ДЕЯНИЕ V
В лето правления государей наших, августейших – Флавия Феодосия тринадцатое и Флавия Валентиниана третье, в 16 календы августа, на святейшем соборе боголюбезнейших и благочестивейших епископов, заседавших в церкви, называемой Мария, Кирилл епископ александрийский, сказал: вчерашний день, когда ваша святость заседали в этом же самом месте, в присутствии легатов, присланных из Рима, то есть занимающих место святейшего и благочестивейшего епископа Келестина, я и Мемнон, честнейший епископ сего города Ефеса, принесли жалобу, требуя призвать на сей святой и вселенский собор Иоанна, честнейшего епископа антиохийской церкви, и тех, которые вместе с ним нанесли нам обиду, дерзнув произнести на нас мнимое отлучение, чтобы они отвечали за свои дела, или прекратили бы беззаконные замыслы. Ваше благочестие, поступая во всем законно и правильно, первым и вторым зовом призывало их чрез честнейших и благочестивейших епископов, как удостоверяют акты (собора); но те (Иоанн и пр.), не в состоянии будучи прикрыть свои дерзкие поступки благовидными доводами и не находя средств к извинению, (в противном случае они, конечно, без всякого замедления пришли бы на святой и великой собор), совершили дело постыдное, приличное людям, бродящим на площади. Ибо, если бы они хотели объявить что-нибудь сему великому собору, то им следовало бы придти благочинно и, с подобающею христианам благопристойностию, высказать и выслушать, что́ должно. Ничто не препятствовало им поступить таким образом, потому что пред святым собором не стояли воины, как пред их домами. Но вместо того, они составили грамоту, исполненную хвастовства и невежества, и обнародовав ее, произвели во всем городе не столько мятеж, сколько презрение к их собственному безрассудству. Если они это сделали с тем намерением, чтобы мы, видя, как честь наших братий подвергается посрамлению и всеобщему осмеянию, сожалели об этом, то мы довольно пожалели. Ибо они за эти поступки часто были осмеяны. Но если, как означено в изданной ими грамоте, они могут доказать, что мы виновны в ереси Аполлинария, или держимся каких-либо его мнений, то пусть придут и обличат нас в еретичестве, если могут, а не наносят бесславия одними лишь пустыми словами, или пусть помыслят о гневе Божием. Ибо судия всех Бог сказал: cвидетель ложный погибнет (Притч. 21, 28), и устами блаженного Давида: седя на брата твоего клеветал еси (Псал. 49, 20). Мы никогда не держались мнений ни Аполлинария, ни Ария, ни Евномия, но с детства изучали священное Писание и воспитаны под руководством православных и святых отцов, а Аполлинария, Ария, Евномия, Македония, Савеллия, Фотина, Павла и Манихеев и всякую другую ересь, а также новоизобретенные хулы Нестория и его сообщников и соумышленников, равно и последующих Целестию и Пелагию, учения которых мы никогда не держались, анафематствуем. И не теперь только мы принимаем намерение держаться правого учения, – переменив свои мысли на лучшее; но, как я сказал выше, мы воспитаны в правых и апостольских догматах Церкви. А так как вчиненным в иерейское служение следует являться ревнителями истины и высказать то, в чем они убеждены, как в истине, то мы теперь и просим святой и великий собор ваш – канонически пригласить самого Иоанна, честнейшего епископа антиохийской церкви, и прочих, составивших вместе с ним клевету на нас. Ибо благоразумие требует, да это и необходимо, чтобы они лично или доказали, что мы еретики и, по их словам, держимся мнений Аполлинария, или, если они откажутся придти и подтвердить доказательствами (свое обвинение против нас), сами подверглись бы этому обвинению (т. е. в ереси), – в особенности, когда из составленной ими грамоты известно, что они ложные и пустые свои клеветы довели до слуха благочестивейших императоров. Вашей святости преимущественно должно заботиться о том, чтобы ничья ложь не доходила до благочестивого слуха государей, – потому что не безъизвестно сказанное в священном Писании: ничтоже ложно от языка царева да глаголется, и ни едина ложь от языка его да изыдет (Притч. 24, 22).
Святой собор сказал: требование благочестивейших и святейших епископов Кирилла александрийского и Мемнона ефесского и теперь совершенно благоразумно. Итак, пусть благочестивейшие епископы: Даниил, Коммод и Тимофей, и сегодня пойдут с нотарием и убедят честнейшего епископа антиохийской церкви Иоанна придти с прочими обвиняемыми и отвечать в том, в чем на них ищут.
И отправились честнейшие епископы: Даниил колонийский, Коммод трипольский (в Лидии) и Тимофей термский (на Галлеспонте) с нотарием Мусонием, с приглашением такого содержания:
«Так как святой собор, желая мирно определить все, касающееся канонов, двукратным зовом приглашал твою честь, но ты не повиновался и не пришел, чтобы или доказать свои обвинения или оправдаться, то святой собор определением своим не дозволяет никакого епископского действия ни тебе, ни кому-либо из твоих соучастников. Если ты не послушаешь этого третьего зова и не придешь, то с вами поступлено будет по канонам».
Когда посланные возвратились, Даниил, епископ колонийский, сказал: «мы ходили, куда повелевало ваше благочестие, именно в дом благочестивейшего Иоанна, епископа антиохийского. Еще издали, сошедши с лошаков, мы объявили клирикам (антиохийским), что посланы святым собором, и усердно просили (их помощи и защиты). Тут встретили мы Асфалия, пресвитера антиохийской церкви, который занимается ходатайством по делам этой церкви в Константинополе. Он подвел нас ближе к дому, в котором живет благочестивейший епископ Иоанн, и соединившись с нами удерживал наступавших. Мы благодарим и воинов, которые, узнав благочестивейшего епископа Коммода, так как они помещены в его городе, отгоняли всех клириков, нападавших на нас. Потом, когда Асфалий и другие клирики известили Иоанна о нашем прибытии, к нам вышел его архидиакон, (имени мы его не знаем, у него редкие волосы на бороде, бледноват и невысокого роста), неся с собою хартию, которую и подал нам, сказав: «святой собор посылает ее к вам, чтобы вы приняли ее». Мы отвечали ему: «мы посланы не затем, чтобы принимать от вас грамоты, а объявить повеление святого собора. Мы сами не принесли никакой хартии и от вас не берем: мы принесли только мирное предложение. Святой собор просить господина Иоанна, чтобы он соучаствовал в заседаниях и пришел на собор». «Подождите же, отвечал архидиакон, пока я извещу епископа». Он пошел к нему и возвратился с тою же самою хартиею, говоря: «и вы не посылайте к нам ничего, и мы не будем посылать вам, а подождем пока сам император, которому мы донесли о наших определениях, предпишет нам, что нужно делать». А когда мы сказали: «так вы слушайте слова святого собора», то он ушел, сказав: «вы отказались от хартии, а я не слушаю собора». Так сказал он, а мы пресвитерам Асфалию, провожавшему нас, и Александру сказали: «святой собор являет всю полноту мира, любви и благоволения в отношении к господину Иоанну; но за то в особенности, что он не хотел придти по второму зову, он определил запретить ему всякое священное служение. Он убеждает его явиться по третьему зову, чтобы не заставить произнести против него что-нибудь каноническое».
Коммод, епископ трипольский (в Лидии), сказал: и мы видели и предъявляем тоже самое, что сказано благочестивейшим и святейшим епископом Даниилом.
Тимофей, епископ Термы (на Геллеспонте), сказал: и мы видели и предъявляем тоже самое, что сказано благочестивейшим и святейшим епископом Даниилом.
Святой собор сказал: и теперь сделано надлежащее приглашение благочестивейшими епископами Даниилом,Коммодом и Тимофеем, которые открыли и причину, по которой были посланы, и довели ее до сведения священников, так что честнейшему епископу Иоанну ничто не остается безъизвестным, о чем было объявлено, и он не может воспользоваться никаким предлогом к оправданию, отговариваясь неведением.
Кирилл, архиепископ александрийский, сказал: я и теперь здесь и вместе с честнейшим епископом Мемноном прошу произвести исследование о том, в чем, вопреки законам Церкви и всякому смыслу, преступил против нас честнейший Иоанн, епископ антиохийский. – Святой собор видит и никто не может сомневаться, что если бы мы боялись его обвинений, то не поступили бы с такою смелостью, прося об увещании вышеупомянутого Иоанна явиться по этому третьему зову и предложить против нас какие угодно обвинения. Но так как он вымышляет различные отлагательства, изыскивая различные к тому поводы (человек же инако обилует cловесы, Иов. 11, 12) то святому и вселенскому собору следует произнести суд по церковным законам.
Святой собор сказал: за оскорбления, нанесенные честнейшим Иоанном, епископом антиохийским, и его сообщниками, святейшему и благочестивейшему Кириллу, епископу, и благочестивейшему и блаженнейшему епископу Мемнону, святой собор, после этого третьего нашего зова, которому Иоанн (с сообщниками) никак не хотели повиноваться, – не пришли в собрание святого собора и не изложили причин, по которым они, вопреки законам и канонам Церкви, выдумали такое нововведение, – должен был произнести суд, достойный такого безумия, и против него и против его сообщников. И хотя мы считаем долгом епископского благодушия кротко и терпеливо переносить случившееся, но теперь, после того, что определено, да будут уже отлучены от церковного общения Иоанн и участвовавшие в его поступках,– Иоанн дамасский, Александр апамейский, Дексиан селевкийский, Александр иерапольский, Имерий никомидийский, Фритила ираклейский, Елладий тарский, Максимин аназарвский, Дорофей маркианопольский, Петр траянопольский, Павел емесский, Полихроний из города ираклийского, Евфирий тианский, Мелетий неокесарийский, Феодорит кирский, Априггий халкидский, Макарий из великой Лаодикии, Зосис есвунтийский, Салустий корикский (в Киликии), Исихий каставальский (в Киликии), Валентин мутлувлакский, Евстафий парнасский, Филипп феодосипольский, Даниил, Иульян, Кирилл, Олимпий, Диоген, Феофан филадельфийский, Палладий, Траян авгубстский, Аврилиан иринопольский, Мусей арадский и Елладий птолемаидский; – да не имеют они никакой власти, принадлежащей священническому чину, посредством которой они могли бы или вредить кому-либо, или приносить пользу, до тех пор, пока, раскаявшись, не исповедуют своего заблуждения; притом, пусть они знают, что если тотчас же не сделают этого, то навлекут на себя окончательный суд по канонам. Да будет известно еще и то, что их умыслы, постыдные и противозаконные, против благочестивейших и святейших епископов и вождей Церкви, Кирилла и Мемнона, не имеют совершенно никакой силы, как об этом было уже объявлено и теперь и во вчерашний день. О всем этом да будет доведено до сведения боголюбивейших и христолюбивейших императоров, чтобы и священный слух (их) знал о последовавшем.
Подписал Иувеналий, епископ иерусалимский.
Подписал Аркадий, епископ и апостольского престола легат.
Подписал Проэкт, епископ и апостольского престола легат.
Подписал Филипп, пресвитер и апостольского престола легат.
Подписали и все прочие.
Донесение, посланное святым собором благочестивейшим императорам о восточных (епископах).
Благочестивейшим и боголюбивейшим императорам Феодосию и Валентиниану, победителям, торжествующим, августейшим, святой собор, благодатию Божиею и по приглашению вашего величества сошедшийся в митрополии ефесской.
Предписанное вашим величеством святому собору уже достигло надлежащего конца и мы известили об этом ваше благочестие. Мы ясно предложили вашему благочестию апостольскую веру, изложенную тремя стами осьмнадцатью отцами, сошедшимися в Никее, а Нестория, противно ей мыслившего, лишили епископского сана и возможности проповедовать свое нечестие. Но некоторые еще прежде зараженные мнениями (Нестория) и последователи его учения привлекли на свою сторону виновных в различных преступлениях; а с ними соединился и досточтимейший Иоанн, епископ антиохийский, частию из любви к противоречию, частию по дружбе человеческой (всех их только тридцать). Не оправдавшись предварительно в преступлениях, в которых каждый из них был обвиняем, они провозгласили себя собором: как будто бы ваше величество приказали быть двум, а не одному собору для утверждения евангельской веры и отлучения неправомыслящих от церковного служения. Но, как мы сказали, немногие вышеупомянутые, не оправдавшись наперед в возводимых на них обвинениях, сошлись вместе, приняв в помощники своему безумию досточтимейшего Иоанна, епископа антиохийского, (который, как мы слышали, и сам боится обвинения за свое промедление), и, вопреки всякому церковному порядку и канонам, дерзнули произнести хулу, имеющую, по их мнению, значение бесславного отлучения, на церковный и святой собор, на главу собравшихся святейших епископов, святейшего архиепископа Кирилла и боголюбивейшего епископа Мемнона, тогда как ни от кого не слышали обвинения, и не дождались обвинителя, и не призывали их на суд. Напротив, без всякого суда и исследования они изложили эту хулу письменно и дерзнули представить свои безумные обвинения вашему величеству, как будто ваше величество не знает, что вселенский собор только один, и что сборище немногих людей, в чем-либо виновных и по страху наказания отделившихся от святого собора, не может быть названо собором. Не сознавая себя виновными, они конечно не решились бы на такой дерзкий поступок. Они поступили безумно потому, что не имели, может быть, чем оправдаться в своих преступлениях, и, видя свою малочисленность, решились как бы предупредить грозившее им наказание. Поступая таким образом, они надеялись твердо устоять против обвинений. Но такой образ действий кажется нам делом неразумным и достойным презрения. А так как они дерзнули донести о своих крайне-безумных действиях вашему величеству и объявили вашему благочестию о всем, что они совершили вопреки законам, канонам и всякому церковному порядку: го мы не могли более оставлять без внимания их дерзкие и безумные замыслы. Следуя определениям канонов, мы позвали досточтимейшего епископа Иоанна, покусившегося вместе с прочими на такой поступок против вышеупомянутых (епископов). Ибо прочие, по своей малочисленности и по виновности в различных преступлениях, не отважились бы на такое безумие, если бы не полагались на смелость досточтимейшего епископа антиохийской церкви Иоанна. Итак, когда мы собрались и когда нам представлены были жалобы святейшим и боголюбивейшим Кириллом, архиепископом, и соепископом благочестивейшим Мемноном, то мы призывали упомянутого Иоанна, чтобы он по крайней мере теперь высказал неудовольствие, по которому он нанес такое оскорбление председателям святого собора. Но не смотря на то, что он призываем был и в первый, и в другой, и в третий раз для высказания обвинения, он не хотел явиться на собор,(потому что не имел благовидного извинения своих дерзких поступков). Он, окруживши свой дом воинами и оружием, не принимал святейших епископов, посылаемых (к нему) святым собором, и не удостаивал святой собор достаточным ответом. Увидев из этого, что он не надеется защитить свое дело, мы осудили, как ничего незначащее и пустое, все, что они суесловили и писали, вопреки всему чину канонов, против святейшего архиепископа Кирилла и святейшего соепископа нашего Мемнона. Ибо суд, не имеющий в основании ничего канонического или справедливого, есть не что иное, как ругательство. Итак, принимая во внимание, что и он сам и его сообщники поступали вопреки канонам и всем порядкам, и вне всякого чина церковного, мы, для удержания их неразумного бесчиния, справедливо определили подвергнуть их отлучению, пока они, сознавшись в том, что позволили себе по гордости и безрассудству, не оправдают себя пред святым собором.
Итак, мы по необходимости доносим вашему благочестию о том, что постановлено, и просим не считать собором сборище людей, виновных в преступлениях. И прежде на святом и великом соборе трех сот осьмнадцати отцов, собравшихся в Никее, нашлись некоторые таким же образом отделившиеся от того великого собора, из опасения угрожавшего им наказания. Но великий и святой император Константин не признал их собором, а повелел подвергнуть заслуженному наказанию за то, что, отделившись, не хотели быть в согласии с теми святыми епископами, побуждаемые к тому, как и эти, нечистою совестию. Нелепо было бы противополагать собору двух сот десяти святых епископов, с которыми притом согласны и все святые западные епископы, а чрез них и все прочие страны, – тридцать только (епископов), из которых, притом, иные были низложены еще прежде, другие держатся нечестивого учения Целестия, а некоторые подвержены анафеме за единомыслие с Несторием. Да повелит же ваше величество, чтобы постановленное вселенским и святым собором в утверждение благочестия, против Нестория и его нечестивого учения, возъимело свою силу, быв подтверждено согласием и одобрением вашего благочестия.
Подписал Иувеналий, епископ иерусалимский.
Подписали епископы Аркадий и Проэкт и пресвитер Филипп, апостольского престола легаты.
Подписали и все прочие епископы.
Послание к святейшему и благочестивейшему сослужителю Келестину.
Святой собор, благодатиею Божиею сошедшийся в митрополии ефесской, епископу Келестину желает о Господе всякого блага.
Ревность твоей святости по благочестию и забота о правой вере, приятная и угодная Богу Спасителю нашему, достойны удивления. Ибо, столь великие вы имеете обыкновение быть славными во всем и своими попечениями доставлять опору церквам. Почитая долгом известить тебя о всем случившемся, мы доносим твоей святости, что по воле Христа Спасителя всех нас, и по повелению благочестивейших и христолюбивейших императоров, из многих и различных областей сошлось нас более двух сот епископов в митрополии ефесской. Притом благочестивые предписания христолюбивых императоров, чрез которые мы созваны, назначили временем собрания св. собора день св. пятидесятницы. Все сошлись (в указанный срок), потому в особенности, что в послании императоров означено было: «кто не прибудет к назначенному сроку, того задерживает нечистая совесть, тот безответен и пред Богом и пред людьми». Замедлил только досточтимейший Иоанн, епископ антиохийский, и замедлил не без умысла, и не потому, чтобы его задержало далекое путешествие, но потому, что он таил в уме замыслы и намерения, неугодные Богу, которые он обнаружил вскоре по прибытии в Ефес. Мы отложили собрание на целые 16 дней после назначенного дня св. пятидесятницы, хотя многие епископы и клирики были одержимы болезнию, тяготились расходами, а некоторые и умерли. Все это было, как видит твоя святость, обида святому собору: ибо он замедлил злонамеренно, потому что его упредили многие, хотя им нужно было пройти путь гораздо дальнейший. Спустя 16 дней прибыли двое из его епископов, митрополиты: Александр апамейский и Александр иерапольский. Мы спрашивали их о причине замедления досточтимейшего епископа Иоанна, и они не один раз, а часто говорили нам: он приказал нам объявить вашему благочестию, что если он еще замедлит, то не отлагайте собора, а делайте, что нужно. Получив это́ известие и видя – как из его медлительности, так и из того, что́ было объявлено от его имени, – что он уклоняется от собрания, или по дружбе с Несторием, или потому, что этот был клириком его церкви, или по уважению к просьбам за него некоторых лиц,– святой собор открыл заседание в великой церкви ефесской, называемой Мария. Сюда все собрались скоро и охотно: не было только одного Нестория. Святой собор канонически приглашал его чрез епископов первым, вторым и даже третьим зовом. Но он, окруживши свой дом воинами, презрел церковные законы и не хотел ни явиться на собор, ни дать отчета в своих нечестивых хулениях (на Христа). За сим прочтены были послания, писанные ему святейшим и боголюбивейшим Кириллом, архиепископом александрийским. Святой собор одобрил их, как правильные и непогрешительные по содержанию, потому что они ни в чем не разногласили с богодухновенными писаниями, ни с верою, преданною и изложенною святыми отцами, сошедшимися некогда на великом соборе в Никее, как это засвидетельствовала и твоя святость своим справедливым одобрением. За сим, когда прочтено было послание Нестория, написанное к помянутому святейшему и боголюбивейшему брату нашему и сослужителю Кириллу, – святой собор нашел учение, содержащееся в нем, совершенно чуждым евангельской и апостольской вере и зараженным величайшею и новою хулою. Потом, по прочтении нечестивейших его толкований и письма к нему от твоей святости, где он справедливо обвиняется, как наткавший хулу и внесший в свои толкования слова нечестивые, – над ним произнесен канонический суд низложения, в особенности за то, что он до того далек был от раскаяния или исправления в хулах, произнесенных им еще во время управления, константинопольскою церковью, что даже в Ефесе, в разговоре с некоторыми святыми митрополитами, – мужами небезъизвестными, разумнейшими и боголюбивейшими, осмелился сказать: «я не исповедую Бога двухмесячного и трехмесячного», и другое, еще хуже сего.
Итак, мы низложили эту нечестивую и гнусную ересь, низвращающую благочестивейшую нашу веру и разрушающую до основания все домостроительство таинства, как выше сказано. Но имеющие искреннюю любовь ко Христу и ревнующие о Господе не могли, по-видимому, не испытать многих бедствий. Мы надеялись, что и досточтимейший Иоанн, епископ антиохийский, восхвалит ревность и благочестие собора, и, может быть, даже упрекнет (нас) за медлительность в низложении (Нестория). Но эта надежда совершенно обманула нас. Он (Иоанн) на самом деле оказался врагом и самым упорным противником как святого собора, так и правой веры Церкви. Едва только он прибыл в Ефес, еще не стряхнув с себя дорожной пыли, не сняв одежды, собрал единомышленников Нестория, произносивших хулу на своего Главу и почти издевавшихся над славою Христа, и составив себе скопище почти из тридцати человек, носящих имя епископов, но не имеющих ни городов, ни служения, ни церквей, а частию давно уже низложенных своими митрополитами за тяжкие вины (были между ними даже пелагиане, целестиниане и изгнанные из Фессалии), дерзнул на такое нечестивое дело, на какое прежде никто не покушался. Именно: он составил у себя хартию и наложил слово и бесчестие отлучения на святейшего и благочестивейшего Кирилла, епископа александрийского, и благочестивейшего брата нашего и сослужителя Мемнона, епископа ефесского. И он поступил так без всякого ведома кого-либо из нас; даже те самые, которые потерпели такое оскорбление, не знали ни случившегося, ни причины, по которой совершен такой дерзкий поступок. Но как будто Бог не прогневается на это и будто не существует церковных законов и они не потерпят наказания за такую дерзость! они бесчестят именем отлучения и весь собор; и обнародовав это хартиею, они предложили ее для прочтения мимоходящим, прибив на стенах театра, чтобы выставить на показ свое нечестие. Но дерзость их этим не ограничилась: поступая будто бы канонически, они не усомнились довести о том до сведения благочестивейших и христолюбивейших императоров.
После всего этого, святейший и боголюбивейший Кирилл, епископ александрийский, и благочестивейший Мемнон, епископ ефесский, составив жалобу на досточтимейшего Иоанна, епископа антиохийского, и его сообщников в этом деле, принесли ее (на собор), заклиная святой собор наш позвать, согласно с канонами, самого Иоанна и его сообщников, чтобы они дали отчет в том, на что дерзнули, – и если у них есть какое-нибудь обвинение, то пусть выскажут его и уличат виновных, если могут. Ибо в своей отлучительной или лучше в ругательной грамоте они выставили такую вину: «они (Кирилл и Мемнон) аполлинаристы, ариане и евномиане, – за то и низложены нами». Итак мы, по настоянию оскорбленных, собравшись опять в великой церкви, числом свыше двух сот епископов, в продолжении двух дней, одним и другим и третьим зовом призывали Иоанна и его сообщников придти на собор, чтобы уличить оскорбленных и объяснить причину, по которой они сочинили грамоту о низложении; но они не осмелились придти. Если он действительно мог обвинить вышеупомянутых святых мужей в ереси, то ему надлежало самому придти и доказать, что истинно то преступление, которое казалось ему столь сильным и несомненным, что он произнес против них такой поспешный суд. Но нечистая совесть не позволила ему придти. А замышлял он следующее. Он думал: пусть его нелепое и противозаконное оскорбление и ничего не значит, но оно разрушит и справедливый суд святого собора, произнесенный против еретика Нестория. Итак, справедливо вознегодовав (на такой поступок), мы рассудили: законно произнесть на него и на прочих такой же суд, какой он беззаконно произнес против невинных ни в чем. Но противопоставляя его поспешности долготерпение, хотя он потерпел совершенно справедливое и законное наказание, мы представили это (определение) на суд твоего благочестия, а их пока подвергли отлучению и лишению всей священной власти, так что они никому не могут вредить своими мнениями. И, в самом деле, не нужно ли было, чтобы имеющие обыкновение грубо, дерзко и вопреки канонам решаться на такие страшные и возмутительные дела, лишены были возможности вредить?
Итак, и после опрометчивого их суда, мы все пребываем в общении с братиями и сослужителями нашими епископами: Кириллом и Мемноном, потерпевшими от них оскорбление, священнодействовали и священнодействуем с ними и все вместе участвуем в богослужебных собраниях, а хулы его письменно опровергли и показали их бессилие и совершенную ничтожность; ибо это было одно поругание, а не другое что. И в самом деле, какое значение собора, или какую силу против собора собранного со всей поднебесной, могут иметь тридцать человек, или заклейменные пятном ереси, или безместные и изгнанные? С нами были и посланные твоею святостию благочестивейшие епископы Аркадий и Проект и с ними досточтимейший пресвитер Филипп, заменявшие своим присутствием твое и занимавшие место апостольского престола. Итак прилично твоей святости вознегодовать на случившееся. Ибо если каждому будет позволено оскорблять старейшие престолы и произносить неправый и противный канонам суд на тех, кого не имеют власти судить, или лучше – ругательства на тех, которые совершили такие подвиги за благочестие, и чрез которых, по молитвам твоей святости, воссияло благочестие: то церковные дела придут в крайний беспорядок. Если же дерзнувшие на такие дела будут подчинены надлежащему порядку, то волнение утихнет и сохранится должное уважение к канонам. – Когда на святом соборе прочтены были записи деяний о низложении нечестивых пелагиан и целестиан,Целестия, Пелагия, Юлиана, Персидия, Флора, Маркеллина, Орентия и их единомышленников, мы определили, чтобы осталось твердым и неизменно-сильным то, что определено против них твоею святостию: согласно с тобою, мы признаем их низложенными. А для точного уведомления (тебя) обо всем сделанном, мы послали тебе записи деяний и подписи собора. Молим Господа, чтобы ты, возлюбленнейший и дражайший, был здрав и памятовал о нас.
Беседа Кирилла, архиепископа александрийского, против отступника Иоанна антиохийского.
Из божественных писаний мы знаем сущность любви к Богу: сам Спаситель научил нас (этому) говоря: аще кто Мне служит, Мне да последствует, и идеже есмь Аз, ту и слуга мой будет (Иоан. 12, 26). Итак, нам должно всегда быть со Спасителем всех нас Христом, с любовию последовать Ему и никак не отлучаться от Него. Мы исполним это, если будем стоять за его (дело). Это и исполнил тот славный и великий чин иереев, о котором весьма справедливо некто сказал пророческим голосом: тамо елени сретошася, и увидеша лица друг друга. Числом преидоша, и един от них не погибе, друг друга не взыска, яко Господь заповеда им, и Дух Его собра я (Исаии 34, 15. 16). Ибо не для обыкновенного или земного какого-нибудь дела совершилось здесь стечение духовных еленей, но потому, что здесь, как в прекрасном и цветущем саду, т. е. в Церкви нашего Спасителя, явился страшный и свирепый змий, не с одною, а со многими головами на одном теле. Настоящее спасительное и необходимое собрание духовных еленей составилось для того, чтобы освободить Владычное поле от злобы ядовитых (животных). Итак их (духовных еленей) собрал Дух Божий и Господь повелел им; – что повелел? Идеже есмь Аз, ту и слуга мой будет (Иоан. 12, 26). Итак (к тебе, гордо поднимающему на всех свои брови, и пришедшему из восточных стран, обращается моя речь), если все мы – служители Христа Спасителя всех, если нам вверено служение Его проповеди, то для чего не все являемся Его служителями, помышляя вместе с ним о том, что касается Его (веры)? Ты видишь: многоглавый змий поднял свою нечестивую и преступную голову, изрыгая яд своего нечестия на сынов Церкви; я выхожу против него, обнажив меч духовный; я сражаюсь за Христа с зверем. Для чего и ты не подвизаешься вместе с тем, кто хочет доблестно подвизаться? для чего и ты не стал подле? Пусть он падет от руки всех! Будем считать эту борьбу общею, чтобы победив, вместе возблагодарить Спасителя, говоря: ты смирил еси яко язвена, гордого (Псал. 88, 11), ты сокрушил главу змиеву (Псал. 73, 14). Но мы, истинные священники Спасителя и строители Его таин, считаем злейшими врагами тех, кто хулит Его славу, а ты не так. Почему? потому, как самые дела обличают,– что ты поступаешь неправо. Ты видишь, что мы, как подвизающиеся на войне, покрыты пылью, облиты по́том от битвы, нуждаемся в духовном мужестве и утешении даже и тогда, когда уже близки к победе; но ты, считающийся в числе братии и исповедующий Христа своим Господом, вместо того, чтобы надеть вместе с нами оружие, поднимаешь его против догматов истины? О неожиданное дело! Ты не пришел на брань, ты не помог борющимся; своим замедлением ты опустил время битвы; ты стоял вдали, смотря на мужественно сражающихся; ты видел падение врага, видел, как обессилен и наказан был его хульный язык, и после всего этого ты сожалел,– скажи мне, – о чем? О том, что Христос победил? что Он одолел противников? что онемели уста велеречивого? что прекратилась болезнь, свирепствовавшая между чадами Церкви? Не лучше ли было бы тебе мужественно стоять с нами и говорить то, что произнесено устами Давида: не ненавидящие ли тя Господи возненавидех, и о вразех твоих истаях? Совершенною ненавистию возненавидех я: во враги быша ми (Псал. 138, 21). Но о тебе вовсе нельзя сказать ничего подобного: ты бросаешь копье в победителей со стороны противников и усиливаешься ранить стрелами ненависти тех, которым ты скорее должен бы удивляться. Но хотя ты и жестоко нападаешь, мы без всякого страха говорим: стрелы младенещ быша язвы их, и изнемогоша на ня язы́цы их (Псал. 63, 8). Хотя ты, вооружившись чуждым оружием, умышлял неприязненно восстать против собора Господня, – но оружия нашего воинства не плотская, но сильна Богом (2Кор. 10, 4), как написано, и сильна на раззорение твердем (там же). Ты найдешь, что воины Христовы гораздо сильнее твоих союзников. Они имеют щит веры и оружие благоволения, – то есть Христа; они имеют броню правды, шлем спасения, меч духовный (Ефес. 6, 14–17); поэтому, хотя ты и восстаешь дерзко и грозно и, подобно тщеславному Голиафу, гордо выступаешь с варварскими угрозами, – но Христос победит,– победит чрез своих воинов. Как победил Давид? Имея пять камней в (пастушеской) суме. А камни были гладкие (1Цар. 17, 40) и это – во образ Христа. Ибо что такое Христова сума? Церковь на земле, имеющая многие драгоценные и отборные камни, о которых пророк говорит: зане камение свято валяется на земли его (Захар. 9, 19). Этими драгоценными камнями и победит Христос. Камни, как я сказал, были гладкие, а гладкость камней намекает на нечто такое, чего нельзя захватить; гладкое всегда некоторым образом неудержимо: так точно и поступки святых. мужей всегда безукоризненны[183] Итак Христос победит, и хотя бы ты сильно ранил (воинов Христовых), – все же победит. Хотя ты и нанес вред хитростию, – однако ж против воли ты увенчал (потерпевших от тебя). Ибо нам даровано Христом не только веровать в Него, но и страдать за Него. Веруяй же в он не будет осужден, а не веруяй уже осужден есть (Иоан. 3, 18). Ему принадлежит слава, держава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.