Симфония по творениям святителя Димитрия Ростовского #3

Очи плотские и духовные

Человек, созданный Богом из плоти и духа, имеет и плотские очи, и духовные. Плотские очи у него общие с конями, псами, муравьями и прочими зверями воздушными, водными и земными. Душевные же очи у него общие с Ангелами Божиими и с Самим Господом Богом, Который есть Дух, а не тело. Дело плотских очей видеть плотское и вещественное, духовных же – больше духовное. Поэтому как не имеющий плотских очей – это слепец телом, так лишившийся духовных зениц – слепец душой, или духом. Лишается же светлости душевных очей тот человек, у которого сердце или ум помрачаются греховной злобой. Святой Иоанн Златоуст говорит так: «Слепота духовная – это злоба сердца, ибо как слепой не может смотреть на сияние света, так и злобный человек не может понимать тайны благочестия». Итак, не иной кто-либо является духовным слепцом, как только грешный человек, который, будучи отторгнутым от горней светлости, страдает мраком своего наказания. Ослепляется же грешник очами духовными через телесные чувства, через которые, как через двери или окна, душевные враги, мир и демон с помогающей им плотью, сначала душу ослепляют своими стрелами, а потом и убивают ее. Если душа не постарается заградить эти двери и окна города своего, то и от Врача Небесного не получит исцеления очей. Святой апостол Павел говорит: «Плоть похотствует на дух» (ср. Гал. 5:17). Поистине, похотствует и око плотское на око духовное, чтобы ослепить его, и многие погубили очи духовные зрением очей плотских. Как прежде всего Адам с Евой были помрачены умом благодаря демону, предстателю тьмы? Ведь наветник дьявол лукаво действовал в Едеме. Он ведь не в своем виде предстал перед Евой, чтобы беседовать с ней, но прикрылся чужим видом. Он употребил образ змея, чтобы не открылись козни его и замышленная злоба. Когда демон сказал Еве: «не умрете: но знает Бог, что в день, в который вы вкусите от него (от запрещенного дерева), откроются глаза ваши, и будете как боги, знающие добро и зло», то лукаво посмотрел на дерево. «И увидела жена, что дерево хорошо для пищи, и что оно приятно для глаз, и вожделенно, потому что дает знание, и взяла плодов его и ела; и дала также мужу своему, и он ел; и открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги» (Быт. 3:4–7). О демонская прелесть! Открылись у них очи не как богам, но как грешникам. Открылись видеть наказание, а не благодать, познать срам, а не видеть честь, что и является душевной слепотой. Открыли очи на красивое дерево и за это сделались недостойными видеть всю райскую и небесную красоту. Открыли очи на яблоко, но закрыли от зрения своего Бога, ибо тотчас же скрылись Адам и Ева от лица Господа Бога среди райских деревьев. Открыли очи, но закрыли для себя рай и небо, ибо того и другого были лишены. Лучше было бы им закрыть свои очи и отвернуть их от того дерева, ибо тогда они владели бы раем, как отечеством, и двери небесные они имели бы открытыми не только для себя, но и для всех нас, происходящих от них. Через плотские очи ослепились умом и все люди вселенной, жившие до потопа, ибо увидели сыны Божии (сыновья Сифовы) красоту дочерей человеческих (Быт. 6:2), дочерей проклятого Каинова рода, прельстились и смешались с ним. Господь всей твари, разгневавшись, навел за это на вселенную потоп и погубил все живое, кроме спасенных в ковчеге. Лукаво глядя на красоту женских и мужских лиц, злочестивые содомляне пришли в такое неистовство, что похотствовали друг с другом и устремились даже на самих Ангелов, пришедших в город от Авраама, за что были наказаны не только слепотой, так что не видели ворот, но и тем, что вся страна Содомская с пятью большими городами была сожжена огнем и провалилась.

Плотскими очами и царственный пророк навел на свои духовные зеницы мрачную чешую, ибо, когда ходил по палате в доме своем, то увидел в окно моющуюся Вирсавию, жену Уриину, которая была очень красива внешностью, и, прельстившись ее красотой, забыл свою царскую честь, не видел своего пророческого звания, послал за ней и прелюбодействовал с нею. Дочь Иакова, Дина, хотевшая насытить плотские очи зрением иноплеменников, пошла в город посмотреть дочерей обитателей, поразила красотой своего лица сердце и помрачила своей прелестью умные очи Сихема, сына Емморова, который, увидев и схватив ее, обесчестил, был с ней и смирил ее. За это братья Дины, разгневавшись, напали на город, посекли за одного виновного многих невинных, разграбили все, бывшее в нем, их овец, волов и ослов, взяли все, что было в городе и на поле, все их сбережения, все их сосуды, пленили их жен и разграбили все, что было в городе и в домах (см. Быт. 34). Злым взглядом плотских очей ослепили свой ум и два старца, бывшие судьями людей израильских в Вавилоне. Они тайком увидели благочестивую и красивую Сусанну, которая нагой мылась в ограде мужа своего, почувствовали к ней похоть, развратили свой ум и уклонили свои очи от того, чтобы смотреть на небо и помнить суд праведных. Они напали на нее, бывшую одной, чтобы осквернить ее, она же охотнее избрала смерть, чем совершение прелюбодеяния. Тогда они пустили клевету, подставили ложных свидетелей и осудили ее на смерть, но Божиим заступничеством по суду пророка Даниила сами оказались достойными смерти и были убиты народом (см. Дан. 8). Плотскими очами обезумил себя и беззаконный Ирод, ибо, смотря на красоту дочери скверной жены своей и на ее плясание, он неправедно предал на усекновение неповинного пророка, святого Иоанна Предтечу (см. Мф. 14:6–11). Прекрасно зная это, праведный Иов закрывал очи свои, чтобы не смотреть на женщин, ибо говорит о себе: «Завет положил я глазам моим, чтобы не помышлять мне о девице» (Иов 31:1). Царствующий же пророк, получив с покаянием исцеление от первого ослепления, усердно взывал к Богу об отвращении своих очей от сует мира сего: «Отврати очи мои, чтобы не видеть суеты, на пути Твоем даруй мне жизнь» (Пс. 118:37). Премудрый Соломон не отвращал своих очей от чужеземных жен, брал себе жен из иноплеменниц, которыми так обезумился, что стал созидать храмы их идолам и совершать поклонение: создал Соломон высокое капище Хамосу, идолу Моавитскому, и царю их, идолу сынов Аммонитских, и Астарте, скверной мерзости Сидонской на горе, которая перед Иерусалимом (см. 4Цар. 23:13). О соблазн! Премудрый обезумел, видящий стал безоким и ослепил свои умные очи! (1)

Падение

Некогда, во дни великого жреца Илии, иноплеменники боролись с израильтянами. По попущению Божию одолев израильтян, они взяли в плен Kовчег Божий, принесли его в свой город Азот, внесли его во храм Дагонов и поставили его около Дагона. Посмотрим же, что случилось тогда в Дагоновом капище (см. 1Цар. 5:1–4). Азотяне, проснувшись поутру, пришли тотчас в храм и увидели, что Дагон упал лицом на землю перед Kовчегом Божиим. Не совсем еще худо тебе, Дагон, ибо хотя ты и упал, но еще не разбился, остался целым и был в состоянии занять свое прежнее высокое место. И взяли они Дагона и опять поставили его на свое место. Стой же, Дагон, не падай более, ибо после второго падения ты уже не встанешь целым, но совсем разобьешься. Так и случилось. Снова азотяне увидели поутру: Дагон лежал на земле, голова же Дагонова и обе руки его были отброшены к порогу, а целым остался только хребет Дагонов. Не удивительно это, Дагон: не падал бы вторично, тогда бы ты был цел. Повторил ты свое падение, потому и разбился. Неудивительно, что упал Дагон, вторично низверженный силой Божией, а удивительно то, что люди самовольно повторяют свои греховные падения. Слова Писания: «осталось только туловище Дагона», – еврейская Библия читает так: «Только Дагон остался». Что же значит: «Только Дагон остался?» Дагон, по толкованию некоторых, есть то же, что и рыба, ибо идол был подобен рыбе. Он имел человеческую голову и руки, поэтому, когда после второго падения откололись голова и руки, то и осталось только подобие рыбы. Теперь поясним нашу речь. Когда человек однажды впадает в какой-либо грех, то еще не совсем сокрушается, еще есть надежда на восстание, еще рука Господня может поднять и подкрепить его, согласно написанному: «Когда он падет, не разобьется, ибо Господь подкрепляет руку его, ибо силен Бог восставить его» (Пс. 36:24; Рим. 14:4). Поставленный же после на своем месте через святое покаяние, как при Kовчеге при прежней Божией благодати, если упадет вторично, если снова возвратится к прежнему беззаконию, тогда падение его бывает несравненно ужаснее, ибо тогда он губит как голову, то есть здравый разум, так и руки, то есть дела разумные, тогда лицо его душевное обезображивается и перед Богом, и перед людьми. Он тогда не только сильнее прогневляет Бога, но является и для людей предметом соблазна, осуждения, смеха и поношения. Он бывает тогда без прежней своей добродетельной красоты, как без красоты лица, бывает без богомысленного разума, как без головы, без добрых дел, как без рук. Он тогда не может отстать от греховной привычки, но совершенно порабощается ею, и уже делает не то, что хочет, но то, чего и не хочет, ибо делает не он, но живущий в нем грех. «Ибо, кто кем побежден, тот тому и раб», – говорит Писание, и: «всякий, делающий грех, есть раб греха» (2Пет. 2:19; Ин. 8:34). Без головы же – разума, – и без рук – деяний разумных, – остается один только Дагон, то есть рыба несмышленая или, лучше сказать, идол бесчувственный и бездейственный, а такой сокрушенный идол не скоро может быть поставлен на прежнем месте. Нужен искусный мастер, художник, чтобы ту отпавшую голову и те отпавшие руки снова ему приделать, а для этого необходимо много труда, времени и стараний (1).

Все уклоняющиеся от пути правого, не хранящие завета Господнего – хромы. «Уклонились от стезей своих», – говорит псалмопевец (Пс. 17:46). Хромы же бывают двояко: на одну ногу и на обе ноги. На одну ногу хромы те, кто то прямо станет, то к земле приклонится. Так они то к добродетели обращаются, то к злобе возвращаются; то встают, то опять падают и как бы двумя путями шествуют. О таких говорит Сирах: «Горе... грешнику, ходящему по двум стезям!» (Сир. 2:12). На обе же ноги хромают те, кто, однажды упав, не хотят вставать, но, увязнув в болотистой глубине и отчаявшись в своем спасении, как без ног по земле, суете сует, ползают: превратилась в персть душа их, прилепилась к земле утроба их. Или носимы бывают как бы неким насильственным греховным обычаем не туда, куда бы они хотели, но куда греховная страсть их неволит: что хотят, не делают, а что не хотят, то делают, – не они, но живущий в них грех (см. Рим. 7:19–20). K таковым хромцам взывает пророк Илия: «долго ли вам хромать на оба колена?» (3Цар. 18:21). Таковым, дабы их ноги стали на правоту, нужно неотступно держаться церковных дверей покаяния. Ибо как дверьми в храм вступают, так же святым покаянием в общение церковное, в исправление жизни, в получение милости Божией и в прощение грехов и в небесные обители входят. Этими дверьми вошли разбойник, мытарь, блудница и блудный сын. Подвигнемся и мы войти сквозь тесные врата покаянных трудов, пока имеем время, ибо многие потом захотят войти и не смогут. Ныне же в эти двери постучимся, взывая: «Покаяния двери отверзи ми, Жизнодавче!»^[33]. Ныне послушаем учащего нас апостола: «Укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени и ходите прямо ногами вашими, дабы хромлющее не совратилось, а лучше исправилось» (Евр. 12:12–13) (3).

Не радуйся о падении ближнего, но более плачь и рыдай, считая его падение как свое, ибо ближнего как себя любить заповедано. «Не радуйся, когда упадет враг твой, и да не веселится сердце твое, когда он споткнется», – говорит Соломон (Притч. 24:17). Не утешайся о согрешении другого, да и о твоем согрешении бесы и люди не порадуются, ибо не велика радость о согрешении, но скорее печаль и боязнь о себе. Ибо только бесы радуются о погибели грешных, потому что и сами всеконечно погибли, человек же о спасении человеческом радоваться должен, да и сам спасение получит и обретет от Бога милость ныне и в день суда (3).

Память

Люди старых веков, усердно старавшиеся о том, чтобы память о них была вечной, с великим трудом и немалыми затратами воздвигали непобедимые города, крепкие столпы, великие башни, высокие пирамиды. Размножившееся после потопа потомство Ноево, собравшись, рассуждает о таком деле: «Придите, построим себе город и столп до небес, и прославим имя наше» (см. Быт. 11:4). Точно так же и Авессалом, желая вечной памяти у людей, поставил себе столп в царской долине, говоря: «Hет у меня сына в память имени моего, и назвал столп своим именем» (2Цар. 18:18). Симон Маккавей, желая оставить о себе, и о родственниках, и братьях своих вечную память, «воздвиг гробницу отца своего и братий своих и вывел ее высоко, для благовидности, из камня тесаного сзади и спереди. И поставил на ней семь пирамид, одну против другой, отцу и матери, и четырем братьям, и сам сделал ограды, поставив вокруг высокие столпы, а на столпах знамение к памяти вечной» (см. 1Мак. 13:27–29). Для прочности они созидали память себе из камня, мрамора и алебастра. Но все это подвержено времени, ибо поистине смерть и долгое время как их самих, так и память о них, этих городах, столпах, пирамидах, так изгладили, что теперь не найдешь их места. Поминаемый ныне, высокий в Боге, превелебный^[34] его милость господин отец Иннокентий Гизель, архимандрит Печерский, отец и пастырь наш, оставил после себя вечную память. В чем же? Не в мраморах и алебастрах, не в подверженных забвению времени башнях, столпах и пирамидах, а в добрых, набожных, благоразумных и богоугодных своих делах, которые никогда не бывают забыты у Бога и долгопамятны у людей. В великой святости своей он оставил после себя бессмертную память, так что может сказать о себе такими словами Соломона: «Через нее я достигну бессмертия и оставлю потомкам вечную память обо мне» (Прем. 8:13) (2).

Память смертная

У царя египетского Птоломея пир. Не потчует ли он тех семьдесят двух еврейских мудрецов, которые перевели ему Библию с еврейского языка на греческий, среди которых и святой Симеон Богоприимец? Иду туда и вижу: обильно носят блюда с кушаньями на царскую трапезу. Что царь там, я не дивлюсь этому, но то дивно, что вижу, как несут одно большое блюдо, а на нем положена голова трупа, без тела, без волос, без кожи, – только сама кость. Зачем же это? Неужели есть? Но кто же будет есть голую кость, да еще человеческую, кость давно умершего человека? Смотрю дальше. Вижу: ставят ту голову перед самим царем, а один из вельмож громогласно говорит царю: «Смотри, царь, таков и ты будешь!» Увидев это, царь вздохнул и смирился в своих мыслях. Потом, забывшись, он снова стал веселиться, и вот опять один из служащих показывает царю ту же голову и говорит: «Смотри, царь, таков и ты будешь!» И снова, вздохнув, царь смирился мыслию и растворил свое веселье памятью о смерти. О любомудрие! О дивная философия, память смертная! (1)

Многие часто причащаются Тела и Крови Христовой, но ведут неисправную жизнь. Почему? Потому что не научаются памяти смертной, не помышляют о смерти, не любят этой философии. Прекрасно описал это святой Давид: «Несть восклонения в смерти их. Сего ради удержа я гордыня их до конца: одеяшася неправдою и нечестием своим. Изыдет яко из тука неправда их, преидоша в любовь сердца (то есть в прелюбодеяние). Помыслиша и глаголаша в лукавстве, неправду в высоту глаголаша. Положиша на небеси уста своя, и язык их прейде по земли»^[35] (Пс. 72:4, 6–9). Вот как много зла происходит оттого, что не поучаются памяти смертной и не помышляют о смерти. Нет у них памяти о смерти (1).

Кто, умирая, блажен? Тот, кто умирает о Господе. Кто же умирает о Господе? Тот, кто благоугождает Богу, никогда не согрешая смертно. Кто благоугождает Богу, никогда не согрешая смертно? Тот, кто имеет мысль о смерти перед очами, ибо Писание говорит: «помни кончину твою, и вовек не согрешишь» (Сир. 7:39). Ибо ничто так не удерживает человека от злых дел, поучая добрым, как память о смерти. Недаром святой Златоуст назвал по этой причине смерть учителем. Проповедуя слово Божие в Троаде, святой Павел продолжил свое слово до полуночи. Во время продолжительной беседы Павловой один юноша, по имени Евтих, сидевший на окне, задремал и сонный упал вниз с третьего этажа, и был поднят мертвым (Деян. 20:9). Святой Павел, не окончив проповеди, встал и пошел к мертвому. Сказал бы кто-нибудь: «Павел святой! Ты имеешь дух пророческий и знал, что этот отрок будет жив, воскреснет. Оставь же его и не прекращай своей проповеди слова Божия, пока не окончишь ее, пока не заключишь ее «аминем», и когда скажешь «аминь», тогда и пойдешь к мертвому». Но святой Павел, не окончив слов, прекращает проповедь и идет к упавшему. Рассуждая об этом, святой Златоуст говорит: «Это падение было вместо учителя, смерть упавшего отрока послужила для людей учителем». И воистину смерть – учитель для всех, ибо не так научит хитросплетенная речь, сладкогласное слово, пространная проповедь, как вид смерти перед очами людей. Смерть бывает учителем, ибо хотя она имеет уста, заключенные мертвостью, недвижный, согнивший язык и безгласную гортань, однако вопиет громче трубы, и голос ее проникает в сердца всех. Вопиет же такими словами Писания: «Помни кончину твою!» (2).

Помни, человек, всегда о смерти и об изменении всех вещей и никогда к настоящим вещам бессловесно не пригвоздишься. «Помни о конце твоем, и вовек не согрешишь», – говорит Иисус, сын Сирахов (Сир. 7:39). Помни, что после смерти есть иной век, иное пребывание, и готов будь, и, будучи готовым к смерти, к грядущей жизни с добродетельным исправлением усердно поспешай (3).

Смерть – это конец всему, о ней-то и необходимо всегда мыслить (3).

Пастырь

Никто не может быть добрым пастырем, если прежде сам не сделается доброй овцой Христовой. И Сын Божий, придя на землю, чтобы упасти и спасти людей Своих, сначала сделался Агнцем, взявшим грехи мира. Ибо Он, как агнец, родился в вертепе для скота в Вифлееме, и положен был в яслях, и затем по некотором времени, будучи более чем тридцати лет по возрасту, явил Себя Пастырем: из агнчества дошел до пастырства (2).

Истинный добрый пастырь узнается по трем признакам, указанным в святом Евангелии, а именно: во-первых, пастырь добрый входит во двор овчий дверьми, а не проникает туда как-нибудь иначе: «кто не дверью входит во двор овчий, но перелазит инуде, тот вор и разбойник; а входящий дверью есть пастырь овцам» (Ин. 10:1–2). Бывают и такие пастыри, которые входят во двор словесных овец не через двери. Но что же такое двери двора овчего? Сам Христос, Который говорит о Себе: «Я есмь дверь: кто войдет Мною, тот спасется, и войдет, и выйдет, и пажить найдет» (Ин. 10:9). Но кто входит этими дверьми во двор овчий на честь пастырства? Тот, кто избирается и возводится в сан иераршества по благоволению Самого Христа. Кто же не дверью входит, но перелазит инуде? Тот, кто принимает сан святительства не по изволению Христову, а за мзду, с помощью мирских властей, привлеченных дарами, и через какие-либо происки. Такой – не пастырь, а вор и разбойник. Вор, ибо тайной куплей похищает сан святительский, а разбойник, потому что грабит своих овец, чтобы обогатиться. Он не пастырь, ибо не овец пасет, а самого себя питает, чтобы разжиреть и утолстеть. Но о таких мы не будем рассуждать в этом слове, ибо вначале вознамерились говорить о пастырстве добром. Второй признак доброго пастыря есть то, что он ходит перед овцами, а не позади овец, как говорит Христос в Евангелии: «И когда выведет своих овец, идет перед ними» (Ин. 10:4). Что же означает то, что пастырь должен ходить впереди овец? Означает то, что он обязан быть первейшим во всех добродетелях, а не отставать позади всех, что он должен служить примером для овец, а не овцы для него. Kаждому из пастырей апостол завещает: «будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12). Ты сам, говорит он, будь примером для других, а не другие для тебя, ибо как наставнику стыдно поучаться у наставляемого и учителю учиться у ученика, так и пастырю должно быть стыдно, если овцы опережают его в подвигах и богоугождении, если кто-либо из овец бодр, а пастырь ленив, если овца угождает Богу, а пастырь – суетным людям или своему чреву, если овца идет путем тесным и прискорбным, а пастырь шествует путем широким. Тогда не пастырь перед овцами ходит, а овцы идут впереди него и предваряют в достижении Небесного Царства, и он далеко отстает от них и не успевает за ними. Если теперь стыдно такому пастырю, идущему не перед овцами, а позади овец и не достигающему добродетельной их жизни, то тем более стыдно ему будет тогда, когда он увидит овец своих поставляемых по правую сторону Праведного Судии, а себя немилосердно влекомым на левую сторону, тех – призываемыми в Царство, себя же осуждаемым на мучения, поэтому святое Евангелие повелевает доброму пастырю ходить впереди овец, то есть быть первейшим во всех добродетелях, чтобы овцы, взирая на него как на образ истинного богоугождения, следовали за ним, как за предводителем своим, по пути ко спасению. Третий признак доброго пастыря есть то, что он полагает душу свою за врученных ему овец, по слову Господню: «пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11). И если пастырю повелевается не щадить души своей для овец, то тем более подобает ему не жалеть имения своего, а употреблять его на милостыню овцам – нищим и убогим, сиротам и вдовам, больным и странникам (2).

«Был томим днем от зноя, а ночью от стужи; и отходил сон от глаз моих» (ср. Быт. 31:40). Этим словам праведного Иакова, пастыря скота, да внемлют усердно все, кому вручена Богом паства овец словесных: архиереи, и иереи, и прочие духовные чиноначальники, пастыри душ человеческих и правители, и да вникают в них с рассмотрением. Если пасущий бессловесных животных претерпевал такой труд, томимый днем от зноя, а ночью от стужи, не давая сна очам своим, то сколь несравненно больший труд и бодрость потребны пасущему человеческие души, за которые великий и добрый Пастырь наш Христос пролил Кровь Свою и положил на Крест душу Свою и которые Он принимает из рук пасущего с великим рассмотрением и испытанием! Не только труда, но и большого искусства требует дело пастырства. Подобно тому как Иаков, искусный в пасении бессловесных овец, изобрел дивный способ размножения пестрых овец, полагая в корыта во время водопоя перед глазами овец пестрые жезлы, так и искусный пастырь овец словесных, чтобы умножить пасомых овец, должен предлагать им, как бы жезлы пестрые, образы добродетельной жизни из житий святых, а особенно пример своей собственной жизни по наставлению апостола: «будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте» (1Тим. 4:12) (2).

Увещевая некогда отступивших от Него людей израильских, чтобы они обратились к Нему, Господь Бог обещал дать им искусных пастырей. "Дам вам, – сказал Он, – пастырей по сердцу Моему, и упасут вас разумом и учением» (Иер. 3:15). Внемлем, каких пастырей Бог желает видеть у словесных овец Своих: разумных и учительных. И упасут вас, говорит Он, разумом и учением. Итак, прежде всего пастырю подобает быть разумным и учительным. Ибо как может он вразумить неразумного, если сам будет неразумен? Как научит невежду, если сам будет неучительным? Как может быть учительным, если сам не учен, не знает силы Святого Писания? Как наставит заблуждающегося, если сам не знает пути, куда идет? Разве может слепец вести правильным путем слепца? Не упадут ли, по слову Христа, оба в яму (см. Мф. 15:14)? Поэтому пастырю прежде всего необходимо быть разумным и учительным, а не невеждой и неученым. Бог дал древним ветхозаветным праотцам обетование, что Он пошлет людям Своим Пастыря, Мессию Христа, о Котором сказал Вифлеему: «из тебя произойдет Вождь, Который упасет народ Мой, Израиля» (Мф. 2:6). Пророчески описывая пришествие сего Пастыря, пророк Исаия называет Его жезлом, ибо пастырство ходит с жезлом, и жезлом цветущим, дающим надежду на плод в пропитание овец духовных. На этом жезле, говорит он, почиет Дух Святой с дарованиями Своими: «почиет на нем дух премудрости и смысла, дух совета и крепости, дух ведения и благочестия, и исполнит его дух страха Божия» (Ис. 11:2–3). Внемлем: в числе дарований Духа Святого, почивающих на жезле пастырства, на первом месте поставлены премудрость и смысл: дух премудрости и смысла. Да ведомо будет нам, что всякий пастырствующий над людьми Божиими, хотя должен быть украшен многими добрыми делами и духовными дарованиями, однако прежде всего должен приобрести духовную премудрость, мысль, учительский разум, который и Бог желает видеть в устах иерейских, ибо Он говорит в пророческом писании: «уста священника сохраняют разум, и закона ищут от уст его» (Мал. 2:7). Дарование учительского смысла и разума должно быть хранимо в пастырских устах, как некое пребогатое сокровище, чтобы ему быть премудрым в учении, в наставлении, в увещании и в обличении непокорных, как говорит о епископе, а, следовательно, и о всяком иерее апостол: «чтобы он был силен и наставлять в здравом учении и противящихся обличать» (Тит. 1:9). Не имеющий же духа премудрости и смысла и не сохраняющий в устах своих разума недостоин пастырского сана. В пророчестве Осиином Бог говорит: «Ты умение отверг, отвергну и Я тебя, чтобы не священнодействовал предо Мною» (см. Ос. 4:6), – то есть не хочу иметь тебя в чине священства, потому что ты не искал разума, премудрости и учения... Если же так говорится о неученых пастырях, то что же сказать о тех, которые не только не знают разума духовного, но и не обращаются с любовью к вразумленным и порицают, и хулят учение? Послушаем, что говорит о них Писание: «презирающий премудрость и наставление несчастен, надежда его суетна, и труды бесплодны, и дела его непотребны» (Прем. 3:11). Первому ветхозаветному архиерею, Аарону, Господь Бог повелел сделать святительскую ризу, на подоле которой должны были находиться золотые звонки, «и при служении да слышится от него (звонка) звук, когда он будет входить во святилище пред лице Господне и когда будет выходить, чтобы ему не умереть» (Исх. 28:35). Дивно было украшение той ризы со звоночками, но еще более дивно то, что архиерея ожидала смерть, если бы архиерейская риза не имела звоночков: «Да слышится, сказано, звук его (происходящий от звонков), чтобы ему не умереть». Мы знаем, что все ветхозаконное было прообразованием новоблагодатного, и ветхозаветное священство было прообразом нашего священства. Звоночки же, издающие звон, по толкованию святого Григория Двоеслова, знаменовали голос святительского учения, означали то, что архиерей, как и иерей, не должен быть немым и должен возглашать уже не звонками, а устами и языком, уча и вразумляя людей Божиих, по увещанию апостола: «проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещевай со всяким долготерпением и назиданием» (2Тим. 4:2), твори дело благовестника. Звонки были золотые, – и из священных уст должны исходить слова золотые: о богоугождении, о святой и праведной жизни, о любви к Богу и ближнему, – слова золотые, а не оловянные, то есть полезные, а не бесполезные, честные, а не бесчестные, любовные, а не враждебные, не хульные и не гнилые. Не имеющий таких золотых духовных звонков разума и книжного искусства, не стяжавший духа премудрости и неучительный служитель Божий и пастырь душ человеческих нем, а вместе и мертв. Ибо как ветхозаконного святителя, если бы он дерзнул войти в святилище без звонков, ожидала смерть, так и новоблагодатным архиереям и иереям, дерзающим принимать на себя со многими происками духовный сан и не имеющим звонков разума и премудрости духовной, не могущим поучать Христово стадо, предстоит некая особая смерть, – не телесная, а духовная, ибо они почитаются Богом мертвыми, и каждому из них Он говорит в Апокалипсисе: «носишь имя, будто жив, но ты мертв» (Откр. 3:1). Мертв перед Богом тот, кто только носит имя и сан пастырства, а обязанностей пастыря не исполняет. Обязанность же пастыря прежде всего заключается в том, чтобы поучать с пользой, уничтожая человеческие грехи и наставляя на путь спасения. Вот что говорит Бог пастырю: «Как трубу вознеси голос твой и возвести людям Моим грехи их. Если же не возвестишь, беззаконник в беззаконии своем умрет, кровь же его от руки твоей взыщу» (см. Ис. 58:1; Иез. 3:18). Как бы своей рукой убивает грешника тот, кто не постарался увещевать его своим языком и отклонить от грехов. Молчащий язык пастыря как бы меч, убивающий души грешников. Поэтому и апостол говорит о себе: «горе мне, если не благовествую» (1Кор. 9:16). Горе молчащему пастырю, горе его языку, не проповедующему слова Божия и не учащему! Но как может язык учительно и с пользой проповедовать слово, если ум не обучился премудрости духовной? Так говорится о тех, которые, будучи весьма неискусными в книжном разуме, едва только способные читать и не разумеющие читаемого, не умея учительствовать, с великим усердием ищут и покупают себе сан священства и пастырства, не для того, чтобы пасти и спасать человеческие души, а для того, чтобы самим пастись и прославляться, будучи почитаемыми (2).

Пастырь должен быть не только разумным, искусным и учительным в Божественном Писании, но добродетельным и святым по жизни, ибо учить словесных овец подобает не только словом, но и образом доброй жизни в Боге. Святой апостол Павел, повелевая своему ученику Тимофею, чтобы он был примером для верных, и говоря, в чем должен быть этот пример, прежде всего указывает вместе со словом жизнь. «Будь образцом, – говорит он, – для верных в слове, в житии» и прочее (1Тим. 4:12). Ибо вместе со словом должна быть и жизнь, чтобы жизнь пастыря согласовалась с учительными словами, исходящими из его уст, чтобы пастырь сам делал то, чему учит других, чтобы не быть обличенным словами апостола: «уча другого, не учишь себя самого?» (Рим. 2:21).

Научит ли других творить добрые дела тот, кто сам творит дела злые? Направит ли кого-либо в Царство Небесное тот, кто сам идет в ад? Не стыдно ли омывающему других от грязи самому пребывать в смрадной тине и не радеть об омовении себя от загрязнения? Может ли врачевать чужие язвы и недуги тот, кто сам весь покрыт струпными язвами и одержим тяжким недугом? Не скажет ли такому всякий: «Врач! Исцели самого себя» (Лк. 4:23)? И Сам Бог говорит таким людям: «зачем ты проповедуешь уставы Мои и держишь завет Мой в устах своих? Ведь ты же возненавидел наставление и поверг слова Мои назад» (Пс. 49:16–17). И иудейские учители говорили людям многое из закона, поучая их, а сами не делали того, чему поучали. Потому-то Господь и сказал о них Своим ученикам и народу: «на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте, ибо они говорят и не делают» (Мф. 23:2–3). Говорящий и не делающий подобен грому, бывающему в облаках без дождя во время засухи. Какая польза от грома облачного, если на жаждущую землю не прольется дождь? Какое умиление для души от голоса учителя, который своей жизнью не только не приносит пользу, а еще более соблазняет? Ибо слово без образа добродетельной жизни не действенно. Пусть кто-либо носит на своем языке, как мед, сладкоречие, но, если в его делах видна желчь соблазна, он не усладит сердца слушателя (2).

Желающий взгревать у других любовь Господню должен сам не быть льдом, но пламенеть, как Серафим, Божественным желанием. Желающий просвещать других да будет сам не тьмой, а светом. Потому и Господь говорит пастырям и учителям в Евангелии: «Вы – свет мира» (Мф. 5:14)... Когда гаснет свет, наступает тьма. Если начальник проводит злую жизнь, то как не соблазниться взирающим на него подначальным! Когда заблуждается пастырь, как не заблудиться овцам! Если свет является тьмой, то тем более тьма! Поэтому свет должен быть светом, а не тьмой, чтобы просвещать тех, кому светит. «Так да светит, – говорит Господь, – свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела» (Мф. 5:16). Желающий поднимать падающих пусть стоит твердо сам! Наставляющий на правый путь заблудших сам пусть идет путем правым! Будь, о пастырь, образом добродетелей для овец твоих, и тогда ты сможешь их научить. Господь говорит в Евангелии: «кто сотворит и научит, тот великим наречется в Царстве Небесном» (Мф. 5:19). Внемлем этим словам: «сотворит и научит»; сначала сотворит, потом научит. Ты не можешь, как бы говорит Он, научить других, если сначала сам не сделаешь то, чему хочешь научить их. Сначала сделай сам, и тогда сможешь научить других, ибо глас дела действеннее, чем глас слова: слово слышно только предстоящим, а дело проповедуется до концов земных. Поэтому пастырю необходимо вместе с учительством иметь и добродетельную жизнь (2).

В пророческом (Малахиином) писании, где говорится о том, что иерейские уста должны хранить разум и что от уст его взыскивается закон Божий, пишется, что пастырь – это Ангел Господа Вседержителя. «Да текут учений реки от уст священника, ибо он Ангел Божий» (см. Мал. 2:7). Заметим, что учительство и ангельство поставляются вместе: пастырь должен иметь в устах учительное слово и хранить ангельское, святое, непорочное житие. И псалмопевец говорит: «ходящий непорочным путем – сей мне служил» (Пс. 100:6). Если ты служитель Божий, если ты пастырь словесных овец, если ты учитель, то будь по жизни своей непорочным, как Ангел Божий, возвещая слово Божие, не делай дел демонских. Служа в храме Божием вместе с Ангелами, не ходи вне храма с бесами на прогневание Бога; принося пользу словами, не соблазняй делами, «ибо горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18:7). Тысячи изреченных слов могут не принести никакой пользы, а одно злое дело, содеянное явно, соблазнит тысячи людей, и то, что ты смог создать в душах человеческих многими словами, разрушишь одним своим соблазняющим делом. Будь Ангелом по жизни – и все будут с удовольствием, сладостно слушать твои слова и творить то, что ты повелеваешь, имея перед собой образ твоей жизни. И ты не сможешь упасти вверенное тебе стадо и наставить его на путь спасения, если сам первым не будешь идти по пути спасения. Не побудишь людей к боголюбию, если сам не явишься возлюбленным другом Божиим (2).

Обещая людям Израилевым послать пастырей разумных и учительных, Господь Бог прежде всего указал на то, что Он даст им пастырей по сердцу Своему. «Дам вам, – сказал Он, – пастырей по сердцу Моему» (Иер. 3:15). Что значит быть по сердцу Божию – это изъясняет апостол Павел, говоря от лица Божия о Давиде: «нашел Я мужа по сердцу Моему, Давида, сына Иессеева, который исполнит все хотения Мои» (Деян. 13:22). Итак, быть по сердцу Божию – значит исполнять все хотения Его. И когда Бог дал обетование послать пастырей по сердцу Своему, пасущих разумом и учением, то Он известил, что эти пастыри вместе с разумным учительством будут иметь и доброе житие, исполняя все хотения Его. Скажем еще: быть по сердцу Божию – значит любить Бога всем сердцем. Какое же знамение того, что кто-либо любит Бога всем сердцем? Это знамение указал Сам Христос, когда сказал Своими пречистыми устами: «Кто имеет заповеди Мои и соблюдает их, тот любит Меня» (Ин. 14:21). Знамение любви к Богу – это исполнение Его заповедей. И потому, когда Бог сказал, что пастыри будут по сердцу Его, Он указал и на то, что они будут любить Его всем сердцем, соблюдая Его заповеди. И если такими были пастыри в Ветхом Завете, то тем более теперь, в новой благодати, пастыри должны быть не только учительными словом, но и добродетельными по жизни, быть по сердцу Божию, исполняя все хотения Его, соблюдая заповеди по сердечной любви к Нему. Пастырю подобает быть боголюбивым. Сам Господь, желая поставить святого Петра пастырем словесных овец, прежде всего трикратно спросил его о любви, сказав ему: «Симон Ионин! любишь ли ты Меня?» И когда Петр ответил Ему трикратно: «так, Господи! Ты знаешь, что я люблю Тебя», – Господь вручил ему паству: «паси агнцев Моих, паси овец Моих, паси избранных Моих» (Ин. 21:15–17). Познается же любовь к Богу по добродетельной жизни, являя вместе со словом и жизнь пастыря (2).

Недостаточно пастырю быть учительным в слове и святым по жизни. Он еще должен иметь великое попечение о стаде, трудиться и быть бодрствующим. Для него потребно попечение о стаде, ибо Бог потребует отчет о стаде, вверенном рукам пастырским, и в последний час скажет: «дай отчет в управлении твоем» (Лк. 16:2). В пророчестве Иезекииля слышится грозное слово, обращенное к нерадивым пастырям: «так говорит Господь Бог: горе пастырям Израилевым, которые пасли себя самих! не стадо ли должны пасти пастыри? Вы ели молоко и шерстью одевались, откормленных овец заколали, а стада не пасли. Слабых не укрепляли, и больных не врачевали, и пораненных не перевязывали, и угнанных не возвращали, и потерянных не искали, а правили ими с насилием и жестокостью. И рассеялись они без пастыря и, рассеявшись, сделались пищею всякому зверю. Посему, пастыри, выслушайте слово Господне. Живу Я! – говорит Господь Бог, – за то, что овцы Мои оставлены были на расхищение и без пастыря сделались овцы Мои пищею всякого зверя... и пастыри Мои не искали овец Моих, и пасли пастыри самих себя, а овец Моих не пасли, – за то, пастыри, выслушайте слово Господне. Так говорит Господь Бог: вот, Я – на пастырей, и взыщу овец Моих от руки их» (Иез. 34:3–10). Внемлем, сколь грозно Господь будет испытывать пастырей о пасении их. Поэтому пастырю подобает быть весьма попечительным о своем стаде. Необходимы для пастыря и многие труды, ибо он должен носить немощи всех, как говорит апостол: «Мы, сильные, должны носить немощи бессильных и не себе угождать» (Рим. 15:1). В притче о добром пастыре Господь говорит: «пойдет за пропавшею овцой, пока не найдет ее. А найдя, возьмет ее на плечи свои с радостью» (Лк. 15:4–5). Вот в чем заключается должность пастыря: отдать плечи свои вверенной ему овце, и носить немощи ее. Послушаем, что некогда заповедал Господь Моисею, вождю людей Израилевых: «Возьми их так же, как кормящая мать носит младенца» (см. Числ. 11:12). Не только как пастух носит овцу, но и как мать носит свое чадо и питает его сосцами, так пастырь должен духовно носить своих словесных овец, питая их духовной пищей, как младенцев молоком, и не отказывая в необходимом для тела, а по возможности восполняя недостаточность неимущих.

Во всем этом пастырю предстоит немалый труд: труд в отыскании заблудшего, труд в поднятии павшего, труд в уврачевании уязвленного, труд в ношении немощей и бремени обремененного, труд в том, чтобы исторгнуть похищенную волком овцу из самых зубов звериных и представить ее в целости Христу. С трудом сопряжено и то, чтобы и во внешних нуждах подавать руку помощи обиженным, защищать невинных, заботиться об убогих и нищих и исполнять другие обязанности церковного управления, – все эти труды должен поднять на себя пастырь. И горе тому пастырю, который ищет только чести пастырской, а подобающего ему труда не поднимает! Горе пастырю, который ищет только своей выгоды, пасет только себя, а об овцах нерадит. Такой пастырь подобен идолу, ибо именно такому пастырю Бог говорит в пророчестве Захариином: «Горе негодному пастуху, оставляющему стадо!» (Зах. 11:17). В другом переводе это место читается так: «О пастырь и идол!» Пастырь, оставивший овец, не трудящийся, нерадящий об овцах – идол, и Бог говорит ему: «О пастырь и идол!» Какому же идолу подобен такой пастырь? Воистину, подобен он тому золотому тельцу, которого люди израильские, изведенные из Египта, изваяли себе в пустыне в отсутствие Моисея и перед которым они восклицали: «вот бог твой, Израиль!» (Исх. 32:4). Святой Киприан, святой Амвросий и другие толкователи Божественного Писания говорят, что изваян был не целый телец, а только голова тельца, ибо когда множество золота было положено в огонь, то из него излилось подобие головы тельца, поедающей траву, о чем упоминает и псалмопевец. "Променяли, – говорит он, – славу Его на подобие тельца, ядущего траву» (Пс. 105:20). Смотрите, каков был тот золотой идол: он не имел ни плечей, ни ног, чтобы можно было возложить на него ярмо и заставить нести иго; у него были только уста, поедающие траву. Подобен тому идолу и недобрый, ленивый, нерадивый пастырь. Идол золотой, и ценен он ради золота, – и пастырь золотой саном, и ценен ради пастырского сана. Идол золотой, но бездушный, – и пастырь, не имеющий духа усердия к овцам как бы бездушен. Идол не имел плеч и не носил ига на своей шее, – и пастырь, не носящий как подобает возложенного на него бремени, также как бы не имеет плеч, не может быть впряженным в иго Христово. Идольское изображение имело вид не трудящегося, а только ядущего тельца, – и пастырь, который не поднимает на себя подобающих ему трудов, а только даром питается богатыми трапезами, есть как бы ядущий телец, и потому подобен золотому идолу тельца. И не напрасно говорится такому пастырю в Писании: «О пастырь и идол!» Во многих пастырских устах и ныне можно слышать слова упоминаемых в пророчестве Захарии древних пастырей, которые говорили: «Благословен Господь, ибо мы обогащаемся» (см. Зах. 11:5). Но мало таких, которые могли бы сказать: «Благословен Господь за то, что мы обрели заблудшую овцу, исторгли ее из пасти волчьей, исцелили уязвленного, напитали стадо на добром пастбище, кроме того, что и сами обогатились, и сами напитались». Поэтому и Бог говорит устами пророка Иеремии: «Горе пастырям! Я накормлю их полынью и напою их водою с желчью» (Иер. 23:15). Вот какое возмездие Божие ожидает нерадивых и ленивых пастырей: вместо сладкой снеди – полынь, вместо сладкого пития – желчь. Когда же они получат такое воздаяние?

В последний день, в час грозного испытания. Итак, много труда и попечения требуется пасущему человеческие души. Вместе с трудами для пастыря необходима и великая бодрость, как стражу, приставленному стеречь город или полки. Ибо к каждому пастырю относятся слова Божии, сказанные пророку Иезекиилю: «Поставил стражем дому Израилеву» (Иез. 33:7). Не спит страж, стерегущий ночью, – не подобает и пастырю духовного стада быть сонливым. Псалмопевец говорит: «не воздремлет и не заснет Хранитель Израиля» (Пс. 120:4), – и это он говорит не столько о естественном сне немощной плоти, без которого никто не может обойтись, сколько о сне духовном – о нерадении, невнимательности нерадивого пастыря, ибо невнимательный и нерадящий о совершающемся все равно как спящий (2).

Образ доброго пастыря являют те шестикрылые, четвероликие, многоочитые Херувимы, которых видел святой Иоанн Богослов у Престола Божия и которые по объяснению толкователей являются образами четырех евангелистов и, после евангелистов и апостолов, образами церковных пастырей. Ибо каждый из пастырей должен быть, как лев, крепким против нападающих на стадо волков, трудолюбивым в чине своем как вол, милостивым и сострадательным как человек, и высокопарящим в своем богомысленном уме, как орел. Об этих Херувимах пишется, что они «исполнены очей спереди и сзади» (Откр. 4:6). Подобно им и пастырь должен быть многоочитым, рассматривая не только настоящее, но и грядущее... Небесные Херувимы не только имеют многие очи извне, спереди и сзади, они и «внутри исполнены очей» (Откр. 4:8). Пастырю также недостаточно многоочито наблюдать за своим стадом, он должен бодрственно смотреть и внутрь самого себя, в глубину своей совести: не зазрит ли его в чем-нибудь совесть? Ибо перед Богом не похвально смотреть за другими, а себя не видеть, замечая сучок в очах ближнего, не ощущать бревна в своем оке (см. Мф. 7:3; Лк. 6:41) и, показывая другим добрый путь, самому падать в яму. Поэтому пастырю подобает быть многоочитым не только извне, но и внутри, не только исправляя прегрешения других, но и внимательно предохраняя себя от грехопадений и соблазнов. И для этого пастырю необходимо великое искусство. Неискусный врач больше навредит, чем уврачует, и неопытный кормчий скорее приведет корабль к потоплению, чем направит его к пристанищу. Подобно тому и неискусный пастырь скорее послужит во вред своему стаду, чем на пользу. И горе такому пастырю! Ибо о всех погибших душах он должен будет дать ответ Богу. Поэтому многие из святых уклонялись от пастырского сана, считая себя недостаточно искусными для ношения таких тягот и страшась грозного испытания в пасении душ человеческих. Святой Ефрем Сирин, узнав, что народ едесский хочет посадить его на епископский престол, и не желая этого, притворился юродивым, бегал по торжищу, влача за собой свою одежду, как безумный, и, похищая продаваемые хлеба и овощи, съедал их. Видя это, люди сочли его безумным, а он, убежав из города, скрывался до тех пор, пока епископом на это место не был поставлен другой. Премудрый Аммоний египетский, принуждаемый к епископству, отрезал бы себе и язык, если бы принуждавшие не оставили его, как повествуется об этом в «Лавсаике» Палладиевом (гл. 4).

Мы же помыслим: если святые, будучи премудрыми и достойными этого сана, так уклонялись от принятия его на себя и предпочитали юродство и повреждение своей плоти пастырству над множеством человеческих душ, то что же можно сказать о тех, которые стараются получить этот сан, не будучи ни искусными, ни достойными пастырства, не имея и добродетельной жизни, стараются получить одним только многим старанием и подкупом? Воистину, спасение их подлежит сомнению (2).

Пища

Празднество в честь угодников Божиих – это пиршество духовное, на котором подобает верующим питать свои души не тленным брашном и питием, а словом Божиим, пребывающим вовеки, и поучением душеполезным. Ибо оно насыщает человека более, нежели тленная пища, как сказано: «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4). Оно напояет иссохшие сердца наши, как землю безводную, и делает их плодоносными, как говорит Сам Бог устами пророка Своего Исаии: «Как дождь или снег сойдет с неба и не возвратится, пока не напоит землю, и она родит и произрастит, и даст семя сеющему и хлеб в пищу, так будет слово Мое, которое если выйдет из уст Моих, не возвратится ко Мне тщетным, пока не исполнит все, что Я восхотел» (ср. Ис. 55:10–11) (2).

В грядущем вечном веке не этой тленной пищей будем питаться, но Божественной присносущной благодатью Пресвятого Духа. Позаботься о той разумной Божественной пище, которой будешь питаться вовеки, ибо нет верного утешения и покоя в плотской сласти, но непрестанное томление души и мятеж. Не столько утешения, сколько тяжести и горести, ибо не может несвойственное, происшедшее от преступления тленное питание даровать свойственного душе утешения и покоя, но только тяжесть и смущение всегда с собой приносит. В плотской сладости, в ядении и питии, нет для души мира и покоя, но всегдашняя борьба и мятеж, мрак и тьма; и самая та пища и питье обыкновенно бывают связаны с великим попечением и молвою; и во сне нет покоя и тишины, но мрачные мечтания и обманчивые смущения. Божественная же духовная бессмертная пища – это мир душе, тишина жизни, свобода духа, спокойствие совести, радость и всегдашнее веселье. "Насытятся, – сказано, – от тука дома Твоего и потоком сладости Твоей напоишь их» (Пс. 35:9) (3).

Нет ли покоя в пище и питье и в наслаждениях плотских? Никак, ибо что за покой объевшемуся и опившемуся? Одно только надмение, рыгание, хрехотание, отягчение живота, болезни желудка. Чем усладился, тем же и огорчился, упившемуся же, кроме того, приходится терпеть боль в голове, трясение рук, помрачение разума, потемнение зрения, окаменение к молитвам и отчуждение от Господней благодати, в конце же концов скорбь и великую печаль, да и сама та пища и питье обычно бывают сопряжены с великой суетой и попечением (3).

Плач

Плачь и рыдай, ибо ничего более верного не имеешь в веке сем, нежели плач, ничего благопотребнейшего не найдешь, нежели рыдание. Не плача ли достойна жизнь твоя? Не рыдания ли достойно твое пребывание в мире? Ибо каждый день перед Богом тьмами тем согрешаешь, каждый день беззаконничаешь. Отовсюду сети, отовсюду силки, ибо кто из нас греху не причастен? Кто неповинен? Кто чист перед Богом, если и один день будет жизни его? Не все ли, как пекло, очернились, как сарацины стали? Не всякой ли скверны и лукавства исполнены? Грехи многие, плоть немощная, страсти бесчисленные, ратники сильные, смерть безвестная, перед очами гроб, после смерти суд, после суда же падение жребия неизвестное (3).

Все святые плакали и рыдали во всей жизни своей. «Слезы были им хлебом день и ночь, и питье свое растворяли слезами», – говорит пророк (Пс. 41:4, 101:10). Плакали пророки, плакали апостолы, плакали святители, мученики, черноризцы, пустынножители, даже и Сам Христос, в том не нуждаясь, но оплакивая наше окаянство, слезы испускал. Ибо увидел город Иерусалим, заплакал о нем и сказал: «о, если бы и ты хотя в сей твой день узнал, что служит к миру твоему! Но это сокрыто ныне от глаз твоих» (Лк. 19:41–42). Никто не видел Господа на земле смеющимся, но плачущим Его видели. Поэтому и ты всегда плачь и рыдай в юдоли сей (3).

Плачь о том, что ты в грехах родился в мир и непрестанно всякий день перед Господом тьмами тем согрешаешь. Плачь о том, что многих имеешь ратников и супостатов, гонителей невидимых, не знающих сна, невещественных, держащих в руках огонь и хотящих пожечь Церковь Божию, как некто сказал. Плачь, поминай смерть, ибо умереть предстоит тебе, в тление и пепел обратиться. Плачь о том, что должен будешь пройти страшные мытарства духов воздушных и испытанным быть во всем даже до праздного слова, даже до тонкого помысла (3).

Кто не воздыхает горько, будучи в долгах? Кто не плачет, сидя в темнице? Кто не рыдает, ожидая смерти? Ты же во всем таком обретаясь, как можешь не плакать и не рыдать в юдоли сей плачевной, в темноте и сени смертной пребывая, будучи отягчен различными долгами и бесчисленными беззакониями и грехами, ничего иного не ожидая, кроме смерти, кроме разлучения с миром сим?

Как можешь когда-либо быть беспечным и безбоязненным в жизни твоей? Как можешь не всегда плакать и рыдать, видя столькие беды предлежащие? Поэтому «пусть из глаз наших льются слезы, и с ресниц наших течет вода, ибо голос плача слышен с Сиона», – говорит пророк (Иер. 9:18–19) (3).

Образовал для тебя изначала Адам плачевное это житие, ибо тотчас по изгнании из рая, сев прямо к востоку, не смеялся, но горько плакал. Не чем иным было его упражнение, как только рыданием. Он, такую песнь всегда на устах своих нося, говорил: «увы, жизни моей отпадение! увы мне, что пострадал! скольких благ лишился! Вместо рая – сей тленный мир, вместо Бога и Ангелов Его – пребывание с бесами, вместо покоя – труд, вместо жизни – смерть, вместо радости и веселья – плач и рыдание». Как и пророк Иеремия, согласуясь с этим, говорил: «О, кто даст голове моей воду и глазам моим – источник слез! я плакал бы день и ночь о пораженных дщери народа моего. Пути, – сказал он, – Сиона сетуют, потому что нет идущих на праздник. Истощились от слез глаза мои, волнуется во мне внутренность моя. Рассыпалась на земле слава моя, рассыпалась на земле радость сердец наших; избранные умолкли, перестав петь свои песни, обратилось в плач лицо наше» (Иер. 9:1; Плач 1:4, 2:11). Как же не должен ты плакать и рыдать в этой жизни, имея перед глазами столько причин? Ибо куда ни обратишь свои очи, не что иное, как только плач увидишь, куда ни направишь уши свои, только рыдание услышишь. Отовсюду беды, отовсюду вопли и воздыхания: «опасности в городе, опасности в пустыне, опасности в реках, опасности на море, опасности от разбойников, опасности от единоплеменников», – как говорит апостол (см. 2Кор. 11:26). Еще раз скажу: отовсюду плач и рыдание (3).

«Плачьте и рыдайте, ибо ярость гнева Господня не отвратится от нас», – говорит пророк (Иер. 4:8). Как можешь не плакать во всей жизни твоей? Как можешь не рыдать, видя столькие беды и неудобства, скорби и печали? Ибо отовсюду враги, отовсюду клеветники, отовсюду боязнь и страх, отовсюду трепет и недоумение.

Придет смерть, придет разлучение и страшное на воздухе от духов истязание и получение части неведомой. Ибо кто может знать, что там получит? Кто о том извещение имеет? Ибо придет туда душа, где еще никогда не была, увидит там, чего еще никогда не видела, услышит там, чего еще никогда не слышала (3).

Плачь и рыдай, ничего предпочтеннейшим в веке сем не имей более плача и теплых слез, ибо плач омывает душу, убеляет всякое потемнение, очищает совесть, просвещает ум, разрушает греховные узы, заглаживает рукописание всяких беззаконий. Итак, плачь и теплые слезы проливай, да омоешься от многих беззаконий, да очистишься от всякого греха, да сделаешься белее снега (Пс. 50:9). И, от душевной слепоты избавившись, умными очами светлее прозришь, и потопишь в море слезном мысленного гонителя фараона, и угасишь геенский пламень, и вечную свободу получишь и присносущной жизни сподобишься во Христе Иисусе Господе нашем, – Ему же слава, честь и держава со Отцом и Святым Его Духом во веки веков да будет (3).

Плод покаяния

Великий проповедник покаяния, святой Иоанн Креститель, вопиющий в пустыне Иудейской, говорит: «Покайтесь, сотворите достойный плод покаяния» (Мф. 3:8). Какие же это плоды достойные покаяния? По словам толкователей, это те труды удовлетворения за грех в покаянии, которые сравнялись бы с тяжестью какого-либо совершенного великого греха, чтобы насколько кто послужит греху, настолько же послужит и Господу, как говорит апостол: «Как предавали вы члены ваши в рабы нечистоте и беззаконию на дела беззаконные, так ныне представьте члены ваши в рабы праведности на дела святые» (Рим. 6:19). Человек – это мысленное дерево. Kающийся человек имеет своим корнем покаяние, мысль и намерение исповедания грехов; листья – это уже само словесное исповедание Богу грехов перед духовным отцом и обещание покаяться, исправиться; плоды же – это удовлетворение, труды. Посмотрим теперь, из чего познается истинное покаяние? Познается оно не по корням намерения, не по листьям исповедания и обещания, но по плодам удовлетворения. Утверждай намерение, как корни, умножай слова, как листья, но если не имеешь плодов достойных покаяния или не имеешь подвигов и трудов удовлетворения, то ты древо не благословенное, но подлежащее проклятию. Мы уже сказали, что плоды достойные покаяния, те, которые равняются по своей тяжести, качеству и количеству прежде совершенным грехам. Суетно покаяние того, кто коротким воздержанием в пище и постом хочет покрыть многократное объедение и пьянство. Тщетно покаяние того, кто немногими вздохами и ударами в грудь хочет оправдать многие неправды, воровство, убийства, хищения, зло, причиненное брату, и многое подобное им. Неправедно покаяние того, кто кратким и легким умерщвлением своего тела хочет очистить долгие и тяжкие смертные грехи. Бесследно пройдет покаяние того, кто малыми слезами хочет омыть великие скверны и беззакония (1).

Плоть

Сокрушается святой Киприан о тех, которые через плотские страсти пали от великой святости в глубину греховную. Ибо в его времена, когда наступило гонение на христиан со стороны идолопоклонников, некоторые из верных, сначала дерзновенно исповедавшие имя Христово и претерпевшие многие муки, потом, когда были отпущены на свободу, обесславили себя плотским падением и тела свои, бывшие прежде храмами Святого Духа, сделали храмами греховного плотского сладострастия. Столь сильный враг наш – плоть наша! Это враг-досадитель, ибо постоянно нападает, непрестанно воюет и, стараясь всегда одолеть, озлобляет. Хорошо сказал старец, посланный Богом святой Евфросинии: «Если можешь понести скорбь плоти, оставь все и беги от мира сего, как Израиль от рабства фараонова»^[36]. Достойны рассуждения эти слова: «если можешь понести скорбь плоти». Где господствует плоть и дух служит плоти, там не может быть скорби плоти в жизни сей; она может быть разве только в будущей геенне. А где дух старается господствовать над плотью, там повседневная скорбь, брань, борьба с противоборствующей плотью, борющейся при помощи природных или же вызываемых искусителем греховных влечений. И поистине, тот инок, который может понести скорбь плоти, это тяжкое бремя для духа нашего, является как бы гнилым трупом для живого человека. Упоминается в историях некий мучитель, тиреннийский царь по имени Мезентий, который мучил пленников так: привязывал к живым людям трупы мертвых, прилагая их лицо к лицу, руки к рукам, ноги к ногам, и живой носил мертвого до тех пор, пока он не сгниет и своим смрадом не уморит его. Сколь велико такое мучительство! Подобно тому и содружество или крепкий союз сожития тела нашего с духом. Грехолюбивое тело, всегда желающее скверных сластей, есть как бы труп смердящий: «Возсмердели и согнили раны мои от безумия моего», – говорит Давид (Пс. 37:6). Дух же, старающийся угодить Богу, есть как бы живой человек, стремящийся к жизни вечной. Сколь тяжело живому человеку носить привязанный к нему труп! Сколь тяжело духу носить, то есть терпеть, греховные вожделения! Не напрасно говорит апостол: «Бедный я человек! Кто избавит меня от сего тела смерти?» (Рим. 7:24). Поистине, доблестен тот подвижник, который может беспрепятственно носить скорбь плоти (2).

О, сколь лучше и честнее чистое по Богу ангельское житие, нежели плотское сплетение! Нет никакого удивления и похвалы в том, чтобы жить по плоти, ибо так не только христиане, но и язычники, и звери, и скоты живут, а жить ангельски чисто, для Бога единого, это дело преславное. Ибо так жили святые и с Богом соединились, преславные дела на земле сотворили и просветились как солнце в мире, и ныне почивают в непрестанной радости во веки вечные. Нет ничего великого в том, чтобы жить по плоти, только извне смотрящим это кажется прельстительно и любимо, внутрь же воззревшим весьма мерзостно: тягота совести, помрачение разума, бессловесное связание, недоумение, порабощение, при смерти же великая скорбь и тяжесть души (3).

Подвиг

Ты стоишь на пути века сего, – шествуй. На льду стоишь весеннем, – не будь беспечален. Находишься на брани мира сего, – борись, находишься на торжище временном, – покупай, старайся, да не возвратишься тощим и нагим в дом свой вечный. Видишь, как другие непрестанно отсюда отходят, и ты сам спустя немного времени отойдешь; непрестанно умирают, и ты спустя немного времени умрешь, и не знаешь, когда это будет: в какое время, в какой час, сегодня ли или завтра, рано ли утром или вечером, в полдень или в полночь. Поэтому никогда не будь безбоязнен, ибо не малое предстоит тебе дело, но великое, не временное, но вечное. Поэтому подвизайся усердно, не ленись, не унывай, ибо тебе предстоит подвиг, ты должен одержать победу. Подвигоположник смотрит, венцы уготованы, почесть предстоит, слава и наслаждение непреложны, лица ангельские и архангельские и всех Небесных Сил смотрят и дивятся, соборы всех святых ожидают, с великим желанием надеясь принять тебя (3).

Подобие Божие

Слово «преподобный» происходит от слова «подобный»: подобный – преподобный. Один иконописец, искуснейший в иконописном мастерстве, напишет образ живого человека на доске искуснее и подобнее, чем другой; и этот образ искуснейшего мастерства в сравнении со вторым будет преподобным, то есть самым подобным (похожим) на живого человека. И смотрящие на них скажут, что второй из них подобен живому лицу, а первый преподобен. Образ и подобие Создателя Бога, то есть душа человеческая разумная, хотя и одинакова у всех людей, каждый из которых имеет свою душу, ибо сказано: «сотворим человека по образу Нашему и по подобию» (Быт. 1:26), – однако подобие этого образа Божия сохраняется не у всех одинаково. У тех, которые осквернили себя многими грехами и беззакониями и не стараются очистить себя покаянием, образ Божий помрачен, обезображен, и подобие уподобившихся скотам несмысленным (см. Пс. 48:13) премного отличается от подобия Божия. У тех же, которые внимательно охраняли себя от греховной скверны и старались уподобляться и угождать Богу добрыми делами, душевный образ Божий светел, прекрасен и подобен своему Создателю. Чем кто больше трудится в богоуподоблении, тем светлее блистает в нем образ Божий и тем подобнее Богу становится его подобие.

Трудится мирской благочестивый муж, стараясь по мере сил своих, насколько может, угодить Владыке своему, жительствуя по естественному, Богом установленному закону в страхе Господнем и ходя во всех заповедях Его непорочно, и в душе его образ Божий подобен Богу. Трудится инок богоугодный выше естественной меры, своими постническими подвигами, бессупружным житием и сохранением непорочной чистоты выполняя законы вышеестественные, и ежедневно истомляя себя разными умерщвлениями, и в душе его образ Божий подобнее Богу, чем в душе мужа мирского. И потому инок называется преподобным… Многие из богоугождающих уподобляются Христу в смирении, незлобии, кротости, милосердии, нелицемерной любви и в других добродетелях, совершаемых без особых трудов. Ибо какой труд в том, чтобы быть дружелюбным, милосердным, кротким, незлобивым, смиренным?! Какой труд в том, чтобы никого не обидеть, как Христос не обидел никого?! Какой труд в том, чтобы не убивать, не красть, не пожелать чужого (см. Исх. 20:1–17), не лгать, не осуждать и делать другие подобные добрые дела, через которые блаженные мужи становятся христоподобными?! Но немногие уподобляются Христу в Его вольных страданиях, в трудном несении креста и в распятии. Апостол Павел, умоляя, увещевает нас: «умоляю вас: подражайте мне, как я Христу» (1Кор. 4:16). Но, о апостол святой! Скажи нам, в чем ты подобен Христу, Господу нашему? «Я, – говорит, – подобен в распятии: сораспялся Христу» (Гал. 2:19). Вот в чем подобие Христу у апостола: в сораспятии Христу. Может быть, скажет кто-либо: «Мы не читали в житии апостола Павла, чтобы он был распят на древе крестном, как был распят Христос». Да знает таковой, что апостол говорит здесь не о вещественном кресте и распятии, а о духовном, что ясно из других слов того же апостола: «для меня мир распят, и я для мира» (Гал. 6:14), – ибо распяться миру – это значит сораспяться Христу, и сораспяться Христу – значит распяться миру. Потому снова скажем апостолу: о истинный подобник Христов! Ты не только подобен Христу, Господу своему, в твоем духовном распятии, но и преподобен Ему, подобнее, чем другие! Ибо кто так распялся Ему, как ты, который носил язвы Господа Иисуса на теле своем и восполнял недостаток в плоти своей скорбей Христовых (Гал. 6:17; Кол. 1:24)? Кто так умер для мира, как ты, который говоришь: «от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа» (Флп. 3:8)? (2)

Познание Бога

Существуют два способа познания Бога… Это вера и любовь. Верою Бог познается по апостолу: «Верою познаем, что веки устроены Словом Божиим» (Евр. 11:3), а Златоуст, толкуя это, говорит: «Дело веры – познание. Вера состоит в познании Бога, в познании того, что Его всемогущей силой и веки сотворены». Познается Бог еще и любовью, как об этом говорит в Евангелии Сам Господь: «кто любит Меня, тот возлюблен будет Отцем Моим; и Я возлюблю его и явлюсь ему Сам» (Ин. 14:21). «Кто, – говорит Он здесь, – любит Меня, тому Я Сам покажу Себя, чтобы он хорошо знал Меня: явлюсь ему Сам». Оба эти способа познания Бога и достижения вечной жизни очень хороши, но в то время, как первый способ, то есть вера, является то совершенным, то несовершенным, второй способ, то есть любовь, – всецело совершенен. Вера есть истинный способ, ибо «без веры угодить Богу невозможно» (Евр. 11:6) и спастись: «Кто будет веровать и креститься, спасен будет» (Мк. 16:16). «Человек оправдается верою» (Рим. 3:28); не истинным же способом она является потому, что и бесы веруют, но по-прежнему остаются бесами, хотя «веруют и трепещут» (Иак. 2:19) (1).

Истинно познавший себя познал Бога, и познавший Бога познал себя: с Богом соединен, и, почив от всех своих дел и трудов, вошел в святилище Божие, и всегда приносит Богу умную службу духа. Однако никто не может познать Бога, пока прежде не познает себя, не познает же себя совершенно, пока прежде не придет в познание твари и в рассмотрение всех зримых и понимаемых вещей в мире. Когда же кто приходит в познание этих вещей, тогда сможет прийти в познание себя, а также и Бога, и так приходит в совершенное единение любовью с Богом. Итак, если кто истинно хочет познать Господа, познать себя и соединиться с Ним любовью, пусть прежде познает всю видимую и понимаемую тварь, пусть узнает рассмотрение всех вещей и всей твари: от кого и для чего они существуют, чтобы ни единой вещи не было от него утаенной и непонятной, – также и себя, и все таинство о себе; также и Бога, и все Его неизреченные благодеяния; и так придет в совершенное познание всего. Ибо прежде подобает понять дольнее, а потом уже горнее. Мы должны восходить не от вышнего к низшему, но от низшего к вышнему. Ибо потому Бог всю тварь и все мирское устроение, как некое училище или зерцало, положил перед нашими очами, чтобы мы, учась, от дольнего восходили к вышнему. Если же дольнего не познаем, то как горнее разуметь сможем? (3)

Покаяние

Что хуже пепла? Кто ищет вкуса в нем? Кто захочет питаться пеплом? Точно так же и покаяние невкусно для грехолюбивых людей, погрязших в сластях и страстях мира сего. Кто из таких желает покаяния, и кто из них вспоминает о покаянии? Сыпни кому-либо пеплом в очи, – приятно ли это будет? Напомни грехолюбцу о покаянии, – понравится ли это ему? Как пепел – самая худшая вещь, однако имеет свое благое употребление, так и покаяние грехолюбцами считается крайне неприятной для них вещью, однако оно имеет свое хорошее значение. В пепле таится огонь, и в покаянии живет огонь любви к Богу. Примером может служить жена, вспоминаемая в Евангелии, известная грешница, приблизившаяся ко Христу Господу с покаянием. Когда она покаялась искренно, то тотчас в ней возгорелся огонь Божественной любви, и так сильно, что даже Сам Господь Христос свидетельствует о ней, говоря: «возлюбила много» (Лк. 7:47). Пеплом чистятся блюда и сосуды, будут ли они оловянные, медные или серебряные. Если они от чего-либо почернели, то, как только они будут потерты пеплом, снова приобретают свой прежний блеск. Покаянием же святым очищаются грешники и светлеют перед очами Божиими, как солнце... Пепел, растворенный теплой водой, является прекрасным омовением. Называемый щелочью, которой люди обыкновенно умывают голову, все тело и разные одежды, он прекрасно обмывает всякую грязь. Святое же покаяние, растворенное теплыми слезами умиления, о как хорошо отмывает от душ человеческих всякую греховную грязь! (1)

Христос Господь наш, взяв на земле наши грехи на Себя и желая наши души очистить от всякой скверны, отверз на Кресте сугубый источник, истекающий из Его ребер: источник воды и Крови. Святой Иоанн Богослов говорит о Нем следующее: «Сей есть Иисус Христос, пришедший водою и кровию, не только водою, но водою и Кровью» (1Ин. 5:6), чтобы чужие, то есть наши, грехи очистить. Не только одну воду извел Господь из Своих ребер, но и Кровь: не водою только очистил, но водою и кровию. Мы же для омовения наших собственных грехов, как бы легкие и малые воды, употребляем легкое покаяние без крови, то есть без трудов, доводящих до кровавого пота. Поистине, такое наше покаяние суетно и подобно делу Пилата, который, умыв руки, предал Христа на смерть. Мы трудимся только малое время, мало постимся, мало плачем; мы только как бы одни руки, а не все наше тело омываем от тины, и через это вторично распинаем Христа. Мы не только за прежние грехи не творим подобающего удовлетворения, но даже и на большие и новые простираемся беззакония. Какую пользу принесет такое покаяние? Сами посудите (1).

Долготерпелив Бог. Если же после долготерпения Своего Он огорчится за непокаяние на человека, то ускорит наказание Свое, и тогда, о человек, ты не можешь знать, найдется ли у тебя время для покаяния (1).

Слышишь, грешный человек, валяющийся в своих грехах, как в грязном кале, и откладывающий свое покаяние на другое время, на старость лет! Если не покаешься вскоре, то вовсе не получишь времени для покаяния… Найдет на тебя неожиданно смертная болезнь, захочешь покаяться, а времени не будет. Найдет неожиданно Божье наказание, огонь и меч, захочешь исправиться, но времени не будет. Попадешь в руки врагов твоих, видимых и невидимых, захочешь поплакать о грехах, но не будет времени. Придет последний час твоей кончины, станут перед лицом твоим все твои грехи, захотел бы ты тогда понести всякое, даже самое тяжелое покаяние, но не найдешь времени для покаяния, ибо уже не будет времени. Ныне же, ныне, пока имеешь время, позаботься о грехах твоих, покайся искренно, ибо после уже не будет времени (1).

Кто же это кающийся истинно, и кто кающийся ложно? Kающийся ложно есть тот, кто неискренно исповедует свои грехи перед Богом своему духовному отцу, но скрывает их, если же и искренно исповедует, то не сожалеет о соделанном зле. Впрочем, такой иногда отчасти и жалеет, однако же он не имеет в своем сердце твердого намерения и не полагает в уме твердого обещания не возвращаться к прежним грехам, но по-прежнему имеет надежду и желание делать то же. Такой недостоин Божественного Причащения. Пусть он не дерзнет, ибо если он дерзнет приступить ко Причащению, будет пить и есть во осуждение, и как в Иуду войдет в него после Хлеба сатана. Kающийся же истинно есть тот, который, исповедуя свои грехи и жалея о них, полагает, надеясь на помощь Божию, твердое намерение никогда не возвращаться к своим прежним делам и всячески беречься от них. Такой сподобляется как Божественного Причащения, так и милосердия Божия, хотя бы он был и весьма недостойным. Примером такого сподобления при несовершенном достоинстве может быть преподобная Мария Египетская. О ней пишется, что она настолько была недостойна Божией милости из-за своей грешной жизни, что даже церковь не желала ее впустить внутрь себя, о чем она после сама рассказывала преподобному Зосиме на исповеди, говоря: «Когда моя грешная нога коснулась церковного порога, то церковь, принимавшая всех, не приняла меня, окаянной, но появилось как бы воинство для того, чтобы заградить вход, и возбранила мне войти какая-то сила Божия». Когда же эта грешница положила в своем сердце истинное покаяние, намерение и твердое обещание никогда не возвращаться ко греху, то тотчас не только церковь ее впустила внутрь себя, но в тот же день она сподобилась Причащения Божественных Таин, Тела и Крови Христовых, в церкви святого Иоанна Предтечи, что при Иордане, как об этом пространно пишется в ее житии. Посмотрим теперь: она еще ни удовлетворения не принесла за свои грехи, не коснулась скорбного пустынного жития и постнических подвигов; едва один день прошел после ее скверной жизни, но уже от нее, истинно кающейся, не отнимается Чаша Господня. Подобное тому находим и в Прологе, в 26-й день декабря. Две женщины были оклеветаны перед епископом в прелюбодеянии. Епископ, желая узнать, правда ли это, помолился Богу, чтобы ему это было открыто, и повелел всем людям быть готовыми к Причащению Божественных Таин, Тела и Крови Христовых. Когда он служил Литургию и начал причащать людей Тайнам, он видел, что лица одних подходящих были черными, как бы закопченными, а других – белыми и светлыми: у грешных были черные лица, а у праведных белые. Приступили же ко Причащению и те две женщины, имея белые и светлые лица, и как только причастились, тотчас просветились подобно солнцу. Когда епископ дивился этому, явился ему Ангел и сказал: «То правда, что ты слышал о прелюбодеянии этих женщин, но они покаялись истинным, честным покаянием и исповеданием и дали обет никогда не впадать в такое согрешение, поэтому Бог простил их грехи и сподобил их той благодати, которую ты видел сам». Теперь рассудим. Те грешные прелюбодейные женщины были недостойны Божественного Причащения. Когда же они истинно покаялись и положили в своем сердце твердое намерение не возвращаться к греху, то сподобились и Причащения, и прощения, а также и Божией благодати, осиявшей их. Итак, никто не удаляйся от Чаши Господней и только истинно покайся, и положи в сердце своем обещание не возвращаться, как пес, на свою блевотину. Имея такое покаяние, ты хотя и не совершил удовлетворения за свои грехи, хотя и не являешься достойным так, как подобает быть достойным, однако же, уповая на милосердие Божие, непреодолимое и всеми человеческими грехами, дерзай приступить ко Причащению. Дерзай со страхом, а бойся с надеждой, и причащайся, не сомневаясь в человеколюбии Божием, и получишь оставление твоих грехов (1).

Не отчаивайтесь в своем спасении, если даже и многие грехи будут соделаны вами. Воспряньте же духом скоро, как бы от сна, от грехов ваших, и, покаявшись истинно, вы сподобитесь общества со всеми святыми, что да получим и мы все (1).

Пока грешный человек пребывает в грехах без покаяния, до тех пор находится во тьме и не имеет света Божией благодати; когда же, придя в чувство, начнет каяться, тотчас в сердце его начинает сиять Божия благодать: «А когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим. 5:20). Был во тьме разбойник, покаянием же он увидел рай, – покаяние разбойника отверзло рай. Во тьме был гонитель Савл, названный потом Павлом, а когда он покаялся, то сподобился светлостей небесных, будучи восхищен до третьего неба (2Кор. 12:2). Во тьме был блудный сын, а через покаяние он получил от отца лучшую одежду и наследие. Во тьме была и блудница, которая потом очистилась покаянием: «отпускаются грехи ее многие» (Лк. 7:47). «Народ, ходящий во тьме, покаянием увидит свет великий» (Ис. 9:2) (1).

Святое покаяние – это сухой хлеб, однако же подобает, чтобы хлеб этот был чист, бел и не имел никаких плевелов, это значит, что наше покаяние должно быть истинным, а не лицемерным. Истинное же покаяние есть то, которое совершается не только на словах, но и на самом деле, которое растворяется теплыми слезами и происходит из смиренного боголюбивого сердца (1).

Всем советую не опаздывать, но, пока есть достаточно времени, заботиться о душах наших, чтобы мы воскресли от греховной смерти к добродетельной жизни, и всякого увещеваю следующими словами Сираха: «Не медли обратиться к Господу и не откладывай со дня на день: ибо внезапно найдет гнев Господа, и ты погибнешь во время отмщения» (Сир. 5:8–9). Не говори: «Я согрешил, и что мне было? Господь ведь долготерпелив». Не будь без страха за очищение и не говори: «Щедрость Его велика; она очистит множество грехов моих». Знай, что у Него есть и милость, и гнев и что ярость Его проявится на грешниках. О Господи! «Не обличи же нас яростью Твоей и не накажи нас гневом Твоим» (ср. Пс. 6:2). Ты Сам дай нам возможность покаяться Тебе прежде кончины (1).

Помни о Господе всегда, в сердце и в устах твоих пусть всегда пребывает Его имя. В покаянии всегда будь прилежен и каждый день теплыми слезами омывай душу твою, да убелишься более снега и не посрамленным лицом перед Господом явишься (3).

Kайся, человек, во всякий день о своих согрешениях и плачь о них день и ночь, кайся, не оставляй без внимания и малейшего согрешения. Ибо если будешь пренебрегать малым, то и о великих потом не позаботишься, но кайся и даже самого малого прегрешения не оставляй, если оно и меньше всякого греха будет. Ибо по разорении одной малой заповеди человек всегда и прочим великим сопротивляться начинает, как некто сказал. Не говори: это ничто, то ничто, – но не презирай даже до праздного слова, даже до помысла тонкого, ибо и о праздном слове ответ дашь в день судный, как Сам Господь сказал (см. Мф. 12:36). Всякий день, во всякое время кайся, ибо непрестанно перед Богом согрешаешь, всякий день тьмами тем перед Ним беззаконничаешь. Kайся, плачь и рыдай во всей жизни твоей, ибо ничего достойного радости и веселья в веке этом не обретешь, ничего достойного благомыслия и благоденствия не найдешь, только плачь и рыдание. Ибо и рождение твое в мир плачевно, и жизнь твоя проходит в воздыхании, кончина же твоей жизни – смерть, скорбь и горесть души (3).

Поклонение

На небе, когда почтенные и важные особы кланяются Богу, то они кладут перед Ним свои короны, как видел это святой Иоанн Богослов: «Двадцать четыре старца падают пред Сидящим на престоле, и поклоняются Живущему во веки веков, и полагают венцы свои перед престолом, говоря: достоин Ты, Господи, приять славу и честь и силу» (Откр. 4:10–11). Мы на такой поклон не способны, ибо мы еще не имеем корон и венцов небесной славы, мы еще не увенчаны небом, и, Бог знает, кто этого удостоится. Ну что же? Поступим по-земному, по обычаю нынешних приношений! В нынешние времена, когда кланяются младшие старшим, подданные господину, то приносят ему деньги – серебряную или золотую монету, вместо округлых корон – большие, круглые золотые червонцы, из которых иные называются коронатами. Господь же Бог и таких поклонов не презирает, ибо принял и похвалил даже и малые два гроша, две лепты вдовицы (см. Мк. 12:42; Лк. 21:2). А что, если бы та вдовица положила пару золотых червонцев? Поистине, они, принимая их, сказали бы: «Эта убогая вдовица вложила больше всех». Но и на такой поклон не у каждого из убогих хватит. Богатый скуп, а убогий не имеет. Потому-то я, недостойный и убогий, помыслил с Божией помощью взять, как духовная (хотя и грешная) особа, из духовного, богатого и неистощимого хранилища три таинственных червонца, выкованных в Священном Писании из веры в Святую Троицу, и принести их на поклон Святой Троице от трех частей человека: от души, от тела и от духа. От души – Богу Отцу, от тела – Богу Сыну, от духа – Богу Духу Святому. Священное Писание, поучающее вере, – это как бы золотая руда, как само золото, даже лучше золота и топазов, почему великие учители веры и были названы златоустами, златословесными и златоглаголивыми. Да будет же позволено сделать из этого золота червонцы, согласно словам Давида, говорящего: «Закон уст Твоих лучше для меня тысяч золота и серебра» (Пс. 118:72), то есть лучше тысяч золотой и серебряной монеты. Говоря проще, слово Божие, утверждающее в человеке веру в Бога и научающее его богоугождению, лучше тысячи золотых червонцев и тысячи чеканенных талеров: лучше тысяч золота и серебра. Тот царь был такой, что считал тысячами, для нас же, бедных рабов, достаточно и того, если мы звякнем перед Господом хотя бы тремя червонцами. С этой целью и пойду прежде всего в сокровищницу святого Иеронима, хотя и нищего духом и вещами, как законника, присягавшего хранить нищету, но не убогого духовным богатством и не последнего учителя в Церкви Христовой, пойду в его сокровищницу и скажу по его книге, в которой он пишет, что «в древности имя Божие было в таком почете, что писать его не позволялось ни на чем другом, кроме одного чистого золота: ни на бумаге, ни на пергаменте, ни на дереве, ни на камне, ни на серебре, но исключительно на золотой доске». Да будет же та доска нашим первым червонцем, на котором имя Божие мы напишем не просто, но символически и принесем его в дар Первому Лицу Святой Троицы. Червонцы, как и всякая монета, не бывают гладкими, но всегда имеют на себе разные изображения: то лица каких-либо из монархов, то их гербы, то знаки и символы. И Христос Спаситель, повелев некогда показать Ему монету, которой платилась подать, спрашивал у фарисеев: «чье это изображение и надпись» (ибо там было чье-то изображение и написание)? «Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (Мф. 22:20–21). На первой золотой монете нашей веры я полагаю такое изображение: старец Ной держит в руках голубицу с масличной веткой, а внизу мною подписано: «Спасение мира». Спросите же меня, набожность ваша: чей образ этот и написание? Я отвечу вам: это образ Ветхого днями Бога Отца, ибо от Него, как от масличного корня, родился Сын, как масличная ветвь, и Дух Святой исходит, как голубь. Скажи и ты, святое послушание: воздадите Отчее Отцу. Это будет поклон Богу Отцу, и поклон этот будет происходить от души нашей. Но мне кажется, что этот червонец немного потемнел, не всякий его видит, не всякий и разумеет. Поэтому я его немного почищу и объясню толкованием. Червонцем, или золотом, я называю святую веру не по своему измышлению, но на основании церковного песнопения, на основании того места, где Церковь, воспевая в предпразднственных гимнах Рождеству Христову трех царей, пришедших ко Христу с тремя дарами, сравнивает святую веру с золотом в таких словах: «Веру яко злато, любовь яко смирну, яко ливан деяния принесем Зиждителю». «Веру, – говорит, – как золото», – ибо вера является золотом, потому что как золото очищается огнем, так и святая вера очищается бедствиями и гонениями: «испытал их как золото в горниле» (Прем. 3:6). Золото это чищено было камнем: были побиваемы камнями, – пилено пилами: перепиливаемы, – резано железом: умирали от меча, – испробовано разными способами: испытали поругания и побои, а также узы и темницу. Оно было положено и испытано то в огне, то в воде: переходили через огонь и воду. Все это было причинено и вере святой (Евр. 11:36–37). Это золото достойно быть в небесном хранилище: «нашел их достойными Себе» (Прем. 3:5). Изображен на нем образ мысленного Ноя, Царя Небесного, Бога, ибо апостол говорит так: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» (Гал. 4:19). Нарисована на этой монете веры голубица Святого Духа, действующего в Таинствах, изображен и сучок масличный, оливковый, – плод неотъемлемой благодати Христовой... Поклонимся [Богу] по примеру верующего Авраама, о котором Писание говорит: «Поверил Авраам Богу, и это вменилось ему в праведность» (Рим. 4:3). Да будет этот поклон Богу Отцу от души! Kланяться от души – это значит при вере приносить Ему и душу нашу, ибо Он дал нам ее Божественным и животворящим дуновением; и поклон веры нашей Богу Отцу будет только тогда достоин быть принятым, когда при нашем поклоне мы принесем в жертву и душу, как некий дорогой червонец. Душа наша будет для Бога как золото, и даже дороже золота, ибо Он и Сына Своего любимого не пощадил дать за нее: «так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного» (Ин. 3:16). На сей драгоценной душе, как на золотой монете, есть и образ Божества, ибо известно, что создана она по образу Божию, почтена разумом и свободной волей и является как бы малым богом, знающим доброе и злое и творящим свободно и доброе, и злое. Об этом-то и говорится: «Я сказал: вы – боги и все – сыны Вышнего» (Пс. 81:6). Изображен Бог на этой золотой монете, то есть в душе человеческой, так что образ Бога Отца находится в памяти, Бога Сына – в разуме, Бога Духа Святого – в воле. Эта монета имеет изображение или подобие Ноя потому, что она сидит в теле, как Ной в ковчеге, и плавает по великому и пространному морю мира сего. Изображение же маслины она имеет потому, что ей уподобляется обилием духовных плодов, говоря: «Я же как маслина плодовитая в доме Божием» (Пс. 51:10). Наконец, изображение голубя она имеет потому, что в некоторых церковных историях рассказывается, что души людские (особенно же души святых) были иногда видимы в образе белой голубицы для свидетельства об их чистоте. Эту-то золотую монету, душу нашу, принесем на поклон Богу Отцу, веруя в Него и любя Его от души нашей. Теперь, возлюбленные, я пойду в сокровищницу возлюбленной райской, сокрытой в Песни Песней, пойду за другой монетой для другого Лица Святой Троицы. Та, сильно возлюбив своего любезного Жениха, Небесного Сына Божия, и желая всегда иметь Его перед очами, изображает Его вид на скрижали своего сердца, изображает же не простыми красками, но самим золотом. Обрисовав сначала Его голову, говорит: «голова Его – чистое золото». Обрисовав Его руки, говорит: «руки Его – золотые кругляки» (Песн. 5:11, 14). Я же беру это золотое рисование для таинственного червонца нашей веры в Бога Сына и полагаю на нем такой символ: Исаак несет бремя подобно тому, как Он понес наше. Если кто-либо из вас, набожность ваша, спросит меня: «Чей это образ и написание?» – то я отвечу: Бога Сына, ибо Он, поистине, сделавшись мысленным Исааком, понес на Себе бремя грехов наших, и ты, святое послушание, знай это. Итак, воздадите Сыновнее Сыну, и будет это нашим поклоном Богу Сыну. Вера в Бога Сына или, вернее, Сам Бог Сын, в Которого мы благочестиво веруем, есть как бы некое золото, хотя и невещественное. Один из толкователей, рассуждая о вышеприведенных словах из Песни Песней, заключает так: истинно то, что Сам Сын Божий восхотел быть золотом. А для чего это? Сын Божий, видя, что мало на свете таких людей, которые Его любят, а золото любят все настолько сильно, что иной дал бы и глаз выколоть или даже за золото отдал бы и душу свою, – видя это, Сын Божий помыслил в Себе: «Буду же и Я золотом; тогда и Меня полюбят люди, как золото».

Этот толкователь, развивая свой вывод, приводит и слова Самого Христа, как бы говорящего так: «Был Я поистине виноградом: «Я есмь лоза, а вы ветви» (Ин. 15:5), – и как виноградная лоза к колу, так и Я был привязан ко Кресту железными гвоздями, но на Мои красные гроздья, на кровавые раны, никто и не взглянет, о чем говорит блаженный Августин: «Многие хотят царствовать, но страдать – никто». Был Я и рекой, призывая так: «кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» (Ин. 4:14). Но кто же пришел черпать эту воду? Одна только самарянка пришла было почерпнуть, но и та, оставив свой водонос, побежала в город. Был Я виноградом, но не нашлось тех, кто взял бы гроздья Наши. Был рекой, но не было черплющего Наши воды. Был, – говорит Он, – древом («Христос есть древо животное», как поет Святая Церковь), распростер, как ветви, руки Мои: «На Кресте пречистеи руце простер», – но кто же сел под тенью того дерева? Кто любит почивать под крестом, под страданиями? Был Я, – говорит, – Вождем, и даже самим путем: «Я есмь путь; идите за Мною» (Ин. 14:6; Мф. 4:19), – а много ли нашлось таких, которые пошли за Мной? Больше было тех, о которых в Евангелии написано: «оставив Его, бежали» (Мф. 26:56). Был Я деревом, но никто не сидел в Нашей тени. Был Вождем, но никто не мог идти Нашим путем. Был Я, – говорит Он, – еще и солнцем: «Я свет миру» (Ин. 8:12), «приступите ко Мне и просветитесь» (Пс. 33:6). Но все уклонились в темноту, никто не хотел освещаться Моим светом: «всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его» (Ин. 3:20). Был Я, говорит, и Пастырем овцам: «Я есмь пастырь добрый: пастырь добрый полагает жизнь свою за овец» (Ин. 10:11), – но много ли этих овец? Мало было избранных, да и те разошлись врозь: «поражу пастыря, и рассеются овцы» (Мф. 26:31; Мк. 14:27; Зах. 13:7). Оставив Его, бежали. Был солнцем, но никто не сиял Моим светом; был Пастырем, но никто не хотел идти за Мной. Что же Мне делать, – говорит Господь? Но Я знаю, что сделать. Люди во всем свете любят теперь золото, так Я и сделаюсь золотом, чтобы все люди полюбили Меня. Вот почему и сказано, что голова Его золотая, руки Его золотые.

Это золото искупило нас от вечной погибели адской. «Не тленным... золотом искуплены... – говорит апостол, – но драгоценною Кровью Христа, как непорочного и чистого Агнца» (1Пет. 1:18–19). Это золото приготовило нам вечный пир на небе: «Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею в Царстве Моем» (Лк. 22:29–30). Это золото и увенчало, и вечно увенчивает наши головы. Венец – Христос, корона эта золотая: На голове Его много венцов. Изображен на этом золоте образ Бога Отца, согласно написанному: «сияние славы Отчей и образ ипостаси Его» (Евр. 1:3). Изображен в Нем Отец так, что видящий Его видит Отца: «Видевший Меня, видел Отца» (Ин. 14:9). Я сказал, что на червонце веры нашей в Бога Сына Его Божественное, Сыновнее Лицо изображает Исаак, несущий на плечах бремя дров. Сие потому, что Христос, Сын Божий, собрал в единое бремя все наши грехи, подобно дровам: преступление Адамово, как большое и тяжелое полено, срубленное с запретного древа; братоубийство Каиново; посмеяние над отцом Хама; идолопоклонство, детоубийство и любодейство израильтян. Все это собранное вместе стало таким тяжелым бременем, что Он был вынужден даже жаловаться: «подобно тяжелому бремени отяготели на Мне» (Пс. 37:5). Подняв это бремя людских грехов на Свои плечи, как некогда Исаак дрова, Он понес его вместе с тяжким Крестом, понес на Голгофу, чтобы там стать Жертвой за нас: «Он грехи наши Сам вознес телом Своим на древо», – говорит апостол Петр (1Пет. 2:24). За такое Его благодеяние, за вольное страдание ради нас, мы должны быть благодарными не только в настоящей жизни, но и в бесконечные веки, в благословенной вечности. В настоящей жизни мы должны полагать перед Ним с поклоном в знак благодарности этот червонец памятования о Его страданиях и о нашем искуплении. Да будет этот поклон от тела нашего достойным и приятным для Бога Сына. Возможно же это только тогда, если этот поклон мы соединяем с червонцем, то есть с благодарным памятованием о страданиях Христовых и нашем искуплении; если будем умерщвлять тела наши и приносить их как бы в жертву Богу, как Авраам Исаака, слагая с себя греховное бремя истинным покаянием, закалывая греховные вожделения ножом страха Божия, не щадя и не жалея себя для Бога, ибо Бог не пощадил для нас Сына Своего. Только тот является истинным поклонником, кто не жалеет подарка, приносимого на поклон господину. Подобно этому и у Бога истинным поклонником будет только тот, кто не со скорбью, но с охотой умерщвляет себя, жертвует собой для Бога и все свое отдает Ему… Богу бывает приятен тот дар, который приносится без сожалений, а тот, о котором жалеют, давая, тот менее приятен для Него. Поэтому и наш поклон, приносимый от нашего тела Богу Сыну, бывает приятным или неприятным в зависимости от того, щадим мы или не щадим себя, жалеем или не жалеем, скорбим или же приносим себя Ему охотно, закладывая как жертву наше тело умерщвлением и воздержанием от греховных склонностей. За третьим червонцем для Третьего Лица Святой Троицы, для Бога Духа Святого, я иду к хранилищу царскому, к сокровищам царя Давида, где между разными царскими драгоценными вещами вижу голубя с серебряными крыльями и с золотыми плечами: «крылья голубки серебристые и с междоплечиями ее блестящими, как золото» (Пс. 67:14).

Беру я это золото на наш червонец веры в Бога Духа Святого и полагаю на нем такой символ: огонь, горящий всегда в храме на алтаре, по повелению Бога, сказавшего Моисею так: «огонь непрестанно пусть горит на жертвеннике и не угасает» (Лев. 6:13). Над огнем же напишу знак и надпись: «В размышлении моем (то есть в богомыслии) разгорелся огонь» (Пс. 38:4). Если вы спросите меня: чей это образ и написание? – то я отвечу: Бога Духа Святого, ибо Он сходит и в виде голубя, и в виде огня. Скажи же ты, святое послушание: «Итак, воздадите духовное Духу"… Вера наша в Святого Духа должна быть, как междоплечия голубиные, блестящие, как золото. Как плечи соединяют оба крыла, так и вера наша должна соединять, как два крыла, любовь к Богу и любовь к ближнему. Как птица не может летать с одним крылом, так и любовь не может долететь до неба с одним крылом любви. Оба крыла должны быть посеребрены тем серебром, о котором говорит тот же Давид: «Слова Господни – слова чистые, серебро разожженное» (Пс. 11:7). Наука божественная, поучающая боголюбию и дружелюбию, и является этим чистым серебром, и серебром, разожженным горячестью к Богу и ближнему. Оба эти крыла посеребренные, то есть любовь к Богу и любовь к ближнему, Дух Святой соединяет вместе, чтобы одна любовь не была без другой, ибо Он есть сама любовь Бога Отца и Бога Сына, изливающаяся к роду человеческому, как расплавленная серебряная или золотая руда: «любовь Божия излилась в сердца наши Духом Святым, данным нам» (Рим. 5:5). Плечи эти голубиные, соединяющие двойственную любовь как два крыла, должны быть и позолоченными: междоплечия, блестящие, как золото, – ибо как золото украшает всякую вещь, так и любовь и к Богу, и к ближнему бывает прекраснейшей, совершеннейшей и похвальнейшей и обоих сливает воедино. Назвав, таким образом, Духа Святого золотом, мы перейдем теперь к символу, изображенному на нем, приступим к огню, горящему на алтаре. В храме Божием, в ветхозаветной скинии, устроенной Моисеем, было два огня. Один из них был внутри, на алтаре. Это был тот огонь, который раньше сошел с неба для сожжения жертв, принесенных Аароном. За этим огнем по повелению Божию следили очень внимательно, дабы он не угасал никогда, но непрестанно светил бы и днем и ночью. Забота о нем лежала на приставленных к нему священниках, которые называли его огнем Божественным и употребляли его только для жертв и всесожжений, на другие же потребности употреблять его было запрещено под угрозой. Другой огонь находился перед дверьми скинии собрания. Этот огонь был не сошедший с неба, но земной, обыкновенный, и назывался он огнем чуждым. Его не позволялось употреблять для жертв, приносимых Богу, а также нельзя было вносить его и внутрь храма. Когда же два сына Аароновы, Надав и Авиуд, взяв чуждого огня, обыкновенного, и вложив его в свои кадильницы отважились внести внутрь храма, то за это появился огонь от Господа и сжег их в пепел (см. Лев. 10:1). Огонь нашей любви к Богу также должен всегда гореть в сердце, всегда подогреваемый и поддерживаемый богомыслием: «В поучении моем (то есть в богомыслии) разгорится». Чуждый огонь, то есть мирской, греховный, не должен вноситься внутрь сердца под угрозой, то есть под страхом вечной смерти, чтобы огонь геенский не сжег нас навеки.

Принесем Духу Святому поклон от духа нашего, то есть, духом горя и Господу служа, принесем его духом правым, обновленным, духом умиления (1).

Покой

Как сможет тварь и похоть плотская даровать совершенный покой и верное утешение для души, если не Сам Творец твари упокоит душу, укреплением Своим утешит ее и дарует ей вечное и присносущное наслаждение? Как лоза не процветает и не возрастает иначе, как только от корня, так и душа не может иметь совершенного утешения, как только от благодати Господней и Пресвятого утешительного Духа Его, от которого и бытие свое имеет (3).

Век этот не имеет в себе никакого покоя и тишины, ибо сама злоба и человеческие страсти никогда мира и покоя душе дать не могут, но приносят всегдашний мятеж и смущение. Одно зло пройдет, другое придет, одно исчезнет, другое явится, как в морском волнении или в воздушных переменах, и не столько внешними различными томлениями, сколько самими внутренними своими страстями всегда мучается и непрестанно ратуется душа. Всегдашние беды, всегдашние борьбы, как извне, так и внутри, плотская сласть и временная красота, и всякое временное наслаждение кажется чем-то значительным всем не внемлющим, но когда же кто рассмотрит лучше, то найдет его весьма горестным и многомятежным для души. Поэтому не напрасно Господь, лучшее о нас предвидевший, повелевает нам презирать это как не приносящее верного утешения, чтобы мы беспрепятственно позаботились о достижении того вечного, мирного, присносущного наслаждения и покоя (3).

Кто от века в мире плотских сластей покой обрел? Кто от века в нем совершенное упокоение получил? Никто. Не все ли в скорби и печали изнурили жизнь? Не все ли в мятеже и смущении окончили житие, напоследок же серпом смерти безвестно пожаты были? Нет ни покоя, ни совершенного утешения в сластях и похотях плотских, но всегдашняя рать и борьба душе. Чем более что-либо возлюбишь, тем более потом опечалишься, чем более к сласти плотской приложишь свое сердце, тем более потом скорби и томления примешь (3).

В Боге же только едином и в благодати Духа Пресвятого мир, тишина и вечный покой. Там радость, там веселье, там беспечалье, бессмертие, безбоязненность. Там мир, не нарушаемый войной, покой неизменный, радость нескончаемая, присносущное наслаждение, вечно наслаждающее человека. Возлюби только истинно всем сердцем Господа, и, вкусив, ясно познаешь, что благ Господь, и сам весьма возжелаешь разлучения с телом и с Господом всегдашнего пребывания. Ибо Он щедр и милостив, благоутробен, «Отец милосердия и Бог всякого утешения» (2Кор. 1:3). Он – вечный покой, один лишь Он Сам душу нашу упокоит и утешит, и скажет ей: «Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе! Со мною с Ливана, невеста! со мною иди с Ливана!.. Пленила ты сердце мое, сестра моя, невеста!» – как говорит Соломон (Песн. 4:7–9); и так сотворит ее Себе наследницей всяких благ (3).

Польза

Рабам Божиим или, вернее, служащим Господу своему даже противоположные вещи много помогают, даже то приносит пользу, что считается вредным, ибо для них даже злое превращается в доброе (1).

Бог все устраивает на пользу. Если Он кого и опечалит на время в чем-либо малом, зато вскоре утешает большим. Взяв у Иова меньшее богатство, Он дал ему большее. Взял Он у Моисея обувь: "сними, – сказал, – обувь с ног твоих» (Исх. 3:5), – а дал ему власть над фараоном и над всем Египтом. Взял у Саула ослов, а дал царство. Взяв у нас малое, Бог отдает нам с лихвою сторицей, да в придачу еще и жизнь вечную (1).

Не берись самонадеянно за всякое дело, но с великим рассмотрением все совершай, ибо все обычно совершается с большей пользой и более прочным успехом, если творится с ожиданием и рассмотрением. Если же все стало бы совершаться по желанию твоего сердца, то никогда ни в чем ты не мог бы познать свою немощь, никогда ничего не приобрел бы в пользу души своей, но все делал бы во вред ей. Поэтому Господь, как Всеведущий, милуя и щадя Свое создание, каждому устраивая полезное, не всегда все дает тебе по воле твоей, но много раз пресекает и возбраняет, как Сам знает, для твоего же вразумления, чтобы ты познал свою немощь, чтобы пребыл смиренным, кротким, терпеливым, а не малодушным, чтобы все ты предоставлял воле Господней (3).

Если ты знаешь, что ты принял горечь печали по попущению Вседержителя, то пусть будет для тебя примером Иов, который говорит: «если благое принимаем от руки Господа, не стерпим ли злого» (см. Иов 2:10)? Но не может быть злом то, что хотя и кажется злом, но происходит с нами по воле Господней. Ибо как Его святая воля, совершаемая в нас, никогда не бывает злой, но всегда благая и добрая, так и все, совершающееся по воле Его, есть благо, а не зло, все бывает на пользу нашу, а не на соблазн, на созидание наше, а не на разорение. Не во все ли дни мы молимся Отцу Небесному, говоря: «да будет воля Твоя» (Мф. 6:10)? Не может благая воля Господня хотеть нам зла: «Ибо, говорит Господь Бог, Я не хочу смерти грешника» (Иез. 18:32). Хочет ли зла отец сыну своему или ищет ли злополучия и беды мать для своей дочери? Так и Бог никогда не желает нам никакого зла, но всегда хочет для нас только добра и все устраивает для нашей пользы. Он попускает на нас и скорби, чтобы мы не превозносились, ибо ведь и отец бьет сына, которого любит, и мать причиняет раны своей дочери, которую желает научить благим нравам. Так и Бог Чадолюбец бьет нас печалями, чтобы мы знали, что Он есть над нами, чтобы боялись Его, и кротко, с благоговением ходили пред Ним, храня Его повеления. Итак, не печалься сильно, христолюбец, видя попущенную Богом на время скорбь ради твоей же пользы, но принимай все с благодарностью и говори евангельски: «ей, Отче! ибо таково было Твое благоволение» (Мф. 11:26) (3).

Помощь Богородицы

Пресвятая Одигитрия, Помощница, помогает нам на небе: встав между Богом и грехами нашими, как Посредница, Она не допускает, чтобы наши грехи проходили близ Бога, и гласом Своих молитв о нас заглушает глас наших смертных грехов, вопиющих на нас Богу. Хотел некогда царь Артаксеркс по наущению Аманову истребить весь народ еврейский, но царица Есфирь, встав перед ним, умилостивила его, и он даровал жизнь еврейскому народу. Когда вопиют на нас грехи наши, многократно прогневанный Бог хочет истребить нас с лица земли, но Помощница наша, представ перед Ним, умилостивляет Его, почему и воспевает Ей Церковь: «Аще не бы Ты предстояла молящи, кто бы нас избавил от толиких бед?» Помогает Одигитрия, крепкая Помощница наша, но знаем ли мы, кому Она помогает? Послушаем конец нынешнего кондака, читаемый так: «Пречистая Богородица предваряет на помощь и избавляет от великих бед и зол благонравныя и богобоящияся рабы Своя». Запомним эти последние слова и уразумеем, кому Она «предваряет на помощь» и кого «избавляет от великих бед и зол»: «благонравныя и богобоящияся рабы Своя». Но избавляет ли Она неблагонравных и не боящихся Бога, об этом мы не имеем известий в Писаниях. Ужаснись здесь каждый неблагонравный и не боящийся Бога человек, услышав, что только благонравным и богобоязненным помогает Матерь Божия, избавляя их от великих бед и зол, и отказывает в помощи всем имеющим развращенные нравы и отринувшим от сердца страх Божий. И что удивительного: разве будет Мать благодетельствовать тем, кто является врагами Ее Сына? Не более ли разгневается на них, видя, что они вторично распинают грехами своими Сына Ее и надругаются над Ним своими беззакониями? Ибо как в древности иудеи распяли и надругались над Христом, так и ныне каждый человек, христианин, ведущий нечистую жизнь, валяющийся в скверной жизни, как свинья в болоте, и не помышляющий о покаянии, вторично распинает Сына Божия, надругается над Ним в членах своих, Кровью Христа искупленных, делая члены Христовы членами блудницы (1Кор. 6:15). Может ли быть такой любезным Пречистой Матери Христовой? Ибо какая мать когда-либо возлюбила того, кто убил ее сына? Как же ты, человек, грешный и ожесточенный в нераскаянном своем сердце, как ты можешь возлагать надежду на Матерь Божию, Сына Которой каждый день и каждую ночь опечаливаешь постыдными своими делами, бесчестишь Его в членах своих и только носишь на себе имя христианское, а по делам хуже поганых? Милосердствует Матерь Божия о грешниках. Но о каких грешниках? О тех, которые если и падают по немощи человеческой, то вскоре восстают и притекают с покаянием к Богу и со слезами и теплыми молитвами к Ней, Божией Матери. Помогает Матерь Божия грешникам. Но каким грешникам? Тем, которые стараются исправить жизнь свою и, уклоняясь от зла, начинают творить дела добрые. Избавляет Матерь Божия от великих бед и зол не только праведных, но и грешников. Но каких грешников? Тех, которые возвращаются к Отцу Небесному, как блудный сын, воздыхают, бия себя в перси, как мытарь, плачут у ног Христовых, как грешницы, омочившие ноги Его слезами, приносят Ему исповедание, как на кресте разбойник. На таких грешников призирает свыше Пречистая Матерь Божия, поспешает им на помощь и избавляет их от великих бед и зол, а о нераскаянных грешниках нерадит. Посему, о христоименитые люди! Если мы знаем, что находимся в прогневляющих Бога грехах, исправим жизнь свою, отстанем от грехов и с истинным покаянием прибегнем к Богу и Богородице. Отвергнем от себя наши злые нравы, пьянство, нечистоту, зависть, злобу, лихоимство и всякую неправду, а страх Господень и нелицемерную любовь к ближним нашим вкореним в сердца наши. Преблагословенная же Одигитрия, Пречистая Матерь Божия, крепкая Помощница наша, поможет нам во спасении нашем и во всех нуждах наших и избавит от великих бед и зол по милосердию Своему и по благодати Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа (2).

Помощь Божия

Если и намерение будешь иметь благое, но без помощи Божией сам против греха стать и победить его не можешь, ибо, вследствие преступления, от рождения ты подпал под иго и рабство греху, и потому сам собой свободен от него быть не можешь, если Господь не поможет тебе и не укрепит тебя. Однако, ты от себя и намерения благого иметь не можешь, если Господь благодатью Своей не предварит его. Подобно тому, как если источники водные не дадут воды, не потекут реки, так и если не будет споспешествовать благодать Божия, все останется праздно (3).

«Если Господь не построит дома, напрасно трудятся строители, если Господь не сохранит города, напрасно бодрствует страж», – говорит пророк (Пс. 126:1). Тщись и трезвись во благом, на себя же упования не полагай, но, Богу молясь, к помощи Его усердно всегда взывай. Если поможет тебе и споспешествует тебе Господь, совершится дело, если же нет, все твое рассыплется. Если бы и было у тебя что-либо мнимо-благое, но Господом не будет принято, то какая тебе будет польза? (3)

Помысел

Что успели те два скверных старца, о которых пишет пророк Даниил и которые восстали на чистую Сусанну, желая осквернить ее? Ничего они не успели, ибо пренебрегла ими Сусанна и не соизволяла их скверному намерению. Точно так же нисколько не преуспеют и помыслы хульные и скверные, если не соизволяем и пренебрегаем ими, как и Сусанна нечистыми старцами (3).

Необходимо знать, что хульные помыслы происходят не от человека, но наносятся исключительно дьяволом, и человеку надлежит побеждать их презрением, считая их за ничто, как бы за некие призрачные страшилища, а не за какие-то истинные бедствия. Человеку можно утешать себя примерами святых, ибо многие святые терпели такие скверные хуления, однако же они не были лишены святости и не были отторгнуты от благодати Господней. Так и всякий человек, терпя такие же страдания, не должен ни малодушествовать, ни скорбеть, ибо он не соизволяет на них. И хотя бы кому и казалось, что он соизволяет, но, если сам в себе он уверен, что ненавидит и не хочет злых мыслей, следовательно, нет соизволения, и пусть он будет вполне беспечален. Пусть не скорбит человек об угнетающих его хульных мыслях, ибо если он восскорбит, то возрадуется о нем враг его, дьявол, который с тем намерением и наносит человеку хульные мысли, чтобы ими его опечалить и смутить. И когда увидит дьявол человека смущенным и опечаленным, тогда радуется, а если человек презирает те хульные мысли, не печалится о них и даже смеется над ними, тогда посрамленный дьявол убегает. Итак, не следует человеку смущаться и отчаиваться в том, что на него находят помышления хульные, ибо за это терпение его ожидает венец (3).

Со многими людьми бывает такое искушение от духа хульного, когда, смущаемые хульными помыслами, они не знают, что им делать, и приходят в отчаяние, считая, что это их грех, и думая, что они сами виноваты в тех лютых и мерзких помыслах. Поэтому я хочу вспомнить немного и о них. Помысел хульный – это искушение для богобоязливого человека и особенно смущает его тогда, когда он творит молитву или делает что-либо доброе. Помыслы хульные не находят на человека, валяющегося в смертных грехах, нерадивого, небогобоязненного, ленивого и небрегущего о своем спасении, но на тех нападают, которые пребывают во исправленном житии, в трудах покаяния и в любви Божией. Этим хульным искушением дьявол ведет человека к тому, чтобы устрашить его, и если он от иных грехов свободен, то чтобы возмутить его совесть; если он в покаянии, то чтобы прервать его покаяние; если же от добродетели восходит к добродетели, то чтобы остановить и низринуть его. Но если дьявол не преуспеет в том, то стремится хотя бы оскорбить и смутить его. Однако умный пусть рассуждает.

1. Пусть не думает, что эти мысли принадлежат ему и от него самого происходят, но что они дьяволом наносятся, который есть их начало и изобретатель. Ибо как могут исходить от нашего сердца и воли те хулы, которые мы ненавидим, и скорее желали бы себе какой болезни более, чем тех мыслей? В этом состоит истинное удостоверение, что не от нашего произволения рождаются хулы, потому что мы их не любим и не желаем.

2. Всякий угнетенный хульными помыслами пусть не вменяет их себе в грех, но считает их особым искушением, ибо чем больше кто будет вменять себе во грех хульные помыслы, тем более утешит своего врага дьявола, который над тем уже будет торжествовать, что этим совесть чью-либо смутил, как будто каким грехом. Если бы кто сидел связанный посреди богохульных людей, слышал их хульные речи на Бога, на Тайны Христовы, на Пречистую Богородицу и на всех святых и хотел бы убежать от них, чтобы не слышать их хульных речей, но не мог бы, потому что связан, и не мог бы даже ушей своих заткнуть от их хулы, – скажи мне, имел ли бы он какой грех от того, что нехотя слушает их хульные речи? Воистину не только не имел бы никакого греха, но и великой похвалы сподобился бы от Бога, потому что, будучи связан и не имея возможности убежать, он с тяжестью в душе слушал их богохульные слова. Подобное бывает и с теми, которых дьявол угнетает хульными помыслами, когда они ни убежать от них не могут, ни избавиться от них, ни отрястись от духа хульного, который бесстыдно и беспрестанно наводит на них хульные помыслы, хотя они не хотят их, не любят и даже ненавидят их. Ведь не только никакого греха не будут они иметь от мыслей тех хульных, но и большую благодать заслуживают у Бога.

3. Нужно молить Господа Бога, чтобы Он удалил это искушение и отогнал духа хульного, а если этого не случится, то терпеть кротко и с благодарностью, помня, что не от гнева, но от благодати Божией попущено было такое искушение для того, чтобы мы оказались в нем терпеливыми и несмущенными. И апостол Павел терпел нечто подобное, когда говорил о пакостнике, данном ему, о котором он троекратно молился и просимого не получал, ибо услышал: «довольно для тебя благодати Моей» (2Кор. 12:9). Всегда, когда страдаешь от духа хульного, как только найдут на тебя хульные и нечистые помыслы, ты легко можешь избавиться от них и отогнать их от себя словом: «не соизволяю». Не соизволяю, дьявол, на твои хуления! Твои они, а не мои мерзости, я же на них не только не соизволяю, но и ненавижу их… Поэтому пусть никто не смущается и не отчаивается, имея наваждение от хульных помыслов, зная, что они нам более на пользу, чем на соблазн, а самим бесам на посрамление (3).

Послушание

Второй признак добрых овец указан в следующих словах, сказанных устами Господними: «Овцы Мои слушаются голоса Моего... и они идут за Мною» (Ин. 10:27). Следовательно, тот овца Христова, кто слушает Христа, Пастыря своего, и следует за Ним. Не слушающий же Его и не следующий за Ним как может именоваться и быть Его овцой? Пастырь говорит: «Не убивай, не кради, не лжесвидетельствуй, не обижай», – а у нынешних людей только о том и забота, только в том и жизнь, только в том и богатство, чтобы творить разбои, красть, лгать и отнимать силой то, что имеет ближний. Слушают ли они гласа Пастырского, грядут ли за Ним и принадлежат ли к овцам Его? Пастырь говорит: «Не прелюбодействуй», – а среди людей обретаются и такие, которые по скверной жизни своей уподобляются Содому и Гоморре. Слушают ли такие гласа Пастырского и идут ли за Ним? Нет. А потому они не овцы Его, хотя и именуются овцами, а козлища, которым место в аду, и вечная «смерть будет пасти их» (Пс. 48:15). Пастырь наш добрый, Христос Господь, призывает нас, говоря: «Идите за Мною», – то есть ходите путем заповедей Моих, да войдете в Небесное Царствие. Но каким путем мы идем и как шествуем? Пусть каждый рассмотрит свою совесть и спросит самого себя: на каком пути стоишь ты теперь, о человек! На пути ли спасения или на пути погибельном? В Царство ли идешь или в муку? За Пастырем ли Христом следуешь или за волком-дьяволом? Христова ли голоса, призывающего ко спасению, слушаешь или голоса велиарова, обольщающего тебя на погибель греховной прелестью?

Поистине, больше найдется среди нас таких овец, ибо мы не слушаем гласа Пастырского, не идем за Ним и только имя овцы, то есть христианское, носим, дела же наши козлищные, а потому и жребий наш будет с козлищами, если не покаемся (2).

Может быть, кто-нибудь скажет: «Я нищ и убог и ничего не имею, что же я продам, на что куплю этот бесценный мысленный Бисер, Бога?» Я отвечу таковому: пусть ты нищ веществом, но ты можешь быть богат добрым произволением, имеешь свободную волю, как Самодержец монархию, почтен от Бога разумом как венцом царским. Душа и тело – твои города, страсти душевные и телесные – твои холопы, подчиненные твоей воле. Добрые помышления – твое воинство, предстоящее тебе, которым ты повелеваешь: «идите, и идут, придите, и приходят» (см. Мф. 8:9). Продай эту твою монархию, свободную волю, откажись от нее и твори волю создавшего тебя Бога. Разум, как венец царский, положи к ногам Христа в знак вечного подданства, в знак послушания, по слову апостола: «пленяем всякое помышление в послушание Христу» (2Кор. 10:5). Душу и тело подчини Владыке твоему Христу, отсеки душевные страсти, страсти телесные поработи духу. Воинство твое, мысли, строй на службу Царю Небесному, предстоя ими всегда Ему. Мысли твои, говорю, да будут всегда как бы стоящими перед Богом. Итак, отдав все свое Богу, приобретешь Самого Бога, купишь у Него Его Самого, и потому никто не может сказать, что ты по нищете своей не можешь приобрести Бога (2).

Пост

Желающим начать святой пост я прежде всего предлагаю царскую трапезу самого славного и святого израильского царя Давида. Смотрите, какова его трапеза. В своих псалмах он говорит так: «Я ел пепел, как хлеб, и питье мое растворял слезами» (Пс. 101:10). Пожалуйте, извольте кушать пепел, как хлеб, и питье с плачем. Вы скажете: не вкусна эта трапеза, а я отвечу вам: не вкусно, но здорово. Но прежде всего рассмотрим на основании Писаний эту Давидову трапезу. Вы знаете, что Давид святой согрешил перед Богом прелюбодеянием и убийством, и не удивительно, потому что он был подобен страстями всем прочим людям, ибо и со святыми случаются падения. После своих грехопадений царь Давид пришел в чувство: он кается, смиряется, исповедуется, молится, постится и носит тяжесть покаяния не только внутри своей совести, но и внешним образом. Он облекся во вретище, посыпал свою голову пеплом и плакал перед Богом и днем и ночью, прося у Него прощения своих грехов. Когда среди такого покаяния являлась у него нужда подкрепить свое тело небольшим куском хлеба, он вкушал его, и сыпался на хлеб пепел с главы и вретища, но он не отрясал пепел с хлеба, а ел его вместе с хлебом. Поэтому-то он и говорит: ел пепел, как хлеб. Точно так же, когда он и чашу с водой принимал для утоления жажды, то слезы, текущие из очей по его щекам, капали в питье, об этом он и говорит: «питье мое растворял слезами». Невкусна такая трапеза, зато очень полезна для душевного здоровья. Не более ли светлым по святости явился Давид перед Богом после падения и покаяния, чем прежде падения и покаяния? Ведь он был окроплен иссопом милости Божией, очистился, омытый покаянием, и убелился белее снега (Пс. 50:9) (1).

Постом вооружаться против врага нашего дьявола научает нас и Христос Господь, Сам сделавшийся в этом примером. Некоторые учители спрашивают: почему Господь в пустыне постился сорок дней и сорок ночей? А потому, что знал о намерении врага приступить к Нему с искушениями, как об этом пишется: «приступил к Нему искуситель» (Мф. 4:3). Поэтому прежде, чем он приступит, Господь вооружился против него сорокадневным постом, чтобы победить его. Потом еще спрашивают так: не мог ли Господь победить дьявола и без такого поста? Конечно, мог, сделал же так для того, чтобы нам оставить образ и Своим примером научить нас вооружаться постом против дьявола, ибо иначе мы не в состоянии победить его (1).

Если кто в Святую Четыредесятницу начнет поститься до захода солнца, то и сухой хлеб будет для него как манна, ибо пост и худую пищу делает сладкой, и горькую редьку с хреном превращает в мед и сахар. Неужели же мы забыли о соли? Нет, не забыли. Как же может трапеза быть без соли? «Всякая жертва солью осолится» (Мк. 9:49); и духовная пища требует духовной соли. Солью же духовной является рассуждение во всех делах. При пощении вашем пусть будет такое рассуждение: не постимся ли мы лицемерно, из тщеславия; не осуждаем ли мы и не укоряем ли непостящихся; не гневаемся ли, постясь, на домашних наших? Ведь многие, постясь, обыкновенно гневаются, ярятся и ропщут, подобно медведю, который, лежа в своем зимнем логове, ничего не ест, а только сосет свою лапу и непрестанно урчит. Итак, да постимся мы не с иным каким-либо намерением, как только во исполнение заповеди Божией, апостольской и церковной, по преданию святых отцов. Да послужит нам пост к умерщвлению страстей наших, к удовлетворению за грехи наши; все же сие во славу Божию (1).

Какая необходимость поститься в пище?.. Не говоря уже о том, что и в Ветхом, и Новом Завете пост был весьма похвален и славен: в Ветхом Завете в примере святого пророка Даниила и трех отроков, а в Новом Завете в примере Самого Христа Спасителя, постившегося в пустыне сорок дней, и Его святых апостолов, не говоря о том, что пост был узаконен в первенствующей Церкви, принят и утвержден и последующими святыми отцами, не говоря и о том, что пост весьма полезен не только для душевного спасения, но и для телесного здравия, – я только предложу вашему вниманию следующее. Враг наш дьявол воюет против нас и побеждает нас не иным каким грехом, как только через настоящее наше тело, как об этом говорит и апостол: «плоть желает противного духу» (Гал. 5:17). Особенно хорошо это изъясняется в Откровении святого Иоанна Богослова: жену некую пресветлую, явившуюся на небесах и украшенную солнцем, луной и звездами, гонит некий семиглавый змей, хобот которого отторг третью часть звезд небесных. Как же он гонит ее? Он из своих уст выпустил на жену воду, как реку, чтобы потопить ее в реке (см. Откр. 12:1–4, 13–15). Видите, что делает этот враг-змей? Он не старается кусать зубами ту жену, не терзает ее, не дышит на нее своим ужасным ядом, чтобы повредить ей, не испускает на нее огня своей ярости, чтобы опалить ее, не бьет ее и хоботом, отторгшим звезды: он только воду испустил из уст своих, воду же не морскую, которая по природе своей горька и не вкусна, но воду речную, не горькую, а вкусную. Какое же может быть толкование этого видения? Жена – это образ Церкви Христовой, в особенности же души каждого верующего человека. Змей – это дьявол, гонящий Церковь Христову. Как же он гонит их? Не зубами кусает, ибо не всех он удручает болезнями и осыпает проказой и бедствиями, как некогда по попущению Божию осыпал многострадального Иова. Не терзает их ногтями, ибо не у всех он губит временные блага и богатства, как некогда погубил все богатства и детей Иова. Не дышит он своим ужасным гибельным ядом, ибо не всякого он толкает на все грехи. Не испускает огненного пламени своей ярости, ибо и ярость не у каждого он может легко возбудить. Наконец, он не ударяет и хоботом, ибо не всякого он смутит своей гордыней. Но что же он делает? Испускает из своих проклятых уст воду. Какую же воду? Не морскую, горькую, то есть не влагает в сердце человека горькой памяти страха смертного, грозы Страшного Суда и ужаса мук геенских. Но что же? Он испускает на человека воду речную, сладкую, то есть телесную роскошь, плотские вожделения и сладости плотских грехов, о которых писал апостол Павел к Галатам: «Дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство» и прочее (Гал. 5:19). Этими страстями дьявол теснит человека; в них заключается вся его мощь и сила, ибо ими, как сладкими водами, он легко потопляет всякого, как говорит и Писание: «каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак. 1:14). Ими он одолевает храбрых Христовых воинов и причиняет многим святым стыд, а иным препятствие. Святой Киприан скорбит о том, что, когда были при нем гонения на христиан от нечестивых идолопоклонников, некоторые из верующих, дерзновенно исповедовавших имя Христово, претерпели даже великие муки за Христа, но потом, выпущенные на свободу, иногда обесславливались плотскими падениями, и свои тела, которые были раньше храмом Духа Святого, сделали храмом греховного плотского сладострастия. Кроме того, есть еще и такое повествование о мучениках: что у некоторых страстотерпцев Христовых за исповедание имени Иисуса Христа были отрезаны языки, но все они, по благодати Христовой, продолжали ясно говорить. Когда же один из них пал в плотский грех, то тотчас стал нем, погубив сию благодать чудесной речи. Нельзя нам не удивляться, насколько велика над нами сила дьявола, которая содержится в наших естественных членах, в их плотском сладострастии. Если же вся мощь и сила дьявольская содержатся в той сладкой воде, которую он испускает на нас, то есть в плотских сладострастиях, которыми он прельщает нас, то если бы кто иссушил эту сладкую воду, то есть плотские сладострастия, то укротил бы всю мощь и силу вражескую и победил бы врага своего, как уже некрепкого и несильного. Ведь известно то, что пост и воздержание иссушают наше тело, умерщвляют в нас плотские вожделения и греховные страсти, как говорит об этом святой Киприан: «Нет более крепкой бразды, чем пост». Пост иссушает болото скверны, от него увядают бесчинные движения плоти и изнемогают вожделения, так что пост укрощает всю силу вражию, воюющую против нас, и легко побеждает искусителя. Итак, необходимо хранить пост в пище именно для того, чтобы, иссушив болото греховного плотского вожделения, мы ослабили и победили силу и мощь дьявольскую, ратующую против нас главным образом через наше настоящее тело... Почему необходимо поститься от злых дел? А вот почему. Как вещественная лестница не может быть прочной с одним боком, так и лестница добродетелей не может устоять одним воздержанием в пище, но крайне необходимо и воздержание от злых дел. Необходимо поэтому знать, какие злые дела особенно тяжелы. Одни происходят от немощи, как, например, плотское сладострастие, оно может быть укрощено воздержанием в пище. Другие же злые дела, происходящие не от плотской немощи, но от некоей особенной злобы, как, например, грех зависти, ненависти, лакомства, грех, поедающий и потребляющий ближнего, – это грехи гораздо тяжелее всех первых. Ибо грехи плотского сладострастия – это грехи немощи человеческой, грехи же, происходящие от злобы, – это грехи сатанинской вражды. От них-то, то есть от грехов, происходящих от злобы, особенно необходимо воздерживаться христианину... Без этого второго поста, первый пост – ничто. Сам Бог в книге Своего пророка Исаии говорит: «В день поста вашего вы исполняете волю вашу и требуете тяжких трудов от других. Вот, вы поститесь для ссор и распрей... Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу? Вот пост, который Я избрал: разреши оковы неправды, развяжи узы ярма, и угнетенных отпусти на свободу, и расторгни всякое ярмо» и прочее (Ис. 58:3–6). Для того, как видим, нужно поститься от злых дел, чтобы перед Богом был благоприятен первый пост, пост в пище. Кроме того, потому еще необходимо воздержание от злых дел, что с грехами, со злыми делами, с нравами, состарившимися в грехах, невозможно войти в отверстое для нас Небо, в которое, по словам святого Иоанна Богослова, не может войти никакая скверна (1).

Не великим ли считается у людей быть кому-либо постником, как, например, говорил и фарисей: «пощусь два раза в неделю» (Лк. 18:12). Не велико ли быть кому-либо воздержником, не есть в пост рыбы или не только не есть рыбы в пост, но даже и в скоромные дни мяса и не пить вина? Не считаются ли такие сынами Небесного Царствия? Однако же и им иногда Господь с гневом отказывает: «Таков ли тот пост, который Я избрал, день, в который томит человек душу свою, когда гнет голову свою, как тростник, и подстилает под себя рубище и пепел? Это ли назовешь постом и днем, угодным Господу?» (Ис. 58:5) (1).

Если дьявол не может победить кого-либо объедением или пьянством, то победит постом, как тех, о которых Евангелие говорит: «принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Не такой пост Я избрал», – говорит Господь (Мф. 6:16; Ис. 58:6). Неудивительно, что пьяница и обжора пойдут в муку, а то удивительно и достойно жалости, что тех же мук не минует и высокоумный постник. Неудивительно, что одебелевшему плотоугоднику с толстым животом не втиснуться в тесные небесные врата, но то удивительно и достойно жалости, что иссушивший, измучивший свое тело долгим воздержанием, едва только кожу имеющий на своих костях, не втиснется, не войдет в небесные врата. Грешник не войдет, так как грешный, а праведник не войдет как высокоумствующий и считающий себя добродетельным. Потому-то приточник и говорит: «Есть путь, который кажется людям правым, но последствия его приведут на дно адово» (Притч. 14:12). Итак, человеку необходимо внимательно опасаться того, чтобы не уклониться налево, то есть на прелести греховные, не уклониться и направо, то есть на излишние крайне суровые подвиги, и не прийти к гордости. Идти же нужно царским путем, то есть умеренной жизнью, умеренной добродетелью (1).

Если еще посмотрим на младенчество его [святителя Николая], то вновь увидим, что он победил в своем младенчестве само естество человеческое. Ибо младенцу воздерживаться от сосцов материнских в постные дни, среду и пятницу, – не значит ли это быть выше естества человеческого? Будучи младенцем, он научился поститься ранее, чем стал есть.

Что скажут здесь наши нынешние христиане, только «имеющие вид благочестия» (2Тим. 3:5), дела же благочестия отвергающие? Что, говорю, скажут те, для которых среда и пятница – такие же дни, как суббота, воскресенье и все прочие, у которых нет поста, нет воздержания, едят все без смущения по обычаю неправославных христиан иностранных. Еврейский историограф Иосиф рассказывает о Моисее, что, будучи взят из воды дочерью фараона, он не хотел сосать сосцы жен египетских, и для него была приведена еврейка, мать его (см. Исх. 2). У нас же бывает наоборот. Мать наша, Святая Восточная Православная Церковь, питает нас сосцами своими – благочестивыми законами и уставами, от древних отцов принятыми. Мы же, оставив сосцы матери своей, породившей нас водой и Духом (см. Ин. 3:15), ищем сосцов египетских, иноземных, еретических, Православию противных, и привыкаем питаться из них со сладостью. Оставив манну, помышляем о египетской пище. Презрев сладость святого воздержания, уклоняемся к рожкам, которые едят свиньи (Лк. 15:16). О стыд великий! Дети посрамляют мужей, младенцы старцев!

В «Старовечностях» читаем: в стране, называемой Гивернией, у матерей был следующий обычай: когда они, отлучая своих младенцев мужского пола от сосцов, начинали питать их иной пищей, то прежде всего полагали ту пищу на обнаженный меч, затем брали с меча кусочки пищи и вкладывали их в уста младенцам. И это делалось с той целью, чтобы младенец с самого младенчества своего, с первого куска пищи привыкал к мечу, чтобы в нем росло мужественное сердце и охота к мечу и браням. Подобное мы видим и в младенчестве святого Николая. С меча он принимал первую пищу свою, с меча не вещественного, а духовного, то есть с меча воздержания и пощения. Поистине, пощение и воздержание православно-христианское – это меч духовный, ибо им отсекаются телесные страсти, им обезглавливается супостат дьявол. О них говорит апостол: «Оружия воинствования нашего не плотские, но сильные Богом на разрушение твердынь» (2Кор. 10:4) (2).

Когда пастырь видит свое стадо, на пажити жизни с пользой пасущееся, он весьма радуется, благословенные христиане! Так и мать наша Святая Церковь, когда видит своих сынов и дочерей, рожденных Святым Kрещением, на заповеданной ею пажити, соделовающей жизнь вечную и дарующей чистоту душе, и телу, легкость и бодрость уму и всем членам, то есть во святом посте и во святом воздержании пребывающих, – она весьма веселится. Ибо поистине, лучшая пажить и пища душам христианским – святой пост, которым все разожженные вражеские козни угашаются и, содержа который люди, очищая в те святые дни свои сердца от всякого зла, сподобляются зрения Божия по Его Божественному слову: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» (Мф. 5:8). Видя послушных и постящихся людей, Святая Церковь с любовью восклицает, взывает с весельем: придите, обедайте, насладитесь бессмертной пищи и Святых Таин Иисуса Христа, Бога нашего; а постившихся и сподобившихся дара небесного приветствует обещанием блаженства и благословения: «блаженны вы и благословенны вы Господом Богом, сотворившим небо и землю» (Пс. 113:23). И кто из постящихся в те дни не почувствовал в сердце своем радости от богоугодного подвига, бодрости в теле и чистоты разумения в уме? Кто не вкусил вечной сладости Тела и Крови Христа, Сына Божия? Воистину, все принявшие с верой Господа Бога радуются, взывая: «Мы вкусили и увидели, как благ Господь» (ср. Пс. 33:9), и громогласно восхваляют: «аллилуиа!» Каждому из них говорит Господь Бог, как Благодетель: «веришь... увидишь больше сего» (Ин. 1:50). Если, говорит Он, ты хранишь пост, который Я заповедал и Адаму в раю, и Сам подал вам пример, когда был с вами на земле во плоти, если ты вкушаешь Меня в Святых Тайнах с усердной верой и в истину этого веришь, – увидишь больше сего, увидишь воздаяние в пренебесном Моем царствии и будешь со Мной в нескончаемые веки веков.

Вопрос: Почему мы должны поститься?

Ответ: Потому, что пост заповедан Самим Богом, ибо в пророчестве святого пророка Иоиля, в главе второй сказано: «И ныне говорит Господь Бог наш: обратитесь ко Мне всем сердцем вашим, со алчбою в посте, в плаче и рыдании». И затем в той же главе, ниже: «Освятите пост, проповедайте исцеление» (ср. Иоил. 2:12, 15). Здесь именно повелевает Бог, чтобы грешные люди постились, если хотят получить Его милость. Итак, мы должны поститься, исполняя Божию заповедь. В книге Товииной, в главе 12, Ангел Рафаил говорит Товии: «Доброе дело – молитва с постом... и лучше творить милостыню, нежели собирать золото» (Тов. 12:8). Всякий да внемлет: если так говорит Ангел, не явно ли, что пост умилостивляет? В книге Иудифи, в главе 4, написано, что Иоаким, великий священник Господень, обходил весь народ израильский и говорил: «Знаете ли, что услышит Господь Бог ваши молитвы, если пребудете в посте и в молитвах перед Господом?» В книге святого пророка Ионы, в главе 3, рассказывается, что царь ниневийский, услышав пророчество Ионино о гибели города, облекся во вретище и запретил вкушать всему городу, чтобы не только люди постились, но, чтобы и скотам не давалась пища в течение трех дней. Как постился царь Давид, он сам упоминает в псалмах. "Одевался, – говорит он, – во вретище и смирял постом душу мою» (Пс. 34:13). И еще: «Покрыл постом душу мою» (ср. Пс. 68:11). И в другом псалме: «Колена мои изнемогли от поста» (Пс. 108;24). Вот как постился этот царь, чтобы иметь Бога милостивым к себе! Сам Христос Спаситель постился сорок дней и сорок ночей, «оставив нам пример, дабы мы шли по следам Его» (1Пет. 2:21), чтобы и мы по силе нашей хранили пост в Святую Четыредесятницу. Пишется в Евангелии Матфеевом в главе семнадцатой, что Христос Бог, изгнав из некоего юноши беса, сказал апостолам: «сей род изгоняется только молитвою и постом» (Мф. 17:21). Постились и святые апостолы, как о том говорится в Деяниях, в зачале 31: «Когда они служили Господу и постились, Дух Святой сказал: отделите Мне Варнаву и Савла на дело, к которому Я призвал их. Тогда они, совершив пост и молитву и возложив на них руки, отпустили их» (Деян. 13:2–3). И святой апостол Павел во Втором Послании к Коринфянам, в зачале 182, увещевая верных, говорит, чтобы являли себя «как служители Божии», между иными богоугодными делами упоминает и пост, говоря: «в бдениях, в постах» (2Кор. 6:4–5). И затем в зачале 193, вспоминая свои подвиги, говорит: «в голоде и жажде, часто в посте» (2Кор. 11:27).

Кто не знает и того, что Моисей, постившись, сподобился беседовать с Богом, Даниил постом заградил уста львов, три отрока постом угасили силу огненную? И много других примеров пощения имеется в Ветхом и Новом Завете и в церковной истории, как рассказывают о том жития святых. Итак, каждый верующий христианин должен хранить святой пост, как повелевают это Божии заповеди и церковные предания. Для непостящихся же установлен следующий канон, находящийся в так называемой Кормчей книге, в правиле 69 святых апостолов: «Если какой-либо епископ, или пресвитер, или диакон, или иподиакон, или чтец, или певец в течение сорока дней, то есть в Великий пост, не постится, а также во весь год по средам и пятницам, да извержен будет, разве только не препятствует ему телесная болезнь, ибо немощному дозволяется по силе вкушать масло и вино. Если же мирской человек не постится, да будет отлучен» (2).

Если удержишь чрево, то вселишься в рай. Как птице невозможно летать без крыльев, так и человеку невозможно спастись без поста и молитвы. Итак, воздерживайся от обильной пищи, от бесполезного многословия, от всякой неправды и от хмельного питья (3).

Похвала

Если тот, кого вы хвалите, не угоден Богу, не имеет похвалы от Него, если он не праведен и не благочестив, если нет в нем чаяния утешения Израилева и если Дух Святой не живет в нем, – то всуе все ваши восхваления; только воздух наполняете вы своими словами и хартии загрязняете своими писаниями. Тот достоин превысочайших похвал на небе и на земле, кто правдой и благочестием угождает Богу. Тот достоин бессмертной славы, в ком есть чаяние утешения вечного и жительство Святого Духа (1).

Во всех вещах не похваляйся сам, ни от других похвалы не ищи, и не завидуй тем, которых хвалит кто-либо, да не сугубую тщету и в том и в другом примешь, рассыпание исправлений и осуждение зависти. «Ибо не тот достоин, кто сам себя хвалит, но кого хвалит Господь, – сказано, – хвалящийся хвались о Господе» (2Кор. 10:17–18); прославляющийся о Господе пусть прославляется, которому все принадлежит. Не ищи утешения от похвал, восхваляемый в чем-либо от людей, но в Боге, все даровавшем, истинно взыскивай, ибо все человеческое временно и непостоянно, а Божие – вечно и непреложно (3).

Если что творишь благое, берегись восхваления, если же похвалишься, то все, что исправлением стяжал, восхвалением напрасно погубишь и благодати Божией лишишься, ибо от похвалы возношение, от возношения же падение, за падением же от Бога отлучение. Бог, все сотворивший не столь, сколь подобает, людьми прославляется и величается, ты же, ничего от себя не имея, всеми восхваляемым и прославляемым бессловесно хочешь быть. Итак, не желай похвалы от людей и не хвались сам, ибо узнает и Бог, узнают и люди, если дела твои будут добры, и без твоего восхваления похвалят тебя. Ибо, если сам будешь хвалиться, – все будут презирать тебя, если же ты сам хвалиться не будешь, – Бог и все люди похвалят тебя. Если о себе умолчишь, то Бог скажет о тебе, если же сам о себе говорить будешь, то Бог умолчит о тебе и отвергнет тебя (3).

Иные множество добродетелей исполнили: расточили имения, покинули богатства, совершили преславные дела, просветили мир, умудрили людей и многие души спасли, и не похвалялись; ты же, и малого чего-либо благого не сотворив, и малого чего-либо благоугодного не сделав, – бессловесно хвалишься. Итак, не хвались сам, но если Бог похвалит тебя, тому внимай, ибо если что у тебя будет благое, и без твоего восхваления узнает Бог. Если Ему будет угодно, то, хотя бы ты и не стремился к тому, Он прославит тебя, прославит и ничего не оставит без великого возмездия. Если же ты сам похваляться будешь, то разума лишишься и от Бога похвален не будешь (3).

«Что хвалишься злобою, сильный?» – говорит пророк (Пс. 51:3). Что требуешь от других похвалы за благое? Ибо и сам знаешь, что благо, потому что благое останется благим всегда, хотя бы и ни от кого не было похваляемо, злое же останется злым, хотя бы и ни от кого не было хулимо. Если тебя и все люди хвалят, что тебе от того прибудет? Если ни один, в чем потерпишь лишение? Хотя бы и ни от кого ты не был похвален за свои благие дела, но довлеет тебе, когда от Бога Самого похвален будешь. Похвала, от людей получаемая, – ничто, ибо ты не ради людей должен творить что-либо благое, но ради Бога. Поэтому не от людей, но от Бога единого похвалы и возвышения ищи, да вовеки от Него похвален и прославлен будешь, и возмездие вечное от Него примешь (3).

Похоть плотская

Люди израильские, вышедшие из Египта, пришли в землю моавитскую, к народу, крайне погрязшему в мирской суете и проводившему свою жизнь во многих мерзостях. Умер там раб Божий Моисей, и по повелению Божию погребли его близ дома Фагорова, то есть близ капища идола Фагора. Этот идол Фагор был у маовитян богом плотской похоти, и в капище его совершались нечистые дела, которыми прельщались и многие из израильтян. Итак, Господь повелел, чтобы Моисеев гроб находился близ Фагорова капища. Это для того, чтобы он всегда говорил израильтянам, прельщающимся языческим сквернодействием: «Слушайте, люди мои! Не входите в Фагорово капище, не совершайте беззакония. Вот перед очами вашими гроб вашего вождя. Скоро и вы умрете, и тело ваше превратится в прах, а похоть в тление». Здесь заключается наставление и для всякого. Послушай же, человек: если ощутишь в сердце твоем Фагора – похотение плотское, греховное, – тотчас представь перед очами твою могилу, твой гроб, в котором ты превратишься в прах и пыль, и таким образом ты изгонишь скверного Фагора из твоего сердца, ибо память о смерти, истинная и совершенная, кого не может она исправить? Если бы кто по своим злым делам был подобен даже и самому дьяволу, то, представив перед своими умными очами брение, то есть память о смерти, он может совершенно исправиться (1).

Не от того ли яблока зародилось у прародителей семя тления и похоть плоти? Ибо тотчас же познали они наготу свою, ощутили в своих членах иной закон, закон плоти, воюющий против закона духа, и стали стыдиться друг друга и прикрывать свою наготу смоковными листьями. И за этот-то грех, более же всего за нечистоту плотскую, наказывал Бог людей первого мира то потопом, то огнем серным. Потом Он и Сам, как понесший на Себе грехи всех, принял казнь смертную. Ныне же особенно этим грехом, то есть плотской нечистотой, вторично распинается теми, которые живут блудно, которые «члены Христовы делают членами блудницы» (1Кор. 6:15). Для обоих смертей – Христовой и Иоанновой – одна причина: нечистота человеческая. Иоанн умер однажды, а Христос еще и в нас умирает. Ибо каждый раз, когда кто-либо дерзает совершать скверное плотское беззаконие, он распинает в своих членах Христа. Оскверняя члены свои, он оскверняет не свои члены, а Христовы, ибо они искуплены Кровью Христовой, как говорит и апостол: «вы не свои, ибо вы куплены дорогою ценою» (1Кор. 6:19–20). Христос восшел на Крест, чтобы упразднить силу дьявола. Но в чем, как не в плотском, похотном грехе утвердилась вся сила дьявола? Ибо страсть эта всех побеждает, ее же редко кто может одолеть. Все ей служат: и премудрые, и сильные, и богатые. Вспомню здесь одну древнюю эллинскую басню, подходящую нашей беседе. Собрались некогда в один сонм все эллинские боги на состязание, каждый желая показать свою силу, насколько кто может, и каждый явился со знамением своей силы. Дий, или Зевс (Юпитер), пришел с молнией, которую держал в руке в знак своей премудрости или царской светлой власти и чести, ибо он считался царем над богами. Аполлон явился с луком и стрелами, которые носил в знак своего благополучия. Геркулес пришел с копьем в знак своей силы. Арес (Марс) – с мечом в знак храбрости, Гермес (Меркурий) пришел или, лучше, прилетел на золотых крылах, и это – в знак своего богатства. Прочие явились с другими знамениями и орудиями силы своей, и каждый из них похвалялся, что один может то, другой – другое. После же всех вошел к ним некий юноша, называвшийся Kупидоном, то есть божок плотской похоти, с закрытыми платком глазами. Встав посреди них, он внезапно с дерзновением бросился на них, несмотря на то что ничего не видел, и отнял у всех знаки их силы, которыми они хвалились. Отнял молнию у Зевса, лук и стрелы у Аполлона, копье у Геркулеса, меч у Ареса, золотые крылья у Гермеса и у прочих невозбранно отнял другие знамения их сил, и никто не мог сопротивляться ему, все подчинились. Видя это, другие, стоявшие вне, воскликнули: над всем преобладает плотская любовь. Значение этой басни таково: хотя эллины, не знавшие Истинного Бога, и хвалились своими многочисленными суетными богами, называя их крепкими, сильными и непобедимыми, однако не стыдились открыто говорить о них истину – истину о том, что боги их побеждались Kупидоном, то есть плотской похотью, и все служили этой страсти. Хотя эта басня и эллинская, но весьма приличествует к обличению злых нравов наших. Разве не так же случается и у нас, христиан? Разве не побеждаются все этой страстью, мудрые и сильные, храбрые и богатые? Один, как Зевс, благоразумен, сияет премудростью, славой и честью подобно молнии, но как только отдается плотской похоти, она отнимает у него ту молнию, делает ум его потемненным, славу его опорочивает и честь превращает в бесчестие. Другой пребывает в благополучии, как Аполлон, силен, как Геркулес, храбр, как Марс, богат, как Гермес. Но когда побеждается Kупидоном, то есть скверной плотской похотью, то губит все, ибо в ней содержится вся бесовская сила, и ничто не может противостоять силе похоти. Kупидон же, или плотская похоть, имеет закрытые платком очи потому, что отдавшийся ей как бы лишается очей, не видит ничего. Не видит ни бесчестия своего, ни славы. Не видит, что его все оскорбляют; не видит, что и ум, и крепость здоровья, и имения его истощаются и губятся. Не видит, наконец, и своей вечной погибели. Многие боролись против этого врага разными оружиями, разными, говорю, подвигами: постами, молитвами, всенощными бдениями, трудами и неизреченными умерщвлениями своего тела, – и едва могли отразить его. Желая изгнать и истребить в людях силу беса сего – грех скверных плотских деяний, – Господь и раб Его, Христос и Предтеча Его, оба пострадали, и пострадали в тот день, который был посвящен древними скверной Венере, чтобы показать, что не за что-либо иное, как за греховные плотские скверны наши умерли Сын Божий и великий Его пророк. О нечистота наша плотская, окаянная! Сколь сильна злоба твоя, если ты приводишь к смерти даже Источник чистоты, Христа Бога, и рабов Его, неповинных руками и чистых сердцем (см. Пс. 23:4)! Прикрытые и завязанные очи имеет плотская похоть потому, что она не видит ни себя, ни кого-либо другого, ибо нечистый блудник не видит ни своей мерзости, ни страшного Судии Бога, не помнит о грозном Божьем суде. И едва ли что-нибудь так изгоняет из ума Бога и приводит в забвение, как скверное беззаконие похотных деяний. В церковной истории читаем, что нечестивые, ненавидящие Господа нашего Иисуса Христа, желая истребить на земле пресвятое имя Его, чтобы оно не было ведомо следующим родам, закопали честный Его Крест и вместе с ним два креста разбойников глубоко в землю там же, на Голгофе, и, набросав в том месте землю и камни, сделали на той горе могилу, как бы другую гору. А на том месте, где был распят Господь наш, нечестивый царь римский Адриан построил идольское капище, в котором поставил кумир Венеры. И совершались там долгое время многие греховные плотские мерзости, пока, наконец, святая Елена не очистила это место и не обрела святой Крест. Рассмотрим то дьявольское коварство: чем хотело оно истребить в людях память о страданиях Христовых? Венерой, грехом плотских похотей и блудными нечистотами. Воистину, и ныне творится то же! Есть ли сердце, подобное Голгофе с Крестом и распятием Христовым и не имеющее перед своими мысленными очами ничего иного, «кроме Господа нашего Иисуса Христа, и притом распятого» (1Кор. 2:2)! Ибо когда в сердце входит греховная похоть и удерживается в нем сладострастием, тотчас же забывается там Христос и через забвение глубоко погребается, а на том месте дьявол поставляет Венеру, то есть память и любовь какого-либо блудного лица, которого возлюбит человек грешный и к которому воспылает похотью (2).

Что же скажем мы о плотском нечистом грехе? Разве он не является великой волной на море мира сего?! Разве не обуревается этой волной всякий земнородный?! Разве напрасно говорит Писание: «все, что в мире – похоть плоти» (1Ин. 2:16)? Не в этой ли волне погрязли люди первого мира, эти древние исполины, когда спасся один только Ной с чадами? Ибо отцы возвещают, что за эту плотскую нечистоту наказал Бог древних людей всемирным потопом. Не в этой ли волне погрязли содомиты с окрестными городами? Не в этой ли волне погряз было Давид, а также и Соломон, сын его? Не в этой ли волне плотской похоти и ныне погибают многие, юные и старые? Одним словом, едва ли не все в мире побеждены плотской похотью: «все, что в мире – похоть плоти» (2).

Не лакомись на то, что уже не раз тебе в сладость и снедь довольно было, не один раз уже ты обременил сердце и душу в ядении и питии, во сне и в иных всяких вещах. Пусть всегда предваряет и предходит перед тобой память и рассуждение, и не будешь в постоянном забвении часто претыкаться и во все злое впадать. Удерживай плотские похоти, и удержишь вместе с ними все злое. Не во временных сладостях ищи утешения, но в Господе, все сотворившем, вечного и присносущного наслаждения всегда ищи. Не повинуйся гортанному бессловесному сладострастию, но только необходимое для твоих нужд благоразумно принимай. Ибо если подчинишься плотскому сладострастию, оно, связав тебя своими узами, никогда тебя в покое не оставит, но во все глубины страстей и во всякие бедствия ввергнет тебя. Помни, к каковому концу и похоть плотская обычно приходит, и впредь более этим прельщаться не желай (3).

Не повинуйся плотской сласти и похоти, но похоть плотскую, пищу и питие на Божественное желание прелагай, да свойственное тебе Божественное желание несвойственную плотскую сласть и похоть далеко от души твоей отгонит и свойственное утешение душе твоей подаст. "Не хлебом, – сказано, – одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4). Ибо сласть плотская – это не свойственное человеческой душе утешение, но, появившись от преступления Адама в роде нашем, эта плотская тленная сласть по нужде до времени была попущена, поскольку Божественной духовной пищи еще есть не научились, и научиться тому не хотим, но бессловесно отрекаемся и разумно есть ее не желаем (3).

Праведник

Не велико ли быть праведником? Не тем ли уготовано царство небесное, которые являются праведниками? Не о них ли пишется: «Тогда праведники воссияют, как солнце, в царстве Отца их» (Мф. 13:43)? А между тем и из них не все получают спасение и наследие Небесного Царства, ибо Господь говорит: «Когда изберу время, Я рассужу по правоте» (Пс. 74:3). Не дивно, что Господь придет судить грешников, но то дивно и страшно, что Он хочет судить и праведных, как об этом говорит и апостол: «Мы будем судить ангелов» (1Кор. 6:3), – ангелов не только отпадших, бесплотных, но и во плоти сущих, мнящих, что имеют ангельское житие, и их, говорит он, будем судить (1).

Честь праведническая выше самой высочайшей чести царской, ибо в царской чести нет уверенности в спасении. Много было царей у христиан, но не все получили спасение, а в праведничестве – несомненное спасение. «Не видел праведника покинутым», – говорит псаломник (Пс. 36:25). Если во временной жизни Бог праведника не оставляет, то тем более в вечной жизни не оставит его и дарует ему спасение. Если праведен кто, то уже в том есть несомненная надежда, что он получит венец в Царствии Небесном.

Вопрошал некогда Давид Господа: «Господи, кто будет обитать в жилище Твоем? или кто поселится на святой горе Твоей?» И услышал ответ Святого Духа, говорящего в его сердце: «Тот, кто ходит непорочно и делает правду, говорит истину от сердца своего, кто не льстил языком своим и не делал зла ближнему своему», как сказано и в четырнадцатом псалме (Пс. 14:1–3). Отсюда ясно, кому предназначен вход в Небесное Царство: тому, кто делает и говорит правду, не льстит языком своим и не делает ближнему своему зла, кто жизнь свою проводит в праведничестве (1).

Удивляемся святым праведным праотцам Аврааму, Исааку и Иакову, что Святое Писание называет их не только праведными, но и не согрешившими: «Ты не положил покаяния праведным Твоим Аврааму и Исааку и Иакову, не согрешившим пред Тобою» (2Пар. 36:23). Чем же они так угодили Богу, что сделались даже друзьями Ему Безгрешному? Тем ли, что созидали с великим иждивением храмы Божии и украшали их? Но тогда еще храмов Божиих не было. Или тем, что умерщвляли свое тело постами, всенощными бдениями и многими поклонами? Но этого мы о них не читаем, ибо тогда ни о посте, ни об умерщвлении, ни об иных духовных подвигах никто и не слышал, а пятницы, среды и понедельника тогда и по названию не было. Не упражнялись и в чтении книг, ибо тогда не только книг, но даже азбуки не существовало в поднебесной. Может быть, угодили тем, что все заповеди Господни соблюдали? Но тогда еще не дан был Закон на скрижалях, и законодатель Моисей еще не родился, и не было у людей иного закона, кроме того естественного: «Как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Лк. 6:31), иначе: что неприятно тебе, не делай и другим. Ни девства своего они не соблюдали, ни мир не отвергли, ни мук за Христа не терпели. Чем же они так угодили Богу, что покаяния им, как безгрешным, не положено: Ты не положил покаяния праведным Твоим? А тем, что при своей вере в Бога, какую имели, они не сделали, не сказали, не помыслили неправды. Имели многих домочадцев, как Авраам, у которого было одних воинских людей триста восемнадцать, не считая жен и детей их. Имели соседей окрест, имели много имущества в разных селениях, и никогда никого не обидели, не оклеветали, не солгали и не сделали отнюдь никакой неправды ни словом, ни делом никому: ни своим, ни чужим, и никогда не помыслили о неправде. И такой праведнической жизнью столь угодили Богу, что едва ли кто из великих святых может с ними сравниться. Не на лоно ли Авраамово, как сказано, относятся души прочих святых? Что значат наши посты? Что наши подвиги? Что наши жертвы на построение храмов Господних? Что наши труды против одного их праведничества, которое они без труда сохранили? Ибо какой труд в том, чтобы никого не обидеть, не оклеветать, не обольстить, не солгать? Мы же с большим трудом стараемся сохранить свою правду и нисколько не успеваем. Постимся, а едим людей: где же наша правда? Стремимся к добродетели, а ближнего озлобляем: где наша правда? Созидаем храмы Господни, а чужое грабим, расхищаем: где наша правда? Милосердствуем к нищим, даем им милостыню, а брата нашего ненавидим: где наша правда? Просим прощения, а злопамятствуем: где наша правда? Говорим и лжем, льстим и коварствуем: где наша правда?

Не так святые праотцы совершали свою правду: не было в них и следа неправды. Все их дела, и слова, и помышления были праведны, и через свое праведничество они сподобились быть друзьями Богу и именоваться безгрешными. О, сколь велика честь праведничества! Сколь велико его блаженство! Кто поставляется с безгрешными? Праведник. Кто без многих трудов входит в Небесное Царство? Праведник. Кто любезнейший друг Божий? Праведник, ибо «Господь любит праведников» (Пс. 145:8) (1).

Празднословие

Берегись смеха, празднословия и кощунства, чтобы не удалиться от благодати Божией и душу твою пустой не сотворить. Ибо смех и кощунство отгоняют Господню благодать, остужают сердце, отягчают душу, помрачают совесть, опечаливают Ангелов, веселят бесов; всякому дерзновению причина, греху ходатай, блуду и всякой нечистоте – руководитель и предводитель. Не желай никогда что-либо говорить или что-либо рассказывать помимо нужды, ибо от этого обычно рождается много зла, и более иных страстей эта страсть особенно, без ведома человека и легко подкрадывается. Ибо часто, начав говорить о богословских предметах, переходим на сквернословия, кощунства, оклеветания и осуждения, гнев, ярость, злословия, клятвы и все злое. Поэтому берегись, да не будешь сам себе наветник и враг. «Смерть и жизнь – во власти языка, – говорит Соломон, – и любящие его вкусят от плодов его» (Притч. 18:22) (3).

Хранись суесловия, смеха и кощунства даже до малого праздного слова, ибо и «за всякое праздное слово дашь ответ в день суда», – как сказал Господь (Мф. 12:36). Поэтому и Давид, молясь об этом к Богу, говорил: «Положи, Господи, охрану устам моим и дверь в ограждение уст моих. Не уклони сердце мое к словам лукавым, для измышления извинения во грехах» (Пс. 140:3–4). И далее: «Я сказал: буду хранить пути мои, чтобы не грешить мне языком моим. Я положил устам моим охрану, доколе стоит грешник предо мною. Я онемел, и смирился, и замолк» (Пс. 38:2–3) (3).

Слово твое да будет смиренно, тихо, честно и полезно. В молчании твоем обдумывай слова, которые хочешь сказать, а праздное и гнилое слово отнюдь да не исходит из уст твоих (3).

Праздность

Зачем ленишься? Зачем предаешься бесчувствию? Зачем растрачиваешь свое время в праздности? Или ты уже все окончил? Или уже победил? Или уже окончил борьбу? Или уже с Богом соединился? Что делаешь, что покупаешь? Посмотри на себя: торжище, которое скоро разойдется, солнце к вечеру приближается, суд при дверях ожидает, жатва приходит, жизнь твоя с каждым днем к концу приближается. Что же ты сидишь празден? Что мятешься суетно? Ибо кто, спавший или сидевший во время сеяния, потом при наступлении жатвы, наполнит закрома свои? Кто собирает виноград, не им насажденный? Чьи труды, тех и плоды: честь и венцы принадлежат победившим, как говорит некто (3).

Предки

Не один из лиц, гордящихся высоким родством, исчисляет своих отцов и предков, похваляясь их бывшими высокими санами, почестями, могуществом, но знает ли он, наверное, много ли находится среди них таких, которые наследовали Царство Небесное? Найдется ли их десяток, или, может быть, семь, или пять, или три, или два, или только один? Не большинство ли их, или не все ли они осуждены в муку вечную? Если же их постигла участь погибших в муках, то как может хвалиться внук или правнук теми, которые сочтены за врагов Божиих и причтены к адским бесам? Но хотя бы они и все получили Небесное Царство за некие свои добродетели, а оставшийся после них на земле наследник уготовляет себе геенну злыми своими делами, то какая ему польза от святости предков, если он сам грешен, и в то время как они ликуют в раю, он отсылается в огонь неугасающий? Поэтому пусть никто не хвалится ни высоким родом, ни святостью предков, но каждый пусть мыслит о своей собственной жизни. Ибо как высокородство предков суетно и подлежит изменению, так и святость предков может быть полезной разве только добродетельным наследникам, злым же не помогает ни в чем. И наоборот, святость внуков, правнуков, поживших добродетельно и угодивших Богу, не поможет праотцам, умершим в тяжких грехах без покаяния, ибо и Сам Христос не захотел избавить таковых Своих предков. Кто более свят, чем Христос? Но и Он не изволил оказать никакой помощи тем из Своих предков, которые были осуждены праведным судом Божиим в геенну за премногие и безмерные прегрешения. Потому убоимся и мы! Если Сын Божий не пощадил многих Своих праотцев по плоти, умерших в грехах без покаяния, то пощадит ли Он нас, далеких и призванных из язычества, если мы не покаемся? Воистину, не пощадит, ибо Он Праведен! (2)

Предстояние Богу

Нам самим необходимо показываться, то есть приближаться к Богу, чтобы Он нас видел человеколюбивыми Своими очами. «Приблизьтесь, – говорится, – к Богу, и Он приблизится к вам». И хотя мы – темнота из-за множества грехов наших, однако, когда с Ним, Светом, сблизимся, то будем иметь светлый образ: «Приступите к Нему и просветитесь» (Пс. 33:6). Как же с Ним сблизиться?

Как стать перед Его человеколюбными очами? Не телесными ногами, но покаянным сердцем, умиленным духом и умом богомысленным, то есть мы должны иметь Его всегда перед умными нашими очами, а себя представлять перед всевидящим и человеколюбивым Его оком. Припомним святого пророка Илию. Он, говоря с израильским царем Ахавом, произносит такие слова: жив Господь Бог Израилев, пред Которым я стою (3Цар. 17:1). То же говорит он и в беседе со старшим царским слугой Авдием: «жив Господь Саваоф, пред Которым я стою» (3Цар. 18:15). Может быть, кто-либо скажет: «Святой пророк Илия, что же ты говоришь? Осмотрись, где ты находишься? Ведь ты-то стоишь не на небе, а на земле. Не перед величием Божиим, но перед величием царя израильского Ахава». Что же пророк в ответ? – Стою, говорит, перед Богом: «жив Господь, пред Которым я стою», – то есть, хотя телом я на земле и предстою пред лицом земного царя, но ум мой, мысль моя, сердце мое предстоит Самому Богу, сущему на небесах и на херувимских престолах почивающему. О богомысленный ум, о боголюбивое сердце, о высокая мысль, которая и в людском обиходе, и в общественных делах и на пядь от Бога не отступает и тут же Ему предстоит, так говоря в уме: «Я стою перед Богом, перед Его всевидящими очами, и непристойно мне делать или говорить что-либо иное, что не угодно при Божьем присутствии». Ничто не может удержать человека от злых дел полезнее, чем непрестанная память о присутствии Божием, умное Богу предстояние. Точно так же и наоборот, ничто так не распускает человека на все злодеяния, как непамятование о Божием присутствии. Умное предстояние Богу, Божеское присутствие – это та мощная Божия рука, которая держит человека, чтобы он не упал. «Всегда я видел, – говорит Давид, – Господа моего пред собою… дабы не поколебаться» (Пс. 15:8). А когда кто добровольно, сам из рук Божиих вырывается (говорю о забвении присутствия Божия), тот так глубоко падает, что едва ли когда сможет встать: «пали все делающие беззаконие, были изринуты и не могут встать» (Пс. 35:13). Пример этого – жезл Моисеев. Стоит раз святой пророк Моисей перед Богом. «Спрашивает его Бог: «Моисей, что это в руке твоей?» «Жезл, Господи, – отвечает Моисей, – посох». И сказал ему Господь: брось его на землю, – и бросил Моисей жезл свой на землю, и жезл превратился в змия, и отбежал Моисей от него» (Исх. 4:2–4). Стой, Моисей, не отступай ни на шаг! Это – посох твой, жезл твой! «О нет, – говорит, – пока был в моих руках, то был посох, жезл, а как выпал из рук, и вот он не посох, не подпора, но гадина ядовитая, превратился жезл в змия, и чтобы он не ужалил, необходимо от него убегать». Точно так же и человек грешный, пока он умом предстоит Богу, пока, как руки, придерживается присутствия Божия, до тех пор он жезл, и жезл, могущий прорастать и приносить плоды. А как только из рук Божиих (от памятования присутствия Божия) выпадет, то тотчас становится как бы змием, и обычай в нем змеиный. И убегать от его сообщества необходимо, чтобы не заразил он своим ядом, ибо «со строптивым развратишься» (см. Притч. 13:21). Присутствие же Божие и из змия доброго человека может сделать. «Ну, Моисей, не бойся этого змия, – говорит Господь, – протяни руку и возьми его за хвост!» И простер Моисей руку, и взял его, и стал (змий) снова жезлом в руке его. И змий, как только он прикоснулся к рукам Моисеевым, тотчас стал тем же посохом. И змеенравный человек, как только попадет в руки присутствия Божия, теряет свой змеиный нрав и яд и проникается праведническим добронравием. Жить в присутствии Божием – значит жить в Самом Боге. А живущий в Боге делается как бы из человека богом, и таковым приличествует сказанное Давидом: «Я сказал: вы – боги» (Пс. 81:6). Бог назван в Святом Писании огнем: «Бог наш Огонь» (Евр. 12:29). А чему подобен ожесточенный грешник? Он – как камень или железо, тяжкосердый, каменносердечный. Огонь по природе горяч, а камень и железо по природе холодны, ледяные. Брось камень или железо в огонь, и тотчас увидишь, что и камень и железо, оставив свою природную холодность, набираются огненной силы, горячности, и сами превращаются как бы в огонь, краснеют огнем, как разженный уголь. Вынь из огня камень, вынь железо, откинь их от огня далеко, и уже через короткое время они теряют огненную силу и возвращаются к своей природной холодности, и хотя были подобны раскаленным угольям, теперь снова стали как лед холодны.

Направь ум свой, человек, в присутствующего перед тобой Бога, превратись как бы в Бога, распались пламенем Божественной любви, и ты позабудешь и отвыкнешь от греховной холодности, и станешь ты одним из пламенноносных Серафимов. А как только ты отстранишь себя от Бога, удалишься умом твоим от Его присутствия, то ты тотчас же снова остынешь и из пламенного Серафима превратишься в лед. Присутствия Божия неотступно придерживаться я указываю каждому, как и самому себе. Присутствия Божия придерживаться, то есть всегда умом своим богомысленным перед Богом ставить себя и всю жизнь свою, все дела свои и слова, и мысли, говоря самому себе: перед Богом стою, лицо Божие присутствует предо мной, очи Божии на меня смотрят; нельзя мне, непристойно для меня перед всегда взирающими на меня очами Божиими сделать что-либо злое, или сказать что-либо греховное, или помыслить что-либо недоброе: Жив Господь, Которому предстою. А кто так себя в уме ставит перед Богом, тот, несомненно, приближается к Нему, и непременно призрит на него Господь милосердными и человеколюбивыми очами, призрит милостиво...

Призрит и призовет к Себе, призовет в оправдание и святыню, исцелив душевную немощь (1).

Прелюбодеяние

Человек, служащий плотским похотям, побежденный сладострастием и валяющийся невоздержанно в тине греховных плотских дел, что породит: гроздья или терния? Поистине, не гроздья, но терния. «Дела плоти известны, – говорит апостол, – они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство» и прочее (Гал. 5:19). Все это острые терния, колющие Бога, ближнего и самого себя. Колет это терние Бога, ибо изгоняет Духа Святого из членов человеческих, члены Христовы делает членами блудническими (1Кор. 6:15). Колет ближнего, причиняя обиду законному супружеству. Не укололо ли даже до смерти Урию терние прелюбодеяния Давида с Вирсавией? Не от того ли самого терния, то есть от прелюбодеяния Иродова, пострадал святой Иоанн, Предтеча Христов, который обличал его? Колет то терние и самого похотливца, уменьшая телесные силы, сокращая эту временную жизнь, истощая имущество блудной жизнью, обесславливая его имя, позоря его честь и, наконец, возжигая неугасимый адский огнь, умножая пламя геенское для его вечной муки. Итак, не полезно мысленному винограду-человеку насаждаться и на тучном месте, в греховном плотоугодии (1).

На первом месте [на пиру Ирода] сидит Афродита, или Венус, а по-нашему – прелюбодеяние, ибо эта страсть обыкновенно везде начальствует и даже царствует, поскольку «все, что в мире, – похоть плотская» (1Ин. 2:16). Не напрасно Диоген, греческий философ, блудную страсть назвал царицей царей, потому что она властвует не только над обыкновенными людьми, но и над царями, ибо эти властвуют над народами, а она царствует над ними. Видеть это можно было еще и прежде на примере Дария, персидского царя, с головы которого его наложница Апамина, дочь Вартакова, сидя по правую его руку, сняла царскую диадему, возложила ее на себя и била царя по щекам, он же только смотрел на нее с раскрытыми устами. Когда она смеялась с ним, он смеялся; если же она разгневается, он утешает ее, пока она не начнет говорить с ним. Подобно тому история повествует и об Аларихе, готском царе, славном и сильном, что он не гнушался очищать сандалии своей блудницы Пинфии, оказывая рабские услуги блудной женщине, которую безмерно любил. О страстное порабощение! Тот, кто был страшен многим народам, непобедим в битвах, царствовал в Риме, владел странами, тот был рабом блудницы! О крайняя слепота, безумие и бесстыдство! Такая-то царица и возобладала Иродом. Она повелела ему прелюбодействовать, повелела ему, как рабу и пленнику своему, ибо греховной страстью она пленила его, поработила себе и вовсе закабалила, а он служил ей, как плененный раб, и все повеления ее исполнял с кротостью и усердием. Повелела: «Прелюбодействуй», – и прелюбодействует. Повелела: «Упейся», – и упивается. Повелела: «Убей», – и убивает угодника Божия Иоанна Предтечу (1).

Не любодействуй в сердце твоем от Господа с тварью, да не прогневаешь Господа, сотворившего ее, ибо на весьма малое время тварь и плотская сласть приносит утешение, потом же немедленно наводит мерзость и тяжесть душе.

Малое приобретение, великая же тщета; малое веселье, великая же скорбь: не столько от того утешения, сколько после того тяжести и горести (3).

Премудрость

«Итак, положите себе на сердце не обдумывать заранее, что отвечать, ибо Я дам вам уста и премудрость, которой не возмогут противоречить, ни противостоять все, противящиеся вам» (Лк. 21:14–15). Христос заповедует Своим ученикам, апостолам и всем, исповедующим имя Его устами своими на судилищах перед царями и владыками, не готовить себя к ответам и обещает дать им уста и премудрость чудесным образом. И это – для большего прославления Божественной Свой силы, чтобы изумился мир такой благодати, которая из рыбарей сделала апостолов, из невежд – мудрейших риторов, из простецов – учителей вселенной и высочайших богословов, посрамляющих всех премудрых века сего… Однако необходимо уразуметь, что, заповедуя апостолам не готовиться к ответам, Господь не запрещает поучения, которое для нас нужно и полезно, но запрещает излишнее попечение о риторском красноречии в проповедании Божия слова и страсть к прениям о вере софистическими силлогизмами, как в другом случае говорит о пище и питье: «не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться» (Мф. 6:25). Он не запрещает здесь труда, не поучает лености, ибо всякий должен трудиться по мере сил и звания своего, чтобы не есть хлеб даром. И апостол говорит: «трудимся, работая своими руками» (1Кор. 4:12). И в другом месте: «ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас» (2Фес. 3:8). Не труд отнимает Господь у людей, вводя праздность, но запрещает излишнее житейское попечение. Подобным образом и здесь относительно поучения Господь отвергает излишнее словоизмышление и превозношение разума, уповающего не столько на Бога, сколько на мудрование и знание. Поучения же не отрицает, как и апостол заповедует, говоря: «Слово Христово да вселяется в вас обильно, со всякою премудростью; научайте и вразумляйте друг друга» (Кол. 3:16).

Не было нужды апостолам наперед поучаться тому, что отвечать, ибо Господь «тогда отверз им ум к уразумению Писаний» (Лк. 24:45) и дал им премудрые уста, богоглаголивый язык, ради имени Своего святого. Нам же, грешным, многое поучение и сидение днями и ночами над святыми книгами надобно, чтобы хорошо подучиться, прежде чем начать что-либо говорить. Так святой Феофилакт в толковании на эти евангельские слова говорит: «Когда хотим говорить с неверными, подобает нам сначала подучиться и быть готовыми к ответам, как заповедует святой Петр». Как же поучает святой Петр? Послушанием: «будьте всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ» (1Пет. 3:15). Готовыми же следует быть, поступая по совету Сирахову: «Прежде, нежели начнешь говорить, обдумывай» (Сир. 18:19), то есть посмотри, что ты будешь говорить, и подумай, как ты будешь говорить (2).

Стекайтесь сюда все обделенные умом, безумные и невежды. Со мною сюда придите, – вот, мы имеем наставницу премудрости и подательницу смысла, Пресвятую Деву. Она нас научит, Она вразумит, Она наставит нас во всем. Знаете, что всякий неразумный книгою просвещается, ненаказанный наказывается премудрым, невежда наставляется руководителем. Пречистая Дева есть и Kнига, и Премудрость, и Предводитель. Kнига Она, по сказанному Дамаскиным: «Kнига новая, в Ней же неизреченным образом Бог Слово нерукотворно вписался». И святой Андрей Kритский говорит: «Kнига воистину Живого Слова Отчего, тайно вписанного животворной тростью Духа». Эта Kнига превосходит разум премудрых, а любомудрых и хитрословесных делает немудрыми и бессловесными, хотящих же у Нее научиться из глубины неведения извлекает. Любомудрствовал и хитрословил проклятый Нестор, уча Богородицу называть Христородицей, – он, мнив себя премудрым, обезумился. Прост был святой певец Роман, он, наученный Богородицей, написал тысячи кондаков после явления ему во сне Пресвятой Владычицы нашей, когда, подав книжный свиток, повелела ему съесть его. И он отверз уста свои, проглотил хартию и исполнился премудрости.

Этой Kниги взыщи всякий хотящий учиться! Взыщи Ее, невежда, да научишься разуму духовному, ибо Она «наставляет к разуму Божественному вся, зарею ум просвещающая»^[37]. Взыщи Ее, гордый, да научишься глубине смирения, «неудобозримаго и ангельскима очима»^[38]. Взыщи Ее, нечистый, да найдешь сокровище чистоты. Гневливый с завистливым, взяв с собой сластолюбивого, взыщите Ее все, да научитесь любви и нищете духовной. Чревобесный и ленивый, поищите Марию, да воздержанию и бодрости научитесь. Дева Мария есть «премудрости Божия приятелище»^[39]. Ненаказанные! Наказывайтесь Ею! Той, Kоторая с высоким проповеданием говорит: «кто неразумен, обратись сюда!» И требующим ума говорит: «идите, ешьте хлеб мой и пейте вино, мною растворенное; оставьте неразумие» (Притч. 9:4–6). Дивился некто, слыша о вине, к которому зовут безумного, чтобы премудрым стал, – разве дает вино премудрость? Скорее обезумивает и премудрого. Не без причины апостол велит не упиваться вином (см. Еф. 5:18). И если даже мудрый погубляет разум свой вином, почему безумный к нему призывается? Чтобы безумнейшим стать? Но велено ему не удивляться. Одно вино – то, что ум погубляет, а другое – Марии, Kоторая сокровиществовала в Себе Божию премудрость. О Ее вине пророк говорит, что не безумием, но целомудрием оно напаивает. Вино, – говорит, – родящее девы (Зах. 9:17)^[40]. И какие девы? Не безумные, но мудрые, которые вместе со светильниками своими, взяли масла в сосудах своих (см. Мф. 25:4). Этим-то вином и безумные некогда упремудрились. Не сомневайся же и ты, любимиче, о вине Ее, но приди и испей от Нее премудрость с прочими. Пил от Нее Дамаскин, почерпнув усеченною рукою, и сколь упремудрился? Стал как источник, источающий потоки премудрых песней. Слушай, что его старцу сказала в видении Богородица: «Не заграждай источника Моего!» Так уж и ты не лиши себя такового пития. Дева Богородица – это Предводитель. Невежи, наставляйтесь от Нее!

Наставлял некогда Гедеон триста воинов Израилевых к битве с Мадиамом, и странное было у них приготовление к битве: вместо меча и копий свечи в руках держали, и этим прогнан был супостат (см. Суд. 7:20). Мадиам адский борет меня, и как прогоню его, не ведаю. Наставь меня Ты, Богородица, ибо Ты свеча, Свет принявшая, Kоторой прогоняется тьма темных полков. Блажен и премудр держащий Свечу сию вместо крепкого оружия, безумен – не стяжавший Ее. Пять оных дев за угасшие светильники заслужили себе имя безумных, державшие же не угасшие свечи – мудрыми наименовались (см. Мф. 25:3–4). Имеющий Тебя светом, о Владычица, воистину мудр: ходящий во свете Твоем не спотыкается. Не имеющий же Тебя – глупец и невежда, таковой во тьме ходит, а кто ходит во тьме, спотыкается (см. Ин. 11:9–10). Повелел Господь Моисею в Исходе, чтобы светильник во храме свидения никогда не угасал, но чтобы горел светильник во всякое время (Исх. 27:20). Это прообразом явилось Наставницы нашей пресветлой, о Kоторой приточник предвозвещал: «светильник Ее не гаснет и ночью» (Притч. 31:18). Свет Ее всегда ум озаряет, всегда тьму просвещает, всегда к разуму наставляет всех верных (3).

Премудрость Божия

В паремиях, часто читаемых в похвалу Ей [Богородице] в Богородичные праздники, вспоминается некий дивный пир премудрости Божией: «Премудрость... заколола жертву, растворила вино свое и приготовила у себя трапезу» (Притч. 9:1–2). Посмотрим же сюда и вникнем: для кого уготовляет Премудрость Божия тот пир? Кого призывает? Кто будет гостем на том пиру? Кого станут потчевать? Я думал, что Премудрость призовет на свой пир мудрых людей, философов, богословов доброгласных. Думал я, что Премудрость, царствующая и говорящая: «Мною цари царствуют» (Притч. 8:15), – призовет на свой пир царей, князей, владык, а все они – головы разумные. Думал я, что, хотя бы тех пять мудрых евангельских дев призовет, чтобы их почтить за девство их и мудрость. Но что же я вижу? Намерения Премудрости Божией совсем иные: не призывает она ни любомудрых дев, ни царей, ни князей, управляющих странами и городами с мудростью и разумом, ни философов, ни богословов. Мудрые ведь сами знают, что добро, и сами успеют на тот пир, если захотят. Кого же она призывает на тот пир? Мы слышим: «послала слуг своих провозгласить с возвышенностей городских: «кто неразумен, обратись сюда!» Кто глуп, кто безумен, кто несмышлен, идите на пир. И скудоумным она сказала: «идите, ешьте хлеб мой и пейте вино, мною растворенное» (Притч. 9:3–5). Поистине, тот пир Премудрости Божией удивителен, необычен и даже противоположен обычаям человеческим. У людей если кто объестся до сытости или сверх насыщения, да к тому еще и вином упьется, то и последнего ума лишится, оглупеет; тогда и мудрый станет безумным. Один старец в Патерике рассказывает о себе, что он знал наизусть всю Библию с толкованием, когда же насытился хлебом до крайности, то все забыл. Вином же и святой апостол Павел не велит упиваться, говоря, что в нем есть нечто такое, что сводит с ума (см. Еф. 5:20). Хлеб же и вино Премудрости Божией не такого действия. Она если кого накормит, напоит, если даже упоит, согласно написанному: «Упиются от тука дома Твоего»^[41] (Пс. 35:9), – то такой не обезумеет, но еще больше научится разуму и мудрости, как об этом говорится: «Оставьте безумие, и живы будете, и воцаритесь вовеки» (Притч. 9:6). Премудрость как бы говорит: только покушайте моего хлеба, только выпейте из моей чаши, вы тотчас оставите безумие, тотчас научитесь разуму и будете царствовать над вашими страстями. Ибо сила пищи и питья Премудрости Божией не такая, как у кушаний и чаш земных пиров, ибо последние в людях превращаются в страстную и похотливую кровь, тогда как та – в бесстрастное, чистое и девственное устроение, которое святой пророк Захария в переводе блаженного Иеронима вспоминает, говоря: «Что добро ее и красота – только пшеница избранная и вино, рождающее дев» (Зах. 9:17). Вникнем в это слово: «Вино, рождающее дев». Где-то вино порождает нечистоту, а здесь происходит от вина сама чистота, девство. Какова мать, такова и дочь. Лоза Премудрости приносит мудрый плод и вино, порождающее мудрость. Поэтому кто безумен, пусть направится к ней, ест ее хлеб и пьет ее вино: тот поистине умудрится и оставит безумие (1).

Пресыщение

Ничто не делает таким слабым и неспособным к подвигам, ничто так не предаст одолению невидимого врага, как пресыщение, вкусная пища и чревоугодие (1).

Когда у нас кто-либо до сытости или пресыщения наестся, или вином упьется, тот и остатки своего разума теряет, и мудрый становится глупым. Правильно в Патерике говорил о себе один старец, что знал наизусть всю Библию с толкованием, а когда напитался досыта хлебом, то все забыл, как будто никогда и не читал ничего. А вином и апостол не советует упиваться, повествуя, что в нем есть нечто такое, что сводит с ума (2).

Преуспевание

Как во внешнем учении есть различные преуспевания и степени, так и в духовном духовные, и по мере тщательного подвига и преуспевания подается просвещение разума. Также и по мере просвещения разума подается Господня благодать, ибо чем более кто-либо подвизается, тем более и преуспевает, тем более и просвещается, тем более и соединяется с Господом. Преуспевший же и просветившийся душой и соединившийся разумом с Господом имеет верный залог своего спасения, и прежде воскресения плоти воскрес душой, и всегда живет для Господа (3).

Привычка

С кем же нужно бороться на пути покаяния? «Со страстями и похотями» (Гал. 5:24), ибо лютыми разбойниками на нем являются как бесы, так и свои собственные страсти, и похоти, согласно написанному: «Каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственною похотью» (Иак. 1:14). Но самый лютый разбойник на этом пути – греховные привычки. Побороть и одолеть его можно не скоро, не легко, а только с великим трудом, ибо если греховные привычки в ком-либо вкоренятся, то превращаются как бы во вторую природу и даже необходимость; тогда человек «доброго, которого хочет, не делает, а злое, которого не хочет, делает. Если же делает то, чего не хочет, уже не он делает то, но живущий в нем грех» (Рим. 7:19–20) (1).

От часто повторяемого греха рождается привычка, от привычки рождается потребность, как бы самая естественная и сильная необходимость грешить, без чего и жить невозможно. От такой потребности происходит невозможность покинуть грех, невозможно выпрямиться (см. Лк. 13:11). От невозможности рождается отчаяние, от отчаяния – вечная погибель. Из таких и столь великих и страшных лабиринтов застарелому в грехах грешнику выбраться о как трудно! Но не скажу, что невозможно. Вот мы имеем так много примеров покаяния: блудницу, разбойника и иных, почему я и говорю, что трудно, но не невозможно. Греховная привычка – это тяжкая неволя, как говорит апостол: «Если же делаю то, чего не хочу, то соглашаюсь с законом, что он добр, а потому уже не я делаю то, но живущий во мне грех» (Рим. 7:16–17), – то есть обычный грех, избравший меня как бы домом для своего обитания. Привычка – это мрачная темница с цепями и оковами; и как нелегко кому-либо из тяжкой неволи, из темницы, из оков выбраться и убежать на волю, так и грешнику трудно выпутаться из греховных привычек. Таково значение нынешних евангельских слов о женщине, скорченной: «она... не могла выпрямиться» (Лк. 13:11). Если бы когда-либо такой грешник, сокрушив те тяжкие оковы своей привычки и сбросив со своей шеи ярмо той неволи, вдруг поднялся бы от своей давней склонности ко греху, вдруг покинул бы греховные прелести и весь от всей души и сердца искренно обратился ко святому истинному покаянию, уже более не возвращаясь к прежним своим грехам, как свинья в грязь, – то что вы бы думали о таком человеке? Поистине, он был бы достоин и у Бога похвалы, притом не иной, а только той, какой удостоены и самые великие святые. А то, что это верно, мы знаем (1).

В Гадаринской стране паслось большое стадо свиней. Бог ведает, много ли и среди нас овец Христовых! Не больше ли между нами таких, которые, омывшись, вновь лезут в грязь (см. 2Пет. 2:22). Гадаринцы были нелюдимыми, необходительными. Желанного Гостя Христа Спасителя они не хотели с любовью приютить и успокоить у себя и на один день или, лучше сказать, на один час: «Просил Его весь народ Гадаринской окрестности удалиться от них» (Лк. 8:37). А у нас? Переночует ли или проведет ли день когда-либо Христос Спаситель в душе нашей, в сердце нашем, в мыслях наших? А если иногда и примем Его к себе на час, или причастившись Божественных Его Таин, или склонив себя к умиленной молитве, то надолго ли? Смотри, вот мы уже вновь изгоняем Его из себя своими злыми греховными привычками (2).

Приобретение

Не думай, что сможешь восхитить небо, если небесной жизнью не поживешь, и Царство Небесное не наследуешь, если не воцаришься над похотями и разумениями. «Не обманывайтесь, – сказано, – ни блудники... ни воры... ни пьяницы... Царства Божия не наследуют» (1Кор. 6:9–10). Ибо кто здесь что приобретет, то и там с собой иметь будет; какое кто здесь имел намерение и действие, таково и там будет в душе начертание. Поэтому не прилежи с большим желанием бессловесному сладострастию, да не примешь в этом себе воздаяния, да не услышишь гласа, к тебе обращенного: «ты получил уже доброе твое в жизни твоей» (Лк. 16:25). Ибо не ново тебе это, не ново: не один раз уже ты этим скорбь и смущение себе отворил (3).

Пристрастие

Неразумие грешников настолько велико, что какую-либо свинью, какое-либо, скажу я, лицо блудническое грешник любит больше, чем Бога. Ему желательнее терпеть бесовское мучительство, чем лишиться своей свиньи. Всякое греховное пристрастие в нас – это как бы свинья, валяющаяся в болоте нечистот. Кто любит один грех, пристрастившись к нему, тот имеет одну свинью. Кто пристрастился к другому грехолюбию, тот приобрел другую свинью. Кто побеждаем бесчисленными страстями, тот имеет бесчисленное множество свиней, а где соберется стадо свиней, там будет и легион бесов, ибо при всяком греховном пристрастии есть особый бес. Тот бесовский легион мучает душу грешника, хотя и не явно ныне, зато тайно. В совести самого грешника он обнажает одежды благодати Божией, поселяет его как бы в гробницах смрадных, в скверных плотских делах; побивает его камнем отчаяния; преследует его то по пустыням безделья с развращенными бездельниками, то по горам суетной гордой надменности. Он поощряет его нападать на других злобой, гневом и яростью. Он проявляет здесь временно на нем всю свою демонскую власть, волю и силу, пока не возьмет его с душой и телом на вечное мучение. Христос же Господь, всегда желающий всем спасения, а не погибели, хочет прийти к такому человеку, чтобы изгнать из него бесовский легион, но он, боясь лишиться своих свиней, отстать от своих греховных пристрастий, сам отворачивается от Господа. Ленится ли он прийти в церковь – это он от Господа отворачивается, а если он и придет, то молитве не внимает. Если устами молится, а умом мечтает о суетном, то опять он отворачивается от Господа. Если он слышит церковное поучение, духовное увещание, но в сердце своем не записывает, то, значит, он отворачивается от Господа. Если придет к нему когда-либо добрый помысел, советующий ему доброе и побуждающий его к покаянию, а он стремится к обычному беззаконию, то, значит, он отворачивается от Господа. Если не словами, то самим делом он говорит Господу, чтобы Он ушел от него, сам же желает быть лучше со своими свиньями и бесами, нежели с Богом (1).

Причащение

У меня есть слово к тем, которые удаляются от Чаши Христовой, то есть от Божественного Причащения Тела и Крови Христовой, и не хотят причащаться их часто. Но что я говорю: не хотят часто; они не хотят причащаться и редко: ни разу в год, в два, в три, как говорят мне об этом многие. Некоторые уже не причащаются десять лет, другие двадцать, а иные и всю жизнь свою не знают, что значит причаститься Божественных Таин, разве только, будучи младенцами, когда их крестили, причащались, но и этого они не помнят. О какое нерадение о душе своей и не боголюбие! О холодные, как лед, сердца, нисколько не имеющие духовной теплоты! (1)

Посмотрим, как велико приобретение и польза от Причащения Чаши Господней и, наоборот, как велика потеря от непричащения? Сам Господь Своими пречистыми устами так говорит во святом Евангелии: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную» (Ин. 6:54), – вот в чем приобретение. Наоборот: «Если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни» (Ин. 6:53), – вот в чем лишение. Теперь всякий пусть смотрит и рассудит, что лучше: приобрести ли Причащением Чаши Господней жизнь вечную или же непричащением Чаши Господней потерять жизнь вечную? Чаша Господня – это жизнь, и жизнь вечная, ибо вкушающий ее, по слову Господню, «будет жить вовек» (Ин. 6:51). Без Чаши же Господней последует вечная смерть, ибо уста Господни говорят: «не будете иметь в себе жизни». Чаша Господня – это Царство Небесное, согласно слову Господа: «Я завещаваю вам, как завещал Мне Отец Мой, Царство, да ядите и пиете за трапезою Моею» (Лк. 22:29–30), – а того, кто не имеет Чаши Господней, постигнет геенна, поглощающая изгнанных из Царства. Чаша Господня – это сообщество с Ангелами. Ведь если древняя манна была названа ангельским хлебом^[42] не потому, конечно, что она была вкушаема Ангелами, ибо они, как бесплотные, не нуждаются в пище, но потому, что была приготовлена и свыше ниспослана по повелению Божию служением Ангелов, то тем более Тот, Который говорит о Себе: «Я есмь Хлеб, сшедший с небес» (Ин. 6:41). И эту манну, растворенную в Чаше Господней, подобает назвать ангельской пищей не потому, что Ангелы ее вкушают и пьют, но потому, что они ее всегда благоговейно окружают, честно почитают и поклоняются ей. Поэтому и причащающийся ее общается со святыми Ангелами и делается для них милым и любезным. Итак, Чаша Господня – сообщество с Ангелами, а без Чаши Господней с кем будет сообщество, кроме бесов? Кого чуждаются Ангелы, того похищают бесы. Что, если бы спросить кого-либо так: чего ты больше хочешь – иметь ли жизнь вечную или смерть вечную? Получить ли Царство Небесное или геенну? Быть ли в обществе Ангелов или же бесов? Не знаю, найдется ли такой, который сказал бы: мне лучше смерть, нежели жизнь, лучше геенна, чем Царство, лучше бесы, чем Ангелы. Не всякий ли скажет так: лучше мне жизнь, чем смерть, лучше Царство, чем геенна, лучше Ангелы, чем бесы, ибо всякий человек естественно и разумно больше желает лучшего, чем худшего. Если же, о человек, ты желаешь лучшего, то почему пренебрегаешь Чашей Господней? Если ты боишься вечной смерти, то почему отвращаешься от вечной жизни, находящейся в Чаше Господней? Если геенны трепещешь, то почему не ухватишься за Царство, находящееся в Чаше Господней? Если избегаешь бесов, почему не приближаешься к Ангелам, благоговейно окружающим Чашу Господню? В Чаше Господней и жизнь, и Царство, и дружба с Ангелами. О как велико приобретение Причащения от нее! Там же, где не вкушается Чаша Господня, там нет жизни, но смерть, нет Царства, но геенна, и там далеко отстоят Ангелы, а бесы близко. О, как велико лишение оттого, что не причащаются Чаши Господней! Спрошу я еще. Кто хочет получить оставление своих грехов? Кто хочет, чтобы все злое, соделанное от юности, все его дела, слова и помышления были прощены, оставлены и преданы вечному забвению? Я думаю, что всякий желает такого блага. Поэтому я и говорю: если ты, человек, хочешь оставления грехов, то почему убегаешь от Причащения Чаши Господней. Разве не слышишь, как Сам Господь говорит: «Приимите, ядите... во оставление грехов», и: «пейте... во оставление грехов» (Мф. 26:26–28)? Знаю, кто-либо так скажет: «Я недостоин, я грешен, поэтому и не дерзаю приступить ко Причащению Божественных Таин». Ты хорошо говоришь, называя себя грешником, недостойным и не имеющим дерзновения, ибо кто может быть в совершенстве достоин? Никто из связавших себя плотскими похотями и сластями не достоин приходить и приближаться к Тебе, Царь славы, как говорит об этом святая молитва на Литургии. Но ты скверно делаешь, удаляясь и избегая Причащения, ибо во псалмах пишется так: «удаляющие себя от Тебя погибнут» (Пс. 72:27). Это наше недостоинство бывает двоякого рода: недостоинство истинно кающихся и недостоинство тех, которые или неискренно каются, или вовсе не каются, или даже и совсем не хотят каяться.

Недостоинство истинно кающихся удостаивается Божественного Причащения во оставление грехов, ибо они просят, как недужные, врачевства согласно слову Христову: «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф. 9:12). Недостоинство кающихся ложно или же вовсе не кающихся не удостаивается Божественного Причащения, ибо написано: «Не давайте святыни псам» (Мф. 7:6) (1).

Если ты мне не веришь, что истинно кающемуся Святое Причащение служит ко оставлению грехов, то поверь неложным устам Самого Христа, Спасителя нашего, говорящего: «Приимите, ядите... во оставление грехов, пейте... во оставление грехов». Если ты веруешь в Бога, то должен поверить и словам Божиим, а если ты не веришь словам Божиим, то, значит, ты и в Бога не веруешь. Бог говорит: «Причастись Моей Чаши», – а ты сомневаешься. Бог говорит: «Ты получишь оставление грехов», – а ты не веришь и говоришь: «Боюсь». – Не бойся! Приступи без сомнений, с верой! Хорошо ты делаешь, что боишься, но плохо поступаешь, убегая. Бог не враг для тебя, но Врач: Он исцелить хочет, а не погубить.

Бог не супостат для тебя, но Отец: Он хочет не умертвить тебя, но оживить. Бог не зверь для тебя и губитель, но Благодетель милосердный, желающий спасения твоего, а не погибели. Почему же ты убегаешь от Его Божественной Чаши? Лучше тебе принять духовное врачевство и исцелиться, нежели, убежав от врачевства, впасть в большие греховные болезни и погибнуть. Лучше тебе, отбросив страх, прибегнуть к Отцу и насытиться Его бессмертной Пищи, нежели из страха уйти на чужую сторону и там питаться свинской пищей отчуждения, то есть греховными страстями. Лучше тебе притечь к своему милосердному Благодетелю, нежели держаться врага и служить губителю своему, ибо пока ты пребываешь в грехах без покаяния, до тех пор ты служишь дьяволу и являешься его рабом и пленником (1).

Причащающийся часто Чаши Господней изменяется во Христа, – вот поистине пребогатое приобретение и польза. Тот же, кто не причащается Чаши Господней, но имеет общение с Чашей бесовской, тот превращается в беса, – вот в чем лишение и погибель вечная.

Как же соединяется со Христом причащающийся Чаши Господней? Это видно из слов Самого Христа, Господа нашего, говорящего так: «Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем» (Ин. 6:56). Кто причащается Чаши Господней, причащается Тела и Крови Христовой, тот преображается во Христа (1).

У людей, испытывающих Божественное Писание, есть такой вопрос: почему Иуда, предавая иудеям Господа нашего, дал им знак, говоря: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его» (Мф. 26:48)? Разве те не знали Христа, Которого так часто слышали учащим и так часто видели чудодействующим? Был ли в Иерусалиме такой, кто не знал Его хорошо? Ведь даже малые дети знали Его, ибо когда Он входил в Иерусалим, они вышли навстречу Ему и восклицали: «Осанна!» Какая же нужда была в этом Иудином знаке? Дал им знак, сказав: «Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его» (Мф. 26:48). Святитель Иоанн Златоуст в своем толковании выводит объяснение этой тайны: когда на последней вечере святые апостолы причастились из рук Спасителя Тела и Крови Христовой, то все просветились своими лицами, у всех лицо стало подобно лицу Христа, и на какого бы апостола ни посмотрел Иуда, он видел, что лицо его по красоте и благодати подобно лицу Христову. Вот как говорит о них святой Златоуст: «Ученики имели по Причащении христоносные лица». Иуда тогда и подумал, какой знак нужно будет дать Каиафовым слугам, по которому бы они узнали Христа. Ибо если бы они не узнали Его, то была бы опасность, что вместо Него они возьмут другого. Поэтому-то, когда архиерей послал отряд воинов, Иуда им дал знак: «Кого я поцелую, Тот и есть» (1).

О как велико приобретение от Причащения Чаши Господней, как велико богатство и польза в том, чтобы иметь Христа в себе, быть одно со Христом и соединиться с Ним! Что может быть больше этого? Что дороже и что достойнее? Наоборот, кто не причащается Чаши Господней, но пьет чашу бесовскую, тот не только лишается Христа, но и превращается в беса. Знаете ли вы, что такое бесовская чаша? Посмотрим в Апокалипсис святого Иоанна Богослова. Он видел некую жену, ездящую на красном звере, облаченную в порфиру и украшенную драгоценными приборами, имеющую в руке своей золотую чашу, полную мерзостей и скверн своего любодеяния. Вот чаша бесовская, вот питье дьявольское: это есть мерзость скверны и любодеяния, кто живет скверно, кто любодействует и прелюбодействует, кто валяется в нечистотах плотских мерзостей, кто в настоящей окаянной жизни наслаждается страстями и сластями греховными, тот пьет чашу бесовскую, противную Чаше Господней, о которой вспоминает и святой апостол Павел, говоря: «Не можете пить чашу Господню и чашу бесовскую; не можете быть участниками в трапезе Господней и в трапезе бесовской» (1Кор. 10:21). То, как превращается в беса пьющий бесовскую чашу, видно из жития святого Нифонта, память которого празднуется 23-го дня декабря. Он, в свои юные годы до покаяния живя скверно и в грехах, пил бесовскую чашу мерзких скверн любодеяния. И вот однажды пришел он к известному ему некоему богоугодному мужу, по имени Никодим. Никодим, посмотрев на лицо Нифонта, удивился и ужаснулся, однако же молчал. Тогда Нифонт сказал ему: «Почему ты смотришь на меня как на незнакомого?» Никодим же ответил: «Поверь мне, брат мой, что никогда я не видел тебя таким, как ныне, ибо лицо твое страшно, как у эфиопа». Мы же внемлем: святые апостолы, достойно причастившиеся Чаши Господней, казались имеющими свои лица подобными лицу Христову, юноша же тот, приобщавшийся чаше бесовской, казался бесом, имел лицо страшное, как у эфиопа, подобное виду дьявола. Истинно говорит Писание: «Кто делает грех, тот от диавола» (1Ин. 3:8). О как велико лишение от того, что избегают Чаши Господней! О как страшна погибель тех, которые пьют чашу бесовскую, то есть скверно и без покаяния живут в грехах своих! Духовное богатство и приобретение душевной пользы от приобщения Чаше Господней неисчислимы, лишения же, происходящие от бесовской чаши, невозможно передать словами. Обо всем этом говорить подробно нам и времени не хватит, поэтому я скажу кратко: Чаша Господня – это Чаша спасения, ибо достойно причащающийся ее, то есть с истинным покаянием… получает спасение. Чаша же мерзости и скверн любодеяния, чаша бесовская – это чаша вечной погибели, ибо пьющий из нее осуждается на вечное мучение. Зная все это, возлюбленные, будем всячески отвращаться от чаши бесовской; постараемся же достойно и часто приступать к Чаше Господней. Хотя мы и недостойны, однако удостоимся милосердия Божия, если по силе нашей «очистим себя от всякой скверны плоти и духа» (2Кор. 7:1) и положим в сердцах наших твердое намерение и обещание не возвращаться более к нашим прежним злым делам (1).

Кто хочет быть близ Христа, кто желает стоять по правую руку Его во славе Его, когда Он придет со святыми Ангелами, тот пусть не отказывается пить Его Чашу и не избегает Божественного Причащения Его Плоти и Крови. Вкушай Плоть Его и пей Кровь Его, и будут они тебе и для оставления грехов и близости ко Христу, и для союза любезного с Ним. Только прежде всего положи в сердце своем истинное покаяние и положи не откладывая, положив в сей час, в сию минуту, говоря вместе с Давидом: «Сказал я: ныне я начал» (Пс. 76:11), – не обождав начну, не утром, не завтра, но ныне, ныне сказал и ныне же начну с надеждой на помощь Божию. А Бог, уже давно ожидая твоего покаяния, будет рад тебе. Он тотчас откроет тебе двери Своего милосердия, удостоит Чаши Своей, сделает тебя близким к Себе в Царстве Своем и сподобит тебя Своей славы, которую да получим и мы все (1).

Доброе есть семя слова Божия, которое учит исповедоваться и причащаться Божественных Таин часто или хотя бы однажды в год. Птицы же бесовские, раскольники, вылетев из проклятого своего гнезда, из Брыни, поклевали это семя, научив многих чуждаться Святого Причащения как какой-то мерзости, и много есть таких, которые от самого рождения не помнят, причащались ли они когда-либо. Но удивительнее всего то, что даже многие жены и дети иереев никогда не причащаются. Это мы узнали так: приходят иерейские сыны, чтобы их поставили на места их отцов, и когда мы их спрашиваем, давно ли они причащались, то многие искренно говорят, что не помнят, когда причащались. О окаянные иереи, не радеющие о своем спасении! Как они могут радеть о Святой Церкви, если домашних своих не приводят к святому причащению (ср. 1Тим. 5:8)? Как они могут приводить прихожан, если не заботятся о спасении душ тех, что дома, говорю об их женах и детях? Как такие могут заботиться о душах всех православных христиан? Разве не слышали и не читали вы, иереи, слова Господа, Который говорит: «если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную» (Ин. 6:53–54)? Знаю, что многие отговариваются своим недостоинством, говоря, что они недостойны. На это всякому я отвечу так: пока ты пребываешь в каких-либо смертных грехах, ты поистине недостоин и будешь есть и пить в осуждение себе; если же ты истинно каешься в своих грехах, сожалеешь, плачешь и больше не хочешь совершать злое, то приступай не сомневаясь, и послужит тебе Причащение во спасение. Господь ведь пришел не ради праведных, но ради грешных, чтобы спасти их. Пришел Владыка наш не для того, чтобы здоровых исцелить, но для того, чтобы уврачевать больных. Он и дал нам Плоть и Кровь Свою во оставление наших грехов. Он так и призывает нас: «приимите, ядите... во оставление грехов. Пейте... во оставление грехов» (Мф. 26:26–28). Если ты недостоин из-за грехов, то сделайся достойным через покаяние. И святая Мария^[43], если помните ее житие, пока пребывала в грехах, до тех пор была недостойна не только причаститься Божественных Таин, но даже и войти в церковь, и когда она хотела войти в церковь, то сила Божия отбрасывала ее прочь. Когда же она покаялась истинным покаянием, тотчас в тот же день к вечеру сподобилась причащения Тела и Крови Христовой в церкви Предтечи, что при Иордане, как пишется в ее житии (1).

Продление жизни

Многие желают продления своей жизни, особенно же для того, чтобы, говорят, было время покаяться. Но что, если ты не покаешься, а с умножением лет ты только умножишь грехи? Сочти прошедшие годы, как много их прошло, и рассуди, не прирастала ли твоя злоба вместе с растущими годами? Я ожидаю, что и впредь будет так же, ибо и ты тот же, и случаи ко греху те же, если только их больше не будет. Ведь мы в мире сем ходим посреди многих сетей (1).

Пророчество

Не велико ли иметь дар пророчества, предвидеть будущее и предсказывать? Не все ли считают такого святым? Не называют ли его сыном и наследником Небесного Царствия? Однако же Господь в Евангелии говорит: «Многие скажут Мне в тот день: Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали?.. И тогда объявлю им: Я никогда не знал вас» (Мф. 7:22–23). Кроме того, и апостол говорит: «Если имею дар пророчества, и знаю все тайны, и имею всякое познание... – я ничто» (1Кор. 13:2) (1).

Прошение

Избирай себе всякий, чего ты хочешь получить из рук Господних, ибо все благое, все дорогое, все самое желанное – все находится в Его руках. Хочет ли кто долго жить в настоящей жизни, вот, «долгоденствие – в правой руке Его» (Притч. 3:16). Хочешь ли быть богатым и славным, вот, «в левой руке у Него богатство и слава» (Притч. 3:16). Хочешь ли великого могущества и великой власти, «десница Господня явила силу, десница Господня возвысила тебя» (Пс. 117:15–16). Но все это – временные блага, лучше же искать вечных, чем временных благ; ибо о временных в одном месте говорится так: «Просите, и не получаете, потому что просите не на добро, а чтобы употребить для ваших вожделений» (Иак. 4:3). Здесь я напомню случай, бывший некогда со святым Петром. Святой Петр некогда захотел быть чудотворцем прежде времени, хотел ходить по водам в то время, когда еще вера у него была скудна. Он молил Господа: «Господи! если это Ты, повели мне прийти к Тебе по воде» (Мф. 14:28). Внемлем, чего просит Петр. Он просит вещь неугодную, временную, могущую быть только до тех пор, пока он не дойдет до Иисуса. Но Господь согласно просьбе его повелевает ему и попускает сие. «И, выйдя из лодки, Петр пошел по воде» (Мф. 14:29). Святой Петр! Не ищи меры выше себя: лучше с другими апостолами держаться лодки. Какая необходимость ходить по водам, если ты имеешь лодку и на ней можешь приблизиться к Иисусу. Если же ты дерзнул и утвердился своими ногами на воде, то не сомневайся и не бойся, но иди с верой, как и те, о которых говорит святой Павел: «Верою перешли они Чермное море, как по суше» (Евр. 11:29). Усомнился святой Петр, оскудела его вера, стал он маловерным: увидев сильное волнение, он испугался и стал тонуть. Видишь, Петр, что принесло тебе твое желание, твоя просьба о ненужной, кратковременной и малой вещи? Не желай быть лучше, выше и святее, чем другие, не гордись собою: вот эти люди сидят в ладье, а я хожу по водам. Что же делает Петр, когда случилось с ним то несчастье? Он взывает ко Христу: «Закричал: Господи! спаси меня!» Хорошо ты делаешь, святой Петр, что в несчастье своем ищешь не иной какой помощи, но только Божией. «Иисус же, тотчас протянув Свою руку, взял его и сказал: маловерный! зачем ты усомнился?» (Мф. 14:30–31). Посмотрим же теперь, что получил Петр из рук Иисуса? Прежде он просил временного счастья, просил ходить по водам и получил это, но поскольку счастье это было временным, то скоро и ушло от него, оставив его тонуть. Нет временного счастья, в котором можно было бы не утонуть. После Петр исправился, будучи наказан бедой. Он попросил потом у Господа спасения, а спасение – вещь, крайне необходимая и вечная. Он возопил: «Господи! спаси меня», – и получил спасение, которого просил, то есть скорое избавление от потопления. Он спасен был рукой Иисусовой не только от потопления в воде, но и от потопления в неверии, и после этого он был уже самым твердым в вере. Вот что получил Петр из рук Господа. Будем же и мы подражать святому Петру, но только не в первой просьбе, а во второй. Прежде всего осмотримся: где мы находимся и где мы ходим? Мы ходим или плаваем в лодке нашего тела по морю мира сего, ибо мир сей – это поистине море. В чем же заключается наше плавание или хождение по этому бушующему морю? Поистине, в потоплении, ибо, какая бы волна какого-либо искушения не нашла на нас, мы тотчас погружаемся с вопиющим: «вошел во глубины морские, и бурное волнение потопило меня» (Пс. 68:3). В таких злых случаях греховного погружения мы будем притекать к язвенным рукам Христовым, говоря: «Господи! спаси нас, погибаем» (Мф. 8:25) (1).

Прощение

Ты говоришь: разбойник при кончине исповедался. «Помяни меня, Господи», – сказал он (Лк. 23:42), – и спасся. И другие не погибли, принеся свое покаяние Богу при кончине. Хорошо ты говоришь, но скажи мне с доказательством, ты получишь ли то, что они получили? Придет к тебе безвременная, внезапная смерть, которой ты не ждешь, и найдешь ли ты тогда время для покаяния? Бывает, что и при кончине кто-либо находит время для покаяния, но мало кто, только некоторые: разве только те, которые в жизни своей, хотя и грешной, имели некоторые добрые дела, достойные воспоминания и милосердия Божия, как повествуется и о разбойнике. Когда Пречистая Матерь Божия с Сыном Своим Христом Господом, убегая от Ирода, шла в Египет, то где-то в пустынных местах напали на них разбойники и хотели отнять осла, на котором они везли кое-какие свои необходимые вещи, а иногда ехала и Мать с Младенцем. И вот один из тех разбойников, увидев очень красивого Младенца и удивившись Его необычайной красоте, сказал: «Если бы Бог принял на Себя тело человеческое, то не был бы прекраснее этого Младенца». Сказав это, он запретил своим товарищам, прочим разбойникам, обижать этих путников. Этот разбойник, не скоро потом схваченный, осужденный на крестную смерть и распятый с Господом нашим, сказал: «Помяни меня, Господи, когда приидешь во Царствие Твое!» (Лк. 23:42). Господь же, вспомнив ту его добродетель, давно совершенную, смилосердовался над ним и обещал ему в награду рай. Вот слышишь, кому при кончине подается покаяние и прощение? Тем, которые хотя и грешные, однако же прежде сделали нечто доброе. Только такие и удостаиваются при смерти истинного покаяния, да и то далеко не все, только некоторые и как бы случайно (1).

Пьянство

Славный среди древних греков философ Анахарсис говорил, что виноградная лоза рождает три грозди: первая – гроздь наслаждения, другая – упоения, а третья – печали. Тот философ этим указывает на то, что незначительное употребление вина служит наслаждению и здоровью человека, ибо утоляет жажду, дает исцеление чреву и «веселит сердце человека» (Пс. 103:15), а многое употребление вина делает человека пьяницей, порождает многочисленные ссоры, разжигает ярость и возбуждает на драки и битвы, и за этим следует немалая печаль. Если мы захотим подробно рассмотреть силу пьянства и если назовем пьянство виноградом, то мы найдем родящиеся от пьянства гроздья, приносящие человеку не пользу, но вред и печаль, – найдем не три, но больше, а именно десять. Итак, пусть пьянство будет названо нами виноградом, но не благоплодным, а разве тем, о котором пророк Моисей во Второзаконии пишет: «Виноград их от виноградной лозы Содомской и с полей Гоморрских; ягоды их ягоды ядовитые, гроздья их горькие; вино их яд драконов и гибельная отрава аспидов» (Втор. 32:32–33). Поистине, пьянство содомо-гоморрское – это виноград, родящий не иные какие гроздья, как только гроздья, полные желчи, горечи, змеиного и аспидного яда. Каков сад, таковы и плоды в нем.

Итак, первая гроздь пьянственного, желчного винограда – это помрачение ума, изменение разума и погубление памяти, ибо пар и сила вина, восходя из желудка, наполненного вином, в голову, туманит мозг и смущает ум. Потому-то есть много таких, которые в пьяном состоянии не помнят себя, не знают, что делают и что говорят, подобно безумным. Если с ними случится даже какое-либо зло, бесчестье ли, раны ли, они наутро ничего не помнят. На таких исполняется написанное в Притчах: «били меня, мне не было больно; толкали меня, я не чувствовал» (Притч. 23:35).

Другая гроздь – это бесстыдство, ибо пьяный никого не стыдится, но, потеряв стыд, произносит скверные, хульные, бесстыдные, гнусные, невыносимые для целомудренного слуха слова. Уста его делаются как бы пустым хлевом, полным смрадного гноя, а язык его становится как бы лопатой, выбрасывающей гной. Сердце такого есть не что иное, как сокровищница многих зол, из которой не может происходить ничего доброго, но только злое, согласно словам Евангелия: «Злой человек из злого сокровища сердца своего выносит злое, ибо от избытка сердца говорят уста его» (Лк. 6:45).

Третья гроздь пьянственного винограда – это несоблюдение тайны, ибо все то, что трезвый глубоко в своем сердце скрывает, погребя молчанием, будут ли это свои или вверенные ему кем-либо другим тайны, все это пьяный делает известным для всех. Кроме того, и все, что было совершено давно и предано забвению, он вспоминает и как мертвеца воскрешает. Такой подобен бочке, полной нового питья, в которой при шумящем и изливающемся питье дрожжи не удерживаются на дне, но поднимаются наверх и, гонимые из бочки внутренней теплотой, вытекают вон. Подобно этому и в пьяном человеке сила опьянения возмущает сердечные тайны и гонит их вон. Он своими устами открывает тайны подобно тому, как дрожжи поднимаются со дна бочки, и, что обычно бывает, как пища из желудка, исполненного пьянством, выбрасываются и тайны блеванием. В пьяном обе эти, то есть и пища, и тайны, превращаются в блевотину.

Четвертая гроздь пьянственного содомо-гоморрского винограда – это распаление похоти на плотское смешение. Потому-то апостол и увещевает: «не упивайтесь вином, от которого бывает распутство» (Еф. 5:18)...

Пятая гроздь, исполненная змеиного и аспидного яда, – это ярость, гнев, вражда, ссоры, драки и кровопролития. Пророк Осия говорит: князья стали разъяренными от вина, и не только князья, но и простолюдины, исполнившиеся вина, восстают друг на друга яростию (см. Ос. 7:5). Потому-то и приточник выражает порицание: «У кого вой? У кого стон? У кого ссоры? У кого горе? У кого раны без причины? У кого багровые глаза? У тех, которые долго сидят за вином, которые приходят отыскивать вина приправленного» (Притч. 23:29–30). И Сирах увещевает: «Против вина не показывай себя храбрым, ибо многих погубило вино. Печь испытывает крепость лезвия закалкою; так вино испытывает сердца гордых – пьянством» (Сир. 31:29–30). И еще тот же говорит: «Горесть для души – вино, когда пьют его много, при раздражении и ссоре. Излишнее употребление вина увеличивает ярость неразумного» (Сир. 31:34–35).

Шестая желчная гроздь пьянственного винограда – это повреждение здоровья, ослабление телесных сил, дрожание рук, головная боль, изменение глаз, бедствования желудка, стоны, недуги, преждевременная старость, уменьшение лет жизни и ранняя кончина.

Седьмая гроздь – растрата имущества, погубление богатств и отсутствие прибылей. «Работник, склонный к пьянству, – говорит Сирах, – не обогатится» (Сир. 19:1). О как много таких, которые от великого богатства пришли к крайней нищете! Примером этого может быть блудный сын.

Восьмая несладкая гроздь – лишение спасения, ибо пьянство губит подобно вещественным имениям и духовные богатства. Оно осмеливается на все грехи, ибо тот грех, которого трезвый человек гнушается, боится или стыдится, в пьяном виде совершить он не стыдится, не боится и не гнушается. В Патерике есть повесть о некоем египетском пустынножителе, которому бес обещал, что не будет его больше угнетать никакими искушениями, только бы он совершил один какой-либо грех из трех. Он предложил следующие три греха: убийство, блуд и пьянство. «Соверши, – говорил он, – какой-либо один из них: или человека убей, или соблуди, или один раз упейся – и дальше ты пребудешь в мире, и после этого я уже не буду тебя искушать никакими искушениями».

Пустынник же тот подумал про себя так: «Человека убить – страшно, ибо это есть и само по себе большое зло, и заслуживает смертной казни как по Божьему суду, так и по гражданскому. Совершить блуд, стыд, погубить хранимую до того чистоту тела – жаль, и гнусно оскверниться не познавшему еще этой скверны. Упиться же один раз, кажется, небольшой грех, ибо человек скоро протрезвляется сном. Итак, пойду я, упьюсь, чтобы бес больше не угнетал меня, и мирно я буду жить в пустыне». И вот, взяв свое рукоделие, он пошел в город и, продав его, вошел в корчму и упился. По сатанинскому действию случилось ему беседовать с некоей бесстыдной и прелюбодейной женщиной. Будучи прельщен, он пал с нею. Когда он совершал с ней грех, пришел муж той женщины и, застав грешащего с женой, начал его бить, а он, оправившись, начал драться с тем мужем и, одолев его, убил. Таким образом, тот пустынник совершил все три греха: блуд и убийство, начав с пьянства. Каких грехов он трезвый боялся и гнушался, те он смело совершил пьяный и через это погубил свои многолетние труды. Разве только потом истинным покаянием он смог снова найти их, ибо милосердием Божиим человеку, истинно кающемуся, возвращаются его прежние заслуги, которые он погубил грехопадением. Вот как пьянство толкает на все грехи и лишает спасения, погубляя добродетели. Об этом ясно говорит святой Златоуст: «Пьянство, если в ком найдет и целомудрие, и стыд, и разум, и кротость, и смиренномудрие – все повергает в бездну законопреступления». Не лишится ли спасения своего и не будет ли отвержен от наследия небесного тот человек, который через пьянство лишился всех своих добродетелей? Истину говорит апостол: «пьяницы... Царства Божия не наследуют» (1Кор. 6:10).

Девятая желчная гроздь – гнев Божий, ибо пьянствующий, преступая заповеди Божии, подвигает на гнев Бога своими грехами. Поэтому пророк Исаия восклицает: «Горе тем, которые с раннего утра ищут сикеры и до позднего вечера разгорячают себя вином; и цитра, и гусли, тимпан, и свирель, и вино на пиршествах их; а на дела Господа они не взирают и о деяниях рук Его не помышляют» (Ис. 5:11–12). Таким и пророк Иеремия говорит: «пейте и опьянейте, и изрыгните и падите, и не вставайте при виде меча, который Я пошлю на вас» (Иер. 25:27).

Десятая и самая горькая гроздь пьянственного винограда есть несомненная погибель души, ибо иные грешники, когда приблизятся к часу своей смерти, могут каяться и сожалеть о грехах, имея трезвый ум; пьяный же как может, умирая, покаяться, если он не помнит себя и не знает, что приблизилась к нему неожиданная кончина? Умирающий же без покаяния неизбежно попадает в геенну. Вот каковы гроздья того содомо-гоморрского винограда, то есть пьянства, вкус которых хотя вначале и кажется сладким, но после превращается в желчную горечь и в змеиный и аспидный яд. Все это сказано не для похуления вина, но для укорения пьянства, ибо вино создано Богом на радость и здоровье людям, а не для пьянства и вреда (1).

Ослепляет [умные очи] чревобесие, то есть объедение и пьянство... Где царствует пьянство, там изгоняется ум, губится разум, погрешает совесть и извращаются суды (1).

Объедение и пьянство сделало многих людей не только убогими, не только довело до беснования и сумасшествия, но и безвременно предало ужасным смертям, и совсем искоренило, искореняет и ныне держащихся его, ибо пишется: «Не смотри на вино» (Притч. 23:31). Как бы много ни пить, вина не одолеешь, тебя же оно совершенно одолеет и обратит в ничто… Поистине, вредно и пагубно не только душе, но и телу пьянство, переходящее всякие естественные границы. Теперь люди придумали много пить о здравии за других людей и заочно, а себя безмерно губить этим, ибо от желаний пьяного человека никому не может быть никакой пользы, в них нет сердца, поднесенного любви Божией. Если человек удовлетворяет своим страстям, если не поучается закону Господню, лишается Святой Церкви и не сострадает своей братии никакими благотворениями, то он согрешает (2).

Те, кто бессловесно поработились объедением и пьянством, ничего преславного и достойного памяти в мире сем не сделали, но вместе с настоящей жизнью и вечной лишились и память о себе в среде благих погубили. Поэтому если ешь, то не с пристрастием ешь; если пьешь, то не с прилаганием сердца пей, ибо не здесь совершение твоих упований, пройдет все это и изменится вскоре (3).

Радость

В мире этом отвратилась от утешения душа моя, ибо всякая радость мира – печаль. Нет здесь радости, что не растворяется печалью, нет утехи, что не сопрягается со скорбью, нет веселья, за которым не следует сетование, нет смеха, после которого не грядет плач с воздыханием. Где же взыщу истинной, неизменной и неотъемлемой радости? Говорят, что в раю нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания: «всегда глас радости и спасения в селениях праведных» (Пс. 117:15). Но я нечист и скверен, как туда вселюсь, куда «не войдет ничто нечистое» (Откр. 21:27)? Оттуда подобные мне грешники изгоняются со стыдом. «Вне – псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и все любящие и делающие неправду» (Откр. 22:15). Куда же пойду, грешный, дабы утешение обрести скорбной душе моей? Пойду к Пресвятой Богородице: Она – рай словесный, всякой утехой и радостью изобилующий, к нему не только святым, но и грешным свободный вход не возбранен. В этом раю, говорю, в Марии, обрету утешение, лишь с верою воскликну к Ней с поющими: «Подаждь утешение рабом Своим, Всенепорочная, утоляющи лютая на ны востания, от всякия скорби нас изменяющи»^[44]. Рай утешает только тех, кто из печали в радостную жизнь перешел. Мария же и в юдоли плачевной находящихся и плачущих над бедой своей утешает. «О, Раю краснейший, утешения Твоя да возвеселят душу мою»^[45] (3).

«Радость моя! избавь меня от окруживших меня», – говорит пророк (Пс. 31:7). Когда Ангел говорил Товии: «Радуйся, Товия, радость тебе всегда да будет», – Товия отвечал Ангелу: «Какая радость мне может быть, когда я сижу во тьме, света небесного не вижу?» Что за радость может быть душе в юдоли этой плачевной, во тьме и сени смертной, пока она пребывает в бессловесных наследиях, ничего иного не ожидая, только смерти, только разлучения с этим миром, только безвестной кончины? Ибо какая радость может быть пребывающему в скорби и горести? Какое веселье сидящему во тьме? Какая прохлада находящемуся в узах? Какое утешение ожидающему горестной смерти? Никакого. Что же ты, человек, имеешь в этом веке, достойного радости и веселья? Чем хочешь утешиться? Славой ли мира сего, легко исчезающей? Имением ли, или богатством, вскоре погибающим? Сладостями ли и похотями плотскими, в смрад и гной обращающимися? Благолепием ли, или красотой плоти, быстро истлевающей, в прах и пепел прелагаемой? Не имеешь, человек, чем утешиться в этом плачевном веке, но более плакать и рыдать следует тебе. Ибо не в отечестве сидишь, но в изгнании; не в мире и покое, но в борьбе и великих ратях; не в радости и веселье, но в юдоли сей плачевной. Кто веселится, будучи в долгах? Кто утешается, сидя в темнице? Кто радуется, ожидая смерти? Никто. Ибо мир сей исполнен плача, а не веселья; скорби и печали, а не радости; тяжести и горести, а не утешения. Ничего в нем нет постоянного и непреложного. Радость его смешана со скорбью, веселье с печалью, слава его изменчива, богатство исчезаемо, красота в прах и пепел прелагаема, наслаждение плотское во смрад и гной претворяемо. В последний же час все это внезапной смертью пресекается и оканчивается. Ничего нет в веке сем достойного радости и веселья, ничего нет достойного утешения и благомыслия, но все исполнено плача и рыдания: суета сует век человеческий. Куда ни обратишься, всюду рать увидишь. Отсюда ратует объедение, оттуда же пьянство; отсюда леность, оттуда же нечувствие; отсюда похоть, оттуда же скверные помышления. Отовсюду страсть, отовсюду грех и преступление, отовсюду страх. Нет ничего, о чем подобало бы радоваться в многострадальном веке сем. Придет же смерть, придет разлучение с миром сим, придет внезапное изменение всех вещей. Душа же пойдет в иной век и примет, что здесь сделала, а плоть останется червям на съедение, в смрад и гной обратится. Ничего в мире сем нет радостного.

Поэтому не радуйся ни о чем временном в плачевном веке сем, ибо все в нем непостоянно и превратно, все в нем ложно и переменно. Но если хочешь радоваться, о Господе едином радуйся. Если хочешь утешаться, о Господе едином утешайся, ибо плотская радость вскоре погибает, радость же о Господе пребывает вовеки. Земное утешение внезапно исчезает и обращается в горесть, утешение же Пресвятого Духа о Господе всегда утешает и во веки вечные утешать будет утешением неизреченным. Поэтому ни о чем ином, только о Господе радуйся. «Радуйтесь о Господе все правые сердцем», – говорит пророк (Пс. 31:11). И апостол говорит: «Всегда о Господе радуйтесь, непрестанно молитесь, за все благодарите» (1Фес. 5:16–18), ибо в этих трех действиях совершается наше спасение. Ни о чем ином, только о Господе радуйся, ибо всякая радость, которая не о Господе, – это ложь и прельщение, а всякое утешение, которое не о Боге, – это тяжесть и смущение души. Итак, не о пище, не о богатстве и славе мира сего радуйся, и не о каких-либо красотах и неразумных похотях, но о Господе радуйся, о Боге едином весельем веселись, ибо в том временном нет истинной радости, но только ложная, временная, бессловесная. Ибо во тьме нет света, в смерти не найдешь жизни, во лжи правда не явится. Радость мира сего ложная, утешение его переменно, веселье легко претворяемо в горесть. На малое время радость, и тотчас внезапная скорбь. На малое время утешение, и тотчас внезапно горесть. На малое время веселье, и тотчас внезапно плачь и рыдание. Еще утешение не прошло, как уже скорбь и печаль постигли. Потому о Господе едином радостью радуйся и весельем веселись. Радуйся о Господе Боге, что Он твой Бог, Бог великий, вечный, бессмертный, всемогущий, Вседержитель, Бог щедрый, милостивый, праведный, человеколюбивый и премилосердный: «Отец милосердия и Бог всякого утешения» (2Кор. 1:3). Его небо и земля, горы, холмы, деревья, дубравы. Его звери, скоты, гады, птицы пернатые. Его всякое дыхание и вся тварь, видимая и невидимая, что на небе и что на земле. Его солнце и месяц, звезды и все стихии небесные. Его воды, реки, моря, озера, источники, грады, снега, дожди, ветры, громы, молнии. Его все люди, все роды земнородные. Его Ангелы, Архангелы, Престолы, Господства, Херувимы и Серафимы, и все Небесные Силы. Там правда, там суд нелицемерный, там благость и человеколюбие, там премудрость и источник разума, там тишина, покой, безбоязненность и беспечалие, там слава, богатство, сокровище и вечное наслаждение, там радость, веселье, свет, озарение, красота, благолепие, сладость и всякое утешение, там свобода, простор, обилие и век непременный. Что только есть у человека любимого, – там все есть, только ко Господу Богу твоему всей твоей душой прилепись и о Нем едином радостью радуйся и весельем веселись. Радуйся о Господе и благодарение Ему приноси, что сотворил тебя по образу и по подобию Своему, из небытия в бытие тебя привел, «славою и честью увенчал» тебя (Евр. 2:7); не сотворил тебя ни зверем, ни скотом, ни иным каким животным, но человеком, разумной тварью, бессмертием и свободой душу твою почтил. Если временно и разлучаемся с плотью, то в лучшее селение переходим, душой же пребываем во веки: не на тысячу или две, или три тысячи лет, но во веки вечные, конца не имеющие. Радуйся о Господе и благодарение Ему приноси, что ради тебя не по заслугам твоим сотворил. Ради тебя сотворены звери, скоты, птицы пернатые и всякое животное. Ради тебя сотворены моря, реки, источники, озера, рыбы различные, киты превеликие. Ради тебя сотворены леса, дубравы, различные пустыни, плодоносные деревья, зелья, коренья, семена и различные овощи. Ради тебя видимое и невидимое сотворено. Радуйся о Господе и благодарение Ему приноси, что все в тебе праведно и милосердно устроил и непрестанно печется о душе твоей: защищает тебя, сохраняет тебя, покрывает тебя, защищает душу твою, дарует тебе крепость, здоровье, живит тебя, вразумляет тебя, просвещает тебя на всякие благие дела, все праведное и премилосердное для тебя делает. Радуйся о Господе и благодарение Ему приноси, что Он, Бог всесильный, пребогатый, ради тебя обнищал, ради тебя Человеком был, дабы тебя соединить с Собой воедино; не возгнушался на Себя взять наше, дабы нам всего Себя отдать. Ради тебя был положен в яслях, ради тебя пеленами был повит Он, одевающий небо облаками. Ради тебя в восьмой день был обрезан. Ради тебя пречистую главу Предтече преклонил, чтобы тебя вознести на высоту; не нуждаясь в Kрещении, крестился, чтобы тебе Kрещением очищение подать. Радуйся о Господе и благодарение Ему приноси, что ради тебя Он был бит, обесчещен и оплеван, заушен, связан, терновым венцом уязвлен. Ради тебя руки Свои на Кресте пригвоздил, уксуса и желчи вкусил, копьем в пречистое ребро пронзен был. Ради тебя пречистую Свою Кровь пролил, Кровью Своею пречистой тебя искупил. Ради тебя во гробе положен был, ради тебя на третий день из гроба воскрес, чтобы всем нам из гроба воскресение даровать. Радуйся о Господе и благодарение Ему приноси, что, если ты и тьмами тем пред Ним согрешаешь, милостиво принимает тебя кающегося. Сколько раз пред ним согрешаешь, – Он же, однако, не отметает тебя. Сколько раз ты преступаешь, – Он же не отвращается. Сколько раз падаешь, – Он же восставляет тебя, долготерпит тебе, не тотчас смерти тебя предает, но ожидает твоего обращения, даже до кончины, когда ты обратишься. Дал тебе закон, ведение воли Своей, не лишил тебя Крещения, не оставил тебя погруженным в иноверии или пагубной ереси.

Радуйся о Господе и благодарение Ему приноси, что за малое некое благоугождение обещал тебе даровать вечную жизнь, Царство Небесное, не на некое малое время, не на некое краткое время, не на сто лет или тысячу, или тысячу тысяч, но во веки вечные, конца не имеющие (3).

До тех пор труд предстоит слепому, пока не прозрит. До тех пор болезнь страждущему, пока не выздоровеет. До тех пор нужда учащемуся, пока не научится, когда же вполне научится, то никакого труда не имеет. Ибо что же за труд для хорошо видящего – видеть свет? Что за труд для познавшего себя, познавшего Бога, – знать все сущее? Что за труд и подвиг для любящего, – любить любимого? Никакого труда и подвига, но все радостно и желательно. Бывший слепым и прозревший впредь гнушается слепоты и не имеет труда, чтобы видеть, но радостно наслаждается светом. Познавший и просветившийся в своем разуме гнушается потом всякого безумия, стяжавший богатство не хочет впредь быть убогим. Перемени бессловесие на познание и просвещение разума, ярость и гнев преложи на кротость, сладость и похоть плотскую бессловесную – на Божественное желание и любовь, – в мире и покое всегда будешь, в радости и тишине всегда будешь обретаться. Тогда, увидев трехчастный состав своей души погруженным во глубине бесстрастия и просвещения разума, как в тимпане^[46], в умерщвленном теле воспоешь духом, радуясь, Господу победное воспевание. До тех пор не можешь быть без скорби, до тех пор не можешь быть без печали, до тех пор не можешь быть без страха и боязни, пока себя совершенно не познаешь, пока совершенно не вскиснет трехчастный состав души в познании и просвещении разума и очищении страстей, пока не будешь примирен с Богом, пока с Ним в единый дух не соединишься. Когда же соединишься и когда Его всем сердцем возлюбишь, тогда без болезни и печали всегда будешь; о Боге едином будешь духом всегда радоваться и веселиться во веки вечные (3).

Не на скорбь и печаль призывает тебя к Себе Господь, но на радость и веселье: «Веселитесь, – сказано, – о Господе, и радуйтесь все правые сердцем» (Пс. 28:9), как и Сам Господь по восстании Своем из мертвых первое слово благовествовал женам: «Радуйтесь» (Мф. 28:9)! Радоваться повелел Он мироносицам, а не скорбеть, ибо Он, как Бог, плач праматери Евы упразднил воскресением Своим. Поэтому и ты радуйся о Нем, а не скорби, веселись о Господе, а не будь смущен. Не скорби сам и других не оскорбляй в неразумии своем, но со всеми будь кроток и долготерпелив. «Будьте друг ко другу добры, сострадательны. Каждый из нас должен угождать ближнему, во благо», – как говорит апостол (Еф. 4:32; Рим. 15:2) (3).

Господь наш Иисус Христос, уходя от мира сего, завещал любящим Его, как бы в виде некоего особого дара, гонения в мире, слезы, рыдание и скорби, ибо Он говорит: «Изгонят вас из синагог», и еще: «Вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете» (Ин. 16:2, 20). Однако Он оставил все это любящим Его не для того, чтобы подвергнуть их злу, стереть и славу их повергнуть в прах, но чтобы тем больше их потом утешить, возвеличить и прославить. «Как и Самому Христу подобало пострадать и войти в славу Свою» (Лк. 24:26), так будет и с нами: «Скорбь ваша, – говорит Он, – в радость будет» (Ин. 16:20). И еще: «Так и вы теперь имеете печаль; но Я увижу вас опять, и возрадуется сердце ваше, и радости вашей никто не отнимет у вас» (Ин. 16:22). Господь оставил любящим Его скорби для того, чтобы ими, как бы путем, устланным терниями, тесным и прискорбным, они достигли неотъемлемой радости. Ибо как радующиеся и веселящиеся ныне каждый день наследуют плач, согласно написанному: «Горе вам, смеющиеся ныне, ибо восплачете и возрыдаете» (Лк. 6:25), и еще: «Кончина радости в плач приходит» (Притч. 14:13), – так и плачущие ныне наследуют радость и веселье: «Блаженны плачущие, – сказал Господь, – ибо они утешатся» (Мф. 5:4). И Товия говорит: «По волне Господь тишину сотворит, даст радость и веселие вместо плача и рыданий» (Тов. 7:17) (3).

Разум

Как лицо человеческое делается безобразным от получения какой-либо раны или проказы, так и разум делается безумным через возвращение ко греху после покаяния, и человек тогда становится уже не разумным человеком, но скотом несмысленным, которому он и уподобляется, согласно написанному: «Сравнялся со скотами несмысленными и уподобился им» (Пс. 48:13) (1).

От разума и познания рождается вера, от веры же хранение заповедей Божиих, от хранения же заповедей Божиих упование на Бога, от упования же на Бога – Божественная любовь; когда же это умножается, бывает совершенное единение с Богом и исполнение закона и пророков. Поскольку процветает разум, постольку возрастает и вера; и поскольку возрастает вера, постольку умножаются добродетели, постольку рождается и упование на Бога; и поскольку кто уповает, постольку и Бога любит; и поскольку любит, постольку с Богом соединяется, наслаждаясь Его Божественной славой (3).

Разум, не употребленный на умное делание и не очищенный долгим временем, – это разум неразумный, неправый и неистинный. Есть же и в отношении разума различие, как и всех внешних вещей. Ибо есть разум совершенный, духовный; есть средний, душевный; есть же грубый, плотский. Как во внешнем учении или каком-либо художестве никто не навыкнет, если не будет всегда поучаться и творить попечение, так и совершенному духовному разуму и умному очищению кто научится, если не будет о том всегда творить прилежание (3)?

Всем добродетелям пусть будут предпочтены разум и рассуждение, ибо они – начало и вина всему благому. Ибо и добродетель не может, как подобает, быть добродетелью, если рассуждение и разум не будут способствовать и помогать делу. Как в области видимого из всех естественных чувств драгоценнейшее и радостнейшее – зрение, так в области мысленного, разумеваемого, драгоценнее и утешительнее всего – разум и познание всех вещей, ибо это есть и жизнь вечная, это же и отпадение мучения (3).

Разумом направляй свою жизнь, а не бессловесными похотями и сластями, если хочешь иметь мирную и немятежную жизнь и верный залог своего спасения. Если же не последуешь этому, то не перестанешь впадать во всякие злые и погибельные грехопадения, и никогда без скорби и печали, горести и мятежа не пребудешь, но с настоящей жизнью и вечной лишишься (3).

Первейшая заповедь Адаму в раю была такая: делать и хранить, то есть делать разумом, чтобы правильно разуметь, и хранить заповедание, чтобы не преступать его. Но поскольку он не делал разумом, то не сохранил заповедания, ибо от неделания умного прежде всего возросло в Адаме неверие, – не веровать Богу, который сказал и заповедал. Затем от неверия произошло преслушание и преступление, а от преступления – отпадение от Господней благодати и отлучение от его Божественной любви. Если бы разумел Адам Благодателя и обдумал заповедание, то не оказал бы неверия заповеданию. Если бы веровал, не ослушался бы; если бы не ослушался, не вкусил бы от заповеданного древа, не был бы изгнан из рая, не подпал бы смерти и тлению, и Бог не чудодействовал бы о нас до тех пор, желая привести нас в древний разум и познание всех вещей (3).

Распятие

«Распяли Его» (Лк. 24:20). Как нас естество нагими в мир производит, так и Он [Христос] нагим восходит на Крест, взывая вместе с Иовом: «Наг вышел из чрева матери моей, наг и отхожу» (Иов. 1:21). Простер руки Свои на восток, да «от востока солнца до запада будет славно имя Господне» (Пс. 112:3). Простер правую и левую руку, «праведныя любяй и грешныя милуя». Левую и правую руку простирает, чтобы раздать нам все то, что в них содержит: «Долгота лет в правой руке Его, в левой же руке Его богатство и слава» (Притч. 3:16). Простирает руки, готовые обнять и приласкать грешника и обращающегося к Нему блудного сына. Хотя мы постоянно распинаем Его своими грехами, однако, умирая, Он не отвращает лица Своего от нас, но, преклонив голову, прощает нас и призывает к Себе. Спрашивала в Ветхом Завете невеста: «Где Ты отдыхаешь в полдень» (Песн. 1:6)? Вот Он, пригвожденный в шестом часу, на Кресте обитает! На Фаворе говорил об исходе, а теперь на Голгофе оканчивает сей исход. Как радуга небесная, распростерт на Кресте. Взирай на радугу и благослови Сотворившего ее. Разные цвета на той радуге: и синие – от ударов, и красные – от пролития Крови. Поистине, своими грехами заслужил мир еще больший потоп, нежели первые потомки Адамовы, но вот знак примирения – радуга, распростертая на облаке крестном. Напряжен, как лук, из которого изощренные стрелы сильного стреляются в сердца (см. Пс. 63:4–5). Уязвлен стрелой сотник, уязвлен стрелой разбойник, да и Сам Он, как бы цель, поставленная для стреляния разными стрелами: «Поставь Меня как мишень для стреляния» (Плач. 3:12). Столь же много стрел в Него вонзилось, сколько насмешек произнесено. «Э! Разрушающий храм» (Мк. 15:29). И Сам Он говорит: «Все, видящие Меня, насмехались надо Мною, кивали головою, говорили устами» (Пс. 21:8). «И уничижили Его как землю желанную, не поверили слову Его» (Пс. 105:24). «Кивают головой все проходящие по пути» (Плач. 2:15) (2).

Рассуждение

Пред всеми вещами и во всех вещах пусть всегда предваряет и предходит пред тобой правый разум и рассуждение, и никогда ни в чем не прельстишься, но будешь стоять выше всех прельщений. Как все внешние вещи не могут быть иначе видимы, как только глазами, так и внутренние, духовные не могут быть иначе постигаемы, как только разумом и умным рассмотрением. Не начинай и не делай что-либо до тех пор, пока с Богом в молитве соединившись, не рассудишь, ибо ничто во всех вещах не творит человека столь непреткновенным и непоползновенным, как правый разум и рассуждение. «Поступай благоразумно во всех предприятиях твоих», – сказал Иисусу Навину Господь (Нав. 1:7) (3).

Родители

Вы видите, как за отеческое благочестие, то есть Ноево и Лотово, спаслись сыновья и дочери. И ныне, если кто почитает своих родителей, тот получает от Бога великие блага, а именно: изобилие в доме, а впоследствии и изобилие вечное, небесное, как говорит о том Иисус Сирахов: «Уважающий мать свою – как приобретающий сокровища» (Сир. 3:4). Далее такой человек будет иметь честь и от сыновей своих, согласно слову того же Сираха: «Почитающий отца будет иметь радость от детей своих» (Сир. 3:5). Потом, если он о чем молится Богу, о здравии ли, или о счастье, молитвы его будут услышаны Богом, согласно этому: «В день молитвы своей будет услышан». Кроме того, такой человек будет в этой жизни счастлив и будет долго жить, как говорит об этом заповедь Божия: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои, и чтобы хорошо тебе было на земле», и еще: «Уважающий отца будет долгоденствовать» (Втор. 5:16; Сир. 3:5–6). Такой будет еще и славен перед всеми и на земле, и на небе, согласно следующим словам: «Слава человека – от чести отца его» (Сир. 3:11). Род его также будет долговечным, «ибо благословение отца утверждает дома детей» (Сир. 3:9). Если он впадет и в какое-либо несчастье или случится с ним печаль, то он быстро освободится от них, как говорит об этом Писание: «Милосердие к отцу не будет забыто; и в день скорби твоей воспомянется о тебе» (Сир. 3:14–15). Он сподобится и очищения от грехов, ибо почитающий отца очистит грехи: «Как лед от теплоты, разрешатся грехи твои» (Сир. 3:15). Наконец, он не только будет благословен Богом на земле, пока только живет, но и по смерти на Страшном Суде Христовом он услышит этот пресладкий глас: «Придите, благословенные Отца Моего, наследуйте царство, уготованное вам от создания мира» (Мф. 25:34) (1).

Родственники

Отцом и матерью, друзьями и сродниками Бога себе считай, ибо Он – начало жизни и конец всему бесконечный (3).

Самомнение

Не будь уловляем самомнением и высокомудрием, думая от себя или собой сотворить что-либо благое, ибо от тебя без помощи Божией ничто благое исходить не может, но только все злое, всякий грех, потому что ты «в беззаконии зачат, и во грехах родила тебя мать» в мир (Пс. 50:7). Ничего от себя, но все от Господа, как не сам ты сотворил себя, так и от себя ничего благого сотворить не можешь. Поэтому не мни о себе ничего: «Ибо кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя», – говорит апостол (Гал. 6:3) (3).

Самоосуждение

Петр говорит: «Выйди от меня, Господи, потому что я человек грешный» (Лк. 5:8). Петр исповедует себя грешником и произносит над собою осуждение быть недостойным лицезрения Христова. Он как бы заточает и изгоняет самого себя от лица Христова, как бы говоря: стыжусь грехов моих, боюсь же лица Твоего. О Правосудный, видящий сокровенное! Я не смею смотреть на Тебя, не достоин быть пред лицом Твоим, но достоин далеко от Тебя стоять, как осужденный и изгнанный. Но «куда пойду от Духа Твоего? И от лица Твоего куда убегу» (Пс. 138:7)? Ты Сам уйди на время от меня, как уходит солнце от сего видимого полушария и потом снова сияет. Уйди от меня, Свет мой, со страхом правосудия Твоего, которого я ужасаюсь, пока я не спрошу совесть мою, не исследую подробно грехи мои и не произнесу суда над самим собой. Тогда снова воссияй мне, Солнце мое, озаряя меня лучами благодати Твоей. Таково-то значение слов Петровых, таков смысл, такова тайна. О добрый образ спасения грешников! О доброе наставление всем! Хочешь ли, грешник, быть неосужденным на Страшном Суде Божием? Осуди самого себя, предупреждая Суд Божий твоим самоосуждением. Не напрасно говорит апостол: «Если бы мы судили сами себя, то не были бы судимы» (1Кор. 11:31). Если каждый из нас научится знать и судить свои грехи, то избавится от вечного осуждения. Не будет бесполезным вспомнить здесь историю Давидова греха и покаяния. Согрешил Давид, и тяжко согрешил, как вам уже известно, ибо кто не знает Урию, знатного в Иерусалиме мужа, и Вирсавию, жену его? Когда Давид пребывал в том грехе, Бог послал к нему пророка Нафана, чтобы тот обличил Давида, устрашил его мстительным судом Божиим и научил его. И вот Нафан, придя к Давиду, предложил ему притчу о двух человеках. «В одном городе, – говорит пророк, – были два человека, один богатый, а другой бедный; у богатого было очень много мелкого и крупного скота, а у бедного ничего, кроме одной овечки, которую он купил маленькую и выкормил, и она выросла у него вместе с детьми его; и пришел к богатому человеку странник, и тот пожалел взять из своих овец или волов, чтобы приготовить [обед] для странника, который пришел к нему, а взял овечку бедняка и приготовил ее для человека, который пришел к нему» (2Цар. 12:1–4). Если бы я там был при той беседе, когда Нафан говорил Давиду притчу, то я сказал бы Нафану: «Святой пророк, истинный слуга Божий! Бог послал тебя к Давиду обличить его грехи, устрашить его и наказать грозным гневом Божиим, а ты рассказываешь ему какие-то басни, говоришь притчи и хочешь его сделать скорее судьей, нежели виноватым, осужденным грешником!» Но мне за Нафана отвечает святой Петр, объясняющий, что пророк, прежде чем обличить Давида, сначала предложил ему притчу для того, чтобы Давид, произнеся суд над самим собой и осудив самого себя, удобнее получил от Бога милосердие и прощение. Посмотрим на разум пророческий. Таким образом он поступил, зная, что удобнее получить Божие милосердие и прощение своих грехов грешник не может ничем иным, как только тем, что, познав свои грехи, сам произнесет свою вину и самого себя признает достойным наказания. Потому-то он и предложил царю такую притчу, в которой сам царь был бы судьей и мстителем своего греха. Когда же царь произнес праведный суд над таким грехом, говоря, что «достоин смерти человек, сделавший это», тогда пророк и обличает его: «Ты – тот человек, [который сделал это]», ибо у бедного человека Урии отнял агницу – сожительницу его, ты тот муж, которого считаешь достойным смерти… Великая польза будет грешнику на суде Божием от того, что он своим судом о грехах своих предупреждает суд Божий. Поистине, и святой Петр, зная это, произнес над собой осуждение, говоря: «Я человек грешный», – и сам осудил себя, считая себя недостойным лицезрения Христа, почему и сказал: «Выйди от меня, Господи». Мы же здесь от святого Петра научимся каждый познавать свои грехи и сами судить себя, принося свою вину Богу на исповеди и прося себе за то духовного наказания – епитимии и прочее (1).

Свобода

Кто-либо, в узах находящийся, хочешь разрешиться и свободным стать? Внемли: Мария разрешает узы, Она дает свободу. Привязал некогда Олоферн Ахиора к дереву руками и ногами, и кто его отрешил? – Град Вефулия. Сыновья Израилевы, выйдя из Вефулии, пришли к нему и, развязав его, привели в Вефулию (Иудиф. 6). Вефулия – это образ Богородицы. Как град тот не был одолен врагами, так Богородицу не одолевают хулящие Ее. И как из Вефулии женская рука усекла главу Олоферна, так Богородица обезглавила князя тьмы. И как жители Вефулии Ахиора от древа отрешают, так молитвы Богородичные освобождают всякого, связанного адским Олоферном. Благо тебе, Ахиор, хоть и связан ты был, однако – близ Вефулии, прообразующей Матерь Иисусову: одной лишь тенью Ее принял ты отрешение. Благо и нам, приближающимся к Самой Богородице: Ею чаем избавиться от уз наших. Не одного из нас враг наш невидимый вяжет: то недугом каким, то страстями. Вяжет недугом… и в Евангелии читается о некоей жене, связанной сатаной немало лет: «Сию же дочь Авраамову, которую связал сатана вот уже восемнадцать лет, не надлежало ли освободить от уз сих» (Лк. 13:16)? Вяжет нас враг страстями, распростерши на весь мир свои сети, от земли даже до неба, как видел то святой Антоний, и теми ловит нас, как птицу... Потому плачет Иеремия: «Всячески усиливались уловить меня, как птичку, враги мои, без всякой причины» (Плач. 3:52). В таковых узах что сотворим? Возопием к Богородице, Ею, как Ахиор Вефулиею, будем освобождены. Вефулия переводится как Дева. А какая дева так сильна разрешать узы, как Дева Мария? Она имеет власть вязать и решить. Но кого Она вяжет? Кого решит? Вязала Сына Божия на земле пеленами, вяжет и на небе молитвами, чтобы, как связан был на земле, так связан был и на небе. И так Его на небесах молитвами вяжет, что и руки Ему не поднять, чтобы ударить карой грешника. И если бы Она Его не связывала материнскими мольбами, уже в ад вселилась бы душа наша. «Аще бо не бы Ты предстояла молящися за ны, кто бы нас избавил от толиких бед? Кто бы нас сохранил доныне свободны?»^[47] Кого же Та Узорешительница разрешает? Нас, связанных грехами. Так к Ней и молимся: «Разреши мглу прегрешений моих, Богоневесто»^[48], ибо, будучи Матерью свободы, не терпит видеть связанным род человеческий. Связаны мы были клятвой первородной, которую навела праматерь Ева, – ее разрешила Дева Богородица: «Радуйся, Еюже клятва исчезнет. Радуйся, падшаго Адама воззвание»^[49]. Связаны были неплодием родители Ее, Иоаким и Анна, – и эти узы Она разрешила: «Днесь безчадия узы разрешаются, Иоакима и Анны услыша Бог, паче надежды родити тем яве обещавает Богоотроковицу»^[50]. И мы, как смоковница неплодная, не рождаем плодов добродетели, ибо связаны узами грехолюбия. Взыщем же прилежно от Узорешительницы разрешения, получив Ее молитвами освобождение, принесем духовный плод: «Любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, веру, кротость, воздержание» (Гал. 5:22–23)(3).

Будь свободен, человек, от земного пристрастия, чтобы не стал плачевно связанным вечными узами, бессловесно поработившись страстям. Не прилагай своего сердца к настоящим вещам, – да не прельстишься, как в сонном мечтании. Не в сладостях земных ищи покоя, не в похотях плотских утешения, но в Господе, все сотворившем. Будь имеющим что-либо на земле, как не имеющим, принимающим что-либо, как не принимающим, едящим что-либо, как не едящим, пьющим что-либо, как не пьющим. Будь от всего земного свободным, – да всем сердцем своим Господу единому прилепишься, ибо все земное дается на малое время, а Божия благодать вечна. Ибо не дарует земная сладость покоя, и похоть плотская не приносит верного утешения душе, но творит непрестанный и всегдашний мятеж и смущение; хотя бы и тысячу тысяч лет в плотских наслаждениях пожил бы ты, мира и покоя никогда не нашел бы (3).

Свобода воли

В.: Знал ли Бог, что Адам согрешит?

О.: Знал.

В.: Почему Он в таком случае попустил ему согрешить или почему создал его?

О.: Не надлежало быть тому, чтобы преступление Адама победило благодать Божию или лукавство дьявола преодолело ее и чтобы возникло мнение, будто Бог, устрашившись враждебного Ему греха Адама и лукавства дьявола, не сотворил Адама и дьявола. Поэтому Бог, будучи Благ и желая благодетельствовать, по благости Своей сотворил дьявола и человека в добром состоянии, так как Он не хочет беззакония и ненавидит его, дьявол же и человек сотворили грех по своему добровольному хотению. Если же Бог попустил и не воспрепятствовал согрешить как дьяволу, так и человеку, то это потому, что Бог не делает насилия над свободной волей. Однако Он предостерегал человека, чтобы тот не согрешил. Даровав свободную волю, Господь Бог по правосудию Своему не производит насилия, как и Псалмопевец засвидетельствовал о Нем: «Праведен Ты, Господи, и справедливы суды Твои» (Пс. 118:137)(3).

Святые

Есть чему радоваться и веселиться верным христианам о памяти святых, ибо в лице их они имеют многих защитников, помощников, покровителей и ходатаев к Богу. Грешным же людям, «из которых я первый» (1Тим. 1:15), мне кажется, не может быть в этом большой радости, ибо они лишены общения со святыми. Грешные от радости святых еще больше заскорбят своими сердцами, когда увидят их на небесах увенчанных вечным царством, а себя отверженных от них, как говорит Господь устами Своего пророка Исаии: «Вот, рабы Мои будут есть, а вы будете голодать; рабы Мои будут пить, а вы будете томиться жаждою; рабы Мои будут веселиться, а вы будете в стыде; рабы Мои будут петь от сердечной радости, а вы будете кричать от сердечной скорби и рыдать от сокрушения духа» (Ис. 65:13–14). Дерзну же я сказать, что и для святых Божиих ныне не совершенно радование как потому, что их святые души еще не соединились с честными их мощами, так и потому, что видят нас, грешных, самовольно лишающимися их общества, их ликов, их вечной радости из-за малой и суетной греховной сладости, существующей в этом мире. Ибо и святым Божиим вместе с Ангелами Божиими как бывает радость на небесах о всяком кающемся грешнике (см. Лк. 15:7), так существует и печаль о всяком нераскаянном грешнике, а через это и как бы некое препятствие к их радости (1).

Все множество святых, составляющих торжествующую Церковь, по согласному утверждению всех богословов, разделяется на три изряднейшие ликостояния, на три полка (как и Ангелы – на три лика), по числу трех наград, уготованных в воздаяние: на полк учителей, полк мучеников и полк девственников. Начальствует и воеводствует над этими полками Дева, как святейшая из всех святых (2).

Священник

Что, если бы также каждого из них [мирских иереев и диаконов] отдельно спросить: «Что привело тебя к священному сану? То ли, чтобы спасти себя и других?» – что каждый ответит? «Нет, не для этого, но, чтобы прокормить жену, детей и домашних». Действительно, служащие алтарю должны и питаться от алтаря, однако же, если они идут в этот сан скорее ради самого пропитания, чем для славы Божией или для своего спасения и спасения душ человеческих, то в них трудно найти Христа. Рассмотри себя, всякий освященный человек! Что ты думал, когда пришел к духовному сану? Для спасения ли ты пришел, или ради корма, которым насыщаешь тело? Ты «поискал Иисуса не для Иисуса, но для хлеба куса». Иной служит не только не для созидания овец Христовых, но даже и себе не на пользу, а лишь людям на соблазн и на свою собственную погибель. Иной, взяв ключ разумения, сам не входит и входящим возбраняет (см. Лк. 11:52). Иной же даже и ключа разумения не имеет, в своем звании пребывает недеятельным и не только вверенных ему овец не приводит ко спасению, но даже и сам не знает пути спасения. Здесь слепец водит слепцов, потому вместе они и в яму упадут. Не скоро и в них мы найдем Христа: Его нет здесь (1).

Сердце

О глупый христианин! Ты в своем сердце вместо прекрасного, сладкого и радостотворного винограда – Христа, насаждаешь мерзость, горечь и многострадальную любовь к греховным похотям. Та лоза насаждается и тот духовный виноград рождается в сердце рабов Его, а не в сердце рабов греха. Соделаемся же мы истинными рабами Христовыми, а не рабами греха, порабощенными сладострастными похотями (1).

Десять израильских племен отторглись от скипетра Иудина, а Иеровоам, бывший прежде рабом Соломона, – и от Самого Бога. Он, сделавшись царем, уклонившись к идолопоклонству и привлекши к этому богомерзкому злу и людей с собой, поставил в Вефиль золотых идолов и, создав им храм и каменный жертвенник, принес жертвы и устроил всенародный праздник (3Цар. 12:23). Пришел человек Божий, пророк, в Вефиль в тот самый богомерзкий праздник, когда царь, стоя в идольском храме у жертвенника, приносил жертвы. Пророк, войдя в тот храм и став пред каменным жертвенником, возопил к жертвеннику словом Господним, говоря: «Алтарь, алтарь, – так говорит Господь, – вот, сын рождается дому Давидову, Иосия имя ему, который принесет в жертву священников, совершающих ныне жертвоприношение на тебе» (3Цар. 13:2). Святой пророк Божий! Почему ты ничего не говоришь ни царю, ни людям, к которым ты послан от Бога, но обращаешься к бездушному жертвеннику, бесчувственному камню? Обрати твое лицо к царю, возопи к нему и к тем, кто с ним, обличи их заблуждение, запрети им словом Божиим, устраши их местью Божией. А жертвенник каменный, будучи бездушным, как может тебя послушать или что может ответить? Однако же пророк говорит не царю и не народу, но бесчувственному камню, жертвеннику: «Алтарь, алтарь, – так говорит Господь». Почему так? А потому, что пророк Божий, как прозорливый, видел, что сердца человеческие тверже камня, и хорошо знал, что его скорее услышит каменный жертвенник, нежели люди своими ожесточенными сердцами. Когда пророк Божий пришел на тот скверный праздник, то ясно увидел дела всех: одни пируют и упиваются, пьют и едят идоложертвенное, другие пляшут с тимпанами и органами, третьи сквернословят и заливаются смехом, четвертые открыто совершают скверные и беззаконные дела по уставу идолопоклоннического праздника, пятые, указывая перстом на идолов, восклицают: «Вот твои боги, Израиль, выведшие тебя из Египта». Видя все это, пророк сказал себе: напрасно я буду говорить этим людям, не послушают они слов Божиих и моих и не поверят мне, что я послан к ним от Бога. Что же мне делать? Скажу я камню, скажу бездушному жертвеннику, – он скорее послушает меня. И возопил, говоря: «Алтарь, алтарь, – так говорит Господь».

Что же, услышал ли пророка жертвенник? Услышал, развалился жертвенник, и пролился с жертвенника тук жертв (см. 3Цар. 13:5). Kаменный жертвенник в ответ на пророческое слово распался пополам, а царь что? «Царь простер свою руку от жертвенника, говоря: Возьмите его, и вот высохла рука его» (3Цар. 13:4). Слышите ли, что делается? Kамень, послушав, сокрушился, а сердце Иеровоамово не сокрушилось. О сердце, грешническое сердце! О ожесточение бесчувственной души! Твердость каменная – ничто в сравнении с твоим окаменением, сердце, твердейшее камня! Великий пророк Моисей для того, чтобы написать на каменных скрижалях произносимый Божиими устами закон, сорок дней трудился на горе, постясь (см. Исх. 34:28). Когда же он хотел написать тот же закон на сердцах человеческих, то сорок лет трудился (см. Числ. 32:13; Нав. 5:6), ходя с ними по пустыне, уча, увещевая, наставляя и показывая им пример и словом, и делом, и все-таки мало что успел. Мало было принявших закон Божий в сердце свое, много больше не приняло его, хотя слухом и слушали, но сердцем не внимали, почему и погибли, наказанные гневом Божиим, как говорит Псаломник: «И убил очень многих из них» (Пс. 77:1). Удобнее было на каменных досках писать закон Божий, нежели на плотских сердцах. Когда Господь наш славно входил в Иерусалим, когда отроки взывали: «Осанна», – ученики же, радуясь, громогласно восклицали: «Благословен грядущий, – тогда некоторые фарисеи из среды народа сказали Ему: Учитель! запрети ученикам Твоим. Но Он сказал им в ответ: сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк. 19:38–40). Умолкли ученики, когда приблизились страдания Господни: «Тогда все ученики, оставив Его, бежали» (Мф. 26:56), и что же, сбылось ли сказанное слово Божие: «Камни возопиют» (Мф. 27:51–53)? Поистине, издали свой глас камни в то время, когда мертвецы, вставшие из каменных гробов, из недр земных, «вошли во святый град и явились многим» (Мф. 27:53). Мы же внемлем тому, что камни распадались и сокрушались, а сердца окаменелых распинателей не только не пришли в сокрушение, но даже еще более ожесточались. Ожесточались, ибо вместо соболезнования и раскаяния радовались об исполнении своей злобы и насмехались, кивая своими головами. Ожесточались, ибо запечатали гроб и приставили стражу. Ожесточались, ибо дали воинам золото, чтобы те не славили Воскресения Христова. Смотря на сокрушение камней и открытие гроба не человеческими, но ангельскими руками и ясно видя истину, они не пришли в чувство, не сокрушились своими сердцами: «Тверже камня сердце, крепче камня душевное нечувствие» (Иов. 41:16). Итак, сердце твое не камень, а наковальня, которая тверже камня, согласно тому написанному: Сердце его стоит, как наковальня непобедима. Наковальня у кузнеца целыми днями ударяется молотом, а сокрушается ли она? Никогда. Подобно тому и наше ожесточенное сердце бывает ударяемо многими не вещественными, но мысленными молотами, но, однако, оно не чувствует, как и наковальня. Вот человек слышит в церкви, дома или где-либо в другом месте слова Божии читающиеся, поющиеся и проповедуемые, – это есть молот, ударяющий в сердце, согласно слову Самого Господа, говорящего в Иеремиином пророчестве: «Разве слова Мои не подобны огню горящему и молоту, сокрушающему камни» (Иер. 23:29)? Однако же сердце не чувствует и не внимает, как наковальня.

Вот человек видит мертвеца, выносимого на погребение, или, идя мимо церкви, видит могилы мертвых, – это есть молот, ударяющий в сердце и звуком своим говорящий: «Помни смерть твою, и ты, не замедлив, будешь во гробе, истлеешь и изъеденный червями превратишься в прах». Но не умиляется сердце и не чувствует, как наковальня. Святая вера говорит, что будет и воскресение мертвых, и Суд Страшный, и воздаяние по делам, и вечное мучение грешников с бесами в огне неугасимом, – это есть молот, ударяющий в сердце и звуком своим говорящий: «Бойся, чтобы и ты не был осужден на мучения». Однако же не сокрушается страхом сердце, не боится и не чувствует, как наковальня. Божиим попущением человека за грехи постигают многие бедствия, напасти, смущения, потеря друзей и чад, оскудение имущества, – это есть молот, ударяющий в сердце и говорящий: «Приди в чувство, примирись с Богом, умилостиви гнев Его, справедливо движущийся на тебя». Однако сердце все более ожесточается и забывает Бога в своих печалях: оно не чувствует, как наковальня. Впадает ли кто в болезнь или в тяжкий какой-либо недуг, – это есть молот, ударяющий в сердце и говорящий: «Покайся, кто знает, встанешь ли ты с одра болезни?» Однако и здесь нисколько не сокрушается сердце или же совсем мало сокрушается, ибо еще надеется встать с одра болезни и снова насладиться мирскими сладостями, и таким образом не чувствует, как наковальня. О жесткость наша, не сокрушаемая никаким молотом! (1)

Пророк Захария называет его [сердце] не простым камнем, но достойным, драгоценным. Каким же? Адамантом, то есть алмазом. Вот как он говорит: «Сердце свое сделали твердым, как адамант» (Зах. 7:12). Благодарим тебя, святой пророк, что ты не охулил сердца нашего, но назвал его адамантом, назвал драгоценным камнем, алмазом. Ведь что выше и дороже для человека, чем его сердце? Им человек живет, оно первое при зачатии человеческом зачинается в материнской утробе: других членов – головы, рук и ног еще нет, еще не выяснились, а сердце уже есть. Оно первое и жить начинает, и является для души как бы ложем и престолом, посему-то и сама природа внимательно охраняет сердце, как бы некое сокровище, сокрытое в недрах земных. Она сокрыла сердце внутри груди, чтобы не только рука человеческая не коснулась этого сокровища, но, чтобы даже и око чье-либо не видело его. Посему и Псаломник говорит: «Приступит человек, и сердце глубоко сокрыто» (Пс. 63:7). Сердце – это сокровище, сердце – это драгоценный бисер, сердце – это адамант, прекрасный алмаз. Но скажи нам, святой пророк, с какой мыслью, с каким намерением ты называешь сердце наше алмазом, адамантом? Какое значение в тех словах твоих? Внемлем, что говорит пророк Захария: «Сердце свое сделали твердым, как адамант, чтобы не слышать закона и слов, которые посылал Господь Сил Духом Своим через пророков» (Зах. 7:12). Плохо, что сердце – такой адамант, алмаз, ибо оно служит не украшением для души, но прогневляет Бога ожесточением и таким бесчувствием, что не слышит закона и слов Божиих. О горе такому окаянному адаманту, небогоугодному алмазу, бесчувственному нашему сердцу! Почему же тот пророк назвал наше сердце не другим каким-либо камнем, но именно адамантом?

Потому, что во всей поднебесной нет ничего тверже адаманта. Среди бесчувственных вещей всякий камень тверд, но молотом его можно сокрушить. Тверда наковальня, но, раскалив ее огнем, ты можешь смягчить ее, как и прочее железо. Алмаз же не берет ни железо, ни огонь. Бей его молотом, сколько можешь, он будет цел. Брось его в горнило, жги, сколько хочешь, он будет тверд, и ничто из самых жестких и твердых вещей не может смягчить его жесткости и твердости, кроме некоей одной очень малой и плохой вещи, о которой теперь некогда говорить. Святой же Захария, желая изъяснить твердость ожесточенного человеческого сердца, мыслит в себе: «Чему уподоблю сердце? Твердости ли всякого камня? Мало. Чему же? Адаманту, который тверже всех вещей. Пусть же оно зовется адамантом: Сделали твердым, как адамант, сердце свое"… Толкователи Божественного Писания удивляются, почему в том городе, который явился в откровении святому Иоанну Богослову и который был создан из многих драгоценных камней, почему в нем среди других драгоценностей не находится и не положен адамант? Есть там яспис, сапфир, смарагд, аметист, хризолит и прочие драгоценные камни (см. Откр. 21:19–20), всего числом двенадцать; адаманта же, хотя он и драгоценен, среди них нет. Почему? Потому, что те камни служат образом или знаком различных богоугодных добродетелей: яспис – это образ мужества и крепости в вере, сапфир – богомышления, смарагд – девства, аметист – это знак смирения, хризолит – покаяния, прочие же изображают другие добродетели. А адамант что изображает собой, что означает? Он, как сказано, означает сердечное ожесточение, потому-то адамант и не полагается между теми достойными камнями, из которых создан небесный город. Kаменносердечие не числится между добродетелями, ибо оно не получит Царства Небесного. Зная это, возлюбленные, не будем ожесточать сердца наши леностью, нерадивостью и бесстрашием, не будем окаменевать бесчувствием! Святой Давид увещевает нас: «Ныне, если голос Его услышите (то есть голос слова Божия), не ожесточите сердец ваших» (Пс. 94:7–8); не ожесточите, но умягчите, сокрушите умилением, страхом Божиим, покаянием.

Господи Боже! Ты Сам знаешь немощь нашу, бесчувствие и окаменение наше, душевную нашу болезнь. Ты Сам и исцели тот наш недуг. Ведь кто может врачевать душу и сердце, кроме Тебя единого, создавшего сердца наши (Пс. 32:15)? Отними же Ты от нас сердце каменное и вложи в нас сердце телесное (ср. Иез. 11:19, 36:26), чтобы слова Твои мы имели написанными не на каменных, но на телесных скрижалях сердца (1).

Не прилагай сердца твоего к земному, да не уподобишься соли, потерявшей силу, и не явишься весь непотребным. Но к Богу единому сердце и душу свою имей пригвожденными, да неподвижен в любви Его пребудешь (3).

Возводи, возводи умные очи сердца твоего к Богу, о человек, и разжигай свое сердце к Божественной Его любви; возбуждай свою душу к Божественному Его желанию. Восклицай беспрестанно к Богу, уподобляясь слепцу: «Помилуй меня, Иисус, сын Давидов» (Мф. 9:27), ущедри меня, вразуми меня, научи меня воле Твоей святой, заповедям Твоим, и жив буду (3)!

Сила

Горячее к Богу имей сердце, все дольнее презирая, как неверное и ложное. Там имей пригвожденным сердце твое, где будешь с Ним вовеки, там прилепляйся, откуда имеешь начало и бытие свое (3).

Три постельничих персидского царя Дария вступили в рассуждение о том, что в поднебесной самое сильное, превозмогающее по крепости все остальное? Один написал: сильнее всего вино; другой написал: сильнее всего царь; третий написал: нет ничего сильнее женщины, выше же всего истина. Каждый из них доказывал свое мнение пространными рассуждениями: один о крепости вина, другой – о власти царской, а третий – о силе женщин и истины (см. 2Езд. 3:4 и сл.). Однако все эти три мудреца не совсем отгадали то, что всего сильнее – кроме истины, – ибо не то сильно, что сильно само по себе, но сильно то, что может помогать другим. Сильно вино, но в чем его сила? В том, что оно может вредить человеку, а не помогать ему. Это известно всем. Какая может быть польза человеку от крепости вина, когда он упьется им? Обессилеет, одряхлеет, и сильный изнемогает, и крепкий падает, и праведный погрешает. В чем помогла крепость вина праведному Ною, когда он упился им? Не сделался ли он предметом поругания и соблазном для сына своего Хама? Какую пользу принесла крепость вина богоугодному Лоту? Не пал ли он страшным падением? Многолюдный град Содом, полный всякого прескверного беззакония, не мог совратить ко греху этого человека, а вино и в безлюдном месте сделало это быстро. Не погубил ли Олоферн, воевода полков ассирийских, пьянством всю силу свою вместе со своей головой? Также и Валтасар, царь халдейский, не через винопитие ли лишился царства и своей жизни? Поистине, сильно вино, но во вред человеку, а не на помощь. Силен и царь, как говорится в Писании: «Царь превозмогает и господствует над ними и повелевает ими, и во всем, что бы ни сказал им, они повинуются» (2Ездр. 4:3). Воистину, силен царь, но не до конца, ибо имеет власть только над телами человеческими, но не над душами. Он может погубить, кого захочет, но не может спасти ничьей души, и о спасении своей души не знает. Разве не слышали мы из книг, что многие цари находятся в аду, ибо и царь так же, как и прочие люди, подвержен немощам человеческим и похотными страстями побеждается. Kрепок был по своей силе Давид-царь, убивший страшного исполина Голиафа и игравший со львами, как с козлищами, с медведями, как с агнцами овчими, но и он был побежден одним взглядом на Вирсавию и погубил свою мужественную крепость. Столь славный борец пал под ноги плотской страсти. Kрепок был и Сампсон – воин, сильный судия и властелин израильский, столь храбрый, что одной ослиной челюстью убил тысячу филистимлян, сам сокрушил врата города Газы и отнес их на гору на своих плечах, растерзал крепкие узы, как паутину. Но и он был постыдно побежден порочной любовью женщины Далиды, попал, как птица в сеть, в руки врагов своих, сделался этот храбрый воин пленником филистимлян и был у них в поругании. Kрепок был по своей власти и силе и царь Дарий, а наложница его, возлюбленная Апаминь, дочь Вартакова, сидя справа от него, снимает диадему царскую с головы его и на себя возлагает и бьет царя по ланитам. Он же с раскрытыми устами взирает на нее, и если засмеется она, смеется и он, если же она разгневается, он утешает ее, пока не заговорит с ним. Видим, что и царская сила, и власть, и крепость побеждаются немощью человеческой, любодеянием. Хорошо написал кто-то великому царю Александру Македонскому: «Какая тебе польза быть господином всей вселенной, когда ты раб малой и постыдной вещи – плотской похоти?» Сильны и женщины, но в чем они сильны? Сильны в том, чтобы прельстить ко греху, чтобы сделать безумным, чтобы низвести в бездну адскую, погубить и самим вместе погибнуть. Такова женская сила. Впрочем, так говорится не о всех. Сотворил Бог первому человеку жену в помощницу, и чем же она помогла ему? Привела к изгнанию из рая и навлекла смерть на весь род человеческий. Такова была помощь от этой помощницы. Но не будем говорить о женщинах и возвратимся к прежнему. Не совсем правильно рассудили три мудрых юноши разумом своим о том, что в поднебесной всего сильнее, ибо указанное ими только кажется сильным, а на деле приносит нам мало помощи, за исключением разве одной только истины, о которой упомянул третий юноша: сильнее всего женщина, а выше всего истина. Может быть, она помогает нам? Но прежде всего помыслим, почему тот юноша упомянул об истине вместе с женщинами? Не лучше ли было бы присоединить ее к царю, чтобы цари любили истину и творили правду, и чтобы помощники царские – сановники, князья и бояре, воеводы и судьи – творили суды по правде, а не по мзде, не грабили, не обижали? Не лучше ли было бы соединить ее с царским престолом, а не с женщинами? Не лучше ли сказать: «Царь и истина все превосходят», – нежели: «Женщина и истина?» Ибо какая истина может быть в женщинах? Не чаще ли ложь? Кто так искусен во лжи, как женщины? Однако не думаю, чтобы сей юноша без разума сказал: «Женщина и истина сильнее всего». Он был царский постельничий и рассмотрел все, что творится в царском доме и дворе. Он видел, как князья и бояре творят неправду, обижают неповинных, грабят, не боясь Бога, судят за мзду и все, что делают, делают с неправдой. И потому подумал в себе разумный юноша: ныне скорее отыщешь правду у женщин, чем у дворян царских, и написал: «Женщина и истина всего сильнее».

Мы уже сказали о силе женщин, что не на помощь нам сильны они, а на соблазн. Что же скажем мы об истине? Действительно, истина сильна и крепка, но ее сила и крепость явлены будут только в будущем веке. Ныне же, в настоящей жизни, ослабела истина как потому, что редко у кого ее можно найти, ибо все поклоняются лжи, по словам Давида: «Лживы сыны человеческие» (Пс. 61:10), – так и потому, что никто не любит истины. Не говори правды никому. «Не обличай злых, – советует Писание, – да не возненавидят тебя» (Притч. 9:8). Пусть говорит правду только тот, кто хочет бед и гонений. Истину возвещал святой Предтеча Ироду, когда говорил, что недостойно иметь жену брата своего, и как он пострадал за это, знает всякий. Правду говорил и Христос Спаситель наш книжникам и фарисеям, и мы знаем из Евангелия, как они возненавидели Его и предали крестной смерти. И святой первомученик Стефан, говоривший правду иудеям, принял от них смерть через побитие камнями. Подобно тому и ныне: только начни говорить праведную истину и истинную правду, и ты пострадаешь не меньше. Следовательно, и святая истина, хотя и сильна она пред Богом, но у людей весьма ослабела и оскудела. Итак, рассмотрев все – кроме истины, – кажущееся сильным и крепким, но мало помогающее нашему спасению, и познав отсюда нашу немощь, обратим мысленные наши очи к Пречистой Владычице нашей Богородице, к изъяснению преблагословенного Ее нового наименования «Одигитрия», то есть крепкая Помощница. Kрепка Владычица наша, ибо Она Царица всех видимых и невидимых тварей, обладающая горними и дольними созданиями. Все стихии повинуются Ей: небо и земля, воздух и море слушают Ее, и все враждебные духи со страхом трепещут Ее святого имени, зная, что Она – Матерь Божия. И если бы кто-либо спросил меня: что в поднебесной всего сильнее? – я бы ответил: нет ничего более крепкого и сильного на земле и на небе, чем Пречистая Владычица наша Богородица, Приснодева Мария во Христе Иисусе, Господе и Боге нашем (2).

Скорби

Господь наш тем рабам Своим, которых любит, попускает в мире этом многое неприятное, как бы брение на очи, ибо Он сказал ученикам Своим: «В мире будете иметь скорбь, вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется; вы печальны будете» (Ин. 16:33). Разве не неприятно это, разве не тягостно, не скорбно? Однако же эти самые скорби Он, как бы слюной святых Своих уст, растворяет радостным утешением, говоря: «Но печаль ваша в радость будет, и радости вашей никто же отнимет у вас» (Ин. 16:20, 22). Вот как неприятное помогает, временно вредное приносит пользу навечно, злое на земле является причиной небесных благ. Не читаем ли мы в книгах, не слышим ли в повествованиях, не видим ли, как на самом деле происходит, что все случающееся по попущению Божию от мира, плоти и дьявола с Божиими рабами: все бедствия, скорби, гонения, оскорбления и даже горькая смерть претворяются для них в вечную славу, похвалу, в бесконечную жизнь и в небесные венцы? Не тех ли мы ныне в воинствующей Церкви величаем, ублажаем и возносим многими похвалами, которые претерпели на земле горчайшие бедствия? О как много помогли угодникам Божиим неприятные вещи! А что получили сами сопротивники, вредители и враги? Они приобрели то, что болезнь их обратилась на главу их (Пс. 7:17), и оружие их пронзило их же сердца (1).

О дивные судьбы Божии! О неизреченный промысел! Противное, жестокое и скорбное служит рабам Его в помощь, пользу и веселье! Итак, не изнемогай, раб Христов, печалью, когда с тобой случится что-либо противное, ибо скорбь твоя превратится в радость, сопротивное в помощь и горесть в сладость (1).

Все проходящие путем, взгляните и посмотрите, «есть ли болезнь, как моя болезнь» (Плач. 1:12). Да остановится здесь всякий человек, проходящий путь болезненного сего жития, да посмотрит и видит, есть ли болезнь, подобная болезни Господа нашего Иисуса Христа, носящего наши болезни, о Kотором пророк говорит: «Он грехи наши Сам вознес Телом Своим на древо» (1Пет. 2:24). Каждый купец, которому случалось проходить опасными дорогами, видеть много зла и попадаться разбойникам, остановись и посмотри, есть ли столь лютый варвар, столь немилосердный разбойник, как здесь, где раб Владыку, тварь Создателя, человек Бога так связывает, обесчещивает, обнажает, мучает и бесчеловечно умерщвляет: «Умертвили, повесив на древе» (Деян. 5:30). Каждый, кто многими скорбями, тесным и прискорбным путем старается войти в небо, остановись здесь, посмотри и увидь, есть ли такая скорбь, как скорбь Того, Который говорит: «Душа Моя скорбит смертельно» (Мф. 26:38; Мк. 14:34). О вы, проходящие по пути! Обернитесь и посмотрите на Того, у Кого «нет ни вида, ни величия» (Ис. 53:2), примите во внимание, «как предали Его первосвященники и начальники наши для осуждения на смерть и распяли Его!» (Лк. 24:20). Обернитесь и посмотрите! (2)

И было слово Господне ко Илии: «иди отсюда на восток и скройся у потока Хорафа, что против Иордана; из этого потока ты будешь пить» (3Цар. 17:3, 5). После хлеба на Вечери спешит Христос Спаситель наш к воде, к потоку: «От потока на пути будет пить» (Пс. 109:7). Учителя церковные, объясняя слова Давидовы: «Поток перешла душа наша» (Пс. 123:4), – называют потоком гонения, скорби и беды. Вот через какой поток идет наш Господь – через гонения, через скорби: «Начал скорбеть и тосковать» (Мф. 26:37), – через беды. Вот от какого «потока на пути будет пить, потому вознесет главу» (Пс. 109:7), когда будет вознесен на Крест. Идет через поток скорбей, чтобы и нам оставить в нем Свои следы. «Стези в глубоких водах» (Пс. 76:20) – во многих скорбях, чтобы и мы путем многих скорбей шли за Ним к небесному царствию, чтобы поток бед прошла душа наша, то есть воду стремительную (Пс. 123:4) гонений, преследований, нападений от мира, плоти и дьявола (2).

Господь, желая исцелить и очистить нашу душу от греха, много раз попускает скорбям и печалям постигать нас, чтобы, очистившись, «как золото в горниле» (Прем. 3:6), мы явились светлыми и чтобы, будучи утеснены здесь скорбями, всегда усердно притекали к Нему, ища Его помощи. «Ко Господу в скорби моей я воззвал, и Он услышал меня» (Пс. 119:1). «Умножились немощи их, – говорит пророк, – но потом скоро миновали» (Пс. 15:4). Ибо в скорби прибегаем к Богу, в радости же забываем Его, а Бог, подобно премудрому врачу, исцеляя нас различными путями, посылает нам и то и другое. Если в радости и не благодарим Его, то скорби попускает на нас, чтобы и в том и в другом мы пребыли благоразумными и искусными (3).

Бог, различными путями минующий и щадящий Свое создание, «предусмотревший о нас лучшее» (Евр. 11:40), не хочет здесь на земле давать людям никакого прочного и постоянного положения, покоя и утешения, но больше посылает им тесноту и скорбь. "Ибо в мире, – говорит Господь, – будете иметь не радость, но скорбь» (Ин. 16:33). Господь хочет, чтобы мы в мире сем всегда пребывали в утеснении и скорби, а не в просторе и благоденствии, чтобы мы не предавались слишком обманчивым земным наслаждениям, чтобы от здешнего утеснения и скорби мы усерднее и поспешнее восходили к горнему и вечному благоденствию в Господе, и там, в вечном утешении, всегда пребывали, радуясь и веселясь о Нем во веки бесконечные (3).

«Много скорбей у праведных, но от всех их Господь избавит их», – говорит пророк (Пс. 33:20). «Многими скорбями, – сказал Господь, – надлежит вам войти в Царствие Божие: в мире будете иметь не радость, но скорбь» (Деян. 14:22; Ин. 16:38). Праведные всегда пребывают в скорби, грешные же в радости, благие в тесноте, злые же в свободе, ибо злые всегда гонят благих, а не благие злых; лукавые в обилии, благие же в скудости. И не дивись этому: «Кого любит Господь, как отец чадо, того и наказывает, бьет же всякого сына, которого принимает» (Притч. 3:12; Евр. 12:6). «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю», – говорит Господь (Откр. 3:19), поэтому пусть не завидуют праведные грешным, благие злым. Ибо на весьма малое время дана им эта обильная и просторная жизнь, потом же внезапно постигнет их вечные скорбь и теснота. "Не бойся, – говорит пророк, – когда разбогатеет человек или когда увеличится слава дома его, ибо при смерти он ничего не возьмет» (Пс. 48:17–18). Много раз удивляются благие злым, что злые весьма часто живут в изобилии и просторе, благие же в утеснении, как говорит пророк: «А у меня едва не пошатнулись ноги, едва не поскользнулись стопы мои. Ибо я возревновал на беззаконников, видя мир грешников. Ибо нет позора в смерти их и продолжительности в страдании их. В трудах не участвуют и (наравне) с людьми не терпят наказаний» (Пс. 72:2–5). Хранилища их полны: излишек одного попадает в другое; овцы их многоплодны, размножаясь во дворах своих; волы их толсты; ограды их не падают, нет в них прохода, и не слышатся вопли на их улицах. Люди ублажают тех, которые всем этим обладают, но поистине блаженны те, которые имеют Господа своим уделом (3).

Все святые в скорбях и печалях, в страдании, терпении, в гонении изнурили всю свою жизнь, ты ли один хочешь провести жизнь без всякого страдания и печали? Ты ли один хочешь быть отверженным от лика избранных Божиих, не соглашаясь ничего претерпеть? Да не будет с тобой этого, однако ты не унывай душой: нет скорби, которая не прошла бы; нет радости, которая была бы неизменной: «Вечером водворится плач, а утром – радость», – говорит пророк (Пс. 29:6). Радость не связана необходимо с радостью, и скорбь не соединена со скорбью, жизнь наша полна перемен, будучи подобна некоему венцу, украшенному разными цветами. Если скорбь, то не всегда скорбь, если радость, то не всегда радость, но и в том и в другом Господь обычно творит перемену рабам Своим, чтобы они всегда пребывали верными единому Богу (3).

Не всегда только за грехи попускаются скорби, печали и злоключения, но иногда Человеколюбивый Бог, любя Своего раба, нарочно повергает его в многоразличные бедствия, как руду золотую в огонь, чтобы искусить его, как злато в горниле, и сделать его достойным Себя. «Как золото и серебро очищаются в огне, – говорит Приточник, – так испытывает Господь сердца избранных» (Притч. 17:3) (3).

«Вас постигло искушение не иное, как человеческое; и верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести» (1Кор. 10:13). Бог попускает любимым рабам Своим скорби по их силам, Бог и терпение подает в скорбях уповающим на Него. "Возложи – поэтому, боголюбец, – на Господа печаль твою» (Пс. 54:23), ибо Тот печется о тебе, Тот промышляет о тебе. Уповай на Бога, и Он «сохранит тебя от всякого зла, сохранит душу твою Господь» (Пс. 120:7), ибо пишется: «Хранит Господь любящих Его» (Пс. 144:20). Если любишь Господа, не печалься от нашедших на тебя скорбей: Он избавит тебя от них, ибо говорит: «С ним Я в скорби, избавлю его и прославлю его» (Пс. 90:15). Если любишь Бога, не скорби об окруживших тебя бедствиях, ибо «любящим Бога все содействует ко благу» (Рим. 8:28). Все, что считается бедствием в мире сем, как-то: гонения, мучения, досаждения, унижения и многое другое, – все это любящим Бога обыкновенно приносит не пагубу, но спасение. Силен Бог рыдание и плачь вскоре превратить в веселье и утешение (3).

Скупость

Смерть помня, скупости стеснения берегись, дабы объятый неверием и скупостью во время исхода, не затворил себе двери милосердия Божия (3).

Не будь скуп, не будь связан сребролюбием при подаянии нуждающимся, да не будешь обладаем неверием. Не бойся, что оскудеет что-либо в мире для тебя, творящего благое. Ибо уже так долго мир стоит, и ничего в нем доселе не оскудевает: ни солнце не изменилось, ни реки течь не перестали, ни земля не прекратила рождать все потребное, ибо и золото, и серебро еще рождает она, и никогда рождать не перестанет, пока стоит мир сей. Ибо одно входит в землю, другое же от нее рождается, как серебро и золото, а равно и все необходимое для нашей жизни (3).

Не бойся оскудения ни в чем, ибо прежде ты ничего не имел, теперь же имеешь, и если не имеешь, то будешь иметь. Ибо не оскудел Тот, Кто все создал, и никогда не оскудеет. Kрепко веруй этому: не оскудел все Приведший из небытия в бытие, Дающий пищу алчущим, Насыщающий всякое животное во всем преизобилен. Не будь скуп в подаянии просящим и не отвращайся от Того, именем которого у тебя просят, дай все Дающему тебе, да примешь от Него сторицей (3).

Если ты и беден, то хоть немного подай [милостыни] и не будь скупым (3).

Слава

Поучая смирению, Господь наш, сидящий на ослице, ясно порицает славу и гордыню мира сего и показывает непостоянство гордого мирского превозношения, как бы говоря: «О люди! Как трость ветром колеблема, так и вы колеблетесь непостоянством. Ныне вы с пальмовыми ветвями оказываете Мне почести, а через несколько дней, о, как вы обесчестите Меня! Ныне вы режете ветви с деревьев, а через несколько дней эти самые деревья вы будете рубить и тесать для Креста Мне. Ныне вы Мне подстилаете ветки под ноги, а через несколько дней вы возложите на Мой хребет палки, розги и бичи, бия, уязвляя и причиняя Мне многие раны. Ныне вы взываете: «Осанна», а через несколько дней вы будете кричать: «Распни, распни!» Ныне вы со славой встречаете Меня, а через немного дней вы с ругательствами будете вести Меня на распятие. О непостоянство человеческое! О непрочность и скорая отмена чести и славы мира сего!» Мы же да научимся здесь от Господа нашего как смирению и кротости, так и тому, чтобы не желать и не искать временных почестей, санов и славы. Если же кому и без искания Бог дает это, то чтобы не превозноситься ими, не надеяться на них, но скорее ждать скорой перемены и после счастья бояться несчастья. «Всякая гора и холм да понизятся», – говорит Предтеча Христов (Лк. 3:5), то есть всякая гордая высота должна будет упасть (1).

Когда возлюбленная в раю в Песни Песней начала заниматься созиданием неких духовных столпов, то ей припевал Дух Святой: «Ноздри твои, как столп, шея твоя, как столп» (Песн. 7:5). Затем и сама она говорит о себе: «Сосцы мои, как столп». Не хотел ли здесь Дух Святой от лица возлюбленной сказать это тем людям, которые в нашем мире стараются созидать не иные столпы, как ноздри, шею и грудь? Ибо те, которые хотят наслаждаться тщетной людской славой, как бы неким запахом, которые усиленно стараются об этом и к этому прилагают все свои силы, – не творят ли, говорю, они не что иное, как созидают ноздри свои, как столп, и столп дымный, о котором вспоминается в книгах Судейских: «Явился огонь, исходящий от города, и столп дымный» (Суд. 20:40). Ибо, как известно, дым бывает там, где огонь обжигает какую-либо вещь. Подобным образом происходит и тщетная слава от людской хвалы, и, как дым разливается в воздухе и исчезает, так и пустая похвала исчезает, как дым. Те, которые много о себе думают, от гордости высоко вытягивают свою шею, стараются возвыситься, не творят ли они не что иное, как созидают шею свою, как столп, и столп из тростника? Ибо как тростник возрастает высоко вверх, а внутри пуст, так и считающий себя чем-то – ничто. А те, которые всю мысль свою утопили в богатстве, не творят ли они не что иное, как созидают сосцы свои, как столп, говоря душе своей: «Много добра лежит у тебя на многие годы». Они как сосцы: «Ешь, пей, веселись» (Лк. 12:19). Так мог бы сказать Дух Святой, приравнивая сосцы Своей возлюбленной к некоторым людям. Однако известно, что Дух Святой имел здесь в виду особые богословские добродетели Своей возлюбленной: веру, надежду и любовь. Когда Он говорит: «Ноздри твои, как столпы», – Он показывает ей веру, которая невидима, по словам апостола: «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр. 11:1). И как благовонная вещь, хотя бы она хранилась где-либо невидимо для очей, узнается по запаху, так и вера, хотя она невидима, однако через нее, как бы по какому-то запаху, познается в нас Бог. Когда Дух Святый говорит: «Шея твоя, как столп», – то показывает ее надежду на Бога. Ибо как столп, так и надежда возносится горе́, утверждается Богом; и как столп бывает неподвижным, так и «надеющийся на Господа, как гора Сион, не подвигнется вовеки» (Пс. 124:1). Когда же говорит: «Сосцы твои, как столп», – то этим являет любовь ее, исходящую из сердца, никуда не разливающуюся, но прямо направляющуюся к Богу (2).

Не желай, человек, быть почитаемым и прославляемым людьми, – да не лишишься Божественной славы; не очень утешайся славой мира сего, – да не будешь внезапно огорчен бесчестием. Ибо за славой и человеческим почитанием часто тотчас следует бесчестие, за благополучием земным – тщета, за весельем и утешением плотским – скорбь и печаль, ибо переменчив век сей, и все вещи в нем преходящи. За благополучием всегда перемена и неблагополучие сзади вслед шествуют (3).

Не прилагай сердца своего к почитанию и славе человеческой, ибо она обманчива и кратковременна. Нет ничего верного в мире, только один Бог и его предвечная слава, ибо все в мире этом изменяется, и всякое почитание и слава с ним проходит. Поэтому не утверждай стопы ноги твоей на них, да не останешься прельщенным, как на весеннем обтаявшем льду; – будет ли тебе какое-нибудь благополучие тогда? (3)

Почитание и слава человеческая за благополучием, как тень за солнцем, шествует. Когда солнце сияет, тогда и тень обретается, а когда солнце зайдет, тогда и тень исчезает. Так и тогда, когда кто-либо обретается в благополучии, все люди славят его и почитают, когда же наступает лишение, все презирают и не радеют о нем. Слава человеческая подобна желтому полевому цвету, который с восхождением солнца на востоке развивается, с захождением же его на западе сгибается и никогда в одной мере не стоит: так и мир сей со своими нравами и почитаниями (3).

Много раз почитают и славят люди в глаза сладостно, отойдя же потом, клевещут и оговаривают горестно. Сегодня доброе говорят, а завтра злое; в глаза говорят так, за глаза же иначе. Непостоянно и переменно почитание человеческое, весьма обманчиво и превратно. Одни почитают, другие же бесчестят; одни хвалят, другие же хулят; одни доброе вещают, другие же злое. Не может пребывать неподвижно в равной мере человеческая слава и почитание, но всегда в перемене (3).

Мир сей с почитаниями своими так устроен, что всегда вращается, как колесо мельничное: всегда сверху вниз и снизу вверх оно непрестанно обращается, когда же вода перестанет течь, тогда и оно становится праздным. Мир сей всегда лицемерит, ибо большие перемены от ветров и бури приходится претерпевать стоящим на высоте почитания, нежели шествующим во юдоли смирения и презрения. Сколь велико почитание, столь велика боязнь. Сколько кто возвеличится почитанием и славой, столько потом смирится бесчестием или здесь от людей, или там от бесов. "Сколько, – сказано, – славилась она и роскошествовала, столько воздайте ей мучений и горестей» (Откр. 18:7) (3).

Не напрасно дан тебе сан и временное почитание мира сего, но чтобы ты твоему почитанию и славе показал равные по смирению поступки и добродетели. Помни о кончине твоего старейшинства и внезапном изменении твоей славы, и никогда не прельстишься, и в почитании и славе человеческой упования своего полагать не будешь, ибо все это менее верно и непреложно, чем сон, более обманчиво, чем лед весенний. Недаром древние философы, избрав старейшину и венцом царским венчая его, разжигали лен и, бросая его вверх, приговаривали: слава человеческая так же скоро угасает, как лен, брошенный вверх и блеснувший и тотчас затем вниз упавший и внезапно угасший (3).

Слезы

"Питье мое, – говорит он [Давид], – растворял слезами» (Пс. 101:10). Как при хлебе необходимо быть питью, так и слезам – при покаянии. Такое питье не только прохлаждает душевную жажду, но гасит и самый неугасимый огонь. Жажда же душ наших (если в ком она есть), – это Божественное желание, о котором говорит святой Давид: «Как лань охотно стремится к источникам вод, так душа моя стремится к Тебе, Боже. Возжаждала душа моя (явиться) к Богу» (Пс. 41:2–3). Такую жажду слезы прохлаждают или, лучше сказать, услаждают. Это хорошо знают испытавшие, исполненные Божественного желания и оттого тепло плачущие. Огнем же являются наши грехи, достойные неугасимого геенского огня и сжигающие все наши добрые дела подобно тому огню, который, будучи привязан Сампсоном к хвостам лисиц, сжег филистимскую пшеницу во время жатвы (см. Суд. 15:4–5). И поистине каждый грех – это огонь. Огонь – ярость и гнев, почему и называются они запальчивостью. Плотское вожделение – тоже огонь, и огонь сильный, сжигающий дубравы и горы, ибо эта страсть сжигает не только обыкновенных людей, подобно дубравам, но и великих святых, заслуги которых перед Богом, как горы; «если охватит, то сжигает их до основания» (Пс. 82:15). Невоздержный язык апостол называет также огнем: «Язык – огонь, прикраса неправды… будучи сам воспаляем от геенны» (Иак. 3:6). Грабеж и хищение чужого – тоже огонь, ибо чужие вещи, особенно же духовные, церковные, иноческие, которые, по свидетельству Отечника и Пролога, если появятся где, то сжигают все, как огонь, так что невозможно грабителю обогатиться чужим. Точно так же и всякий грех, любимый и обыкновенно совершаемый нами, – это огонь внутри нас, сжигающий нас, согласно словам Приточника: «Может ли кто взять себе огонь в пазуху, чтобы не прогорело платье его? Может ли кто ходить по горящим угольям, чтобы не обжечь ног своих?» (Притч. 6:27–28). Кто любит один грех, не сожжет ли он этим все свои добродетели? Как мал этот огонь, но какие большие вещи он сжигает! Если же кто всю жизнь свою истрачивает на грехи без покаяния, то не будет ли он осужден на вечное сожжение в неугасимом огне? Как, по словам апостола: «Земля, производящая терния и волчцы негодна и близка к проклятию, которого конец – сожжение» (Евр. 6:8), так и для грешника будет участью огонь неугасимый во аде, возожженный его непрестанными грехами. Адский огонь называется неугасимым. Таков он действительно и есть, ибо он вечен и не может быть погашен никакими водами. Собери все, какие можно, источники, все колодцы, озера и все поднебесные реки, вылей их на огонь, который пылает в геенне, вылей на него даже и всю воду превеликого океана, всю стихию водную, и ты не в состоянии будешь погасить хотя бы одну искру того вечного и неугасимого огня. «Огнь их не угасает», – говорит Господь (Мк. 9:44). Подумай теперь о себе, человек. О как многократно ты прогневлял Бога смертным грехом, а ведь каждым отдельным грехом ты возжег в себе неугасимый огонь. Сколько грехов сделал ты, столько и языков огненных, геенских возжег в себе, а все они неугасимые. Что же ты будешь делать теперь? Как ты избавишься от того вечного огня? Чем ты погасишь неугасимые огненные языки? Ты можешь их угасить. Но чем же? Водами слезными, которые сильнее всех рек и моря для погашения неугасимого геенского огня. Чего не может сделать вся водная стихия, то в совершенстве делает теплая слеза, исходящая из сокрушенного сердца. Как вы думаете, насколько велика была геенна огненная, которую возжег в себе святой апостол Петр, троекратно отвергшись от Христа, Господа своего? Ведь этот грех (отвержение от Христа) ничем иным не наказывается, как неугасимой геенной огненной. Когда же пролил святой Петр теплые слезы из сокрушенного сердца и, «выйдя вон, плакал горько» (Мф. 26:75), тотчас не только угасил зажженную в нем геенну огненную, но даже сподобился иметь ключи Небесного Царствия. О, как велика сила слез кающегося человека! (1)

Может ли кто горстью воды остудить большую раскаленную печь? Может ли кто небольшой слезной каплей угасить геенский огонь, уготованный ему? Может ли кто в темнейшую полночь одной малой зажженной свечей осветить всю поднебесную? Может ли кто слабым сожалением о грехах, как малой свечой, осветить тьму кромешную, уготованную ему? Может ли кто одной ложкой меда усладить всю горечь океана? Может ли кто кратким умилением сделаться сладким для огорченного нашими грехами Бога и получить прощение? Многие и премногие, как реку, все дни и ночи проливай пред Господом слезы вместе с говорящим: «Слезами моими постель мою омочу» (Пс. 6:7). Если хочешь погасить геенский огонь, уготованный тебе, весь претворись из греховной тьмы в свет. Если желаешь избавиться от тьмы кромешной, весь из греховной горечи претворись в сладость. Если хочешь сделаться сладким для Господа и получить прощение грехов, "насладись, – сказано, – Господеви, и даст ти прошение сердца твоего»^[51] (Пс. 36:4), то есть всецело умертви себя трудами и подвигами, чтобы умерли живущие в тебе греховные страсти (1).

Нужно идти через долину плача и сетования о содеянных нами грехах и слезами, как потоком Kедронским, омывать свои ланиты. Так мы приблизимся к горнему Иерусалиму (1).

О некоем грешнике пишется, что он, придя в разум после многих грехопадений, сделался монахом и ежедневно неутешно плакал о своих грехах, вспоминая о Судном дне, и в таком сокрушении сердца прожил несколько лет. Господь, восхотев утешить плачущего Своего раба и показать, как Он любит и принимает слезы кающегося человека, явился ему в видении, облаченный в иерейские ризы, держа в руках и показывая чашу, полную слез. Увидев Господа, плачущий пал к Его ногам и, с пламенной любовью лобызая их, спросил Господа, что находится в той чаше? Явившийся же сказал ему: «Это слезы грешницы, плакавшей у Моих ног в доме Симона прокаженного. Я доныне сохранил их целыми, ибо они весьма Мне приятны». Когда видение кончилось, плакавший пришел в себя, почувствовал, что сердце его полно неизреченной радости и сладости, и дивился неизреченному милосердию Господа, Которому послужил до конца с теплотой душевной^[52]. Мы же в этом случае внемлем словам Господа: «Это слезы грешницы, плакавшей у ног Моих. Я доныне сохранил их целыми, и увидим отсюда, сколь приятны Господу слезы кающихся, как бы драгоценные бисеры, и что Он постоянно имеет их пред Своими очами: «Ты положил слезы мои пред Собою» (Пс. 55:9) (2).

Был некто такой, кто назвал слезы ангельским питием. Слезы кающихся – это вино ангельское, ибо «Ангелы радуются о всяком кающемся грешнике» (см. Лк. 15:7, 10) (2).

Поплачь о грехах твоих, – и очистишься, потому что, по свидетельству Петра Дамаскина, очищения без плача не бывает. Не можешь черного лоскута убелить без воды. Так и грехов не омыть без теплых слез. Слезы же и эфиопа убелят. Эфиопское лицо было у жены грешницы, ибо пишется о грешных у пророка Иеремии: «Темнее всего черного лицо их» (Плач 4:8). Но смотри, как слезами убелилась она белее снега, плакала у ног Христовых и услышала: «Прощаются грехи ее многие» (Лк. 7:47). Ничто так не приятно Богу, как слеза кающегося. Хорош пост, но иногда... «Таков ли тот пост, который Я избрал?» – говорит Господь (Ис. 58:5). Хороша молитва, но иногда и та не без изъяна: «Молитва его да будет в грех» (Пс. 108:7). Хороша и милостыня, но и на нее нет твердого упования: «И если я раздам все имение мое, нет мне в том никакой пользы» (1Кор. 13:3).

Одна лишь слеза сокрушенная пред Богом непорочна: «Сердца сокрушенного и смиренного Бог не уничижит» (Пс. 50:19). Кто не знает Иосию, Иерусалимского царя? Память его воистину достойна похвалы: идолов сокрушил, алтари их разорил, жертвенники на высотах низверг, жрецов заколол, и кости их по воздуху разметал, – таковую ревность Богу показал. И потом плакал о людях, прогневивших идолослужением Бога. Тогда лишь было ему слово: «Ты разодрал одежды свои, и плакал предо Мною, и Я услышал тебя» (4Цар. 22:19)... Смотри, опустив и словно забыв все его добрые дела, только слезы его поминает и ради них услышал его, так они приятны Ему! Рассуждая об этом, святой Феодорит сказал: «Столь полезны сокрушение и слезы стяжавшим их!» Рачительница Христова в Песни Песней, изображая все уды Любимого, и, уподобляя Его голову золоту, ланиты – чашам с ароматами, уста – лилиям, источающим смирну, об очах говорит: «Глаза его – как голуби при потоках вод» (Песн. 5:12). Не без тайны Его очи уподобляет голубиным очам, ибо о палестинских голубях говорят, что они любят над водами жить, и потоками водными свои очи услаждать. И если очи Христовы подобны голубиным, знай, что и Он любит потоками водными увеселять очи Свои, – теми потоками, о которых поминает Давид: «Источники вод извели очи мои, ибо я не сохранил закона Твоего» (Пс. 118:136). На слезы истинно кающихся хочет Христос смотреть всегда, не всуе пророк сказал: «Ты положил слезы мои пред Собою» (Пс. 55:9). Кто рад смотреть на золото, кто на красоту лица, кто на сладостную пищу и питие, а Христос – на слезы людей, плачущих о грехах. «Бывает радость у Ангелов Божиих и об одном грешнике кающемся» (Лк. 15:10). Тем более радость бывает у Творца, который ради грешников небеса приклонил, сошел на землю и пострадал: «Христос, когда еще мы были немощны, в определенное время умер за нечестивых» (Рим. 5:6). Потому будем плакать о содеянном зле, да и Господа, смотрящего на нас, возвеселим, и скверну грехов омоем, и радости вечной после плача сподобимся. Таково превращение слез: «Блаженны плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4) (3).

Пишет Богослов, что в раю врата созданы из бисера, то есть жемчуга: «Каждые ворота были из одной жемчужины» (Откр. 21:21). Бисер же, или перл, у Пиерия^[53] изображает слезу. В согласии с ним и Свида^[54] говорит, что, когда в сонном видении видит кто жемчуг, это плач знаменует. С тем согласен, как видится, и святой Златоустый: «Очи Давидовы дождем слезным украшены были, как маргаритами», то есть перлами. Подивился я: если жемчужины – это образ слез и знак плача, то почему врата жемчужные там, где уже ничего слезного не видится, ничего плачевного не слышится, но все неизреченной радости исполнено? Рассмотрев же, познал: чтобы хотящие в райскую радость войти не иными старались входить в нее вратами, а только слезами. Видишь в раю врата из жемчуга? Жемчуг же слезу изображает. Потому знай, что слезою входить тебе в рай подобает, и нет иного входа, кроме жемчуга слезного. Но какой pай для человека лучше, как не Божие и Богородичное благоутробие, в котором и само Небо содержится? Ибо все благоутробием Бога и мольбами Божией Матери, более нежели по своему достоинству, небо наследуют, «ибо нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим. 8:18). Однако и к этому раю, к Божиему, говорю, благоутробию, не иные врата ведут, как только бисер слезный. Приди, поклонись и припади Ему, и «восплачь пред Господом, сотворившим тебя» (см. Пс. 94:6), и тотчас посреди благоутробия Его обретешься. Извещение об этом есть в словах Иеронимовых, которыми ту жемчужину слезную хваля, говорит: «О, слеза смиренная! Твоя есть сила, твое есть царство, ты не трепещешь суда, ибо заграждаешь молчанием уста врагов, клевещущих на тебя, и нет возбраняющего тебе вход к Богу. Если же сама к Нему войдешь, не пустой возвратишься от Него, ибо что более? Побеждаешь Непобедимого, связываешь Всемогущего, приклоняешь к благоутробию Сына Девы, отверзаешь Небо, прогоняешь дьявола».

Смотри, как сильна слеза! Ею, как жемчужной дверью, в рай входи, в благоутробие Божие (3).

Фараона мысленного в слезной воде старайся потопить, дабы он, всегда нападая, не гнал тебя (3).

Слепота душевная

Ослепляет душевные очи всякий грех смертный, который отчасти прощается; говорю «отчасти» потому, что насколько зол грех, настолько он препятствует действию благодати Божией, которая есть свет душевный. Поскольку же всякий человек грешен, следовательно, всякий страдает слепотой душевных очей или полной, или отчасти. Слепота отчасти может быть легко врачуема, полная же очень трудно. Если кто спросит, как отгоняется эта тьма, то я отвечу: пусть мысленный слепец сидит при пути Православной Кафолической веры и усердно и прилежно взывает ко Христу Богу: «Иисус, Сын Давидов! Помилуй меня» (Лк. 18:38). Если же плотские похоти начнут запрещать ему, чтобы он умолк, то пусть еще сильнее взывает: «Сын Давидов! Помилуй меня» (Лк. 18:39). Тогда остановится Врач Небесный, повелит привести его к Себе через истинное покаяние и откроет очи одним словом разрешения, даваемого духовным отцом. Вот каков образ духовного просвещения! (1)

Есть две слепоты – телесная и душевная, но вторая горше первой. Хотя телесная слепота всем и кажется злой потому, что вместе со светом все утехи отнимает, как сказал Товит: «Какая мне радость будет, если во тьме сижу и света небесного не вижу» (Тов. 10), однако временна она, как и жизнь человеческая. Скончается окончившаяся жизнь, по скончании же начнет человек видеть «свет немерцающий» (3Езд. 2:35). Нет зла в той телесной слепоте, ибо она приносит пользу душе и помогает спасению: отнятым зрением отнимается оказия ко греху, – никогда сердце не вожделеет, если око не покажет, а когда что дойдет через око до сердца, то не скоро выйдет из него… А душевная слепота... О, сколь зла и душевредна! Она отнимает то, в чем вся радость, все блаженное наслаждение угодников Божиих, в чем все труды покой имеют, все подвиги венцы носят, все добродетели похвалу и мзду принимают, – это видение Лица Господня, ибо оно конец и пристанище всего скорбного пути, по которому кто-либо шествует ни за чем иным, но только чтобы увидеть лицо Господне. «Когда приду и явлюсь лицу Божию? Насыщусь, когда явится мне слава Твоя» (Пс. 41:3, 16:15). Всего того лишает нас душевная слепота. «Нечестивые не увидят славы Твоей», Христе Боже (Ис. 26:10), что само по себе горше всякого зла. Ибо как видеть лицо Господне блаженнее всех небесных блаженств, так и не видеть Его – лютее всех адовых мучений… Душевная слепота – это не познание себя, не предвидение грядущих бед: смерти, суда, геенны, – и все смертные грехи и страсти, когда к ним кто привыкнет и не хочет прийти в чувство. О таковой душевной слепоте Премудрость говорит: «Злоба их ослепила их, и они не познали тайн Божиих, не ожидали воздаяния за святость» (Прем. 2:21–22). И пророк Даниил: «Извратили ум свой, и уклонили глаза свои, чтобы не смотреть на небо» (Дан. 13:9). И Псаломник: «Глаза свои устремили, чтобы ринуть на землю» (Пс. 16:11). Так ослепленным не являет Господь лица Своего, ибо говорит у Иеремии: «Спиною, а не лицем обращусь к ним» (Иер. 18:17). Не велят врачи здоровому всматриваться в больного или ослепленного, чтобы не повредились и зеницы здоровых. И небесный Врач от ослепления нашего лицо Свое со светлыми очами Своими отвращает: "Сокрою, – говорит, – лице Мое [от них] в тот день за все беззакония их, которые они сделают» (Втор. 31:18). Когда же Господь отвращает от нас лицо Свое, тогда все беды нас постигают, что Он Сам нам изъявляет: «Возгорится гнев Мой на них в тот день, и Я оставлю их и сокрою лице Мое от них, и он (народ израильский) истреблен будет, и постигнут их многие бедствия и скорби» (Втор. 31:17). Потому и Давид сетует: «Ты же отвратил лице Свое, и я смущен был; когда Ты отвернешь лице, – смятутся» (Пс. 29:8, 103:29). Воспрянем же, и ко благому Врачу, просвещающему всякого человека, со слепотою нашей душевною притечем, молясь: «Душевными очами ослеплен, к Тебе, Христе, прихожу, как слепой от рождения. Не отвергни меня от лица Твоего. Не отврати лица Твоего от отрока Твоего, ибо я скорблю. Тебе сказало сердце мое: Господа взыщу. Тебя искало лицо мое – лица Твоего, Господи, взыщу» (Пс. 50:13, 68:18, 26:8) (3).

Говорили некогда фарисеи: «Неужели и мы слепы? И сказал им Иисус: Если бы вы были слепы, то не имели бы на себе греха; но как вы говорите, что видите, то грех остается на вас» (Ин. 9:40–41). Нет окаяннее этой слепоты: очи иметь и не видеть, «знать, что́ есть воля Божия, благая, угодная и совершенная» (Рим. 12:2), и не творить ее. Ибо если «много наказаний всякому грешному» (Пс. 31:10), то тем более знающему и не творящему. «Раб, который знал волю господина своего, и не был готов, и не делал по воле его, бит будет много» (Лк. 12:47). Видим – и слепы, ибо в разуме, по собственной воле согрешаем, а грех – это слепота душе, как говорит пророк Софония: «Будут ходить, как слепые, потому что они согрешили против Господа» (Соф. 1:17). Объяла Египет в древности тьма великая на три дня, так что никто не вставал с одра своего, и никто брата своего не мог увидеть (см. Исх. 10:23). Так и нераскаянного грешника, как бы в три дня, в три времени слепота и потемнение души объемлют: во время его временной жизни, когда он не может видеть света заповедей Господних от умножившихся беззаконий: «Постигли меня, – говорит, – беззакония мои, так что я не мог смотреть» (Пс. 39:13); во время смерти, когда темные духи его обступят и не обрести ему помощи, по сбывающемуся слову псалма: «Смерть грешников бедственна» (Пс. 33:22); и во время вечности бесконечной, когда даже до века не увидит он света Христова: «Нечестивии не узрят славы Твоея, Христе Боже»^[55]. Отверзи ныне очи свои, грешник! Да познаешь окаянное устроение свое. И не претыкайся от одного греха к другому, как слепец. «Заповедь Господня светла: просвещает очи» (Пс. 18:9), – ее соблюди и прозришь Бога! Его и моли, говоря: «Пошли свет Твой и истину Твою: они наставят меня и введут меня в гору святую Твою и в селения Твои» (Пс. 42:3) (3).

СЛОВО БОЖИЕ

Хорошо говорит Писание: «Не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4).

О, как велико было усердие к слушанию слова Божия у тех древних людей (см. Мф. 14:13–21)! Оставляют домашние дела, идут ко Христу далеко в пустыню с женами и детьми; голодают не только до полуденного обеда, но и до вечера; забывают о своем голоде и не заботятся о пище, лишь бы только услышать слово Божие. Вот как велико усердие и заботы о пользе душевной! Нельзя не стыдиться ныне нам, пренебрегающим словами Божиими и не заботящимся о пользе душ наших. Поистине, осудят нас на Страшном Суде Божием те древние люди. Они целые дни проводили в слушании поучений Христовых, мы же ленимся постоять час-другой во храме Господнем. Они, голодая, не заботились о своей пище, а мы, и на молитве стоя, заботимся в уме нашем о том, что будем есть и пить. Они издалека приходили ко Христу и даже далеко в пустыню шли за Ним, мы же, и близко имея храмы Господни, ленимся ходить в них для славословия Божия. Они шли ко Христу, когда никто их не звал, нас же и великие звоны не могут призвать. Они так сильно любили Христа и с таким сильным желанием к Нему стремились, даже не зная, что Христос есть Бог и считая Его только пророком, – мы же, прекрасно зная, что Христос есть Истинный Бог, и веруя в Него, не проявляем по отношению к Нему никакого усердия. Поистине, стыдно нам, христианам (1).

В Святом Писании слово Божие названо хлебом. Бог, разгневавшись на неблагодарных евреев, говорит устами Своего пророка Амоса: «Пошлю на землю голод, – не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слов Господних» (Ам. 8:11). Если кто не ест хлеба, тот голодает желудком, если же кто не слышит слова Божия, тот голодает душой. Что хлеб для тела, то и слово Божие для души. Слово Божие для души есть хлеб духовный (1).

«Вышел сеятель сеять семя свое, и когда он сеял, иное упало при дороге; иное упало на камень; а иное упало между тернием» (Лк. 8:5–7). Семя, упавшее на плохие места, погибло: при дороге оно было затоптано ногами и поклевано птицами, на камне высохло, в тернии было подавлено. Попавшее же на добрую землю проросло и принесло плод…

Семя – это слово Божие, а земля – сердце человеческое. Доброе сердце – это добрая земля, злое же сердце – злая земля, утоптанная ногами как путь, твердая, как камень, и острая, как тернии. Господь Бог наш от начала мира сеял слово Свое в сердцах человеческих: сначала через праотцев и пророков, которые проповедовали слово Божие, потом Сам, воплотившись от Пречистой Девы Марии, явившись на землю и пожив с людьми, ибо Он проходил города и селения, уча и благовествуя Царствие Божие; затем Он послал Своих апостолов во вселенную сеять семена слова Божия, а после апостолов Он на это поставил учителей церковных, и эта обязанность дошла даже доныне, до архиереев и иереев, которые должны сеять духовные семена, то есть слово Божие (1).

Бог, разгневавшись в древности на еврейский народ, грозил через Своего пророка Амоса, говоря: «Пошлю на землю голод, – не голод хлеба, не жажду воды, но жажду слышания слова Божия. И будут ходить от моря до моря и скитаться от севера к востоку, ища слова Господня, и не найдут его» (Ам. 8:11–12). Я знаю, что все невежды не считают голод слышания слова Божия за великое наказание, посылаемое нам Богом за грехи наши. Наказание голодом хлеба у них считается большим, нежели голодом слышания слова Божия. О неразумные! Неужели вы не знаете, что больше: тело или душа, и какая пища достойнее и полезнее: тленная или нетленная, плотская или душевная, и какое лишение больше: скудость ли хлеба, или слова Божия. Злом является и голод хлеба, но еще большее зло – голод слова Божия. Ведь хлеб укрепляет только временную нашу жизнь, слово же Божие устраивает нас в вечную жизнь. Тленный хлеб умеет возделывать всякий земледелец, проведать же нетленное слово Божие не всякий умеет (1).

Оно [слово Божие] есть подарок, превосходящий золото и дорогие камни, по словам Давида: «Я возлюбил заповеди Твои более золота и топаза» (Пс. 118:127). Топаз – это драгоценный камень, также и золото не дешево, а святой Давид выше золота и дорогого топаза почитает Божие слово: Более золота и топаза (1).

Слово Божие является дорогою: "По пути, – говорится, – заповедей Твоих я шел» (Пс. 118:32). Ибо как дорога в город, так и слово Божие в Царство Небесное ведут как бы за руку. Утоптанная эта дорога, протоптали ее как многие святые трудами своими, так прошли ее и многие грешники и грешницы, в истинное покаяние пришедшие и достигшие Небесного Царства (1).

О окаянные времена наши или, лучше сказать, окаянные нравы наши! Как далеко отстоим мы от овец Христовых, от тех овец, которые были прежде нас, которых пасли всероссийские пастыри Петр, Алексий и Иона! И уже они, взирая на нас, едва ли узнают в нас христиан, разве только имя христианское у нас видят. В чем же причина такого нашего развращения? Причина в том, что мы не слушаем пастырского гласа, не внимаем душеполезным поучениям, не слушаем Бога, говорящего с нами через рабов Своих и святые книги, как говорится: «Господь поведал людям в книгах». Неслушание пастырского гласа, то есть слова Божия, и есть причина всего зла. Напротив, слушание слова Божия делает человека благословенной овцой, ибо претворяет звериные нравы в овечью кротость. Зверем сделался было Давид, похитив чужую овцу, жену Уриеву, и самого Урия съел и истребил с земли живых. Когда же услышал слова Божии, устами пророка Нафана ему изреченные: «Зачем ты сотворил лукавое пред Господом» (2Цар. 12:9)? – тотчас же превратился Давид из зверя в смиренную овцу: «Согрешил я перед Господом моим» (2Цар. 12:13). Зверь был Ахав, царь израильский, когда пожрал неповинного Навуфея-израильтянина из-за виноградника, который хотел у него отнять. Но когда услышал слово Божие из уст святого Илии пророка: «Вот, я наведу на тебя зло» (3Цар. 21:21), – тотчас же превратился в овцу, смирился и, склонившись пред лицом Господним, шел, плача, сбросил одежды свои, облекшись во вретище. Зверь был мытарь Закхей, зверь хищный, сборщик Пилатов, насильственно грабивший чужое в Иерихоне. Когда же услышал слово Доброго Пастыря, Христа: «Закхей! надобно Мне быть у тебя в доме» (Лк. 19:5), – тотчас же изменился сей зверь и, о, сколь изрядно соделался овцой! «Половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо». И кого не превратит слово Божие в овцу из зверя и козлища (1)!

Воспримем Божественные Писания, читая их; распрострем, как некий корабль, паруса веры, и да будет кормчим нашим слово Божие, которое усмирит дьявольские волны напастей, раздерет их сети и умертвит их вредоносный яд. Мы же спасаемся и наследуем со всеми святыми блага в пресветлых небесах без всякого страха и смущения благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа и предстательством Пресвятой Девы Богородицы Марии, ныне и присно, и во веки веков (2).

Служение Богу

Каким же образом служить Богу по-херувимски? Херувим, по словам Августина, с еврейского языка переводится как «множество разума», следовательно, тот, кто хочет служить Богу по-херувимски, должен служить Ему разумно, мудро, а не глупо. Ибо есть некоторые, среди которых могу быть и я, которые служат Богу не разумно, но скорее глупо.

Служит ли кто, трудится, и трудится даже усиленно, делает все, однако, не собственно для Бога, но скорее ради суетной похвалы от людей, чтобы был известен среди людей. Или же если и укрывается от людского взора, однако сам в себе, в уме своем тщеславится и думает, что он святой. «Кто почитает себя чем-нибудь, будучи ничто, тот обольщает сам себя» (Гал. 6:3). Таков глупо, не по-херувимски, неразумно служит Богу. Есть и другие, которые служат Богу хотя и не ради тщеславия или какого-либо самомнения, но однако для своей частной пользы, выгоды, чтобы ему было дано вознаграждение на небе, а не собственно для Бога. И эта служба не херувимская, но человеческая, не по множеству разума херувимского, но по самолюбию человеческому; он более всего себе желает, себя больше любит, нежели Бога. Такая служба собственно – наемническая служба, как наемник для того господину служит, чтобы господин его заплатил ему. Но херувимское служение Господу совершается по множеству разума, разумно, мудро, не ради своей какой-либо частной выгоды, не ради тщетной земной похвалы, не ради небесной награды: «Что для меня существует на небе, и без Тебя чего желать мне на земле?» (Пс. 72:25). Оно совершается собственно только для Бога, ради Его Божественной любви. Это особое служение по множеству разума, по-херувимски, Богу более всего приятно. Такое служение возводит раба в сыновний чин. Он дает такому достоинство сыновнее, как и Ангелы, служащие Господу по множеству разума, именуются сынами Божиими, как написано: «Пришли сыны Божии, чтобы предстать пред Господом» (Иов. 1:6). Так и человек, служащий Богу по-херувимски, мудро, ради Божественной любви, а не ради себя, становится сыном Божиим, ибо Бога любит, как Отца (2).

Здесь вспомню я одно древнее изречение: «Служить Богу и царствовать – одно и то же», – то есть служить Богу – значит вместе и царствовать. Истинный раб Божий является вместе с тем и наследником Небесного Царствия, соцарствует Христу (2).

Смерть

Достойная смерть добродетельного мужа, умирающего в Господе, является совершенством, ибо в Отечниках обычно о кончине блаженных Отцов говорится, что такой-то «совершился», то есть преставился ко Господу (1).

Смерть – лестница. Ибо как лестница имеет две тетивы, два бока, так и смерть, оканчивающая временную жизнь и начинающая вечную жизнь, имеет как бы две тетивы, два бока, посредствующие между временной и вечной жизнью: с одной стороны, жизнь оканчивающуюся, и с другой – начинающуюся. И как между двумя тетивами устраиваются и укрепляются ступени для восхождения, так и во время смерти между жизнью, оканчиваемой и жизнью начинаемой, как бы между двумя тетивами собираются вместе все добрые дела мужа праведного, в жизни временной содеянные, которыми душа, как бы по ступеням, восходит на него. Итак, смерть или гроб служит лестницей для восхождения: «Гроб лествица к небеси бывает» (2).

Двоякая бывает смерть: естественная и духовная. Естественная смерть положена всем, как говорит Писание: «Человекам положено однажды умереть» (Евр. 9:27), а духовная смерть – только для желающих, ибо Господь говорит: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой» (Мк. 8:34). Он никого не принуждает, но говорит: «Кто хочет». Но мы видим, что иному предстоит только одна смерть естественная, а преподобному угоднику Христову предстоит смерть двоякая: сначала духовная, а потом естественная. Хорошо сказал кто-то, рассуждая о Лазаревом воскресении: «Христос возвратил Лазаря к жизни для того, чтобы человек, родившийся в мире однажды, научился дважды умирать». Ибо естественная смерть не может быть доброй и честной пред Богом, если ее не предварит духовная смерть. Никто не может после смерти получить жизнь вечную, если не привыкнет умирать до смерти. Моисей вышел из Египта с людьми израилевыми в путь, ведущий в землю обетованную, не раньше, чем тогда, когда умерщвлены были первенцы египетские (см. Исх. 13:15). Так и человек не войдет в жизнь вечную, если прежде не убьет в себе умерщвлением греховные вожделения. Блажен тот, кто научился до смерти умирать для греха, и до погребения во гробе похоронит свои страсти в умерщвленном своем теле (2).

Мы не погрешим, если назовем смерть вселенским учителем, ибо она вопиет каждому во вселенной: «Умрешь, умрешь, никакими ухищрениями ты не избегнешь смерти! Смотри на мертвый труп во гробе и внемли тому, что если не словом, то самим делом он говорит тебе: «Я был такой же, какой ты ныне; но каков я теперь, таким и ты будешь вскоре; то, что для меня теперь, то для тебя завтра. «Помни кончину твою» (Сир. 7:39), чтобы не грешить, помни о смерти, чтобы не согрешать смертно». Вот каким учителем является для нас смерть: смерть бывает учителем. В тяжкие грехи впал некогда богопротивник фараон, не хотевший отпустить из Египта людей израильских, однако и нехотя отпустил. Кто же уговорил столь ожесточенного? Кто умягчил его каменное сердце? Кто научил отпустить их? Смерть первенцев египетских, в одну ночь повсюду умерщвленных рукой Ангела: смерть была его учителем (см. Исх. 12). Ожесточен был и Саул, но когда услышал от пророка Самуила о смерти: "Утром, – сказал он ему, – ты и сыновья твои умрете», то тотчас же пал на землю и испугался». Кто научил такого горделивца и безбоязненного грешника смирению и страху? Смерть была его учителем (см. 1Цар. 28:19–20). Разболелся Езекия, отягченный многими грехами, и «пришел к нему пророк Божий Исаия и сказал: «Умрешь ты». И обратился Езекия лицом к стене, стал плакать и молиться» (4Цар. 20:1–2). Кто же научил его такому сердечному сокрушению и умиленной молитве? Слово пророческое: «Умрешь ты», – смерть была его учителем. Можно удивляться тому евангельскому браку, от которого отказывались званые, отговариваясь один селом, другой куплей волов, третий женитьбой. Но потом пришли многие, случившиеся на распутьях, злые и добрые, без всяких отговорок и отрицания, и наполнился брак возлежащими (см. Лк. 14:16–24). Кто же уговорил их, кто научил не отказываться, а тотчас же согласиться на приглашение? Научило то, что они видели трупы умерших избиенных. Ибо, как повествуется в Евангелии, царь разгневался на непришедших и, послав слуг, умертвил их. Другие же, видя это, тотчас пошли на брак. Учителем их была смерть. Вы же, слушатели мои благочестивые, всегда помните слова Писания: «Помни кончину твою, и вовек не согрешишь» (2).

Великая печаль, смущение и сокрушение сердца бывает при разлучении любящих. Сколь тяжко разлучаться душе с телом, так же и любимому с любящим, ибо, по общему разумению, душа лучше живет там, где любит, чем там, где оживляет. Намереваясь уйти из Ефеса в Иерусалим, святой Павел созвал священный собор епископов, иереев и прочих церковных чинов и, после пространной душеполезной беседы, сказал им: «И ныне, вот, я знаю, что уже не увидите лица моего все вы, между которыми ходил я, проповедуя царствие Божие» (Деян. 20:25). После этих слов «немалый плач был у всех, и, падая на шею Павла, целовали его, скорбя особенно от сказанного им слова, что они уже не увидят лица его» (Деян. 20:37–38). Печальное и слезное разлучение бывает между любящими друг друга, особенно тогда, когда это разлучение таково, что увидеться им более невозможно.

Послал некогда Товит сына своего Товию-младшего в мидийский город Раги к Гаваилу за серебром, данным взаймы, и когда посланный сын, задержавшись там, не возвратился в назначенный день, он начал весьма скорбеть, а Анна, жена его, как рассказывает Божественное Писание, плакала неутешными слезами, говоря: «Увы мне, сын мой, зачем мы послали тебя в путь далекий! О свет очей наших и жезл старости нашей, утешение жизни нашей и упование наследия нашего! Имея в тебе одном все, мы не должны были отпускать тебя!» И не находя ни в чем утешения, она ежедневно ходила, смотря вокруг, и обходила все пути, по которым он мог возвратиться, чтобы издалека увидеть его приближение (см. Тов. 9:1–11:1). Столь великую, неутешную печаль, если не навсегда, то на долгое время, доставила любящей матери разлука с сыном. Такую же печаль производит и всякое разлучение любящих, более же всего смерть. Ибо смерть есть не иное что-либо, как разлучение души с телом, с друзьями и со всеми, с кем она бывает в общении. О, сколько страданий доставляет любящим разлучение смертное!

Когда братья продали Иосифа в Египет и, помазав кровью козленка его одежду, послали ее к Иакову, его отцу, ложно сказав, что съеден лютым зверем, – Иаков, узнав одежду своего сына и думая, что он действительно похищен зверем, «растерзал свои ризы, возложил на себя власяницу и оплакивал своего сына много дней». Сколь великая скорбь и печаль! Утешали его сыновья и дочери, но он не хотел, не мог утешиться и говорил: «Сойду к сыну моему, сетуя, во ад» (Быт. 37:33–34). Возвестили Давиду, что сын его, злобный и мятежный Авессалом, убит на брани, которую он нечестиво воздвиг на своего отца. Всякий мог бы думать, что Давид возрадуется погибели скорее врага, чем сына своего. Но и здесь разлучение смертное сделало горький плач. «И смутился Царь, – говорит Писание Божественное, – и войдя во дворцовую палату, горько плакал по Авессаломе, и взывал в плаче своем: «Сын мой Авессалом, сын мой Авессалом, кто мне даст смерть вместо тебя» (2Цар. 18:33)! Хотя и поднял ты восстание, но был моей кровью, и я не могу спокойно перенести смертное разлучение с тобой! Лучше было бы мне умереть, чем разлучиться с тобой смертью!

«Глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий». О чем это великое рыдание, наполняющее весь мир? О потерянных ли богатствах, или о лишении чести? Нет! О разлучении смертном. Любила Рахиль плачущая детей своих «и не хочет утешиться, ибо их нет» (Мф. 2:18). Мало того. Наступило время Спасителю нашему смертью разлучиться с любящими Его апостолами, и Он возвестил об этом апостолам, сказав: «Еще недолго быть Мне с вами, будете искать Меня, и не найдете; и где буду Я, туда вы не можете прийти» (Ин. 7:33–34). Что же апостолы? Они исполнились столь неизреченной печали, что не могли ответить ни одного слова. Сам Спаситель замечает это: «Теперь иду к Пославшему Меня, и никто из вас не спрашивает Меня: куда идешь? Но оттого, что Я сказал вам это, печалью исполнилось сердце ваше» (Ин. 16:5–6). Воистину, разлучение любимого с любящим, особенно же разлучение смертное, производит великую печаль у людей: разлучение друзей с другом, братьев с братом, детей с родителями никогда не бывает без плача и многого рыдания. Но так ли должно быть? Спрошу об этом в новой благодати и отыщу ответ сетующим в Божественном Писании, у Самого Спасителя нашего. Скажи нам, Спаситель наш, приличествует ли безмерно сетовать, когда кто-либо любимый нами по Твоему изволению отлучается от нас смертью временной? Отвечает нам Спаситель наш то же, что отвечал скорбящим апостолам: «Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ин. 14:27). Но как возможно было не скорбеть апостолам? Ведь Ты оставлял их, любящих Тебя! Оставлял сиротами, разлучался с ними смертью, и смертью позорной, крестной, которою обыкновенно умирали только разбойники и злодеи! Умирал не в старых летах, умирал тогда, когда только бы и жить Тебе! На это отвечает Спаситель наш: «Да не смущается сердце ваше», – и прочее. Но какая же причина, почему любящим Тебя апостолам можно не смущаться, разлучаясь с Тобой? Причина такова, говорит Он, что Я от мира сего иду к Отцу, а поэтому любящим Меня подобает радоваться, а не рыдать. «Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу» (Ин. 14:28). Не смотрите, как бы говорит Спаситель наш, на то, что Я оставляю вас, что смертью, и смертью бесчестной, разлучаюсь с вами, что не в старости, а в тридцати годах умираю; смотрите на то, что Я иду к Отцу от этой жизни, исполненной печалей, к жизни, где «ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет» (Откр. 21:4), но будет жизнь бесконечная. И то, что Он сказал апостолам, сказал и всем верующим в Него (ср. Ин. 17:20), чтобы в скорбях, особенно происходящих от разлучения смертного, все могли иметь утешение более всего в том, что верующий во Христа, в каких бы годах и какою бы смертью он ни умер, переходит от жизни этой, исполненной смятения и скорби, к Отцу Небесному (2).

«Да не смущается сердце ваше и да не устрашается», – и прочее. «Если бы вы любили Меня, то возрадовались бы, что Я сказал: иду к Отцу» (Ин. 14:27–28). Если бы подобало безмерно сетовать о разлучении с любимым, то только в том одном случае, когда его отшествие от нас было бы лишением какого-либо блага и переходом ко злу. Но когда разлучение бывает переходом не от блага ко злу, а, наоборот, от зла к благу, то не подобает любящему скорбеть о таком разлучении.

Например, достойная сетования причина, когда чей-нибудь друг отлучается и этим отлучением переходит из свободы в узы, от радости к печали, из отечества в изгнание, от чести к бесчестию, от жизни к смерти. В противном же случае, когда через это разлучение он переходит от печали к радости, от уз и темницы к свободе, из плена домой, из изгнания в отечество, от смерти к жизни, от смятения и напастей к покою, то невозможно другу об этом печалиться, иначе он любил бы его не истинной любовью, а любил бы более всего самого себя, и это была бы не любовь, а пренебрежение. Ибо что значит любить кого-либо? Значит желать ему блага и делать его, когда возможно, как говорит Аристотель и утверждает апостол Павел: «Любовь не ищет своего, а того, кого любит» (1Кор. 13:5). Враг, а не друг тот, кто скорбит о том, что избежал зла и получил благо его друг, который в каком-либо случае и в какое-либо время жизни своей перешел от зла к благу. И именно так бывает при смертном разлучении верующих во имя Иисусово. Смерть для верующих во имя Иисусово есть не что-либо иное, как разлучение души с телом, и вместе с тем переход от бедствий мира сего к благам небесным (2).

«Да не смущается сердце ваше и да не устрашается» (Ин. 14:27), родители, лишающиеся своих детей в молодых годах! Если любите их, лучше радуйтесь, что они по изволению Божию восходят от этой горестной жизни к Отцу Небесному. Если любовь ваша родительская желает неразлучного пребывания с ними, то здесь оно неразлучным быть не может. Желайте его там, где возможно вместе пребывать вечно, а на земле – до тех пор, пока захочет Бог. Вы не лишаетесь, не погубляете умершего, но, напротив, передаете свое чадо из изгнания в отечество, из плена и уз на свободу, с земли на небо, от смерти к жизни, чего да сподобит и его Всемилостивый Бог получить, и вас после этой долголетней жизни там достигнуть и навеки с ним и с Ангелами, и всеми святыми вселиться, прославляя Отца и Сына, и Святого Духа ныне и присно, и во веки веков (2).

Смерть и время издавна стремятся и людей, и память о них истребить на свете, слушатель преизрядный, что и доказывают своим действием. Ибо смерть обращает людей в нелюдей, а время – память о людях в непамять. Смерть вводит каждого во гроб, а долгое время предает каждого забвению. О, как много людей, начиная с Адама, смерть смешала с землей! А время! Сколь много человеческих дел, начиная с потопа, оно сравняло с землей! Смерть поглощает людей, а время пожирает и саму память о них, почему и названо мудрыми вещью поедающей. Но если острая смертная коса попадет на камень, а истребляющие зубы времени на мрамор, то ничего сделать не могут. Когда, говорю, они попадут на такого свято пожившего человека, смерть которого не смерть, а начало вечной жизни, и добрые дела которого записаны на вечную память и в небесных книгах, и в сердцах человеческих, то и коса смертная притупится, и зубы времени, поедающие все вещи, сокрушатся. Именно о таком человеке Сам Дух Святой говорит у Сираха: «Память о нем не погибнет, и имя его будет жить в род и род; премудрость его прославят народы, и Церковь исповедует хвалу его» (Сир. 39:12–13) (2).

Уклонившись от свойственного нам свойства в несвойственное плотское хотение, мы подпали смерти и тлению. Ибо в начале мы были созданы Господом не для смерти и не для бессловесной плотской похоти и сочетания, но для Божественного желания и любви. Ибо в раю прежде преступления не было похоти и плотского вожделения, но после преступления и изгнания из рая явились плотская похоть и вожделение, а затем смерть. Потому похоть плотская упраздняется смертью, и после того как она будет упразднена смертью, впредь в грядущей жизни и следа ее не будет, но все, угождающие Богу, Божественным желанием и любовью во веки веков будут наслаждаться (3).

Прежде смерти видимой умирай невидимо греху, умерщвляй разумом плотские похоти, да оживешь Господу духом. Отвлекай сердце твое от земного пристрастия, да вместилищем Духу Святому будешь, да в твердой надежде на спасение свое с дерзновением во время исхода скажешь: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое: воспою и пою во славе моей» (Пс. 56:8). От тления и греха будучи рожден, иначе от тления и греха не освободишься и к вечной жизни не перейдешь, как только смертью и разлучением. Поэтому, прежде общего всех воскресения, старайся умершую грехом и страстями душу безгрешием и бесстрастием воскресить, и живым всегда быть пред Господом, чтобы, так воскреснув духом, не боялся ты впредь временной смерти плотью, но сам ее возжелал, чтобы быть всегда с Господом и во время восстания всех из мертвых, внутри тебя сущей благодатью, извне же приятием нетленной плоти, как светозарный луч просиял (3).

Не думай, что далеко смерть, что еще не скоро и не тотчас умрешь, но помышляй, что уже близко от тебя она есть, при корне жизни твоей секира смерти лежит (см. Мф. 3:10; Лк. 3:9), при дверях суд, пред очами гроб; земля готова, куда ты пойдешь. Не думай, что иные только умирают, ты же не умрешь: «Какой человек поживет и не увидит смерти?» – говорит пророк (Пс. 88:49). Умерли пророки, умерли патриархи, апостолы, святители, умерли мученики, преподобные, умерли все святые, умерли князья великие, вельможи, цари, и все от века бывшие умерли, – ты же один ли только так останешься? Не будь безумен и слеп: как с другими произошло, так и с тобой неотменно то же сбудется (3).

Будь каждый день, каждый час готов к смерти, смерть всегда в памяти своей имей, никогда не будь беспечен: «Ибо в который час не думаете, приидет Сын Человеческий», – говорит Господь (Мф. 24:44). Смерть как вор и как хищник: когда не чаешь, тогда особенно и подходит к тебе, ибо тогда она особенно подкрадывается. Как и хотящему создать большую житницу было сказано: «Безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет» (Лк. 12:20–21)(3).

Никаким злом не является смерть для благих, но облегчением от страстей и беспрепятственным соединением и сожитием духом с Господом, ибо великая тягота для души жить во плоти и терпеть насилие страстей. Не бойся ты смерти, только в безгрешии будь к ней готов, ибо если к смерти готов будешь, смерти не убоишься, если Господа всем сердцем возлюбишь, то сам ее прежде возжелаешь. Не бойся ты смерти по плоти, только греха и от Бога отлучения усердно берегись. Ибо не знаю иной большей муки, чем греховное связывание страстями и отчуждение от Бога; и Царствие Небесное есть не что иное, как только освобождение от страстей и соединение любовью с Господом. Не боялся тот смерти, кто так говорил: «Изведи из темницы плоти и страсти душу мою, чтобы исповедать имя Твое» (Пс. 141:8). Ибо плоть и насилие от страстей – это немалый мрак. Что такое смерть? Только всеконечное от Бога отчуждение. Что такое жизнь? Только к Богу совершенное присоединение (3).

Где ныне славные? Где богатые? Где пищей и питьем наслаждавшиеся? Где красотой и благолепием лица красившиеся? Где похоти и желания свои исполнявшие? Не все ли смертью скончались? Не всех ли земля покрыла, и память об них с шумом исчезла? В мире нет ничего постоянного, что следовало бы любить, кроме Бога. Ибо если возлюбишь славу, – исчезает, если возлюбишь богатство, – погибает, если возлюбишь наслаждения и красоту плотскую, – в смрад и гной обращается. Ничто из этого после смерти не поможет, но только от дел своих каждый из нас или прославится, или осудится (3).

Смерть душевная

Знаете ли вы, что такое душевная смерть? Душевая смерть – это тяжкий, смертный грех, за который человек будет вечно мучиться в аду. Почему же тяжкий грех является смертью для души? А потому, что он отнимает у души Бога, Которым только она и может жить, ибо как жизнью тела является душа, так и жизнью души является Бог, и как тело без души мертво, так и душа без Бога тоже мертва. И хотя грешный человек ходит, будучи живым по телу, но душа его, не имеющая Бога, своей жизни, мертва (1).

Смех

Образ Пречистой Девы плачет, – почему? Чтобы ты, человек, образ Божий, привык не смеяться. Горе смеющимся! Мир сей – юдоль плача, как в нем смеяться? «Смех ваш да обратится в плач, и радость – в печаль…» (Иак. 4:9). Здесь поплачь, да там возрадуешься, и радости твоей никто не отнимет у тебя (3).

Берегись смеха, празднословия и кощунства, дабы собранное плачем не расточить бесчинным смехом и кощунствами. Бесчинный смех расточает собранное и устраняет от Господней благодати, память о смерти погубляет, о страшном суде творит забвение. Смех – это признак детского нрава, сластолюбивого сердца, слабой и немужественной души, смех всегда непотребен (3).

Берегись смеха, чтобы не раздражать Того, Кто плачу учит тебя, да не лишен будешь всякой добродетели, да не объят будешь пагубным непослушанием и не впадешь в сети дьявола. Лучше смеха плач, ибо Христос ублажает не смеющихся, но плачущих. "Блаженны, – сказал Он, – не смеющиеся, но плачущие, ибо они утешатся» (Мф. 5:4), и далее: «Горе вам, смеющиеся ныне! ибо восплачете и возрыдаете» (Лк. 6:25). Ибо делатели смеха в том веке постыдятся и во время веселья восплачут и возрыдают (3).

Что, человек, имеешь в мире этом достойного смеха, радости и веселья? Что имеешь, в чем бы мог получить верное утешение? Полна жизнь твоя скорби, печали и воздыхания, ты же в смехах и кощунствах время свое изнуряешь. Полна жизнь твоя плача и рыдания, ты же веселишься и благоденствуешь, и это есть действие твоего неразумия. Не ведаешь, в чем можешь утешиться, не ведаешь, что тебе есть на пользу и на вечное твое приобретение. Не об этом ты утешайся, но о Господе, в котором можешь утешаться вовеки (3).

Зачем утешение имеешь в смехе и кощунствах, которые тебе не на пользу? Ибо еще не переплыл ты беды мира сего, а уже в смехе и кощунствах утешение свое полагаешь. Не избавился от плача, а смехом и празднословием утешаешься. Ничего достойного радости в мире сем не имеешь, а смеху порабощаешься. Не знаю, какое у тебя внимание, или не знаешь, что все в мире сем достойно плача, а не смеха, достойно рыдания, а не радости? Ибо ты в дебри плачевной, а не в утешении, ты в изгнании, а не в отечестве. Должен ты скорбеть, а не веселиться; плакать и рыдать, а не смеяться и кощунствовать (3).

Всякий, потерявший малую вещь, смущается и весьма скорбит, ты же, вечное свое отечество погубив, смеешься и веселишься, нисколько о том не скорбишь и не ищешь, в изгнании этом, как в вечном отечестве, располагаешься. Где тебе плакать и рыдать надлежит, там смеешься и веселишься, где подобает беспокоиться и усердствовать об искуплении от своего рабства, там пребываешь и почиваешь в беспечности. Всякий, плененный в чужую страну, из земли в землю переходя, во временном рабстве пребывая, скорбит и весьма смущается. Ты же из рая в мир этот, из жизни в смерть, из свободы в рабство пленен, в вечном рабстве пребываешь, в бессловесных наследиях, в далекой стране находясь, не чувствуешь, о своем мирном, любимом, свободном, вечном отечестве не скорбишь, об искуплении и освобождении не печешься и не чувствуешь. Это есть действие твоего неразумия и слепоты.

Поэтому берегись смеха, дабы вечный плач не постиг тебя. Берегись празднословия и кощунства, дабы потом горько не раскаиваться, когда в исходе своей души нищету увидишь, дабы тогда не раскаиваться, когда ничем себе помочь не сможешь. О, если бы ты познал, если бы уведал, что будет после сего! Никогда ни в чем не захотел бы быть беспечным, никогда в смехе и кощунствах время свое не проводил бы! Смеялись они, которые теперь плачут, радовались они, которые теперь рыдают и рыдать никогда не перестанут. По насыщении за трапезой смеха особенно берегись, ибо тогда он обычно приходит, а если и случится тебе когда-либо в том не уберечься, без усердного раскаяния никогда этого не оставляй (3).

Смех, если случится, пусть будет только до улыбки, и то не часто (3).