Симфония по творениям Святителя Игнатия (Брянчанинова) #4

Прогресс

Так называемый прогресс идет вперед, разрушая все прежнее.

Промысл Божий

Зрением Промысла Божия внушается беспредельная покорность Богу. Окружат ли раба Божия отовсюду различные и многосплетенные скорби? – Так утешает он свое уязвленное сердце: «Все это видит Бог. Если б по причинам,

Ему, премудрому, известным, скорби были мне не полезны и не нужны, то Он, всемогущий, отвратил бы их. Но Он не отвращает их: есть же Его всесвятая воля на то, чтобы они угнетали меня. Драгоценна для меня эта воля, драгоценнее жизни! Лучше умереть созданию, нежели отвергнуть волю Создателя! В этой воле – истинная жизнь! Кто умирает для исполнения воли Божией, тот вступает в большее развитие жизни. За все – слава Богу!»

От зрения Промысла Божия образуются в душе глубокая кротость и неизменная любовь к ближнему, которых никакие ветры взволновать, возмутить не могут. Для такой души нет оскорблений, нет обид, нет злодеяний: вся тварь действует по повелению или попущению Творца; тварь – только слепое орудие. В такой душе раздается голос смирения, обвиняющий ее в бесчисленных согрешениях, оправдывающий ближних, как орудия правосудного промысла»." Отрадно раздается этот голос среди страданий, приносит спокойствие, утешение; он тихо вещает: «Я приемлю достойное по делам моим. Лучше мне пострадать в кратковременной жизни, нежели вечно страдать в вечных муках ада. Грехи мои не могут быть ненаказанными, того требует правосудие Божие. В том, что они наказываются в краткой земной жизни, вижу неизреченное Божие милосердие». Слава Богу!

Зрение Промысла Божия хранит, растит веру в Бога. Видящий невидимую всемогущую Руку – правительницу мира – пребывает несмущенным при страшных бурях, мятущих житейское море, он верует, что быт гражданский, кормило Церкви, судьбы каждого человека держатся всемогущей и премудрой десницей Бога. Смотря на свирепые волны, на грозные бури, на мрачные тучи, он удовлетворяет и умиряет себя мыслью, что совершающееся видит Бог. Человеку – слабому созданию – прилична тихая, смиренная покорность, одно благоговейное познание, созерцание судеб Божиих. Да направляется все по предначертанным ему путям к определенным свыше целям! За все – слава Богу!

Перед видением Божественного Промысла не устаивают не только временные скорби, но и те, которые ожидают человека при вступлении его в вечность, за рубежом гроба. Их притупляет, уничтожает благодатное утешение, всегда нисходящее в душу, отрекшуюся от себя для покорности Богу. При самоотвержении, при преданности воле Божией сама смерть не страшна: верный раб Христов предает свою душу и вечную участь в руки Христа, предает с твердой верой во Христа, с надеждой непоколебимой на Его благость и силу. Когда душа разлучится с телом и дерзостно, нагло приступят к ней ангелы отверженные, она своим самоотвержением поразит, обратит в бегство ангелов мрачных и злобных. «Возьмите, возьмите меня, – мужественно скажет она им, – ввергните в бездну тьмы и пламени, ввергните в бездну ада, если есть на то воля Бога моего, если последовало от Него такое на меня определение: легче лишиться сладостей рая, легче сносить пламень ада, нежели нарушить волю, определение великого Бога. Ему я отдалась, и отдаюсь! Он, а не вы, Судия моих немощей и согрешений! Вы и при безумном непокорстве вашем только исполнители Его определений». Содрогнутся, придут в недоумение слуги миродержца, увидев самоотвержение мужественное, кроткую, полную преданность воле Божией! Отвергнув это блаженное повиновение, они сделались из Ангелов светлых и благих темными и всезлобными демонами. Они отступят со стыдом, а душа невозбранно направит свое шествие туда, где ее сокровище – Бог.^[262] Там будет она зреть лицом к лицу зримого здесь верой в Промысле Его и вечно возглашать: слава Богу.

* * *

Для кого нет Бога в Промысле Божием, для того нет Бога и в заповедях Божиих. Кто увидел Бога в управлении Его миром, кто возблагоговел перед этим управлением, кто возблагоговел перед судьбами Божиими, тот только может «утвердить плоть» свою «в страхе» Божием (Пс. 118, 120): распять волю и мудрование греховные и веществолюбивые на кресте евангельских заповедей. Чтобы увидеть Бога в Промысле Его, нужна чистота ума, сердца и тела. Для стяжания чистоты нужна жизнь по заповедям Евангелия. Из видения судеб Божиих рождается в сугубом обилии матерь этого видения – жизнь благочестивая.

Управляет Бог вселенной, управляет Он и жизнью каждого человека во всей подробности ее. Такое управление, входящее в самые мелочные, ничтожнейшие с виду условия существования тварей, соответствует бесконечному совершенству свойств Божиих. Закон такого управления прочитывается в природе, прочитывается в общественной и частной жизни человеков, прочитывается в Священном Писании. «Не две ли малые птицы», – сказал Спаситель, – «продаются за ассарий? И ни одна из них не упадет на землю без воли Отца вашего; у вас же», присные и верные служители Божии, «и волосы на голове все сочтены» (Мф. 10, 29–30). Верю всесвятым словам! Не могу не верить им: они изображают с точностью совершенство Бога моего.

Пророк

«Берегитесь, -» завещавает Господь, – «лжепророков, которые приходят к вам в овечьей одежде, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их» (Мф. 7, 15–16). Лживые пророки всегда коварны, и потому Господь заповедует по отношению к ним особенное внимание, особенную осторожность. Лживые пророки познаются по плодам: по жительству своему, по делам, по последствиям, истекающим из их деятельности. Не увлекись красноречием и сладкоречием лицемеров их тихим гласом, как бы выражением кротости, смирения и любви; не увлекись той сладкой улыбкой, которая играет на их устах и лице, той приветливостью и услужливостью, которая светит из взоров; не обольстись той молвой, которую они искусно распускают о себе между человеками, теми одобрениями, похвалами, громкими именами, которыми величает их мир, – всмотрись в плоды их.

Протестанты

Протестанты восстали против заблуждений папистов – правильнее, восстали против уродливой власти и божественности пап, – но так как они действовали по побуждению страстей, утопая в разврате, а не с прямой целью стремления к святой Истине и не так, как искал ее Корнилий Сотник, то и не оказались достойными узреть ее. «Всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету» (Ин. 3, 20). Протестанты из всех заблуждений папистов отвергли только нечестивое мнение их о папе, прочим заблуждениям папистов они последовали, многие погрешности усилили, к прежним заблуждениям и ошибкам присовокупили много новых. Так, например, они отвергли все таинства, самое священство, отвергли вовсе Литургию, отвергли все церковные Предания и предоставили каждому из своих последователей объяснять Священное Писание по произволу, между тем как оно, будучи произнесено Святым Духом, может быть и объяснено только Святым Духом (см. 2Пет. 1, 21).

Прошение

«Все, чего ни будете просить в молитве, верьте, что получите, – и будет вам» (Мк. 11, 24), – возвестил Господь. И потому, отвергнув всякое сомнение и двоедушие, неотступно пребывай молитвой при Господе, повелевшем «всегда молиться и не унывать» (Лк. 18, 1), т.е. не приходить в уныние от тесноты молитвенной, которая, в особенности сначала, тягостна, невыносима для ума, привыкшего блуждать повсюду...

Иногда немедленно бывает услышано наше прошение; иногда же, по словам Спасителя, Бог «медлит» (Лк. 18, 7), то есть нескоро исполняет просимое нами: Он видит, что нужно остановить на время это исполнение для нашего смирения, что нужно нам утомиться, увидеть нашу немощь, которая всегда обнаруживается очень резко, когда мы бываем предоставлены самим себе.

Молитва, как беседа с Богом, сама собой – высокое благо, часто гораздо большее того, которого просит человек, – и милосердый Бог, не исполняя прошения, оставляет просителя при его молитве, чтоб он не потерял ее, не оставил это высшее благо, когда получит просимое благо, гораздо меньшее.

Прошений, исполнение которых сопряжено с вредными последствиями, Бог не удовлетворяет; не удовлетворяет Он и тех прошений, которые противны Его святой воле, противны Его премудрым, непостижимым судьбам.

В противность определению Божию просил великий Моисей Боговидец, чтоб даровано ему было войти в землю обетованную, и не был услышан (см. Втор. 3, 26); молился святой Давид, усиливая молитву постом, пеплом и слезами, о сохранении жизни заболевшему сыну его, но не был услышан (см. 2Цар. 12). И ты, когда прошение твое не будет исполнено Богом, покорись благоговейно воле всесвятого Бога, Который по недоведомым причинам оставил твое прошение неисполненным.

Сынам мира, просящим у Бога земных благ для удовлетворения плотским вожделениям, возвещает святой апостол Иаков: «просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений» (Иак. 4, 3).

* * *

В трудных обстоятельствах жизни учащай молитвы к Богу. Вернее прибегать к молитвам, нежели к пустым соображениям слабого человеческого разума, соображениям, которые по большей части оказываются несбыточными.

Вернее опереться верой и молитвой на всемогущего Бога, нежели шаткими соображениями и предположениями – на свой немощный разум.

Не будь безрассуден в прошениях твоих, чтобы не прогневать Бога малоумием твоим: просящий у Царя царей чего-нибудь ничтожного уничижает Его. Израильтяне, оставив без внимания чудеса Божии, совершенные для них в пустыне, просили исполнения пожеланий чрева – «еще пища была в устах их, когда гнев Божий пришел на них» (Пс. 77, 30–31).

Приноси Богу прошения, сообразные величию Его. Просил у Него Соломон премудрости, получил ее и с нею множество других благ, потому что просил благоразумно. Просил у Него Елисей благодати Святого Духа сугубой перед великим учителем своим, и прошение Его было принято.

Ищущий в молитве своей тленных земных благ возбуждает против себя негодование Небесного Царя. Ангелы и Архангелы – эти вельможи Его – взирают на тебя во время молитвы твоей, смотрят, чего просишь ты у Бога. Они удивляются и радуются, когда видят земного, оставившего свою землю и приносящего прошение о получении чего-нибудь небесного; напротив, они скорбят на оставившего без внимания небесное и просящего своей земли и тления.

* * *

Не проси, если можешь не просить, ничего у Бога, отдайся с самоотвержением в Его волю.

Пойми, ощути, что ты создание, а Бог Создатель. Отдайся же безотчетно в волю Создателя, принеси Ему один младенческий плач, принеси Ему молчащее сердце, готовое последовать Его воле и напечатлеваться Его волей.

Если же по младенчеству твоему не можешь погрузиться в молитвенное молчание и плач перед Богом, произноси перед Ним смиренную молитву, молитву о прощении грехов и исцелении от греховных страстей, этих страшных нравственных недугов, составляющихся от произвольных, повторяемых в течение значительного времени согрешений.

Прощение грехов

Да не взыдет кому-нибудь помышление лукавое: «Легко получается прощение при покаянии, удобность в получении прощения позволяет быть нестрогим к себе, позволяет предаваться греховным наслаждениям. Более того, она смотрит со снисхождением на возобновление тяжких грехопадений». Нет! Не на таком условии даруется прощение грехов при покаянии. Оно даруется с тем, чтоб впавший в смертные грехи оставил их. Это явствует из самих слов Спасителя: простив блуднице, приведенной на суд к Нему фарисеями, Он сказал ей: «иди и впредь не греши» (Ин. 8, 11). То же самое заповедал Господь исцеленному Им в притворах Вифезды, заповедал с угрозой большего наказания за нарушение заповеданного: «вот, ты выздоровел,» – сказал Он, – «не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже »(Ин. 5, 14). Так понимали и исполняли слова Богочеловека преподобные пустынные отцы и так научили братию. Авва Пимен на вопрос «Что значит покаяние в грехе?» – отвечал: «Оно состоит в том, чтоб раскаяться во грехе и не повторять его. Поступившие так названы непорочными и праведными, потому что они оставили грехи и сделались праведниками».^[263] Великий наставник монашествующих святой Исаак Сирйский говорит о повторяющих свои грехопадения: «Кто в надежде покаяния вторично впадает в согрешение, тот ходит перед Богом с лукавством, такому посылается нечаянная смерть, и он не получает времени, на которое рассчитывал, к исправлению добродетели».^[264]

* * *

Господь заповедал нам прощать ближним нашим согрешения их против нас: «если вы будете прощать людям,» – сказал Он, – «согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф. 6, 14–15). Из этих слов Господа вытекает само собой заключение, что верный признак отпущения нам грехов состоит в том, когда мы ощутим в сердце нашем, что мы точно простили ближним все согрешения их против нас. Такое состояние производится и может быть произведено единственно Божественной благодатью. Оно – дар Божий. Пока мы не сподобимся этого дара, будем по завещанию Господа перед каждой молитвой нашей рассматривать нашу совесть и, находя в ней памятозлобие, искоренять его указанными средствами, т.е. молитвой за врагов и благословением их (см. Мк. 11, 25). Когда ни вспомним о враге нашем – не допустим себе никакой иной мысли о нем, кроме молитвы и благословения.

» "

* * *

Когда от души простишь всем ближним согрешения их, тогда откроются тебе твои собственные согрешения. Ты увидишь, насколько нуждаешься в милосердии Божием, насколько нуждается в нем все человечество: ты восплачешь перед Богом о себе и о человечестве.

Псалтирь

Книга Псалтирь – возвышеннейшая духовная книга. В ней глубоко и подробно описан внутренний подвиг воина Христова. Часто употреблены прообразовательные тени и иносказания, дающие книге таинственность и темноту – (не без причины на ней завеса!). Не надо принимать ее буквально: буквальное разумение Писания убивает душу. Необходимо разумение духовное: оно оживотворяет, поставляет на стези правые, святые.

Путь

Причина греховной жизни Закхея (см. Лк. 19, 2–10) заключается в том, в чем заключается и ныне причина греховной жизни многих: в последовании общепринятому обычаю поведения и в незнании или знании самом поверхностном Закона Божия. Обыкновенно мытари увлекались пороком любостяжания, увлекался им и Закхей. Большинство народонаселения Иудеи, современного Христу, было занято почти единственно своим земным положением, стремилось к вещественному развитию и земному преуспеянию. Тогда Закон Божий изучался в основном только по букве, богослужение отправлялось наиболее для удовлетворения обрядовому установлению, добродетели совершались поверхностно, холодно, больше с целью подействовать на общественное мнение. Этим довольствовался и Закхей. Он жил, как жили все. И ныне часто слышится: «Я живу, как живут все». Тщетное оправдание, утешение обманчивое! Иное возвещается и завещается Словом Божиим. «Входите, -» говорит оно, – «тесными вратами, потому что широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7, 13–14). Узкие врата – тщательное, основательное изучение Закона Божия и в Писании. и жизнью; тесный путь – деятельность, всецело направленная по евангельским заповедям.

Пьянство

Ужасный порок – пьянство! Это – страсть, недуг, входящий в телосложение послаблением пожеланию, принимающий от навыка силу естественного качества.

Служителю Христову надо охраняться не только от пьянства, но и от привычки к многому употреблению вина, разгорячающего плоть и возбуждающего в ней скотские пожелания. «Не упивайтесь вином, от которого бывает распутство» (Еф. 5, 18), – сказал апостол. Дозволительно употребление вина в весьма малом количестве, кто ж не может ограничить себя умеренным употреблением, тот лучше сделает, если совершенно откажется от него...

Вино лишает человека способности сохранить ум в трезвении. Когда подвижник подвергнется действию вина, тогда приступают к ослабевшему и омрачившемуся уму его супостаты, и ум уже не в силах бороться с ними. Связанный действием вина, он увлекается в пропасть греховную! В одно мгновение погибают плоды долговременного подвига, потому что Дух Святой отступает от оскверненного грехом. Вот почему сказал преподобный Исаия, египетский отшельник, что любящие вино никогда не сподобятся духовных дарований:^[265] эти дарования, чтоб пребыть в человеке, требуют постоянной чистоты, возможной только при постоянной трезвенности.

Радость

Плоды истинной молитвы: святой мир души, соединенный с тихой, молчаливой радостью, чуждой мечтательности, самомнения и разгоряченных порывов и движений, любовь к ближним, не различающая для любви добрых от злых, достойных от недостойных, но ходатайствующая обо всех перед Богом, как о себе, как о своих собственных членах. Из такой любви к ближним воссияет чистейшая любовь к Богу.

Развлечения

Миродержитель старается содержать нас в непрестанном развлечении, омрачении посредством наслаждений телесных! Через чувства, эти двери в душу, которыми она сообщается с видимыми миром, он непрестанно вводит в нее чувственное наслаждение, неразлучные с ним грех и плен. Гремит в знаменитых земных концертах музыка, выражающая и возбуждающая различные страсти, эти страсти представлены на земных театрах, взволнованы в земных увеселениях: человек всеми возможными средствами приводится к наслаждению убившим его злом. В упоении им он забывает спасающее его добро Божественное и Кровь Богочеловека, которой мы искуплены.

* * *

Твои развлечения, твои увеселения – обличители живущей внутри тебя муки. Ты ищешь заглушить ее чашей шумных забав и непрерывного развлечения. Несчастный! Едва выпадет для тебя минута трезвения, как ты снова убеждаешься, что мука, которую ты старался уничтожить развлечением, живет в тебе. Развлечение служит для нее пищей, средством укрепления: отдохнув под сенью развлечения, мука просыпается с новыми силами. Она – свидетельство, живущее в самом человеке, свидетельствующее ему о его падении.

Развод

Господь воспретил развод, допускавшийся законом Моисея, за исключением тех случаев, когда брак будет уже расторгнут беззаконным прелюбодеянием одного из супругов (см. Мф. 5, 31–32).

Расторжение брака дозволено было человеческому естеству, униженному падением; по обновлении человечества Богочеловеком восстановлен закон, данный естеству в его состоянии непорочности (см. Мф. 19, 4–9).

Разгорячение

Плотское разгорячение познается по плодам своим, ими оно отличается от духовной теплоты. Плоды плотского разгорячения – самомнение, самонадеянность, высокоумие, превозношение, иначе гордость в различных видах ее, к которым удобно прививается прелесть. Плоды духовной теплоты – покаяние, смирение, плач, слезы.

Размножение

Для сотворения жены Бог навел исступление на Адама. Он уснул. Во время этого необыкновенного сна Господь взял одно из ребер его и, сотворив жену из ребра, привел ее к Адаму. Несмотря на то что взятие ребра совершилось во время странного сна и исступления, Адам немедленно узнал по внушению обитавшего в нем Святого Духа происхождение жены своей. «Вот, это,» – сказал он, – «кость от костей моих и плоть от плоти моей; она будет называться женою, ибо взята от мужа своего. Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут два одна плоть» (Быт. 2, 23–24). В этих словах Адама от лица Господа произнесен закон для супружеской жизни, как засвидетельствовал Сам Богочеловек. Во взятии жены от мужа видим образец бесстрастного размножения рода человеческого до его падения. Взята жена из ребра Адамова: в это время Адам не подвергся никакому ощущению, нарушающему непорочность, напротив, он находился в исступлении, которое наведено было на него Богом. В такое состояние приходят только благодатные люди. Мы не видим образца, по которому могли бы объяснить размножение рода человеческого до его падения от мужа и жены, размножения, назначенного прежде падения, но достоверно утверждаем, что это размножение должно было совершаться во всей полноте непорочности и бесстрастия. Вместо наслаждения плотского, скотоподобного, должно было быть наслаждение святое, духовное. Самого же образа, как не открытого Богом, и не испытываем, веруя, что для Бога как легко было попустить известный способ, так легко было установить и другой способ. Здесь употреблено о настоящем способе размножения слово ««попустить»«. Да! Этот способ есть попущение Божие, есть горестное следствие нашего падения, есть знак отвращения Божия от нас. Мы уже рождаемся убитые грехом: «я в беззаконии зачат и во грехах родила меня мать моя» (Пс. 50, 7). Бог не может быть установителем зачатия в беззакониях и рождения во грехах.

Разум духовный

Духовный разум состоит в познании Истины верой. Сперва приобретается познание веры, вера, усвоившись христианину, изменяет его разум откровением ему Истины, которая – Христос.

* * *

Познание Слова Божия из Священного Писания, произнесенного Святым Духом и объясненного Святым Духом, соединенное с познанием, почерпнутым из деятельности, направленной по Слову Божию, осененное, наконец, познанием, преподаемым Божественной благодатью, доставляет христианину чистоту ума и сердца.

В этой чистоте воссиявает духовный разум, как солнце на ясном небе, свободном от облаков. При наступлении дня после темноты ночной образ чувственных предметов изменяется: одни из них, доселе остававшиеся невидимыми, делаются видны; другие, бывшие видны неотчетливо и в смешении с другими предметами, отделяются от них и обозначаются определенно. Происходит это не потому, что предметы изменялись, но потому, что отношение к ним зрения человеческого изменяется при заменении ночной тьмы дневным светом. Точно то же совершается с отношением ума человеческого к предметам нравственным и духовным, когда озарится ум духовным знанием, исходящим из Святого Духа. Только при свете духовного разума душа может узреть святой путь к Богу! Только при свете духовного разума может непогрешительно совершиться невидимое шествие ума и сердца к Богу! Только при свете духовного разума мы можем избежать заблуждения, дебрей и пропастей погибельных. Там, где не присутствует этот свет, нет видения истины; там, где не присутствует этот свет, нет богоугодной добродетели, спасительной для человека, вводящей его в обители рая.^[266] Светом духовного разума должно быть озарено воззрение душевного ока на знамения и чудеса, чтоб избежать тех бедствий, в которые может вовлечь воззрение на них плотского мудрования.

* * *

Человек сотворен благим, святой мир сердца и постоянная благость были его естественными свойствами. Они потрясены, они нарушены падением, впустившим в душу разнообразные свирепые страсти. Страсти – причина смущений. При воссоздании человека Искупителем, при обуздании страстей наших Его творческой всемогущей силой, вместе с возвращением уму власти над сердцем возвращаются в сердце мир и благость. Как изгнанники из отечества, после долгого отсутствия они возвращаются в сердце, сорадуются друг другу, приветствуют друг друга: «милость и истина встретились, правда и мир облобызались» (Пс. 84, 11). Чудный союз милости с правдой видим в образе действий Богочеловека: этот образ действия отражается в поведении истинных учеников Христовых. Нарушение благости гневом и мира сердечного различными страстными ощущениями всегда вводит душу в неправильное состояние, всегда соединено с утратой умом его власти, всегда бывает нарушением благоразумия, отступлением от духовного разума.

Верою стяжавший суд»," или духовный разум, при посредстве духовного разума облекается «в милосердие, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение» (Кол. 3, 12), доставляет своему поведению богоугодную правильность и праведность, управляя силами души и тела сообразно назначению Создателя, возделывая свое спасение и вечное блаженство делами своими, делами веры, неразлучной спутницы и сожительницы духовного разума... Пока действует вера, пока человек руководствуется евангельскими заповедями, до тех пор сияет в нем духовный разум. С прекращением действия веры оставляется деятельность по учению Евангелия, начинается деятельность по собственным соображениям и по внушениям сердца, разум нисходит с высоты состояния духовного в состояние плотское, чувство благости оставляет сердце, вступают в него раздраженные изгнанием своим страсти, мир заменяется разнообразными возмущениями. Испытавший в душе своей изложенные здесь противоположные состояния опытно познает существенную важность наставления Господа, опытно познает союз веры с духовным разумом и милостью.

* * *

Славословие Бога, благодарение Богу за все случающееся скорбное, предание себя всецело воле Божией с отвержением своей воли, молитва за врагов, благословение врагов, как орудий Промысла Божия – и прочие святые делания: и пилы, и трезубы, и секиры, и пещь плинфяная для греховных помыслов и ощущений. Ум наш – таинственный Давид, царь и предводитель воинства израильтян – помышлений и чувствований Богослужебных, когда возьмет град и грады иноплеменников, тогда возвращается в Иерусалим со всеми израильтянами своими – в град мира,^[267] откуда выводила его война с иноплеменниками. На главе его венец Малхома – разум деятельный, приобретенный им на брани с греховными начинаниями, – в ее подвигах, трудностях, несчастиях и торжествах, с ним – «корысть многа зело»^[268] (2Пар. 14, 14) – опыты драгоценные, могущие препитывать, поддерживать его на будущее время, поддерживать и препитывать советующихся с ним. Талант весу в златом венце, приобретенном Давидом: тяжеловесен драгоценный разум деятельный; богатый опытностью, он не колеблется, не увлекается всяким являющимся уму помыслом, но с недоверчивостью рассматривает, испытывает его, хотя бы он и казался благим.

Разум плотский (лжеименный)

Древо познания добра и зла! Убило ты в раю родоначальников наших, обольстив их прелестями чувственного наслаждения и прелестями разума. Христос, Искупитель погибших, принес на землю, к падшим и изгнанникам, Свою спасительную Чашу. Горечью этой Чаши истребляется в сердце преступное, убийственное наслаждение греховное, смирением, обильно из нее точащимся, умерщвляется гордый плотский разум, пьющему ее с верой и терпением возвращается живот вечный, отнятый и отнимаемый у нас вкушением плода запрещенного. Чашу Христову, «чашу спасения приму!» (Пс. 115, 4)

* * *

«Лжеименный разум» (1Тим. 6, 20)^[269] есть образ мыслей и суждений, усвоившихся уму по падении человека. Как следствие падения, он имеет характер самообольщения, как следствие лжи и обмана, он не приемлет Истины – Христа, как высоко ценящий все земное, между тем как земля есть место изгнания падших, он противен вере и рождаемому ею духовному разуму, взирающему на все земное оком странника. Предмет лжеименного разума – одно временное и тленное. Когда предметом его делается вечное и духовное, то суждения его вполне неосновательны и ошибочны. Он лишен просвещения свыше, объясняющего предметы духовные, для собственных его сил, без откровения, эти предметы недоступны, посторонний в нем свет есть свет темных духов лжи. Все сведения доставляются ему чувствами телесными, которые повреждены падением. Когда не видимое чувственными очами сделается для него доступным каким-либо средством, например магнетизмом, то этим он умножает только свои заблуждения, укрепляет свое омрачение и самообольщение, как пребывающий в области лжи, как стяжающий одни превратные познания. Последователи его находятся в непрестанном несогласии между собой, противоречат один другому и сами себе. Он не требует от человека благонравия, напротив, предоставляет свободу грешить. Он считает себя правителем мира, почему отвергает Промысл Божий, если не всегда словами, то всегда самим делом. Он содержит в себе начало безбожия, которое составляет всю сущность каждого заблуждения, раскрываясь в нем более или менее. Наконец, он есть отрицательное богатство падших духов и тех человеков, которые находятся в общении с падшими духами.

* * *

Здравым разум был до падения, по падении у всех человеков, без исключения, он сделался лжеименным и для спасения должен быть отвергнут (см. 1Тим. 6, 20–21). «Свет очей моих» – «и того нет у меня» (Пс. 37, 11), – говорит Писание о разуме падшего естества.

Рай

Адам и Ева немедленно по согрешении были изгнаны из рая и изринуты в страну горестей (см. Быт. 3, 23–24): я родился в этой стране плача и бедствий! Но это не оправдывает меня: сюда принесен мне рай Искупителем, всажден в сердце мое. Я согнал грехом рай из сердца моего. Теперь там – смешение добра со злом, там – лютая борьба добра со злом, там – столкновение бесчисленных страстей, там мука, предвкушение вечной муки адской.

* * *

Будущие жилища душ соответствуют естеству их, то есть их эфирной природе. Соответствует этой природе Эдем, или рай, соответствует ей и ад. Кроме духовного наслаждения внутреннего царства святой души, раскрывающегося в ней уже отсюда по мере ее очищения, она помещается в такую страну и обитель, каким должно быть местопребывание души, удостоенной милостью Божией вечного блаженства.

* * *

Боговидец Моисей, описывая в Бытейской книге сотворение мира, говорит, что в то же время Господь насадил на востоке «рай» сладости (Быт. 2, 8), куда и поместил первых двух человеков, родоначальников человеческого племени. «И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал» (Быт. 2, 8). Согласно этому повествованию, Господь засвидетельствовал... что Царство Небесное уготовано для людей от сложения мира. Праотцы преступили в раю заповедь Божию, после этого они внезапно изменились душой и телом и сделались неспособными пребывать в святом рае. Тогда Бог, – говорит вдохновенный бытописатель, – «изгнал» человека «из рая и изринул» на землю, «и вселил» их на ней «прямо рая сладости»^[270]«" (Быт. 3, 23–24). Слова »прямо рая"«сладости» приводят к мысли, что земная природа подобна раю красотами своими и напоминает его собой падшему человеку. Когда видим великолепие нашего изгнания – земли, невольно восклицаем: «Это рай!» Такое выражение употреблено и Священным Писанием о плодороднейшей стране Содомской до ее превращения: она уподоблена раю Божию (см. Быт. 13, 10). Боговидец Моисей изображает рай изящнейшим и обширнейшим садом (см. Быт. 2, 9). Именно таким видели рай многие Божии угодники новозаветной Церкви. Таков он и на самом деле, но вещество его и природа тонки, соответствуют естеству его жителей – духов, и потому недоступны для наших чувств, огрубевших и притупившихся от падения. Когда изгнан был из рая человек, первоначально бывший его хранителем, тогда обязанность райского стража была возложена на Херувима (см. Быт. 3, 24). Душа разбойника, исповедавшего на кресте Господа, помещена в рай (см. Лк. 23, 43), туда помещены души многих христиан, удостоившихся спасения: этим объясняется свойство райской природы.

* * *

Апостол Павел был восхищен в рай и потом до третьего неба: «только не знаю» – «в теле, или вне тела...» – говорит он, – «и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать» (2Кор. 12, 3–4). Природа рая, благолепие небес, изобилие там благодатного блаженства так превышают все изящное и приятное земное, что святой апостол для изображения виденного им в священном исступлении употребил следующие выражения: «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим его. А нам Бог открыл это Духом Своим »(1Кор. 2, 9–10).

В этих словах апостола заключается печальная истина: падение человека так глубоко, что он в состоянии падения уже не может получить сам собой никакого понятия о потерянном своем блаженстве; грехолюбивое его сердце утратило всякое сочувствие к духовному наслаждению. Но слова эти, обличающие бедственное состояние падшего и пребывающего в своем падении, вместе с тем возвещают и радостную истину: обновление Святым Духом тех людей, которые верой и покаянием вступили в духовное племя Нового Адама, Господа нашего Иисуса Христа. Святой Дух, вселившись в человека, разрушает в нем царство греха, уничтожает невидимую внутреннюю борьбу и расстройство, водворяет мир Христов, производящий такое духовное наслаждение, что сердце, упоенное им, умирает для сочувствия греху и начинает постоянно пребывать при Боге и в Боге. Водворив Царство Божие в человеке, Дух Святой нередко возводит достойных служителей своих в страны премирные, в обители, уготованные праведникам для вечного их праздника. Многие из угодников Божиих были восхищены в рай, из него проникли в небо, в небеса небес, к самому Престолу Господа, окруженному пламенными Серафимами и Херувимами. Свидетельства этих очевидцев о рае похожи друг на друга. Так, преподобный Симеон Дивногорец видел в раю чудные сады, видел там душу праотца Адама и душу разбойника, первого из людей, введенного Богочеловеком после искупления в рай.^[271]

Из известных нам видений святых отцов, бывших зрителями рая, с особенной ясностью и подробностями изложено видение святого Андрея, Христа ради юродивого, пребывавшего сверхъестественно в течение целых двух недель в созерцании невидимого мира.^[272]

* * *

Рай есть ближайшая к земле небесная обитель, или первое небо, превыше которого находятся другие небеса, воспетые духоносным Давидом, называющим их «небесами небес» (Пс. 148, 4). В этих горних обителях пребывают ныне души праведников, сообразно достоинству своему. К этим горним обителям будут восхищены праведники после соединения душ их с телами воскресением «на облаках в сретение Господу на воздухе, и так всегда с Господом будем» (1Фес. 4, 17). Над ними повторится искупленное и возвращенное Спасителем роду человеческому восхищение с земли и взятие в рай Адама. Святые тела их, а не только души, обновленные и воссозданные Богочеловеком, сделаются способными к такому восхищению и взятию на небо, как способно было к нему тело первозданного человека.

* * *

Праотцы наши изринуты из рая на землю, земля проклята из-за них, и Херувим с пламенным, вращающимся оружием поставлен хранить путь Древа жизни (см. Быт. 3, 24).

Но и другой херувим^[273] стал на пути человека к раю, тот херувим, который не пощадил своего дивного величия, начальник и родитель зла и смерти, ниспавший в пропасть погибели, увлекший туда множество ангелов и весь род человеческий. Этот херувим, по справедливому попущению и распределению Божию, с сонмом ангелов падших, князь воздушный, князь мира и века сего, князь и глава добровольно покорившихся ему ангелов и человеков стал на пути от земли к раю и с того времени до спасительного страдания и животворной смерти Христовой не пропустил по пути тому ни одной души человеческой, разлучившейся с телом. Врата небесные заключились для людей навсегда. И праведники, и грешники нисходили в ад.

Врата вечные и пути непроходимые открылись перед Господом нашим Иисусом Христом, Который, восприяв вольную смерть, сошел Пресвятой Душой Своей и не разлучившимся с нею Божеством в ад, сокрушил его вереи^[274] и врата, освободил его пленников, потом, воскресив Свое тело, прошел уже с ним пространство поднебесной, небо, небеса небес и вступил на Престол Божества. Ужаснулись темные власти в ожесточении и ослеплении своем, видя шествие Богочеловека, уничтожающего всю силу их: в духовной радости, с величайшим торжеством чиноначалия святых Ангелов отверзли перед Ним горние врата. Потом снова объял ужас демонов, когда они увидели разбойника, за исповедание Христа восходящего за Христом в рай, тогда они с изумлением познали силу искупления.

* * *

Изобразив сотворение видимого нами мира, боговдохновенный Бытописатель говорит: «и насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке, и поместил там человека, которого создал» (Быт. 2, 8). Согласно этому повествованию и Сам Господь возвестил, что «Царство,» или страна вечного блаженства, уготовано для человека «от создания мира» (Мф. 25, 34). Рай находится на востоке, таково положение его по отношению к земле. Это указание, по-видимому, довольно неопределенно и недостаточно, но оно недостаточно только для тех, кто желает измерять и объяснять все только по отношению к себе, к кругу действия своих чувств и к видимому миру. В громадном мироздании не только мы, но и обитаемая нами земля – величины весьма малозначительные. Пространства, доступные нашему измерению и кажущиеся нам огромными, не определяют для нас размеров мира, только объясняют неизмеримость их. За этими известными нам пространствами лежат другие пространства – разумеется, большие первых, а за теми пространствами – пространства новые, еще большие. Измерение и исследование их для нас невозможно, как измерение и исследование непостижимо и невыразимо великого, соединенного с идеей о бесконечном. Указание Писанием места для рая на востоке вполне достаточно для нашей ограниченности. Перестанем опираться на слабый разум наш – этот хрупкий жезл, приступим с верой к учению Божественного Откровения: вера позволяет человеку усваивать познания, превышающие его силы постижения.

* * *

Святой бытописатель изображает рай обширнейшим садом, полным всякого рода плодовитых и прекрасного вида деревьев, взятых с земли, между которыми как особенно примечательные называются Древо жизни посреди рая и Древо познания добра и зла. Из Едема выходит река, орошающая рай, и оттуда разделяется на четыре начала. Такое описание рая, имена протоков райской реки, перечисление стран, по которым текут эти протоки, подали повод некоторым заключить, что рай находится на земле. Но протоки реки райской, нося название известных земных рек, имеют одно общее начало, сначала составляют одну реку, потом разделяются на четыре протока; этих условий не выполняют одноименные им земные реки, истоки которых далеки друг от друга. Не на земле находится рай, хотя и имеет с землей ближайшее отношение и сходство. Само устроение рая названо не сотворением, а насаждением, заимствованным с земли (см. Быт. 2, 8–9), так как с земли взяты были и жители для него. Причиной мысли, что рай находится на земле, было, без сомнения, прежде господствовавшее понятие о веществе, когда веществом называлось только грубое, осязательное вещество и когда еще не могли догадаться, что вещество может иметь степень тонкости, превышающую постижение человеческое; прежде утонченное вещество смешивали с духами и называли его духом, или же во всем невидимом, неподверженном и весьма мало подверженном нашим чувствам искали уже бесконечной тонкости, что также ошибочно. Не на земле рай – рай на небе. Апостол Павел, взятый на небо, восходивший «до третьего неба» (2Кор. 12, 2), поведал о себе, «что он был восхищен в рай и слышал» там «неизреченные слова» (2Кор. 12, 4). «Истинно говорю тебе,» – сказал распятый Спаситель сораспятому с Ним разбойнику, исповедавшему Его Господом, – «ныне же будешь со Мною в раю» (Лк. 23, 43). Очевидно, что разбойник душой помещен в рай, тело его, когда перебили ему голени, было снято с креста и предано земле. Помещение души разбойника в рай объясняет как свойство души (что она – тонкое тело), так и свойство райской природы, состоящей из тонкого вещества, соответствующего жителям своим – сотворенным духам. Кроме того, этим объясняется состояние тела Адама до его падения: в святом теле своем Адам был способен обитать в одном жилище с сотворенными духами, как будут обитать с ними на небе святые люди в телах своих после воскресения. «Небо, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – есть объем тварей видимых и невидимых. В нем заключаются и им ограничиваются умные Силы Ангелов и все чувственное. Одно только Божество беспредельно».^[275] Святой Андрей был вознесен, подобно святому апостолу Павлу, до третьего неба. На первом небе от земли, по видению святого, помещен рай.^[276] Согласно с этим повествуют и другие святые, заимствуя знание свое из Божественных откровений и видений, которые им были дарованы.

* * *

Наученные Священным Писанием и святыми отцами, мы признаем рай – это место непорочного наслаждения, в которое был помещен Адам, в котором сейчас находятся многие души праведников, в котором будут помещены многие угодники Божии с телами своими после воскресения, соответствующим и сообразным по своей природе своим жителям. Рай вещественен, но вещество его тонко, как тонки души, как было тонко тело Адама до облечения его в кожаные ризы, как будут тонки воскресшие тела праведников по образу прославленного Тела Господа нашего Иисуса Христа. «Рай, – говорит блаженный Феофилакт Болгарский, – есть село духовного покоя». Рай, по сказанию этого учителя Церкви, был чувственный, Адам видел его, плоды деревьев райских употреблял в пищу, веселился там духовно. В этот рай, древнее достояние и отечество человека, возведен разбойник, исповедавший на кресте Господа (см. Лк. 23, 43).

* * *

Земля служит некоторым подобием рая. Священное Писание сравнило плодороднейшую долину Содомскую до ее запустения, орошенную водами Иордана, с Божиим раем (см. Быт. 13, 10). Если до времени проклятия своего земля была совсем иной, чем теперь, какой видим мы ее в состоянии нестроения, обреченную на сожжение, то как прекрасен должен быть рай, далеко превосходивший землю обилием красот своих и обилием благодати своей. Таким видел рай святой Андрей! Он поведал о реке райской, о райских плодах и цветах, о райских птицах и чудном пении их, о райских виноградниках и деревьях. О них сказал он, что их нельзя сравнить ни с каким земным деревом, потому что, говорил он, Божия рука, а не человеческая, насадила их. Это относится и ко всем предметам, составляющим утонченную и изящную природу рая. Угодник Божий передавал о себе, что он ходил по раю, с удивлением любуясь красотой его, и от созерцания красоты его, от обильного влияния благодати, которой наполнен рай, приходил в несказанный восторг, в сладостнейшее исступление. Очень понятное состояние! Красота земли приводит в восторг созерцателя, когда он чистым оком ума видит в них необъятную силу и премудрость Творца, – тем более чудные красоты рая должны привлекать человека всецело к созерцанию, к видению Бога в делах Его, и от такого видения исполнять видящего духовным нетленным наслаждением.

Все повествования святых о рае похожи друг на друга. Преподобный Григорий Синайский говорит, что рай есть низшее небо, что он состоит из садов, насаженных Богом, что деревья этих садов постоянно покрыты цветами и плодами, что посреди рая течет река, орошающая его и разделяющаяся на четыре начала.^[277] Преподобный Иоасаф, царь, потом апостол, наконец, инок в Индии, удостоился видеть рай. Однажды после продолжительной молитвы, сопровождаемой обильными слезами, он погрузился в тонкий сон. Во сне он увидел, что некие грозные мужи провели его по странам, которых он никогда не видал, привели на обширнейшее поле, усеянное прекраснейшими цветами и чрезвычайно приятное. Там были растения всех родов, с какими-то необыкновенными и удивительными плодами в изобилии, особенно красивые на вид и особенно приятные на вкус. Листья деревьев трепетали от нежнейшего ветерка, шелестели и, колеблясь, неизъяснимо благоухали. Там были сиденья, устроенные из золота и драгоценнейших камней, блиставшие обильным светом. Там были светлые одры, украшенные чудными покрывалами и пышностью, превышающей всякое слово. Там протекали чистейшие воды, радующие взор. После этого преподобного Иоасафа ввели в небесный город, горний Иерусалим, и он видел красоту и славу его. Упоенный небесным утешением, преподобный не хотел возвращаться на землю, но руководившие им мужи сказали, что пребывание в этих светлых местах достигается многими трудами и потами. Они вывели его оттуда и показали ему страшные места вечных мук, после чего он тотчас пришел в себя.^[278]

Особого внимания достойны две повести, о монахе Павле и о монахе Ефросине, сохраненные нам церковным Преданием. Этих иноков видели в раю, первого – многие из благоговейных братий его монастыря, а второго – игумен его Власий, пришедший в священное исступление или тонкий сон, правильнее, в самозабвение – состояние, в котором обыкновенно находятся видящие видения, что явствует и из Деяний апостольских (см. Деян. 12, 7–11). В том и другом случае рай описывается как обширный сад неизреченной красоты, наполненный благоуханием. Преподобный Павел наделил своих братий, сообразно желанию каждого, цветами и другими растениями святого рая; братия, по окончании видения придя в себя, имели в руках то, что каждый взял из рая.^[279] Преподобный Ефросин дал игумену Власию три благовонных яблока. Игумен разделил яблоки братии: вкусившие их исполнились духовного веселья, а вкусившие их больные исцелились от недугов своих.^[280]

Не только в двух вышеупомянутых событиях тонкое вещество рая по мановению Божию сгущалось и становилось осязательным для наших телесных чувств. Когда святую мученицу Дорофею повели из претора^[281] на место казни, чтобы по повелению мучителя игемона отсечь ей голову за исповедание Господа нашего Иисуса Христа, некий ученый по имени Феофил, советник игемона, крикнул ей в насмешку: «Слушай, невеста Христова! Пошли мне яблок и роз из рая, от Жениха твоего». Святая Дорофея сказала: «Непременно исполню это». Придя на место казни, она упросила палача, чтобы разрешил ей немного помолиться Богу своему. Когда она окончила молитву, предстал ей Ангел Господень в виде отрока необыкновенной красоты, он принес ей в чистом платке три прекрасных яблока и три красные розы. Святая сказала Ангелу: «Прошу тебя, отнеси их к Феофилу и скажи ему: вот тебе то, чего ты просил». Сказав это, она склонила под меч голову и была казнена. Между тем Феофил, насмехаясь над обещанием святой, рассказывал о нем друзьям и сверстникам своим. «Теперь, – говорил он, – когда повели на казнь Дорофею, называвшую себя Христовой невестой и хваставшей, что она взойдет в Его рай, я просил ее, чтоб она послала мне оттуда яблок и роз. И она обещалась мне непременно исполнить это!» Рассказывая это своим друзьям, Феофил смеялся; внезапно предстал перед ним Ангел с тремя яблоками и тремя цветками, говоря: «Это посылает тебе святая дева Дорофея, как обещала, из рая Жениха своего». Феофил, увидев яблоки и цветы и взяв их в руки, воскликнул громким голосом: «Истинный Бог – Христос, и нет в Нем никакой неправды!» Друзья его сказали ему: «Феофил! Ты или сошел с ума, или смеешься». Феофил отвечал им: «Я не сошел с ума и не смеюсь, но здравый разум требует от меня, чтобы я верил, что Иисус Христос есть Истинный Бог». Они спросили его: «Отчего ты так внезапно переменился?» Феофил ответил: «Скажите мне, какой сейчас месяц?» Они сказали: «Февраль». Феофил: «Теперь – зима. Вся Каппадокия покрыта снегом и льдом, и нет ни одного дерева или растения, украшенного своими листьями, откуда же, как вы думаете, эти цветы и яблоки со своими сучками и листьями?» Говоря это, он показал им яблоки и розы. Видя их, осязая, поражаясь особенным благовонием их, они в удивлении говорили: «Мы не видали таких плодов и цветов и в положенное для них время». Феофил из гонителя превратился в проповедника веры христианской. Немедленно дано было знать о нем игемону, который сначала обольщал и увещевал Феофила, а потом предал на муки, и Феофил своей кровью засвидетельствовал свое исповедание Христа.^[282]

Образец сгущения райского вещества совершился при Успении Божией Матери. За несколько дней до Святого Успения предстал Пресвятой Деве Архангел Гавриил с сияющей финиковой ветвью из рая^[283] и возвестил Ей блаженное переселение в горние обители. При погребении Девы апостол Иоанн нес райскую ветвь перед гробом Богоматери.^[284] Таковы понятия, таковы, так сказать, намеки, подаваемые Божественным откровением человечеству, странствующему и страждущему на земле, о стране упокоения и вечного блаженства, уготованной ему от сотворения мира. По причине греховности нашей, по причине помрачения нашего, по причине падения нашего мы знаем и созерцаем только самую малую частицу чудес Божиих: самыми горячими молитвами от сердца сокрушенного и смиренного и жизнью по евангельским заповедям умолим Господа нашего, чтоб Он явил нам славу Свою, которую увидят и всегда будут видеть избранные Его, которой никогда не увидит ни один служитель греха.

Раскол

Расколом называется нарушение полного единения со Святой Церковью, с точным сохранением, однако, истинного учения о догматах и таинствах. Нарушение единения в догматах и Таинствах – уже ересь.

Собственно раскольническими церквами могут быть названы в России только единоверческие церкви и церкви, находящиеся в ведомстве главных священников (бывших обер-священников). Первые отличаются в некоторых обрядах, что не имеет никакого влияния на сущность христианства, а вторые не имеют над собой епископа, вопреки церковным правилам. К образованию первых послужило отчасти невежество, приписывающее некоторым обрядам и обычаям больше важности, нежели сколько эти обряды имеют, а к образованию вторых послужило протестантское направление некоторых частных лиц. В первых церквах заметен избыток набожности, доходящий до суеверия и лицемерия, а во вторых избыток вольности, доходящий до крайнего небрежения и холодности. Когда христианин обратит все внимание свое на наружные обряды, то непременно он оставляет без внимания существенную часть христианства: очищение внутренних сосудов, следовательно, лишается всего духовного преуспеяния и истекающего из этого преуспеяния истинного познания Христа, то есть делается чужд истинного христианства. Когда же, напротив, христианин к вере холоден и ее наружные обряды совершает с небрежением, то этим удаляет от себя Бога, Который желает, чтобы Его служители служили Ему со страхом и трепетом, и делается безбожником и еретиком.

Прочие раскольники в России должны быть признаны вместе и еретиками: они отвергли Таинства Церкви, заменив их своими чудовищными изобретениями; они уклонились во многом от существенного христианского вероучения и нравоучения; они совершенно отреклись от Церкви.

Рассеянность

Сыны мира признают рассеянность невинной, а святые отцы признают ее началом всех зол.

Человек, преданный рассеянности, имеет о всех предметах – и самых важных – очень легкое, самое поверхностное понятие.

Рассеянный обыкновенно непостоянен: его сердечные ощущения лишены глубины и силы, а потому они непрочны и кратковременны. Как мотылек порхает с цветка на цветок, так и рассеянный человек переходит от одного земного удовольствия к другому, от одного суетного попечения к другому.

Рассеянный чужд любви к ближнему: равнодушно смотрит он на бедствие человеков и легко возлагает на них бремена неудобоносимые.

Скорби сильно действуют на рассеянного именно потому, что он не ожидает их. Он ожидает одних радостей. Если скорбь сильна, но скоропреходяща, то рассеянный скоро забывает ее в шуме развлечений. Долговременная скорбь сокрушает его.

Рассеянность сама карает преданного ей: со временем все прискучивает ему, и он, как не стяжавший никаких основательных познаний и впечатлений, предается томительному бесконечному унынию.

Рассеянность, столь вредная вообще, в особенности вредна в деле Божием, в деле спасения, требующем бдительности и внимания постоянных, напряженных. «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение» (Мф. 26, 41), – говорит спаситель ученикам Своим. «Говорю всем: бодрствуйте» (Мк. 13, 37), – возвестил Он всему христианству: следовательно, и современному нам.

Ведущий жизнь рассеянную прямо противоречит заповедям Господа Иисуса Христа жизнью своею.

Все святые тщательно избегали рассеянности. Непрестанно или, по крайней мере, по возможности часто они сосредоточивались в себе, внимая движениям ума и сердца и направляя их по завещанию Евангелия. Навык внимать себе предохраняет от рассеянности и среди окружающего со всех сторон шумящего развлечения. Внимательный пребывает в уединении, сам с собой и посреди многолюдства.

* * *

Грех и орудующий грехом диавол тонко вкрадываются в ум и сердце. Человек должен быть непрестанно на страже против невидимых врагов своих. Как он будет на этой страже, когда он предан рассеянности?

Рассеянный подобен дому без дверей и затворов: никакое сокровище не может быть сохранено в таком доме; он отверст для татей, разбойников и блудниц.

Рассеянная жизнь, наполненная житейскими попечениями, доставляет человеку дебелость наравне с многоядением и многопитанием. Такой человек прилеплен к земле, занят одним временным и суетным; служение Богу делается для рассеянного предметом посторонним, сама мысль об этом служении для него дика, полна мрака, невыносимо тягостна.

Внимательная жизнь ослабляет действие на человека телесных чувств – изощряет, укрепляет, образует действие чувств душевных. Рассеянность, напротив, усыпляет действие душевных чувств: она питается непрерывным действием чувств телесных.

Тщетно рассеянные приписывают невинность жизни рассеянной! Этим они обличают злокачественность недуга, их объемлющего. Их недуг так велик, так притупляет чувства души, что душа, болезнующая им, даже не ощущает своего бедственного состояния.

* * *

Рассеянность окрадывает молитву. Помолившийся с рассеянностью ощущает в себе безотчетливую пустоту и сухость. Постоянно молящийся с рассеянностью лишается всех духовных плодов, обыкновенно рождающихся от внимательной молитвы, усваивает себе состояние сухости и пустоты, из этого состояния рождается холодность к Богу, уныние, омрачение ума, ослабление веры и от них мертвость в отношении к вечной духовной жизни. Все же это, вместе взятое, служит явным признаком, что такая молитва не принимается Богом.

Рассмотрение себя

Душа моя! Прежде нежели наступило решительное неотвратимое время перехода в будущность, позаботься о себе. Приступи, прилепись к Господу искренним постоянным покаянием – жительством благочестивым по Его всесвятым заповеданиям. Господь многомилостив, милостив бесконечно: Он приемлет всех прибегающих к Нему, очищает грехи грешников, исцеляет застаревшие, смердящие, смертельные язвы, дарует блаженство всем верующим в Него и повинующимся Ему. Рассмотри странствование твое земное с самого его начала, рассмотри великие благодеяния, излитые на тебя Богом, Ему вверь судьбу твою, ищи внедрить в себя Его святую волю, покорись Его всеблагим и премудрым определениям. Замечает апостол: «аще быхом себе рассуждали, не быхом осуждены были» (1Кор. 11, 31).^[285]

Рассуждение

Кто захочет рассуждать об истине без просвещения свыше, тот только вдастся в пустые беседы и прения, уклонится от пути, ведущего в любовь (см. 1Тим. 1, 6–7).

От безвременного, превышающего знание тщеславного рассуждения об истине родились ереси, заблуждения и богохульство.

Ревность

Иноку надо весьма остерегаться плотской и душевной ревности, представляющейся по наружности благочестивой, в сущности – безрассудной и душевредной. Мирские люди и многие монашествующие по незнанию своему очень похваляют такую ревность, не понимая, что ее источники суть самомнение и гордость. Эту ревность они величают ревностью по вере, по благочестию, по Церкви, по Богу. Она заключается в более или менее жестком осуждении и обличении ближних в их нравственных погрешностях и в погрешностях против церковного благочиния и чиноположения.

Обманутые ложным понятием о ревности, неблагоразумные ревнители думают, предаваясь ей, подражать святым отцам и святым мученикам, забыв о себе, что они, ревнители, – не святые, а грешники. Если святые обличали согрешающих и нечестивых, то обличали по велению Божию, по обязанности своей, по внушению Святого Духа, а не по внушению страстей своих и демонов. Кто же решится самопроизвольно обличать брата или сделать ему замечание, тот ясно обнаруживает и доказывает, что он счел себя благоразумнее и добродетельнее обличаемого им, что он действует по увлечению страсти и по обольщению демонскими помыслами.

* * *

Великое бедствие – самомнение! Великое бедствие – отвержение смирения! Великое бедствие – то душевное устроение и состояние, при котором инок, не будучи призван или вопрошаем, по собственному сознанию своего достоинства начинает учить, обличать, укорять ближних! Будучи спрошен или откажись дать совет и сказать свое мнение, как ничего не знающий, или, при крайней нужде, скажи с величайшей осторожностью и скромностью, чтоб не уязвить себя тщеславием и гордостью, а ближнего словом жестким и безрассудным. Когда за труд твой в вертограде заповедей Бог сподобит тебя ощутить в душе твоей ревность Божественную, тогда ясно увидишь, что эта ревность будет побуждать тебя к молчанию и смирению перед ближними, к любви к ним, к милованию их, к соболезнованию о них, как сказал святой Исаак Сирский.^[286]

Божественная ревность есть огонь, но не разгорячающий крови! Он погашает в ней разгорячение, приводит в спокойное состояние.^[287] Ревность плотского мудрования всегда сопряжена с разгорячением крови, с нашествием многочисленных помыслов и мечтаний. Последствиями слепой и невежественной ревности, если ближний ей воспротивится, обыкновенно бывают негодование на него, памятозлобие, мстительность в различных видах, а если покорится – тщеславное довольство собою, возбуждение и умножение наших высокоумия и самомнения.

Рождение

Увы! Я родился падшим, я начал жить уже умершим: «в беззакониях зачат и во грехах родила меня мать моя» (Пс. 50, 7). Жизнь и смерть были вместе началом моего существования. Я не знал, вполне не понимал, что я живу, что при жизни – мертв, при существовании – погибший.

Что за таинство – рождение человека во грехе? Как не живший – уже умер, не шедший – пал, ничего не делавший – согрешил? Как дети в ложеснах праотца, отделенные от него тысячелетиями, – участники его греха? Благоговейно взирает ум мой на судьбы Божии, не понимает их, испытывать не дерзает, но видит, удивляется им – и славословит непостижимого, недоведомого Бога.

Мое рождение во грехе было бедствием, худшим самого небытия! Как не бедствие – родиться для скорбей скоротечной земной жизни, потом вечно существовать во тьме и мучениях ада! Нет за меня ходатаев, сам не имею сил исторгнуться из пропасти погибельной. Изъемлет меня оттуда десница Бога моего. Родив меня родителями моими для существования, Он рождает Собою во спасение: омывает от греховной скверны, обновляет Духом в водах Крещения, принимает обеты верности моей из уст моего восприемника, нарекает на мне Свое Имя, запечатлевает Своею печатью, делает меня причастником Божества Своего, наследником Своего Царства. Совершаются надо мною чудеса, изливаются на меня неизреченные благодеяния в то время, как я ничего не чувствую, ничего не понимаю, не понимаю даже бытия моего. Призрел Ты на меня, Господь мой, когда я был немотствующим младенцем! Повитый пеленами, без разума, без способности к деянию, что принес я Тебе? Как принял Ты обеты мои? Как, приняв их, Ты излил дары Твои? Взирая на непостижимую благость Твою, прихожу в недоумение! И теперь не могу делать ничего более, как и сколько делал, бывши краткодневным младенцем: в молчании языка и ума приношу Тебе младенческий плач и слезы без всякой мысли.

Ропот

Какая мука, какая адская мука – жаловаться, роптать на предопределенную свыше Чашу!

Грешны перед Богом ропот, нетерпеливость, малодушие, особенно отчаяние – уродливые чада преступного неверия.

Грешен ропот на ближних, когда они – орудия наших страданий: тем грешнее он, когда Чаша нисходит к нам прямо с Неба, от десницы Божией.

Кто пьет Чашу с благодарением Богу, с благословением ближних, тот достиг в священный покой, в благодатный мир Христов, отселе уже наслаждается в духовном раю Божием.

Россия

Ныне или после, но России необходимо сосчитаться с Европой. Усилия человеческие судеб Божиих уничтожить и изменить не могут. России предназначено огромное значение. Она будет преобладать над вселенной. Она достигнет этого, когда народонаселение ее будет соответствовать пространству. Это народонаселение ежегодно приращается больше нежели на миллион; Россия должна вступить в грядущее столетие при народонаселении в 100 миллионов. Нападение завистливых врагов заставит ее развить силы и понять свое положение, которое уже будет постоянно возбуждать зависть и козни. Это потребует огромного труда, подвига, самоотвержения, но что делать, когда приводит к ним рука непостижимой судьбы! Единственное средство к исправлению упавших сил, нравственной и духовной, – положение, требующее труда, приводящее к самоотвержению. В 38-й и 39-й главах пророка Иезекииля описаны могущество, многочисленность северного народа, названного россом; этот народ должен достичь огромного вещественного развития перед концом мира и заключить концом своим историю странствования на земли человеческого рода. На упомянутые главы Иезекииля делается ссылка в 20-й главе Апокалипсиса; многочисленность войска, которое будет в государстве, уподоблена песку морскому. Святой Андрей Критский, церковный писатель 7-го века, объясняя 20-ю главу Апокалипсиса и находя пророчество ее тождественным с пророчеством Иезекииля, говорит: «Есть на севере народ, скрываемый от прочих народов рукою Божией, народ, самый многочисленный и воинственный. Перед концом мира он внезапно откроется и преодолеет все народы». Точно! Европа узнала Россию после Америки, почти только со времен Петра I. Петр I пожаловал в Париж гостем в 1714 году, а в 1814 пожаловала туда русская армия. Какая быстрота событий! Нынче, навстречу грозящимся на нас врагам, можно сказать словами 2-го псалма: «зачем волнуются народы и племена замышляют тщетное?» (Пс. 2, 1) Враги разбудят, потрясут Россию, произведут в ней невольное развитие силы, но не унизят России: они возвысят ее, таково ее предопределение.

* * *

Величие России возросло значительно. Особенная судьба народа русского! Ничего не сделать никаким Наполеонам там, где действует рука Божия.

Самолюбие

Самолюбие и привязанность к временному и суетному – плоды самообольщения, ослепления, душевной смерти. Самолюбие есть извращенная любовь к себе. Безумна и пагубна эта любовь. Самолюбивый, пристрастный к суетному и преходящему, к греховным наслаждениям – враг самому себе. Он – самоубийца: думая любить себя и угождать себе, он ненавидит и губит себя, убивает себя вечной смертью.

* * *

Смерть и погубление, которых от нас требует Бог, состоят не в уничтожении существования нашего: они состоят в уничтожении самолюбия, сделавшегося как бы нашей жизнью. Самолюбие есть искаженная любовь падшего человека к самому себе. Самолюбие боготворит свой падший, лжеименный разум, старается во всем и постоянно удовлетворять своей падшей, ложно направленной воле.

Самолюбие выражается по отношению к ближним или посредством ненависти, или посредством человекоугодия, то есть угождения страстям человеческим, а к предметам мира, которыми он всегда злоупотребляет, посредством пристрастия. Как святая любовь есть «совокупность совершенства» (Кол. 3, 14) и составляется из полноты всех добродетелей, так самолюбие есть та греховная страсть, которая составляется из полноты всех прочих разнообразных греховных страстей.

* * *

Очевидно: чтоб возлюбить ближнего как самого себя, предварительно нужно правильно полюбить себя.

Любим ли мы себя? Несмотря на странность этого вопроса – нового и занимательного только как будто по излишеству в нем, – должно сказать, что весьма редкий из человеков любит себя. Большая часть людей ненавидит себя, старается сделать себе как можно больше зла. Если измерить зло, сделанное человеку в его жизни, то обнаружится, что лютейший враг не сделал ему столько зла, сколько сделал зла человек сам себе. Каждый из вас, взглянув беспристрастно в свою совесть, найдет это замечание справедливым. Какая бы тому была причина? Какая причина тому, что мы почти беспрестанно делаем себе зло, между тем как постоянно и ненасытно желаем себе добра? Причина заключается в том, что мы правильную любовь к себе заменили самолюбием, которое внушает нам стремиться к неразборчивому исполнению пожеланий наших, нашей падшей воли, руководимой лжеименным разумом и лукавой совестью^[288] (см. Евр. 10, 22).

Мы увлекаемся и корыстолюбием, и честолюбием, и мщением, и памятозлобием, и всеми греховными прихотями! Мы льстим себе и обманываем себя, думая удовлетворять любви к себе, между тем как удовлетворяем только неудовлетворимому самолюбию нашему. Стремясь удовлетворять самолюбию нашему, мы злодействуем себе, губим себя.

Правильная любовь к себе заключается в исполнении животворящих Христовых заповедей: «любовь же состоит в том, чтобы мы поступали по заповедям Его» (2Ин. 1, 6), – сказал святой Иоанн Богослов. Если ты не гневаешься и не памятозлобствуешь – любишь себя. Если не клянешься и не лжешь – любишь себя. Если не обижаешь, не похищаешь, не мстишь; если долготерпелив к ближнему твоему, кроток и незлобив – ты любишь себя. Если благословляешь клянущих тебя, творишь добро ненавидящим тебя, молишься за причиняющих тебе напасти и воздвигающих на тебя гонение, то любишь себя; ты – сын Небесного Отца, который Своим солнцем сияет на злых и благих, Который посылает дожди Свои и праведным и неправедным. Если приносишь Богу тщательные и теплые молитвы из сердца сокрушенного и смиренного, то любишь себя. Если ты воздержен, не тщеславен, трезвен, то любишь себя. Если ты милостыней к нищей братии переносишь твое достояние с земли на Небо и твое тленное имение делаешь нетленным, а временную собственность – собственностью вечной и неотъемлемой, то любишь себя. Если ты до того милостив, что соболезнуешь всем немощам и недостаткам ближнего твоего и отрицаешься от осуждения и уничижения твоего ближнего, то ты любишь себя. В то время как ты воспрещаешь себе суждение и осуждение ближнего, на что не имеешь никакого права, правосудный и милосердый Бог устраняет праведное суждение и отменяет праведное осуждение, заслуженные тобой за многие грехи твои. Желающий правильно любить себя, не обольщаться и не увлекаться самолюбием, то есть своей падшей волей, руководимой лжеименным разумом, должен тщательно изучить евангельские заповеди, которые заключают в себе духовный разум и приводят исполнителя к ощущениям нового человека. При изучении и по изучении евангельских заповедей необходимо со всей бдительностью и трезвением наблюдать за пожеланиями и влечениями сердечными. При строгой бдительности сделается для нас возможным разбор наших пожеланий и влечений. От навыка и от страха Божия этот разбор обращается как бы в естественное упражнение. Не только всякое пожелание и влечение, явно противные евангельским заповедям, должны быть отвергаемы, но и все пожелания и влечения, нарушающие сердечный мир. Все истекающее из Божественной воли сопровождается святым миром, по опытному учению святых отцов; напротив, все сопровождаемое смущением имеет началом своим грех, хотя бы по наружности и казалось высшим добром.^[289]

Самомнение

При самомнении покаяние невозможно. Одна неправильная мысль о себе может ввести в душу, питать, поддерживать и укреплять в ней самомнение, делать ее неспособной к покаянию. Самомнение есть гордость, столь мерзостная перед Богом! Самомнение есть та глупая, слепая и пагубная страсть, которая светлого ангела низвергла с неба, светлого ангела сделала мрачным демоном! Самомнение есть тот смертоносный яд, который излит древним змеем в человеческое естество. Самомнение есть недуг духа нашего, не примечаемый не внимающими своему спасению, но недуг столь сильный и важный, что он поставляет человека по душе его в число духов отверженных, враждебных Богу. Зараженный самомнением не способен усвоиться Богу. Для такого усвоения нужно полное отвержение самомнения.

* * *

Какой страшный недуг душевный – самомнение! Оно в делах человеческих лишает гордого помощи и совета ближних, а в деле Божием, в деле спасения, оно лишило и лишает надменных фарисеев драгоценнейшего сокровища – дара Божия, принесенного с неба Сыном Божиим, лишило и лишает Божественного Откровения и соединенного с принятием этого Откровения блаженнейшего общения с Богом.

* * *

Самомнение есть горестное и пагубное самообольщение, есть убийственный обман, которым обманывает себя ослепленное человечество и которым обманывают его демоны.

Ложны взгляды и основания человеческой гордыни, человеческого самомнения. Гордый смотрит на себя как на самобытное существо, а не как на создание Божие; земная жизнь представляется ему бесконечной, смерть и вечность – несуществующими. Промысла Божия нет для него: он признает правителем мира разум человеческий. Все помышления его пресмыкаются по земле; жизнь его принесена всецело в жертву земле, на которой хотелось бы ему учредить непрестанное наслаждение грехом.

* * *

Самомнение есть самообольщение. Признающие за собой достоинства, добродетели, праведность названы в Священном Писании богатящимися (см. Лк. 1, 53). Богатящиеся суть те, которые на самом деле не имеют никакого богатства, но, обманывая себя, думают иметь его и стараются представиться богатыми перед человеками. Тщеславные, гордые понятия, из которых составляется самомнение, разрушают в человеке тот духовный престол, на котором обыкновенно восседает Святой Дух, разрушают то единственное условие, которое привлекает к человеку милость Божию. Напротив, из понятий смиренных престол для Святого Духа в человеке зиждется, условие, залог к получению милости Божией составляются.

Самомнение само собой уничтожает возможность преуспеяния в молитве, почему Писание и говорит: «рассеял надменных помышлениями сердца их; низложил сильных с престолов, и вознес смиренных; алчущих исполнил благ, и богатящихся отпустил ни с чем» (Лк. 1, 51–53). Молитва гордых уничтожается рассеянностью. Они лишены власти над собой: не повинуются им ни мысли их, ни чувствования. Их ум не может сосредоточиваться в самовоззрение, от которого рождается в душе чувство покаяния и умиления.

Самообольщение

Слуги, власти которых предается дерзостный, неочищенный покаянием, напыщенный самомнением и высокоумием искатель любви и прочих возвышенных духовных состояний, – демоны, ангелы отверженные. Тьма кромешная – слепота духа человеческого, состояние страстное, плотское. Грех и падшие духи властвуют в человеке, находящемся в этом состоянии. Он лишен нравственной свободы: руки и ноги его связаны. Связанием рук и ног означается утрата способности к богоугодному жительству и к духовному преуспеянию. В этом состоянии находятся все самообольщенные. Из этого бедственного состояния выходит человек с сознанием своего заблуждения, отвержением его, вступлением в спасительное поприще покаяния.

Труден выход из самообольщения. У дверей стоит стража, двери заперты тяжеловесными крепкими замками и затворами, приложена к ним печать адской бездны. Замки и затворы – гордость самообольщенных, глубоко таящаяся в сердце, тщеславие их, составляющее начальную причину деятельности их, лицемерие и лукавство, которыми прикрываются гордость и тщеславие, которыми облекаются они в личину благонамеренности, смирения, святости. Печать несокрушимая – признание действий самообольщения действиями благодатными.

Может ли находящийся в самообольщении, в области лжи и обмана быть исполнителем заповедей Христовых, которые истина от Истины – Христа? Сочувствующий лжи, услаждающийся ложью, усвоивший себе ложь, соединившийся с ложью в духе может ли сочувствовать истине? Нет! Он возненавидит ее, сделается исступленным врагом ее и гонителем.

Самоотвержение

Какая легкость, какое благополучие, какая блаженная чистота, когда человек не останавливает в себе чувств расположения к ближним, но служит только проводником их к святому чистому Небу, когда он говорит Богу о возлюбленных своих: «Боже! Они – Твое достояние, Твои создания! Твое Тебе принадлежит, а я – что? Кратковременный странник на земле, внезапно на ней являющийся и внезапно с нее исчезающий». Кто таким образом очищает любовь от самолюбия и пристрастия, тот обретает в себе чистую любовь, любовь в Боге. Для приобретения этой любви заповедано нам самоотвержение; такое значение имеют слова Господа: «кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее» (Мф. 16, 25). В этих словах повеление соединено с обетованием.

Напротив, кто вздумает найти душу свою в исполненном обольщения веке, то есть захочет исполнять свои неочищенные пожелания, тот погубит ее. В самоотвержении – спасение.

Покорите ум ваш Христу. Когда ум покорится Христу, то не будет оправдывать ни себя, ни сердца. Когда оправдания оскудеют у сердца, оно приходит в состояние смирения и умиления. «Сердца сокрушенного и смиренного Бог не уничижит» (Пс. 50, 19), а оправдания – ужасная греховная смерть.

Молился так святой Давид и так научает нас молиться: «не уклони сердце мое непщевати вины о гресех» (Пс. 140, 4).^[290]«Непщевати вины о гресех» – значит приводить извинения, оправдываться в своих согрешениях. Мысли и слова, в которых изображается это оправдание, названы «словеса лукавствия.» Лукаво старается грешник обмануть себя и людей! Лукаво старается грешник скрыть грех свой от себя и от людей! Лукаво старается он представиться праведником перед собой и перед людьми! Оправдаться перед людьми, скрыть перед ними грех свой заставляет иногда сама необходимость, польза ближнего, которого мог бы соблазнить грех наш. Оправдываться перед собою, обольщать, заглушать свою совесть – всегда беззаконно, всегда бедственно; усвоившиеся словеса лукавствия делают человека ожесточенным фарисеем, способным на всякое преступление. Оправдание в согрешениях, не нуждающееся в вымыслах и многословии, оправдание, всегда принимаемое Богом, – покаяние.

От лица покаяния бежит всякий грех, никакой грех не может устоять перед всемогущим покаянием. Покаяние – евангельская добродетель, дар Божий бесценный, купленный для нас ценою Крови Сына Божия, – этой ценой, выкупающей всякое наше согрешение.

Решитесь сначала, хотя по уму, отречься себя ради Христа, лишите ум ваш пагубного, бестолкового самовластия, подчините его заповедям Христовым, подчините его Евангелию. Начало самоотвержения – в уме: покорившись Христу, он постепенно приведет к этой блаженной покорности и сердце, и тело.

Самоотвержение страшно при первом, поверхностном взгляде на него. Но только что человек решится на него, как и ощутит в душе необыкновенную легкость и свободу: легкость, свобода – свидетели истины.

Самоукорение

Самоукорение есть обвинение себя в греховности, общей всем человекам, и в своей частной. При этом полезно вспоминать и исчислять свои нарушения Закона Божия, кроме блудных падений и преткновений, подробное воспоминание которых воспрещено отцами, как возобновляющее в человеке ощущение греха и услаждение им.^[291]

Самоукорение есть иноческое делание, есть умное делание, противопоставленное и противодействующее болезненному свойству падшего естества, по которому все люди, и самые явные грешники, стараются выказывать себя праведниками и доказывать свою праведность при помощи всевозможных ухищрений. Самоукорение есть насилие падшему естеству, как служит ему насилием молитва и прочие иноческие подвиги, которыми «Царство Небесное силою берется,» и которыми «употребляющие усилие восхищают его» (Мф. 11, 12). Самоукорение имеет при начале упражнения в нем характер бессознательного механизма, то есть произносится языком без особенного сочувствия сердечного, даже в противность сердечному чувству; потом мало-помалу сердце начнет привлекаться к сочувствию словами самоукорения, наконец, самоукорение будет произносится от всей души при обильном ощущении плача, умалит перед нами и закроет от нас недостатки и согрешения ближних, примирит ко всем человекам и к обстоятельствам, соберет рассеянные по всему миру помыслы в делание покаяния, доставит внимательную, исполненную умиления молитву, воодушевит и вооружит непреодолимой силой терпения.

Смиренными мыслями самоосуждения исполнены все молитвословия Православной Церкви. Но иноки уделяют ежедневно часть времени на упражнение именно в самоукорении. Они стараются при посредстве его уверить, убедить себя, что они – грешники: падшее естество не хочет верить этому, не хочет усвоить себе этого познания.

* * *

Самоукорение, достигнув полноты своей, искореняет окончательно злобу из сердца, искореняя из него совершенно лукавство и лицемерие, не перестающие жить в сердце, пока самооправдание обретает в нем место.

* * *

Самоукорение имеет то особенное полезнейшее таинственное свойство, что возбуждает в памяти и такие согрешения, которые были совершенно забыты или на которые не обращено было никакого внимания.

Упражнение в самоукорении вводит в навык укорять себя. Когда стяжавшего этот навык постигнет какая-либо скорбь, тотчас в нем является действие навыка, и скорбь принимается как заслуженная.

* * *

Чудное дело! Начиная укорять себя машинально, насильно, мы достигаем наконец столько убеждающего нас и действующего на нас самоукорения, что при помощи его переносим не только обыкновенные скорби, но и величайшие бедствия. Искушения уже не имеют такой силы над тем, кто преуспевает, но по мере преуспеяния они становятся легче, хотя бы сами по себе были тяжелее. По мере преуспеяния крепнет душа и получает силу терпеливо переносить случающееся. Крепость подается как бы особенно питательной снедью углубившимся в сердце смирением. Эта-то крепость и есть терпение.

Свобода

Преуспевшие в монашеской жизни стяжавают особенную свободу и простоту сердца, которые не могут не вынаруживаться в их обращении с ближними. Они не нравятся миру! Он признает их гордыми, как весьма справедливо замечает святой Симеон, Новый Богослов.^[292] Мир ищет лести, а в них видит искренность, которая ему не нужна, встречает обличение, которое ему ненавистно. В бытность мою в одном большом городе приезжал туда по монастырским нуждам старец, весьма преуспевший в духовной жизни, с новоначальным учеником своим. Некоторые благочестивые миряне пожелали видеть старца. Он не понравился им. Им очень понравился ученик, который, входя в богатые и знатные дома, поражался земным величием и всем воздавал низкие поклоны. «Какой он смиренный!» – говорили миряне с особенным удовольствием, порожденным в них поклонами. Старец провел жизнь свою в плаче о греховности своей, признавал величайшим счастьем человека открытие в себе греховности и с искренней любовью, с состраданием к бедному человечеству, равно бедному и в палатах, и хижинах, с простотой сердца, с необыкновенной проницательностью, доставляемой такой же чистотой ума, желал поделиться духовными сокровищами с ближними, вопрошавшими его о спасении: этим возбудил против себя неудовольствие.

* * *

От нашего небрежения о сохранении драгоценного Дара, доставляемого нам Крещением, от деятельности по беззаконному закону падшего естества власть греха вкрадывается в нас неприметно, неприметно мы теряем свободу духовную. Самый тяжкий плен остается для многих невидным, признается удовлетворительнейшей свободой. Наше состояние плена и рабства обнаруживается для нас только тогда, когда мы приступим к исполнению евангельских заповедей; тогда разум наш с ожесточением восстает против разума Христова, а сердце дико и враждебно взирает на исполнение воли Христовой как на смерть свою и на убийство свое; тогда опытно познаем мы горестную потерю свободы, свое страшное падение; тогда усматриваем всю глубину этого падения, нисходящую до пропастей адских. Не должно приходить в уныние и расслабление от такого зрелища, должно с мужеством и решительностью предаться покаянию, как всесильному врачу, имеющему повеление и власть от Бога врачевать и исцелять все грехи, как бы эти грехи ни были велики и многочисленны, как бы навык к грехам ни был застарелым и укрепившимся.

* * *

Человек, исповедав себя рабом и созданием Божиим, предавшись всецело воле Божией, немедленно вступает всем существом своим в область святой Истины. Истина доставляет правильное настроение духу, жизни. Взошедший в область Истины, подчинившийся Истине, получает нравственную и духовную свободу, получает нравственное и духовное счастье. Эта свобода и это счастье не зависят от человеков и обстоятельств.

«Если пребудете в слове Моем,» – сказал Спаситель иудеям, – «то вы истинно Мои ученики, и познаете истину, и истина сделает вас свободными... Всякий, делающий грех, есть раб греха. Если Сын Божий, который есть Сам истина, освободит вас, то истинно свободны будете» (Ин. 8, 31–36). Служение греху, лжи, суете есть в полном смысле рабство, хотя бы оно представлялось по наружности блестящей свободой. Рабство это – рабство вечное.

Только тот совершенно и истинно свободен, кто истинный раб Бога своего.

Святость

Они [святые], будучи сосудами Святого Духа, вместе видели, признавали, исповедали себя величайшими грешниками, достойными казней временных и вечных. Они основательно познали и изучили свое падшее естество, в котором ничего нет неоскверненного, и потому все благое, которое посредством их совершалось вселившейся в них Божественной благодатью, они с полным убеждением приписывали Ей и постоянно трепетали, чтобы не возник из падшего естества какой помысел или какое чувство, оскорбительные для Святого Духа.

Сердце

Для сердца моего сколько сетей! Вижу сети грубые и сети тонкие. Которые из них назвать более опасными, более страшными? Недоумеваю. Ловец искусен – и кто ускользнет от сетей грубых, того он уловляет в сети тонкие. Конец ловитвы один – погибель. Сети прикрыты всячески, с отличным искусством. Падение облечено во все виды торжества; человекоугодие, лицемерие, тщеславие – во все виды добродетели. Обман, темная прелесть носят личину духовного, небесного. Любовь душевная, часто порочная, прикрыта наружностью любви святой; сладость ложная, мечтательная выдается за сладость духовную. Миродержец всеми средствами старается удержать человека в его падшем естестве: и этого довольно, без грубых грехопадений, чтобы сделать человека чуждым Бога. Грехопадения грубые вполне заменятся по верным расчетам ловца гордостным мнением о себе христианина, довольствующегося добродетелями падшего естества и вдавшегося в самообольщение – этим отчуждившегося от Христа.

* * *

Как поступить с сердцем? – Привьем к этой дикой маслине сучец от маслины плодовитой, привьем к нему свойства Христовы, приучим его к смирению евангельскому, будем принуждать насильно к принятию воли Евангелия. Увидев его разногласие с Евангелием, непрестанное противоречие, непокорность Евангелию, увидим в этом противодействии, как в зеркале, наше падение. Увидев падение наше, восплачем о нем перед Господом, Создателем нашим и Искупителем, возболим печалью спасительной и будем пребывать в этой печали, пока не узрим исцеления нашего. «Сердце сокрушенного и смиренного Бог не уничижит» (Пс. 50, 19) преданием его в ловитву врагу. Бог – Создатель наш и полный Владыка: Он может воссоздать сердце наше, и претворит Он сердце, неотступно воюющее Ему, плачем и молитвой из сердца грехолюбивого в сердце боголюбивое, святое.

* * *

Вижу: «беззакония мои превысили голову мою, подобно тяжелому бремени отяготели на мне, умножились более волос на голове моей» (Пс. 37, 5; 39, 13). Какое последствие такой греховности? Постигли меня беззакония мои, так что я не мог смотреть... «сердце мое оставило меня» (Пс. 39, 13). Последствием греховной жизни бывают слепота ума, ожесточение, нечувствие сердца. Ум закоренелого грешника не видит ни добра, ни зла; сердце его теряет способность к духовным ощущениям. Если, оставив греховную жизнь, этот человек обратится к благочестивым подвигам, то сердце его, как бы чужое, не сочувствует его стремлению к Богу.

Когда при действии Божественной благодати откроется подвижнику множество согрешений его, тогда невозможно, чтобы он не пришел в крайнее недоумение, не погрузился в глубокую печаль. «Сердце мое смущено» от такового зрелища, «оставила меня сила моя, и свет очей моих» – «и того нет у меня» (Пс. 37, 11): «лядвия моя наполнишася поруганий» (Пс. 37, 8),^[293] то есть деятельность моя исполнилась преткновений от навыка к греху, влекущего насильно к новым согрешениям; «воссмердели и согнили раны мои от безумия моего» (Пс. 37, 6), то есть греховные страсти состарились и страшно повредили меня по причине моей невнимательной жизни; «нет исцеления плоти моей» (Пс. 37, 8), то есть нет исцеления при посредстве одних собственных моих усилий для всего существа моего, пораженного и зараженного грехом.

* * *

«Кто отвалит нам камень от двери гроба?» (Мк. 16, 3). Эти слова святых жен имеют свое таинственное значение. Оно так назидательно, что любовь к ближним и желание им душевной пользы не дозволяют умолчать о нем.

Гроб – наше сердце. Было сердце храмом, сделалось оно гробом. В него входит Христос посредством Таинства Крещения, чтобы обитать в нас и действовать из нас. Тогда сердце освящается в храм Богу. Мы отнимаем у Христа возможность к действованию, оживляя нашего ветхого человека, действуя постоянно по влечению нашей падшей воли, нашего отравленного ложью разума. Христос, введенный Крещением, продолжает пребывать в нас, но как бы изъязвленный и умерщвленный нашим поведением. Нерукотворенный храм Божий превращается в тесный и темный гроб. Ко входу его приваливается камень «весьма велик.» Враги Божии приставляют ко гробу стражу, скрепляют печатью отверстие, замкнутое камнем, припечатывая камень к скале, чтобы, кроме тяжести, знаменательная печать воспрещала прикасаться к камню. Враги Божии сами наблюдают за сохранением умерщвления! Они обдумали и установили все препятствия, чтобы предупредить воскресение, воспрепятствовать ему, сделать его невозможным.

Камень – это недуг души, которым хранятся в неприкосновенности все прочие недуги и который святые отцы называют нечувствием.^[294]

* * *

Сердце тогда только может наслаждаться блаженным миром, когда оно пребывает в евангельских заповедях, когда пребывает в них с самоотвержением. Когда же взойдет в него какая другая правда, оно теряет покой свой.

Сети диавола

Погружаюсь задумчиво в рассматривание сетей диавола. Они расставлены вне и внутри человека. Одна сеть близко присоединена к другой, в иных местах сети стоят в несколько рядов, в других сделаны широкие отверстия, но которые ведут к самым многочисленным изгибам сетей, избавление из которых кажется уже невозможным. Глядя на многокозненные сети, рыдаю горько! Невольно повторяется во мне вопрос блаженного пустынножителя [Антония]: «Господи! Кто же может избавиться от этих сетей?»

* * *

Что гласит Слово Божие? Оно возвещает предсказание, сбывающееся в глазах наших, предсказание, что во времена последние «по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12). Неложное Слово Божие, более твердое, нежели небо и земля, возвещает нам умножение в последние времена сетей диавольских и умножения числа погибающих в этих сетях.

Точно! Гляжу на мир – вижу: сети диавола умножились в сравнении с временами первенствующей Церкви Христовой, умножились до бесконечности. Умножились книги, содержащие лжеучение, умножились умы, содержащие и сообщающие другим лжеучение, умалились, умалились до крайности последователи святой Истины, усилилось уважение к добродетелям естественным, доступным для иудеев и язычников, явилось уважение к добродетелям прямо языческим, противным самому естеству, взирающему на них как на зло, умалилось понятие о добродетелях христианских, не говорю уже как умалилось, почти уничтожилось исполнение их на самом деле, развилась жизнь вещественная, исчезает жизнь духовная, наслаждения и попечения телесные пожирают все время, некогда даже вспомнить о Боге. И это все обращается в обязанность, в закон. От «умножения беззакония во многих охладеет любовь,» и в тех, которые удержались бы в любви к Богу, если б зло не было так всеобще, если б сети диавола не умножились до такой бесчисленности.

Силы

Дети и отроки когда по неразумию своему и легкомыслию покусятся поднять тяжесть, превышающую силу их, то надрываются, нередко губят себя окончательно: так и не созревшие в духовном возрасте подвергаются великим бедствиям от духовного подвига, не соответствующего устроению их, нередко впадают в расстройство неисправимое.

Скорби

Священное Писание свидетельствует, что рабам Божиим, шествующим путем заповедей Божиих, посылаются особенные скорби в помощь их деятельности, как и Спаситель мира сказал, что Отец Небесный «всякую» ветвь, «приносящую плод» о Христе, «очищает, чтобы более принесла плода» (Ин. 15, 2). Эти очистительные скорби именуются попущениями или судьбами Божиими, о них воспел святой Давид: «Судьбы Господни истинны, оправданны вкупе» (Пс. 18, 10).^[295]«Судьбам Твоим научи мя!» Пусть узнаю и уверюсь, что все случающееся со мной горькое случается по Промыслу Божию, по воле Бога моего! Тогда познаю и то, что «судьбы Твоя помогут мне» в немощном и недостаточном моем богоугождении (Пс. 118, 108, 175).^[296]

* * *

Отчего мы не желаем подвергнуться скорбям, которые попускаются нам промыслом Божиим во спасение душ наших, к которым призывает нас Сам Бог? – Оттого, что над нами господствуют сластолюбие и тщеславие: по внушению первого мы не хотим утеснять наше тело, по внушению второго мы дорожим человеческим мнением. Обе эти страсти попираются живой верой, так как, напротив, действуют по причине неверия.

* * *

Скорби были от начала века знамением избрания Божия. Они были знамением богоугождения для патриархов, пророков, апостолов, мучеников, преподобных. Все святые прошли тесным путем искушений и скорбей, терпением их принесли себя в благоприятную жертву Богу.

И ныне святым душам попускаются по воле Божией различные напасти, чтобы любовь их к Богу открылась во всей ясности.

Ничего не случается с человеком без соизволения и попущения Божия.

* * *

Хочешь ли переносить скорби с легкостью и удобством? – Смерть за Христа да будет вожделенна тебе. Эта смерть да предстоит непрестанно перед очами твоими. Умерщвляй себя ежедневно воздержанием от всех греховных пожеланий плоти и духа, умерщвляй себя отвержением своей воли и отвержением самооправданий, приносимых лжеименным разумом и лукавой совестью ветхого человека, умерщвляй себя, живо представляя себе и живописуя неминуемую смерть твою. Нам дана заповедь последовать Христу, взяв крест свой. Это значит: мы должны быть всегда готовы с радостью и весельем умереть за Христа. Если так устроим себя, то легко будем переносить всякую скорбь, видимую и невидимую.

Желающий умереть за Христа какой напасти, какого оскорбления не претерпит великодушно?

Нам представляются тяжелыми наши скорби именно оттого, что не хотим умереть за Христа, не хотим в Нем одном заключить все наши желания, все наши надежды, весь наш разум, все наше достояние, все существование наше.

Стремящийся последовать Христу и быть сонаследником Его должен быть ревностным подражателем страданий Его. Любящие Христа и последователи Его обнаруживают и доказывают свой сокровенный залог тем, что претерпевают всякую ниспосылаемую им скорбь не только с благодушием, но и с усердием, и с ревностью, и с радостью, и с благодарением, возлагая на Христа все упование.

Такое терпение – дар Христов.

Этот дар примет тот, кто испросит его смиренной и постоянною молитвой у Христа, доказывая искренность желания получит бесценный духовный дар терпения принуждением и болезненным насилием нехотящего сердца к терпению всех встречающихся и случающихся скорбей и искушений.^[297]

* * *

Моли Бога, чтоб отклонил от тебя всякую напасть, всякое искушение. Не должно дерзостно бросаться в пучину скорбей: в этом самонадеянность гордая. Но когда скорби придут сами собой, не убойся их, не подумай, что они пришли случайно, по стечению обстоятельств. Нет, они попущены непостижимым Промыслом Божиим. Полный веры и рождаемых ею мужества и великодушия, плыви бесстрашно среди мрака и воющей бури к тихому пристанищу вечности: тебя невидимо руководит Сам Иисус.

Благочестивым глубоким размышлением изучи молитву Господа, которую Он приносил Отцу в саду Гефсиманском в многотрудные часы, предшествовавшие Его страданиям и Крестной смерти. Этой молитвой встречай и побеждай всякую скорбь. «Отче Мой!» – молился Спаситель, – «если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39).

Молись Богу о удалении от тебя напасти и вместе с тем отрекайся своей воли, как воли греховной, воли слепой, предавай себя, свою душу и тело, свои обстоятельства – и настоящие, и будущие, предай близких сердцу ближних твоих воле Божией, всесвятой и премудрой.

«Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение: дух бодр, плоть же немощна» (Мф. 26, 41). Когда окружат скорби, нужно учащать молитвы, чтобы привлечь к себе особенную благодать Божию. Только при помощи особенной благодати можем попирать все временные бедствия.

* * *

Отчуждение от Бога, вечная мука в аде, вечное общение с диаволами и диаволоподобными людьми, пламень, хлад, мрак геенны – вот что достойно назваться скорбью! Это точно – скорбь великая, ужасная, нестерпимая.

К великой вечной скорби приводят земные наслаждения. От этой скорби предохраняет, спасает Чаша Христова, когда пьющий ее пьет с благодарением Богу, с славословием всеблагого Бога, подающего человеку в горькой Чаше скорбей временных беспредельную, вечную Свою милость.

* * *

Скорби, встречающиеся в обществе, не могут быть извинением малодушия. Быт и место бесскорбные на земле – несбыточная мечта, которой ищут умы и сердца, чуждые Божественного просвещения, обольщенные бесами. Нам заповедано искать мира душевного во взаимном ношении немощей. Не переменами места, рождающимися единственно от осуждения ближних, исполняется закон Христов. Нет! «Носите бремена друг друга, и таким образом исполните закон Христов» (Гал. 6, 2). Убегает от исполнения закона Христова безумно ищущий места бесскорбного. Место и жизнь бесскорбные – на небе: оттуда «печаль и воздыхание удалятся» (Ис. 35, 10). Земля – место воздыханий, и блаженны воздыхающие на ней: они утешатся на небе. Место и жизнь бесскорбные – когда сердце обрящет смирение и смирением войдет в терпение.

* * *

Господь обетовал скорби последователям Своим на все время земного странствия их, обетовал земную жизнь, подобную Своей, проведенной в лишениях и гонениях, но вместе заповедал им мужество и благонадежие. ""Если мир вас ненавидит, – сказал Он им, – знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир» (Ин. 15, 18–19).« В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин. 16, 33):"" никакая скорбь, никакое искушение не возмогут ни одолеть, ни сокрушить вас, если вы будете веровать в Меня и пребывать во Мне исполнением Моих заповедей».« Верен Бог,» – говорил апостол,« – Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1Кор. 10, 13). Также и в другом месте Писания Святой Дух свидетельствует:« много скорбей у праведных, но от всех их Господь избавит их. Господь хранит все кости их, и ни одна их них не сокрушится» (Пс. 33, 20–21).«" Поверим обетованию Божию, не устрашимся волнующегося моря скорбей и благополучно переплывем его, держимые невидимой, но всесильной десницей Божией. »"

* * *

Священное Писание утверждает, что все без исключения святые Божии совершили земное странствование по пути узкому и тернистому, исполненному разнообразных скорбей и лишений (см. Евр. 12, 2). Основываясь на таком понятии о скорбях, истинные служители Бога вели себя по отношению к постигавшим их скорбям с величайшим благоразумием и самоотвержением. Приходившую им скорбь, какая бы она ни была, они встречали как свою принадлежность,^[298] веруя от всей души, что скорбь не пришла бы, если б не была попущена правосудным и всеблагим Богом соответственно потребности человека. Первым делом их при пришествии скорби было сознание, что они достойны ее. Они искали и всегда находили в себе причину скорби. Потом, если усматривали, что скорбь препятствует им к богоугождению, то обращались с молитвой к Богу об избавлении от скорби, предоставляя исполнение и неисполнение прошения воле Божией, отнюдь не признавая правильным своего понятия о скорби. Оно и не может быть вполне правильным: суждение ограниченного, хотя и святого человека не обнимает и не усматривает всех причин скорби, как обнимает и усматривает их всевидящее око Бога, попускающего скорби рабам и возлюбленным Своим. Святой апостол Павел трижды обращался с молитвой к Богу о том, чтоб ангел сатанин, препятствовавший апостолу в проповеди христианства, был устранен. Павел не был услышан: суд Божий об этом предмете был иной, нежели боговдохновенного апостола (см. 2Кор. 12, 7–10). Предание себя воле Божией, искреннее благоговейное желание, чтоб она совершалась над нами, есть необходимое, естественное последствие истинного, духовного рассуждения. Святые иноки, когда подвергались болезням, то принимали их как величайшее благодеяние Божие, старались пребывать в славословии и благодарении Бога, не искали исцеления, хотя чудесные исцеления и совершаются наиболее между святыми иноками. Они желали терпеливо и смиренно переносить попущение Божие, веруя и исповедуя, что оно душеполезнее всякого произвольного подвига... Святые отцы при постигавших их болезнях и других скорбях, во-первых, сами старались явить зависевшее от них терпение: они прибегали к самоукорению и самоосуждению, насилуя ими сердце и принуждая его к терпению;^[299] они вспоминали смерть, суд Божий, вечные муки, при воспоминании которых слабеет значение и ощущение земных скорбей (см. Мф. 10, 28–31); они возносили мысль к Промыслу Божию, напоминали себе обетование Сына Божия неотступно пребывать с последователями своими и хранить их, этим призывали сердце к благодушию и мужеству (см. Мф. 28, 20); они принуждали себя славословить и благодарить Бога за скорбь; принуждали себя к сознанию своей греховности, требующей наказания и вразумления по причине правосудия Божия, по причине самой благости Божией. К посильному собственному труду стяжать терпение они учащали прилежные молитвы к Богу о даровании духовного дара – благодатного терпения, неразлучного с другим духовным даром – благодатным смирением, служащего вместе с ним верным залогом спасения и вечного блаженства. Великие знаменоносные отцы не подавали исцеления, столь для них удобного, ученикам своим, подвергавшимся болезни по попущению или Промыслу Божию, чтоб не лишить их духовного преуспеяния, которое непременно должно доставиться болезнью, переносимой по нравственному Преданию Церкви.

* * *

Из среды отовсюду окружающих нас стеснительных обстоятельств принудим себя вспомнить о Боге, обратимся к Богу с усерднейшей молитвой об избавлении. Избавление не замедлит. Оно придет, и всякий, увидев его, услышит в совести кроткий голос обличения: «маловерный! зачем ты усомнился»? (Мф. 14, 31). Искушения необходимы для нас. Они попускаются нам Промыслом Божиим, чтобы мы, угнетенные ими, прибегали к забытому нами Богу, опытно познали Его. ""Призови Меня в день скорби твоей,» увещевает Бог скорбящего, «и избавлю тебя, и ты прославишь Меня» (Пс. 49, 15). «Прославишь Меня,» то есть познаешь Меня опытно, познанием живым, и уверуешь в Меня живой верой. Познанию мертвому, по букве, Я представляюсь как бы несуществующим». Утопающему Петру подал Господь руку (см. Мф. 14, 22–34), чтобы спасти его; чтоб извлечь нас из затруднительного положения, является действие Промысла Божия, особенно ясное и осязательное. Ничтожно потрясение скорбями перед доставляемым ими познанием Бога. Томление в скорбях – кратковременно, существенное познание Бога, соединенное с усвоением Ему, есть сокровище вечное, залог всех вечных благ.

Точно так же должно поступать, когда восстанет буря душевная, когда возмутится и нарушится спокойствие сердца помыслами греховными. Помыслы эти облекаются наиболее в праведность, стараются всячески обольстить человека, но познаются по производимому ими смущению, по отъятию ими мира сердечного. Ужасна буря страстей, ужаснее она всех наружных бедствий. Бедствие внутреннее опаснее внешнего. Помрачается во время видимой бури солнце облаками; помрачается разум, закрытый густым облаком помыслов, во время бури сердечной. Забываются наставления Священного Писания и святых отцов, ладья душевная заливается волнами (см. Мф. 8, 24) различных страстных ощущений. Не действуют благотворно ни беседа с друзьями, ни душеназидательное чтение. Душа, переполненная мутной влагой, ничего не приемлет в себя. Единственным средством спасения остается усиленная молитва. Подобно апостолу Петру должно вопиять от всей души ко Господу. «Воззовет ко Мне, -» говорит Господь, – «и услышу его, с ним Я в скорби, избавлю его и прославлю его, долготою дней насыщу его и явлю ему спасение Мое» (Пс. 90, 15–16). Какое утешительное обетований! Какое множество утешительных обетовании! Дается обетование услышать воззвавшего к Богу. Предвидящий будущее Бог объявляет, что Он Божественным Промыслом находится уже при том, кто воззовет к Нему. Далее дается обетование изъять воззвавшего из скорби и прославить, прославить дарованием Божественной благодати. Увенчиваются обетования обетованием блаженной вечности и явлением спасения в душе через водворение в ней Небесного Царства – залога блаженной вечности. Подал Спаситель мира утопающему Петру Свою руку, чтобы спасти его от потопления, ниспосылает Он служителям Своим Божественную благодать, ею прикасается к духу их и спасает утопающих и погибающих от бури взволновавшихся страстей.

Когда Господь утишил бурю, тогда «бывшие же в лодке подошли, поклонились Ему и сказали: истинно Ты Сын Божий» (Мф. 14, 33). Когда утишится сердечная буря от призывания Господа и отступят возбуждавшие ее ветры – бесовские помыслы, тогда помышления души воздают поклонение Сыну Божию, воздают поклонение духом и исповедуют Его по причине полученного убеждения о Сыне Божием и Боге, о Спасителе мира, по причине полученного убеждения в самой сокровищнице души...

«Любящим Бога, -» сказал апостол, – «все содействует ко благу» (Рим. 8, 28), не только внешние скорби и напасти, но и скорби, производимые восстанием и бурей страстей. Они обнаруживают перед человеком падение его, низводя его с высоты высокоумия и самомнения в состояние самопознания и смирения, открывают совершенную необходимость в Искупителе, повергают в самоотвержении к ногам Искупителя.

Не будем смущаться, когда увидим в себе восстание страстей, как обыкновенно смущается этим неведение себя. Мы повреждены грехом, и страсти сделались нам естественны, как естественны недугу различные проявления его. При восстании страстей должно немедленно прибегать к Богу молитвой и плачем, с твердостью противостоять страстям и в терпении ожидать заступления от Бога. Страсти стужают не только тем человекам, которые находятся во власти их, но и преуспевшим в добродетели. Это совершается по попущению Божию, чтобы само пребывание в добродетели не послужило для слабого человека причиной к превозношению и гордости.^[300] Нередко после продолжительного покоя восстает страшная буря, считавшие себя в безопасном пристанище внезапно оказываются на открытом, кипящем волнами море. Бесстрастие человеческое тогда может быть признано безопасным, когда тело уляжется в гроб, а душа оставит этот мир, наполненный обольщения, соблазнов, обмана.

«Господи, спаси нас, погибаем!» (Мф. 8, 25) – вопияли Спасителю мира при другом плавании по морю ученики Спасителя, разбудив Его, когда поднялась на море великая буря, когда ладью заливало волнами, а Спаситель покоился сном. Сном Спасителя изображается наше забвение Бога. Искушением уничтожается забвение. Воспомянутый и призванный на помощь Бог запрещает ветрам и морю. Всеблагий и Всемогущий, Он доставляет великую тишину (см. Мф. 8, 23–27) всякому воспомянувшему и призвавшему Его на помощь во время скорби.

* * *

«Христос пострадал по нас, -» сказал святой апостол Петр, – «оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1Пет. 2, 21). Никакой произвольный подвиг, никакое произвольное лишение и злострадание не могут принести той пользы душе, какую приносят ей посылаемые Богом невольные скорби. Всякий произвольный подвиг не чужд самомнения и тщеславия, более или менее явных, но подвиг, в который возводится душа скорбью, посылаемой Богом, свободен от упомянутых тонких и гибельных страстей. Этим подвигом приносится душе обильное смиренномудрие, доставляется ей истинное покаяние. Посылаемые Богом скорби – верный признак для человека, что человек тот избран Богом, возлюблен Богу. «Кого Я, -» свидетельствовал Господь, – «люблю, тех обличаю и наказываю» (Откр. 3, 19). По этой причине апостол так утешает скорбящего и страждущего: «сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сныа, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами» (Евр. 12, 5–7). Таково достоинство скорбей земных, когда они переносятся с благодушием! Они – дар Божий (см. Флп. 1, 29), они – знамение усыновления Богу! Чтоб научиться терпеливому и благодушному перенесению скорбей, должно встречать каждую приходящую скорбь словами блаженного разбойника: «достойное по делам» моим «принял... помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое» (Лк. 23, 41–42). Так же полезно вспоминать и повторять слова многоболезненного Иова. «Неужели доброе мы будем принимать от Бога, а злого не будем принимать?» (Иов 2, 10). «Как угодно было Господу, так и сделалось, да будет имя Господне благословенно» (Иов 1, 21). Все святые многими «скорбми и смертми»^[301] наследовали Царство Небесное! Все святые славословили и благодарили Бога за посланные им искушения и напасти, которыми они очистились, как злато в горниле, и сделались способными к вечному блаженству. Благодушное терпение посылаемых Богом скорбей есть распятие на кресте своем. Исповедник своей греховности делается исповедником Искупителя и с креста своего восходит в рай для вечного наслаждения небесными радостями, верными залогами которых служат земные скорби.

* * *

Святые, все без исключения (см. Евр. 12, 8), несмотря на то что победили вечную смерть и раскрыли в себе вечную жизнь еще во время этой временной жизни, подвергались многим и тяжким скорбям и искушениям. Отчего это? Свойственно грешникам привлекать на себя наказание Божие; по какой же причине жезл Божий не минует избранных Божиих, поражает их ударами? Разрешается этот вопрос, по наставлению Священного Писании и святых отцов, следующим образом. Хотя греховность и побеждена в праведных человеках, хотя вечная смерть уничтожена присутствием в них Святого Духа, но им не предоставлена неизменяемость в добре на всем протяжении земного странствования: не отнята и у них свобода в избрании добра и зла.^[302] Неизменяемость в добре – принадлежность будущего века. Земная жизнь до последнего часа ее – поприще подвигов произвольных и невольных. «Усмиряю и порабощаю тело мое,» – говорит великий Павел, – «дабы, проповедуя другим, самому не остаться недостойным» (1Кор. 9, 27). Апостол говорит это о том осоленном и освященном Божественной благодатью теле, которому не сделал никакого вреда злейший яд ехидны, которого одежды производили исцеления. И такое тело нуждалось в порабощении и умерщвлении, чтоб умерщвленные его страсти не ожили и вечная смерть не воскресла! Доколе христианин, хотя бы он был сосудом Святого Духа, странствует на земле, дотоле вечная смерть может воскреснуть в нем, греховность может снова объять и тело, и душу. Но и одного собственного подвига недостаточно для служителей Божиих к укрощению падения, гнездящегося в естестве, постоянно стремящегося восстановить свое владычество: им нужна помощь от Бога. Вспомоществует им Бог Своей благодатью и жезлом наказания отеческого соразмерно благодати каждого. Великому Павлу «дано жало в плоть,» – свидетельствует он, – «ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился» (2Кор. 12, 7) по поводу возвышеннейшего духовного преуспеяния, по поводу множества бывших ему Божественных откровений, по поводу множества духовных дарований, которые он имел, по поводу множества чудес, которые совершил. Столько повреждена наша природа греховным ядом, что само обилие благодати Божией в человеке может служить для человека причиной гордости и погибели. Не почести, не слава, не послушание беспрекословное встречали Павла, когда он проповедовал вселенной Христа, доказывая истину проповеди знамениями: «ангел сатаны» повсюду уготовлял для него козни, сопротивление, уничижение, гонение, напасти, смерть. Познав, что это совершается по попущению Божию, Павел восклицает: «благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях за Христа» (2Кор. 12, 10). Павел находил необходимым умерщвлять свое тело, чтобы от послабления телу не возникли плотские страсти: око Промысла Божия усмотрело, что настоит нужда скорбями оградить душу Павла от гордости. Самое чистое естество человеческое имеет в себе нечто гордое, замечает преподобный МакарийВеликий.^[303] Вот причина, по которой рабы Божии подвергают себя произвольным лишениям и скорбям, одновременно подвергаются различным скорбям и искушениям по попущению Промысла Божия, вспомоществующего скорбями подвигу рабов Божиих, охраняющего скорбями подвиг их от растления грехом. Путь земной жизни для всех святых был путем многотрудным, тернистым, исполненным лишений, обставленным бесчисленными напастями. Отчего так? Оттого, что нет человека, который бы безвредно для души своей мог пребывать на высоте земного величия и благоденствия. Если б кто был равноангельным по нравственности, и тот поколеблется.^[304] В нас, в душах наших насаждена падением нашим способность изменяться. Мы не можем не соответствовать и не сообразоваться расположением нашего духа внешним обстоятельствам нашим и вещественному положению.

С покорностью Богу, с благодарением, славословием Бога истинные служители Божии принимали попускаемые им скорби Промыслом Божиим. Они «благодушествовали,» как выразился святой апостол Павел, в скорбях своих; находили их полезными, нужными, необходимыми для себя; попущение их признавали правильным, благодетельным. Стремление воли своей они присоединили к действию воли Божией: в точном смысле «благоволили» к наказаниям и вразумлениям, ниспосылаемым от Бога.

Из такого сердечного залога, из такого образа мыслей взирали святые на постигавшие их напасти. Духовное утешение и радование, обновление души ощущениями будущего века были последствием настроения, внушаемого смиренномудрием.

* * *

Вы в скорби оттого, что в борьбе, в борьбе оттого, что закон Христов духовен, требует распятия. Вы найдете утешение в том, что человечество никогда не приступало к распятию без борьбы. Доказательством – Сам Богочеловек. Он молился в саду Гефсиманском, да мимоидет от Него чаша, и пот Его падал на землю, «как капли крови» (Лк. 22, 44). Если вы видите, что немощь побеждает вас, то знайте, что Господь силен дать «крепость людям Своим,» как говорит святой Давид. Те люди Богу свои, тем Своим людям Он дает крепость, которые сохраняют верность к Нему в произволении в то время, как немощь их производит нарушение верности в делах. Вспомните, что Христос пришел призвать грешников, а не праведников на покаяние. Встаньте в ряды грешников, припадите в смирении к стопам Христовым, предаваясь воле Его, поручая Его воле ваше настоящее и будущее. А Он прольет мир и спокойствие в душу вашу, тем самым покажет, что Он близ вас, что Промысл Его бдит над вами.

* * *

Святая Истина, Слово Божие говорит: «многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14, 22). Скорби – особливо удел нашего времени, которому в удел не даны ни подвиг мученичества, ни подвиг монашества. Участок наш, христиан времени последнего, участок скорбей, по-видимому, мелочных, ничтожных. Весы у Бога! Перед Ним, на Его весах всякая скорбь ничтожна, всякая скорбь маловажна, как бы велика она ни была, потому что осенение Его силы и благодати может обратить величайшую скорбь в величайшее наслаждение. Так и маленькая скорбь имеет перед Ним всю ценность, никак не менее великой скорби. Все зависит от Его благодати, а Он милостиво от человека приемлет всякую скорбь, принимаемую с благодарением, с покорностью, с славословием.

* * *

Бог, попускающий скорби человеку, среди их же посылает и утешение... Земные развлечения только заглушают скорбь, не истребляют ее: они умолкли, и снова скорбь, отдохнувшая и как бы укрепленная отдохновением, начинает действовать с большей силой. – Напротив, утешение от Бога уничтожает печаль сердечную в ее корне – в мрачных помыслах безнадежия. Оно приносит человеку благие и смиренные помыслы покорности Богу, помыслы, полные живой веры и кроткой сладостной надежды. Перед взорами ума открывается неизмеримая вечность, а жизнь земная начинает казаться кратким странствованием, ее счастье и несчастье начинают казаться маловажными и ничтожными, потому что все неровности земной жизни сглаживаются, уравниваются созерцанием вечности.

Скромность

Приучись быть скромным: не дозволяй себе никакой дерзости, даже не позволяй себе прикасаться к ближнему без крайней нужды – и навык скромности сделает для тебя удобной великую добродетель целомудрия. Ближние твои, ощутив живущий в тебе залог скромности, будут перед тобой бездерзновенны, как бы благоговея перед благоуханием святыни.

Ничто так не потрясает целомудрия, как навык к дерзости, к свободному обращению, отвергшему уставы скромности.

Слава

«Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного» (Мф. 5, 16), – сказал Господь ученикам Своим, заповедав им вместе с тем творить все добродетели тайно и предвозвестив, что они будут ненавидимы и поносимы человеками (см. Мф. 6, 1–19; Лк. 21, 17). Как же исполнить нам эту заповедь Господа, совершая наши добрые дела тайно? – Мы стяжем возможность исполнить ее именно тогда, когда отречемся от искания собственной славы, когда отречемся от мнимо добрых действий из своего падшего естества, из себя, а будем действовать для славы Божией, из Евангелия.^[305]«Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил,» – говорит святой апостол Петр, – «как добрые домостроители многоразличной благодати Божией. Говорит ли кто, говори как слова Божии; служит ли кто, служи по силе, какую дает Бог, дабы во всем прославлялся Бог через Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков» (1Пет. 4, 10–11). Те, которые, забыв свою славу, единственно ищут того, чтобы Бог прославился и был познан человеками, прославляются Богом. «Я прославлю прославляющих Меня» (1Цар. 2, 30), «и кто Мне служит, того почтит Отец Мой» (Ин. 12, 26), – сказал Господь. Совершающий тайно свои добрые дела исключительно с целью богоугождения будет прославлен в назидание ближних по устроению о нем Промысла Божия.

Слава Богу

Слава Богу! Могущественные слова! Во время скорбных обстоятельств, когда обступят, окружат сердце помыслы сомнения, малодушия, неудовольствия, ропота, должно принудить себя к частому неспешному внимательному повторению слов: слава Богу! Кто с простотой сердца поверит предлагаемому здесь совету и при встретившейся нужде испытает его самым делом, тот узрит чудную силу славословия Бога, тот возрадуется о приобретении столь полезного нового знания, возрадуется о приобретении оружия против мысленных врагов, такого сильного и удобного. От одного шума этих слов, произносимых при скоплении мрачных помыслов печали и уныния, от одного шума этих слов, произносимых с понуждением, как бы одними устами, как бы только на воздух, содрогаются, обращаются в бегство князи воздушные, развиваются, как прах от сильного ветра, все помышления мрачные, отступают тягость и скука от души, к ней приходят и в ней водворяется легкость, спокойствие, мир, утешение, радость. Слава Богу!

Слава Богу! Торжественные слова! Слова – провозглашение победы! Слова – веселье для всех верных рабов Бога, страх и поражение для всех врагов Его, сокрушение оружия их. Это оружие – грех, это оружие-плотский разум, падшая человеческая премудрость. Она возникла из падения, имеет начальной причиной своей грех, отвержена Богом, постоянно враждует на Бога, постоянно отвергается Богом. К уязвленному скорбью напрасно соберутся все премудрые земли, напрасно будут целить его врачевствами красноречия, философии, тщетен труд самого недугующего, если он захочет распутать многоплетеную сеть скорби усилиями собственного разума. Очень часто, почти всегда разум совершенно теряется в этой сети многоплетеной! Часто видит он себя опутанным, заключенным со всех сторон! Часто избавление, само утешение кажутся уже невозможными! И гибнут многие под невыносимым гнетом лютой печали, гибнут от смертной язвы, язвы скорбной, не найдя на земле никакого средства, довольно сильного, чтобы уврачевать эту язву. Земная премудрость представала со всеми средствами своими: все оказались бессильными, ничтожными. Пренебреги, возлюбленнейший брат, отверженной Богом! Отложи к стороне все оружия твоего разума! Прими оружие, которое подается тебе буйством проповеди Христовой. Премудрость человеческая насмешливо улыбнется, увидев оружие, предлагаемое верой, падший разум по своему свойству вражды на Бога не замедлит представить умнейшие возражения, полные образованного скептицизма и иронии. Не обрати на них, на отверженных Богом, на врагов Божиих, никакого внимания. В скорби твоей начни произносить от души, повторять – вне всякого размышления – слова: слава Богу! Увидишь знамение, увидишь чудо: эти слова прогонят скорбь, призовут в сердце утешение, совершат то, чего не могли совершить разум разумных и премудрость премудрых земли. Посрамятся, посрамятся этот разум, эта премудрость, а ты, избавленный, исцеленный, верующий живой верой, доказанной тебе в тебе самом, будешь воссылать славу Богу!

Слава Богу! Многие из угодников Божиих любили часто повторять эти слова: они вкусили сокровенную в них силу. Святой Иоанн Златоустый, когда беседовал с духовными друзьями и братьями о каких-нибудь обстоятельствах, в особенности о скорбных, в основной камень, в основной догмат беседы всегда полагал слова: за все слава Богу! По привычке своей, сохраненной церковной историей для позднего потомства, он, ударяя вторым перстом правой руки по распростертой ладони левой, всегда начинал речь свою со слов: за все слава Богу!^[306]

Братия! Приучимся и мы к частому славословию Бога, будем прибегать к этому оружию при скорбях наших, непрестанным славословием Бога отразим, сотрем наших невидимых супостатов, особенно тех из них, которые стараются низложить нас печалью, малодушием, ропотом, отчаянием. Будем очищать себя слезами, молитвой, чтением Священного Писания и писаний отеческих, чтобы сделаться зрителями Промысла Божия, все видящего, всем владеющего, всем управляющего, все направляющего по неисследимым судьбам Своим к целям, известным единому Богу. Сделавшись зрителями Божественного управления, будем в благоговении, нерушимом сердечном мире, в полной покорности и твердой вере удивляться величию непостижимого Бога, воссылать Ему славу ныне и в век века.

Достойно и праведно созданию непрестанно славословить Тебя, Бога Создателя, извлекшего нас в бытие из ничтожества, по единой, бесконечной, непостижимой Твоей благости, украсившего нас красотой, славой Твоего образа и подобия, введшего нас в блаженство и наслаждение рая, для которых окончания не было назначено.

Слезы

Более всего моли о том, чтобы был тебе дарован «дух сокрушенный, сердце сокрушенное и смиренное» (Пс. 50, 19), потоки слез для омовения греховной скверны. Когда сердце пронзено спасительною печалью о согрешениях, тогда истекают из очей животворные слезные воды. Они возобновляют на душе и теле действие вод Крещения и сами названы Крещением. Воды Крещения омывают прародительский грех, а в крестящихся в возрасте – и собственные грехи, сделанные до Крещения; слезными водами омываются согрешения, сделанные после Крещения.^[307] Молись о получении этих вод, доказывай твое желание стяжать их понуждением себя к ним. Приготовь себя к исповеди и святому Причащению слезами! Омой, смягчи, оживотвори ими сердечную ниву, уясни ими Божественный образ, обнови подобие, потемненное и обезображенное неправильными чертами и красками грязными. Принявший слезы блудницы и разрешивший ее греховные узы разрешит и твои оковы. Проливший Свои священные слезы о Иерусалиме, который упорно отвергал снисшедшее ему от Бога спасение и слепо стремился к погибели, возрадуется слезам твоим, которые ты проливаешь, желая стяжать спасение. Проливавший Свои святые слезы при вести о смерти друга Своего Лазаря, воскресивший Лазаря, мертвеца четверодневного и уже смердевшего, милостиво воззрит на твои слезы, воскресит из смерти греховной твою душу, хотя бы она по всем членам была обвязана погребальными убрусами, хотя бы она уже смердела от закоренелых долговременных греховных навыков, хотя бы ко входу в сердце привален был тяжкий камень ожесточения и нечувствия. Он повелит отвалить камень, разрешит окованные мертвостью помышления и чувствования твои – да шествуешь в преуспеяние духовное и бесстрастие.

* * *

Слезы естественны падшему человеческому естеству. До падения оно не ведало слез, ведомо ему было одно чистейшее наслаждение райским блаженством. Оно утратило это блаженство: ему оставлены слезы, как выражение сочувствия к блаженству, как свидетельство падения, как свидетельство состояния под гневом прогневанного Божества, как надежда возвратить когда-нибудь блаженство. Верна эта надежда, потому что сочувствие к блаженству не изглажено из естества. Верна эта надежда, потому что сетование о потере небесного блаженства не может быть удовлетворено никаким временным удовлетворением; оно, оставаясь неудовлетворенным, ожидает удовлетворения, возвещает существование удовлетворения. В слезах таинственно живет утешение, и в плаче – радость. Человек, в каком бы ни был земном благополучии, на какой бы высоте ни стоял, в каком бы обилии ни плавал, встречает и переживает такие минуты, часы и дни, в которые нуждается в утешении, доставляемом слезами, – утешения в другом утешении не находит. Каждый из нас лишь вступает в страну нашего изгнания и томления, в страну страданий и плача, как и ознаменовывает это вступление, начало своего существования плачевным воплем.

* * *

Слезы как свойство падшего естества заражены недугом падения, подобно всем прочим свойствам. Иной бывает особенно склонен к слезам по природе и при всяком удобном случай проливает слезы: такие слезы называются естественными. Есть и греховные слезы. Греховными слезами называются слезы, проливаемые по греховным побуждениям. Такие слезы во множестве и с особенной легкостью проливаются людьми, преданными сладострастию; слезы, подобные слезам сладострастных, проливают находящиеся в самообольщении и прелести; льются обильно слезы из тщеславия, лицемерия, притворства, человекоугодия. Наконец, проливает их злоба, когда она лишена возможности совершить злодеяние, пролить человеческую кровь, тогда она проливает слезы. Эти слезы имел Нерон, в котором современные христиане по жестокости его и ненависти к христианству думали, что видят антихриста.^[308] К естественным слезам относятся слезы от огорчения, когда же огорчение имеет характер греховный, то слезы огорчения делаются слезами греховными. И естественные, и греховные слезы немедленно по появлении их повелевается нам святыми отцами перелагать на бого угодные, то есть изменять побуждение слез: приводить себе на память согрешения наши, неизбежную и неизвестную смерть, суд Божий – и плакать по этим причинам.^[309]

Чудное дело! Те, которые по естественной наклонности проливали потоки беструдных, бессмысленных и бесплодных слез, также те, которые проливали их по греховным побуждениям, когда захотят плакать богоугодно, внезапно видят в себе необыкновенную сухость, не могут добыть из глаз ни одной слезной капли. Из этого научаемся, что слезы страха Божия и покаяния суть дар Божий, что для получения их надо позаботиться, во-первых, о стяжании причины их.

Причина слез – зрение и сознание своей греховности...

Стяжавшему зрение своей греховности, стяжавшему страх Божий, стяжавшему чувство покаяния и плача нужно испросить у Бога дар слез прилежной молитвой.

* * *

Дар плача и слез есть один из величайших даров Божиих. Он – дар, существенно нужный нам для нашего спасения. Дары пророчества, прозорливости, чудотворения суть признаки особенного благоугождения Богу и благоволения Божия, а дар умиления и слез есть признак принятого или принимаемого покаяния.

* * *

Слезы, проливаемые о грехах, сначала бывают горьки, изливаются при болезни и томлении духа, которые дух сообщает телу. Мало-помалу начинает соединяться со слезами утешение, состоящее в особенном спокойствии, в ощущении кротости и смирения; вместе с этим слезы, соразмерно и сообразно доставляемому утешению, сами изменяются, утрачивают в значительной степени горечь, истекают безболезненно или с меньшей болезнью. Сначала они бывают скудны и приходят редко, потом мало-помалу начинают приходить чаще и становятся обильнее. Когда же дар слезный усилится в нас Божией милостью, тогда укрощается внутренняя борьба, утихают помыслы, начинает действовать в особенном развитии умная молитва или молитва духа, насыщая и увеселяя внутреннего человека. Тогда снимается покрывало страстей с ума, и открывается ему таинственное учение Христово. Тогда слезы претворяются из горьких в сладостные. Тогда прозябает в сердце духовное утешение, которому ничего нет подобного между радостями земными и которое известно только упражняющимся в молитвенном плаче и имеющим дар слез.

Слепота духовная

В духовном отношении все грешники должны быть признаны слепыми: они точно – слепы. Их называет слепыми Священное Писание (см. Мф. 15, 14); самое дело доказывает слепоту их. Зрение грешников столь извращено и повреждено грехом, что оно со всей справедливостью должно быть признано и названо слепотой. Слепота эта – слепота духа. Слепота эта тем опаснее, что она наиболее признает и проповедует себя удовлетворительнейшим, превосходнейшим зрением. Не видит слепотствующий грешник ни Бога, ни вечности, ни себя, ни назначения, для которого создан человек, ни смерти, ожидающей его и всех человеков, неминуемой ни для него, ни для кого из человеков. Несчастный! Он действует из слепоты своей, действует для погубления себя, действует для одного суетного и временного, гоняется за одними призраками. И приходит забытая им смерть, срывает его с поприща деятельности его, представляет на суд Божий, о котором он никогда не думал, к которому он вовсе не приготовился. Началом возвращения к зрению для слепотствующего грешника служат сознание и исповедание слепоты, оставление деятельности, совершаемой под водительством этой слепоты.

Слово

«Дай рабам Твоим,» – говорили они [апостолы], – «со всею смелостью говорить слово Твое, тогда как Ты простираешь руку Твою на исцеления и на соделание знамений и чудес именем Святаго Сына Твоего Иисуса»? (Деян. 4, 29–30). Знамения Божии даны были в содействие Слову Божию. Знамения свидетельствовали о силе и значении слова. Существенный деятель – слово. Не нужны там знамения, где приемлется слово, по причине понятого достоинства, принадлежащего слову. Знамения – снисхождение к немощи человеческой.

Иначе действует слово, и иначе – знамения. Слово действует непосредственно на ум и сердце, знамения действуют на ум и сердце посредством телесных чувств. Последствия подействовавшего слова сильнее, определеннее, нежели последствия от действия знамений. Когда действуют вместе и слово, и знамения, тогда действие знамения остается как бы не примеченным по причине обильного действия от слова. Это с ясностью усматривается из повествований Евангелия. На Никодима подействовали знамения, и он признал в Господе лишь учителя, посланного от Бога. На апостола Петра подействовало слово, и он исповедал Господа Христом, Сыном Божиим. «Ты имеешь глаголы вечной жизни,» – сказал он Богочеловеку, – «и мы уверовали и познали, что Ты Христос, Сын Бога живаго» (Ин. 6, 68). Святой Петр был очевидцем многих чудес Господа; умножение пяти хлебов и насыщение ими многочисленного собрания людей только что совершилось, но при исповедании своем апостол умалчивает о чудесах, говорит единственно о силе и действии слова. То же последовало и с двумя учениками, которые беседовали с Господом, не узнавая Его, на пути в Еммаус, и узнали по пришествии в это селение, уже в доме, при преломлении хлеба. Едва они узнали Его, как Господь сделался невидим. Они не сказали ничего о поразительном чуде, они обратили все внимание на действие слова. «Не горело ли в нас сердце наше,» – говорили они друг другу, – «когда Он говорил нам на дороге и когда изъяснял нам Писание?» (Лк. 24, 32)

Богочеловек ублажил не видевших знамений и веровавших (см. Ин. 20, 29). Он выражал соболезнование к тем, которые, не удовлетворяясь словом, нуждались в чудесах. «Вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес» (Ин. 4, 48), – сказал Он капернаумскому вельможе. Точно! Достойны сожаления оставляющие слово, ищущие убеждения от чудес. Этим обнаруживается особенное преобладание плотского мудрования, грубое невежество, жительство, принесенное в жертву тлению и греху, отсутствие упражнения в изучении Закона Божия и в боголюбезных добродетелях, неспособность души сочувствовать Святому Духу, ощутить присутствие и действие Его в слове. Знамения были наиболее предназначены для убеждения и приведения к вере людей чувственных, занятых попечениями мира. Погруженные в житейские заботы, постоянно пригвожденные душой к земле и делам ее мало способны оценить достоинство слова; милосердое Слово привлекало их к спасению, даруемому словом, посредством видимых знамений, которые, составляя собой вещественное убеждение, действовавшее через чувства, приводили немощную душу к всемогущему, спасительному Слову. Уверовавшие по причине знамений составляли низший разряд верующих во Христа. Когда им предложено было духовное, возвышеннейшее, всесвятое учение, тогда многие из них истолковали его по своим понятиям (см. Ин. 6, 60), не захотели испросить объяснения Божию слову у Бога, осудили слово, которое было «дух и жизнь» (Ин. 6, 63), обличили этим свою поверхностную веру, свой поверхностный залог сердечный, и «многие из учеников Его,» видевших многие знамения, «отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин. 6, 66). Ни слово, ни знамения Богочеловека не подействовали благотворно на иудейских первосвященников, книжников, фарисеев и саддукеев, хотя, за исключением последних, они и знали отчетливо Закон Божий по букве. Они не только были чужды Богу, враждебны Богу по причине греховной заразы, общей всему человечеству, но сделались такими, утвердили и запечатлели себя в таком расположении по причине собственного произволения, по причине самомнения, по причине желания проводить ту жизнь и преуспевать в той жизни, которая воспрещалась Евангелием. Они не могли слышать говорившего им Сына Божия, они не выслушивали как должно слов Его, не внимали Ему, только уловляли те слова, которые представлялись им удобными к претолкованию и к обвинению ими Господа. Так обыкновенно настраивается ненависть к словам ненавидимого. «Почему вы не понимаете речи Моей?» – говорил Спаситель врагам Своим, упорно и с ожесточением отвергавшим предлагаемое им спасение. Почему вы не уразумеваете Моего учения? Почему не принимаете Моего целительного слова? «Потому что не можете» даже «слышать слова Моего» (Ин. 8, 43), оно невыносимо для вас. Будучи чадами лжи и деятелями в ее направлении, «а как Я истину говорю, то не верите Мне. Кто от Бога, тот слушает слова Божии. Вы потому не слушаете, что вы не от Бога» (Ин. 8, 45, 47). «Если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем» (Ин. 10, 37–38). Тщетны были слова, которые, как Божия истина, сами в себе заключали полное удостоверение (см. Ин. 8, 14); тщетны были чудеса, которые также заключали в себе полное удостоверение, которые были так осязательны и очевидны, что враги Богочеловека при всем желании и усилии отвергнуть их не могли не признавать их (см. Ин. 9, 24). Средство, которое действовало на людей, не знавших Закона Божия или очень мало знакомых с ним, проводивших жизнь в земных занятиях и суетах, но не отвергавших Закона Божия по произволению, это средство не оказало никакого действия на знавших подробно Закон Божий по букве, отвергавших его жизнью и произволением (см. Ин. 5, 46–47; 7, 19). Все, что можно было сделать для спасения человеков, сделано неизреченным милосердием Божиим. «Если бы Я не пришел и не говорил им,» – определяет Спаситель, – «то не имели бы греха; а теперь не имеют извинения во грехе своем... Если бы Я не сотворил между ними дел, каких никто другой не делал, то не имели бы греха; а теперь и видели, и возненавидели и Меня и Отца Моего» (Ин. 15, 22–24). Христианство преподано с такой определенностью, что нет оправдания для тех, которые не знают его. Причина незнания – одно произволение. Как солнце светит с неба, так светит христианство. Закрывающий произвольно глаза да приписывает свое невидение и неведение собственному произволению, а не отсутствию света. Причина отвержения Богочеловека человеками заключается в человеках, как в них же заключается и причина принятия антихриста. «Я пришел во имя Отца Моего, -» засвидетельствовал Господь иудеям, – «и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (Ин. 5, 43). Они названы вместе и отвергающими Христа, и принимающими антихриста, хотя об антихристе упоминается как о имеющем прийти. Отвергая Христа по настроению своего духа, они вместе с тем принимали антихриста по тому же настроению духа; они сопричислились к принявшим антихриста, хотя и окончили поприще земного странствования за многие столетия до пришествия его. Они совершили величайшее дело его: богоубийство. Для времени явления его, для него самого не оставлено подобного злодеяния. Как дух их находился во враждебном отношении ко Христу, так находился он в состоянии общения с антихристом, отделяясь от него огромным пространством времени, достигающим ныне конца второму тысячелетию. «Всякий дух, -» говорит Богослов, – «который не исповедует Иисуса Христа, пришедшего во плоти, не есть от Бога, но это дух антихриста, о котором вы слышали, что он придет и теперь есть уже в мире» по духу (1Ин. 4, 3). Водящиеся духом антихриста отвергают Христа, приняли антихриста духом своим, вступили в общение с ним, подчинились и поклонились ему в духе, признав его своим богом. «И за сие пошлет,» то есть попустит, «им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи, да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду» (2Фес. 2, 11–12). В попущении Своем Бог правосуден. Попущение будет удовлетворением, вместе обличением и судом для человеческого духа. Придет антихрист в свое, предопределенное ему, время. Пришествие его предварится общим отступлением в большинстве человеков от христианской веры. Отступлением от Христа человечество приготовится к принятию антихриста, примет его в духе своем. В самом настроении человеческого духа возникнет требование, приглашение антихриста, сочувствие ему, как в состоянии сильного недуга возникает жажда к убийственному напитку. Произносится приглашение! Раздается призывный голос в обществе человеческом, выражающем настоятельную потребность в гении из гениев, который бы возвел вещественное развитие и преуспеяние на высшую степень, водворил на земле то благоденствие, при котором рай и небо делаются для человека излишними. Антихрист будет логичным, справедливым, естественным последствием общего нравственного и духовного направления человеков.

Слово Божие

Слово Божие есть завещание: принявшим Слово Божие оно доставляет спасение и блаженство.

* * *

Познание Слова Божия из Священного Писания, произнесенного Святым Духом и объясненного Святым Духом, соединенное с познанием, почерпнутым из деятельности, направленной по Слову Божию, осененное, наконец, познанием, преподаемым Божественною благодатью, доставляет христианину чистоту ума и сердца.

* * *

Желающему спастись необходимо заниматься чтением божественных книг. «Блажен муж, -» сказал святой пророк Давид, – «который на собрание нечестивых не ходил, и на пути грешных не стоял, и в обществе губителей не сидел, но в законе Господнем -» вся «воля его и закону Его он будет поучаться день и ночь» (Пс. 1, 1–2). Ум наш, как омраченный грехом, никак не может удовлетвориться по отношению к спасению собственными помышлениями, немощными, колеблющимися, обманчивыми; ему необходимо посредством внимательного чтения или тщательного слышания Слова Божия заимствовать из него помышления Божественные и вразумляться ими. Должно заниматься изучением Слова Божия весьма благоговейно и весьма часто, чтоб оно было руководителем нашим в деле спасения, потому что наши собственные помышления легко могут отвлечь нас от спасительного пути, приняв неправду за правду. Наши собственные помышления столько повреждены грехом, что они даже противоречат и противодействуют Слову Божию. Великая беда вверяться им! Напротив, великое благо, когда кто неупустительно держится Слова Божия, как слепец держится за руку своего провожатого. Святые отцы назвали чтение и слышание Слова Божия царем всех добродетелей.^[310] Слово Божие открывает нам все греховные страсти, живущие и действующие в поврежденном естестве нашем, открывает все ухищрения их, разоблачает злобу, когда она для обольщения нашего прикрывается личиной добродетели. Слово Божие обнаруживает козни и замыслы врага нашего диавола, вразумляет нас, как мы должны отражать этого лукавого супостата, жаждущего погибели нашей. Слово Божие непрестанно призывает нас к покаянию, поведая нам бесконечное милосердие Божие к падшему и страждущему под игом греха человечеству, оно наставляет нас, как приносить покаяние, как сделать это покаяние действительным и многоплодным. Слово Божие представляет нам всю превратность и суетность сего мира, оно живописует перед нами погибельные следствия от обольщения миром и грехом, оно раскрывает перед нами величественную вечность с ее наградами за благочестивую земную жизнь и с ее страшными казнями за беззакония, совершенные на земле. Слово Божие преподает нам подробнейшее и точнейшее учение о добродетелях и о средствах, как приобрести добродетели, как сделаться угодными Богу. Короче сказать, Слово Божие научает нас спасению.

* * *

Плотское разумение Слова Божия приводит к неверию, к соблазну самым всесвятым Словом Божиим, к ложным и превратным заключениям и мнениям, к оставлению Бога, к погибели.

Случай

Нет слепого случая! Бог управляет миром, и все совершающееся на небе и в поднебесной совершается по суду премудрого и всемогущего Бога, непостижимого в премудрости и всемогуществе Своем, непостижимого в управлении Своем.

Бог управляет миром: разумные твари Его да покоряются Ему, и слуги Его да созерцают благоговейно, да славословят в удивлении и недоумении превышающее разум их величественное управление Его!

Бог управляет миром. Слепотствующие грешники не видят этого управления. Они сочинили чуждый разума случай: отсутствие правильности во взгляде своем, тупости своего взгляда, взгляда омраченного, взгляда извращенного, они не сознают; они приписывают управлению Божию отсутствие правильности и смысла; они хулят управление Божие и действие премудрое признают и называют действием безумным.

* * *

Пренебрежение заповедями Божиими по необходимости присоединяется к отвержению управления Божия миром и Промысла Божия о мире: пренебрежение заповедями Божиими вытекает из этого отвержения, как естественное последствие. Правителем вселенной, начальной причиной всего совершающегося в обществе человеческом и с каждым человеком в частности произвольный, намеренный грешник признает или человеческий разум, или слепой бессмысленный случай. Становится этот грешник по самому образу мыслей, по настроению души в отношение, враждебное Господу, враждебное святому Евангелию Его, попирает бесстрашно этот грешник все заповеди Божии, удовлетворяет бесстрашно всем порочным пожеланиям своим.

Смерть

Удел всех человеков на земле, удел неизбежный ни для кого – смерть. Мы страшимся ее, как лютейшего врага, мы горько оплакиваем похищаемых ею, а проводим жизнь так, как бы смерти вовсе не было, как бы мы были вечны на земле.

Гроб мой! Отчего я забываю тебя? Ты ждешь меня, ждешь – и я наверно буду твоим жителем: отчего ж я тебя забываю и веду себя так, как бы гроб был жребием только других человеков, отнюдь не моим?

Грех отнял и отнимает у меня познание и ощущение всякой истины, он похищает у меня, изглаждает из моей мысли воспоминание о смерти, об этом событии, столь для меня важном, осязательно верном.

Чтоб помнить смерть, надо вести жизнь сообразно заповедям Христовым. Заповеди Христовы очищают ум и сердце, умерщвляют их для мира, оживляют для Христа: ум, отрешенный от земных пристрастий, начинает часто обращать взоры к таинственному переходу своему в вечность – к смерти, очищенное сердце начинает предчувствовать ее.

Отрешенные от мира ум и сердце стремятся в вечность. Возлюбив Христа, они неутолимо, жаждут предстать Ему, хотя и трепещут смертного часа, созерцая величие Божие и свои ничтожество и греховность. Смерть представляется для них вместе и подвигом страшным, и вожделенным избавлением из земного плена.

* * *

«Смерть грешников бедственна» (Пс. 33, 22): приходит к ним в то время, как они совсем не ожидают ее, приходит к ним, а они еще не сделали никакого приготовления ни к ней, ни к вечности, даже не стяжали никакого ясного понятия ни о том, ни о другом предмете. И восхищает смерть неготовых грешников с лица земли, на которой они лишь прогневляли Бога, передает их навечно в темницы ада.

Хочешь ли помнить смерть? Сохраняй строгую умеренность в пище, одежде, во всех домашних принадлежностях, наблюдай, чтобы предметы нужды не переходили в предметы роскоши, поучайся в законе Божием день и ночь или по возможности часто – и вспомнится тебе смерть. Воспоминание о ней соединится с потоками слез, с раскаянием во грехах, с намерением исправления, с усердными и многими молитвами.

Кто из человеков остался навсегда жить на земле? Никто. И я пойду вослед отцов, праотцов, братий и всех ближних моих. Тело мое уединится в мрачную могилу, а участь души моей покроется для оставшихся жителей земли непроницаемой таинственностью.

Поплачут о мне сродники и друзья; может быть, поплачут горько и потом – забудут. Так оплаканы и забыты бесчисленные тысячи человеков. Сочтены они и помнятся одним всесовершенным Богом.

Едва я родился, едва я зачался, как смерть наложила на меня печать свою. «Он мой», – сказала она и немедленно приготовила на меня косу. С самого начала бытия моего она замахивается этой косой. Ежеминутно я могу сделаться жертвой смерти! Были многие промахи, но верный взмах и удар – неминуемы.

С холодной улыбкой презрения смотрит смерть на земные дела человеческие. Зодчий строит колоссальное здание, живописец не кончил изящной картины своей, гений составил гигантские планы, хочет привести их в исполнение; приходит нежданная и неумолимая смерть, славного земли и все замыслы его повергает в ничтожество.

Перед одним рабом Христовым благоговеет суровая смерть, побежденная Христом, она уважает только одну жизнь во Христе. Часто небесный вестник возвещает служителям Истины о скором переселении их в вечность и о блаженстве в ней. Приготовленные к смерти жизнью, утешаемые и свидетельством совести, и обетованием свыше, тихо, с улыбкой на устах засыпают они продолжительным сном смертным.

Видел ли кто тело праведника, оставленное душой? Нет от него зловония, не страшно приближение к нему, при погребении его печаль растворена какой-то непостижимой радостью. Черты лица, застывшие такими, какими они изобразились в минуты исшествия души, иногда почивают в глубочайшем спокойствии, а иногда светит в них радость усладительных встречи и целования – конечно, с Ангелами и с ликами святых, которые посылаются с неба за душами праведников.

* * *

Смерть – великое таинство. Она – рождение человека из земной временной жизни в вечность. При совершении таинства смерти мы слагаем с себя нашу грубую оболочку – тело – и душевным существом, тонким, эфирным, переходим в другой мир, в обитель существ, однородных душе. Мир этот недоступен для грубых органов тела, через которые во время пребывания нашего на земле действуют чувства, принадлежащие, впрочем, собственно душе. Душа, покинувшая тело, невидима и недоступна для нас, подобно прочим предметам невидимого мира. При совершении смертного тайнодействия мы видим только бездыханность, внезапную безжизненность тела; потом оно начинает разлагаться, и мы спешим похоронить его в земле; там оно становится жертвой тления, червей, забвения. Так вымерли и забыты бесчисленные поколения человеков. Что совершилось и совершается с душой, покинувшей тело? Это остается для нас при собственных наших средствах к познанию неизвестным.

* * *

«Смерть грешников бедственна» (Пс. 33, 22), – говорит Писание, а для благочестивых и святых она – переход от молв^[311] и смятений житейских к нерушимому спокойствию, от непрерывных страданий к непрерывному нескончаемому блаженству, переход с земли на небо и соединение с бесчисленным сонмом святых Ангелов и бесчисленным сонмом святых человеков. В ненасытном созерцании Бога и в непрестанном горении любовью к Нему заключается высшее и существенное наслаждение небожителей.

* * *

Хотя смерть праведников и вполне покаявшихся грешников совершенно или, по крайней мере, во многом отличается от смерти грешников отверженных и грешников, недостаточно покаявшихся, но страх и томление свойственны каждому человеку при его кончине. Это и должно быть так: смерть есть казнь. Хотя казнь и смягчается для праведников, но казнь остается казнью. Сам Богочеловек, приготовляясь к принятию вольной смерти для спасения рода человеческого, был в подвиге, скорбел и тужил, капли пота Его падали на землю каплями крови. «Душа Моя скорбит смертельно,» – сказал Он апостолам, уснувшим от печали и не чувствовавшим приближавшейся напасти (Мф. 26, 38). «Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты,» – так молился Он Отцу (Мф. 26, 39). Предсмертный страх ощущала Пресвятая Дева Богоматерь перед Своим блаженным Успением, хотя Ей предвозвещены были Архангелом Гавриилом Ее переселение в горние обители и слава, там ожидающая Ее, хотя Дух Святой, обильно обитавший в Ней, увлек все помышления и все желания Ее на небо.^[312]

Страхом и плачем приготовляли себя к роковому смертному часу все святые: они понимали значение этого часа для человека.(3)

* * *

В собственном смысле разлучение души с телом не есть смерть, оно – только последствие смерти. Есть смерть, несравненно более страшная! Есть смерть – начало и источник всех болезней человека: и душевных, и телесных – и лютой болезни, исключительно именуемой у нас смертью.

* * *

Слово и понятие «смерть» поразили в первый раз слух и мысль человека при вступлении его в рай. Между деревьями рая были особенно замечательны Древо жизни и Древо познания добра и зла. Господь, введя человека в рай, заповедал ему: «от всякого дерева в саду ты будешь есть, а от дерева познания добра и зла не ешь от него; ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт. 2, 16–17). Несмотря на страшную угрозу смертью, человек преступил заповедь и по преступлении немедленно умер; смерть мгновенно явилась во всех движениях души и в ощущениях тела. Святой Дух, обитавший в человеке, сообщавший бессмертие душе и телу, бывший их жизнью, отступил от них как от нарушивших общение с Богом произвольным отвержением заповеди Божией и таким же произвольным вступлением в единомыслие и союз с сатаной.

* * *

Мало и уничиженно словесное стадо истинных христиан, оно в презрении и гонении у гордых сынов мира, но Господь заповедует ему не изнемогать в скорбях и не страшиться их, заповедует не обращать внимания на эти скорби, устремлять все внимание к Небесному Царству, обетованному благоволением Отца – Бога. Он заповедует превратить земное имение милостыней в небесное имение, чтобы самое сокровище человека, находясь на небе, влекло его к небу. Он повелевает так устраивать свои обстоятельства и проводить такое жительство, чтобы непрестанно быть готовым к смерти. Называя земную жизнь ночью, Он возвещает, что неизвестно, в которую стражу этой ночи придет смерть: в детском ли возрасте или в юношеском, в зрелом ли мужестве или в глубокой старости. Господь угрожает неожиданной смертью тому, кто, считая ее далекой от себя, позволяет себе злоупотреблять земной жизнью и дарами Божиими (см. Лк. 12, 32–46).

Истинные ученики Христовы с точностью исполнили завещание Господа. Апостол Павел говорит о себе, что он умирал ежедневно (см. 1Кор. 15, 31). Точно, кто ежедневно приготовлен к смерти, тот умирает ежедневно, кто попрал все грехи и все греховные пожелания, чья мысль отсюда переселилась на небо и там пребывает, тот умирает ежедневно. Кто умирает ежедневно, тот уже живет вечной, истинной жизнью.

* * *

Приготовляться к ней [смерти] нужно хранением себя от всякого дела, слова и помышления, запрещенных Христовыми заповедями. Приготовляться к ней необходимо ежедневным или по возможности частым исповеданием своих согрешений как перед отцом духовным, так и в душевной клети перед единым Сердцеведцем – Богом. Приготовляться к смерти нужно воздержанием от брашен и напитков, воздержанием от празднословия, шуток, смеха, рассеянности, увеселений и игр, воздержанием от роскоши, требуемой тщеславием мира, и от всех излишеств, делающих помышление о смерти чуждым уму, льстиво представляющих земную жизнь как бы бесконечной. Необходимо приготовляться молитвами от сердца сокрушенного и смиренного, слезами, воздыханиями, рыданиями. Необходимо приготовляться обильным подаянием милостыни, прощением обид, любовью и благодеянием врагам, терпением всех земных скорбей и искушений, которыми искупаются вечные скорби ада. Если смерть застанет христианина в этом подвиге, то, конечно, она застанет его препоясанным, то есть приготовленным к совершению далекого пути от земли к небу, и со светильником горящим, то есть с разумом и поведением, озаренными Божественной истиной.

* * *

Сколько знакомых наших, любивших эту земную жизнь и пользовавшихся благоденствием в ней, надеявшихся долго жить и еще вовсе не старых, пожато смертью внезапно! Никто из них не мог сказать пришедшей смерти: «Подожди! Удались, я еще не хочу умирать!» Некоторые из них не успели в час смертный сделать никакого распоряжения, никакого приготовления, некоторые были взяты из среды веселого пира, из роскошной трапезы, некоторые скончались на дороге, некоторые потонули, некоторые убились сами или убиты, некоторые растерзаны зверями, некоторые легли на постель, чтобы успокоить тело временным сном, и уснули сном вечным.

Осмотримся кругом себя. Какое множество родственников, друзей и знакомых, взятых смертью, выбыло из нашего общества! Из них славные оставили славу, власть и почести, богатые оставили имение и деньги, накопленные с большим трудом, хранимые с большой скупостью. Смерть разлучила родителей с многочисленным семейством, супруга с супругой, друга с другом; она поразила гения среди великих дел его, она отняла у человеческого общества самого нужного для него члена и в минуты величайшей нужды в нем. Никто не мог остановить ее и воспротивиться ей, никто не мог спросить у нее отчета в ее действиях, настолько не примиряющихся с разумом человеческим. Что на земле не суетно? Что не превратно? Что имеет какое-нибудь постоянство? Поистине – одна жизнь во Христе, продолжающаяся за пределы гроба и развиваемая во всей красоте и светлости смертью тела. Прочее же все – слабее тени, обманчиво, как сновидения... Многолетние труды человека ради тления уничтожает смерть в один час, в одно мгновение.

Уразумев краткость нашей земной жизни и суетность всех земных приобретений и преимуществ, уразумев ужасную будущность, ожидающую тех, кто пренебрег Искупителем и искуплением и принес себя всецело в жертву греху и тлению, – отвратим мысленные очи наши от пристального зрения на обманчивую и обворожительную красоту мира, удобно уловляющую слабое сердце человеческое в любовь к себе и в служение себе, обратим их к страшному, но спасительному зрелищу – к ожидающей нас смерти.

* * *

Что делается со мной, когда я, пробыв на земле отпущенное время, исчезаю с лица ее, исчезаю в неизвестность, подобно всем прочим людям? Способ ухода моего из земной жизни страшен: он именуется смертью. С понятием о смерти соединено понятие о прекращении существования, но во мне живет невольное, естественное убеждение, что я – бессмертен. Чувствую себя бессмертным, постоянно действую, исходя из этого чувства. Умирающие при сохранении сознания говорят и действуют как отходящие и переселяющиеся, отнюдь не как уничтожающиеся.

* * *

Все обстоятельства земной жизни доказывают человеку, что он на земле – изгнанник за ужасное преступление, но больше всего доказывает это смерть. Она не оказывает ни уважения, ни сожаления ни к чему высокому и важному человеческому. Она поражает и юность, и красоту, и гения, и могущество, и богатство. Ничем человек не может отвратить неумолимой смерти, служащей для рода человеческого опытным доказательством его падения, его согрешения перед Богом, его казни. Она свидетельствует перед людьми, что человек – создание и раб, возмутившийся против своего Творца и Господа, что знаменитейшие и важнейшие дела человека для земли ничего не значат для вечности, что самое высокое человеческое – «мерзость пред Богом» (Лк. 16, 15). Смерть – казнь. Поражая каждого человека, она доказывает, что каждый человек – преступник. Поражая всех без исключения, она доказывает, что карается человечество за преступление, общее всему человечеству. Только перед благочестием благоговеет смерть, и молитва праведника может иногда остановить секиру смерти и отодвинуть час ее (см. Ис. 38, 5).

Смерть души

Знаменуя смерть души, святой Иоанн Богослов сказал: «есть грех» к «смерти... есть грех не к смерти» (1Ин. 5, 16–17). Он назвал смертным грехом грех, убивающий душу, тот грех, который совершенно отлучает человека от Божественной благодати и делает его жертвой ада, если не уврачуется покаянием, действительным и сильным, способным восстановить нарушенное соединение человека с Богом. Таким покаянием святой апостол Петр уврачевал свой смертный грех – отречение от Христа, а святой пророк Давид – свои два смертных греха: прелюбодеяние и убийство. Покаяние в смертном грехе тогда признается действительным, когда человек, раскаявшись в грехе и исповедав его, оставит грех свой. Таким покаянием блудники, прелюбодеи, мытари, разбойники заслужили Царство Небесное. К такому покаянию – к воскресению из смерти душевной – призывает апостол Павел. «Встань, спящий,» – восклицает он, – «и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос» (Еф. 5, 14). Но кто внимает этому гласу, этой духовной трубе, призывающей к воскресению души, к воскресению, более необходимому для спасения, чем то, которое оживит тела, но не оживит душ, умерщвленных грехом. Все мы пребываем в умерщвлении, исполняя греховные желания наши, которые не только нападают на душу, но, будучи удовлетворяемы, и умерщвляют ее. Указывая на смерть души, на существенную смерть, Спаситель мира назвал мертвецами всех людей, современных Его пребыванию на земле, не обращавших внимания на Его всесвятое учение, необходимое для спасения, единое на потребу для истинной жизни человека. «Предоставь мертвым погребать своих мертвецов,» – сказал Он последователю Своему (Лк. 9, 60), просившему дозволения отлучиться на время от Господа и от внимания Его святому учению для погребения скончавшегося своего родителя. Мертвыми наименовал Господь тех живых по плоти, которые были поистине мертвы, как умерщвленные душой. Те из этих мертвецов, которые остаются чуждыми Христа в течение всей земной жизни и в этом состоянии отходят в вечность, не познают воскресения на протяжении всего времени, данного для этого воскресения и заключающегося между двумя пришествиями Христовыми, первым – совершившимся – и вторым – имеющим совершиться. «Прочие же из умерших не ожили», – говорит о них зритель таин, святой Иоанн Богослов, – «доколе не окончится тысяча лет» (Откр. 20, 5).

«Блажен и свят», – возвещает сын духовного грома,^[313] – «имеющий участие в воскресении первом: над ними смерть вторая не имеет власти, но они будут священниками Бога и Христа и будут царствовать с Ним тысячу лет» (Откр. 20, 6). Тысяча лет, по объяснению, общепринятому Святой Церковью, не знаменует здесь определенного числа годов, а знаменует весьма значительное пространство времени, данное милосердием и долготерпением Божиим, чтобы весь плод земли, достойный неба, созрел и чтобы ни одно зерно, годное для горней житницы, не было утрачено. Когда и сами святые Божии уже сочли грехи мира преисполнившимися, а окончательный суд Божий настолько нужным, тогда сказано им от Бога, чтобы они успокоились еще на малое время, пока сотрудники их и братья их, которые будут убиты, как и они, дополнят число (см. Откр. 6, 11). Так долготерпеливо великое милосердие Божие!

* * *

Существенная казнь падшего человека состояла в душевной смерти, поразившей его немедленно после нарушения заповеди. Тогда человек лишился обитавшего в нем Святого Духа, который составлял как бы душу всего существа человеческого, и был предоставлен собственному естеству, зараженному грехом и вступившему в общение с естеством демонов. От подчинения смерти и греху составные части человека разобщились, стали действовать одна против другой: тело противится душе, душа находится в борьбе сама с собой, ее силы препираются, человек находится в полном расстройстве. Сила желания болезненно превратилась в ощущение ненасытных похотей, сила мужества и энергии превратилась в различные виды гнева, от исступленной ярости до утонченного памятозлобия; сила словесности, отдалившись от Бога, потеряла возможность управлять силой воли и силой энергии и правильно направлять их. Этого мало: душа сама подчинилась греху, приносит ему непрестанные жертвы лукавством, лицемерием, ложью, самомнением, она борется и препирается сама в себе, сама с собой, волнуя все существо человека разными неправильными и необузданными мыслями, возбуждающими мучительнейшие ощущения, тщетно обличаемыми сознанием духа или совестью, лишенной и силы, и истины. Образ и подобие Божии в человеке после падения его изменились. Подобие, состоявшее в совершенном отчуждении зла из качеств человека, познанием зла и присоединением его к этим качествам уничтожилось. При уничтожении подобия образ исказился, сделался непотребным, но не уничтожился совершенно.

Смирение

Моисеевым Законом предписано было израильтянам только на одном назначенном от Бога месте приносить все их жертвы. И законом духовным назначено для христиан одно духовное место для принесения всех их жертв, в особенности же жертвы из жертв – молитвы. Это место-смирение.

* * *

Смирение есть учение Христово, есть свойство Христово, есть действие Христово.

* * *

Каким способом можно достичь смирения?..

Исполнением евангельских заповедей, преимущественно же молитвой. Благодатное действие смирения весьма сходствует с благодатным действием молитвы, правильнее: это одно и то же действие.

* * *

Сколь полезно укорять себя и обвинять в греховности перед Богом, в тайне душевной клети, столь же вредно делать это перед людьми. В противном случае мы будем возбуждать в себе обольстительное мнение, что мы смиренны, и преподавать о себе такое понятие слепотствующим мирянам. Некоторый инок сказывал мне, что он в новоначалии своем старался упражняться в смиреннословии, полагая в нем по неведению своему что-то особенно важное. Однажды он смиреннословил и так удачно, что слышавшие, вместо того чтоб признать слова его ложью, а его смиренным, в чем и заключается всегда цель смиреннословия, согласились, что он говорит правду. Тогда он огорчился и пришел в негодование. Перед людьми должно вести себя осторожно и благоговейно, но просто, молчанием отвечая на похвалы, им же на порицания, кроме тех случаев, когда прошение прощения и, при нужде, умеренное объяснение могут успокоить и примирить к нам порицающего.

* * *

Святые отцы замечают, что в противоположность тщеславию, которое разносит помыслы человека по вселенной, смирение сосредотачивает их в душе, от бесплодного и легкомысленного созерцания всего мира переводит к многоплодному и глубокому самовоззрению, к мысленному безмолвию, к такому состоянию, какое требуется для истинной молитвы и которое производится внимательной молитвой.

* * *

Тогда только мы можем прийти в смирение духа, когда увидим в самих себе падение человечества, его плен, жестокое господство над нами демонов и вечной смерти; только тогда можем возопить к Богу молитвой и плачем из глубины сердца, от всей души, и таким воплем, таким сознанием своей погибели и беспомощной немощи привлечь к себе в помощь Божественную благодать. По этой причине воздымающиеся брани в нас самих содействуют нашему духовному преуспеянию, если мы боремся мужественно, а не поддаемся малодушно побеждению.

* * *

Чувство покаяния хранит молящегося человека от всех козней диавола: бежит диавол от подвижников, издающих из себя благоухание смирения, которое рождается в сердце кающихся.

* * *

Сделаемся тщательными исполнителями евангельских заповедей, будем исполнять их, как рабы неключимые (см. Лк. 17, 10), долженствующие исполнить долг свой, непрестанно погрешающие в исполнении его или исполняющие очень недостаточно. Евангелие да руководит нас к добрым делам, а не движение крови и нервов. Научимся совершать добродетели со смирением, а не с разгорячением, которому непременно сопутствуют и содействуют тщеславие и высокомудрие или гордыня. Когда Господь прольет в нас святой холод смирения и от действия его остановятся волны чувств сердечных, тогда познаем, что разгорячение, совершающее возвышенные и громкие человеческие добродетели, есть плоть и кровь, не могущие наследовать Царства Небесного (см. 1Кор. 15, 50).

Спасайтесь, возлюбленные братия, спасайтесь! «Спасайтесь от рода сего развращенного» (Деян. 2, 40), – говорил святой апостол Петр тем современным ему иудеям, которые из среды враждебного христианству народа склонялись принять христианство. «Спасаяй, спасешь свою душу», – говорили древние великие иноки об истинных христианах последнего времени.^[314] Это значит: спасение для них будет очень затруднительно по причине особенного умножения греховных соблазнов и по причине всеобщего уклонения человеков ко греху. Для спасения потребуются особенные усилия, особенное тщание, особенная осторожность и самосохранение, особенное благоразумие, особенное терпение. Но всемогущий Вождь и Наставник наш, наша Жизнь, наша Сила, наше Спасение, Господь Иисус Христос, предвозвестивший нам, что мы «в мире» будем «иметь скорбь,» вместе и ободряет нас: дерзайте, говорит Он, потому что «Я победил мир» (Ин. 16, 33). «Се, Я с вами во все дни до скончания века. Аминь» (Мф. 28, 20).

* * *

Мы, потеряв в суетных и греховных занятиях данную нам Отцом Небесным красоту усыновления, когда решимся обратиться к Нему, должны приступать к престолу славы и величия Его с глубоким смирением, с благоговейным страхом. Первым действием нашим должно быть сознание и исповедание согрешений наших, оставление греховной жизни, вступление в жизнь по евангельским заповедям. Душой молитв наших и прочих благочестивых подвигов должно быть чувство покаяния. От полноты убеждения мы должны считать себя недостойными любви, недостойными имени сынов и дочерей Божиих. «Прими меня,» – говорит кающийся блудный сын, – «в число наемников твоих» (Лк. 15, 19), трудящихся на ниве покаяния, под надзором грозного приставника – страха. Не будем искать того, приобретение чего зависит не от нас, для чего мы еще не созрели. Доколе подобно упоминаемому в Евангелии сотнику находимся «под властию;» доколе нами преобладают грех и падшие духи, будем свидетельствовать и исповедовать с благоразумным сотником: «Господи! я недостоин, чтобы ты вошел под кров мой, но скажи только слово, и выздоровеет слуга мой» (Мф. 8, 8). Ты пречист и пресвят, почиваешь в одних чистых и святых; но я, оскверненный, «недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой.»

* * *

Смирение и рождающееся из него покаяние – единственное условие, при котором приемлется Христос! Смирение и покаяние – единственная цена, которой покупается познание Христа! Смирение и покаяние – единственное нравственное состояние, из которого можно приступить ко Христу, усвоиться Ему! Смирение и покаяние – единственная жертва, которой взыскует и которую приемлет Бог от падшего человечества (см. Пс. 50, 18–19). Зараженных гордостным ошибочным мнением о себе, признающих покаяние излишним для себя, исключающих себя из числа грешников отвергает Господь. Они не могут быть христианами. «Не здоровые,» ложно считающие и провозглашающие себя здравыми, «имеют нужду во враче» – Господе, «но больные,» сознающие себя больными. Во всеуслышание человечества возвещает Спаситель мира о Себе: «Я пришел призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Мф. 9, 12–13).

* * *

Смирение. Страх Божий. Ощущение его при молитве. Боязнь, рождающаяся при особенно чистой молитве, когда особенно сильно ощущаются присутствие и величие Божии, чтобы не исчезнуть и не обратиться в ничто. Глубокое познание своего ничтожества. Изменение взора на ближних, причем они без всякого принуждения кажутся так смирившемуся превосходнее его по всем отношениям. Явление простодушия от живой веры. Ненависть к похвале человеческой. Постоянное обвинение и укорение себя. Правота и прямота. Беспристрастие. Мертвость ко всему. Умиление. Познание таинства, сокровенного в Кресте Христовом. Желание распять себя миру и страстям, стремление к этому распятию. Отвержение и забвение льстивых обычаев и слов, скромных по принуждению, или умыслу, или навыку притворяться. Восприятие буйства евангельского. Отвержение премудрости земной, как непотребной для неба. Презрение всего, что в человеке высоко и мерзость пред Богом (см. Лк. 16, 15). Оставление словооправдания. Молчание перед обижающими, изученное в Евангелии. Отложение всех собственных умствований и приятие разума евангельского. Низложение всякого помысла, взимающегося на разум Христов. Смиренномудрие или духовное рассуждение. Сознательное во всем послушание Церкви.

* * *

Истинное смирение – Божественное таинство, оно недоступно для постижения человеческого. Будучи высочайшей премудростью, оно представляется буйством для плотского разума.

Божественное таинство смирения открывает Господь Иисус верному ученику Своему, непрестанно приседящему у ног Его и внимающему Его животворящим глаголам. И открытое, оно пребывает сокровенным: оно неизъяснимо словом и языком земным. Оно для плотского разума непостижимо, непостижимо постигается разумом духовным и, постиженное, пребывает непостижимым.

Смирение – жизнь небесная на земле.

Благодатное, дивное видение величия Божия и бесчисленных благодеяний Божиих человеку, благодатное познание Искупителя, следование Ему с самоотвержением, видение погибельной бездны, в которую ниспал род человеческий, – вот невидимые признаки смирения, вот первоначальные чертоги этой духовной палаты, созданной Богочеловеком.

Смирение не видит себя смиренным. Напротив, оно видит в себе множество гордости. Оно заботится о том, чтоб отыскать все ее ветви, отыскивая их, усматривает, что и еще надо искать очень много.

Преподобный Макарий Египетский, нареченный Церковью Великим за превосходство своих добродетелей, особливо за глубокое смирение, Отец знаменоносный и Духоносный, сказал в своих возвышенных, святых, таинственных беседах, что даже самый чистый и совершенный человек имеет в себе нечто гордое.^[315]

Этот угодник Божий достиг высшей степени христианского совершенства, жил во времена, обильные святыми, видел величайшего из святых иноков Антония Великого – и сказал, что он не видел ни одного человека, который бы вполне и в точном смысле слова мог быть назван совершенным.^[316]

Ложное смирение видит «себя» смиренным, смешно и жалостно утешается этим обманчивым, душепагубным зрелищем.

Сатана принимает образ светлого ангела, его апостолы принимают образ апостолов Христовых (см. 2Кор. 11, 13–15), его учение принимает вид учения Христова, состояния, производимые его обольщениями, принимают вид состояний духовных, благодатных: гордость его и тщеславие, производимые ими самообольщение и прелесть принимают вид смирения Христова.

Ах! Куда скрываются от несчастных мечтателей, от мечтателей, бедственно-довольных собой, своими состояниями самообольщения, от мечтателей, думающих наслаждаться и блаженствовать, куда скрываются от них слова Спасителя: «блаженны плачущие ныне, блаженны алчущие ныне,» и «горе вам, пресыщенные ныне горе вам, смеющиеся ныне» (Лк. 6, 21, 25).

Посмотри попристальнее, посмотри беспристрастно на душу твою, возлюбленнейший брат! Не вернее ли для нее покаяние, чем наслаждение! Не вернее ли для нее плакать на земле, в этой юдоли горестей, назначенной именно для плача, нежели сочинять для себя безвременные, обольстительные, нелепые, пагубные наслаждения!

Покаяние и плач о грехах доставляют вечное блаженство – это известно, это достоверно, это возвещено Господом. Почему же тебе не погрузиться в эти святые состояния, не пребывать в них, а сочинять себе наслаждения, насыщаться ими, удовлетворяться ими, ими истреблять в себе блаженную алчбу и жажду правды Божией, блаженную и спасительную печаль о грехах твоих и о греховности.

Алчба и жажда правды Божией – свидетели нищеты духа, плач – выражение смирения, его голос. Отсутствие плача, насыщение самим собой и наслаждение своим мнимодуховным состоянием обличают гордость сердца.

Убойся, чтоб за пустое, обольстительное наслаждение не наследовать вечного горя, обещанного Богом для насыщенных ныне самовольно, в противность воле Божией.

Тщеславие и чада его – ложные наслаждения духовные, действующие в душе, не проникнутой покаянием, созидают призрак смирения. Этим призраком заменяется для души истинное смирение. Призрак истины, заняв собой храмину души, заграждает для самой Истины все входы в душевную храмину.

Увы, душа моя, Богозданный храм истины! – приняв в себя призрак истины, поклонившись лжи вместо Истины, ты соделываешься капищем!

В капище водружен идол: мнение смирения. Мнение смирения – ужаснейший вид гордости. С трудом изгоняется гордость, когда человек и признает ее гордостью, но как он изгонит ее, когда она кажется ему его смирением?

В этом капище горестная мерзость запустения! В этом капище разливается фимиам кумирослужения, воспеваются песнопения, которыми увеселяется ад. Там помыслы и чувства душевные вкушают воспрещенную снедь идоложертвенную, упиваются вином, смешанным с отравой смертоносной. Капище, жилище идолов и всякой нечистоты, недоступно не только для Божественной благодати, для дарования духовного – недоступно ни для какой истинной добродетели, ни для какой евангельской заповеди.

Ложное смирение так ослепляет человека, что вынуждает его не только думать о себе, намекать другим, что он смирен, но открыто говорить это, громко проповедовать.^[317]

Жестоко насмехается над нами ложь, когда, обманутые ею, мы признаем ее за истину.

Благодатное смирение невидимо, как невидим податель его – Бог. Оно закрыто молчанием, простотой, искренностью, непринужденностью, свободой.

Ложное смирение – всегда с сочиненной наружностью: ею оно себя публикует.

Ложное смирение любит сцены: ими оно обманывает и обманывается. Смирение Христово облечено в хитон и ризу (см. Ин. 19, 24), в одежду самую безыскусственную: покровенное этой одеждой, оно не узнается и не примечается человеками. Смирение – залог в сердце, святое, безыменное сердечное свойство, Божественный навык, рождающийся неприметным образом в душе от исполнения евангельских заповедей.^[318]

Действие смирения можно уподобить действию страсти сребролюбия. Зараженный недугом веры и любви к тленным сокровищам чем более накопляет их, тем делается к ним жаднее и ненасытнее. Чем он более богатеет, тем для себя самого представляется беднее, недостаточнее. Так и водимый смирением: чем более богатеет добродетелями и духовными дарованиями, тем делается скуднее, ничтожнее перед собственными взорами.

Это естественно. Когда человек не вкусил еще высшего добра, тогда собственное его добро, оскверненное грехом, имеет перед ним цену. Когда же он причастится добра Божественного, духовного, тогда без цены перед ним его добро собственное, соединенное, перемешанное со злом.

Дорог для нищего мешец медниц, собранных им в продолжительное время с трудом и утомлением. Богач неожиданно высыпал в его недра несметное число чистых червонцев, и нищий кинул с презрением мешец с медницами, как бремя, только тяготящее его.

Праведный многострадальный Иов по претерпении лютых искушений сподобился боговидения. Тогда он сказал Богу во вдохновенной молитве: «я слышал о Тебе слухом уха; теперь же мои глаза видят Тебя. -» Какой же плод прозяб в душе праведника от Боговидения? «Поэтому,» – продолжает и заключает Иов свою молитву, – «я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов 42, 5–6).

Хочешь ли стяжать смирение? – Исполняй евангельские заповеди, вместе с ними будет вселяться в сердце твое, усвоиваться ему святое смирение, т.е. свойства Господа нашего Иисуса Христа.

Начало смирения – нищета духа, середина преуспеяния в нем – превысший всякого ума и постижения мир Христов, конец и совершенство – любовь Христова.

Смирение никогда не гневается, не человекоугодничает, не предается печали, ничего не страшится.

Может ли предаться печали тот, кто заблаговременно признал себя достойным всякой скорби?

Может ли устрашиться бедствий тот, кто заблаговременно обрек себя на скорби, кто смотрит на них как на средство своего спасения?

Возлюбили угодники Божии слова благоразумного разбойника, который был распят близ Господа. Они при скорбях своих привыкли говорить: «достойное по делам нашим приняли... помяни» нас, «Господи,» во Царствии Твоем (Лк. 23, 4142). Всякую скорбь они встречают признанием, что они достойны ее.^[319]

Святой мир входит в сердца их за словами смирения! Он приносит чашу духовного утешения и к одру болящего, и в темницу к заключенному в ней, и к гонимому человеками, и к гонимому бесами.

Чаша утешения приносится рукой смирения и распятому на кресте, мир может принести ему только «уксус, смешанный с желчью» (Мф. 27, 34).

Смиренный не способен иметь злобы и ненависти, он не имеет врагов. Если кто-либо из человеков причиняет ему обиды, он видит в этом человеке орудие правосудия или Промысла Божия.

Смиренный предает себя всецело воле Божией. Смиренный живет не своей собственною жизнью, но Богом. Смиренный чужд самонадеянности, и потому он непрестанно ищет помощи Божией, непрестанно пребывает в молитве.

Ветвь плодоносная нагибается к земле, пригнетаемая множеством и тяжестью плодов своих. Ветвь бесплодная растет кверху, умножая свои бесплодные побеги.

Душа, богатая евангельскими добродетелями, глубже и глубже погружается в смирение и в глубинах этого моря находит драгоценные перлы – дары Духа.

* * *

Не требуй от души своей излишнего; сиди при дверях покаяния с самоотвержением, как по всем отношениям вдовица, тем доказывай, что истинно желаешь смирения, от которого – покаяние; податель того и другого – один Бог.

* * *

Естество наше повреждено грехом. По этой причине сердце каждого человека производит само собой в большом количестве плевелы. И потому кто видит возникающие в себе плевелы, никак не должен удивляться этому, как чему-нибудь необыкновенному, не должен приходить в недоумение и малодушие. Так быть должно! Плевелы сердечные делают свое: растут и растут, будучи выполоты, снова появляются. И мы должны делать свое: полоть и полоть плевелы. Таким положением укореняется в человеке смирение. К смирению нисходит милость Божия. Всесильный и всеблагой Бог неуклонно смотрит на нас. Он потому и попускает нам положение, приводящее нас к смирению, чтобы даровать нам свою милость. На все есть свое время: есть время для посева, опять другое для жатвы, для молочения, для превращения в муку, для печения, наконец, для вкушения хлеба.

Смиренномудрие

Смиренномудрие есть образ мыслей, заимствованный всецело из Евангелия, от Христа. Смирение есть сердечное чувство, есть залог сердечный, соответствующий смиренномудрию. Сначала должно обучаться смиренномудрию, по мере упражнения в смиренномудрии душа приобретает смирение, потому что состояние сердца всегда зависит от мыслей, усвоившихся уму. Когда же делание человека осенится Божественной благодатью, тогда смиренномудрие и смирение в изобилии начнут рождать и усугублять друг друга, при споспешестве споспешника молитвы – плача.

* * *

Добродетель, противоположная гордости и особенному выражению ее в самом духе человеческом – самомнению, – есть смирение. Как гордыня есть по преимуществу недуг нашего духа, грех ума, так и смирение есть благое и блаженное состояние духа, есть по преимуществу добродетель ума. По этой причине она весьма часто именуется в Священном Писании и в писаниях святых отцов смиренномудрием. Что такое смиренномудрие? Смиренномудрие есть правильное понятие человека о человечестве, следовательно, оно есть правильное понятие человека о самом себе. Прямое действие смирения, или смиренномудрия, заключается в том, что правильное понятие человека о человечестве и о самом себе примиряет человека с собою, с человеческим обществом, с его страстями, недостатками, злоупотреблениями, с обстоятельствами частными и общественными – примиряет с землею и небом. Добродетель – смирение – получила свое наименование от рождаемого ею внутреннего сердечного мира. Когда имеем в виду одно успокоительное, радостное, блаженное состояние, производимое в нас добродетелью, то называем ее смирением. Когда же намереваемся вместе с состоянием указать и на источник состояния, тогда именуем ее смиренномудрием.

Не подумайте, возлюбленные братия, чтоб данное нами определение, в котором смиренномудрие названо правильным образом мыслей человека вообще о человечестве и в частности о самом себе, было определением произвольным. Такое определение смирению и смиренномудрию указано Самим Господом. Он сказал: «познаете истину, и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32). Но что такое духовная свобода, преподаваемая Истиной, как не святой благодатный мир души, как не святое смирение, как не евангельское смиренномудрие? Божественная Истина – Господь наш Иисус Христос (см. Ин. 14, 6). Он возвестил: «Научитесь от Меня,» от Божественной Истины, «ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11, 29). Смиренномудрие есть образ мыслей человека о себе и о человечестве, внушенный и внушаемый Божественной Истиной.^[320]

* * *

Воспоминание о смерти сопутствует смиренномудрому на пути земной жизни, наставляет его действовать на земле для вечности и, что чудно, самые действия его воодушевляет особенной благотворностью. Смиренномудрый действует для добродетели, а не по побуждению страстей и не для удовлетворения страстям; следовательно, действия его не могут не быть благодетельными для общества человеческого. Смиренномудрый видит себя ничтожной пылинкой среди громадного мироздания, среди времен, поколений и событий человеческих, протекших и грядущих. Ум и сердце смиренномудрого способны принять Божественное христианское учение и непрестанно преуспевать в христианских добродетелях; ум и сердце смиренномудрого видят и ощущают падение природы человеческой и потому способны признать и принять Искупителя.

Смиренномудрие не видит достоинств в падшей природе человеческой, оно созерцает человечество как превосходное создание Божие, но вместе созерцает и грех, проникший во все существо человека, отравивший это существо; смиренномудрие, признавая великолепие создания Божия, признает вместе и безобразие создания, искаженного грехом, оно постоянно сетует об этом бедствии. Оно смотрит на землю как на страну своего изгнания, стремится покаянием возвратить себе Небо, утраченное самомнением.

* * *

«Никто да не обольщает вас самовольным смиренномудрием »(Кол. 2, 18), – сказал святой апостол Павел.""

Истинное смиренномудрие состоит в послушании и последовании Христу (см. Флп. 2, 5–8).

Истинное смиренномудрие – духовный разум. Оно – дар Божий, оно – действие Божественной благодати в уме и сердце человека.

Может быть и произвольное смиренномудрие: его сочиняет для себя душа тщеславная, душа обольщенная и обманутая лжеучением, душа, льстящая самой себе, душа, ищущая лести от мира, душа, всецело устремившаяся к земному преуспеянию и к земным наслаждениям, душа, забывшая о вечности, о Боге.

Произвольное, собственного сочинения смиренномудрие состоит из бесчисленных разнообразных ухищрений, которыми человеческая гордость старается уловить славу смиренномудрия от слепотствующего мира, от мира, любящего свое, от мира, превозносящего порок, когда порок облечен в личину добродетели, от мира, ненавидящего добродетель, когда добродетель предстоит взорам его в святой простоте своей, в святой и твердой покорности Евангелию.

Ничто так не враждебно смирению Христову, как смиренномудрие своевольное, отвергшее иго послушания Христу и под покровом лицемерного служения Богу святотатственно служащее сатане.

Если мы будем непрестанно смотреть на грех свой, если будем стараться о том, чтоб усмотреть его подробно, то не найдем в себе никакой добродетели, не найдем и смиренномудрия.

Истинным смирением прикрывается истинная, святая добродетель, так закрывает целомудренная дева покрывалом красоту свою, так закрывается Святая Святых завесой от взоров народа.

Истинное смиренномудрие – характер евангельский, нрав евангельский, образ мыслей евангельский.

Сновидения

Демоны употребляют для возмущения и повреждения душ человеческих сновидения, также и сами неопытные иноки, обращая внимание на свои сны, вредят себе, по этой причине необходимо сделать здесь определение значения сновидений в человеке, которого естество еще не обновлено Святым Духом.

Во время сна человеческого состояние спящего человека устроено Богом так, что весь человек находится в полном отдохновении. Это отдохновение так полно, что человек во время его теряет сознание своего существования, приходит в самозабвение. Во время сна всякая деятельность, сопряженная с трудом и производимая произвольно под управлением разума и воли, прекращается: пребывает та деятельность, которая необходима для существования и не может быть отделена от него. В теле кровь продолжает свое движение, желудок варит пищу, легкие отправляют дыхание, кожа пропускает испарину; в душе продолжают плодиться мысли, мечтания и чувствования, но не в зависимости от разума и произвола, а по бессознательному действию естества.

Из таких мечтаний, сопровождаемых свойственным мышлением и ощущениями, составляется сновидение. Оно часто бывает странным, как не принадлежащее к системе произвольных и намеренных мечтаний и размышлений человека, но являющееся самопроизвольно и самонравно по закону и требованию естества. Иногда сновидение носит на себе несвязный отпечаток произвольных размышлений и мечтаний, а иногда оно бывает последствием нравственного настроения. Таким образом, сновидение само по себе не может и не должно иметь никакого значения. Смешно же и вполне нелогично желание некоторых видеть в бреднях сновидений своих предсказание своей будущности, или будущности других, или какое-нибудь другое значение. Как быть тому, на существование чего нет никакой причины?

Демоны, имея доступ к душам нашим во время бодрствования нашего, имеют его и во время сна. И во время сна они искушают нас грехом, примешивая к нашему мечтанию свое мечтание. Также, усмотрев в нас внимание ко снам, они стараются придать нашим снам занимательность, а в нас возбудить к этим бредням большее внимание, ввести нас мало-помалу в доверие к ним. Такое доверие всегда сопряжено с самомнением, а самомнение делает наш умственный взгляд на нас самих ложным, отчего вся деятельность наша лишается правильности: это-то демонам и надо. Преуспевшим в самомнении демоны начинают являться в виде Ангелов света, в виде мучеников и преподобных, даже в виде Божией Матери и Самого Христа, ублажают их жительство, обещают им венцы небесные, этим возводят на высоту самомнения и гордыни.

Такая высота есть вместе и погибельная пропасть. Нам надо знать и знать, что в нашем состоянии, еще не обновленном благодатью, мы не способны видеть иных сновидений, кроме составляемых бредом души и наветом демонов. Как во время состояния бодрости постоянно и непрестанно возникают в нас помыслы и мечтания из падшего естества или приносятся демонами, так и во время сна мы видим только мечты по действию падшего естества и по действию демонов.

Как утешение наше во время бодрствования нашего состоит из умиления, рождающегося от сознания грехов своих, от воспоминания о смерти и о суде Божием – только эти помыслы возникают в нас от живущей в нас благодати Божией, насажденной святым Крещением, и приносятся нам Ангелами Божиими сообразно нашему состоянию кающихся, так и во сне весьма редко, при крайней нужде, представляют нам Ангелы Божии или кончину нашу, или адскую муку, или грозный присмертный и загробный суд. От таких сновидений мы приходим к страху Божию, к умилению, к плачу о себе. Но такие сновидения даются весьма редко подвижнику или даже явному и лютому грешнику по особенному неведомому смотрению Божию, даются весьма редко не по скупости к нам Божественной благодати – нет! По той причине, что все случающееся с нами вне общего порядка приводит нас в самомнение и колеблет в нас смирение, столь необходимое для нашего спасения.

Воля Божия, в исполнении которой заключается спасение человека, изображена в Священном Писании так ясно, так сильно, так подробно, что содействие спасению человеков нарушением общего порядка делается наиболее излишним и ненужным. Просившему воскрешения мертвецу и послания его к братиям для увещания их к переходу с широкого пути на тесный сказано: «у них есть Моисей и пророки; пусть слушают их.» Когда же просивший возразил: «нет!.. но если кто из мертвых придет к ним, покаются,» – то получил в ответ: «если Моисея и пророков не слушают, то если бы кто и из мертвых воскрес, не поверят» (Лк. 16, 29–31).

Опыт показал, что многие, сподобившиеся во сне видений мытарств, страшного суда и других загробных ужасов, были потрясены видением на краткое время, потом рассеялись, забыли о виденном и вели жизнь беспечную, напротив, не имевшие никаких видений, но поучавшиеся тщательно в Законе Божием постепенно пришли в страх Божий, достигли духовного преуспеяния и в радости, рождаемой извещением спасения, перешли из земной юдоли скорбей в блаженную вечность...

Преподобный Кассиан Римлянин повествует о некотором иноке, уроженце месопотамском, что он проводил самую уединенную и постническую жизнь, но погиб от обольщения бесовскими сновидениями. Демоны, усмотрев, что инок обращал мало внимания на свое духовное развитие, а устремил все внимание на телесный подвиг и дал ему, а следовательно, и себе цену, начали представлять ему сновидения, которые по злохитрости бесовской сбывались на самом деле.

Когда инок утвердился в доверенности к своим сновидениям и к себе, то диавол представил ему в великолепном сновидении иудеев наслаждающимися небесным блаженством, а христиан томимыми в адских муках. При этом демон – разумеется, в образе ангела или какого-то ветхозаветного праведника-дал совет иноку принять иудейство для получения возможности принять участие в блаженстве иудеев, что инок без малейшего промедления и исполнил.^[321] – Достаточно сказанного для объяснения возлюбленным братьям нашим, современным инокам, сколько безрассудно внимать, тем более доверять снам и какой страшный вред может родиться от доверия к ним. От внимания к сновидениям непременно вкрадывается в душу доверие к ним, и потому самое внимание строго воспрещается.

Естество, обновленное Святым Духом, управляется совершенно иными законами, нежели естество падшее и коснящее в своем падении. Правитель человека обновленного – Святой Дух. «На них же осияла Божественного Духа благодать, – сказал преподобный Макарий Великий, – и во глубине ума их водворилася: сим Господь яко душа есть».^[322] И в бодрствовании и во сне они пребывают в Господе, вне греха, вне земных и плотских помышлений и мечтаний. Помышления и мечтания их, находящиеся во время сна вне управления разумом и волею человеческими, действующие в прочих человеках бессознательно, по требованию естества, действуют в них под водительством Духа, и сновидения таких людей имеют духовное значение. Так, праведный Иосиф во сне был научен таинству вочеловечения Бога-Слова; во сне повелено ему бежать в Египет и возвратиться из него (см. Мф. гл. 1–2).

Сновидения, посылаемые Богом, носят в самих себе неотразимое убеждение. Это убеждение понятно для святых Божиих и непостижимо для находящихся еще в борьбе со страстями.

Соблазн

«Горе миру от соблазнов» (Мф. 18, 7), – предвозвестил Господь; «по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь» (Мф. 24, 12). Пришествие соблазнов входит в непостижимое для нас предопределение Божие: «надобно придти соблазнам» (Мф. 18, 7), – изрек Господь. Человеку по искуплении его предоставлена свобода в избрании добра и зла, как она была предоставлена ему по сотворении. Человек как по сотворении избрал, так и по искуплении избирает большей частью зло. Посреди рая явилось зло облеченным в личину добра для удобности к обольщению, оно является в недре Святой Церкви прикрытым и разукрашенным, в приманчивом разнообразии соблазнов, называя их невинными развлечениями и увеселениями, называя развитие плотской жизни и уничижение Святого Духа преуспеянием и развитием человечества. «Люди» будут «развращены умом» по причине благоволения их неправде, «невежды в вере, имеющие вид благочестия, силы же его отрекшиеся» (2Тим. 3, 8, 5). Для получивших эту силу и произвольно отвергших ее трудно возвращение ее (см. Евр. 10, 26) по причине утраты самого благого произволения, что непременно следует за намеренным пренебрежением дара Божия. «Вид благочестия» могут кое-как слепить ухищрения человеческие, но восстановление «силы благочестия» принадлежит Тому, Кто облекает человеков «силою свыше» (Лк. 24, 49). Состарившееся, изветшавшее древо нередко бывает покрыто и украшено густым покровом зеленых листьев, еще выражает объемистым стволом крепость и здравие, но внутренность его уже истлела: первая буря сломит его.

* * *

Благое произволение человека укрепляется вдали от соблазнов, получает необыкновенную твердость и силу; напротив, оно, будучи приближено к соблазнам, начинает мало-помалу ослабевать и наконец совершенно извращается. Так, лед на морозе крепнет более и более, но будучи подвергнут влиянию тепла, тает и исчезает. Братия! Подобает нам удаляться от знакомства с женами, особенно близкого, от частых свиданий и беседы с ними. Вознамерившиеся победить естество! Поймите, что эта победа невозможна, если мы будем подвергать себя непрестанно влиянию естества и возбуждать в себе действие его.

* * *

Не должно подавать ближним никакого соблазна своим поведением. Потому сохраняй по душе и по телу благоговение. Будь скромен и прост в словах и телодвижениях, в домашней твоей жизни будь воздержен, целомудрен, не дерзок, по душе будь кроток, ко всем любовен, правдив, мудр, никак не допускай себе лукавства и лицемерия; вместо них имей веру, которая научит тебя, что мир и судьбы каждого человека управляются Промыслом Божиим, а не ухищрениями разума человеческого и что по этой причине должно наблюдать кроткую христианскую правоту в делах, словах и помышлениях.

Совершенство

Спаситель мира указал два пути, два образа жизни для верующих в Него: путь или жительство, доставляющие спасение, и путь или жительство, доставляющие совершенство»." Последние путь и жительство Господь назвал «последованием Себе,» так как они служат точнейшим выражением учения, преподанного Господом, и посильным подражанием тому роду жизни, который проводил Господь во время Своего земного странствования. Условия спасения заключаются в вере во Христа (см. Ин. 3, 36; 17, 3), в жительстве по заповедям Божиим (см. Мф. 19, 17; Мк. 10, 19) и во врачевании покаянием недостатков исполнения заповедей (см. Лк. 13, 3, 5): следовательно, спасение предоставлено, и оно возможно всем при обязанностях и служениях посреди мира, не противных Закону Божию. K последованию Господу некоторые были призваны Самим Господом, как апостолы; но вообще последование Господу предоставлено Господом на произвол каждого,^[323] что явствует из всех мест Евангелия, где Господь говорит об этом предмете. «Если кто хочет идти за Мною» (Мф. 16, 24), «если хочешь быть совершенным» (Мф. 19, 21), «если кто приходит ко Мне» (Лк. 14, 26), – говорит Господь в начале учения о последовании и христианском совершенстве»." Принятие на себя жительства зависит от произвола, но условия для жительства предписаны уже Господом; без сохранения этих условий последование Господу не может состояться. Условия последования или пути и жительства, ведущие к совершенству, Господь изобразил так:« если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною» (Мф. 16, 24). «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах »(Мф. 19, 21);« и приходи, последуй за Мною, взяв крест» (Мк. 10, 21).« Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником; и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником. Кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк. 14, 26–27, 33). Здесь предписаны именно те условия, из которых составляются существенные обеты монашества; монашество, как мы сказали, в начале своем было не что иное, как уединенное, отдаленное от молвы жительство христиан, стремившихся к христианскому совершенству. Христиане многолюдной и богатой Александрии удалились в предместья города по наставлению святого евангелиста Марка; то же самое наставление дает святой апостол Павел и всем христианам, желающим вступить в теснейшее общение с Богом.» Ибо вы," – говорит он, – «храм Бога живаго, как сказал Бог: вселюсь в них и буду ходить в них; и буду их Богом, и они будут Моим народом. И потому выйдите из среды их и отделитесь, говорит Господь, и не прикасайтесь к нечистому; и Я прииму вас. И буду вам Отцем, и вы будете Моими сынами и дщерями, говорит Господь Вседержитель» (2Кор. 6, 16–18). Святой Иоанн Лествичник относит это призвание именно к монахам.^[324]

* * *

Спасение возможно при сохранении имения, в жизни посреди мира для снискания совершенства требуется предварительное отрешение от мира. Спасение необходимо для всех – снискание совершенства предоставлено произволяющим. Образец христианского совершенства мы видим в святых апостолах, как засвидетельствовал о себе и о них святой апостол Павел, сказав: «кто из нас совершен, так должен мыслить» (Флп. 3, 15), что совершенство христианское, будучи жительством в Боге, есть бесконечное поприще преуспеяния, как бесконечен Бог (см. Флп. 3, 20, 12).

* * *

Христианское совершенство есть дар Божий, а не плод человеческого труда и подвига, подвигом доказывается только действительность и искренность желания получить дар: подвигом, который обуздывает и укрощает страсти, естество человеческое делается способным и предуготовляется к принятию дара. От человека зависит очистить и украсить – и то с помощью Божией – обитель в себе для Бога, пришествие Бога в эту обитель зависит единственно от Божия благоволения (см. Ин. 14, 32).

* * *

«Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди» (Мф. 19, 17), – сказал Господь наш Иисус Христос некоторому юноше, который... вопросил Господа: «Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную»? (Лк. 18, 18) – то есть что мне делать доброе, чтобы спастись? Когда вопросивший снова вопросил: какие бы то были заповеди? – Господь указал ему как иудею, веровавшему в истинного Бога, на заповеди Божии по отношению к ближнему. Юноша отвечал, что он сохранил все эти заповеди, и затем снова вопрошает: «что есмь еще не докончал» – «чего еще недостает мне?» Господь сказал: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною», «взяв крест» (Мф. 19, 20–21; Мк. 10, 21; Лк. 18, 22).

Из ответов Господа юноше мы научаемся, что два блаженных состояния уготованы Господом для верующих в Него: состояние спасения и состояние христианскаго совершенства.^[325] Из этих же ответов Господа со всей ясностью усматривается, что блаженное состояние спасения доступно для всех вообще христиан; но совершенство могут получить только те христиане, которые единовременно раздадут имение свое нищим и, отрешившись от всех связей с миром, последуют Христу, взяв крест, т.е. подвергшись с усердием и любовью всем лишениям, всем бесчестиям и бедствиям, которые им будут попущены, как подобает истинным удам Христовым, отвергнув все оправдания, представляемые плотским мудрованием, враждебным Христу, враждебным крестоношению...

Что значит христианское совершенство? Перед этим вопросом удобнее молчание, нежели ответ; удобнее плач, нежели витийство. Что может сказать нищий о великолепных царских чертогах, в которые доступ постоянно ему возбраняется по причине его рубищ, по причине его зловония и нищеты, по причине его совершенной неспособности явиться приличным образом в царском чертоге? Если этому нищему приводилось посмотреть на наружность царского дома или часто видеть ее, то такое зрелище должно только усугубить скорбь нищего, для которого бедственное положение его кажется тем отяготительнее, чем великолепнее и богаче предметы, недосягаемые для наслаждения ими, досягают его зрения. Такой нищий правильно поступит, если, отказавших от суетных мечтаний о недоступном для него чертоге, позаботится об узнании средств, как доставить себе насущный хлеб, и о самом доставлении этого насущного хлеба. И нам, братия, связанным мирскими попечениями и обязанностями, гораздо вернее позаботиться о нашем спасении, тщательно исполнять заповеди Божии, нежели мечтать и мудрствовать о христианском совершенстве. Такие мечты, такое мудрование почти всегда бывают ошибочны, потому что о духовном, т.е. о совершенном, христианине может рассуждать только один духовный, понять его и оценить может только один духовный (см. 1Кор. 2, 15). Кого мир признал святыми? Кого он ублажил и превознес похвалами? Лжепророков, лжеучителей, лицемеров (см. Лк. 6, 26). Как он поступил с истинными святыми Божиими? Он отверг их, осыпал поношениями, клеветами, преследовал их как врагов человеческого общества, подверг тягчайшим гонениям и скорбям (см. Лк. 6, 23; Мф. 23, 34). Воззрим, братия, на путь, который указан Господом к христианскому совершенству! Уже и самый путь этот для нас недоступен и непостижим. Господь заповедует пожелавшему направиться к снисканию совершенства не постепенное подаяние милостыни, как это требуется от спасающихся, но повелевает единовременно продать все имение и всю цену, полученную за него, единовременно же, с большой поспешностью раздать нищим; таким образом прервать все связи с миром, все отношения к миру и последовать Христу, взяв крест. Что значит взять крест и последовать Христу? Взять крест – значит с верой и любовью облобызать все лишения, все гонения, скорби и поношения от мира, как подъял их Христос; взять крест – значит «распять плоть со страстями и похотями,» жить во плоти не для плоти, умерщвлять деяния плотские Духом, Духом жить, Духом управляться (Гал. 5, 24–25; Рим. 8, 12–13). Что же значит христианское совершенство? Это ощутительное и явное обновление христианина Святым Духом, могущее совершиться только над тем, кто умер для греха и для мира на Кресте Христовом. Человек, обновленный Духом, делается богоносцем, делается храмом Бога и Священником, священнодействующим в этом Храме, поклоняющимся Богу Духом и Истиной. Такого совершенства в разных степенях сподобились апостолы и все прочие святые Божии (см. Кол. 1, 28; Флп. 3, 15).^[326]

Благословенны избранники Божии, призванные Богом к совершенству! Но поистине счастливы и те, которым милосердый Господь дарует спасение. К этому счастью, братия, призваны все мы, без исключения. Путь к спасению указан нам Господом со всею ясностью. Кто доселе не радел о спасении своем, тот отныне может позаботиться о нем. Доколе поприще земной жизни не прекращено для человека, дотоле покаяние, а следовательно, и спасение для него вполне возможны. Перестанем унывать, перестанем пребывать в нерадении, чтобы не подкралась к нам неожиданно смерть, «как тать в ночи,» и не отняла у нас возможности стяжать от Бога дар спасения, столько необходимый нам для вечности. «Будьте готовы, -» говорит нам Спаситель наш, – «ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий, и воздаст каждому по делом его» (Мф. 24, 44; 16, 27). «Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами. А вне – псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду» (Откр. 22, 14–15).

* * *

Трудно в нашем состоянии падения получить ясное понятие о состоянии совершенства, в котором были созданы наши праотцы душой и телом. О святом теле и святой душе их невозможно нам заключать по нашим душам и телам, пораженным и убитым греховной смертью. Они начали существовать непорочными и святыми, а мы начинаем существовать оскверненными и грешными. Они были бессмертны душой и телом, а мы рождаемся умерщвленные душой, с семенем смерти в теле, которое раньше или позже, но непременно принесет плод свой – видимую нами смерть тела. Они находились в непрестанном мире сами с собой, со всем, что их окружало, в непрестанном духовном наслаждении, в созерцании изяществ мироздания, в богомыслии, в боговидении, а мы волнуемся и раздираемся различными греховными страстями, потрясающими и терзающими и душу, и тело, непрестанно боремся сами с собой и со всем, что нас окружает, страдаем и мучаемся или находим наслаждение в наслаждениях скотов и зверей; все вокруг нас находится в ужаснейшем смущении, в неумолкающем и по большей части в суетном труде, в плинфоделании^[327] и рабстве фараоновом. Одним словом, мы – падшие и погибшие от самого рождения нашего, а они были святы и блаженны с самого сотворения своего. Все условия нашего существования и первоначального существования наших праотцев – далеко, далеко различны.

Совесть

Совесть – чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро от зла. Это чувство яснее различает добро от зла, нежели ум. Труднее обольстить совесть, нежели ум. И с обольщенным умом, подкрепляемым грехолюбивой волей, долго борется совесть.

Совесть – естественный закон»."^[328]» "Совесть руководствовала человека до Закона письменного. Падшее человечество постепенно усваивало себе неправильный образ мыслей о Боге, о добре и зле: лжеименный разум сообщил свою неправильность совести. Письменный Закон сделался необходимостью для руководства к истинному богопознанию и к богоугодной деятельности.

Учение Христово, запечатленное святым Крещением, исцеляет совесть от лукавства, которым заразил ее грех (см. Евр. 10, 22). Возвращенное нам правильное действие совести поддерживается, возвышается последованием учению Христову. Здравое состояние и правильное действие совести возможно только в недре Православной Церкви, потому что всякая принятая неправильная мысль имеет влияние на совесть, уклоняет ее от правильного действия.

Потемняют, притупляют, заглушают, усыпляют совесть произвольные согрешения. Всякий грех, не очищенный покаянием, оставляет вредное впечатление на совести. Постоянная и произвольная греховная жизнь как бы умерщвляет ее. Умертвить совесть невозможно. Она будет сопровождать человека до Страшного суда Христова, там обличит ослушника своего.

По изъяснению святых отцов, «соперник» человека, упоминаемый в Евангелии, – совесть (Мф. 5, 25).^[329] Точно: она соперник! Потому что сопротивляется всякому противозаконному начинанию нашему. Сохраняй мир с этим соперником на пути твоем к небу во время земной жизни, чтобы он не сделался твоим наветником в то время, как будет решаться вечная твоя участь.

Говорит Писание: «верный свидетель спасает души» (Притч. 14, 25). Свидетель верный – непорочная совесть: она избавит душу, внимающую советам ее, от согрешений до наступления смерти и от вечных мук по смерти.

Как лезвие ножа натачивается камнем, так совесть натачивается Христом: она просвещается изучением и изощряется исполнением евангельских заповедей. Просвещенная и изощренная Евангелием совесть подробно и ясно показывает человеку его согрешения – и самые малейшие.

Не делай насилия сопернику – совести! Иначе лишишься духовной свободы: грех пленит тебя и свяжет. Сетует пророк от лица Божия о попирающих совесть, наветующих самим себе: соодоле Ефрем соперника своего, попра суд, яко нача ходити вслед суетных (Ос. 5, 11).^[330]

Острие совести очень нежно, его надо хранить и хранить. Хранится оно, когда человек исполняет все требования совести, а нарушение какого-либо требования по немощи или увлечению омывает слезами покаяния.

Не думай ни о каком грехе, что он маловажен: всякий грех есть нарушение закона Божия, противодействие воле Божией, попрание совести. От безделицы, от ничтожных с виду согрешений переходим постепенно к великим грехопадениям. Что значит это? Велик ли это грех? Что это за грех? Это не грех! – так рассуждает небрегущий о спасении своем, когда он решается вкусить запрещенной законом Божиим греховной снеди. Основываясь на таком неосновательнейшем суждении, он непрестанно попирает совесть.

Острие ее притупляется, свет ее тускнет, в душе разливаются мрак и холод небрежения и нечувствия. Нечувствие делается, наконец, обыкновенным состоянием души. Часто бывает она удовлетворенной им, часто признает его состояние угодным Богу, спокойствием совести, а оно – утрата ощущения своей греховности, утрата ощущения благодатной духовной жизни, усыпление и слепота совести.

При таком состоянии, при страшном омрачении и нечувствии различные грехи свободно входят в душу, устраивают в ней логовище для себя. Грехи, закосневая в душе, обращаются в навыки, столь же сильные, как природа, а иногда более сильные, нежели природа. Греховные навыки называются страстями. Человек не замечает того, – а он неприметным образом окован отовсюду грехом, в плену у него, в рабстве.

Кто, пренебрегая постоянно напоминаниями совести, допустил себе впасть в рабство греха, тот только с величайшим трудом при содействии особенной помощи Божией сможет расторгнуть цепи этого рабства, победить страсти, обратившиеся как бы в природные свойства.

Возлюбленнейший брат! Со всевозможным вниманием и тщанием храни совесть. Храни совесть по отношению к Богу: исполняй все повеления Божии, как видимые всем, так и никому не видимые, видимые и ведомые только одному Богу и твоей совести. Храни совесть по отношение к ближнему: не довольствуйся одной благовидностью твоего поведения к ближним! Ищи от себя, чтобы сама совесть твоя удовлетворялась этим поведением. Она будет тогда удовлетворяться, когда не только дела, но и сердце твое будут поставлены в отношение к ближнему, заповеданное Евангелием. Храни совесть к вещам, удаляясь излишества, роскоши, небрежения, помня, что все вещи, которыми ты пользуешься – творения Божии, дары Божии человеку. Храни совесть к самому себе. Не забывай, что ты – образ и подобие Бога, что ты обязан представить этот образ в чистоте и святости Самому Богу. Горе, горе, если Господь не узнает Своего образа, не найдет в нем никакого сходства с Собой. Он произнесет грозный приговор: «не знаю вас» (Мф. 25, 12). Непотребный образ будет ввергнут в неугасающий пламень геенны.

Бесконечная радость обымет ту душу, на которую воззрев, Господь признает в ней сходство с Собой, увидит в ней ту красоту, которую Он по бесконечной благости Своей усвоил ей при сотворении, восстановил и умножил при искуплении, которую повелел соблюдать в непорочной целости удалением от всякого греха, хранением всех евангельских заповедей.

Неумолкающий, нелицеприятный блюститель и напоминатель такого удаления и хранения – совесть.

* * *

Придет то страшное время, настанет тот страшный час, в который все грехи мои предстанут обнаженными перед Богом-Судией, перед Ангелами Его, перед всем человечеством. Предощущая состояние души моей в этот грозный час, исполняюсь ужаса. Под влиянием живого и сильного предощущения с трепетом спешу погрузиться в рассматривание себя, спешу поверить в книге совести моей отмеченные согрешения мои делом, словом, помышлением.

Давно не читанные, застоявшиеся в шкафах книги пропитываются пылью, истачиваются молью. Взявший такую книгу встречает большое затруднение в чтении ее. Такова моя совесть. Давно не пересматриваемая, она с трудом могла быть открыта. Открыв ее, я не нахожу ожидаемого удовлетворения. Только крупные грехи значатся довольно ясно, мелкие письмена, которых множество, почти изгладились – и не разобрать теперь, что было изображено ими.

Бог, один Бог может побледневшим письменам возвратить яркость и избавить человека от совести лукавой (см. Евр. 10, 22). Один Бог может даровать человеку зрение грехов его и зрение греха его – его падения, в котором корень, семя, зародыш, совокупность всех человеческих согрешений.

Призвав на помощь милость и силу Божию, призвав их на помощь теплейшей молитвой, соединенной с благоразумным постом, соединенной с плачем и рыданием сердца, снова раскрываю книгу совести, снова всматриваюсь в количество и качество грехов моих, всматриваюсь, что породили для меня сделанные мной согрешения.

* * *

Таинственное знание и ощущение веры соблюдается чистотой совести.

* * *

Почему вы говорите, что вы недостойны моего расположения и даже снисхождения? Я – не что иное, как непотребный грешник, имеющий крайнюю нужду в милосердии Божием, без которого верный мой удел – ад. Мой Бог говорит мне: «какою мерою мерите, такою и вам будут мерить, и каким судом судите, таким будете судимы» (Мф. 7, 2). Нуждаясь в милости Бога моего, нуждаясь в ней в полной мере, имею для ближнего моего одну милость. Внимая совести моей, когда она взвешивает и ценит мое достоинство, желаю, чтоб она поставляла меня ниже всех преступников. Осуждаемый совестью моею, я не могу судить ближнего, тем более осуждать кого-либо. Хорошо быть у ног ближних своих образом своих мыслей, тогда делается доступным для человека Евангелие Христово.

Совет

Общество, беседа с людьми благочестивыми приносят существенную пользу. Но для совета, для руководства недостаточно быть благочестивым, надо иметь духовную опытность, а более всего духовное помазание. Таково об этом предмете учение Писания и отцов. Советник благочестивый, но неопытный скорее может смутить, нежели принести пользу. Не только из среды мирян – из среды монашествующих крайне трудно найти советника, который бы, так сказать, измерил и взвесил душу, с ним советующуюся, и из нее, из ее достояния, преподал бы ей совет. Ныне советники и руководители больше преподают совет из себя и из книги. А первого рода совет, тот-то особенно полезен и действителен, он близок к душе, ищущей приютиться под сенью совета, – своего ей; это она чувствует. Святой Исаак сказал: «Ничего нет каждому полезнее, как совет свой». А совет чуждый, хотя по виду состоящий из благих и разумных слов, приносит душе лишь мучение, расстройство. Она чувствует его несообразность, чувствует, что он чужд ей. «Иной пустослов,» – говорит Писание, –«уязвляет, как мечом, а язык мудрых» – «врачует» (Притч. 12, 18).

Прибегайте больше к чтению святых отцов; пусть они руководствуют вас, напоминают вам о добродетели, наставляют на путь Божий. Этот образ жительства принадлежит нашим временам: он заповедан, предан нам святыми отцами позднейших веков. Жалуясь на крайний недостаток в богопросвещенных наставниках и советниках, они повелевают ревнителю благочестия руководствоваться в жизни своей отеческими писаниями. «Совет святых – разум» (Притч. 9, 10).^[331]

Сон

Куда уходят все помышления и чувствования спящего человека? Что это за таинственное состояние – сон, при котором душа и тело живы и вместе с тем не живут, чужды сознания своей жизни, как бы мертвые? Сон так же непонятен, как и смерть. Во время его покоится душа, забывая самые лютые горести и бедствия земные, в образ своего вечного покоя; а тело!.. если оно восстает от сна, то непременно воскреснет и из мертвых.

* * *

Вставай с одра твоего, как воскресающий из мертвых, ложись на одр твой, как бы в гроб: сон есть изображение смерти, а темнота ночи – предвестница темноты могильной, после которой воссияет радостный для рабов Христовых и страшный для врагов Его свет воскресения.

Спасение

Опытное познание человеческого падения недоступно для христианина, живущего посреди мира, связанного попечениями, отторгаемого от самозрения непрерывным развлечением... Пусть добрыми делами в недре Православной Церкви, особенно милостыней и целомудрием, он зарабатывает свое спасение.

* * *

Многие говорят о спасении, многие желают спастись, но если спросить их, в чем заключается спасение, то ответ для них делается очень затруднительным. Не беда, если бы дело оканчивалось одной затруднительностью в ответе! Нет: вредное последствие, истекающее отсюда, очень значительно. Незнание, в чем состоит спасение, сообщает действиям нашим на поприще добродетели неопределенность, неправильность. С виду мы делаем много добрых дел, но в сущности делаем очень мало дел для спасения. Отчего это? Ответ очень прост: оттого, что не знаем, в чем состоит спасение наше.

Чтобы знать, в чем состоит спасение наше, надо знать наперед, в чем состоит наша погибель, потому что спасение нужно только для погибших. Ищущий спасения этим самым по необходимости признает себя погибшим: иначе для чего бы ему искать спасения? Погибель наша совершилась через уничтожение общения нашего с Богом и через вступление в общение с падшими и отверженными духами. Спасение наше заключается в расторжении общения с сатаной и в восстановлении общения с Богом.^[332]

* * *

Христианин, желающий наследовать спасение, должен совершить следующие дела:

1) Уверовать в Бога так, как Бог повелевает веровать в Него, то есть принять учение о Боге, открываемое Богом, принять христианство, хранящееся во всей чистоте и полноте в недре Православной Церкви, насажденной Богочеловеком на Востоке, распространившейся с Востока по вселенной, доселе пребывающей в целости только на Востоке и содержащей богопреданное христианское учение неизвращенным, без изменения и без примеси к нему учений человеческих и бесовских.^[333]«Надобно,» – говорит апостол, – «чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Евр. 11, 6). Учение христианское возвещено вселенной проповедью, а принято верой. Будучи учением Божественным, учением богооткровенным, превысшим человеческого разума, оно иначе не может быть принято, как сочувствием сердечным, верой. Вера по естественному свойству своему способна принять и усвоить уму и сердцу то, что непостижимо для ума и не может быть принято обыкновенным путем суждения. «Кто будет веровать и креститься,» – сказал Господь, – «спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16, 16).

2) Уверовавший должен принести покаяние в прежней своей произвольно греховной жизни и твердо решиться проводить жизнь богоугодную. «По примеру призвавшего вас Святаго,» – завещает святой апостол Петр христианам, – «и сами будьте святы во всех поступках. Как послушные дети, не сообразуйтесь с прежними похотями, бывшими в неведении вашем» (1Пет. 1, 15, 14). Невозможно ни усвоиться Богу, ни пребывать в усвоении Богу, оставаясь и пребывая произвольно в греховной жизни. Новый Завет всем приступающим к Богу возвещает покаяние в первое условие доступа к Богу. Проповедник, начавший проповедь Нового Завета, великий Иоанн, Предтеча Господень, начал проповедь свою с приглашения к покаянию. «Покайтесь,» – говорил он отверженным человекам, вновь призываемым в общение с Богом, – «ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 3, 2). С этих слов начал проповедь Свою Сам Богочеловек: «с того времени Иисус начал проповедать и говорить: покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное» (Мф. 4, 17). С этих слов заповедало Божие Слово Своим святым апостолам начинать их проповедь, послав их первоначально «к погибшим овцам дому Израилева,» косневшим в погибели, несмотря на дарованное им предызображение общения с Богом. «Ходя же,» – повелело апостолам Слово Божие, – «проповедуйте, что приблизилось Царство Небесное» (Мф. 10, 6–7). Призвание к вере и покаянию – Божественны. Послушание к этому призванию необходимо для спасения: оно есть исполнение всесвятой Божией воли.

3) Уверовавшие в Бога, отвергшие греховную жизнь для вступления в общение с Богом, вступают в это общение посредством начального христианского Таинства – святого Крещения: Крещение есть рождение в Божественную жизнь. Невозможно вступить в естественное существование, не родившись по закону естества, невозможно вступить в общение с Богом, в чем заключается истинная наша жизнь или наше спасение, не вступив в христианство посредством святого Крещения. Таково Божественное установление. Крещением вступаем в «пакибытие» (Мф. 19, 28), то есть в то святое бытие, которое даровано было Адаму при его сотворении, потеряно им при его падении, возвращено нам Господом нашим Иисусом Христом. «Если кто не родится свыше,» – сказал Господь, – «не может увидеть Царствия Божия... Если кто не родится от воды и Духа, не может войти во Царствие Божие» (Ин. 3, 3, 5). Рождаясь по плоти, мы составляем потомство нашего праотца по плоти, Адама, доставляющего нам бытие вместе с вечной смертью; посредством святого Крещения мы переходим в духовное потомство Богочеловека, Который, по свидетельству пророка, есть «Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира» (Ис. 9, 6), Который, рождая нас духовно, уничтожает в нас начало смерти, насажденное рождением по плоти, и дарует нам вечную жизнь, спасение, блаженство в Боге. Святой Иоанн Богослов возвещает об уверовавших в Бога и возрожденных святым Крещением: «тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога родились» (Ин. 1, 12–13). Святое Крещение, сделав нас чадами Божиими, восстанавливает нашу свободу, данную нам при сотворении, утраченную нами при падении, восстанавливает силу воли, предоставляет нашей власти или пребывать чадами Божиими, или отвергнуть усыновление. Так, в раю предоставлено было самовластию праотцев или пребывать вечно в блаженстве, или потерять его. «Посему мы должны быть особенно внимательны к слышанному,» то есть с особенной тщательностью наблюдать за собой, «чтобы не отпасть» (Евр. 2, 1). Святое Крещение запечатлевается другим непосредственно последующим за ним Таинством, святым Миропомазанием. Справедливо это Таинство названо печатью, так как святое Крещение со справедливостью может быть названо условием, заветом между Богом и человеком. Печать, которой запечатлевается это условие, – святое Миропомазание.

4) Пребывание в усыновлении Богу, доставляемом через святое Крещение, поддерживается жизнью по евангельским заповедям. Теряется пребывание в усыновлении отступлением от жительства по евангельским заповедям. То и другое засвидетельствовал Сам Господь: «если заповеди Мои соблюдете,» – сказал Он, – «пребудете в любви Моей. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают» (Ин. 15, 10, 6). Для спасения необходимо, чтобы крещенный во Христа жительствовал по законодательству Христа.

5) Богочеловек, родив нас во спасение святым Крещением, вводит нас в теснейшее общение с Собой другим великим, непостижимым Таинством, Таинством Евхаристии, при посредстве которого мы соединяем и смешиваем наши тело и кровь с Телом и Кровью Богочеловека. «Ядущий Мою Плоть,» – сказал Господь, – «и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную. Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 56, 54, 53). Богочеловек посредством этого Таинства совершенно отторг нас от сродства с ветхим Адамом и ввел в теснейшее сродство, в единение с Собой. Как не спастись тем, которые с Богочеловеком составляют одно? «Где труп, там соберутся и орлы» (Лк. 17, 37), питающиеся этим телом, – свидетельствует святое Евангелие. Достойным и учащенным вкушением духовной пищи, сшедшей с Неба и дающей жизнь миру, сделаемся духовными орлами, поднимемся с низин плотского состояния на высоты состояния духовного, взлетим туда, куда вознес человеческое естество и тело Свое Богочеловек, искони бывший в Боге Отце по Божеству Своему, воссевший одесную Отца человеческим естеством по совершении искупления человеков.

6) Для поддержания немощи нашей, для врачевания язв греховных, получаемых нами после Крещения, для поддержания святыни, которой запечатлены мы святым Крещением, в целости, Бог даровал нам Таинство Исповеди. Этим Таинством возобновляется и восстанавливается состояние, доставляемое святым Крещением.^[334]

* * *

Путем Господа и стезями Его в души человеческие Священное Писание называет соответствующие тому образ мыслей и сердечные чувствования. Чтоб стяжать их, надо наполнить все дебри, то есть по всем низменным, непроходимым местам надо сделать насыпи для удобного шествия Господу: надо оставить пьянство, объедение, любодеяние, плотские наслаждения, так называемые невинные игры и увеселения, – словом, все, составляющее собой плотскую и греховную жизнь, низводящее человека к достоинству несмысленных скотов и зверей. Надо заменить их противоположными добродетелями: воздержанием, трезвением, целомудрием. Греховная и плотская жизнь заграждает Господу путь в человеческое сердце. Далее: надо смирить или уравнять всякую гору и холм, то есть изгладить из души самомнение и гордость во всех их видах, и в мнимозначительных, и в самых мелочных. Наконец, надо отвергнуть все неправильные и своевольные понятия о вере, эти стропотные и острые стези, вполне подчинившись учению Божию, хранимому в непорочности Единой Православной Восточной Церковью. Тогда все кривизны выпрямятся, все неровности сгладятся: путь для Господа сделается совершенно свободным; всякий человек удобно получит спасение. Спасение входит в душу вместе с вошедшим в нее Господом.

* * *

Два свойства, две способности насаждены милосердым Богом в человеческое естество, при помощи которых оно после падения своего и после отчуждения от Бога может возникнуть из падения и восстановить общение с Богом. Эти два свойства: свойство покаяния и свойство веры. К этим двум свойствам обращается Бог для спасения человеков. Он приглашает их свободное произволение употребить эти два свойства к спасению. Погиб человек по свободному произволению, и спастись предоставляется ему по свободному произволению. «Покайтесь и веруйте» (Мк. 1, 15).

* * *

«Учитель благий! -» вопросил Господа нашего Иисуса Христа некий юноша, – «что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» (Мф. 19, 16) – т.е. что мне делать, чтобы спастись? Вопрос весьма важный! Вопрос, долженствующий особенно занимать каждого человека во время его земного странствования! Как тихая пристань представляется непрестанно воображению и воспоминанию путешественника, проплывающего обширное море, так и мы, несясь по волнам житейского моря, должны непрестанно иметь перед мысленными очами вечность и на поприще временной жизни устраивать нашу участь в вечности. Какое приобретение, сделанное нами на земле, может остаться навсегда нашей неотъемлемою собственностью? Это – наше спасение. Кто употребил земную жизнь для накопления богатств, тот оставит богатства при переходе в вечность. Кто употребил земную жизнь на приобретение почестей и славы, у того отнимет их жестокая смерть. Кто же употребил земную жизнь на стяжание спасения, тот возьмет с собой спасение свое в вечность и на небе будет вечно утешаться приобретением, сделанным на земле.

Возлюбленные братия! Что делать нам, чтобы спастись? Ответ на этот вопрос, ответ удовлетворительнейший, находим в Евангелии. Господь объявил, что для спасения тех, которые не веруют во Христа, необходима вера во Христа, а для спасения верующих во Христа необходимо жительство по заповедям Божиим. Неверующий во Христа погибнет навеки, и верующий во Христа устами, но не исполняющий Его всесвятых заповедей и потому отвергающийся Его делами, погибнет навеки. Иначе: для спасения нужна живая вера во Христа...

Духовный чертог, в котором хранится и из которого неоскудно преподается духовное сокровище – истинная вера, есть Единая Святая Православная Церковь. По этой причине необходимо для спасения принадлежать к Православной Церкви; неповинующийся Церкви «да будет тебе, как язычник и мытарь» (Мф. 18, 17), – сказал Господь. Напрасно некоторые признают грех ума грехом легким, ничтожным! Насколько дух выше тела, настолько добродетель, совершаемая духом, возвышеннее добродетели, совершаемой телом; насколько дух выше тела, настолько грех, принятый и совершенный духом, тягостнее и пагубнее греха, совершаемого телом. Грех тела – очевиден; грех духа весьма часто малоприметен, иногда совсем неприметен для людей, погруженных в попечения мира. Тем более он страшен, тем вернее удары его, тем неисцелимее язвы, им наносимые! Сраженный греховной мыслью светоносный ангел сделался мрачным демоном и, изгнанный из обителей небесных, низвергся в преисподнюю. Он увлек туда множество ангелов и множество человеков, допустивших образу мыслей своих заразиться мнениями ложными. Господь, наименовав падшего ангела отцом лжи, наименовал его и человекоубийцей, как не пребывающего в истине (см. Ин. 8, 44). Ложь есть источник и причина вечной смерти; напротив, истина есть источник и причина спасения, по определению Самого Господа (см. Ин. 8, 32). Святую истину хранит в лоне своем Святая Церковь. Принадлежа ей и повинуясь ей, можно иметь правильный образ мыслей о Боге, о человеке, о добре, о зле, следовательно, и о спасении. Очевидно, что не имея правильного образа мыслей о спасении, невозможно иметь и самого спасения. Начало спасения – истина! Начало спасения – правильная мысль!

* * *

Богу угодно помиловать вас, Богу угодно спасти вас, Богу угодно искупить вас Собою. Ни у человеков, ни у Ангелов нет средств к исправлению поврежденного грехом человечества. Один Бог, по всемогуществу Своему, может уврачевать неисцелимую язву вечной смерти. Познайте глубину вашего падения, познайте лютость повреждения вашего, вполне отвергните упование на себя, восчувствуйте соболезнование к себе, которого не имеете лишь по причине самомнения, самообольщения, ожесточения, ослепления вашего! Стяжите милость, совокупите ваше действие относительно вас с действием Божиим, споспешествуйте вашим действием действию Божию. Окаменевшие сердца, смягчитесь! Умилосердитесь над собой и над всем человечеством: вы, как и все без исключения человеки, – создания, отверженные Создателем за произвольное отвержение Создателя, создания несчастные, пресмыкающиеся, мятущиеся, страждущие на земле, в этом преддверии ада, создания, постоянно размножающиеся на земле, постоянно пожинаемые смертью, пожираемые землей, создания, низвергнутые на землю из рая за возмущение в раю против Бога.

* * *

«Если же хочешь войти в жизнь [вечную], соблюди заповеди» (Мф. 19, 17), – сказал Господь наш Иисус Христос некоторому юноше, который... вопросил Господа: «Учитель благий! что мне делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» (Лк. 18, 18) – то есть что мне делать доброе, чтобы спастись? Когда вопросивший снова вопросил: какие бы то были заповеди? – Господь указал ему как иудею, веровавшему в истинного Бога, на заповеди Божии по отношению к ближнему. Юноша отвечал, что он сохранил все эти заповеди, и затем снова вопрошает: «что есмь еще недокончал» – «чего еще недостает мне?» Господь сказал: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах; и приходи и следуй за Мною, взяв крест» (Мф. 19, 20–21; Мк. 10, 21; Лк. 18, 22).

Из ответов Господа юноше мы научаемся, что два блаженных состояния уготованы Господом для верующих в Него: состояние спасения и состояние христианского совершенства. Из этих же ответов Господа со всей ясностью усматривается, что блаженное состояние спасения доступно для всех вообще христиан; но совершенство могут получить только те христиане, которые единовременно раздадут имение свое нищим и, отрешившись от всех связей с миром, последуют Христу, взяв крест, т.е. подвергшись с усердием и любовью всем лишениям, всем бесчестиям и бедствиям, которые им будут попущены, как подобает истинным удам Христовым, отвергнув все оправдания, представляемые плотским мудрованием, враждебным Христу, враждебным крестоношению...

Рассмотрим, в чем заключаются условия спасения, так как получение спасения вожделенно всем христианам и доступно всем христианам. Выше мы упомянули, что Господь преподал всесвятое учение Свое иудею, веровавшему в истинного Бога, почему исчислил только заповеди по отношению к ближним, не упомянув о вере, о которой говорил Господь при других случаях. Необходимо для желающего спастись веровать в Бога, Создателя и Искупителя. «Сия же есть жизнь вечная,» – сказал Спаситель наш, – «да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17, 3). «Верующий в Сына» (Божия) «имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни,» т.е. не получит спасения, «но гнев Божий пребывает на нем» (Ин. 3, 36). Необходимо для желающего спастись принадлежать Православной Церкви, единой истинной Церкви, и повиноваться ее установлениям. Преслушающего Церковь Господь уподобил язычнику, чуждому Бога (см. Мф. 18, 17). Каждый из нас, произнося Символ веры , исповедует, что он верует во Единую Святую Соборную и Апостольскую Церковь, исповедует, следовательно, что, кроме этой Единой Церкви, нет другой Церкви, тем более нет других Церквей, хотя бы разные общества человеческие и присваивали себе наименование Церкви. Необходимо для желающего спастись быть крещенным в недре Православной Церкви во имя Отца и Сына и Святого Духа, как сказал Сам Господь: «кто будет веровать и креститься, спасен будет; а кто не будет веровать, осужден будет» (Мк. 16, 16). Надо заметить, что на греческом языке, на котором апостолами написан весь Новый Завет,^[335] слово «"крещение»« (baptisma) в точном смысле значит »«погружение».» Везде, где в Новом Завете употреблены слова »"крещение», «крестить», «крестился», «крещен»,» надо понимать «погружение», «погружать», «погрузился», «погружен». По этой причине погружение в воде сосудов, как обыкновенно моется посуда, названо в Евангелии: крещением сосудов (см. Мк. 7, 8). Во всей вселенной святое Таинство Крещения совершалось посредством погружения в течение двенадцати столетий по Рождестве Христовом; с двенадцатого столетия на Западе начали употреблять обливание вместо погружения; впоследствии в некоторых западных обществах заменили обливание кроплением. Необходимо для желающего спастись раскаяние в своих согрешениях и очищение их исповедью, как свидетельствует Священное Писание: «если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды» (1Ин. 1, 8–9).

Таинством Покаяния поддерживается и возобновляется чистота, приобретенная при Крещении, поддерживается и возобновляется наше единство со Христом, дарованное нам святым Крещением. «Вторым крещением крещаешися по таинству христианскому»», -" говорит по повелению Святой Церкви совершающий Таинство Покаяния иерей кающемуся перед ним христианину. Таинство Покаяния изменено на Западе, а протестантами отвергнуто. Необходимо для желающего спастись приобщаться Святых Христовых Таин, всесвятого Тела Христова и всесвятой Крови Христовой. «Истинно, истинно,» – сказал Господь, – «если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6, 53–54). Великое Таинство пресуществления хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы совершается через призывание и наитие Святого Духа при предшествующих и последствующих молитвах, которые в совокупности составляют Божественную Литургию. Без Божественной Литургии, совершенной православным архиереем или иереем, не может последовать пресуществления в Тело Христово предложенного хлеба, а в Кровь Христову предложенного вина. Все древние литургии вселенной в существенных частях совершенно схожи между собой: во всех для пресуществления призывается Святой Дух и благословляются священнослужащим предложенные образы, т.е. предуготовленные хлеб и вино. В позднейшие времена из римской литургии исключено призывание Святого Духа, а протестанты вовсе отвергли литургию. Итак, для желающих спастись, во-первых, необходимо, чтобы он правильно веровал в Бога, принадлежал Православной Церкви, в недре ее был крещен, миропомазан, очищался от грехов покаянием, приобщался Святых Христовых Таин; во-вторых, для него необходимо, как сказал Господь юноше, соблюдение заповедей Божиих. Господь указал сперва на заповеди, которыми воспрещаются грубые, смертные грехи. Он повторил уже сказанное древнему Израилю Моисеем: «не убивай; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй,» потом повелел почитать отца и мать, наконец, заповедал любить ближнего, как самого себя (Мф. 19, 18–20). Почему Господь ничего не сказал о любви к Богу? Потому что любовь к Богу заключается в любви к ближнему, и тот, кто возделает в себе любовь к ближнему, вместе с ней стяжевает в сердце своем неоцененное духовное сокровище – любовь к Богу: «если мы любим друг друга, -» сказал святой Иоанн Богослов,« – то Бог в нас пребывает, и любовь Его совершенна есть в нас» (1Ин. 4, 12).

Что значит наследовать спасение, спастись? Значит: усвоить себя Искупителю, пребывать в этом усвоении во время всей земной жизни, а по смерти, по причине такого усвоения Искупителю, перенестись душой в селения блаженных духов, с ними наслаждаться святым наслаждением в ожидании всеобщего воскресения мертвых, потом, при воскресении мертвых, соединиться с телом, которое оживит Господь, сделает нетленным, и с телом наследовать сугубое, вечное блаженство. Господь наш Иисус Христос есть Жизнь и Источник жизни, мы делаемся причастниками этой жизни верой во учение Христово, Крещением во имя Отца и Сына и Святого Духа, Крещением, запечатлеваемым через помазание крещенного святым миром. Миропомазанием заменено возложение апостолами рук на новокрещеного. Апостолы возложением рук запечатлевали Крещение и низводили Святого Духа на новокрещеных (см. Деян. 19, 6). Мы поддерживаем и питаем усвоение наше Господу, принося покаяние в согрешениях, в которые впадаем по нашей немощи, причащаясь Его Телу и Крови, жительствуя по Его всесвятым заповедям. Тот, кто пренебрегает жительством по заповедям Божиим, не врачует себя постоянно покаянием, не поддерживает усвоения Христу причащением Его Телу и Крови, не может не лишиться усвоения Христу, не может не лишиться спасения. «Если заповеди мои соблюдете, -» сказал Господь ученикам Своим, – «пребудете в любви Моей. Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет; а такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают» (Ин. 15, 10, 6).

Спаситель

Бог по неизреченной милости Своей призвал снова род человеческий в общение с Собой. Это совершил он при посредстве самого чудного, непостижимого способа. Одним из трех Лиц Своих, Всесвятым Словом, Он принял человечество, зачавшись во утробе Пресвятой Девы действием Всесвятого Духа, устранив от Себя обыкновенное человеческое зачатие от семени мужского, зачатие, сообщавшее всем человекам заразу греховную. Таким образом явился в роде человеческом непорочный Человек, каким создан праотец. Этот непорочный Человек был причастником Божественного Естества, подобно первозданному, но несравненно в большей степени: первозданный был святым по благодати человеком, а вочеловечившийся Бог сделался Богочеловеком. Все грехи человеческие Он принял на Себя. Он мог сделать это, потому что, будучи человеком, был и всемогущим, всесовершенным Богом. Приняв все человеческие грехи на Себя, Он принес Себя в искупительную жертву правосудию Божию за согрешившее человечество, Он совершил искупление, ибо мог сделать это. Неограниченно и бесконечно Святой искупил Своими страданиями и смертью многочисленные, но ограниченные согрешения человеческие – и Священное Писание со всей справедливостью свидетельствует о Нем: «вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира» (Ин. 1, 29). Богочеловек заменяет Собой перед Богом и весь мир, и каждого человека. Добродетели – и общественные, и частные, – истекающие из падшего человеческого естества, утратили по вочеловечении Бога значение, они заменены великим делом Божиим – веровать «в Того, Кого Он» [Бог] «послал» (Ин. 6, 29). В этом великом деле Божием заключается и спасение, как засвидетельствовал Сам Спаситель: «сия же есть жизнь вечная» (спасение), «да знают Тебя, единого истинного Бога, и посланного Тобою Иисуса Христа» (Ин. 17, 3).

Спокойствие

Бьет беспощадно град широкое поле прекрасной, уже налившейся пшеницы, а земледелец из-под крыши смотрит только на это зрелище истребления; причины он не понимает и помощи подать не может. Что тут делать? Более ничего, как покоряться непостижимой судьбе: в покорности Судьбе человек находит душевное спокойствие, а подробное рассматривание, несмотря на наружную справедливость его, может отнять у души это драгоценное спокойствие, ввергает ее в пучину смущения. – Между тем все проходит своею чередою, все или погружается, или готовится к тому, чтобы погрузиться в неизмеримую вечность.

Сребролюбие

Братия, мы вступили нагими в мир сей, выходя из него, оставим в нем и тела наши. Зачем же искать приобретений тленных? Зачем искать того, что должно покинуть непременно? Не будем терять драгоценного времени для тления, чтобы не утратить единственного нашего сокровища – Христа. К Нему устремим и ум, и сердце. Имея пищу и одежду, будем этим довольны, не допустим к себе излишеств и прихотей, чтобы они, мало-помалу привлекая к себе нашу любовь, не лишили нас Христа (см. 1Тим. 6, 7–8). «Желающие обогащаться впадают» (1Тим. 6, 5) в напасти и сети, которые приготовляет им само их стремление к обогащению. Первым плодом этого стремления есть множество попечений и забот, отводящих ум и сердце от Бога. Душа, мало, холодно, небрежно занимающаяся Богом, получает грубость и впадает в нечувствие, страх Божий в ней изглаждается, отступает от нее воспоминание о смерти, ум помрачается и перестает видеть Промысл Божий, от чего теряется вера, надежда, вместо того чтобы утверждаться в Боге, обращается к идолу, приводя к подножию его и любовь. Тогда человек умирает для добродетелей, предается лжи, лукавству, жестокости – словом, всем порокам, и впадает в совершенную погибель, сделавшись сосудом диавола. «Корень всех зол есть сребролюбие,» как содержащее в себе причину и повод ко всем грехам (1Тим. 6, 10).

И те, которых не вполне погубило сребролюбие, потому что они не вполне предались ему, а только искали умеренного обогащения, потерпели многие бедствия. Они опутали себя тяжкими заботами, впали в разнообразные скорби, принуждены были нередко нарушать непорочность совести, потерпели большой урон в духовном преуспеянии и видели в себе значительное уклонение от веры и духовного разума. Для христианина нищета евангельская вожделеннее всех сокровищ мира, как руководствующая к вере и ее плодам.

* * *

Страсть сребролюбие – любление денег, вообще любление имущества движимого и недвижимого. Желание обогатиться. Размышление о средствах к обогащению. Мечтание богатства. Опасение старости, нечаянной нищеты, болезненности, изгнания. Скупость. Корыстолюбие. Неверие Богу, неупование на Его Промысл. Пристрастия или болезненная излишняя любовь к разным тленным предметам, лишающая душу свободы. Увлечение суетными попечениями. Любление подарков. Присвоение чужого. Лихва. Жестокосердие к нищей братии и ко всем нуждающимся. Воровство. Разбой.

Страдания

Евангелие не упоминает ни о какой добродетели нищего Лазаря, говорит только о его страдальческой жизни и о том, что Ангелы отнесли душу его в отделение рая, именуемое лоном Авраамовым. Святые отцы даже замечают, что Лазарь имел грехи, за которые попущены ему были Богом болезнь и нищета. К такому заключению приводят слова, сказанные о нем, что он получил злое (см. Лк. 16, 19–31).

* * *

Ничего не значат сами по себе временные страдания: мы даем им значение нашей привязанностью к земле и всему тленному, нашей холодностью ко Христу и вечности.

Ты терпишь горечь и отвратительный вкус лекарственных смешений, терпишь мучительное резание и жжение членов, терпишь продолжительное томление голодом, продолжительное заключение в комнате, терпишь все это для возвращения потерянного здоровья телу, которое, исцелившись, опять непременно заболит, непременно умрет и истлеет. Потерпи же горечь Чаши Христовой, доставляющей исцеление и вечное блаженство бессмертной душе твоей.

Если Чаша кажется тебе невыносимой, смертоносной – этим она обличает тебя: называясь Христовым, ты не Христов.

Для истинных последователей Христовых Чаша Христова – чаша радостей. Так, святые апостолы, после того как были биты перед собранием старцев иудейских, «пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деян. 5, 41).

Странник

Пребывай на земле и в обществе человеческом как странник. Ты – странник. Земля – гостиница. Неизвестен час, в который будешь призван. Призыв неизбежен и неотвратим; отказаться или воспротивиться невозможно. Приготовь себя святой молитвой к радостному исшествию из гостиницы.

* * *

Оставьте бесплодную и напрасную привязанность ко всему преходящему, с которым вы должны и поневоле расстаться! Оставьте увеселения и наслаждения обольстительные! Оставьте празднословие, смехословие и многословие, опустошающие душу! Вспомните, рассмотрите, удостоверьтесь, что вы здесь, на земле, кратковременные странники, что отечество ваше, вечная обитель – небо.

* * *

Убедимся, что мы – странники на земле. Только из этого убеждения мы можем сделать расчет и распоряжение, безошибочные для земной жизни нашей, только из этого убеждения можем дать ей направление верное, употребить ее на приобретение блаженной вечности, не на пустое и суетное, не на погубление себя. Ослепили и ослепляют нас падения наши! И принуждены мы насильно, в течение долгого времени убеждать себя в яснейших истинах, не нуждающихся по ясности своей в убеждении.

Странник, когда остановится на пути в странноприимном доме, не обращает на этот дом особенного внимания. К чему внимание, когда он приютился в доме на кратчайшее время? Он довольствуется одним необходимым, старается не истратить денег, которые ему нужны на продолжение пути и на содержание в том великом городе, в который он шествует, недостатки и неудобства претерпевает великодушно, зная, что они – случайность, которой подвергаются все путешественники, что ненарушимое спокойствие ожидает его на том месте, куда он стремится. Не привязывается он сердцем ни к какому предмету в гостинице, как бы предмет ни казался привлекательным. Не теряет он времени для посторонних занятий: ему нужно оно для совершения многотрудного путешествия. Постоянно углублен он в размышление о великолепной царской столице, в которую направился, о тех значительных препятствиях, которые должно преодолеть, о средствах, могущих облегчить путешествие, о разбойничьих засадах, наветующих путь, о несчастной участи тех, которым не удалось совершить этот путь благополучно, о счастливейшем положении совершивших его с желанным успехом. Пробыв нужное время в гостинице, он благодарит хозяина ее за оказанное ему гостеприимство и, уйдя, забывает о гостинице или помнит о ней поверхностно, потому что хладно было к ней сердце его.

Стяжем и мы такие отношения к земле. Не растратим безумно способностей души и тела, не принесем их в жертву суете и тлению. Охранимся от привязанности к временному и вещественному, чтобы она не воспрепятствовала нам приобрести вечное, небесное. Охранимся от удовлетворения наших неудовлетворимых и ненасытных прихотей, от удовлетворения которых развивается наше падение и достигает страшных размеров. Охранимся от излишеств, довольствуясь только существенно нужным. Устремим все внимание к ожидающей нас загробной жизни, не имеющей уже конца. Познаем Бога, заповедавшего нам познание Его и дарующего это познание Своим словом и Своею благодатью.

Страсти

Человек в беззакониях зачинается, рождается во грехах (см. Пс. 50, 7): следовательно, страсти или греховные недуги души и тела свойственны нашему падшему естеству.

Страсти противоестественны непорочному естеству нашему, каким оно было создано, противоестественны страсти и естеству обновленному, они естественны падшей природе. Так естественны всякой телесной болезни свойства этой болезни, так естественны болезни и смерть нашему телу, утратившему бессмертие и свойства бессмертия. До падения бессмертие было естественно нашему телу – болезни и смерть были неестественны.

Страсти – иначе грех, в обширном значении этого слова. Апостол, когда говорит о «грехе, живущем в человеке» (Рим. 7, 20), разумеет под словом «грех» заразу, злом всего естества человеческого разумеет страсти. Это состояние называется также состоянием «плотским» (Рим. 7, 14; 8, 8) и «смертью» (Рим. 7, 24; 8, 2).

Человек до искупления рода нашего Спасителем не мог противиться страстям, хотя бы и хотел: они насильно увлекали его, они властвовали над ним против воли его. Христианин при посредстве святого Крещения свергает с себя иго страстей, он получает силу и возможность противиться страстям, попирать их.^[336] Но и искупленному человеку, человеку обновленному, помещенному в духовном раю – в Церкви, – предоставлена свобода: по произволу своему он может или противиться страстям и победить их о Господе, или покоряться и поработиться им. Так и в чувственном раю предоставлено было на произвол первозданному человеку или повиноваться заповеди Божией, или преслушать ее.

Каждое сопротивление, оказанное требованию страсти, ослабляет ее, постоянное сопротивление низлагает ее. Каждое увлечение страстью усиливает ее, постоянное увлечение страстью порабощает страсти увлекающегося ею.

Сопротивление христианина страстям должно простираться до распятия «плоти со страстями и похотями» (Гал. 5, 24), оно должно простираться в избранных духовных борцах до пролития крови: отдай кровь и прими Дух.^[337] Только «страдающий плотью перестает грешить» (1Пет. 4, 1). Это значит: только злостраждущий по телу в вольных или невольных подвигах способен противостоять греховным пожеланиям плоти, подавить и заглушить их в себе. Тело, упокоеваемое и лелеемое разнообразной негой и угождениями ему, – вместилище страстей.

Пострадавший и распявшийся за нас Богочеловек требует от учеников и последователей Своих, чтобы они подражали Его страданиям, чтобы пожертвовали всем временным для вечного, тленным для нетленного, чтобы были учениками и последователями Богочеловека самой жизнью.

Необходим подвиг для христианина, но не подвиг освобождает христианина от владычества страстей: освобождает его десница Вышнего, освобождает его благодать Святого Духа.

Обузданием и умерщвлением плоти, трудами благочестия при тщательном соблюдении евангельских заповедей доставляется христианину истинное смирение. Истинное смирение заключается в полном самоотвержении, в полной преданности Богу, в непрестанном служении Богу. Такое смирение привлекает в душу Божественную благодать. Божественная благодать, осенив душу, преподает ей духовное ощущение, – и страсти, эти ощущения и влечения плотские и греховные, остаются праздными.^[338]

* * *

Действие страстей, услаждающее человека плотского, тягостно, мучительно для человека духовного, возбуждает в нем сильнейшее отвращение. При малейшем появлении или возбуждении страсти бежит он от нее, как от хищного, лютого зверя, как от убийцы, бежит под покров молитвы, под покров евангельского учения, под покров Божий.

Душа, не возделанная евангельскими заповедями, и тело, не возделанное трудами благочестия, не способны быть храмом Божественной благодати, храмом Святого Духа.

Сущность подвига заключается в исполнении заповедей. Не обуздывающий своего тела трудами, постом, бдением, молитвенными стояниями и потому предоставляющий господствовать в себе плотскому мудрованию, питающий и поддерживающий в себе страсти не возможет сделаться исполнителем заповедей.

Смерть, одна смерть вполне освобождает даже святых Божиих от влияния на них греха. Бесстыдны страсти: могут восстать они и в лежащем на смертном одре. Даже на смертном одре невозможно прекратить бдительности над собою. Поверь бесстрастию тела твоего тогда, когда оно уляжется во гроб.

Страсти, пребывая в христианине, постоянно принуждая его быть на страже, постоянно вызывая его на борьбу, содействуют его духовному преуспеянию. Зло по премудрому устроению Божественного Промысла содействует благому намерением неблагим: сказал это преподобный Макарий Великий.^[339]

Жесткий и тяжеловесный жернов стирает зерна пшеницы в муку, пшеницу делает способной к печению из нее хлебов. Тяжкая борьба со страстями стирает сердце человека, сминает надменный дух его, заставляет сознаться в состоянии падения, опытно обнаруживая это состояние, заставляет сознаться в необходимости искупления, уничтожает надежду на себя, переносит всю надежду на Искупителя.

* * *

Должно веровать, что в первородном грехе заключается семя всех страстей, что мы родимся с наклонностями ко всем видам греха, и потому не должно удивляться проявлению и восстанию ни одной страсти, как чему-нибудь необыкновенному и странному.

По свойствам души и тела, по влиянию обстоятельств в одном человеке действует и развивается с особенной силой одна страсть, в другом – другая: в ином заметна особенная наклонность к сребролюбию, в другом объедению, один увлекается плотским вожделением, другой жаждой суетных почестей. Не увлекающийся какой-либо страстью не должен думать, что нет в нем этой страсти: только не было случая к обнаружению ее.

Постоянно должно быть готовым к противодействию всем страстям. В особенности должно бодрствовать против страсти преобладающей, проявляющейся чаще других страстей, наиболее беспокоящей человека.

Страсти, свойственные падшему естеству, различаются величайшим различием от страстей, усваиваемых произвольно каждым человеком. Сила вторых несравненно значительнее силы первых. Но покаяние, как всемогущее врачевство, преподаваемое всемогущим врачом – Богом, врачует человека, произволяющего употребить законно это врачевство, врачует со всей удовлетворительностью от всех греховных недугов.

* * *

Некоторые страсти служат началом и причиной для других страстей, таковы: объедение, нега, развлечения, роскошь, сребролюбие, славолюбие, неверие. Последствия их: сладострастие, печаль, гнев, памятозлобие, зависть, гордость, забвение Бога, оставление добродетельного жительства.

В духовном подвиге должно преимущественно вооружаться против начальных страстей: последствия их будут уничтожаться сами собой. Отрекшийся от телесных наслаждений, от человеческой славы, от любостяжания, от рассеянной жизни не будет предаваться гневу и печали, не обуяет его ни гордость, ни зависть; беспрепятственно будет он шествовать по пути заповедей Божиих к спасению, к обширному богопознанию, доступному для одних чистых сердцем.

* * *

В какое положение приводит христианина зрение страстей своих, своего падения? – Приводит в плач о себе, в плач горький, неутешный. Никакая земная радость не может остановить, прервать этого плача. Одна Божественная благодать останавливает его по временам, преподавая плачущему и растерзанному сердцу надежду спасения, духовное успокоение и небесное наслаждение, истекающие из мира Христова.

В какое положение приводит христианина открывшееся в нем действие страстей? – Оно восставляет его к усиленной брани против страстей. Подвижник Христов усугубляет свои молитвы, свой пост, свои бдения, свои коленопреклонения и, показывая умственно бедствия свои Богу, ходатайствует неизреченным сокрушением и болезнью сердца о помиловании...

Чем обнаруживаются страсти? – Помыслами, мечтаниями и ощущениями греховными. Помыслы и мечтания иногда внезапно являются уму, иногда татебным образом подкрадываются к нему, подобно этому возникают и ощущения в сердце и теле. Греховные помыслы, мечтания и ощущения влекут к совершению греха на самом деле или, по крайней мере, к услаждению и пленению греховными помыслами, мечтаниями, ощущениями, к совершению греха в воображении и чувстве.

Подвижник Христов должен отречься не только от совершения греха делом, но и от совершения его в воображении и чувстве. Каждая страсть усиливается от услаждения ею, от исполнения беззаконных требований и представлений ее тайными душевными движениями. Страсть, исполненная на самом деле или насажденная в душу долговременным сочувствием ей и питанием ее, получает владычество над человеком. Нужно много времени, нужен кровавый подвиг, нужно особенное Божие милосердие, особенная Божия помощь, чтобы свергнуть иго страсти, принятой произвольно, получившей власть над человеком, или от падения человека в смертный грех, или от преступного, произвольного наслаждения грехом в сокровенном душевном чертоге, посвященном Христу.

* * *

Мужественно воспротивимся страстям.

Не перестанут они восставать и нападать на нас до гробовой доски! И мы приготовимся к пожизненному сопротивлению им в твердом убеждении, что не можем быть постоянными победителями страстей, что по естественной необходимости мы должны подвергаться невольным побеждениям, что сами эти побеждения споспешествуют преуспеянию, когда поддерживают и усиливают в нас покаяние и рождающееся из него смирение.

Не будем доверять нашим победам над страстями, не будем восхищаться этими победами. Страсти, подобно орудующим ими демонам, лукавы: они представляются побежденными, чтобы мы превознеслись и чтобы по причине нашего превозношения победа над нами была удобнее и решительнее.

Приготовимся смотреть на наши победы и побеждения одинаково: мужественно, хладнокровно, беспристрастно.

Увлекся ли ты мечтаниями греховными, усладился ли греховными помыслами, произнес ли праздное, безрассудное слово, употребил ли много пищи или сделал что другое, подобное этому, – не возмущайся, не малодушествуй, не прилагай вреда ко вреду. Покайся немедленно перед сердцеведцем – Богом, старайся исправиться и усовершенствоваться, убедись в необходимости строжайшего наблюдения за собой и, сохраняя спокойствие души, с твердостью и настойчивостью продолжай духовный путь твой.

Спасение наше – Бог наш, не наши дела. Делами веры, то есть исполнением евангельских заповедей, мы доказываем истину нашей веры и верность нашу Богу.

Не обращай внимания на помыслы ложного смирения, которые по увлечении и падении твоем внушают тебе, что ты невозвратно прогневал Бога твоего, что Бог отвратил лицо Свое от тебя, оставил, забыл тебя. Познай источник этих помыслов по плодам их. Их плоды: уныние, ослабление в духовном подвиге, а часто и оставление его навсегда или на продолжительное время.

Если человекам доступно познание, что каждому подвижнику на продолжительном и многотрудном поприще духовного подвига непременно предлежат и победы, и побеждения, что невозможно ограниченности, немощи, греховности нашим не выражаться проявлениями, тем более ведает это Создатель наш и установитель подвига – Бог. С милосердием взирает Он на преткновения Своего подвижника и за великодушное постоянство и верность готовит ему венец правды, победы, славы.

* * *

Только при тщательном исполнении заповедей Христовых человек может увидеть множество страстей своих, только при тщательном исполнении заповедей Христовых человек может убедиться в совершенном бессилии ветхого Адама для деятельности нового, в справедливости определения, произнесенного духовным законом, определения, что этот закон может быть исполнен единственно щедротами Христовыми.^[340]

* * *

Праотцы совершили в раю однажды преступление одной заповеди Божией, а я, находясь в лоне Церкви Христовой, непрестанно нарушаю все Божественные заповедания Христа, Бога и Спасителя моего.

То волнуется душа моя гневом и памятозлобием! В воображении моем сверкает кинжал над головой врага, и сердце упивается удовлетворенным мщением, совершенным мечтой. То представляются мне рассыпанные кучи золота! Вслед за ними рисуются великолепные палаты, сады, все предметы роскоши, сладострастия, гордости, которые доставляются золотом и за которые грехолюбивый человек поклоняется этому идолу – средству осуществления всех тленных пожеланий. То прельщаюсь почестями и властью! Влекусь, занимаюсь мечтаниями об управлении людьми и странами, о доставлении им приобретений тленных, а себе – тленной славы. То, как бы очевидно, предстоят мне столы с дымящимися и благоухающими яствами! Смешно и вместе жалостно услаждаюсь я представляющимися предо мной обольщениями. То внезапно вижу себя праведным, или, правильнее, сердце мое лицемерит, усиливается присвоить себе праведность, льстит само себе, заботится о похвале человеческой, как бы привлечь ее себе!

Страсти оспаривают меня одна у другой, непрерывно передают одна другой, возмущают, тревожат. И не вижу своего горестного состояния! На уме моем непроницаемая завеса мрака, на сердце лежит тяжелый камень нечувствия.

Опомнится ли ум мой, захочет ли направиться к добру? Противится ему сердце, привыкшее к наслаждениям греховным, противится ему тело мое, стяжавшее пожелания скотские. Утратилось даже во мне понятие, что тело мое, как сотворенное для вечности, способно к желаниям и движениям Божественным, что стремления скотоподобные – его недуг, внесенный в него падением.

* * *

Все страсти и все падшие духи находятся в ближайшем сродстве и союзе между собой. Это сродство, этот союз – грех. Если ты подчинился одной страсти, то через подчинение этой одной страсти ты подчинился и всем прочим страстям. Если ты попустил пленить тебя одному духу злобы, собеседованием с влагаемыми им помыслами и увлечением этими помыслами или мечтаниями, то ты поступил в рабство ко всем духам. По побеждении твоем они будут передавать тебя друг другу, как пленника.

* * *

Страсти – это греховные навыки души, обратившиеся от долгого времени и частого упражнения в грехе как бы в природные качества. Таковы: чревообъедение, пьянство, сладострастие, рассеянная жизнь, сопряженная с забвением Бога, памятозлобие, жестокость, сребролюбие, скупость, уныние, леность, лицемерие, лживость, воровство, тщеславие, гордость и тому подобное. Каждая из этих страстей, обратившись в характер человека и как бы в правило его жизни, делает его неспособным к духовному наслаждению на земле и на небе, хотя бы человек и не впадал в смертный грех.

«Не обманывайтесь,» – говорит святой апостол Павел, – «ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царствия Божия не наследуют» (1Кор. 6, 9–10).« Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так Царствия Божия не наследуют. Но те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями» (Гал. 5, 19–21, 24).""

Страсть требует тщательного врачевания покаянием и благовременного искоренения противоположной ей добродетелью. Страсть не всегда выражается делом, она может тайно жить в сердце человека, обладая его чувствами и помышлениями. Страсть познается из того, что человек не перестает воображать грех и услаждаться мечтанием его, что, плененный им, он уже не в силах противиться увлекающей силе греховных помышлений и картин, которые своей непотребной сладостью поглощают всю его мудрость и крепость. Страстный не перестает совершать грех в мечтании и сердечном чувстве, чем поддерживает свое общение с темными духами и свою подчиненность им, а потому и свою вечную погибель. «Взывай громко»... – повелевает Господь пророку Своему, – «и укажи народу Моему на беззакония его, и дому Иаковлеву» – «на грехи его. Они каждый день ищут Меня и хотят знать пути Мои, как бы народ, поступающий праведно и не оставляющий законов Бога своего; они вопрошают Меня о судах правды, желают приближения к Богу: «Почему мы постимся, а Ты не видишь? смиряем души свои, а ты не знаешь?"" – «Вот, в день поста вашего вы исполняете волю вашу» (Ис. 58, 1–3), то есть: «Лукавые мысли ваши! Вы приносите им всесожжения, как идолам! Вы признали как бы богами вашими лютые помышления и приносите им в жертву честнейшую из жертв: свободу вашу, которую подобало вам посвятить Мне вашими благими делами и чистой совестью».^[341]

Тогда только осеняет человека надежда спасения, когда он увидит себя в невидимой брани постоянным победителем. Эту мысль выразил святой пророк Давид, когда молитвенно сказал Богу: «из того я познаю, что Ты благоволишь ко мне, если не восторжествует враг мой надо мною» (Пс. 40, 12). Он молился о получении этого блаженного состояния, когда говорил: «от тайн моих очисть меня, и от чуждых пощади раба Твоего: если они не возобладают мною, тогда я буду непорочен и очищусь от великого греха... Возврати мне радость спасения Твоего и Духом Владычественным утверди меня... И будут слова уст моих и помышление сердца моего всегда благоугодны пред Тобою, Господи, помощник мой и избавитель мой» (Пс. 18, 13–14; 50, 14; 18, 15). Очевидно, что грехом тайным и вместе грехом великим пророк назвал страсть. Он назвал ее грехом чуждым, потому что она составляется из принятых и усвоенных душой бесовских помыслов, чуждых душе, от которых она томится и болезнует, как от состояния противоестественного. Непорочность, достойная рая, является по истреблении из сердца страстей. Только Святой Дух может вполне очистить человека от страстей и возвратить ему власть над самим собой, похищенную диаволом.

* * *

Что, например, сделал особенно худого евангельский богач, предававшийся ежедневно увеселениям, имея на то собственные средства? Причиной его погибели выставлена в Евангелии только его рассеянная жизнь, приведшая к совершенному забвению о вечной будущности и о добродетели. Рассеянность сделалась его страстью, вне ее он не понимал жизни.

Беда получить сердечную язву – страсть! Эту язву наносит иногда самое ничтожное обстоятельство: один неосторожный, с виду невинный взгляд, одно необдуманное слово, одно легкомысленное прикосновение могут заразить неисцелимо.

* * *

Богочеловек не имел греха, вовсе был непричастен греху, даже в самомалейших его видах, естественные свойства Его не были изменены, как в нас, в страсти;^[342] свойства эти находились в нем в естественном порядке, в постоянном подчинении духу, в управлении духом, а дух находился в постоянном управлении Божества, соединенного с человечеством. Богочеловек имел свойство печалиться и скорбеть; но печаль никогда не овладевала Им, как случается с нами, а постоянно была управляема духом. Господь огорчился смертью Лазаря, пролил при гробе его слезы (см. Ин. 11, 33, 35, 38); Господь плакал о Иерусалиме, предрекая разрушение его за отвержение им Мессии (см. Лк. 19, 41); Господь допустил в Себе такое предсмертное томление в саду Гефсиманском, что это состояние души Его названо в Евангелии подвигом и смертельной скорбью. Оно сопровождалось таким страдальческим напряжением тела, что тело дало из себя и пролило на землю пот, капли которого были подобны каплям крови (см. Мф. 26, 38–39; ср. Лк. 22, 43–44). Но и при этом усиленном подвиге тяжкая скорбь находилась в покорности духу, который, выражая вместе и тяжесть скорби, и власть свою над скорбью, говорил: «Отче мой! если возможно, да минует»«Меня чаша сия; впрочем не как Я хочу, но как Ты» (Мф. 26, 39). Богочеловек имел свойство гнева, но гнев действовал в нем как святая душевная сила, как характер, как энергия, постоянно сохраняя достоинство человека, никогда не обнаружив никакого увлечения. Господь выразил свое негодование тем, которые не допускали к Нему детей (см. Мк. 10, 14); Он подвигся гневом на ожесточенных и ослепленных фарисеев, дерзнувших хулить явное Божие чудо (см. Мк. 3, 5).

Необыкновенное, поразительное владение гневом при употреблении этой силы в движении созерцается при тех страшных обличениях, которые произносил Господь иудеям (см. Мф. 23; Ин. 5, 7–8, 10).

Величественное духовное зрелище представляют собой человеческие свойства Христовы во время Его страданий за человечество: Господь во все продолжение этих страданий пребывает постоянно верным Самому Себе; ни на минуту не явились в Нем ни разгорячение, ни восторг, обыкновенно одушевляющие земных героев; ни на минуту не явились в Нем многословие и красноречие этих героев; ни на минуту не выказалась в Нем никакая переменчивость; постоянно действовала в Нем неколеблющаяся равная сила, без ослабления и без напряжения; эта сила постоянно выражала и могущество свое, и подчиненность святой власти, руководившей ею.

* * *

Страсти – эти нравственные недуги человека – служат основной причиной развлечения при молитве. Соответственно ослаблению страстей уменьшается развлечение. Страсти обуздываются и умерщвляются мало-помалу истинным послушанием и истекающими из истинного послушания самоотвержением и смирением.

Страх Божий

Желающий приступить к Богу для служения Ему должен предаться руководству страха Божия.

Чувство священного страха, чувство глубочайшего благоговения к Богу, указывается нам, с одной стороны, необъятным величием Существа Божия, с другой – нашей крайней ограниченностью, нашей немощью, нашим состоянием греховности, падения. Страх предписывается нам и Священным Писанием, которое начало заменять для нас голос совести и естественного закона, когда они омрачились, стали издавать неясные, по большей части лживые звуки, которое вполне заменило их, когда явилось Евангелие. «Служите Господу со страхом и радуйтесь пред Ним с трепетом» (Пс. 2, 11), – научает нас Святой Дух; покорным Его велению Он говорит: «Приидите, чада, послушайте Меня, страху Господню научу вас» (Пс. 33, 12); возвещает обетование даровать страх Божий тем, которые истинно вознамерятся усвоиться Богу: «страх Мой вложу в сердца их, чтобы они не отступали от Меня» (Иер. 32, 40). Начало великой науки – деятельного богопознания – страх Божий. Эта наука называется в Священном Писании премудростью. «Начало премудрости» – «страх Господень, разум добр у всех, руководящихся им. Хвала Ему пребывает в век века» (Пс. 110, 10; Притч. 1, 7). «Венец премудрости» – «страх Господень, произращающий мир и невредимое здравие. Страх Господень» – «слава и честь, и веселие и венец радости. Страх Господень – дар от Господа и поставляет на стезях любви» (Сир. 1, 18, 11, 13). Страхом Господним научаемся уклоняться от грехов: «страх Господень» – «источник жизни, удаляющий от сетей смерти. Страх Господень – ненавидеть зло; гордость и высокомерие и злой путь и коварные уста я ненавижу. В страхе Господнем пребудь все дни» (Притч. 14, 27; 8, 13; 23, 17). Страхом Господним наставляемся на путь заповедей Божиих:« блажен муж, боящийся Господа, заповеди Его он сильно возлюбит. Мощно будет на земле семя его» (Пс. 111, 1–2).« Блаженны все боящиеся Господа, ходящие путями Его» (Пс. 127, 1). «Ополчится Ангел Господень вокруг боящихся Его и избавит их. Бойтесь Господа, все святые Его, ибо нет недостатка у боящихся Его» (Пс. 33, 8, 10).

Напрасно же исполненные самомнения и самообольщения мечтатели гнушаются страхом Божиим, как принадлежностью презренных рабов, когда к страху призывает нас Бог, возвещает, что Сам Он будет нашим учителем страха, что подаст нам духовный дар страха Божия. Не низко для человека, ничтожной твари, падшей, отверженной, погибшей, усвоившей себе вражду к Богу, перейти из состояния вражды и погибели к состоянию рабства и спасения. Уже это рабство – великое приобретение! Уже это рабство – великая свобода! Страх законополагается нам как средство, существенно нужное, необходимое для нас. Страх очищает человека, предуготовляет для любви: мы бываем рабами для того, чтобы законно сделаться чадами. По мере очищения покаянием начинаем ощущать присутствие Божие, от ощущения присутствия Божия является святое ощущение страха. Опыт открывает высоту чувствования. Высоко и вожделенно ощущение страха Божия! При действии его часто ум притупляет свои очи, перестает произносить слова, плодить мысли: благоговейным молчанием, превысшим слова, выражает сознание своего ничтожества и невыразимую молитву, рождающуюся из этого сознания... Страх Божий есть дар Божий. Как дар он испрашивается молитвой. Желал сподобиться этого дара святой пророк Давид и потому умолял Бога: «поставь слово Твое для раба Твоего в страх пред Тобою. Утверди плоть мою в страхе Твоем» (Пс. 118, 38, 102), то есть мои плотские пожелания. Страх Господень есть один из семи даров Святого Духа, которые святой пророк Исаия исчисляет так: «дух премудрости и разума, дух совета и крепости, дух ведения и 6лагочестия,» дух страха Божия (Ис. 11, 2).

Господь наш Иисус Христос, принесший пришествием Своим на землю мир от Бога и благоволение Божие человекам, сделавшийся Отцом будущего века и Родоначальником святого племени спасающихся, призывающий чад Своих в любовь и соединение с Собой, предлагает, однако, во врачевание поврежденной природы нашей, между прочими средствами, страх. Предающемуся порывам гнева и ненависти Он угрожает геенной огненной, попирающему совесть угрожает темницей, увлекающемуся нечистыми вожделениями угрожает вечной мукой (см. Мф. 5, 22, 25, 26, 29). Непрощающему от искренности сердца ближним согрешения их возвещает, что и его грехи не будут прощены (см. Мф. 6, 15). Сребролюбцу и сластолюбцу напоминает смерть, могущую восхитить их в то время, как они не ожидают ее (см. Лк. 12, 16–20). Возвышен подвиг мученичества: и внушается он, и питается любовью. Но Спаситель мира в наставлении, которое Он преподал мученикам, поощряет их к мужеству, воспомоществует в подвиге страхом. «Не бойтесь,» – говорит Он, – «убивающих тело, души же не могущих убить; а бойтесь более Того, кто может и душу и тело погубить в геенне» (Мф. 10, 28).».". Всем вообще последователям Своим Господь заповедал спасительный страх Божий, выражающийся в постоянных трезвении и бдительности над собой.

* * *

Первое духовное проявление любви к Богу открывается в ощущении страха Божия, который, по свидетельству Священного Писания, есть «начало премудрости» (Притч. 1, 7). Что премудрость Божия, как не Божественная любовь? Естественно страху Божию быть началом любви и первым плодом внимательной молитвы. Какое иное чувство может быть чувством человека, обремененного бесчисленными грехами и немощами, когда он ощутит присутствие Бога и свое предстояние Богу лицом к лицу, как не чувство страха и глубочайшего благоговения? Когда мы бываем приглашены земным царем по его особенному благоволению к нам, то первое чувство, объемлющее нас при представлении ему, есть чувство страха. Оно внушается и величием царского сана, и великолепием обстановки его, и ничтожностью нашего значения перед царем. Постепенно, при благосклонности приема, страх начинает изглаждаться, уступая чувствам удовольствия и любви. В отношениях наших с Богом совершается то же. При появлении в душе блаженной чистоты, которой зрится Бог, первоначально обымает душу страх. Страх Божий, будучи действием Божественной благодати, имеет свойственное себе духовное услаждение. При постепенном усвоении Богу это услаждение усиливается и наконец преобразуется в любовь, которая есть обильнейшее действие той же Божественной благодати. Посильный труд человеческий увенчивается даром Божиим. Если не предварит со стороны человека труд и не докажется верность произволения опытно – не ниспосылается дар свыше. Если не ниспошлется дар, тщетен труд: окраден и поврежден он или небрежным и двоедушным совершением его, или примесью к нему тщеславия и человекоугодия.

* * *

Страх Божий невозможно уподобить никакому ощущению плотского, даже душевного человека. Страх Божий – ощущение совершенно новое. Страх Божий – действие Святого Духа.

* * *

Если Он [Бог] и умалил Себя для нас, приняв зрак раба по неизреченной любви к нам, то мы не имеем права забываться перед Ним. Мы должны приступать к Нему, как рабы к Господу, как твари к Творцу, «со страхом и трепетом» совершающие «свое спасение» (Флп. 2, 12), по завещанию апостола. Необъятное Его величие естественно наводит благоговейный страх на всех приближающихся к Нему, на всех – и самых приближеннейших к Нему. Сказал святой пророк Давид: Бог «страшен для всех окружающих Его» (Пс. 88, 8), преславным Серафимам и пламенным Херувимам, которые, не терпя зреть славу, превосходящую силы тварей, закрывают крыльями огненными лица и в непрестанном, вечном исступлении вопиют: Свят, Свят, Свят Господь Саваоф!..

Как же мрачный грешник предстанет лицу великого Бога своего? Разве покрывшись с головы до ног одеянием покаяния. Без этой одежды ему, пораженному от главы до ног смрадной язвой греха, естественнее, праведнее быть во тьме, в огне ада, нежели перед всесвятым Богом. Ад!.. вот место, приличное грешникам.

Стыд

Первым греховным ощущением праотцов было ощущение стыда, в котором невольное и горестное сознание внутри живущего греха, заменившего в них прежнего жителя – Святого Духа. Они поняли, что они обнажены, и немедленно сделали себе опоясанья из смоковничных листьев, чтобы прикрыть неблагообразные члены тела, в которых они до падения не видели никакого безобразия, как и теперь не видят его младенцы, чуждые греховной похоти.

Суд

Не всуе излил Бог свои блага, не напрасно совершил чудное мироздание, не тщетно почтил предварительным совещанием создание Своего образа, не безотчетливо Собой искупил его, когда он пал! Во всех дарах Своих Он потребует отчета. Он будет судить, как употреблены Его щедроты, как оценено Его вочеловечение, как оценена Кровь Его, пролитая за нас при нашем искуплении.

Горе, горе тварям, пренебрегшим благодеяниями Бога, Создателя-Искупителя!

Огонь вечный, бездна огненная, зажженная давно, неугасимая, приготовленная для диавола и ангелов его, ожидает образы Божии, искаженные, сделавшиеся непотребными. Там они будут гореть вечно, не сгорать вечно!

Братия! Пока мы странствуем на земле, пока мы в преддверии к вечности – в этом видимом мире, – постараемся привести в правильность черты образа Божия, напечатленного Богом на душах наших, дать оттенкам и цветам подобия красоту, живость, свежесть, и Бог на испытании страшном признает нас способными к вступлению в Его вечный блаженный чертог, в Его вечный день, в Его вечные праздник и торжество.

* * *

«От Твоего лица», Господь мой, «суд мне да изыдет» (Пс. 16, 2)! Весь принадлежу Тебе! Жизнь моя и смерть находятся ежечасно в руках Твоих! Во всех делах моих, во всех обстоятельствах моих Ты участвуешь: вспомоществуешь мне в благоугождении Тебе; долготерпишь мне при действиях моих своевольных, греховных, безумных. Постоянно направляет меня на путь Твой десница Твоя! Без содействия этой десницы давным-давно заблудился бы я безвыходно, погиб бы безвозвратно. Ты, единый способный судить человека, судишь меня и решаешь участь мою навеки по праведному суду Твоему, по неизреченной милости Твоей. Я – Твой и прежде бытия моего, и в бытии моем, и за пределом земного бытия или странствования моего!

* * *

Услышав вопль содомский, Бог не простирает немедленно руки на казнь, предваряет казнь точнейшим исследованием дела, хотя дело и без исследования было известно Ему самым точным образом. Оставление суда, единственного основания для правильных и истинно добрых действий, было причиной великих злодеяний. Люди, преданные суете, не посвятившие жизни благочестию, пользе человечества, богоугождению, непрестанно впадают в эту погрешность. Они даже не примечают, что образ действий их ложен по ложности начала, из которого он истекает. Они не ведают о ложности этого начала, потому что не ведают и не хотят ведать Закона Божия. Они творят неправду как бы правду, совершают злодеяния, думая, что совершают великие добрые дела или, по крайней мере, дела справедливости. «Путь глупого прямой в его глазах, -» говорит Писание (Притч. 12, 15).

* * *

Удостоверься самым точным образом и тогда только решайся на осуждение, если требует этого от тебя закон, воспрещающий и само осуждение ближнего, когда оно производится произвольно, без требования закона. Зависть, ненависть и клевета представили обществу человеческому величайших праведников, Самого Богочеловека в виде величайших злодеев.

Богоугодный суд должен предварять не только все действия наши относительно ближнего, чтобы избежать осуждения и обвинения людей невинных и праведных или принятия жестоких мер против согрешений, которые совсем не вызывают таких мер, он должен предварять вообще все наши действия, как внешние, так и внутренние. Этот суд святые отцы называют «духовным рассуждением,» той главной добродетелью, от которой зависит правильность, а следовательно, и все достоинство всех прочих добродетелей^[343]. Добродетель может быть неправильной, и зло может облекаться личиной добродетели. Естественное добро наше смешано со злом и повреждено им; по причине повреждения нашего мы никак не можем доверять являющимся в нас ни благим мыслям, ни благим, на первый взгляд, сердечным влечениям. И ограниченность наша, и состояние падения требуют, чтобы действия наши непременно были предваряемы рассмотрением.

* * *

Господь воспретил не только осуждать ближних, но и судить их (см. Лк. 6, 37; Мф. 7, 1), когда не представляется необходимости учинить суд правильный для своей и общественной пользы. Последнего рода «суд» есть «важнейшее в законе» (Мф. 23, 23), по определению Господа; без такого суда добро не может быть отделенным от зла, наша деятельность не может быть правильной и богоугодной. Этот суд редко встречается между человеками, но судом и осуждением, воспрещенными Господом, они занимаются непрестанно. По какой причине? По причине совершенного невнимания к себе, по причине забвения своей греховности, по причине совершенного пренебрежения покаянием, по причине самомнения и гордости. Господь пришел на землю спасти грешников, а потому от всех человеков непременно требуется сознание в греховности; «суждение» же и «осуждение» ближних есть отвержение этого сознания и присвоение не принадлежащей себе праведности, из нее-то и производится суждение и осуждение: имя лицемера для всякого судящего и осуждающего ближних есть им самое свойственное (см. Мф. 7, 5).

Суд Божий (страшный)

Величественно изображено в Евангелии от Матфея Второе, славное пришествие Господа, нелицеприятный и Страшный суд Его над племенами и народами. Эта необыкновенная картина, представленная с необыкновенной простотой и ясностью, невольно оживляется перед взорами ума, поражает сердце страхом. Созерцая эту картину, можно изобразить состояние, в которое она приводит душу, словами Иова: «объял меня ужас и трепет и потряс все кости мои... дыбом стали волосы на мне» (Иов 4, 14, 15). При наступлении суда для изгнанников с неба страна изгнания и клятвы – земля – запылает, а небо свиется, как свивается одежда (см. 2Пет. 3, 10; Откр. 6, 14). Мертвецы всех времен и народов, возбужденные животворящей трубой – Словом Божиим, – восстанут из гробов и составят из себя необозримое и неисчислимое собрание (см. 1Фес. 4, 16; Ин. 5, 28). Полки и воинства святых Ангелов придут на страшное зрелище, на великое служение. И ангелы отверженные предстанут на суд. Сын Божий воссядет на престоле славы, славы страшной по необъятному величию ее. Все разумные создания потрясутся от страха, увидев Создателя своего, вызвавшего их в бытие из ничтожества единым всемогущим Словом. Они будут предстоять перед Тем Словом, для Которого нет невозможного исполнения. Они будут предстоять перед Той Жизнью, при Которой, вне Ее, не может быть иной жизни. Справедливо сказали отцы, что в это грозное время вся тварь, если бы она не была удержана всемогуществом Божиим и предоставлена самой себе, обратилась бы в ничтожество.^[344] Праведники, увидев лицом к лицу Правду совершенную, сочтут свою правду не имеющей никакого значения, а грешники оправданием, чуждым евангельского разума, осудят себя. Решится участь всех на вечность. Прежде наступления этого суда Божественный апостол сознается, что он не может оправдаться, хотя и не знает за собой никакого греха: потому что «Судия» его – «Бог »(1Кор. 4, 4). Все святые во время земного странствования своего часто приходят воспоминанием и размышлением благочестивым на Страшный суд Христов, благовременным, спасительным страхом ограждают себя от страха, который возбудится в погибших отчаянием; благовременным осуждением себя они стараются благовременно снискать оправдание, плачем отвратить плач. Братия! Нужно, необходимо нам, немощным и грешным, частое воспоминание Второго пришествия и Страшного суда Христова: такое воспоминание есть благонадежнейшее приуготовление. Страшен тот суд, который ожидает всех человеков после общего воскресения, страшен и тот суд, который ожидает каждого человека после его смерти. Последствия того и другого суда или вожделенны, или бедственны. Если земные суды, на которых дело идет об одном тленном и временном, возбуждают нашу заботливость, тем более должен озабочивать нас суд Божий. С какой другой целью Господь возвестил нам о нем так ясно, как не с целью возбудить в нас душеспасительный страх, могущий предохранить нас от греховной беспечной жизни, в которой – условие нашей погибели?

* * *

Недоведомой премудростью Божией по искуплении рода человеческого Господом нашим Иисусом Христом предоставлена людям свобода в избрании жизни и смерти, в принятии Искупителя и искупления или в отвержении их. И многие, к несчастью, весьма многие пожелали остаться в общении с сатаной, в плену и рабстве у него, объявили себя открыто врагами Спасителя и Его Божественного Учения. Также многие, вписав себя в Его воинство и объявив себя Его служителями, нарушают обет верности Ему: действиями своими, явными и тайными, вступают в союз с духами злобы. Все, явно отвергшие Искупителя, с тех пор составляют достояние сатаны: души их по разлучении с телами нисходят прямо в ад. Но и христиане, уклоняющиеся ко греху, недостойны немедленного переселения из земной жизни в блаженную вечность. Сама справедливость требует, чтобы эти уклонения ко греху, эти измены Искупителю были взвешены и оценены. Необходимы суд и разбор, чтобы определить степень уклонения ко греху христианской души, чтобы определить, что преобладает в ней – вечная жизнь или вечная смерть. И ожидает каждую христианскую душу после исшествия ее из тела нелицеприятный суд Божий, как сказал святой апостол Павел: «человекам положено однажды умереть, а потом суд» (Евр. 9, 27).

* * *

При получении известия о предстоящем пришествии какого-либо земного начальника и судии мы принимаем все меры, чтоб привести дела наши в должный порядок и заслужить одобрение, тем более должен нас озабочивать суд Христов, на котором решится вечная участь каждого из нас. Судия – страшен, страшен невыразимо. Страшен Он по величию, страшен Он по всемогуществу, страшен потому, что прозирает в глубины духа человеческого, и никакая тайная человеческая мысль, никакое тончайшее ощущение не сокрыты от Него. Оправдания не имеют места на суде Его: «не оправдается» перед Ним не только умерщвленный грехом, но и всякий живущий жизнью праведности (Пс. 142, 2). Ты «победишь,» вопиет уже навстречу грядущему Судии вдохновенный Свыше пророк, «когда Ты будешь судить» (Пс. 50, 4)! Обымет трепет всех человеков, когда они встанут пред лице Судии, обымет трепет не только грешников, но и праведников. Вострепещут грешники от отчаяния, от ожидания предстоящих им мук, от того необыкновенного страха, который произведет в них переворот, имеющий тогда изменить вселенную. Они воскликнут горам и утесам: «падите на нас и сокройте нас от лица Сидящего на престоле и от гнева Агнца; ибо пришел великий день гнева Его, и кто может устоять?» (Откр. 6, 16–17). Они вострепещут и восславословят, хотя и поздно. Когда Творец прикрыл неприступную и невыносимую славу Свою покровом смирения, тогда только тварь могла свободно владеть мыслями и чувствованиями, свободно произносить слово и свободно располагать действиями. Когда же Творец явится в славе Своей, свобода твари иссякнет перед величием славы Его, подобно тому как эта свобода при каких-либо особенных обстоятельствах, оставаясь принадлежностью нашей, как бы уничтожается насилием обстоятельств. Самые ожесточенные враги Господа, самый Синедрион, распявший Его и поклявшийся в ненависти к нему, воскликнет в сретение Судии славословием, что и Господь предрек ему: «узрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26, 64). «Сказываю вам: не увидите Меня отныне, доколе не воскликнете: благословен Грядый во имя Господне» (Мф. 23, 39). Вострепещут праведники от безмерной славы явившегося Судии, они воззрят на свои правды, и эти правды представятся им при свете Высшей Правды ветхими рубищами нищих: в правдах своих они не увидят залога к помилованию своему – будут ожидать помилования от одной бесконечной Божией милости. Самые Ангелы Божии придут в смятение и страх от открывшегося в величии Своем Бога (см. Лк. 21, 27), Который «весь суд отдал Сыну, дабы все чтили Сына, как чтут Отца» (Ин. 5, 22–23). Бесчувственная вещественная природа не выдержит взора Сына Божия: «небо» скроется, «свившись как свиток; и всякая гора и остров» двинутся «с мест своих» (Откр. 6, 14).

Судьба

«Господь Бог наш: по всей земли судьбы Его» (Пс. 104, 7),^[345] – проповедует царственный пророк. «Судьбы Господни истинны, оправданы вкупе» (Пс. 18, 10).^[346] В них нет ничего несправедливого! В них нет ничего неразумного! Оправдываются они последствиями своими, своими духовными плодами, оправдываются они совершенством всесовершенного Источника своего.

«Восхвали, Иерусалим, Господа, хвали Бога твоего, Сион! Ибо Он укрепил запоры ворот твоих, благословил сынов твоих среди тебя» (Пс. 147, 1–2). Способна восхвалить Бога похвалой богоугодной одна Православная Церковь; одни истинные сыны ее, верные недру ее – ее догматическому и нравственному преданию – способны наследовать благословение. «Бог, возвещаяй слово Свое Иакову, оправдания и судьбы Своя Израилеви» (Пс. 147, 8; см. Быт. 32, 28),^[347] открывает учение спасения всем членам Православной Церкви, но таинство евангельской правды и таинство судеб Своих открывает, насколько оно может быть постигнуто, одним избранникам, сподобившимся увидеть чистым умом Бога в Промысле и управлении Его. «Не сотвори» Бог «тако всякому языку, и судьбы Своя не яви им» (Пс. 147, 9).^[348]

Видение судеб Божиих – видение духовное. Возводится Божественной благодатью в свое время к этому видению ум христианина, подвизающегося правильно. Духовному видению ума сочувствует сердце духовным, святым ощущением, которым оно напаявается как бы напитком сладостным и благовонным, изливающим в него и питание, и мужество, и веселье. Вглядываюсь в судьбы Твои, Господь мой: «судьбы Твои – бездна великая» (Пс. 35, 6). Глубину их не возможет исследовать ни ум человеческий, ни ум ангельский, подобно тому как чувственное око наше не может усмотреть сводов неба, скрывающихся за прозрачной беспредельной синевой его.

Правильное и точное исполнение воли Божией невозможно без познавания судеб Божиих. Что заповеди Божии? Это – воля Божия, объявленная Богом человекам для руководства в действиях, зависящих от произвола их. Что судьбы Божии? Это – действия или попущения воли Божией, на которые произвол человека не имеет никакого влияния. Очевидно, что для всецелого исполнения воли Божией человеком необходимо человеку встать в правильное отношение и к заповедям Божиим, и к судьбам Божиим.

* * *

Судьбы Божии – все совершающееся во вселенной. Все совершающееся совершается вследствие суда и определения Божиих. Тайно от Бога и в независимости от Него не совершается и не может совершиться ничто. Одно совершается по воле Божией, другое совершается по попущению Божию, все совершающееся совершается по суду и определению Божиим. По этой причине судьбы Божии часто называются в Писании судом Божиим. Суд Божий всегда праведен; «праведен Ты», «Господи», – говорит пророк, – «и правы суды Твои» (Пс. 118, 137).

Действием воли Божией сотворены миры видимый и невидимый; сотворен и искуплен человек, совершены и совершаются все события, общественные и частные, из которых светит, как солнце с неба, Божия благость, Божие всемогущество, Божия премудрость. По попущению Божию, по произволу тварей явилось зло со всеми последствиями его: по попущению Божию, по собственному произволению пали ангелы, пал человек, не приняли Бога и отступили от Бога человеки, искупленные вочеловечившимся Богом; по попущению Божию, по злому произволению ангелов отверженных и падших человеков растлилась земля преступлениями и нечестием этих ангелов и этих человеков. По попущению и суду Божию карают и будут карать вселенную различные скорби и бедствия, общественные и частные; по попущению и суду Божию постигнет отступников от Бога, врагов Божиих вечная мука в огненной мрачной бездне адской, для которой они приготовили себя произвольно.

* * *

Исследование того, что не может быть постигнутым, – труд тщетный, чуждый смысла. Исследование судеб Божиих воспрещается Богом как начинание, внушаемое слепотствующим высокоумием, как начинание, внушаемое ложным взглядом на предмет, как начинание, ведущее к неизбежному заблуждению, к богохульству, к душепогибели. Должно по примеру апостола видеть и созерцать судьбы Божии оком веры, оком духовного разума и, не дозволяя себе бесплодных суждений по началам человеческим, погружаться благоговейно в священное недоумение, в священный духовный мрак, который вместе и чудный свет, которым закрыт Бог от умственных взоров и человеческих, и ангельских (см. Пс. 17, 12).

* * *

Сопротивление судьбам Божиим причисляется к начинаниям сатанинским. Когда Господь предвозвестил ученикам о предстоявших ему страданиях и насильственной смерти, «отозвав Его, Петр начал прекословить Ему: будь милостив к Себе, Господи! Да не будет этого с Тобою! Он же, обратившись, сказал Петру: отойди от Меня, сатана! ты Мне соблазн! потому что думаешь не о ном, что Божие, но что человеческое» (Мф. 16, 22–23). Петр был подвигнут, по-видимому, добрым чувством, но он подействовал из образа мыслей и из добра, принадлежащих падшему человеческому естеству. Враждебны воле Божией и всесвятому добру, исходящему от Бога, разум и добро падшего человеческого естества, порицаются и осуждаются ими судьбы Божии. Разум и воля человеческие в слепоте своей готовы противостать и противодействовать судьбам и определениям Божиим, не понимая того, что такое начинание есть начинание нелепое, есть борьба ограниченнейшей, ничтожной твари со всемогущим и всесовершенным Богом.

«Не ваше дело знать времена и сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. 1, 7), – сказал Господь апостолам, когда они вопросили Его о времени, в которое должно образоваться царство Израильское. Этот ответ Господа есть ответ на все вопросы любопытства и гордости человеческой о судьбах Божиих. «Не ваше,» о человеки, «дело знать» то, что «Бог положил в Своей власти»! Вам свойственно понимание, соответственное уму вашему: не свойственно вам понимать мысль Ума беспредельного...

Что приводит к нарушению, к попранию заповедей Христовых, к противодействию судьбам Божиим, к противодействию тщетными усилиями, ропотом, хулой, отчаянием? 3абвение о вечности, забвение о смерти, забвение того, что мы – кратковременные странники на земле, отвержение мысли, что мы на ней – изгнанники, стремление удовлетворять похотениям и страстям, желание наслаждаться наслаждением плотским и греховным, пагубный обман и обольщение себя, под обаянием которых человек безумно злоупотребляет властью над собою и своим произволением, принося себя всецело в жертву земной суетности, убивая себя для блаженства, возвращенного страдальческим подвигом Искупителя, готовя себе в аде вечный гроб, гроб и для тела, и для души.

* * *

Человекам во время земной жизни их даются различные положения непостижимой судьбой: одни пользуются богатством, славой, могуществом, здоровьем, другие бедны, так незначительны в обществе человеческом, что всякий может обидеть их, иные проводят жизнь в горестях, переходя от одной скорби к другой, томясь в болезнях, в изгнаниях, в уничижении. Все эти положения – не случайные: их, как задачи к решению, как уроки для работы, распределяет Промысл Божий с тем, чтоб каждый человек в положении, в которое он поставлен, исполняя волю Божию, изработал свое спасение. Несущие бремя скорбей должны нести его со смирением, с покорностью Богу, ведая, что оно возложено на них Богом. Если они грешны, то скорби служат воздаянием во времени за грехи их. За сознание своей греховности, за благодушное терпение скорби они избавляются воздаяния в вечности. Если они невинны, то посланная или попущенная скорбь, как постигшая их по мановению Божию со всеблагой Божественной целью, приготовляет им особенные блаженство и славу в вечности. Ропот на посланную скорбь, ропот на Бога, пославшего скорбь, уничтожает Божественную цель скорби, лишает спасения, подвергает вечной муке.

Те, которым предоставлено распоряжение земными благами, должны особенно охраняться от злоупотребления ими. Славные и сильные земли! Ваше назначение – быть благодетелями человеков и через благотворение ближним быть благодетелями самим себе.

Суеверие

Святая вера, над которой смеялись и смеются рационалисты, называя ее слепой, столько тонка и возвышенна, что может быть постигнута и преподана только одним духовным разумом. Разум мира противен ей, отвергает ее. Когда же по какой-нибудь материальной необходимости найдет ее нужной или терпимой, тогда понимает ее ложно и объясняет ее ложно, потому что слепота, приписываемая им вере, есть его неотъемлемая принадлежность. Тогда только вера свята и истинна, когда она – вера в святую Истину, когда она – вера, принесенная на землю вочеловечившейся Божественной Истиной, Господом нашим Иисусом Христом. Всякая другая вера, кроме веры в святую Истину, есть суеверие. Плоды суеверия – погибель. Такая вера осуждена Богом: ею веруют идолопоклонники в своих кумиров, мусульмане в лжепророка Магомета и Коран, еретики в свои богохульные догматы и в своих ересиархов, рационалисты в падший разум человеческий. Ею будут веровать в антихриста его последователи.

Суета

Невольно должны повториться всяким человеком благомыслящим слова премудрого Соломона, произнесенные им на границе земного поприща о всех земных делах его: «суета сует, – все суета» (Еккл. 1, 2), – все, что человеки в течение жизни мира ни старались созидать, разрушилось; все созидаемое ныне должно разрушиться. При такой судьбе дел человеческих на земле как не охладеть к ним тому сердцу, которое, стяжав долгим временем и трудом опытность, уже не чувствует того разгорячения к земной деятельности, которой оно пылало при неопытности своей?

Таины Святые

Богочеловек, будучи всесовершенным Богом, по наружности, для телесных чувств человеческих, запечатленных падением, был только человеком. Святые человеки, соделавшиеся через Kрещение чадами Божиими, соделавшиеся духом, сохранившие и развившие усыновление и духовное состояние богоугодным жительством, пребывали для наружных чувств человеческих, запечатленных падением, обыкновенными человеками, не отличавшимися ничем от прочих человеков. Святые Христовы Таины, будучи Телом и Кровью Богочеловека, будучи Духом, сохраняют для телесных чувств наружный вид хлеба и вина. И видится хлеб и вино, и обоняются хлеб и вино, и осязаются хлеб и вино, и вкушаются хлеб и вино. Обнаруживаются и являются Святые Таины через действие свое. Так обличался Бог, прикрытый человечеством: Он обнаруживался и свидетельствовался действиями

Своими. Так обличались святые Божии, сосуды Духа: обнаруживались они и разоблачались действиями. Наружность глубоко смиренная, покровенная простотой, чуждая изысканности, чуждая эффекта – действие сверхъестественное, Божественное! Действием Божественным возвышается достоинство дивно-смиренной наружности. Точно! Бог смирился несказанно вочеловечением и земной жизнью Своею: все действия Его несказанно смиренны, несказанно благолепны и величественны в смирении своем. Это относится и к Святым Таинам. Что может быть по наружности смиреннее, обыкновеннее пищи, предлагаемой обновленным человекам, той необыкновенной, чудной, страшной пищи, в которой преподается в снедь Святой Дух, в которой преподается в снедь Богочеловек? «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь, -» сказал Он, – «ядущий Меня... жить будет вовеки»... (Ин. 6, 56–58). При установлении преобразовательных жертв дозволено было употребление в пищу мяса, приготовленного на огне, воспрещено употребление крови. В причину воспрещения объявлено: «потому что душа тела в крови» (Лев. 17, 11). Когда была принесена новозаветная Жертва, прообразованная слабыми тенями – ветхозаветными жертвами, когда принесена была новозаветная Жертва Жрецом – Господом, Который был и Жертва, и Жрец, тогда вышло от Бога иное повеление о жертвенной крови. «Пейте из нее все, -» повелевает Господь всем, призывая всех, – «ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета» (Мф. 26, 27–28). Все приглашаются к употреблению Крови Христовой! Приглашение совершается по той же причине, по которой произнесено воспрещение. В Крови Христовой – душа Его. Ясно ощущается при Причащении Святых Таин прикосновение души Христовой к душе причащающегося, соединение души Христовой с душой причащающегося. Без слов, без наставления словами начинает душа ощущать в себе чуждые падшему естеству ее успокоение, кротость, смирение, любовь ко всем, холодность к тленному и преходящему, сочувствие к будущему веку. Навеваются эти ощущения, насаждаются в душу из души Христа, как сказал Он: «научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Мф. 11, 29)... Таково действие Святых Таин: они, действуя на нас, вместе действуют на невидимых и неусыпных врагов наших, на демонов, ограждая от них свой сосуд – человека, достойно вмещающего их в себя. Пища, по наружности вещественная, приемлемая устами, действует против духов, оковывает их как бы цепями! Трапеза, на которой по наружности представлены хлеб и вино, борется с духами, попирает их! «Уготовал предо мною трапезу,» воскликнул в восторге к Богу пророк, указывая издали на жертвенник христианский, «уготовал трапезу сопротив стужающим мне» (Пс. 22, 5)!^[349] Это действие Святых Таин в особенности известно инокам, проводящим жизнь безмолвную и подвергающимся усиленному нашествию бесовских помыслов... И падшие духи ведают силу Святых Таин. Они трепещут их, ненавидят их, завидуют причащающимся, завидуют той завистью, к которой способны демоны. Часто с исступлением нападают они на готовящегося к Причащению, расхищают его мысли, наводят на сердце холодность и ожесточение, приносят тяжкие греховные воспоминания и мечтания, стараются осквернить совесть, привести христианина в недоумение, воспрепятствовать Причащению; часто после приобщения совершают духи подобное нападение, опять с целью ввергнуть в недоумение, смущение, с целью поколебать веру, насеять мысль, что Причащение Святым Таинам не приносит никакой пользы. Эта невидимая брань, воздвигаемая духами злобы на причащающихся, служит свидетельством величайшей важности и пользы Святых Таин. Драгоценно сокровище, к получению которого так усиливаются не допустить человека враги его! Драгоценно сокровище, которое так неистово стараются восхитить у человека враги его! Утвердимся верой и противостанем мужественно супостатам нашим. Постараемся при приготовлении нашем к принятию Святых Таин сохранить всевозможное бодрствование над собой, постараемся по принятии Святых Таин сохранить это бодрствование над собой. Не убоимся душевной бури, производимой нашествием духов! Не допустим унынию и смущению овладеть нами. Действие Святых Таин не преминет явиться в душе терпеливого подвижника, как является солнце на небе по очищении его от облаков. «На врагов моих воззрело око мое» (Пс. 53, 9), – сказал святой Давид по миновании возмущения, произведенного ими в душе его. Произнесет это исповедание о себе и причастник Святых Таин, освободившись от нашествия духов, которых тем яснее обличит перед ним действие Святых Таин. Всякий приобщившийся со вниманием и благоговением, с должным приготовлением, с верой чувствует в себе изменение, если не тотчас по Причащении, то по прошествии некоторого времени. Чудный мир нисходит на ум и сердце, облекаются спокойствием члены тела, печать благодати ложится на лицо, мысли и чувствования связываются священными духовными узами, воспрещающими безрассудную вольность и легкость, обуздывающими их. При постоянно благочестивой и внимательной жизни действие Святых Таин делается яснее, ощутительнее, обильнее. Действие это уподоблено Писанием помазанию главы, то есть ума, духовным елеем, уподоблено державной, царственной чаше, властительски упоевающей душу ощущениями, исходящими из Святого Духа, исходящими из Христа. При постоянно внимательной и благочестивой жизни делается отчасти постижимой непостижимая милость Божия, явленная человекам в даровании им небесной пищи. Эта «милость» Божия «поженет» ко спасению сверхъестественной силой своею причащающегося по возможности часто, по возможности достойно «все дни» земной «жизни» его, «вселит» его в небесном «доме Господнем» на бесконечно «долгие дни» вечные (Пс. 22, 5–6).

Хлеб вещественный есть образ хлеба небесного, и вино есть образ истинного духовного пития. Действие вещественных хлеба и вина служит образом действия Тела и Крови Христовых.^[350] Хлеб, будучи употребляем в пищу, отделяет из себя при посредстве пищеварения соки в тело неизвестным и непостижимым для человека образом. Образ действия неизвестен и непостижим, последствия действия, а потому и само действие очевидны. Сходно с действием хлеба действие вина, действующего преимущественно на кровь. Оно отделяет из себя газы, которые изменяют состояние крови, посредством крови действуют на душу, действуют на ум, действуют на сердце. Действие вещественных хлеба и вина – вещественно. Хлебом поддерживаются и укрепляются силы тела; вино, действуя на кровь, возбуждает в ней деятельность, содействует хлебу в питании и укреплении тела. Тело, лишенное вещественной пищи, должно по необходимости сделаться жертвой смерти. Духовный хлеб – Тело Христово – укрепляет сердце человека, укрепляет все существо его, укрепляет волю, укрепляет ум, доставляет правильность пожеланиям и влечениям души и тела, естественные свойства человеков освобождает от недугов, которыми оно заразилось при падении, которые называются страстями, то есть страданиями, болезнями. Духовное питание содействует духовной пище. Оно сообщает душе качество свойств Христовых. Христос принял на Себя все свойства человеческие, кроме греха; свойства человеческой души Христовой чужды повреждения греховного, непорочны, по причине соединения с Божеством они Божественны. Этими обоженными свойствами напоявается душа пиющего Кровь Христову... Удаляющийся от Причащения Святых Таин отчуждается от Христа, предоставляется самому себе, своему естеству, пораженному вечной смертью. Вечную смерть уничтожает в человеке, внутри его, в уме и сердце един Христос. Он входит как всемогущий Бог в невходные сокровищницы человека, там поражает смертью смерть. Если не будет совершено этого – вечная смерть пребудет в человеке, пребудет как начало и залог вечной погибели. Нет возможности избежать вечной погибели тому, кто имеет и хранит в себе начало и залог ее – вечную смерть.

О! Как делается понятным, естественным приглашение всемилосердого Господа ко вкушению Его всесвятых Тела и Крови, к питанию ими. Приглашение это самое убедительное, оно соединено с великими обетованиями и с великими угрозами. Господь по неизреченной любви Своей к нам спас нас Собою, заменив наши казни Своей казнью, заменив наше оскверненное достоинство Своим святейшим достоинством; по этой же неизреченной любви, в чудных порядке и системе, установленных этой любовью, Он призывает нас в теснейшее единение с Собой Причащением Святых Таин, как в вернейшее, как в необходимое условие нашего спасения.

Талант

Люди, одаренные по природе талантом, не понимают, для чего им дан дар, и некому объяснить им это. Зло в природе, особливо в человеке, так замаскировано, что болезненное наслаждение и очаровывает юного художника, и он предается лжи, прикрытой личиной истинного, со всею горячностью сердца. Когда уже истощатся силы и души, и тела, тогда приходит разочарование, по большей части ощущаемое бессознательно и не определительно. Большая часть талантов стремилась изобразить в роскоши страсти человеческие. Изображено певцами, изображено живописцами, изображено музыкой зло во всевозможном разнообразии. Талант человеческий во всей своей силе и несчастной красоте развился в изображении зла; в изображении добра он вообще слаб, бледен, натянут.

* * *

Прекрасно уподоблено Евангелием человеческое сердце сокровищнице, из которой можно вынимать только то, что в ней находится. Истинный талант, познав, что Существенно-Изящное – один Бог, должен извергнуть из сердца все страсти, устранить из ума всякое лжеучение, стяжать для ума евангельский образ мыслей, а для сердца евангельские ощущения. Первое дается изучением евангельских заповедей, а второе – исполнением их на самом деле. Плоды дел, то есть ощущения, последующие за делами, складываются в сердечную сокровищницу человека и составляют его вечное достояние. Когда усвоится таланту евангельский характер – а это сопряжено с трудом и внутренней борьбой, – тогда художник озаряется вдохновением свыше, только тогда он может говорить свято, петь свято, живописать свято. О самом теле нашем мы можем только иметь правильное понятие, когда оно очистится от греха и будет проникнуто благодатью. Изменения тела не ограничиваются и не оканчиваются одною земною жизнью. Здесь мы видим, что оно с зачатия своего до разлучения смертью непрестанно изменяется; многие изменения его остаются для многих неизвестными; оно должно еще окончательно измениться воскресением и посредством его вступить в неизменяющийся мир или вечного духовного блаженства, если только сделалось к нему способным, или вечной смерти, если оно во время земной жизни подчинилось греху. Чтоб мыслить, чувствовать и выражаться духовно, надо доставить духовность и уму, и сердцу, и самому телу. Недостаточно воображать добро или иметь о добре правильное понятие: должно вселить его в себя, проникнуться им. Тем более это необходимо, что ясное понятие о добре есть вполне практическое; теория показывает только средства, как стяжать понятие о добре. Ясное понятие о добре есть уже самое добро, потому что добро в сущности есть мысль, есть дух, есть Бог. «Вкусите и увидите» (Пс. 33, 9), – говорит Писание. Итак, духовное понятие – от духовного ощущения.

Тело

Для тела сколько сетей! Оно само – какая сеть! Как пользуется им миродержец! Посредством тела, снисходя его унизительным наклонностям и пожеланиям, мы приближаемся к подобию скотов бессловесных. Какая пропасть! Какое удаление, какое ниспадение от Божественного подобия! В эту глубокую, страшно далекую от Бога пропасть мы низвергаемся, когда предаемся грубым плотским наслаждениям, называемым по их греховной тяжести падениями. Но и менее грубые плотские наслаждения не менее пагубны. Ради них оставляется попечение о душе, забывается Бог, небо, вечность, назначение человека.

* * *

Духовный человек, хотя бы и немощен был телом, выдерживает несравненно больший подвиг, нежели к какому способен человек плотский и душевный. Первый возбуждается к подвигу Божественной благодатью и встречает меньше препятствий от своего тела, обыкновенно отлагающего при вступлении в такое состояние значительную часть своей дебелости.

* * *

Достойна глубокого рассмотрения и удивления связь между телом и духом человеческим. Образ мыслей человека, его сердечные чувствования много зависят от того состояния, в котором находится его тело... При насыщении тела сердце наше не может не порождать блудных ощущений, а ум – блудных помыслов и мечтаний, которые силой своей и увлекательностью способны изменить самое решительное благое произволение, склонить его к услаждению грехом.

* * *

Что может быть знакомее нам нашего тела? Имея чувства, оно подвергается действию всех этих чувств: познание о теле должно быть самым удовлетворительным, как приобретаемое и разумом, и чувствами. Оно – точно таково в отношении к познаниям о душе, о ее свойствах и силах, о предметах, не подверженных чувствам тела;^[351] вместе оно – познание, крайне недостаточное в отношении к условиям, при которых познание может быть признано полным и совершенным.

Чтобы узнать значение какого бы то ни было вещества, наука обязана разложить его на составные не разлагаемые части, потом из составных частей воссоздать разложенное вещество. Полученные этим способом познания о веществе наука принимает за верные: предположения, пока они не доказаны положительно, не допускаются в состав познаний, в сокровищницу науки, хотя человеческий произвол провозглашает о них и устно, и печатно как об истинах, насмехаясь над невежеством и легковерием человечества. Чтобы разложить удовлетворительно человеческое тело, необходимо совершить это тогда, когда тело еще живо. Нет возможности определить значение жизни иначе, как уловив ее и рассмотрев одну и саму по себе. Верность разложения должна быть доказана образованием из составных частей живого тела. Это невозможно. Мы разлагаем одни трупы, не зная, что оставляет жизнь в оставленном ею теле и что уносит с собой. Раскрывая трупы, мы знакомимся с устройством машины, сокрытой во внутренности тела, но машины, уже не способной к движению и действию, машины, уже лишенной своего существенного значения. Что ж знаем мы о нашем теле? Нечто, далеко отстоящее от познания полного и совершенного.

* * *

Смерть – разлучение души с телом, соединенных волей Божией и также волей Божией разделяемых. Смерть – разлучение души с телом вследствие нашего падения, от которого тело перестало быть нетленным, каким первоначально создано Создателем. Смерть – казнь бессмертного человека, которой он поражен за ослушание Бога. Смертью болезненно рассекается и раздирается человек на две части, его составляющие, и после смерти уже нет человека: отдельно существует душа его, и отдельно существует тело.

И тело продолжает существовать, хотя видим, что оно разрушается и обращается в землю, из которой взято: оно продолжает существовать в самом тлении своем. Оно продолжает существовать в тлении, как семя в земле, в ожидании вторичного соединения с душой, после которого оно станет уже неприкосновенным для этой видимой смерти. Тела особенных избранников Божиих противостоят тлению, будучи обильно проникнуты благодатью Божией, и в самой сени смертной являют начала своего славного воскресения. Вместо зловония они издают благоухание; вместо того чтоб разливать вокруг смертоносную заразу, они разливают исцеление всех недугов, разливают жизнь. Такие тела одновременно и мертвы, и живы – мертвы по естеству человеческому, живы по присутствию в них Святого Духа. Они свидетельствуют, в каком величии и святости создан Богом человек и что это величие, эта святость возвращены искуплением.

* * *

Тело Богочеловека имело необыкновенную стройность и красоту, как и воспел о Нем пророчественно праотец Его святой пророк Давид: «прекраснейший из сынов человеческих» (Пс. 44, 2). Но телесная красота Богочеловека отнюдь не производила на женский пол тех впечатлений, которые обыкновенно производит на него красота мужчин. Да будет отвергнута и проклята такая мерзостная и богохульная мысль, которая, однако, принята и произнесена еретиками.^[352] Напротив, тело Христово исцеляло все страсти: и душевные, и телесные. Каким свойством оно было проникнуто, такое свойство оно и сообщало. Оно всеобильно преподавало Божественную благодать всем взиравшим на него, всем прикасавшимся к нему – и мужчинам, и женщинам. От Него исходила сила, – свидетельствует Евангелие, – и исцеляла всех (Лк. 6, 19). Елицы аще прикасахуся Ему, спасахуся^[353] (Мк. 6, 56). Это то Божественное тело, о котором Сам Господь засвидетельствовал: ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную... Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем (Ин. 6, 54, 56).

* * *

Вожделение Бога было изначала естественным нашему телу, сотворенному с вожделением Бога. Вожделение Бога духовно и свято, духовным и святым было и тело. Оно заразилось дебелостью и тлением по причине падения, оно заразилось вожделениями скотоподобными по причине падения. Искупитель возвратил ему способность к вожделению духовному, и воспользовались этим даром истинные последователи Искупителя, изгнав из тел своих пожелания страстные, стяжав вожделение святое. Телам нашим свойственна любовь Божественная. Освободившись от недуга греховности, им неестественного и враждебного, они еще во время земного странствования влекутся постоянно к Богу, сообразно естеству своему и действию Святого Духа, осеняющего естество очищенное; они влекутся к Богу «всею крепостию своею», соединяя свои силы с силами души. По всеобщем воскресении освященные тела, восприняв в себя освященные души, возлетят силой Божественной любви, силой Святого Духа, в обители рая (см. 1Фес. 4, 17); они возлетят на небо, куда предтечей человеков взошел со святой плотью Своею Господь наш Иисус Христос. Говорит апостол: «представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу» (Рим. 12, 1). «Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие» (1Кор. 15, 53). «Сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1Кор. 15, 44).

* * *

От земли было взято тело человеческое, но сотворено не для земли. Оно ниспало в тление, сотворено было не для тления. Сотворенное, благоукрашенное Создателем для вечности и вечным, оно немедленно по сотворении оживлено бессмертной и святой душой, вместе с нею восхищено с земли в светлый рай для пребывания в нем, для духовной деятельности, для духовного наслаждения; для плотских наслаждений оно было не способно. Оно не могло выйти из рук Всесвятого Творца иначе как вполне чистым и святым, впоследствии исказил, обезобразил его грех. Его око было так непорочно, что не видело наготы прочих членов, которые, в свою очередь, не представляли ничего, что бы нуждалось быть прикрытым. Душа не была обуреваема и волнуема страстями, не было волнуемо ими и тело. Не закипала кровь от гнева и не охлаждалась она от печали и уныния. Смерть была несвойственна этому телу, несвойственны ему были недуги, не имело оно нужды ограждаться от влияния стихий, оно не было узами и темницей для души: оно было для нее чудной, вечно новой одеждой.

Человек пал. Грех поразил смертью и душу его, и тело его. Область смерти над человечеством так всеобща и так могущественна, что ни один из многочисленной семьи человеческой не избег ее; каждый человек родится уже с началом смерти в себе, может подвергнуться ей ежечасно во время земной жизни и непременно подвергается в свой известный час. Безошибочно можно признать всех странников земных движущимися мертвецами! Что наша жизнь на земле, как не непрестанная борьба со смертью? Из такого состояния мы никак не можем умозаключить о состоянии, которое было естественным человеку до его падения, по телу нашему никак не можем судить о теле первозданных. Первозданное блаженное и бессмертное состояние мы можем созерцать только в Божественном Откровении. Мы можем видеть опытное, полное доказательство его в Господе нашем Иисусе Христе и частью в тех избранниках Божиих, которые проявили не только в душах, но и в телах своих силу искупления, дарованного Богочеловеком человечеству.

Тело Адама не утопало в водах, не сгорало от огня, было неприступно для смерти.^[354] Таким явилось тело нового Адама, Господа нашего Иисуса Христа; оно вкусило смерть, но вкусило единственно по благоволению Богочеловека: вкусив смерть, оно не переставало быть живым, потому что, разлучившись с душой, не разлучалось с Божеством. Оно вознеслось на небо, повторяя с избытком восхищение тела Адамова в рай. Туда оно привлечет тела истинных христиан: «где» тело всесвятое, «там соберутся» и духовные «орлы» (Лк. 17, 37). Хотя и видим, что теперь тела усопших отцов и братий спускаются в мрачную могилу и покрываются землею; хотя ожидаем, что та же участь постигнет и наши тела; но веруем и знаем, что эти тела не пребудут навсегда в земле. Они воскреснут. Мало того: воскресшие праведники и живущие праведники – праведниками называю истинных христиан – не останутся на земле: они в последний день мира сего преходящего, в начале невечернего дня вечности будут восхищены с телами своими на воздух, в сретение Господа, «и так всегда» там – на небе, пребудут «с Господом» (1Фес. 4, 17). Посеянное в могилу тело «в тление,» восстанет «в нетлении,» восстанет «в славе,» восстанет «в силе; тело земное» сделается «телом небесным, тело душевное – телом духовным» (1Кор. 15, 40–46).

Таково назначение тела человеческого. Родится оно зараженным смертью и грехом, родится оно в смерть по образу того тела, каким сделалось тело первого, сотворенного из персти и возвратившегося в персть, погибшего человека, но возрождается в купели Крещения во спасение по образу тела, которое принял Небесный Человек, зачавшийся и родившийся от Духа Святого и Пречистой Девы: «все вы, во Христа крестившиеся, во Христа облеклись» (Гал. 3, 27). Посредством чудного Таинства Евхаристии наше тело соединяется с Телом Самого Христа – соединяется тело с Божественным Телом, кровь с Божественною Кровью. «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь,» сказал Господь, – «пребывает во мне, и Я в нем» (Ин. 6, 56). Ядущий всесвятое Тело Христово и пиющий всесвятую Кровь Христову при посредстве такой полноты вкушения приходит в совершенное соединение с Богочеловеком: тело его делается Телом Богочеловека, кровь его делается Кровью Богочеловека. Истинный христианин почивает в Господе, и Господь почивает в нем; христианин облечен во Христа, и опять в христианине – Христос. Созерцая это величие христиан, апостол взывает к нам: «тела ваши суть члены Христовы» (1Кор. 6, 15). «Тело»... «для Господа и Господь для тела» (1Кор. 6, 13). «Облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти» (Рим. 13, 14). «Дары Святаго Духа, – сказал некоторый великий угодник Божий,^[355] – уже естественны естеству обновленному». Уже естественно телу, составляющему собой единое с Телом Христовым, быть храмом Святого Духа: где Христос, там не слитно и неразлучно со Христом и Дух Святой.

Многие истинные служители Божии проявили во время земной жизни присутствие Святого Духа в телах их и тем опытно доказали, что тела христиан должны и могут быть храмом Святого Духа. Тень святого апостола Петра исцеляла больных (см. Деян. 5, 15); принадлежности из полотна, которые имел святой апостол Павел для своего употребления, были приносимы к больным – и больные от прикосновения к ним исцелялись, а нечистые духи оставляли мучимых ими (см. Деян. 19, 12). Ехидна, этот самый ядовитый змей, ужалила апостола, но он остался невредим, как бы вовсе не подвергшийся укушению змея. Некоторые святые ходили по водам, протекали, как крылатые, значительные пространства в самое короткое время, при молитвах возвышались телами своими от земли, как бы предначиная, по выражению некоторого святого писателя,^[356] будущее восхищение на воздухе и являя к такому восхищению способность. Не только в душах их, в самых телах воздействовал Святой Дух! Как в телах человеческих, низведенных к подобию скотов несмысленных, кипят различные страсти, так, напротив, в освященных телах кипит и преизливается Божественная благодать, услаждая тело небесной и духовной сладостью и вместе умерщвляя его для греха. По разлучении души с таким телом тление не дерзает прикасаться к нему, потому что, несмотря на отсутствие души, соприсутствует ему Дух Святой, обнаруживая присутствие Свое различными, достойными Духа и свойственными Духу знамениями.

Отчего тела наши чужды духовного освящения? Отчего тела наши способны только к ощущениям скотоподобным, между тем как Дух Святой засвидетельствовал, «что иная плоть у человеков, иная плоть у скотов» (1Кор. 15, 39)? Оттого, что не внимаем предостережению Господа нашего, Который сказал: «смотрите же за собою, чтобы сердца ваши не отягчались объядением и пьянством и заботами житейскими» (Лк. 21, 34). Отяготели сердца наши, прилепились к земле души наши: такое положение духа низводит в дебелость тело, и мы остаемся чуждыми опытного познания, что «плоть» наша может «радоваться о Боге живом» (Пс. 83, 3): «Горе имеем сердца,» и повлечется туда, вслед за сердцем, тело. Возлюбим Господа так, как Он повелел любить Себя, «всем сердцем, всею душею, всем умом, всею крепостию» (Мк. 12, 30), чего невозможно исполнить без участия тела. Сделаем тела наши духовными, небесными! Избавим их от горестного перехода из темницы в темницу: из темницы могильной в темницу ада. На нас лежит непременная обязанность совершить это: мы первоначально сотворены для неба, впоследствии, по падении, мы искуплены для неба. Мы вполне принадлежим Богу, а не себе. «Вы не свои,» – говорит нам апостол, – «вы куплены дорогою ценою,» ценою бесценной Крови Сына Божия. «Посему прославите Бога и в телах ваших и в душах ваших, которые суть Божии:» потому что и «тела ваши,» не только души, «суть храм живущего в вас Святаго Духа» (1Кор. 6, 19–20).

* * *

Тело первого человека было в совершенном согласии с душой, а душа находилась в совершенном согласии с духом, то есть с силой словества,^[357] этим высшим достоинством души человеческой. Борьба между составными частями человека – это подтверждение живущей внутри него смерти; борьба, теперь не прерывающаяся и не дающая покоя человеку ни днем ни ночью, тогда не имела места. Дух пребывал постоянно горе,^[358] при Боге, увлекал туда с собой душу; она влекла туда с собой тело. Нетрудно и естественно было телу, неспособному не только к наслаждениям греховным, но и плотским, напротив, способному только к наслаждениям духовным, силой врожденного ему желания и стремления пребывать при Боге, Им питаться и наслаждаться, Им жить.

Очень ошибаются, ошибаются в погибель свою те, которые признают плотские желания неотъемлемыми свойствами тела человеческого, а удовлетворение их – естественной необходимостью. Нет! Человеческое тело низошло к телам скотов и зверей после грехопадения. Естественны плотские пожелания естеству падшему, как свойства недуга – недугу; они противоестественны естеству человеческому в том состоянии, в котором оно было создано. Иначе зачем бы и воскресать телам человеческим для блаженной вечности, в которой имеют место одни наслаждения духовные? Плоть человека сотворена способной радоваться о Боге живом (см. Пс. 83, 3). Так возвышенны были непорочность и бесстрастие первозданных, что они не нуждались в одежде, «и были оба наги,» – говорит Писание, – «Адам и жена его, и не стыдились» (Быт. 2, 25). Они вышли из рук Создателя в состоянии зрелости и вместе с тем неувядающей юности, красоты и силы, не подверженные никаким недостаткам, никаким изменениям ни в возрасте, ни в здоровье. Тело Адама не сгорало в огне, не тонуло в воде, не опалялось солнцем, не подвергалось влиянию стихий, которые сами находились в совершенном благоустройстве и мире. «Сначала, – говорит Макарий Великий, – человек был поставлен от Бога князем века сего и господином всех видимых: ни огонь не мог явить над ним своей силы, ни вода потопить, ни зверь навредить, ни ядовитое что-либо подействовать».^[359] Тело Адама, легкое, тонкое, бесстрастное, бессмертное, вечно юное, отнюдь не было узами и темницей для души, оно было для нее чудной одеждой. Наконец, это изящное тело было способно по совершенству своему для жизни в раю, где в настоящее время обитают отшедшие отсюда праведники только душами своими. Они будут способны войти туда телами после всеобщего воскресения, когда сами тела станут духовными. После падения и при изгнании из рая человеку даны были одежды кожаные (см. Быт. 3, 21), тогда, говорит святой Иоанн Дамаскин, «он облекся в смертность, или в смертную и грубую плоть, что означают кожаные ризы».^[360]

Терпение

Питаясь святой пищей смирения, можно пребывать в святом дому терпения. Когда же недостанет этой пищи, то душа выходит из дому терпения. Как вихрь похищает ее смущение, уносит, кружит. Как волны подымаются в ней различные страстные помыслы и ощущения, потопляют ее в глубине безрассудных и греховных размышлений, мечтаний, слов и поступков. Душа приходит в состояние расслабления, мрачного уныния, часто приближается к пропастям убийственного отчаяния и совершенного расстройства.

Хочешь ли неисходно пребывать в святом дому терпения? – Запасись пищей, необходимой для такого пребывания: стяжи и умножай в себе помышления и чувствования смиренные. Вид смирения, приуготовляющий к терпению скорбей перед пришествием их и способствующий к благодушному терпению скорбей по пришествии их, святыми отцами назван самоукорением.

* * *

Если никакое искушение не может коснуться человека без воли Божией, то жалобы, ропот, огорчение, оправдание себя, обвинение ближних и обстоятельств суть движения души против воли Божией, суть покушения воспротивиться и противодействовать Богу. Устрашимся этого бедствия! Размышляя о какой бы то ни было скорби нашей, не будем умедлять в размышлении, чтобы оно неприметным образом не отвлекло нас от смиренномудрия в явное или прикрытое самооправдание, в состояние, противное смотрению о нас Божию. Не доверяя немощи нашей, прибегнем скорее к верному оружию самоукорения! На двух крестах близ Спасителя были распяты два разбойника. Один из них злоречил и хулил Господа, другой признал себя достойным казни за злодеяния свои, а Господа страдальцем невинным. Внезапно самоукорение отверзло ему сердечные очи, и он в невинном страдальце-человеке увидел страждущего за человечество всесвятого Бога. Этого не видели ни ученые, ни священники, ни архиереи Иудейские, несмотря на то, что почивали на Законе Божием и тщательно изучили его по букве. Разбойник делается богословом и перед лицом всех признававших себя мудрыми и могущественными, насмехавшихся над Господом, исповедует Его, попирая своим святым мнением ошибочное мнение мудрых о себе и сильных собой. Разбойника-хулителя грех богохульства, тягчайший всех прочих грехов, низвел во ад, усугубил там для него вечную муку. Разбойника, пришедшего при посредстве искреннего самоосуждения к истинному богопознанию, исповедание Искупителя, свойственное и возможное одним смиренным, ввело в рай. Тот же крест – у обоих разбойников! Противоположные помышления, чувствования, слова были причиной противоположных последствий. Со всей справедливостью эти два разбойника служат образом всего человечества:^[361] каждый человек, истратив свою жизнь неправильно, в противность назначению Божию, во вред своему спасению и блаженству в вечности, есть по отношению к самому себе и тать, и разбойник, и убийца. Этому злодею посылается крест как последнее средство к спасению, чтоб злодей, исповедав свои преступления и признав себя достойным казни, удержал за собой спасение, дарованное Богом. Для облегчения страданий и доставления утешений духовных при распятии и пребывании на кресте распят и повешен на древе Крестном вочеловечившийся Бог близ распятого человека. Ропщущий, жалующийся, негодующий на свои скорби окончательно отвергает свое спасение: не познав и не исповедав Спасителя, он низвергается во ад, в вечные и бесплодные муки, как вполне отчуждившийся, отвергшийся Бога. Напротив, открывающий посредством самоукорения свою греховность, признающий себя достойным временных и вечных казней, входит мало-помалу самоукорением в деятельное и живое познание Искупителя, которое есть «жизнь вечная» (Ин. 17, 3). Распятому на кресте по воле Божией, славословящему Бога с креста своего открывается таинство креста – и вместе с этим таинством таинство искупления человеков Богочеловеком. Таков плод самоукорения. По отношению к всемогущей и всесвятой воле Божией не может быть иных соответствующих чувств в человеке, кроме неограниченного благоговения и столько же неограниченной покорности. Из этих чувств, когда они сделаются достоянием человека, составляется терпение.

* * *

Ни правда падшего естества, ни правда Закона Моисеева не могли ввести нас в утраченное вечное блаженство: вводит в него правда Евангелия и креста. Нет совершенного между человеками по добродетелям человеческим: к совершенству христианскому приводит крест Христов и печатлеет это совершенство, даруемое Духом Святым. Смирение возвело Господа на крест и учеников Христовых смирение возводит на крест, который есть святое терпение, недостижимое для плотских умов, как было непонятным молчание Иисуса для Ирода, понтийского Пилата и Иудейских архиереев. – Будем молить Господа, чтобы Он открыл нам таинство и даровал любовь креста Своего, чтобы сподобил нас претерпеть должным образом все скорби, которые попустятся нам всеблагим Божиим Промыслом во времени для спасения нашего и блаженства в вечности. Господь обетовал нам: «претерпевший же до конца спасется» (Мф. 24, 13).

* * *

Христианин, желающий быть последователем Господа нашего Иисуса Христа и сделаться по благодати сыном Божиим, рожденным от Духа, прежде всего должен положить себе за правило, вменить себе в непременную обязанность благодушное терпение всех скорбей: и телесных страданий, и обид от человеков, и наветов от демонов, и самого восстания собственных страстей своих.

Христианин, желающий благоугодить Богу, более всего нуждается в терпении и твердом уповании на Бога. Он должен непрестанно держать это оружие в мысленной деснице, потому что лукавый враг наш, диавол, со своей стороны употребляет все средства, чтобы во время скорби ввергнуть нас в уныние и похитить у нас упование на Господа.

* * *

Души, будучи преданы различным скорбям: явным, наносимым человеками, или тайным, от восстания в уме непотребных помыслов, или телесным болезням, – если все это претерпят до конца, то сподобляются одинаковых венцов с мучениками и одинакового с ними дерзновения.

Мученики терпели напасти от человеков. Они охотно предавали себя на мучения, оказывали до самой смерти мужественное терпение. Чем разнообразнее и тяжелее был подвиг их, тем большую стяжали они славу, тем большее получали дерзновение к Богу. Иноки терпят напасти от злых духов. Чем большие напасти наносит им диавол, тем большую славу они получат в будущем веке от Бога, тем большего утешения они сподобятся от Святого Духа здесь, во время земного странствования среди самых страданий своих.

Тесен и прискорбен путь, ведущий в живот вечный, мало ходящих по нему, но он – неотъемлемое и неизбежное достояние всех спасающихся. Не должно уклоняться с него! Всякое искушение, наносимое нам диаволом, будем претерпевать с твердостью и постоянством, взирая оком веры на мздовоздаяние, уготованное на небе.

Каким бы ни подвергались мы скорбям во время земной жизни, они никак не могут быть сравнены с благами, обещанными нам в вечности, или с утешением, которое дарует Дух Святой еще здесь, или с избавлением от владычества страстей, или с отпущением множества долгов наших, – с этими неминуемыми следствиями благодушного терпения скорбей...

Мужественно претерпим все ради Господа, как следует претерпеть храбрым воинам, не страшащимся и смерти за царя своего.

* * *

Получив свыше дар терпения, внимательно бодрствуй над собой, чтобы сохранить, удержать при себе благодать Божию. Не то грех неприметно вкрадется в душу или тело и отгонит от нас благодать Божию.

Если же по небрежению и рассеянности впустишь в себя грех, особенно тот, к которому так склонна немощная плоть наша, который оскверняет и тело, и душу, то благодать отступит от тебя, оставит тебя одиноким, обнаженным. Тогда скорбь, попущенная для твоего спасения и усовершения, сурово наступит на тебя, сотрет тебя печалью, унынием, отчаянием как содержащего дар Божий без должного благоговения к дару. Поспеши искренним и решительным покаянием возвратить сердцу чистоту, а чистотой дар терпения, потому что он, как дар Духа Святого, почивает в одних чистых.

Святые мученики воспевали радостную песнь среди печи разоженной, ходя по гвоздям, по острию мечей, сидя в котлах кипящей воды или масла. Так и твое сердце, привлекши к себе молитвой благодатное утешение, храня его при себе бдительностью над собой, будет воспевать среди несчастий и бед лютых радостную песнь хвалы и благодарения Богу.

* * *

Кто хочет принести плод духовный – да совершит с терпением продолжительную, преисполненную различных переворотов и бед войну против греха! Тот только может узреть плод Духа на древе души своей, кто возлелеет этот плод, святой, нежный, многим и мужественным терпением!

* * *

Вера и внимание приводит к познанию креста Христова, от чего великодушное терпение скорбей, рождаемое и питаемое упованием на «Бога живаго,» то есть действующего благодатным утешением в сердце терпящего о Христе.

* * *

Терпение скорбей с благодарением Богу, с признанием себя достойным скорби, с признанием попущенной скорби именно тем спасительным врачевством, в котором нуждаемся для исцеления, есть знамение истинного покаяния.

* * *

Кто хочет спастись, тот должен великодушно переносить все скорби, которые будут ему попущены во время сего краткого земного странствования. Случится ли неурожай, или и созревший уже хлеб истребит саранча, побьет град; случится ли падеж скота, пожар, болезнь своя и членов семейства, смерть кого-либо из ближайших родственников, придется ли потерпеть гонение и обиды от сильного человека – все это должно переносить великодушно, без ропота, особенно же без хуления. Господь заповедал нам «терпением» нашим «спасать души» наши (Лк. 21, 19); «претерпевший до конца, -» сказал Он, – «спасется» (Мф. 24, 13). Это значит: спасется не тот, кто какую-либо одну скорбь перенесет терпеливо, а при других скорбях будет предаваться печали и ропоту, спасется тот, который все скорби, все напасти, какие бы ни попустились ему во время земной жизни, будет благодушно переносить до самой кончины, до дня и часа смерти. Благодушное терпение скорбей есть деятельное, живое сознание своей греховности! Благодушное терпение скорбей есть деятельное, живое познание и исповедание Искупителя! Благодушное терпение скорбей есть последование Господу нашему Иисусу Христу.

* * *

Услышьте то, что и мне доставляет особенную пользу, услышьте слова Спасителя, предложенные Им для общего сведения, назидания, подкрепления всех странников земли: «терпением вашим спасайте души ваши» (Лк. 21, 19).

Ах! Нужно нам помнить это наставление Спасителя, нужно держаться за него непрестанно, как держится слепец за руку путеводителя, потому что скорби то и дело передают нас одна другой, как волна волне, – перепродают нас одна другой, как жестокий господин продает невольника другому господину, столь же или более жестокому. И когда уже душа и тело истончатся скорбями, сделаются слабыми, ничтожными, подобно паутине, – принимает нас гроб!..

Для преодоления иной скорби нужно мужество; для исшествия из другой – мудрость; для избавления от третьей – смирение. Но во всех скорбях при всех прочих добродетелях непременно нужно терпение. Ни одна добродетель не может состояться без терпения; добродетель, чтоб пребыть добродетелью, нуждается в терпении. Кто же поколеблется в добродетели, не претерпит в ней до конца, тот теряет свою добродетель. Господь сказал о благоугождающих Ему, что они плод творят в терпении (см. Лк. 8, 15), повелел душу свою спасать в терпении (см. Лк. 21, 19), возвестил, что спасется только претерпевший до конца (см. Мф. 24, 13).

Трезвение

Трезвение – усердие ко всякому доброму делу. Неленостное исправление церковного и келейного правила. Внимание при молитве. Тщательное наблюдение за всеми делами, словами и помышлениями своими. Крайняя недоверчивость к себе. Непрестанное пребывание в молитве и Слове Божием. Благоговение. Постоянное бодрствование над собою. Хранение себя от многого сна, изнеженности, празднословия, шуток и острых слов. Любление ночных бдений, поклонов и прочих подвигов, доставляющих бодрость душе. Редкое по возможности исхождение из кельи. Воспоминание о вечных благах, желание и ожидание их.

Труд

Ум, озаряясь учением истины, может сохранить сердце в мире, кротости, благости, терпении, короче, в свойствах нового человека. Для этого и пустыня, и безмолвие, и монастыри! Для этого и душеназидательная беседа, и духовный совет! Для этого чтение святых отцов! Для этого молитвы! Все христиане обязаны так жить, хотя так живут очень редкие. Если не можете вполне так жить, живите так отчасти; недостатки можно врачевать самоосуждением и покаянием. Видя в себе недостатки, не должно унывать; напротив, должно трудиться в смирении.

Тщеславие

Самая скрытная из всех душевных страстей есть тщеславие. Эта страсть более всех других маскируется перед сердцем человеческим, доставляя ему удовольствие, часто принимаемое за утешение совести, за утешение Божественное.

* * *

Тщеславие почти всегда действует вместе с утонченным сладострастием и доставляет человеку самое тонкое греховное наслаждение. Яд этого наслаждения так тонок, что многие признают наслаждение тщеславием и сладострастием за утешение совести, даже за действие Божественной благодати.

* * *

Тщеславие растлевает душу точно так же, как блудная страсть растлевает душу и тело. Тщеславие делает душу неспособной для духовных движений, которые тогда начинаются, когда умолкнут движения душевных страстей, будучи остановлены смирением.

* * *

Пребывай в евангельских заповедях, с терпением и долготерпением борясь против страстей, не приходя в уныние и безнадежие при побеждении твоем помыслами и ощущениями греховными, впрочем, и не попускай себе произвольно побеждения. Упав, вставай, опять упав, опять вставай, пока не научишься ходить без преткновения. Чаша немощи имеет свою пользу: до известного времени она попускается Промыслом Божиим подвижнику для очищения от гордости, гнева, памятозлобия, осуждения, высокомудрия и тщеславия. Особенно важно усмотреть в себе действие тщеславия и обуздать его. Пока оно действует, человек не способен вступить в страну жительства духовного, в которую вход есть беспристрастие, даруемое пришествием мира Христова.

* * *

Лицемерие, рождаясь от тщеславия, то есть от искания похвалы и славы человеческой, питает успехами своими тщеславие. Когда же тщеславие достигнет зрелого возраста, тогда действие его из порывов обращается в постоянное стремление; тогда из тщеславия образуется безумная и слепая страсть – гордость. Гордость есть смерть души в духовном отношении: душа, объятая гордостью, не способна ни к смирению, ни к покаянию, ни к милости, ни к какому-либо помышлению и чувству духовным, доставляющим живое познание Искупителя и усвоение Ему.

* * *

Святые отцы, учители Церкви, при свете Христовом, при свете Святого Духа, вглядевшиеся в глубину сердца человеческого, усмотревшие в этой глубине образ действия различных страстей, называют тщеславие страстью многообразной, самой тонкой, неудобопостижимой.^[362] Все прочие страсти возмущают спокойствие человека, немедленно обличаются совестью; страсть тщеславия, напротив того, льстит падшему сыну Адама, приносит ему как бы наслаждение, представляется утешением духовным в награду за совершенное доброе дело. Все прочие страсти прямо нарушают противоположные им добродетели: так, объедением нарушается воздержание, гневом – кротость, сребролюбием – щедрость. Тщеславие с виду не нарушает ни одной добродетели; оно, татебным образом отняв у человека памятование о Боге, о несказанном величии Божием, о несказанной святыне Его, перед которой самые «небеса нечисты» (Иов 15, 15), увлекает падшего человека взглянуть на себя с одобрением и удовольствием, полюбоваться собой. «Я не таков, как прочие люди» (Лк. 18, 11), – говорит оно! В ослеплении своем из удовлетворения самим собой тщеславный благодарит Бога, забыв, что благодарение Богу падшим человечеством может быть приносимо только из видения множества собственных согрешений и немощей, видения, соединенного с видением неизреченных благодеяний Создателя к Его созданию, к созданию погибшему. Тщеславие радуется, когда увидит, что человек обогащается добродетелями: оно надеется обратить всякую добродетель в согрешение, надеется сделать всякую добродетель причиной и поводом к осуждению человека на суде Христовом. Оно покушается пророчествовать! Оно дерзостно стремится к творению чудес и решается искушать Господа! Чуждое духовного дара, оно ищет представить себя имеющим дар или, по крайней мере, внушить подозрение к себе в людях, как к чему-либо сверхъестественному; оно ищет этим обманом бедственно утешить себя. Оно соприсутствует подвижнику при его посте, при его молитве, при его милостыне, при его бдениях, при его коленопреклонениях, стараясь восхитить жертву, приносимую Богу, и, осквернив ее человекоугодием, сделать непотребной. Оно преследует раба Христова в уединении кельи его, в его затворе; не имея возможности доставить подвижнику душепагубную похвалу от посторонних зрителей, приносит ему похвалу в помыслах, рисует и изображает обольстительно в воображении славу человеческую. Часто оно действует без помысла и мечтания, но познается единственно по отсутствию в сердце блаженного умиления, блаженного памятования и сокрушения о согрешениях...

Противостанем с решимостью, с самоотвержением душепагубной и льстивой страсти тщеславия! Противостанем ей, утвердив на камени Христовых заповедей наше слабое сердце, которое само по себе удобно колеблется как бы от ветров, от влияния и действия на него различных страстей. Отвергнув и постоянно отвергая тщеславие, мы будем уже в безопасности от другой страсти, от ужасной страсти лицемерия. Добрые дела наши и подвиги будем совершать по наставлению Спасителя – втайне. Принимая участие в церковных последованиях, остережемся от проявления при них каких-либо особенных порывов нашей набожности, которые бы резко отличали нас от братий наших... Если же в уединенном затворе, при уединенной молитве, при душеназидательном чтении и размышлении тщеславный помысел, проникнув сквозь заключенную дверь, проникнув к самому уму нашему, к самому сердцу, будет представлять нам для прельщения нашего славу человеческую, как украшенную блудницу, – возведем скорее мысль на небо пред Бога. Когда ум человеческий озарится духовным созерцанием Божественной славы и величия и низойдет оттуда к созерцанию самого себя, тогда он видит уже не величие человечества. Он видит его нищету, греховность, немощь, падение; видит приговор смертный, изреченный на всех; видит тление и смрад всех при постепенном, никем не минуемом исполнении приговора. Он стяжавает правильное понятие о человеке, чуждое тщеславного обольщения, и восклицает вместе с Иовом: Владыко Господи! «Теперь же мои глаза видят Тебя; поэтому я отрекаюсь и раскаиваюсь в прахе и пепле» (Иов 42, 5–6). Истинное смирение – от богопознания.

* * *

Страсть тщеславие – искание славы человеческой. Хвастовство. Желание и искание земных почестей. Любление красивых одежд, экипажей, прислуги и келейных вещей. Внимание к красоте своего лица, приятности голоса и прочим качествам тела. Расположение к наукам и искусствам гибнущим сего века, искание успеть в них для приобретения временной, земной славы. Стыд исповедовать грехи свои. Скрытие их перед людьми и отцом духовным. Лукавство. Словооправдание. Прекословие. Составление своего разума. Лицемерие. Ложь. Лесть. Человекоугодие. Зависть. Уничижение ближнего. Переменчивость нрава. Притворство. Бессовестность. Нрав и жизнь бесовские.

Увлечение

Старайтесь не увлекаться рассеянностью. Если же случится увлечься ею – по немощи, сродной всем нам, человекам, – не предавайтесь унынию. Непадательность не свойственна человеку на земле – ниже жителю глубочайшей пустыни и уединения. Переменчивость и увлечение действуют непременно в каждом человеке – и в строжайшем отшельнике. Тем более живущему посреди мира, посреди всех соблазнов невозможно не увлекаться. Не желайте от себя невозможного, не требуйте от души вашей того, чего она не может дать. Врачуйте ваши увлечения покаянием, а недостаток делания вашего восполняйте сокрушением духа.

Угождение плоти

Несчастный богач (см. Лк. 16, 19–31) имел, как видно, о себе, о своих отношениях к имуществу, к человечеству – словом, ко всему, превратные, ложные понятия.

Он действовал из этих понятий и погиб. Он не стяжал истинного богопознания, не ведал, какое значение имеет человек, какая цель его существования бесконечного, какая цель его временного пребывания на земле, какие его обязанности перед Богом, самим собой, перед ближним, перед мирами, видимым и невидимым. Омраченный неведением, омраченный состоянием падения, примером других, принятыми в человеческом обществе обычаями, он счел жизнью жизнь одного тела, оставив без внимания жизнь души; он захотел развить исключительно жизнь тела, доставляя ему всевозможные наслаждения, употребив все способности души для служения телу. Так поступил он с собственной душой, так поступил и с ближними: пренебрег ими. Не пренебрегал он лишь теми из них, которых употреблял в качестве орудия своей воли и которые были споспешниками этой воли. Имущество свое он признавал во всех отношениях собственностью, а себя – вправе употреблять эту собственность по произволу. Писание рассуждает иначе. Оно называет достаточных людей только распорядителями имущества, которое принадлежит Богу, поручается распорядителям на время, чтоб они распоряжались по воле Божией. И имущество, и земную жизнь богач употребил единственно в угождение плоти. Эти временные дары Божии, которыми можно было бы приобрести дары вечные, он поверг в тление. Он пировал и роскошествовал! Пировал и роскошествовал не изредка, не в известные времена, но ежедневно, постоянно, «каждый день пиршествовал блистательно »(Лк. 16, 19). Он переходил от одного удовольствия к другому, непрестанно развлекая и рассеивая себя, не допуская до самовоззрения, чтоб при этом не открылось какое-либо печальное зрелище, не ожило какое печальное воспоминание, не нарушило радостного расположения. При такой жизни Бог, вечность, блаженство и страдания в ней забываются, забываются так глубоко, что представляются вовсе не существующими. И многие упоенные жизнью для плоти не только забыли о предметах духовных, но начали из упоения своего отвергать существование Бога, невидимого мира, самой души своей. Точно! Для их ощущения прекратилось существование этих предметов. Они отвергли бы и саму видимую смерть, если б возможно было отвергнуть ее. Они отвергают значение ее, называя ее уничтожением человека. Такое понятие мирит с плотской жизнью, одобряет плотскую жизнь. Усвоивший себе это понятие свободно может «каждый день пиршествовать блистательно,» исполнять все прихоти, попирать все святейшие обязанности, все добродетели, лишь бы сохранены были благовидность и приличие перед очами мира. Человек, проведший таким образом земную жизнь, отчуждивший себя от Бога во времени, стяжавший все богопротивные свойства, добровольно отвергнув усвоение Богу, естественно отходит по кончине своей в страну, обреченную в жилище существ, отверженных Богом, отходит он туда за отвержение Бога. Низвергается в адскую темницу чуждый Богу, хотя бы он не был открытым злодеем.