Человеколюбию, согласному с божественною мудростью, приличествует отпускать свободными (ἐλενθέρους) и тех, которые находятся при исходе жизни и, имея пред глазами суд, на который отходят, просят о прощении и добиваются его мольбами, помышляя в себе о том, что им придется испытать, когда они будут заключены в оковы и будут преданы на суд, и в то же время веруя, что, в случае разрешения здесь, они получат отпущение и облегчение наказания за гробом (ἐκεῖ), ибо благоволение Господне истинно и несомненно. Мне не представляется справедливым снова связывать их узами и подавлять их бременем грехов, если они после этого снова будут пребывать в этой жизни. В самом деле, весьма неразумно снова обвинять в грехах тех, которые уже получили разрешение, предстояли вместе с другими Богу, снова явились общниками божественной благодати и отпущены были ко Господу свободными, если тем временем они не совершили ничего другого[1]. Как будем мы требовать от Бога, чтобы Он исполнил определения нашего суда, а для себя не будем считать их обязательными? Как будем обещать милосердие Господа, а в своем отказывать? Если кто-нибудь по выздоровлении окажется нуждавшимся в более сильном взыскании, мы советуем ему добровольно смирить, наказать и сократить самого себя в виду собственной своей пользы, благоприличия в отношении к остальным братьям и безупречности в глазах язычников. Если он послушается, получит пользу. Если же не послушается и будет противоречить, тогда это и послужит новой виной, доставочной для вторичного отлучения.
