Симфония по творениям святителя Феофана, Затворника Вышенского #3

17. Значение трезвения

Удивляюсь и не догадаюсь, что такое с вами было. Благодарение Господу, что прошло. Будем молиться, чтоб не повторялось. Его мрачность, князь века, добирается до вас, пробует, с какой стороны можно сбить с ног. Искушений вокруг много. Подбегите под кров Матери Божией и святых Божиих! Искушений никому не избежать, но можно избежать падений! Самому нельзя, а с Богом и помощию небесною. Она готова, окружает всякого, только надо не разделять себя от ней, не отгонять ее. Отгоняется она страстными помыслами, чувствами и желаниями.

В сердце смотрит Господь, и каково оно к Нему, таков и Он к нему! Затем, неизбежный закон для всех ищущих Господа – внимать себе, или вести внутренно бодренную и трезвенную жизнь. У вас есть Добротолюбие? Посмотрите там Исихия, Филофея Синаита, Феолипта и еще Диодоха, епископа Фотики, все – о трезвении. С помощию их поймете, что такое трезвение, бдение духовное и бодренность. Есть поговорка: тишина такая, что муха пролетит – слышно... Так у трезвенного все тихо в душе; как свеча, горит возношение сердца к Богу непрерывно. Чуть что стороннее, сейчас видит и прогоняет; и опять покой... и так далее...

Вот этого надобно добиваться. Делайте так. Знакомо вам место молитвы или место сердца, тепло молящегося? Там, где бывает тепло во время молитвы, станьте вниманием и будьте там и не желайте выходить; но будьте не одни, а с мыслию о Господе, сущем и в вас; пекитесь при сем о едином – сохранить непотухаемою сию теплоту ко Господу. Это главное!

Когда начнете сей внутренний подвиг, тогда дело научит вас само, как сие делать, что помогает ему и что мешает. Возьмитесь за это. Только тогда, как теплота установится, начинается внутреннее очищение.

Когда отделяется чистый металл от руды? – Когда раскалится руда... Так и здесь... А до того все – не то что ничто, но и не что-нибудь дельное, прочное. Так вот вам и урок! Выучите и скажите, что будет с вами и в вас! Когда будете стоять в сердце с мыслию о Господе, тогда ум постоит- постоит и уморится и начнет вилять туда и сюда: как бы убежать. Тогда дайте ему сладчайшее имя Господа нашего Иисуса Христа, т.е. молитву Иисусову, и пусть твердит. Но помните, что страх Божий наперед должен освежать воздух сердца и во все время освежать и очищать... Есть внутреннее благоговейное и уничиженное к Богу припадание, обращающее человека в пыль и прах пред Господом... Сие творите... И будет у нас так: утром, с первого сознания страхом освежать все внутри... молитва затем согреет... молитва Иисусова с внутренним к Господу припаданием продлит сию теплоту... и слава Богу! Но добиваться надобно до сего. Не вдруг то; не то, что вязать иглою: посмотрел – и знаешь. Весьма помощно к сохранению теплоты утреннее чтение и из него – та мысль, которая прикует внимание и, как лучом, падет на сердце и осветит все внутри. Ее чаще потом поминать надо и вращать в уме. Можно и правилом положить: коль скоро встретится такая мысль при чтении, прекращать чтение. Врагов сему делу много, сами увидите... главнейшие – глаза, уши и движение с языком, т.е. многовидение, многослышание, многоглаголание, вольнодвижение. Как пронести стакан воды отстоявшейся, чтоб не возмутилась? – Чуть-чуть шагать надобно... Но все сами увидите, когда начнете дело. Только начните, а то вам беда будет. Собьетесь с толку. Искушение вас постигло от тщеславных мыслей и внутреннего самодовольства и самохвальства! Вот и возражение: как можно? Уж я ли не смиренна? – Подождите! Потрудитесь делать так, как прописано... И тогда что окажется, то и есть... А теперь что говорить? Пока не сядет душа умом своим в сердце, до тех пор не видит себя и не сознает как следует. Похвалы, как я уже писал, то же, что ногу подставить бегущему... тотчас споткнется... и нос разбит... а у иного и дух вон... Боже упаси! Ну, уморил я вас! Но это урок... Уже как хотите, а трудитесь, если хотите добра себе и любите Господа... Трудитесь. Лишь чуточку окажете успех, тотчас и леность вся пройдет.

Развернул Исаака Сирианина и напал на главу, которую и вам прочитать и усвоить всю сполна не худо. Вся жизнь наша, и внутренняя, и внешняя, изъяснена. Это слово 47 (11, с. 39–40).

Но какие это около вас начались призраки? Меня страх берет из-за них. Потрудитесь погашать память о них. Сколько подобным образом попались в сети вражии, и из подвижников, всеми уважаемых! Беда. Долго ли запутаться? Одному нужно было что-то найти в келии, а темно было – явился огонек и указал вещь. С этого началось, а дошло до вознесения себя выше Господа Иисуса Христа и кончилось сумасшествием. Посмотрите в «Лавсаике», сколько примеров! Затем, у отцов прописано строгое правило: не верь чудесностям – какому-либо свету и пр. Греха не будет, если из опасения не поверим истинному явлению; но беды много, если поверим ложному. Ибо тогда уже враг вцепится и потянет все кверху и кверху – и оттуда сбросит. Помолитесь, чтоб никаких около вас чудесностей не было. Для вас они не нужны. Они нужны там, где нет веры. А вам на что они? Молитесь Господу, чтоб отвел память о том. А сказывайте всегда. – Избави вас, Господи! Все внешнее в жизни духовной весьма неважно. В сердце все дело. Что касается до урока о памяти Божией, надобно потрудиться. Вы говорите: уж начинать ли? Разве это на произвол оставляется? Нет. Это дело неизбежное (11, с. 56–57).

Бог везде, и душа наша вся пред Ним насквозь. Надобно и сознанием своим стоять пред Ним. Как все Ангелы и святые зрят Его и очей своих от Него не отрывают, так и нам, в теле еще сущим, надобно зреть Его. Как солнце держит планеты и водит их за собою, так весь духовный мир, стало, и наши души должны держаться Бога и водиться Им. И это не час или два, а непрестанно, с минуты пробуждения до самого забвения во сне.

Вдруг поставить себя в это состояние нельзя. Нужен подвиг. Вот он-то и требуется теперь. Возьмитесь! Бояться нечего. Для пояснения дела читайте в Добротолюбии статьи о трезвении. Вниманием надо стать над сердцем. Надобно из головы сойти в сердце. Теперь у вас помышление о Боге в голове, а сам Бог как бы вне – и выходит, что это работа внешняя. Пока вы в голове, мысли не улягутся покойно и все будут мястись, как снег или толкашки комарей летние. По мере вхождения вниманием в сердце мысли начнут улегаться, а потом и совсем улягутся – и станет атмосфера души чистая-чистая. Тогда и муха пролетит – заметите, а до того все тьма-тьмущая.

Начало плода – сосредоточенная и непрестанная теплота в сердце. И все тут. Только фамилиарность с Господом надо оставить. Страх великий потребен. Как пред царем в струнку стоят великие вельможи, так пусть и душа будет пред Богом (11, с. 57–58).

Что неприличное положение тела пред лицем царя, то неисправные мысли души пред Богом; а забвение о Боге хоть на минуту – то же, что стать спиною к царю.

Вы когда-то сказали, что ревнивость есть в духовных подвигах. Есть, и великая! Узрите сами. Страхом пропитайте душу вашу. Он не болезнен, а освежителен. Он есть начало, но и во всю дорогу не оставляет, только все чище и чище становится. Уединение да чтение – два крыла в сем занятии. Но начинайте – и узрите сами все. Что помогает и что разоряет, откроется сейчас.

Но надо уже и строго исполнять узнанное. Совесть вступит в свои права и начнет журить. Слушайтесь. Сколько придирок будет! Исполняйте. После все уравняется и пойдет гладко. Помоги вам, Господи! Ангел Хранитель да осенит вас! Покров Владычицы буди на вас (11, с. 58).

18. О правиле молитвенном и непрестанной молитве

«Правило молитвенное есть безопасная ограда молитвы... Молитва есть внутреннее дело, а правило молитвенное – внешнее.

Но как без тела человек – не полный человек, так и без правила молитвенного молитва не полна. То и другое надо иметь и по силе исполнять...

Что значит непрестанно молиться? – Быть непрестанно в молитвенном настроении. Молитвенное настроение есть мысль о Боге и чувство к Богу совместно. Мысль о Боге – мысль о Его вездесущии, что Он везде есть, все видит и все содержит. Чувство к Богу – страх Божий, любовь к Богу, ревностное желание всем угождать Ему одному с таким же желанием избегать всего Ему неугодного и, главное, предание себя в Его святую волю беспрекословно и принимание всего случающегося как от руки Его непосредственно. Чувство к Богу может иметь место при всех наших делах, занятиях и обстоятельствах, если оно не ищется только, но уже водружено в сердце (6, с. 20–21).

19. Об охлаждениях и борьбе с ними

Охлаждения, о коих говорите, бывают или от утомления душевного, или оттого, что душа слишком много напиталась тем, что есть душевное (смотрите в книге «Что есть духовная жизнь» о сем), или оттого, что слишком много дано телу покоя и всякого довольства, или от самомнения и других страстей, волновавших и занимавших душу. Все такое противно духовной жизни, в коей царица – молитва, засаривает и заграждает ключ молитвенный. Но бывает и по Божиему попущению, и по отстранению благодати. Когда у вас горит душа усердием, это есть действие благодати, Божия к душе прикосновения. Бывает, что, когда долго длится, душа думать станет, какая она мастерица молиться, забывая, что живость молитвенного движения есть не ее дело, а дело благодати Божией, присущей нам. За такое думание благодать отходит и оставляет душу одну... а она сама по себе неподвижна на духовное... вот и охлаждение, и леность... Как же быть? Главное – стараться устранять причины такого состояния. И затем действовать так, как вы действуете, – исполнять правило, несмотря на разленение, стараясь и мысли собирать, и чувства к Богу воспроизводить. За терпение и смирение благодать воротится... и тотчас разгонит разленение, как ветер разгоняет мглу (6, с. 22–23).

20. Корень молитвы – память (смертная) Божия с теплою верою и чувством к Богу

Корень молитвы – память Божия с теплою верою и чувством к Богу. Возбуждать это в вашей власти и долг ваш есть. С самого пробуждения старайтесь это восставить в себе в силе. – Как? Размышлением о таинствах веры и спасения. Когда спите, вас будто нет. А когда пробуждаетесь, снова начинаете быть, вступаете в область сознательного существования и в общение со всем сущим и бывающим. Все же сущее и бывающее есть Царство Божие. Первый поклон ваш – Царю царствующих, с сознанием, что все от Него, Им держится и направляется: как общее, так и до малейшего частного. Тут и вы имеетесь во внимании, и настоящий момент существования вашего свыше определен.

Поставьте себя на эту точку и определите, что потому требуется от вас с твердою решимостью не отступать от того. Я думаю, что если вы так поступите, то быть не может, чтобы душа ваша оставалась пустою и влаялась в неопределенных помышлениях и чувствах...

Я вам указываю всеобъемлющий рецепт. Сокращение его – в памяти Божией, памяти смертной и в страхе Божием. Когда сии укоренятся в сердце, и молитва, и все прочее пойдет добре. Не нерадите о деле Божием (6, с. 28–29)!

21. О поддержании усердия к молитве

Одно замечу: смотрите, как бы дело молитвы не сошло на нет. То, как вы теперь молитесь... есть прямое дело произволения. Душа его – желание усердное. Это усердие всегда должно возгревать пред молитвою, иначе и молитвы не будет. А вы сознаетесь: молюсь иногда лениво, без охоты. Это нейдет к роду молитвы вашей. Потрудитесь не допускать сего. Дело в ваших руках. Иначе вот что может случиться... ныне неохота, завтра неохота... а потом и совсем молитве конец. Этого поопаситесь... и нудьте себя на охотную молитву (6, с. 47–48).

22. Коротенькая молитва – пособие к воспитанию непрестанного памятования Господа

Жалею, что вам не удается коротенькая молитовка. Вы изберите одну более общеупотребительную: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную». Ее все и твердите, и навыкнете... Введите ее в свое молитвенное правило – утреннее и вечернее. Повторяйте ее несколько раз пред молитвословием и после него. Повторяйте ее по 5–10 и более раз... А то 33 раза – по числу лет пребывания Господа Спасителя на земле. Но не забывайте, что не в словах сила, а в мысли и чувстве. Коротенькая молитва – пособие, а дело – непрестанное памятование Господа, или хождение в чувствах присутствия Его, с благоговением. Когда бы это всегда было в нас, то и слов не нужно бы. Но как нас сбивает многомыслие и масса впечатлений, то для отбоя их и советуется навык творить коротенькую молитовку... Когда язык навыкнет, она все будет читаться сама собой... и ворочать назад блуждающие мысли (6, с. 51–52).

23. Назначение краткой молитвы и непрестанная молитва

Что вы не умеете сладить с короткою молитовкою – ничего. Придет со временем. Частые ваши обращения к Богу во время дня при всяком деле и после дела, – очень хорошее дело. Это часть общего правила – ходить пред Богом. То же назначение имеют и коротенькие молитвы... В них священным словом выражается то, что вы выражаете своим. Другое же высшее назначение короткой молитовки есть углубление мысли и чувства к Богу (6, с. 55).

«Долго молиться не умею». А как же апостол заповедал: непрестанно молитесь^[116]?! Память о Боге со страхом Божиим, любовь к Богу с упованием и преданность в волю Богу составляют внутреннюю религиозную жизнь... У кого она в движении... тот всегда с Богом... И ему не скучно молиться долго-долго. У вас есть зародыш сего в том, как вы при всяком случае обращаетесь к Богу за помощию и потом благодарите. Развивайте сие... шире и шире (6, с. 56).

24. Краткие молитвы – подкладка угольков в самовар

Коротенькие молитовки в механическое дело обращаются не от свойства их, а от ослабления внимания к ним и содержанию. Если будете хранить внимание и проговаривать сии молитовки с мыслию и чувством, они не обратятся в механическое дело, а будут как подкладка угольков в самовар. Навыкните произносить молитовки свт. Златоуста. Они станут тогда как струны на гуслях. Тогда перейдете к одной: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя (6, с. 69–70).

25. Необходимость правила

Молитовки краткие именно те, кои вы указали. Они все обнимают, только подумать о них надо, а потом... на одном все остановится. Чин молитвы... все же надо иметь, потому что на нас положиться нельзя... Хорошо-хорошо – а потом все разлетится, и душа остается пустою. Так делает Господь, чтобы душа не зазналась и помнила, что она ничто. Теперь вы в блаженном настроении. Это, может быть, долго протянется. Ибо одна память о сем будет снова развеселять душу (6, с. 73).

26. Чувство негодности и употребление кратких молитв

Потрудитесь породить и утвердить в себе мысль о своей никуда не годности и грешности, кои гнев Божий воздвигают против вас.

И когда приступаете к молитве, не иначе являетесь пред лице Божие, как такою грешною, никуда не гожею и подгневною... Коль скоро восприимете в чувство такое свое состояние, не можете удержаться от вопияния: о, Господи, спаси же, о, Господи, благопоспеши! Отчего плохо идет молитва? Оттого, что не чувствуется нужда в Боге... И сами-де управимся со всеми делами и нуждами?!! Молитесь о том, чтобы Бог дал вам такие чувства (6, с. 81).

Предлагаю вам коротенькую молитву творить не одну, а набрать их несколько и потом употреблять утро и вечер – и на дню иной раз. На первом месте поставьте: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешную... Затем: 24 молитовки свт. Златоуста... (в молитвах на сон); далее: Помилуй мя, Боже до Воздаждь ми радость спасения... – и пр. Наконец, обратите в молитовки возглашения просительной ектении: День сей (или вечер, или ночь)... свят, мирен и безгрешен даруй, Господи... Ангела мирна... Прощение и оставление грехов даруй, Господи... и пр... 6 молитв. Если будет охота, выбирайте из псалмов молитвенные и покаянные воззвания (6, с. 82).

27. Степень значения чувства к Богу

Исключительный отдавать чувству вес – не право, но и то не право, на чем вы остановились – на твердости намерения держаться единого на потребу. И то, и другое надо с прибавкою еще третьего – яснозрения дела спасения. Сии три, когда бывают в соразмерной силе, порождают и поддерживают быстрое течение путем спасения. И нельзя сказать, какое из сих действий значительнее. Чувство к Богу влечет, ревность течет, а ясноведение дела дорогу указывает (6, с. 92).

Молитвы – вопль к Богу из сердца; как тут обойтись без чувства? И у Премудрого Бог глашает: сыне, даждь ми сердце. Доброе настроение сердца отзывается тихим радостнотворным чувством, подобным чувству здравия. Когда я применял к вам слова: помяни, откуда ниспала еси... разумел не падение в грех – избави, Господи, – а прежнее мирное настроение сравнительно с описанным вами – бурным и неукротимым (6, с. 93).

28. Духовное устроение при молитве Иисусовой

Как приятно было прочитать, что пустота душевная потянула вас к молитве и вы обратились к самой хорошей – к молитве Иисусовой, и начали творить ее с таким успехом. Благослови, Господи, преуспеть вам в ней, и притом так, чтобы уже ничто не могло отвлечь вас от нее (6, с. 102).

Спрашиваете, что нужно. Как вы творите ее, так хорошо. Припоминайте и так делайте. Одно напомню, что вниманием надо сойти в сердце и стать там пред лицем Господа, вездесущего – и в вас, и всевидящего – и в вас... Вот как вы помышляли – горе – к Престолу Бога, а долу – к себе, грешной (6, с. 102– 103).

29. Журчащий ручеек и надежный сторож

Вспомнили вы молитовку краткую... Добре сказал вам иерей Божий, что не надобно забывать сие. Трудитесь не прерывать ее – и она так утвердится, что сама будет повторяться, и будет у вас ручеек журчать, как выражался старец Парфений Киево-Печерский. А из древних некто сказал: как когда воры, подошедши к дому, чтобы прокрасться в него для кражи, услышат, что там внутри говорит кто-нибудь, не решаются пролезть в него, так, когда враги наши подкрадываются к душе, чтобы обокрасть ее, и слышат, что там журчит маленькая молитовка, то ходят около, а в середку боятся идти (6, с. 105–106).

30. Латинские взгляды на молитву

Латиняне умную молитву не по-нашему понимают. Она у них – богомыслие, заключаемое молитвою... А это хотя очень плодотворное упражнение, но не есть молитва... Молитва – особое упражнение от богомыслия (6, с. 115).

31. Молитва и труд – два течения в одной реке

Из-за хлопот за Дунею вы правило не полно исполняете. Об этом не следует беспокоиться. Хлопоты эти заменят правило, ибо то и другое – одного рода труд, одному Хозяину работа, Ему угодная. Когда молитва внутри цела и держится при самых делах, то молитвы и труд – два течения в одной реке, в одном русле и в одну сторону. Можно также сказать, что тут деяние и разум идут вместе (6, с. 145–146).

32. Замена служб молитвою Иисусовой

Все наши 7 дневных служб переложите на молитву Иисусову с поклонами. Образчик для сего возьмите в Следованной Псалтири, в конце очертания правил на каждый день – келейных... Там за каждую службу определено число молитв Иисусовых и число поклонов; их там два ряда... один для ленивых, другой – для усердных. Вам бы следовало взять последний... Но как вы немощны, то можно избрать средний или больше немного среднего... и извольте себе написать... сколько молитв – 1) за полунощницу; 2) за утреню; 3) за первый час... и другие часы – 3, 6, 9; 4) за обедницу; 5) за вечерню; 6) за повечерие; 7) за правило на него. Главное – число молитв... поклоны... можно оставить на произвол – поясные и земные... Делать молитву... стоя... на коленах и сидя, если уморитесь (6, с. 169–170).

33. Молитва всегда служит выражением нашего отношения к Богу

В своем ли чине молитва? Молитва всегда служит выражением отношения нашего к Богу. Когда молитва хороша – тепла, усердна, внимательна, тогда и отношение наше к Богу хорошо. Тогда и все хорошо. Потрудитесь подтянуть молитву, если она слаба стала (6, с. 177– 178).

34. Средства к оживлению чувства к Богу

Если можете быть неотходно с Господом, то другого чего и искать нечего. В этом все дело, да живот наш весь сокровенен будет со Христом в Боге. Имея теперь внешний покой, избавляетесь от целой половины препятствий к тому. Другая половина – внутри.

И эта тотчас сама собою устраняется, коль скоро на сердце падет какое- либо чувство к Господу; и если такое чувство не отходит, то все внутри, мешающее быть с Господом, отступает само собою. Если б кто спросил, как всегда быть с Господом, можно смело отвечать: имей чувство к Господу – и будешь с Господом. Я, кажется, вам об этом писал. А как чувство иметь? – Думается, одно воспоминание о Господе уже приводит в движение чувство к Нему. Если к сему приложить помышление о том, что Он есть и что сделал и делает для нас, то не знаю, чье сердце останется нетронутым. Потому очень праведно святые отцы почитают богомыслие, или созерцание свойств и действий Господа, ключом молитвы... и молитвы непрестанной.

Потому что от сего чувство к Богу оживает... и с Господом соединяет (6, с. 178–179).

35. Появление влечения внутрь – проявление настоящего молитвенного духа, которое должно стать постоянным, и тогда довершится раскрытие Царствия Божия

[Сперанский:] «Царство Божие, в нас заключающееся (иными словами, внутреннее слово, или созерцательная молитва, или чистая любовь), обнаруживается лишь тогда, когда все размышления, все рассуждения о предметах небесных становятся сухими, скучными, безвкусными и когда, однако ж, в глубине души ощущаешь более или менее сильное влечение к занятию Божественным. Тогда следует оставить молитву умную (размышления, рефлекции, рассуждения о Боге) и постоянно привыкать к тому, чтобы находиться в общении с Богом, помимо всяких образов, всякого размышления, всякого ощутительного движения мысли. Тогда кажется, что все молчит; не думаешь ни о чем; ум и память меркнут и не представляют ничего определенного; одна воля кротко держится за представление о Боге – представление, которое кажется неопределенным, потому что оно безусловно и не опирается ни на чем в особенности».

Но о раскрытии Царствия Божия внутрь у Сперанского речь в следующем отделении, это же о чем? О проявляющихся по временам в душе, самоусиленно и самотрудно ищущей Бога, невольных, глубоких и неудержимых влечениях к Богу. Понятнее будет, если скажем: о том, что бывает с душою, и как нам надобно держать себя, когда крепко захочется помолиться или когда потянет на молитву. Это испытывают все в большей или меньшей степени и на переходе от самотрудного искания к живому богообщению, и по достижении его. Состояние это похоже на то, в каком бывает человек, когда о чем-либо задумывается. Задумавшийся уходит внутрь себя и сосредотачивается в своей душе, не обращая внимания на свою внешнюю обстановку, на лица, вещи и события. То же и здесь: только там – дело ума, а здесь – дело сердца. Находит влечение к Богу, душа собирается в себя и становится пред лице Бога и или изливает пред Ним свои надежды и болезни сердечные, как Анна, матерь Самуилова, или славословит Его, как Пресвятая Дева Мария, или стоит пред Ним в изумлении, как часто стоял святой апостол Павел. Тут все своеличные действия, мысли, намерения прекращаются, и все внешнее отходит от внимания. Душе самой не хочется заниматься ничем посторонним. Бывает это и в церкви, и дома на молитвенном правиле или при чтении и размышлении; может быть даже во время каких-либо внешних занятий и среди общества. Но во всех случаях оно не зависит от произвола. Однажды испытавший это влечение может помнить о нем, желать повторения его, напрягаться к нему; но сам своим усилием не привлечет его: оно находит. Произволу остается одно: когда найдет, не позволяй себе расстраивать его, а попекись, сколько сил есть, дать ему простор побольше побыть в тебе. Можно назвать это проявлениями настоящего молитвенного духа или ощущениями приближения Божия, которые в руках благодати, руководящей ревнителя о спасении, суть воспитательные приемы. В них предуказывается, чего надобно искать и домогаться; и вместе свидетельствуется, что труды искания, доселе подъятые, не пропадают даром, и тем возгревается ревность к неутомимейшему исканию. Душе говорится этим: «Видишь, что есть из-за чего трудиться, трудись же!» И как это случается обычнее после крутых актов самоотвержения, выражающихся в особых произвольных лишениях, или в делах благотворения, или занятиях благочестия, сопровождаемых внутри актами положения себя в руки Божии, или предания себя Божию попечению и Божию водительству, то и внушается собирать побольше таких актов, и дело искания быстрее придет к концу. Конец же искания тот, чтоб это временное состояние сделалось постоянным, не в том, конечно, виде, но в том же существе дела. Когда это придет, тогда в душе совершится раскрытие Царствия Божия (10, с. 31–34).

36. Молитва: а) молитвословная; б) умно-сердечная (деятельная и самодвижущаяся). Самодвижущаяся современна влечениям внутрь, и когда они становятся постоянными, и молитва становится непрестанной и переходит в созерцание

Созерцательная молитва и чистая любовь рано помянуты. Те влечения внутрь пред Бога суть преддверие созерцательной молитвы, но не самая созерцательная молитва. Молитва имеет разные степени. Сначала она есть только молитвословная молитва; но вместе с нею должна идти, ею разогреваться и поддерживаться молитва ума и сердца. Умносердечная молитва получает затем самостоятельность и является то делательною, напрягаемою своими усилиями, то самодвижною, находящею. В последнем виде она есть то же, что показанные влечения: бывает современна им и из них развивается. Когда потом состояние, в котором бывает душа во время тех влечений, станет постоянным, тогда умно-сердечная молитва становится непрестанно действующею. При этом прежние временные влечения перерождаются в состояния созерцания, при которых и из которых тогда раскрывается и созерцательная молитва (10, с. 43–44).

37. Отличие созерцания от влечения внутрь. Созерцание – пленение ума духовным предметом, так что внешнее забывается (старец во время созерцания на Голгофе)

Созерцание есть пленение ума и всего созерцания каким-либо духовным предметом столь сильное, что все внешнее забывается, выходит из сознания: ум и сознание уходят в предмет созерцаемый, так что их уже будто нет в нас. Вот пример: беседовал старец с учениками и остановился, стал как бы забывшись. Когда потом он пришел в себя, ученики спросили его: где он был? «Я был, – сказал он, – на Голгофе, пред распятым Господом, там, где была у ног Его Мария Магдалина». Но это созерцание было только умовое. Созерцательная молитва походит на это, по забвению всего и пленению в невидимый мир. Еще пример: старец приготовил себе трапезу в обычный час и стал помолиться; но восхищен был в созерцательную молитву и простоял в ней до следующего дня, когда пришел в себя. Отличительною чертою созерцательной молитвы св. Исаак Сирианин поставляет именно выпадение из сознания всего окружающего и пленение в горний мир. По свидетельству его, ум до сего времени владеет собою, а когда вступит в созерцание или в созерцательную молитву, тогда уже никакой власти над собою не имеет. Этим они отличаются от показанных влечений внутрь, о которых идет речь и в которых человек хоть не обращает внимания на все окружающее, но не совсем забывает его; оно не уходит из его сознания; и хотя подлежит действию внешнему, но владеет собою и сколько может помочь продлению того состояния, столько же может и расстроить его (10, с. 44–45).

38. Умная молитва и богомыслие: их различие

Умная молитва состоит в том, чтобы умом в сердце предстоять пред Богом: или просто, или с изъявлением прошений, благодарения и славословия. Тут не время заниматься рассуждениями: всему свой черед. Когда приходит то влечение внутрь, тогда умная молитва является в силе и в настоящем своем виде, а до этой минуты она есть только искомая; здесь же имеется делом. Потому размышления, рефлекции и рассуждения, равно как и все другие самодействия, действительно надобно оставлять и подавлять, если б они зарождались во время проявления влечения внутрь, но не умную молитву. Ее не только не должно оставлять, а всячески поддерживать, чтобы то состояние, доброе и многополезное, продлилось как можно долее. А потом, когда и пройдет то состояние, всячески напрягаться умом, не отступать от Бога, удерживая память о Нем даже и при обычных занятиях; иначе сказать: стараться ходить в присутствии Божием. У Сперанского об этом... говорится так: «Постоянно привыкать к тому, чтобы находиться в общении с Богом, помимо всяких образов, всякого размышления, всякого ощутительного движения мысли». Вот это настоящие выражения. В этом именно и состоит существо умной молитвы, или умом в сердце предстояния пред Богом (10, с. 47–49).

Умная молитва бывает в двух состояниях: она есть или трудовая, когда человек сам напрягается на нее, или самодвижная, когда она сама собою стоит и действует. Последнее бывает во время помянутого влечения, а первое должно составлять постоянный наш труд. Хоть он сам по себе не бывает успешен, ибо мысли все расхищаются, но, свидетельствуя о нашем желании и усилии иметь постоянную молитву, привлекает милость Господню – и Бог за этот труд подает по временам то влечение внутрь, при котором умная молитва является в настоящем своем виде. И только в эту пору ей принадлежит то, о чем далее пишет Сперанский: «Тогда кажется, что все в душе молчит; не думаешь ни о чем; ум и память меркнут и не представляют ничего определенного: одна воля крепко держится за представление о Боге». Эти слова точны, а что следует далее, то неточно: «Представление, которое кажется неопределенным, потому что оно безусловно и что оно не опирается ни на что в особенности». В умном предстоянии Богу, трудовом и самодвижном, надобно быть в том убеждении, что Бог вездесущий есть и в нас, зрит нас и внимает нам. Это убеждение, утвердившись, дает возможность устранить образность при умном предстоянии Богу. Но это убеждение надобно набить себе, всячески очищая его от образов, на которые так падка мысль наша, чем бы она ни была занята (10, с. 49–50).

Вот что должно быть! Слова «представление о Боге» сюда не идут, потому что представление без образа не бывает; вместо него надобно поставить: предстояние Богу в убеждении, что Он невидимо присущ нам и внимает нам. «Представление, – говорит Сперанский, – о Боге кажется неопределенным». – Нет, не так: когда мы приобретем ясные понятия о Боге чрез познание Его Божественных свойств и действий, открытых нам, тогда мысль о Боге никогда не может быть неопределенною, тогда Бог созерцается нами всегда под каким-либо определенно известным нам свойством Его. И это признак истинного отношения к Богу и отличие от мечтательного к Нему устремления. В этой фразе есть маленькая частичка туманной мистики, страждущей неопределительностью (10, с. 50–51).

39. Молитва есть движение воздуха духовного в сердце и первое дело в нравственно-религиозной жизни

Когда возгнетут огнь, нужно движение воздуха, чтоб раздувать его; точно так же, когда возгнетется огнь благодати в сердце, нужна молитва, которая есть своего рода движение воздуха духовного в сердце. Что такое эта молитва? Непрестанное обращение ума к Господу в сердце или непрестанное предстояние Господу умом в сердце, с воззваниями к Нему или без воззваний, с одними чувствами преданности и сокрушенным припадением к Нему в сердце. В этом действии или, скорее, настроении – главное средство к поддержанию внутренней теплоты и всего внутреннего порядка, к прогнанию худых и пустых мыслей, к утверждению мыслей и начинаний добрых.

Приходят мысли и начинания добрые – он углубляется в молитву, и, смотря по тому – укрепляются ли они в молитве или исчезают, он узнает, угодны ли они или неугодны Богу. Приходят мысли худые или начинает что-либо тревожить душу – он опять углубляется в молитву, не обращая внимания на происходящее в нем, – и все исчезает. Таким образом, умная молитва ставится в нем главным двигателем и правителем духовной жизни. Не дивно потому, что все наставления в писаниях отеческих преимущественно направлены к тому, чтоб научить умно молиться Господу как следует.

Молитва есть первое дело в нравственно-религиозной жизни. Корень этой жизни составляет сознательно-свободное отношение к Богу, которое заправляет потом всем. Поприще, где раскрывается и является в действии это отношение, есть молитва, как взаимнообщение есть поприще, где раскрываются наши нравственные отношения к себе подобным, и подвижничество – поприще, где раскрывается нравственное отношение к самим себе. Каково наше отношение к Богу, такова и молитва; и какова молитва, таково и отношение наше к Богу. А так как отношения эти неодинаковы, то неодинаков и образ молитвы (10, с. 122–124).

40. Всякому чину людей, или всякой степени приближения к Богу, – своя молитва и свои для нее правила

Иначе относится к Богу нерадящий о спасении, иначе тот, кто отстал от греха и ревнует о добродетели, но еще не вошел внутрь себя и работает Господу внешне; иначе, наконец, тот, кто вошел внутрь и носит в себе Господа и предстоит Ему.

Первый как о жизни нерадит, так нерадит и о молитве и совершает ее в церкви, дома по заведенному только обычаю, без внимания и чувства.

Второй много читает молитв и часто ходит в церковь, стараясь вместе с тем и внимание соблюдать, и чувства иметь соответственно читаемым молитвам, хоть это ему очень редко удается.

Третий, сосредоточась весь внутрь, умно предстоит Господу и неразвлеченно молится Ему в сердце, без долгих молитвословий, хоть и при долгих стояниях на молитве, дома и в церкви.

Отнимите у второго молитвословие – вы отнимете у него всякую молитву; навяжите третьему молитвословие – вы погасите в нем молитву ветром многословия. Всякому чину людей, или всякой степени приближения к Богу, – своя молитва и свои для нее правила.

Как дорого при этом опытное указание и как много может повредить самочинное распоряжение!

Как только обратится кто от греха к добродетели, тотчас начнет ревновать о приближении к Богу. И обращение его произвел страх Божий, и обращен он затем, чтоб исправною жизнию угодить Богу, присвоиться Ему и Его себе присвоить. Труды в этом духе суть шаги его на пути приближения к Богу. Поприще, на котором раскрывается это восхождение к Богу, как уже сказано, есть молитва. На нее и налегает сразу покаявшийся и положивший не поблажать более дурным привычкам, а прилежать добрым нравам (10, с. 124–126)!

41. О молитве по молитвенникам и своеличной молитве – молитве Иисусовой

Нельзя такому сказать с первого раза: «Молись сам». Он этого не сможет, как не сможет, например, говорить по-французски не учившийся тому. И молитве надо учиться, надо приобрести навык к молитвенным оборотам мыслей и движениям чувств по чужим молитвам, как учатся иностранным языкам по печатным разговорам. Для этого у нас есть молитвенники для домашнего употребления и совершаются чины молитвенные в церковном богослужении.

Чрез посредство их и надо сначала навыкать к молитве. Закон здесь такой: внимай молитвам, и читаемым, и поемым, и напрягайся чувствовать так, как выражено в тех молитвах. Надобно, однако ж, с благоразумием делать выбор молитвам. Относительно церковных молитвословий выбор неуместен: тут все для всех, и ты хорошо сделаешь, если сколько можно чаще станешь бывать в церкви, а каждый день и на всех богослужениях – еще лучше. Для молитвы же домашней выбор и уместен, и многозначащ. Тут правило: не выбирай много молитвословий, акафистов и канонов; возьми небольшое правило, лучше всего удовольствуйся известными утренними и вечерними молитвами; только просмотри их хорошенько на свободе, обдумай и прочувствуй и потом совершай их, неспешно, с полным вниманием, воспроизводя благоговейные мысли и чувства, в них выраженные, кладя при этом и в начале, и в промежутках, и в конце побольше поклонов и земных, и поясных.

По мере того как станешь навыкать молиться как следует по чужим молитвам, начнут у тебя возбуждаться и свои молитвенные к Богу обращения и воззвания. Никогда не пропускай без внимания этих проявляющихся в душе твоей восхождений к Богу, но всякий раз, как они возбудятся, остановись и молись своею молитвою.

Не думай, что, молясь так, делаешь ущерб молитве, – нет, тут-то ты и молишься как следует, и эта молитва доходнее до Бога. Потому-то есть и правило, всеми преподаваемое: в церкви ли, дома ли душа твоя сама захочет помолиться своим, а не чужим словом – дай ей свободу, пусть молится, хоть всю службу сама промолится, а дома от правила молитвенного отстанет и не успеет совершить его (10, с. 126–128).

Тот и другой образ молитвы – по молитвенникам, со вниманием и соответственными благоговейными мыслями и чувствами или без них, своим словом, приятны Богу. Ему неприятно только, когда кто читает молитвы дома или в церкви, стоит на службе без внимания: язык читает или ухо слушает, а мысли бродят не знать где. Тут совсем нет и молитвы. Но молитва не читательная, а своеличная ближе к существу дела и многоплоднее. Посему советуется не всегда ждать, пока захочется самому помолиться, но заставлять себя принудительно так молиться, и не только во время церковной службы и домашнего молитвословия, но и во всякое время (10, с. 128).

Для навыка в этом самопринудительном молитвенном труде опытные молитвенники избрали одну молитву к Господу Спасителю и установили правила, как ее совершать, чтобы с помощию ее развить в себе своеличную молитву. Об этом говорили мы прежде. Дело это просто; стань умом в сердце пред Господом и молись Ему: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя». Так дома пред молитвословием, в промежутках молитвословия и в конце, так и в церкви, так и весь день, чтоб все моменты дня наполнить молитвою (10, с. 128–129).

Эта спасительная молитва сначала обыкновенно бывает трудовая, делательная. Но если не поленится кто потрудиться над нею, она станет и самодвижною, сама будет твориться, словно ручеек, журчащий в сердце^[117].

Это благо великое, и потрудиться стоит, чтоб достигнуть его. Труженики, преуспевшие в молитве, указывают для этого небольшой труд или немноготрудное упражнение молитвенное, именно – прежде или после молитвенного правила, утреннего или вечернего, а то и днем, определи несколько времени на совершение этой одной молитвы и совершай ее так: сядь, а лучше стой молитвенно, сосредоточься вниманием в сердце пред Господом, воздвигнув убеждение, что Он тут и внимает тебе, и взывай к Нему: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», – и клади поклоны, если есть охота, поясные и земные. Так делай четверть часа, полчаса, больше или меньше, как тебе удобнее.

Чем усерднее потрудишься, тем скорее молитва эта привьется к сердцу. Лучше взяться за дело поревностнее и не отступать, пока не достигнешь желаемого или пока молитва эта не начнет сама двигаться в сердце; после того только поддерживай. Та теплота сердечная или горение духа о коих прежде было говорено, приходят именно этим путем. Чем более внедряется в сердце молитва Иисусова, тем более согревается сердце и тем самодвижнее становится молитва, так что огнь жизни духовной в сердце возгорается и горение ее становится непрестанным, вместе с тем как молитва Иисусова займет все сердце и станет движущеюся. Оттого получившие зарождение совершенной внутренней жизни почти исключительно молятся этою молитвою, определяя ею свое молитвенное правило ^[118]. Успех в сем деле зависит от веры, с какою берутся за это упражнение, от меры усердия в продолжении и правильности совершения его (10, с. 129–131).

42. Появление сердечной молитвы современно появлению сердечной теплоты

Молитва умная переходит в молитву сердечную или умно-сердечную. Появление ее современно зарождению сердечной теплоты. Другой молитвы уже нет в обычном течении духовной жизни. Умно-сердечная молитва может глубоко внедриться в сердце и быть в этом случае без слов и мыслей, состоя в одном предстоянии Богу и благоговейно-любовном к Нему припадании. Тут она то же, что влечение внутрь пред Бога на молитву или нахождение духа молитвенного. Но все это еще не созерцательная молитва, которая есть высшее состояние молитвенное, по временам являющееся в избранных Божиих (10, с. 132, сноска 2).

43. Молитва Иисусова не талисман, сила ее от веры в Господа и глубокого с Ним сочетания сердца и ума

Молитва Иисусова не талисман какой. Сила ее от веры в Господа и глубокого с Ним сочетания сердца и ума. При таких расположениях призываемое имя Господа оказывается многодейственным. Одно повторение слов ничего не значит (10, с. 133, сноска 3).

44. Степени молитвы, обусловливаются природными дарованиями

Читательная молитва по молитвеннику, коль скоро она совершается с соответственными мыслями и чувствами, есть настоящая молитва, способная привлекать и все дары, обетованные молитве. Иные целый век молятся только по молитвенникам в простоте сердца, и Бог не лишает их Своих милостей. И степени молитвы обусловливаются природными дарованиями.

Высшие степени молитвы требуют сильного ума (10, с. 134, сноска 2).

45. О видениях во время молитвы, – истинных и ложных

Сперанский говорит о случайных уклонениях в деле внутренней духовной жизни, которые испытывал его друг. Сперанский предостерегает его и убеждает пресечь эти неправости, пока они не окрепли, – убеждает и общим рассуждением о власти нашей над проявлениями духа, и наставлениями старцев о способах возгревания жизни в духе, и собственным опытом.

Речь идет о видениях в теле, бывающих во время углубления в умно-сердечную молитву у тех, кои не следуют при этом установленным правилам благоразумия.

О видениях кратко: «Вспомните, что Тереза и другие святые молили об избавлении от видений. Как бы ни были они отрешены от земного, как бы ни были духовны, к ним всегда примешиваются некоторые формы».

У редкого из святых подвижников, писавших о духовной жизни, вы не встретите предостережений насчет этих видений или привидений. Не все их испытывают. У иных не бывает их никогда; другие имеют к ним особое предрасположение. Но не природа виновата, а неправость действования самих подвергающихся им лиц.

В естественном порядке, или строе, наших сил на переходе от вне внутрь стоит воображение.

Надо благополучно миновать его, чтоб благополучно попасть на настоящее место внутри. По неосторожности можно застрять на нем и, оставаясь там, быть уверенными, что вошли внутрь, тогда как это только внешнее преддверие, двор языков. Да это бы еще ничего; но этому состоянию всегда почти сопутствует самопрельщение, а из него развивается визионерство с его пагубными последствиями.

Очерчу вам это состояние со слов Симеона Нового Богослова в его статьях о трех образах молитвы^[119].

Известно, что вся забота ревнителей о духовной жизни обращена на то, чтобы поставить себя в должное отношение к Богу. Совершается это и обнаруживается в молитве. Она есть путь восхождения к Богу, и ее степени суть степени приближения нашего духа к Богу. Самый простой закон для молитвы – ничего не воображать, а, собравшись умом в сердце, стать в убеждение, что Бог близ, видит и внимает, и в этом убеждении припадать к Нему, страшному в величии и близкому в благоснисхождении к нам. Между тем иные вот что делают во время молитвы: «Предстоя на молитве, возводят на небо очи и ум и воображают в уме своем Божественные советы, небесные блага, чины святых Ангелов и обители святых – словом, все, что говорится в Писании об этих предметах особенно образно, вызывают их из памяти и перебирают воображением во время молитвы, стараясь разительностию сих представлений и воображений потрясти свое чувство, в чем иногда и успевают: разблажают свое сердце к желанию Божественного, умиляются и плачут». Представлять предметы Божественные под теми образами, как они представляются в Писании, ничего нет худого и опасного: мы и рассуждать о них иначе не можем, как облекая понятия в образы, – но не должно никогда думать, что и на деле так есть, как эти образы являются, и тем более останавливаться на этих образах во время молитвы. Во время благочестивых размышлений или при богомыслии это уместно, но во время молитвы – нет. Образы держат внимание вовне, как бы они священны ни были, а во время молитвы вниманию надо быть внутрь, в сердце: сосредоточение внимания в сердце есть исходный пункт должной молитвы. И поскольку молитва есть путь восхождения к Богу, то уклонение внимания от сердца есть уклонение от этого пути. Значит, употребляющие означенный воображательный образ держания себя во время молитвы на первых же порах сами себе устраивают препоны к делу, за которое взялись с такою ревностию.

Но в этой неправости начала есть только начало беды, которое наводит на нечто худшее и опаснейшее. Так как это парение или летание ума в небесных областях легко и, по связи сердца с воображением, тотчас оставляет след влияния своего в разблажении чувств, то занимающийся так тотчас начинает мечтать об успешности своего дела и своем совершенстве. «У такого, – говорит св. Симеон, – мало-помалу кичится сердце, ибо он воображает, что совершаемое им и происходящее в нем бывает от Божественной благодати к утешению его. Почему он и молит Бога, чтоб дал ему и всегда быть в таком состоянии; а оно не есть доброе состояние, а прелесть».

Таким образом, у него путь к преспеянию пресекается в самом начале, ибо искомое считается достигнутым, тогда как достижение его еще не начато. Посему-то такой человек «никогда не может прийти в разум и достигнуть добродетели или бесстрастия».

Далее – самомнение еще более разгорячает воображение, и оно быстро рисует новые картины, вставляя в свои мечтания личность мечтающего и представляя ее всегда в привлекательном виде, в близости к Богу, Ангелам и святым. Чем более он так мечтает, тем более укореняется в нем убеждение, что он, точно, уже друг Неба и небожителей, достойный осязательного с ними сближения и особых откровений. На этой степени начинается визионерство – и как естественная болезнь душевная, и, более того, как дело врага, который не дремлет^[120].

«Таким образом многие прельстились, видя свет и сияние очами телесными, обоняя благоухание обонянием своим, слыша гласы ушами своими и т.п. Иные из них повреждались в уме и переходили с места на место, как помешанные. Иные, приняв беса, являвшегося им в образе светлого ангела, до того утверждались в прелести, что до конца оставались неисправимыми и не принимали совета ни от одного брата; иные, по внушению бесовскому, сами себя убивали, низвергались в стремнины, удавливались. И кто может исчислить все прельщения, в какие ввергал таковых враг!

Если не всякий из держащихся такого образа молитвы терпит вред, то это только из тех, которые живут в обителях с другими братиями. Но все же они проводят жизнь без всякого успеха».

Вот на какое уклонение от прямого пути в труде молитвенном указывает Сперанский, когда предостерегает друга своего от увлечения видениями! Видения бывают и истинные. Опытные умеют их различать от порождений своего воображения и привидений бесовских, но как на деле людей неопытных более, чем опытных, и к тому же враг слишком хитер, то поставлено вообще законом не принимать никаких видений и не доверяться им.

«Внимай себе тщательно, рачитель Божиего дела, – пишет другой наставник в духовной жизни^[121], – и разумно совершай дело свое. Если увидишь свет или огонь вне себя или внутри или образ какой – Христа, например, или ангела, или иного кого, – не принимай того, чтоб не потерпеть вреда. И уму своему не попускай строить в тебе такие образы: это внешнее дело и ведет к прелести. И если заметишь, что будто тянет кто ум твой к таким внешним воображениям, – не поддавайся, держась внутрь и совершая дело внимания к Богу без всяких образов (10, с. 140–147).

Другое предостережение Сперанского другу своему касается каких-то необыкновенных изменений в теле во время молитвы. Эти изменения или движения бывают разнообразны и не столько опасны, сколько причудливы. Иной, например, сильно вздыхает, или вскрикивает, или делает жесты, руки и глаза поднимает быстро к небу, или падает ниц стремительно, или искривляет черты лица и т.п. Эти движения и в домашней молитве не хороши, а тем более когда стоит кто в церкви. Они могут начинаться и не нарочно, от движения внутренних чувств, но потом мало-помалу можно к ним привыкнуть и производить их уже и без внутренних чувств, иногда для того, не поможет ли это возобновиться внутренним чувствам, а иногда с тем, чтобы показать, что у нас эти чувства не прекращаются. Не прекрати такой привычки – может образоваться фиглярство, да и без того дело это нестройно (10, с. 147–148).

Но могут быть в теле раздражения более внутренние, и именно во время умного делания или внимания себе в сердце. Во время навыка умной в сердце молитвы ко Господу, вместе с собиранием внимания в сердце, советуют стеснять несколько дыхание и сводить к груди напряжение мышц, считая это не существенною необходимостию, а приспособлением тела к умному деланию. И само по себе, по связи души с телом, умное напряжение должно воздействовать на сердце, а тем более при сказанном приспособлении. Оно показывается вскоре в крови, а от крови переходит на нервы. Раздражение, происходящее при этом, приятно, и неопытными, каковы почти все начинающие, может быть и бывает почитаемо следствием, необходимо следующим за действием благодати в сердце. Этого мнения довольно, чтоб не только не отклонять, но и усугублять сказанное раздражение. Тут ничего пока нет худого и опасного, кроме того неправого мнения, что это есть действие благодати. Но что далее выходит? У крепкотелых все тем и ограничивается, и последующие опыты вразумляют их, что это дело просто и естественно и высшего происхождения ему приписывать нет оснований. Но есть слаботелые, нервные, у которых упомянутое раздражение входит глубже в нервы и начинает отражаться в мускулах; происходят легкие движения, тоже приятные, которые, усиливаясь, переходят в заметные трясения. Если не остановить этого на первых порах, трясение начнет сопровождать каждое углубление умной молитвы в сердце, а окрепши и углубившись, начнет в некоторых личностях переходить в конвульсии, падения вроде обмороков с пеною изо рта и скрежетанием зубов. И вот трясущиеся и конвульсивные молельщики!

На Западе были и есть целые общества таких молельщиков. Молитва при этом идет своим чередом или может идти и быть очень углубленною, а трясения, конвульсии и даже падения – тоже своим чередом^[122]. Где доходят до этого по неведению и простоте, там, может быть, это неукоризненно-нравственно, если только не держаться того мнения, будто тут проявляется особое действие благодати. Но иные склонны к причудливостям, увлекаются только подражанием и приучают себя к самотрясениям и без молитвенных углублений; это жертвы глупости человеческой и пустого желания занимать собою праздных зрителей. Полагаю, впрочем, что у нас все такого рода явления, и извинительные, крайне редки, и упоминать бы об них не следовало при речах об умной молитве, дабы не охладить усердия к этой молитве, возбудив опасения. Пришлось к слову, и сообщается только к сведению (10, с. 148–151).

Такие-то или подобные сим изменения в теле начали, должно быть, показываться у друга Сперанского во время молитвы. Он и пишет к нему, убеждая пресечь это в самом начале, чтоб оно не обратилось в навык недобрый. Сперанский сначала внушает ему, что это совершенно в его власти. «Никогда не следует, – пишет он, – позволять себе погружаться слишком глубоко в созерцание^[123], когда находишься при людях, даже в церкви. В особенности не следует допускать, чтобы внутреннее чувство распространялось на тело и оказывало на него воздействие^[124].

Чрез это приобретаешь дурные духовные привычки, последствия которых часто опасны. И не думайте говорить мне, что от этого нельзя воздержаться или что это значило бы противиться действию Духа Святого».

Во-первых, от этого можно всегда воздержаться, ибо всегда можно спуститься с высоты созерцания, постепенно переводя внимание на молитву умную или сосредоточивая оную на смысле молитв Церкви^[125]. Это уклонение нисколько не препятствует действию Духа Святого и нисколько Его не ограничивает: изменяет лишь направление этого действия (10, с. 151–152).

Предпослав это общее положение, Сперанский доказывает его правилами, какие св. Павел дал Коринфской Церкви относительно употребления благодатных даров, именно дара языков. Этот случай точно доказывает, что человек может и должен править своими внутренними движениями, даже благодатными, и цель Сперанского достигнута. Но его взгляд на событие в Коринфской Церкви и на слова апостола Павла неверен. Его нельзя не оговорить.

«Учение св. Павла, – пишет Сперанский, – на этот счет положительно. Прочтите со вниманием 14-ю главу Первого Послания к Коринфянам. Тут речь идет об известной форме действия Святого Духа, которой верующие этой церкви добивались предпочтительно пред всеми другими; состояла она в том, чтобы говорить чужими языками (это некоторого рода исступление или экстаз, действительно обнаруживающийся употреблением языков, неизвестных тем самим, которые на них говорят). И что же? Он воспрещает этот дар, хоть и сам причисляет его к истинным дарам Духа Святого, и возбраняет его единственно по неудобству пользоваться им в церкви, в которой он может произвести смятение. Он советует им приберечь этот дар для их одиноких упражнений, а в церкви пользоваться лишь даром пророчества. Более того, он даже воспрещает им пророчествовать иначе, как соблюдая порядок очереди, и предупреждает все возражения, которые вы могли бы мне сделать, изрекая великое слово, что самые духи пророчества подчинены пророкам».

Вы видите, что этою речью сильно доказывается, что человек может править собою даже в то время, когда состоит под действием благодати. Но вместе не трудно заметить, что тут допущены положения, с которыми нельзя согласиться.

Во-первых, неверно, будто говорившие на чужих языках находились в это время в умоисступлении или экстазе и говорили, сами не понимая своей речи. В умоисступлении теряется сознание и своего «я», и всего окружающего, а при обнаружении дара языков этого не было. Говорившие на них сознавали, кому говорят и о чем говорят. Ошибка состояла в том, что увлекались движением сего дара и говорили, зная, что те, кому говорят, не понимают их. Когда пишет св. Павел правила для говорящих языками, значит, он считает их способными править собою во время движения сего дара, в умоисступлении же или экстазе править собою нельзя. К тому же во всей этой главе дар языков ставится наряду с даром пророчества; пророчество же в том виде, как оно проявлялось в первенствующей Церкви, не ставило пророчествующих в умоисступление, стало быть, не делал этого и дар языков. И то неверно, будто языки оставались безвестными тем, которые на них говорили; иначе они не понимали бы, что говорят. Ибо св. Павел пишет, что говорящий на незнакомом языке себя назидает (См. 1Кор. 14, 4) – как же он назидал бы себя, если б не понимал языка? Неверно, наконец, и то, будто апостол запрещает дар по неудобству употребления его в церкви и советует приберечь его для одиноких упражнений, пользуясь в церкви только даром пророчества. Св. Павел заповедует совсем противное. Ревнуйте, – говорит он, – о том, чтобы пророчествовать, но не запрещайте говорить и языками (1Кор. 14, 39); только бы то, что говорилось, изъясняемо было на понятном языке (См. 1Кор. 14, 27, 28).

Видно, что св. Павел не всякое вообще употребление сего дара считал неудобным в церкви, а только употребление его без истолкования. Что касается до того, чтобы приберегать этот дар для одиноких упражнений, о том и помину нет (10, с. 152–156).

Второе убеждение для друга своего – пресекать непорядочные изменения в теле – берет Сперанский из примера святых старцев-подвижников. Он пишет: «Вслед за этим великим авторитетом идут все примеры, вся практика святых созерцательных. Неизменное их учение об этом предмете состоит в том, что при людях никогда не следует позволять, чтобы внутреннее чувство разливалось наружу... Не только по сущности, но и по форме полезно, достойно истинного смирения следовать доброй практике и здравому преданию истинных наших отцов духовных».

И это убедительно. При собраниях в церкви было законом ничем не особиться от других: как все стоят и держат себя, так стой и держи себя и ты. Арсений Великий однажды вздохнул в церкви, не заметив, что перед ним близко стоит другой. Он поклонился ему и сказал: «Прости, брат; я еще не начинал быть монахом» (10, с. 156–157).

46. Примеры из Добротолюбия: как подвижники возбуждали дух молитвенный

Как возгревали в себе дух молитвенный и утверждались в молитве подвижники, отцы и учители наши?

Главное, чего они искали, состояло в том, дабы сердце горело к единому Господу беспрестанно. Бог требует сердца, потому что в нем исходище жизни. Где сердце, там сознание, внимание и ум, там вся душа. Когда сердце в Боге, тогда и вся душа в Боге, и предстоит человек в непрестанном поклонении Ему духом и истиною.

Это главное иным доставалось скоро и легко. Милость Божия! Как глубоко потрясал их страх Божий, как скоро оживала совесть во всей своей силе, как стремительно возжигалась ревность держать себя пред Господом чисто и непорочно, как скоро труд богоугождения раздувал этот огонек и превращал его в пламень! Это серафимские души, пламенные, быстродвижные, многодеятельные (10, с. 157–158).

Но у других все идет вяло. Строй ли их естественный такой, или другие о них намерения Божии, только сердце их не скоро согревается. Казалось бы, они уж навыкли всем делам благочестия и жизнь у них идет праведно, а нет – на сердце все не то, чему бы следовало быть. Так бывает не только с мирянами, но и с живущими в обителях, и даже с отшельниками. Бог вразумил, и труженики трезвения установили особый способ привития к сердцу неисходной молитвы ко Господу, согревающей сердце. Мы об этом поминали не раз. Опыт оправдал этот прием успехом, и он стал почти повсюден, и все, которые проходят его как следует, успевают (10, с. 158–159).

Делаю теперь выписки из Добротолюбия. На первом месте поставлю опыт согревания сердца, описанный Симеоном Новым Богословом в Слове его о вере^[126].

Был в Константинополе юноша лет двадцати, благообразный телом, но еще более душою и сердцем. Познакомился он с некоторым мужем святым, иноком одной из константинопольских обителей, и, открыв ему все тайны сердца своего, сказал, что усердно хочет спастись и великое имеет желание оставить мир и сделаться иноком. Честный старец одобрил это намерение, преподал ему нужные наставления и дал прочитать книгу слов св. Марка подвижника^[127]. Юноша принял эту книгу, как из рук Божиих, в полной уверенности, что получит от нее великую себе пользу, и, пришедши домой, тотчас принялся читать ее с благоговейным вниманием, прочитал всю трижды и четырежды и после все еще не выпускал ее из рук. Он напитался из нее духовною пищею и все еще хотел питаться. Однако ж из всего, содержащегося в книге той, он избрал себе в руководство три только главы, которые и положил исполнять со всем вниманием, неопустительно.

Первая: если желаешь исцеления душе твоей, всяким хранением храни совесть свою чистою, чтоб она ни в чем не обличала тебя, и, какие бы дела ни внушала она тебе делать, делай их не тяготясь – и получишь пользу.

Вторая: ищущий и чающий получить действие Святого Духа прежде исполнения заповедей Божиих подобен купленному рабу, который просит у господина своего себе свободы в тот самый час, как тот еще только расплачивается за него.

Третья: кто молится только устами и не стяжал еще разума духовного и не умеет молиться умно, тот подобен слепому, который вопиял: Сыне Давидов, помилуй мя! Кто же стяжал разум духовный и молится умно, тот подобен тому же слепцу, но уже исцеленному от слепоты, когда он, получив просвещение очей своих, увидел Господа и уже не именовал Его Сыном Давидовым, а исповедал Сыном Божиим и поклонился Ему как подобало.

Эти три главы по душе были юноше тому, и он принял извещение в сердце своем, что несомненно получит великую пользу, если будет внимать своей совести, что насладится дарами Духа Святого и получит силу от Него, если будет хранить заповеди, и что по дару Духа Святого сподобится того, что отверзутся очи его и он узрит Господа. Упование увидеть неизреченную красоту Господню уязвило сердце его любовию к ней, и он возымел великое желание узреть ее. И однако ж он ничего особенного не делал, а только всякий вечер, отходя ко сну, не прежде возлегал на одр, как совершив молитву и поклоны, как заповедал ему старец тот. Так прошло несколько времени (10, с. 159–162).

В один вечер, когда исполнял он старцево молитвенное правило, совесть сказала ему: «Сотвори и еще другую такую же молитву и другие поклоны, говоря: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!” – многократно, сколько сможешь». Он охотно внял совести и усердно исполнил, что она внушила ему, веруя, что Сам Бог говорил ему чрез совесть. С того времени он уже никогда не возлегал на одр свой прежде, чем не исполнит всего, о чем говорила ему совесть, что он может то исполнить. Это одно и мог он делать, ибо на нем лежало управление дома одного вельможи, и днем он не имел свободного для молитвы времени; только вечером всегда уже молился он столько, сколько заставляла его совесть.

Мало-помалу начало согреваться сердце юноши и очи источать слезы умиления, творил он частые коленопреклонения, воссылал молитвы и к Богоматери, с воздыханиями и болезнию сердечною. Помышляя, что предстоит пред Господом, он мысленно припадал к пречистым ногам Его и со слезами умиления умолял Его умилосердиться над ним, как над слепым, и даровать свет умным очам его. День ото дня росла и светлела молитва его и, углубляясь, длилась иногда до полуночи. Неподвижно стоял он тогда, как столп какой, и очей своих не обращал туда и сюда, чтоб видеть что-нибудь, а стоял с великим страхом и трепетом, не дремля, не тяготясь, не унывая (10, с. 162–163).

В один вечер, когда молился он по обычаю и в уме своем говорил мысленно: «Боже! милостив буди мне, грешному!"- внезапно осенил его умный свет Божественный. Будучи пленен таким видением, юноша забыл себя и не понимал, на земле ли он или на воздухе; весь мир исчез пред ним, и сам он весь изменился, быв проникнут тем Божественным действием и исполнен слез и радости неизреченной, которая не отходила от него и тогда, когда он пришел в себя. Всю эту ночь не спал он; сон и на ум не приходил ему от сладости духовной, наполнявшей сердце его. После этого сладость умиления уже не отходила от сердца его и отгоняла от него всякий мирской и плотской помысл; он стал ко всем вещам бесчувствен до того, что сон и пища не приходили ему на ум, и он проводил в посте и бдениях многие дни.

Дивно и достохвально, что двадцатилетний юноша, озабоченный делами житейскими и мирскими и кроме их ни о чем высшем не помышлявший, а только малое нечто слышавший от старца и те три слова усвоивший из душеспасительной книги, малым тем подвигом, который нес с искреннею верою и упованием, в короткое время достиг такого совершенства духовного, что пленен был в видение умное, сподобился Божественного просвещения и вкусил сладости духовной, облегчившей ему весь последующий путь жизни! Так-то, ни юность не вредит, когда она исполнена страха и вожделения Божественного, и жизнь среди мира в самом шумном городе не помешает нам творить заповеди Божии и преуспеть в жизни духовной, если только имеем усердие (10, с. 163–165).

Выразить нельзя, сколько назидания источает опыт сей! А вот и другой, бывший с иноком, но удобоподражаемый для всех. Григорий Синаит спросил авву Максима Кавсокаливита (это на Афоне): держит ли он умную молитву? Тот отвечал: «Не скрою от тебя, честный отче, милости, явленной мне Богоматерию. От юности имел я великую веру к Госпоже моей Богородице и молился Ей со слезами, да даст мне благодать умной сей молитвы. Однажды, пришедши в храм по обычаю, с большим усердием и с обильнейшими слезами помолился я Ей об этом и, когда потом приступил со страхом приложиться к иконе, изображавшей Божественный лик Ее, вдруг ощутил теплоту, впадшую в перси мои и в сердце, которая не палила, но услаждала и орошала, и к умилению подвигала душу мою. С этой минуты ум мой начал непрестанно поучаться в молитве и сердце услаждаться памятию Господа моего Иисуса и Богоматери; и никогда уж эта молитва не оскудевала в сердце моем. Я желал тогда безмолвия и уходил в пустынные места, чтоб сподобляться явленнейшего и богатейшего плода молитвы – восхищения ума ко Господу». Блаженный Григорий спросил: «А что бывает с душою, когда приходит это восхищение?» Старец отвечал: «Когда благодать Святого Духа придет в молитве и пленит ум, тогда перестает молитва^[128], потому что ум бывает тогда обладаем пришествием Святого Духа и не может простирать сил своих, но бывает празден и покоряется только Духу Святому, Который, как изволит, изводит его или в невещественный воздух Божественный^[129], или в другое исступительное зрение^[130], или Божественную беседу. Утешитель Дух Святой каждому по достоинству подает утешение, как и в какой мере хочет; Он не показывает ему что-либо обычное, но тайно научает тому, чего он прежде не видал и не воображал никогда»^[131].

Этот опыт указывает, кажется, на самый надежный способ стяжания теплой молитвы – самую молитву. Он говорит: молись о молитве – и Дающий молитву молящемуся даст и тебе молитву просимую. Я хотел бы привести здесь, как выраженное этим фактом с силою изъяснено нравоучительным словом в беседах Макария Великого, но опасаюсь наскучить. Скажу только общую об этом мысль сего отца, которую не раз повторял он своим ученикам: «Нудь себя на молитву, и Господь, видя усердие, с каким домогаешься ты молитвы, даст тебе молитву».

Но не могу удержаться, чтоб не привести здесь пример молитвенника, который представляет св. Исаак Сирианин в 10-м слове своем. «В один день, – пишет он, – пришел я в келию к одному брату и, по болезни своей, прилег у него, чтоб он походил за мною ради Бога, так как знакомых у меня там никого не было. И видел я, как этот брат совершал свою молитву. Довольно времени он стихословил (читал Псалтирь нараспев) и вдруг оставлял правило, падал на лицо свое и до ста или более раз, с горячностию, какую возжигала в сердце его благодать, ударял головою в землю. После сего он вставал, лобызал крест Владычный и снова повергался на лицо свое. И такой обычай соблюдал он всю жизнь, так что невозможно исчислить множества его коленопреклонений. Раз двадцать со страхом и горячностию, с любовию, растворенною благоговением, лобызал он крест и опять начинал стихословие; а иной раз от великого возгорения помыслов, распалявших его горячностию своею, когда не в силах был вынесть разжжение того пламени, препобеждаемый радостию, вскрикивал, будучи не в силах удержаться. Поутру же, после первого часа, когда садился он за чтение, то делался подобен человеку плененному и в продолжение каждой читаемой им главы не раз падал на лицо свое и на многих стихах воздевал руки свои к небу и славословил Бога».

Из приведенных опытов можно вывести весьма верное заключение, что у кого есть усердие молиться, того нечего учить, как усовершенствоваться в молитве.

Самый труд молитвенный, с терпением продолжаемый, доведет его и до высших степеней молитвы (10, с. 165–169).

Но что делать немощным, вялым и особенно тем, которые прежде чем дошли до разумения, какова должна быть молитва, успели затвердеть во внешней формальности и охладели в навыкновении порядкам уставного молитвословия? – Им остается еще прибежище – художественное делание умной молитвы, молитвы ко Господу. И не для них ли преимущественно и изобретено это художественное делание, или, иначе, искусственное привитие к сердцу умной молитвы Иисусовой?

Как бы то ни было, я изображу это художество во всей его подробности, не оставляя ничего из касающегося до того в поучениях святых отцов-подвижников (10, с. 169).

47. О трех образах молитвы святого Симеона Нового Богослова

«Художество» Симеон Новый Богослов описывает в своем Слове о трех образах молитвы.

Первый образ молитвы, неправый, указан уже мною – это мечтательная молитва.

Второй, тоже неправый, или неполный, приведу здесь как переход к третьему, который есть настоящий образ молитвы. Поясню немного, откуда такая градация.

Первый неправый способ молитвы зависит от того, что иные действуют в ней преимущественно воображением и фантазией. Эти силы составляют первую инстанцию в движении от вне внутрь, которую следовало бы миновать, а вместо того останавливаются на ней.

Вторую инстанцию на пути внутрь представляет рассудок, разум, ум, вообще рассуждающая и мыслящая сила. Следует и ее миновать и вместе с нею сойти в сердце.

Когда же останавливаются на ней, то происходит второй неправый образ молитвы, отличительная черта которого та, что ум, оставаясь в голове, сам собою все в душе хочет уладить и всем управить, но из трудов его ничего не выходит. Он за всем гоняется, но ничего одолеть не может и только терпит поражения. Это состояние бедного ума очень полно изображено у Нового Богослова.

«Второй образ внимания и молитвы, – говорит он, – состоит в том, когда кто собирает ум свой в себе, отвлекая его от всего чувственного, и хранит чувства свои (особенно зрение и слух, уединяясь сколько можно и устраняясь от случаев к раздражению их), и собирает помыслы свои, чтоб они не скитались по суетным вещам мира сего (а они все свое: возвратишь – а они убегут; опять возвратишь – опять убегут, и так без конца), и иногда истязует помыслы свои (обсуждает критически, по началам христианской нравственности), иногда внимает словесам молитвы (во время, свободное от молитвословия, гоняется за помыслами, а на правиле внимает словам молитвы; но и это безуспешно), которую читает», – (а между тем как происходит это брожение в голове, сердце идет своим чередом; его никто не блюдет, и на него набегают заботы и страстные движения; тогда и ум себя забывает и убегает к предметам забот и страстей, и разве уж когда-то когда опомнится), – «собирает снова к себе все помыслы, плененные от диавола и превращенные в суетливые и грешные. Но в иной раз с великим трудом и самопринуждением приходит в самого себя: это тогда, когда бывает он пленен и увлечен какою-либо страстию. Имея такой подвиг и такую брань в себе, никогда не может он быть мирен, и хоть минуты не имеет свободной от труда, но венца правды не получает.

Такой подобен человеку, ведущему брань со врагами своими во тьме ночной: он слышит голоса врагов и раны от них принимает, а их самих не видит и не знает, кто они, откуда пришли, как и чего ради борют его. В этом жалком положении держит его тьма, качествующая в уме его, и буря, волнующая помыслы его. И не может он никогда ни освободиться от врагов своих мысленных, ни воспрепятствовать им, чтоб не поражали его; и что еще дивнее, остается уверенным, что он как должно внимает себе, – то есть, что состоит в чине настоящих трезвенников. – Оттого окрадается тщеславием и нередко в гордости охуждает других и презирает; себя же, по самомнению, считает достойным быть пастырем овец и путеводствовать их, уподобляясь на деле слепцу, покушающемуся водить иных слепцов.

Вот второй образ молитвы, его прилично назвать умно-головным, в противоположность третьему, умно-сердечному или сердечно-умному. – Всякому, ищущему спасения, надобно его понять и различить, чтоб не остановиться на нем по неведению и не потерпеть вреда, который он причиняет. Впрочем, этот второй образ лучше первого, как ночь лунная лучше ночи безлунной и мрачной (10, с. 170–173).

Приложу к этому несколько слов... старца Василия-схимонаха – спостника и друга Паисия Нямецкого.

«Как можно одним ограждением внешних чувств хранить ум нерасхищенным, когда помыслы его сами собою растекаются и парят на вещи чувственные? Если не можно, то нужда настоит уму в час молитвы бежать внутрь до сердца и стоять там глухим и немым для всех помыслов. Кто внешно только удаляется от зрения, слышания и глаголания, тот мало получает пользы.

Затвори ум свой во внутренней клети сердца – и тогда насладишься покоем от злых помыслов и вкусишь радости духовной, приносимой умною молитвою и вниманием сердечным».

Св. Исихий говорит: «Не может ум наш победить мечтание бесовское сам собою токмо, и да не надеется когда-либо сего. Посему блюдись, да не вознесешься по примеру древнего Израиля – и предан будешь и ты мысленным врагам. Тот, будучи избавлен Богом всяческих от египтян, помощником себе вздумал возыметь идола перстного. Под идолом перстным разумей немощный наш разум, который, пока молит Иисуса Христа против лукавых духов, удобно их отгоняет; а когда на себя бессмысленно понадеется, падает падением дивным и разбивается”» (10, с. 173–175).

Теперь опять продолжает Симеон Новый Богослов: «Третий образ внимания и молитвы есть вещь воистину преславная и неудобоизъяснимая, даже невероятная, пока кто не испытает ее делом. И в наши времена не у весьма многих найдешь ты его. Тут нет того, чтобы ум свой занимать воображениями небесных вещей или, держа ум в голове только, гоняться безуспешно за помыслами, оставляя сердце быть пораженным, когда и как придется. Что ж это такое?

Приготовлением к этому образу молитвы служит совершенное послушание духовному отцу своему, сопровождаемое беспопечением и хранением совести своей чистою пред Богом, пред своим духовным отцом, пред всеми людьми и в отношении ко всем вещам. Пред Богом хранить совесть свою чистою значит не делать ничего, о чем знаешь, что оно неприятно и неугодно Богу; хранить совесть свою чистою пред духовным отцом значит ничего – ни больше, ни меньше – не делать против заповеданного им; к иным людям хранить совесть свою чистою значит не делать им ничего, чего не хочешь, чтоб они делали тебе; к вещам хранить чистою совесть значит беречься злоупотребления, но все употреблять надлежащим образом: пищу, питье, одежду и пр. Коротко: все должен ты делать как пред лицем Бога, чтобы совесть отнюдь ни в чем не обличала тебя, что ты нехорошо сделал то или это (10, с. 175–176).

Устроясь так, приступай к прохождению третьего образа внимания и молитвы, который состоит в следующем: ум во время молитвы да пребывает неисходно внутрь сердца и оттуда, то есть из глубины сердца, да воссылает молитвы к Богу, – в этом существо дела. – Когда вкусит он потом из среды сердца, яко благ Господь, и усладится тем, тогда не станет уже более исходить из места сердечного, говоря, как некогда апостол Петр: добро есть нам зде бытии^[132]; но будет всегда зреть внутрь сердца и там пребывать, вымышляя образ некий (ухищряясь) прогонять все помыслы, всеваемые туда врагом.

Тем, которые не изведали еще этого спасительного делания, кажется оно весьма трудным и стеснительным; те же, которые вкусили сладость его и наслаждаются ею во глубине сердца своего, взывают с апостолом Павлом: кто ны разлучит от любве Божия?^[133] (Рим. 8, 35).

«Святые отцы наши, слыша слово Господа, что от сердца исходят помышления злые: убийства, прелюбодеяния, любодеяния, татьбы, лжесвидетельства, хулы – и сквернят человека, слыша также заповедь Его очищать внутреннее сткляницы, да будет и внешнее чисто, оставили всякое иное дело и всю ревность свою, весь подвиг свой обратили на хранение сердца, наверно зная, что этим деланием удобно стяжать и всякую другую добродетель; а без него не успеют ни в одной. Это делание некоторые из отцов назвали безмолвием сердечным, иные – вниманием, иные – трезвением, иные – хранением ума. Они все упражнялись в нем и оставили насчет его подробные наставления. Кто хочет знать о том, пусть читает слова Марка Подвижника, Иоанна Лествичника, преподобного Исихия, Филофея Синайского, аввы Исаии, Варсонофия и других (10, с. 176–178).

Вот как надобно проходить эти делания! Но не забудь о стяжании наперед приготовительных распоряжений, о которых я поминал тебе. Их три: первое – беспопечение о всякой вещи, благословной и неблагословной; второе – совесть чистая во всем, так, чтоб она ни в чем тебя не обличала; и третье – беспристрастие совершенное, чтоб сердце твое не было привязано ни к чему мирскому.

Эти приготовительные расположения утвердив наперед в сердце, приступай к тому деланию, как я тебе укажу (10, с. 178).

Затворив двери келии, сядь в безмолвном месте, в углу, прилепи к персям браду твою, стесни несколько и дыхание твое; затем, отвлекши ум от всякой привременной и суетной вещи, низведи его в сердце, туда же обращая и чувственные очи, и, внимая ему, держи там ум свой: где сердце твое, там совершенно да будет и ум твой. Сначала там встретишь ты тьму и жесткость; но потом, если будешь продолжать дело такого внимания день и ночь, обретешь непрестанное веселие. Ум, подвизаясь в этом, найдет место сердечное и тогда скоро увидит там то, чего никогда не видал и не ведал, – увидит себя светлым, исполненным благоразумия и рассуждения, и оттоле впредь, откуда бы ни возник и ни явился какой помысл, прежде чем войдет он в сердце и изобразится в нем, будет он отгонять его оттуда и истреблять именем Иисусовым, говоря: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!” Прочее же, что обычно бывает при этом, узнаешь после, с помощию Божиею, сам, своим опытом, посредством внимания ума твоего, держа в сердце Иисуса, то есть означенную молитву: “Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!”

При этом не забывай следующее мудрое наставление св. Лествичника. Он изображает путь восхождения нашего к Богу под видом лествицы о четырех ступенях. Одни, говорит он, укрощают страсти; другие поют, то есть молятся устами своими; третьи упражняются в умной молитве; четвертые, наконец, восходят в видения. Хотящие восходить по сим четырем ступеням не могут начинать сверху, а должны начать снизу – и, ступив на первую ступень, с ней уже восходят на другую, потом на третью и после всего – уже на четвертую. Этим путем всякий может взойти на Небо. Сначала надобно подвизаться в укрощении и умалении страстей; потом упражняться в псалмопении, то есть навыкнуть молиться устно; далее молиться умно и, наконец, получить возможность восходить в видения.

Первое есть дело новоначальных, второе – возрастающих в преуспеянии, третье – достигших до конца преуспеяния, а четвертое – совершенных».

Я извлек теперь все из Симеона Нового Богослова о художественном прохождении умной молитвы. Вы видите, что телесные при этом положения и приемы не составляют главного дела, они не больше, как приспособления (10, с. 175–180).

48. Учение о молитве преподобного Григория Синаита

Следовало бы нам, – пишет св. Григорий Синаит, – принявшим духа жизни о Христе Иисусе, чистою в сердце молитвою херувимски беседовать с Господом; но мы, не разумея величия, чести и славы благодати возрождения и не заботясь о том, чтобы возрасти духовно чрез исполнение заповедей, востечь до состояния умного созерцания, предаемся нерадению, чрез что впадаем в страстные навыки и, таким образом, низвергаемся в бездну нечувствия и мрака. Бывает и то, что мы даже мало помним, есть ли Бог; а каковы мы должны быть как чада Божии по благодати, о том нередко и совсем не знаем. Веруем, но верою недейственною и по обновлении духом в Крещении не перестаем жить плотски. Если иногда, покаявшись, и начинаем исполнять заповеди, то исполняем их только внешне, а не духовно и до того отвыкаем от духовной жизни, что проявления ее в других кажутся нам неправостями и заблуждениями.

Так до самой смерти пребываем мы мертвыми духом, живя и действуя не о Христе и не соответствуя тому определению, что рожденное от Духа должно быть духовно (10, с. 181–182).

Между тем принятое нами о Христе Иисусе во святом Крещении не истребляется, а только зарывается, как некое сокровище, в землю. И благоразумие, и благодарность требуют позаботиться о том, чтобы открыть его и привести в явность. К этому ведут следующие способы: во-первых, дар этот открывается многотрудным исполнением заповедей, так что поколику исполняем заповеди, потолику дар сей обнаруживает свою светлость и свой блеск; во-вторых, приходит он в явление и раскрывается непрестанным призыванием Господа Иисуса, или, что то же, непрестанною памятию о Боге. И первое средство могущественно, но второе могущественнее, так что и первое от него получает полную свою силу. Посему, если искренно хотим раскрыть сокрытое в нас семя благодатное, то поспешим скорее навыкнуть сему последнему сердечному упражнению и иметь всегда в сердце это одно дело молитвы, безвидно и невоображенно, пока оно согреет сердце наше и распалит его до неизреченной любви ко Господу (10, с. 182–183).

Действие этой молитвы в сердце бывает двояким образом: иногда ум предваряет, прилепляясь к Господу в сердце непрестанною памятию; иногда действие молитвы, само подвигшись предварительно огнем веселия, привлекает ум в сердце и привязывает его к призыванию Господа Иисуса и благоговейному Ему предстоянию, – первая молитва есть трудовая, вторая самодвижная. В первом случае действие молитвы начинает открываться по умалении страстей исполнением заповедей, теплотою сердечною, вследствие усиленного призывания Господа Иисуса; во втором – Дух привлекает ум к сердцу и водружает его там в глубине, удерживая от обычного скитания. И тогда он не бывает уже как пленник, отводимый из Иерусалима к ассириянам, а, напротив, совершает переселение из Вавилона в Сион, взывая с пророком: Тебе подобает песнь, Боже, в Сионе, и Тебе воздастся молитва во Иерусалиме. От этих двух видов молитвы и ум бывает то деятельным, то созерцательным; деянием он, с помощию Божиею, побеждает страсти, а созерцанием Бога зрит, сколько это доступно человеку (10, с. 183–184).

Деятельная умно-сердечная молитва совершается так: сядь на седалище в одну пядь, низведи ум свой из головы в сердце и придержи его в нем; потом, болезненно преклонившись и боля персями, раменами и выею (от напряжения мышц), взывай умно-сердечно: «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя!» Удерживай при этом и дыхание, не дерзостно дыши, потому что это может развевать мысли. Если увидишь, что возникают помыслы, не внимай им, хотя бы они были простые и добрые, а не только суетные и нечистые. Держа дыхание сколько тебе возможно, заключая ум в сердце и призывая Господа Иисуса часто и терпеливо, ты скоро сокрушишь и истребишь их, поражая невидимо Божественным именем. Св. Лествичник говорит: “Иисусовым именем бей ратников; крепче этого орудия нет другого ни на небе, ни на земле”.

Когда в таком труде изнеможет ум, возболезнуют тело и сердце от напряженного водружения частого призывания Господа Иисуса, так что это делание перестанет согревать и возвеселять, чем поддерживается усердие и терпение подвижников в этом труде, – тогда встань и пой, один или с учеником твоим, или упражняйся в размышлении о каком-либо месте Писания или в памяти о смерти или займись чтением или рукоделием, или другим чем, чтоб потрудить тело свое.

Это писано для безмолвника. Другим следует сказать применительно к сему так: тогда встань и берись за обычные дела свои со страхом Божиим и вниманием к себе, не пропуская, однако ж, обычных при этом духовных упражнений – чтением и размышлением (10, с. 185–186).

«Когда возьмешься за это дело, тогда тебе прилично читать только такие книги, в которых излагается учение о внутренней жизни, о трезвении и молитве, именно: Лествицу, слова Исаака Сирианина, аскетические писания Максима Исповедника, Симеона Нового Богослова, Исихия, Филофея Синайского и другие подобные писания. Писания иного рода все оставь до времени, не ради того, чтоб они были нехороши, а ради того, что тебе неблаговременно ими заниматься при настоящем твоем настроении и стремлении: они могут отводить ум твой от молитвы. Читай немного, но с углублением и усвоением. Этим ум, укрепясь, исполняется силою трезвенно и бодренно молиться. Многочтение (и тем паче чтение посторонних книг) расслабляет и омрачает ум и делает его бессильным и рассеянным в молитве.

Что касается до дел твоих, то внемли себе и поминутно назирай за намерениями и целями твоими, точно определяя, куда они клонятся, – Бога ли ради и самого добра и душевного спасения делаешь ты все, что делаешь, чтоб не быть тебе окрадену без ведома и не оказаться по виду только богоугодником, в душе же – человекоугодником. Враг покушается окрасть всякое дело, чтоб оно было не по Богу совершаемо. Но пусть он неослабно ратует и бесстыдно наступает – ты держи искреннее намерение богоугождения твердым и неизменным и не будешь окраден. Хоть иногда мысль невольно и попарит к иным целям при ослаблении внимания – это извиняется и прощается ради того единого главного намерения и стремления сердца, которое зрит Всемогущий.

Надобно знать, что верный признак доброты подвига и вместе условие преуспеяния чрез него есть приболезненность. Неболезненно шествующий не получит плода. Болезнь сердечная и телесный труд приводят в явление дар Духа Святого, подаемый всякому верующему во святом Крещении, который нашим нерадением об исполнении заповедей погребается в страстях, по неизреченной же милости Божией опять воскрешается в Покаянии. Не отступай же от трудов из-за болезненности их, чтоб не быть тебе осуждену за бесплодие и не услышать: возьмите от него талант.

Всякий подвиг, телесный или душевный, не сопровождаемый болезненностию и не требующий труда, не приносит плода: Царствие Божие нудится, и нуждницы восхищают е ^[134] (Мф. 11, 12).

Многие много лет неболезненно трудились и трудятся, но ради безболезненности этой были и суть чужды чистоты и непричастны Духа Святого как отвергшие лютость болезней. В небрежении и расслаблении делающие трудятся будто и много, но никакого не пожинают плода по причине безболезненности. Если, по пророку, не сокрушатся чресла наши, изнемогши от постных трудов, и если мы не водрузим в сердце болезненных чувств сокрушения и не возболезнуем, как рождающая, то не возможем родить дух спасения на земле сердца нашего.

Самые слова молитвы иногда все говорили: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!” – иногда половину: “Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!” Последнее удобнее начинающему по причине младенчества ума его. Говори их или в уме только, или и звуком голоса.

Ума никто удержать не может, если не Дух. Поползнувшись в падении, ум удалился от Бога и водится всюду, как пленник. Не может он опять установиться, если не покорится Богу и если, соединившись с Ним опять, не будет Им удерживаем в молитве. Когда придет действие молитвы, тогда оно удержит его у себя с веселием и не попустит ему быть пленяему в расхищение.

Когда нападают помыслы и отвлекают от молитвы, сам своим оружием не борись с ними; но, вместо всякого оружия, призывай Господа Иисуса часто и терпеливо – и отбегут. Не терпя теплоты сердечной, от молитвы исходящей, они, как огнем палимые, разбегутся. Бог наш есть огнь, поядаяй злобу. Скорый на помощь, Он тотчас сотворит отмщение усердно вопиющим к Нему день и ночь.

Если недостаточно будет одного этого внутреннего взыскания, встань и, подражая Моисею, воздвигни руки и очи твои на небо – и Бог поразит врагов твоих (10, с. 186–190).

Это действие призывания Бога на помыслы изображено Иоанном Коловом в следующем сравнении: «Я, – говорит он, – подобен человеку, который сидит под большим деревом и видит, что к нему приближается множество зверей и змей. Если он не может стоять против них, влезает на дерево – и спасается. Так и я: сижу в своей келье и вижу злые помыслы, восстающие на меня; когда у меня недостает сил против них, прибегаю к Богу посредством молитвы – и спасаюсь от врага».

Не оставляй и молитвословия. В отношении к нему не все одинаково действуют: иные держат большое молитвенное правило, иные совсем оставляют молитвенник, молясь Господу одною умною молитвой. Ты же избери средину: не набирай много молитв, ибо отсюда смущение, но и вовсе не оставляй их, на случай немощи и расслабления. Если видишь, что молитва действует в тебе и не перестает сама двигаться в сердце твоем, не оставляй ее и не берись за молитвенник.

Это значило бы, оставив Бога внутрь, выйти оттуда и извне простирать к Нему беседу. Тем, которые еще не имеют действия молитвы, надо много молитвословить, и даже без меры, чтоб непрестанно быть в этом многомолитвии и разномолитвии, пока от такого приболезненного труда молитвенного разогреется сердце и начнется в нем действие молитвы.

Кто же вкусит, наконец, этой благодати, тому надобно молитвословить в меру, а больше пребывать в умной молитве, как заповедали отцы. В случае расслабления надо молитвословить или прочитывать отеческие писания. Употребление весел излишне, когда ветр надул паруса: они нужны тогда, когда падет ветр и ладья остановится.

Великое орудие имеет на врагов тот, кто в молитве держит плач сокрушенный, чтоб не впасть в самомнение от радости, подаваемой молитвою.

Хранящий эту радосто-печаль избегнет всякого вреда. Настоящая непрелестная молитва та, в которой теплота с молитвою Иисусовою влагает огнь в землю сердца нашего и попаляет страсти, как терние. Она веселием и миром осеняет душу и приходит не от десныя или шуия страны, ни даже свыше, но прозябает в сердце, как источник воды от животворящего Духа. Эту одну возлюби и возревнуй стяжать в сердце твоем, храни ум всегда немечтательным. С нею не бойся ничего, ибо Тот, Кто сказал: дерзайте: Аз есмь, не бойтеся^[135], – Сам с нами. Кто, настроившись так, живет праведно и непорочно, чужд человекоугодия и высокомерия, тот устоит и не потерпит никакого вреда, хотя бы весь бесовский полк поднялся против него и навел на него бесчисленные искушения».

Дело молитвы, как видите, преподобным Григорием разъяснено подробнее в некоторых частях. Но что касается до положения при сем тела, им ничего особенного не прибавлено (10, с. 190–192).

49. Учение о молитве Никифора-монаха

Вы, – пишет в Добротолюбии Никифор, монах, – которые желаете огнь небесный восприять сердечно, в чувстве, и опытно познать, что есть Царствие Небесное, внутрь вас сущее, приидите, я поведаю вам науку небесного жития или, лучше, искусство, которое без труда вводит делателя своего в пристанище бесстрастия. Чрез падение мы вышли вовне – возвратимся же к себе, отвращаясь внешнего. С Богом примирение и сроднение невозможно для нас, если мы наперед не возвратимся к себе и не войдем внутрь отвне. Потому-то отторгать себя от уз суетных, мирских забот и внутрь нас сущее царствие устроять и хранить есть предивное дело. Итак, подражая отцам нашим, взыщем сокрытое внутрь сердец наших сокровище и, обретши его, будем крепко держать, делая и храня.

Приведу теперь свидетельства святых отцов и учителей наших о том, что истинно христианская жизнь есть жизнь внутренняя, а не внешняя (10, с. 193–194).

Брат спросил авву Агафона: “Что вернее – телесный труд или хранение сердца?” На это старец отвечал: “Человек подобен дереву; труд телесный – листья, а хранение сердца – плод. Поскольку же, по Писанию, всякое древо, не творящее доброго плода, посекаемо бывает и в огнь вметаемо, то очевидно, что мы должны все попечение свое обратить на плод, то есть на хранение сердца. Впрочем, для нас нужно и лиственное одеяние и украшение, то есть труд телесный”.

Св. Иоанн Лествичник говорит: “Заключай дверь келии от тела, дверь языка – от вещаний и внутреннюю дверь – от духов лукавых. Сидя на высоте (то есть утвердив внимание над сердцем), наблюдай, если ты искусен, и смотри, как, когда, какие и в каком числе подходят тати, чтоб войти в виноградник сердца твоего и покрасть грозди. Утрудившись, надзиратель (то есть внимающий сердцу), встав, помолится, потом опять садится и мужественно берется за то же дело (то есть за блюдение сердца)” (10, с. 193–194).

Св. Макарий Великий учит: “Главное дело подвижника состоит в том, чтобы, вошедши в сердце свое, сотворить брань с сатаною, возненавидеть его и, противоборствуя помыслам его, ратовать на него”.

Св. Исаак Сирианин пишет: “Потщись войти во внутреннюю сокровищницу твою, и узришь сокровище небесное. Лествица в царство оное сокрыта внутрь тебя, то есть в сердце твоем. Итак, омой себя от греха и соберись в сердце твое: там обретешь ты степени, по которым можешь восходить (в горняя, к совершенству в духе)”.

Вот изречения Карпафия (верно, Иоанна Карпафского): “Многий подвиг и труд потребен в молитвах, чтобы обресть несмущенное состояние мыслей – другое некое Небо сердечное, где живет Христос, как говорит апостол: или не весте, яко Христос живет в вас, разве точию чим неискусни есте^[136]” (2Кор. 13, 5).

Вот слова Симеона Нового Богослова: С тех пор, как человек изгнан из рая и отлучился от Бога, диавол с бесами получил свободу день и ночь невидимо колебать мысленную силу всякого человека. Оградиться от сего уму не иначе возможно, как всегдашнею памятию о Боге. У кого впечатлеется в сердце память о Боге, тот может удержать от брожения и свою мысленную силу^[137].

Видите ли, что, кроме внешних подвигов, есть и внутреннее делание, состоящее во внимании ума и хранении сердца.

Объясню теперь, в чем состоит это делание и как ему навыкнуть.

Это великое из великих делание все почти перенимают от других чрез научение. Очень редкие ненаученно получают его прямо от Бога, теплоты ради веры их. Итак, потребно искать наставника, знающего дело. Если же нет такого наставника, то, призвав Бога на помощь, в сокрушении сердца и слезах, делай, что я тебе скажу.

Известно, что дыхание, которым дышим, чрез легкие проводит воздух до сердца. Итак, сядь и, собрав ум свой, вводи его сим путем дыхания внутрь, понудь его вместе с сим вдыхаемым воздухом снизойти в самое сердце и держи его там, не давая ему свободы выйти, как бы ему хотелось. Держа же его там, не оставляй его праздным, но дай ему эти священные глаголы: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!”, и пусть он повторяет их непрестанно день и ночь. Попекись навыкнуть этому внутрьпребыванию и блюди, чтоб ум твой не скоро выходил оттуда, ибо вначале он очень будет унывать от заключения внутрь и тесноты. Зато, когда навыкнет, не станет уже носиться по внешним вещам: ему там будет весело и радостно пребывать. Как человек, возвращающийся с чужой стороны в свой дом, сам себя не помнит от радости, увидев опять жену и детей, так и ум, когда соединится с сердцем, исполняется неизреченной радости и веселия. Если ты успеешь войти в сердце тем путем, который я тебе показал, воздай благодарение Богу, прославь Его и держись этого делания всегда: оно научит тебя тому, о чем ты и не думал. Если же и, много потрудившись, ты не возможешь войти в страны сердца тем способом, который я тебе показал, то делай, что я тебе еще скажу, и с Божиею помощию найдешь искомое.

Известно, что словесность всякого человека (внутреннее слово, слово, каким беседуем с собою) есть в персях его, ибо там, внутрь персей, когда молчат уста, говорим мы с собою и совещаемся, там молитвы творим (когда на память читаем их) и псалмопение, там ведем всякую другую беседу с собою.

Этой-то словесности, отняв от нее всякий помысл, и дай говорить непрестанно: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!” И понудь себя, вместо всякой иной речи, это одно всегда вопить внутри. Продержись терпеливо в этом делании только несколько времени, и тебе откроется чрез это вход в сердце, без всякого сомнения, как и мы сами опытом это дознали.

Вместе с этим многожелательным и радостным вниманием придет к тебе и весь лик добродетелей: любовь, радость, мир, долготерпение, кротость и пр.».

Вот и старец Никифор другим путем, но все к тому же приходит – к сосредоточению ума в сердце и непрестанному там взыванию к Господу.

Относительно того, как держать при навыкновении этому деланию тело, находим у него ту особенность, что он научает находить сердце путем дыхания. Этим он отвечает будто на вопрос неведущих, где сердце. Дыши в себя, как бы говорит он, и где остановится дыхание, там и сердце, там и стой вниманием и умом. Другая особенность та, что он советует тем, которые затруднились бы действовать предыдущим способом, умно говорить молитву там, где орган слова – в начале гортани или при входе ее в полость груди. Но этим не определяется окончательно место внимания и молитвы, а только указывается как переходный пункт (10, с. 195–199).

50. Учение о молитве святого Каллиста, патриарха Цареградского, и Игнатия, сотаинника его

Начало жизни по Богу есть ревность и всеусердное тщание жить по спасительным заповедям Христовым; конец же – явление в совершенстве того, что воображено в нас Божественною благодатию в Крещении, или, что то же, отложивши ветхого человека с деяниями и похотьми его, облещися в нового, духовного, то есть в Господа Иисуса Христа, как говорит божественный Павел: чадца моя, имиже паки болезную, Дóндеже вообразится в вас Христос^[138] (Гал. 4, 19).

“Когда мы крещаемся, – говорит св. Златоуст, – тогда душа наша паче солнца сияет, очищаемая Святым Духом. Как сребро чистое, лежащее против солнечных лучей, и само лучи испускает, не по естеству своему, но по причине осияния его солнцем, так и душа, очищаемая в Крещении, принимает лучи от славы Духа и сама внутренно является славною. Но, увы! слава сия, неизреченная и страшная, один или два дня пребывает в нас, а потом мы погашаем ее, наводя бурю житейских попечений и страстных дел”.

В Божественных ложеснах, то есть в священной купели, туне принимаем мы совершенную Божественную благодать. Если после того мы скрываем ее под тьмою житейских попечений и страстей, то можем опять восстановить и возочистить ее покаянием и исполнением Божиих заповедей и узреть ее преестественную светлость. Это бывает по мере веры каждого и теплоты усердия жить по вере, наипаче же по благоволению Господа Иисуса Христа.

Св. Марк говорит: “Христос, совершен Бог сый, совершенную даровал крестившимся благодать Святого Духа, которая никакого приложения от нас не требует; открывается же она в нас и явною творится по мере исполнения заповедей, пока достигнем в меру возраста исполнения Христова” (10, с. 200–201).

Итак, поскольку начало и корень спасительного действия есть то, чтобы жить по заповедям Господа, а конец и плод – чтоб восстановить дарованную нам исперва Крещением совершенную благодать Духа, которая в нас есть (ибо нераскаянны дарования Божии), но погребена страстями и снова открывается исполнением Божиих заповедей, то подобает нам возревновать об исполнении сих заповедей, чтобы сущее в нас дарование Духа возочистить и узреть яснее.

Наперсник Господа Иоанн говорит, что соблюдающий заповеди Господни с Господом пребывает и Господь с ним. Сам же Господь еще полнее это излагает: имеяй заповеди Моя, говорит Он, и соблюдаяй их, той есть любяй Мя; а любяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим; и Аз возлюблю его, и явлюся ему Сам. Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим^[139] (Ин. 14, 21, 23).

Это точное исполнение спасительных заповедей невозможно для нас без Господа Иисуса Христа, как Сам Он говорит: без Мене не можете творити ничесоже^[140], и как исповедал апостол, что ни о едином же ином спасение: Он для нас путь, истина и живот^[141]. Посему-то славные наставники наши и учители, с живущим в них Всесвятым Духом, премудро поучают нас: прежде всякого другого дела Господу молиться и от Него без сомнения просить себе милости, и всесвятое и сладчайшее имя Его непрестанно иметь и носить всегда и в сердце, и в уме, и в устах; с ним непрестанно жить, и спать, и бодрствовать, и ходить, и есть, и пить. Ибо как в то время, когда нет в нас такого призывания, стекается на нас все худое и пагубное, так и в то время, когда оно в нас есть, все сопротивное отгоняется, ничто благое не оскудевает и ничего не бывает, чего не могли бы мы исполнить, как Сам Господь сказал: иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног^[142] (Ин. 15, 5).

Итак, сознавши немощь свою и все упование свое возложив на Господа, заповеди же возлюбив до готовности скорее положить живот, чем нарушить какую-либо из них, все тщание свое обрати на то, чтобы навыкнуть и утвердиться в этом непрестанном призывании спасительного имени Господня, разрушительного для всякого зла и созидательного для всякого добра. Чтоб успособить этот труд, святые отцы указали особое некое делание, назвав его художеством и даже художеством художеств.

Предложу здесь предивного Никифора естественное художество о входе внутрь сердца путем дыхания, много способствующее к собиранию мыслей^[143].

Правило его следующее: сядь в уединенном месте и, собрав ум, введи его путем дыхания в сердце и, остановившись там вниманием, взывай непрестанно: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”. Так делай до тех пор, пока к сердцу привьется это призывание и станет непрерывным.

И все святые отцы так учили. Свт. Златоуст учит: “Молю вас, братие, никогда не переставать исполнять правило молитвы сей”.

В другом месте: “Должно всякому, ест ли он, пьет ли, сидит ли, служит ли, путем шествует ли, или другое что делает, непрестанно вопить: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”, да имя Господа Иисуса Христа, сходя в глубину сердечную, смирит змия пагубного, душу же спасет и оживотворит. Пребудь же непрестанно в призывании имени Господа Иисуса, чтобы сердце поглотило Господа Иисуса и Господь – сердце и стали сии два воедино.

И еще: “Не отлучайте сердца вашего от Бога, но храните в нем всегда память Господа нашего Иисуса Христа, пока имя Господа водрузится внутрь сердца, и ни о чем другом не помышляйте, как только о том, чтоб возвеличился в вас Христос”. Св. Лествичник также учит: “Иисусова память да соединится с дыханием твоим”. И св. Исихий пишет: “Если хочешь покрыть стыдом помыслы и беспрепятственно трезвиться сердцем, молитва ко Господу Иисусу да прилепится к дыханию твоему, и в немного дней увидишь желание свое исполненным”.

“Ведомо да будет, что если мы научим ум свой вместе с дыханием сходить в сердце, то заметим также, что, сходя туда, он единичен и наг бывает, держась одной памяти и призывания Господа нашего Иисуса Христа; напротив, исходя оттуда и простираясь на внешние предметы, и нехотя разделяется на многие представления и воспоминания. Для сохранения этой-то простоты и единичности ума и заповедано опытными в сем деле отцами, чтобы тот, кто возревновал приобрести навык трезвиться умом в сердце, сидел в безмолвном и несветлом месте, а особенно в начале этого доброго подвига. Ибо видение внешних предметов естественно бывает причиною рассеяния мыслей; когда же безмолвная и темная храмина скрывает от нас внешнее, мысль перестает развлекаться и удобнее собирается в себя, как говорит Василий Великий: «Ум, не простираемый чувствами на мир, к себе возвращается».

Заметь тщательно, что существо этого подвига состоит в единомысленном сердечном, чистом и непарительном призывании с верою Господа нашего Христа, а не в этом одном схождении до сердца путем дыхания и сидении в безмолвном и темном месте. Все это и подобное изобретено отцами не для другого чего, как ради того, что в этом они видели некое пособие к собиранию мыслей и возвращению их к себе от обычного парения. От навыка же быть собранным и внимать себе рождается уже и навык чисто и непарительно молиться умом в сердце.

Ведай и то, что все эти приспособительные положения тела предписываются, определяются подробными правилами и считаются нужными, пока мы не стяжали еще чистой и непарительной в сердце молитвы. Когда же благоволением и благодатию Господа нашего Иисуса Христа достигнешь сего, тогда, оставив многие и различные делания, с единым Господом пребудешь соединенным паче слова в чистой и непарительной молитве сердечной (не нуждаясь крепко в тех приспособлениях).

Редкие, однако ж, и едва один из тысячи сподобляются достигнуть в это устроение благодатию Христовою; а чтоб еще дальше пройти и сподобиться духовной молитвы и предвкусить тайны будущего века, едва в родех и родех обретается кто достойным того. Итак, хочешь ли самым делом сподобиться жизни о Христе Иисусе – потщись достигнуть того, чтобы во всякое время и всякий час и при всяком деле чисто и непарительно молиться Господу в сердце, чтобы таким образом с возраста младенца возмог ты доспеть в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова. Не забудь при этом, что, когда по временам будет приходить тебе самоохотная, чистая молитва, ты ни под каким видом не должен разорять ее своими правилами молитвенными. Так учит Филимон: “Ночью ли, днем ли сподобит тебя Господь чистую и непарительную ощутить в себе молитву, оставь тогда правила свои и, сколько есть сил, простирайся прилепляться к Господу Богу, и Он просветит сердце твое в делании духовном. Когда же сподобишься неотходного пребывания молитвы в сердце, как говорит Исаак Сирианин, тогда достиг ты конца всех добродетелей и стал жилищем Святого Духа; тогда не перестанет молитва, сидишь ли или ходишь, ешь или пьешь, или другое что делаешь; даже в глубоком сне молитвенные благовония восходить будут из сердца без труда; если и умолкнет оно во сне, но внутри тайно всегда священнодействоваться будет, не переставая” (10, с. 200–209).

51. Значение искусственных приемов при совершенствовании умной сердечной молитвы

Этим и ограничим наши выписки из Добротолюбия. Во всех почти статьях этой книги говорится об умном предстоянии Господу. Я взял только тех учителей, которые поминают и о телесных при этом приемах или некотором искусственном приспособлении себя к тому. Об этом и говорят только эти четверо.

Все они считают полезным и до времени нужным это телесное приспособление, но существо дела полагают не в нем. Все их внимание обращено на то, чтобы дать руководство к успешнейшему навыку в делании умной молитвы или на самое это умное Господу в сердце предстояние, в котором существо дела. Не чуждо будет смысла их предписаний сказать: как хочешь держи себя, только успевай приобрести это последнее. Мы же предлагаем тебе такие положения тела, какие сами держали и от которых получили пользу. Есть, однако ж, между этими телесными деланиями и такие, которые как бы срастаются с умною молитвою и никогда от нее не отходят. Необходимо вниманием стоять в сердце, необходимо тело все держать в бодренном напряжении мышц и вниманию своему не позволять поддаваться и увлекаться внешними впечатлениями чувств. Эти условия, в какой форме хочешь и можешь, в такой и исполняй. Темное и уединенное место считается нужным для отстранения внешних впечатлений; но, если ты можешь отвлекать себя от этих впечатлений и среди множества их, оставайся где хочешь. Сидеть на малом стульце, стеснить дыхание, болеть раменами, выею, персями советуется ради того, чтобы поставить в бодренное направление тело; но, если ты можешь как-нибудь иначе это исполнить или делать это одним внутренним напряжением мышц, делай, как находишь удобнее, только не распускай членов тела. Сведением ума в сердце путем дыхания указывается на тот случай, если ты не знаешь, где остановиться вниманием или где сердце; а если ты и без этого знаешь, как найти сердце, делай как знаешь, только установись в сердце. Указывается призывать Господа сими словами: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!», но ты можешь и эти слова сокращать и изменять или заменять другими, даже без слов умно предстоять Господу; ибо не в словах сила, а в настроении ума и сердца. Зная, однако ж, это все, не должен ты пренебрегать сказанным положением тела. Всячески телу надобно же дать какое-либо положение; но если опыт показал, что такие и такие положения тела очень пригодны к деланию умной молитвы и успеху в ней, то какая нужда отступать от них или изобретать новые? Тем более что по приобретении успеха в молитве они сами собою отстранятся в некоторых чертах, как отнимаются подмостки, когда отстроен бывает дом (10, с. 209–211).

52. О созерцательной молитве и уклонениях при совершении молитвы

Вот что говорит Сперанский:

«1. Для того чтобы вступить в созерцание, они ищут одиночества, то есть самого удаленного угла своей комнаты».

Это справедливо. Но надобно вставить это действие в ряд других их действий, чтоб понять его значение.

Вот порядок жизни безмолвников, по Каллисту и Игнатию. «По захождении солнца, призвав на помощь возлюбленного и всесильного Господа, сядь на стульце в безмолвной и несветлой келии своей и, собрав ум от обычного скитания вовне, входи путем дыхания внутрь сердца, держа молитву: “Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!” – совводя слова молитвы этой некоторым образом с дыханием внутрь.

С молитвою имей и память о смерти, Суде и воздаянии и, считая себя более всех людей грешным, понудь себя прийти в умиление, плач и слезы, в которых и будь, пока сами пройдут. Сиди, таким образом молясь и внимая сказанным предметам, час один. Потом, встав, пой со вниманием малое повечерие и, седши, опять держи молитву, чистую и непарительную, без всякого помысла и мечтания, со многим трезвением – полчаса. Наконец, знаменовав знамением Честного Креста себя и одр свой, посиди на нем, помышляя о скоротечности настоящей жизни, о суетности благ земных, о внезапном всех долге смерти и о том, как провел ты день сей; испросив затем прощение во всех грехах, возляжь на одр, держа и молитву, по заповеди старцев: Иисусова память да спит с тобою, – и сосни часов пять или шесть. Восстав от сна, прославь Бога и, призвав Его заступление, начни первее первое дело, то есть молись в сердце, как показано, чисто и непорочно, до часа единого; потом пой полунощницу. Если же ты не утвердился еще хорошо в безмолвии или другое что мешает, пой прежде полунощницу со вниманием и разумом, а после сядь и помолись чисто и непарительно в сердце, как сказано, час один или как поможет тебе благих Податель. Потом, встав, пой разумно шестопсалмие, 50-й псалом и канон какой хочешь. После сего опять сядь бодренно и помолись полчаса; встав затем, пропой хвалитны, славословие, первый час и отпуст.

От утра до обеда, возложив всего себя на Бога, сколько сил есть понудь себя пребыть в молитве, чистой, сердечной и непарительной, и в чтении. Читай положенное в Псалтири, Апостол, Евангелие и писания отеческие. Потом, пропев обычные часы, приступи к трапезе. После обеда читай довольно долго отеческие писания о трезвении; после поспи один час и, вставши, займись рукодельем, держа и молитву. И опять, седши, помолись чисто и непарительно, пока придет вечер; когда же придет вечер, пропой обычную вечерню».

Из этого очерка деннонощных занятий безмолвника видно, что сидение на стульце в уголку своей келии с умною молитвою ко Господу входило в их молитвенное правило и назначалось совсем не для того, чтоб восходить чрез то к созерцанию, а чтобы собрать мысли, углубиться в себя, согреть сердце и приобресть навык чисто и непарительно молиться. Что касается до созерцания, то ни у одного из отцов не находим, чтобы в него можно было вступать самим и, следовательно, делать что-либо и с своей стороны для вступления в него. Созерцание, по словам их, давалось именно тем, которые успевали уже очистить сердце свое совершенно и глубоко соединялись с Господом. Из тысячи один успевает стяжать чистую молитву; а молитву духовную или, что то же, созерцательную, в родех и родех едва один оказывается имеющим (10, с. 212–215).

«Там, – продолжает Сперанский, – они принимают положение, наиболее удобное, то есть просто садятся, скрещивают руки под грудью и устремляют взоры на какую-либо часть своего тела, и именно, на пупок (отсюда даже произошло одно из наименований, даваемых им). Опыт доказал им все выгоды такого положения, охраняющего их в одно время и от сна, и от развлечения наружным светом; но они остерегаются закрывать глаза; они остаются неподвижны».

Откуда все это взято? Я извлек все, что есть у святых отцов о положении тела во время умной молитвы.

Всякому видно, что там одно, а здесь другое. О положении рук не находим никакого указания. Относительно очей встречаем только у Симеона Нового Богослова, что их надобно обращать, тоже вслед за умом, к сердцу; но это внутренний акт, совершаемый только напряжением. Глаза или закрываются, или, раскрытые, остаются ничего не видящими, ибо внимание отвлечено все от вне внутрь и не следит за видимым или слышимым. Не встречаем также, чтобы при этом имелся во внимании пупок в каком-либо отношении. Правда, у новейших наставников, как, например, в предисловиях старца Василия, спостника Паисия (Величковского), в отеческих писаниях о трезвении поминается о той части тела, но совсем в другом смысле. Там именно укоряются те, которые, не зная, где сердце, в котором заповедуется устанавливаться вниманием, низводят ум до этой части тела или до чресл. Вот его слова: «Подобает в самом начале обучать ум в час молитвы стоять сверху сердца и зреть в глубину его, а не на половине сбоку или на конце снизу... Некоторые по крайнему неразумию, лучше же сказать, не зная, что есть верх или среда сердца и что есть половина и что конец его, начинают действовать молитву снизу на конце сердца, при чреслах. Другие же, недугуя последним неразумием и грубостию, не ведают ниже самого того места сердечного, под левым сосцом и боком сущаго, но мняще тое посреде пупа чревного быти, дерзают – увы, их прелести! – там действовать умом молитву. Подобает же, как сказано, творити умом внимание и молитву посреде сердца сверху от сосца, а не на половине от персей и не снизу чресл^[144]».

Откуда же взял свою мысль Сперанский? Или из латинских и французских книг, или, вероятнее, из ходячих речей. В его время некоторая часть высшего общества ревновала о духовной жизни, другая смеялась над этим и выдумывала насчет занятий их разные басни. В числе их и это смотренье на пуп, и ругательное от того название.

«Они, – пишет далее Сперанский, – начинают с “Господи, помилуй”, но у них, как и у нас, это скоро прекращается. Огнь, раз возжженный, горит сам собою, и никому не известно, чем он питается. В этом и состоит тайна. Находишь вновь “Господи, помилуй!” в мыслях своих лишь в ту минуту, когда придешь в себя».

Слова молитвы этой суть: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя!» или: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!» Огнь, о котором упоминается, возгорается не скоро, а после заметных трудов, когда возгорится теплота в сердце, постоянно усиливающаяся и воспламеняющаяся во время умной молитвы.

Углубленная молитва ко Господу возбуждает теплоту. У опытных отцов строго различаются теплота телесная, простая, бывающая вследствие сосредоточения сил к сердцу вниманием и напряжением, теплота телесная, похотная, тут же иногда прививающаяся и поддерживаемая врагом, и теплота духовная, трезвенная, чистая. Она двух родов: естественная, вследствие соединения ума с сердцем, и благодатная.

Различать каждую из них научает опыт. Теплота эта сладостна, и поддерживать ее желательно как ради самой этой сладости, так и ради того, что она сообщает благонастроение всему внутреннему. Но кто усиливается поддерживать и усиливать эту теплоту за одну сладость, тот разовьет в себе сластолюбие духовное.

Посему-то трезвенники напрягаются, минуя эту сладость, установляться в одном предстоянии Господу с полною Ему преданностию, как бы в руки Ему полагая себя; на сладость же, от теплоты исходящую, не опираются и внимания к ней не приковывают. Но возможно к ней прилепиться вниманием и, в ней упокоясь, как в теплом покое или одежде, ее одну поддерживать, не простирая мысли выше. Мистики дальше этого не шли; у них это состояние и считалось высшим: тут было совершенное безмыслие, погруженное в какую-то пустоту. Таково состояние созерцания мистиков. В нем ничего нет общего с состоянием созерцания, бывшего у великих отцов-трезвенников. Сперанский говорит: «Приходишь в себя и находишь “Господи, помилуй”.

Приходят в себя и после того, как крепко задумываются, и после указанного пред сим погружения в безмыслие; но приходят в себя и после молитвенного восхищения в истинное созерцание, в котором не владеют собою. А так как эти последние состояния редки и даются немногим, то можно с основательностию полагать, что Сперанский не его разумеет и не его испытывал со своим другом.

«Они (безмолвники), – пишет Сперанский, – остаются в этом состоянии не сколько они хотят, но пока оно длится. Продолжительность его различна; бывали случаи, что оно длилось более двух дней сряду, без пищи и пития».

Эти черты идут к состоянию пленения в созерцание. До некоторой степени нечто подобное возможно и у духовных сластолюбцев, и у погружающихся в пустоту мистиков. Я, впрочем, не знаю опытов двухдневной длительности молитвенного созерцания. Опыты, как оно длилось с вечера до утра, записаны у отцов.

«Тут они видят иногда то, что они называют светом Фавора (технический термин, посвященный единственно видениям этого рода). Не знаю, что это такое, но знаю положительно, что видение это гораздо чище, гораздо духовнее наших обыкновенных видений. Оно совершенно невыразимо словами; наши же более или менее определены; следовательно, степени хотя истинной, но гораздо низшей, чем это видение, разнящееся, быть может, лишь одною ступенью от собственно так называемого лицезрения Божия» (10, с. 216–221).

В Добротолюбии нет помина о фаворском свете. Спор о нем возник при Григории Паламе, но трудно определить, в чем было существо дела. Относительно видений света или лица какого – у всех отцов, писания которых вошли в состав Добротолюбия, один закон: не принимать.

О каких это своих видениях упоминает Сперанский? Есть видения – порождение разгоряченного воображения, есть видения – призраки вражеские, и есть видения, подаваемые Богом.

Истинны одни последние, и все они одного достоинства – Божественного. Доспевшим в мужа совершенна Господь дает сердцем ощутить и умом предзреть чаемые в будущем веке неизреченные блага. Для выражения их точно у нас нет слов. Что же касается до лицезрения Божия, то в будущем обетовано лицезрение Христа Спасителя, Бога воплощенного.

Зрение Триипостасного Бога недоступно для тварей в Его лице или естестве, а только в явлениях и откровениях, Ему угодных и сносных для тварей.

«Не смею описать вам столько же достоверно способа, которым они держатся (как себя держат) в церкви; но из их учения я имею повод заключить, что они ограничиваются молитвою умною, позволяя себе погружаться в бездну созерцания лишь настолько, чтобы, так сказать, одною ногою стоять в общении со всеми верующими, которые не все созерцатели. Верно, что они никогда не позволяли себе ни трясений, ни экстазов – вещей, говорю вам, порядка низшего, которые мы можем и должны подавлять; а если б они взяли над нами верх, то следует настоятельно молить Господа об их прекращении. Ибо представьте себе, что если б в церкви было много созерцателей, возбужденных таким образом, – что это было бы, как если не собрание трясунов (истинно беснующихся)? Это вопрос св. Павла в вышеупомянутой главе».

На Западе много было подобных явлений. Церковь Божия православная во все времена представляла образцы великих святых и высоких молитвенников; но в ней не было и нет этих уродливых порождений самодельного разгорячения крови. Бывали проявления чрезвычайных действий благодати в избранных Божиих, но они всегда были мирны и, миром осеняя тех, которые испытывали эти действия, распространяли и вокруг мир.

Потому-то тем, которые идут верным путем умного делания, нечего опасаться каких-либо внезапных возбуждений и движений в теле. Благодать, осеняющая и руководящая их, не допустит до того.

Им можно сказать: «В собрании ли вы церковном или дома молитесь, углубляйтесь в молитву, сколько это зависит от вас».

Как держали себя молитвенники трезвенные в церкви – на это есть указания. Один из отцов говорит: «Когда найдешь, где сердце, и навыкнешь собираться в нем, тогда уже будешь совершать там и молитвословие, и богомыслие, и чтение, и всякое другое духовное упражнение».

У другого читаем: «Если поёшь с учеником, то он пусть читает псалмы, а ты, сердцу внимая и молясь, блюди себя и силою молитвы отгоняй все помышления, исходящие из сердца твоего: и вещественные, и умные».

Судя по тому, можно догадываться, что во время служб церковных они вместе с другими неразвлеченно молились Господу, и песням внимая, и Господу умно предстоя. Опять упоминается о созерцании, что ему предаваться нельзя; и опять видно, что у Сперанского оно означает самоделательное углубление в молитву умную или, скорее, в пустоту безмыслия (как у мистиков), которое может простираться до самозабвения.

«Стану ли, – продолжает Сперанский, – говорить вам о собственном жалком опыте рядом с этими великими примерами? Это так ничтожно. В Перми я испытывал некоторое время нечто подобное тому, что испытываете вы, но это было непродолжительно. С тех пор форма моего созерцания (понимать надо – самоуглубления в молитву умную) всегда была великою пустотою, отсутствием всякого образа и всякой мысли. Это, полагаю, то же, что и у вас. Но плоды этого состояния сводятся просто к великому спокойствию в течение дня, к некоторого рода сладости, постоянной, хотя и не сильной. Это относительно чувств; что же до просвещения разума, то замечается некоторая легкость в понимании известных мест Евангелия и неожиданное разумение некоторых черт в жизни Господа нашего; в церкви благоговение иногда значительное, чаще состояние созерцания, менее глубокого, менее молчаливого, чем когда я один, что вполне позволяет мне следить за службою и в точности соблюдать все принятые у нас обычаи. Не думайте, чтобы я хотел сузить все действия Духа Святого и свести их к этой одной форме, – о, нет; я убежден, что действия Его бесчисленны и в своих степенях, и в вещественных приложениях (не в проявлениях ли видимых?); но прошу, умоляю вас не предаваться ощутительному разлитию духа по вашему телу, в особенности в церкви. В ней тело должно находиться в качестве глухонемого слуги: оно недостойно принимать тут какое-либо участие, разве в случае, если бы вам было совершенно невозможно удержать потока благодати. Так, например, при этом исцелении, которое я считаю, безусловно, чудесным и за которое вместе с вами благодарю Господа».

Все, что сказал о себе Сперанский, содержит самые обыкновенные признаки, сопровождающие внедрение умной молитвы ко Господу в сердце, самоделательной, трудовой. Приятную теплоту в сердце всякий испытывает, кому прилучится усердно помолиться. Навыкшие же умной молитве и восприявшие ее чувством сердца испытывают ее постоянно. У всех святых теплота эта ставится первым плодом привития к сердцу умной молитвы ко Господу. Надобно, впрочем, знать, что проявления сей теплоты не все одинакового достоинства. Старец Василий, спостник Паисия, пишет об этом, со слов патриарха Каллиста, следующее: «Первее приходит теплота от почек, яко опоясующи тыя, и та мнится быти прелесть; но это не есть прелесть, а дело естества, как прямое следствие подвига того. Но если кто станет считать это делом благодати, а не естества, то это будет прелесть. Этого, каково бы оно ни было, подвизающийся не должен любить, но отражать, и если при этом ум нисходит в блудные помыслы, прелесть есть воистину; если же тело все от сердца растеплевается, ум же пребывает чистым и бесстрастным и как бы прилепленным к внутреннейшей глубине сердца, сие есть воистину действие благодати, а не прелести». Из этого видно, что не ко всякому разлитию духа по телу должно неблаговолительно относиться. Когда углубится в сердце молитва и осенит его теплотою, тогда ум всегда бывает собран и присущ в себе, от того быстропонятлив и сообразителен. С этого времени все истины откровения начинают входить в сердце, каждая в свое время, будто внезапно, в виде озарения. Только одна черта из высказанных Сперанским кажется неистинною или неистинно выраженною. «Форма, – говорит он, – созерцания моего всегда была пустотою, отсутствием всякого образа и всякой мысли». Такое совершенное безмыслие чуждо святым отцам. Они внушали все оставить, но затем, чтоб быть соединенными с Господом. Они стояли во время умной молитвы и всем советовали стоять в том убеждении, что Господь близ и внимает, то есть предстоять умно Господу и взывать к Нему: взыска Тебе лице мое, как поет пророк, лица Твоего, Господи, взыщу. Когда говорят они, что надобно прогнать всякую мысль, то всегда прибавляли: гнать всякую стороннюю мысль (10, с. 221–228).

53. Совершенство в молитве возможно только в истинной Церкви

Бог, Промыслитель всяческих, внимает молитвам всех, по мере их усердия, ибо для Него нет ни одной твари заброшенной или забытой, тем паче твари разумной, обращающейся к Нему как умеет. Но нельзя допустить, чтобы все религии были равны и одинаково вели исповедников своих к истинному совершенству. К истинному совершенству в духе ведет одна вера христианская, потому что подает благодать возрождающую, очищающую и совершающую; все другие религии безблагодатны (10, с. 252).

МЫТАРСТВА

1. Мытарств никто миновать не может

Мытарств никто миновать не может. Они лежат по дороге на Небо, но иные души проходят их, как молния.

2. У кого очистится сердце, того не задержат на мытарствах

Главная цель всей жизни христиан... всех трудов и подвигов и куда потому должно направлять сии подвиги... именно очищение сердца от страстей... У кого очистится сердце, того не задержат на мытарствах... Спасайтесь (3, с. 131)!

3. Повествование о мытарствах отрезвляет, умиляет и к Богу обращает

Вот вы читали повествование о мытарствах. Где найдете что подобное? И сладостно, и назидательно. В Четьи-Минеях вся почти церковная история и вся она такого свойства. Отрезвляет, умиляет и к Богу обращает (11, с. 81).

МОНАШЕСТВУЮЩИМ

1. Перемещение в другую обитель разорительно для внутреннего строя

Вам угрожает опасность быть перемещенною в другую обитель. Хотя это почетно, но будет разорительно для вашего внутреннего строя (3, с. 210–211).

2. Где Божие назначение, там и помощь Божия

Однако же и то несомненно верно, что где Божие назначение, там и помощь Божия. А где Божия помощь, там и все будет идти исправно. Потому вам лучше вот как расположиться: не иметь пристрастия к месту, а лишь о том заботиться, чтоб как следует вести дела, к каким обязывает место... и об этом одном молиться и на это одно просить помощи у Господа. Оставят на этом месте или переведут, постарайтесь быть без смущения, успокоеваясь в воле Божией. И теперь так настройтесь. Ибо в этом камень твердый под ногами (3, с. 211).

3. Распоряжение начальства о нас должно понимать как от руки Божией

Поставьте себя в чувстве равного подъяремному животному, которое, запрягут ли его в водовозку или в изящный кабриолет, везет спокойно, не думая об изяществе или безобразии везомого. Если назначат на новое место, назначат потому, что Богу так угодно... И приимите как от руки Господней... и уверены будьте, что давший вам сие новое место даст и силу действовать в нем как следует... только не мечтайте о себе, смиряйтесь паче, дело свое духовное не ослабляйте и трудов по нем не умаляйте. От внешних блюдитесь.

Тогда место укажет, как действовать. Мудрость и мужество да подаст вам Бог... мудрость, чтоб видеть, как следует поступать, а мужество, чтоб, не жалея ни себя, ни других, делать как следует (3, с. 214).

4. Совет о возлагаемой должности настоятельницы

Приимите новое послушание как иго, которое тянуть надо вседневно, а не как крылья для возношения.

Если у вас искреннее имеется желание иметь монастырское начальство как долг всех сестер управить в Царствие Небесное, то чем меньше их, тем лучше.

Владыка вам сказал, что рано поступили вы в монастырь, надо бы еще пожить в мире. Я думаю, что он сказал это в той мысли, что надо бы побольше житейской вам мудрости, так как она необходима настоятельницам в управлении внешнего быта обители (3, с. 215).

5. Мудрость житейская и духовная (внимание к Богу)

В монастырь никогда не рано поступить. Мало ли святых жен, которые в монастырь поступили еще детьми (3, с. 215)?

Всякий раз вы рассеиваетесь, когда бываете в К... Но как вы опять скоро благоустрояетесь, то берите от сего себе науку, как управлять собою при натиске впечатлений совне... Вы и предлагаете вопрос – научить вас, как опаснее блюсти душу свою. Это дар Божий. Просите и дастся вам. Однако же и сами не сидите сложа руки, но ищите и обрящете^[145]. И все доброе наше от Бога приходит, но только когда ищем. Потрудитесь приобресть навык внимать сердцу и не давать ходу никаким ни мыслям, ни чувствам, ни позывам, когда они не в духе, Богу угодном, а тотчас отсекать их. Тогда придет уменье и Богу внимать, и всякому делу делаемому или словам. И все будет в порядке: и дело, и внутреннее Богу внимание. Основа же сему – чувство к Богу. Глава сему чувству – страх Божий. Когда он придет в силу, все благоустроится (3, с. 215).

Внешнее свое передайте на Божию волю и принимайте с покорностию и удовольствием все, что Он пошлет (3, с. 216).

6. О посещении мирян

Жалуетесь на посещение в праздники мирян. Что делать? Так уже у нас поставлены обители.

Но старайтесь устранять от этого мирские виды и, сколько можно, мирские пусторечия; о духовном говорить не навязывайтесь, но, когда случай, не отказывайтесь, будто мимоходом.

Визиты ответные два раза в год делать достаточно (3, с. 218).

7. Совет игуменье о воздействии на прочих сестер

Недоумеваете, правильно ли смотрите вы на окружающих, а смотрите вы на них как на равнодушных ко всему духовному, несмотря на вашу заботу согревать их любовию к Богу. И решаетесь заключаться в себя и сестрам говорить только при случае. Равнодушием не ваша одна О. и не одна ваша сторона богата. Но не все кажущиеся равнодушными равнодушны. Много таких, которые не любят говорить о себе, а в себе хранят духовные помышления и духовное разумение. Когда вы, читая у себя в келии, встретите статью, пригодную для сестер, призовите читальщицу и велите ей прочитать то в церкви. Будут слушать и назидаться (3, с. 221).

Получив внушение [от Ангела. – Изд.], вы день, а иногда и больше бываете в отрешенном состоянии и настроении.

Другие не имеют этого и должны сами, как сумеют, восходить к такому состоянию, которое для всех обязательно. Сравните теперь, что выше: без труда полученное или трудом и потом достигнутое?.. И получите из сего побуждение к смирению себя пред всеми (3, с. 230).

Положите себе за правило говорить сестрам всегда с материнским сердцем и доброхотностию; строго – без деспотства, снисходительно – без поблажек. И пред тем как говорить, молитвенно к Богу обращайтесь о вразумлении и даровании сил слову (3, с. 233).

8. О сестре, подпавшей искушению

Что такое с N.N.? Очень жалею. Вы хорошо делаете, что матерински относитесь к ней и такую теплую являете о ней заботу. Да поможет ей

Господь. Пусть держит в мысли притчу о блудном сыне. Отец, увидев возвращающегося сына... выбежал к нему: ни брани, ни укора... обнял сына и возвратил ему свое отеческое благословение. Раскаяние и твердое намерение стоять прочее добре всегда умилостивляет Господа. Пусть твердит: согрешила, не буду. И благодушно вступает в путь свой.

Да избавит Господь впредь вашу обитель от таких потрясений. Сестрам тут хороший урок, чтоб не бросались без разбору в мирские соотношения (3, с. 234–235).

9. Об отношении к падшей сестре

К N. вы отнеслись хорошо, как раз как мать. И доведите дело до конца и поставьте ее на ноги, чтобы потом прямо шла и смело шагала (3, с. 235).

10. Отзыв по делу управления монастырем

Сестрам вы все же напоминаете о делах духовных, несмотря на их холодность к сему. Так и следует: какие-либо не внимают, а какие с усердием слушают и в сердце добрые намерения полагают (3, с. 238–239).

С сестрами хоть строго вы поступили, но справедливо (3, с. 239)!

11. Об отношении к провинившимся сестрам

Вы хорошо сделали, что мирно себя держите к сестрам, коих пришлось устранить из монастыря, – и молитесь о них. Враг их попутал, а Ангел Господень остепенит и исправит. Да даст им сие Господь по неизреченной милости Своей (3, с. 240).

12. Совет о непрестанном и усердном воздействии для преуспеяния всех сестер обители

Столько забот у вас о сестрах! Не может быть, чтобы одна из них не входила в то, что вы предлагаете. Иные в своей им мере и усвояют то. Но вы все же не оставляйте действовать на них по мере возможности, молясь непрестанно, чтобы Господь, Коего они суть дщери, присещал их и просвещал их мысль и сердца (3, с. 243).

13. Совет монахине, подверженной опасной слабости

О слабости своего нрава надо объявить матушке игумении и объяснить ей откровенно, в какой опасности находитесь.

Если не обратит на то внимания, надо исполнить ее волю. Сестры будут молиться за вас. И Бог избавит от беды (3, с. 246).

Однако ж и самой надо блюсти себя. Страхом Божиим вооружитесь, что Бог все видит и есть везде. Привлеките и память смертную. И с сими двумя не расставайтесь (3, с. 246).

14. Меры для соблюдения чистоты слова и мыслей относительно мужского пола

Мужчин всячески отвращаться надо, беседы с ними не заводить, а если случится говорить, говорить с некоторою грубостию или, по крайней мере, холодностию и несимпатичностию (3, с. 246–247).

Когда будет, впрочем, ревность сохранить себя чистою не только от дела, но и от слова и мыслей, то сама душа найдет, как это устроить при Божией помощи (3, с. 247)!

15. Ответ на вопрос о тайном постриге

И принять можно тайный постриг, и без этого можно спастись. Как тебе лучше, я не могу сказать; сама смотри. Я только вслед за твоим решением прискажу: если пострижетесь, благослови тебя, Господи; и если не пострижетесь, благослови тебя, Господи.

Душу позаботиться постричь отречением от всего и самоотвержением, человеколюбием и боголюбием (3, с. 247).

16. Успокоение обиженной лишением обещанной мантии

Думали облечь вас в мантию и раздумали. Конечно, это скорбно: лучше бы и не задумывали этого. А то вышло публичное осуждение.

Но что же делать-то? Дело сделано. Надо терпеть. Господь послал на очищение. Покоритесь смиренно Его святой воле. Когда благодушно покоритесь, Он пошлет вам другого рода милость – внутреннюю вместо внешней (3, с. 247–248).

17. Душевный покой приобретается строгим исполнением обетов монашества

Монастырь – тихое пристанище. Отчего же душа ваша не имеет покоя? Посмотрите, не оттого ли, что вы не все, требуемое монашеством, исполняете как следует и совесть ваша укоряет вас за это, а вы по самоугодию не имеете столько к себе строгости, чтоб стать монахинею в строгом смысле.

Сам Бог возбуждает в вас непокойность, желая, чтобы вы осмотрелись и положили вести дела исправно. Если послушаете гласа Божия, найдете покой; а не послушаете – покоя не будет. Разве только вот что будет: Бог перестанет возбуждать в вас беспокойство, видя, что вы не слушаете Его, т.е. бросит вас на ваше ленивое произволение. И тут будет покой, только смертный.

Так извольте осмотреться и исправить все. Вот что надо: страх Божий водрузить в сердце, с памятию о Боге и о смерти... и ходить в присутствии Божием.

К сестрам всем иметь искреннюю любовь, никого не презирать, не осуждать и не обижать (3, с. 249).

В церкви Божией на службах и дома на правиле блюсти самое строгое и благоговейное внимание к Богу и мысли и чувства свои держать в строе.

Телу ни в чем не поблажать... ни в пище, ни в сне, ни в отдыхе.

Праздной минуты не иметь.

Почаще класть поклоны, сколько душе угодно. Непрестанно молитву Иисусову творить, со вниманием к Господу присущему.

Помнить, что самоугодливая жизнь совсем противна христианству, и тем паче монашеству. Надо, чтобы все было с нуждицею и себе отказом и поперечением.

Мыслям не давать блуждать, а держать их на единой памяти Божией – смертной.

Ну вот. Извольте так настроиться – и будете покойны (3, с. 250).

18. О борьбе со страстями в уединении и общении с другими

Вам говорят: «Более заслуги подвизаться в молве житейской, чем спасаться в уединении». И вы не отрицайте этого. Те, которые истинно подвизаются, не имеют в виду заслуги, а о том лишь заботятся, чтоб очистить себя от страстей и страстных чувств и помыслов.

Для этой цели жизнь в общении с другими пригожей, потому что она представляет действительные опыты борения со страстями и преодоления их. Эти победы бьют страсти в грудь и в голову, а повторение их скоро убивает страсти наповал. В уединении же борьба бывает только мысленная, которая так же бывает слабодейственна, как удар крыла мухи. Оттого умерщвление страстей в уединении долже тянется. И мало того, оно бывает всегда почти не умерщвлением собственно, а замиранием, замиранием на время, до случая встречи с предметами страсти... Причем бывает, что страсть вдруг воспламеняется, как молния. И бывает, что иной, долгое время имевший в уединении покой от страстей, вдруг падает. А того, кто дошел до покоя от страстей чрез борьбу не мысленную, а действительную, нечаянное нападение их не поколеблет.

Вот на каком основании мужи опытные в духовной жизни заповедуют преодолеть страсти действительным с ними борением в общении с другими, а после этого уже уединяться (4, с. 12–13).

19. Порвавшей все прежние связи – наставление об уединенной жизни

Вы теперь уже порядочно обсиделись в своем уединении, и слова ваши очень веско определяют его преимущества. Пока это у вас еще только теория, но, думаю, не замедлит и практика вступить в свои права. Теория – придворная особа, а практика – медведь из леса. Начнет ломать... только держись. Помогай вам, Господи! Было бы усердие и решимость твердо идти к предположенному, и все пойдет добре, только не как по чугунке, а как богомольцы – пешочком с костыльком (4, с. 22).

Воображаю себе вашу келию. Три стены, образа... Сколько видите вы очей, устремленных на вас! Чего желают они? Увидеть в вас то, что по духу их... т.е. по духу Господню, по образу Коего вы возродились и теперь вступили в подвиг, чтобы достигнуть и подобия Ему. Святые – пример тому, указатели, как и помощники молитвенные... Это все крылья вам подвязывают. Летите же – Бог вам в помощь!

Сколько сокровищ набрали вы во время летнего своего странствия по обителям! Читаешь и восхищаешься вместе с вами...

Сколько надавали вам сотов духовных. Вот вы сидите теперь и повторяйте вкушение их. Дай, Господи, на здоровье (4, с. 23)!

Если верно, что вы знаете только церковь да келью, то вам не мудрено к сему приложить, а из кельи на Небо будет преблаженное движение (4, с. 23).

20. Поступая в монастырь, нужно душу свою единому Господу предать, все земные желания и надежды отбросивши. Успех монастырского жития зависит от инока: Божия помощь всегда готова

Желание поступить в монастырь есть доброе желание. Исполнить его не будет Богу противно; только, идя в монастырь, полагай с сердцем завет: всю душу свою единому Господу предать, все земные желания и надежды отбросивши (1, с. 38).

Хорошо ли проводить будешь монашескую жизнь, это от тебя зависит. Божия помощь готова; но она приходит тому, кто сам усердствует. Будешь всею душою заботиться о том, чтоб делать одно Богу угодное – Божия помощь всегда будет с тобою и во всем Бог подаст тебе успех. А опустишь руки и разленишься – и Бог отступит от тебя. Тогда, конечно, ни во что будет монашество твое. На дело Божие надо предать себя до смерти, то есть хоть умереть, а не отступать от доброго (1, с. 38).

21. Твердое желание и решение есть признак призвания Божия

Как у сестры вашей, несмотря на предложения и подходящего жениха, желание не вязать себя замужеством остается в силе преобладающей, то ей надо поступить по указанию апостола и сотворить лучшее сие. Ее желание явный имеет признак призвания Божия. Потому ей лучше остаться девою и поступить в монастырь (1, с. 43).

22. Послушание есть дело, порученное от Бога

Кончите возложенное на вас послушание (сбор по книгам на устройство церкви приходской), тогда и подумаете, как быть. Дело сборщиц (для келейниц сельских) тяжелое, все знают. Но для доброго дела и потяготиться можно и должно. И тяжело, и неприятности бывают, и соблазны встречаются; но как все это терпите за добрым делом, то помощь Божия сопутствует вам и неведомо для вас защищает и покрывает вас. Бог видит труд ваш и готовит вам воздаяние: или внутреннее только, или и внешнее. Воодушевитесь сею надеждою необманчивою. Когда кончите это дело, тогда вольны делать что хотите. И в монастырь поступать можете, и келию построить, где поуединеннее будет. И то можно, и другое. Только теперь терпите и не бегайте от дела, Богом вам порученного. Если бросите, будете как солдат, бежавший с поля брани. Стыд и срам! И еще достанется за это на Суде (1, с. 43–44).

23. Устройство домашнего жития по-монастырски

Милость Божия буди с вами! В монастырь или так жить? Да ведь у вас теперь почти монастырь. Думаете ли, что в монастыре вам будет лучше жить, чем теперь? Вам там не дадут жить в покое; тотчас навяжут вам дел и по монастырю, и по сношению со внешними, потому что по женским монастырям мало способных... Заняться духовным чем вам и некогда будет. Если бы вы доселе жили в мирской житейской суете, лучше всего было бы вам идти в монастырь... Пусть бы и надавали вам дел, но так как они хоть хлопотливы, но все же не мирские, то среди их вы понемножку отвыкли бы от житейской жизни, а потом и устроились бы попокойнее как. А из теперешней жизни вам в монастырь идти то же, что из покоя на суету. Мне и думается, что вам нечего тянуться в монастырь, потому что там вы не найдете того, чего ищете (1, с. 108–109).

Так как же быть? – Живите так, как есть. Начальница заведения пусть будет для вас игуменья, а ваша должность – монастырское послушание. И исполняйте ее как Божию заповедь – и будете все время, как бываете на сем послушании, как на службе у Господа; позаботьтесь только труд сей посвящать Господу... и в начале каждого дня, и в продолжение его, и в конце... благодаря Его, что дал послужить Ему еще денек. Затем свободное время уже все ваше... и посвящайте его то на отдых, то на чтение, то на молитву, то, может быть, на рукоделие. Как вы пресекли внешние сношения, то вас никто и ничто не потревожит... Как с должностью быть? Продолжайте ее, пока охота. Она, кажется, не мешает вашим духовным занятиям. Когда же оставите ее, живите в своем доме, как благочестивая мирянка или как живут чернички... Будет у вас тогда церковь да дом, а в доме покойные духовные занятия (1, с. 109).

Что руководства не будет – что делать?! Вы и в монастыре его не найдете. Как же быть? – Брать руководство в Слове Божием и в писаниях отеческих. Общие заповеди кому неизвестны, а на частные случаи найдете указания через письменное с кем-либо сношение. Вот, по-моему, вам пригодная дорога (1, с. 109)!

24. Монастырь и постриг возбуждают к благочестию помышлениями

Монастырь и постриг сильно возбуждают, но не сами по себе, а теми помышлениями, какие при сем неизбежны... Для иных и то и другое никакого следа не оставляет (1, с. 112).

25. Бессемейному удобнее угодить Богу

Апостол Павел решил, что, кто хочет спастись, пусть не женится и не связывается семейными делами. Потому что бессемейному удобнее угодить Богу. А бессемейному в мире есть много соблазнов. Ты и хорошо сделаешь, если укроешься в монастырь (1, с. 203).

26. Монастырские дела надо исполнять как бы лично посланные от Бога, посвящая их Господу

Монастырские порядки все исполняй добросовестно, почитая всякое дело, которое предлежит тебе, делать по сим порядкам, как бы лично тебе посланным от Самого Бога, и труд дел монастырских посвящай Господу, как бы Он Сам стоял пред тобою и смотрел на тебя (2, с. 55).

27. Душу надо сделать схимницею, а внешняя схима породит одно самомнение

Схима как схима ничего не даст; душу надо сделать схимницею.

А внешняя схима одно породит самомнение (2, с. 59).

28. Об уставе скитском. Ответ на разные вопросы об устройстве скитского жития

Вы прислали мне просмотреть устав скита и сделать заметки. Вы спрашиваете у слепого. Я не видел и общей монастырской жизни, а не только скитской и по опыту не знаю ни той, ни другой. Скажу, однако ж, слово-другое по соображению (2, с. 66–67).

Полный устав сразу составить едва ли можно, поэтому в конце оговориться: «Если впоследствии окажется что нужным прибавить к сему уставу или что отменить и ограничить, сие можно делать с совета настоятелей и старших братий пустыни и скита».

В первом пункте указывается цель скита – преуспеяние во внутренней жизни. В уставе потому должно быть все направлено к сей цели неотложно. В вашем же уставе допущено нечто, не сообразное с сим. Таков крестный ход из пустыни в скит и в самом скиту. Тут шуму не оберешься. Сотрясение скитников будет на неделю. Еще: при чтении денно-ночной Псалтири на каждой славе излишне поминание многочисленное. Поминание сие пусть делается на правиле при совершении помянника, прибавить туда свое – и довольно. Или, если желательно, поминать в конце кафизмы или при смене чтеца. В келии – молитва, чтение и рукоделье. Так Ангел определил. Рукоделье надо обозначить и не допускать хлопотливых, к числу коих относится пчеловодство и садоводство. Лучше те, кои можно совершать, не выходя из келий. Кроме вязанья, не знаю другого у нас, древние плели корзинки и рогожи. Живопись тоже хлопотлива и увлекательна. Довольно плетенья. Оно разнообразно...

Открытие помыслов ежедневное многоплодно, и надо сделать его неотложным.

Мужчина может приходить, сколько придется. Зачем? Общая служба в пустыни (монастыре) есть, и литургия там всегда. За чем же? За советом?! Кто советник? Если один кто, ему тяжело, если не один, скит будет походить на базар. Не лучше ли и для мужчин запереть ворота?! Или, если уж это нежелательно, построить приемную для ищущих совета, особую, за воротами при привратницкой. Для назидательного чтения не назначить ли определенный час? Все присутствуют, и настоятель тут. Он же избирает, что читать и кому читать. В конце чтения положить решение вопросов и недоумений, и это все слушают. И братия, знающие, участвуют в решении.

Библиотеку и свою завести, понемногу исключительно аскетическими книгами наполняйте ее. И образ пользования ею определить.

Позволение приходить мужчинам кто хочет ничему доброму установиться не даст. А общение братии – скитников и пустынников – не следует ли также определить уставом?!

Может быть, и еще что требует определения, это вам должно быть виднее... Потрудитесь отклонить все, могущее отвлекать братию от внутренней жизни (2, с. 67–68).

Хорошо, что вы привязали Он в скиту. Гож он для скита? На время идет. Немножко отвеется мирской дух... Но потом, мне думается, надо бы его провести по всем послушаниям, начиная с низших... для ознакомления с ними, чтобы знал, каково каждое, какие искушения в каждом и какие способы к лучшему. Главное, думаю, это нужно ему для стяжания смирения... Если пройдет все, будет обожженный кирпич, а если не пройдет, будет сырцовой... Приношу благодарность за присланное вами... Да поможет вам Господь в трудах ваших по просвещению меньшей братии (2, с. 68– 69).

Буду исходить от мысли, что скит назначается для преуспеяния тем инокам, кои дошли после обычных подвигов внутренних и внешних до того, что чувствуют сильное влечение внутрь, чтобы быть там с единым Господом.

1. О саде. На что запускать его, но так поставить дело садоводства, чтоб оно не занимало скитников. Пусть управляется с ним садовник.

2. Скитян не занимать садоводством. В саду устроенном редко бывает нужда во многих рабочих руках. Тогда присылать послушников из пустыни... От скитских корпусов, домов или келий сад отделяется особою стеною, за которою не видны и не слышны работы.

3. Келия садовника пусть стоит где-либо в уголку, в саду особо. Он сам и с своими занятиями ничем не может мешать скитянам. Хата при кирпичном заводе... пусть будет вне ограды сада скитского, подальше. Ограда сада соединяется с оградою скита... Здания же скитские отделяются от сада особою стеною... с калитками...

4. В келии садовника жить будет садовник, какой найдется... Пустынник, скитник и даже мирянин... знающий дело... а хата кирпичная... кто гож на дело... может быть и совсем чуждый и скиту... и пустыни...

5. Пасека удободвижна. Отдалите ее как можно дальше от скита, чтобы и помышления о ней не было...

6. «Не лучше ли оставить все как есть?» Тогда это будет то же, что пустынь, только в меньшем размере... и хлопотать о ней не из чего... Скитники преимущественно должны быть послушники... и уже в летах... Кухня проста... понедельник, среда и пятница – сухоядение: ломоть хлеба и кружка воды в 3 часа... В прочие дни щи и каша. Или одни щи, а каша только в субботу и воскресенье. Для такого стола довольно двух-трех послушников. Из самих скитников... можно учредить для сего череду.

Хлебопеков и просфорников не нужно. Будут привозить из пустыни. Просфоры потребуются только для литургии. Подавать на проскомидию некому. Внутрь скита никого не впускать никогда. В скиту все старцы и нет нужды строить особых келий... на особом дворе...

7. Как не требуется двор особый, нечего определять, рядом или поодаль.

8. Это все одно, потому что одно у всех дело... Потому и келий отдельных нет нужды строить.

9. Внутренние стены, думаю, устроять, как обычно делаются в монастырях. Надо только, чтоб внутри могло быть довольно воздуха на одного... Разве тоненькие капитальные простенки... сложить...

10. В скиту все послушники... Иеродиаконов и иеромонахов не больше двух – по два... В келии каждый один скитник живет и сам себе послушник. Для определения в скит требуется, чтобы поступающий был терт и перетерт в пустыни, а главное... имел тяготение внутрь. Скитники все службы церковные, пение и чтение справляют сами... голосовито это или безгласно.

11. Для поступления в скит. Желание поступить – стороннее дело. Главное, чтоб имел позыв и тяготение к внутрьпребыванию. Это настоятель пустыни должен узнать не со слов желающего, а собственным испытанием. Настоятель же определяет, стоит ли нужду монастыря предпочесть или подчинить желания желающего поступить в скит.

12. Боримый страстьми не может иметь сказанного тяготенья... и ему лучше излечиваться среди братства.

13. На безмолвие можно допустить всякого, у кого образовалось сказанное тяготение. Но оно бывает по утишении страстей, следовательно, сомнительно в юных.

14. Келейные занятия безмолвников (Ангел Божий показал св. Антонию): молитва, чтение и рукоделие. Как что из этого совершать можно, предоставить всякому скитнику самому.

Все, что я написал, прямо исходит из той мысли, что скит есть обиталище живущих исключительно внутреннею жизнию. Скитник, как перевалился чрез ограду внутрь скита, пусть считает себя похороненным. Келия его – окно на Небо... туда только пусть и смотрит и там свои помышления держит. На свете только и есть, что он, да Бог, да братья по Богу... Я думаю, что у них волос дыбом станет, просмотрев мои строки. Но таким и доступа не будет в скит... Туда попадут только те, которые давно уже свыклись с внутрьпребыванием и, вступая в скит, в свою область вступят.

Внутрь никого не надо пускать стороннего... и ворота всегда заперты большим запором. Кому что нужно по духовной части, иди в пустынь. Со временем, когда внутри скита образуются старцы высокого разума и понимания немощности и здравия душевного, тогда можно их отряжать на выслушивание нужд духовных и удовлетворение их словом. Для сего тогда построить близ привратницкой особую приемную. Но надо дождать, чтобы образовались старцы зрелые.

Когда это будет, тогда можно сделать приспособление.

Вам может показаться диким, что я пишу. Но я уже сказал вам вначале, что ничего разумно или опытно не знаю... Но пишу с ветру... и едва ли что из сего окажется гожим.

Говорить так заставляет меня мысль, что если не так устроится скит, то это будет та же пустынь общежительная, только маленькая. И не будет видно, чего ради хлопотать об устроении его (2, с. 69–73).

29. О должном прохождении обязанности благочинного и о блюдении в себе монашеских обетов

Благослови, Господи, добре проходить вам должность благочинного. Надо действовать не борзясь, потихоньку. Пылить нечего. Главное – возлюбить надо братию, и большую, и малую, и в духе любви действовать. Кто чем немощнее, тем более надо возыметь к нему любовь. Если будете так действовать, любовь научит вас всему. Как огня бойтесь действовать по страсти. Где хотя малая тень страсти есть, там не жди проку. Тут прячется враг и все перепутает. Когда взыскивать приходится, избегайте того движения сердца, по коему благочинный известное нечиние считал бы оскорблением лично себе. Как он смел, когда я велел? Как он смел у меня на глазах так поступать? Надо «я» во всех его видах отбросить.

Благочинный не настоятель и должен действовать в подчинении набольшему. Хорош будет благочинный, если он первый своим непослушанием или невниманием к настоятелю чинить будет бесчинье (2, с. 171–172).

Благочинный пусть не заглушает монаха. То чин случайный, а монах по обету и умрет монахом. Так монаха паче надо блюсти. Благочиние можно сбросить, а монаха куда сбросить (2, с. 172)?

Надо думать много и каждый вечер суд над собою творить, суд без милости... и таким образом учиться и благочинствовать, и монахом быть. Благослови вас, Господи! Со всякою нуждою ко Господу обращайтесь. Господь близ и готов с помощью. Теперь больше надо иметь страха и смирения (2, с. 172).

30. Разные советы и разъяснения благочинному по исправлению должности и очищению сердца

Движения ярости по случаю неприятностей надо прогонять молитвою и размышлением всякий раз до совершенного их исчезновения. И вреда не будет, а иначе будет (2, с. 172).

Когда о. А. спрашивает о ком начальника, надо говорить откровенно, как есть дело; это долг ваш. Смущаться этим не должно, ибо иначе поступать нехорошо. Откуда же настоятелю узнать (2, с. 172)?!

О всем, что бывает вследствие исповедания других, надо сказывать своему духовнику и делать, как он велит. И, не получивши от него разрешения, не приступать к служению. На исповедание не напрашиваться, но и не отказываться, когда велят и когда нужда видна (2, с. 173).

Осквернения тоже всякий раз пусть решает духовный отец. Не спать трудно. Служба будет никуда не гожа. Попробовать можно. Если пойдет, можно продолжать. Всяко надо трудить себя из-за сего (чтоб не было осквернений во сне). Воздержание прибавить: на ночь не есть и пить меньше – чай слабенький (2, с. 173).

Письмоводительство хуже благочинничества: надо бы устраниться от него. Но как не знаю, что у вас там сделано по сему, то ничего не говорю (2, с. 173).

Относительно перемены вообще держаться правила не двигаться самому, на предложение отвечать ни да, ни нет, и передвинут куда – идти не морщась, будто по Божьему повелению (2, с. 173).

Терпеть надо и терпеть все без исключения, принимая то как от руки Божией. Не следует ожидать, что как только дал приказ, все пойдет как желательно, а напротив, во всем ожидать противления и готовиться сретить его без смущения, с разумно придуманными в противодействие средствами (2, с. 173).

Надо все делать со всем усердием, успех же дела предать в руки Божии. Почему, когда нет успеха, не ярить, а укорять себя, что худо придумал, и новое средство придумать. Не все, однако ж, об этом думать, а и своею душою неотступно заниматься. Молитва да будет в сердце неотлучно. Вечером надо душу вычищать от всего и упразднять, чтобы она осталась свободною, с одним Господом (2, с. 173).

31. Повторение главных качеств, приличествующих благочинному

Я думаю, что вы теперь уже попривыкли к делам вашего послушания... Даруй, Господи, чтоб все шло лучше и лучше. Мудрость невелика! Не пылить, терпеть, исподволь понемножку, все подвигать вперед. Господь того хощет и всегда в этих делах есть всесильный пособник. Только не надобно никогда допускать «я хочу», а – «порядки того требуют, я же слуга ваш» (2, с. 174).

32. Схима есть образ умертвия всему земному

Схиму принять... можно и без этого. Когда оздоровеете и постареете... и умрут все земные чувства, тогда и схиму. Она есть образ умертвия всему земному, живу не ктому аз, но живет во мне Христос^[146] (Гал. 2, 20) (2, с. 190).

33. Спасение зависит не от места и внешней обстановки, а от христианской жизни. Но в монастыре спасаться лучше

Спастися везде можно, и спасение – не от места и не от внешней обстановки, а от внутреннего настроения. Если вера жива, если нет грехов, разлучающих с Богом и благодать Божию погашающих, если общение с святой Церковию и исполнение всего церковного прочны, и верны, и усердны, то состояние ваше спасенное, остается вам только блюстись и хранить себя в сем чине жизни, пребывая в памяти о Боге и смерти и держа в душе всегда сокрушенное и смиренное чувство. С таким настроением и в монастыре, и без монастыря спасетесь (3, с. 8–9).

В монастыре спасаться лучше; но лучше ли сие для вас, это другой кто мог бы вам сказать, я же не могу. Приложите молитву, чтоб Господь определенно указал вам, как поступить. Господь близ, всех любит и всем хощет спастися. Не презрит и вашей молитвы. Только молитесь от всего сердца. От монашества не отрицайтесь. Говорите, что вас приглашают, смотря на вашу монашескую жизнь (среди мира). Следовательно, поступивши в монастырь на монашество, вы не новое что восприимете, а обычное уже вам. Прибавка одна, что все должно уже быть не по своей воле. Но это, хоть и тяжеловато иной раз, то имеет преимущество, что все делаемое по сему благоприятнее Богу и на нравственный строй влиятельнее. Господь да устроит путь ваш, как Ему благоугодно и для вас спасительно. Предайте себя в руки Его – и Он сотворит... Божие приходит незаметно (3, с. 9).

34. Поступающей в монастырь благословение и одобрение

Очень рад, что вам открывается место. Бог благословит! Сам Он вам его дает... Так с Богом! Мужественно вступайте в дело. Трудов не бойтесь и затруднений не страшитесь. Терпение во всяком деле и во всяком служении требуется, и без него нигде ни в чем успеха не бывает (3, с. 9–10).

Бог благословит и монашескую одежду (рясофор) принять. И старайтесь с этого же раза явить в себе настоящую монахиню (3, с. 10).

35. Служение учительницы, в монастырской школе – частичка апостольского служения

Готовьтесь проходить свое служение (учительницы в монастырской школе) со всем вниманием, усердием и страхом, как дело, лично Самим Господом на вас наложенное. Да будет оно первым предметом ваших молитв и ваших желаний. Все поставьте позади него, потому что в исполнении его ваше спасение. Это дело есть частичка апостольского служения и продолжение их труда проповеди к детям (3, с. 10).

36. Основные правила для монахов

Что спрашивает иерусалимская подвижница у вышенского лежебока, на то скажу: 1) главное монашеское правило есть – быть неотлучно умом и сердцем в Боге, или непрестанно молиться; 2) для подогревания сего подвига положены определенные молитвословия – круг дневных служб, которые в церкви совершаются, и некоторые келейные молитвования; 3) поскольку иерусалимская подвижница дневные службы сама исправляет, то ей более никаких молитвословий можно не читать, а вместо чтения обычных молитв класть поклоны с молитвою Иисусовою или к Богородице и Ангелу Хранителю, к соименной святой, к святым дня. Сколько молитв и сколько поклонов, сама пусть определит, применительно к тому, как о сем написано в следованной Псалтири, там, где расписано, что в каждый день читать готовящимся ко Святому Причащению. Только пусть не обременяет себя. Лучше поменьше, оставляя себе на свободу иногда и прибавить (3, с. 76–77).

Но главное да ведает, что сила вся в непрестанном к Богу чувстве, которое и пусть возгревает как умеет. Се закон! Коль скоро чувство то есть, то все правила им одним заменяются, а коль скоро его нет, то его никакие читательные труды заменить не могут. Молитвословия назначены для того, чтобы питать сие чувство, и коль скоро не питают, то они попусту. Только труд, а проку нет. Это внешняя одежда, для которой или под которой нет тела, или тело, в котором нет души (3, с. 77).

37. О принятии предлагаемого пострига

Если б вы сами искали пострига, я, может быть, сказал бы вам: не ищите, предоставьте м. игумении самой это сделать. А когда мать игуменья предлагает, то вам надо согласиться. Были опыты, что иные отказывались, а потом – скорбь и тоска. Лучше этой беды не навлекать на себя (3, с. 168).

38. Расположение к молитве – корень монашества

У вас есть расположения к молитве... В этом корень монашества...

И извольте удовлетворять себя по силам и сверх силы... и в церкви, и в келии. Желали бы вы научиться молитве... Молитесь чаще и усердней – и научитесь. Иного ничего и не требуется. Если потрудитесь терпеливо, то со временем у вас породится непрестанная молитва... Поставьте себе сие целию искания и ищите. Господь близ. Имейте память Божию и всегда старайтесь зреть пред собою Господа и держать себя в благоговеинстве пред Ним (3, с. 168).

39. Подробное, убедительное и ясное разъяснение возражений против монастырской жизни, представляемых чувствующей призвание Божие со стороны ее родственников

Есть у вас книжка «Что есть духовная жизнь и как в ней установиться»? В ней добре объяснено, что у человека есть три жизни – духовная, душевная и телесная. Первая обращена к Богу и Небу, вторая – к устроению земного быта, третья заботится о жизни тела. Редко бывает, чтоб все сии жизни раскрывались в одинаковой силе, но у одного преобладает одна, у другого другая, у третьего – третья. Выше всех – духовная, потому что дух выше души и тела и потому что через нее человек ставится ближе к своей цели, т.е. к Небу и Богу. Избираются ли такие жизни? – Не видно. Они сами течением жизни раскрываются и потом нудят человека жить по той или другой жизни... Духовной жизни потребность Бог раскрывает и зовет к ней. Так это у вас. Бога же слушать подобает паче, нежели людей... вам – родных (3, с. 195–196).

Вас смущают суждения родных. Но в этих суждениях нет основательности. Вот смотрите. «Что особенно можете вы сделать в монастыре, чего не могли бы сделать в мире? (3, с. 196).

Дела – не главное в жизни; главное – настроение сердца, к Богу обращенное. Где это удобнее соблюсти – в мире живя или устранившись от мира? Апостол пишет: Ктому не аз живу, но живет во мне Христос^[147]; живот наш сокровен есть со Христом в Боге. Сыне, даждь Ми сердце. Непрестанно молитеся^[148]. Не о чимже пецытеся... И множество есть таких указаний, в коих возвещается превосходство жизни, когда, подобно Марии, избирают единое на потребу (3, с. 196).

Обратите вопрос и скажите: «Что есть в житейской жизни, чего я не могла бы сделать, живя в монастыре?» Все, что можете делать для ближних, пребывая в сожительстве с мирянами, касается 5, 10, редко 15 человек. А в монастыре всегда есть больше 100... а есть до 1000. Таким образом, для ближних в монастыре в 10 и 100 раз больше можно делать, чем в мирянской жизни; и то, что духовная жизнь там раскрывается в недосягаемой для мирян жизни, есть придаток новый, незаменимый. «Спаситель никогда не расторгал семейные отношения, напротив, проповедовал любовь к ближним и мир». – Не расторгал?! А это что: иже любит отца или матерь паче Меня, несть Мене достоин^[149]? И даже сильнее: иже не возненавидит отца, матерь^[150]... и пр. – Общее заключение из слов Господа таково, что по нему семейные отношения должны быть подчиняемы духовным потребностям. Марфа о семейных отношениях хлопотала, когда просила Господа: Рцы ей... Марии... да ми поможет. А Господь что? – Печешися о мнозе, Мария же благую часть избра^[151]...

И вообще, тон учений Господа совсем не благоприятен семейным и житейским отношениям... А что любовь проповедовал и мир, то из предыдущих моих слов видно, что упражнению сих добродетелей больше простора в монастыре, чем в мире. «Не по силам будто вам монастырская жизнь, потому что вы слабы здоровьем». Но ведь вы же слабы, живя в мирянской жизни, – стало быть, мирянская жизнь не дает крепкого здоровья. А отсюда скорее вот что следует: так как ты, мирянская жизнь, не даешь мне крепкого здоровья, то я бросаю тебя как негожую для укрепления моего здоровья (3, с. 196–197).

Возьмите еще во внимание и то, что здоровье не от одной пищи зависит, а наиболее от душевного спокойствия. Жизнь в Боге, отрешая от волн мирянских, миром осеняет сердце, а чрез то и в теле держит все в здравом строе. И из яств не одна мясная благоприятна здоровью. Постная бывает более благоприятна для сего (3, с. 197).

«Не препятствуют молиться» – т.е. терпят, что вы ходите в церковь и дома исполняете положенные молитвословия. Но ведь молитва – не это одно. Это чин молитвенный, а молитва есть ума и сердца возношение к Богу по духовным потребам. Этому же способствуют ли родные? Не только не способствуют, но главною тому бывают помехою через возбуждаемые ими мысли... А Спаситель сказал, что если рука или нога или глаз соблазняют, т.е. мешают доброму строю, надо их отсечь... разумеются тут и родные.

«Уходя из мира, все же буду жить среди людей». Конечно, и там, в обители, – люди, да не такие, совсем другого духа... тут житейские или мирянские, а там отрешенные от себя и всего земного для Господа и Неба. И в монастырях бывают также мирянские... но есть и не такие же... Надо в их круг вступить... и дело будет совсем другое.

«В мире свои, а в монастыре чужие». Напротив, для вас там свои, а здесь чужие. Вы и теперь другого духа от своих и, следовательно, чужие им наполовину... А там совсем отчуждитесь. «Порок сердца у сестры от вашего будто намерения поступить в монастырь». – Какие басни! Он бывает от органических состояний; душевные чувства только косвенно влиять могут, и то не всегда. К тому же с пороком сердца живут по сто лет. Будто умрет сестра... когда вы уйдете... тоже пустая тревога... умереть... да и вы, и она каждое мгновение можете умереть. Если это иметь во внимании, то никакого движения не придется сделать. О. Амвросий хорошо советует поспешить. Потому что Господь зовет-зовет, да и замолчит, и от этого не только желание в монастырь погаснет, но само желание душу спасать испарится – и будете мирянкою до мозга костей (3, с. 201–202).

Чья это премудрость – влечение к пьянству поставили на одну линию с вашим влечением к монашеству?.. Ваше влечение явно есть от Господа... Видно сие из его постоянства и из того, что вы и покоя не видите от неудовлетворения его и не будете иметь его. И удовлетворив, вы можете встретить трудности. Но это уж неразлучно со всяким добром (3, с. 202–203).

И вступив в монастырь, не ищите, что будете почивать. Таков путь сей, путь тесноты и борений... и это будет настоящий путь. А покойный – не настоящий. Припомните, что сказал Господь о пути широком и узком... Господь избирает вас... и если встретите крутости... то они будут от Господа во благо вам (3, с. 203).

40. Проект внемонастырского монашества

В вашем письме будущая мать Анна приписала и о себе, что у нее все не клеится монашество. Но монашество ведь всегда можно устроить и без монастыря. Пусть вообразит, как следовало ей жить, если б сейчас она вступила в обитель, и по сему построит для себя правило жизни – и внешней, и внутренней. Потом вы просмотрите... Если угодно, и я просмотрю. И из всех сих трудов составится устав монашеский для одиноко живущей и желающей спастись. Если она примет сей устав и согласится делом исполнять правила, вы потрудитесь взять на себя долг настоятельницы в отношении к ней. Если удастся опыт, тогда можно и другим тоже предлагать, а из иных и общество такое устроить. И выйдет – немонастырные монахини или внемонастырское подвижничество (4, с. 53).

41. О мире и мирских привязанностях

N.N., красавице, один советует оставить мир, бежать от мирской любви, а другой советует ей выйти замуж. На чем основывается первый совет – не видно, а второй стоит на общем понятии, что мир миру рознь: от одного бежать надо, а от другого можно не бежать: «есть мирские привязанности греховные, и есть – святые» (4, с. 59).

Любовь супружеская есть любовь, Богом благословенная. Зачем же отвлекать от нее? Надо различать мир и мир. То Писание говорит: не любите мира^[152], то оно же говорит: Бог возлюбил мир. Что Бог возлюбил, то и человек должен любить. Надо во всем поступать с рассуждением! Спрашиваете моего мнения о сем совете?

Вот... в словах: не любите мира, мир совсем не то значит, что в словах: тако возлюби Бог мир^[153]. В последнем под миром разумеется род человеческий погибавший, который был, между тем, любезен Богу. Бог вследствие сего и положил спасти его, дав за него Единородного Сына Своего. А в первом разумеется та часть рода человеческого, которая Бога знать не хочет и об угождении Ему не заботится; вся забота – об угождении себе удовлетворением страстей своих; о смерти не помнит и о будущей жизни не помышляет. К сему миру не благоволит Бог и отвращается от него, не любит его – и людям заповедует не любить его. Таким образом, из слова тако возлюби Бог мир не следует, что и мы должны любить мир без всяких ограничений, а надобно прибавлять: «исключая того мира, которого не любит Бог и от которого велит нам бежать, или которого и нам велит не любить». Ибо любя сей мир, Бога нельзя любить – и нельзя души своей спасти.

Сию речь я веду все по поводу заключения, что поскольку Бог возлюбил мир, то и нам надо любить его (4, с. 59–60).

42. О преимуществе девства

Теперь обращаюсь к разногласию тех лиц, о коих в начале речь. Там речь совсем не о людях, а о том, выходить ли замуж или нет. Обычно этот вопрос предлагается теми, кои ревнуют о спасении души и желают учредить для себя такой образ жизни, который более способствует делу спасения. Вопрос сей... он зародился еще во время апостолов: девицы, пришедшие в возраст и чувствовавшие в себе влечение быть с единым Господом, изъявляли нехотение выходить замуж. Отцы, не умея решить сего дела сами, писали к св. Павлу (из Коринфа в Ефес): как быть им со своими дочерями? Ответ содержится в 7-й гл. Первого Послания к Коринфянам. Сущность его в следующем: не грех выходить замуж, но лучше не выходить, потому что в последнем случае имеется полная свобода благоугождать Богу, тогда как в первом много к тому препятствий. Он указывает препятствия, неизбежные по семейству, – но существенное тут то, что, обязавшись семейною жизнью, почти невозможно избегнуть соприкосновения с делами мира, которого ненавидит Бог и которого велел нам не любить. В этом скрывается пагуба... почему те, которые отвлекают от замужества девушек (если они вмещают сей род жизни), оказывают им благодетельнейшую услугу (4, с. 60–61).

43. Наставление монашествующим: желающей поступить в монастырь

Намерение ваше поступить в монастырь есть доброе намерение. И не оставляйте его, а паче возгревайте. Но когда и как поступить – это надо на волю Божию отдать и ждать терпеливо указаний Божиих. Когда придет Богом определенный срок, тогда, как на салазках под гору, скатитесь в какую-либо обитель. До того же времени живите пока, сколько позволяют ваши домашние порядки, в подвигах монашеских. Подвиги сии суть: молитва, пост, добротворение (4, с. 67).

Молитесь утром и вечером. Выучите на память утренние и вечерние молитвы – и их читайте всегда будто нараспев, чтоб мысль могла следить за словом и сердце отвечать мысли чувством. После всякой молитвы хорошо класть по несколько поклонов с молитвою к Господу, а в конце всех и сотенку можно положить. Все неспешно, со вниманием. Затем и днем, сколько можно, держать внимание к Богу вездесущему и всевидящему. Вот и все... Несложно. Но если будете со вниманием исполнять, молитва разовьется в силе (4, с. 67).

Пост – не есть досыта, а немножко голодною себя оставлять, чтоб ни мысль, ни сердце не были отягчены (4, с. 67–68).

Добротворение... Сему и в семье много случаев, а если можно за ворота заглянуть, то там и не успеешь всего поделать. Главнейший же подвиг есть хранение сердца от страстных движений и ума – от таких же помыслов. Надо в сердце смотреть и все неправое оттуда гнать. Делая все прописанное, вы будете почти что монахиня, а то и совсем монахиня (4, с. 68).

Можно и вне монастыря быть монахинею, живя по-монашески, и в монастыре можно быть мирянкою (4, с. 68).

Монастырь вам кажется раем. А ведь он бывает и каторгою. Это надо иметь в мысли. Недавно писала ко мне одна, что бежала из монастыря, как из полымя. Так ее пробрали. А между тем она и постница, и молитвенница, и добро всякое делает и готова делать. Имейте сие в мысли наперед.

Уповайте на Господа. Он блюдет тех, которые Ему себя посвящают (4, с. 68).

44. О встрече монашествующей с мужчинами

Что случилось увлеченье, об этом скорблю вместе с вами. Но уж прошло, слава Богу! Теперь запасайтесь предостережениями на будущее. Извольте так делать: как только предвидится встреча с красавцем, загоните сердце подальше в угол... и не давайте ему исхода. И особенно держите чувства и сочувствие (4, с. 73).

Чувство мужчины к женщине и женщины к мужчине – естественно. Но его всегда можно держать в пределах таких, в которых оно не будет колебать добрых решений воли. Если будете приготовляться к таким встречам заблаговременно... то никаких излишеств в этом чувстве не будет. Упражнение в этом даст вам дойти до того, что вы будете встречать каждого мужчину, будь он раскрасавец, так, как бы он не был мужчина... Ибо, по апостолу, в Господе Спасителе несть мужеск пол, ни женск^[154]. Молитесь и трудитесь над этим, и Бог благословит труд ваш (4, с. 73).

45. Совет делиться с младшими духовным опытом

Юную N. благослови, Господи! Что знаете, говорите не смущаясь, когда она спрашивает. Думаю, что ее вопросы не слишком мудрены и не заходят далее того, что вы испытали и добре понимаете. Бог ведь дал вам знать то, что знаете. Не надо оставлять сие знание без движения. Где-то у апостола есть: кто знает что и не сказывает вопрошающему – грешит (4, с. 80–81).

46. Можно и без монастыря вести жизнь монашескую

Поездить вам по обителям очень хорошо, но надо найти товарку. Когда устроится поездка, тогда молиться надо, чтобы Господь указал вам пристанище благотишное. Где приляжет сердце, там и будет хорошо. Можно ведь и без монастыря вести жизнь монашескую, и без монашеской одежды. Как Бог устроит (4, с. 86)!

47. Ходячая монастырка

N. что завидовать?!. Ведь у вас и дома монастырь. Остается только уединиться внутрь груди и сердца. Попекитесь о сем. И будете ходячая монастырка, т.е. уединенница (4, с. 86–87).

48. Наставление по случаю неудавшейся поездки в монастырь

Расстроилась поездка? В свое время Бог устроит ее по милости Своей. На Вознесенье, если угодно Господу устроить исполнение вашего желания, мыслию и чувством вознесетесь горе – туда, где Господь одесную Бога сидит. И вкусите сладость пребывания с Господом. Побыть в монастыре, как вы думаете, точно хорошо. Но когда есть помеха, потерпите. Устрояйте в сердце монастырь, ибо это главное. Господь же всюду близ есть (4, с. 87).

49. Практическое наставление собирающейся в монастырь

Побывать в Сарове, Дивееве и в Понетаеве – благая мысль. Да устроит сие вам Господь! Когда вступите в обитель, то в самом начале надо сделать взнос, какой положат (N. должна взнесть 1000 р., это не вдруг). Это и вам придется сделать. Затем все остающееся после сего взноса оставьте в своих руках. Монастырским содержанием не проживете. Надо кое-что прибавлять свое, и это не для угодья плоти, а по прямой необходимости. Если затем еще что-либо будет оставаться, помогайте из того бедным сестрам. Увидите, какую нужду там терпят некоторые (4, с. 93–94).

50. По совершении богомолья стремящейся в монастырь

Помоги вам, Господи, отрясти налипшую во время странствия пыль. Начнете обычные благочестивые занятия, и душа воротится к прежнему настроению.

Понравилась вам А... обитель?! Что ж, и собирайтесь туда. Что строгенько, это не должно вас ужасать. Терпят же тамошние?! Сможете и вы перетерпеть. Ко всему можно привыкнуть. И что вначале бывает тяжело, после слюбится и станет легко. Думайте, думайте об этом. А все же Бога молите устроить для вас дело сие... и оно само собою устроится, как и для вашей родственницы. А теперь пока свои дела справляйте. Ведь вы тоже и дома состоите на послушании (4, с. 131–132).

51. Предупреждение посетительницы монастырей об особенностях жизни монашеской

Ведь в монастырях... не все небо... Встречается земля – и очень недобрая. Небо в монастырях спрятано. Надо уметь его увидеть. Напоминаю вам о сем на случай... чтобы вы, когда придется вам побыть в монастырях... не заключали от того, что сразу увидите, к общему характеру обители. Щепки всегда сверху плавают; а что потяжелей – опускается на дно и не видно (4, с. 134).

52. Об устроении пустыни в сердце

Учитесь в пустыни устроять пустынь в сердце... чтобы была только чистая атмосфера и светлое солнце, т.е. сердце чисто и память Божия. А под ногами земля твердая... крепкая решимость спасаться и благоугождать Господу (4, с. 136).

53. Душеспасительность зависит не от места, а от строя сердечного

Все дело, впрочем, тут не от места, а от строя сердечного. Не впускайте в сердце ничего вяжущего и старайтесь быть птичкою, не в клетке, а на воле живущею и всегда без помехи могущею парить в высоту. Господь да блюдет вас в таком строе. Но в мире живя, при всех осторожностях, глядишь: там репей, там репей. И стой, срывая их и отбрасывая.

Вы всегда были внимательны к себе и к стезям своим. И впредь блюдите, как опасно ходите (4, с. 141).

54. О поступлении в монастырь

Вас уговаривают поступить в монастырь. Если Богу угодно и Он судит то необходимым для вас, то это придет само собою. Тогда упирать ногами не станете, а потечете, как елень на источники водные. Монастырская жизнь не так трудна, как вам кажется. Не труды там тяжелы, а неимение своей воли: делать, что прикажут, и сестрам, и начальницам, и распорядительницам надо покорствовать... За это в награду Бог дает внутренний мир, покоящийся в лоне смирения. Самая основательная у вас причина не поступать теперь в монастырь – это пристроенье сына... Пока он не воспитан вполне... и не пристроен, вам покоя иметь нельзя (4, с. 151–152).

55. О тайном постриге

Вы поминали о тайном постриге... и что вам очень этого желается. Это можно. Постриг этот вашему пути не помешает; напротив, придаст вам энергии... так примите. Бог благословит!

Но попекитесь хранить сие в тайне (4, с. 153).

56. Ответ на вопрос о далекой поездке за постригом

Собираетесь на Кавказ или на Кавказский Афон... А потом пишете: очень люблю уединение, и ничего мне так не желательно, как сидеть одной и с Господом пребывать.

Как же вяжутся оба эти ваши желания? Поездка, если вы на нее решитесь, так вас растрясет и рассеет, что вы после в год не соберетесь и забудете совсем про любезное уединение. Просите ответа и совета. – В том, что я уже сказал, уже есть ответ вам... Если хотите рассеяться и вступить на опасный путь, поезжайте на Кавказ, а если хотите еще более усилить свое желание быть с единым Господом, сидите в своей хате... всячески отбиваясь от сообщества с не сущими одного с вами духа (4, с. 156).

57. Благословение на дорогу и постриг

Ну, поезжайте, коли так... Бог благословит!

И постриг... И постриг да благословит Господь. С пострижением волос да отрежутся и все земные помышления, чувства и движения... И домой воротитесь совсем новая по внутреннему строю (4, с. 157).

58. Наставление по принятии тайного пострига

Вы описали все чувства и расположения, с какими готовились к принятию пострига, приняли и изготовились к понесению его. Прибавлю только: все знаете; потрудитесь же так и держать себя и внешно, а паче – внутренно (4, с. 157).

Внутрьпребывание и сердечное уединение вы держите... Дай, Господи, и всегда хранить его вам. Тут главное дело. Когда сознание внутрь в сердце, а там и Господь, тогда они сочетаваются и дело спасения идет успешно. Ни помыслам неправым нет хода тогда, ни тем паче чувствам и расположениям. Единое имя Господа разгоняет все чуждое и привлекает все сродное...

Что имеете вы, это само учит вас теперь. Внимайте и поостерегитесь оскорбить каким-либо противлением сего сокровенного учителя (4, с. 158).

Если есть у вас там доверенное лицо духовное, лучше всего духовник, то поверяйте ему все, в вас происходящее, или все изменения в сознании и сердце, чтоб не прокрался враг, одевшись в светлую призрачную одежду. Чужой ум лучше рассудит... и укажет, куда метит враг... и избавит от беды... а свой может увлечься и ступить на неправую стезю (4, с. 158).

Внутренних помышлений, кажущихся добрыми, бездна... Они так и парят около доброго настроения. Беда еще невелика, если взглянуть на них, но лучше не взглядывать; лучше, имея единое на потребу, которое вообразилось в сердце и стоит в глуби его, им одним и занимать сознание, отревая все прочее без рассуждения (4, с. 158).

Чего вам больше всего опасаться должно? – Самодовольства, самоцена, самомнения – и великого другого само...

Со страхом и трепетом свое спасение содевайте... Дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно возгревайте и держите.

Держите мысль и чаяние смертного часа... и словами почасту говорите: вот-вот идет... Кто? – Ангел смерти... схватит душу и унесет туда, откуда нет возврата.

Бойтесь сытости... Но, как нищая, голодная, раздетая и разутая, взывайте: Боже, милостив буди!.. мытаревым гласом (4, с. 158–159).

59. Нужда в старице-руководительнице

Да как это вы остаетесь совершенно одни? Ни с кем ни слова. Предлагают вам, чтоб обращались с духовными нуждами, а вы пишете: «Но этого, верно, никогда не сделаю». Что же это вы: совершенными уж себя видите и ни в чем же лишенными?!! Полагаю, что это у вас сорвалось с языка, но так никак нельзя. Как будете, когда придут смутительные помыслы по разным обстоятельствам жизни монастырской? Ведь они душу вашу изгложут, пока не переговорите о них с кем-нибудь. А страстные помыслы придут: самовозношения, презорства, осуждения, недовольства, серчания, подозрения и другие – что вы будете с ними делать? Их надо сказать кому- либо, иначе они засядут внутри и будут там расти и стареть. Нет-нет. Подите переговорите с матушкою-игумениею – и или ей самой себя отдайте в ближайшее руководство, или попросите ее, чтоб она указала старицу, к которой вы могли бы в подобных случаях обращаться и переговаривать с нею по временам. Это вам закон. Сделайте и известите тотчас. Чтоб сие дело вернее шло, помолитесь и попросите Владычицу, чтоб послала вам старицу. Когда пошлет, с нею тогда пересмотрите всякий шаг свой и всякое дело свое – келейное и церковное, как бы что криво не пошло. Боже, избави (4, с. 162–163)!

60. Об обращении с сестрами (монастырскими)

Боже вас сохрани чем-нибудь вознестись над сестрами и как-нибудь показать то. Когда какая сестра обращается к вам с словом, обращайтесь и вы к ней со всем вниманием, как к посланнице Божией. Бог послал ее изведать вашу любовь и внимание к сестрам и ваше пред ними смирение (4, с. 167).

61. О внешнем и внутреннем подвиге в монашеской жизни

Всегда в молитвах моих поминаю вас, прося Господа, да благопоспешит вам без остановок и уклонений ровно довесть до конца начатое. Труд немалый! Тот труд, которым привыкают к внешним порядкам монашеской жизни и ко всем ее приемам, еще не так тяжел. Больший труд в приведении в порядок внутренней жизни. Строго внимайте себе и строго судите свои помышления и чувства (4, с. 183–184).

62. Об отношении с сестрами в обители

«Относительно всех сестер держите один закон, чтоб иметь совесть свою чистою пред ними; а о том, как они в отношении к вам, не хлопочите. Пусть себе как хотят, и замечать того не старайтесь. И если заметите что, браните себя, что ничего не стоящая претензии заявляет на внимание других. Не должно услаждаться тем, когда оказывают внимание, ни оскорбляться, когда видится недостаток его. Божие внимание дорого, ибо оно отражает истину, а людское – что есть?!» (4, с. 186)

63. Об отношении к игуменье

Матушку игумению любите и почитайте, и казначею, и всякую власть монастырскую. Они от Бога поставлены, хоть чрез посредство людей. Всех надо слушать и всех за все благодарить. И не их одних, а и всех сестер надо чтить и ставить куда как выше себя. Вы так на них смотрите, что они будто ходят по горе или кровле, а вы внизу – низко-низко. И если душа станет какую сестру видеть ниже себя, крепко тогда надо укорять себя и поспешить у Господа испросить прощения (4, с. 187–188).

64. Празднословие с мирянами по причине ослабления страха Божия. Как принимать гостей-мирян

Научитесь быть радушными, приветливыми, сговорчивыми, без потери страха Божия и внимания. Никого не принимать нельзя. Надо принимать, но без вреда себе. Учиться сему надо загодя – наедине. Сядьте и сообразите все, как принять, как приветить и как вести речь, так чтоб вместе себе внимать и о Господе помнить. Потом, когда кто придет, прилагайте к делу придуманное, а когда отойдет, пересмотрите, как вы поступали, и рассудите, хорошо ли так. Раз-два так – и научитесь (4, с. 191–192).

65. Осуждать ли разговаривающих в церкви

Смущаетесь, что сестры на клиросе иногда говорят и усмехаются. Говорить им иногда нужно по делу пения и чтения, а тут ошибается какая – вот и усмешка невольная. Если нарочно заводят разговоры и смехи – дурно, но этого вы сказать не можете. К тому же они находятся в таком положении, что враг легче подбивает их на разговоры и смехи. Рассудите. Ради вас ведь они поют и читают; стало, из-за вас и раны от врага принимают. Молитесь же за них, а не досадуйте. Всякий раз, как будет что подобное, жалость о них спешите возбудить в себе, а от жалости переходите к молитве. Осуждать же – не осуждайте... Стало, вы сами – в другом настроении. Спешите же себя исправить; а других оставьте. Своему Господу стоят и падают (Рим. 14, 4). Ведь они поболтают и замолчат – и совесть их мучит, а вы стоите да осуждаете. Кто лучше пред Богом – те, кающиеся, или вы – осуждающая? Не в церкви, так дома они воздохнут и покаются, и Бог простит их; осуждение же трудно прощается, потому что трудно чувствуется его грешность (4, с. 192–193).

66. Готовящейся к постригу в рясофор

Смотрите, одевшись в рясофор, не подумайте, что уж все кончено и можно сложить иные оружия. Нет. Тут-то, может быть, и начнется буря. Теперь враг вас еще не совсем различает; а когда оденетесь, виднее станете и ему удобнее намечать на вас стрелы. Со страхом убо приступайте (4, с. 197).

67. О вечерней поверке своего поведения

Что вы делаете вечером – очень хорошо. Построже разбирайте, что, отчего и как, и придумывайте способы, как избежать неправостей и перехитрить лукавого, обращая все в свою пользу. Побить себя четками или другое какое налагать наказание – не мешает. А можно и так оставлять себя должницею, всякий день умножающею долги свои. И почувствовать себя такою понудьте. Это поможет поддержать сердце сокрушенное и смиренное, которое Бог не уничижит (Пс. 50, 19). Гонитесь за смирением, всегда отбегающим. Оно есть след Христов, благоухание Христово, одеяние Христово! Ради него все простит Бог и все недостатки подвигов не взыщет, а без него никакие строгости не помогут (4, с. 199).

68. Как благоустроить духовную жизнь

Займитесь же собою хорошенько. Сколько неправых помышлений прошло чрез душу вашу! Покайтесь и испросите разрешение, вперед же блюдите, како опасно ходите^[155] (Еф. 5, 15) (4, с. 199).

«Дел у вас немного – в церкви, в келии, иногда в сношениях с другими. Во всех сих случаях определите себе сообразный с заповедями образ действий ко всякому делу, потом приложите побуждение – все творить во славу Божию и благо ближних – сестер, с самоотвержением и самопожертвованием, – и затем не отступайте ни от чего. И будет у вас правая во всем деятельность (4, с. 199).

Что останется еще? – Душа, за которую и возьмитесь построже. Вся жизнь наша слагается из дел да помышлений. Дела устроите, беритесь устроять помышления – дело самое нужное. Господь да умудрит вас во всем этом (4, с. 200).

Книжка есть? – Читайте, рассуждайте и к себе прилагайте. К себе прилагать есть цель и плод чтения. Если читать без сего приложения к себе, толку не будет, а еще – зло. Только теории собираются в голове и учат не себя направлять на добро, а других осуждать. Возымейте уши и послушайте сего (4, с. 200).

Если есть уже у вас Добротолюбие, найдите и прочитайте Исихия о трезвении. Тут прописано самое руководство к управлению и устроению мыслей. Внимательнее прочитайте, посердечнее усвойте и потом действуйте по тамошнему указанию (4, с. 200).

69. Опасность путешествий для духовного делания

Вы собираетесь в путь и ждете его как особенного утешения, а я боюсь из-за него. Приходит опасение, как бы вы не рассеялись. Рассеетесь, охладеете и после не совладаете с собою. Вот это меня и страшит. Охлаждение и дома может произойти. Господь попускает его то для испытания, верна ли душа, то для показания, что есть человек без благодатного осенения. Это ничего. Тотчас его заметить можно и озаботиться собою. А в дороге-то и не заметишь, как окостенеешь. Сколько предметов налезет в голову?! И вы порешите: ну хоть кое-как, трудилась ведь прежде как следует. И пойдет одна форма без силы и жизни. Не лучше ли вам отказаться от странствования?» (4, с. 203–204).

70. Отклонение от путешествий на богомолье

Опять в Киев и даже в Иерусалим! – Когда в прошлый раз путешествовали в Киев, говорили: «Ворочусь, сяду – и уж никуда, разве в Саров». Давно ли были в Сарове? Теперь опять позыв идти, и так далеко. Нет. Тут не дело Божие (4, с. 205).

Сидите и откажитесь от всяких выходов и путешествий. Сие вам спасительно, а то разорительно. Пришел срок. Идти на поклонение теперь вам – значит пятиться назад. То, чем особенно угодно Господу поклонение святым местам, можете вы совершать дома. Вы писали, что имеете обычай мысленно посещать все места, освященные стопами Господа, и воздавать Ему на них благоговейное поклонение. Вот это и есть то, чего ради посещение святых мест угодно Господу! Делайте так – и Господь будет считать вас каждодневно бывающею в Иерусалиме (или в Киеве) на святых местах. Кто не нашел еще дороги внутрь себя, тому такие путешествия помощны, а кто нашел, тому они разорительны: выводят из середки наружу. Вы теперь усовершайтесь во внутрьпребывании, а то – внешнее – оставьте. Теперь вы так себе положите: за город ни ногою, и за монастырь-то – разве какая крайняя нужда. А то келия да церковь, келия да церковь. Этот подвиг выше даже поста. В посте послабьте себе, а в том, чтоб сидеть дома уединяясь, построже свяжите себя (4, с. 205–206).

Но припомнилось, что Господь говорил апостолам: вот враг хочет сеять вас, как пшеницу (См. Лк. 22, 31), т.е. всячески ухитряется, как бы разбить мысли ваши, рассеять внимание ваше и, ввергши во тьму помышлений, охладить душу и сердце, отчуждить от Господа; припомнилось это и страх навело на вас. Почему решаю: откажитесь и сидите дома. Имея в мысли указываемую Господом беду, можете вы сказать, что перехитрите врага и целою и невредимою возвратитесь в келию свою? Помните, как в басне: голубок полетел на волю и воротился ощипанный, с переломленною ногою, с вывихнутым крылом. Можете сказать, что с душою вашею ничего подобного не будет? Не можете? Так не ввергайтесь в опасность, не имея ручательства верного, что она минует вас. Приятельница ваша найдет другую попутчицу. Благослови их, Господи! А вы откажитесь. За это Господь утешит вас, как не чаете (4, с. 212).

71. Мысленное путешествие по святым местам

И шататься вам по свету не следует. Сидение в келии ценнее странствований. Святые места и святые мощи чествуются внутренне лучше, чем внешно. Путешествие ко святым местам, как я уже писал, вначале было вам пригоже, а теперь оно вам не на пользу. Отчего вы этому не внимаете? – Оттого, что только своему уму верите и своей воле последуете. Своя во всем волюшка – закон у вас. Куда это поведет (4, с. 208)?

Соглашаетесь на некоторые уступки. А без прекословий все же нельзя было. Надо было поумничать. Как же? Чему и учились? На то и наука, чтоб прекословить, наперекор апостолу, который заповедал: не словопретися, ни на куюже потребу^[156] (2Тим. 2, 14) (4, с. 208–209).

Св. Григорий Нисский, брат св. Василия Великого, как восставал против путешественниц! То же делал и Григорий Двоеслов, коего Преждеосвященную литургию имеем. И из подвижников сколько было не благоволивших к сему?! А вы все свое. Сидите в монастыре да в келии: се величайший подвиг. Места же святые обходите мысленно, как и делаете, и поклоняйтесь умно Господу, явившему на них знамения Своего к нам благоволения. Это лучше телесного поклонения. И все умное, сердечное, духовное несравненно выше видимого. Даже видимое явление Ангела ниже ангельского невидимого руководительного внушения. Утверждайтесь же в келейном сидении и невыхождении из обители. Тут настоящая наука иночествования. Молитва, чтение и рукоделие в келии да послушание в церкви – и все тут. Как просто и несложно! А в дороге чего не наберетесь? Чего не навидитесь и не наслушаетесь (4, с. 209)?

Моя мысль та, что вам надо все помышления о путешествиях бросить и завет положить не выходить даже за ворота монастыря без крайнейшей нужды. Вы хорошо сделали, что не пошли, не ради того только, что тут был для вас подвиг послушания, но и того ради, что сидеть дома для вас полезнее. За то, что вы поскорбели, Господь да воздаст вам утешениями духовными. Мысленно поклоняйтесь святым мощам и святым местам. Св. Тихон и св. Митрофан, верно, приняли ваше сердечное им поклонение, как бы вы были у рак их мощей (4, с. 210).

72. О рясофоре

Ждете и не дождетесь рясофора. Придет. Но ведь это еще помолвка: до подвенечия далеко. Надо и к сему устремлять желания как к главному, и по требованию того все устроять в себе и около себя. Разумею не внешнее, а внутреннее (4, с. 211).

73. Что есть монах

Приятельница ваша боится монашества? В самом деле, ведь мы, монахи, страшное дело берем на себя. Разберите-ка, что есть монах? Того не надо, другого не надо, и конца нет – всего не надо. Один Бог да душа – вот монах. Как дойти до этого? Как хочешь, а доходи; ибо коль скоро не таков кто, то и не монах. Но как это ни трудно, приходит дух ревности и разгоняет все страхи. Этот дух неудержим. Он находит, принимается сердцем и производит великие внутри повороты. Таково происхождение всех истинных монахов! Стало, прямее сказать, что монахи не сами себя делают монахами. Но есть тихие натуры, которые не гожи на крутые подвиги самоотвержения. Им сроднее жить смиренно, в простоте сердца, благотворя и помогая всякому нуждающемуся (4, с. 213).

74. Принимать ли странниц

Вы принимали странниц и угощали. Как же это? Ведь одну прими – другой жаль. Один день сделай это – и в другой такой же случай откроется. А там и отворяй келию; и все порядки ваши надо будет переменить. Нет, это не туда поведет, и вам лучше не брать на себя этого дела. Так чем-нибудь нуждающимся помогайте, а хлопоты угощения тяжелы и заведут далеко. Взялись навыкать уединению – не мешайте ходу сего навыка и держите себя строже, вдали от всего, что может развлекать (4, с. 213–214).

75. Малый постриг и схима

Постриг придет в свое время. Он есть знак. И, конечно, гораздо лучше принять его тогда, когда в душе твердо установится все им означаемое. Малый постриг не есть еще настоящий постриг. Есть ангельский образ – схима: она идет к тем, кои совсем уже умерли миру и живут будто воскресшие для будущей жизни. Ниже сего – обыкновенный наш постриг монашеский, что у вас называется «сделаться манатейною»: этот означает достигших известной меры чистоты, искусных в борьбе со страстьми, никогда не поддающихся искушениям и препобеждающих все наветы врага. Первоначальный же чин – рясофорие – есть не более как пометка на овце, что она нашего стада, а что из нее выйдет – кто знает. Тут только начало борьбы и успехов в ней (4, с. 224).

76. С новой игуменьей

Какая у вас новость? Новая матушка-игумения. Поздравляю. Даруй вам, Господи, все во благо. Конечно, надо ожидать чего-либо нового. Не думаю, однако ж, чтоб сие новое расстроило старые ваши порядки. Не беспокойтесь: ваше уединенное житие не будет нарушено. Но вот чего скорее побойтесь! Скажут ей старицы: вот-де у нас какая подвижница! Она ведь не знает, что сия подвижница грошовая, и ласкать станет. Грошовая подвижница тогда станет дешевле полушечной. Опасаясь сего, лучше пожелать, чтоб новая матушка была немного посуровее к вам и поменьше обращала на вас внимания. А лучше всего предаться в волю Божию, имея во всяком случае одно старание – так содержать свое внутреннее, чтоб оно было Господу угодно. Видите, как душа ваша подвижна на помыслы. От одних предположений, совершенно неосновательных, как она всколыхалась! Мало упражнения в борьбе: случаев нет. Вот новая матушка задаст вам задачи – будете стоять в непрестанном борении с собою. Стойте тогда и держите свое. И хорошо будет. Навыкнете такой неподвижности в мыслях, что уж ничто вас смутить не возможет: станьте как камень, не колеблемый волнами, а их разбивающий. Чего вам очень усердно желаю (4, с. 224–225).

77. Наставление о принятии рясофория

Благослови вас, Господи, в новой одежде, но не слишком высоко ставьте дело сие. Рясофорие что есть? – Вы все почти тоже беличка в черном платье. Настоящий постриг – когда мантию дадут. Пасхального агнца за 3–4 дня выбирали и намечали на жертву и пасхальную вечерю. Но все он еще не был жертва, до самого времени заклания. Вот и вас только наметили на жертву, а заклания ждите, когда придет. Когда придет, тогда и дело будет; а что теперь сделано – мало что стоит. Может быть, не годитесь на жертву – и вас опять выбросят в простое стадо. Смотрите и страшитесь (4, с. 225–226).

78. Высокое послушание – алтарницы

Как так скоро дано вам послушание в алтарь? Стоите вы того? – Мели бы да мели церковь. Но уж делать нечего. Не наша воля. Несите благоразумно сие послушание. Знаете, конечно, что все можно обратить в пагубу себе. Иуда и апостольство в пагубу обратил. Помните это. Данное вам послушание очень освятительно, но и обжечься можно. Просите мудрости у Подающего ее всем (Иак. 1, 5). Бойтесь привыкнуть к святыне и потом смотреть на нее как на обычные вещи келейные. Молите Бога, чтоб не попустил Он отступить страху Его от души вашей во все время служения сего. Понимаете ведь, что там совершается? Всегда содержите то в мысли и соответственные тому возгревайте чувства. Это всякий раз, как приступаете к служению сему, думайте, что только в первый раз начинаете служить, и поспешите воспроизвести свежесть чувств, какие были у вас на душе, когда приступали к сему в первый раз. Мыслям вашим много будет поводов к развлечению; но это не извинит вас, если позволите себе развлекаться. Потрудитесь; и навыкните хранить мысль неразвлеченною. Когда служите, что бы вы по сему ни делали, самое движение, – думайте, что вы то делаете самому Господу, Который и воистину принимать будет сие служение от вас. Молитесь, и Господь все направит во благо вам (4, с. 226).

79. Жаждущей уединения

Жаждете решительного уединения. Подождите. Уединение внешнее придет само, когда установится внутреннее. Бог устроит. Примите, впрочем, к сведению, что можно быть уединенну среди шума мирского и можно быть как в суматохе мирской в келии уединенной. Вы будете обладать лучшим, чем уединение внешнее, если так уединитесь в себе, что никакая сумятица внешняя развлечь вас не сможет. О сем молитесь. Теперь вам труднее. Послушание ваше развлекает вас. Но оно же да будет вам наукою, как держать себя внутри, несмотря на внешнее к тому неудобство (4, с. 227).

80. Монашеское щегольство

Помоги вам, Господи! Помните, куда это вы забрались, – и смиряйтесь.

Вы теперь на виду. Не надо ли рясочку с шиком, четочки видненькие, и воротнички, и рукавчики беленькие, гладенькие? Да, чай, и корсет надо!!! – И пойдут загадки все мудреней да мудреней. Смотрите (4, с. 227)!

81. Рясофорные должны держать себя как полные монахини

Что на пострижение свое малое вы так строго смотрите, как на большое, – это хорошо для вас. Извлекайте из сего строгость обязательств, а не повод к возносливым мыслям. Дело обета пред Господом уже совершено, в сердце изречено и решимостию скреплено. Надо точно так себя держать, как полной постриженнице. Что я писал, писал, чтоб указать постепенность постригов и чтоб вы не стали высокоумничать. Благослови вас, Господи, потрудиться во славу Божию, с трезвенною душою, без саможаления (4, с. 227).

82. Приказание игумении надо принимать как повеление Божие

Вы прописали, что не хотите оскорблять матушки игумении отказом (переписывать ведомости). Да разве вам можно отказываться?!

Когда попали в послушницы, да еще рясофорные, и еще такие, которые в совести ставят рясофорие за полный постриг, то как могла вам прийти в голову мысль отказываться от послушания? Нет, матушка, уж теперь конец своей волюшке. Что ни прикажут, то и делайте без поперечия внутри, со всею охотою, как повеление Божие. Положите себе поглубже в сердце сие подчеркнутое слово и действуйте так, как оно внушает (4, с. 229).

Всякое приказание принимайте как непосредственно от Самого Бога идущее слово и исполняйте его как дело Божие, как пред Богом, со всем усердием и вниманием, не яко человеком работая, но Богу всевидящему, страшась суда, изреченного на творящих дело Божие с небрежением (См. Иер. 48, 10). Затвердите, пожалуйста, это потверже (4, с. 229).

83. Труды послушания должно соединять с непрестанной молитвой

Вникните теперь в изменение Божия о вас смотрения и не допустите поступить не по намерению Божию. Что было прежде? – В церкви стояли особо, уютно, только молились и согревались в молитве; в келии тоже – главное была молитва и молитва. Теперь в церкви дело, и дома дело. Думаете, это даром? – Нет. Второй шаг предлагает вам сделать Господь. Прежде были в теплой молитве без дел послушания, теперь учитесь пребывать в такой же молитве при делах. Сего желает от вас Господь. Ухитряйтесь. И прежде был труд, а теперь побольше. Надо и дело делать, и умом от Бога не отступать, т.е. быть так, как бы стояли на молитве. Это закон: руками дело делать, а умом и сердцем с Богом быть. Пишите, а умом от Бога не отступайте и теплоте не позволяйте умаляться и трезвенности ослабевать. То же и когда прислуживаете в церкви. Как в этом успеть – дело научит. И вот приобретете опытность новую – и еще более окрепнете во внутрьпребывании. В назначении вам послушаний видьте милость Божию. Кто все в тепле да в тепле, слаб бывает здоровьем. Мало-мало ветерок – смотришь, и захиреет. А кто бывает на всякой погоде, тот более безопасен: привык и окреп. Вот и вас вывел Господь на небольшой ветерок. Привыкайте и здесь быть одинаковыми. Навыкши делу на этом небольшом, и когда встретите что большее, устоите, не изменяясь. В таком смысле примите свои послушания. Благослови вас, Господи (4, с. 229–230)!

84. Замечание за опущение правила во время письменного послушания

Кончив письменное послушание, говорите: теперь опять начну келейный труд и молитвование. А разве вы прекращали или сокращали свое молитвенное правило? Этого не следовало делать. На исполнение послушания следовало отрядить то время, в которое у вас назначено было рукоделие; пожалуй, и часть того, в которое читали. Молитвенное правило надлежало исполнять неопустительно. Верно, уж усердие слишком одолело, или увлекла новость дела, или отделаться скорее хотели, чтоб опять свободною быть дома. По крайней мере ту молитву, что в сердце, вы не прекращали? Нет, чай, и тут допущена у вас утрата, ибо когда бы вы умом Богу предстояли и в сердце смиренно Богу припадали, то не почувствовали бы прекращения молитвенного дела (4, с. 230).

Заключаю, что вы рассеялись. Увлеклись делом, и оно выбило у вас из головы все прочее, даже самонужнейшее. Стало, дурно вы справили свое послушание. Следовало исполнять его, не осуечаясь внутренно, и, усердно работая, сердце держать поодаль, свободным и внимание не отрывать от главного своего дела. Ну, уж делать нечего. Вперед будьте осторожны. По церкви хоть окажитесь поисправнее. Главное – не осуечайтесь, не торопитесь и делайте все в свое время без сумятицы. При этом никакой труд не рассеет и ума от Бога не отклонит. Учитесь. Теперь у вас другое дело, чем было прежде. То все одни себе были, а теперь и среди дел надо все же делать свое главное дело неопустительно. Помоги вам, Господи (4, с. 230–231)!

85. Разоренный завет

Вам казалось, что когда не было у вас письменного послушания, было лучше. Тут обман. Беспрекословное послушание в противность вкусам нашим дороже всех подвигов, и разорительно оно может быть только при неискусном выполнении его, как было у вас, и то большею частию только на вид. На деле же и труд самоотвержения Господь всегда вознаграждает (4, с. 231).

Вы легко смотрите на ваше упирание ногами по делу послушания. Вчера давали обет, что во всем будете слушать игумению, а ныне отказываетесь несть послушание легкое, вам сподручное. Так-то разве обет- то исполняют (4, с. 231–232)?

Слово о послушании есть вам завет с обителию и основа рясофория вашего. Разорен теперь этот завет, и вы сами себя извергли из чина, в который одною ногою вступили было. Каяться надо и плакать о сем. Ведь чрез это внутренний строй ваш должен разориться и, может быть, разорился уже, хоть по наружности он будто созидается. Надо штраф на вас наложить. Извольте класть по три поклона земных, со слезами прося Господа простить ослушницу и обманщицу, которая на словах одно обещает, на деле другое делает. На духу покайтесь: это грех не мысленный, а фактический. И Бога молите, чтоб Он вложил кому следует опять дать это вам послушание, и, когда будет дано или оставлено за вами, тогда и поклоны прекратите. Но матушке об этом не сказывайте» (4, с. 232).

86. О чувстве оставления всеми

Что у вас было чувство оставления всеми – это хорошее чувство. Его бы надо приурочить. Враг хочет чрез него ввергнуть вас в уныние, а вы учитесь из него быть странницею среди своих, как будто всем чужая. Куда как это хорошо! Думать, что о нас другие думают и нами заняты, – дурное думание. Лучше думать, что все на вас, а не за вас. Это еще более укрепит чувство странничества и опасливого жития (4, с. 236).

87. Ответ желающему поступить в монастырь

Да что монах?! Кто пребывает един с Господом, тот и монах... тут и монастырь в сердце. Вот что?! Устройтесь так – и добре будет... В монастыре без послушания нельзя быть... а дадут послушание – вот и житейская суета. Так все одно... оставайтесь как есть. Не шутя сие пишу (7, с. 16).

88. О значении монастырей

Повидали теперь монастыри – и видите, что на них есть еще благодать Господня. Да, есть и много-много у нас настоящих обителей, где под добрым надзором зреют чада Божии. А плода сколько от них на окрестность?! Ведь кричат все те, которые не видали монахов... только сборщиков и сборщиц, что в Питере и Москве. При всем том, однако ж, надо сознаться, что если бьют нас, монахов, то потому, что мы сами подставляем бока (7, с. 22).

89. Как дома жить по-монастырски

Какой вам монастырь! Извольте маяться в этом порядке жизни. Когда не будете в силах уж мышей топтать, тогда сам собою устроится и монастырь, будете вы в ограде монастырской или нет (7, с. 53).

90. Враг устремляется главным образом на монахов

Враг мирян не искушает. Против них мир за него ратует. А мироотречников некому искушать. Вот он тут и является своею персоною. И, конечно, выходит по мастеру и мастерство (7, с. 59).

91. Мысли о применении древних монашеских Уставов

Кончил я Устав св. Пахомия – берусь за свт. Василия Великого Устав, и тот, и другой строгоньки... Сказать Прокурору, чтоб не вооружался против монастырей, а настаивал бы только, чтоб строго были исполняемы древние Уставы. Половина монахов разбежится. Но вместе думаю, что в пять раз более прибавится новых ревнителей; ибо многие нейдут в монастырь, потому что слабенько в них. Когда же станет строгонько, жизнь понравится и монахов прибудет (7, с. 59–60).

92. Могут ли монахини читать поучения в церкви

Насчет чтения поучений в церкви – печатных – никакой нет помехи читать их сестрам... Иереи не правы... а какие еще книги поучительнее этих?! – Слова апостола относятся к поучениям своим, кои позволяли себе коринфянки... уча мужей (7, с. 242).

93. Наставление для стремящихся к монастырской жизни. Разные виды подвига безбрачной жизни. Терпеливое ожидание и домашнее подготовление к монастырской жизни

Пишете: «О, когда бы поскорее! Сейчас бы улетела куда-нибудь в пустыню, чтобы ничего не видать и не слыхать». Нет-нет. Спешить никак нельзя. Где спешность и этакое рвение – поскорее да поскорее, там не Божие дело. Смятенные желания и добрые не добры и не ведут к добру. Божие идет тихонько, незаметно, но прочно.

Молитесь и с терпением ждите, высматривая, не откроется ли дверь к выходу. Господь так устроит, что и сами не догадаетесь, как все устроится. Обручиться с Господом – обручитесь теперь сами в себе пред Ним Единым. А когда поступить в хор невест Его – это предоставьте решить Ему. Предайтесь всецело в руки Его.

Вы избираете монастырь. Но монастырь – не единственное место для тех, которые не хотят связываться семейными узами. Сначала и совсем не было монастырей. Которые решались работать Господу, не связываясь житейскими хлопотами, в своем же доме устраивали себе уединенную каютку и в ней жили отчужденно от всего, в постах, молитвах и поучении в Божественном Писании. Потом уже, довольно спустя, когда стало неудобно жить в домах, иные стали выходить за города и села и жили там: кто в натуральной пещере, кто в гробницах, кто в нарочно устроенной келии вроде шалаша. А после них уже завелись и монастыри, чтобы жить сообща и общими силами содержать себя, и вести дело спасения в нарочитых подвигах. Но и при них иные, решаясь посвятить Господу жизнь в безбрачии, не вступали в монастырь, а обрекали себя на служение братьям и сестрам в больницах, богадельнях и странноприимницах. Все эти роды жизни, образовавшиеся в самом начале в Христовой Церкви, уже не пресекались, а пребывали всегда и доселе пребывают. И теперь из безбрачных иные дома спасаются, а иные идут в монастырь, а иные берутся ходить за больными в сестрах милосердия.

И вам можно избрать любой из этих родов жизни. А какой именно – надо пождать и посмотреть, какой Бог укажет. Вы правильно сказали, что в монастыре удобнее спасаться. Там скорее можно достигнуть очищения сердца и того состояния, которое есть радость о Дусе Святе. Все там к этому приспособлено. Мне думается, что и по состоянию вашего здоровья монастырь есть самое пригодное для вас место. Потому и не бросайте мысли попасть туда в свое время. Время Господь укажет. А до того потерпеть надо. До того подвизайтесь первым родом – т.е. дома живя. Имейте свою комнату, имейте ее как келию монастырскую и ведите там жизнь, будто в монастыре. Пусть папа и мама будут для вас вместо игумении, свои все – вместо сестер монастырских, а вы – послушница для всех несменная.

Вы спешите в монастырь, будто на свободу и в рай. Точно, там полная свобода для духа, но не для тела и внешних дел. В этом отношении там полная связа [связанность. – Изд.], закон неотложный не иметь своей воли. И рай там есть, но его находят, не всегда по цветистой шествуя дороге. Он воистину там находится, но загорожен терновиками и колючками, сквозь которые надо до него добираться. Этого, не исколовшись и не исцарапавшись, никто не достигает. Сие и имейте в виду – и исправьте чаяния свободы и рая от монастыря.

Ждите же терпеливо. Помните гувернантку^[157]! Она семь лет ждала, испытывая прочность своего намерения. Зато и вышла огневая монахиня (9, с. 261–263).

Что спешить? Монастыри не уйдут. Успеете попасть в какой-нибудь. Между тем вы и в намерении укрепитесь, и телом поокрепнете. У вас дома все порядки благочестные. И родители ваши, и родные – люди богобоязненные. Ничего вы не можете терпеть такого, что бы было противно вашему решению Господу себя посвятить, и зрейте среди такой атмосферы и в таком рассаднике.

Так решено: ждите. Жизнь же и навыки свои понемногу подлаживайте под монастырские (9, с. 263).

94. Покорность родителям как приготовление к монашескому послушанию

Не умею понять, как можете вы расходиться с родителями в чем-либо? Если это касается суждений о чем-либо, то почему вам не уступать в этом всякий раз со смирением? Они постарше вас и поопытнее. Ошибку в суждении скорее вам следует за собою признать, чем предполагать ее у них. Так и полагайте: верно, я плохо вижу, – и соглашайтесь с их мнением. Если это касается каких-либо распоряжений по дому – опять сделать по-ихнему, и конец. Если не можете чего сделать, объясните, что не можете, – и тоже конец. Если, несмотря на то, они будут настаивать, делайте как можете. И не могу я придумать ни в чем у вас такого разладу, чтобы его нельзя было сладить. Все враг из мухи слона строит. Да уж вы не хотите ли, чтобы все шло, как вам хочется? Вот гордячка! Не только это незаконно в отношении чего- либо по дому, но даже и в отношении вас самих. Извольте же отрешить себя на совершенную покорность родителям и все делайте в угодность им, чтобы успокоивать дух их. Это и будет предварительным приготовлением к будущему монастырскому послушанию или исполнительности в общине сестер милосердия. Вот апостол для всех положил законом повиноваться друг другу в страхе Божии (см. Еф. 5, 21). А вы родителям поперечить беретесь и расходитесь с ними, Бога не боясь. На что это похоже? В чьей школе научились вы такой мудрости?!

Блюдите же, повторяю вам еще, како опасно ходите (9, с. 271–272)!

95. В сердце монастырь – Бог да душа

Лучше ничего не загадывать – ни в монастырь, ни за монастырь; ибо не в том сила. Внутренность свою надобно уязвлять и тревожить, чтоб не уснуть. Во сне и Сампсона связали, и остригли, и силы лишили. Когда в сердце монастырь, тогда строение монастырское будь или не будь – все равно. В сердце монастырь вот что: Бог да душа. Однако ж, когда Бог приведет в монастырь, надобно идти. Только опять не гадайте о том, что вы там встретите. Вы и вообразить того не можете.

Каждый там встречает то, что нужно именно ему. У одного все не походит на другого. Лучше в волю Божию предаться и все принимать, как от руки Его (11, с. 5).

96. О монастырском уединении

Кто-то когда-то сказал: сделай, чтоб мысли твои не заходили за стены монастыря, и скоро обрящешь сладкий покой монастырского уединения. Это блаженнейшая часть Марии – устроиться так, чтоб и в мысли ничего не было, кроме церкви и келии. Куда как хорошо! Я думаю, что блаженство этого состояния и описать нельзя. Соприкосновение с миром крепко пятнает душу нашу. Сиди да счищай! – се весь труд! А тут смерть! И не оглянешься, как пожалует. Будем по крайней мере трудиться, сколько можем. Покаяния отверзсты двери. Потрудитесь сплакнуть пред Господом, да так – поглубже-поглубже. А другое что дадим? Если и слез нет, скажем: «Ничего нет, Господи, имиже веси судьбами, спаси, только спаси».

Для читания вам св. Исаак... Хорошо, что вы его взяли, там все есть. Только внимайте! Собирайте, собирайте. Это вам запасец. Ведь вы в гостях у Матери Божией. А Она гостеприимна – очень, очень. Как хорошо, что вы упрятались! Помоги вам, Господи, во всем. Всех благ вам от Господа (11, с. 65–66)!

Да благословит Господь ваше пребывание в обители. Матерь Божия да согреет вас и отреет все, навеянное толкотным порядком жизни мира. Отдохнете, успокоитесь, соберетесь в себя – и потом с новыми силами, на новый подвиг или новую растрату сил. Но, Бог весть, может быть, откроется возможность и новому порядку. Как хорошо будет. Мир в себе и покой совне – две ограды потаенному в сердце человеку. Теперь у вас все теребят его, и он не имеет сил установиться. Господь буди вам помощник во всем. Не вдруг, с терпением сеется, терпеливо ожидается прозябение, возрастание и плодоносие – терпением и хранится все. В этом и мудрость (11, с. 66).

Хорошо, что взяли с собой приятелей ваших – писания св. подвижников. Под влиянием монастырской тишины и молитвенного настроения наставления их поближе будут к сердцу и яснее сознаны будут. Вот и собирайте, как пчелка, медок с цветов. Будущее даст место и случаи приложить все к делу. Запасец не мешает. Есть пословица: береги денежку про черный день. В жизни много расходов. Собирайте же, не утомляясь. Все пригодится (11, с. 66).

В начатом вами деле попятиться назад весьма пагубно. Это начинается с самых невинных будто мелочей, льгот, на какие предъявляет права душа, немного потрудившаяся. Уповал и уповаю, что Матерь Божия всегда оградит вас.

В терпении вашем стяжите душу вашу. Не смущайтесь безуспешностию. Наше дело – трудиться, искать и гнаться; а когда дело придет, про то один Господь знает. Один старец афонский (о нем есть в Добротолюбии) два года докучал Матери Божией – даровать ему огнь в сердце и был услышан. Не назначайте сроков – а делайте и просите, чтоб Дающий молитву молящемуся даровал и вам ее. Ищите и обрящете. Видите сами, что некое действие есть. И слава Богу! Но дело еще далеко! Не изнемогайте. Вот побудете в монастыре, поуспокоитесь. Только хорошо бы вам более уединяться, сколько найдете возможности (11, с. 67).

97. Об одиночестве в монастыре

Уж когда в монастырь, то на одиночество. Плохо жить в монастыре тому, кто в общении со многими хочет жить там, как бы в обществе. И там одного только знать надо – настоятеля или духовного отца и старца; а относительно прочих должно быть так расположенным, как будто их нет. Тогда все пойдет хорошо; а без сего сумятица такая, что хуже петербургских балов. Образование, полуобразование для желающих вступить в монастырь суть вещи сторонние. Главное – середка, т.е. доброе настроение сердца и благая цель. Светлые о всем понятия придут после сами собою, придет и благородство сердца и даже благородство приемов, как это показал не один пример. Правда, что жизнь монастырская нынешняя, как говорят, не походит на старинную, но когда Бог устроит путь, то приведет туда, где будет хорошо и спасительно. Веруйте сему (11, с. 68–69).

98. О применении мирянами правил спасения, писанных для монахов

Все статьи, присланные вами, содержат наставления почти исключительно монашеские. К мирянам они нейдут. Передаю вам мнение лиц, которым мне приходилось прочитывать некоторые из сих статей».

Напрасно так думают. По-моему, наставления те могут идти ко всякому ревнующему о спасении. Сия ревность научит их, как воспользоваться всем, как даже прямо монашеские правила применить к себе. А у кого нет сей заботы, к тому никакое назидательное писание нейдет. Говорят: сердце сердцу весть подает. Те, кои давали наставления, давали их от души, так как они сложились у них в сердце собственным рассуждением и опытом. Это отзвук их сердечного настроения. Общий же дух, воодушевлявший их и все расположения их, был дух ревности о спасении себя и всякого человека. Тот же дух отражается и в слове их и проникает всякое их писание. Теперь всякий ревнующий о спасении, читая их наставления, сквозь внешнюю букву пройдет до духа их и по духу ревности, его снедающей, войдет в подобонастроение с писавшими их и в сочувствие ко всем расположениям, которые исполняли сердце их, от него проникли в писания их и составляют главное почти содержание их. Расположения же ищущих спасения или те расположения, с коими неизбежно освоиться на пути ко спасению, одинаковы у всех, монах ли кто или не монах. Разница только во внешних делах, коими выражаются сии расположения. Вот почему полагаю, что всякое наставление, составленное отшельником и для отшельников, есть сладостное духовное брашно и для всякого ревнителя о спасении. Там найдет он нужное себе и сумеет приложить то к своему быту, если назначены для выражения его дела, не совместные с порядком его жизни.

Монахи-то ведь христиане, и вступающие в монашество не о другом чем заботятся и поднимают труды, как о том, чтобы быть истинными христианами. И миряне тоже христиане и должны ревновать о том, чтобы быть истинными христианами. Стало быть, монахи с мирянами сходятся в главном деле. Как же теперь наставления монахам могут не идти к мирянам? Есть часть у монахов, не идущая к мирянам, но она касается только внешнего порядка жизни и отношений, а не внутренних расположений и духа. Последние должны быть одинаковы у всех, ибо един Господь, едина вера, едино крещение^[158] (Еф. 4, 5). И вот почему добрые миряне, ревнующие о спасении души, читать не начитаются аскетических отеческих писаний Макария Великого, Исаака Сирианина, Лествичника, св. Дорофея, Ефрема Сирианина, Добротолюбия и пр. А о тех, кои чуждаются наставлений, что в статейках, сами видите, что надо сказать: «Духа Христова не имеют». Жестоко слово сие, да что делать-то! Пусть сами рассудят... О чем пишется в тех статьях? О том, как победить страсти, как очищать сердце, как насаждать в нем добрые расположения, как молиться и преуспевать в молитве, как благоустроять свои мысли и хранить постоянно внимание свое нерассеянным и пр. А это разве не должно быть предметом заботы всякого христианина? Разве не даны о всем этом заповеди Господом и святыми апостолами? Так Господь говорит: бдите и молитесь^[159] (Мф. 26, 41); бдите, на всяко время молящееся^[160] (Лк. 21, 36). Это заповедь о внимании к себе, одном из главных подвигов духовных, который иначе именуется также трезвением, со слов апостола, который говорит: трезвитеся и бодрствуйте (1Пет. 5, 8). Но чтоб кто не подумал, что это обязательно только для одних апостолов или только для христиан совершенных, подобно им, Господь присовокупил: а яже вам глаголю, всем глаголю: бдите^[161] (Мк. 13, 37). По какому же это праву все наставления о внимании, трезвении и бодрствовании духовном, преимущественный предмет писаний аскетических и статей, вам пересланных, будем мы почитать относящимися только к монахам, а и не к мирянам! По сему судите и о прочем. Так, когда говорится, что узкия врата и тесный путь ведут в живот^[162] (Мф. 7, 14), то дается знать, что они узки и тесны не для одних монахов, а для всех вообще, заботящихся о том, чтоб внити в живот, и что, следовательно, широко живущим не будет там места, монахи ли они или миряне. Пишется также, что подвизающийся от всех воздержится ^[163] (1Кор. 9, 25), что надо умертвить уды, сущие на земли^[164] (Кол. 3, 5), надо вышних искать, горняя мудрствовать, а не земная ^[165] (Кол. 3, 1–2), непрестанно молиться (1Фес. 5, 17) и сделать, чтоб живот наш сокровен был со Христом в Боге^[166] (Кол. 3, 3), – и тем вменяется в обязанность всем без изъятия подвижничество, умерщвление плоти, отрешение от всего земного, непрестанная молитва, исчезновение в Боге. Но об этом только и говорится в монашеских статьях!

Вот сейчас и слышится: к сим кто доволен? Кто про то не знает и кто того не говорит? Но не о том у нас речь. Ведь не закон Божий надо подклонять под наши склонности, именуемые обычно немощами, а нашу выю под иго святого и неизменного закона Божия! Неведомо разве, что Господь щедрый и милостивый: как ига не налагает выше сил, так и поблажки никакой не допускает? Так что об этом и говорить! Разве не принадлежат ли ваши возражатели к числу тех, кои обычно говорят: «Разве я духовный, разве я монах?» или «Ведь я мирянин», отговариваясь тем от строгого исполнения евангельских заповедей? Но понимают ли они как следует, что говорят? Отговариваясь не только исполнять некоторые правила, но и слушать об них, по своему качеству мирян, не причисляют ли они себя к области мира, противоположного Евангелию? А это страшно. Мир есть область пагубы. О христианах говорит Господь в лице апостолов: Аще от мира бысте были, мир убо свое любил бы; но якоже от мира несте, но Аз избрах вы от мира, сего ради ненавидит вас мир^[167] (Ин. 15, 19). Так, истинные христиане, хотя и миряне, не принадлежат к этой страшной области христоненавистного и Богом отверженного мира и не считают для себя чуждым ни единого слова, исшедшего из уст Господа Иисуса Христа и святых Его апостолов, не чуждаются никакого учения, содержимого Святою Православною Церковию, не брезгуют им и не уклоняются от него (11, с. 115–118).

99. Общее наставление пути спасения для монашенки

Путь спасения, конечно, ведом вам. Покаявшись и положив намерение жить исправно, надо уже без всяких уступок приносить плоды покаяния в посте, молитвах и помогании другим. Надо полюбить уединение, молчание и труд, чтобы меньше мысли рассеивались. Блуждание мыслей расслабляет благое намерение. К службам ходить неопустительно и дома утруждать себя поклонами. Читать душеспасительное – хорошо, но не много. Немногое прочитанное запоминать надо, чтобы не попусту читать. Начальству монастырскому всякое послушание оказывать. С сестрами быть в мире со всеми, а дружб особенных не заводить. Какой можно чем помочь – хорошо, а нет – так и быть. В гости не ходить и к себе не звать. С Господом Спасителем вести непрестанную беседу. Знай всякая свой угол и Господа – и больше ничего (8, с. 170–171).

100. Наставление перед постригом. Церковное послушание

Постриг! – Благослови, Господи! Вы, конечно, понимаете, что это. Потому приступите со страхом и трепетом, не упадая, однако ж, духом пред великостию дела, но воодушевляясь упованием на скорую помощь Божию тем, которые взыскивают ее у Него от всего сердца. Не прегрешат все уповающие на Господа.

Первый постриг в обители! Позаботьтесь же быть первою инокинею, только не превозношением по-мирскому, а смирением пред всеми, по слову Господа, Который заповедал первым быть для всех рабами...

Послушание ваше церковное очень хорошо, и вы хорошо понимаете, чего оно требует. Церковь – дом Божий, и все там Божие... Обходитесь же со всякою там вещию как с Божиею и поступайте с нею так, как бы вы от Самого Господа получили на то повеление с памятованием при том, что и Сам Господь тут же и смотрит, как вы действуете, и или утешается тем, или оскорбляется» (8, с. 171–172).

101. Ответ на вопрос о поступлении в монашество

По всему ходу жизни вашей видно, что Господь зовет вас в путь покаяния. И я полагаю, что вы не найдете покоя, если не вступите на него. Вы хорошо делаете, что возгреваете в себе сие желание. Но теперь ли исполнить его или по времени – это решить мне неудобно. И теперь можно, и можно по окончании курса в университете. Первая моя мысль была предложить вам докончить курс, если надеетесь, что нынешние дурные учения не повлияют на вас. Потом приходило на мысль, не перейти ли вам в Академию и тут доучиться и поступить в монашество. И то, и другое можно. И будет полезно для вас.

Рассудите с своим духовным отцом – и Бог благословит поступить так, как найдете более гожим. Я не против того, чтоб и теперь поступить в обитель.

А привычки-то ваши, а увлечения?! Думаете, что стены монастыря от них укроют? О нет! Извольте готовиться на борьбу тягчайшую!

Издали очень трудно дать решительный вам совет. Сами смотрите. Родительское же благословение как? Все пересудите с своим духовным отцом (8, с. 173–174).

102. Наставление о том, как править обителью

Вы просите у меня совета, как править обителию. Править обителию есть мудрость, превышающая мой ум. Я ничего в этом деле не понимаю, и, что бы ни сказал Вам, все то будет книжное, а не деловое.

Присматривайтесь и всякое дело обсуждайте и по обсуждении делайте. Если хорошо пойдет, пусть идет; а если нехорошо, обсудите, как переменить.

Так – всему учитесь делом, а не из книг. Год, другой пройдет, всю настоятельскую подноготную будете знать подробно. Наперед же нечего строить теории. Что за беда, что иногда ошибетесь. Ошибками и учитесь.

Экономия ведь не так еще важное дело, как вести братий как следует и куда следует. В этом держитесь той веры, что всякий вступивший в обитель желает спастись. За этот поводок берите и водите. Вести и всех сообща, и каждого по частям. То общее-то немудрено. Держать строго чин монастырский и везде самому быть – в церкви, в столовой, и по келиям иногда пройти. Каждого вести очень мудрено. Узнать надо характер и соответственно этому действовать.

Надо строгу быть и ничего не спускать; но при строгости и милость чтобы была. И строгость одна никуда не гожа, и милость одна никуда не гожа. То и другое надо (8, с. 177–178).

103. При каких условиях допускается перемена обители

Не умею сказать, как вам лучше – жить в этом монастыре, в коем живете, или перейти. Но думаю, что лучше не переменять места, когда искушения, о коих вы поминаете, суть обычные искушения, которые встречаются во всяком монастыре и месте. Преодолевайте их – и будете герой подвижнический...

Если же искушения у вас такие, что они только у вас там и водятся и вы не видите в себе сил преодолевать их, то, конечно, следует вам удалиться от зла (8, с. 181).

104. Когда переходить на безмолвие

Слышал ты, что лучше безмолвие... Но и желаешь его. Ищи и найдешь. Но наперед надо пройти курс послушничества, чтобы душа стерлась в порошок и стала мягка... Тогда и безмолвие... До того старайся безмолвствовать в сердце... Проси, и Господь даст (8, с. 182).

105. Книги, полезные монахам

Читай книги и по ним учись жить, если старца не найдешь... Читай авву Дорофея, Ответ великих старцев Варсонуфия и Иоанна, Лествицу, Макария Великого, Исаака Сирианина, Ефрема Сирианина и Добротолюбие... Василия Великого (8, с. 182).

106. Разные ответы и наставления монастырскому благочинному

Беспокойного можно просить о. архимандрита взять в свой монастырь, а на место его определить другого, если требуется. Смущаться совести тут нечем. Делается для пользы того и для блага обители.

Движения ярости по случаю неприятностей надо прогонять молитвою и размышлением всякий раз до совершенного их исчезновения. И вреда не будет; а иначе – будет. О другом послушании не следует думать, ибо все же тут своя воля...

Вечером надо душу вычищать от всего и упразднять, чтоб она осталась пустою с одним Господом. И тако отходить ко сну. Без этого же не отходить, а потрудиться над собою (8, с. 192–194).

Я думаю, что вы теперь уже попривыкли к делам вашего послушания и самые дела текут у вас сносно. Даруй, Господи, чтобы все шло лучше и лучше.

Мудрость невелика! Не пылить, терпеть, исподоволь понемножку все подвигать вперед. Господь этого хощет и всегда в этих делах есть всесильный пособник. Только не надобно никогда допускать «я хочу», а – «порядки того требуют; я же слуга ваш (8, с. 194)!

107. На вопрос живущего в монастыре о поступлении во священники

Видите – как?! То вам светло монастырство, то священство. Теперь вам светло священство, потому что вы в монастыре, а когда перейдете в священство, станет вам светло монашество. Видите, как у вас и любовь к прихожанам, и внимание прихожан, и прочее все идет как по маслицу. А семью, детей и всю житейскую обстановку, столь сложную и докучливую, и забыли. Да и по приходу-то не все встретите гибкие веточки. Я и подозреваю, что в этом светлом, вам рисующемся, есть нечто очень похожее на – красно еже видети – куда как красно кажет?!

А свободу ту приобресть все же не мешает. Только и после не спешить. Или как устроится. Семейные обстоятельства ваши – большой резон. Но, пока жив отец, дело терпится (8, с. 223–224).

108. По поводу размышления, не посвятить ли свою жизнь Богу

Чувствуете позыв посвятить всю жизнь свою Господу, а решиться на то боитесь. Посвятить жизнь свою Господу – не оставлено на выборе, а есть неотложный долг христианский. И когда говорится «посвятить жизнь Господу», то разумеется не часть какая, а все: все проявления жизни душевной и телесной, и самая легкая мысль, и самое простое движение телом. Когда крестимся, то отрицаемся сатаны и всех дел его... т.е. всего, что не угодно Богу; и сочетаваемся Христу верою и обетом угождать Ему строгим исполнением всех Его заповедей. Это и есть посвятить жизнь свою Господу. Следовательно, вам нечего уже теперь выбирать или раздумывать решением на это. Решение уже сделано от вашего лица. А вам предлежит не выбор, а исполнение» (6, с. 8–9).

Потрудитесь просмотреть следующие места Писания: 1Кор. 6, 19, 20. Вы не свои, пишет апостол, ибо вы куплены дорогою ценою. И вот вывод из сих слов: посему прославляйте Бога в телах ваших, и в душах ваших, которые суть Божии, т.е. силы души и тела должны быть посвящены Богу... Ни себе, ни миру никакой уступки не позволяется. В другом месте это выражается так: едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте во славу Божию (1Кор. 10, 31). Свидетельствуя о том, как это у самого апостола совершалось, говорит он: уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал. 2, 20).

Так видите как? А вы раздумываете и упираете ногами. Вы – раба, купленная бесценною Кровию. Зачем? Чтобы живя не себе жить, а умершему за вас и воскресшему Господу (2Кор. 5, 15). Ни одной маленькой жилочки не осталось у вас своей. А вы всею своею особою распоряжаться хотите (6, с. 9).

Вы чувствуете позыв посвятить себя Господу... Это значит, что все ваше внутреннее настроение жаждет произнести: отрицаюсь сатаны... и сочетаваюсь Христу. Жаждет душа ваша исполнить то, что так долго ожидал от вас Господь, за что доселе Он так обильно изливал на вас благодать Свою, к чему направлялось все, все, что было в вас доселе, это плод всего предшествовавшего.

Вы, конечно, давно сознали себя христианкою и полюбили христианство и жили в сей любви; но то было полусамостоятельно... течением жизни навеянное... без борьбы. А теперь вам предлежит это сделать вполне самостоятельно, с борьбою, с отвержением того, что с другой стороны предлагает вам мир и князь его... Сознаете ли, что князь мира предлагает вам: все сие дам тебе, если, падши, поклонишься мне... Если сознаете, то вместе сознайте, что к вам подступил момент жизни самый решительный... это быть или не быть вам настоящею христианкою. Не извольте же легко отнестись к сему моменту. Войдите в рассмотрение дела, чтобы поступить как разумная христианка, а не как бабочка, порхающая по цветам, – балы, театры (6, с. 11–12).

109. По вопросу о принятии схимы

Заметили ли вы, что оба владыки сквозь зубы изъявили свое согласие на ваше посхимление? Мне это очень бросилось в глаза. Приняв схиму, вы представите им опыт, по которому они должны будут эту нерешительность свою не оправдывать. Вы и у меня подметили эту нерешительность. И вы не правы. Я уже писал, что, обще рассуждая, не нахожу нужною схиму, но это рассуждение основывалось не на чем-либо с вашей стороны, а вообще на действии схимлений – внешнем. Когда о. Кассиан удостоверил, что время и должно, я со всею охотою согласился с ним и писал вам об этом, и теперь то же говорю: благослови, Господи, ваше схимление и дай вам силу явить в себе настоящую схимницу – распятую, ибо на Востоке схима ставрофория – крестоношение (6, с. 106–107).

Откуда вы взяли, что я насмехаюсь над вашею схимою?! Ворона в павлиньих перьях и капрал в генеральском мундире – не насмешка, а урок вам или спасительное напоминание не фанфаронить схимою, а, напротив, себя ею судить и осуждать, что вот-де перья павлиньи, а сама ворона или: мундир генеральский, а сам капрал... Вы хорошо сделаете, если сделаете, как я писал... напишете на бумаге большими буквами и будете почитывать (6, с. 107).

Схима – не подтверждение обетов Крещения, а на них новых наложение... Схимник – мертвый; не стремящийся к умертвению... а мертвый (6, с. 107).

Схима-схима! Да, пора нам кончить толки. Со всею охотою и желанием – благословляю вас. И да поможет вам Бог быть настоящею схимницею. От схимницы нет особых требований: они те же, что и от всякого монаха, но только такие, чтоб они были уже укоренены, тогда как монах простой еще ищет их (6, с. 110).

Цель трудов монаха – стяжание подвижнических добродетелей: и внешних, и внутренних, и телесных, и духовных; цель стремления схимы – достижение или построение того, что на основании подвижнических добродетелей может быть достигнуто духовного или построено. Сознание схимницы должно вступить в иную область духовную... а монах еще борется и бьется в обычной среде... Вот все такое и подобное составляет разницу... но не в существе духа, а в степени (6, с. 110–111).

О схиме спрашиваете, что значит: без приятия даров. – Думаю, без подкупа... не за деньги, а по уверенности в достоинстве. Это ныне и не имеется в виду...

Ваша схима будет, точно, во всей силе, но только нравственно. Другие не могут признавать ее. Что носите рясу, это не может быть вами основываемо на посхимлении, а на том, что она наложена как следует, а не самовольно. О посхимлении вам и заикнуться нигде и ни пред кем не следует. Все в духе (6, с. 112).

110. Наставление схимнице

Вы были в райском состоянии. Желаю, чтоб оно не пресекалось, а пребывало и крепло паче и паче. Оно не от одежды, а от внутреннего настроения, суть которого есть предание себя Господу, по вере в любви с надеждою. Все сии духовные элементы, источники и деятели под сению благодати в области нашего произволения суть. Произволением же, если внимаем себе, с Божиею помощию всегда можно управлять...

Молчание очень приспособленное к сему дело. Помоги вам, Господи! Если нужен запрет, запрещаю вам говорить все ненужное и из нужного только что к созиданию.

Но есть внутреннее слово. Ему запрет полагает трезвенное внимание себе, а сему опора – непрестанная молитва, или молитвенное настроение, которое состоит в памяти Божией со страхом благоговейным и решимостию мыслить, чувствовать и желать одного угодного Господу. Да будет у вас Господь пред лицем, позади – смерть, по бокам – Ангел Хранитель и св. Варвара...

Вы теперь, верно, уже возвратились в свою келию... Вам надо при уединении больше держаться. Келия – могила. Из сей могилы мысленно постройте лестницу на Небо... и ходите по ней, восхождение в сердце своем полагая; а около обведите ограду толстую-толстую и столь высокую, чтоб она заходила за область воздушную и не давала духам злобы перелетать чрез нее к вам (6, с. 118–119).

НАЧАЛЬСТВО

1. О начальствовании

Спрашиваете, не погрешаете ли, продолжая нести иго начальствования? – Нет. Вы обязаны нести его, пока начальство не скажет: довольно. Как оно не только не сказывает этого, а, напротив, налагает на вас новое дело, зная ваши немощи телесные, то вам совсем не след и на ум принимать вопроса: не следует ли оставить труды (1, с. 5)?

2. Одобрение к прохождению должности настоятеля. Искание вразумления в отеческих книгах. Воспитание смирения. Всем служить, чтобы все спаслись и достигли того, чего искать вошли в обитель

В душе только надо позаботиться не выситься и преобладать, а всем служить, чтобы все спаслись и достигли того, чего искать вошли в обитель.

Делайте расчет всякий день с душою своею вечером. И хорошенько- таки потомите ее, пока не вступит из начальниц в последние послушницы – чтоб и заснуть с сею мыслию, чая вскоре предстать и Божию Суду.

Вразумлений всяких ищите в отеческих книгах и в молитве... Есть Ангел Хранитель. Господь повелит ему потолковать душе, что подобает (1, с. 16).

3. Запрягли? – Везите, Бог повелел

Ну что, запрягли вас?! Везите-везите. Пусть пот градом! Надо везти. Бог повелел (1, с. 16).

4. Заботам не вдаваться, полагая упование на Господа

Заботам можно не вдаваться, возлагая все упование на Бога и в меру напрягая свои старания (1, с. 16).

Позаботьтесь засыпать без забот, молитвою вечернею все отрясши и себя, и обитель Богу в руки вложивши (1, с. 16).

НАУКА

1. О развлечениях и занятиях химиею по отношению к делу спасения

Занятия ваши по химии совсем не задувающего свойства, а только дующего... зачем же бросать это занятие? Оно может заменить рукоделия... не вижу тут ничего противного духовной жизни. Только увлечение разорительно; но его, кажется, можно остепенять. А мирное занятие химией ничего худого принести не может, особенно если разные тут процедуры перетолковать в духовном смысле или видеть в них отражение проявлений духовной жизни (2, с. 101).

2. Протоиерей Заркевич: сборник «Материализм, Наука, Христианство»

У нас ведь издается ряд сочинений, истину защищающих. Кто-то дал на это сумму. Протоиерей Заркевич редактирует. Надпись сборника: Материализм, Наука, Христианство. Сборник сочинений современных писателей (2, с. 104–105).

3. Наука и научники. Материя и сила. Рассуждение о явлениях и силах природы, приводящее к вере в Бога Вседержителя. Вечно ли зло? Мудрование лжеименного разума о вечных мучениях

Учуяли, что есть наука? Одна по себе она есть душевное дело, душевное же не понимает духовного и теснит его. Наоборот, и духовное теснит душевность. Чтобы этого не было, надо душевное одухотворить: пропустить сквозь него элементы духовные и сделать его слугою духовных интересов. И извольте это сделать с наукою, которая в ваших руках. Наука не самостоятельная госпожа. В моду вошло выставлять науку как царственную некую особу. Особа эта – мечта. Ни одной у нас науки нет, которая установилась бы прочно в своих началах. Кое-что добыто по всем наукам. Но все это не таково, чтоб давать право ссылаться на науку как на авторитет решающий. Науки нет, а есть научники, которые вертят наукою как хотят. Есть, следовательно, только догадки и наведения научников. Это то же, что прежде говорилось: разум того требует. Как разум плохо себя зарекомендовал в истории человеческих мудрований, то бросили так выражаться, а стали ставить вместо его науку – нечто безличное.

Пред женщинами ныне преклоняются. И науку выставили как какую красавицу, делают перед нею книксен. Из сего можете вывести, что и ваша наука – тоже ваши соображения. И вы можете господственно относиться к ней и выдрессировать ее, как вашей душе угодно.

Есть в ней кое-что установившееся; но то – внешние формы, суть же дела не дается. Тут ваша свобода и вместе сторона, куда может быть введен религиозный элемент: и законно, и в интересах самой науки. Извольте так настроить свою науку – и будет добре (2, с. 111–112).

Вы предлагаете мне просмотреть, что построите вы относительно решения занимающего вас вопроса об единстве материи и сил на основании химических законов с целию объяснить все посредством движения. Очень рад просмотреть... Хоть я и не силен в естественных науках, в особенности в химии, но общее можно увидеть – идет ли оно или нет с точки зрения христианской. И наперед можно сказать, что коль скоро у вас дело пойдет на самообразование мира (тяп-ляп, вышел корабль), то, конечно, это незаконно. Даже и то незаконно, если вы ограничитесь только силами и законами, не показав, откуда взялись силы и кто преемник и блюститель законов. Ибо и это есть молчаливая теория самообразования мира. Я где-то встречал толки о единстве материи и сил и о выводе или объяснении всего из движения. Мне показалось там все мечтательным и произвольным. Что есть материя, мы не знаем. Знаем только элементы или стихии неразложимые. Они слагаются и разлагаются, вследствие чего являются вещи разные. Сложение и разложение – химический процесс. Видимая сторона процесса – движение. Материя – тегз – недвижима. Для ее движения совершенно законное требование силы. Таким образом, вы забираете все, что неизбежно представляется в вещественном мире. Но смотрите, что может повесть вас к сути дела. Движение – совершенно внешнее дело. Оно ни к чему не может привесть. И я не понимаю, как выставляют его как деятеля, когда оно есть действие? Спрашивал некто: «Объясни мне, как мы ходим?» И получил в ответ: сам не знает!.. Переступаем с ноги на ногу и ходим. Тут вся суть движения выражена, то есть что оно не дает ничего, кроме видимой стороны производства вещей. Не в движении сила, а в движущем. Направление движения – сложение и разложение – химический процесс. Это и в минеральном, и в растительном, и в животном царстве. Но сложение и разложение – тоже внешняя форма. Скажите: кто слагает и разлагает?.. И как? И почему так?.. Это даст настоящее знание формы сложения и разложения. Химия подвела под законы и величается: знай-де нас, вот до чего мы дошли!.. На деле же ни до чего не дошли. Это тоже: переступаем с ноги на ногу и ходим. То, что говорят: вот это с этим сродно и соединяется, а это с этим не сродно и не соединяется, то же есть, только в другой форме выражение. Итак, химическое разложение и сложение само тоже ничего не объясняет, а требует объяснения. Сверх того, кроме составления материальных вещей, вся начальная часть физических явлений выходит из владений химии. То объясняется другими поговорками, больше всего законами тяготения. Но и это не все. Есть еще часть невесомых... для коей другое требуется.

Как же теперь все объяснить на основании химических процессов?! Разве и вопрос так поставить: в своей области, то есть в составлении вещей... материальных. Это будет дело. Но и тут самостоятелен ли, независим химический процесс? Химический процесс сам по себе везде одинаков. Как же бывает, что в одном случае из него выходит мертвая вещь, в другом – растительная, в третьем – животная? Химия внушает, что химический процесс состоит в сторонней высшей его власти, которая что повелит ему, то он и делает. В образовании вещей мертвой природы химический процесс состоит под одной властью, в растительном царстве – под другою, в животном – под третьею. Следовательно, вам предлежит взойти до сих властей. Иначе у вас все останется по- старому неясным (2, с. 112–114).

Кто эти власти? Невещественные силы душевного свойства, с инстинктом производить то и то, по норме, в них вложенной Богом, сопровождаемым некиим темным чутьем. Это Лейбницевы монады. Всякой такой силе подчинены свет, тяжесть, теплота, электричество, магнитность и ваш химизм, посредством которого она приводит в угодное ей движение стихии и строит вещь, которой норму носит в себе. Вот смотрите. На одном дюйме земли: трава, ландыш, будылка какая-либо... Воздух, земля с элементами и прочее все одинаково. Каким же образом выходит, что из них, одинаковых, по одинаковому химическому процессу выделываются разные растения и еще козявочки тут же разные? – Не объясните этого, не допустив означенных им сил душевного свойства. Всяко ограничиваясь одним химическим процессом и еще не определенными указаниями на законы естества, вы ничего не объясните.

Недавно какой-то немец в основе явлений всех положил волю. А кто Волящий, не указал. И осталась его теория на воздухе. Воля, точно, повсюду видна, и воля смыслящая и свое дело хорошо понимающая. Но не указывая, кто Волящий, мы указываем только факт, не объясняя его. И то, что я сказал, тоже предполагает волю. Но тут же есть и волящий – невидимая, невещественная сила душевного свойства. Но и эта теория, если ее принять, не доводит дела до конца. Откуда эта сила? – Бог создал. Их бесчисленное множество. Как всякий человек имеет свою душу, так всякая вещь – свою невещественную силу, которая ее образует и держит, как ей положено Богом при создании ее. Что во всякой вещи в растении, животном есть такая невещественная сила, владеющая естественными силами и стихиями и посредством их строящая вещи и их держащая до положенного термина, это осязательно видно!.. Кто эта сила? Или фатум, или Бог, или Богом созданная сила? Фатум – преглупая вещь. У материалистов она царит; ибо у них на вопрос: отчего то и то, так и так? – всегда один ответ: «так-таки»... Выражается это фразою: законы-с такие... Если Бог все – пантеизм, не меньше нелепый. Остается последнее. И это есть моя теория. Этих сил много. Как они не самобытны, то им необходима подставка – субстрат, на коем держаться. Необходим еще и общий направитель. То и другое может быть отнесено к Богу так: держатся сии силы волею Божиею, хочет Бог – и они существуют и действуют по норме, в них вложенной. Тою же волею и направляются; ибо имея способность инстинктуального чутья, они могут воспринимать мановения всеправящей воли Божией и исполнять ее (2, с. 114–116).

Но, мне думается, гораздо удобнее субстрат им положить душу мира, тоже невещественную, душевного свойства. Она заведывает теми малыми силами и направляет их по вложенной в нее норме. Привходит сюда и Бог непосредственно, когда по Его планам сие нужно. И се чудо! Без чуда миру нельзя стоять. Се также закон Промышления. Все идет по предначертанному и под действием созданных Богом сил. Но все держит Бог-Вседержитель и всюду входит, когда нужно, своими действиями и направлением сил (2, с. 116).

Верующие имеют полное право втесняться с духовным в область вещественного, когда материалисты лезут с своею материею без зазрения совести в область духовного. И на нашей стороне разумность, а на их – бестолковость... Материальное не может быть ни силою, ни целью. То и другое вне его. Оно лишь средство и поприще для духовных сил, по действиям духовного начала (Творца) всяческих (2, с. 117).

Вечно ли зло или оно будет побеждено? – Читайте, что пишется в Евангелии. Приидет Второе пришествие. Господь и сотворит Суд: праведных введет в вечное блаженство, а грешных выгонит в ад, на муку вечную. Добро восторжествует, но зло не превратится в добро и примет должное воздаяние (2, с. 117).

Вопиют: как так, вечные муки для временно согрешивших? Они хотят быть филантропнее Самого Бога, пострадавшего и умершего на Кресте за грешников. Если б мы, люди, изобрели такое учение, уместно было бы возражать. Но, когда так положил Сам Бог, умерший за грешников, надо покорно принять то и веровать, как бы умишко наш тут ни ершился. Свободе дана воля делать и добро, и зло. Решите, может ли сия свобода ожесточиться на зло до того, что ни за что не согласится отстать от него и зная, что в этом ее пагуба? Что может, пример вам – сатана... Подрешите еще, может ли осатаниться человеческая свобода? Сколько примеров нераскаявшихся грешников?! Что же теперь сделать с этими осатаненными? В рай злых принять нельзя, а измениться они не хотят. Остается или переделать их творчески, или уничтожить.

Переделывать нужды нет. И без них много святых. К тому же и материал совершенно испорчен. Остается уничтожить. Но дарования Божии несокрушимы. Не умеет Он уничтожать. Прибавлю еще, что Ангел сказал св. Антонию Великому: «Антоний! Себе внимай, а это дело Божие!» (2, с. 117–118).

4. Как заниматься химией, чтоб не погасить в себе духовной жизни

Немало жалею, что ваши занятия отвлекают вас от молитвенного настроения. Этим погашается духовная жизнь, но она-то и есть настоящая жизнь. Вы добре делаете, что боретесь с сим удобообстоятельным (обстоятельствами навязываемым) грехом. И продолжайте. И болезнование сердца о том изъявляйте Господу в молитве, прося Его, чтоб и занятия шли своим чередом, и молитвенный дух не отходил. Поможет Господь. Но надо и самим приложить некий труд в этом роде. Потрудитесь узревать следы Божии в тех явлениях, кои изучаете, и, узревши, исповедуйте то Господу и мысленно к Нему возноситесь в продолжение самого труда вашего. Тогда занятия ваши будут походить немного на чтение духовной книги. Еще вот что: приобретите навык трудить научными занятиями голову только в определенные часы; по окончании же их – все из головы вон и оставайтесь с одним Господом, землям же, солям и кислотам не позволяйте лезть в голову... Навык такой придет, но надо потрудиться умно.

Это же пойдет и к недопущению до расстройства здоровья. Для последнего дела каждый день неотложно гуляйте на свежем воздухе: или у себя в саду, или за городом. Извольте послушание оказать прописанному и увидите, как добре будет... Только не поблажайте и прогоните – нельзя (2, с. 121–122)!

5. О занятиях хозяйством и наукой

Поздравляю с переменою порядков жизни вашей. Что тут стало лучше, тому радуюсь вместе с вами, а что хуже – жалею. Но уповайте, что Господь поможет все поправить и стать в прежнюю колею. Что вы опять все в своих руках имеете, это крепко хорошо. Труд и терпение, терпение и труд... и все пойдет добре. Только не борзитесь и зараз все поставить на ноги, как по команде, не помышляйте. «Не знаете, что делать». Как не знать? Хозяйничать. Вот и все. Уж все увидели! Ну так исправное делайте более исправным, неисправное исправляйте. Как это сделать, думаю, вам нечего ломать голову. Только не всю, однако ж, душу в одно это влагать. А на первый раз половину, а там и четверть достаточно.

Прочее же все Богу посвящайте. Ухитритесь определить известную частицу дня, когда бы вы, отрезав все, с одним Богом беседовали или молитвою, или размышлением, или чтением, или то тем, то другим, то третьим в разные моменты дня.

«Научное бросаете». Распрекрасно. Для духовного дела оно как вода для огня. И еще лучше будет, если никогда к нему, никогда более не будете ворочаться (2, с. 123–124).

6. Наука холодит. Как поддерживать молитвенное настроение

Научность всякая есть холодило. Не исключается из сего даже и богословская наука, хотя тут предмет, холодя образом трактования предмета, самым предметом может иной раз и невзначай падать на сердце. Научность душевного свойства, а молитва – духовного. Потому они не в ладах. А про житейские дела и говорить нечего, особенно у кого, по несчастию, заботливый нрав (2, с. 130).

Не можете ли вы определить хоть по полчасу утром и вечером на отрешенное богомыслие и молитву?.. Силою себя заставлять стоять пред Богом неразвлеченно, хоть не читая молитв, а с одним воплем: «Господи, Милостивый, пощади душу мою!» И поклоны хорошо класть. Господь да умудрит вас (2, с. 130)!

7. Наставление о занятии наукою без повреждения духовного благонастроения

Ваши ученые занятия, говорите, и отвлекают от молитвы, и охлаждают ее. Это в порядке вещей. Все душевные занятия такого рода и предприятия деловые всех родов, и научная кропотня, и художнические работы – все такого же свойства. А о тех, кои еще ниже, о них и говорить нечего. Есть один способ избегать сего – это заниматься всем от лица Божия, по началам открытых Им истин, не позволяя себе никаких наведений, противных им, а, напротив, все обращая в подтверждение их. Попробуйте приходить в свою Лабораторию с мыслию о Боге, что идете дело рук Его рассмотреть подробнее, чтобы, увидев дело, прославить премудрость Его. В этом настроении будьте во все время занятий. Может быть, в таком случае, думаю, не так много охладится душа (2, с. 135–136).

8. Ученая забота едучей рака

Едуча забота житейская... Но забота ученая – едучей самого рака. Истинно так. Медицина, верно, об этом и не думает (7, с. 20).

9. Программа христианской психологии

Вот, по-моему, какова должна быть программа этой психологии.

Изобразить состав естества человеческого: дух, душа и тело – и представить систематический перечень всех способностей и отправлений каждой части и затем описать состояние и частей естества, и способностей:

1) в естественном состоянии,

2) в состоянии под грехом и

3) в состоянии под благодатию.

Маленький опыт такой психологии представлен мною в Письмах о христианской жизни – выпуск третий, письма ХХI-ХХV, и в прибавлениях С.381–609.

В порядке уроков по Нравственному богословию это шло под рубрикою «Следствия доброй и худой жизни», а в письмах – будто по желанию того лица, к коему писались письма (7, с. 215–216).

10. Области нашего знания и науки

Когда вы обдумываете, то тут нет еще определенной мысли. Мысль определенная установляется, когда найдете решение какого-либо из вопросов. Рассудок ваш все роется, ища, что такое есть какая-либо вещь, откуда она и для чего она и прочее. Когда же найдете сами такое решение или, выслушав его от других, согласитесь с ним, обыкновенно говорите: «Теперь понимаю, толковать больше нечего, дело решенное». Это решение дает покой вашей мыслительности относительно занимавшего вас предмета. Тогда рассудок ваш обращается к другим предметам, а сложившаяся мысль сдается в архив душевный – память, откуда по требованию нужды берется как пособие к решению других вопросов, как средство к слаганию других мыслей. Совокупность всех сложившихся таким образом понятий составляет образ ваших мыслей, который вы и обнаруживаете при всяком случае в речах своих. Это есть область вашего знания, добытого вами трудом мысленным. Чем больше у вас решено вопросов, тем больше определенных мыслей или понятий о вещах; чем больше таких понятий, тем шире круг вашего знания. Таким образом, как видите, выше памяти и воображения у вас стоит рассудок, который своим мыслительным трудом добывает для вас определенные о вещах понятия или познания.

Не на всякий вопрос удается нам добыть определенный ответ. Большая часть их остается нерешенными. Думают-думают – и ничего определенного не придумают. Почему говорят: может быть, так, а может быть, этак. Это дает мнения и предположения, которых в общей сложности у нас не больше ли, чем сколько есть определившихся познаний. Когда кто, обсуждая известный класс предметов, добудет сам и от других позаимствует так много определенных о них мыслей и понятий, а нерешенное в них успеет дополнить такими удачными мнениями и предположениями, что может счесть этот круг предметов достаточно познанным и уясненным, тогда приводит все добытое в порядок, излагает в связи и последовательности и дает нам науку о тех предметах. Наука – венец мыслительной работы рассудка.

Все это я рассказываю вам затем, чтоб яснее вам было, в чем должна бы состоять естественная законная деятельность нашей мыслительной силы. Ей следовало бы трудолюбно обсуждать не знаемое еще, чтобы познать то. Научниками быть дано очень немногим, не всем можно и проходить науки, но обсуждать окружающие нас вещи, чтоб добыть определенные о них понятия, всем и можно, и должно. Вот этим и следовало быть у всех занятою мыслительной силе. Сколько она добудет – это судя по своей крепости, но она должна быть всегда занята серьезным делом обдумывания и обсуждения действительностей (9, с. 20– 21).

11. Чтение и изучение наук

Читайте больше духовные книги. Это есть область серьезнейших предметов, и главное – самонужнейших. В этой области все ново и никогда не стареется. Чем больше будете узнавать, тем больше будете узревать не познанных еще предметов. И охота узнавать сии предметы, и приноровленность к познанию их бывает только тогда, когда кто делом вступит на путь духовной жизни. С момента, как вы решились угождать Господу, я считаю вас не чуждою сего пути. Извольте же читать и книги о том – и умудряться (9, с. 231–232).

12. О назначении и цели произведений искусства

Вы выразили желание пропитаться мыслию, что вы – гражданка Небесного Царства... Помочь в этом вам и всем того желающим лучше всего могут искусства, очам, слуху и воображению представляя и напоминая небесное...

Все произведения искусства, кои не исполняют сего, и тем паче, кои возбуждают противные тому мысли и чувства, не должны быть почитаемы дельными (6, с. 53).

13. О сохранении здоровья при научных трудах

Трудиться – трудитесь, дело святое. Но и здоровье надо беречь. Здоровье что лошадка. Загонишь – ехать не на чем. Всякий день быть с час на свежем воздухе да сна вдоволь, есть и поменьше можно, винопития совсем не касаться; когда не пишете, больше ходить по хате, чем сидеть. И труд не оставит разорительного следа. Если же можно прибавить к сему и телесное упражнение – точить, пилить, строгать, рубить, то этим можно сделаться совсем недоступным для немощей (8, с. 187).

14. Об изучении и преподавании гражданской истории

История в кадетских корпусах... вероятно, преподается не так широко. Однако ж начала исторические и там должны входить в преподавание. Кто ведет человечество и куда? Христианин решает это иначе, чем ученые башибузуки. Бог ведет человечество к последней цели его, сие сознать и указать должен историк (8, с. 183–184).

Жаль, что преосвященный Макарий не окончил (русскую) Историю.

Есть История Русской Церкви преосвященного Филарета Черниговского. Она, конечно, есть в вашей семинарской библиотеке. Если, случайно как, нет ее там... пишите скорей, я пришлю. У него целая книжка этого периода (т.е. синодального)... хоть она невеличка.

Пожалуйста, поменьше хитроумия и немецкого мудрования... По- православному же сколько хотите мудрствуйте... т.е. всегда так было и так быть должно (8, с. 184).

Относительно всеобщей – лучший источник История Флери... Это сборник древних сказаний о событиях церковных... Самый худший – Неандер. Этот проклятый жиденок всю историю перепортил своими мудрованиями. У него все устроялось борьбой противоположных сторон и партий. И он следит только за этим и нередко на одном слове строит целую систему и даже целую школу... Таким образом, у него нет места апостольскому Преданию... непрерывно хранимому Святой Церковью... Таков же пошиб мудрования и у всех его последователей...

Извольте сие зарубить в памяти... и так умствовать, что все шло по апостольскому Преданию... споры поднимали не одна партия против другой в Церкви, а поднимались суемудры против апостольского Предания... Святая Церковь, хранительница его, стояла за него и поражала суемудрых... и из Церкви их изгоняла (8, с. 185).

Ну что же? Историю – так историю^[168]. Как блюстительница Преданий апостольских, она стоит наряду с Писанием как основной источник и охрана Православия. Вот для вас и идея церковной истории (8, с. 185–186).

15. Влияние науки на духовную жизнь христианина

Благослови вас, Господи! Надеюсь, хорошо, что чрез отдание своего хозяйства на аренду вы избавитесь от хлопот. Больше имеете времени Богу посвящать думы свои... Помолитесь, почитаете. Далее что? Надо делать что-нибудь. Лучшее дело – благотворение. Если есть что у вас заведенное в этом роде, занимайтесь тем каждый день, Господа ради, а не фанфаронства или знай наших. Если еще остается время, рукоделие можно какое-либо придумать не развлекающее. Вы занимаетесь химиею. Не хлопотно ли? Как вы привыкли уже, то, может быть, это занятие сручнее вам. Но, думается, оно должно слишком развлекать. Испытайте это занятие сею пробою, т.е. не развлекает ли слишком? Если да, а между тем нужды в нем не имеется, то можно другое что избрать. Это сами смотрите (2, с. 86).

Москва, говорите, немного развлекает. Да, надо остерегаться. Впрочем, сие ведайте, что все, по нужде делаемое, без сочувствия, не вредит духу. Беречь сердце надо, чтоб не прилегало к сластям мирским. Вкушение сих сластей гасит огнь духа, тогда как участие в чем-либо без сего вкушения только дует на тот огонь, а не гасит (2, с. 100–101).

И мне пришло на мысль сказать вам: зачем же бросать это занятие? Оно может заменить рукоделия. Я, помнится, иначе писал, не так понимая ваше занятие (2, с. 101).

А мирное занятие химией ничего худого принести не может, особенно если разные тут процедуры перетолковать в духовном смысле или видеть в них отражение проявлений духовной жизни. И химия есть часть книги Божией – в природе. И тут нельзя не видеть Бога, Премудрейшего... и Непостижимейшего (2, с. 101).

ОБ ОСУЖДЕНИИ

1. Вразумление привыкшему осуждать

Осуждать решительно надо прекратить. Извольте покаяться духовнику и просить епитимии. И отойдет. Это враг досаждает. От осудителя милость Божия отходит. Осудитель выходит сам себе враг (8, с. 224).

2. Осуждение – трудноотвыкаемая привычка

Осуждение, точно, есть трудноотвыкаемая привычка. Сознавши вину, всякий раз себя осуждайте и кайтесь пред Господом; о грешащих же жалеть навыкайте и Богу о них молиться; Бог даст – и привыкнете не осуждать (2 с. 147).

3. Наставление о борьбе со страстью осуждения и прочими страстями

Говоря о себе, сознаете, что дух ревности об угождении Господу жив, но что прорывающиеся акты осуждения часто разоряют весь строй внутренний. Что дух ревности жив – слава Богу! А что осуждение прорывается – увы! и ах!.. Очень не любит этого Господь. Осуждение от самодовольства рождается и самодовольство питает. То и другое показывает, что самость жива и жирна... Ухитритесь истощить их все. Попробуйте так делать... когда согрешите осуждением и совесть вас мучит, просмотрите, как дошли до этого, и вперед старайтесь не ходить тою стезею. Если опять этот грех прорвется, опять то же сделайте и всегда, определяя себе так и так себя держать, чтоб не дойти до пересудов. Стоит вам однажды, дважды удержаться, потом пойдет уже легко. Обыкновенно случается это, когда посещаете тараторок. Попавши к ним, и сами делаетесь тараторкою. Но вы, как только приближаетесь к ним, заготовляйте не поддаваться влиянию их злоречия, а для того страх Божий оживите в себе и память о присутствии Господа, Коему угождать ревность имеете (4, с. 11–12).

4. Осуждение – плод самомнения

Что же это вы? Осудили и еще наставления стали читать особе, которая в два раза старше вас. На что это похоже? Вот плод самомнения, а вы того и не замечаете. Та заплакала, а вы надмились. Там старческое смирение, а у вас юное самодовольство, которое ясно видит чужие дела, понимает их цену нравственную, произносит о них решительный суд и врачевства прописывает. Хуже всего то, что вы и не сознали, что этот поступок неправ, и рассказали о нем как о деле должном. Плакать бы надо, а вы хвалитесь. Надобно поправить это дело. И вот, когда увидитесь еще с тою особою, непременно извинитесь, что вы худо о ней подумали и еще решились читать ей наставления. Попросите ее, чтоб помолилась Господу, да избавит вас от заносчивости и тщеславия. Сделайте так и донесите. В этом будет пригодное врачевство против сей страсти (4, с. 184).

5. Урок по случаю прорвавшегося внутреннего осуждения

Страх Божий отошел, а за ним отошло и внимание; и попались вы в осуждение. Правду вы говорите, что уж вы согрешили внутренно. Поскорее кайтесь, и вымолите себе прощение у Господа. Наказание бывает за это, и внутреннее же. Осуждение не словом только совершается, но и внутренним движением сердца. Оно уже есть, коль скоро неблаговолительно о ком помыслит душа. Что же делать? Прорвалось – вперед остерегайтесь (4, с. 217).

6. Суждение и осуждение

Пересуды – женская слабость, конечно, похвалы не достойная. Надо, однако ж, различать осуждение от осуждения. Грех начинается, когда в сердце зарождается презорство к кому ради какой-нибудь худобы. Осудить можно просто без всякого приговора судимому. Если же при этом в сердце сожаление будет о лице оплошавшем, желание ему исправления и молитва о том, то тут не будет греха осуждения, а совершится дело любви, возможное при такой встрече. Грех осуждения больше в сердце, чем на языке. Речь об одном и том же может быть и грехом, и не грехом, судя по чувству, с коим произносится. Чувство дает и тон речи. Но лучше всячески воздерживаться и от суждений, чтоб не попасть в осуждение; т.е. не ходить около огня и сажи, чтоб не ожечься и не очерниться. Скорее переходить надо на осуждение и укорение себя (4, с. 218–219).

7. О борьбе с осуждением и самохвалением

Вот вы начинаете учиться ловить мух. Хорошо. Разумею осуждение. Только мало сказать, надо пожалеть, сокрушиться и со страхом, как на суде, исповедать Господу греховный помысл. Так и во всяком случае. В сем непрестанное раскаяние, которое есть главное дело внимающих себе (11, с. 43).

Самохваление и осуждение – две самые обычные у нас вещи. Лукавое сердце само дрянь дрянью, а все трубит: несмь якоже прочии. И сколько оттенков этого, что перечислить нельзя. Трудитесь усерднее над укреплением себя во внимании ума, и увидите, что за сокровище наше сердце (11, с. 43–44).

Вы пишете о N.N. Ну что же это у ней за душа, что она речами своими наводит примрачную тень на всех и на все. На всех степенях бывают грешники, и милость Божия покрывает их, ожидая обращения. Частностей обобщать нельзя, т.е. от одного случая заключать к характеру человека и от одного человека к целому классу людей. Пора бы перестать верить ей, шуткою покрывая все. Да и всегда при речах осуждающих держите правило: не верить. Один старец, когда к нему пришел кто-то и начал говорить худо о другом, спросил его: «Откуда знаешь о том?» Тот сказал: «Один добрый человек рассказывал». «Ну нет, не добрый, – отвечал ему старец. – Если бы был добрый, не стал бы худо говорить о другом». Так и нам надо. От видения дел да избавит Господь, а слуху не верить, и будет душа чиста. А с грехом-то осуждения как быть? Ведь, коль скоро суждение о поступках других соединяется с презорством к ним, а не со скорбию о них братскою и с сохранением чести лица их, это будет осуждение – грех великий! Внимайте же себе (11, с. 83)!

ОТЧАЯНИЕ

1. Воспитывая смирение, нужно избегать отчаяния

Беда, когда душа придет в дерзость «ничего не боюсь»... это начало падения и всякой пагубы. Но при этом добром расположении надо предохранять себя от излишества, меру надо знать и этому, а то в уныние впадешь, а далее – в отчаяние. При всех слабостях веруем, что Господь не хочет смерти грешника и что, следовательно, когда самоохотно не отдадимся немощам, Он не попустит нам пасть. Ветер сильный иное дерево до самой земли наклонит, но дерево все остается на корне и, лишь стихнет буря, – выпрямляется. Так бывает от страстей... Пусть бушуют, но корню только устаивать надо. Корень – решение не поддаваться греху склонением на него, хотя бы смерть (1, с. 21).

ОХЛАЖДЕНИЕ

1. Охлаждение – опасное состояние души. Причины и средства к возвращению согреяния от Господа

Хранится ли прежнее ваше теплое состояние? Хранить надо. Ему основа – смирение. Как только умалится смирение, так и холодность пойдет. Ибо, когда душа начинает считать себя чем-либо, тотчас Господь отступает, и она, оставшись одна, сама с собою, хладеет. Не языком говорить «я ничто», а в сердце чувствовать свое ничтожество надо. И тут всегда будет Господь, из ничего все сотворивший и творящий. Теплоту Господь подаст, но и самим надо труд приложить.

Труд сей есть, как сейчас сказано, смирение да внимание и внутри сердца болезненное к Богу припадание, неотступное при всяком деле и слове, при движении и сидении, дома и в церкви. Да умудрит вас Господь! Читайте святые книги и, все полезное размышлением усвоя себе, прилагайте к своей жизни и к своей душе (4, с. 190).

2. Состояние бесчувствия как наказание за поползновение в грех и как обучение смирению

Главное – охлаждение. Это горькое и опасное состояние. У Господа оно стоит в числе руководительных, вразумительных и исправительных средств. Но бывает оно и вроде наказания. Причина сего – явный грех, но как у вас его не видно, то причины надо искать во внутренних чувствах и расположениях. Не вкралось ли самомнение, что вы не то, что другие? Не загадываете ли сами шагать по пути спасительному и восходить горе одними своими средствами? Не успокоиваетесь ли на том порядке жизни, какой заведен... и расположились спать в мысли, что больше заботиться не о чем?..

Такие и подобные мысли приводят в беспечность, а беспечность есть первый шаг к охлаждению. Потому потрудитесь собрать мыслей поболее, что вы еще не начинали дела; что казалось прежде духовным, то имело значение только призвания к труду, а не плода. Приложите убеждение, что, хотя бы вы достигли высоких степеней, не безопасны от падений... путь к которым врагу пролагает беспечность и нерадение – спутницы охлаждения. Собирая же таковые возбудительные помышления, не думайте, что сами себя согреете... Согреет Господь, когда время придет. Ваше же дело – труд и труд. К сему труду мысленному прилагайте молитву к Господу именно об избавлении от сей язвы. Все другие предметы оставьте, держите одну эту молитву против охлаждения. Стоите ли на молитве, читаете ли, в церкви ли стоите, дело ли какое справляете, – все одно имейте в уме: «Господи, избави меня от сего охлаждения». И не давайте себе покоя, пока не согреетесь. Согреянность есть Господа прикосновение к сердцу, а непрестанная теплота есть Господа вселение в сердце (1, с. 110– 111).

3. Причины охлаждения: обучение, наказание

«Нападает тупое бесчувствие, бываешь как автомат: ни мысли, ни чувства».

Такие состояния бывают иногда как наказание за поползновение на что-либо недоброе мыслию и сочувствием; а иногда – как обучение: преимущественно как научение смирению, чтобы человек навык ничего не ожидать от своих сил, а все от одного Бога. Несколько таких опытов подсекают доверие себе, избавление же от тяготы указывает, откуда помощь и на кого надо во всем полагаться. Состояние это тяжело, но надо переносить его с мыслию, что лучшего не стоим, что оно заслужено (1, с. 216).

4. Охлаждение есть Божия епитимия. Средства избавления: терпение и молитвы

Только оно появится, прибегайте к смирению, говоря: «По делам; не стою благодати, но пощади». Понаблюдите; может быть, найдете, что пред наступлением такого состояния бывают гордостные мысли и чувства; и кайтесь в них скорее. Дел же обычных – ни молитвословий, ни чтений, и другого, что есть, – не оставляйте... Охлаждение есть Божия епитимия (1, с. 226–227).

5. О причинах и средствах борьбы с бесчувствием. Свидетельство святых отцов

Некто говорит: «Поставь себя в состояние умирающего»... Другой прибавляет: «Еще лучше, поставь себя в момент Суда над тобою, когда готово изыти из уст Божиих последнее о тебе решение...» Нельзя не согласиться, что такие приемы действительно сильны размягчить каменное сердце (1, с. 232).

Терпеть. Возможно, что Бог Сам посылает это для обучения не полагаться на себя. Иной раз много берем на себя и многого ожидаем от своих усилий, приемов и трудов. Вот Господь и берет благодать, и оставляет одного, как бы говоря: «Вот попробуй, насколько у тебя есть сил».

Чем больше имеется дарований естественных, тем такое обучение нужнее. Сознав это, будем терпеть.

Посылается это и в наказание – за вспышки страстей, допущенные и не осужденные и не покрытые покаянием. Вспышки эти то же для души, что для тела – пища дурная... которая отягчает, или расслабляет, или отупляет... Надо, выходит, при сухостях осмотреться, не было ли чего такого в душе... и покаяться пред Господом и положить вперед остерегаться.

Больше всего достается это за гнев, неправду, досаждение, осуждение, возгордение и подобное Врачевство – возвращение опять благодатного состояния. Как благодать в воле Божией, то нам остается молиться... об избавлении от сей самой сухости... и от окамененного нечувствия.

Встречаются такие уроки: обычного молитвенного правила при сем не оставлять, но все его точно исполнять, стараясь всячески, чтобы мысль сопровождала слова молитвы, напрягаясь и чувство расшевелить... Пусть чувство – камень, но мысль будет, хоть половинная, но все же это молитва будет, ибо полная молитва с мыслию и чувством должна быть.

При охлаждении и бесчувствии мысль трудно будет удерживать при словах молитвы, но все же возможно. Делать надо наперекор себе... Это преутруждение себя и будет средством преклонить Господа на милость и возвратить благодать. А бросать молитву никак не должно... Св. Макарий говорит: увидит Господь, как искренно желаем блага этого... и пошлет. Молитву же против охлаждения воссылать своим словом пред правилом и после правила... и в продолжение его к Господу взывать, как бы преднося пред лице Его мертвую душу: «Видишь, Господи, какова она! Но рцы слово и исцелеет». С этим же словом и в продолжение дня почасту обращаться к Господу (1, с. 230–231).

Я полагал, что у вас постоянное охлаждение... или сухость и нечувствие. Но этого у вас нет, а есть то, что со всеми по временам бывает. Об этом все почти писавшие о духовной жизни поминают. Св. Марк Подвижник трех такого рода врагов выставляет: неведение с забвением, разленение с нерадением и окамененное нечувствие.

«Какое-то параличное состояние всех сил душевных». В кратких молитовках не забыл их и свт. Златоуст: «Избави мя от неведения, забвения, уныния (это разленение с нерадением) и окамененного нечувствия». Средства указываются не многосложные: терпеть и молиться (1, с. 230).

6. Опасность охлаждения

Нужды и заботы действительно разорительны для духовного строя, но сию разрушительную их силу можно подсечь преданием себя в волю Божию. Это не то значит, что сложив руки сиди и жди, что Бог даст, но придумывай способы и употребляй их в дело, успех же всего предоставь Божию устроению, не предрешая и не строя воздушных замков, и стоя в готовности принять благодушно, что Богу угодно будет послать. Попечение иметь должно, а кручиниться и томить сердце до раздирания его – грех, ибо тут нет веры, и упования, и покорности Богу (1, с. 244–245).

7. Охлаждение и бесчувствие не составляют коренного настроения – побеждаются только терпением и молитвою

Что постоянно должно быть – это решимость благоугождать и ревность о том живая и деятельная (1, с. 247).

8. Охлаждение и бесчувствие – прямое следствие самовозношения и самодовольства

Что попали в бесчувствие и охлаждение – это прямое следствие самовозношения и самодовольства. Следствие сие есть как наказание, как у пьяного головная боль поутру (1, с. 252).

9. Охлаждение начинается забвением

Надо бегать всячески охлаждения. Охлаждение бывает вот как: начинается забвением... Забываются благодеяния Божии, и Сам Бог, и свое в Нем спасение, опасность быть без Бога, и память смертная отходит – словом, закрывается вся духовная область. Это и от врага бывает, и от рассеяния мыслей делами, заботами, многим обращением с людьми. Когда все это забыто бывает, охлаждается сердце и сочувствие его к духовному пресекается... вот и нечувствие. А когда оно бывает, вместе с ним происходят и движение нерадения и беспечности...

Вследствие сего духовные занятия отлагаются на время, а там и совсем оставляются. И пошла старая – и беспечная, и нерадивая жизнь, в богозабвении, в собственное лишь угождение. Хотя при этом безалаберного и ничего не будет, но и Божиего не ищи. Пустая жизнь!

Если не хотите в сию попасть пропасть, то берегитесь первого шага – забвения. Потому ходите всегда в памятях Божиих, то есть о Боге и Божиих вещах. Это будет поддерживать сочувствие к ним, а от того и другого постоянно будет теплиться ревнование. И се жизнь (2, с. 85–86)!

10. Причины охлаждения

Вы испытываете охлаждения... И видите причины его. Эти причины действительно таковы, что могут охлаждать. Они все от вашего произволения зависят – и вы можете отклонять их, как только захотите. Поблажаете же им ни с того ни с сего – по невниманию, бесстрашию и по фанфаронству...

Чего же это ради?! Охлаждение разве легкая беда? – Нелегкая. Подскочит враг и ну мутить, и не оглянетесь, как свернет вам голову... Так извольте встрепенуться и бодро смотреть за собою: уж нагляделись, натешились в то время. Теперь пора и построже себя держать.

Забыли слова апостола: Со страхом и трепетом свое спасение содеваите^[169] , – а у вас и простой осторожности не стало (3, с. 171).

11. Холод и теплота сердечная

«Охлаждению предшествует сердца к чему-либо прилепление, озабоченность чем, серчание и осуждение... недовольство и какое-нибудь угодье плоти, сибаритство... и мыслей рассеяние! Блюдитесь от сего, и охлаждений будет поменьше (4, с. 79).

12. Ослабление смирения приводит к охлаждению теплоты сердечной

Когда ослабляется теплота духа, надо всяко хлопотать о восстановлении ее, со страхом и трепетом припадая к Богу. Все от Него. Уныние, скука, тягота духа и тела придут иногда, может быть, надолго. Не робеть надо и твердо стоять на своем, усердно исполняя принятые правила, и не ожидайте, чтоб на душе не было уже никакого вкуса. Вы и не ожидайте, чтоб на душе было всегда одинаково тепло и сладко. Так не бывает. Напротив, постоянно ждите нечаянных изменений. Когда придет вялость и отяжеление, думайте, что это вы – настоящая, как есть; сладость же духовную принимайте как незаслуженную милость (4, с. 186).

13. Умаление сердечной теплоты – признак, что половина пути к отступлению от Бога пройдена

Усердно исполняя правило, трезвость ума и теплоту сердца храните. Последнюю, когда начнет умаляться, возгревать спешите, твердо ведая, что, коль скоро ее не станет, это значит, что большая половина пути к отступлению от Бога пройдена. Страх Божий есть хранитель и возбудитель внутренней теплоты. Но и смирение нужно, и терпение, и верность правилам, и паче всего трезвение. Внимайте себе, Господа ради. Тревожьте себя всячески, чтоб не заснуть или, задремавши, пробудиться (4, с. 214).

14. Причины охлаждения и связь его с рассеянностью

Чувствуете рассеяние мыслей – поберегитесь. Это очень опасно. Враг хочет загнать вас в какую-нибудь трущобу и там убить. Мысли блуждать начинают от умаления страха и охлаждения сердца. Охлаждение же сердца много имеет причин. Главная из них – самодовольство и самомнение. Вам эти очень сродни. Поостерегитесь и поспешите страх Божий восставить и душу разогреть.

А то пойдет расти рассеяние и охлаждение. Враг же тут и есть и начнет подбрасывать камушки и набросает. Рассеянный походит на дом с раскрытыми окнами без хозяина. Кто хочет, бросает туда камни и всякий сор. Возвратится хозяин и поражается множеством всякой дряни набросанной, так что жить нельзя, не очистивши всего. Так и душа, из рассеяния возвратившись к себе, находит в себе иногда много дряни от приразившихся помыслов, оставивших следы и на сердце. Сиди и чистись. Но хорошо, как охота возьмет, а то и так все останется. Вот и беда! Спаси вас, Господи, и помилуй (4, с. 221).

15. Разные причины охлаждения в духовной жизни. Как вести себя при появляющихся охлаждениях

Это что за философия: однообразие рождает равнодушие и холодность? Мир свое переносит и на Божие. В вещах тварных однообразие, точно, надокучивает, потому что они конечны. Стакан воды сладкий, хоть понемногу пей, все же выпьешь; так всякое удовольствие мирское. Сердце выпьет из него все сладкое – и конец... далее непитательно и скука.

В отношении к Богу совсем не то. Он есть благо бесконечное, достаточное для всех и на все века. В будущей жизни все приготовившие себя будут вкушать сие единое благо; и сами будут довольны, и его не исчерпают, а все более и более будут жаждать и расширяться в жаждании и во вкушении. Спросите, отчего это о.Серафиму, о.Парфению не наскучила такая однообразная и даже однообразнейшая жизнь? Церковь да келия... а то еще и затвор... Господи, помилуй! Как можно убивать себя? А они и не думали мучить себя... а, напротив, блаженствовали (11, с. 16).

У нас есть своя причина потери вкуса и охлаждения. Она неизбежна по ходу преуспеяния. Походит на пословицу: от одного берега отстал, а к другому не пристал. Состояние как бы раздумья – не первоначального, а после, в дороге уже... временно набегает... Сердце еще не совсем отстало от чувственного и не совсем внедрилось в духовное. Позывы оттуда и отсюда закружат и отуманят на время... вот и равнодушие и безвкусие... Потерпеть немного – и пойдет... Так вот что! Будемте-ка понемногу трудиться с терпением и преданием себя Господу. Немного осталось. Час настанет, станем пред Господом и что скажем? Что умеем танцевать, говорить по-французски, хорошо ценим театральные пиесы? – Ой беда! ой горе! Тогда будем метаться туда и сюда, да уж поздно... Дай, Господи, минуточку, дай минуточку... покаемся... и не дастся оттого, что молитву возбуждали балами да театрами (11, с. 17).

Вы боитесь: ну как до конца не доведете, хоть и усердно начнете. Да, этого надобно бояться, ибо мы часто сами пред собою и против себя бываем изменчивы. Уж на себя нечего полагаться. Вся надежда на Господа. Страха же того не оставляйте, а поддерживайте его то опасением оскорбить Господа возлюбленного, то боязнию, что, ослабевши, опять уже не взойдешь к такому воодушевлению, а тут ныне-завтра смерть. После страх сей пройдет и заменится верным упованием спасения, но теперь не оставляйте его: он будет поджигать ревность и прогонять позывы к послаблениям, которые очень пагубны. Вследствие того у вас в сердце будет постоянное взывание: «О, Господи, спаси же! О, Господи, благопоспеши же!» и «Имиже веси судьбами, спаси мя, недостойную!» Это я всегда называю болезненным в сердце к Господу припадением. Враги сильны; и совне и свнутри, не знаешь как, подымутся бури и собьют с толку. Падешь – и пропал. Вот и вопий: «О, Господи, спаси!» Это и есть сердце сокрушенное и смиренное, о коем кающийся пророк Давид говорит, что его Господь не уничижает, не презирает, а внимает ему. Примите сие в мысль. Как вы уже увидели эту опасность, то вам немного стоит положить: всегда чувствовать ее и взывать о помощи. Это чувство болезненного Господу припадания из сознания окружающих опасностей, могущих прекратить течение духовной жизни и заглушить ее, должно быть постоянным чувством. Заметьте сие. Кто имеет его, тот, значит, идет и идет прямым путем. Это самый решительный тому признак!

Вы пишете: «Бог дал бы, чтобы теперешняя готовность на начинаемое дело подольше не ослабевала». Не подольше, а никогда не должно ей ослабевать. Заметьте, что эта готовность, иначе – усердие работать Господу, или ревность о Богоугождении, или решимость посвятить себя на служение Господу точным исполнением Его заповедей (что все одно и то же; слова разны, а дело одно), – составляет жизнь духовную. Когда есть эта готовность, жизнь духовная есть, а когда нет ее, нет и жизни духовной. Когда ее не станет, это то же, что дыхание духовное прекратится и сердце духовное перестанет биться – дух или умирает, или замирает. Потому-то первая забота вступающего на Божий путь и должна быть о том, чтобы всячески поддерживать и подогревать эту готовность, ревность и усердие. Можно этим одним и все последующие правила ограничить, т.е. береги только эту ревность и готовность, она сама научит и постоянно будет научать, что как сделать и как когда поступить. Заметьте это!

Это вместе с предыдущим болезненным припадением к Господу есть корень духовной жизни, охрана и ограждение ее. Врага этому коренному расположению и, следовательно, врага главнейшего вы хорошо определили – охлаждение.

О, горькая и прегорькая вещь! Но ведайте, что не всякое умаление жара ревности есть пагубное охлаждение. Бывает оно и вследствие излишнего напряжения душевных сил, бывает и вследствие упадка сил телесных или нездоровья. То и другое – ничего, пройдет. Бедственно охлаждение вследствие произвольного уклонения от воли Божией, с сознанием и наперекор совести, вразумлявшей и останавливавшей, с пристрастием к чему-либо не Божескому.

Это убивает дух и пресекает жизнь духовную. И от сего-то паче всего бойтесь, бойтесь как огня, как смерти. Оно бывает вследствие потери внимания к себе и страха Божия. Их и блюдите, чтобы избежать того страшного зла. Что касается до невольных случайных охлаждений вследствие истощения сил и нездоровья, то для них один закон: перетерпеть, ни в чем не нарушая заведенных благочестивых порядков, хотя они будут исполняемы без всякого вкуса. Кто терпеливо переносит это, от того скоро и отходит охлаждение и возвращается обычная ревность, теплая, сердечная. Извольте и это принять во внимание и отселе положить, во-первых, никак не допускать произвольно охладиться ревности, во-вторых, в случае случайных охлаждений – тянуть и тянуть заведенные порядки, в той уверенности, что это сухое исполнение дел скоро возвратит живность и теплоту усердия (9, с. 147–149).

Когда станете работать над собою, увидите, что все внешние руководства и указания суть только пособия. Что же именно бывает нужно душе или как лучше поступить в том или другом случае, это всякая душа должна решить сама, при помощи Божией благодати, невидимо руководящей ею.

Искренно желающий угождать Господу и себя Ему всецело предавший всегда попадет в настоящее дело, но берет он смирением (9, с. 150).

ПАСТЫРЬ-ПРОПОВЕДНИК

1. Заветное слово пастыря Церкви. Увещание к неленостному проповеданию слова Божия

На сей раз из сокровищницы творений святителя учительного заимствуется краткое и весьма спасительное Заветное его слово пастырям церковным (2, с. 74).

«Господь Иисус Христос сказал: Благовестити Ми подобает Царствие Божие, яко на се послан есмь^[170] (Лк. 4, 43). Это – яко на се послан есмь – священству нашему надобно принять себе в непреложный закон.

И апостол заповедал им в лице св. Тимофея: Проповедуй слово, настой благовременне и безвременне, обличи, запрети, умоли со всяким долготерпением и учением ^[171] (2Тим. 4, 2).

Истину на землю принес Господь и Дух Святый, исполнивший апостолов в день Пятидесятницы, и ходит она по земле. Проводники ее – уста иереев Божиих.

Кто из них затворяет уста свои, забывая о долге благовествования и ожидающем горе за неблаговестие (См. 1Кор. 9, 16), тот преграждает путь истине, просящейся в души верующих (См. Лк. 11, 52). От того и души верующих томятся, не получая истины, и сами иереи должны ощущать томление от истины, которая, не получая исхода, тяготит их. Облегчись же, иерей Божий, от сей тяготы, испусти потоки Божеских словес (См. Ин. 7, 38) в отраду себе и в оживление вверенных тебе душ. Когда же увидишь, что и у тебя самого нет истины, возьми ее: она в святых писаниях (См. Ин. 5, 39), и, исполняясь ею, препровождай ее к детям твоим духовным, только не молчи. Проповедуй, ибо на это ты призван. (См. Мысли на каждый день года по церковн. чтен. из Слова Божия, понедел. 18-й недели по Пятид. с. 318–319) (2, с. 74–75).

Господи Иисусе, Свете мира (см. Ин. 8, 12), Истина (Ин. 14, 6) небесная, воссияй свет Твоего Богоразумия в умах и сердцах учеников Твоих, делателей на жатве Твоей (см. Лк. 10, 2), да будут они умным светом мира, творцами и учителями словес Твоих, учащими пасомых ими блюсти вся, елика заповедал Ты им (см. Мф. 5, 14–19; 28, 20). Отверзи умы разумети писания (см. Лк. 24, 45) благовестникам, пастырям и учителям церковным (см. Еф. 4, 11); сотвори их всех пресвитерами, добре прилежащими своему званию и делу, тружениками в слове и учении (см. 1Тим. 5, 17), добрыми служителями Твоими, питаемыми словесы веры и добрым учением (см. 1Тим. 4, 6), обучающими себе и пасомых ко благочестию (см. 1Тим. 7), всяким писаниям богодухновенным и полезным к учению, ко обличению, ко исправлению, к наказанию, еже в правде, да совершени будут Божии человеки, на всяко дело благое уготовани^[172] (см. 2Тим. 3, 16–17), могущие научить спасению и пасомых. Слово Твое Божие, Господи, живое и действенное, острейшее паче всякого меча обоюдуостра и проходящее до разделения души же и духа, членов же и мозгов, и судительное помышлениям и мыслям сердечным, пред которым – вся нага и объявлена^[173] (см. Евр. 4, 12, 13), да будет им зерцалом духовным, светильником ногам их и светом стезям их (см. Пс. 118, 105), поучаясь в коем день и нощь (см. Пс. 1, 2) и творя повеления Господни, да спасутся сами и послушающии их (см. 1Тим. 4, 16)» (2, с. 75–76).

2. Чрез пастырей Бог открывает волю Свою пасомым

В числе православных верований есть и то, что чрез пастырей своих Бог открывает волю Свою о пасомых (3, с. 191).

3. Скорби – принадлежность пастырей

Вы скорбите... Это в порядке вещей. Господь в Гефсиманском саду – это первосвященник, страждущий за грехи всего мира. Сей скорби и туги делается причастным и священник, принимая грехи своего прихода и сторонних, приходящих к нему. Таково уж его назначение (4, с. 252–253).

4. О перемене священника

Перемена священника, хоть не всегда приятна, но беда от этого не слишком велика. Господь правит Церковию и всем, что в ней. Священники – орудия Его.

Что для кого нужно, то подаст Господь чрез священника, каков бы он ни был, коль скоро ищущий ищет с полною верою и усердно (8, с. 134).

5. О жребии пастырства

Выбор ваш – пастырства – хорош. Нет выше служения, как души спасать. Трудов нечего бояться: они все выполнимы удобно. Самое же дело спасания душ есть дело Божие. Только не мешать делу благодати... Иметь сильную веру, доброе поведение, молитвенный дух и благоразумие во внешних отношениях. И все Бог устроит. Паче всего заготавливайтесь к проповеданию.

Найдите писания святых о пастырстве и прочитайте. Также книгу о должностях приходских священников (8, с. 219).

ПАСХА

1. Нужно войти в чувство страдания Господа ради нас, и Пасха покажется более светлою

Вот Пасха на дворе. Но прежде светлости пасхальной надо пройти темноту Страстной недели, когда воспоминается омрачение солнца в час распятия Спасителя нашего. Желаю вам войти в чувство страданий Господа ради нас... и вместе с Ним поскорбеть о нас же самих. Если это даст вам Господь, то Пасха покажется вам более светлою (1, с. 65).

2. Умудритесь всегда быть с Господом – и будете всегда Пасху светлую праздновать

Умудритесь всегда быть с Господом – и будете всегда Пасху светлую праздновать. Вы сами видите, что для сего требуется. Остается и сделать, что требуется. Но никогда не позволяйте допускать себя до того, чтобы кричать: просто беда!

Внимание – самопротивление – к Господу Спасителю обращение... Вот вам все оружие! Ни один враг не устоит (4, с. 142)!

3. Пасхальное поздравление

Поздравляю и вас с Светлым Христовым Воскресением. Даруй вам, Господи, побольше всех радостей – и земных, и небесных (8, с. 33).

Благодарствую за поздравление. Шлю и свои вам благожелания, чтобы в светлости воскресения проходили дни вашей жизни – в светлости, которой причастными сделало нас святое Крещение. Благослови вас, Господи!..

Приветствую и вас сим общехристианским приветствием и молю Господа: да дарует Он вам вкусить сердцем радости воскресения и тем усладить все горечи ваши (8, с. 50–51).

Взаимно и вас поздравляю с праздником Светлого Христова Воскресения. Желаю вам всяких радостей, паче тех, кои о Господе Спасителе (8, с. 67).

Благодатный праздник еще продолжается. Даруй вам, Господи, вкушать непрерывно и празднественные радости.

Хорошо вы сделали, что пересилили себя на праздник, чтоб встретить его вместе со всеми в храме. Это ведь глава и корень всех праздников (8, с. 71).

ПИСАНИЕ СВЯЩЕННОЕ

1. Священное Писание у нас еще не тронуто (не растолковано)

Трудитесь: Священное Писание у нас совсем не тронуто. Иностранные толковники, как они есть, негожи. Надо самим обдумывать и переделывать. Я и хотел бы заниматься этим предметом и занимаюсь... Но, увы! как тяжело... То не так, другое не этак, и бросишь. Опять возьмешься и опять бросишь. И плохо... Но (1, с. 129).

2. О переводе Библии с еврейского

О еврейском тексте вам кривотолк говорят. Другое дело – справиться ученому или переводчику, а другое дело – весь текст издать с еврейского.

Ради нескольких текстов творить ее не следует. Настоящий перевод еще не издан – а ненастоящий уже печатается... Печатаемый читается, читаемый усвояется... Синод после издает свой... С еврейского ему издать никак нельзя – и выйдет разница... В книгах разница еще ничего, а в головах разница – великое дело. Ведь раскол будет и еще более... Куда они там смотрят (7, с. 20)?

3. Уподобление Слова Божия зеркалу

Слово Божие уподобляется зеркалу. Как, смотрясь в зеркало, всякий видит, где какое пятно или порошинка на лице или на платье, так и душа, читая Слово Божие и там исчисленные заповеди рассматривая, не может не видеть, исправна ли она в тех заповедях или не исправна; совесть, просвещена будучи при сем словом живого Бога, тотчас скажет это ей нелицемерно (9, с. 127–128).

4. Совет о преподавании Закона Божия

Ветхий Завет надо передать прежде, а потом Новый. Ветхий – приготовление к Новому. Что не заставляете заучивать, не худо. Пусть рассказывает, но надо чаще заставлять повторять рассказ, чтобы утвердился в памяти.

Надо и память упражнять. Пусть заучивает какие-либо изречения Писания. Тут лучше из Нового Завета. Псалмы, какие попроще, можно заставить учить. Пусть выучит молитвы утренние и на сон. Рассказывайте, как Бог виден в природе (8, с. 26–27).

ПОДВИГ

1. Следование за Господом – иго. Противиться себе в худом и нудить на добро

Поднимаете труды «не всегда по влечению, а больше по принуждению». Таков уж закон – противиться себе в худом и нудить себя на добро. Сие и означают слова Господа, что Царствие Божие нудится и нуждницы восхищают его^[174]. От этого и следование за Господом есть иго. Когда бы все делалось по влечению, какое бы было в сем иго? – В конце, впрочем, приходит, что все делается охотно и легко (1, с. 216).

2. Поблажки и уступки своим желаниям увеличивают период очищения от страстей

Вы думаете: для уничтожения зла, причиненного 47-летнею разгульностию, надо столько же потрудиться в добрых порядках жизни... Нет, это совсем не так. Вычищается все запачканное отвращением от него и безжалостным к себе противодействием ему, с верою, упованием и любовию к Господу. Бывают сии расположения в такой силе, что в одно мгновение все вычищают. Так было с разбойником на кресте. Днесь со Мною будеши в раю ^[175], – обетовал ему Господь. А в рай не войдет ничто нечистое.

Для иных, впрочем, очищение сие тянется долго – более всего от поблажки себе и уступок своим желаниям (1, с. 220–221).

3. Подвиг должен быть постоянным

Вы положили говеть во все посты. Прекрасно. Дай, Господи, вам выполнить это как следует. Смотрите не слушайте врага, который начнет отговаривать, выставлять резоны лукавые... важно устояние на своем против нашептываний вражеских. У древних отцов всегда бывало правилом – иметь какое-либо дело, требующее труда, для того, чтобы упражнять свои силы и делать опыты борьбы (1, с. 225–226).

4. В деле спасения главное не дела, а расположение сердца

К делу спасения нужны не дела главное, а расположения сердечные. Когда сердце наполняют добрые расположения, тогда и без дел стоит богоугодная деятельность. Блюдите сердце и не давайте проникать туда ничему нечистому, ничему неправому, ничему нелюбовному. В ином храме, куда ни глянь, свечи горят: так, когда сердце питает добрые расположения, оно полно бывает ярко горящих свечей, и с Неба видных, и привлекающих Божеское благоволение (1, с. 258).

5. О необходимости внешнего подвига – трудоделания

Без занятий или дел, телом совершаемых, нельзя пробыть. Только надобно обращать их во славу Божию. Мысленная сторона занята чтением, сердце – сочувствием читаемому и молитвою... а деятельная чем? Оставьте ее ни при чем – будет пустота, разленение и расслабление первых двух. Египтяне не оставляли никогда рукоделия, даже когда приходил кто, они беседовать – беседовали, а работы не прекращали... Труд – превеликое дело. Когда химия мешает, бросьте ее. Возьмите другое что. Отчего вам не заняться переводом каких-либо добрых книг? Есть много хороших книг и на французском, и на немецком, и на английском. Переводили бы да издавали. У меня есть библиотека апологетов на французском, да и другое многое можно найти (2, с. 98).

6. Духовные делания требуют непрерывного и напряженнейшего труда

Самая большая опасность от неустанных хлопот есть подавление религиозных чувств. Кажется, вы это испытываете. И очень жаль: совсем охладеть, как вы боитесь, очень можно.

Но это не от природы житейских дел, а от нашей оплошности, по которой попускаем себе погрязнуть и мыслями, и чувствами, и желаниями, и заботами в одно житейское. А ведь этого может и не быть. Начинайте все с молитвою, продолжайте с упованием, кончайте благодарением. Всякое дело и будет окутано Божеским одеянием, а не выбьет Бога из души... Затем, переходя от дела к делу, на переходе выгоняйте из души все житейское и будьте с Богом вниманием и чувством или повторяйте какой-либо стишок из псалмов. Заглохнутие молитвы – очень прискорбное дело... Всякий раз, как оно ощущается, не оставляйте сего без внимания. Берите книгу о молитве и читайте, углубляясь. Понемножку и оживет молитвенное к Богу восхождение. Заботу о сем помните и Господа молите, чтобы Он не лишил вас молитвенных утешений. Ничего в человеческих делах без труда не достигается. Духовные же делания требуют напряженнейшего труда, и притом непрерывного (2, с. 128).

7. Телесный труд смиряет и промежутки наполняет

Труд телесный смиряет, промежутки наполняет, а мыслям бродить не дает. Заменить его поклонами хорошо – это лучший труд. Но всегда ли это можно? Египетские старцы с утра до вечера за работою сиживали, в молитве умной и богомыслии. Правило молитвенное справляли ночью. А св. Исаак Сирианин не благоволит к труду: отклоняет, говорит, от Бога. Это правда, когда мудреный труд, а простенький – ничего (2, с. 147).

8. Жизнь деятельная и созерцательная

Деятельная и созерцательная жизнь так идут: устанавливаются в делах и деланиях и вырабатывают в себе созерцание. Но деятельность и после сего не прекращается, только уступает первенство созерцанию. В вашем положении, кажется, то и другое. И пусть идет. Когда устроите детей, тогда дадите полную волю созерцанию. Созерцание выше, ибо оно есть предначатие будущего блаженства, а мы и живем здесь для того, чтобы приготовиться к будущей жизни (2, с. 147).

9. Пища, сон

Много спите и много кушаете. Да как мерять это много? Не часами и весом, а так: чтоб пища не обременяла и сон не расслаблял. Да пристрастия к ним не иметь, да не угождать плоти, а нужды ее удовлетворять... Плоть, сию рабу, чем-нибудь да надо бить, хоть понемногу, а все бить (2, с. 147–148).

10. Тело надо держать постоянно в струнку, как солдат на параде

Тело надо держать постоянно в струнку, как солдат на параде, никак не позволяя себе распускать членов не только при хождении и сидении, но и при стоянии и лежании (2, с. 176).

11. Дела делать так, как бы око Божие смотрело, как что делается

Всякого приходящего или всякого встречаемого надо принимать как посланца Божия. Первый вопрос да будет у себя внутри: что хочет Господь, чтобы я сделал сим или для сего лица? Всех принимать как образ Божий, с почтением и желать сделать добро ему (2, с. 176–177).

12. О слезах

Вам дал Бог слезы. Это добре. Но временные слезы не все еще. Надо, чтоб постоянные были. Есть слезы в сердце, которые лучше текущих из глаз. Из глаз текущие питают червь тщеславия, а те, сердечные, Богу Единому ведомы. На людях лучше удерживать слезы, оставаясь с сердечным сокрушением (2, с. 177).

13. Без умеренности в сне и пище не будет духовной жизни (сравнение с электрической машиной)

«Много сплю, ем много». Сибаритство выходит, магометанство. Видали вы электрическую машину? Подле колеса у ней есть медный цилиндр, в который из колеса чрез трение переходит электричество и набирается в нем в такой силе, что убить может, если коснуться неосторожно. Но если из этого цилиндра пустить в землю цепочку, то в нем и знаку не будет электричества, потому что оно в то же время, как входит в цилиндр, переходит в цепочку и уходит в землю. В таком точно положении вы с своим сном и ястием. Что ни успеете вы собрать духовного, все то, что чрез них рассеивается, уходит, и вы пусты. Нет уж, тело надо стеснить малоспанием и малоястием и преутруждением. Кто из отцов наших имел успех без стеснения плоти? Я, кажется, вам писал, что тело надо держать в струнку... как солдата во фрунте. Вот это и есть, что теперь говорю. Пока будете покоить тело, не ждите ничего доброго (2, с. 181–182).

14. О воздержании от оскорбительных чувств и речей при встрече с другими

Смирения побольше надо. Речи или порывы слова, огорчительные для других, не от барства ли? Сознание барства и есть гордость, вещь очень Богу неугодная и в нравственной жизни самая зловредная. Вникните и вырвите этот корень горести, выспрь прозябаяй, если он окажется (2, с. 204).

15. О воздержании в пище

В принятии пищи немного оскудить питание; равно и у сна отнимать кое-что. Как что – сами смотрите. Не нужно вязать себя, а свободно действовать, иногда так, иногда иначе, одно имея в виду – плоти угодия не творить и ни в чем не самоугодничать. И спать или бодрствовать тоже разумно можно, имея одну меру – не засыпаться крепко (2, с. 177).

16. Строгие подвиги без духа жизни для нравственного строя приносят расстройство и пагубу

Никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани... не вливают вина молодого в мехи ветхие... Что этим сравнением хочет показать Спаситель? Сими сравнениями Господь показал, что строгие подвиги без духа жизни истинной... не пользу приносят для нравственного строя, а расстройство и пагубу. Кающемуся и дается благодать, которая образует в нем решимость угождать Господу не щадя живота. У кого есть такая решимость, тому все подвиги впрок идут... А у кого нет, тот, когда иной раз возьмется, например, за строгий пост, потянет-потянет и бросит... И жизнь у него после сего еще хуже бывает (2, с. 227).

17. Главная цель подвигов христианских – очищение сердца от страстей

Главная цель всей жизни христиан... всех трудов и подвигов и куда потому должно направлять сии подвиги... именно очищение сердца от страстей... У кого очистится сердце, того не задержат на мытарствах... Спасайтесь (3, с. 131)!

18. Сколько можно скрывайте свои дела по жизни духовной

Если можете, сколько можно скрывайте свои дела по жизни духовной и ни во взоре, ни в разговорах, ни в других отношениях не обнаруживайте, но действуйте просто... только пустоболтанья избегайте (3, с. 156).

19. Ответы на вопросы об употреблении вина и масла

Кушайте все предлагаемое в трапезе, ничтоже сумняся, но с воздержанием и утруждением себя. Наше масло пред восточным деревянным в пять раз слабее. Напротив, вино, в Уставе положенное, есть виноградное – слабое. Наша водка в десять раз сильнее (3, с. 181).

20. О борьбе с сонливостью

Что вас сон берет, дело это натуральное, и ничего тут грешного нет. Жаление об этом, конечно, не худое дело. Но что же сделаешь?!

Попробуйте, когда читают вам, не садиться, а ходить. Может быть, сон и не заберет. Если трудно ходить по причине утомления предшествовавшего, то лучше прямо и сесть затем, чтобы соснуть. Соснете немного, а потом читать заставляйте. Разрешаю вам после служб или ранней соснуть часика два или больше. А потом слушать чтение. Если и это неудобно, то ничего не остается, как бороться по силе. Заснете – побраните себя и только. Кажется, ведь уж вы к старости подошли (3, с. 187188).

Когда читают вам, может быть, вам лучше не все сидеть, а посидеть и пройтись немного. Сон и будет рассеиваться (3, с. 190).

21. Одоление сна есть дар Божий

Одоление сна есть дар Божий. Если б нужно было для вас избавленными быть от сей немочи, Господь давно бы отнял сон. Не отнимает? Верно, потому, что сие неполезно вам. Однако ж и не для того, чтоб вы спали, а чтоб имели с чем бороться. Это вам для упражнения нравственных сил (3, с. 190).

22. Мера сна и пищи

Все чрезмерности не ведут к добру. Не успевает враг, чтобы вы в чем- либо поблажали себе, тогда внушает безмерные строгости и после этого на то же наводит. Без пищи и сна нельзя обойтись. Истомившись до бессилия, необходимо делать нужные дела, необходимо вернуться к пище и сну. И вот тут-то враг и берет свое, вводя и в многоястие, и многоспание (3, с. 209).

Извольте себе избрать мерное правило в пище и питии, как делали все святые. Пусть будет у вас варево, яичко, икорки клочок и другое, что полегче. Ничего ради плотоугодия, а только для здоровья и никогда не есть досыта: сытость у монахов – то же, что пресыщение у мирян (3, с. 209).

23. Меры против рассеянности

Чтоб не рассеиваться, вы придумали с боем часов память смертную обновлять, не забудьте всякий час восстановлять усердие свое и внимание к Господу. Это добрый труд (3, с. 212)!

24. Отдых при утомлении телесном

Бывают изнеможения не от лености. Я думаю, это можно видеть. Тогда давайте себе отдых небольшой. Где его вставить, сами смотрите. Где удобнее. После всенощной посидеть немножко можно, потому что если ляжете, и разлежитесь. Чаю можно выпить, но не обращайте этого в закон, а принимайте по усмотрению, чтобы в деле сем не была госпожою плоть, а усмотрение совестное. После обедни тоже отдохнуть можно... и опять в том же духе (3, с. 219).

25. Не должно допускать и малых действий, обличаемых совестью

Вы писали, что допускаете некоторые действия не крупных разрядов, за которые потом обличает совесть. Этого, сколько сил есть, надо не допускать. Покой совести есть первое условие мирных отношений к Богу, а эти последние составляют условия преуспеяния духовного во внутренней жизни. Побеждать свои хотения, зная, что лучше им отказать, нежели их послушаться, есть Богу приятная жертва, за которую Он воздаст внутренним утешением. А опускать эти случаи к победе над собою – значит Богоугождение ставить ниже самоугождения. Когда враг вперед скажет вам: «Сделай такое и такое распоряжение», не слушайте его, а, отогнавши его неприязнью к нему и его урокам, продолжайте свою молитву не прерываясь (3, с. 231).

26. Одобрение на доброе провождение Четыредесятницы

Вот уже за половину Четыредесятницы. Как благословил вам милостивый Господь управляться с пощениями, и телесными, и душевными? Верно, это идет у вас как подобает. Не ослабевайте. Подкрепившись под влиянием Крестопоклонения в прошлую неделю, вы, не ослабевая, доживете до Страстной седмицы; а там Страстная, живописуя перед вами живописные страсти Христовы, расположит и вас к страданию Христову и воодушевит на такие делания, которые в другое время и на мысль не приходят. Господь всячески да умудряет вас в деле содевания спасения (3, с. 239–240).

27. О борьбе с нерадением

О себе пишете: «Сердце мое холодно, я нерадива и неисправна во всем». Господь да согреет вас! Он огнь есть и, приближаясь к сердцу, греет и пламенит его. Прибегайте к Господу и молитвою согревайтесь! Поклоны хороши. Нерадение кажущееся... Потому бывает, что память Божия отходит. Навыкайте все дела делать как прямо от Бога повеленные, и делать для Бога и пред Богом. Нерадению места не будет, а также и неисправности (4, с. 29).

28. О вреде праздности и борьбе с ней

Уединение, вас ожидающее, – великое благотворное положение. Потрудитесь же с первых дней завести порядок дел и занятий, направленных к одному и так прочно одно к другому прилежащих, чтобы и на минуту не оставалось праздного времени. Праздное время в заговоре со всеми духами против бедной души... духом налетят и начнут теребить душу: один одно, другой другое предлагая... все же об одном заботясь, как бы от Бога оторвать внимание и обратить его сначала на пустое, а там на что-нибудь и не совсем доброе (4, с. 37–38).

29. О трудах самоисправления

Хорошее дело вы вздумали: приучать себя к монастырской жизни опытами самоотверженья и отреченья от своей воли... Бог благословит! Но не страшитесь неудач и не смущайтесь ими... Промахнетесь?! Побраните себя и в другой раз старайтесь не промахнуться. Еще промахнетесь... и еще то же сделайте. Дойдете до того, что не станете промахиваться.

Отречение от своей воли можно на каждом шагу делать... Это внутреннее дело. Положите не поступать по требованию тела... в угоду ему, а не по нужде... и найдете опыты отречения от своей воли в каждую минуту... Только опять не смущайтесь неудачами... Пусть они есть... только не отлагайте постоянного намерения идти наперекор телу и в большом, и в малом (4, с. 69–70).

30. Всякая победа дает нам венец

Главное – не допускайте сочувствия и тем паче соизволенья или сосложенья... Сочувствие вырывается и невольно, надо отбить его... и заменить отвращеньем. Не переставайте видеть врага злого в сих восстаньях – и раздражайте гнев против них. Рук не опускайте, а все боритесь... Попавший в воду болтается и руками, и ногами и таким образом не дает себе погрузиться в воду. Господь буди вам помощник! Без боренья с этим никто не обходится. И надо было ожидать... Но пройти может, если мужественно вооружитесь. Ибо всякая победа над сим дает венец. Как врагу невыгодно доставлять венцы, то он и удаляется и не нападает. Останутся одни естественные движенья, но они тогда вялы и бессильны и скоро прекращаются суровым обращеньем с телом. Спасайтесь (4, с. 97)!

31. О постоянстве в подвиге

Добре, добре! Воюйте... Но оружий бранных никогда не снимайте. Будьте всегда как воин на страже, осматриваясь непрестанно кругом, из опасения, как бы не прокрался враг и не обманул чем. Я, кажется, уже не раз писал вам, как надо встречать вражеские нападки. Как только заметите что подходящее недоброе, тотчас поражайте то неприязнию, ненавистию и гневом. Это то же, что подать в грудь нападающему. Затем вопийте к Господу, к Матери Божией и Ангелу Хранителю о помощи. И не переставайте вопить, пока все не пройдет. И пройдет. Вдруг никогда не проходит, а немного погодя. И все дело внутренней жизни в этом: заметить врага, подать ему в грудь и вопить к Господу (4, с. 97–98).

32. Искушения добрым воителям уготовляют венцы

Мужайтесь! Что враг нападает и борет, в этом нет греха, и в том нет греха, что эти нападки колеблют душу и смущают. То и другое есть дело злобы врага и обращается на главу его. Вам же уготовляет венцы.

Всякий раз, как вы отражаете нападение, одерживаете победу, как мужественной воительнице, вам не осуждение изрекается Господом, а назначается георгиевская лента (4, с. 100–101).

33. Через умерщвление плоти умерщвляются страсти

Вот лето... можете иногда молоко употреблять и даже бульон, тоже яйца... ездить за город, ибо в городе нет чистого воздуха. Всегда в нем примесь есть... Старцы древние писали, что они сурово относились к телу, не его убить имея в виду, а чрез умерщвление плоти умертвить страсти (4, с. 154).

34. Об излишней строгости к телу

Мне показалось, что, заведши у себя порядок келейных занятий и уставив правило о пище и сне, вы этим так довольны: лучшего, чай, ничего и быть не может. Но смотрите, как бы вам не вознестись прямо на небо и не стать свысока смотреть на всех других, блуждающих по земле, отягченных пищею и сном и мятущихся в суетных делах. По крайней мере излишняя строгость к телу всегда ведет к подобным мечтам. У вас 4 часа сна – и пищи так мало. Тело ведь не может вынесть этого. И оно всегда возьмет свое. И спать заставит вас целые дни, пока отоспится, и есть заставит, пока удовлетворится. Не раз уж это было. И придется вам нарушить свое правило, т.е. попятиться назад со стыдом. А если этого не случится, не диво, что здоровье расстроится. Не лучше ли потому не забирать слишком круто? И что еще может быть? Визионерство откроется. Враг придет в виде ангела светлого, и не знать, что может сделать с вами. Вот на какую дорогу вы себя поставили! Изнурением тела врагу себя открыли, а под руками никого не имеете, с кем бы переговорить. Долго ли до беды?! Добро бы нужда какая была в такой строгости! Никакой нет. Внутренность свою надо распалить прежде любовию к Господу, а там внешние подвиги сами собою устроятся. Так согласитесь немного умягчить свою строгость (4, с. 163–164).

Берите в сутки 6 или 7 часов сна и каждый день готовьте варево, какое вздумаете, в воскресенье же и праздники можно и прибавить что. В полдень варево кушайте и вечером, если потребуется, хлеб с водою. Как вследствие сего переладить прочие ваши занятия, дело покажет. Что чай не пьете, хорошее дело. Это бестолковая привычка. Поправьте же, пожалуйста, эту часть вашего устава и не поперечьте (4, с. 164).

Если вы согласитесь в полдень кушать варево, то после сего очень благовременно соснуть полчаса или час. Так делал и святитель Тихон. Затем, помолившись полчаса, рукодельничайте до вечерни. То, что вы в полночь не спите, очень разорительно для здоровья. Спите лучше в это время, т.е. в самую полночь и предшествующие и последующие часы, именно – 11, 12, 1, 2. Если прибавите 10 и 3, то этого будет предостаточно для удовлетворения требований телесной натуральной экономии, особенно если приложите полчаса или час после обеда. Не убивать тело призваны, а только не творить плоти угодия в похоти^[176] (см. Рим. 13, 14). Закон – разумное содержание тела без поблажек (4, с. 165).

35. Подвиг должен быть тайным

Всякого рода подвиги надо так нести, чтоб про них в монастыре никто не знал. Коль скоро узнают о чем, уж это дурно. Не подумайте, что спрятанность (чтоб не видали и не знали) не строго необходима. Нет: строго-настрого. Подвиг, о коем звонят, есть пустой, гроша не стоит (4, с. 167).

Один старец-постник жил подле села. Стали его хвалить. Он взял пошел по селу и ел. Другой старец, когда хвалили ему кого-то из живших подле села и не входивших в него, сказал: «Я бы нарочно проходил иногда по селу, чтоб не было этой пустой молвы». Вот как старались всё прятать от других. Так и вам надо, чтоб все видели, что вы как все, ничего особенного не имеете. Надо прятать всё. Ухитряйтесь. И в речи, и в походке, и в приемах всё должно быть, как обычно у всех (4, с. 173).

36. Внешние труды, и подвиги – только средства к достижению цели. Главное – в чувствах и расположениях

Внешние труды и подвиги суть средства: они ценны только тогда, как приводят к цели и ею требуются. И мысли на них не останавливайте, как бы они что значили. Главное – в чувствах и расположениях. На них и обратите все внимание, если уже установились во внешнем порядке жизни (4, с. 169).

37. Внешние подвиги – подмостки, посреди которых строится здание

Со страхом и трепетом надо проходить путь свой. Внимание свое меньше всего останавливайте на внешних подвигах. Хоть они необходимы, но они суть подмостки. Здание строится посреди их, но они не здание. Здание – в сердце. На сердечные делания и обратите все свое внимание (4, с. 172).

38. Хитрый прием врага – ослабить подвиг

Как это вы подумали, что уж успокоились и враг вас не так много будет тревожить? Выбросьте из головы такое помышление. Оно от врага, который хочет расслабить ваше внимание (4, с. 179).

39. Необходимость постепенного совершенствования в телесных подвигах

Мое правило – меру во всем иметь. Особенно в телесных подвигах мера нужна, чтоб плоть вытерпела. Святые отцы держали большие строгости относительно тела или, как они говорили, проходили жестокое житие. Но до сего доходили они постепенно. Начинали не слишком строго, а потом все строже и строже поступали с собою. Припомните, как святой авва Дорофей поступил с св. Досифеем. По сему правилу надо и нам жительствовать. И еще была у святых отцов мудрость – не вымышлять строгостей, а брать их на себя по какому-либо случаю, больше по нуждам внутренней жизни. Так и вам надо бы (4, с. 187).

40. Трудный подвиг

Труд сей есть... смирение да внимание и внутри сердца болезненное к Богу припадание – неотступное, при всяком деле и слове, при движении и сидении, дома и в церкви. Да умудрит вас Господь (4, с. 190)!

Молитвенное правило держите как есть, только в механизм обратить поостерегитесь. Форма пустая что есть? Надо душу в нее влагать. И богомыслия не забывайте, и чтения, и телесного труда. Да и ничего не надо забывать. Труженический путь есть. Внимать надо, трезвиться и бодрствовать. Помоги вам, Господи, во всем (4, с. 202).

41. Бескровный мученик

Соскорблю скорби вашей о брате. Упокой, Господи, душу его. Из-за трудов по службе умер. Слава Богу! Тут есть часть мученичества. За такую смерть благодарите Господа (4, с. 209).

42. Опасность уклонения на кривую дорожку

Господа ради, внутрь себя смотрите и тамошний строй хранить заботьтесь. Внешнее нужно, но оно подставка. Боюсь, очень боюсь, как бы вы не остановились на внешнем порядке. В нем застынете, и пойдет все вверх дном. Так, пожалуйста, на этот пунктик все внимание устремите, да не посрамит вас враг, столкнувши на кривые дороги (4, с. 215).

43. Только при постоянном подвиге можно ожидать Божия посещения

Устройте себе почаще говение со всеми его принадлежностями: прекращением житейских дел или, в крайности, и без того, пощением, делами благотворения, хождением в церковь, домашними молитвами, благочестивыми размышлениями, чтением и беседами, особенно же умною молитвою. Но и промежуточное между говениями время надобно так проводить, чтоб не далеко отходить от порядков, соблюдаемых при гове- нии. При таком только постоянстве самопринуждения и можно ожидать Божия посещения, по началу, часто повторяемому св. Макарием: «Увидит Бог, что ты усердно желаешь и нудишь себя на то, – и даст» (10, с. 110, сноска 1).

44. О труде и самопринуждении

Помоги вам, Господи, сильно укрепиться духом Его, а заботу о том иметь надобно и болеть, если нет внутри собранности, и в болезни к Господу припадать. Самодельно сие не добывается, но и без труда не дается. Оттуда и отсюда – надо, надо. Сначала Бог сотворил свет, а после собрал его в светила. Так и с нами. Есть добро, но рассеяно или разлито. Надобно свесть все воедино.

И, кажется, душа просится на это... да не догадается. А главное – саможаление есть. Господи, помилуй нас! Без труда и самопринуждения ни в чем не успеем. Хоть чуточку, да надобно понудить себя, хоть на волосок. Когда есть усердие и ревность, то все пойдет хорошо. Но истинная ревность безжалостна к себе. Есть ли, сверх того, и хорош ли фундамент? Фундамент вот: глубокое чувство грешности и безответности пред Богом. Вся надежда тогда – Спаситель; а отсюда непрестанное: Господи, помилуй (11, с. 3)!

45. Постоянство в подвиге – необходимое условие в духовной жизни

Запомните, пожалуйста, что кто не начинал порядка жизни духовной, для того разорение внутреннее, нехождение по нем непотрясательно. Но кто начал и бросает, для того это очень пагубно. Зерно, не прозябшее на морозе, не гибнет: сила жизни хранится в нем; но подмерзший цветок, семя жизни раскрывшееся, гибнет или повреждается по мере мороза. Так и здесь. У кого уже жизнь начала являться, весьма пагубно бросать. Заметьте сие. После каждого бросания силы все будут слабее и слабее, совсем наконец расслабнут, останется одно имя, внешний порядок жизни без внутреннего соответствования ему. Боже, избави от сего... Избави вас, Господи, легкомысленно обходиться с вещами духовными. Начали? – Не бросайте! Хоть понемногу, а все надо. И вот что значат слова аввы Дорофея, выписанные вами. Они имеют в виду внутреннее разорение. И притча Спасителя то же значит... в нечистом доме один бес... а в очищенный, но оставленный по нерадению возвращаются уже семь бесов. Тот же вывод, что у вас, неверен, ибо, делая что хорошее, не благодеяние оказываем Богу, а свой долг исполняем (11, с. 41).

46. Внешний подвиг и внимание

Кто же делает одни внешние подвиги, а себе не внимает, тот как раз попадет в эгоизм. Положит сколько-нибудь поклонов, сидит и мечтает: ну, ныне мы потрудились. Видите, одолжили Бога. Или не поест досыта – и думает: так и все святые, т.е... хоть в святцы пиши... и прочее сему подобное.

Существенно необходимы внешние подвиги, но останавливаться на них одних – беда! Встречали ли вы у святых отцов выражение деяние и разум, в которых они совмещают весь труд о спасении души? Это то же, что сказать: подвиг и внимание (11, с. 56).

47. Тесный путь ведет в Царствие Небесное

Тесный путь никому не нравится. Придут утеснения совне? Ропот. А самим себя утеснить не хочется. Приволья ищем. Сколько Господь страдал, и что осталось в Нем нестраждущим, и что не предано ради нас, весь истощен, – любовь неудержима... тако подобаше. Вот точность сообразности с волею Триипостасного Божества. И нам заповедь, делом данная. На все надо говорить: так подобает...

Сказано: отвергнись себя^[177], так и подобает. Сказано: Бога бойся^[178] – так и подобает. Сказано: живот наш сокровен есть со Христом в Боге^[179] – так и подобает. Сказано: препояшьте чресла помышлений (см. 1Пет. 1, 13), трезвитеся, бодрствуйте (см. 1Пет. 5, 8) – так и подобает. А главное что подобает? Уж браться за дело так браться, а урывочками ничего не будет. Когда запружают пруд, как делают? Вдруг спешат завалить проход. А если положить ком земли и бросить дело, то вода разнесет его. Опять положить ком и оставить – опять вода разнесет. И так труд без конца,а пруда все-таки не состроим (11, с. 60–61).

Примените это к душе. Ток помышлений, как река, быстро льется из головы и сердца. Вдруг надобно зажать проходы – и уж не отпускать. А если немного подержать и отпустить – ничего проку не будет. Это то же, что строить да разорять. Припомните, что, кажется, я уже писал вам: что коль скоро заметите что-нибудь такое, что разоряет ваше доброе начинание, никак не позволяйте себе поддаваться тому. Таков закон. Господа ради, преодолевайте себя во многом. Многоглаголания, слышания шуток и смехов бегайте: в них самое большое зло. Вы сами сие видите. Разве можно смеяться и пустословить пред лицем Господа? Забыли, что вы пред Ним, и пошло все не так. У ног Господа повергаться – самое существенное дело. Храните сие доброе чувство или делание души. Верую, что ради сего Господь не оставит вас влаяться всяким ветром помышлений и испустит из Себя силу в вас – и станет ток помыслов. А тогда и свет узрится. Ясно станет, как в Светлое Христово Воскресение. Ибо то и есть воскресение души или зародыш сего воскресения (11, с. 60–61).

Всюду нужно терпение. Ибо без него что сделаем? Всякая малость требует его. Но и Господь многомилостивый терпеливому и постоянно добросовестному труду благословение дает, а от лености и нерадения отвращает очи Свои. Напряжение сил, даже малое, во славу Божию производимое, плодовито; по крайней мере, следы навыка полагает, а навык в добром – великое дело. Передам вам как бы слова Господа со Креста. Он говорит: «Я так истощаю Себя, а вы спите». Да возьмет же и нас утробоязвительная ревность (11, с. 61).

48. О борьбе с леностью к духовному

Ваша леность заразительна. Вот и я целый месяц проленился написать вам ответ. А следовало бы давно похвалить вас, если что окажется достойным похвалы.

Первым строкам, впрочем, не приходится украситься похвалами вам. Пишете: «Молюсь плохо, псалмы учу лениво, почти совсем бросила». Ну! Прогресс!! Нечего сказать! – Однако ж это может иметь недобрые последствия: небрежность о делах Божиих может обратиться в навык и тогда прости, благочестие. Надо это предотвратить.

...Утро просыпаете... потому или совсем не молитесь, или молитесь на ковыль-костыль... Это очень дурно. Молитесь не много, но как должно, по всему чину молитвенному. Если вы три минуты просрочите прийти туда, куда спешите, ведь это немного! – Вот и положите три минуты непременно помолиться утром. И в таком случае нечего уж вам браться читать молитвы по молитвеннику или на память... молитесь своею мыслию и своим словом.

– Поставьте себя в присутствие Божие...

Бог близ – и в вас; но вы можете быть далеки от Него мыслию и чувствами: приблизьтесь к Нему тем и другим...

– Возблагодарите Его за сохранение вас во время сна и дарование вам снова узреть свет Божий и еще пожить... ибо многие ложатся спать, но не встают.

– Испросите у Него благословения и помощи на дела дня – с указанием вам добрых дел и отклонением от злых...

– Призовите Матерь Божию, Ангела Хранителя, вашу святую и всех святых...

– Помолитесь о матери, брате, родных и всех знаемых... помяните и усопших... и затем, предав себя в волю Божию, идите на дела свои... всячески стараясь не забывать, что пред лицем Божиим ходите...

Все это сделайте с мыслию обдуманною и чувством нелетучим... И это будет настоящая молитва... и совесть никогда не упрекнет вас, что не молились или плохо молились. И этого довольно...

Нудить себя надо. Так Господь сказал, уверяя, что только нудящие себя восхищают Царствие Божие. Желаете Царствия... нудьте себя, т.е. одолевайте себя и насильно тяните в Царствие Божие (6, с. 39–41).

Вот и возьмите в закон: как только нападет леность на духовное, восставлять ощущение блага от него и переходить на его сторону произволением, решительным, безжалостным к себе, в том убеждении, что иначе в Царствие и не попадешь.

Требуется маленькая борьба, но к ней всякий способен, и вы больше многих... Так не извольте вилять: дух бодр, плоть немощна... Бросьте плоть и идите к бодрому духу... И все пойдет добро (6, с. 43).

49. Восхождение со ступени на ступень

Вы не правы в желании все зараз возыметь. Это то же, что желать на лестнице с первой ступени прямо шагнуть на верхнюю... Неизбежно переходить со ступени на ступень и идти шаг за шагом. Оттого основной характер жизни – терпение, терпение труда делания и преодоления трудностей (6, с. 69).

50. Как поступать при падениях

Как только увидите неправость мысли, чувства или слова, тотчас и кайтесь. Хорошо так, как делаете. Прибавьте к этому осматривание, как идет падение, и из этого осматривания извлекайте себе урок, как себя одолевать при подобных встречах. Опыты воздержания дадут опытность в самообладании, и падения будут реже и реже. Бог поможет (8, с. 10).

51. О вреде многоядения и многоспания для духовной жизни

«Много сплю, ем много». – Сибаритство выходит, магометанство... Пока будете покоить тело, не ждите ничего доброго.

Казнение себя произволением требуется, но от этого, вами желаемого, толку не будет. Что св. Мелетий сказал Симеону Столпнику, когда он, еще юный, приковал себя к камню? – То же и вам идет. Не мешает, однако ж, иметь в руках четки погрубее, и, как только тело желает себе блажи – или поесть, или поспать, или развалиться на креслах и диване, – угощайте его такими четками по плечам, пока отрезвится (8, с. 202– 203).

52. Как оправляться от наносимых врагом ударов и духовного охлаждения

Очень грустное состояние у вас произошло. Но кнут не мука, а вперед наука. Произошло это от самомнения, что-де мы хватили высоко, не то, что те невегласы. Вот и хватили! Самомнение шло вместе с тщеславием. Вдвоем они родили леность. Леность говорит: что нам? Нам можно и вольку себе дать... и пошла волька... А тут враг подослал книжку... и по поводу ее насеял...

Весь этот путь у вас прописан. «Леность одолела, так что ни на что смотреть не хочется». Уж коли хватили выше облак, то какая нужда себя нудить? «Тщеславие, служить ли стану, молиться ли или читать поучения, одолевает». Как нам с вами не тщеславиться? Молитву умную знаем... И ну ходить команем. То мы с вами на диване развалились, как миллионер духовный (леность), то с колокольни на всех смотреть стали, как на мелюзгу грошовую (тщеславие с гордостию). А тут, как только показался враг, мы в кусты... или и того хуже: на, бери, и пальцем не пошевельнули. И извольте теперь видеть, какой вы богатырь духовный и богач! Затем и попустил Господь это охлаждение, чтобы вы осязательно увидели, сколь ничтожны силы ваши и ваша твердость в добре. Вы называете это несчастием. Истинно так: это похоже на пролом стены. Когда неприятель пробьет где- либо стену, город защищающую, тогда, хоть горожане заделают ее, место то нельзя почитать прочным, потому что заделка только прилеплена к стене и не глубоко с нею сцеплена бывает. Пробоина заделана. Но эта заделка свежая непрочна. Враг сбоку стоит и высматривает. Как только увидит такую оплошность, опять шарахнет из своих бомб. Таково ваше положение. Но пусть его шарахает. Можно сделать все покушения его бесплодными. Пробоину в стене, чтоб она опять не слетела, подпирают сзади устоями, к месту тому побольше нагоняют солдатиков. Враг тогда, видя это, и совсем не покушается снова тут пробивать стену, а отходит в другое место. Вот и вам то же надо сделать.

Подпорки сделать надо: это усиление стеснения плоти лишением сна, пищи, трудом, особенно каким-либо уничижительным (вон – снег разбрасывать и подобное). А солдатиков нагнать – это побольше благих, отрезвляющих мыслей набрать в голову и их перебирать вниманием. Команду же над всем этим поручить надо ревности о спасении с преданностию Богу, от Коего вся спасительная сила, с решимостью не поддаваться более такой блажи, хоть умереть. Извольте это непременно устроить. Молите Господа не лишить прежней милости и помощи. И не лишит (8, с. 203–205).

53. В борьбе с врагом не следует слагать оружия

Дух хулы и сомнения притаился, но не думайте, что он так скоро оставит вас. Привыкши находить доступ к вам, он все будет подступать, не удастся ли как-нибудь посильнее смутить. Это все испытывают. Потому пишут, что в борьбе с врагом не надо никогда слагать оружия и всегда быть наготове – противостать ему. Пишут старцы, что когда нападет искушение, надо отбивать его от сердца неприязненностию к нему и затем или вместе с тем обратиться к Господу с молитвою. Неприязненность – то же, что подать врага в грудь. Это сильное и неприятное врагу средство. К нему надо готовиться в мирном состоянии. Надо настоящую возбудить в себе ненависть против врага и порождений его (8, с. 220).

54. О свободе

Как ни будь сильны возбуждения, все решение дела принадлежит лицу действующему, и всякий сознает момент, когда он внутри произносит: так и так надо сделать. В этом и есть существо свободы. И этого никакая сила исторгнуть у души не может (8, с. 221).

ПОКЛОНЫ

1. Акафисты можно заменить поклонами

Акафисты все обратите в поклоны... не читайте по книжке, а мысленно обращаясь к тем, кому у вас положено... и кладите поклоны... За то, что не будете читать слова, прибавьте по поклончику (1, с. 72).

2. О правиле для поклонов

Относительно поклонов можете действовать свободно, как Бог по сердцу положит. Правила о сем не могут идти в сравнение с правилом о посте (2, с. 225).

3. За дурное наказывайте себя поклонами

За дурное наказывать себя поклонами хорошо... Сколькими? Смотря по делу... двумя... пятью, десятью... Только со страхом и верою... да чтобы никто не видал (3, с. 158).

4. Поклоны похваляют все молитвенники

Вам поклоны сладки... И вкушайте сей сладости, как только возможность иметь будете. Их похваляют все молитвенники. Погрузитесь во смирение (3, с. 228)!

5. О поклонах на Пасху

Спрашиваете о поклонах... Так положено, как вы говорите. Но то церковный чин для церкви – в честь возвышенья и прославленья нашего естества в Воскресении Господа... Но в своей частной молитве можно класть и земные поклоны, если почувствуется потребность... Жены святые, сретив Господа воскресшего, поклонились Ему до земли (4, с. 95).

ПОМЫСЛЫ

1. О хульных помыслах

Относительно хульных помыслов надобно жалеть и каяться пред Господом, но не падать духом и не думать, что от этого пагуба. Как вы не хотите таких помыслов, отвращаетесь от них, то Бог не гневается на вас. Помыслы не от вас, а враг всевает. И вина на нем. Читайте у св. Дмитрия Ростовского об этом статью в первом томе его творений. Богу молитесь на врага, чтоб отогнал. Почаще сказывайте духовнику. И враг отбежит. Он пристает с такими докуками, когда увидит, что душа робеет. А когда увидит, что душа мужественна и понимает его козни, тотчас отстает (1, с. 46).

2. Худые помыслы нужно гнать без всяких рассуждений

Относительно мыслей всяких держите такое правило: как только заметите, гоните прочь без всяких рассуждений и оставайтесь с мыслию об одном Господе Спасителе, вездесущем и все видящем... Они и не будут смущать (1, с. 145).

Смущающие помышления, какие будут приходить, гоните прочь без разговоров с ними. Теперь уже можете видеть осязательно, что все это вражии внушения. А с врагом какая стать длить время? Без замедления надо гнать его (1, с. 155).

3. О борьбе с духом хулы и сомнения

Что вы не понимаете в приеме, каким следует истину проводить в сердце, – поймете, когда испытаете. Вот как делать надо! – Берите истину какую-либо и полнее уясните ее в сознании, как она исповедуется, и затем молитесь Господу, да напишет Он ее в сердце, как она исповедуется. Это дело простое! Молитвы из истины составляются тоже не мудрено. Молитвы наши все и исходят из догматов. Пришел Господь на землю ради нашего спасения. Исповедуя сию истину, молитесь: «Господи! Как тогда, ходя по земле, исцелял Ты всякие недуги, прокаженных очищал, слепым давал прозрение, прииди теперь и ко мне и просвети очи ума моего, и проказу грехов сними с меня». Так в отношении ко всякой истине. Когда все истины войдут в сердце, тогда всем сомнениям конец. Они сами будут отскакивать, как стрелы от того, кто покрыт латами.

Средство это иными словами есть вкусить истину – радоваться ею, с утешением и сладостию вспоминать об ней и с теплотою сердечною вращать ее в уме (1, с. 151–152).

Считайте себя таким лицом, как то, которое испытывает внушения на какое-либо греховное дело или похоть злую. И научайтесь так же действовать в отношении к сомнениям, как тот действует в отношении к похотениям.

Первый прием для испытывающего злые влечения есть не считать внушения своими, а всеянным, положить разделение между собою и этим всеянным и, признав его чуждым, отнестись к нему не как к своему детищу, а как к вражескому порождению. Отсюда тотчас в душе не ослабляется только, но совсем отходит от нее понуждение делать по внушению испытываемому. Обычно полагают: своя природа требует – как не удовлетворять? Но кто сразу признал в родившемся положении чуждое детище, тому не это положение приходит на ум, а совсем другое. С вопросами обращается он к желанию и подвергает его анализу и критике. Этот самый простой прием рассеивать искушение: оно, как дым от ветра, исчезнет. Вот это именно следует и вам делать при каждом сомнении. При каждом его порождении не слагайтесь с ним в уме, как будто так уже и на деле есть, как оно внушает, а останавливайте его при самом входе, как непрошеного гостя, и подвергайте осмотру. Как в пожеланиях не слагаться с ним сердцем есть первое, так в сомнениях не слагаться с ним умом есть первое. Скажете, что оно вдруг обнимает и охватывает весь ум. Это ничего. И в желаниях то же бывает, что они вдруг обнимают все сердце. Но это не значит, что они уж и одолели, а означает только бесстудность нападающего. Если кто бросится на вас невзначай и охватит руками, вы не отдаетесь в его власть, а отталкиваете: так и здесь. Пусть сомнение охватило весь ум, напрягитесь оттолкнуть его, чтобы оно стало вне и можно было вести дело с ним, как с другим, чуждым лицом.

Если станете так действовать, многие сомнения тотчас будут исчезать, как только вы отторгнете от ума и потребуете к суду. Если будут упорно оставаться, начинайте гнать (1, с. 156–157).

В отношении к пожеланиям, по сознанию вражеского в них к нам подступа, у всех святых полагается вторым приемом вместо своеличной с ними борьбы обращаться к Господу Спасителю, и они исчезают (1, с. 157).

Вы слыхали, конечно, что у всякого есть как Ангел Хранитель, так и враг-искуситель. Есть воистину. Враг непрестанно подсовывает то мысли, то желания по роду своему. Не стань внимать себе и блюстись – пропадешь. Он затуманит и закружит голову. У всякого особый враг: у иного похотный, у иного корыстный, у иного гордостный – с разными оттенками. У вас – дух хулы и сомнений.

Есть враг около не затем, чтобы ему покорствовать, а чтобы с ним бороться и борьбою вырабатывать в себе противоположное добро: вместо похотности – целомудрие, вместо гордости – смирение... у вас вместо сомнений – веру искреннюю, твердую и разумную. В этом задача вашей жизни. Извольте ее выполнить (1, с. 158–159).

Но есть способ, как дойти до того, чтобы сомнения совсем не рождались. Мне рассказывал один, как его кто-то научил, как до сего достигнуть. Вообрази, говорит, истину и молись о ней, или ее во время молитвы вращай в уме и молитвы составляй из нее же. Придет момент, когда истина сия войдет в сердце и обымет все существо души, питая ее и обвеселяя. Это есть сроднение души с истиною; и после сего сомнения уже не могут колебать ее. Они могут в памяти проходить, но бывают далеко от души, как говор или шепот за стеною. Так, говорит, меня научил некто. Я стал так делать – и по милости Божией, хоть и грешен есмь, но ум мой плавает в области истины спокойно и утешается ею (1, с. 159).

Веровать в Бога и быть с Ним в общении – се человек. И кто отступает от сего, тот не по-человечески думает и настроен (1, с. 161).

У животных есть душа, но животная. А у человека душа человеческая, высшая, как и сам человек. Животным свой чин, а человеку – свой. Творения Божии так расположены, что всякий высший класс совмещает в себе силы низших классов и кроме них имеет свои силы, его классу присвоенные и его характеризующие. В мире или его составе надо различать, кроме стихий, еще систему сил, расположенных лестницею, от низших к высшим идущею. Низшая сила есть та, которая действует в мертвой природе и которой высшие изделия суть явления химических сочетаний и кристаллизации (например, снежинки – разводы на окнах зимою и подробное). Выше этой стоит сила растительности, которая в своей власти держит и кристаллизующую силу, и силу химических сочетаний. Выше растительной силы стоит животная, которая в своей власти держит и растительную силу, и кристаллизующую, и силу химических сочетаний. Выше животно-душевной силы – силы человеческого естества, которое содержит все силы, низшие его, в своей власти и ими действует. Что же дивного, что в нас есть нечто схожее с животными? Есть схожее и с растениями, ибо питанье и ращенье тела есть растительное дело; но что же из этого вывесть? Ничего нельзя, кроме что всякому свой чин» (1, с. 162).

В человеке надо различать душу и дух. Дух содержит чувство Божества – совесть и ничем неудовлетворимость. Оно есть та сила, которая вдохнута в лице человека при сотворении. Душа – низшая сила или часть той же силы, назначенной на ведение дел земной жизни. Она такая сила, как душа животных, но возвышенная ради сочетания с нею духа (1, с. 162–163).

Когда человек в своем чине держится, то он живет духом, то есть страхом Божиим водится, и совесть слушает, и горнего ищет. А когда он поддается влечениям души дольней, то выходит из своего чина и то, чего хочет дух, думает достать среди тварей. Этого ему не удается, и он томится и крушится. Дух тут как пленник в узах: находится в услужении у варваров – страстей похотных. Сам он не удовлетворяется и страсти делает неудовлетворяемыми, сообщая им безграничный разлив. Отчего животные потребности у животных все в своей мере, а у человека, когда он предается чувственности, чувственные потребности предела и меры не имеют? Эту безмерность сообщает им дух, попавшийся в плен к ним, а дух сею безмерностию чает затушить свою жажду бесконечного, по образу коего создан и в коем едином благо его.

Так вот видите, что и животные у нас отправления есть и в самом их движении проявляется нечто, совсем животным несвойственное. О чем ни стать рассуждать, всегда придешь к тому заключению, что человек обладает духом, которого истинная жизнь есть жизнь в Боге. Там только он находит покой, там его рай и обетованная земля (1, с. 163).

Бог предвидит, потому что видит свободные решения ваши. Эти решения составляют предмет всеведения, и составляют его в том виде, в каком являются, именно как свободные решения. Не все, что предвидит Бог, то и определяет. Богословы различают в Боге определение и попущение. Что определяет Бог, то так и бывает, как Он определяет, а что попущает, то может и не быть так, как бывает, хотя Бог и предвидит бываемое что.

Таково падение прародителей и духов. Они свободно пали, хотя Бог предвидел то. Со стороны Божией все сделано, чтобы не пали. Ясно сказано прародителям: не ешьте. И последствия указал. Подобное сему надо предполагать и у духов падших (1, с. 165).

Зачем попустил Бог? – Затем, что иначе надлежало отнять свободу или уничтожить в мире свободную тварь. Но без этого мир был бы гораздо ниже, чем теперь есть. И попустил Бог пасть, устроив образ восстания от падения. Мы идем к восстанию путем борьбы с противностями. Таков закон! И все, которые следуют ему, венчаются успехом.

Что у духов, не знаем. Но поскольку свобода их свободна, то до решения Суда и их восстание возможно, как возможно падение светлых сил. Будет ли оно или не будет – не нам решать. Но возможности сего отвергать нельзя (1, с. 165).

4. Бес – производитель хульных помыслов. Способы борьбы с ним

Надо молитвенные воззвания делать сколько можно чаще, до непрестанности. Выберите себе из псалмов стишки, которые берут за сердце, заучите их и часто повторяйте то тот, то другой... Заучите коротенькие молитовки свт. Златоуста – 12 дневных и 12 на ночь; и тоже повторяйте часто. Обычнее же повторяется молитва Иисусова: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя! Труд самопринуждения все преодолевает (1, с. 212).

Слыхали вы, что есть непрестанная молитва? Возжелайте и взыщите. Станете искать и обрящете. Зародыши ее есть уже у вас: это чувство к Богу, по временам бывающее. У вас оно было в силе, но вы допустили охладеть ему. И оно приходит по временам. Вот это чувство старайтесь сделать постоянным – и это будет непрестанная молитва. Любили вы когда-либо кого-нибудь сильно? Припомните, как любимое лицо не отходило от сердца и чувство все было в нем, и мысль не отходила, и все, что вы делали, думали, что то лицо видит, и старались сделать, что делали, хорошо, чтобы не заслужить неодобрения от того лица. Непрестанная молитва похожа на это, только место имеет в другой области. Помоги вам, Господи, найти такое к Нему чувство. Тогда всем оплошностям, вялостям и разленениям – конец!!! (1, с. 212).

Бес... производитель их. Делает он это для того, чтобы смущать вас и лишить вас дерзновения к молитве. И то имеет он в виду, не согласитесь ли вы на какую-либо хулу, чтоб ввергнуть вас в грех хулы, а потом – в отчаяние. Против сего беса первое... не смущаться и отнюдь не думать, что это ваши мысли, но прямо относить их к бесу. Затем – против мыслей и слов мыслить и говорить противное. Он внушает худое о святом, а вы говорите: «Врешь, лукавец, он вот каков...» Так против всего, и все говорите, пока не отойдут. Заключите так: «Буди проклят, хульник, и слова хулы да обратятся на главу твою...» К Господу обратитесь с такою молитвою: «Душу мою открываю пред Тобою, Господи! Видишь, что я не хочу таких мыслей и не благоволю к ним. Все всевает враг. Отгони его от меня». Св. Нифонт четыре года мучим был сим духом, который жужжал ему в уши: нет Бога, нет Христа и пр... Он же говорил: «И Бог есть, и Христос... и я поклоняюсь Им и служу всею душою». Бог избавил наконец его (1, с. 212–213).

Шлю вам книгу. В ней увидите себя, как были в отрочестве, как испортились – и как исправились, и что предлежит... Она писана больше 40 лет назад, но не устарела^[180] (1, с. 213).

5. Неурядица в помыслах и чувствах побеждается памятью Божиею и памятью смертною

А неурядицы в помыслах и чувствах, какие испытываете, все улягутся со временем, если, несмотря на них, не перестанете всею ревностию ревновать об одном том, что угодно Богу. К этому же один верный способ – память Божию иметь и память смертную. Они водрузят страх Божий, который будет и возбудителем на все Богоугодное, и отвратителем от всего, Бога прогневляющего, и хранителем добрых внутри стяжаний, и истребителем всего залегшего там недоброго.

Память Божия зрит Господа пред собою и в себе и тотчас замечать дает недобрые возникновения из сердца и подавляет их. А в этом ведь и есть все дело (1, с. 237).

Конечно, установиться в памяти Божией требует труда. И беритесь за него. На первый раз будет, что только 10 раз в день вспомните о Господе; а под конец – что только десять моментов позабудете о Нем; и наконец Солнце правды, Христос Господь, воссияет на душевной тверди вашей и будет там сиять, не померкая ни на одно мгновение. Ищите и обрящете (1, с. 237–238).

6. Средства борьбы и очищения сердца от греховных помыслов

Помыслы надо гнать, не удерживать их произвольно. Сочувствие или сласть, как только покажется, подавлять надо всеми силами... Тут главный пункт внутренней брани...

Вопрос «как?» решается следующим образом: сойди вниманием в сердце, стань там перед Господом и не допускай туда ничего греховного. В этом все дело внутренней брани. Больше этого не буду писать (3, с. 119–120).

7. Наука о борьбе с помыслами преподана Исихием Иерусалимским

Помыслы докучали?! Как вы к ним относились, так и всегда делайте...

Науку о сем, то есть о брани с помыслами, добре преподал Исихий Иерусалимский. Приобретите книжку его и изучите (3, с. 120–121).

8. Падение обычно начинается с принятия греховных помыслов. Должное отношение к ним

Вдруг падение редко бывает, обыкновенно же оно с мала начинается – с помыслов, легких сочувствий и медления в помыслах... большего и большего... до вожделения греха... после которого грехопадение не замедляет. У святых отцов этот ход падения подробно описан... Возьмите книжку Исихия Иерусалимского о трезвении... Там все увидите, и по тому, как там прописано, действуйте. Главное тут – не оставлять никогда следа не только сочувствия, произведенного помыслами, но и самого помысла, чтоб в душе оставалось отвращение и омерзение грехом (3, с. 123–124).

9. О борьбе с помыслами во время молитвы

Исправность молитвы вашей нарушают мысли. Заметили?! Теперь старайтесь это исправить. Первый шаг к сему есть, приступая к молитве, возбуждать в себе страх Божий и благоговеинство; затем стать вниманием в сердце и оттуда взывать к Господу.

И мысли сторонние будут лезть; как заметите, отгоняйте. Опять полезут – опять гоните... И все так. Не допускайте, чтоб язык молитву читал, а мысли не знать где шатались... всегда прогоните их и молитесь.

Трудиться надо и Господа молить, чтоб помог сладить с мыслями. Есть ли у вас сборник отеческих уроков о молитве? Читайте и вникайте, к себе прилагайте. Непрестанно трудитесь над сим... и Бог, видя труд ваш, подаст вам искомое вами (3, с. 155– 156).

10. Трезвение – подвиг борьбы с помыслами. Когда сердце в религиозном чувстве, помыслы не беспокоят

При молитве мысли лезут – отгонять надо, опять полезут – опять отгонять... и все так. Только не поблажать, а, как заметите, гоните. Это и есть подвиг трезвения. Трудитесь над тем, чтоб сердце ваше было в каком-либо религиозном чувстве... когда сердце в чувстве, помыслы не беспокоят и все ходят вокруг чувств (3, с. 159).

11. Погашение страстных помыслов и движений до совершенного их исчезновения – цель подвижничества

Главное же – сердце сделать чистым. Нечисто оно от самолюбия, в коем живут и действуют все страсти... Погашение страстных помыслов и движений... и есть цель подвижничества. Потому, что бы страстного вы ни замечали, вооружайтесь против того без жалости к себе (3, с. 160).

12. О вреде от рассеяния мыслей для молитвы и духовной жизни

Паче всего блюдитесь развлечения мыслей и разбивания их и страстных движений. Рассеяние мыслей и какое-либо плотоугодие или упокоение пищею и сном – первые враги, а с ними в содружестве всегда и раздражение. Самого легкого движения неудовольствия бегайте (3, с. 207).

13. Руководство, как управляться с помыслами

От себя скажу: старайтесь всегда быть в чувстве к Богу (это урок Лествичника). Сие чувство будет держать внимание у сердца. Внимание же такое тотчас будет уловлять чужой помысл и сказывать о нем вам, а вы, с Божиею помощию, именем Господа будете прогонять его (3, с. 212).

14. О страстных помыслах, чувствах и желаниях и борьбе с ними

Поставьте себе законом всякий раз, как приключится беда, т.е. нападение вражье в виде худого помысла или чувства, не довольствоваться одним отражением и несогласием, но присоединять к сему молитву до образования в душе противоположных чувств и мыслей. И всегда этим завершайте свою брань с грехом. Это похоже на вынутие занозы... Благо и то, что замечаете худое... и не желаете его. Усиливайте нежелание и неблаговоление к страстям... Это будет держать вас всегда готовою встретить врага как врага, что есть начало брани успешной (4, с. 77– 78).

15. О пресечении греховных помыслов

Главное – помыслов пресечение. Когда помыслы улеглись... прочее теряет силу. Как только появится движение дурное, сейчас мысли установите на какой-либо священный предмет из евангельских событий – Преображение, страдание Господа, распятие, Воскресение, Вознесение и другие. Этим все дурное отбросится назад. Или... приведите на мысль, как и делаете... смерть, Суд и следствия того. Вслед за сим, установив мысль на присутствии Господа, воззывайте к Нему, как говорите с кем-либо лицом к лицу, и поверьте Ему уврачевание, говоря: «Видишь, Господи, что у меня... Ничего подобного не хочу я... помоги и отвей приражения сии...» и подобное, и начинайте творить молитву Иисусову... повторяя ее с верою... И ею одною ограничив все содержание головы и сердца (4, с. 96).

16. Искусительные помыслы побеждаются умной молитвой

И о том позаботьтесь, чтоб было меньше образов в душе, а больше мыслей и чувств. Образы суть дело воображения – низшей чернорабочей силы, и всегда раздражают мечтательность. Последняя не укротится, пока воображение в силе и роит образы. Способ к пресечению тока образов есть начатая вами умная молитва. Трудитесь. Придет момент, когда восчувствуете, что ста ток сей, как ток крови у кровоточивой (см. Лк. 8, 44) (4, с. 172).

17. О различии помыслов

Первый искусительный помысл, который начнет бить вас, будет самодовольство; за ним придет внутреннее самовозношение, или трубление пред собою; а далее – кичение пред другими. Уразумевайте пути сии. Читайте Макария Великого, и особенно Лествицу, где много сказано о различении помыслов. Одно и то же дело бывает и приятно, и неприятно Богу, судя по помыслам. Учитесь (4, с. 173).

18. О борьбе с помыслами греховными

Остается одна борьба с помыслами, которые то и дело будут жужжать, как комары безотвязные. Учитесь сами, как с ними управляться. Опыт – наука. Одно скажу. Обычно помыслы кружатся в голове. Это пустые. Но вы смотрите за теми, которые как стрелою пронизывают сердце и оставляют там след, как царапину. Тотчас возьмитесь и изгладьте след сей молитвою, восставив на место его противоположное чувство. Когда хранится теплота, эти случаи редки и слабы (4, с. 177).

19. Изучение помыслов, выходящих из сердца, приводит к самопознанию

Ока своего умного не сводите с сердца и все, исходящее оттуда, тотчас схватывайте и разбирайте: хорошо – пусть живет; не хорошо – тотчас убить его надо. Из сего учитесь узнавать себя. Какой помысл почаще выходит, значит, та страсть посильнее; против той и действовать посильнее начинайте. Но все на себя нисколько не полагайтесь и не надейтесь сделать что своими трудами. Целительные врачевства и средства посылает Господь. Ему себя и предавайте – и это на всякий час. Трудиться – трудитесь, но всего доброго ожидайте от единого Господа» (4, с. 179).

20. О рассеянии мыслей

Чувствуете рассеяние мыслей – поберегитесь. Это очень опасно. Враг хочет загнать вас в какую-нибудь трущобу и там убить. Мысли блуждать начинают от умаления страха и охлаждения сердца (4, с. 221).

21. О смущаемой хульными помыслами

Второй вопрос – о смущаемой хульными помыслами. Как ей быть?! Дайте ей прочитать св. Димитрия Ростовского об этом предмете. Потом сами с нею прочитайте сию статью. Напирать надо паче на то, что это вражьи помыслы и не вменяются, когда не приемлются. Довесть ее до воодушевления не принимать, а с гневом отвергать, бросая их обратно в лицо врагу... и плевать можно с бранными словами врагу... на его голову слагая те помыслы... К Господу же всегда говорить: не хочу, не хочу, не хочу этих помыслов... Извольте хорошенько ей разъяснить, что помыслы не вменяются, пока не приемлются, и что она тут не виновата. Пусть она потрудится над этим – и поймет черту разделения между вменением и невменением помыслов. Больше этого не умею что сказать. Это в придаток к тому, что вы ей говорите... «терпи». Терпи и Богу молись, и сама не плошай. Так вся жизнь! Вот вам и решения не решающие (4, с. 247–248).

22. Как избежать блуждания мыслей при чтении и молитве

Что мысли разбегаются во время чтения и молитвы – что делать? От этого никто не свободен. Но тут греха нет, а есть неуместность. Грехом это бывает, когда кто самоохотно развивает в себе сторонние мысли, а когда невольно отбегают, какая вина? Вина бывает и тогда, когда кто, заметив блуждание мыслей, будет продолжать блуждать ими. А надо так: как только замечено отбегание мысли, тотчас ворочать ее на свое место.

Чтобы во время молитвы меньше было блуждания мыслей, надо напрягаться молиться с теплым чувством; и для этого наперед – пред молитвою – подогревать надо душу размышлением и поклонами. Навыкайте молиться своею молитвою. Так, например, существо вечерней молитвы есть благодарить Бога за день и за все, что встречено в продолжение его, и приятного, и неприятного; что худого сделано, в том каяться и просить прощения, обещая быть исправною на следующий день, и молить Бога об охранении во время сна. Все сие и изреките к Богу от своей мысли и от своего сердца. Существо утренней молитвы – благодарить Бога за сон и укрепление и молить Его, чтобы помог весь день делать дела во славу Его. И это изреките к Нему своею мыслию и от своего сердца. При этом и поутру, и вечером изъявляйте Господу свои кровные нужды, паче душевные, а то и внешние, говоря Ему детски: «Видишь, Господи, болезнь и немощь! Помоги и уврачуй!» Все это и подобное можно изрекать пред Богом своими словами, не прибегая к молитвеннику. И, может быть, это лучше будет. Попробуйте; если пойдет, можно оставить молитвенник совсем, а если не пойдет, надо с молитвенником молиться, ибо иначе можно остаться и совсем без молитвы (9, с. 116–117).

23. О парении ума

Ум наш по природе жив. Суета отяжеляет его. Когда мало-помалу спадет с него это ярмо, он начинает парить всюду, обходит и небо, и землю, все видит, все понимает, и легко ему. Ничего тут нет худого, но и проку мало. Эту пташку-ум надобно засадить в клетку и сказать ему: вот тут-то сядь и пой вот что, а летать туда-сюда не смей: ястреб поймает (11, с. 12).

24. Греховные помыслы и борьба с ними

Когда нападают недобрые помыслы, надобно отвращать от них око ума и, обращаясь к Господу, именем Его гнать их. Но когда помысл пошевелит сердце и сие лукавое мало-мало усладится им, тогда надобно бранить себя и умолять Господа о помиловании, и бить себя до тех пор, пока в сердце родится противоположное чувство: например, вместо осуждения – возвеличение другого или, по крайней мере, сердечное чувство почтения к нему (11, с. 43).

Трудитесь усерднее над укреплением себя во внимании ума и увидите, что за сокровище наше сердце.

Делайте так: с утра поглубже утвердитесь в помышлении о Господе, станьте пред Ним умом во время молитвы; и потом весь день напрягайтесь не отступать от Него, взявши в пособие сладчайшее имя Его. Делаете ли что, говорите с кем, идете, сидите, кушаете – ум все с Господом да будет. Забудетесь – и опять воротитесь ко Господу и себя побраните с сокрушением... и все так... в этом подвиг внимания. Тогда, при свете Господа, ни один помысл не укроется и оценка им будет верная, разлетятся все благовидности.

А между тем душа будет все крепче и крепче прилепляться к невидимому и становиться сильнее (11, с. 43–45).

Говорят святые старцы: что скоро приобретается, то скоро и теряется. Чего достигнете с трудом, потом и с частыми лишениями, то будете дорого ценить и усерднее беречь. Только не робейте, а все свое да свое. Будут мысли приходить разного рода. Не принимайте их, гоните именем Господа. Вот так, как делали, к Господу обращаясь детски. Не останавливайтесь на них и не желайте беседовать с ними. Кажется, у Исихия все объяснено: прилог – это помысл, первая ступень; затем внимание, вторая ступень – держание помысла в душе и разговор с ним. Это уже плохо, ибо тут есть разговор и с тем, кто подсовывает помысл. Далее услаждение помыслом. Это еще хуже. Далее сложение или склонение воли: тут недалеко уже и до дела, которым решается падение. Кто отсечет помысл, всему конец положит, а кто займется им, есть опасность, что все далее и далее пойдет (11, с. 61– 62).

25. Об упорядочивании мыслей

Неурядица внутри всегда от беспорядочности помышлений. Держите их на привязи, а чтобы успеть в этом... блюдите память Божию и память о смерти. Бог всюду есть и все видит... и видит все внутреннее ваше. Сходите с сею мыслию в сердце и блюдите движения, там бывающие, – и одни принимайте, другие отревайте (6, с. 80).

26. О приходящих нелепых мыслях

Черничка относительно нелепых мыслей пусть держит себя так: как покажутся, встречать их ненавистию и презрением и бранью проклятого врага, ибо это его работа. Затем тотчас пусть обращается с молитвою к Господу, прося Его прогнать мысли и жалуясь Ему на козни врага. И будут проходить (8, с. 44).

27. О борьбе с недобрыми помыслами

Относительно недобрых помыслов известно ведь, что коль скоро замечен такой недобрый помысл и отвергнут решительно, то, как он ни будь худ, это не вменяется тому, кто его испытывает. Держите сие в мысли и будьте покойны (8, с. 180–181).

Смущающие помыслы, какие будут приходить, гоните прочь без разговоров с ними. Теперь уже можете видеть осязательно, что все это вражии внушения. А с врагами какая стать длить время? Без замедления надо гнать его (8, с. 216).

ПОСТ

1. Пост в среду и пяток – достаточно. Больше стремиться к упорядочению мыслей и чувств

Пост в среду и пяток – достаточно. Прибавлять к сему еще что-либо не настоит нужды. Налегайте больше на упорядочение мыслей и чувств. Тело достаточно держать в воздержании (1, с. 73).

2. Пощение детей, если не позволяет здоровье, не обязательно

Пощение детей, если здоровье не позволяет, не обязательно. Но очень жаль, что, привыкши с мальства, потом уж они не наладят на пост (1, с. 73–74).

3. Благотворное значение поста

Еще поздравляю с началом поста душеспасительного. Великое благо – время сие. Бог чрез Святую Церковь благотворно учредил его для нас, немощных, не могущих и не умеющих добре постничествовать все время жизни своей, хотя сознаем, что она вся, ни мгновения не исключая, должна принадлежать Господу и обращена быть в славу Его. Это и по самому сотворению нас, а тем паче по искуплению, в коем мы имеемся купленными ценою бесценною, почему и не должны себе принадлежать, а купившему нас, Который в силу сего стал нашим Господином, законно требующим, чтоб мы Ему себя предавали и иных господ не накликали на себя, которым, по оплошности нашей, нет числа (2, с. 211).

4. Желающий встретить Господа достигнуть этого может только постническими трудами

Се начались приготовительные к посту недели и в самом начале – Сретение, которое очень знаменательно указывает, что желающие сретить Господа могут достигнуть сего не иначе, как постническими трудами, мытаревым смиренномудрием, искренним раскаянием по указанию блудного, памятию о Страшном Суде, плачем о падении во Адаме и о своих собственных грехах и воплями: «Помилуй мя, Боже, помилуй мя!»

Извольте стать в начале сего пути, просмотреть его весь вдаль... и затем положить по мере сил своих пройти его, как того желает Господь (2, с. 217–218).

5. Поздравление с Четыредесятницей. Отношение к службам и о причащении в течение поста

Поздравляю и вас с святой Четыредесятницею. Помоги вам, Господи, провести ее в добром здоровии и во спасение души. Можно дома поклонами отбывать все службы... а в субботу и в воскресенье сходить к обедне (3, с. 65).

6. О поведении во время поста

Можно и дома отмаливаться, не ходя в церковь. При говении хорошо понудить себя. А в прочие недели можно и дома молиться, на Преждеосвященные только ходить. И дома то читать последования, как положено, а то и одними поклонами можно отделываться (3, с. 76).

7. Мысли перед постом

С преддверием поста!.. Слышали: покаяния отверзи ми двери!.. Всемилостивый Господь опять стоит у отверстых дверей Своих с распростертыми объятиями. Падем в объятия Его и восплачемся пред Господом, сотворшим нас и всячески спасение наше устрояющим Своими промыслительными о нас действиями (3, с. 82).

8. Пост во время лечения

Относительно пищи во время лечения: можно принимать ее по предписанию докторов, не в угодие плоти, а как пособие к скорейшему излечению, имея в виду по излечении построже относиться к сему делу, к пище т.е. Можно сию строгость соблюдать и при принятии скоромной пищи, именно принимать ее в меньшем количестве. Но хотя так можно, впрочем, которые воздерживаются и в посты держат постный стол, хотя слабый, лучше делают, что и вам советую... От операции отказались, и вышло лучше; лучше выйдет, если и здесь откажетесь, по страху Божию. Пища всякая полезна, лишь бы была не попорченная, а свежая и здоровая... Как старцы Божии живали более ста лет, питаясь одним хлебом и водою (3, с. 124).

9. Воздержание от страстей – лучше всех медикаментов

Воздержание от страстей лучше всех медикаментов, и оно дает долгоденствие (3, с. 124).

10. Здоровье зависит не от пищи, а от благоволения Божия

Не от одной пищи живот... или здоровье, но от Божия благословения, которое всегда осеняет предающего себя в волю Божию при подъятии тягот на пути исполнения заповедей Божиих (3, с. 125).

11. Значение поста в духовной жизни

Вы поздравляли меня с Новым годом, а я вас поздравляю с постом. Слова разные, но дело одно, ибо кто совершит все, что делается во святой пост как должно, тот вступит воистину в новый год жизни. Вот сего-то и желаю вам. Вы, конечно, давно новы; но наша новость такова, что требует нередко поновления. Течем путем жизни среди ветошей, кои и под ногами, и по бокам, и спереди, и сзади, и сверху, и снизу, и извнутри, и извне охватывают нас и теснят, и очень трудно или и невозможно, чтобы какая из них не прилипла и не осталась на нас и в нас, как нельзя идущему по большой дороге не запылиться. Вот милостивый Господь и устроил нам пост, который есть, с одной стороны, смотр, или осмотр, где какие есть пылинки-ветоши, с другой – баня для омытия всего ветхого, невзрачного, грязноватого, чтобы, прошедши то и другое, мы являлись новенькими, чистенькими и Богу и людям приятными, как деревцо в весну, вновь покрывшееся листьями и цветами. Всего сего от души желаю вам (4, с. 24–25).

12. О посте духовном и телесном

Где же это нашли такой устав о посте? Где говорится о посте духовном, там не помянуто, что о телесном нечего хлопотать, можно и без него обойтись, и напоминается только, чтоб не ограничиваться постом телесным одним. Великий пост и Успенский значительны, но из этого нельзя заключить, что прочие посты можно превращать в не посты. Надо быть исправными в церковном уставе вполне, без оговорок (4, с. 58).

13. Пост – не есть досыта, чтоб ни мысль, ни сердце не были отягчены

Пост – не есть досыта, а немножко голодною себя оставлять, чтоб ни мысль, ни сердце не были отягчены (4, с. 67–68).

14. Утешение после поста

Потрудившись постом, утешение себе даете. Это в порядке вещей. Только плотского утешенья поменьше, а больше духовного. И плотское одуховлять подобает благодарением, мерною мерностию и духовным осмыслением. Вы, кажется, так и делаете. В общем течении жизни вашей вы видите себя окруженною милостями Божиими паче других – и благодарите Господа. Добре! Благодарение сие есть укрепление обладания сими милостями. Переходите от радостного к ожиданию прискорбного – и тоже готовьтесь благодарить, ибо от Господа все ко благу нашему вечному (4, с. 121).

15. Пост и постническая жизнь – лучшее средство к сохранению здоровья

Род пищи в восстановлении сил – побочное дело... Главное – пища свежая (непорченная), воздух чистый... и больше всего спокойствие духа. Непокой духа и страсти портят кровь – и существенно вредят здоровью. Пост и вообще постническая жизнь – лучшее средство к хранению здоровья и процветанию его (4, с. 153–154).

16. Наставление при наступлении поста

С постом! Помоги вам, Господи, провесть его душеспасительно. Не слишком налагайте. Сил недостанет послушание исполнять и правило совершать. Все в меру. На внутреннее больше обращайте внимание и построже разбирайте все, там бывающее, при свете слова Божия с отеческими указаниями. Малая кривость там большою угрожает бедою (4, с. 203).

17. Строгой постнице наставление об умалении поста

Нигде не писано без особой нужды брать на себя слишком большой пост. Пост – внешнее дело. Его надо предпринимать по требованию внутренней жизни. Для вас какая нужда в таком чрезмерном пощении? И так понемногу кушаете. Ту меру, которую установили уже, можно бы и в пост держать. И то у вас постоянно великий пост. А тут еще целые дни проводить без пищи?! Можно бы и это, в ту неделю, когда готовились причащаться Святых Таин. Весь-то пост так себя томить для чего? И положили бы каждый день кушать понемногу. Мысль ваша всегда считала бы вас ядцею и пийцею, а теперь, верно, величает вас – и бороться надо. Подчас прорвется и услаждение своим подвигом, а за это наказание Божие следует, обнаруживающееся обычно умалением теплоты и собранности. Ввиду сего зла пощение ваше не могу назвать добрым. Приведите его в меру. В текущую Пятидесятницу держите стол по уставу или применительно к нему. И на все последующее время облегчите пост. Вам такой совершенно не нужен. Мне вас очень жаль; но говорю так о посте не из жалости, а по уверенности, что вам от него пользы особенной нет, а самопрельщение близко – беда великая и превеликая (4, с. 205)!

Своеумная самочинница и упорная во всем поперечница! Ни в чем не хотите слушать. Ну, живите как хотите. Этот постишка ваш дрянной не приведет к добру. Вот уж и начатки самопрельщения есть, а вы того и не видите. Смотрите-ка, что вы пишите: «Я уж теперь не то, что прежде». Это называется самомнением. Говорите далее: «А уж против поездки в Воронеж и Задонск хоть не говорите – не послушаю». Это называется своеволие. Наконец, о молитве, что «вам лучше так и так молиться». Это означает следование своим вкусам. Из этих трех: своевкусия, своеволия и самомнения – слагается пагубный дух прелести. Он у вас в начатках; но если не постережетесь и все будете действовать в том же чине – он вырастет и сгубит вас. А все виноват постишка! Торчит он у вас – совсем не на месте (4, с. 206–207).

Кто против поста? Пост – одно из первых дел монаха и христианина. Но против поста неумеренного нельзя не восставать. Этот пагубен. Только пустую молву возбуждает вне и тщеславие внутрь. Старицы ваши верно брюзжат: вот у нас подвижница-то, одну просфору кушает, огня не разводит. А вы-то еще сильней и сильней. Те по пустякам болтают, а у вас зарождают червя тщеславия и высокого о себе мнения: «Я уж теперь не то». Язык ваш иногда говорит смиренные речи, а на сердце лежит, что уж высоко взошли и, чай, всех превзошли. Всегда так и бывает. Стань ударять на внешние подвиги, тотчас в гордыню духовную попадешь. А врагу-то и нагодь. Ну, матушка, подбавь, подбавь. И матушка из всех сил! Думает, что Богу угождает, а на деле врага потешает и чирей тщеславия раздувает и расширяет. Пишу вам все сие несладкое ради опасности, в коей находитесь. Осмотритесь и, пока время есть, поправьте дело.

Вам кажется, что я откормить вас хочу. Совсем нет. Хочу направить на умеренный пост, который бы держал вас в смиренных чувствах. А то вы не знать куда залетите. Об этом с кем хотите потолкуйте, все то же скажут. Покривить свое внутреннее неразумным внешним не долго, а опять его наладить как следует – не вдруг наладишь. Начнет у вас углубляться это дурное чувство, что вы уж не то, что прежде; станет умаляться теплота, умиление и сокрушение. Когда же охладеет сердце, тогда что? Сего опасайтесь. Путь смиренного, умеренного делания есть самый надежный (4, с. 207).

Опять повторяю: кто против поста? Но пост посту розь, а другой хоть брось. Таков и есть ваш. И таким считаю его не ради его самого, а ради того, что он вводит вас в сомнение, каким исполнено было все ваше прошедшее письмо. Вот и нельзя не восставать на него как на причину такого опасного настроения духа. Само же пощение благословенно. Меньше есть да меньше спать – хорошее дело. Все же в меру надо. И к тому же душу должно ограждать глубоким смирением. Пиша так, как писал, имел в виду одно – возбудить в вас опасливость и зоркое смотрение за внушениями вражьими, с коими он умеет так искусно подходить, что и не заметишь. С тоненького помышления начнет и доведет до больших дел по роду своему. Смотрите же, Господа ради, позорче за собою. Господь да поможет вам глубже утвердиться в чувствах самоуничижения и смирения (4, с. 208)!

Со святым постом поздравляю. Благослови вас, Господи, провесть его душеспасительно. Да смотрите, здоровья не расстройте. Не покормишь лошадку – не повезет. Конечно, надо желать, чтоб начатое вами никогда не изменялось и обратилось в закон жизни. Подвиги телесные тем сподручны нам, что тело ко всему может привыкнуть. Пока не привыкнет, кричит, а когда привыкнет, замолчит. Вот и предел трудов над телом. Тело – раба послушная, но надо его вышколить. Ну школьте, только в меру. Труд же над душою конца не имеет (4, с. 223).

18. О цели поста и вольном постничестве

Относительно поста действуйте с полною свободою, применяя все к главной цели. Когда приутяжелить, когда приоблегчить можно, смотря по нужде. Пост не цель, а средство. Лучше не связывать себя в сем отношении неизменным постановлением, как бы узами, а когда так, когда иначе, только без льгот и саможаления, но и без жестокости, доводящей до изнеможения (4, с. 228).

19. В какой степени важно пощение

Вы все возитесь со своим пощением грошовым. Ну, делайте так, как задумали: только не считайте сего важным. Важно внимание к движениям сердца и очищение их покаянием всякую минуту. Сие паче творите. При сем Господа зреть и в памяти смертной быть – се важные дела (4, с. 233)!

20. Разумная свобода в отношении поста

О том, что пришлось прибавить нечто из пищи, не жалейте. Не должно привязываться даже к святым правилам, а держать себя в отношении к ним с полною свободою, распоряжаясь ими разумно. Не беда, если и еще что прибавите, только не в угоду плоти, а по нужде (4, с. 234).

21. О провождении поста

Но вот и пост: постимся, братие, постом приятным. Горе, когда пост ни нам, ни Богу не приятен. Коль немощны стали мы!.. А все оттого, что праведны... Грешник не станет себя жалеть и, когда восчувствует греховность – тогда держись, грешная плоть (11, с. 20)!

22. Необходимость и важность поста

Как много толков о посте, как восстают на него и говорят: «Почему же пост и такой строгий, когда Господь Сам говорит, что не входящее в человека сквернит, но исходящее из сердца, и апостол учит: не ядый ядущаго да не осуждает^[181] (Рим. 14, 3), и свт. Златоуст в день Святой Пасхи призывает к веселию всех, и постившихся, и не постившихся?» (11, с. 124).

Бедный пост! Сколько он терпит укоров, наветов, гонений! Но вот все, по милости Божией, стоит. Да и как иначе-то? Подпора крепка! Господь постился, апостолы постились, и притом – немало, но, как говорит о себе ап. Павел, в пощениих многащи, и все святые Божии держали строгий пост, так что, если б дано было нам обозреть обители райские, мы не нашли бы там ни одного, кто бы чуждался поста. Так и следует. Нарушением поста потерян рай – подъятие строгого поста должно стоять в числе средств к возвращению потерянного рая. Мать наша, Святая Церковь сердобольная, разве мачеха нам? Стала ли бы она налагать на нас такое бремя тяжкое и ненужное? А вот налагает! Верно, нельзя иначе. Покоримся же... Да и все, хотящие спастися, покоряются... Посмотрите вокруг. Мало-мальски у кого западет забота о душе – сейчас начинает поститься и, чем сильнее у него забота, тем строже он постится. Отчего бы это? – Оттого, что при посте успешнее идет дело и легче совладать с душою. Кто же отговаривается от поста, верно, тому не дорого спасение. Уж где чрево пишет законы, там бог – чрево. Кому бог – чрево, тот враг Креста Христова. Кто враг Креста, тот враг Христа, Спасителя нашего и Бога. Вы вот как вперед поступайте: когда кто станет восставать на какое-нибудь подвижническое установление Божие, начинайте его спрашивать, какое же принимает он кроме этого отвергаемого? Например, кто пост отвергает, спросите: «Ну, а в церковь нужно ли ходить? Нужно ли домашнее держать молитвенное правило? Нужно ли исповедаться?» и пр... и уж наверно найдете, что он откажется от всего. И ясно будет вам, что не о посте у него толк, а о всякой вообще тесноте... Ему хочется жить широко... Ну и пусть живет! Только уже непременно прочитайте ему определение Суда Божия на широкий путь! Это долг всякого, ведующего сие определение! Ведь, когда все расспросите, окажется, что такого рода мудрец совсем другой будто веры. И скажите ему то; скажите, что у тебя, брат, другой бог, другие законы, другие надежды!.. А у нас Бог – Господь Иисус Христос постившийся, мать у нас – Святая Церковь, уставами требующая поста, споручники наши – святые апостолы, пастыри и учители вселенныя – все постники и законоположники поста! Так нам иначе нельзя. А ты себе иди своею дорогою. Не думаете ли вы убедить таких?.. Куда нам! Лоб у них медян и выя железна! Что вы с ними сделаете? Не думайте, что у них есть резоны какие основательные. Нет.

У них только упорство сильно. Вот те кривотолкования, что вы слышали, верно, считаются у них высокими идеями. А посмотрите, что тут есть? Говорят: не входящее в уста сквернит... Кто против этого спорит? Разве постящиеся воздерживаются от пищи потому, что боятся оскверниться ею? Помилуй Бог! Никто так не думает. А это хитрецы мирские сплетают ложь, чтоб как-нибудь прикрыть себя благовидностию. Нарушающие пост сквернят себя, только не пищею, а нарушением заповеди Божией, непокоривостию и упорством. И те, кои постятся, а не хранят сердца своего чистым, не считаются чистыми. Надобно то и другое: и пост телесный, и пост душевный. Так в поучениях говорится, так и в Церкви поется. Кто не исполняет сего – не пост виноват! Зачем же от поста- то отказываться под сим предлогом? Спросить бы тех, кои не хотят поститься, хранят ли они свое сердце чистым? Дело невероятное! Если при посте и других подвигах едва-едва можно управляться с нашим любезным сердцем, то без поста – уж и говорить нечего. Помните, как один старец встретил молодого монаха, выходившего из харчевни, и сказал ему: «Э, брат! Не доброе дело сюда ходить!» Тот отвечал ему: «Поди! Лишь бы сердце было чисто...» Тогда старец с изумлением сказал: «Сколько лет живу в пустыне и пощусь, и молюсь, и редко куда выхожу, но еще не приобрел чистого сердца; а ты, юный, ходя по харчевням, успел приобресть чистое сердце. Диво!» Вот то же надо сказать и всякому, отказывающемуся от поста! А то, что там дальше говорится: «не ядый ядущаго да не осуждает», ни к чему не ведет. Ведь это наставление! Поставляя себя в число постящихся, поблагодарим за совет или напоминание. Но непостящийся чрез это не высвобождается от обязанности поститься и от ответственности за непощение. Кто осуждает непостящегося, тот грешит, но непостящийся чрез это не становится праведным. И не будем осуждать. Пусть всякий себе как знает. А за правило или закон поста стоять надо и не давать вольникам коварно сплетать ложь. Наконец, снисхождение Златоуста к непостившимся означает только доброту его сердца и желание, чтоб в Светлое Христово Воскресенье все радовались и не было печального лица ни одного. Таково желание святого отца, а сбывается ли оно на деле – Бог весть! Говорите больному: будь здоров, будь здоров... Поздоровится ли ему от сего? То же и там. Всех приглашают радоваться, а все ли истинно радуются? Совесть-то куда девать? Шум да гам не есть радость. Радость бывает на сердце, которое не всегда радуется при внешних увеселениях (11, с. 124–127).

23. О провождении поста

Помоги вам, Господи, провесть пост во спасение, поговеть и причаститься Святых Христовых Таин достодолжно.

И собою займитесь, и дела приведите в порядок, и миром Божиим насладитесь – благодатию Господа Спасителя нашего, когда приискреннее сподобитесь принять Его в себя (8, с. 27).

ПРИЧАЩЕНИЕ

1. Священникам можно причащаться келейно запасными Дарами, по потребности во время болезни

Ваше желание чаще причащаться удобоисполнимо. Имейте у себя запасные Святые Дары: частицы Тела, пропитанного Кровию... и причащайтесь, когда потребность или как положите... В монастыре много дарохранительниц свободных. Попросите и употребляйте. Дома держите дарохранительницу со Святыми Таинами на почетнейшем месте, среди святых икон (1, с. 36).

2. Таинство Тела и Крови совершается Господом. Служащий есть только орудие

Таинство Тела и Крови совершается Господом чрез действо всей Церкви. Служащий есть только орудие. Коль скоро на нем нет неразрешенного греха, он с дерзновенным упованием может и совершить Таинство, и причащаться (1, с. 71).

3. Исповедь и Святое Причастие необходимы: одна возочищает, другая – баня, пластырь и пища

Исповедь и Святое Причастие неизбежно необходимы: одна возочищает, другая – баня, пластырь и пища(1, с. 206).

4. Святое Причастие силу свою являет не от нашего достоинства, а по благости Божией. Готовность к Причащению – исповедание грехов с крепкой решимостью не грешить

Святое Причастие силу свою являет не от нашего достоинства, а по благости Божией. Готовность же к достойному Причастию – исповедание грехов с крепкою решимостью не уступать греху и не опускать ничего хорошего, предлежащего к деланию. Эта решимость и ревность есть корень жизни и основа. Когда это есть, дом для Господа готов (1, с. 227).

5. Последование к Святому Причащению совершать лучше в один раз, только не на службе

Последование ко Святому Причащению, думаю, не погрешительно совершать и не в один раз, но, кажется, за один раз лучше. Но вычитывать его в церкви – нехорошая привычка... церковная служба своего требует внимания (2, с. 59).

6. Как приступать ко Святому Причащению

Чтобы не было в грех (Святое Причащение), надо грехи очистить покаянием и, приступая, приступать с верою и страхом, в сокрушении сердца, без мечтаний о каких-либо преимуществах пред другими, не причащающимися, а всегда со смиренными и самоуничиженными чувствами. Главное – иметь желание и ревность угождать Богу, а не себе. Ибо, и добро делая, можно себе угождать (2, с. 212).

7. Разъяснение о Причащении в двунадесятые праздники

Я не вижу, что высокопреосвящ. Иосиф наложил на вас Причащение Святых Таин в двунадесятые праздники как неотложное правило. Он дал вам только совет и благословил на это, и вы хорошо поступите, если будете исполнять это, когда нет препятствий, с должным всегда приготовлением и очищенною совестию. Слушайтесь в сем советов иерея Божия о. Иоанна N (3, с. 3).

8. О полезности частого Причащения для духовной жизни

Что причащались дважды в пост – добре. Благослови, Господи! Можно почаще причащаться, как вздумаете. Священник каждый день приглашает причащаться православных – только никто не откликается. Если найдете возможным почаще причащаться, не будет худо (3, с. 78).

9. Причащаться можно, как только душа потребует

Вы уже поговели... И еще поговейте и причаститесь. Говеть можно непрестанно и причащаться почасту, как дух потребует. Благослови вас, Господи! (3, с. 93).

10. Козни врага во время говения

Что бывает с вами во время говения... страх, волненье... полагать надо, исходит от врага. Он, верно, около вас разживается чем-нибудь. Исповедь же и Причащение опаляют его и прогоняют. Вот он, предвидя сие, и поднимает тревогу. Потрудитесь не отходить от памяти Божией и памяти смертной... Они не только во время говения, но и во всякое гонят его и опаляют, и приступа к вам не дадут. Сами видите, как душеспасительно для вас говение... и можете сами же себе повелеть почаще говеть (3, с. 118).

11. Об усовершенствовании дела говения

Положив говеть в настоящий пост, вы прописали, что недовольны бываете своим говением, хотя любите говеть и желали бы чаще совершать это дело благочестия христианского. Как вы не указали, в чем недовольны своим говением, то ничего про это не скажу... только приложу: старайтесь довесть свое говение до того, чтобы удовлетворяло вас. Можете у духовника спросить, как поправить свое говение. Что касается до чаще, то не надо учащать, потому что частость эта отнимет немалую часть благоговения к сему величайшему делу... разумею говение и Причащение (3, с. 177).

Я, кажется, уже писал вам, что довольно поговеть и причаститься в каждый большой пост из 4. А в посты пред Пасхою и Рождеством – по два раза. И больше не ищите. Старайтесь более свое внутреннее упорядочивать и приводить в совершенство (3, с. 177).

12. Как часто можно причащаться?

Как часто говеть? Так часто, как сможете.

Но наперед положите все посты говеть и из них большие, Великий и Рождественский, раза по два или по три. Спрашивайте своего духовного отца (4, с. 10).

13. Причащение – самая крепкая поддержка духовной жизни от общения с Господом

Говели три раза. Добре! Самая крепкая поддержка духовной жизни – общение с Господом, ибо без Него что мы (4, с. 18)?

14. О смущениях перед Причащением

К Таинству же Причащения приступайте ничтоже сумняся. Если приступаете с верою в Господа, присущего в Таинах, с благоговением и готовностию все силы свои посвятить на служение Ему единому, то нечего колебаться недостоинством. Достойным вполне причастником никто почесть себя не может. Все упокоиваются на милости Божией. И вы так делайте. Господь любит причащающихся и милостиво снисходит недостаткам в должном настроении души. Потом само Причащение мало-помалу и исправит сии недостатки (4, с. 83).

15. Причащаясь Святых Таин, мы принимаем Господа

Благослови, Господи, ваше Святое Причащение! Прияли вы Господа: Он один да исполняет сердце ваше так, чтобы там уже не оставалось места ни для какой твари. Господь близ! Если будете к Нему воздыхать, то никакой нужды духовной не встретите непреодолимой и неудовлетворимой (4, с. 88–89).

Относительно Святого Причастия... хульные посмыслы или неверие... прямо от врага. Гоните и молитесь. Сам Господь дал сие Таинство... говоря: Сие есть тело Мое, сия есть Кровь Моя... и заповедал: Сие творите в Мое воспоминание^[182]. Апостолы и начали делать сие... и с того времени сие делание в Церкви Святой не прекращалось и не прекратится до скончания века... Совершитель Таинства есть Сам Господь. Священниковы только уста, произносящие освятительную молитву, и рука, благословляющая Дары... Действующая же сила от Господа исходит. Господь везде есть. И в один момент по всей земле может повторить Тайную вечерю (4, с. 103).

Молитесь Господу и просите приложить веру. Кладите во время утренней и вечерней молитвы поклона по три со словами: «Господи, приложи мне веру... ибо враг смущает меня, всевая помыслы неверия»... И даст Господь. Только не переставайте с усердием молиться... И всякую свою нужду духовную всеусердно Господу открывайте, и Он поможет. Всеусердно желаю, чтобы Господь всегда являл вас победительницею (4, с. 103–104).

16. По Причащении

Благие мысли у вас по Святом Причащении. Клеть внутри... Если будете там, Господу не скучно будет у вас. Потрудитесь занять Его молитвенною беседою – и Он будет внимать не отходя.

Там и брачный чертог у вас будет... и предивное сочетание... А за ним блаженство нескончаемое (4, с. 119).

17. На вопрос о Причащении с малым приготовлением

Причаститься можно вам... Недостаток пощенья ныне вознаградите пощением потом, наипаче же внутренними чувствами сокрушения и возжелания Господа.

Это краткое внутреннее и внешнее утруждение себя даст вам, по вере вашей в милосердие Господа, с дерзновением приступить к Святым Таинам. Впрочем, если будет недоставать дерзновения по вере, а, напротив, будет слышаться внутри некое прещение, то лучше отложить сие святое дело. Скоро ведь можете сподобиться сего и дома. Делаю заметку сию на случай. Но лучше, если своею верою и возжеланием Господа окрылитесь к дерзновению... Обще говоря, мы ведь никогда не сможем вполне достодолжно приступать к Таинам. Всегда покрываемся упованием на безмерное милосердие Господне (4, с. 126).

18. Наставление готовящейся к Причастию

Благо намерение ваше исповедоваться и причаститься Святых Христовых Таин. Потрудитесь хорошенько определить, что следует пресечь и отбросить, и, дав обет на сие, решение засвидетельствуйте строго исполнить. И мир Божий водворится... и особенно – несмущенное воззрение на Господа во время молитвы (4, с. 129).

19. Нападки врага перед говением

Что испытываете нападки, и особенно когда поговеть решаетесь, это вражья уловка. Он силится сам или отклонить от говенья, или испортить его. Но когда сопротивлялись и не уступали... то это знак победы, а не поражения и не только не мешает приступлению к Таинствам, напротив, служит лучшим украшением сего дела Божия, т.е. Причащения. Вы хорошо делали, что с самого первого появления нападения восстали и воспротивились. И всегда так делайте... как только покажется – тотчас сопротивление, отвержение, ненависть и молитва. Если тайный голос говорит, что было допущено соизволение на помыслы... покаянием надо сие очистить и сокрушением с твердою решимостию не уступать более. Что нападки – это не беда... это к венцам приглашение... Беда в уступках. Господь да вооружит вас! Молитва Иисусова – первое орудие и всемощное... Не выпускайте его из рук (4, с. 140)!

20. Частое Причащение может привести к равнодушию

Святых Таин причащайтесь почаще, как дух[овный] отец разрешит... только старайтесь всегда приступать и с должным приготовлением, и паче – со страхом и трепетом, чтоб, привыкнув, не стать приступать равнодушно. По привычке нам солнце нипочем – а от него всякая жизнь. Так и к Святым Таинам привыкнуть можно и стать к тому равнодушной, что очень неодобрительно (4, с. 150).

О частом Причащении ничего нельзя сказать неодобрительного... Но мера в месяц однажды или два раза – самая мерная (4, с. 254–255).

21. О Причащении в двунадесятые праздники

Уж коли положили причащаться в двунадесятые праздники, и надо бы так вести. Но и то правда, что иногда сии праздники идут скоро один за другим, так что их на один месяц приходится два, тогда как на другой – ни одного. В таком случае, точно, лучше в один какой праздник опустить Святое Причащение и перенесть его в другой месяц, приурочив к какому-нибудь дню. Сами устройте это, как лучше (4, с. 234).

22. Можно ли давать запасные частицы в путь шествующим

В даянии запасных частиц в путь шествующей тоже ничего не вижу грешного. Бывало прежде в употреблении и теперь может быть. Отменено не по неуместности дела, а по некиим злоупотреблениям. Когда не предполагаются злоупотребления, можно дать место древнему обычаю (4, с. 255).

23. Советы перед Причащением

Приступая к Святым Таинам, приступайте в простоте сердца, с полною верою, что Господа приемлете в себя, и с соответственным тому благоговеинством. Чему быть на душе после сего, предоставьте сделать то Самому Господу. Многие наперед вожделевают получить от Святого Причастия то и то, а потом, не видя того, смущаются и даже в вере в силу Таинства колеблются. А вина – не в Таинстве, а в этих излишних догадках. Ничего себе не обещайте, а все предоставьте Господу, прося у Него одной милости – укрепить вас на всякое добро в угодность Ему. Плод Причащения чаще всего отзывается в сердце сладким миром, иногда приносит оно просвещение в мыслях и воодушевление в преданности Господу, иногда ничего почти не видно, но после в делах обнаруживается большая крепость и стойкость в обещанной исправности. Замечу и здесь, что плодов от Святого Причастия ощутительных не видим мы оттого, что редко причащаемся. Положите себе как можно чаще причащаться, и увидите плоды от сего Таинства утешительные (9, с. 153–154).

24. Поздравление и благожелание причастившемуся Святых Христовых Таин

Теперь, наверное, вы уж исповедались и причастились. Поздравляю! Даруй, Господи, чтобы сие было вам в окрыление духа, в прилепление сердца к Господу, в льготу и отраду на пути жизни, в нравственную крепость на дела богоугодные.

Но паче же всего желаю вам ощутить радость спасения в Господе. Ибо Господь в вас, а где Господь, там и спасение. Один языческий царь, когда буря застала его на море и корабельники в страхе не знали что делать, по свойственной ему заносчивости, сказал: «Чего боитесь? Вы везете такого царя». – То была пустая речь. Но Господь, когда однажды буря ветреная подвергала опасности корабль, на котором Он плыл с учениками чрез озеро Генисаретское, и последние, не зная что делать, воззвали к Нему: Господи, спаси ны, погибаем! – прежде запретил ветру и волнению водному и, когда уже улеглись волны и бысть тишина, сказал: Где вера ваша? (см. Лк. 8, 23–25). Таким образом, только в отношении ко Господу можно поистине говорить: «Чего боитесь? Господь с вами». Сие и говорю вам: ни внутренних, ни внешних волн не бойтесь, ибо Господь с вами. Не теряйте живой веры в сие, и сердце ваше будет исповедать: аще пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси^[183] (Пс. 22, 4). И всем причастникам прилично петь: Господь сил с нами, заступник наш Бог Иаковль (Пс. 45, 8) (9, с. 154–155).

25. Святые Таины прообразованы манною

Заняло меня состояние вашего сердца после причастия Святых Таин. Ведь Святые Таины прообразованы манною. Она принимала вкус по нуждам каждого. Вот и причастие Святых Таин дало вам вкусить, что вам нужно. Теперь знает сердце ваше, что значит быть с Господом и что без Него (11, с. 10).

26. О Причащении Святых Христовых Таин

Вы спрашивали о Святом Причащении. Нисколько не помешает часто причащаться с приготовлением истинным. Хорошо бы – каждый пост, а в Великий и предрождественский и по дважды. Впрочем, как Господь по сердцу положит; только хорошо причащаться (11, с. 70).

Кто же это так нелепо говорил о Таинстве Тела и Крови Христовой?

Мысль эта кальвинская. А по-православному вот как надо веровать: «Кто не вкусит тела Господня и не пиет Крови Его, живота не имать в себе». Кто в Господе пребывает? – ядый Плоть Его и пияй Кровь Его. Тут нет ничего неясного и никакого иносказания. Так веровали все спасшиеся о Господе, так веровать подобает и нам. Мало ли чего не наговорят не понимающие и не хотящие вникнуть! И еще толкуют про какое-то утешение! Откуда же оно зайдет к ним? Господь не взойдет в сердце неверующее, хоть стоит у дверей и толчет, а вне Господа какие утешения (11, с. 80)?

27. О сохранении плодов Причащения

Жалеете, что благонастроение, приобретаемое говением, исповедию и Причащением скоро ослабевает. Это и достойно сожаления, и тем достойнее, что избежать сего в нашей власти... Не надо предавать себя на жертву внешних впечатлений: они уносят внимание из сердца и заставляют его блуждать на стороне, далеко от себя. Не надо допускать вкушать сласти душевнотелесные. У нас два вкуса: один духовный, другой душевно-телесный. Они прогоняют друг друга. Когда есть вкушение духовного, все прочее – трава; а когда придется вкусить душевно-телесного, тогда умаляется вкус к духовному. Из сего сами видите, что подобает делать, чтобы сохранить вкушение духовных благ (6, с. 48– 49).

28. О частом причащении

Поздравляю с принятием Святых Христовых Таин. Буди во спасение!

И во второй раз причаститься хорошо будет. Чем чаще, тем лучше (8, с. 16)!

Вот и добре, что с таким убеждением причастились. Причащение – великое благо. И вы хорошо бы сделали, если бы устроили почаще причащаться – не только в посты, но и между постами (8, с. 45).

29. Домашнее говение и епитимия

Неудобно выехать из дома – дома поститесь. Дело говения можете совершить дома, а потом исповедаться и причаститься в церкви.

Неприятности же и все, что приходится перечувствовать скорбного, переносите благодушно, и милостивый Господь вменит то в епитимии, какие всем следует нести за грехи свои по чину Церкви (8, с. 40).

30. Причащаться всегда можно

Когда неудобно было говеть на первой – поговейте, как предполагаете. Чаша Господня всегда открыта, и все на всякий день приглашаются к ней. Потому никогда нельзя говорить, что время безвозвратно пропущено. Ныне пропущено – завтра готово (8, с. 68).

31. Отчего иногда не чувствуется действие Таинств

Слава Богу, что причастились. Что в чувстве не засвидетельствовалось благотворное действие сего Таинства, это надо приписывать нездоровью и вследствие того, может быть, недостатку духовного напряжения. Но действие Таинств не всегда отражаются в чувстве, а действуют сокровенно, что, конечно, имело место и у вас, как обыкновенно (8, с. 123).

СВ. ПРЕДАНИЕ

1. Об апостольском Предании

Под словом Предание не разумеется неопределенная молва, не знать как начавшаяся и распространившаяся, а разумеется апостольское учение, устно преподанное, или правила и законоположения, в Церкви введенные делом. Апостолы вполне организовали Церковь Христову, по всем сторонам духовной и церковной спасительной жизни. Но как организовали, этого вполне не изложено в писаниях их, а самым делом сделано и введено в жизнь христианскую лично апостолами, введено и укоренено чрез многократные посещения основанных ими христианских обществ и неоднократные исправления неисправного – все личным своим действованием и словом.

И образ христианского ведения, и правила жизни, и взаимные отношения христиан, и освятительные таинственные священнодействия, и правила для церковных собраний... все лично словом установлено и закреплено личным наблюдением...

И пошли христиане так умствовать, так жить, так действовать во взаимных отношениях, так управляться, так освящаться, так Богу служить, как завели апостолы...

Вновь обращающиеся перенимали у них и по их образу устроялись. Вновь нарождающееся поколение все образовывалось по тому устроению общества христианского, какое оставили апостолы...

И потом так из рода в род... и до нас дошло. Вот это все благоустроение общества христианского по всем частям и есть Предание апостольское, следовать которому неотложный есть долг всякого, желающего стоять в правде христианина.

К слову Предание прибавляйте всегда апостольское.

Слово апостольское писаное пришло после. Церкви уже всюду были организованы, а писаний апостольских еще ни строки не было. Первое писание св. Павла было в 54–55 году, спустя 20 лет по Вознесении. И Евангелие появилось много лет спустя по Вознесении. Все же писания апостольские и с Евангелием в одну книгу собраны уже в конце первого века... вероятно, под руководством св. Иоанна Евангелиста.

И появились писания апостольские не для изложения христианского учения, а для устранения недоразумений и беспорядков, возникавших в частных общинах христианских.

И, следовательно, содержат только частные предметы, а не все вообще христианское. Они писали уже к христианам настоящим, вполне по- христиански образованным... И хотя касались христианских начал, то настолько лишь, сколько это требовалось предметом, о коем была речь. В писаниях апостольских все христианское видно, но ничего не раскрыто вполне и систематически. На все есть указания и намеки, но полного изложения нет, кроме тех предметов, относительно коих возникали недоумения.

От того и ереси все. Написано что-либо неполно. Суемудрые начнут пополнять по-своему и напутают. Собираются православные... и обличают их. Чем? Общими верованиями. Собравшись, дознают: у вас как? а у вас как?... Отвечают: у нас так... и у нас так... и все так. Так мы приняли, и так у нас исстари... Вот это и есть главное начало Православия: так всегда, так исстари... от апостолов...

Так вот что есть Предание (6, с. 18–19)!