно – связь земли с небом, лествица к небу. Им очищается, изглаживается всякий грех. Если б ты и был обременен тягчайшими согрешениями, нисколько не останавливайся приступить к покаянию. Неизмеримый океан поглощает одинаково и воды реки широкой, протекшей величаво многие страны, и скромные струи ручейка едва приметного; так в бездне благости Божией исчезают тяжкие грехопадения наравне с малейшими, ничтожнейшими погрешностями. Да уверят тебя в этом пятьсот и пятьдесят динариев, одинаково прощенные: заимодавец бесконечно богат, а должники – все несостоятельны (см. Лк. 7, 41–42). И малый грех остается неизглажденным, если согрешивший пренебрег покаяться в нем, как в ничтожном, по его мнению; и великий грех изглаждается вполне при посредстве покаяния неограниченными благостью и всемогуществом Божиими. Вспомни святого Давида, впавшего в любодеяние и убийство. Вкралось в душу праведника неприметным образом нерадение, от нерадения родилось нехранение чувств телесных, освобожденный от хранения взор встретился неожиданно с предметом соблазна, предмет соблазна возбудил в душе освященной преступное пожелание, за пожеланием последовало преступное исполнение, за совершением прелюбодеяния последовал стыд тщеславный. Стыд, которым устыдилась греха человеческая гордость, родил новое преступное желание, желание скрыть грех, желание сохранить личину праведности перед человеками. Для этого совершено убийство. Долго пребывал Давид в ожесточении, в нечувствии, как бы не повинный ни в каком согрешении. Нужно было обличение от самого Бога. Пророк Нафан по повелению Божию обличил согрешившего, и едва Давид сказал: «согрешил я пред Господом,» – как исшел ответ от Господа: «Господь снял с тебя грех твой» (2Цар. 12, 13). Всемогущее покаяние спасло целые града и царства, отменяло приговоры, уже произнесенные Богом. Так, многолюдный город Ниневия, обреченный пророком Божиим на погибель, отвратил ее искренним покаянием – и тщетно пророк неподалеку от Ниневии ожидал истребления ее, исполнения своего пророчества! Так, нечестивому Израильскому царю Ахаву, поклоннику кумиров, гонителю и убийце поклонников истинного Бога, уже назначена была казнь, уже объявлена великим Илией, но Ахав умилился и пролил слезы, пребывая в прочем в нечестии. Это кратковременное умиление, эти малые слезы не остались без своего действия: «умилися Ахав от лица Моего,» – сказал Господь пророку Илии, – «сего ради не наведу зла во днех его, но во днех сына его наведу зло на дом его»^[221]» "(3Цар. 21, 29). Все Священное Писание, вся церковная история наполнены бесчисленными примерами, которыми доказывается мощная сила покаяния... Вот... умилительная и поучительная повесть. «Близ некоторого города жил затворник, имевший от Бога дар прозорливости. В том городе была известная всем жителям блудница. Однажды затворник видит простирающийся от женского монастыря, находившегося в городе, к небу светлый путь, по которому идет душа в великой радости, руководимая Ангелами, и приближается ко вратам небесным. Он послал ученика в женский монастырь узнать, кто там преставился. Ученик, возвратившись, принес известие, что в монастыре никто не скончался, а скончалась скоропостижно перед вратами монастыря известная блудница, пришедши туда из города. Приведенный в недоумение затворник начал молиться Богу, чтоб Бог объяснил ему видение. “Точно, – был ответ Божий святому старцу, – ты видел восходившую на небо душу жены, бывшей блудницы. Она положила твердое намерение покаяться и исправиться и пошла в монастырь с решимостью вступить в него. Что скончалась она перед вратами монастыря, не успев исполнить намерения, то было по определению Божию. Но ее намерение Бог принял за самое дело». «Веруяй в Мя,» – сказал Господь, – «аще и умрет, оживет»^[222] (Ин. 11, 26). Он открыто и ясно возвестил о себе: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 13).

* * *

Покаяние есть то село, на котором сокрыто духовное сокровище спасения; для покупки села надо продать все свое имущество (см. Мф. 13, 44). Продав имение, то есть оставив вещество и прервав связи с миром, надо сотворить «достойные плоды покаяния» (Лк. 3, 8), чтоб покаяние было действительным, достигало своей цели. Чтоб покаяние было действительным, доставило нам спасение и вечное блаженство, надо стяжать в самих себе, в душах наших покаяние; надо, чтоб самый дух наш сокрушился и смирился от боголюбезной печали, рождающейся от сознания и ощущения своей греховности; надо извергнуть из себя самомнение, в каком бы виде оно ни присутствовало в нас. При самомнении покаяние невозможно. Одна неправильная мысль о себе может ввести в душу, питать, поддерживать и укреплять в ней самомнение, делать ее неспособной к покаянию.

* * *

«Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3, 2). С этих глубоких и священных слов началась проповедь вочеловечившегося Слова к падшему человечеству. Простое по наружности учение! Но надо понять его самой жизнью, тогда откроется, что в этих кратких и невитиеватых словах заключается все Евангелие.

* * *

Чтобы уверовать в Господа нашего Иисуса Христа, нужно покаяние; чтобы пребывать в этой спасительной вере, нужно покаяние; чтобы преуспеть в ней, нужно покаяние; чтобы наследовать Царство Небесное, нужно покаяние.

* * *

Только что начнет уверовавший во Христа исполнять всесвятые евангельские заповеди или, что то же, творить дела естества обновленного, как внезапно открывается перед ним его падшее естество, доселе скрывавшееся от взоров, и вступает в упорную борьбу с Евангелием. Жизнь подвижника Христова преисполняется невидимых падений. Он невольно исповедует с апостолом: «по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих. Бедный я человек!» (Рим. 7, 22–24). От такого воззрения на самого себя зарождается в христианине блаженная нищета духа, является разумный духовный плач, зиждется сердце сокрушенное и смиренное, которое «Бог не уничижит» (Пс. 50, 20). В человеке от жительства по Евангелию является как бы естественно заповеданное Евангелием покаяние. Итак, покаяние необходимо не только для того, чтоб уверовать во Христа: оно необходимо для пребывания в вере, для преуспеяния о Христе; оно необходимо для живой веры во Христа.

* * *

Нам, человекам, предоставлен в деле спасения нашего один труд – труд принять спасение, дарованное нам Богом туне и всецело, труд покаяния. Царство Небесное и Царь Небесный несказанно близки к нам – несравненно ближе, нежели мы полагаем. «Се, стою у двери» сердца человеческого, – возвещает этот Царь, – «и стучу» в нее Моим всесвятым и всесильным Словом: «если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мною» (Откр. 3, 20). Совершается отворение дверей сердца для Небесного Царя – покаянием. «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3, 2).

* * *

Покаяние есть первая новозаветная заповедь; покаяние есть начальная новозаветная добродетель, вводящая во все прочие христианские добродетели. И Предтеча Спасителя и Сам Спаситель начали проповедь к падшему человечеству с призвания его к покаянию и с обетования Небесного Царства за удовлетворительное покаяние. «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3, 2; 4, 17). Покаяние подает свою могущественную десницу человеку, находящемуся в глубокой пропасти, во аде грехопадения, – извлекаешь его оттуда, возносит превыше земли; оставляет только тогда, когда введет спасенных во врата вечности.

* * *

За покаяние Бог дарует прощение грехов и доступ к Себе. Покаяние вводит в сердце ощущения благодатные, чуждые падшему естеству, научает ум и сердце истинному богослужению, научает приносить Богу единую приемлемую Им жертву от падшего человеческого естества: сокрушение и смирение духа (см. Пс. 50, 19). Дух человеческий, пришедший в это состояние, вступает в общение с Духом Божиим, в чем и заключается обновление и спасение человека.

* * *

Покаяние нам естественно. Это действие совести нашей. Оно состоит в сознании своих погрешностей и в сожалении о них. Как по естественному влечению и убеждению, когда захотим, мы доверяем друг другу, так же по естественному влечению и убеждению, когда захотим, раскаиваемся друг перед другом во взаимных погрешностях. Раскаяние, будучи удовлетворением естественному сердечному требованию, приносит сердцу успокоение и услаждение. Оно восставляет между человеками нарушенные мир и порядок, разрешает недоумения, врачует души от вражды и памятозлобия. Но мы раскаиваемся друг перед другом только тогда, когда захотим это сделать; без произволения естественная способность покаяния пребывает бездейственной.

Непостижимый Бог по сотворении человека, даровав ему все средства к сохранению жизни, предоставил избрание жизни или смерти его свободному произволению, точно так и при искуплении непостижимый и в благости, и в разуме Своем Бог, совершив искупление, предоставил нашему произволению принятие или отвержение искупления. Он предварительно вложил в нас естественное свойство покаяния: то средство, которое мы употребляем для уничтожения вражды и восстановления мира между собой, Он восхотел употребить в средство уничтожения вражды и восстановления мира между Богом и человечеством, между отверженным и погибшим созданием и его всемогущим Создателем. Покайтесь! – говорит Он человечеству, призывая человечество к Себе. Спасение ваше совершено Богом; смерть ваша попрана и умерщвлена Богом без всякого вашего участия, содействия, труда: произвольно отвергните смерть, принятую вами произвольно! Произвольно примите блаженную вечную жизнь, отвергнутую вами произвольно! Употребите для этого благовременно вложенное в вас свойство покаяния, свойство, вполне зависящее от вашего произволения! Ничего тяжкого и нового не возлагается на вас: способ примирения между собой употребите в способ примирения с Богом!

Как первоначальная вера заключается в том, чтоб уверовать словам Божиим, так и первоначальное покаяние заключается в сознании своих согрешений и своей греховности, в сожалении о них, в принесении этих сознания и соболезнования посредством искренней исповеди и усердной молитвы пред лице Божие с решимостью и обещанием оставить греховную жизнь и принять в правило поведения евангельские заповеди. За таким покаянием последует прощение грехов, примирение с Богом, усвоение Богу, по ясному свидетельству Священного Писания, которое говорит: «Беззаконие мое я сознал и греха моего я не скрыл, сказал: «Исповедуюсь Господу в беззаконии моем»,» – «и Ты простил нечестие сердца моего» (Пс. 31, 5). Такое покаяние требовалось от принимавших христианство перед Крещением их (см. Деян. 2, 38); таким покаянием врачуются души христиан от язв, которыми уязвляет и оскверняет их грех по принятии крещения (см. 1Ин. 1, 9).

Евангелие приемлется верой (см. Мк. 1, 15), жизнь по евангельскому учению усиливает веру – веру от слуха, теоретическую, мало-помалу обращает в веру деятельную, практическую. Подобное совершается и с покаянием от жительства по евангельским заповедям. Собственный свет падшего естества, как поврежденный грехом, слабо озаряет деятельность человека, при этом свете мы усматриваем немного наших погрешностей, видим одни самые грубые и осязательные. Когда же деятельность наша озарится светом Христовых заповедей, тогда самовоззрение наше изменяется, мы начинаем усматривать в себе множество недостатков, которых прежде вовсе не примечали. В поразительном разнообразии является тогда перед мысленными очами наше повреждение грехом! Открывается нам и та греховность, которая составляет общее печальное достояние наше с прочими человеками, и та частная греховность, которая усвояется в собственность каждым человеком от его невнимательной, безрассудной жизни, предшествовавшей жизни, посвященной благочестию. С умножением побудительных причин к покаянию усиливается и усугубляется само покаяние. Оно очищает око души. Очищенное око видит больше пятен на душевной ризе, нежели сколько их видело, будучи засорено, изъязвлено грехом: естественно, что от такого зрения усиливается и усугубляется покаяние. Оно действует в преуспевших подвижниках несравненно больше, нежели в начинающих подвиг. Нравственное христианское преуспеяние есть преуспеяние в покаянии, потому что преуспеяние в покаянии является от особенно тщательного исполнения евангельских заповедей. Чувством покаяния преизобиловали все святые; деятельность свою они сосредоточивали в покаянии и совершали заповеди, как уплату того страшного долга (см. Лк. 17, 10), который и при постоянном уплачивании пребывает неуплаченным, который по совершенству Заимодавца и по немощи должников делается неоплатимым, хотя бы его и уплачивали непрестанно. Покаяние в созревших христианах получает особенное, обширное значение...

Когда благодать Божия осенит веру, тогда христианин возносится в жительство вышеестественное. Точно так же и покаяние, будучи осенено Божественною благодатью, возводит делателя своего к вышеестественному жительству. Объятые чувством и жаждой покаяния, святые отцы заключались для него в неисходный затвор, предавались плачу и рыданию от созерцания греховности своей и всего человечества; они забывали пищу по причине воздыханий своих и рыкали от обилия печали подобно львам, уязвленным ловцами. Узнав достоинство покаяния, приносимого в безмолвии, они сказали: «Вне безмолвия нет совершенного покаяния».^[223] Другие из отцов по причине созерцания греховности своей с покорностью переносили клеветы, уничижения, изгнания и саму смерть, рыдая и осуждая себя как бы виновных в том, в чем обвиняла их клевета. Святые мученики, принимая страшные муки и смертную казнь, видели в них вожделенное очищение своей греховности. В то время как благодать доказывала их избрание и святость явными знамениями, они заботились о покаянии. По причине глубокого смирения своего величайшие угодники Божии как бы не видели благодатных даров, которыми они обиловали, – видели одну свою греховность, которая уже была омыта Божественной благодатью, свидетельствовавшей явным присутствием своим в избранных сосудах отъятие греховности. В числе свойств, которыми отличаются святые мужи, замечается и то, что они всегда имеют перед очами свой грех, хотя он и прощен Богом, – оплакивают его, как бы только что сделанный и не удостоенный еще прощения. Так, святой Давид, плача, говорит: «беззаконие мое я сознаю и грех мой всегда предо мною» (Пс. 50, 3). Повествуют о святом апостоле Петре, что он в течение всей жизни памятовал свое отречение от Господа, и каждую ночь, когда возглашал петел,^[224] Петр предавался горькому рыданию, подобно тому, как он предался горькому рыданию и плачу в самую ночь отречения (см. Мф. 26, 75). Преподобный Сисой Великий, египетский пустынножитель, был преисполнен Даров Святого Духа, но при наступлении кончины он выразил желание остаться еще на некоторое время в земной жизни, чтоб усовершенствоваться в покаянии.^[225] Такое мнение о покаянии имели величайшие угодники Божии: оно образовалось в них от постоянного и тщательного очищения покаянием, причем ясными становятся для человека неизреченное величие Божие, ничтожность человека и тяжесть его падения.

Сообразно скудости сил – правильнее же, по великой милости Божией – изображено здесь поприще покаяния живописью слова. По этому начертанию пусть каждый рассмотрит себя и определит свое место на поприще покаяния. Блаженны те, которые, вняв призванию Божию, сознали свою греховность, раскаиваются в сделанных грехах и в греховной жизни, решились исповедать их, извергнуть из себя преступную любовь к греху искренним обличением греха и вступить в жительство, противоположное греховному, в жительство по воле Божией, по учению Евангелия. Блаженнее те, которые, потрудившись на поприще покаяния, увидели в себе оком души, по действию Божественной благодати, падение человечества вообще и свое собственное в частности, увидели, что мы все отравлены грехом, что отравлено им само естество наше, увидели действие на себя и на человечество падших ангелов и тяжкий плен, в котором мы находимся у этих врагов Божиих и наших. Зрители этого духовного видения могут всецело погрузиться в беспредельное море покаяния^[226]. Стократ блаженны те, которые, будучи очищены покаянием, по причине чистоты своей возмогли усвоить себе непостижимое смирение Христово, сораспяться Христу, и с креста невольного, или, по-видимому, произвольного, дарованного Христом вопиять ко Христу: «Достойное по грехам нашим приемлем, «помяни» нас, «Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лк. 23, 42)», в час разлучения нашего от тела, на гранях вечности.

Спасительный Божий дар – покаяние – требует, чтобы мы приняли его с величайшим благоговением и тщательностью. Небрежное, презорливое поведение по отношению к дарам Божиим влечет за собой страшные бедствия, которые естественно возникают из такого поведения. Как не возникнуть величайшему душевному, существенному, вечному бедствию, когда мы, принимая дар Божий, отвергнем должное изучение как самого дара, так и употребления, какое должно из него сделать? К несчастию, многие поступают крайне небрежно и невежественно с великим даром покаяния! Они не хотят познать, что покаяние не может быть совмещено с произвольной греховной жизнью. Пребывая в греховной жизни по сочувствию к ней, по привязанности к ней, они в известные времена прибегают к покаянию, чтобы, омывшись на минуту, снова погрузиться в греховную скверну. О, страшный обман самих себя! О, страшная насмешка над даром Божиим! О, страшное ругательство над Богом! «Последнее бывает для таковых хуже первого» (2Пет. 2, 20–21). Таким лицемерным покаянием, такой игрой великим Таинством и насмешкой над ним печатлеется, упрочивается греховная жизнь, делается неотъемлемой собственностью человека. К произвольным грехолюбцам относятся следующие слова святого Иоанна Богослова: «всякий согрешающий не видел Его» (Господа Иисуса Христа) «и не познал Его. Дети! Да не обольщает вас никто... Кто делает грех, тот от диавола. Всякий, рожденный от Бога, не делает греха, потому что семя Его пребывает в нем; и он не может грешить, потому что рожден от Бога. Дети Божии и дети диавола узнаются так» (1Ин. 3, 6–10). Явны дети Божии и дети диаволовы, признак различия их ясен; обман невозможен. Проводящие произвольную греховную жизнь, утопающие в плотских наслаждениях, хотя бы и назывались христианами, суть чада диавола; напротив, признак чад Божиих состоит в том, что они проводят жизнь по завещанию Евангелия и Святой Церкви, а грехи, в которые впадают по немощи, поспешно врачуют покаянием. Вполне безгрешным и самый праведник быть не может: и для него необходимо врачевство покаянием, как засвидетельствовал тот же святой апостол Иоанн. «Если говорим, что не имеем греха,» – «обманываем самих себя, и истины нет в нас» (1Ин. 1, 8). Христиане первенствующей Церкви, оставляя веру язычников, оставляли и жительство их (см. 1Пет. 4, 3–4). Это жительство святой апостол Петр называет «разлиянием блуда.» Не говоря о народных увеселениях, все учреждения язычников представляли собой разнообразное служение сладострастию, которое, как потоп, обымало все общество. Греховная развратная жизнь была жизнью язычников, душою общества их, она никак не может быть совмещена с христианством.

Возлюбим покаяние – и получим спасение. Примем от руки Господа пожизненный дар покаяния – и получим в свое время вечный дар спасения. Всеблагий Бог «дал... покаяние в жизнь» (Деян. 11, 18): Он даст истинно кающимся, примирившимся с Ним, усвоившимся Ему посредством покаяния блаженство в вечности, «от Господа спасение» (Пс. 3, 9).

* * *

Кто по неведению или увлечению поработился греху, вступил в общение с падшими духами, сопричислился им, утратил в духе своем связь с Богом и небожителями, тот да уврачует себя покаянием. Не будем отлагать врачевания нашего со дня на день, чтобы не подкралась неожиданно смерть, не восхитила нас внезапно, чтобы мы не оказались неспособными к вступлению в селения некончающегося покоя и праздника, чтобы не были ввергнуты, как непотребные плевелы, в пламень адский, вечно жгущий и никогда не сжигающий. Врачевание застарелых недугов совершается не так скоро и не так удобно, как представляет себе неведение. Не без причины милосердие Божие дарует нам время на покаяние, не без причины все святые умоляли Бога о даровании им времени на покаяние. Нужно время для изглаждения впечатлений греховных, нужно время, чтобы запечатлеться впечатлениями Святого Духа, нужно время для очищения себя от скверны, нужно время, чтобы облечься в ризы добродетелей, украситься боголюбезными качествами, которыми украшены все небожители.

* * *

Верующий во Христа если и умрет смертью греховной, то опять оживет покаянием (см. Ин. 11, 25). И видим многих из святых, ниспавших с высоты святости в бездну тяжких грехов, потом при помощи веры и внушаемого ею покаяния высвободившихся из смрадной и темной бездны, восшедших снова на высоту чистоты и святости.

* * *

Первая заповедь, данная вочеловечившимся Господом человечеству, есть заповедь о покаянии. Святые отцы утверждают, что покаяние должно быть и началом благочестивой жизни, и душою ее во все продолжение ее.^[227] Без покаяния невозможно ни признать Искупителя, ни пребывать в исповедании Искупителя. Покаяние есть сознание своего падения, сделавшего естество человеческое непотребным, оскверненным и потому постоянно нуждающимся в Искупителе. Искупителем, всесовершенным и всесвятым, заменяется падший человек, исповедующий Искупителя.

* * *

Всякий усиливающийся взойти на брак Сына Божия не в чистых и светлых одеждах, устраиваемых покаянием, а прямо в своем рубище, в состоянии ветхости, греховности и самообольщения, извергается вон, во тьму кромешную, в бесовскую прелесть. «Советую тебе», – говорит Спаситель призванному к таинственному жречеству, – «купить у Меня золото, огнем очищенное, чтобы тебе обогатиться, и белую одежду, чтобы одеться и чтобы не видна была срамота наготы твоей, и глазною мазью» слез «помажь» чувственные «глаза твои» и очи ума«, чтобы видеть. Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся» (Откр. 3, 18, 19). Покаяние и все, из чего оно составляется, как то: сокрушение или болезнование духа, плач сердца, слезы, самоосуждение, памятование и предощущение смерти, суда Божия и вечных мук, ощущение присутствия Божия, страх Божий, – суть дары Божии, дары великой цены, дары первоначальные и основные, залоги даров высших и вечных. Без предварительного получения их подаяние последующих даров невозможно.

* * *

Первая заповедь, данная Спасителем мира всему без исключения человечеству, есть заповедь о покаянии: «Иисус начал проповедывать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4, 17). Эта заповедь объемлет, заключает, совмещает в себе все прочие заповеди. Тем человекам, которые не понимали значения и силы покаяния, Спаситель говорил не раз: «пойдите, научитесь, что значит: милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9, 13). Это значит: Господь, умилосердившись над падшими и погибшими человеками, всем даровал покаяние как единственное средство к спасению, потому что все объяты падением и погибелью. Он не взыскивает, даже не желает от них жертв, к которым они не способны, а желает, чтобы они умилосердились над собой, сознали свое бедствие, освободились от него покаянием. К упомянутым словам Господь присовокупил страшные слова: «Я пришел,» – сказал Он, – «призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 13). Кто названы праведниками? Те несчастные, слепотствующие грешники, которые, будучи обмануты самомнением, не находят покаяние существенно нужным для себя, и потому или отвергают его, или небрегут о нем. О, несчастье! За это отрекается от них Спаситель, утрачивается ими сокровище спасения. Ужасная жестокость к себе – отвержение покаяния! Ужасная холодность, нелюбовь к себе – небрежение о покаянии. Жестокий к себе не может не быть жестоким и к ближним. Умилосердившийся к себе приятием покаяния вместе делается милостивым и к ближним. Из этого видна вся важность ошибки: отнять у сердца заповеданное ему Самим Богом, существенно и логически необходимое для сердца чувство покаяния и усиливаться раскрыть в сердце, в противность порядку, в противность установлению Божию, те чувствования, которые сами собой должны явиться в нем по очищении покаянием, но совершенно в ином характере^[228]. Об этом характере духовном плотский человек не может составить себе никакого представления, потому что представление ощущения всегда основывается на известных уже сердцу ощущениях, а духовные ощущения вполне чужды сердцу, знакомому с одними плотскими и душевными ощущениями. Такое сердце не знает даже о существовании духовных ощущений.

Всем известно, какое душевное бедствие возникло для иудейских книжников и фарисеев из их неправильного душевного настроения: они сделались не только чуждыми Бога, но и исступленными врагами Его, богоубийцами. Подобному бедствию подвергаются подвижники молитвы, извергшие из своего подвига покаяние, усиливающиеся возбуждать в сердце любовь к Богу, усиливающиеся ощущать наслаждение, восторг; они развивают свое падение, делают себя чуждыми Бога, вступают в общение с сатаной, заражаются ненавистью к Святому Духу.

* * *

Покаяние, которого, как вы описывали в прошлом письме, вы сподобились коснуться, было только самообольстительное мечтание. Думали, да думали, да наслушались, да умны, да несмиренны; в головушке-то и возмечталось, выстроился в ней волшебный замок. А всей беде я причина: читал вам кое-что не под силу и тем сбил вас с толку. «По плодам их узнаете их» (Мф. 7, 16), – сказал Господь. Какой был плод этого состояния, которое душа сочинила сама себе, которым польстила сама себе? Этот плод был напыщенность, одна пустая, во всем смысле слова пустая напыщенность, выведшая вас из обыкновенного вашего состояния! Писали вы к великому старцу – и тот, как живущий на небеси, не разобрал, что вы пишете про болвана, отвечал вам про Ивана, утвердил вас пребывать в вашем мечтательном покаянии, полагая, что в вас действует видение покаяния, как в нем – то видение, которое дивная благодать Божия дарует инокам, уже преуспевшим в безмолвии. Христианам, живущим посреди мира, не должно касаться возвышенных иноческих деланий, особливо безмолвнических. И Господь заповедал не вливать вина нового в мехи ветхие. Вино новое расторгает мехи ветхие, само проливается и уничтожает мехи; делания иноческие, когда за них возьмутся миряне, сами пропадают и приносят душевную пагубу делателям своим.

Слухи дошли до наших глухих тихих мест из шумного и светлого Питера такие: какая-то преумная и презнатная дама писала прекрасноречивое письмо к какому-то монаху о зримом ею в себе необъятном числе ее согрешений, и будто тот монах, как видится, не академик, отвечал ей: «Матушка! На грехи свои смотреть так тонко не с твоим носом»... Слух выдаю за слух – было ли то или не было, рассуждать же о том не дерзаю; и позволяются ли в Питере, столице просвещения и образованности, такие грубости – знать не знаю. А если б меня спросили, каков совет монаха даме столичной, то я бы отвечал со всей провинциальной откровенностью: «Совет грубенек, да верненек, и надо бы этой даме такой совет на стенке зарубить и крепко-накрепко его держаться». Покаяние, приличествующее благочестивому христианину, живущему посреди мира: сосчитываться ежедневно вечером со своею совестью. И предовольно! Если христианин будет стараться жить по заповедям и ежедневно проверять себя, то мало-помалу стяжет сокрушение духа, которое еще далеко отстоит от покаяния – видения. Вам приходила (извините за деревенские выражения: хороши, метко в цель попадают!) только дурь, гордая дурь! Мне она известна, сам в ней непрестанно, а потому вас предостерегаю.

* * *

Милосердый Господь, дарующий рабам Своим все в известное Ему время, да дарует мне, странствующему, приют покаяния. Да дарует Он мне этот драгоценный дар, и поделюсь я сокровищами, доставляемыми покаянием, с друзьями моими о Господе. Дар покаяния – залог вечного блаженства. Убеленный покаянием, да вниду в рай, куда не будут впущены те, которых ризы не убелены покаянием. Да узрю там любящих меня о Господе, да припаду вместе с ними к стопам Господа, не скрывшего от нас село покаяния, на котором сокровен драгоценный бисер спасения. Но купец, желающий купить это село, должен продать все имение свое, чтобы купить село покаяния. Пусть буду этим купцом! Пусть буду обладателем этого духовного дара во спасение мое и ближних! Воздыхает душа моя, жаждет глубокого, ненарушимого безмолвия, вне которого невозможно найти обильного, полного покаяния. Предаюсь в волю Божию! Да совершается надо мною и над всеми нами воля Божия.

* * *

На пути покаяния вы не найдете довольства собою. Смотря в себя, вы не найдете ничего льстящего вашему самомнению, напротив, вы найдете многое, достойное сетования и воздыханий, достойное горьких и продолжительных слез. Вас будут утешать ваш плач и ваши слезы, утешением вашим будет легкость и свобода совести, их принесут, постепенно будут усиливать и развивать ваш плач, ваши воздыхания, ваши слезы. Одни смиренные, одни нищие духом найдут покой свой: и временный, и вечный. Таков жребий и удел, отделенный Богом для тех, которых Он избрал в духовное истинное служение Себе. В продолжение земной жизни они должны пребывать в покаянии, чуждыми наслаждений и увеселений тленных – и этим непрестанным покаянием в покаянии отличаются избранники Божии от сынов мира. Только при посредстве покаяния можно перейти из состояния душевного в состояние духовное.

Тщетны, бесплодны, часто душевредны подвиги и самые возвышенные, когда они не растворены чувством покаяния. Покаяние чуждо самообольщения, неприступно для него.

Поклоны

Господь повергался на колени во время молитвы своей: и ты не должен пренебрегать коленопреклонениями, если имеешь достаточно сил для совершения их. Поклонением до лица земли, по объяснению отцов, изображается наше падение, а восстанием с земли – наше искупление.^[229] Перед начатием вечернего правила особенно полезно положить посильное число поклонов: от них тело несколько утомится и согреется, а сердцу сообщится чувство благочестивой печали; тем и другим приготовится чтение правила усердное и внимательное.

При совершении правила и поклонов никак не должно спешить, должно совершать и правила, и поклоны с возможной неспешностью и вниманием. Лучше менее прочитать молитв и менее положить поклонов, но со вниманием, нежели много без внимания.

* * *

Правило с поклонами всего удобнее совершать, отходя ко сну: в это время, по окончании дневных попечений, можно совершать правило продолжительнее и сосредоточеннее. Но и утром, и среди дня полезно, особенно юным, полагать умеренное количество поклонов – поклонов 12 и до 20. Этими поклонами поддерживается молитвенное настроение и распятие плоти, поддерживается и усиливается усердие к молитвенному подвигу.

Помощь Божия

Искушать Бога, нарушать благоговение к Нему воспрещается во всяком случае; дозволяется просить помощи Божией в крайней нужде, когда не имеется собственных средств, чтоб выйти из нее, но избрание средств к вспоможению должно предоставить Богу, предавая себя Его воле и милости. Господь всегда ниспосылает средство вспоможения душеполезное: оно доставляет нам и помощь, в которой нуждаемся, и в самой этой помощи преподает святое вкушение смирения. Помощь не бывает соединена с наружным блеском, как желалось бы плотскому мудрованию, чтоб душа не повредилась от удовлетворения тщеславию ее. И в деле Божием, в самом служении Церкви должно непрестанно призывать благословение Божие и помощь Божию, должно веровать, что единственно способы божественные, духовные могут быть полезны для веры и благочестия, а отнюдь не способы, предлагаемые плотским мудрованием.

* * *

Во всех благих начинаниях мы нуждаемся в помощи Божией, тем более нуждаемся в ней для свержения ига греховного, для вступления на стези правые и святые. Помощь Божия испрашивается усердной внимательной молитвой. Святые отцы наставляют нас молиться о том, чтобы даровано было нам узреть согрешения наши, чтобы послана нам была свыше благая и спасительная мысль исповедания грехов наших.^[230] То и другое – дар Божий! Правильнее сказать, все действия, из которых составляется блаженное покаяние, непременно требуют содействия Божия.

* * *

Во время напастей не ищи помощи человеческой, не трать драгоценного времени, не истощай сил души твоей на искание этой бессильной помощи. Ожидай помощи от Бога: по Его мановению в свое время придут люди и помогут тебе.

Помысел

Святые отцы повелевают блюсти главу змия (см. Быт. 3, 15), то есть усматривать самое начало греховного помысла и отвергать его. Это относится ко всем греховным помыслам, но наиболее к блудному, которому содействует падшее естество, который по этой причине имеет на нас особенное влияние. Преподобный Кассиан Римлянин заповедует новоначальному иноку пришедший ему греховный помысел немедленно исповедовать старцу^[231]. Этот способ превосходен, он для новоначального наилучший, но и для преуспевшего бывает в иных случаях крайне нужен и всегда полезен, как решительно разрывающий дружество с грехом, к которому влечется болезнующее естество. Блажен, кто может употреблять в дело этот способ! Блажен новоначальный, обретший старца, которому он может открывать свои помыслы! Тем инокам, которые не имеют возможности непрестанно относиться к старцу, отцы повелевают явившийся греховный помысел немедленно отвергать, никак не вступая с ним в беседу или прение, от которых непременно последует увлечение грехом, и устремляться к молитве. Этот способ употребляла с величайшим успехом и плодом преподобная Мария Египетская, что видно из жития ее^[232]. Когда находимся наедине, то при нападении блудных помыслов и мечтаний, при необычном разжжении тела должно падать на колени и на лицо перед святыми иконами, подражая деланию великой Марии Египетской, и со слезами или плачем умолять Бога о помиловании. Не замедлят опыты доказать близость к нам Бога и Его власть над нашим естеством, это доставит нам живую веру, а живая вера воодушевит нас необыкновенной силой и будет доставлять нам постоянные победы. Не удивимся, если и после продолжительной борьбы, за которой последовало столь же продолжительное спокойствие, приводившее к мысли о умерщвлении яда и смерти блудных наклонностей в естестве, снова восстанет лютая брань и оживут в теле непристойные влечения и движения.^[233] Враг наш бесстыден, он не останавливается направлять свои стрелы против величайших святых Божиих: опыты доказали ему, что попытка бывает иногда удачной, низлагает и сокрушает даже сосуды Духа, как этому подвергся Духоносец, прогуливавшийся вечером на крыше своего царского дома (см. 2Цар. 11, 2).

* * *

Хочешь научиться отгонять скоро и с силой помыслы, насеваемые общим врагом человечества? Отгоняй их, когда ты один в келье, гласной внимательной молитвой, произнося слова ее неспешно, с умилением. Оглашается воздух внимательной устной и гласной молитвой – и объемлет трепет князей воздушных, расслабляются мышцы их, истлевают и рушатся сети их! Оглашается воздух внимательной устной и гласной молитвой – и приближаются святые Ангелы к молящимся и поющим, становятся в их лики, участвуют в их духовных песнопениях.

Понимание

Отчего один родится в богатстве и знатности, другой в нищете, в среде людей презираемых и угнетаемых, обреченных на всежизненный телесный труд в поте лица, лишенных средства к развитию умственному? Отчего иной умирает дряхлым старцем, иной в цвете юношеского или мужеского возраста, иной дитятей и даже краткодневным младенцем? Отчего один пользуется постоянно здоровьем и благополучием, другой томится в болезнях, передается скорбями скорбям, бедствиями бедствиям, как бы с рук на руки? Эти и этим подобные вопросы заняли однажды великого пустынножителя египетского Антония, и тщетно искал разрешения им пустынножитель в собственном разуме, осененном Божественной благодатью, способном углубляться в рассматривание тайн Божиих. Когда святой старец утомился бесплодным размышлением, последовал к нему с неба глас: «Антоний! Это – судьбы Божии. Исследование их душевредно. Себе внимай».^[234]

Себе внимай, о, человек! Вступи в труд и исследование, существенно нужные для тебя, необходимые. Определи с точностью себя, твое отношение к Богу и ко всем частям громадного мироздания, тебе известного. Определи, что дано понимать тебе, что предоставлено одному созерцанию твоему и что скрыто от тебя. Определи степень и границы твоей способности мышления и понимания. Эта способность, как способность существа ограниченного, естественно имеет и свою степень, и свои пределы. Понятия человеческие в их известных видах наука называет полными и совершенными, но они всегда остаются относительными к человеческой способности мышления и понимания: они совершенны настолько, насколько совершен человек. Достигни важного познания, что совершенное понимание чего-либо несвойственно и невозможно для ума ограниченного. Совершенное понимание принадлежит одному Уму совершенному. Без этого познания, познания верного и святого, правильность положения и правильность деятельности постоянно будут чуждыми для самого гения. Положение и деятельность разумеются здесь духовные, в которых каждый из нас обязан развиться развитием, назначенным и предписанным для разумной твари Создателем ее. Не говорится здесь о том срочном положении и о той срочной деятельности, в которые поставляемся на кратчайший срок во время земного странствования нашего как члены человеческого общества.

Попечения

Приуготовь себя к молитве беспристрастием и беспопечением. От пристрастий – попечения. Удерживаемая пристрастиями, развлекаемая попечениями, мысль твоя не возможет неуклонно стремиться молитвой к Богу. «Не можете служить Богу и маммоне... где сокровище ваше, там будет и сердце ваше... Не заботьтесь и не говорите: что нам есть? или что пить? или во что одеваться? Ищите» прилежными, постоянными, исполненными умиления молитвами «Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф. 6, 24, 21, 31, 33). Отторгни от земли и от всего земного ум и сердце твои, и не неудобно будет для тебя начать невидимое шествие молитвой к небу.

* * *

Земные попечения непрестанно гнетут мысль к земному, привязывают к временному и тленному, похищая у нее памятование о вечности. Это, однако же, не должно приводить христианина в уныние. Если он не может постоянно пребывать в области вечного и духовного, то может обращаться к ней часто.

* * *

Господь воспретил суетные попечения, чтоб они не рассеивали нас и не ослабляли существенно нужного попечения о стяжании Небесного Царства (см. Мф. 6, 24–34). Суетное попечение есть не что иное, как недуг души, выражение ее неверия. Потому-то Господь и сказал: «маловеры!.. не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться »(Мф. 6, 30, 25). Возненавидь ненавистную Богу праздность, возлюби возлюбленный Богу труд, но души твоей не расслабляй пустою заботливостью, всегда бесполезной и излишней. Чтоб ты был тверд душой и ревностен в деле Божием, в деле твоего спасения, Господь дал обетование доставлять тебе все потребное для временной жизни Своей всемогущей десницей, то есть Своим Божественным Промыслом (см. Мф. 6, 33).

* * *

Душа каждого человека, предавшегося в служение Богу без всякой лукавой земной цели с целью богоугождения и своего спасения, находится в руце Божией. Такую душу никто и ничто не исхитит из руки Божией. Такой душе Бог дарует на время земного странствования тесный путь, широкому пути невозможно прийти к Богу. С верой предай себя воле Божией, отвергая от себя не трудовое попечение о себе, но попечения мечтательные. Когда придут такие попечения, гораздо лучше обращаться с молитвой о себе Богу, нежели вдаваться в сочинения и живопись разных планов, всегда несбыточных.

Последние времена

Отступление нового Израиля от Спасителя к концу времен примет обширное развитие, как предвозвестил апостол, «придет прежде отступление,» а потом, как последствие и плод отступления, «откроется человек греха, сын погибели» (2Фес. 2, 3), который дерзнет назвать себя обетованным Мессией, потребует себе божеского поклонения и получит его от приготовивших себя к принятию антихриста явным и тайным отступлением от Христа. Отступление будет так обширно, что «по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12). Это значит: греховные соблазны и примеры так умножатся, что увлекут в греховную жизнь бесчисленное множество людей. Вера во Христа едва будет существовать, как возвестил Сам Господь: «Сын Человеческий, придя, найдет ли веру на земле?» (Лк. 18, 8). Вещественные временные занятия и наслаждения привлекут к себе всецело внимание человечества. «И как было во дни Ноя, -» говорит Евангелие, – «так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и пришел потоп и погубил всех. Так же, как было и во дни Лота: ели, пили, покупали, продавали, садили, строили» (Лк. 17, 26–28). Обильное земное преуспеяние и огромные земные предприятия как очевидные для всех выставлены Словом Божиим в признак последнего времени и созревшей греховности человечества, большей частью неявной и непонятной при поверхностном и неопытном взгляде на человечество. Человечество никогда не желает объявить себя последователем зла, хотя бы оно утопало во зле: оно постоянно стремится выказать себя добродетельным. Когда оно наиболее позволяет себе беззакония, тогда-то наиболее заботится оправдать себя перед глазами людей (см. Лк. 16, 15); тогда наиболее лицемерит; тогда с бесстыдством и дерзостью начинает провозглашать о своем совершенстве и добродетели (см. Ин. 9, 28). Привязанность к веществу и вещественному преуспеянию удобно может объять всецело человека, объять его ум, его сердце, похитить у него все время и все силы: по причине падения моего «приклонилась к земле душа моя» (Пс. 118, 25) от юности моей вместо того, чтобы ей пребывать горе. Такая привязанность отвлекает человека от Слова Божия, от помышлений о смерти и вечности, отвлекает от веры в Бога и от богопознания, убивает его вечной смертью. «Кто любит мир, -» объявляет это всем без исключения Святой Божий Дух, – то есть земную жизнь с ее преуспеянием и наслаждением – «в том нет любви Отчей,» т.е. Божией(1Ин. 2, 15). «Дружба с миром есть вражда против Бога. Итак, кто хочет быть другом миру, тот становится врагом Богу» (Иак. 4, 4). «Не можете служить Богу и маммоне,» т.е. Богу и земному преуспеянию (Мф. 6, 24). Служение маммоне, особенно когда этому служению принесены в жертву все силы души, есть отступление от служения Богу и верный признак ниспадения в глубочайшую, неисходную пропасть греховности. Как ветхий Израиль принес в жертву духовное достоинство, предложенное ему Искупителем, земному преимуществу и тщетным надеждам на преизобильное земное преуспеяние, так и новый Израиль, по свидетельству Священного Писания, отвергнет духовное достоинство свое, уже дарованное Искупителем, ради земного, скоро гибнущего преуспеяния, преуспеяния, предполагаемого лишь в льстивой мечте, и уничижит Святого Духа перед своим падшим лжеименным разумом (см. 2Фес. 2). Обманула ветхого Израиля мечта о высшем земном преуспеянии, обманут нового Израиля подобная мечта и подобное стремление. Постигли временные и вечные бедствия ветхого Израиля за отвержение Искупителя: эти бедствия – слабый образ страшных бедствий, долженствующих быть карой нового Израиля за его преступление. Подвергнется лютой казни временной и вечной, не избежит ее, «вознерадев о толиком спасении, которое, быв сначала проповедано Господом, в нас утвердилось слышавшими от Него, при засвидетельствовании от Бога знамениями и чудесами, и различными силами, и раздаянием Духа Святаго по Его воле» (Евр. 2, 3–4).

* * *

Священное Писание повествует, что современники Ноя и сограждане Лота предались безмерному разврату. Разврат рождается от уклонения от Бога, от всецелого устремления к земным занятиям и вещественному развитию. Когда думать о Боге, когда возделывать свое спасение тому человеку, который постоянно и исключительно занят земными делами, вещественным развитием? Но всякий человек, пренебрегший познанием Бога и попечением о своем спасении, занявшийся всецело устройством своего временного положения по плоти и для плоти, непонятным и неприметным образом для себя развивает свое падшее естество, свою невещественную душу делает как бы вещественной, омрачается, становится чуждым Богу, становится весь – грех, весь – плоть, отвергается Богом как совершенно уничтоживший в себе цель, с которой он воззван Творцом в бытие из небытия. «Не имать Дух мой пребывати в человецех сих во век, зане суть плоть»^[235] (Быт. 6, 3), – сказал Господь о современниках Ноя. Всеобщий разврат вместе с породившим его обильнейшим вещественным развитием будут знамением кончины века и приближающегося Страшного суда Христова. Не одно сластолюбие будет тогда господствовать! Разврат, в обширном значении этого слова, сделается достоянием человечества в последние времена пребывания человечества на земле. «Ибо люди будут, -» говорит святой апостол Павел, – «самолюбивы, сребролюбивы, горды, надменны, злоречивы, родителем непокорны, неблагодарны, нечестивы, недружелюбны, непримирительны, клеветники, невоздержны, жестоки, не любящие добра, предатели, наглы, напыщенны, более сластолюбивы, нежели боголюбивы, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2Тим. 3, 2–5). Грех достигнет своего полного развития, и тем он будет страшнее, тем владычество его будет тверже, что личина благочестия сохранится. Кто же поймет, что в этом, по наружности цветущем, благочестии уничтожена вся его сущность, вся сила? Так они уничтожены были в религии иудеев во времена Христовы, чего никак не мог понять народ, чего даже не сумели понять ни книжники, ни левиты, ни первосвященники иудейские, напыщенные своей ученостью и знанием. Но ученость эта и это знание заключались единственно в изучении Закона Божия по убивающей букве при жизни, противоположной заповедям Божиим: такая жизнь делает веру мертвой. Человечество не будет видеть своего бедственного положения в нравственном и духовном отношениях; оно, напротив, будет трубить о своем преуспеянии, будучи ослеплено преуспеянием в вещественном развитии для времени и земли, отвергнув развитие христианское для духа, для вечности, для Бога. Когда мир будет провозглашать и превозносить свое преуспеяние, водворение высшего благоденствия, нерушимого спокойствия и утверждения, «тогда внезапно постигнет их пагуба» (1Фес. 5, 3); тогда внезапно наступит кончина мира, которой он в омрачении своем, в упоении земным преуспеянием никак не будет ожидать. По причине слепоты мира «день Господень так придет, как тать ночью» (1Фес. 5, 2). Указывая на эту слепоту, Господь назвал время пришествия Своего «ночью» (см. Лк. 17, 34). К чему, в видах Божиих, существовать долее миру, когда мир, то есть человечество, отвергнет совершенно ту цель, для которой предоставлено ему Богом странствование на земле, когда оно изберет для этого странствования цель самопроизвольную, цель, лишенную смысла? Цель эта уже избирается! При этой цели кратковременная земная жизнь принимается за вечность, все силы души и тела истощаются человеком не для приготовления себя к вечности; истощаются они, приносятся в жертву несбыточной, нелепой мечте; истощаются они на устройство высшего плотского благоденствия и блаженства в гостинице земной, в темнице нашей, как бы в самом прочном, вечном жилище. Жестоко обманывает мечта ложная последователей своих: поступает она с ними, как бесчеловечный тиран, как лютый демон. Она – демон! Ничто не может быть злее ее, ничто не может быть коварнее, лживее ее. Она – насмешка падших духов над человеками. Льстит гибельная мечта человекам на всем пути земной жизни; изменяет им на конце жизни, предает их действительности, оставляет ни с чем. Они вступают в вечность, нисколько не приготовленные к ней, нисколько не ознакомленные с нею. Этого мало: они вступают в нее, усвоив себе настроение, вполне враждебное к ее духовным благам, к собственному благополучию в ней. Где место за гранями времени для таких плевелов? Нет и не может быть для них иного места во вселенной, как в бездне ада: там должны быть они скрыты от взоров вселенной.

Послушание

Смирение рождается от послушания и поддерживается послушанием, как поддерживается горение светильника подливаемым елеем. Смирением вводится в душу мир Божий (см. Флп. 4, 7). Мир Божий есть духовное место Божие (см. Пс. 75, 3), духовное небо; вошедшие в это небо человеки делаются равноангельными и, подобно Ангелам, непрестанно поют в сердцах своих духовную песнь Богу (см. Еф. 5, 19), то есть приносят чистую, святую молитву, которая в преуспевших есть точно песнь и песнь песней. По этой причине послушание, которым доставляется бесценное сокровище смирения, признано единодушно отцами за основную монашескую добродетель, за дверь, вводящую законно и правильно в умную и сердечную молитву, или, что то же, в истинное священное безмолвие... Попечения и пристрастия, отвлекая постоянно мысль к себе, служат причиной развлечения при молитве, гордость служит причиной сердечного ожесточения, гнев и памятозлобие, основывающиеся на гордости, служат причиной сердечного смущения. Послушание служит начальной причиной, уничтожающей рассеянность, от которой молитва бывает бесплодною, оно служит причиной смирения, смирение уничтожает ожесточение, при котором молитва мертва, прогоняет смущение, при котором молитва непотребна, помазует сердце умилением, от которого молитва оживает, окрыляется, взлетает к Богу. Следовательно, послушание не только действует против рассеянности, но и охраняет сердце от ожесточения и смущения, содержит его постоянно кротким, благим, постоянно способным к умилению, постоянно готовым излиться перед Богом в молитве и плаче, столь искренних, что они по всей справедливости могут назваться и исповеданием души перед Богом, и духовным явлением Бога душе.

* * *

Истинное послушание – послушание Богу, единому Богу. Тот, кто не может один, сам собой, подчиниться этому послушанию, берет себе в помощники человека, которому послушание Богу более знакомо. А не могут люди с сильными порывами, потому что порывы уносят их. Святой Иоанн Лествичник сказал: «Отцы определили, что псалмопение – оружие, молитва-стена, непорочная слеза – умывальница, а блаженное послушание – исповедничество, без которого никто из страстных не узрит Господа».^[236] Если же руководитель начнет искать послушание себе, а не Богу, – не достоин он быть руководителем ближнего! Он не слуга Божий! Слуга диавола, его орудие, есть сеть! «Не делайтесь рабами человеков» (1Кор. 7, 23), – завещает апостол.

Пост

Глава добродетелей – молитва, их основание – пост.

Пост есть постоянная умеренность в пище с благоразумной разборчивостью в ней.

Гордый человек! Ты мечтаешь так много и так высоко о уме твоем, а он – в совершенной и непрерывной зависимости от желудка.

Закон поста, будучи по наружности законом для чрева, в сущности есть закон для ума.

Ум, этот царь в человеке, если желает вступить в права своего самодержавия и сохранить их, должен прежде всего подчиниться закону поста. Только тогда он будет постоянно бодр и светел, только тогда он может властвовать над пожеланиями сердца и тела, только при постоянной трезвенности он может изучать заповеди евангельские и последовать им. Основание добродетелей – пост.

Вновь созданному человеку, введенному в рай, дана единственная заповедь – заповедь о посте. Конечно, дана одна заповедь потому, что она была достаточна для сохранения первозданного человека в его непорочности.

Заповедь не говорила о количестве пищи, а воспрещала только качество. Да умолкнут же те, которые признают пост только в количестве пищи, а не в качестве. Углубясь в опытное изучение поста, они увидят значение качества пищи.

Так важна заповедь поста, объявленная Богом человеку в раю, что вместе с заповедью произнесена угроза казнью за нарушение заповеди. Казнь заключалась в поражении человеков вечной смертью.

И ныне греховная смерть продолжает поражать нарушителей святой заповеди поста. Не соблюдающий умеренности и должной разборчивости в пище не может сохранить ни девства, ни целомудрия, не может обуздывать гнева, предается лености, унынию и печали, делается рабом тщеславия, жилищем гордости, которую вводит в человека его плотское состояние, являющееся наиболее от роскошной и сытой трапезы.

Заповедь поста возобновлена или подтверждена Евангелием. «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством» (Лк. 21, 34), – завещал Господь. Объедение и пьянство сообщают дебелость не только телу, но уму и сердцу, т.е. вводят человека по душе и телу в плотское состояние.

Напротив, пост вводит христианина в состояние духовное. Очищенный постом смирен духом, целомудрен, скромен, молчалив, тонок по чувствам сердечным и мыслям, легок по телу, способен к духовным подвигам и умозрениям, способен к приятию Божественной благодати.

Плотской человек всецело погружен в греховные наслаждения. Он сладострастен и по телу, и по сердцу, и по уму, он не способен не только к духовному наслаждению и к приятию Божественной благодати, но и к покаянию. Он не способен вообще к духовным занятиям: он пригвожден к земле, утонул в вещественности, заживо – мертв душой.

«Горе вам, пресыщенные ныне! ибо взалчете» (Лк. 6, 25). Таково изречение Слова Божия нарушителям заповеди святого поста. Чем будете вы питаться в вечности, когда научились здесь единственно пресыщению вещественными брашнами и вещественными наслаждениями, которых нет на небе? Чем будете вы питаться в вечности, когда вы не вкусили ни одного небесного блага? Как можно вам питаться и наслаждаться небесными благами, когда вы не стяжали к ним никакого сочувствия, стяжали отвращение?""

Насущный хлеб христиан – Христос. Ненасытное насыщение этим хлебом – вот пресыщение и наслаждение спасительное, к которому приглашаются все христиане.

Ненасытно насыщайся Словом Божиим, ненасытно насыщайся исполнением заповедей Христовых.

* * *

Чудное совокупление поста с молитвой! Молитва бессильна, если не основана на посте, и пост – бесплоден, если на нем не создана молитва.^[237]

Пост отрешает человека от плотских страстей, а молитва борется с душевными страстями и, победив их, проникает весь состав человека, очищает его; в очищенный словесный храм она вводит Бога.

Кто, не обработав земли, засевает ее, тот губит зерна и вместо пшеницы пожинает терние. Так и мы, если будем сеять семена молитвы, не истончив плоти, то вместо правды плодопринесем грех. Молитва будет уничтожаться и расхищаться различными суетными и порочными помышлениями и мечтаниями, оскверняться ощущениями сладострастными. Плоть наша произошла от земли, и если не возделать ее подобно земле, никогда не может принести плода правды.

Напротив, если кто-нибудь обработает землю с великим тщанием и издержками, но оставит ее незасеянной, то она густо покрывается плевелами. Так, когда тело будет истончено постом, а душа не возделается молитвой, чтением, смиренномудрием, тогда пост делается родителем многочисленных плевелов – душевных страстей: высокоумия, тщеславия, презорства.

* * *

Неумеренный пост, т.е. продолжительное излишнее воздержание в пище, не одобряется святыми отцами: от безмерного воздержания и происходящего от него изнеможения человек делается неспособным к духовным подвигам, часто обращается к объедению, часто впадает в страсть превозношения и гордости.

* * *

Правила поста установлены Церковью с целью вспоможения чадам ее, как руководство для всего христианского общества. При этом предписано каждому рассматривать себя с помощью опытного и рассудительного духовного отца и не возлагать на себя поста, превышающего силы, потому что. пост для человека, а не человек для поста; пищей, данной для поддержания тела, не должно разрушать его.

* * *

Первоначальная заповедь, данная Богом человечеству, была заповедь о посте. Она дана в раю, подтверждена в Евангелии. При нарушении ее святой рай не мог предохранить от погибели, при нарушении ее не может предохранить нас от погибели искупление, дарованное нам Богочеловеком. «Многие,» – говорит апостол Павел, – «о которых я часто говорил вам, а теперь даже со слезами говорю, поступают как враги креста Христова. Их конец» – «погибель, их бог – чрево, и слава их» – «в сраме, они мыслят о земном» (Флп. 3, 18–19). Апостол, говоря это христианам, умолял их подражать его жительству (см. Флп. 3, 17), которое он совершал «в труде и в изнурении, часто в бдении, в голоде и жажде, часто в посте, на стуже и в наготе» (2Кор. 11, 27). Пост есть основание всех иноческих подвигов, без него невозможно ни сохранить уединения, ни обуздать языка, ни проводить трезвенной, внимательной жизни, ни преуспеть в молитве и бдении, ни стяжать воспоминания о смерти, ни узреть множества согрешений и немощей своих. Инок, небрегущий о посте, колеблет все здание добродетелей своих; не устоять этому зданию, если создатель не опомнится и не позаботится благовременно об укреплении основания.

* * *

Если пост не украсится плодом покаяния, то и постный подвиг останется тщетным. Этого мало: он принесет нам вред, усилив в нас самомнение и самоуверенность. Таково свойство всех телесных подвигов и видимых добрых дел.

Если мы, совершая их, думаем приносить Богу жертву, а не уплачивать наш неоплатный долг, то добрые дела и подвиги делаются в нас родителями душепагубной гордости.

* * *

Все желающие приступить к подвигу поста и молитвы, все желающие пожать обильные плоды от своего покаяния! Услышьте слово Божие, услышьте завет Божий – и отпустите, простите ближним согрешения их перед вами. «Если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6, 14–15).

* * *

«Доброе дело,» – говорил Архангел Рафаил Товитам, – «молитва с постом и милостынею и справедливостью» (Тов. 12, 8). Великое благо – такой пост! Благо он для грешников, как единственная дверь для исшествия из плотского состояния, для вступления в спасительную пажить покаяния и для неисходного пребывания в этой спасительной пажити. Великое благо он не для одних грешников, великое благо он для праведников, великое оружие в руках их. Во все время земного странствования они не покидают его, им удерживают себя в чистоте и святыне. Пост свой они основывают на милости, пост свой они полагают в основание молитве, молитвой веры (см. Иак. 5, 15) приемлют все просимое ими (см. Мк. 11, 24).

Плоть наша, – любомудрствует преподобный Марк,^[238] – взята от земли и свойством своим подобна земле: для нее необходимо возделывание. Как семена, посеянные на ниве, не обработанной земледельческими орудиями, пропадают, не принеся никакого плода, так и молитва остается бесплодной, если для нее не приготовлена плоть, не приготовлено сердце постом. Развлечение и отягчение мыслей, холодность, ожесточение сердца, суетные и греховные мечты, непрестанно возникающие в воображении, уничтожают молитву пресыщенного. И наоборот, как на ниве, тщательно обработанной земледельческими орудиями, но не засеянной полезными семенами, с особенной силой вырастают плевелы, так в сердце постящегося, если он, удовлетворяясь одним телесным подвигом, не оградит ум подвигом духовным, то есть молитвой, густо и сильно вырастают плевелы самомнения и высокомудрия. Высокомудрие и самомнение в безрассудном, жестком постнике всегда соединены с уничижением и осуждением ближнего, с особенной способностью соблазняться, наконец, с самообольщением, гордыней, погибелью. Пост – это сильное орудие, когда он предоставлен самому себе, когда из орудия он уже претворяется как бы в цель жизни, в цель тщеславия, – делается для подвижника орудием самоубийства. Таким постом постились фарисеи, и постились много, постились во вред себе (см. Мф. 9, 14)... Пророк Исаия (см. Ис. 58, 5–9) требует, чтобы посту предшествовала и сопутствовала милость, он дает обетование, что молитва подвижника, сопрягающего пост с милостью, будет немедленно услышана, что такой подвижник сподобится благодатного посещения Божия.

И повсюду Святой Дух законополагает соединение поста с молитвой. «Обратитесь ко Мне всем сердцем своим, -» взывает Господь к грешникам устами другого пророка, увещевая и ободряя их к покаянию, – «в посте, плаче и рыдании. Раздирайте сердца ваши, а не одежды ваши, и обратитесь к Господу Богу вашему... Вострубите трубою на Сионе, назначьте пост и объявите торжественное собрание» (Иоиль 2, 12–13, 15). Опыт силы поста и молитвы показали кающиеся ниневитяне. Уже изречено было Богом определение на них, уже оно возвещено было им пророком Ионой, уже пророк, удалившись за город, пристально смотрел на город и ежечасно ожидал сбытия грозного пророчества. Но ниневитяне прибегли к покаянию, доказывая неподдельность покаяния оставлением лукавых деяний, усиленным постом, усиленной молитвой, – «и пожалел Бог о бедствии, о котором сказал, что наведет на них, и не навел» (Иона 3, 10). В Новом Завете Господь возвестил, что пост сделается общим подвигом всех учеников Его, «когда отнимется у них» небесный «Жених» – Господь, вознесением на небо (Лк. 5, 35). И как ученикам Господа Иисуса не поститься на земле, как не плакать на ней, как не облачаться в одежду печали, когда Сокровище их, единственное Сокровище, далеко от них, когда путь к Нему преисполнен трудностей – наветуется ужасными и по числу, и по злобе разбойниками!

Все святые Божии проводили земную жизнь в посте и молитве. Так, по свидетельству Евангелия, святая Анна, пророчица, дщерь Фануилова, не отходила от церкви, служа Богу постом и молитвами день и ночь (см. Лк. 2, 37). О великой Иудифи повествует Священное Писание, что она «постилась все дни вдовства своего,» имела опытное разумение молитвы, ведала ее силу, молитвою достигла живой веры в Бога, верою совершила чудный подвиг (Иудифь 8, 6). «Я покрывал себя одеждою поста» (Пс. 68, 11), – говорит боговдохновенный Давид, – так силен этот подвиг; «смирял постом душу мою» (Пс. 34, 13) – так противодействует этот подвиг самодовольству и напыщенности, являющимся от пресыщения! При посредстве поста «молитва моя в недро мое возвращалась» (Пс. 34, 13); без него она печальная жертва умственного развлечения, неразлучного с пресыщением. Святой апостол Павел, исчисляя признаки истинных слуг Божиих, между этими признаками упоминает пребывание в посте (см. 2Кор. 5, 5) и молитве (см. Рим. 12, 12; Кол. 4, 2). О себе он свидетельствует, что он проводил земную жизнь в постоянных подвигах, лишениях и скорбях; он упоминает и ту алчбу и жажду, которым ему приводилось подвергаться по стечению обстоятельств, и то произвольное непрестанное пощение, которым он укрощал и порабощал тело свое (см. 2Кор. 11, 27; 1Кор. 9, 27). Евангелист Лука, описывая в деяниях совокупное пребывание в Иерусалиме святых апостолов, по вознесении на небо Господа нашего Иисуса Христа, с Пресвятой Девой Богоматерью и другими женами, последовавшими за Господом во время Его земного странствования, говорит: «все они единодушно пребывали в молитве и молении» (Деян. 1, 14). Из этих слов явствует, что молитвы их были весьма продолжительны, непрестанны, чего без помощи поста совершить невозможно. Таково было жительство апостолов! Таково было жительство мучеников! Таково жительство преподобных! Оно было и есть сопряжение непрестанной молитвы с постоянным пощением. Милость и любовь их к братиям, к любящим и ненавидящим была Божественная, как превысшая человеческого естества, как заимствованная из персей Самого Господа. Они не только сострадали всем нуждающимся в душевных и телесных потребностях, не только прощали все оскорбления и тягчайшие обиды, они с радостью положили души свои за спасение ближних, за спасение врагов своих.

В важных обстоятельствах и трудностях жизни, перед начатием великих дел, при наступлении великих скорбей святые Божии усугубляли свой пост и свои молитвы. Пример того и другого показал нам собой Спаситель наш, Господь наш Иисус Христос. Перед исшествием для проповеди и спасения человечества Господь удалился в пустыню, там пребыл в посте сорок дней и сорок ночей. Руководитель к подвигу поста и к подвигу против диавола есть Дух Святой.^[239] Перед избранием двенадцати апостолов, которым предназначено было уловить вселенную в веру и спасение, Господь восшел на уединенную гору и всю ночь пребывал в молитве (см. Лк. 6, 12); перед воскресением Лазаря Господь обратился к благодарению Отцу за услышание Своей молитвы. «Я и знал, -» сказал Он, – «что Ты всегда услышишь Меня,» потому что воля Отца и Сына есть единая Божественная воля, «но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня» (Ин. 11, 42). Точно так же и перед избранием апостолов Господь не имел нужды в молитве, но обратился к молитве и пребыл в ней целую ночь, показывая, по разумению святых отцов^[240], действиями своими образ для наших действий, показывая нам, что Бог принимает и краткую молитву нашу, но что перед важными случаями и начинаниями полезна, нужна, необходима нам особенно продолжительная и особенно напряженная молитва. Перед страданиями и Крестной смертью, которым Господь благоволил подчиниться для искупления человечества, Он пришел в сад Гефсиманский, на место, где долженствовало совершиться предание, являя в себе добровольную жертву, приносимую по единой нераздельной воле Отца и Сына. Этим Он показал нам, что мы должны принимать всякую напасть, ниспосылаемую нам свыше, как неотъемлемую нашу принадлежность, принимать с самоотвержением, с покорностью воле Божией, с верой в Бога всемогущего, Который неусыпно бдит над нами, у Которого изочтены все власы наши, от Которого «не сокрыт... остов мой,» как сказал пророк, «который создал» Он «втайне, и образование меня как бы в преисподних земли» (Пс. 138, 15)»." Господь показал нам средство, которым можем и должны укреплять немощь человеческого естества во время нашествия напасти. Он обратился к усиленной молитве. Ученикам, побеждаемым сном, Он заповедал: «бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мф. 26, 41). Чтоб пришедшая напасть не объяла человека, не овладела им, не поглотила его, необходима молитва. Необходима во время напасти для побеждения напасти та духовная сила, тот Божественный непоколебимый мир, которые приносятся молитвой. Для побеждения сатаны, стремящегося помыслами печали, безнадежия и отчаяния потрясти и погубить человека, подвергшегося напасти по Божию определению, для того, чтобы не оскудела вера наша во время напасти, нужна молитва. Она нужна нам, чтобы посреди самой скорби мы могли ощутить по завещанию апостола «великую радость,» которую он повелел нам иметь, «когда» впадем в «различные искушения» (Иак. 1, 2). Благодатное утешение от молитвы может получить только предочищенный постом и может сохранить только поддерживающий чистоту свою постом.

Примеру Господа последовали и последуют истинные рабы Господа. Еще в Ветхом Завете водимый Духом Христовым святой Давид в особенно трудных обстоятельствах жизни усугублял свой пост и свои молитвы (см. 2Цар. 12, 16; Пс. 34, 13). Подобно ему святой пророк Даниил, уразумев из Книги пророка Иеремии, что исполнилось число лет, назначенных Богом для пребывания плененных иудеев в Вавилоне, что наступило время возвращения их в Иерусалим, обратился с напряженной молитвой к Богу об избавлении иудеев, усиливая молитву постом: «обратил я, -» говорит он, – «лице мое к Господу Богу с молитвою и молением, в посте и вретище и пепле. И молился я Господу Богу моему, и исповедовался» (Дан. 9, 3–4). Состояние, в которое приводят человека пост и молитва, особенно способно к приятию Божиих благодеяний и Божественных откровений. Так, милостыни, молитвы и пост Корнилия-сотника предстали пред Богом и доставили ему величайшее благо: познание Христа. «Я постился... и в девятом часу молился в своем доме, -» поведал о себе сотник апостолу Петру, – «и вот, стал предо мною муж в светлой одежде» (Деян. 10, 30). То был Ангел. Так, молящемуся и алчущему апостолу Петру явилась великая плащаница, спускавшаяся с небес, образовавшая собой языческий мир, принятый Богом к вере во Христа и к спасению о Христе (см. Деян. 10, 11). Так, апостолам, служащим Господу и постящимся (см. Деян. 13, 2), открыл Святой Дух, что Он избрал Павла и Варнаву для проповедания христианства язычникам, повелел отделить и послать их на это служение. Апостолы, услышав во время молитвы и пощения повеление Святого Духа, прежде чем исполнить это повеление, снова прибегают к посту и молитве, чтобы повеление, полученное при содействии поста и молитвы, было и исполнено при содействии их. «Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их» (Деян. 13, 3), – говорит писатель апостольских Деяний. Всем известно, каким успехом увенчалось служение Павла и Варнавы! Оно увенчалось насаждением христианства по всей тогда известной вселенной. Бесчисленны доказательства и примеры того, что все угодники Божии тогда именно сподобляются Божественных откровений, когда они отрешат себя постом от вещества, а чистой молитвой, нагими умами, не засоренными никакой мечтой, не развлекаемыми никакой посторонней мыслью, предстанут в глубоком благоговении и мире невидимому и недоведомому Богу.

Возлюбленные братья! Познав значение и силу духовных оружий – милостыни, поста и молитвы, поспешим препоясаться этими оружиями. Стяжем милость, облечемся в благость по наставлению и убеждению апостола (см. Кол. 3, 12). Отличительной чертой характера нашего, постоянной отличительной чертой поведения нашего да будет милосердие.^[241] Вне милости не будем искать правды.^[242]

Милость, исходящая из поврежденного человеческого естества, противна правде; милость, изливающаяся из заповедей Евангелия, несмотря на обилие свое, находится в неразрывном союзе с правдой Божией, служит выражением ее (см. Пс. 84, 11–14; 88, 15). Не только во время святых постов, назначенных Святой Церковью, будем смирять наши тела умеренным употреблением пищи, пищи известного качества, но и в прочее время будем употреблять пищу благоразумно, соразмерно существенной нужде, для поддержания телесных сил и телесного здравия. Поработив посредством поста тело духу, сделав дух наш ангелоподобным по благости, окрылим его молитвой: пусть дух наш приобретет блаженный навык быстро и часто возлетать к Богу и испрашивать Божие благословение на начинания наши, Божию помощь действиям нашим.^[243] Мы не замедлим увидеть Бога споспешником, правителем деятельности нашей. Этого мало! Возносясь часто мыслью к Богу, мы постепенно очистим нравственный путь наш от всякого беззакония, не только грубого, но и тонкого, совершаемого в помышлениях и ощущениях. Кто, призывающий Бога на помощь, осмелится призвать Его на помощь делу порочному? Кто, представляющий свое прошение воззрению Царя царей, не озаботится прежде, чтобы прошение было достойно Царственного и Божественного взора, проникающего в сокровенности сердца и видящего с одинаковой явностью все видимое и невидимое? «Когда просим чего по воле Его,» только в том «Он слушает нас» (1Ин. 5, 14), – сказал апостол. Кто, ежечасно обращающийся к Богу, не стяжет убеждения и ощущения, что он жительствует под очами Бога, что всякое его дело, всякое движение души видит всевидящий и вездесущий Бог? Такого убеждения и ощущения необходимое последствие – духовное преуспеяние христианина.

* * *

«Сей род,» – сказал Господь своим апостолам о духах злобы, – «не может выйти иначе» из одержимых ими, «как от молитвы и поста» (Мк. 9, 29). Вот новая черта поста! Пост приемлется Богом, когда предшествует ему великая добродетель – милость, посту приготовляется награда на небе, когда он чужд лицемерия и тщеславия, пост действует, когда сопряжена ему другая великая добродетель – молитва. И как действует? Не только укрощает страсти в человеческом теле, но вступает в борьбу с духами злобы, побеждает их.

Отчего пост, который сам по себе телесный подвиг, может действовать или содействовать молитве в брани против духов? И отчего, наоборот, бесплотные духи могут подчиняться влиянию на них поста?

Причина действия поста на духов злобы заключается в его сильном действии на наш собственный дух. Укрощенное постом тело доставляет человеческому духу свободу, силу, трезвенность, чистоту, тонкость. Только в таком настроении дух наш может противостать невидимым врагам своим. «Я же, когда они,» демоны, «притесняли меня,» – говорит боговдохновенный Давид, – «одевался во вретище и смирял постом душу мою, но молитва моя в недро мое возвращалась» (Пс. 34, 13). Пост доставляет уму трезвенность, а молитва есть оружие ума, которым он отгоняет от себя невидимых супостатов. Пост смиряет душу, освобождая ее от ожесточения и напыщенности, являющихся от пресыщения, а молитва постящегося делается особенно сильной, произносится не поверхностно, произносится из самой души, из глубины сердца, направляет, возносит его к Богу.

…Греховная вещественность падшего ангела подчиняет его влиянию поста, освобождающего наш дух из-под владычества плоти. Падший ангел, приступая к постящемуся человеку, уже не видит того вещественного преобладания, которое ему вожделенно и нужно; уже он не может возмутить крови, благодетельно прохлажденной постом; уже он не может возбудить плоти, не склонной к игранию, обузданной постом; уже не повинуются ему ум и сердце, ощутившие по причине поста особенную духовную бодрость. Увидев сопротивление, гордый падший дух отступает, потому что он не терпит сопротивления и противоречия. Он любит немедленное согласие, немедленную покорность.

* * *

Установление поста – Божие установление. Первая заповедь, данная Богом человечеству, – заповедь о посте. Она была необходимо нужной для нас в раю, до падения нашего, тем нужнее она по падении. Заповедь о посте дана в раю, повторена в Евангелии. Вознесем мысли к Божественному установлению поста и созерцанием этого установления оживим, как бы душою, сам подвиг поста.

Подвиг поста не принадлежит исключительно телу, подвиг поста полезен и нужен не единственно для тела, он полезен и нужен преимущественно для ума и сердца. «Смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчились объядением и пьянством» (Лк. 21, 34).

Спаситель мира открыл нам в этих словах достойное особенного внимания последствие от излишнего употребления пищи и питья, последствие страшное, последствие душепагубное. От угождения чреву отягощается, грубеет, ожесточается сердце, ум лишается своей легкости и духовности, человек делается плотским. Что значит плотской человек? Именем плотского отмечает Священное Писание того несчастного человека, который пригвожден к земле, который неспособен к помышлениям и ощущениям духовным. «Не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками сими, потому что они плоть» (Быт. 6, 3), – засвидетельствовал Бог. Плотской человек не способен к богопочитанию. Даже человек духовный, подвергшись насыщению, теряет свою духовность, теряет как бы саму способность знать Бога и служить Ему. «И ел Иаков», «-» говорит Священное Писание, называя Иаковом истинного служителя Божия, – «и утучнел Израиль, и стал упрям; утучнел, отолстел и разжирел; и оставил он Бога, создавшего его, и презрел твердыню спасения своего» (Втор. 32, 15). В такое состояние приходит подвижник, когда исключит из своих подвигов подвиг поста. Дебелость и мгла, сообщаемые телу обилием и неразборчивостью в пище, мало-помалу сообщаются телом сердцу и сердцем уму. Тогда эти душевные очи, сердце и ум, притупляются, вечность скрывается от них, земная жизнь представляется для болезненного зрения бесконечной. Соответственно понятиям и чувствованиям направляется земное странствование, и злосчастный слепотствующий странник вместе с отверженным змеем на чреве ходит, и ест «прах все дни» земной «жизни» своей (Быт. 3, 14). Нарушение поста угрожает ученику Христову отпадением от Христа.

Такое влияние неумеренного или даже неосмотрительного и неосторожного употребления пищи на человека объясняет причину, по которой человек в самом состоянии невинности своей посреди наслаждений рая нуждался в заповеди о посте. Ей предоставлено было сохранять новосозданную тварь, совокупленную из двух естеств, телесного и духовного, в духовном состоянии; ей предоставлено было уравновешивать два естества и соблюдать перевес при естестве духовном. С помощью ее человек мог непрестанно предстоять мыслью и сердцем перед Богом, мог быть неприступным для помысла и мечтания суетных.

Тем нужнее заповедь о посте для человека падшего. Пристрастие к земле, к кратковременной земной жизни, к ее сладостному, к ее великому и славному, самая наклонность ко греху сделались свойственными падшему естеству, как свойственны недугу производимые им беспорядочные влечения и ощущения. Мы пригвождены к земле, прилеплены к ней всей душой, не только телом сделались совершенно плотскими, лишены духовного ощущения, не способны к помышлениям небесным. Заповедь о посте опять является первой, необходимой для нас заповедью. Только при помощи поста мы можем отторгнуться от земли, только при помощи поста мы может противостать увлекательной силе земных наслаждений, только при помощи поста мы можем разорвать союз с грехом, только при помощи поста дух наш может освободиться от тяжких оков плоти, только при помощи поста мысль наша может возникнуть от земли и воззреть к Богу! По мере того как мы возлагаем на себя благое иго поста, дух наш приобретает большую свободу: он устремляется в область духов, ему родственную, начинает часто обращаться к созерцанию Бога, погружаться в это неизмеримое и чудное созерцание, умедлять в нем. Если предметы вещественного мира, освещенные лучами вещественного солнца, непременно заимствуют от него и издают сияние, то как не просветиться нашему духу, когда он, свергнув при посредстве поста грубую и густую завесу плотяности, предстанет непосредственно Солнцу Правды – Богу? Он просвещается, он просвещается и изменяется! Возникают в нем помышления новые, Божественные, открываются перед ним доселе неведомые ему таинства. «Небеса »поведают ему «славу Божию твердь возвещает» (Пс. 18, 2) всемогущество сотворившей ее руки; все создания, видимые и невидимые, громко проповедуют неизреченную милость Создателя; он вкушает духовно и видит духовно, «как благ Господь» (Пс. 33, 9). Благодатная легкость и тонкость духа сообщаются телу; тело вслед за духом влечется к ощущениям духовным и предпочитает пищу нетленную, для которой оно создано, пище тленной, к которой оно ниспало. Первоначально оно с трудом подчиняется врачеванию и насилию поста; первоначально оно возмущается против установления поста, восстановляет против него дух наш, вооружается против него различными умствованиями, почерпнутыми из лжеименного разума, но, будучи укрощено и уврачевано постом, оно уже ощущает и мудрствует иначе. Его отношения к пресыщению таковы, каковы ощущения выздоровевшего человека к зловредным яствам, которых он неистово желал во время болезни, его отношения к пресыщению подобны отношениям к обнаруженному и уже явному яду, которым отнимается у духа преобладание над плотью, которым человек от подобия и сродства Ангелу низводится к подобию и сродству бессловесных. Духовные воины, одержавшие победу над плотью посредством поста, представшие пред лице Господа для научения величайшим тайнам и возвышеннейшим добродетелям, слышат из уст Его учение о высокой добродетели поста и откровение тайны – того состояния, которое мало-помалу образуется от насыщения и пресыщения: «смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчились объядением и пьянством» (Лк. 21, 34). Напоминается победителям тщательное хранение при себе оружия, которым добыта победа! И получается победа, и сохраняется добыча, приобретенная победой, одним и тем же оружием – постом.

Подвижник Христов, озаренный Свыше и научаемый своими благочестивыми опытами, обращаясь к рассматриванию собственно постного подвига, находит вполне нужным не только воздержание от пресыщения и постоянного насыщения, но и строгую разборчивость в пище. Эта разборчивость представляется излишней только при поверхностном, беглом взгляде на себя, но в сущности качество пищи особенно важно. В раю воспрещено было единственно качество. В нашей юдоли плача, на земле, находим, что неразборчивость в качестве производит гораздо больше душевных бедствий, нежели излишество в количестве. Не должно думать, что одному гроздью^[244] свойственно действовать на наш ум, на нашу душу; каждый род пищи имеет свойственное ему действие на кровь, на мозг, на все тело, а посредством тела – и на дух. Кто внимательно наблюдает за собой, упражняясь в подвиге поста, тот найдет непременно нужным истрезвление тела и души от продолжительного употребления мяса и даже рыбы, тот с любовью облобызает уставы Святой Церкви о посте и подчинится им. Святые отцы нарекли пост основанием всех добродетелей, потому что постом сохраняется в должной чистоте и трезвенности ум наш, в должной тонкости и духовности наше сердце. Тот, кто колеблет основание добродетелей, колеблет все здание добродетелей.

Братия! Будем протекать поприще святого поста с усердием и тщанием. Лишения, которым, на первый взгляд, подвергается наше тело по уставу поста, ничтожны перед душевной пользой, которую способен принести пост. Отрешим посредством поста наши тела от роскошной и тучной трапезы, а сердца от земли и тления, от той глубокой и пагубной забывчивости, которой мы отделяем себя от предстоящей нам и готовой объять нас вечности. Устремимся и духом, и телом к Богу! Убоимся плотского состояния, производимого нарушением поста, убоимся производимой презрением поста совершенной неспособности к богопочитанию и богопознанию. Эта гибельная неспособность – начало вечной смерти. Эта гибельная неспособность является в нас тогда, когда от пренебрежения Божественной заповедью о посте мы попустим «отягчаться сердцам нашим объядением и пьянством» (Лк. 21, 34).

* * *

Церковная история сохранила нам следующее событие времен первых христиан. На острове Кипр был великой святости епископ Спиридон Тримифунтский, живший в конце третьего и начале четвертого столетия, присутствовавший на первом Никейском Соборе, муж, совершивший великие знамения. В Четьих-Минеях есть житие его (см. первые числа декабря).

На первой неделе Великого поста, в пятницу, пришел к нему странник-христианин. При епископе жила дочь его. Епископ говорит дочери: «Нет ли у нас угостить странника?» Дочь ответила: «Отец мой! Ты не вкушаешь ничего в эту неделю, и я стараюсь подражать тебе, поэтому у нас нет никакой пищи приготовленной, а есть от мясоеду остаток свиных мяс». Епископ говорит: «Поставь это мясо на стол и приготовь нам трапезу». Дочь исполнила приказание отца, угодник Божий пригласил к столу своего гостя и сам сел с ним, чтобы кушать. Странник сказал: «Я – христианин и не ем мясного в Великий пост». Епископ отвечал ему: «Потому-то, что ты христианин, а не жид, и должен ты есть: мы воздерживаемся от мяса не потому, что оно нечисто или что в этом какая-либо добродетель, как воздерживаются от него жиды, но чтобы телеса наши не отягчились объедением и пьянством». – Эта повесть – в одной из драгоценных книг моих, в которых много интереснейших и полезнейших событий и преданий первенствующей Христовой Церкви. Людям полезно объяснять подобные обстоятельства, не страшась уязвить суеверие (надо носить немощи ближних, но не растить потачкой их предрассудки). Бог, видя прямое твое намерение, подействует во благо на их сердца. Мне привелось видеть этому примеры.

Похвала

Подающим милостыню Господь заповедал подавать ее втайне, упражняющимся в молитве повелел молиться в уединении замкнутой клети, постящимся повелел скрывать пощение (см. Мф. 6, 18). Добродетели эти должны быть совершаемы единственно с целью угождения Богу, с целью пользы ближнего и души своей. Не только от взоров человеческих должно быть утаено наше духовное сокровище, но и от собственной нашей «левой руки» (Мф. 6, 3). Похвала человеческая окрадывает наши добродетели, когда совершаем их явно, когда не стараемся скрывать их, – и мы неприметным образом увлекаемся к человекоугодию, лукавству, лицемерию. Причина этого – повреждение наше грехом, болезненное состояние душ наших. Как недугующее тело нуждается в осторожности от ветров, холода, различных яств и напитков, так и недугующая душа нуждается в многообразном хранении. Охраняя наши добродетели от повреждения похвалами человеческими, мы должны охранять их и от живущего в нас зла, этой «левой руки» нашей, не увлекаться помыслами и мечтаниями тщеславными, тщеславной радостью и тщеславным услаждением, которые являются в нас по совершении добродетели, отнимают у нас плод ее.

Почтение

Воздавай почтение ближнему, как образу Божию – почтение в душе твоей, невидимое для других, явное лишь для совести твоей. Деятельность твоя да будет таинственно сообразна твоему душевному настроению.

Воздавай почтение ближнему, не различая возраста, пола, сословия, – и постепенно начнет являться в сердце твоем святая любовь. Причина этой святой любви – не плоть и кровь, не влечение чувств – Бог.

Лишенные славы христианства не лишены другой славы, полученной при создании: они – образ Божий. Если образ Божий будет ввергнут в пламя страшное ада, и там я должен почитать его. Что мне за дело до пламени, до ада! Туда ввергнут образ Божий по суду Божию: мое дело сохранить почтение к образу Божию и тем сохранить себя от ада. И слепому, и прокаженному, и поврежденному рассудком, и грудному младенцу, и уголовному преступнику, и язычнику окажи почтение, как образу Божию. Что тебе до их немощей и недостатков! Наблюдай за собой, чтоб тебе не иметь недостатка в любви.

В христианине воздай почтение Христу, Который сказал в наставление нам и еще скажет при решении нашей участи вечной: «так как вы сделали это одному из сих меньших, то... сделали Мне» (Мф. 25, 45). В обращении твоем с ближними содержи в памяти это изречение Евангелия, и сделаешься наперсником любви к ближнему. Наперсник любви к ближнему входит ею в любовь к Богу.

Правда

Кто хочет быть истинным христианином, то есть уверовать во Христа, усвоить себе Христа и быть усвоенным Христом, тот должен отречься от себя (см. Мф. 16, 24). Он должен признать свои грехи грехами, а правды – смрадным рубищем блудницы – души, вступившей в преступное общение с грехом. Так выразился о правдах падшего человека великий пророк (см. Ис. 64, 6). Правда наша, столь изящная в состоянии непорочности до падения, осквернена падением, сделалась непотребной подобно тому, как прекрасная драгоценная ткань лишается всего достоинства, когда напитается веществом злокачественным, зловонным. Того, кто отвергнется себя и из состояния самоотвержения приступит ко Христу, Христос приемлет: искупает, заменив его Собой, спасает, соединив с Собой.

* * *

Признайте, что само естество ваше извращено грехом, что правды, рождающиеся в нем и исходящие из него, соответственны обезображенному, искаженному естеству (см. Пс. 50, 7). Правды ваши сочтите грехами, сочтите их не приобретением, а величайшим ущербом для себя (см. Флп. 3, 7–9). Эти правды в желающих удержать их за собой служат непреодолимым препятствием к получению правды Божией (см. Рим. 10, 3). Благоговейно и покорно преклоните гордый лжеименный разум ваш перед правдой Божией. Она принесена с неба человекам, принесена вочеловечившимся Богом: она возводит на небо тех человеков, которые, отрекшись от себя, отрекшись от грехов своих и от правд своих, всецело погрузятся в чистительную купель покаяния, вступят под исключительное водительство Божественной правды.^[245] Добрые дела ваши да будут единственно осуществлениями всесвятой воли Божией, а не вашей воли растленной! Да будут они уплатой долга вашего Богу, долга неоплатимого и по совершенству Того, Кому вы должны, и по вашей ограниченности, немощи, греховности.

Праведность

Признак праведника – решительное недоверие к своей праведности и пребывание в непрестанном покаянии.

Правило молитвенное

Для вспомоществования младенчествующей душе Святая Церковь установила молитвенные правила. Молитвенное правило есть собрание нескольких молитв, сочиненных боговдохновенными святыми отцами, приспособленное к известному обстоятельству и времени. Цель правила – доставить душе недостающее ей количество молитвенных мыслей и чувств, притом мыслей и чувств правильных, святых, точно богоугодных. Такими мыслями и чувствованиями наполнены благодатные молитвы святых отцов.

Для молитвенного упражнения утром имеется особенное собрание молитв, называемое утренними молитвами, или утренним правилом; для ночного моления перед отшествием ко сну – другое собрание молитв, именуемое молитвами на сон грядущим, или вечерним правилом. Особенное собрание молитв прочитывается готовящимся ко Причащению Святых Христовых Таин и называется правилом ко Святому Причащению. Посвятившие обильную часть своего времени благочестивым упражнениям прочитывают около 3 часов пополудни особенное собрание молитв, называемое ежедневным или иноческим правилом. Иные прочитывают ежедневно по несколько кафизм, по несколько глав из Нового Завета, полагают несколько поклонов: все это называется правилом.

Правило! Какое точное название, заимствованное из самого действия, производимого на человека молитвами, называемыми правилом! Молитвенное правило направляет правильно и свято душу, научает ее поклоняться Богу Духом и Истиной (см. Ин. 4, 23), между тем как душа, будучи предоставлена самой себе, не могла бы идти правильно путем молитвы. По причине своего повреждения и помрачения грехом она совращалась бы непрестанно в стороны, нередко в пропасти: то в рассеянность, то в мечтательность, то в различные пустые и обманчивые призраки высоких молитвенных состояний, сочиняемых ее тщеславием и самолюбием.

Молитвенные правила удерживают молящегося в спасительном расположении смирения и покаяния, научая его непрестанному самоосуждению, питая его умилением, укрепляя надеждой на всеблагого и всемилосердого Бога, увеселяя миром Христовым, любовью к Богу и ближним.

Как возвышенны и глубоки молитвы ко Святому Причащению! Какое превосходное приготовление они доставляют приступающему к Святым Христовым Таинам! Они убирают и украшают дом души чудными помышлениями и ощущениями, столь благоугодными Господу. Величественно изображено и объяснено в этих молитвах величайшее из таинств христианских, в противоположность этой высоте живо и верно исчислены недостатки человека, показаны его немощь и недостоинство. Из этих молитв сияет как солнце с неба непостижимая благость Бога, по причине которой Он благоволит тесно соединяться с человеком, несмотря на ничтожность человека.

Утренние молитвы так и дышат бодростью, свежестью утра: увидевший свет чувственного солнца и свет земного дня научается желать зрения высшего, духовного Света и дня бесконечного, производимых Солнцем правды – Христом.

Краткое успокоение сном во время ночи – образ продолжительного сна во мраке могилы. И напоминают нам молитвы на сон грядущим переселение наше в вечность, обозревают всю нашу деятельность в течение дня, научают приносить Богу исповедание сделанных согрешений и покаяние в них.

Молитвенное чтение Акафиста сладчайшему Иисусу, кроме собственного своего достоинства, служит превосходным приготовлением к упражнению молитвой Иисусовой, которая читается так: «Господи Иисусе Христе Сыне Божий, помилуй мя, грешного.» Эта молитва составляет почти единственное упражнение преуспевших подвижников, достигших простоты и чистоты, для которых всякое многомышление и многословие служат обременительным развлечением. Акафист показывает, какими мыслями может быть сопровождаема молитва Иисусова, представляющаяся для новоначальных крайне сухой. Он на всем пространстве своем изображает одно прошение грешника о помиловании Господом Иисусом Христом, но этому прошению даны разнообразные формы, сообразно младенчественности ума новоначальных. Так младенцам дают пищу, предварительно размягченную.

В Акафисте Божией Матери воспето вочеловечение Бога-Слова и величие Божией Матери, Которую за рождение Ею вочеловечившегося Бога «ублажают все роды» (Лк. 1, 48). Как бы на обширной картине бесчисленными дивными чертами, красками, оттенками изображено в Акафисте великое Таинство вочеловечения Бога-Слова. Удачным освещением оживляется всякая картина, и необыкновенным светом благодати озарен Акафист Божией Матери. Свет этот действует сугубо: им просвещается ум, от него сердце исполняется радости и извещения. Непостижимое приемлется как вполне постигнутое, по чудному действию, производимому на ум и сердце.

Многие благоговейные христиане, в особенности иноки, совершают очень продолжительно вечернее правило, пользуясь тишиной и мраком ночи. К молитвам на сон грядущим они присовокупляют чтение кафизм, чтение Евангелия, Апостола, чтение акафистов и поклоны с молитвой Иисусовой. В те часы, в которые слепотствующий мир предается буйным и шумным увеселениям, рабы Христовы плачут в тишине своих келий, изливая усердные молитвы перед Господом. Проведя ночь в бдении безумном, сыны мира встречают наступающий день в омрачениии и унынии духа, в веселии и бодрости духа, в сознании и ощущении необыкновенной способности к богомыслию и ко всем благим делам встречают рабы Божии тот день, которому предшествующую ночь они провели в молитвенном подвиге.

* * *

Избери себе правило, соответствующее силам. Сказанное Господом о субботе, что она для человека, а не человек для нее (см. Мк. 2, 27), можно и должно отнести ко всем подвигам благочестивым, и между ними и к молитвенному правилу. Молитвенное правило для человека, а не человек для правила: оно должно способствовать человеку к достижению духовного преуспеяния, а не служить бременем неудобоносимым, сокрушающим телесные силы и смущающим душу. Тем более оно не должно служить поводом к гордостному и пагубному самомнению, к пагубному осуждению и унижению ближних.

Благоразумно избранное молитвенное правило, соответственно силам и роду жизни, служит большим пособием для подвизающегося о спасении своем. Совершать его в положенные часы обращается в навык, в необходимую естественную потребность. Стяжавший этот блаженный навык едва приближается к обычному месту совершения правил, как душа его уже наполняется молитвенным настроением: он не успел еще произнести ни одного слова из читаемых им молитв, а уже из сердца проливается умиление и ум углубился весь во внутреннюю клеть.

* * *

Избрав для себя соразмерное силам и душевной потребности молитвенное правило, старайся тщательно и неупустительно исполнять его: это нужно для поддержания нравственных сил души твоей, как нужно для поддержания телесных сил ежедневное в известные часы достаточное употребление здоровой пищи.

* * *

Возлюбленнейший брат! Покори свою свободу правилу: оно, лишив тебя свободы пагубной, свяжет тебя только для того, чтобы доставить тебе свободу духовную, свободу во Христе. Цепи сначала покажутся тягостными, потом сделаются драгоценными для связанного ими.

Правитель

«Важнейшее в законе: суд, милость и» вера (Мф. 23, 23). В союзе этих добродетелей заключается обновление и спасение человека.

Наставление Господа, столь душеспасительное для каждого христианина в частности, особенно полезно и нужно для христианина, которому Промысл Божий вручил управление над братией его. Без соблюдения упомянутых трех добродетелей невозможно ни богоугодное, ни благоразумное, ни общеполезное управление. Правитель делается по необходимости игралищем страстей своих и орудием тех страстей, которыми водятся его приближенные, которым они стараются удовлетворять посредством правителя. Отсюда истекают бесчисленные общественные бедствия. Нередко гибнет под ударом их сам правитель, всегда гибнет или повреждается страшным повреждением управляемое им общество.

Сильные земли! Услышьте наставление Господа, которое дано было праведным, премудрым, сильным земли: «важнейшее в законе: суд, милость и вера» (Мф. 23, 23). Отцы семейств, духовные и гражданские начальники, наставники народа! Услышьте наставление Господа: «важнейшее в законе: суд, милость и вера.» Услышьте это наставление и последуйте ему. Правитель обязан восстановить, во-первых, законное, Богом предначертанное управление в самом себе, чтобы стяжать власть над самим собою. Иначе возможет ли он удержаться от действий по внушению пристрастий и страстей, возможет ли удержаться от действий по неправильным понятиям? Последствие таких действий – расстройство общества, последствие таких действий – частные и общественные злодеяния, возрастающие нередко до громадных размеров. Стяжав власть над собой, правитель должен стяжать власть над страстями второстепенных, подчиненных ему распорядителей, чтобы не увлекаться их страстями, их лжеименным разумом, их лестью, их наговорами, чтобы из правителя не сделаться рабом, чтобы сила не обратилась в орудие. Только при свете духовного разума он сможет разоблачать в своих ближних лукавство, обман, предательство, злоумышления, клеветы, своекорыстие. При увлечении правителя страстью ближнего он немедленно утрачивает в значительной степени власть свою, принимает неправильные взгляды, судит односторонне и ошибочно, поставляется в ложное направление, рождающее свойственные ему действия. И многие правители самого доброго сердца, самой чистой благонамеренности, даже глубокого благочестия, утратив суд, подчинившись злохитрому и неблагонамеренному влиянию, совершили преступления, сделались причиной тяжких и обширных бедствий. Не может быть там милости, где нет суда и правосудия.

Православие

Православие есть истинное богопознание и богопочитание, Православие есть поклонение Богу Духом и Истиною, Православие есть прославление Бога истинным познанием Его и поклонением Ему, Православие есть прославление Богом человека, истинного служителя Божия, дарованием ему благодати Всесвятого Духа. Дух есть слава христиан (см. Ин. 7, 39). Где нет Духа, там нет Православия.

Нет Православия в учениях и умствованиях человеческих: в них господствует лжеименный разум – плод падения. Православие – учение Святого Духа, данное Богом человекам во спасение. Где нет Православия, там нет спасения. «Иже хощет спастися, прежде всех подобает ему держати кафолическую веру, ея же аще кто целы и непорочны не соблюдет, кроме всякого недоумения, во веки погибнет».^[246]

Драгоценное сокровище – учение Святого Духа! Оно преподано в Священном Писании и в Священном Предании Православной Церкви. Драгоценное сокровище – учение Святого Духа! В нем – залог нашего спасения. Драгоценна, ничем не заменима, ни с чем не сравнима для каждого из нас наша блаженная участь в вечности, столь же драгоценен, столько же превыше всякой цены и залог нашего блаженства – учение Святого Духа.

Чтобы сохранить для нас этот залог, Святая Церковь исчисляет сегодня во всеуслышание те учения, которые порождены и изданы сатаной, которые – выражение вражды к Богу, которые наветуют нашему спасению, похищают его у нас. Как волков хищных, как змей смертоносных, как татей и убийц Церковь обличает эти учения, охраняя нас от них и воззывая из погибели обольщенных ими, она предает анафеме эти учения и тех, которые упорно держатся их.

Словом «анафема» означается отлучение, отвержение. Когда Церковью предается анафеме какое-либо учение – это значит, что учение содержит в себе хулу на Святого Духа и для спасения должно быть отвергнуто и устранено, как яд устраняется от пищи. Когда предается анафеме человек – это значит, что человек тот усвоил себе богохульное учение безвозвратно, лишает им спасения себя и тех ближних, которым сообщает свой образ мыслей. Когда человек вознамерится оставить богохульное учение и принять учение, содержимое Православной Церковью, то он обязан, по правилам Православной Церкви, предать анафеме лжеучение, которое он доселе содержал и которое его губило, отчуждая от Бога, содержа во вражде к Богу, в хуле на Святого Духа, в общении с сатаною...

Божественная Истина вочеловечилась, чтобы спасти Собою нас, погибших от принятия и усвоения убийственной лжи. «Если пребудете в слове Моем,» – вещает Спаситель, – если вы примете Мое учение и пребудете верными ему, «то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 31–32). Пребыть верными учению Христову может только тот, кто с решительностью отвергнет и постоянно будет отвергать все учения, придуманные и придумываемые отверженными духами и человеками, враждебные учению Христову, учению Божиему, наветующими целость и неприкосновенность его. В неприкосновенной целости хранится откровенное учение Божие единственно и исключительно в лоне Православной Восточной Церкви.

Правосудие

Человеческой милостью почти всегда нарушается правосудие, а правосудием устраняется милость. Напротив того, в Божественном законе суд и милость являются в чудном союзе. Этот союз составляет собою предмет духовного созерцания для ума, осененного Божественною благодатью. Ум, допущенный к такому созерцанию, приходит в священный восторг и воспевает с Давидом: «милость и суд буду воспевать Тебе, Господи! Воспою размышление о пути непорочном» (Пс. 100, 1–2).

Отчего человеческая милость и человеческое правосудие находятся в разногласии между собой, а милость и суд, источающиеся из Евангелия, – в неразрывном союзе? Оттого, что человеческая милость и человеческое правосудие основаны на падшем разуме человеческом, на падшей его воле, на падшем его духе. Носят эти милость и правосудие на себе печать падения, источают эти милость и правосудие последствия, достойные своего характера. И милость, и правосудие человеческие лишены правильности, лишены чистоты, лишены святости, осквернены грехом. «Милость и суд,» сообщаемые человеку евангельским учением, основаны на вере в Бога, на вере живой, выражающейся делами, всем поведением. «Милость и суд» разумеются в «пути непорочном,» то есть постигаются единственно при непорочном, благочестивом жительстве.

* * *

Не может быть там милости, где нет суда и правосудия. Чтобы совершать дела милости, должно быть правосудным; одно правосудие, дав всему должное значение, способно оказать истинную милость, и эта «милость,» одна эта милость, «хвалится» Богом «на суде»^[247] (Иак. 2, 13) человеческом. Действия пристрастные, хотя бы они имели вид величайших добрых дел, в сущности всегда имеют значение дел злых: увенчивается ими порок, попирается ими добродетель, попирается благо частное и общественное. «Не судите по наружности,» – сказал Господь, «но судите судом праведным» (Ин. 7, 24)»." Не увлекайтесь ни сладким словом, ни райской улыбкой, сияющей на устах, не увлекайтесь никакой наружностью, не судите из плотского мудрования, доставьте вашему разуму правильность и святость и судите о человеках по плодам их (см. Мф. 7, 16). «Вы судите по плоти» (Ин. 8, 15) из вашего лжеименного разума, из вашей греховности и потому судите ошибочно, во вред себе и ближним. «Если и сужу Я, -» сказал Господь, – «то суд Мой истинен» (Ин. 8, 16). Потщимся сделаться в суде нашем орудиями суда Божия, тогда очистится суд наш от недостатков; тем более будет он очищаться от них, чем точнее будем руководствоваться заповедями Евангелия. Евангельские заповеди и наставляют человека правильности в суде, и обличают упущения суда его. Правосудие, истекающее из духовного разума, исполнено премудрости, спокойствия, благости, оно чуждо жестокости, оно не воспламеняется гневом на согрешающих человеков, оно сострадает им, милосердствует о них, оно с твердостью врачует и обуздывает согрешения, оно бессмысленные и бесчеловечные казни заменяет мерами более действенными, мерами мудрыми.

«Боже, даруй суд Твой царю, -» молился царственный пророк, – «и правду Твою сыну царя, чтобы судить народ Твой по правде и бедных Твоих по закону... Он будет судить бедных народа, и спасет сынов убогих, и смирит клеветника» (Пс. 71, 1–4). «Суд,» или духовный разум, – дар Божий. Стремимся к нему делами веры, испрашиваем его у Бога молитвой веры. Святой царь просил у Бога духовного разума для себя и для сына своего. Достойное подражания действие! Правители земные! Просите у Бога этого дара для себя и для подчиненных ваших. Испросив этот дар, источайте посредством его истинные благодеяния человечеству! В счастье ближних найдите ваше собственное счастье! Посредством суда обуздывайте зло, покушающееся вас обольстить, обмануть, уловить, погубить! Посредством суда стяжите возможность оценивать добродетель и истинную заслугу, стяжите возможность изливать милость на достойных милости, стяжите возможность охранить себя от великого нравственного преступления: от одобрения и усиления врагов добродетели излиянием на них безрассудной и пагубной для человечества милости. Тяжкий грех – такая милость!

И каждый христианин может и должен произносить о себе самом молитву венчанного пророка. Под именем царя он может разуметь свой ум, а под именем сына царева – деятельность, рождающуюся от ума. Под именем людей и нищих он может разуметь свойства душевные, данные человеку Богом, обнищавшие по причине падения. Клеветником назван лжеименный разум и содействующий ему падший ангел, родитель и источник лжеименного разума; они постоянно стараются выказать добродетели и пороки в искаженном виде, противоречат и противодействуют Слову Божию, оклеветывают Слово Божие, нагло усиливаются представить Божию премудрость безумием (см. 1Кор. 1, 18–25).

Празднословие

Когда мы сходимся для дружеской беседы, часто, если не всегда, большая часть этой беседы заключается в пересудах о ближнем, в насмешках над ним, в оклеветании, уничижении, очернении его. Льются острые слова рекой, смех и хохот раздаются, как знаки одобрения, в это несчастное время самозабвения и самообольщения души наши приобщаются свойствам демонским и напитываются ядом лицемерия. Святое Евангелие и здесь преследует грех, ища нашего спасения: «всякое праздное слово,» угрожает оно нам, «какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься» (Мф. 12, 36–37). Будем, братия, вглядываться в начала грехов, будем охранять себя от начал греховных и избегнем греховного развития. Семена греховные, как, например, празднословие, на первый взгляд, ничтожны: неприметно засевается ими нива душевная. Но когда эти семена дадут ростки, в особенности когда ростки усилятся и возмужают, тогда грех обымает всего человека и уничтожение греха делается крайне затруднительным.

Праздность

Занятия по дому и хозяйству очень полезны: удаляют от праздности и облегчают уму невидимую его борьбу. Борьба при праздности возводит в сильный подвиг, позволительный только тому, кто к нему вынужден обстоятельствами или приведен Богом. Благоразумие требует не выходить на борьбу, превышающую силы, напротив, по возможности облегчать ее для себя. Веруйте Всемогущему Богу, надейтесь на Него, живите терпеливо и постоянно, живите в простоте, в покаянии и смирении, предавайтесь воле Божией, когда случится сбиться с правого пути, снова на него направляйтесь – и спасетесь.

Предопределение

«Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18, 7). Это сказано Спасителем мира, Господом нашим Иисусом Христом. Это сказано о событиях, которые совершаются перед очами нашими и должны еще совершиться, в которых всесвятые судьбы Божии сливаются воедино с преступными и гибельными последствиями греховного, любострастного, враждебного Богу произволения человеческого.

«Надобно придти соблазнам» – этими словами объявляется предопределение Божие, объявляются судьбы Божии, непостижимые для человека и недоступные для постижения его. «Горе тому человеку, через которого соблазн приходит, -» этим объявляется гнев Божий служителям, проповедникам, покровителям греха, сеятелям и распространителям греха в обществе человеческом, врагам и гонителям истинного богопознания и богослужения. Настроение и деятельность их уже осуждены Богом, уже произнесены громовые угрозы против этого настроения и этой деятельности, уже приготовлен в возмездие им вечный ад с его темницами, с его ужасными пытками и казнями. Но деятельность и настроение человеков, неприязненные и противодействующие Богу, попущены Богом. Таковы судьбы Божии. Зло, совершаемое тварями, не может нарушать в Боге – в Добре всесовершенном – нерушимого неприкосновенного пребывания в неизменяемых свойствах и достоинстве Его, не может воспрепятствовать беспредельной премудрости Божией совершение всесвятой, всемогущей воли ее.

Что такое предопределение Божие? Это – образ выражения, употребляемый Священным Писанием, которым изображается величие Божие, превысшее всякого изображения. Понятие о предопределении много сходствует с понятием о судьбах: понятие с понятием сливаются часто.

* * *

«Я предопределен! Противиться предопределению, изменить или разрушить предопределение Божие не имею никакой возможности. Зачем же принуждать себя к неумолимо строгой христианской добродетели? Зачем подвергать себя бесчисленным лишениям и жить, постоянно отрекаясь от жизни? Поживу, как хочется и нравится! Поспешу к тому, к чему приманивает меня мечта моя, рисуя перед взорами моими очаровательные картины! Потешусь досыта всеми наслаждениями, хотя бы и греховными! С роскошью рассыпаны они по вселенной, и нестерпимое любопытство влечет вкусить и узнать их опытно! Если предопределено мне спастись, то, несмотря на всю порочность мою, Бог спасет меня. Если же суждено мне погибнуть, то погибну, несмотря на все усилия мои стяжать спасение». Провозглашается такое суждение неведением таинств христианства! Провозглашается оно лжеименными разумом и плотским мудрованием. Произносится в нем страшное, не понимаемое ими богохульство! Несчастное, вполне ошибочное умствование признается и принимается многими за неопровержимую истину, на нем зиждется жительство своевольное, жительство беззаконное и развратное. На земном порочном жительстве зиждется жительство вечно горестное, жительство вечно бедственное в стране загробной.

Ложное, душепагубное умствование о предопределении и судьбе возникло из смешения действий, свойственных единому Богу, с действиями человеческими. Одна погрешность влечет непременно к другой погрешности, влечет она ко многим погрешностям, если сделана в мысли начальной, исходной. Человек, смешав свое действие с действием Божиим, уже как бы естественно подчинил оба действия одному закону, одному суду, суду своего разума. Отсюда открылось для него необозримое поприще заблуждений. Поставив себя судьей действий Божиих, он по необходимости приписал Богу то же отношение к добру и злу, какое имеет к ним человек. Свойства Божии признал он тождественными со свойствами человеческими, мышление Божие подчинил он законам мышления человеческого: он постановил и некоторое различие, но различие не бесконечное, а какое-то свое, неопределенное, чуждое правильности и смысла.

От безначального начала Своего Бог довольствовался и довольствуется Своим единым Словом. Слово Бога есть вместе и Мысль Его: «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1, 1–2). Таково свойство беспредельного Ума. По беспредельному совершенству Своему Бог имеет одну и единственную Мысль, несмотря на то, что Мысль эта выражается в области разумных тварей бесчисленным множеством мыслей. Отделим от себя на бесконечное расстояние и существо Бога, и свойства Его, и действия Его, тогда суждение наше о судьбах и предопределении получит должную основательность. Предопределение участи человека вполне приличествует Богу по неограниченному совершенству ума Божия, по независимости Бога от времени. Предопределение, показывая человеку величие Божие и пребывая тайной, известной одному Богу, нисколько не стесняет свободной деятельности человеческой на всем поприще земной жизни, не имеет никакого влияния на эту деятельность, никакого соотношения к ней. Не имея никакого влияния на деятельность человека, предопределение Божие не имеет и не может иметь никакого влияния на последствия этой деятельности, на спасение и погибель человека. В руководители поведению нашему даны, с одной стороны, разум и свободное произволение, с другой – откровенное учение Божие. Откровенное учение Божие возвещает с удовлетворительнейшей подробностью волю Божию в средство спасения, возвещает благоволение Божие, чтобы спаслись все человеки, возвещает муку вечную за попрание воли Божией. Отсюда ясное следствие: спасение и погибель человека зависят единственно от произвола его, а не от не известного ему определения Божия.

Прелесть

Часто гордостные искатели состояний, свойственных обновленному естеству человеческому, подвергаются величайшему душевному бедствию, которое святые отцы называют прелестью. Это логично: сама основная точка, от которой они начинают действие, ложна. Как же от ложного начала не быть и последствиям ложным? Таковые последствия, называемые прелестью, имеют различные виды и степени. Прелесть бывает по большей части прикрыта, а иногда и явна, нередко поставляет человека в состояние расстроенное, вместе смешное и самое жалостное, нередко приводит к самоубийству и конечной погибели душевной. Но прелесть, понятная для многих в ее явных последствиях, должна быть изучаема, постигаема в самом ее начале, в мысли ложной, служащей основанием всех заблуждений и бедственных душевных состояний. В ложной мысли ума уже существует все здание прелести, как в зерне существует то растение, которое должно произойти из него по насаждении его в землю.

* * *

Прелесть, когда приступает к человеку, мыслью ли или мечтанием, или тонким мнением, или каким явлением, зримым чувственными очами, или гласом из поднебесной, слышимым чувственными ушами, – приступает всегда не как неограниченная властительница, но как обольстительница, ищущая в человеке согласия, от согласия его приемлющая власть над ним. Всегда действие ее, внутри ли оно или снаружи человека, есть действие извне, человек может отвергнуть его. Всегда встречается прелесть первоначально некоторым сомнением сердца, не сомневаются о ней те, которыми она решительно возобладала. Никогда не соединяет прелесть рассеченного грехом человека, не останавливает движений крови, не наставляет подвижника на покаяние, не умаляет его перед ним самим, напротив, возбуждает в нем мечтательность, приводит в движение кровь, приносит ему какое-то безвкусное ядовитое наслаждение, тонко льстит ему, внушает самомнение, устанавливает в душе идол «я».

* * *

«Ученик.» Однако святые отцы очень остерегают занимающегося молитвой Иисусовой от прелести.

«Старец.» Да, предостерегают. Они предостерегают от прелести и находящегося в послушании, и безмолвника, и постника – словом, всякого, упражняющегося какой бы то ни было добродетелью.

Источник прелести, как и всякого зла, – диавол, а не какая-нибудь добродетель.

* * *

Преподобный Григорий Синаит говорит: «Вообще, одна причина прелести – гордость».^[248] В гордости человеческой, которая есть самообольщение, диавол находит для себя удобное пристанище и присоединяет свое обольщение к самообольщению человеческому. Всякий человек более или менее склонен к прелести, потому что самая чистая природа человеческая имеет в себе нечто горделивое^[249].

* * *

Прелесть есть повреждение естества человеческого ложью. Прелесть есть состояние всех человеков без исключения, произведенное падением праотцев наших. Все мы – в прелести.^[250] Знание этого есть величайшее предохранение от прелести. Величайшая прелесть – признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, нуждаемся в освобождении истиной. Истина есть Господь наш Иисус Христос (см. Ин. 8, 32; 14, 6). Усвоимся этой Истине верой в Нее, возопием молитвой к этой Истине – и Она извлечет нас из пропасти самообольщения и обольщения демонами. Горестно состояние наше! Оно – темница, из которой мы молим извести нашу душу, «исповедать имя» Господне (Пс. 141, 8). Оно – та мрачная земля, в которую низвергнута жизнь наша позавидовавшим нам и погнавшим нас врагом (см. Пс. 142, 3). Оно – плотское мудрование (см. Рим. 8, 6) и лжеименный разум (см. 1Тим. 6, 20), которыми заражен весь мир, не признающий своей болезни, провозглашающий ее цветущим здравием. Оно – «плоть и кровь,» которые «не могут наследовать Царствия Божия» (1Кор. 15, 50). Оно – вечная смерть, врачуемая и уничтожаемая Господом Иисусом, Который есть «воскресение и жизнь» (Ин. 11, 25). Таково наше состояние. Зрение его – новый повод к плачу. С плачем возопием ко Господу Иисусу, чтоб Он вывел нас из темницы, извлек из пропастей земных, исторг из челюстей смерти. «Господь наш Иисус Христос, – говорит преподобный Симеон Новый Богослов, – потому и сошел к нам, что восхотел изъять нас из плена и из «злейшей прелести.»^[251]

Прелюбодеяние

Находящиеся в пропасти прелюбодеяния и разврата! Услышьте голос, призывающий вас к покаянию, и примите от всемогущего Врача, Бога, предлагаемое Им всемогущее врачество покаяния. Врачество это уже испытано. Оно сделало прелюбодеев образцами целомудрия и развратных – святыми и праведными. Оно претворило сосуды диавола в сосуды Святого Духа, и многие покаявшиеся грешники оставили далеко за собой на поприще духовного преуспеяния не познавших смертного греха подвижников. Достоинство каждого христианина составляет Искупитель, и тот из человеков выше других по достоинству своему, кто существеннее усвоил себе Искупителя.

* * *

Грехом было любодеяние, когда владычествовал Ветхий Завет, грехом было оно, как бесчестие естества, как злоупотребление важным свойством естества, как нарушение законов естества. Преступление признавалось столь значительным, что виновный в нем казнился смертной казнью. В Новом Завете этот грех получил новую тяжесть, потому что тела человеческие получили новое достоинство. Они сделались членами тела Христова, и нарушитель чистоты наносит уже бесчестие Христу, расторгает единение с Ним, «члены Христовы» претворяет в «члены блудницы» (1Кор. 6, 15). Любодей казнится смертью душевной. От впавшего в грех блуда отступает Святой Дух, согрешивший признается впавшим в смертный грех, в грех, отъемлющий спасение, в грех – залог неминуемой погибели и вечного томления во аде, если этот грех не уврачуется благовременно покаянием.

* * *

«Сила» Божия «совершается в немощи» (2Кор. 12, 9) естества падшего, когда это естество стирается в прах Крестом Христовым (см. Мф. 21, 4). Напротив, падшее естество может развиваться только при обилии пособий, доставляемых падшим человеческим обществом: при учености, при богатстве, при почестях. Таковы основания и вместе признаки развития падшего естества. В таком развитии своем падшее естество приемлет, как апокалипсическая жена, поклонение (см. Откр. 18, 19) от ослепленного несчастного человечества и вступает с ней в блудное сочетание при отречении его от Христа и Святого Духа – может быть, без слов отречения, – при отречении существенном, деятельностью, жизнью. По обновлении нашего естества Богочеловеком возвращение человека к своему естеству падшему есть в отношении к Богу прелюбодеяние.

* * *

Страсть любодеяния – блудное разжжение, блудные ощущения и пожелания тела, блудные ощущение и пожелание души и сердца (скоктание), принятие нечистых помыслов, беседа с ними, услаждение ими, соизволение им, медление в них. Блудные мечтания и пленения. Осквернение истицанием. Нехранение чувств, в особенности осязания, в чем дерзость, погубляющая все добродетели. Сквернословие и чтение сладострастных книг. Грехи блудные естественные: блуд и прелюбодеяние. Грехи блудные противоестественные: малакия,^[252] мужеложство, скотоложство и им подобные.

* * *

Закон Моисеев воспрещал прелюбодеяние, Господь воспретил плотское вожделение. Как сильно действует это воспрещение на падшее естество! Хочешь ли воздержаться от нечистых взоров, помыслов и мечтаний? Вспоминай в то время, как они начнут действовать, изречение Господа: «всякий, кто смотрит на женщину» телесными очами или умом на ее образ, представленный мечтанием, «с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем» (Мф. 5, 28).

Между телами двух полов существует естественное влечение друг к другу. Это влечение действует не равно. К иным телам другого пола человек почти вовсе не чувствует влечения, к другим слабое, к некоторым весьма сильное. Господь заповедал удаляться от сближения с лицами, к которым ощущается особенное естественное влечение, как бы лица ни были достойны дружбы нашей по своим похвальным душевным качествам, как бы ни были нужны и полезны нам. Такое значение имеет заповедь об извержении десного, соблазняющего ока и об отсечении десной, соблазняющей руки (см. Мф. 5, 29–30).

Пресыщение

При всяком употреблении пищи – и редком, и частом – строго воспрещается пресыщение: оно делает человека неспособным к духовным подвигам и отворяет дверь другим плотским страстям.

Преуспеяние

Стремление к земному преуспеянию – какое странное, какое чудовищное! Оно ищет с исступлением. Едва найдет, как найденное лишается цены, и искательство возбуждается с новой силой. Ничем настоящим оно недовольно: оно живет одним будущим, оно жаждет только того, чего не имеет. Предметы желания приманивают к себе сердце искателя мечтой и надеждой удовлетворения: обманутый, постоянно обманываемый, он гоняется за ними на всем поприще земной жизни, пока не восхитит его нежданная смерть.

Как и чем объяснить это искательство, поступающее со всеми подобно бесчеловечному предателю и всеми владеющее, увлекающее всех? В душах наших насаждено стремление к бесконечным благам. Но мы пали, и ослепленное падением сердце ищет во времени и на земле того, что существует в вечности и на небе.

Привязанности

«Ныне или завтра умрем», – сказал святой Андрей иноку,^[253] отвлекая его от привязанности к веществу и объясняя безрассудство такой привязанности. Очень верные слова! Очень верное изображение неопределенного срока нашей земной жизни! Не сегодня, так завтра умрем. Ничего нет легче, чем умереть. Самая продолжительная жизнь, когда придем к концу ее, оказывается кратчайшим мгновением. К чему же заниматься тем, что по необходимости должны будем оставить навсегда, оставить весьма скоро. Лучше молитвой изучить себя, изучить ожидающие нас жизнь и мир, в которых мы останемся навечно.

Призвание

Сказал Господь: «никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня» (Ин. 6, 44). Итак, хотя орудие призвания – человек, но призвание – Божие, призывающий – Бог. Ощутив это призвание, которое сделалось вам слышимым по совершении уже многого пути в земном странствовании, не ожесточите сердца вашего. А ожесточается оно лестью греховной, как сказал святой апостол Павел. «Смотрите, братия,» – говорит он, – «чтобы не было в ком из вас сердца лукавого и неверного, чтобы не отступить от Бога живаго» (Евр. 3, 12).

Природа (книга природы)

Великая книга природы запечатлена для читателей нечистых, омраченных грехом, порабощенных греху, погруженных в наслаждения плотские, закруженных, отуманенных суетным развлечением. Напрасно по гордости своей мнят они о себе, что и они – читатели ее! Читают они в ней мертвую, вещественную букву, не прочитывают Бога.

Содержание книги природы: Бог неописанно описан, воспет громкими песнопениями Духа, неслышимыми ухом плотским, изящными, священными, поражающими и пленяющими слух души возрожденной.

Перед этой книгой встанут на суд, по учению великого апостола языков – в день Страшного суда Божия, племена и языки всех веков жизни мира, пребывшие в жалостном смешном идолопоклонстве, в бедственном неведении Бога, и она осудит их. Невидимое по отношению к Богу плотскими очами, когда рассматривается в создании Его – природе, зрится, и «вечная сила Его и Божество, от создания мира через рассматривание творений видимы» (Рим. 1, 20).

Есть книга еще выше и Божественнее, блаженнее и страшнее, нежели книга природы: Евангелие.

Евангелие приводит понятливого и благоразумного читателя, читающего эту книгу жизни, жизнью к Самому Богу, соединяет человека с Богом; книга природы становит своего читателя в лике Ангелов и делает его зрителем и проповедником величия Божия. Ангелы, когда увидели книгу видимой природы, новоизданное созданием, – воспели песнь хвалы Создателю; подобно им воспевает, славословит Бога человек, очищенным оком смотрящий на природу.

Евангелие строже осуждает непонятливость читателя, нежели природа. «Сколь тягчайшему, думаете,» – говорит апостол, – «наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет?.. У Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь» (Евр. 10, 29–30). Христианин будет судим по Евангелию, это возвестил Господь: «слово, которое Я говорил, оно будет судить его в последний день» (Ин. 12, 48). В книге природы хотя читается Бог, всемогущий, премудрый, всеблагой, бесконечно высший всякой твари, достойный поклонения от твари разумной, как Творец и Благодетель, но читается Бог, по существу Своему недоступный для постижения, для составления о Нем какого бы то ни было определенного понятия, как превысший всякого постижения и понятия. Евангелие открывает нам Бога, по существу Единого и Триипостасного: открывает начало – Отца, открывает рожденного Отцом, совечного Отцу Сына, открывает исходящего от Отца, со Отцом и Сыном поклоняемого и славимого Духа, как равного, единосущного Им; открывает и благовествует Искупителя, приводит человека не только к поклонению истинному Богу, но и к усыновлению Богу, к соединению с Богом. Книга природы освещена видимым величественным исполином, огромным и лучезарным – солнцем; в Евангелии и из Евангелия светит солнце правды – Бог, смирившийся до вочеловечения, до яслей и вертепа, до казни преступников. Перворожденный из мертвых, Отец будущего века, Спаситель наш, Господь Иисус Христос. Слепец не может быть зрителем чудес природы: омраченный грехом, раб мира и миродержца не может познать Христа и Его святого Евангелия.

* * *

Земля проклята за преступление человека: она, утратив свое первобытное состояние (см. Быт. 2, 5–6), преобразилась в состояние, какое должна иметь обитель изгнанников с неба за попрание на небе заповеди Божией. Враждебное настроение к нам всей видимой природы встречаем на каждом шагу! На каждом шагу встречаем ее укоризну, ее порицание, ее несогласие на наше поведение! Перед человеком, отвергшим покорность Богу, отвергла покорность тварь бездушная и одушевленная! Она была покорна человеку, пока он пребывал покорным Богу! Теперь она повинуется человеку насильно, упорствует, часто нарушает повиновение, часто сокрушает своего повелителя, жестоко и неожиданно возмутившись против него.

* * *

Какое же превосходное, исполненное многообразного достоинства, многообразной красоты существо – человек!

Для него создана Создателем вся видимая природа, вся она назначена в служение ему, вся она – его чудная обстановка.

Когда Создатель извлекал в бытие из ничтожества все прочие творения, довольствовался тем, что произносил Свое всемогущее повеление. Когда же восхотел завершить дело мироздания сотворением изящнейшего, совершеннейшего создания, Он предваряет сотворение совещанием.

Громадное вещество в его необозримом и неисчислимом разнообразии, созданное прежде человека, было – скажем утвердительно, потому что скажем справедливо – созданием приготовительным.

Так, земной царь устраивает и украшает великолепный чертог для того, чтобы в нем поставить свое изображение.

Царь царей и Бог богов приготовляет всю видимую природу со всем ее убранством, со всем зримым нами изумительным великолепием. Потом в этот чертог поставляет, как конечную причину всего, Свой образ.

По окончании мироздания, перед созданием человека, Бог осматривает сотворенное Им и находит его удовлетворительным: «и увидел Бог, что это хорошо» (Быт. 1, 25).

После сотворения человека снова Бог осматривает все сотворенное Им и уже находит творение Свое изящным, полным, совершенным: «и увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма» (Быт. 1, 31).

Человек! Пойми твое достоинство.

Взгляни на луга и нивы, на обширные реки, на беспредельные моря, на высокие горы, на роскошные древа, на всех зверей и скотов земных, на всех зверей и рыб, странствующих в пространствах воды, взгляни на звезды, на луну, на солнце, на небо: это все для тебя, все назначено тебе в услужение.

* * *

Великолепна видимая нами природа! Проповедует бытие Бога, проповедует она всемогущество, премудрость, благость Божии. И громадные создания, и создания мельчайшие имеют свои законы; открытие частицы этих законов служит славой для ума человеческого, который должен сознаться, что открытое им ничтожно перед неоткрытым. Открыта малейшая доля того, что возможно было открыть при ограниченных способностях человека, бесчисленное множество осталось сокрытым, бесчисленное множество сокрытого не может быть открытым по невозможности открытия. Человеческий ум, измеривший и исчисливший пути планет в необъятном поднебесном пространстве, останавливается в недоумении перед ничтожной травкой, небрежно попираемой ногами. Он не может объяснить, в чем заключается жизнь этой травки, какие соки она тянет корнем своим из земли, как и чем разлагаются эти соки, дают произрастениям различные виды, различные запахи, различные цвета, различные вкусы. Что значит луч солнечный? Что за явление – электричество? Подобных вопросов можно предложить бесчисленное множество. Мы видим действие, действие свидетельствует о существовании законов, законы закрыты от человеческого ума непостижимостью. И открытые законы, и открытое существование законов, превысших постижения, составляя труд и славу человеческого ума, свидетельствуют ясно, что они произведены и установлены высочайшим Умом. Необъятен этот Ум, потому что произведение его – природа – необъятно. «Как величественны дела Твои, Господи! Все премудро Ты сотворил» (Пс. 103, 24); одно безумие и сумасбродство может провозглашать, что твари, существующие по мудрейшим законам, суть произведения случая, произведения безумия. Дела Ума оклеветываются в безумии безбожниками, хвалящимися умом своим, когда они откроют какой-либо закон из тех законов, составление которых они приписывают безумному случаю. Что может быть бессмысленнее клеветы, которая противоречит сама себе?

Величие дел Божиих, созерцаемое в видимой природе, приводит к славословию Бога: «из рода в род будут восхвалять дела Твои и могущество Твое возвещать, О великолепно славной святости Твоей будут говорить... и о величии Твоем поведают» (Пс. 144, 4–6). Что можно знать о Боге, явно для них, потому что Бог явил им. Ибо невидимое Его, вечная сила Его и Божество от создания мира через рассматривание творений видимы, так что они безответны (см. Рим. 1, 19–20) всем не познавшим и не признавшим Бога из созерцания видимых тварей. Видимая природа направлена в служение нам: направлены в это служение светила небесные, воздух и множество других газов, земля, моря, реки, животные, произрастания, металлы, минералы. О, странник земной! Взгляни на природу, на эту гостиницу и странноприимницу, в которую ты помещен на кратчайший срок, на срок земной жизни, взгляни на нее из чистоты ума, образуемой добродетельной жизнью и устранением себя от жизни скотоподобной, взгляни на обилие благ, которыми ты обставлен! От такого воззрения естественно душа исполняется благодарения Богу. Это совершилось со всеми созерцавшими природу из настроения, доставляемого христианскою жизнью.

» "

Пристрастие

Желающий быть чистым исполнителем заповедей Христовых должен крайне храниться от пристрастий (см. 1Тим. 5, 21). Когда сердце заражено пристрастием, оно не может исполнить чистой и святой воли Христовой с подобающей святостью и чистотой. Исполняя волю свою вместо воли Христовой и упорствуя показывать, что творим волю Христову, впадаем в лицемерие. Нередко выказывая, а может быть, и думая, что творим волю Христову, на самом деле исполняем волю диавола.

Причастие

Солнце всецело изображается в каждой смиренной, но чистой капле росы, так и Христос всецело присутствует и предлагается на священной трапезе в каждой христианской православной церкви. Он сообщает свет и жизнь причастникам Своим, которые, приобщившись Божественному Свету и Животу, сами делаются светом и жизнью; так, капли росы, приняв в себя лучи солнца, начинают сами испускать лучи, подобные лучам солнечным. Если вещественное и тленное солнце, создание Создателя, стоившее Ему, чтобы прийти в бытие, одного беструдного мановения Его воли, может в одно и то же время изобразиться в бесчисленных каплях воды, почему же Самому Создателю, всемогущему и вездесущему, не присутствовать всецело в одно и то же время Своей Пресвятой Плотью и Кровью, соединенным с ними Божеством, в бесчисленных храмах, где по Его велению и установлению призывается на хлеб и вино вседеятельный всесвятой Дух для совершения величайшего, спасительнейшего, непостижимейшего Таинства?

* * *

По очищении себя исповедью перед отцом духовным должно со страхом Божиим, верой и любовью приобщиться всесвятого Тела Христова и всесвятой Крови Христовой, что необходимо для спасения. Господь сказал: «истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни,» то есть не имеете спасения. «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную,» то есть имеет спасение (Ин. 6, 53–54). Должно приобщаться по крайней мере во все четыре поста, четырежды в год. Если ж, к сожалению и несчастью, житейские заботы и до сего не допустят, то непременно должно приобщиться однажды в год.

* * *

«Хлеб укрепляет сердце человека» (Пс. 103, 15), – пророчествовал пророк о некоем чудном хлебе, который, в отличие от обыкновенного вещественного хлеба, укрепляющего тело, долженствовал укреплять сердце человеческое. Нуждается сердце наше в укреплении! Страшно поколебалось оно при падении нашем и само собой не может остановиться от колебания. Непрестанно потрясается оно различными страстями. Тщетно и всуе проповедует падший человек в ослеплении своем о твердости воли человеческой. Этой твердости нет: увлекается воля насилием обладающего ею греха. Нужен, нужен предвозвещенный чудный хлеб, чтоб укрепить поколебавшееся, ослабевшее сердце человеческое.^[254]

Совершает укрепление сердца человеческого хлеб, сшедший с небес, хлеб жизни (см. Ин. 6, 58, 48). Этот хлеб – Господь наш Иисус Христос. Он сказал: «Я хлеб живый, сшедший с небес; ядущий хлеб сей будет жить вовек; хлеб же, который Я дам, есть Плоть Моя, которую Я отдам за жизнь мира»... «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6, 51–56).""

Какое чудное установление! Естественно уму человеческому прийти в недоумение перед установлением сверхъестественным, непостижимым. Услышали установление люди, омраченные плотским мудрованием и неверием, не захотели получить объяснение от Бога о Божественном установлении, произнесли о Божественном установлении свой суд в осуждение и погибель себе. «Какие странные слова,» – сказали они, – «кто может это слушать? С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6, 60, 66). И ныне наветуются сомнением о великом таинстве те, которые только носят имя христиан, придерживаются наружных обычаев христианских, а по жизни и сердечному залогу чужды христианства. Жестоким было бы слово, если б произнес его человек; послушание слову было бы невозможным, если б слово произнес человек. Слово произнесено Богом, принявшим по бесконечной благости Своей человечество для спасения человеков – и потому слово должно быть преисполненным благости. Слово произнесено Богом, принявшим человечество для спасения человеков, – и потому внимание к слову и суждение о нем не должны быть поверхностными. Послушание слову должно быть принято верой, от всей души, как должен быть принят и вочеловечившийся Бог. Принятие Богом человечества непостижимо для человеков, столько же непостижимы установления и действия Богочеловека, они человека, зачатого в беззакониях и рожденного во грехах, человека, обреченного вечной погибели и вечному томлению в темницах и пропастях ада, усвояют Богу, соделывают богом по благодати, возводят на небо для вечного жительства и для вечного блаженства на небе. Осудившие слово и установление Богочеловека, отвергшие слово и установление, осудили и отвергли Слово – «дух и жизнь» (Ин. 6, 63), осудили и отвергли установление, которым преподается ученику Христову «дух и жизнь. Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни »(Ин. 6, 53). Господь, заменив для нас Собою нашего праотца, Адама, от которого рождаемся в смерть, сделавшись нашим родоначальником, заменяет плоть и кровь, заимствованные нами от Адама, Своей Плотью и Кровью. Такое действие Господа при благочестивом созерцании искупления человеков вочеловечением Бога, пребывая непостижимым и сверхъестественным, вместе становится и ясным, и естественным. Непотребные плоть и кровь естества падшего и отверженного должны быть заменены в естестве, которое обновил Богочеловек, всесвятой Плотью и Кровью Богочеловека.^[255]

* * *

Приобщение Святым Таинам установлено ежедневное.^[256] Ежедневное приобщение жизни Христовой долженствует ежедневно оживлять христианина духовной жизнью. «Частое причащение жизни, – сказал Василий Великий, – что иное значит, как не частое оживление?».^[257] Частое причащение – что иное значит, как не обновление в себе свойств Богочеловека, как не обновление себя этими свойствами? Обновление, постоянно поддерживаемое и питаемое, усваивается. От него и им истребляется ветхость, приобретенная падением; смерть вечная побеждается и умерщвляется вечной жизнью, живущей во Христе, источающейся из Христа; жизнь – Христос водворяется в человеке.

Особенное действие Слова Божия, описанное святым апостолом Павлом, имеют и Святые Таины. Это естественно! Как в Слове Божием действует Христос, действует Святой Дух, действуют Христос и Святой Дух, содействуя друг другу, действуя из единого, равночестного и единоестественного Им начала – Отца, так действуют Они и в Святых Таинах. «Слово Божие живо, -» возвестил великий Павел, – «и действенно и острее всякого меча обоюдоострого: оно проникает до разделения души и духа, составов и мозгов, и судит помышления и намерения сердечные» (Евр. 4, 12). То же нужно сказать о Святых Таинах!.. Причащающийся Святым Таинам должен знать, что, приемля их, он «суд себе яст и пиет» (1Кор. 11, 29),^[258] – как сказал апостол. Этот суд оправдывает проводящих жизнь богоугодную, раздает, расточает им духовные награды; он судит погрешности тех, которых богоугождение недостаточно, врачует погрешности временными наказаниями во отвращение вечных; он поражает казнями, казнями страшными, тех, которые дерзают приступать к Святым Таинам, проводя жизнь произвольно греховную, противную заповедям Христовым.

На этом основании завещается желающим приступить ко Святым Таинам тщательнейшее приготовление. «Да испытывает же себя человек, -» говорит апостол, – «и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьет из чаши сей» (1Кор. 11, 28). Должно углубляться в самовоззрение, внимательно рассматривать, исследовать себя, должно очищать себя от согрешений, искоренять их из себя исповедью и покаянием, должно исправлять и самые тонкие уклонения от пути заповедей Христовых возвращением на этот путь, полагать в душе намерение всеусильно держаться этого пути, укреплять намерение чтением, изучением Слова Божия, теплейшими молитвами, учащенным Причащением Святых Таин. Должно рассматривать ничтожество, бедность, греховность, падение человеческие, с одной стороны, с другой – величие Божие, неизреченную благость Спасителя, предавшего за нас на убиение Свое тело, на пролитие Свою кровь; неизреченную любовь Спасителя, питающего нас Своей Плотью и Кровью, этим питанием вводящего в теснейшее единение с Собой. От такого рассматривания и суждения себя является сокрушение сердца, приготовляется христианин к достойному принятию Святых Таин искренним сознанием своего недостоинства. Такое рассматривание себя изложено святыми отцами в молитвах ко Причащению, которыми отцы вспомоществуют нашему тупозрению и ожесточению, которыми они облекают души наши, как в брачные одежды, в смирение, столь возлюбленное Спасителю нашему. «Унижающий себя возвысится» (Лк. 18, 14), – сказал Спаситель, – и «ядущий хлеб сей будет жить вовек» (Ин. 6, 51).

Достойное Причащение Святых Таин возможно только при постоянно благочестивой жизни или после решительного раскаяния в жизни греховной и решительного оставления ее, засвидетельствованного и запечатленного принесением покаяния по наставлению Святой Церкви. Рассеянная, невнимательная жизнь, не озаренная и не руководимая Словом Божиим, направленная по представлениям собственного разума, по влечениям грехолюбивых сердца и тела, оставляя человеку тщетное имя христианина, лишает его основательного богопознания и самопознания, лишает должного понятия о Святых Таинах, лишает приличествующего приготовления перед принятием их, приличествующего настроения и состояния при принятии, необходимого хранения по принятии. «Кто есть и пьет недостойно, тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем» (1Кор. 11, 29), не давая ему должной цены, не приготовив сосуда своего к принятию величайшего, святейшего сокровища. Сокровище спасительнейшее есть вместе и сокровище самое страшное по неизреченной святыне своей. Не карал бы нас суд Божий, если б мы проводили внимательную жизнь по заповедям Христовым, тщательно исполняя их, тщательно врачуя упущения в исполнении покаянием. «Если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы» (1Кор. 11, 31). Легкомыслие и недостаточно добродетельную жизнь карает суд Божий, возбуждаемый недостойным принятием Святых Таин, карает с милосердием, карает казнями во времени с целью спасения в вечности. «Будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1Кор. 11, 32). Исчисляя казни, которым коринфяне подвергались за недостойное Причащение Святых Таин при недостаточно богоугодной жизни, апостол говорит: «сего ради,» ради недовольно достойного Причащения Святым Таинам, «оттого многие из вас немощны и больны и немало умирает» (1Кор. 11, 30).

Иное значение имеет недостойное Причащение Святых Таин при произвольно и намеренно греховной жизни, при впадении в смертные грехи, при неверии и при зловерии. Причащающиеся в таком состоянии совершают преступление, навлекающее казни уже не исправительные, казни решительные, навлекающее вечную муку.^[259] Преступление это равно преступлению, которое совершили убийцы Богочеловека,^[260] осыпавшие Его поруганиями, ударявшие по ланитам, покрывавшие заплеваниями Его лицо, истерзавшие тело Его жестоким биением, гвоздями, распятием. «Кто будет есть, -» сказал великий Павел, – «хлеб сей или пить чашу Господню недостойно, виновен будет против»«Тела и Крови Господней» (1Кор. 11, 27). Страшно «ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников. Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет» (Евр. 10, 27–29). «Да испытывает же себя человек» (1Кор. 11, 28), да рассматривает себя, прежде нежели приступит к Святым Таинам, – и если он погряз в скверне греховной, да устранится страшного причащения, чтоб не навершить и чтоб не запечатлеть грехов своих самым тяжким грехом: надруганием над Святыми Таинами Христовыми, надруганием над Христом. Прежде дерзновенного вшествия на брак к Сыну Божию да позаботится о своей душевной ризе: она омывается, очищается от греховных пятен, каковы бы эти пятна ни были, неизреченной милостью Господа при нашем покаянии. Преподобный Марк Подвижник сделал следующее замечание: «Между сеятвой и жатвой определено некоторое пространство времени: по этой причине мы не веруем воздаянию».^[261] Этого рода неверию подвергаются почти все причащающиеся недостойно. Приступая к Христовым Таинам из смрада греховного, повергаясь в смрад греховный после принятия Таин, не видя над собой немедленного наказания, они полагают, что никогда не последует никакого наказания. Ошибочное заключение! Иудеям предсказана была решительная казнь за богоубийство, но она последовала через несколько десятков лет по совершении ужаснейшего преступления. Неизреченное милосердие и долготерпение Божие еще ожидало покаяния их. Это милосердие и долготерпение ожидает и нашего покаяния. Казнь отсрочивается и отсрочивается, но она непременно постигнет нераскаянных, намеренных, упорных грешников. Начало ее видим наиболее во внезапной смерти или в смерти, произведенной такой болезнью, которая отнимает возможность покаяния. Самая казнь выполняется в стране загробной. «Не обманывайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление, а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную» (Гал. 6, 7–8).

* * *

Нет слов, нет средств, чтоб изобразить состояние, в которое возводятся причастники Тела и Крови Богочеловека. Богочеловек изобразил это состояние так: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6, 54). Изображенное и объясненное этими словами состояние пребывает непостижимым и необъяснимым: этими словами изображается недосягаемая для ума человеческого высота состояния. Ведома она единому Богу: «кто есть Сын, не знает никто, кроме Отца» (Лк. 10, 22), и соединившийся с Сыном воедино, непостижим вполне ни для ближних, ни для себя; удовлетворительно постижим для одного Бога.