Симфония по творениям Святителя Игнатия (Брянчанинова) #5

Удовольствие

Безрассудно – провести краткую земную жизнь, данную нам для приготовления к вечности, в одних земных занятиях, в удовлетворении мелочным, бесчисленным, неудовлетворимым прихотям и пожеланиям, ветрено перебегая от одного чувственного удовольствия к другому, забывая или вспоминая редко и поверхностно о неминуемой величественной и вместе грозной вечности.

Уединение

«Когда молишься, -» завещает Господь, – «войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (Мф. 6, 6). В обществе ли ты человеков или находишься наедине, старайся постоянно углубляться во внутреннюю душевную клеть твою, затворять двери чувств и языка, молиться тайно умом и сердцем.

Возлюбив подвиг молитвы, возлюби уединение в вещественной келье. Затворяй двери ее для себя и для других. Терпеливо переноси скуку затвора: она не замедлит замениться приятнейшим чувством.

* * *

Укрепляет душу уединение, вдыхает в нее какое-то мужество, какое-то презрение к миру, чего в прикосновении с миром ощутить невозможно. Когда душа попирает тление отречением от тления, тогда все тленное без исключения делается тленным, а на весы сердца, которое не может довольствоваться ничем, нисходит духовное созерцание. Оно делает жителя безмолвной кельи жителем, можно сказать, рая – вводит его в новый мир, перед которым здешний мир очень тесен, ничтожен. В тишине безмолвия душа плавает, как бы, в каком необъятном пространстве, смотрит на минувшее, на настоящее, на землю, на небо, на время, на вечность. Так в ясную погоду гуляет орел в недосягаемой высоте, в прозрачной лазоревой бездне.

* * *

Дам вам маленький отчет об уединении. Это тихая, мирная смерть прежде смерти, которая непременный удел каждого человека, которая для грешников, для рабов мира – люта. В уединении сглаживаются постепенно с ума человеческого впечатления, начертанные на нем предметами мира – и ум постепенно теряет свое общение с миром. Он глядит на мир как бы из страны загробовой, как бы с того света. Чтоб пояснить себе это, подумайте о Китае, потом взгляните на себя, посмотрите, какие отношения ума и сердца вашего к этой стране. Вы увидите в душе вашей только понятия темные, от одного сказания, – понятия, чуждые жизни, которую им дает взор на предметы, общение с ними, близкое сочувствие ко всему. Вы увидите, что сердце ваше к этой стране так же мертво, как бы к стране вовсе несуществующей или существующей только в баснях. Таким кажется мир для отшельника, для жителя пустыни, дальней и глубокой. Все живущие в мире представляются ему не как постоянные жители, а только как путешественники. И точно! Живем – путешествуем. Одни идут скромно пешком, другие скачут на конях, иные несутся на быстрых колесницах, конец – один для всех... Но уже мало житель уединения смотрит и этими взорами на мир, как мало житель Петербурга думает, заботится о Китае. Больше, существенно, единственно занимает его тот мир, куда он переселился: этот мир – вечность. Отворились широко врата его перед изумленными взорами души, и взоры души жадно устремились в эти беспредельные пространства, тонут в них, заглядываются на вновь открывшееся, доселе незнакомое, вполне неизвестное доселе зрелище, приковались к нему, не могут оторваться... Вечность!.. Туда утекли все предшествовавшие нам времена, в этой пропасти скрылись все миллионы людей, сменявшиеся поочередно на лице земли, перед нею, перед ее взорами родился мир, размножилось человечество, образовались племена, народы, царства; перед ее взорами уже многие цветущие царства обратились в пустыни, многие великие грады сравнялись с землей, вросли в землю, покрылись ею; перед ее взорами пустыни безлюдные, леса дремучие, болота непроходимые сделались цветущими жилищами человеческого общества, многочисленного, образованного, шумного... На все это смотрела, смотрит равнодушно, с холодной суровостью вечность. Ничто ее не насыщает и ничто не насытит. Все в ней должно исчезнуть: все – ее жертва; на все глядит она, как жаркое вешнее солнце на хрупкий, слабый вешний снег... А на вечность смотрит, засматривается в безмолвии, в тишине своего уединения отшельник. Наставленный этим зрелищем он признает, называет все временное, как учит называть его Священное Писание, суетой; он убеждается, что назначение человека – не для земли, а для Неба. И Небо открыло нам в Евангелии, каковы должны быть небожители. С этим законом Бога Вышнего справляется ежечасно Его истинный служитель – справляется, не уклонились ли ум и сердце куда в сторону, не исполняют ли какую другую волю, волю мрачную, волю злобную, волю тленную... При такой жизни Небо нисходит на землю, а вместе с ним нисходит в эту юдоль тьмы, скорбей и плача утешение, блаженство небесные.

Ум

Расставлены сети для ума моего в различных книгах, именующих себя светом, а содержащих в себе учение тьмы, написанных под явным или прикрытым влиянием мрачного и всезлобного миродержца из источника – разума, поврежденного грехопадением, «по лукавству человеков, по хитрому искусству обольщения» (Еф. 4, 14), по выражению апостола, писателями, которые «безрассудно» надмеваются «плотским своим умом» (Кол. 2, 18). Ближний мой, в любви к которому я должен искать спасения, делается для меня сетью, уловляющей меня в погибель, когда ум его уловлен сетями учения, мудрования лживых и льстивых. Мой собственный ум носит на себе печати падения, покрыт покрывалом мрака, заражен ядом лжи: сам он, обольщаемый миродержителем, расставляет для себя сети. Еще в раю стремился он неразборчиво и неосторожно к приобретению знания, для него гибельного, убийственного! По падении он сделался неразборчивее, опрометчивее: с дерзостью упивается чашей знания ядовитого и тем решительно уничтожает в себе вкус и вожделение к Божественной чаше знания спасительного.

* * *

Оградим смирением ум, не позволяя ему стремиться неразборчиво и опрометчиво к приобретению знаний, как бы новость их и важность их заглавий ни приманивали нашей любознательности. Охраним его от испытания лжеучений, прикрытых именем и личиной христианского учения. Смирим его в послушание Церкви, низлагая всякое помышление, взимающееся на разум Христов (см. 2Кор. 10, 5), на разум Церкви. Прискорбен сначала для ума тесный путь послушания Церкви, но он выводит на широту и свободу разума духовного, перед которым исчезают все мнимые несообразности, находимые плотским и душевным разумом в точном повиновении Церкви. Не дозволим ему чтения о духовных предметах другого, кроме как в книгах, написанных писателями истинной Церкви, о которых сама Церковь засвидетельствовала, что они – органы Святого Духа. Читающий святых писателей неприметно приобщается обитающему в них и глаголющему ими Святому Духу; читающий сочинителей еретических, хотя бы они своим еретическим сонмищем и украшены были прозванием святых, приобщается лукавому духу прелести:^[363] за непослушание Церкви, в котором – гордость, он впадает в сети миродержителя.

* * *

Ум, предстоя внимательной молитвой перед невидимым Богом, должен быть и сам невидим, как образ невидимого Божества: то есть ум не должен представлять ни в себе, ни из себя, ни перед собой никакого вида, должен быть совершенно безвидным. Иначе: ум должен быть вполне чужд мечтания, сколько бы ни казалось это мечтание непорочным и святым.

* * *

Заповедь дана не только для дел и слов, но преимущественно для их начал – для помышлений, и брань врага направлена преимущественно против ума. Если этот вождь человека не согласится тайно на грех, то не может родиться ни слово, ни дело греховные. Оружие врага – помысел и мечтание о грехе. Человек должен сражаться против воздушных властей в стране мысленной. Здесь назначено ему или одержать победу, или потерпеть поражение, здесь он приобретает свободу от мытарей или подчиняется им, здесь решается его вечная участь, он произвольно избирает или вечную жизнь, дарованную ему Создателем, возвращенную Искупителем, или вечную смерть, возвещенную еще в раю правосудием Божиим для твари, попирающей благодеяния Творца.

К этой великой и важнейшей брани призывает святой апостол Павел, когда говорит: «облекитесь во всеоружие Божие, чтобы вам можно было стать против козней диавольских, потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных» (Еф. 6, 11–12). Апостол показывает и страну этой страшной брани, и род оружия, который нужно употреблять в ней. «Оружия воинствования нашего,» – говорит он, – «не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь: ими ниспровергаем замыслы и всякое превозношение, восстающее против познания Божия, и пленяем всякое помышление в послушание Христу» (2Кор. 10, 4–5).""

Апостол завещает пленять в послушание Христово не только греховные помышления, явно противные Ему, но и весь разум, потому что лукавый супостат наш, опытный в погублении людей, не внушает нам при первоначальном столкновении с ним помышлений явно греховных, но старается противопоставлять духовному разуму, то есть евангельскому учению, человеческий, естественный, падший, плотский и душевный, лжеименный разум и, назвав его здравым, основательным, праведным, великим, устранить при его посредстве послушание Христу. В пример ласкательства и лукавства, с какими диавол привлекает волю человека к свержению благого ига Христова, святой Макарий Великий приводит следующую мысленную брань: «Кто-нибудь, ссорясь с братом своим, смущается сам в себе, помышляя так: сказать ли ему то или другое?.. Нет! Не скажу... Он так поносит меня!.. Наговорить ли ему в ответ?.. Лучше промолчу... Правда, есть заповеди Божии, но нужно и честь свою беречь... Таким образом, трудно совсем отречься от самого себя»^[364]. Поэтому апостол заповедует решительное и полное самоотвержение, заповедует облечение во всеоружие Божие, а не препоясание каким-либо одним оружием. Недостаточен один пост, недостаточна одна молитва, недостаточна одна милостыня, недостаточно одно целомудрие! Всеоружие Божие – все евангельские заповеди. Поправший одну из них, попрал все собрание их, весь закон. Поправший одну из них «малейшим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5, 19), пошлется в геенну огненную. «Ко всем заповедям Твоим я направлялся, всякий путь неправды возненавидел» (Пс. 118, 128). «Приимите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злый и, все преодолев, устоять» (Еф. 6, 13).

Только принявшему всеоружие Божие возможно «противостать в день злый;» только соблюдающему все без исключения заповеди возможно устоять против врага. «День злый» – година жестокого диавольского искушения и нападения, которым подвергаются мужественные воины Христовы во время земного странствования и при которых победители переходят от вечной смерти к воскресению души, для прочих христиан день «злый» – день разлучения души от тела, день шествия по воздушным мытарствам.

* * *

Покорность ума Богу – причина покорности сердца уму. Когда ум покорится Богу, тогда сердце покоряется уму. В этом заключается кротость. Что такое кротость? Кротость – смиренная преданность Богу, соединенная с верой, осененная Божественной благодатью: «ибо царь уповает на Господа и по милости Вышнего не поколеблется» (Пс. 20, 8). Не уклоняется царь – ум – от правосудия и благоразумия, как уклонялся он, будучи в порабощении у страстей, не увлекается он ни гневом, ни болезненными пристрастиями, выражениями недугующей грехом любви, не увлекается ни лестью тщеславия, ни внушениями самомнения и гордости, не ослабевает он под ударами печали и уныния. Всецело пребывает он в учении Евангелия и сообразно этому учению управляет собой. От правильного взгляда на себя, от правильного действия в себе самом он получает правильный взгляд на человечество, начинает правильно действовать относительно человечества.

* * *

Душой и телом человека, всеми его силами и способностями, его жизнью обладает и располагает ум его. Ум – владыка, царь, священник, князь в малом мире – в человеке. Господь наш Иисус Христос есть Божия Истина. Как Истина принимается исключительно умом, то Слово Божие, приглашая человеков к принятию Спасителя, обращается к началу их, к духу, к уму, – говорит: «возмите врата, князи, ваша» (Пс. 23, 7).^[365] В направлении ума к Истине, в пребывании ума в святой Истине – Христе – заключается сущность спасения нашего.

Какие врата повелевается взять, чтоб сделать возможным вшествие Царя Славы в богозданный град, в человека? Эти врата – грех. «Беззакония ваши, -» говорит пророк, – «произвели разделение между вами и Богом вашим, и грехи ваши отвращают лицо Его от вас» (Ис. 59, 2).

Врата названы «вечными:» грех, которым мы заразились в нашем корне, в праотцах, бесконечен. Спаситель положил ему конец. Но и теперь грех бесконечен и вечен в тех, которые не признают Спасителя или, признавая Его устами, отрицаются жизнью. «Возмите врата, князи, ваша, и возмитеся врата вечная.»

Что ж опять значит в Божием приглашении и повелении выражение «возмите»? Обыкновенно врата отворяются, а здесь узаконяется взятие их. Так! Оказалось недостаточным для этих врат – для греха – слово «отверзите», нужно было употребить слово «возьмите»: нужно взять врата, отъять их, уничтожить совершенно... Только в ту душу, которая с решительностью отвергнет грех, которая удовлетворительно очистит себя покаянием, «внидет Царь Славы.»

Святой Дух, заповедуя взять врата, повелевает и вратам «взяться: возмитеся врата вечная.» Это знаменует: для первоначального оставления греха и греховной жизни необходимы собственное произволение и усилие человека, но прощение человеку грехов, освобождение от насилия греховных навыков, очищение от греховных качеств, усвоившихся падшему естеству, совершается действием всесвятого и всесильного Божия Духа. «Возмитеся врата вечная!» Когда «возмутся врата вечная,» – «входит в душу Царь Славы.»

* * *

Святые отцы учат нас, что душа имеет три силы: силу словесности, силу желания, или воли, и силу мужества, называя последнюю силой ярости; обычно у нас она называется характером, энергией, силой духа, мужеством, твердостью. В силе словесности преимущественно отражен образ Триипостасного Божества. «Что же такое образ Божий, если не ум?» – говорит святой Иоанн Дамаскин.^[366] Ум человеческий непрестанно рождает в себе и из себя мысль, или внутреннее слово, не слитен и не разделен с мыслью, не может быть без нее и составляет отдельное от нее проявление словесной силы, как бы отдельное лицо ее, так как и мысль опять же составляет отдельное проявление этой же силы, другое лицо ее, будучи вместе с тем неотлучна от ума. Ум невидим и непостижим сам по себе, является и открывается в мысли своей; мысль, чтобы открыться в стране вещества, должна воплощаться, так сказать, в звуки и знаки. Третье проявление, или лицо, той же силы видим в духе нашем, который есть словесное или умное чувство сердца, исходящее и зависящее от ума, содействующее и сообразующееся мысли.

В этом словесном чувстве положено Творцом сознание добра и зла, именуемое совестью. Управление человеком принадлежит словесной силе, которая в непорочном состоянии действовала согласно с силой воли и силой мужества или твердости.

Воля стремилась к Богу, сила твердости постоянно поддерживала человека в его правильном стремлении, силой словесной человек пребывал в непрерывном соединении с Богом. Мысль плавала, как выразился некий знаменитый подвижник,^[367] в Слове Божием, во Всесвятой Истине, и Дух Божий, как Дух Слова Божия и Дух Истины, почивал на духе человеческом; ум человека был умом Божиим, как и апостол Павел сказал: «мы имеем ум Христов» (1Кор. 2, 16). Весь человек находился в чудном согласии с самим собой, силы его не были разрознены в своем действии, разрознились они после падения нашего. После падения они начали бороться и препираться между собой. Сам дух наш сделался обличителем своего начала – ума, подвергшегося помрачению, борется с мыслями, приводит их к разноречию и сбивчивости и сам увлекается обольщенными мыслями.

* * *

Не любит преступник – ум наш – темницы молитвенной, ему нужна безумная свобода, с насилием надо влечь его в темницу, в узы, без того не укротится, не возвратится к здравому смыслу беснующийся. В свое время, когда он укротится, сделается тих, как Ангел, выйдет ему навстречу сердце со всеми душевными силами, как с чадами, со всеми телесными способностями, как с рабами, – и бывает мир дому тому, святой мир от пресвятого Господа, праздник великий обновления и воскресения. – Головная боль – обыкновенный первоначальный спутник глубокого внимания Слову Божию и молитве.

Умиление

Если кто-либо при молитве своей сподобляется умиления, которое рождается от внимательной молитвы, тот опытно знает, что именно в драгоценные минуты умиления являются в нем помыслы смиренномудрия, преподающие ощущение смирения. Особенно совершается это тогда, когда умиление сопровождается слезами. Чем чаще приходят времена умиления, тем чаще делатель молитвы бывает слышателем таинственного учения о смирении, тем глубже это учение проникает в его сердце. Постоянное умиление содержит душу в постоянном смирении, в настроении непрестанных молитвы и богомыслия.

* * *

Ум, заключаясь в слова молитвы, привлекает сердце в сочувствие себе. Это сочувствие сердца уму выражается умилением, которое есть благочестивое чувство, соединяющее в себе печаль с тихим, кротким утешением.

* * *

Умиление есть первый признак оживления сердца в отношении к Богу и к вечности. Что такое умиление? Умиление есть ощущение человеком милости и сострадания к самому себе, к своему бедственному состоянию, состоянию падения, состоянию вечной смерти. О иерусалимлянах, приведенных в это настроение проповедью святого апостола Петра и склонившихся принять христианство, Писание говорит, что они «умилились сердцем» (Деян. 2, 37).

Уныние

Страсть уныния – леность ко всякому доброму делу, в особенности к молитве. Оставление церковного и келейного правила. Оставление непрестанной молитвы и душеполезного чтения. Невнимание и поспешность в молитве. Небрежение. Неблагоговение. Праздность. Излишнее успокоение сном, лежанием и всякого рода негой. Перехождение с места на место. Частые выходы из кельи, прогулки и посещения друзей. Празднословие. Шутки. Кощуны. Оставление поклонов и прочих подвигов телесных. Забвение грехов своих. Забвение заповедей Христовых. Нерадение. Пленение. Лишение страха Божия. Ожесточение. Нечувствие. Отчаяние.

Утешение

Он [Бог] тем, кого любит, посылает скорби, а в след за скорбями – утешения. То, что скорби сменяются утешениями, а утешения скорбями, рождает веру к Богу и мертвость к миру. Вера, взяв человека за руку, поставляет его пред Богом. – Такой человек возносится превыше мира: под ногами его – мрачный хаос сомнений, неверия, заблуждений, умствований напыщенных и вместе суетных. Так под ногами того, кто взошел на вершину высокой горы, – облака, утесы, пропасти, шумящие и скачущие по скалам водопады.

* * *

Земная жизнь христианина растворена утешениями и искушениями. Так устроил Промысл Божий! Утешения поддерживают на пути Божием, а искушения упремудряют.

Учение

Апостол заповедал – правильнее, заповедал устами апостола Святой Дух – отвергать всякое учение, несогласное с учением, которое «благовествовали» апостолы; отвергать и тогда, когда бы «Ангел с неба» благовестил это несогласное учение (Гал. 1, 8–9). Так выразилось Священное Писание не потому, чтобы кто-либо из святых Ангелов покусился противоречить учению Христову, но потому, что учение Христово, учение Божие, проповеданное апостолами, вполне достоверно, вполне свято, не подлежит никаким изменениям, как бы ни представлялись эти изменения основательными недостаточному, превратному знанию и плотскому мудрованию. Учение Христово, будучи превыше суда и человеков, и Ангелов, принимается одной смиренной верой и само служит тем камнем, которым испытуются все прочие учения.

* * *

Дух Святой приникает к безмолвствующему правильно, соприсутствует ему, возвещает тайны Царствия Божия, чтобы обильно напитался знанием и ощущением духовными сам безмолвник и напитал ими алчущую и жаждущую братию свою. Учение Духа – учение живое: блистает из него свет, дышит из него жизнь. Человеческое учение из падшего человеческого естества, из знания, свойственного этому состоянию падения, – мрачно, мертво, имеет ложный свет, льстит слуху и сердечным чувствам, хранит в слушателях, умножает в них тьму, усиливает владычество смерти. Дивное чудо совершается при учении Духа: когда Дух – учитель, произносящий слово Божие, и слушающие его разделяют между собой учение жизни. Вся слава принадлежит таинственному Учителю; произносящий слово ощущает, что он произносит не свое слово, но слово Божие, слушающий ощущает, что слышит слово Божие; все внимание его привлечено к оживляющей его духовной силе, к человеческому слову, в которое облекается слово Божие, остается хладным его сердце. В храме душевном опрокинут, извергнут из него идол «я»; в этом храме, очищенном от скверны запустения, разливается благоухание Святого Духа, слышатся вещания Святого Духа.

Как вы думаете, какое ощущение объемлет человека, глаголющего глаголы Духа, ощущающего в себе действие Духа? – Ощущение, иметь которое свойственно созданию перед его Создателем. Тогда человек явственно ощущает, видит, что он – ничто.

Не из книги, не от человеков, не из естественных гениальных способностей делается человек учеником, слышателем и органом Духа! – при посредстве веры во Христа, через оживление в себе Христа перенесением в себя свойств Христовых, которые Христос открыл людям в священных изречениях Евангелия. Где Христос, там Дух Его, там Ум Его – Его непостижимый Отец.

Ученость

Для личного преуспеяния христианского нет нужды в учености человеческой, нужной для учителей Церкви: многие неграмотные христиане, между прочими и преподобный Антонии Великий, вступив в монашество, достигли христианского совершенства, разливали свет духовный на современников примером, устным учением, благодатными дарованиями своими.

* * *

Свет людей соединился со светом демонов и образовал человеческую ученость (премудрость), враждебную Богу, растлевающую человека диаволоподобной гордыней (см. 1Кор. 3, 17–18). Объятый недугом учености, мудрец мира сего подчиняет все своему разуму и служит сам для себя кумиром, осуществляя собой предложение сатаны: «будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3, 5). Ученость, предоставленная самой себе, есть самообольщение, есть бесовский обман, есть знание, преисполненное лжи и ставящее ученого в ложное отношение и к себе, и ко всему. Ученость есть мерзость и безумие перед Богом; она – беснование. Слепоту свою она провозглашает удовлетворительным знанием и видением и таким образом делает слепоту неисцелимой, а хранимое ею падение – неотъемлемым достоянием злосчастного книжника и фарисея (см. Ин. 9, 41). «Плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут... Помышления плотские суть смерть» (Рим. 8, 7, 6). Святой Дух заповедует отвержение мудрости земной для того, кто хочет приступить к Богу и сделаться причастником духовной мудрости (см. 1Кор. 3, 18). Апостол Павел замечает, что немногие из ученых приняли веру христианскую (см. 1Кор. 1, 26) – напротив, для этих мнимых и напыщенных мудрецов показалась безумием духовная мудрость, обильно и всесовершенно заключающаяся во Христе (см. 1Кор. 1, 23). Философы и художники были величайшими поборниками идолопоклонства и врагами истинного богопознания. По водворении веры христианской в мире ученость родила бесчисленные ереси и ими старалась ниспровергнуть святую веру. Величайшее злодеяние – убийство Богочеловека – совершено учеными во имя мудрости их и во имя закона их (см. Ин. 11, 49–50). В наше время ученость возвращает язычников, принявших христианство, к язычеству и, отвергая христианство, вводит снова идолопоклонство и служение сатане, изменив формы для удобнейшего обольщения человечества. Редкий, весьма редкий книжник учится Царствию Небесному и износит новое учение Духа перед обществом собратий своих, облекая это учение в ветхие рубища учености человеческой для того, чтоб оно было удобнее принято любящими больше ветхое, чем новое (см. Мф. 13, 52; Лк. 5, 39).

* * *

Писатель II века Тертуллиан объяснил с подробностью и точностью, что все заблуждения, нарушившие мир Церкви, имели источником своим непременно какую-либо философскую школу.^[368] Это очень естественно: книжник, или земной ученый, должен по завещанию Спасителя, научиться Царствию Божию, чтобы прийти в состояние износить из сокровищницы своей ветхое и новое, то есть предлагать учение Божие в формах учености человеческой (см. Мф. 13, 52). Научиться Царствию Божию – значит стяжать Царствие Божие внутри себя. Без этого земной ученый может предлагать одно ветхое, хотя бы он беседовал о Боге из душевного, школьного знания. Ему невозможно избежать заблуждения, несмотря на всю его ученость, потому что ветхость в духовном смысле и есть состояние заблуждения и самообольщения. Святой Симеон, Христа ради юродивый, указал причину заблуждения ученейшего и даровитейшего Оригена в том, что Ориген не принял на себя труда перейти из состояния душевного в духовное и, уплыв далеко в мысленное море, потонул в нем.^[369] Необходимо, вполне необходимо всякому христианину ученому, особенно христианскому учителю, не останавливаться на своей земной учености, как бы он ни был богат ею, но перейти из плотского и душевного состояния в духовное и получить живое благодатное познание о Боге. «Кто имеет заповеди Мои» насажденными в сердце своем, так чтобы они составляли имущество и сокровище человека, – сказал Господь, – «тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» действием Святого Духа (Ин. 14, 21).

Фарисейство

Недостаток смирения, от которого недуг фарисейства, крайне препятствует духовному преуспеянию. В то время как падшие в тяжкие грехи с горящей ревностью и в сокрушении духа приносят покаяние, забывают весь мир, видят непрестанно грех свой и оплакивают его перед Богом, взоры фарисея двоятся. Грех его, показывающийся перед ним незначительным, не привлекает к себе всего внимания его. Он помнит, знает некоторые добрые дела свои и на них возлагает надежду. Он видит недостатки ближних, сравнивая их со своими, признает свои легкими, извинительными. Чем более возрастает в глазах его собственная правда, тем более умаляется оправдание благодатное, туне даруемое кающимся. От этого ослабевает, истребляется чувство покаяния. С умалением чувства покаяния затрудняется шествие к духовному преуспеянию, с уничтожением чувства покаяния совращается человек со спасительного пути на путь самомнения и самообольщения. Он делается чуждым святой любви к Богу и ближним...

Зараженный недугом фарисейства лишается преуспеяния духовного. Жестка почва его сердечной нивы, не приносит жатвы: для духовного плодоносия необходимо сердце, возделанное покаянием, смягченное, увлаженное умилением и слезами. Лишение преуспеяния – уже существенный ущерб! Но вред, происходящий от фарисейства, не ограничивается бесплодием души: смертоносная зараза фарисейством по большей части сопряжена с последствиями самыми гибельными. Фарисейство не только делает бесплодными для человека добрые дела его, но направляет их во зло душе его, к его осуждению перед Богом.

* * *

Когда фарисейство усилится и созреет, овладеет душой, то плоды его ужасны. Нет беззакония, перед которым бы оно содрогнулось, на которое бы не решилось. Фарисеи осмелились похулить Святого Духа. Фарисеи осмелились назвать Сына Божия беснующимся. Фарисеи позволили себе утверждать, что вочеловечившийся Бог, пришедший на землю Спаситель, опасен для общественного благосостояния, для гражданского быта иудеев. И для чего все эти переплетенные вымыслы? Для того чтобы под прикрытием наружной справедливости, под личиной охранения народности, законов, религии насытить ненасытимую злобу свою кровью, принести кровь в жертву зависти и тщеславию, чтобы совершить богоубийство. Фарисейство – страшный яд, фарисейство – ужасный душевный недуг.

* * *

Фарисей, будучи чужд Бога, имеет нужду казаться перед людьми служителем Бога, будучи исполнен всех беззаконий, имеет нужду казаться перед людьми добродетельным, стремясь удовлетворить своим страстям, он имеет нужду доставить поступкам своим благовидность. Для фарисея необходима личина. Отнюдь не желая быть истинно благочестивым и добродетельным, только желая считаться между людьми за такого, фарисей облекается в лицемерие. Все в нем – сочинение, все – вымысел! Дела, слова, вся жизнь его – ложь непрестанная. Сердце его, как темный ад, преисполнено всех страстей, всех пороков, непрерывного мучения. И это-то адское сердце дышит на ближнего бесчеловечным убийственным чувством соблазна и осуждения. Фарисей, заботящийся казаться праведным перед человеками, по душе будучи чадо сатаны, уловляет из Закона Божия некоторые черты, украшает себя ими, чтобы неопытный глаз не узнал в нем врага Божия и, вверившись ему, как другу Божию, сделался его жертвой. Фарисей осуждает в ближних не зло, не порок, не нарушение Закона. Нет! Как может он осуждать зло, которого он друг и наперсник? Стрелы его направлены на добродетель. Но чтобы вернее были удары, он оклеветывает добродетель, приписывает ей зло, соблазняется на это зло и, по виду поражая его, убивает ненавистного ему раба Христова.

* * *

Фарисей смотрел на свои дела как на жертвы, как на заслуги перед Богом: такой взгляд – общий всем фарисеям. Для них тщетно возвещает Бог и в Ветхом, и в Новом Заветах: «милости хочу, а не жертвы» (Мф. 9, 13; Ос. 6, 6). Господь не раз указывал им на это выражение воли Божией Священным Писанием. Он говорил им, что они никогда бы не впадали в осуждение невинных, если б понимали это выражение воли Божией (см. Мф. 16, 7): потому что милость не только не осуждает невинных, но и на виновных смотрит с состраданием; она по возможности снисходительна к ним, как членам немощным и болящим, заботится не о казнях, но о врачевании. Ожесточенные, слепые фарисеи, упорно отвергая милость, хотят как бы насиловать Божество и приносить Ему не принимаемые Им жертвы. Они требуют такого же поведения и от прочих человеков, не видя его, соблазняются и осуждают. Свойственно фарисеям соблазняться на тех, в которых они не видят фарисейства; свойственно им соблазняться на тех, которые, гнушаясь самолюбием и человекоугодием, стараются угождать в простоте и тайне сердца Богу; свойственно им видеть грех и злонамеренность там, где их нет; свойственно им осуждать, ненавидеть и преследовать истинных служителей Божиих. На кого они соблазнялись, кого осуждали, в ком видели грех, кого гнали с исступленной злобой? Рассмотрев повествование Евангелия, мы убедимся, что преследованиям и ненависти их постоянно подвергались или кающиеся грешники, примирявшиеся с Богом и делавшиеся праведниками посредством покаяния, или ученики и последователи вочеловечившегося Бога, но всех более Сам вочеловечившийся всесовершенный Бог. Фарисеи имели о Законе Божием превратное понятие. Занимаясь изучением Закона только по букве, а не опытно, не исполнением Закона, они стяжали не смирение, в которое приводится человек истинным познанием Бога, – необыкновенную напыщенность и надменность. Обрядовым и прообразовательным постановлениям они придавали гораздо большую важность, нежели следовало им давать, а заповеди Божии, составляющие сущность Закона, оставляли без внимания. Извратив значение Закона сообразно своему лжеименному разуму и развращенному сердцу, они, в то время как служили и угождали единственно самолюбию, ошибочно для себя и для других представлялись служащими и угождающими Богу. Они стремились служить и угождать Богу исполнением своей воли и своих разумений, признавая их, наверно, добрыми и истинными, что неестественно для падшего человеческого естества, а не тщательнейшим исследованием и исполнением воли Божией. При таком образе деятельности человек почти постоянно делает зло, признавая его добром, а когда делает и добро, то делает его из себя, почему приписывает его себе, как приписывал фарисей. При этом само добро делается причиной зла, вводя в человека самомнение, насаждая, питая и возращая в нем пагубнейшую из страстей – гордость.

Храм (Церковь)

Позаботимся освободить храм – душу и тело – от идолов, от жертвоприношений идолам, от идоложертвенного, от всего, что принадлежит к кумирослужению. Как святой пророк Илия свел на поток Юиссов всех жрецов и пророков Вааловых и там предал их смерти, так и мы погрузимся в плач покаяния и на блаженном потоке этом умертвим все начала, принуждающие сердце наше приносить жертвы греху, все оправдания, которыми оправдывается, извиняется такое жертвоприношение. Омоем алтарь и все, что окружает его, слезами, удвоим, утроим омовение, потому что нечистота душевная для омытия своего требует обильнейших слез. Алтарь да будет устроен из камней во имя Господне – из ощущений, заимствованных единственно из Евангелия, да не будет тут места для ощущений ветхого человека, как бы они ни казались невинными и изящными (см. 3Цар. 18). Тогда великий Бог низведет свой всесвятой огонь в сердца наши и сделает наши сердца храмом благодатной молитвы, как Он изрек Божественными устами Своими: «дом Мой домом молитвы наречется» (Мф. 21, 13). (2)

* * *

Без всякого сомнения, превосходнейшее по достоинству своему из всех зданий земных есть храм, или дом Божий, церковь, слова эти тождезначущи. Хотя Бог присутствует повсюду, но в церкви присутствие Его проявляется особенным образом, самым ощутительным и самым полезнейшим для человека. Тогда только явление Бога еще полезнее и еще ощутительнее для человека, когда человек сам сделается храмом Божиим, сделавшись обителью Святого Духа, подобно апостолам и другим величайшим святым. Но такого состояния достигают весьма редкие из христиан. И потому, оставляя до другого времени беседу о нерукотворенном, богозданном, словесном храме Божием – человеке – и о богослужении, какое в нем должно отправляться, побеседуем теперь о вещественном Божием храме...

Божий храм есть земное небо: «в храме славы Твоея Господи стояще, на небеси стояти мним», – воспевает Святая Церковь.^[370] Храм есть место общения Бога с человеками: в нем совершаются все христианские Таинства. Божественная Литургия и хиротония не могут быть совершены нигде, как только в храме. И прочие таинства также должны быть совершаемы в храме: по крайней нужде допускается совершение их, особенно исповеди и Елеосвящения, в домах. Денно и нощно храм Божий оглашается славословием Бога; для слов мира сего в нем нет места. Все в храме Божием свято: и самые стены, и помост, и воздух. Постоянно хранит его Ангел Божий; Ангелы Божии и святые торжествующей Церкви нисходят в него. Присутствие в таком священном здании составляет величайшее счастье для земного странника. Святой пророк Давид хотя был царь, хотя имел обширные и великолепные палаты, хотя обладал всеми средствами земного наслаждения и увеселения, но, как бы рассмотрев все и оценив все должным образом, сказал: «одного просил я у Господа, и сего (только) буду искать: чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать мне красоту Господню и посещать святой храм Его» (Пс. 26, 4). Это произнес устами Давида Святой Дух. Кто во время земной жизни будет по возможности часто посещать храм Божий, как бы жить в нем, тот, разлучившись с телом, весьма удобно перейдет для вечного празднования в небесный, нерукотворенный храм, которого зиждитель – Бог. В храме мы и молимся, и назидаемся, и очищаемся от грехов, и сообщаемся с Богом.

Пример посещения храма Божия показал нам Спаситель (см. Ин. 7, 14), показали и святые апостолы (см. Деян. 3, 1). Христиане всех времен признавали тщательное посещение храма Божия своей неотложной обязанностью. Святой Димитрий Ростовский уподобляет посещение храма во время всех отправляемых в нем молитвословий царской дани, которую каждый ежедневно должен выплатить.^[371] Если присутствие при каждом богослужении, совершаемом в церкви, признается святым пастырем непременной обязанностью каждого благочестивого христианина, тем более такое присутствие есть священная обязанность инока. От дани увольняются нищие по нищете своей, и от постоянного хождения в церковь увольняются больные, удерживаемые недугом в келье своей. От дани свободны сановники царя, и от постоянного хождения в церковь свободны преуспевшие иноки, упражняющиеся в умственных подвигах и пожинающие от них обильный плод, долженствующий быть скрытым от людей. От дани свободны воины и все находящиеся в царской и государственной службе, от постоянного хождения в церковь свободны иноки, занятые во время богослужения послушаниями. Блюди, чтобы под предлогом послушания или келейного занятия умственным подвигом, или даже мнимой немощи не подействовала тайно и с оправданием кознь диавола, который ненавидит молитву, как матерь добродетелей и как меч, сокрушающий лукавых духов, который употребляет все усилия и все средства, придавая этим средствам всевозможную благовидность, чтобы отвлечь человека от молитвы, обезоружить, обезоруженного погубить или уязвить.

* * *

Спасительный образ посещения храма Божия мы видим в представленном нам Евангелием посещении храма мытарем (см. Лк. 18, 10–14). Мытарь встал в глубине храма, не считал для себя позволительным возвести глаза к небу, но ударял в грудь, говоря: «Боже, будь милостив ко мне грешнику» (Лк. 18, 13)! Мытарь вышел из церкви, привлекши к себе благость Божию. И ты, придя в церковь, если не имеешь какого послушания в ней, встань сзади, в скромном углу или за столпом, чтобы тебе самому не развлекаться и чтобы твое благоговение не было выставлено на позор другим, устреми око ума к сердцу, а телесное око к земле и помолись Богу в сокрушении духа, не признавая за собой никакого достоинства, никакой добродетели, признавая себя виновным в бесчисленном множестве согрешений, ведомых тобой и неведомых. Мы очень много согрешаем и в неведении, и по причине нашей ограниченности, и по причине повреждения природы нашей грехом. Божественное Писание говорит: «сердца сокрушенного и смиренного Бог не уничижит» (Пс. 50, 19). И ты, если помолишься с сознанием греховности и нищеты своей, то Бог услышит «из храма святого Своего голос» твой, и молитвенный «вопль» твой «к Нему» проникнет «в уши Его» (Пс. 17, 7). Он прольет на тебя свою богатую милость. Если ты имеешь какую-либо обязанность при храме, то исполняй ее с величайшим благоговением и осторожностью, как служащий Богу, а не человекам.

Вместе с упомянутым мытарем, повествует Евангелие, взошел в церковь для молитвы фарисей. Как лицо со значением, фарисей встал на видном месте. Вероятно, у него была мысль – она обычна всем фарисеям – принести назидание присутствующему народу своим благоприличным стоянием и молением. Тщеславие он вменял не опасным для себя, как преуспевший в добродетели, а некоторое лицемерие извинительным в видах общей пользы. В чем же заключалась молитва фарисея? Он, во-первых, прославил Бога. Начало хорошее. Но вслед за тем принялся исчислять не благодеяния Божии, а свои заслуги и доблести, так что по такому исчислению следовало бы и началу быть иному. Фарисей правильнее бы начал, если бы начал прямо с прославления себя, а не Бога. Бог прославлен только проформой, для некоторого прикрытия гордости. Гордость эта проявилась в осуждении и уничижении ближнего, совесть которого неизвестна была фарисею, сознание которого в грехах привлекло милость Божию. Фарисей, лицемерно прославив Бога, говорил: «я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь; пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю» (Лк. 18, 11). Здесь очевидны: несознание своей греховности, сознание своего достоинства, истекающая из них гордость, высказывающаяся осуждением и уничижением ближнего. Молитва фарисея не была принята Господом, Который в заключение сей притчи сказал: «всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится »(Лк. 14, 11). Из этого видно, что каждый желающий, чтобы молитва его была принята Богом, должен приносить ее из сознания своей греховности и крайней недостаточности по отношению к добродетели, должен приносить ее, отвергнув сознание своих достоинств, точно ничтожных перед необъемлемым достоинством Бога, должен приносить ее из сердца, смирившегося перед всеми ближними, из сердца, полюбившего всех ближних, из сердца, простившего ближним все оскорбления и обиды. «Я,» – говорит молитвенно Богу пророк, – «по множеству милости Твоей, войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему в страхе пред Тобою» (Пс. 5, 8).

* * *

Кто хочет спастись, должен хотя понемногу, но часто молиться Богу. В будни молись Богу дома: утром, восстав от сна, на ночь, отходя ко сну, перед обедом и перед ужином. Даже не позавтракай и не поужинай, не вспомнив о Боге и не изобразив на себе крестного знамения. В праздничные и воскресные дни должны принимать участие в общественных церковных молитвах. Ходи к утрени, к всенощному бдению, к Божественной Литургии и к вечерне. Великое счастье для грешного человека, что ему дано посещать церковь Божию: он может умолить Бога, чтобы Бог простил ему грехи и даровал спасение. Давид был славный и богатый царь, был вместе и пророк, но одного просил у Господа: «одного просил я у Господа, и сего (только) буду искать: чтобы пребывать мне в доме Господнем во все дни жизни моей, созерцать мне красоту Господню и посещать святой храм Его» (Пс. 26, 4). Давид признавал данную ему возможность ходить в церковь особеннейшей милостью Божией: «а я, -» говорит он, – «по множеству милости Твоей, войду в дом Твой, поклонюсь святому храму Твоему в страхе пред Тобою» (Пс. 5, 8).

Христианин

Вождь всех страстей – неверие. Оно отверзает вход в душу и сребролюбию, и честолюбию, и скверным вожделениям, и гневу, и печали, и исполнению зол – отчаянию.

Вождь и дверь всех истинных христианских добродетелей – вера.

Страсти живут тайно в людях, проводящих рассеянную, невнимательную жизнь, по большей части они удовлетворяются ими, по большей части не примечаются ими, по большей части оправдываются, часто признаются за чистейшие, возвышеннейшие добродетели.

Один истинный христианин, постоянно внимающий себе, поучающийся в Законе Господнем день и ночь, старающийся исполнять евангельские заповеди со всей тщательностью, может увидеть свои страсти. Чем более он очищается и преуспевает, тем более страсти обнаруживаются перед ним. Наконец, перед взорами ума, исцеленного Евангелием, открывается страшная пропасть падения человеческого. Христианин видит в себе падение человечества, потому что видит свои страсти. Страсти – знамение греховного смертоносного недуга, которым поражено все человечество.

* * *

Всякий православный христианин, если захочет перейти от нерадивой жизни к жизни внимательной, если захочет заняться своим спасением, должен сначала обратить внимание на отношения свои к ближним. В этих отношениях он должен исправить то, что подлежит исправлению, принести искреннее покаяние перед Богом в том, что уже не подлежит исправлению, и предначертать себе деятельность, благоугодную Богу. «Половину имения моего,» – сказал Господу мытарь Закхей, – «я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо.» Он услышал радостнейшее определение всеблагого и всемогущего Господа, пребывающего и ныне столько же благим и столько же всесильным: «ныне пришло спасение дому сему, потому что и он сын Авраама, ибо Сын Человеческий пришел взыскать и спасти погибшее» (Лк. 19, 8–10). Потомок Авраама по плоти признан Богом за потомка в то время, как решился на жизнь богоугодную: из этого следует, что до того времени он не был признаваем, несмотря на право по плоти. И христианин, пока проводит произвольную греховную жизнь, противную евангельским заповедям, не признается христианином, хотя имеет право на это наименование, присовокупившись к святому христианскому племени Крещением. Что пользы в исповедании словами при отвержении делами? «Объявлю им,» небрегущим об исполнении евангельских заповедей, – обетовал Господь, – «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» (Мф. 7, 23). Для спасения необходимо исполнение всех постановлений Евангелия, хранимых в должной целости единой Святой Православной Церковью.

* * *

Не сознающий своей греховности, своего падения, своей погибели не может принять Христа, не может уверовать во Христа, не может быть христианином. К чему Христос для того, кто сам и разумен, и добродетелен, кто удовлетворен собой, кто признает себя достойным всех наград земных и небесных? К чему Христос для того, кто, не имея должных понятий о Боге и человеке, не хочет думать о вечности, но всецело погружен в земные попечения и наслаждения, как бы вечный на земле?

* * *

Кто хочет быть истинным христианином, то есть уверовать во Христа, усвоить себе Христа и быть усвоену Христом, тот должен отречься от себя (см. Мф. 16, 24). Он должен признать свои грехи грехами, а правды – смрадным рубищем блудницы – души, вступившей в преступное общение с грехом.

* * *

Исполнением животворящих заповедей евангельских поддерживается соединение христианина со Христом (см. Ин. 15, 10). Иначе не может член Христов пребывать в единении со Христом, как действуя из Его воли, из Его разума.

Свойственно каждому существу действовать внутри и вне себя сообразно естеству своему. Так и облеченному во Христа новому человеку свойственно мыслить, чувствовать, действовать, как мыслит, чувствует, действует Христос. Водиться мыслями, чувствованиями ветхого человека, хотя б по наружности и добрыми, ему противоестественно.

Руководителем христианина должен быть Дух Святой, как руководители ветхого человека – плоть, кровь и дух лукавый. «Первый человек Адам стал душею живущею; а последний Адам есть дух животворящий» (1Кор. 15, 45). Все помышления, чувствования, действия христианина должны проистекать от Святого Духа, а не быть собственными, душевными, по естеству ветхого Адама. Ты достигнешь этого, когда будешь всецело располагать жизнь по заповеданиям Евангелия, по святейшим словам его: «слова, которые говорю Я вам, -» говорит Господь, – «суть дух и жизнь» (Ин. 6, 63). (4)

* * *

Странствует по водам житейского моря, стремится к вечности каждый истинный христианин. На море вещественном не может быть постоянного жилища, на нем живет одно странствование, и на море житейском нет ничего постоянного, нет ничего, что оставалось бы собственностью человека навсегда, сопутствовало ему за гроб. Одни добрые дела его и грехи его идут с ним в вечность. Нагим вступает он в земную жизнь, а выходит из нее, покинув и тело. Не видят этого рабы мира, рабы греха: видит это истинный христианин. Он может быть уподоблен великому кораблю, преисполненному разнообразными духовными сокровищами, непрестанно приумножающему их на пути своем. Богатств этих мир вместить не может: так они велики. Так драгоценны эти богатства, что все богатства мира в сравнении с ними – ничто. Завидует мир этим богатствам, дышит ненавистью к стяжавшему их. Корабль, несмотря на прочность построения и на величину свою, наветуется противными ветрами, бурями, подводными камнями, мелями: каждый христианин, несмотря на то что он облечен во Христа, должен совершить земное странствование среди многочисленных опасностей. Все, без всякого исключения, хотящие спастись, «гонимы будут» (2Тим. 3, 12). Стремится корабль к пристани, по пути останавливается только на кратчайшее время, при крайней нужде. И мы должны всеусильно стремиться к небу, в вечность. Ни к чему временному не будем пристращаться сердцем! Да не «прильпнет» душа наша к чему-нибудь земному, да не «прильпнет »она по действию живущего в нас самообольщения, по действию окружающего нас самообольщения! Падением нашим «душа наша унижена до праха,» получила влечение ко всему тленному, «утроба наша прильпнула земли» (Пс. 43, 26), наша духовная сущность, вместо того чтобы ей стремиться к небу и в вечность. Земные служения наши, наши земные обязанности будем нести, как возложенные на нас Богом, исполняя их как бы перед взорами Бога: добросовестно, с усердием, приготовляясь отдать отчет в исполнении их Богу. Да не окрадывают, да не оскверняют этих служений греховные побуждения и цели! Дела земные будем совершать с целью богоугождения, и дела земные сделаются делами небесными. Главным и существенным занятием нашим да будет служение Богу, стремление усвоиться Ему. Служение Богу заключается в непрестанном памятовании Бога и Его велений, в исполнении этих велений всем поведением своим, видимым и невидимым.

Христианство

Священное Писание свидетельствует, что христиане подобно иудеям начнут постепенно охладевать к откровенному учению Божию, они начнут оставлять без внимания обновление естества человеческого Богочеловеком, забудут о вечности, все внимание обратят на свою земную жизнь; в этом настроении и направлении займутся развитием своего положения на земле, как бы вечного, и развитием своего падшего естества для удовлетворения всем поврежденным в извращенным требованиям и пожеланиям души и тела. Разумеется, такому направлению Искупитель, искупивший человека для блаженной вечности, чужд. Такому направлению отступление от христианства свойственно. Отступление настанет, по проречению Писания (см. 2Фес. 2, 3). В ослаблении христианства будет участвовать и монашество: член тела не может не принять участия в немощи, поразившей все тело. Предсказали это святые иноки древних времен по внушению обитавшего в них Святого Духа.^[372] Когда христианство до крайности умалится на земле, тогда окончится жизнь мира (см. Лк. 18, 8). (1)

* * *

Будучи причастниками положения святых апостолов, мы дерзаем утверждать, что наше положение блаженнее положения ветхозаветных праведников. Те веровали в грядущего Искупителя, мы веруем в пришедшего и совершившего искупление. Тем обетованы были благодатные дары, мы получили дары в обилии, имеем их в руках, пользуемся ими соответственно произволению нашему. Дародавец и богат, и щедр бесконечно. Если ощущаем недостаток, то в этом виновны мы, единственно мы. Отсутствие ощущения благодатных даров производится слабостью нашей в вере; скажу откровеннее: отвержением ее.

Отчего мы не имеем веры? Оттого, что не принимали, не хотели принять никакого труда к изучению христианства, к стяжанию веры от слуха (см. Рим. 10, 17), которой доставляется ясное теоретическое познание христианства, к стяжанию веры от дел (см. Иак. 2, 18), доставляющей деятельное познание христианства. От этих двух познаний возводится стяжавший их, возводится Самим Богом как засвидетельствовавший зависевшими от него и возможными ему свидетельствами искренность желания познать Бога, возводится к таинственному, существенному духовному познанию, всегда соединенному с живой верой. «Кто имеет заповеди Мои,» – сказал Господь, – «и соблюдает их, тот любит Меня; а кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Ин. 14, 21).

Христианство можно уподобить превосходной обширнейшей гавани, в которой с одинаковым удобством могут приставать суда всех размеров и всех родов устройства. Находит себе приют в этой гавани и смиренный челнок рыбаря, и огромный корабль купца, нагруженный разнообразным товаром, и броненосный исполин, вооруженный бесчисленными средствами разрушения и смерти, и разукрашенная яхта царя и вельможи, назначенная для торжественных и увеселительных поездок. Христианство принимает в недра свои человека во всяком возрасте, во всяком состоянии и положении, при всяких способностях, при всякой степени образования: принимает и спасает. «Если устами твоими будешь исповедывать Иисуса Господом и сердцем твоим веровать, что Бог воскресил Его из мертвых, то спасешься, потому что сердцем веруют к праведности, а устами исповедуют ко спасению »(Рим. 10, 9–10). Кто примет христианство со всей искренностью сердца в лоне Православной Церкви, в которой одной хранится истинное христианство, тот спасется. Все человеки искуплены одной ценой – Христом, и в деле искупления единственное значение имеет искупная цена. Дается она без различия и без лицеприятия за каждого желающего быть искупленным, верующего в значение цены и исповедующего это значение. Исповедание значения искупительной цены есть вместе и отвержение всякого собственного значения и достоинства. Дается искупительная цена при условии самоотвержения. Простейший человек, не имеющий никакого развития по стихиям мира, спасается при посредстве христианства одинаково с ученейшим и с мудрецом. Христианство как дар всесовершенного Бога удовлетворяет преизобильно всех: вера от искренности сердца заменяет для младенца и простеца разумение, а мудрец, который приступит к христианству узаконенным образом (см. 1Кор. 3, 18), найдет в нем неисчерпаемую глубину, недосягаемую высоту премудрости. В христианстве сокровенно и истинное богословие, и неподдельная психология, и метафизика. Только христианин может стяжать правильное познание, доступное человеку, о человеке, о духах святых и отверженных, о мире, невидимом телесными очами. Из просвещения, доставляемого христианством, образуется то воззрение на ученость человеческую, которое имеет на нее Бог. «Мудрость мира сего есть безумие пред Богом... Господь знает умствования мудрецов,» помышления, из которых составляется их ученость, «что они суетны» (1Кор. 3, 19–20). Помышления эти, или познания, относятся к одному временному и суетному, приводят имеющего их к тщеславию, к гордости, к самообольщению, к погублению жизни в заботах об одном тленном и преходящем, к греховной жизни, к отвержению и забвению Бога и вечности. Когда же человек, не озаренный светом Христовым, дерзнет рассуждать о предметах духовных, тогда ум его блуждает как бы в мрачной беспредельной пустыне и вместо истинных познаний, к приобретению которых он не имеет никакой возможности, сочиняет мнения и мечты, облекает их в темное и хитросложное слово, обманывает ими себя и ближних, признавая мудрость там, где со всей справедливостью должно признать умоисступление и умоповреждение.

Странно, поразительно ослепление и ожесточение тех современников Христа, которые видели Его, слышали всесвятое учение Его, были очевидцами изумительных знамений Его и не уверовали в Него. Стоя за семь столетий как бы на высоте отдаленной горы, удивленный человеческим нечувствием, пророк вопиял к этой многочисленной толпе живых мертвецов: «слухом услышите» – «и не уразумеете, и глазами смотреть будете – и не увидите» (Мф. 13, 14). Столь же странно и нынешнее неверие многих христианству, сияющему лучами яснейшей истины. Объясняет Писание причину этого неверия, говоря: «огрубело сердце людей сих» (Мф. 13, 15). Оно сделалось плотским, дебелым от плотской жизни; оно сделалось слепым и глухим, оно сделалось мертвым ко всему духовному, к вечному и Божественному.

Изучение христианства доказывает со всей определенностью и решительностью истину его. Убеждение, доставляемое правильным изучением христианства, убеждение в существовании всего невидимого, преподаваемое христианством, гораздо сильнее, нежели убеждение в существовании видимого, доставляемое чувствами. Так верно это убеждение, что тысячи тысяч человек оставили видимое, чтобы стяжать невидимое, не остановились запечатлеть кровью убеждение, не устрашились лютых казней, которыми безумие и исступление пытались исторгнуть у них отречение от их убеждений.

Самый поверхностный взгляд на учреждение и распространение христианства – поразителен. Он возвещает во услышание вселенной, что установление христианства отнюдь не есть установление человеческое, что оно – установление Божественное. Господь, приняв человечество, благоволил явиться не в блеске земного величия – в положении земного уничижения. Он произошел по плоти от царского племени, но племя это давно сошло с высоты царского престола, выселилось из царских чертогов в хижины, вступило в ряды и положение простолюдинов, снискивавших пропитание трудами рук. Не заимствовав ничего от силы и славы человеческой, Богочеловек ничего не заимствовал и от премудрости человеческой. Он был неученым (см. Ин. 7, 15). Выйдя на проповедь в тридцатилетнем возрасте, Он избрал себе двенадцать учеников из той же среды простолюдинов, к которой принадлежал и Сам. Ученики эти были люди простейшие, неученые, безграмотные, младенцы, как называет их Евангелие в отношении к развитию по началам падшего естества (см. Деян. 4, 13), – такими представляются лица, долженствовавшие быть основателями христианства.

Что завещает и что предвозвещает этот Учитель этим ученикам? Он завещает им признать в Нем вочеловечившегося Бога, уверить в этом весь мир, обратить весь мир к служению и поклонению Себе, разрушив все религии мира. Он завещает им и всем уверовавшим в Него отречение от наслаждений мира и отречение от себя для веры в Него и для усвоения Ему. О Себе говорит Он, что будет казнен поносной казнью преступников и тогда всех привлечет к Себе. О них говорит Он, что они будут ненавидимы всеми, гонимы, убиваемы, что всех человеков уловят учением своим, преодолев и поправ и сильных, и мудрых земли, что они посылаются как овцы к волкам (см. Мф. 10, 16), что из борьбы этой овцы выйдут решительными победителями.

По разуму мира, учреждение христианства чуждо смысла; предположения Учредителя – несбыточная мечта увлеченного воображением и славолюбием; средства и орудия исполнения-ничтожны, странны, смешны; в предприятии, во всех отношениях несообразном ни с чем, видна невозможность его, видно разрушение в соединении с начинанием. Только три года были употреблены Учителем на образование учеников, не принято никакой заботы, чтобы познакомить их хотя бы с грамотностью, необходимой для чтения Священного Писания, не обеспечено ничем их содержание: напротив, им заповедана нестяжательность, а вместо наличных средств к содержанию дано обетование, что Промыслом Божиим будет доставляться им все нужное для временной жизни.

Такое необъяснимое разумом человеческим зрелище созерцается в самом установлении христианства; затем новое, столь же чудное зрелище представляют собой события, последовавшие немедленно за установлением. События начались с Иерусалима, объяли в скорейшем времени вселенную. Богочеловек был распят на древе Крестном. Смертная казнь на кресте в те времена была равнозначна нынешней казни на виселице. На виселице предают смерти тех уголовных преступников, которых хотят обесчестить самим образом смерти. Вися на Кресте, обнаженный, осыпаемый поруганиями Богочеловек начал предсказанное Им покорение человеков: «и когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе» (Ин. 12, 32). В то время как Он висел на Кресте, распятый подобно Ему разбойник исповедал Его Господом, а стороживший Его сотник исповедал Сыном Божиим. По прошествии десяти дней по вознесении Господа на небо совершилось сошествие Святого Духа на апостолов: они исполнились многообразной премудрости; не знавшие правильно своего языка, неграмотные, заговорили на всех языках мира, начали совершать изумительнейшие чудеса, начали объяснять Писание, которого никогда не читывали. Тысячи иудеев приняли христианство. Смятенный успехами апостолов, Синедрион, состоявший из первосвященников и других почетнейших и ученейших лиц Иудейского народа, призывает пред себя некнижных апостолов, допрашивает, слышит ответы и учение, против которых не имеет возражения. Не находя слов, чтобы противопоставить словам, которыми выражалась истина, Синедрион прибегает к угрозам, к побоям, к томлению темницей, к побиению камнями, обличая тем слабость свою и могущество своих противников. Вслед за Синедрионом восстает на апостолов Ирод и, к величайшему утешению Синедриона (см. Деян. 12, 2), отсекает голову одного из апостолов. Гонение в Иерусалиме заставляет удалиться из него многих учеников Христовых. Они рассеялись по вселенной и повсюду посеяли христианство, поливая семена кровью своею. В течение двадцати лет христианство объяло вселенную. Через пятьдесят лет после воскресения Христова христиане были так многочисленны, что в одной восточной армии римского императора Траяна нашлось одиннадцать тысяч христиан. Он предал их всех без исключения смертной казни,^[373] к удивлению здравомыслящих, признававших величайшим безрассудством истребление собственного войска. Ромил, начальник христианского отряда, сперва был бит жестоко, потом ему отрублена голова. Десять тысяч были распяты на крестах в пустыне близ Арарата, прочие убиты различным образом. Поступок Траяна имел и впоследствии подражателей.

Римские императоры, владыки вселенной, вооружились непримиримой ненавистью и тиранством против христианства. Ни кельты, ни маркоманны, ни Атилла, ни Генсерик не истребили столько народонаселения в Римской империи, сколько истребили их императоры – гонители христианства^[374]. Три века продолжалась кровавая борьба между волками и агнцами. Одни действовали мечом, огнем, зверями, душной темницей, голодом и жаждой, всеми средствами мучения и убийства; другие сражались силой духа, силой веры, силой Божией, претерпевая ужаснейшие пытки, великодушно умирая за веру. Победа увенчала борьбу трехвековую, и в начале четвертого столетия вера христианская сделалась господствующей в мире. Преклонились перед учением некнижных рыбарей и сильные, и мудрые земли, преклонились перед ним все народы. Крест, до той поры знамение поносной казни, сделался знамением высшей почести: носят его на главах и персях цари и архиереи, увенчивает он храмы истинного Бога, он служит знамением каждого православного христианина, знамением его веры, его надежды, его любви. Кто не признает в установлении христианства Божию волю, Божию силу, Божие действие, превышающие разум и силы человеческие? Совершилось невозможное, сверхъестественное, совершилось начинание и дело Божие.

Таким представляется христианство при общем взгляде на него. Более подробное изучение христианства приводит к более определенному убеждению в Божественности его. Самое сильное убеждение является от жительства по евангельским заповедям, как и пророк сказал: «из заповедей Твоих я получил разумение» (Пс. 118, 104). Убеждение от исполнения заповедей есть убеждение, действующее в самой душе человека: оно сильнее всякого убеждения извне. Евангельские заповеди успокаивают, оживляют, укрепляют душу. Ощутивший действие их в себе стяжевает живую веру в Господа Иисуса Христа, и выражает она перед Господом залог сердечный определенным и решительным исповеданием: «Ты имеешь глаголы вечной жизни: и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго» (Ин. 6, 68–69).

* * *

«Никто не приходит к Отцу, как только через Меня» (Ин. 14, 6), – сказал Господь. Для того, кто не верует в Господа Иисуса Христа, нет Бога: «всякий, отвергающий Сына, не имеет и Отца» (1Ин. 2, 23), «не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3, 36). Невозможно приступить к Богу, невозможно войти в какое бы то ни было общение с Богом иначе, как при посредстве Господа нашего Иисуса Христа, единого посредника и ходатая, единого средства к общению между Богом и человеками! Нет истинного познания Господа Иисуса Христа без посредства Святого Духа! «Никто не может,» сказал апостол, «назвать Иисуса Господом, как только Духом Святым» (1Кор. 12, 3). «Если же кто Духа Христова не имеет, тот и»«[не] Его» (Рим. 8, 9). Вне христианства нет добродетели, достойной Неба!

* * *

Где ж вера чистая, святая? – Ее нет ни в слепых односторонних приверженцах формы, ни в превозносящемся разуме и премудрости человеческой, разуме и премудрости падших, отверженных Богом. Вера, святая вера! Вера – око, которым одним ум человеческий может усмотреть и зреть святую Истину!.. Шествие ее по пути узкому и прискорбному, ведущему в живот, по пути, почти безлюдному, шествуемому весьма немногими. Ведет человека по этому пути Евангелие. – Подробное изучение веры христианской и всего ведущего к точному познанию Христова учения содержит в себе разрешение множества недоумений, рожденных неверием и суеверием.

* * *

Христианство есть Божие учение, есть Откровение Божие. Оно как познание, дарованное человекам Богом, должно быть принято и содержимо с величайшим благоговением и покорностью, подобающим этой величайшей святыне. Оно может быть принято и содержимо одной смиренной верой, как вполне превысшее человеческого разума. Это та духовная Таинственная Книга (см. Откр. 22, 18–19), Книга Ведения Божия, начертанная и изданная Богом, к которой невозможно приложить ничего, из которой невозможно исключить ничего.

Христос

Гляжу из уединения моего на шумящий и мятущийся мир, говорю сам себе и друзьям моим: одно занятие может быть признано занятием истинно полезным во время кратковременной земной жизни, доколе наша чреда зеленеет, – познание Христа, Который и податель вечной блаженной жизни, и путь к этой жизни. Христос присутствует в Евангелии, Евангелие – тот вертоград, в котором может найти Христа Мария – верная душа, пребывающая в покаянии... за городом, вне любви к миру. Там гроб Христов! Там плачут Его любимые – плачут перед Ним и о себе.

Царство Божие

Надо оставить плотскую и греховную жизнь, потом посредством покаяния и жительства по евангельским заповедям очистить и украсить душевный храм; по совершении чего Святой Дух осеняет его, совершает окончательное очищение и убранство. В такой храм нисходит Бог и учреждает в нем Свое духовное, невидимое, но вместе вполне ощущаемое и познаваемое царство. Кто принял внутрь себя Царство Божие, тот может иметь ясное понятие о Втором пришествии Богочеловека, тот может узнать и избежать антихриста или противостать ему. Кто же не принял внутри себя Царства Божия, тот не узнает антихриста, тот непременно непонятным для себя образом сделается его последователем, тот не узнает приближающейся кончины мира и наступающего страшного Второго пришествия Христова; оно застанет его неготовым. Никакое человеческое учение, никакое учение словом и словами не достаточно для наставления тому, что требует наставления в душевной клети, наставления от Самого Бога. Стяжавший внутри себя Царство Божие имеет руководителем Святого Духа, Который наставляет «на всякую истину» (Ин. 16, 13) руководимого Им человека, не допускает его быть обманутым ложью, облекающеюся для удобнейшего обмана в призраки истины.

Царь

В благословенной России, по духу благочестивого народа царь и отечество составляют одно, как в семействе составляют одно родители и дети их. Развивайте в русских воинах живущую в них мысль, что они, принося жизнь свою в жертву отечеству, приносят ее в жертву Богу и сопричисляются к святому сонму мучеников Христовых. Гораздо вернее идти на штыки с молитвой, нежели с песней: песнь приносит самозабвение и прилична римлянину, а молитва доставляет воодушевление и прилична благочестивому христианину. Христианская вера порождает героев, сказал герой Суворов, и постоянных героев, а не минутных. Российская история представляет единственный пример христианского мученичества: многие русские – не только воины, но и архиереи, и бояре, и князья – приняли добровольно насильственную смерть для сохранения верности царю, потому что у русского по свойству восточного православного исповедания мысль о верности Богу и царю соединена воедино.

Целомудрие

Целомудрие – уклонение от всякого рода блудных дел. Уклонение от сладострастных бесед и чтения, от произношения скверных, сладострастных, двусмысленных слов. Хранение чувств, особенно зрения и слуха, а еще более осязания. Скромность. Отвержение помышлений и мечтаний блудных. Молчание. Безмолвие. Служение больным и увечным. Воспоминание о смерти и аде. Начало целомудрия – неколеблющийся ум от блудных помыслов и мечтаний: совершенство целомудрия – чистота, зрящая Бога.

Цель

Те, которые стараются познать Христово учение не для него самого, но с целью посторонней, земной, с целью приобретения корысти или чести, никогда не возмогут получить истинного духовного разума, потому что он есть дар Божий, даруемый смиренным по мере веры их, очищения от страстей и самоотвержения.

Церковь

Страшнее волн всемирного потопа, истребившего весь род человеческий, идут волны лжи и тьмы, окружают со всех сторон, готовы поглотить вселенную, истребляют веру во Христа, разрушают на земле Его царство, подавляют Его учение, повреждают нравы, притупляют, уничтожают совесть, устанавливают владычество всезлобного миродержца. В средство спасения нашего употребим заповеданное Господом бегство (см. Мф. 24, 16).

Где тот блаженный ковчег, подобный ковчегу Ноя праведного, куда бы можно было убежать от волн, отовсюду объемлющих, где бы можно было найти надежное спасение? Ковчег – Святая Церковь, несущаяся превыше волн потопа нравственного и в темную бурную грозную ночь с благодушием, твердостью руководствующаяся в пути своем светилами небесными – писаниями святых угодников Божиих. Сияния этих светил не сильны скрыть никакая мгла, никакие тучи.

Ковчег достигнет в пристанище блаженной вечности, принесет туда благополучно всех доверивших ему свое спасение.

Кто пренебрежет этим ковчегом, возомнит по слепой гордости и самомнению переплыть страшные волны на утлой ладье собственного разума, кто пренебрежет смиренным повиновением истинной Церкви, кто воссядет в другие корабли, поврежденные лжеучением, проточенные прелестью лукавого змея, кто отвергнет руководство Святого Духа или только с холодностью и двоедушием будет руководствоваться Священным и Святым Писанием, в котором одном учение Духа, – погибнет.

* * *

«Церковь Бога Живаго» есть «столп и утверждение истины» (1Тим. 3, 15). Потому Бог именуется здесь живым, что действует. Действует Он во всех верующих таинствами, а в избранных, сверх таинств, многоразличными явными благодатными дарованиями. Этим доказывается твердость и непоколебимость в истине Восточной Церкви. Напротив, Церкви инославные, хотя и украшают себя именем Церквей Христовых, хотя признают Бога, но не действующего, как бы мертвого (для мертвых и живой – мертв!), чем обнаруживают, что они поколебались, не устояли в истине.

» "

* * *

Кто хочет спастись, тот должен принадлежать Единой Святой Православной Церкви, быть ее верным сыном, во всем покоряться ее установлениям. Если кто не повинуется Церкви, если кто отделился от Церкви, если кто раскольник, сколько бы он ни клал поклонов, сколько бы ни постился, сколько бы ни молился, ему не спастись. Господь сравнил не повинующегося Церкви с идолопоклонником: «если» кто-либо «церкви не послушает,» сказал Он, «то да будет тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18, 17). Еще в Ветхом Завете, когда Саул принес самовольно жертву, несогласно с заповеданием Господа, пророк Самуил сказал ему: «худо поступил ты, что не исполнил повеления Господа Бога твоего, которое дано было тебе» (1Цар. 13, 13). «Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа? Послушание лучше жертвы и повиновение лучше тука овнов; ибо непокорность есть такой же грех, что волшебство, и противление то же, что идолопоклонство» (1Цар. 15, 22–23). В Новом Завете возлюбленный ученик Господа засвидетельствовал, что тогда только Господь принимает нашу молитву, когда эта молитва приносится по воле Господа (см. 1Ин. 5, 14). Молитвы тех, которые действиями своими противятся Богу, не приняты, отвергнуты Богом (см. Мф. 7, 21–23). Раскольник и еретик чужды смирения, как чужд смирения диавол, а потому они чужды спасения, как чужд его диавол... Раскольники держат продолжительные и тяжелые посты, целые ночи проводят в молитве, кладут многочисленные поклоны, но увы! Труждаются всуе и тщетно, потому что не хотят смириться. Без смирения невозможно быть учеником Христовым. Господь сказал: «возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Кто не смирился, тот не ученик Христов, тот не подчинялся Христу. Истинное смирение от послушания, сказал святой Иоанн Лествичник,^[375] как и Господь явил Свое смирение тем, что Он был «послушным даже до смерти, и смерти крестной» (Флп. 2, 8). Без послушания Церкви нет смирения, без смирения нет спасения: «я смирился, и Он спас меня,» – сказал пророк (Пс. 114, 6). Ересь и раскол содержат в себе, сверх того, хулу на Святого Духа, которая есть смертный грех, непрощаемый Богом человеку ни в сей век, ни в будущий, если человек пребудет в этом грехе. Самая кровь мученическая не может очистить этого греха, по учению святого Иоанна Златоуста. Очищается этот грех только тем, когда человек отречется от своей ереси, оставит раскол и присоединится к Святой Церкви.

* * *

Веруй в догматы, проповедуемые Евангелием, разумей и исповедуй их по точному учению

Православной Восточной Церкви, которая одна содержит евангельское учение во всей чистоте его и правильности.

Веруй Таинствам, установленным в Церкви Самим Господом, хранимым Восточной Церковью во всей полноте их.

Веруй святым животворящим евангельским заповедям, правильное исполнение которых возможно только в недре истинной Церкви, исполнение которых составляет так называемую святыми отцами деятельную веру христианина.^[376]

В догматах – богословие, преподанное Самим Богом. В отвержении догматов – богохульство, называемое неверием, в искажении догматов – богохульство, называемое ересью.

Когда ум, еще не очищенный покаянием, еще блуждающий в области и мраке падения, еще не просвещенный и не водимый Духом Святым, дерзнет сам собой, собственными болезненными силами, из мрака гордыни рассуждать о Боге, тогда он непременно впадает в заблуждение. Такое заблуждение – богохульство. О Боге мы можем знать только то, что Он по великому милосердию Своему открыл нам.

Таинствами христианской Церкви верующий приводится в соединение с Божеством, в чем – существенное спасение, запечатление веры делом веры»," принятие отселе залога вечных благ.

* * *

Несется Святая Церковь по водам житейского моря в продолжение всего земного странствования своего через столетия, через тысячелетия. Принадлежа к миру по вещественному положению, она не принадлежит к нему по духу, как и Господь сказал Церкви в лице апостолов: «вы не от мира, но Я избрал вас от мира» (Ин. 15, 19). По телу, по потребностям тела вы принадлежите миру, по духу вы чужды мира, потому что принадлежите Богу, Которого «мир возненавидел» (Ин. 15, 18). Несется Святая Церковь по волнам житейского моря и пребывает превыше волн его Божественным учением, содержа в недре своем истинное богопознание, истинное познание о человеке, о добре и зле, о мире вещественном и временном, о мире духовном и вечном. Все истинные христиане по всей вселенной принадлежат единой истинной Церкви и, содержа ее учение в полноте и чистоте, составляют то собрание кораблей, которое переплывает житейское море, не погружаясь в темных глубинах его.

* * *

Учение святых отцов Восточной Церкви – верно: оно – учение Святого Духа. Умоляю вас, держитесь этого учения! Оно будет руководить вас к блаженной вечности.

Возжжен блистающий светильник в Святой Христовой Церкви – сияние Святого Духа: не устремляйте взоров ваших к другим светильникам, светящим на различных путях. Один путь святой истины ведет во спасение, прочие пути все ведут в погибель. Многие трудятся, многие страдают, многие подвизаются, спасены будут только подвизающиеся законно (см. 2Тим. 2, 5). Истинный законный подвиг во Христе Иисусе и Святом Духе, в ограде Святой Восточной Церкви.

Чаша

Святой Петр устремился с обнаженным мечом на защиту Богочеловека, окруженного злодеями: но кротчайший Господь Иисус сказал Петру: «вложи меч в ножны; неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец»? (Ин. 18, 11).

И ты, когда окружат тебя напасти, говори в утешение и укрепление души твоей: «неужели мне не пить чаши, которую дал мне Отец?»

Горька Чаша, при одном взоре на нее теряются все человеческие соображения. Замени соображения верой и выпей мужественно горькую Чашу: ее подает тебе Отец, всеблагий и премудрый.

Не фарисеи, не Каиафа, не Иуда приготовили ее, не Пилат и его воины подают ее! «Неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец?»

* * *

«Чашу спасения приму» (Пс. 115, 4). Не могу отвергнуть Чаши – залога небесных вечных благ. Наставляет меня терпению апостол Христов: «многими скорбями,» – говорит он, – «надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22). Неужели мне отвергнуть Чашу – средство к достижению, к развитию в себе этого Царства! Приму Чашу – дар Божий.

Чаша Христова – дар Божий. «Вам дано,» – писал великий Павел Филиппийцам, – «ради Христа, не только веровать в Него, но и страдать за Него» (Флп. 1, 29).

Человек

Человек – образ и подобие Бога. Бог, неприступный в величии Своем, Бог, превысший всякого образа, изобразился в человеке, изобразился с ясностью и славой. Так изображается солнце в смиренной капле воды. Существо человека, верховная его сила, которой он отличается от всех земных животных, которой он равен Ангелам, дух его есть образ существа Божия; свойства духа человеческого служат в состоянии непорочности своей подобием свойств Бога, Kоторый, начертав всемогущей десницей Свое подобие на человеке, пребывает превыше всякого подобия и сравнения.

* * *

Образ Троицы-Бога – троица-человек.

Три лица в троице-человеке – три силы его духа, которыми проявляется существование духа. Мысли наши и духовные ощущения проявляют существование ума, который, проявляясь со всей очевидностью, вместе пребывает вполне невидимым и непостижимым.

В Священном Писании и в писаниях святых отцов иногда вообще душа называется духом, иногда называется духом отдельная сила души. Отцы называют эту силу души словесностью или силой словесности. Они разделяют ее на три частные силы: ум, мысль, или слово, и дух. Умом они называют сам источник, само начало и мыслей, и духовных ощущений. Духом, в частном значении, называется способность духовного ощущения. Нередко в отеческих писаниях словесная сила или дух называются умом, нередко называются умами сотворенные духи. Целое получает имя от главной своей части.

Самое существо души нашей – образ Бога. И после падения в грех душа пребывает образом! И вверженная в пламень ада душа грешная, в самом пламени ада пребывает образом Божиим! Так учат святые отцы.^[377]

Воспевает Святая Церковь в своих песнопениях: «Образ есмь неизреченныя Твоея славы, аще и язвы ношу прегрешений».^[378]

Ум наш – образ Отца, слово наше (непроизнесенное слово мы обыкновенно называем мыслью) – образ Сына, дух – образ Святого

Духа.

Как в Троице-Боге три Лица не слитно и нераздельно составляют одно Божественное Существо, так в троице-человеке три лица составляют одно существо, не смешиваясь между собой, не сливаясь в одно лицо, не разделяясь на три существа.

Ум наш родил и не перестает рождать мысль, мысль, родившись, не перестает снова рождаться и вместе с тем пребывает рожденной, сокровенной в уме.

Ум без мысли существовать не может, и мысль – без ума. Начало одного непременно есть и начало другой, существование ума есть непременно и существование мысли.

Точно так же дух наш исходит от ума и содействует мысли. Потому-то всякая мысль имеет свой дух, всякий образ мыслей имеет свой отдельный дух, всякая книга имеет свой собственный дух.

Не может мысль быть без духа, существование одной непременно сопутствуется существованием другого. В существовании того и другого является существование ума.

Что – дух человека? Совокупность сердечных чувств, принадлежащих душе словесной и бессмертной, чуждых душам скотов и зверей.

Сердце человека отличается от сердца животных духом своим. Сердца животных имеют ощущения, зависящие от крови и нервов, не имеют ощущения духовного – этой черты Божественного образа, исключительной принадлежности человека.

Нравственная сила человека – дух его.

Наш ум, слово и дух по единовременности своего начала и по своим взаимным отношениям служат образом Отца, Сына и Святого Духа, совечных, собезначальных, равночестных, единоестественных.

«Видевший Меня видел Отца...» – возвестил Сын, – «Я в Отце и Отец во Мне» (Ин. 14, 9–10). То же можно сказать об уме человеческом и мысли его: ум, невидимый сам по себе, является в мысли, ознакомившийся с мыслью, ознакомился с умом, произведшим эту мысль.

Господь наименовал Дух Святой «силою свыше» (Лк. 24, 49), «Духом истины» (Ин. 14, 17); Истина – Сын. Свойство силы имеет и дух человеческий, он есть и дух мыслей человека, истинны ли они или ложны. Он проявляется и в тайных движениях сердца, и в образе мыслей, и во всех действиях человека. Духом человека обнаруживается и ум его, и образ мыслей; дух каждого поступка обнаруживает мысль, руководившую человеком при поступке.

* * *

Человек – тот, кто познал себя, – сказал преподобный Пимен Великий,^[379] – человек – тот, кто познал свое значение, свое состояние, свое назначение.

* * *

Среди предметов необъятного мироздания вижу и себя – человека. Кто я? Откуда и для чего являюсь на земле? Какова вообще цель моего существования? Какова причина и цель моей земной жизни, этого странствования, краткого в сравнении с вечностью, продолжительного и утомительного в отношении к самому себе? Являюсь в бытие бессознательно, без всякого со стороны моей согласия; увожусь из этой жизни против моей воли, в час неопределенный, непредугаданный. Являюсь и увожусь, как невольник. Более того! Являюсь и увожусь, как творение. Живу на земле, не зная будущего. Мне неизвестно, что будет со мной через день, через несколько минут. Постоянно встречаюсь с неожиданным. Постоянно нахожусь под влиянием обстоятельств и обстановки, которые порабощают меня. Одна привычка, одна проводимая безрассудно жизнь мирит с таким странным положением. Не может оно укрыться от наблюдателя.

* * *

Человек – тайна для самого себя.

Неужели эта тайна непостижима и нет никакого средства раскрыть ее? Да! Скрыл ее для человека грех, скрыло ее для него падение его. Человек лишен истинного взгляда на самого себя и самопознания. Пока я пребываю в падении моем, тайна – человек – остается для меня необъяснимой: извращенный, пораженный слепотой и ложью разум мой недостаточен для раскрытия ее. Не понимаю души моей, не понимаю тела моего; понятия, которые имею о них, оказываются при не поверхностном и нелегкомысленном рассмотрении очень не достаточными, по большей части ошибочными. Блуждают во мраке самообольщения и заблуждения мудрецы мира, возмечтавшие и произнесшие о человеке учение произвольное и суетное, заменяя истину предположениями; в ту же пропасть самообольщения и заблуждения влекутся слепцы, руководимые слепцами. Тайна – человек – открывается в степени, доступной и нужной для нас, вочеловечившимся Богом, Господом нашим Иисусом Христом, в Котором сокрыты все сокровища премудрости и ведения (см. Кол. 2, 3). Приобретаемое при помощи Божественного откровения познание о человеке все еще остается относительным – относительным к ограниченности постижения нашего, относительным к нашей существенной нужде в познании. Бог дарует нам самовоззрение и самопознание, необходимые для покаяния, для спасения, или, что одно и то же, для вечного блаженства нашего, но основная причина создания человека, существенное условие бытия его, само существо его ведомы только Богу. Действия неограниченного Творца не могут быть со всей точностью объяснены тварям, хотя и разумным, не могут быть постигнуты ими. Полное и совершенное познание всех тварей имеет только их Творец, Бог. Это познание отличается от познания, свойственного и возможного для нас, различием бесконечным.

* * *

Что такое человек? На этот вопрос отвечает апостол: «вы храм Бога Живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом» (2Кор. 6, 16). Священное Писание называет вообще любого человека домом, обителью, сосудом. Тот человек, который не захочет быть домом Божиим, сосудом Божественной благодати, становится домом и сосудом греха и сатаны. «Когда нечистый дух», – сказал Спаситель, – «выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идет и берет с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого» (Мф. 12, 43–45; ср.: Лк. 11, 24–26). Человек не может не быть тем, чем он создан, он не может не быть домом, не быть жилищем, не быть сосудом. Не дано ему существовать только с самим собой, вне общения, это неестественно. Он может быть с самим собой только при участии Божественной благодати, в присутствии ее, при действии ее: без нее он становится чуждым самому себе и за произвольное устранение из себя благодати, за попрание цели Творца невольно подчиняется власти падших духов."" Апостол, благоговейно созерцая свободу, которую Бог предоставил человеку как в добре, так и во зле во время всей земной жизни, говорит: «и сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный, священство святое, чтобы приносить духовные жертвы, благоприятные Богу Иисусом Христом» (1Пет. 2, 5). «А в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные; и одни в почетном, а другие в низком употреблении. Итак, кто будет чист от сего, тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке» (2Тим. 2, 20–21). Дана свобода, но воля Божия остается неизменной: «ибо воля Божия есть освящение ваше, чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения, как и язычники, не знающие Бога; чтобы вы ни в чем не поступали с братом своим противозаконно и корыстолюбиво: потому что Господь» – «мститель за все это, как и прежде мы говорили вам и свидетельствовали. Ибо призвал нас Бог не к нечистоте, но к святости. Итак, непокорный непокорен не человеку,» но «Богу, Который и дал нам Духа Своего Святаго» (1Фес. 4, 3–8). Становится человек сосудом и жилищем Божиим через христианство, устраивается и украшается жилище действием Святого Духа: вы созидаетесь,» -« говорит апостол«, – в жилище Божие Духом» (Еф. 2, 22)...»"

* * *

Сделались храмами Божества все избранники Божии, как говорит о себе святой апостол Павел: «живет во мне Христос» (Гал. 2, 20). Тех, кто не удовлетворяет Божественному назначению, он называет не тем, чем они должны быть. «Или вы не знаете самих себя,» – говорит он, – «что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть» (2Кор. 13, 5). За неудовлетворение назначению своему апостол возвещает человеку вечное бедствие. «Разве не знаете», – говорит он, «- что вы храм Божий, и Дух Божий живет в вас? Если кто разорит храм Божий, того покарает Бог» тем, что отступит от него, покинет в состоянии его собственного падения, в общении с падшими духами, и последствие этого – погребение навеки в адской огненной бездне. «Ибо храм Божий свят; а этот храм – вы» (1Кор. 3, 16–17). Не только души, но и «тела ваши суть храм живущего в вас Святого Духа, Которого имеете вы от Бога,» получив в себя при Таинстве Крещения, не знаете разве, что «вы не свои? Ибо вы куплены дорогою ценою. Посему прославляйте Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии» (1Кор. 6, 19–20). Основываясь на этих свидетельствах Святого Духа, определяем человека так: «Человек есть созданный Богом храм Божества и душой, и телом».

Человекоугодие

Полюбивший правильно самого себя может богоугодно любить ближнего. Сыны мира, недугующие самолюбием и порабощенные ему, выражают любовь к ближнему неразборчивым исполнением всех пожеланий ближнего. Ученики Евангелия выражают любовь к ближнему исполнением относительно его всесвятых заповеданий Господа своего; удовлетворение пожеланиям и прихотям человеческим они признают душепагубным человекоугодием и страшатся его настолько же, насколько страшатся и убегают самолюбия. Самолюбие есть искажение любви по отношению к самому себе, человекоугодие есть искажение любви по отношению к ближнему. Самолюбец губит себя, а человекоугодник губит и себя, и ближнего. Самолюбие – горестное самообольщение; человекоугодие усиливается и ближнего сделать общником этого самообольщения.

Не подумайте, братия, что любовь от самоотвержения приобретает несвойственную ей суровость, а от исключительного исполнения евангельских заповедей утрачивает теплоту, делается чем-то холодным и машинальным. Нет! Евангельские заповеди изгоняют из сердца плотской огнь, который очень скоро потухает при какой-либо, иногда самомалейшей противности, но они вводят огонь духовный, которого не могут погасить не только злодеяния человеческие, но и самые усилия падших ангелов (см. Рим. 8, 38–39). Пылал этим священным огнем святой первомученик Стефан. Извлеченный убийцами своими за город, побиваемый камнями, он молился. Последовали удары смертоносные; от лютости их пал Стефан полумертвым на колени, но огонь любви к ближнему в минуты разлуки с жизнью еще живее воспылал в нем, и возопил он «громким голосом» об убийцах своих: «Господи! не вмени им греха сего» (Деян. 7, 60). С этими словами первомученик предал Господу дух свой. Последним движением его сердца было движение любви к ближним, последним словом и делом была молитва за убийц своих.

Невидимый подвиг против самолюбия и человекоугодия первоначально сопряжен с трудом и усиленной борьбой; сердца наши, подобно сердцам отцев и праотцев наших со времени ниспадения родоначальника нашего в греховную область «всегда» противятся «Духу Святому» (Деян. 7, 51). Они не сознаются в своем падении, с ожесточением отстаивают свое бедственное состояние, как бы состояние полного довольства, совершенного торжества. Но за каждую победу над самолюбием и человекоугодием награждается сердце духовным утешением; вкусив это утешение, оно уже мужественнее вступает в борьбу и легче одерживает победы над собой, над усвоившимся ему падением. Учащенные победы привлекают учащенное посещение и утешение благодати, тогда человек с ревностью начинает попирать своеугодие и своеволие, стремясь по пути заповедей к евангельскому совершенству, исповедуясь и таинственно воспевая Господу: «по пути заповедей Твоих я шел, когда Ты расширил сердце мое» (Пс. 118, 32).

* * *

Господь сказал: «какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит» (Мф. 16, 26). Зло никак не может быть причиной добра. Лицемерие и человекоугодие не могут быть причиной назидания, они могут понравиться миру, потому что они всегда нравились ему, они могут вызвать похвалу мира, потому что они всегда вызывали ее, могут привлечь любовь и доверенность мира, потому что они всегда привлекали их. Мир любит свое, им восхваляются те, в которых он слышит свой дух (см. Ин. 15, 18–20). Одобрение миром смиреннословия уже служит осуждением ему. Господь заповедал совершать все добродетели втайне (см. Мф. 6), а смиреннословие есть вынаружение смирения напоказ человекам. Оно – притворство, обман, во-первых, себя, потом других, потому что утаение своих добродетелей составляет одно из свойств смирения, а смиреннословием и смиреннообразием это-то утаение и уничтожается.

Человечество

Мое состояние есть состояние, общее всем человекам. Человечество – разряд существ, томящихся в разнообразном бедствии, казнимых. Не может быть иначе! Доказательствами этого я обставлен и извне, и внутри меня. Если бы я не был изгнанником на земле подобно всем братиям моим, человекам, если бы земная жизнь моя не была наказанием, то зачем всей жизни этой быть поприщем непрестанного труда, непрестанного столкновения, ненасытного стремления, никогда и ничем не удовлетворяемого? Зачем земной жизни быть путем одного страдания, иногда действующего сильнее, иногда слабее, иногда ощущаемого, иногда заглушаемого упоением земными попечениями и наслаждениями? Зачем быть болезням и всем другим несчастьям, частным и общественным? Зачем быть в обществе человеческом ссорам, обидам, убийствам? Зачем быть всему разнообразному злу, неусыпно ратующему против добра, угнетающему и гонящему добро, почти всегда торжествующему над добром? Зачем каждый человек внутри себя отравлен страстями, мучится ими несравненно более, нежели скорбями извне? Зачем быть смерти, пожирающей нещадно всех? Что за явление – поколения, сменяемые одно другим, возникающие из небытия, вступающие в жизнь на краткий срок, опять погружающиеся навсегда в неизвестность?

Что за явление – деятельность каждого поколения на земле, как бы вечного на ней? Что за явление – эта деятельность, постоянно противоречащая самой себе, постоянно зиждущая с усилием, зиждущая на потоках крови человеческой, как бы на цементе, постоянно разрушающая свою работу с таким же усилием, с таким же кровопролитием?.. Земля – юдоль изгнания, юдоль непрерывающегося беспорядка и смятения, юдоль срочного страдальческого пребывания существ, утративших свое первобытное достоинство и жилище, утративших здравый смысл. Бесчисленными образами страдания страдают человеки в этой юдоли мрачной и глубокой! Страдают они и под гнетом нищеты, и в обилии богатства, страдают и в убогих хижинах, и в великолепных царских чертогах, страдают от бедствий извне и от того страшного расстройства, которым поражено естество каждого человека внутри его, которым поражены и душа, и тело его, которым извращен, ослеплен ум его.

К таким неоспоримым, осязательным заключениям приводят меня опыты моей жизни и все совершившееся и совершающееся над всем человечеством.

* * *

Закон размножения человеческого рода, установленный Творцом вслед за сотворением, не отменен, но он начал действовать под влиянием падения, он изменился, развратился. Родители подверглись враждебным отношениям между собой, несмотря на плотской союз свой, они подверглись болезням рождения и трудам воспитания (см. Быт. 3, 16–19), чада, зачинаясь в недре растления и в грехе, вступают в бытие жертвами смерти. Пребывание на поверхности земной, среди разнообразных и многочисленных томлений, дано каждому человеку срочное. По миновании срока, определяемого непостижимым Богом, каждый человек должен нисходить в вечную темницу, в ад, образуемый обширной внутренностью земной планеты. Что такое человечество, исполненное гордого мечтания о себе, обезумленное этой суетной и ложной мечтой? Человечество – сор, непотребный для неба, выметенный с неба, повергнутый сперва к устью пропасти, потом повергаемый постепенно, по мере своего размножения, в саму пропасть. Пропасть именуется бездной: такова она в отношении к человекам...

Божественное Откровение научает человека, что он создание Божие и раб Божий, раб преступный, создание отверженное, пресмыкающееся и гибнущее в падении своем. Отравленный общением с начальником и родителем зла, с исступленным и упорным врагом Бога, с ангелом падшим, лишенный естественной свободы подчинением этому всезлобному духу, человек извратил свое естественное отношение к Богу, сделался, подобно ангелу падшему, врагом Божиим (см. Рим. 5, 10). Одни из человеков удовлетворялись этим состоянием, не понимая и не предполагая состояния иного, находя наслаждение в служении греху; другие, наставляемые Богом и остатком своего благого произволения, вступили в усиленную борьбу с грехом, но не могли очистить естество от противоестественной примеси, от зла, не могли расторгнуть оков рабства и свергнуть иго греха и смерти. Восстановить естество мог только Творец естества.

Томилось человечество в страшном рабстве более пяти тысяч лет по непостижимому суду Божию, томилось оно в рабстве, обильно наполняло темницы ада, получив от Бога обетование освобождения в самый час впадения в рабство... Обетование произнесено вместе с изречением наказания за преступление. Удостоено человечество этого обетования, потому что причиной падения было обольщение и увлечение, а не замысел намеренный и обдуманный. По истечении пяти тысячелетий низшел на землю, к изгнанникам, в страну изгнания их Искупитель – вочеловечившийся Бог. Он посетил и преддверие нашей темницы – поверхность земли, и саму темницу – ад. Он даровал спасение всем человекам, предоставив свободному произволению их или принять спасение, или отвергнуть его.

Он освободил всех уверовавших в Него, заключенных в подземной бездне Он возвел на небо, а странствующих на земной поверхности ввел в общение с Богом, расторгнув их общение с сатаной. Богочеловек, восприняв на Себя все последствия падения человеческого, кроме греха, воспринял и образ земной жизни, соответствующий падшему и отверженному, караемому правосудием Божиим, сознающему свое падение, исповедующему правосудие Божие благодушным терпением всех попущений. Он явил в деятельности Своей образец для деятельности каждого человека на поприще земной жизни его.

* * *

Сколько земля на поверхности своей сменила поколений! – и они как будто никогда не были на ней. Давно ли слышались между нами многие громкие имена? – а теперь они забыты. Давно ли наше поколение вступило на поприще гражданской жизни? – а теперь уже вступает на это поприще новое поколение и теснит нас из обширного круга деятельности в скромный уголок состарившихся, отживших. Поколения человеческие на земле точно листья на дереве, ныне одни – вскоре другие! Губит их и зной, и мороз, и самое время, разносит их ветер, стаптывают путники (6).

Честолюбие

Отречемся от славолюбия и честолюбия! Не будем гоняться за почестями и санами, употреблять к снисканию их способы непозволительные и унизительные, сопряженные с попранием закона Божия, совести, блага ближних. Такие способы наиболее употребляются для приобретения земного величия искателями его. Зараженный и увлекаемый тщеславием, ненасытный искатель человеческой славы неспособен к вере во Христа. «Как вы можете веровать, -» сказал Христос современным Ему честолюбцам, – «когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?» (Ин. 5, 44). Если Промысл Божий предоставил нам земное могущество и власть, то сделаемся при посредстве их благодетелями человечества. Отвергнем лютый яд, столь опасный для духа человеческого: глупый и презренный эгоизм, претворяющий человеков, зараженных им, в зверей и демонов, делающий этих человеков бичами человечества, злодеями самим себе.

Чистота

Что такое чистота? Это добродетель, противоположная блудной страсти; это отчуждение тела от действительного впадения в грех и от всех действий, приводящих ко греху, отчуждение ума от помышлений и мечтаний блудных, а сердца от ощущений и влечений блудных, затем последуют и отчуждение тела от плотского вожделения.

* * *

Некоторые утверждают, что человеку невозможно быть свободным от порабощения плоти, тем более от помышлений и ощущений блудных, что такое состояние неестественно. Законополагает Бог, ведущий возможное и невозможное для нас, более, нежели мы, и потому достижение чистоты и телесной, и сердечной возможно для человека. Законополагает Бог, Творец естества, и потому сердечная чистота не противна естеству человеческому. Она неестественна естеству падшему, она была естественна естеству по сотворении его и может сделаться естественной по обновлении. Она может быть возделана и приобретена: хлеб, овощи, плодовые деревья не растут на земле сами собой, но когда земля приготовится должным образом и полезные произрастения посадятся и насеются, тогда они произрастают в особенном изобилии для пропитания и наслаждения человеков. Необработанная земля дает одни плевелы или дает одну траву, пищу скотов, а не человеков. Нужен подвиг, предмет подвига достоин того, чтобы для него предпринят был усиленный и трудный подвиг избранными для подвига. Чистота названа в Писании святостью: «воля Божия есть освящение ваше,» – говорит апостол, – «чтобы вы воздерживались от блуда; чтобы каждый из вас умел соблюдать свой сосуд в святости и чести, а не в страсти похотения» (1Фес. 4, 3–5).

Чистота жительствующих в супружестве состоит в верности супругов друг другу. Чистота дев и вдовиц, уневестившихся Христу, состоит в верности к Христу.

* * *

Весьма важно сохранение тела от впадения в блуд, но одного этого недостаточно для боголюбезной чистоты, которой зрится Бог. На нас лежит непременная обязанность очистить саму душу от помышлений, мечтаний и ощущений сладострастных, как то заповедал нам Спаситель наш.

* * *

Многие святые отцы, проводившие жизнь девственную, называли себя скверными и прелюбодеями. Мало этого! Некоторые из них, будучи оклеветаны в грехе блудном, не принесли никакого оправдания, хотя оно было очень удобно для них, и подчинили себя наказанию и скорбям, как бы действительно виновные. Такое поведение при поверхностном взгляде на него может показаться странным: оно объясняется свойством подвига, которым израбатывается святая чистота. Этим подвигом так ясно обнаруживается падение естества, так осязательно доказывается подвижнику неизбежное подчинение его требованию падшего естества, если бы из области естества не похитила его десница Божия, что он не может не признавать собственно себя прелюбодеем. Чистота его есть дело Божие в нем, а отнюдь не свойство естества и не плод его усилий. Продолжительность времени подвига имеет значительное влияние на составление и усвоение такового понятия о себе. С достоверностью можно утверждать, что святые Божии признают себя оскверненными любодеянием несравненно более, нежели те, которые, живя жительством плотским, непрестанно утопают в любодеянии.

* * *

Вожделенна чистота сердца и тела! Ею зрится Бог (см. Мф. 5, 8). Чистота эта приобретается постоянным и многотрудным подвигом против нечистоты. Для вступления в подвиг против нечистоты необходимо, чтобы она открылась перед взорами ума. Открывается она помыслами, мечтаниями, ощущениями плотскими. Никогда не боровшийся против нечистоты, не ведающий ее, признающий себя чистым находится в самом опасном самообольщении, способен неожиданно для себя и внезапно низвергнуться в пропасть смертных согрешений: нечистота есть неотъемлемая принадлежность падшего естества, а чистота – дар благодати Божией, привлекаемый правильным трудом человека к очищению себя.

Величайшая разница – согрешать намеренно, по расположению к греху, и согрешать по увлечению и немощи, при расположении благоугождать Богу. Величайшая разница – проводить греховную жизнь, проводить жизнь, удовлетворяя всем пожеланиям, всем страстям своим, и претыкаться по причине немощи, ограниченности, по причине греховной заразы, шествуя по пути Божию.

* * *

Чистота сердца нарушается принятием греховных помыслов, в особенности блудных; непорочность совести – произвольными грехами; вера ослабляется упованием на свой разум, неискренностью и самолюбием.

* * *

Один Бог может даровать святую чистоту сердца верующему в Него и прибегающему к Нему покаянием. Он не требует от нас, лишь начинающих шествие к Нему, этой высокой чистоты, чуждой всяких пятен. Предшествует чистоте зрение и сознание своей нечистоты. И это уже дар Божий, о получении которого мы молимся с коленопреклонением: «Господи, даруй ми зрети прегрешения моя!» Но тот, кто видит нечистоту свою, должен оплакивать ее и у всесильного и всеблагого Врача просить исцеления.

Чревоугодие (чревообъедение)

Предающийся излишнему сну и чревоугодию не может не оскверняться сладострастными движениями. Пока волнуются этими движениями душа и тело, пока ум услаждается плотскими помыслами, человек не способен к новым и неведомым ему движениям, которые возбуждаются в нем от осенения его Святым Духом.

* * *

Страсть чревообъедение – объедение, пьянство, нехранение и разрешение постов, тайноядение, лакомство, вообще нарушение воздержания. Неправильное и излишнее любление плоти, ее живота и покоя, из чего составляется самолюбие, от которого нехранение верности к Богу, Церкви, добродетели и людям.

Чтение

Чтение святых отцов должно быть тщательное, внимательное и постоянное: невидимый враг наш, ненавидящий глас утверждения (см. Притч. 11, 15), ненавидит в особенности, когда этот глас исходит от святых отцов. Этот глас обличает козни нашего врага, его лукавство, открывает его сети, его образ действий, и потому враг вооружается против чтения отцов различными гордыми и хульными помыслами, старается ввергнуть подвижника в суетные попечения, чтобы отвлечь его от спасительного чтения, борет его унынием, скукой, забывчивостью. Из этой брани против чтения святых отцов мы должны заключить, как спасительно для нас оружие, столь ненавидимое врагом. Усильно заботится враг о том, чтоб исторгнуть его из рук наших.

Каждый избери себе чтение отцов, соответствующее своему образу жизни. Отшельник пусть читает отцов, писавших о безмолвии, инок, живущий в общежитии, – отцов, написавших наставления для монашеских общежитий, христианин, живущий посреди мира, – святых отцов, произнесших свои поучения вообще для всего христианства. Каждый, в каком бы звании ни был, почерпай обильное наставление в писаниях отцов.

Непременно нужно чтение, соответствующее образу жизни. Иначе будешь наполняться мыслями, хотя и святыми, но неисполнимыми самым делом, возбуждающими бесплодную деятельность только в воображении и желании; дела благочестия, приличествующие твоему образу жизни, будут ускользать из рук твоих. Мало того что ты сделаешься бесплодным мечтателем – мысли твои, находясь в беспрестанном противоречии с кругом действий, будут непременно рождать в твоем сердце смущение, а в поведении неопределенность, тягостные, вредные для тебя и для ближних. При неправильном чтении Священного Писания и святых отцов легко можно уклониться со спасительного пути в непроходимые дебри и глубокие пропасти, что и случилось со многими.

* * *

Читающий книги лжеучителей приобщается непременно лукавому, темному духу лжи. Это да не покажется тебе странным, невероятным: так утверждают светила церковные – святые отцы.

* * *

Тот занимается как должно вечностью, кто постоянно упражняется в чтении Нового Завета и писаний святых отцов, научающих правильно разуметь Евангелие Христово, кто, познавая таким образом волю Божию, благую и совершенную, выправляет по ней свой образ мыслей, свои душевные движения, а погрешности и увлечения врачует покаянием. Христианину, живущему посреди мира, не должно читать святых отцов, которые писали для монашествующих. Какая польза от чтения тех добродетелей, которых нельзя исполнить самим делом?

Пользы никакой не может быть, а может быть вред, состоящий в том, что в человеке возбудится мечтательность духовного состояния, ему никак не идущего. Эта мечтательность будет временем лестно услаждать воображением высоких добродетелей, временем наводить на душу уныние и отчаяние, когда мы увидим, что не можем исполнить этих добродетелей, всегда и постоянно отвлекать нас от добрых дел, прямо нам идущих, таким образом делать жизнь нашу пустой, бесплодной. Христианину, жребий которого – проводить и окончить жизнь среди мира, должно читать святых отцов, писавших вообще для всех христиан. Таковы писатели, сочинения которых написаны на русском языке или переведены на него: святой Иоанн Златоустый, святитель Димитрий Ростовский, святитель Тихон Воронежский, Никифор Астраханский, Георгий Затворник. Обильное поприще для чтения! Обильное духовное пастбище, на котором до насыщения и тучности могут питаться словесные овцы Христовы!

* * *

Старайтесь читать книги святых отцов, соответствующие вашему образу жизни, чтобы вам можно было не только любоваться и наслаждаться чтением отеческих писаний, но чтобы можно было прилагать их к самому делу. Христианин, живущий посреди мира, должен читать сочинения великих святителей, писавших для народа, научающих добродетелям христианским, идущим для тех, которые проводят жизнь среди занятий вещественных. Другое чтение для иноков общежительных: они должны читать святых отцов, написавших наставления для этого рода жизни. И еще другое чтение для безмолвников и отшельников! Изучение добродетелей, несоответствующих образу жизни, производит мечтательность, приводит человека в ложное состояние. Упражнение в добродетелях, не соответствующих образу жизни, делает жизнь бесплодною. И жизнь истощается напрасно, и пропадают добродетели: душа не может долго удержать их при себе, должна скоро их оставить, потому что они ей не под силу. Такое превышающее силы и способности упражнение в возвышенных добродетелях нередко повреждает душу неисцельно, расстраивает ее надолго, иногда на всю жизнь, делает неспособной к подвигам благочестия. Господь повелел вино новое, то есть возвышенные добродетели и подвиги, вливать в мехи новые, то есть предоставлять подвижникам, уже созревшим в благочестивом подвиге, обновленным и просвещенным благодатью. Он воспретил вливать вино новое в мехи ветхие, чинить ветхую ризу новой заплатой. Не думайте, что возвышенный подвиг, для которого еще не созрела душа ваша, поможет вам! Нет! Он больше расстроит вас: вы должны будете оставить его, а в душе вашей явится уныние, безнадежие, омрачение, ожесточение. В таком расположении вы попустите себе большие погрешности, большие крушения Закона Божия, нежели в какие впадали прежде. К ветхой ризе не приставляют заплаты новой, потому что от этого дыра сделается только больше (см. Мф. 9, 16–17; Мк. 2, 21–22).

И для иноков всех вообще, и для христиан, живущих посреди мира, полезнейшее чтение – Новый Завет, в особенности Евангелие. Но его надо читать со смирением, не позволяя себе собственных толкований, а руководствуясь толкованием Церкви.

* * *

Люди, преданные сладострастию, с особенной охотой читают еретические книги о христианском подвижничестве и совершенстве, а нравственных книг Православной Церкви чуждаются и отвращаются. Какая тому причина? – Сходство в настроении духа. Эти люди находят наслаждение в чтении книги, написанной из мечтательности и самосмышления, приправленной утонченным сладострастием, тщеславием, высокоумием, которые кажутся благодатью умам и сердцам, не очищенным истинным учением Христовым. Православные книги призывают к покаянию и оставлению греховной жизни, к самоотвержению, к самоосуждению и смирению, чего именно сын мира и не желает.

Чувства

Будем хранить телесные чувства наши, не впуская через них грех в клеть душевную. Обуздаем любопытное око и любопытное ухо, возложим жестокую узду на малый член тела, но производящий сильные потрясения, – на язык наш, смирим бессловесные стремления тела воздержанием, бдением, трудами, частым воспоминанием о смерти, внимательной постоянной молитвой. Как непродолжительны телесные наслаждения! Каким смрадом они оканчиваются! Напротив, тело, огражденное воздержанием и хранением чувств, омовенное слезами покаяния, освященное частыми молитвами, зиждется таинственно в храм Святого Духа, делающего все покушения врага на человека безуспешными.

Чудо

Тем, которые не хотят ознакомиться должным образом с Законом Божиим, которые земную жизнь всецело истрачивают на служение греху и миру, тем, которые изучают Закон Божий только по букве, пренебрегают деятельным изучением его, попирают его своим поведением, тем явление души блаженной из селений райских не принесет никакой пользы. Само воскресение из запечатленного, охраняемого стражей гроба не возбудит убитой греховной жизнью и лукавым произволением способности к вере. Воскрес Господь, и что делают первосвященники и старцы иудейские? Они подкупают римских воинов, приставленных ими же ко гробу и принесших достоверное известие о воскресении, чтобы воины скрыли и оболгали воскресение Господа. Что делают воины, сподобившись видения превыше своего достоинства, увидев сошедшего с неба молниеносного Ангела, отвалившего камень от гроба, в котором было заключено тело Господа, поразившего их ужасом, от которого они пали на землю и сделались как бы мертвыми? Они принимают сребреники и под влиянием их, несмотря на страшное чудо, свидетелями которого были, покрывают чудо мраком лжи (см. Мф. 28, 11–15). Ни поразительнейшие знамения, ни видения грозные, ни видения насладительнейшие не производят благотворного впечатления на сердце, не доставляют ему спасения, если оно не направлено на путь спасения Законом Божиим. Если же оно озарено этим светильником, данным свыше в руководство для всех желающих получить блаженство в вечности (см. Пс. 118, 105), то достигнет оно этого блаженства без помощи видений и чудес. Многочисленные опыты в истории христианского подвижничества служат тому доказательством.

* * *

Страшное бедствие – отсутствие в человеке истинного богопознания: оно принимает дела диавола за дела Божии. Перед Вторым пришествием Христовым, когда христианство, духовное знание и рассуждение оскудеют до крайности между человеками, – «восстанут лжехристы и лжепророки, и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных» (Мф. 24, 24). В особенности сам антихрист будет обильно расточать чудеса, поражать и удовлетворять ими плотское мудрование и невежество: он даст им «знамение с неба» (Мф. 24, 30)»," которого они ищут и жаждут. Его «пришествие, -» говорит святой апостол Павел, – совершится «по действу сатаны, будет со всякою силою и знамениями и чудесами ложными, и со всяким неправедным обольщением погибающих за то, что они не приняли любви истины для своего спасения» (2Фес. 2, 9–10). Неведение и плотское мудрование, увидев эти чудеса, нисколько не остановятся для размышления; немедленно примут их по сродству духа своего с духом их, по слепоте своей признают и исповедуют действие сатаны величайшим проявлением силы Божией. Антихрист будет принят очень поспешно, необдуманно.^[380] Не сообразят человеки, что чудеса его не имеют никакой благой, разумной цели, никакого определенного значения, что они чужды истины, преисполнены лжи, что они – чудовищное, всезлобное, лишенное смысла актерство, усиливающееся удивить, привести в недоумение и самозабвение, обольстить, обмануть, увлечь обаянием роскошного, пустого, глупого эффекта.

Не странно, что чудеса антихриста будут приняты беспрекословно и с восторгом отступниками от христианства, врагами истины, врагами Бога: они приготовили себя к открытому, деятельному принятию посланника и орудия сатаны, его учения, всех действий его, благовременно вступив в общение с сатаною в духе. Достойно глубокого внимания и плача то, что чудеса и деяния антихриста приведут в затруднение самых избранников Божиих.

* * *

Обратимся теперь к рассмотрению чудес, совершенных Господом нашим Иисусом Христом. Они – дар Божий человечеству. Дар дан был не по долгу – дан единственно по благоволению и милосердию. Человеки обязаны были вести себя относительно к дару и к Подателю дара с величайшим благоговением и благоразумием, потому что Податель дара объявлял Себя Богом, принявшим человечество для спасения человеков, а дар – свидетельством Своим. Дар имел неоспоримое достоинство. Но как принятие спасения предоставлено свободному произволению человеков, то предоставлено было человекам рассматривать чудеса Христовы, обсуждать достоверность и качество их, заключать по ним о Совершителе их, чтоб признание и принятие Искупителя было следствием свободного, положительного убеждения, а не поспешного, легкомысленного, как бы насильственного увлечения. Чудеса Христовы имели полную определенность. Можно относительно всех их сказать то, что сказал Господь апостолу Фоме: «подай перст твой сюда и посмотри руки Мои; подай руку твою и вложи в ребра Мои; и не будь неверующим, но верующим» (Ин. 20, 27). Чудеса Христовы были осязательны, они были ясны для самых простейших людей, ничего в них не было загадочного, всякий мог удобно рассмотреть их, для сомнения и недоумения, чудо ли это или только представление чуда, не было места. Мертвые воскресали, неисцелимые средствами человеческими недуги исцелялись, прокаженные очищались, слепорожденные прозирали, немые начинали говорить, мгновенно умножалась пища для нуждавшихся в ней, волны моря и ветры утихали по одному повелительному слову и избавлялись от смерти те, которым буря угрожала смертью, мрежи^[381] рыбарей, тщетно трудившихся в ловитве долгое время, внезапно наполнялись рыбами, послушными безмолвному голосу Господа своего. Чудеса Богочеловека имели множество свидетелей, из которых большая часть были или враждебны Ему, или невнимательны, или искали от Него одного телесного вспоможения. Чудеса были неопровержимы. Самые злейшие враги Господа не отвергали их, старались только уничижить их богохульным перетолкованием и всеми средствами, которые внушались им лукавством и злобой (см. Мф. 12, 24; Ин. 9, 24). В чудесах Господа не было никакой суетности, никакого эффекта, ни одного чуда не сделано напоказ человекам, все чудеса прикрывались покровом Божественного смирения. Они составляют собой цепь благодеяний страждущему человечеству. Вместе с тем они выразили со всей удовлетворительностью власть Творца над вещественной тварью и над сотворенными духами, выразили и доказали достоинство Бога, принявшего на Себя человечество, явившегося человеком между человеками.

Одно из чудес Господа, имея таинственное значение, не сопровождалось никаким видимым благодеянием кому-либо из человеков, знаменуя благодеяние, готовое излиться на все человечество. Чудом было умерщвление бесплодной, богатой одними листьями смоковницы (см. Мк. 11, 13–14, 20). Это древо упоминается Писанием (см. Быт. 3, 7) между древами райскими при сказании о грехопадении праотцев. Оно послужило им листьями своими для прикрытия наготы, которой праотцы не примечали до впадения в грех, которую открыл им грех. Может быть, плод смоковницы райской был плодом воспрещенным. Господь не обрел на смоковнице плода: Он искал его на ней безвременно; Он попустил плоти Своей безвременное желание пищи,^[382] чем изображается неправильность пожелания праотцев, которое, как и все немощи человеков, Господь понес на Себе и уничтожил Собою. Не обретя плода, Господь отверг и листья, уничтожил само существование древа: другое древо, древо Крестное, уже приготовлялось в орудие спасения человеков. Древо, орудие погибели человеков, умерщвляется повелением Спасителя человеков. Таинственное чудо совершено в присутствии одних наперсников таинственного учения, святых апостолов. Оно совершено перед самым вступлением Богочеловека в подвиг искупительных страданий за человечество, перед восшествием на Крест.

Чудеса Господа имели святой смысл, святую цель. Хотя они и сами по себе были великими благодеяниями, но в видах Божественного смотрения служили только свидетельством и доказательством благодеяния несравненно высшего. Господь, приняв человечество, принес человекам вечный, духовный, бесценный дар: спасение, исцеление от греха, воскресение из вечной смерти. Слово Господа и образ жизни являли этот дар со всей удовлетворительностью: по жизни Господь был безгрешен, всесвят (см. Ин. 8, 46); слово Его было преисполнено силы (см. Мк. 1, 42). Но человеки ниспали глубоко во мрак и мглу плотского мудрования, сердца и умы их ослепли. Оказалось нужным особенное снисхождение к болезненному состоянию человеков, оказалось нужным дать самое ясное свидетельство для телесных чувств их, оказалось нужным посредством телесных чувств сообщить жизненные познания уму и сердцу, которые умерли свойственной им смертью, смертью вечной. В помощь Слову Божию даны Божии чудеса. Чтоб человеки поняли и приняли духовный дар, усматриваемый одними душевными очами, Господь присоединил к духовному, вечному дару подобный ему дар, дар временный, телесный: исцеление телесных болезней человеческих. Грех служит причиной всех недугов в человеке: и душевных, и телесных, служит причиной временной и вечной смерти. Господь, явив Свою власть над последствиями греха в телах человеческих, явил этим власть Свою над грехом вообще. Плотское мудрование не видит ни душевных недугов, ни вечной смерти; но недуги телесные и смерть тела оно видит, оно признает их, они очень действуют на него, озабочивают его. Господь, исцеляя единым словом, единым повелением всех больных, воскрешая мертвых, повелевая нечистым духам, явил власть Свою, явил власть Бога над человеком, над грехом, над падшими духами, явил очевидно для телесных чувств, для самого плотского мудрования. Оно, видя и осязая эту власть, могло и должно было по логичной последовательности признать власть Господа над грехом не только в отношении греха к телу, но и в отношении греха к душе, признать власть Господа над самой душой, тем более что в некоторых чудесах Господа, как, например, в воскресении мертвых, являлась неограниченная Божеская власть Его и над телом, и над душою. Оживлялось тело, призывалась в него душа, уже отшедшая в мир духов из этого мира, соединялась с телом, с которым она уже разлучилась навсегда. Человеку даны были знамения в нем самом, не где-либо вне; человеку даны были доказательства спасения его в нем самом, не вдали от него. Свидетельство вечного спасения души и тела давалось через временное спасение тела от телесных недугов и телесной смерти. При правильном и благочестивом воззрении на чудеса Господа они оказываются преисполненными Божественного разума: требование «знамения с неба» (Мф. 24, 30) оказывается – каким оно и было – лишенным смысла. Редки случаи, когда власть Господа проявлялась вне человека над предметами вещественной природы, но эти случаи были. Они составляют собой свидетельство, что власть Господа над всей природой есть власть неограниченная, власть Бога. Чудеса эти служат дополнением к тем чудесам, которые были благотворениями человечеству в самом составе человеческом, для того чтоб определение значения, которое долженствовали дать человеки явившемуся Искупителю человеков, было самым точным. Как целью пришествия на землю Господа было спасение человека, то и попечения Господа сосредоточены были на человеке, на изящнейшем создании Господа, на Его образе, на Его словесном храме. Страна изгнания и страдальческого странствования нашего – земля, вся вещественная тварь, несмотря на свою громадность, оставлена Им без внимания. Если и совершены некоторые чудеса посреди вещества, то совершены для удовлетворения потребностей человеков.

Таково значение и назначение чудес, соделанных Господом и Его апостолами. Возвестил это Господь, возвестили это апостолы.

* * *

Стремление видеть чудеса, встречающееся в современном христианском обществе, и даже творить чудеса не должно быть оставленным без внимания. Это стремление нуждается в тщательном рассмотрении. Стремление к совершению чудес очень порицается святыми отцами: таким стремлением обнаруживается живущее в душе и овладевшее душой самообольщение, основанное на самомнении и тщеславии.

* * *

Созерцание чудес Христовых возводит нас к Слову, Которое – Бог. Бог для восстановления общения с отпадшим от Него человечеством благоволил, чтоб Слово Его облеклось в человечество, явилось, обращалось между человеками, вступило в ближайшее отношение с ними и, усвоив их себе, вознесло на небо. Облекшись в человечество, Слово пребывает Словом Божиим и действует как слово, соответственно Своему Божественному достоинству. Оно восседает одесную Отца принятым человечеством и пребывает повсюду, как Бог. Оно начертано на бумаге, Оно облекается в звуки, но, будучи «дух» и «жизнь» (Ин. 6, 63), Оно входит в умы и сердца, воссозидает соединяющихся с Ним в духе, привлекая к духовной жизни и тело. От созерцания чудес Христовых мы восходим к познанию того великого значения, которое заключается в Слове Божием, «едином на потребу»^[383]» "для спасении нашего, в Слове, служащем спасению и совершающем спасение со всей удовлетворительностью.

* * *

Мы видели характер чудес Богочеловека; мы видели, в чем заключалась цель их. Знамения, совершив свое служение, оставили поприще служения, предоставив действовать существенному делателю – Слову, Которое пребывает и пребудет делателем до кончины мира, как Оно само возвестило о Себе: «Я с вами во все дни до скончания века» (Мф. 28, 20).

После того как прекратилось повсеместное совершение знамений, которым сопровождалась сеятва христианства проповедью апостолов и мужей равноапостольных, знамения совершались по местам, избранными сосудами Святого Духа. С течением времени, с постепенным ослаблением христианства и повреждением нравственности знаменоносные мужи умалялись^[384]. Наконец они иссякли окончательно. Между тем человеки, потеряв благоговение и уважение ко всему священному, потеряв смирение, признающее себя недостойным не только совершать знамения, но и видеть их, жаждут чудес более, нежели когда-либо. Человеки в упоении самомнением, самонадеянностью, невежеством стремятся неразборчиво, опрометчиво, смело ко всему чудесному, не отказываются сами быть участниками в совершении чудес, решаются на это, нисколько не задумываясь. Такое направление опасно более, нежели когда-либо. Мы приближаемся постепенно к тому времени, в которое должно открыться обширное позорище многочисленных и поразительных ложных чудес, увлечь в погибель тех несчастных питомцев плотского мудрования, которые будут обольщены и обмануты этими чудесами.

Оживление души Словом Божиим производит живую веру во Христа. Живая вера как бы видит Христа (см. Евр. 11, 27). Для взоров ее христианство, пребывая тайной, делается открытым, пребывая непостижимым, оно – ясно, понятно, не закрыто уже той густой, непроницаемой завесой, которой оно закрыто от веры мертвой. Живая вера – духовный разум.^[385] Не нуждается она уже в знамениях, будучи всесовершенно удовлетворена знамениями Христовыми и величайшим из Его знамений, венцом знамений – Его словом. Желание видеть знамения служит признаком неверия, и знамения даны были неверию, чтоб обратить его к вере. Прилепимся к Слову Божию всею душою, соединимся с Ним в один дух, и знамения антихриста не привлекут к себе даже внимания нашего. С пренебрежением и омерзением к ним мы отвратим от них наши взоры, как от позорища бесовского, как от деяния исступленных врагов Божиих, как от поругания Бога, как от яда и заразы смертоносных. Будем помнить следующее особенной важности замечание, извлеченное из опытов подвижнической деятельности. Все бесовские явления имеют то свойство, что даже ничтожное внимание к ним опасно; от одного такого внимания, допущенного без всякого сочувствия к явлению, можно запечатлеться самым вредным впечатлением, подвергнуться тяжкому искушению.

* * *

Мы так грубы, так чувственны, что нужно было, чтоб Святая Истина подверглась нашим телесным чувствам, нужны были не только звуки слова, но и исцеления недужных, ощутительные знамения на водах, древах, хлебах, чтобы мы, убеждаемые телесными очами, могли сколько-нибудь усмотреть Истину. Так омрачились наши очи душевные!

«Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес» (Ин. 4, 48), – упрекал Господь людей чувственных, просивших у Него исцеления телу и не подозревавших даже, что души их находятся в несравненно ужаснейшем недуге и потому нуждаются несравненно более в исцелении и небесном Враче, нежели тела.

И человек сознался перед Господом, что знамения, зримые телесными очами, привели его к вере, привели к зрению умом. «Мы знаем,» – говорил он Господу, – «что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» (Ин. 3, 2). А человек этот имел ученость земную.

Многие очами видели Спасителя, видели Его Божественную власть над всей тварью в творимых Им чудесах, многие ушами своими слышали Его святое учение, слышали самих бесов, свидетельствующих о Нем, но не познали Его, возненавидели Его, посягнули на ужаснейшее злодеяние – на богоубийство. Так глубоко, так страшно наше падение, наше омрачение.

Кажется, достаточно прочитать одну главу Евангелия, чтобы познать говорящего в нем Бога. «Ты имеешь глаголы вечной жизни,» Господь и Бог наш, явившийся нам в смиренном виде человека, «и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога Живаго» (Ин. 6, 68–69).

Юность

Юноша! Будь благоразумен и предусмотрителен: в годы юности твоей обрати особенное внимание на приобретение хороших привычек: в летах зрелых и старости твоей возрадуешься о богатстве, приобретенном беструдно в лета юности.

* * *

Да «обновится, как у орла, юность твоя» (Пс. 102, 5)! А обновляется«" человек, юнеет – от благочестия.»« Если сравнить земную жизнь человеческую с вечностью, то все мы»« одинаково молоды и одинаково»« стары. Мне представляется в цвете и красоте юности, истинно живущим – только благочестивый.» »Он издает из себя духовную воню«" бессмертия, слышен живущий в»« нем и оживляющий его душу Бог.»"

Так для всех ясно ощутительна душа в действиях тела, которое она употребляет как свое орудие, ощутительно и отсутствие души, его все видят в бездействии и смраде охладевшего трупа.

Я

Кажется, что ближе ко мне меня? Что мне известнее меня? Я постоянно с собой, по естественной необходимости я должен постоянно внимать себе, обращаю внимание на другие предметы, насколько нужно это для меня. Любовь ко мне самому поставлена мне Законом Божиим в меру любви к ближнему. И я-то, берущийся узнавать далекое в глубинах земли и моря, в глубинах поднебесной и за сводами неба, прихожу в затруднение, в совершенное недоумение, не знаю, что отвечать мне, когда услышу вопрос: кто я и что я? Кто я? Существо ли? Но я подвержен необычайным изменениям со дня зачатия моего и до дня смерти. Существо, в полном смысле, не должно подлежать изменениям, оно должно проявлять постоянно одинаковую, всегда равную себе силу жизни. Нет во мне свидетельства жизни, которое бы всецело заключалось во мне самом, я подвергаюсь совершенному иссякновению жизненной силы в теле моем: я умираю. Не только бренное тело мое подчинено смерти, но и сама душа моя не имеет в себе условия жизни нерушимой: научает меня этому священное Предание Церкви Православной. Душе, равно и Ангелам, даровано бессмертие Богом: оно не их собственность, не их естественная принадлежность. Тело для поддержания жизни своей нуждается в питании воздухом и произведениями земли, душа, чтобы поддержать и сохранить в себе бессмертие свое, нуждается в таинственном действии на себя Божественной десницы. Кто я? Явление? Но я чувствую существование мое. Многие годы размышлял некто об удовлетворительном ответе на предложенный вопрос, размышлял, углубляясь в самовоззрение при свете светильника – Духа Божия. Многолетним размышлением он приведен к следующему относительному определению человека: «Человек – отблеск Существа, и заимствует от этого Существа характер существа».^[386] Бог, единый «Сущий» (Исх. 3, 14), отражается в жизни человека. Так изображает себя солнце в чистой дождевой капле. В дождевой капле мы видим солнце, но то, что видим в ней, не солнце. Солнце там, на высоте недосягаемой.

Что душа моя? Что тело мое? Что ум мой? Что чувства сердца? Что чувства тела? Что силы души и тела? Что жизнь? Вопросы неразрешенные, вопросы неразрешимые! В течение тысячелетий род человеческий приступал к обсуждению этих вопросов, усиливался разрешить их и отступал от них, убеждаясь в их неразрешимости.

* * *

Блаженны те, которые с самоотвержением следуют истинному евангельскому учению, которые отреклись от удовлетворения по- хотениям тела и похотениям души! Похотения падшего тела – греховны, греховны и похотения падшей души. Она всюду ищет осуществить свое «я», сделаться каким-то отдельным, самостоятельным, первенствующим существом, для которого должно существовать все прочее. Евангелие требует, чтобы такая жизнь была умерщвлена, чтобы человек признал Бога Богом, а сам встал на свое место – в разряд созданий. По умерщвлении безумной, мечтательной, на самом деле несуществующей жизни может явиться истинная жизнь с преизобильным ощущением существования – жизнь в Боге.