Библиотека (Μυριοβίβλιον) #1

Множество книг, или библиотека (мириобиблион). Описание и пересказ прочитанных нами книг, краткое содержание которых пожелал узнать возлюбленный наш брат Тарасий. Всего книг триста без двадцати одной^[1]*

Возлюбленного брата Тарасия Фотий приветствует во имя Господне!

Когда в сенате и царским указом я был назначен послом к ассириянам^[2], ты попросил меня изложить тебе содержание прочитанных в твое отсутствие книг, самый возлюбленный мой из братьев, Тарасий, чтобы у тебя, с одной стороны, было утешение в разлуке, которую ты тяжело переносишь, с другой стороны, чтобы ты имел достаточно точное и вместе с тем цельное представление о книгах, которые ты не прослушал вместе с нами (а они составляют в общем триста без пятнадцатой части с прибавлением одной, именно это число, я полагаю, случайно миновало тебя из-за твоего отсутствия); принявшись за описание, как бы чтя твое упорное стремление и настойчивость, мы выполнили это, возможно слишком медленно для твоего пламенного желания и горячей просьбы, но слишком быстро для ожиданий кого-нибудь постороннего.

Пересказы книг расположены в таком порядке, какой для каждого из них подсказала мне память, так что всякому, кто захочет, не трудно будет отделить рассказы исторического содержания, от рассказов, имеющих иную цель...^[3]

Если же тебе, когда ты примешься за изучение этого и вникнешь в самую суть, покажется, что некоторые рассказы воспроизведены по памяти недостаточно точно, не удивляйся. Ведь для читающего каждую книгу в отдельности охватить памятью содержание и обратить его в письмена – дело, если хотите, почетное; однако не думаю, чтобы было делом легким охватить памятью многое, – и притом, когда прошло много времени, – да еще соблюсти точность.

А по нашему мнению, из прочитанного скорее всего то, что удерживается в памяти, получает преимущество; и во все, что из-за своей легкости не минует твоего пристального внимания, мы не вложили столь большой заботы, как в иных случаях, но точностью изложения пренебрегли.

Если же в этих пересказах попадется тебе что-нибудь полезное сверх ожидания, ты сам в этом разберешься лучше. Книга эта, несомненно, поможет тебе вспомнить и удержать в памяти, что ты при самостоятельном чтении почерпнул, найти в готовом виде, что ты в книгах искал, а также легче воспринять, что ты еще своим умом не постиг.

Cod. 3. Ноннос. История

Переводчик: Дестунис С.

Византийские историки. Санктпетербург. 1860. Типография Леонида Демиса.

Читана «История» Нонноса^[4]. В ней содержится посольство его к эфиопам, америтам и саракинам, могущественнейшим народам того времени, также и к некоторым другим восточным народам. Римским государством тогда правил Юстиниан. Князем саракинов тогда был Каис, потомок Арефы^[5], бывшего также князем того народа. К сему Арефе был отправлен дед Нонноса в звании посланника от царствовавшегося тогда Анастасия и заключил с Арефой мирный договор. Отец Нонноса, по имени Аврам, был также отправлен посланником к князю саракинов Аламундару^[6] и освободил двух римских военачальников, Тимострата и Иоанна, взятых в плен по праву войны. Он служил царю Юстину в освобождении сих военачальников. Каис, к которому отправлен Ноннос, начальствовал над двумя племенами, самыми знаменитыми между саракинами,– над хиндинами и маадинами^[7]. К этому же Каису был послан Юстинианом и отец Нонноса, прежде нежели Ноннос был назначен в посольство. Он заключил договор, взял заложником сына Каисова, называемого Мавией, и привез его к Юстиниану. После того Ноннос отправлен был посланником с двойной целью: привезти, если можно, Каиса к царю и отправиться к царю авксумитов, народа, которым тогда управлял Элесваа; сверх того, ему надлежало быть и у америтов. Авксумий есть город обширный и как бы столица всей Эфиопии. Он лежит на юго-востоке от Римской державы. Ноннос боролся с кознями разных народов, во время дороги часто подвергался опасностям от диких зверей и от непроходимых мест; при всем том он исполнил предположенное и возвратился в отечество невредим.

Аврам был вторично с посольством у Каиса, который приехал в Византию, разделил свое владение между братьями Амвром и Иезидом, а сам получил от царя начальство над Палестиной, куда он привел с собой многих из своих подвластных.

Ноннос уверяет, что так называемые ныне Сандалии древние называли Арвилами; Факиолий называли они Фасолием.

У большей части саракинов, живущих в Финиконе, за Финиконом и за горами Таврийскими, есть место, почитаемое священным и посвященное какому-то божеству. Здесь саракины собираются два раза в год. Один из праздников их продолжается целый месяц; это бывает в половине весны, когда солнце в Тельце. Другой продолжается два месяца после летнего поворота. На этих праздниках они наблюдают совершенный мир не только между собой, но и со всеми другими живущими у них людьми. Уверяют, что в это время дикие звери в мире не только с людьми, но и между собой; рассказывают еще много других диковинок, которые нисколько не отличаются от басен.

Ноннос говорит, что Адулий в пятнадцати днях дороги от Авксумия^[8]. На дороге, ведущей к Авксумию, у места, называемого Авой, Ноннос и спутники его увидели необычайное явление (Ава лежит на середине дороги между городами Авксумием и Адулием) – это было множество слонов, около пяти тысяч. Они паслись на обширном поле. Никто из туземцев не мог приблизиться к ним, ни согнать с пастбища. Такое зрелище представилось им на пути.

Должно упомянуть о переменах воздуха, какие бывают от Авы до Авксумия. Лето и зима бывают там наизворот. Когда солнце проходит знаки Рака, Льва и Девы, то до Авы, как и у нас, летний зной и засуха; а от Авы до Авксумия и до остальной Эфиопии бывает ненастье, но не целый день. Оно начинается повсюду с полудня: небо тогда затянет тучами и сильные дожди наводнят землю. В это время Нил обильными водами заливает землю египетскую. Когда же солнце идет по Козерогу, Водолею и Рыбам, то, наоборот, земля адулитов бывает наводняема дождями до Авы; от Авы же до Авксумия и до остальной Эфиопии бывает лето, тогда и земля производит зрелые плоды.

Ноннос, отправившись из Фарсана, доплыл до крайнего острова, где он видел вот какое диво. Ему попались существа, имеющие вид человеческий, малорослые, черного цвета, по всему телу мохнатые. За мужчинами следовали женщины, похожие на мужчин, и дети, еще менее их. Все были голые; только старейшие, мужчины и женщины, закрывали срамоту небольшой кожей. Они не имели в себе ничего дикого и свирепого: голос у них человеческий, но язык их не известен никому из окрестных народов, тем менее спутникам Нонноса. Эти люди питались морскими устрицами и рыбами, выбрасываемыми морем на остров. Они были робки и при виде людей боялись их, как мы боимся больших зверей.

Cod. 26. Синесия, епископа Кирены, «О Промысле», и о прочем^[9]

Были прочитаны сочинения Киренского епископа (имя его Синесий) «О промысле», «О царстве» и на другие темы; речь его возвышенна, величественна, а через это приближается к языку поэтическому. Были прочитаны его различные письма, доставляющие наслаждекие и пользу, а вместе с тем насыщенные глубокими мыслями.

По происхождению Синесий был эллин, изучал философию. Говорят, что, обратившись к христианству, он принял безоговорочно все, но не согласился с догмой о воскресении^[10].

Однако об этих его настроениях все молчали и, зная его высокую нравственность и чистый образ жизни, все-таки приобщили к нашей вере к посвятили в высокий духовный сан, – хотя столь безупречно живший человек еще не постиг света воскресения. И надежды оправдались: когда он стал епископом, в догму о воскресении он легко уверовал. И для Кирены был он украшением в то самое время, когда во главе Александрии стоял Феофил^[11].

Cod. 33. Юст из Тибериады. Хроника царей иудейских

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал Хронику Юста из Тибериады^[12], озаглавленную «Хроника царей иудейских в виде генеалогии, Юста из Тибериады».^[13] Он происходит из Тибериады в Галилее, от которой он взял себе имя. Он начинает свою историю от Моисея и доводит до смерти седьмого Агриппы из рода Ирода^[14] и последнего из царя евреев. Его царство, которое было даровано Клавдием, было расширено Нероном, а еще больше Веспасианом. Он умер на третий год царствования Траяна, которым история заканчивается. Стиль Юста очень сжатый, и он опускает много того, что имеет первостепенное значение. Страдая от общей вины евреев, к каковому народу он принадлежал, он даже не упоминает о пришествии Христа, о событиях его жизни, или о чудесах, им исполненных. Его отец был еврей по имени Пист; сам Юст, по свидетельству Иосифа, был одним из самых распутных людей, раб порока и алчности. Он был политическим противником Иосифа, против которого он, говорят, составил несколько заговоров; но Иосиф, хотя несколько раз он имел врага в своей власти, только отчитал его словами и отпустить на свободу. Говорят, что история, которую он написал, в большей части выдуманная, особенно там, где он описывает иудейско-римскую войну и взятие Иерусалима.

Cod. 34. Юлий Африкан. История

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал историю Африкана^[15], который был также автором «Cesti» в четырнадцати книгах.^[16] Хотя его стиль краток, он не пропускает ничего, достойного записи. Он начинает с Моисеевой космогонии и доходит до пришествия Христа. Он также дает беглое изложение событий с того времени до правления Макрина,^[17] и на этой дате, как он говорит нам, хроника была закончена, то есть в год 5723-й от сотворения мира. Труд состоит из пяти томов.

Африкан также написал письмо к Оригену против подлинности истории Сусанны, на том основании, (среди прочих), что она не включена в еврейские книги, и что игра слов (ἀπὸ τοῦ πρίνον πρῖσαι... ἀπὸ τοῦ σχίνου σχίσαι)^[18] находится в противоречии с подлинным еврейским слогом. Ориген ответил и опроверг эти возражения.

Африкан также написал письмо к Аристиду,^[19] в котором он показал, что в самом деле нет никакой разницы, какая предполагалась, между генеалогиями нашего Спасителя у Матфея и Луки.

Cod. 35. Филипп из Сиде. Христианская история

Переводчик: Болгов Н. Н.

Переводчик: Зайцева И. В.

Классическая и византийская традиция. 2011. Текст любезно предоставлен Болговым Н. Н.

Прочитана работа Филиппа из Сиде^[20], под названием «Христианская история», которая начинается со слов «В начале Бог создал небеса и землю». Он дает обзор весьма пестрой истории, иногда резюмируя, иногда давая полный обзор, хотя и многословный повсюду. Первое сочинение содержит 24 книги, как и 23 других сочинения, которые мы видели сохранившимися до настоящего времени^[21]. Его язык разномастен, без учтивости или элегантности, и скоро надоедает, или положительно внушает отвращение; его цель состоит в том, чтобы скорее показать собственное знание, чем принести пользу читателю. Большая часть затрагиваемых им тем не имеет никакого отношения к истории, и работу можно было бы назвать трактатом обо всех видах предметов, а не истории, безвкусным излиянием мыслей. Филипп был современником Сисинния и Прокла, патриархов Константинопольских. Он часто нападает на прошлое в своей истории, потому что, в то время как оба выполняли одинаковую службу^[22], Филипп, считался более красноречивым, но именно Сисинний был избран на патриаршество.

Cod. 36 Косьма Индикоплов, Христианская топография

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитана книга озаглавленная «Книга христиан», толкующая Восьмикнижие.^[23] Автор,^[24] который процветал в царствование Юстина, посвящает труд некому Памфилу, он начинается с защиты определенных церковных догм доказательствами, взятыми из Священного Писания. Стиль плох, и переделка вряд ли (возможна) до обычного уровня. Он рассказывает много того, что невероятно с исторической точки зрения, так что он может справедливо рассматриваться как баснописец, но не как заслуживающий доверия авторитет. Взгляды на которые он делает главный упор таковы: что ни небо, ни Земля не является сферами, но что первое является своего рода сводом, а последняя – прямоугольной плоскостью, [в два раза длиннее по ширине], которая на концах соединяется с концами неба, что все звезды с помощью ангелов приводятся в движение, и другие вещи того же рода. Он также упоминает книги Бытия и Исхода, так сказать, в качестве отступления, и вступает в длительные обсуждения и рассуждения о скинии. Пророки и апостолы рассматриваются бегло. Он говорит, что солнце только вдвое больше, чем два «климата»;^[25] что ангелы не живут на небе, но над твердью и общаются с нами, что Христос во время Вознесения вошел в пространство между небом и твердью, и что только это и есть Царство Небесное; и тому подобные глупости. Он посвящает первые шесть книг некоему Памфилу, из оставшихся шести (то есть всего двенадцать) седьмая – Анастасию, в которой он утверждает, что небеса неразрушимы, восьмую – о песни Езекии^[26] и обратном движении солнца – некоему Петру. В этой книге он также утверждает, что написал комментарии к Песни Песней. Остальные четыре книги не имеют посвящения.

Cod. 41. Иоанн Эгский. Церковная история

Переводчик: Болгов Н. Н.

Переводчик: Зайцева И. В.

Классическая и византийская традиция. 2011.

Прочитал «Церковную историю», написанную Иоанном^[27]. Она начинается с правления Феодосия Младшего, ереси Нестория и его смещения, и заканчивается временем Зинона и смещением еретика Петра^[28], который узурпировал власть в Антиохии. Стиль является ясным, но красивым. Автор описывает подробно третий Собор, проведенный в Эфесе^[29], и также другой Собор, проведенный в том же самом месте, «Разбойничий собор»^[30], который он обожествляет вместе с его председателем Диоскором и его сообщниками. Он также делает клеветнический отчет о Халкидонском соборе. Это подтверждает заключение, что автор – Иоанн, пресвитер Эги, еретик, который написал специальное сочинение с нападками на Халкидонский собор. История, согласно его утверждению, состояла из десяти книг. Я читал только пять, которые содержат (как уже отмечалось) отчет о событиях от ереси Нестория до смещения еретика Петра.

Cod. 44. Филострат, Жизнь Аполлония Тианского

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал восемь книг Жизнеописания Аполлония Тианского за авторством Филострата^[31] из Тира^[32]. Стиль чистый, приятный, краткий и полон очарования по причине его любви к архаизмам, а равно и к новым построениям.

Он рассказывает, что Аполлоний посетил индов, которых он называет брахманами, от которых он премного научился божественной мудрости. Он также посетил мудрецов Эфиопии, которых он называет гимны^[33], потому что они всю свою жизнь проводят нагими и никогда не одеваются, даже в самую плохую погоду. Но он утверждает, что мудрецы Индии многократно превосходят таковых из Эфиопии, поскольку они старше в соответствующее время и их разум яснее и острее, вследствие того, что они живут ближе к солнцу.

Он однако не утверждает, что Аполлоний творил чудеса, как приписывает это ему легенда; он просто восхваляет его за философический и умеренный образ жизни, чем он показывает учение Пифагора, как поведением, так и научными взглядами. Различные рассказы приводятся о его смерти, обстоятельства которой не ясны, как он сам желал; ибо при жизни он имел обыкновение говорить, что мудрец должен держать свою жизнь в тайне от других, или, если не может, должен, по крайней мере, держать свою смерть в секрете^[34]. Место его захоронения неизвестно.

Филострат утверждает, то Аполлоний имел великое презрение к богатству; он отказался от своего имущества в пользу брата и других; никто никогда не смог убедить его взять деньги от власть имущих^[35], хотя те убеждали его, что он достоин этого. Филострат утверждает, что он предвидел голод в Эфесе и прервал его, когда тот вспыхнул. Однажды он увидел какого–то льва и объявил, что в нем находится душа Амасиса, царя египтян^[36], которая попала в тело животного в наказание за преступления Амасиса, свершенные им при жизни. Он также разоблачил Емпуса^[37], который под видом куртизанки притворялся, что влюблен в Мениппа^[38]. Он вернул к жизни девочку–римлянку, которая, по–видимому, только что умерла, и освободил свои руки от оков, когда находился в тюрьме. Перед Домицианом он защищал себя и превозносил Нерву (Домицианов преемник); после чего исчез из судилища, и присоединился к Деметрию^[39] и Дамису^[40], но не через долгое время, а через несколько минут, хотя они уже находились в нескольких днях пути от него. Таковы измышления Филострата относительно Аполлония. Он отрицает, однако, что тот был чудотворцем, если он и свершил некоторые чудеса, которые ему приписывают, то они были результатом философии и праведности его жизни. Наоборот, он был врагом магов и колдунов и, несомненно, не был приверженцем магии.

Все что он говорит об индах – переплетение абсурдных и невозможных утверждений. Он заявляет, что у них есть какие–то кувшины, наполненные дождем и ветрами, при помощи которых во время засухи они поят водой страну, и опять–таки, лишают ее мокроты после выпавших дождей, так как в этих бочках они имеют альтернативное средство контроля над источниками дождя и ветра. Он рассказывает подобные истории, насколько глупые, настолько же и нелепые, и эти восемь книг бесполезны в смысле учебы и труда.

Cod. 42. Василий Киликийский. Церковная История.

Переводчик: Болгов Н. Н.

Переводчик: Зайцева И. В.

Классическая и византийская традиция. 2011.

Читана «Церковная История» Василия Киликийского^[41]. Она начинается со смерти Симплиция, епископа Рима^[42], которую описал Акакий Константинопольский^[43], чтобы не иметь никаких деловых отношений с Петром Монгом^[44], который тогда развращал Александрию, проклиная его публично и в церкви, на святом Халкидонском соборе. Именно поэтому Акакий не хотел его видеть; поскольку, хотя Акакий сначала был справедливо рассержен на него, он впоследствии не показал отвращения своими доктринами и, таким образом, подвергся подозрению в том, что сам является еретиком. Этот вопрос встал вновь во время правления Зинона. История начинается в это время и заканчивается смертью Анастасия, после того, как тот правил 27 лет и 3 месяца, когда Юстин Фракиец был объявлен его преемником^[45]. Оканчивается книга приблизительно в это время, и охватывает период от Зенона до смерти Анастасия и провозглашения Юстина императором. Автор также заявляет, что две других книги были написаны им, как и первая и третья; первая начинается с господства Маркиана и оканчивается периодом Зинона, с этого же периода начинается вторая книга, в то время как третья продолжает рассказ второй, начинаясь с правления Юстина.

Стиль автора довольно неряшлив и неровен. Он также включает в текст большое количество епископской переписки, смысл которой, как он говорит, состоит в том, чтобы подтвердить то, что он пишет. Она значительно увеличивает объем сочинения и содержит только небольшую собственно историю, но и она похоронена под массой словесных оборотов. Четкость рассказа нарушена большим количеством вставных эпизодов.

Cod. 47. Иосиф Флавий, Иудейская война

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал труд иудея Иосифа Флавия^[46] о «Бедствиях евреев». Описаны захват Иотапаты (где сам Иосиф был взят в плен), Гисхалы^[47], и уничтожение других еврейских крепостей, а в последней книге – разрушение Иерусалима и крепости Масада. Труд состоит из семи книг. У автора чистый стиль и склонность выражать свою мысль с достоинством, с определенностью и обаянием. Свои речи он преподносит убедительно и приятно, даже если случай побуждает его принять противоположные взгляды; он умен и плодовит в использовании доводов с обеих сторон, и очень любит афоризмы. Он также очень умело привносит эмоции, разжигает страсти и успокаивает их.

Он рассказывает, что многие знаки и предзнаменования предшествовали взятию Иерусалима. Телка, которую вели на жертвоприношение, родила ягненка; свет засиял в храме и послышался голос: «Уходите отсюда»; ворота храма, который с трудом открывали двадцать человек, открылись сами по себе, а вечером появились войска, одетые в броню. Человек по имени Иисус, сын Анании, в течение шести лет и трех месяцев не переставая повторял, как некое внушение, слова: «Горе, горе Иерусалиму!» Когда он был избит за это, он ничего не ответил, но повторял те же самые слова. Он присутствовал при взятии города, и пока кричал: «Горе, горе городу!» он попал под камень одной из вражеских машин, и испустил дух.

Таковы были признаки того, что предсказывало взятие города; но это была внутренняя крамола, что вместе с врагом повергла его. Разбились на фракции зелоты и сикарии,^[48] и они уничтожали друг друга, и таким образом плоть государства жестоко и безжалостно рвалась на части простым народом. Город страдал от голода так тяжело, что жители были доведены до всех видов крайности; даже женщина ела плоть собственного сына. Голод сменился мором, явное доказательство того, что это было делом рук Божьего гнева, во исполнение воззвания Господа и угрозы, что город будет взят и полностью разрушен.

Cod. 52. Постановления собора в Сиде против мессалиан

Переводчик: Болгов Н. Н.

Переводчик: Зайцева И. В.

Классическая и византийская традиция. 2011.

Читаны Постановления собора в Сиде^[49] против секты мессалиан^[50], евхитов, или адельфиев^[51]. Амфилохий, епископ Икония, председательствовал, поддержанный 25-ю пятью другими епископами. Читал здесь же письмо от собора Флавиану, епископу Антиохийскому, давая ему отчёт по слушаниям.

Впоследствии из-за этого письма Флавиан созвал другой собор против тех же самых еретиков, которым помогали три других епископа – Биз Селевкийский, Маруфа, епископ Суфарены^[52], и Сам. Присутствовали также действующие священники и дьяконы в количестве 30 человек. Собор отказался принять раскаяние адельфиев или признать его, когда он предложил отказаться от своей ереси; поскольку это не показало ни его отказ, ни того, что его раскаяние было искренним. Основателями этой секты были Адельфий, который не был ни монахом, ни священником, но одним из непосвященных, Саба Апокоп (Кастрат), который принимал монашеский сан, другой Саба, Евстафий Эдесский, Дад и Симеон, ещё один злодей, и другие, которые росли вместе с ними. Адельфий и его последователи были осуждены, хотя они искали возможность раскаяния, но им отказали, так как они были замечены в переписке, как будто они разделяют их взгляды, с людьми, которых они прокляли как мессалиан.

Флавиан написал письмо осроэнцам, сообщая им о том, что было сделано и давая отчёт о наказании и отлучении от Церкви еретиков. Епископы, которые получили этот отчёт, отвечали на письмо Флавиану, благодаря его, и выражая своё одобрение. Литойус^[53], епископ Армении, также написал запрос о мессалианах, и копию декрета с предложением совета послали ему. Великий Флавиан также написал другому армянскому епископу о том же самом предмете; в этом втором письме он обвиняет епископа в симпатии к мессалианам. Аттик, епископ Константинопольский, также написал епископам Памфилии, предлагая им удалить мессалиан отовсюду. Он написал о подобной возможности и Амфилохию, епископу Стороны.

Сисинний Константинопольский и Теодот Антиохийский послали объединенное письмо Вериниану^[54], Амфилохию и остальной части епископов Памфилии, адресованное «нашим коллегам, любимым Богом, Вериниан, Амфилохий, и остальной части епископов в Памфилии: Сисинний, Теодот, и всему священному собору, который волею Бога был собран в могущественном городе Константинополе, чтобы посвятить самого святого Сисинния, любимого Богом, и нашего императора Феодосия, любимого Христом, приветствуют Вас в Боге». В этом письме от имени собора Неон епископ объявил, что, если кто-либо, после отлучения от Церкви из мессалиан, будет обнаружен, говоря или делая что-нибудь, что вызывало бы подозрения в следовании этой ереси, ему нельзя сохранять его положение, но, если бы он предложил платить десять тысяч раз штраф, наложенный на того, кто раскаивается, то любой, кто поддерживал его, епископа или кого-либо еще, должен будет заплатить тот же штраф. Иоанн Антиохийский также написал письмо Несторию о мессалианах. Святой Вселенский собор, Третий Эфесский^[55], также издал указ, выставляя богохульства, и ересь мессалиан, проклиная книги аскетиков. Архелай, епископ Кесарии в Каппадокии, также написал 24 анафематизма против этих статей. Гераклид, епископ Ниссы, также написал два письма против них, во втором из которых свидетельские показания даны старинными вероисповеданиями святых изображений.

Спустя некоторое время, Геронтий, старший пресвитер из монахов в Глитисе, написал Алипию, архиепископу Кесарии в Каппадокии, предъявляя различные обвинения против Лампетия^[56], светского самозванца, который был первым из секты мессалиан, которая преуспела в том, чтобы собрать сведения о нечестии духовенства. Алипий, по получении письма, приказал, чтобы Хормисда, епископ Команы, исследовал обвинения против Лампетия. Главы обвинительного акта включали следующее: то, что он был виновен в незаконном общении с женщинами; то, что он использовал непристойный язык в ссылке на такие дела; то, что он глумился и насмехался над теми, кто пел часы, как являющиеся законными. Он и мессалиане обвинялись во многих других нечестивых словах и делах; и мы непосредственно, насколько это было в нашей власти, увели их от ошибки, которая в последнее время начинала возникать снова, видя много нагноившихся недостатков, поглощающих их души. Но этот Лампетий попросил пресвитера Геронтия быть его обвинителем, а епископа Хормисду его судьёй, и был признан виновным частично на основании показаний свидетелей и частично из его собственных уст, и был единодушно лишен духовного сана. Алипий Кесарийский, который был введен в заблуждение и выдвинул злодея на должность пресвитера, участвовал в голосовании. Этот трижды греховный Лампетий составил книгу, названную Завещанием, в которое были включены некоторые из его нечестивых доктрин; Север, кто узурпировал власть в Антиохии, в то время бывший только пресвитером, опроверг их. Алфей, епископ Риноколуры^[57] защищал Лампетия как невиновного в слове и деле по обвинениям, предъявленным против него, и хотя, насколько каждый знает, он не вводил богохульств в своей изданной работе, он был лишен своего поста как сторонник Лампетия. Другой Алфей, который был назначен пресвитером Тимофеем в Александрии, был удален с поста по обвинениям в той же самой ереси, такой вывод мы делаем из сообщения, сделанного Птолемеем, также епископом Риноколуры, тому же самому Тимофею.

Cod. 48. Иосиф Флавий. О Вселенной

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал трактат Иосифа^[58] «О Вселенной», в другом месте называемый «О причинах Вселенной», и «О природе Вселенной». Он состоит из двух небольших трактатов, в которых автор показывает, что Платон сам себе противоречит. Он также опровергает Алкиноя,^[59] чьи взгляды на душу, материю и Воскресение являются ложными и абсурдными, и приводит свое собственное мнение по этому вопросу. Он доказывает, что еврейский народ намного старше, чем греки. Он думает, что человек представляет собой соединение огня, земли и воды, а также духа, который он называет душой. О духе он говорит следующее: принимая главенствующую часть этого, он формируется вместе с телом, и открывая проходы в нем, пронизывает каждый сустав и каждый член. Дух, таким образом, формируется вместе с телом и распространяется по всему телу, образуя подобие видимого тела, но его природа холоднее по сравнению с тремя другими субстанциями, из которых строится тело. Эти взгляды не согласуются с еврейскими идеями человеческой физиологии, и ниже обычного уровня других его сочинений. Он также дает краткий отчет о создании мира. Христос истинный Бог, говорит он, подобно нам открыто дает ему имя Бога, и, описывает языком, к которому нет никаких возражений, Его неописуемое порождение от Отца. Это могло бы, пожалуй, заставить людей сомневаться в том, что трактат действительно принадлежит Иосифу, хотя в отношении стиля он не отличается от остальных его сочинений.

Я прочитал заметку на полях о том, что труд этот не Иосифа, но некого Гая,^[60] пресвитера Рима, также являющегося автором «Лабиринта»,^[61] и диалога против Прокла, поборника монтанистов.^[62] Последний, который не имеет подписи, некоторые приписывают Иосифу, другие Юстину Мученику, а «Лабиринт» – Оригену. Но нет никаких сомнений, что это произведение Гая, автора «Лабиринта», который в конце этого трактата оставил запись, что он автор «О природе Вселенной». Но для меня не совсем ясно, является ли это той же самой или другой работой. Этот Гай, как говорят, был пресвитером церкви в Риме во время епископата Виктора^[63] и Зефириния^[64], и были рукоположен епископом неиудеев. Он написал еще один особый труд против ереси Артемона^[65], а также сочинил увесистый трактат против Прокла, приверженца монтанизма. В нем он насчитывает только тринадцать посланий Павла, и не включает «Послание к евреям».

Cod. 53. Акты Собора Карфагенского (412 или 411 г.), против пелагиан

Прочел деяния Собора, состоявшегося в Карфагене в великой церкви, во время царствования на Западе Фауста Гонория против Пелагия и Целестия. Председателем был Аврелий, епископ Карфагенский и Дотиан Телептский, первоиерарх Визакинийской провинции, при участии виднейших священнослужителей из различных провинций, числом до 224. Этот Собор предал анафеме тех, кто утверждал, что Адам был создан смертным, а не был осужден на смерть за свой грех; также предал анафеме тех, кто утверждал, что новорожденные младенцы не нуждаются в крещении, потому что они не влачат на себе праотеческого (προγονικήν) греха, что от Адама; также – тех, кто утверждал, что есть место между адом и раем где младенцы, умирающие без крещения, живут во блаженстве; также и шесть других подобных положений, которые составляют основное содержание ереси Пелагия и Целестия.

Императоры Феодосий и Гонорий также писали епископу Аврелию, осуждая этих еретиков. После этого Констанций, муж Плацидии и отец Валентиниана Младшего, написал, что Целестий должен быть изгнан. Этот декрет он отправил префекту города Волусиану. Лев Римский также писал относительно обращающихся пелагиан, что, если они желают снова быть принятыми в Церковь, они должны письменно предать анафеме свою ересь. В письме Римского епископа Целестина к Несторию осуждены те же еретики. Целестин также писал епископам Галлии об учении святого Августина (τοῦ ἀγίου Ἀυγουστίνου πίστεως) и против тех, кто дерзновенно пользовался свободой, которую имела ересь. Пресвитер Иероним также писал Ктесифонту в опровержение тех, кто придерживался идеи о бесстрастии (иными словами, против Пелагия). Этот Пелагий был монахом, а Целестий был его учеником.

Cod. 54. Список с постановлений западных епископов против Нестория

Прочел книгу против ереси Пелагия и Целестия, под заглавием «Список с постановлений западных епископов против Нестория». В книге сказано, что ереси Нестория и Целестия были в сущности тождественны. В доказательство приводятся слова Кирилла Александрийского из письма императору Феодосию, который говорил, что ересь Нестория тождественна ереси Целестия. Это очевидно. Последователи Целестия, говоря о теле или членах Христа, то есть о Церкви, имеют дерзость утверждать, что не Бог (то есть Дух Святой) уделяет каждому в отдельности человеку веру и все вообще необходимое для жизни, благочестия и спасения, как Сам того захочет, но сама природа человека – хотя она и отпала от блаженства вследствие преступления (παράβασιν) и греха (ἁμαρτία), была отделена от Бога и предана смерти! – так устроена, что может своим свободным произволением и привлечь, и оттолкнуть Святого Духа.

Несториане же имеют ту же дерзость и то же мнение, но относительно Самой Главы [церковного] Тела – Самого Христа. Они утверждают, что коль скоро Христос – того же естества, что и мы (τῆς ἡμετέρας φύσεως), а Бог одинаково желает, чтобы все люди были спасены, каждый по своей собственной свободной воле (προαίρεσις) может исправить свое падение и сделать себя достойным Бога. Поэтому рождено [от Марии] не Само Слово, но тот, кто был рожден от Марии в силу Своего природного изволения (φυσικῆς προαιρέσεως) имел Слово сопутствующим Себе и приобщился сыновству Слова только по достоинству и общности имени.

Эта ересь – ересь Пелагия или Целестия – процветала на Востоке, но распространена была и на Западе. Она была подвергнута обличению и опровергнута в Африканском Карфагене Аврелием и Августином, а также торжественно осуждена на множестве различных соборов. Во времена Феофила Александрийского и Иннокентия Римского приверженцы этого учения были отлучены от Церкви как еретики римскими, африканскими и другими западными епископами. Однако Пелагий был оправдан на соборе в Палестине (в нем участвовали 14 епископов). Некоторые из обвинений, выдвинутых против него, он совершенно отрицал и анфематствовал как нелепые; относительно иного он признавал, что говорил это, однако не в том смысле, который был приписан им его обвинителями, а в согласии с Кафолической Церковью. Его обвинителями были галльские епископы Непор и Лазарь, которые даже не присутствовали при допросе Пелагия, испросив разрешения отсутствовать из-за болезни одного из них. Все это рассказывает Августин в своих письмах к Аврелию, папе (πάπαν) Карфагенскому.

После смерти святого Августина (τοῦ ἐν ἁγίοις Αὐγουστίνου) некоторые из духовенства стали придерживаться этого нечестивого учения, злословить Августина и утверждать, будто бы он отрицает свободу человеческого произволения (αὐτεξούσιον). Однако Целестин, епископ римский, написал окрестным епископам послание в защиту этого божественного мужа (θείου ἀνδρός) и против тех, кто желал возобновить эту ересь, и таким образом пресек начинавшееся заблуждение. Со временем, когда эти еретики, отрекаясь своей ереси, принимались в Церковь, зло из-за них возродилось. Однако епископ Септим, который написал Льву, бывшему тогда предстоятелем Римской Церкви, тем самым удержал начавшееся было распространяться бедствие, поскольку Лев с пламенной ревностью боролся с этим нечестием. Вскорости, когда ересь вновь поднялась от своего горького корня, в Риме некоторые стали открыто выступать в ее защиту. Тогда некий Проспер, истинный человек Божий, в своих сочинениях против них сделал их немыми; в то время Лев еще был кормчим Римского престола. Эта ересь была также осуждена на Святом Эфесском Соборе. Иоанн, патриарх Александрийский, в своей Апологии к Геласию, епископу Рима, предал анафеме не только пелагианскую ересь, но и самого Пелагия и Целестия, вместе с Юлианом, который был известен как их преемник.

Cod. 55 Иоанн Филопон. Против четвертого собора

Переводчик: Иванов И.А.

Cвятой Фотий, Патриарх константинопольский, о философе Иоанне Филопоне

Читано сочинение Иоанна Филопона (точнее Матеопона, «вотщетрудящегося»), направленное против Четвертого Святого и Вселенского Собора. Слог ему свойственный. Он бесстыдно тщится доказать, что собор поддержал ересь Нестория, заявляя при этом, что собор анафематствовал оного, якобы лишь бы не повредить человеку, приняв учение Нестория, которое он (подвергнувшийся строгому прещению) столь основательно выпестовал, полагая его самым первостепенным вопросом. Вместе с тем Иоанн позволяет себе лживые и оскорбительные высказывания, изобличая свое умственное состояние и шаткость суждений. Его дерзкие и тщетные утверждения, направленные против Собора, – ничто иное, как комедия в четырех актах, и они никоим образом не заслуживают ни доверия, ни признания разумом.

В той же книге прочитал трактат другого Иоанна, несторианина – против того же четвертого Святого Собора. Хотя этот эгеец – человек нечестивый, речь его красива, блестяща и проницательна.

Cod. 58. Арриан. Парфика

Переводчик: Мещанский Д.В.

Прочитал Парфику Арриана, в 17 книгах.

Он же дал лучшее описание походов Александра Македонского; другая его работа – о Вифинии, касающаяся дел его отечества, о чем и написана книга «Вифиника»; так же писалось и об аланах, о чем написана «Аланика».^[66]

Здесь же, говорится о войнах Парфии с Римом, во время правления в Риме Траяна. Он считает, что парфяне – народ, произошедший от скифов, отпавший от господствовавших над ним македонян во время когда персы были побеждены, по следующей причине.

Арсак и Тиридат были братьями Арсакидами, сыновьями Арсака, потомка Фриапита. Они, с пятью сообщниками, убили Ферекла, назначенного сатрапом в Парфию царем Антиохом (имеющего прозвище Теос),^[67] мстя за оскорбление, нанесенном одному из Арсакидов. Они изгнали македонян, стали править самостоятельно и так окрепли, что достойно сражались с римлянами, а, иногда, одерживали победы в войне. Парфяне, во время царствования Сесостриса, египетского царя, и Яндуса, скифского царя, покинули Скифию, уйдя в земли, которые теперь населяют. Римский император Траян покорил их, но оставил свободными, в соответствии с договором, и назначил им царя.

Этот Арриан – философ и один из учеников Эпиктета,^[68] жил во времена правления Адриана, Антонина Пия и Марка Антонина. Его называют «Младшим Ксенофонтом». Благодаря своим выдающимся знаниям, ему поручались различные государственные должности, и, наконец, он был произведен в высокую должность.^[69] Он был также автором других произведений: «Учение Эпиктета», известные нам, и «Беседы Эпиктета», в двенадцати книгах.

Его стиль сух, и он настоящий подражатель Ксенофонта.

Он говорит, что является автором и других работ, но они не попали ко мне в руки. Конечно же, он не лишен риторического мастерства и силы.

Cod. 57. Аппиан. Римская история

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал Аппиана^[70] «Римскую историю» в трех частях и двадцати четырех книгах. Первая обращается к семи царям: Ромулу, Нуме Помпилию, Анку Гостилию^[71], Анку Марцию (внук Нумы), Тарквинию (Приску), Сервию Туллию, Луцию Тарквинию, сыну Тарквиния^[72], чьи поступки и деяния содержатся в рассказе. Первый из них, основатель и ойкист города, хотя его правление было скорее патриархальным, чем тираническим, тем не менее был убит, или, согласно другим, исчез из поля зрения. Второй, ни в чем не уступавший как правитель своему предшественнику, или, возможно, даже его превосходил, умер в возрасте... Третий был поражен молнией. Четвертый стал жертвой болезни. Пятый был убит пастухами. Шестой также был убит. Седьмой был свергнут и изгнан из города за его тиранию. После этого монархия была упразднена, а ее полномочия переданы консулам. Таково содержимое первой книги, озаглавленной «Книга царей». Вторая книга, озаглавленная Италика, дает рассказ об истории Италии, за исключением той части, которая находится на Ионическом море. Следующая книга, Самника, относится к войнам римлян с самнитами^[73], сильным народом и врагом, труды по покорению которого отняли у римлян восемьдесят лет, и к другим народам, которые воевали на их стороне. Четвертая, Кельтика, относится к войнам римлян с кельтами (галлами). Остальные книги названы похожим образом. Пятая содержит Историю Сицилии и других островов, шестая дает отчет об иберийских дела, седьмая Ганнибалову войну, восьмая – ливийские дела (отношения с Карфагеном и Нумидией), девятая – македонские дела, десятая – дела в Греции и Ионии, одиннадцатая – сирийские и парфянские дела, двенадцатая – Митридатова война. Вплоть до данного момента отношения и войны римлян с чужими народами изложены в этом порядке. Последующие книги описывают гражданские войны и беспорядки среди самих римлян. Они озаглавлены первая и вторая книги «Гражданских войн» и так далее вплоть до девятой, что в итоге составляет двадцать одну книгу. Двадцать вторая книга называется Гекатонтэтия (Hekatontaetia – «История ста лет»), двадцать третья – Дакик, о делах даков, двадцать четвертая – Арабика, об арабских делах.

Таковы разделы всего труда. Отчет о гражданских войнах содержит первую войну между Марием и Суллой, затем таковую между Помпеем и Юлием Цезарем, от того как их соперничество приняло форму жестокой вражды, до того как судьба благоприятствовала Цезарю и Помпей был побежден и обращен в бегство. Затем описывается разбирательство Антония и Октавиана Цезаря (также известного как Август) против убийц Юлия Цезаря, в то время, когда многие уважаемые римляне были казнены без суда и следствия. Наконец, отчаянная борьба между Антонием и Августом, сопровождаемая страшной бойней, в которой победа осталась за Августом. Антоний, покинутый своими союзниками, был вынужден бежать в Египет, где он и умер от собственной руки. Последняя книга «Гражданских войн» описывает как Египет попал во власть римлян и как Август стал единоличным правителем Рима.

История начинается с Энея, сына Анхиза, сына Капа, который жил во времена Троянской войны. После взятия Трои Эней бежал и после долгих скитаний высадился на побережье Италии в месте под названием Лаврент, где показывают его лагерь, и побережье в его честь названо Тройя (Troja). Фавн, сын Марса, который в то время был правителем первоначальных итальянских обитателей, отдал свою дочь Лавинию замуж за Энея и участок земли 400 стадий в окружности, на которой Эней построил город и назвал его Лавиний в честь своей жены Лавинии. Три года спустя Фавн умер, и Эней, который вступил на престол по праву родства, дал аборигинам^[74] 5 имя латинян от своего тестя Латиния Фавна. Еще через три года Эней был убит в сражении против рутулов из Тиррении, с царем которых Лавиния раньше была обручена. Ему наследовал Эврилеон по прозвищу Асканий, сын Энея от Креусы, дочери Приама, которая был его женой в Трое. По другим данным, однако, Асканий, который наследовал ему, был его сыном от Лавинии. Асканий умер через четыре года после того как он основал город Альба в основном поселенцами из Лавинии, и Сильвий стал царем. Сын этого Сильвия, как говорят, был Эней Сильвий, а сыном Энея – Латиний Сильвий. Его потомками были Капус, Капет, Тиберин, и Агриппа, говорят был отцом Ромула, который был убит молнией, оставивший сына Авентина, который имел сына по имени Прока. Все они говорят носили прозвище Сильвии. Прока имел двоих детей, старшего звали Нумитор, младшего Амулий. Когда старший вступил на престол после смерти своего отца, младший получил власть силой и злодеянием, убил сына своего брата Эгеста и сделал его дочь Рею жрицей, так что она не могла иметь детей. Но мягкость и кротость Нумитора спасли его от заговора против его жизни. Сильвия нарушила обеты ее и забеременела,^[75] и была схвачена Амулием для наказания, ее двое сыновей были отданы каким-то пастухам и были брошены в ближайшую реку Тибр. Младенцы Ромул и Ромус^[76] были потомками Энея со стороны матери, имя их отца неизвестно.^[77]

Как уже говорилось, история начинается с быстрого отчета об Энее и его потомках; но со времени Ромула, в ойкиста^[78] города, дает полные сведения о событиях до царствования Августа, и так и сяк только до времен Траяна.

Аппиан был александрийцем по рождению, и сначала был адвокатом в Риме, будучи впоследствии возведен в сан прокуратора^[79] при императорах. Его стиль сухой и свободный от избыточности; как историк, он заслуживает доверия в меру своих возможностей, и отличный авторитет по военным вопросам; речи, которые он приводит, превосходно рассчитаны для поощрения солдат, когда они удручены, или сдерживать их, когда – слишком горячи, выразительно и верно представляет эмоции и чувства. Он процветал в царствование Траяна и Адриана.

Cod. 61. Эсхин. Против Тимарха, О фальшивом посольстве, Против Ктесифона

Переводчик: Глускина Л.М.

Исократ. Речи. Письма. Малые аттические ораторы. М.: Научно-издательский центр «Ладомир», 2013.

^[80]

Я прочел три речи Эсхина: «Против Тимарха» – первую из его речей, речь «О преступном посольстве» и третью и последнюю – «Против Ктесифонта». Ведь только эти три речи его считают подлинными, а кроме того, еще девять писем. (5) Некоторые поэтому называют его речи Харитами вследствие прелести его красноречия и по числу Харит. Письма же Эсхина называют Музами, ибо число Муз равно девяти. Приводится еще одна речь Эсхина, называемая «Делосской». Но Цецилий (10) не считает эту речь подлинной и говорит, что автором ее является другой афинянин Эсхин, современник этого Эсхина. Эсхин является одним из десяти ораторов^[81]. Когда Демосфен привлек его к суду за предательство во время посольства, Эсхин не был осужден, так как вместе с ним против Демосфена выступил государственный деятель Евбул, у которого служил Эсхин, и заставил судей подняться, в то время (15) когда Демосфен еще говорил.

Позднее Эсхин возбудил процесс о противозаконии по поводу псефизмы, которую Ктесифонт предложил в честь Демосфена. Назначив себе сам штраф, на случай если он не докажет противозакония, Эсхин не доказал того, что обещал, и ушел из отечества в изгнание. (20) Он собрался бежать к Александру, сыну Филиппа, воевавшему в Азии, но, услышав о смерти Александра и узнав, чго преемники его целиком заняты распрями, отказался от этого. Отплыв на Родос, он провел там некоторое время, (25) в течение которого обучал юношей. Слушатели восхищались им и высказывали недоумение, как он, имея такие способности к составлению речей, потерпел поражение от Демосфена. Эсхин сказал в ответ на это: «Если бы вы услышали это чудовище, – так он называл Демосфена, – вы не были бы в недоумении». Говорят, что, преподавая на Родосе, Эсхин первым стал сочинять вымышленные иски и так называемые упражнения. Состарившись, он переселился с Родоса на Самос, (30) где и умер.

Отцом его был Атромет, а матерью Главкофея, жрица, темного происхождения. У него было два брата, Афобет и Филохар. Обладая громким голосом, Эсхин сперва был актером на третьих ролях, затем секретарем Совета [Пятисот] и постепенно выдвинулся как политический деятель. (35) Он принадлежал к афинской партии сторонников Филиппа и поэтому был политическим противником Демосфена. Говорят, что он слушал Платона и учился у Алкидаманта^[82] и что в речах Эсхина есть признаки того и другого – (40) сила их речи, величавость их вымыслов. Софист Дионисий^[83], обратившись как-то к речи Эсхина «Против Ктесифонта» и прочитав в начале выступления: «Я никогда не возбуждал против кого бы то ни было публичного процесса и никого не привлекал по отчетам», сказал: «О пусть бы ты возбудил процессы против многих, пусть бы ты многих привлек по отчетам. (45) Ведь тогда оказалось бы, что ты оставил [нам] больше речей». Настолько восхищен был он красноречием оратора. Речь Эсхина естественна, производит впечатление импровизации, и восхищение вызывает не столько мастерство этого человека, сколько его прирожденное дарование. (50) Ведь в его речах можно найти все признаки искусства, которые свидетельствуют скорее о врожденном даровании. Речь его проста и отчетлива, построение не слишком растянуто, как у Исократа, и не слишком сжато и сокращено, как у Лисия. В силе и вдохновении Эсхин ничуть не уступает Демосфену. (55) Он прибегает к словесным и смысловым фигурам не для того, чтобы показать, что он искусно говорит, но только если это совершенно необходимо для обсуждаемых фактов. Поэтому речь его кажется какой-то бесхитростной и более всего подходящей для выступлений перед народом и судебных речей в частных исках. Речь Эсхина не переполнена ни эпихиремами, ни энтимемами^[84], (60) она связная и не слишком тщательно обработана.

Cod. 60. Геродот. История

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал девять книг «Истории» Геродота^[85], по наименованию и количеству равные с девятью Музами. Он может считаться лучшим представителем ионического диалекта, как Фукидид аттического. Он увлекается бабьими россказнями и отступлениями, проникнутыми очаровательными чувствами, которые, однако, иногда затеняют должное понимание истории и ее правильный и надлежащий характер. Истина не допускает обесценение своей точности баснями или чрезмерным отклонением от темы.

Он начинает свою историю с Кира, первого царя Персии, описывая его рождение, обучение, возмужание, его царствование, и доходит до царствования Ксеркса – его похода против афинян и последующего отступления. Ксеркс был третьим, кто наследовал Киру, – первый Камбис, второй Дарий. Смердис маг не считается в их числе, как тиран, который ловко узурпировал трон не принадлежащий ему. Дария сменил его сын Ксеркс, на котором история завершается, хотя и не доходит так далеко, как конец его царствования. Геродот сам, по свидетельству Диодора Сицилийского^[86] процветал в эти времена. Говорят, что, когда он читал свое сочинение^[87], Фукидид, тогда еще очень юный, который присутствовал на чтении вместе с отцом, разрыдался. После чего Геродот воскликнул: «Ах, Олор! какова у твоего сына жажда к познанию!»

Cod. 62. Праксагор Афинский. История Константина Великого

Переводчик: Болгов Н. Н.

Переводчик: Зайцева И. В.

Классическая и византийская традиция. 2011.

Читана «История Константина Великого» Пракасагора Афинского^[88], в двух книгах. В них он говорит нам, что отец Константина, Констанций, был правителем Британии и Испании; Максимин^[89] Римский – остальной части Италии, и Сицилии; другой Максим^[90] – Греции, Малой Азии, и Фракии; Диоклетиан, как самый старший, управлял Вифинией, Аравией, Ливией, и той частью Египта, которая орошена Нилом. Константина его отец Диоклетиан послал в Никомедию, которая была недавно образована. Тогда Максим^[91], правитель Малой Азии, который случайно оказался там, решил составить заговор против молодежи и заставил его бороться с диким львом. Но Константин преодолел и убил животное, и, обнаружив заговор, нашел убежище с его отцом, после смерти которого он взошёл на трон.

Вскоре после своего вступления на престол он подчинил кельтов и германцев, соседние и варварские племена. Узнав, что Максенций, который сделал себя владыкой Рима после Максимина^[92], затронул его территории с жестокостью и грубостью, он пошел против него, чтобы наказать его за поведение. Поход был победным, и тот поместил своего врага в яму, которую он подготовил для других и подготовил смерть, которую он замышлял для своих врагов. Римляне отрезали ему голову, надели на копье, и пронесли её через город. Эта часть империи с радостным рвением встретила Константина.

Тем временем, Максимин (который составил заговор против Константина) умер, и его власть перешла к Лицинию. Константин, узнав, что он также затронул свои территории с жестокостью и грубостью, неспособный терпеть такую жестокость по отношению к своему же народу, прошел против него, чтобы положить конец его тирании и заменить её конституционным правительством. Лициний, будучи информированным об экспедиции, встревожился и попытался замаскировать свою жестокость под плащом человечности, и любезно дал клятву, что он затронет лишь свои территории, и строго сдержал своё обещание. Константин, соответственно, на определённое время отложил вою экспедицию. Скоро, так как грешник не может остаться спокойным, Лициний изменил своей присяге и предался всем видам подлости. После этого Константин напал и победил его в нескольких больших сражениях и запер его, осадив в Никомедии, откуда он приехал к Константину в качестве просителя. Его власть была завоёвана, и население благодарило Константина, который таким образом обеспечил себе единоличную власть и стал единственным правителем различных частей большой империи, которая долго желала императора, достойного его. Он унаследовал власть своего отца и часть Рима после ниспровержения Максимина^[93] и получил владение Грецией, Македонией, и Малой Азией после смещения Лициния. Далее он взял на себя управление той частью, которая принадлежала Диоклетиану и была присвоена Лицинием, который захватил это право в войне с Максимином^[94], преемником Диоклетиана.

Будучи, таким образом, единственным владельцем объединенной империи, он основал Византию и назвал ее столицу своим именем. Праксагор говорит, что, хотя Константин был язычником, в достоинстве, совершенстве, и процветании он далеко превосходил всех своих предшественников на троне. Этими словами заканчивается история.

Праксагору, согласно его собственному утверждению, было 22 года, когда он написал эту историю. Он был также автором двух книг по истории царей Афин, написанных, когда ему было 19 лет, и шести книг по Александру Великому, написанных, когда ему был 31 год. Его стиль ясен и приятен, но ему несколько не хватает энергии. Он пишет на ионическом диалекте.

Cod. 64. Феофан Византиец. История

Переводчик: Дестунис С.

Византийские историки. Санктпетербург. 1860. Типография Леонида Демиса.

1. Читано десять книг «Истории» Феофана Византийского. Первая книга начинается персидской войной, возгоревшей по расторжении мирного договора, заключенного между императором Юстинианом и Хозроем, царем персидским (562 г.). Договор сей нарушен самим Хозроем и Юстином, преемником Юстиниана, в конце второго года его царствования (566). Начиная отсюда свою «Историю», Феофан доводит ее до десятого года войны. В сей первой книге упоминает он, что описал и царствование Юстиниана. Притом видно, что за упомянутыми десятью книгами написал он и другие. В сей же книге он рассказывает о том, как Юстин уничтожил договор через Коментиола, требовавшего обратно у Хозроя Суании, и как Хозрой обещал ее римлянам, но не возвращал^[95]; как Месопотамия поколебалась землетрясением, как бы в ознаменование будущих бедствий.

2. На востоке от Танаида живут турки, в древности называвшиеся массагетами. Персы на своем языке называют их кермихионами. Они отправили в то время к царю Юстину дары и посольство и просили его не принимать к себе аваров (568 г.). Юстин принял дары, отправил взаимно к туркам подарки и отпустил их посланников. Когда потом пришли авары, прося о мире и о позволении поселиться в Паннонии, то Юстин не принял их предложения по причине данного туркам обещания и заключенного с ними договора.

3. В царствование Юстиниана один перс показал в Византии неизвестное прежде римлянам искусство разводить червей (шелковичных). Выйдя из земли сиров, упомянутый перс положил в трость семя этих червей и хранил в продолжение дороги до Византии. В начале весны он выпустил семена на листья шелковичного дерева. Вскормленные листьями, окрылились, произвели шелк и прочее. Царь Юстин впоследствии показал туркам рождение и работу сих червей и тем изумил их, потому что турки в то время занимали торговые города и порты сиров, прежде обладаемые персами. После того как царь эвталитов Эвталан, от которого и народ получил свое имя, победил Пероза, персы потеряли эти места. Ими уже владели эвталиты; но вскоре после того турки победили их в сражении и отняли у них те места^[96]. Юстин отправил к туркам посланником Зимарха^[97] (568 г.), который угостил великолепно турков, был ими принят весьма благосклонно и возвратился в Византию. Хозрой за то послал войско против эфиопов, которые были приятели римлянам. В древности они назывались макровии, а ныне называются омиритами. Миран, полководец персидский, поймал живого царя омиритов Санатурка, завоевал их город и покорил народ. Феофан повествует, что армяне, притесняемые Суриной, особенно за веру, согласившись между собой, убили Сурину содействием некоего Варды и Вардана, которого брата Мануила Сурина умертвил. Возмутившись против персов, армяне пристали к римлянам. Они оставили город Дувий, в котором жили, и перешли в землю римскую, и это в особенности подало повод к расторжению мира между персами и римлянами. Вскоре отпали от персов и ивиры и пристали к римлянам под предводительством Горгена. Столицей ивиров был тогда город Тифилис 4 (571 г.).

4. Маркиан, племянник царя Юстина, был назначен полководцем востока. Он отправился против Хозроя в восьмом году царствования Юстина (572 г.). Иоанн, полководец Армении, и Миран, полководец персов, который назывался и Варамаан, собирали войска. Армянам помогали: колхи, авазги и Сарой, царь аланов; Мирану: савиры, даганы и народ дилманнский. Маркиан дал сражение Мирану при Нисивии, разбил его, убил тысячу двести неприятелей и взял в плен семьдесят человек. Из римлян убито только семь человек. Маркиан осаждал уже и стены нисивийские. Хозрой, узнав о том, собрал сорок тысяч конницы и более ста тысяч пехоты и спешил на помощь городу против римлян. Между тем Маркиана оклеветали перед царем, будто бы он искал верховной власти. Царь, поверив этому, отрешил Маркиана от начальства и вместо него назначил Феодора, Юстинианова сына, прозванием Цир. Последовавший от того беспорядок заставил римлян отстать от осады Нисивия, а Хозрой осадил и покорил Дары (573 г.).

Cod. 63. Прокопий. История

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Историю» ритора Прокопия ^[98] в восьми книгах. Он излагает войны римлян в царствование Юстиниана против вандалов, персов и готов, главным образом, ведомых Велизарием, близким другом которого был писатель и которого он сопровождал в походах, зафиксировав в сочинении события, которым он был очевидец.

Далее содержимое первой книги. Аркадий, император римлян, своим завещанием назначил Яздегерда, царя Персии, опекуном своего сына Феодосия. Яздегерд принял ответственность, исполнил свои обязанности опекуна добросовестно и сохранил трон своего подопечного нетронутым. После смерти Яздегерда Вараран, его преемник, пошел войной против римлян, но затем Анатолий, главнокомандующий Востока, был послан Феодосием с посольством в Персию, заключил договор и вернулся домой. После этого Пероз, царь Персии, который наследовал другому Яздегерду, сыну Варарана, пошел войной на гуннов, называемых эфталиты или «Белые» гунны из-за их облика. Они не безобразны и не похожи на других гуннов. Они не ведут дикий или кочевой образ жизни, но пользуются защитой законов под властью своих царей. Они были соседями персов на севере, которых Пероз убедил вторгнуться в их владения для того, чтобы решить вопрос о границах. Эфталиты хитростью завели его в трудную местность, из которой он едва унес ноги после заключения позорного мира. Он был вынужден признать вассальную зависимость от царя эфталитов, и ему было дозволено удалиться только после клятвы, что он никогда впредь не нападет на них. Впоследствии, однако, он нарушил свое слово и, снова пошел войной на них, и был с позором уничтожен вместе со всей своей армией, которая попала в ловушки и рвы, хитро подготовленные врагом. Он умер на двадцать четвертом году своего правления, став причиной утраты знаменитого жемчуга, который он носил в правом ухе.

Перозу наследовал его младший сын Кабад, ^[99] который был обвинен в нарушении законов и заключен персами в крепость Леты. Сбежав с помощью своей жены, он нашел убежище у эфталитов, правитель которых обручил его с одной из своих дочерей и дал ему большое войско, с которым он выступил против персов и вернул себе трон без боя. Его брат Биас, ^[100] который царствовал вместо него, был оставлен солдатами, захвачен и ослеплен кипящим маслом, вылитым на открытые глаза, в соответствии с давно установившимся персидским обычаем. Далее следует рассказ о споре между Пакурием, царем Персии, и Арсаком, царем Армении, и о совете враждебном Арсаку, данному магом Пакурию. Однако вполне вероятно, что эта история вымышлена.

Вышеупомянутый Кабад, который в значительной степени остался в долгу перед эфталитами, пытался получить ссуду от Анастасия, но встретился с отказом. В этой связи Кабад, без каких‑либо излишних оправданий, внезапно захватил Армению и осадил Амиду. Когда он от отчаяния был на грани отказа от осады, сильное оскорбление со стороны некоторых женщин среди осажденных побудило его вернуться и продолжить труды. Он напал с бешеной стремительностью, взял город штурмом, и увел жителей в рабство. Большое количество из них были впоследствии освобождены без выкупа, и Анастасий обращался с ними большой добротой.

Анастасий, услышав, что Амида осаждена, послал очень большие силы против персов под командованием четырех военачальников: Ареобинда, главнокомандующего Востока (зятя Олибрия, прежнего императора Запада), Целера – начальника императорского двора, Патрикия Фригийского, и своего собственного племянника Ипатия. Им был придан Юстин, сменивший Анастасия, и много других опытных военных. Говорят, что так большая армия никогда не была выведена в поле против персов, но по причине ее задержки прибытия, город был взят; в дальнейшем не было взаимодействия и различные отряды действовали независимо, в результате чего они потерпели позорные поражения с большими потерями. Наконец они достигли Амиды и осадили город, но пока они теряли время, персы в городе, которые находились в бедственном положении, заключили перемирие на семь лет, которое подписали Целер и Асперед как представители Персии и Рима.

Гора Тавр в Киликии сначала проходит через Каппадокию, Армению, Персармению, Албанию, Иберию и все другие независимые страны, которые стали подвластны Персии. Чуть далее границ Иберии есть узкий проход пятидесяти стадий в длину, оканчивающихся на крутой и недосягаемой высоте; там, видимо, нет пути, кроме как естественного выхода, который выглядит так, как будто сделан руками человека, и называемый в древности Каспийские ворота. За этими воротами есть равнины, подходящие для верховой езды, и полные природных источников, и существует обширное пологое пространство, которое предоставляет прекрасные пастбища для лошадей; и почти все оно населены гуннами до самого Palus Maeotis. ^[101] Всякий раз вторгаясь на персидскую или римскую территорию через Каспийские ворота, они скачут на полной скорости на сильных лошадях, так как для всякого кто желает войти в Иберию нужно только преодолеть упомянутую трудную местность в пятьдесят стадий; если, с другой стороны, они выбирают другой проход, то только с большими трудностями можно достичь места назначения. Александр, сын Филиппа, осознав это, построил там ворота и воздвиг крепость. Во время правления Анастасия эта крепость была занята гунном по имени Амбазук, другом римлян и Анастасия, который предложил передать ему контроль над воротами. ^[102] Анастасий поблагодарил его за добрую волю, но отказался принять на себя ответственность. После смерти Амбазука Кабад насильственно изгнал его сыновей и завладел воротами. В этой связи Анастасий, после заключения договора с Кабадом, построил крепость в окрестности Дарас несмотря на возражения персов, а также еще один город в Армении на границе с Персарменией, который ранее назывался Феодосиополис, так как Феодосий даровал ему звание города вместо деревни.

После смерти Анастасия, хотя многие его родственники были достойны стать его преемником, они были отклонены, и Юстин был избран императором. Вскоре после его коронации Кабад, в целях обеспечения трона для своего младшего сына Хосрова, написал письмо Юстину с предложением, что тот должен усыновить Хосрова. Юстин и сын его сестры Юстиниан, предполагаемый наследник, приветствовали это предложение, но в последствии по совету квестора Прокла, который доказывал, что сыновья есть законные наследники и преемники своих отцов, ^[103] они передумали и усыновление не одобрили. Впоследствии Сеос (который когда‑то спас жизнь Кабаду) и Беод ^[104] были отправлены персами, а Руфин и Ипатий римлянами, чтобы обсудить условия мира и усыновление Хосрова. Сеос был обвинен Беодом в совершении различных преступлений, подвергся пыткам и был приговорен к смерти. Руфин также обвинил Ипатия перед императором, который лишил того должности.

Страна между Босфором и Херсоном, которые отстоят на двадцати дней пути друг от друга, населена племенами гуннов, которые ранее были независимыми, но не так давно подчинились Юстину, Херсон быть последним городом на римской территории. Иберы также, подвергаясь жестокому обращению со стороны персов, объявили себя вассалами Юстина вместе со своим царем Гургеном. Это и стало причиной войны между римлянами и персами.

Еще при жизни Юстин сделал Юстиниана своим соправителем, который после смерти дяди стал единоличным правителем. Велисарий и Ситтас были два командующих армиями при Юстиниане. Велисарий был назначен командовать войсками в Дарасе, когда Прокопий, автор этой истории, стал его секретарем. Когда Юстиниан был единственным императором, Велизарий был назначен стратегом Востока и ему было приказано идти походом против персов. Пероз, мирран ^[105], был назначен командиром персидской армии Кабадом. В то время как обе армии расположились лагерем рядом с Дарасом, Пероз направил послание Велизарию, предлагая тому подготовить баню в городе, так как он собирался купаться там на следующий день. Римляне соответственно энергично готовились к бою. Во время боя некто Андрей, византиец, тренер по гимнастике, владелец борцовской школы в Константинополе, и один из банщиков Буза (который был товарищем Велизария по командованию), при вызове на поединок, скромно вышел из рядов, и победил и убил своего соперника. Затем сражение было прекращено. В последующих столкновениях, персы, будучи полностью разгромлены с тяжелыми потерями, решили больше не рисковать генеральным сражением с римлянами, и обе стороны ограничились перестрелками.

Кабад затем послал другую армию в Римскую Армению, состоящую из персоармян, сунитов и сабиритов, под командованием Мермероя. Дорофей, стратег Армении, и Ситтас, главнокомандующий всей армией, вступили в бой, и хотя значительно уступали в численности, победили персов, которые в этой связи вернулись домой. Римляне затем завладели некоторой частью персидской территории, в том числе районом Фарангия, золотые шахты которого составляли доход царя. Тзани (прежнее название Сани), независимый народ, который жили за счет грабежа своих соседей, были побеждены Ситтасом и подчинились Риму. Они приняли христианство и были призваны в ряды римской армии.

После поражения обеих армий, Кабад был в недоумении, что делать. Тогда Аламундар, вождь персидских сарацин, опытный и энергичный военный, который в течение пятидесяти лет беспокоил римлян, предложил ему атаковать Антиохию, которая была не защищена, и опустошить окрестную местность. Но Велизарий, узнав о его намерении, выступил со всей поспешностью против него с войском исавров и сарацин, последние под Арефой, начальником сарацин, которые были на стороне Рима. Аламундар и Азареф отступили в тревоге, внимательно следя за Велизарием, который не собирался вынуждать сражение, но только сделал вид, что преследует их. Но солдаты упрекали его, сначала тайно, а затем открыто, так что против своей воли он согласился дать бой. Сначала, после того как обе стороны сильно пострадали, исход оставался неясным; но после того как войска Арефы и исавров уступили, персы получили решительный перевес. И если бы Велисарий не спешился и не пришел на помощь тем, кто остался, они бы все были уничтожены. Азареф, командир персов, по возвращении не получил благодарности от Кабада за победу. Ибо он потерял много людей, хотя потери противника были больше, и, соответственно, рассматривался как опальный.

Велизарий был отозван в Византию Юстинианом командовать экспедицией против вандалов, оборона Востока была поручена Ситтасу. В это время, пока персы атаковали римлян, Кабад умер и ему наследовал Хосров. Узнав об этом, римляне отправили Руфина, Александра, Фому и Гермогена в посольстве к нему, с предложением заключить «бесконечный мир», а также заплатить сумму в 110 центенариев. ^[106] Сначала переговоры были безуспешными, и этот «бесконечный мир» был заключен не позже шестого года царствования Юстиниана. По его условиям персы получили оговоренные деньги, вернули район Фарангия и крепость Болон, а с другой стороны они отказались от крепостей захваченных в Лазике, а также обменяли Дагария, превосходного солдата, на перса равного ранга.

Вскоре после этого подданные сговорились против и Хосрова. и Юстиниана. Персы ненавидели Хосрова как буйного и беспокойного, и решились даровать корону Кабаду, сыну Хосроева брата Зама. Но заговор был раскрыт, и Хосров умертвил Зама и других своих братьев, и всех, кто принимал в нем участие. Таким образом, заговор был подавлен. Кабад, сын Зама, который был очень молод, избежал смерти благодаря благоразумию и состраданию Ханаранга Адергадунбада ^[107], который был впоследствии казнен в этой связи Хосровом.

Народ Рима также восстал против Юстиниана и объявил Ипатия, племянник Анастасия, императором против его воли. Бунт имел свое начало в цирковых партиях. ^[108] Велизарий и Мунд, по приказу Юстиниана, предали смерти Ипатия вместе с рядом заговорщиков и 30000 граждан. Юстиниан также имели поддержку от своих племянников Бораида и Юста. В этой же книге Прокопий дает отчет о жадности и хитрости Трибониана, памфилийца родом, который занимал должность квестора, а также от Иоанна, префекта Каппадокии, печально известного подлостью, жадностью, пьянством и пороками всякого рода. Он рассказывает, как Антонина, жена Велизария, используя дочь Иоанна Евфимию, обманула его и несправедливо обвинила в заговоре против императора; также как, когда Евсевий, епископ Кизика, был предательски убит, Иоанн, по подозрению в преступлении, был подвергнуть бичеванию и бесславно изгнан.

Содержание второй книги следующее. Хосров, будучи озабочен тем, как разорвать договор с римлянами, чьи завоевания в Ливии возбудил его ревность, далее подстрекаемый Витигисом, царем готов, который прислал к нему посольство, состоящее из неких лигурийцев и Бассака, вождя армян. Армяне восстали против Рима и присоединились к персам, и римский полководец Ситтас был убит, сражаясь против них. Хосров в этой связи решил нарушить «бесконечный мир» и воевать с римлянами. Услышав об этом, Юстиниан послал Анастасия отсоветовать Хосрову не делать этого. В то же время Витигис был взят в плен Велизарием и отправлен в Константинополь. Хосров, однако, пересек римские границы, взял город Суры, и обратил жителей в рабство. Вскоре после этого Кандид, епископ Сергиополиса, предложил выкупить пленных числом 1200, и он отпустил их на свободу, получив залог по два центенария. Но Кандид, не сумев сдержать свое обещание, был справедливо наказан. Хосров затем выступил против Хираполиса и готовился к осаде, когда епископ Берои предложил ему 2000 фунтов серебра, если он откажется от блокады. Хосров согласился, и даже обещал освободить все римские владения на Востоке за 1000 фунтов золота. Между тем Буз, стратег Востока, не считая себя достаточно сильным, чтобы противостоять Хосрову, продолжал двигаться с места на место. Хосров затем выступил на Берои, от жителей которой он потребовал выкуп в 2000 фунтов серебра, вслед за тем увеличил сумму в двое, и когда они не смогли заплатить, он взялся за энергичную осаду города. Но Мегас, епископ Берои, обратился к Хосрову и побудил его позволить жителям уйти свободно, куда бы они ни пожелали. Большинство солдат добровольно перешли к Хосрову, потому что положенную оплату они давно не получали. Подобным же образом Хосров потребовал выкуп от жителей Антиохии, и, когда они отказали, осадил город. Пока он энергично атаковал, Феоктист и Малац ^[109] с солдатами из Ливана тайно выскользнули из города и бежали. Таким образом Хосров легко вынудил Антиохию сдаться и обратил жителей в рабство. Послы из Рима были отправлены к нему: Иоан, сын Руфина, и Юлиан, его личный секретарь. После долгого обсуждения условий было решено, что римляне должны выплатить Хосрову 5000 фунтов золота сразу, и 500 фунтов ежегодно в виде дани, в обмен на его обещание прекратить разорение римской территории; и что послы будут отправлено от Юстинианом с утвержденным договором. Но несмотря на такое соглашение, Хосров приступил к Апамее и потребовал крупную сумму денег от ее епископа Фомы; наконец, он вынес все священные сосуды и подношения и покинул город. Именно здесь чудо драгоценного и животворящего креста имело место. ^[110] Хосров также пожелал присутствовать на цирковых играх в этом самом месте. Затем он пошел на Халкис, и истребовав с жителей 200 фунтов золота, отступил без осады. Затем он посетил Эдессу, с которой взыскал такую же сумму, но, будучи встревожен определенными божественными предупреждениями, покинул этот город также без осады. Эдесса – это город, который связан с историей Авгара ^[111] и чуда, явленного Христом.

Авгар был большим другом Августа, при дворе которого он оставался некоторое время, и только хитростью добился разрешения на возвращение на родину. Хосров затем ушел из Эдессы. В то же время Юстиниан написал своим послам, выражая готовность подтвердить договор. Тем не менее, Хосров, взыскав выкуп с Константины, и, уйдя к Дарасу, приступил к его осаде. Его начальник Мартин приготовился к обороне, и Хосров, не видя никакой надежды взять его осадой, удалился в свою страну после уплаты 1000 фунтов серебра. Жители Антиохии были все переведены в город, называемый Антиохия Хосрова, который он построил в Ассирии, в одном дне пути от Ктесифона. Он относился к ним с большой добротой и благосклонностью, распорядившись освободить их от всякой юрисдикции, кроме своей собственной, построил ипподром, и предоставил им другие увеселения.

Велизарий, который был отозван из Италии, принял командование и выступил против Хосрова в начале весны. По прибытию в Месопотамии, он вооружил и ободрил солдат, которые были почти без снаряжения и дрожали при упоминании персов. Хосров, по приглашению лазов, которые со своим правителем Губазом ^[112] присоединились к персам, вследствие вымогательств и взяточничества Иоанна, римского коменданта, ^[113] быстро выступил против Петры, города колхов на берегу Эвксина. То время пока Иоанн командовал крепостью, осада была неудачной, но когда он был убит выстрелом в шею, крепость сдалась. Жители получили разрешение уйти невредимыми по условию капитуляции. Только большая сумма денег, накопленный Иоанном посредством монополии, была захвачена Хосровом. В то же время Велисарий, после неудавшегося нападения на Нисибис, осадил крепость Сисавранум и вынудил ее сдаться. Ее командир Блисхамес ^[114]и наиболее уважаемые персы были взяты в плен и отправлены в Византий. Арефа также, отправленный с войском против ассирийцев, разорил их страну; но его товарищи, которые завладели крупными суммами денег, отказались вернуться к Велизарию. Последний, чья армия подверглась болезни, был в неведении о том, что сделал Арефа; Рецифанг и Феоктист стремились вернуться домой, чтобы защитить Финикию, которую в настоящее время разорял Аламундар. Велизарий соответственно отвел свои войска с персидской территории, и вскоре после этого был вызван Юстинианом в Константинополь.

Cod. 65. Феофилакт Симокатта. История

Переводчик: Исихаст

Прочитана история Феофилакта, эпарха и антиграфа, в восьми книгах. Феофилакт этот египтянин родом. Его стиль не лишен изящества, но вследствие чрезмерного использования образных выражений и аллегорических изысков холоден и по-детски безвкусен; далее, его часто несвоевременные отступления в область нравоучительных изречений свидетельствуют о пристрастии к избыточному многословию. В остальном он не заслуживает порицания. Он начинает с царствования Маврикия и доходит до воцарения Фоки.

В первой книге он рассказывает, как император Тиберий объявляет Маврикия своим преемником на тот момент, когда Иоанн возглавлял константинопольскую церковь, и как Тиберий дал наставление Маврикию устами квестора Иоанна, которому было поручено обратиться к самому Маврикию и народу вместо басилевса, и как Тиберий обручил с Маврикием свою дочь [1.1]. И как он умер (14.08.582) на следующий день после Маврикиевой интронизации [1.3.1], и как перед смертью он узрел видение, сказавшее ему: «Вот что, Тиберий, говорит тебе Троица: времена нечестивой тирании не придут в твое правление» [1.2.1–2]. Эти слова предвозвещали трагедию безбожного и тиранического царствования святотатца Фоки [замечание самого Фотия].

И как Маврикий заключил договор с аварами, которые незадолго до того осадили Сирмий, и согласился выплачивать варварам через купцов по 80 тысяч золотых монет в год одеждой и серебром [1.3.7]. Но договор продлился два года и был нарушен из-за алчности варваров [1.3.8], ибо варвар [аварский каган] потребовал еще 20 тысяч золотых [1.3.13]. Это привело к разрыву перемирия (582): поэтому варвары захватывают город Сингидон [1.4.1], Августы и Виминакий и осаждают город Анхиал [1.4.5]. Эльпидий и Коментиол отправлены в качестве послов римлян к аварскому кагану [1.4.6–7] и подвергаются худому обращению за свободные речи Коментиола перед варваром [1.6.2]. В следующем (583) году Эльпидий вновь отправлен послом к кагану с предложением уплатить дополнительные 20 тысяч золотых монет [1.6.5], и он возвратился в Византию вместе с неким Таргитием, представителем авар [1.8.7]. Когда же варвары разграбили немало римских территорий, Таргитий был сослан на остров Халкиду на шесть месяцев [1.8.9]. Коментиол же, избранный стратигом против славян, со славой отличился [1.7.1–5]. И как каган опять разорвал договор, и о маге Буколобре; и разорение варварами множества римских городов [1.8].

Потом он рассказывает о военных операциях между римлянами и персами на реке Нимфий [1.9] и о женитьбе (осень 582) Маврикия на дочери Тиберия Константине [1.10]. Повествует он и о пожаре, который случился на форуме в начале царствования Маврикия [1.11.1–2], и о казни колдуна Павлина, и о чуде с чашей мученицы Гликерии, и как патриарх Иоанн при видимой склонности басилевса к пощаде настаивал на предании колдуна сожжению, приводя в своей речи слова апостола, и что и Павлин, и его сын, являвшийся соучастником кощунства, были приговорены к смерти и окончили жизнь от меча [1.11.3–21].

Еще [говорится] о крепостях Афумоне и Акбасе. Книга вмещает также сражение (весна 583) между римлянами и персами, и как Иоанн [Мистакон] побежден умелыми действиями варваров [1.12.1–7].

Сильное землетрясение (10.05.583), произошедшее в начале царствования Маврикия [1.12.8], и его консульство. И как Филиппик, муж сестры басилевса Гордии, назначен (14.08.583) стратигом вооруженных сил Востока [1.13.2], и его подвиги, и отступление римлян из Мидии, и как римское воинство подверглось опасности из-за недостатка воды [1.13.9–12], и как римский стратиг предал разграблению (весна 584) Арзаненскую область [1.14.1], и доблесть римского оружия, и как стратиг персов опустошил окрестности Мартирополя [1.14.7–8], и первое и второе посольства (весна 585) персов к римлянам [1.15]. Вот что в первой книге.

Во второй [книге] он говорит о горе Изале [2.1] и о надменности кардаригана, стратига персов [2.2.1–3], и как Филиппик и римляне сразились с кардариганом и персами около Арзамона, и как Филиппик, неся нерукотворную икону, обходил и очищал войско [2.3.6], и как римляне одержали славнейшую победу, и как нерукотворный образ с благоговением отправлен к епископу Амиды Симеону [2.3.8]. Варварская территория разграблена римлянами, и кардариган бежит в Дару, и как жители отсылают его от города за поражение [2.5.8]. И как одному римскому стратиоту изранили тело, а был он из таксиса так называемых квартопарфов, расквартированных в сирийском городе Берое [1.6.9].

О походе римлян (лето 585) на Арзанену, и как ее вожди, Маруфас и Иовий, переходят на сторону Филиппика и римлян [2.7.1–9], и о войске, набранном кардариганом из кого попало с целью перехитрить римлян [2.8.1]. И как Ираклий, отец императора Ираклия, послан Филиппиком для наблюдения за врагами и чудесным образом спасается [2.8].

И о персе Заберте, и как римляне оставили осаду Хломарона [2.8.12], и о внезапном и нелепом бегстве Филиппика и панике, возникшей в римских боевых порядках, и о постигшей Филиппика болезни [2.10.7], и Ираклий, отец басилевса Ираклия принимает заботу о командовании [2.9], и как ипостратиг римского войска [Ираклий] атакует южные территории Мидии [2.10.4], и как весной (587) римляне вторгаются в персидское государство [2.10.7].

Он повествует также, что Коментиол выступил в поход на авар (587), имея ипостратигами Мартина и Каста, и как эти двое отличились против авар [2.10.8–14], но впоследствии Каст попадает в плен [2.12.4], и что Аксимуфа, экзарха римских пехотных сил [во Фракии] авары захватили живым, а их рати совершили набег на Фракию [2.12.5–9]. И вынесение на рассмотрение Коментиолом дилеммы, атаковать противника или не атаковать, с речами за и против на военном совете [2.13–14]. И как из-за ложной тревоги, распространившейся в аварском войске, сорвалось нападение Коментиола на кагана [2.15].

И о стратиоте Бусасе, и как его поймали авары, когда он охотился, и как, оставленный на произвол судьбы своими же римлянами, он первым научил авар строить осадные орудия [2.16.1–11]. И как Бероя осаждена каганом и как он терпит неудачу [2.16.11]. И как он же, осадив Диоклетианополь, не имеет успеха [2.17.1–2]. И как басилевс Маврикий подвергся оскорблениям со стороны толпы византийцев за бедствия, причиненные Европе варварами [2.17.5], и как он посылает [во Фракию] стратигом Иоанна по прозвищу Мистакон, придав ему ипостратигом Дроктона, который, сразившись с аварами, когда они осаждали Адрианополь, спас город [2.17.8–12].

Рассказывает он также, как Ираклий штурмовал персидское укрепление, и о крепости Беиудаес, и как благодаря удивительной доблести стратиота Сапира римляне взяли эту крепость, и про пребывание Филиппика в столице [2.18].

Третья книга излагает, как Приск назначен стратигом вооруженных сил Востока вместо Филиппика (весна 588), и как Филиппик из ревности к Приску написал Ираклию приказ объявить войску об уменьшении солдатского пайка, и как Приск, приблизившись к лагерю, не сошел с коня, чтобы согласно древнему обычаю приветствовать войско; поэтому солдаты и по причине снижения размера выдач, и от нанесенной им обиды подняли мятеж. И Приск, дав Элифреду нерукотворную икону, пытался хитростью успокоить воинов, но они забросали ее камнями. Поэтому Приск бежит в Константину, а войско избирает себе стратигом Германа против его воли, и пока так царило насилие, персы причинили римлянам множество бед. Поэтому басилевс отставляет Приска, а Филиппика вновь посылает вместо него стратигом. Но войско взбунтовалось и против него. И Константина осаждена персами (лето 588), но освобождена от опасностей пришедшим к ней на помощь Германом [3.1–3].

И военные действия происходят под Мартирополем (осень 588), и римляне одерживают блестящую победу, тогда как у персов стратиг Марузас и 3000 воинов пали и 1000 попала в плен. И войско примиряется с императором благодаря Аристобулу [3.4.1–4].

Римские пленники совершают подвиг (осенью 588 г.) в крепости Гилигердон [3.5.1–7]. И архиерей антиохийский Григорий посредством посольства возвращает Филиппика к руководству войском [3.5.10]. Мартирополь захвачен персами (05.589) вследствие хитрости Ситтаса [3.5.11–13]. И Филиппик отрешен от должности (после 1.07.589), и вести персидскую войну вместо него басилевс доверяет Коментиолу [3.5.16].

Меж тем геты или славяне опустошали окрестности Фракии, Рим вооружается против лангобардов, в Ливии побеждены маврусии [3.4.7–8]. В командование Коментиола римляне и персы вступают в бой у Сисарбанона близ Нисибиса (конец 589), и римляне с доблестью побеждают, и особенно отличился Ираклий, ибо убит сам стратиг персов Фраат и захвачены вражеские трофеи [3.6.1–4].

Он излагает еще, как (в 589) Варам, победив тюрок и доставив оттуда царю [персов] Гормизде богатую добычу, поднял свой меч и на Сванию [3.6.13–15]; римляне же в командование стратига Романа вступают в бой с Варамом и его войском и с доблестью побеждают [3.7]. И как за эту неудачу Гормизда в знак поношения прислал Вараму женскую одежду; тот же в свою очередь оскорбляет Гормизду, именуя его в письмах не сыном, а дочерью Хозроя [3.8.1–3].

В то же время и армяне под влиянием советов Савватия убивают своего стратига Иоанна с замыслом перейти на сторону персов. Но Доменциол, посланный басилевсом, подавляет мятеж и приводит Савватия в Византию; тот осужден стать кормом для диких зверей, но избавлен от смерти человеколюбием басилевса [3.8.4–8].

Гормизда же посылает Сарама против Варама, но Варам, победив Сарама в битве, отдал его на съедение слонам и открыто восстал против Гормизды [3.8.11]. А ведь он настолько процветал до того как поднял мятеж, что по рангу стоял ниже только царя и занимал должность, которую римляне именуют званием куропалата [3.18.12].

Книга вмещает и замечание о событиях более ранних времен и краткий рассказ о произошедшем в царствование басилевсов Юстина и Тиберия, о жестокости Гормизды, царя персов, и сообщение о персидской генеархии – происхождении царской семьи [3.9–18]. Вот что в третьей книге.

Четвертая книга излагает, как гражданская война распространилась среди персов, и какие победы и успехи случились при узурпаторе Вараме, и убийство Ферехана и измена Задеспры, и как Биндой сверг Гормизду с трона (6.02.590), и как тот попросился прямо в цепях обратиться с заявлением, и его речь. И как выступает с речью и Биндой, и как заколот на глазах у отца сын Гормизды, разрезана на куски царица и ослеплен сам Гормизда, и как впоследствии он был убит дубинами по приказу собственного сына Хозроя, которого персы (15.02.590) утвердили царем. И узурпатор Варам берет верх, и бегство Хозроя, царя персов (28.02.590), и как он прибывает в Киркенсий с целью перейти к Маврикию, и как отправляет к нему посольство [4.1–11].

Изложение возвращается к Вараму, как он пускает в ход уловки, чтобы его объявили царем, и потерпев провал, сам надевает на себя диадему [4.12.1–6]. Как басилевс переводит Хозроя в Иераполь (март 590 г.), придав ему царскую свиту [4.12.8]. И о том, что произошло между Варамом и Хозроем до заключения последним союза с римлянами, и как посольство от Варама к императору Маврикию отослано [4.14.8–9], а новое посольство от Хозроя (весна 590) принято [4.13.3]. Как басилевс высылает к Хозрою епископа Мелитены и Григория, архиепископа Антиохии [4.14.5–6].

О заговоре на жизнь против Варама, который подготовили Замерд и Зоонамб, и о расправе над его соучастниками [4.14.10–14].

О персе Биндое, и как он бежит из Персиды, ибо был сообщником в злоумышлении против Варама [4.15.1]. Как Мартирополь отдан Хозроем римлянам [4.15.12], и о казни Ситтаса на костре [4.15.16] и праздничная речь епископа Мелитены (Дометиан имя ему) по случаю возвращения города [4.16]. Вот о чем в четвертой книге.

Пятая повествует, как Хозрой, царь персов, томимый смятением в душе, обратился к мученику Сергию, к которому шлют посольства и прочие варварские народы, с целью найти избавление от несчастий, и почтил его даром в виде золотого креста, украшенного драгоценными камнями [5.1.6–8], и потом Задеспра убит Росасом (7.01.591) по наущению Блесхана [5.1.9–16], и другое благоприятное случилось Хозрою [5.2.3].

О ссуде золотом Хозрою, царю персов, от императора Маврикия и как Хозрой подписывает долговое обязательство [5.2.6]. И посольство от Хозроя с просьбой отставить Коментиола от командования, и назначение Нарса (весна 591) вместо Коментиола [5.2.7–8] и союз с римлянами против узурпатора Варама. И о царских дарах, посланных Хозрою от императора [5.3.7]. И как Хозрой передал басилевсу ключи Дары через посла Долбзу [5.3.11]. Речь Дометиана Мелитенского, призывающая римлян сражаться в союзе с Хозроем против Варама [5.4.5–15], и об успехах Хозроя до столкновения между римлянами и персами, и как царские сокровища и персидский царский трон возвращены Хозрою Биндоем. Соединение римских сил Армении и Востока [5.9.3], и сражение с Варамом (осень 591), и славнейшая победа римлян [5.9–10]; в битве этой, где командовал Нарс, вместе с другими были захвачены в плен и тюрки, носившие на лбу знак креста, который наложили им [матери] для избавления от моровой язвы [5.10.13–15].

О том, что произошло в Персиде с Голиндухой, и какую аскетическую жизнь она вела [5.12].

Возвращение Хозроя в собственное царство. И о дарах, посланных от Хозроя мученику Сергию [5.13]. И его же посольство (592) к тому же святому, чтобы он мог иметь детей от Сирем, которая была христианкой. И ходатайство имеет успех, и он отправляет ценные дары в храм мученика [5.14].

И как Хозрой умертвил сообщников узурпатора и самого Биндоя как поднявшего руку против царя [5.15.1]. О предсказании от Хозроя, что вследствие мятежа дела римлян подчинятся тиранам [5.15.5–7]. И посольство [в Ктесифон] Проба, проедра Халкедона, и об иконе богородицы, и о том, что произошло в ходе посольства [5.15.8–12]. И поездка императора (591) в Анхиал в Европе [5.16.1–5], и о явившемся ему предзнаменовании в виде вепря [5.16.12–14]. И как император возвратился в столицу из-за прибытия персидского посольства во главе с Залабзой [5.16.6]. Вот что в пятой книге.

Шестая книга содержит: как покидающего город [Селимврию] басилевса накрыла морская буря [6.1.1–2]. И как в окрестностях Гераклеи при пребывании там басилевса родился урод, младенец без рук, без глаз, без бровей, без век, а с бедра его свисал рыбий хвост; и как монстр был убит [6.1.6–8].

О трех славянах с кифарами, которых по их словам послали от границ океана к кагану и которые представились и басилевсу Маврикию [6.2.10–16]. Посольство франков к басилевсу с предложением союза в обмен на уплату дани, но оно отвергнуто. Послы Босс и Бетт были отправлены Теодорихом [6.3.6–8].

О стаде оленей, и как самый крупный из них ранен и бежит в лес и как его преследуют один из дорифоров и другой, гепид родом, и как дорифор убит из-за своих золотых украшений, и как долгое время спустя гепид уличен в убийстве и предан сожжению [6.2.2–9].

Поход аваров против римлян (593), и осада города Сингидона, назначение Приска стратигом, и как он возглавил войска в Европе [6.4.7]. И как каган оказался у Дризиперы [6.5.4] и предал сожжению храм мученика Александра [6.5.2]. И как римляне, заперевшись в городе Тзуруле, осаждаются каганом, и как Маврикий хитростью обманывает варвара и отводит осаду [6.5.10–16]. И посольство аваров (594) к римлянам [6.6.6–14], и поражение Ардагаста от римского войска [6.7.1–5], и еще произошедшее с Татимером, и доблесть таксиарха Александра, и доблесть римлян, и резня славян, и [ответное] нападение славян на римлян [6.8–9]. .

О монстрах, родившихся в окрестностях столицы, и один ребенок был с четырьмя ногами, другой с двумя головами. [6.11.1]. Как Приск был лишен командования за то, что отдал кагану добычу, взятую у славян [6.11.21], и Петр назначен стратигом воевать в Европе [7.1.1]; и о Феодоре, отправленном послом к кагану от Приска, и о его учености и ловкости [6.11.7–17]. Вот что в шестой книге.

Седьмая книга рассказывает о возникших в римских войсках беспорядках [7.1] и о подвигах римлян против славян или гетов [7.1]. Ибо гетами их называли в старину. И о том,что произошло с Петром и гражданами фракийского города Асима [7.3]. И как Пирагаст, филарх славянского войска, убит [7.5.4], и доблесть римлян. О жажде, сопутствующей римским войскам [7.5.6–8]. И как после поражения Петра от славян Приск опять становится стратигом [7.5.10].

Смерть Иоанна Постника, патриарха Константинополя (09.595), и об одолженных ему Маврикием деньгах под расписку и с каким почетом обошелся поистине благочестивый император с обнаруженными у того после смерти лохмотьями [7.6.1–5].

О маврусиях, обратившихся против города Карфагена, и как смелость Геннадия потушила войну [7.6.6–7]. И о комете, замечаемой не один день [7.6.8]. О гражданской войне между тюрками (596) и изложение тюркской политии [7.8.8–15]. И как каган тюрок убил этнарха абделов или эфталитов и поработил этот народ [7.7.8] вместе с племенем огор, истребил колхов до тридцати мириад [7.8.6–7], да еще умертвил восставшего против него Турума [7.8.8–10], и как он отправил победное письмо императору Маврикию [7.7.8; 8.11]. Поработил он и аваров [7.7.9].

Автор повествует также о народах, обитавших в окрестностях Тавгаса и Мукри, среди которых рассеялись побежденные авары [7.7.10–12]. И о народах уар и хуни, часть которых при Юстиниане обосновалась в Европе и назвала себя аварами [7.8.1–2].

И о том, что в стране тюрок неизвестны землетрясения и мор. И о так называемой золотой горе, и о городе Тавгасе, и о червях-шелкопрядах, о способе их выращивания и о широком производстве шелка в окрестностях Хубды; и о белокожих индах [7.9].

(596) Разговор кагана с Приском относительно порабощения Сингидона и ответная речь Приска, и как Приск спасает город [7.10–11]. (598) И о том, что варвары совершили в Далмации и как разорили города, и как Гундуис, посланный Приском против варваров в Далмации, отличился [7.12].

На девятнадцатом году царствования Маврикия некий монах предсказывает его смерть вместе с его детьми, ибо пробежав с обнаженным клинком от форума до притвора дворца, он провозглашает, что Маврикий и его дети погибнут от меча. И некто по имени Геродиан также раскрыл басилевсу будущее [7.12.10–11].

О голоде в войсках (весна 600), и как каган с непостижимым альтруизмом заключил пятидневное перемирие с голодающими римлянами при условии безопасного предоставления им от варваров продовольствия, и как получив от Приска в почетный подарок пряности, он отступил в Мезию. Как каган сразился с Коментиолом в Мезии, и вследствие злоумышления Коментиола римское воинство уничтожено варварами. И бежит Коментиол и прибывает к городу Дризипере, но отсылается от города как дезертир и приходит к Длинным стенам. Варвары, идя следом, взяли сперва Дризиперу, затем сожгли храм мученика Александра и, вытащив его тело из раки, надругались над ним. [7.13–14]. Но божеское правосудие настигает оскорбителей мученика, ибо семь сыновей кагана умирают в один день от нарывов в паху [7.15.2]. .

Коментиол среди смятения проживает в Константинополе, варвары же приближаются к Длинным стенам. Жители Византии были настолько испуганы, что замыслсли покинуть Европу и перебраться в Азию. Однако, басилевс отправляет послом к кагану Арматона, и тот великолепными дарами, к которым добавляются 20 тысяч золотых монет, с трудом умиротворяет варвара, объявившего: «Пусть Бог рассудит между каганом и Маврикием и между аварами и римлянами » [7.15.4–14].

Об уродах в человеческом обличии, появившихся в водах Нила [7.16] и различные мнения о приращении реки. Феофилакт соглашается с Агафархидом Книдским: тот же говорит, что в странах Эфиопии каждый год льются большие и непрерывные дожди сроком от летнего солнцестояния до осеннего равноденствия; поэтому естественно, что река должна сокращаться зимой, так как ее воды питаются лишь из собственных источников, тогда как летом она сильно увеличивается дождями из Эфиопии [7.17] Вот что в седьмой книге.

Восьмая книга рассказывает, как Хозрой из-за набегов [на его территорию] подвластных римлянам сарацин собрался разорвать договор, но к нему послали Георгия и соглашения остались в силе. И Георгий подвергается неуважению [со стороны императора] из-за слов Хозроя, что он сохранил мир ради посла, а не ради басилевса Маврикия [8.1.1–8] .

И как Коментиола судят за измену, и примирение с ним римских войск, и как он опять послан от императора стратигом [8.1.9–11]. Битва между аварами и римлянами под командованием Приска и Коментиола, и из них Коментиол не сражается под каким-то предлогом, а Приск находится при войске; подвиги римлян и истреблено авар до 4000. Вторая битва и истреблено их до 9000. Пятая битва, и победа римлян, и резня авар, и взято пленных авар 3000, других варваров 4000, кроме них еще 2200 и славян 8000 [8.2–3]. Впоследствии каган, обманув императора, пленных авар получил обратно [8.4.1–2]. О меланхолии Коментиола и как по его неразумию множество римлян во время пути к Филиппополю погибло от стужи [8.4.3–7]. Петр снова назначен от императора стратигом в Европе [8.4.9].

О женитьбе (зима 601) Феодосия, сына Маврикия, на дочери Германа [8.4.10]. И о голоде в столице, и о мятеже димов во время молитвы басилевса и о его великодушии, и изгнание стратиотов и их возвращение в тот же день [8.4.11–13; 5.1–4]. .

Как Маврикий (осень 602) написал Петру распоряжение во что бы то ни стало расквартировать войска Фракии на той стороне Истра [8.6.2], и как Петр услышал божественный глас [8.6.5–6], и как в римской армии началось восстание, и тирания воздвиглась против императора, так как Фока провозглашен предводителем от солдат [8.7.7]. И как бежит Петр, и как о мятеже возвещается басилевсу, и как впервые при посредничестве димархов Сергия и Косьмы толпа димов вмешивается в государственные дела и находится 1500 прасинов и 900 венетов [8.7.7–11], и как народу доставлены щедроты. И посольство от императора к мятежным войскам, но оно не принято; и как он окружает столицу караулами [8.8.1–2]. И посольство от армии к Феодосию, сыну Маврикия, с требованием, чтобы или он или его тесть Герман был объявлен басилевсом. Маврикий узнает об этом, подозревает, что Герман является причиной восстания и угрожает ему. Зять Феодосий сообщает Герману об угрозах басилевса, и тот бежит в храм богородицы. Кир и евнух Стефан, наставник царских сыновей, отправлены к Герману с заданием убедить его покинуть место, что не удалось; и Феодосий избит от отца жезлом за предупреждение тестя [8.8.4–15]. И переход Германа из храма богородицы в святую Софию и опять и выманивание, и неповиновение [Германа], так как постоянный прихожанин Андрей помешал ему выйти; и волнения в городе и поджог дома патрикия Константина, которого народ называл Лардисом [8.9.1–5]. Сложное положение Маврикия и его бегство. Как поднявшийся шторм препятствует бегству [8.9.7–9]. И миссия Феодосия к Хозрою и его возвращение из Никеи, когда ему показали перстень как условный знак от отца сыну [8.9.11–12; 11.1].

И как горожане, среди которых был и некий Эдомит, перешли на сторону тирана [8.9.13]. И как Герман, готовясь царствовать, терпит провал, так как прасины отказали ему в интронизации из-за его принадлежности, как они сказали, к партии венетов [8.9.14–16].

Далее коронация Фоки (28.11.602), в церкви Святого Иоанна в Евдомоне [8.10.6]. Кириак держал тогда бразды епископата в столице. Вступление Фоки во дворец и объявление Леонтии, жены Фоки, императрицей [8.10.7–9].

И спор между димархами за места в процессии [Леонтии]. И Косьма, димарх венетов, получает тумак от Александра; оскорбляют и самого Александра. [8.10.10–12]. Тут вспоминают, что Маврикий еще жив, и это подстегивает стремление тирана к убийству басилевса. И истребление детей Маврикия на глазах у отца в гавани Евтропия. Философичность басилевса [перед лицом смерти] с возблагодарением им Господа и его умерщвление Лилием [8.11.1–4]. .

О том, что при басилевсе Ираклии было обнаружено завещание императора Маврикия [8.11.7]. И как царские тела были брошены в морские волны [8.12.1]. И эпитафия Маврикию. И как судом божественного провидения возмездие настигло римские отряды за их преступление против Маврикия, и вскоре [почти] ни один из массы принявших участие в мятеже солдат не оставался в живых, но все погибли кто от чумы, кто от небесного огня, кто от меча, так что когда басилевс Ираклий решил воевать с персом Разатом (613) и собрал армию, он обнаружил лишь двоих уцелевших из числа приверженцев узурпатора. И вот тогда римское воинство стало брать верх против персов, ибо пока еще дышали те мятежники, победа оставалась за персами [8.12.10–14].

Царевич Феодосий, сын императора, убит Александром по приказу тирана вместе с Петром, Коментиолом и Константином Лардисом [8.13.1–3]; и слухи о Феодосии, что он не умер [8.13.4–7; 15.8]. И как в Александрии в округе под названием Тихей статуи сошли со своих мест и объявили о произошедшем в Византии одному каллиграфу, когда тот возвращался домой после ужина [8.13.10]. И как Маврикий якобы сложил третью часть налогов с подданных и дал тридцать талантов на ремонт водопроводов [8.13.17]; и как блестяще он почитал любителей наук [8.13.16]. И о чудесах в связи с кровавыми потоками на теле мученицы Евфимии и как Маврикий, расследуя это явление сперва с недоверием, убедился, что это правда [8.14.4–9]. И как тиран запер в частном доме Константину, вдову басилевса Маврикия, и ее дочерей [8.15.1].

Посольство тирана к Хозрою, царю персов, и провал миссии. Хозрой разрывает договор под предлогом священной мести за Маврикия; и так Лилий (ибо он был послом) возвратился ни с чем [8.15.7].

Казнь Александра, сообщника Фоки в мятеже, по подозрению, что тот пощадил Феодосия, сына Маврикия, которого он на самом деле убил [8.15.8]. Здесь конец всей Истории.

Cod. 66. Никифор. Историческая Эпитома

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Историческую Эпитому» Никифора, патриарха Константинопольского^[115]. Он начинает от смерти Маврикия и доходит до бракосочетания Льва и Ирины. Его стиль ясный и лишен излишеств, выбор слов отменный; композиция ни слишком расплывчатая, и ни слишком сжатая, но такая как нужно и отлично подходит для ораторского применения. Он избегает новизны, но в тоже время слишком привержен тому, что старомодно и замысловато. Его язык приятен, и не без очарования. Вообще говоря, он затмевает всех историков, что ему предшествовали; его единственный недостаток – чрезмерная краткость, из–за чего некоторым может показаться, что она препятствует его труду быть полностью приятным.

Cod. 68. Кефалион. Эпитомы истории

Переводчик: Болгов Н. Н.

Переводчик: Зайцева И. В.

Классическая и византийская традиция. 2011.

Читаны «Исторические эпитомы» Кефалиона^[116]. Они начинаются с господства Нина и Семирамиды^[117] и заканчиваются временем Александра Великого. Вся история включает девять книг, названных в честь девяти муз – Клио, Талия, Полигимния, Мельпомена, Терпсихора, Эвтерпа, Каллиопа, Эрато, и Урания, с которой также связаны действия Александра, царя Македонии.

Он пишет на ионическом диалекте. Чрезмерная краткость, с которой он описывает голые факты истории, не оставляет поводов для восхищения или подражания. Он ничего не говорит о своем племени или семье, опуская их молчанием, как Гомер, как сам он и говорит. Однако, по-видимому, он написал работу во время своего изгнания в Сицилию. Не говоря ничего о своем происхождении или семье, хотя он должен был это сделать, он упоминает свое изгнание как признак подлости духа. Его хвастовство перед рядом авторов, с которыми он консультируется в компилировании истории, показывает ум, неспособный к избавлению от мелкой и ребяческой любви к показу. Он говорит, что первая книга его истории была составлена из 570 книг, в 31 из которых он дает имена авторов; вторая книга из 208, с именами 25 авторов; третья из 600, с именами 26 авторов; четвертая из 850, с именами 36 авторов; пятая из 200, с именами 26 авторов, и так далее. Такова История Кефалиона.

Cod. 67. Сергий Исповедник. История

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Историю» Сергия Исповедника^[118]. Она начинается с царствования императора Михаила^[119], и затем возвращается к беззаконным и скверным актам Копронима^[120]. Политические и церковные события вплоть до восьмого года царствования Михаила изложены по порядку; его военные успехи и его взгляды на религиозные вопросы изложены в деталях.

Стиль особенно ясен и прост, как в отношении значения слов, композиции, так и общего порядка, который создает впечатление спонтанности. Язык, полный природного очарования, не характеризуется заученными изменениями формы, требующими чрезмерной заботы. В соответствии с его замыслом, он сохранил стиль наилучше приспособленным для церковной истории.

Cod. 69. Гесихий Иллюстрий. История

Переводчик: Болгов Н. Н.

Переводчик: Зайцева И. В.

Классическая и византийская традиция. 2011.

Читана «История» Гесихия Иллюстрия^[121], сына Гесихия и Софии, родившегося в Милете. Это – своего рода синопсис Всемирной истории, как показано в названии – «История римлян и Всеобщая история». Она начинается с правления Бела, царя Ассирии, и заканчивается смертью Анастасия, императора Рима^[122].

Его стиль краток и изящен, язык, ясный, но немного риторичен, а состав сложен в пропорции. Он особенно осторожен в выборе слов. Его способ выражения отличен и решителен, и он очаровывает^[123] читателя фигурами речи, которые, однако, не препятствуют тому, чтобы события были описаны так ясно, словно он не видит смысла в числах, или даже еще более ясно. Он также высказывает свое намерение придерживаться строгой правды.

Работа разделена на шесть частей. Первая часть содержит рассказ о событиях, предшествующих Троянской войне; вторая – события от захвата Трои до основания Рима; третья – события от основания Рима ко времени, когда назначение консулов положило конец монархии, во время 68-й Олимпиады^[124]; четвертая – события от правления консулов до 182-й Олимпиады, когда Юлий Цезарь стал единственным императором, и консулы были отменены^[125]; пятая – от событий, которые имели место в правление Юлия Цезаря до времени, когда слава Византии достигла своей высоты, в начале 277-й Олимпиады^[126]. Шестая начинается со времени, когда Византия к ее удаче имела Константина своим императором, и заканчивается смертью Анастасия, которого автор (я не знаю, почему) хвалит выше других из его предшественников, выделяя его милосердие и мягкость. Его смерть упоминается в 11-м индикте^[127], когда Магн был единственным консулом. Промежуток времени, охваченный его историей, составляет 190 лет^[128].

Также прочитана другая книга того же самого автора, которая содержит события правления императора Юстина. Это имеет важное отношение, поскольку после смерти Анастасия Юстин был выбран преемником, как затем за самим Юстином последовал Юстиниан. Различные события произошли в течение первых лет господства последнего. Автору помешала писать далее смерть его сына Иоанна, к которому он был так глубоко привязан, что он был неспособен посвятить себя дальнейшим занятиям литературной работой.

Cod. 72a. Ктесий. Персика

Περσικά

Переводчик: Мещанский Д.В.

Кте́сий Кни́дский (греч. Κτησίας ο Κνίδιος) – древнегреческий историк второй половины V – начала IV вв. до н. э. Точная дата его рождения не известна, но предполагают, что он родился около 441 г. до н. э. Ктесий уроженец города Книд – спартанской колонии в Малой Азии. Является дополнением и, одновременно, антиподом Геродота, которого сам критикует. По профессии Ктесий – потомственный врач. В конце V в. до н. э., попав в плен к персам, прожил там 17 лет и занимал видное положение при царском дворе, и даже имел расположение царицы, жены Артаксеркса II. Утверждая, что черпал знания непосредственно из царских архивов и рассказов самих персов, написал Историю Персии – «Περσικά». Кроме того, Ктесию принадлежали иные сочинения, от которых (за исключением «Индики») не сохранилось ничего, кроме упоминаний об их существовании у более поздних авторов.

Перевод Персики, сделанный, при помощи английского, французского переводов и использования греческого текста – попытка донести до российского читателя еще один труд древнегреческого историка, хотя и сильно сокращенного Фотием, но интересного и во многом противоречивого. В разбивке текста на книги и параграфы я следовал древнегреческому тексту^[129].

Д. В. Мещанский.

1. Прочитана Персика Ктесия Книдского в двадцати трех книгах. Первые шесть посвящены делам Ассирии и всему, что предшествовало Персидской империи. В седьмой начинается рассказ об истории этого народа. В этой книге, восьмой, девятой, десятой, одиннадцатой, двенадцатой и тринадцатой он рассказывает о Кире, Камбизе, маге, Дарии и Ксерксе, где не только почти полностью отличается от истории Геродота, но и называет его лжецом во многих вещах и изобретателем басен^[130]; объясняя тем, что жил позже него. Он говорит, что сам был очевидцем большинства событий, о которых написал или же узнал о них от персов, но даже, не будучи свидетелем чего–либо, он не начинал писать свою историю, не обучившись этому должным образом. Геродот не единственный историк, которому он противоречил, он также расходится во мнениях с Ксенофонтом, сыном Грилла. Он жил во времена Кира, сына Дария и Парисатиды, брата Артаксеркса, который наследовал персидское царство.

2. Он начинает с заявления о том, что Астиаг, которого он называет Астигас, не был родственником Кира; что он бежал от Кира в Экбатаны, где нашел убежище под сводами царского дворца у своей дочери Амитис^[131] и ее мужа Спитама. Кир, придя в этот дворец, приказал Оибару пытками не только у Амитис и Спитама, но и у их детей, Спитака и Мегаберна, выведать его местонахождение, и тот, желая избавить своих внуков от пыток, обнаружил себя. Пойманный Оибаром, он был закован в цепи, но вскоре Кир дал ему свободу и почитал, как отца. Его дочери Амитис он оказывал почести как своей матери, а затем взял ее в жены, после того как муж ее Спитам был приговорен к смерти за ложь, заявляя, будучи допрашиваемым, что не знал о местонахождении Астигаса.

Это то, что Ктесий говорит о Кире, расходясь с Геродотом.

Он сообщает, что Кир воевал в Бактрии, и исход сражения остался не решенным, но как только бактрийцы узнали, что Астигас принят Киром как отец, а Амитис – как мать и жена, они охотно приняли его сторону.

3. Кир во время войны с саками захватил Аморга, царя саков, мужа Спаретры. Та, после пленения мужа, собрала армию в триста тысяч мужчин и двести тысяч женщин и, вступив в сражение, победила Кира, и взяла его в плен со многими другими, среди которых был Пармисис, брат Амитис, со своими тремя сыновьями, которых впоследствии освободили в обмен на Аморга^[132].

4. Затем Кир направился в поход против Креза и города Сарды, имея Аморга в качестве помощника. По совету Оибара он изготовил множество деревянных чучел персов, расставив их вокруг стен города, и жители, объятые великим страхом при их виде сразу сдались. Так был взят город^[133]. Прежде чем это произошло, сын Креза был дан в заложники в результате того, что пригрезившееся во сне видение обмануло Креза. И поскольку стало очевидно, что Крез замыслил предательство, сын его был предан смерти у него на глазах. Тогда его мать, бывшая свидетельницей казни, покончила с собой, бросившись со стены. Когда город был взят Крез укрылся в храме Аполлона, где трижды был заключен Киром в цепи и трижды незримо освобождался несмотря на то, что храм был заперт и опечатан, а Оибар находился на страже. Сторожившим Креза отрубили головы, подозревая их в попытке его освобождения. В последствии его перевели во дворец и охраняли более строго, но он вновь был освобожден ниспосланными с небес громом и молнией. Наконец Кир помиловал Креза и дал ему Барену, большой город близ Экбатаны^[134]. Гарнизон его составлял пять тысяч всадников и десять тысяч пельтастов^[135], копьеметателей и лучников.

5. Еще он сообщает, что Кир послал в Персию евнуха Петисака, имевшего на него большое влияние, с тем чтобы тот вернул Астигаса от барканиев, так как и Амитис и ему хотелось повидаться с отцом. Оибар посоветовал Петисаку отвезти Астигаса в пустынное место и оставить там умирать от голода и жажды. Так и случилось. После того как преступление было раскрыто, Амитис потребовала доставить ей виновного, и после того как Кир отдал ей евнуха ему выкололи глаза, с живого содрали кожу и распяли.

Оибар опасался той же участи, хотя Кир заверил, что не допустит подобного, и в течение десяти дней морил себя голодом, пока не умер. Астигас был похоронен с великолепными почестями; в пустыне было найдено его тело, которое, мол, охраняли львы, пока Петисак не вернулся, чтобы забрать его.

6. Затем Кир выступил против дербиков, когда Аморий царствовал у них. Поставив в засаде слонов, дербики внезапно атаковали всадников Кира и разгромили их. Кир упал с лошади и инд, преследовавший его, ударил дротиком под бедро, в результате чего тот вскоре умер. Инды, будучи союзниками дербиков, участвовали в сражении и предоставили слонов.

Сопровождавшие Кира друзья принесли его еще живого в персидский лагерь. В этом сражении с обеих сторон погибло по десять тысяч человек.

7. Аморг, узнав, что случилось с Киром, собрал двадцать тысяч конных саков и поспешил на помощь персам, и саки, совместно с персами, одержали над дербиками блестящую победу. В этом сражении погиб царь дербиков Аморий со своими двумя сыновьями. Дербики потеряли тридцать тысяч, а персы лишь девять тысяч, и Кир стал хозяином этой земли.

8. Кир, чувствуя приближавшуюся кончину, назвал своим преемником на царском престоле старшего сына Камбиза. Что касается Таниоксарка, младшего сына, то его он назначил деспотом^[136] Бактрии, Хорамнии, Парфии и Кармании, освободив от уплаты дани. Спитаку, сыну Спитама, он дал в сатрапию Дербикею, другому сыну, Мегаберну – Барканию, наказав повиноваться своей матери. Кроме того он повелел хранить дружбу с Аморгом, заставив пожать в знак этого руки. Он пожелал всем процветания, если они будут хранить добрую волю по отношению друг к другу и напугал проклятием того, кто это нарушит. После этих слов он умер, на третий день после ранения, процарствовав тридцать лет.

Здесь заканчивается одиннадцатая книга Ктесия Книдского.

9. Двенадцатая книга начинается с царствования Камбиза. Приняв царскую власть, он с евнухом Багапатом отправил в Персию тело своего отца для погребения, и в прочих отношениях осуществил волю отца. Во время его правления гирканин Артасирас обладал наибольшим влиянием, а среди евнухов – Изабат, Аспадат и Багапат, которые приобрели большое влияние при отце царя после смерти Петисака^[137]. Он отправился походом против Египта и победил египетского царя Амиртея^[138] благодаря евнуху Камбафису, что был рядом с египетским царем и оказывал на него большое влияние^[139]. Он передал мосты и секреты египтян, чтобы стать эпархом Египта. Так и было: сначала Камбиз заключил с ним соглашение через Изабата, кузена Камбафиса, а затем он повторил это обещание лично, в устной форме. Пленив Aмиртея, он не причинил ему вреда, но отправил в Сузы с шестью тысячами египтян по его выбору в качестве сопровождения; затем покорил весь Египет. В решительном сражении египтян погибло пятьдесят тысяч, а персов – двадцать тысяч.

10. Маг по имени Сфендадат за совершение проступка был наказан плетьми по приказу Таниоксарка. Затаив ненависть, он пошел к Камбизу и заявил, что Таниоксарк злоумышляет против него, а если он хочет проверить правоту его слов, то пусть призовет его ко двору, ибо тот не явится. Тогда Камбиз послал за своим братом, но тот, сославшись на важные дела, не явился. Этот случай придал магу смелости, и он продолжил клевету. Амитис, мать царя, подозревавшая мага, советовала Камбизу его не слушать. Но Камбиз, уверяя ее, что не верит ему, продолжил задуманное.

Он отправил за своим братом в третий раз. Таниоксарк наконец прибыл по его приказу. Царь обнял его, намереваясь убить, но так, чтобы об этом не узнала Амитис. Задуманное было выполнено, так как, будучи в сговоре с царем, маг придумал следующее: он был очень похож на Таниоксарка, и сказал царю, чтобы тот его публично приговорил к отсечению головы, якобы за клевету на брата, а сам Таниоксарк будет убит, маг наденет его одежды, и никто не заподозрит убийство. Приняв этот злой совет, он напоил Таниоксарка напитком с бычьей кровью, и тот умер. Маг, надев его одежды, принял образ Таниоксарка. Никто не знал о подмене за исключением Артасираса, Багапата и Изабата, которые были единственными, кому Камбиз доверился в этом вопросе.

11. Призвав Лабиза, первого среди евнухов, наряду с другими, он показал им мага, одетого в платья брата, и спросил: «Считаете ли вы, что это Таниоксарк»? Лабиз, удивившись вопросу, ответил: «Да, мы считаем, что это он». Такое сходство имел маг с его братом. Затем он был отправлен управлять Бактрией под видом Таниоксарка. Спустя пять лет Амитис, узнав о тайне от евнуха Тибетеоса, который порол мага, стала просить Камбиза выдать ей Сфендадата. Но тот отказал и она публично прокляла его, приняла яд и умерла.

12. Однажды Камбиз стал приносить жертвы, но кровь из них не потекла, что его сильно опечалило. Вскоре после того Роксана родила ребенка без головы, что его еще больше удручило, и, собрав магов, он спросил у них о значении этого события. Те ответили, что знамение означает то, что у него не будет наследника престола. Затем ему ночью явилась мать и сказала, что ему вскоре воздастся за его деяние, заставив его еще больше пасть духом. Однажды, будучи в Вавилоне и ради забавы стругая ножом ветку, он неудачно повредил бедро и скончался на одиннадцатый день, процарствовав восемнадцать лет.

13. Багапат и Артасир после того как умер Камбиз решили возвести на престол мага, и тот после смерти последнего взошел на царство. Изабат отправился в Персию с телом Камбиза. В это время маг взошел на царство, приняв имя Таниоксарка, и Изабат по возвращению из Персии раскрыл правду среди армии и, публично разоблачив мага, укрылся в храме, где был схвачен и обезглавлен.

14. Семь родовитых персов в едином желании устроили заговор против мага. Это были Оноф, Идерний, Норондабат, Мардоний, Барисс, Атафен и Дарий, сын Гидаспа. Дав друг другу клятву, они привлекли на свою сторону Артасираса и даже Багапата, в ведении которого были все ключи от дворцовых помещений; с его помощью эти семеро вошли в царские покои, где нашли мага, возлежавшего с наложницей вавилонянкой. Как только он увидел их, он вскочил с постели, и не найдя вокруг оружия (потому что Багапат, приняв меры предосторожности, тайно все удалил), сломал один из золотых стульев, взял его ножку, которой и защищался, но его сопротивление длилось недолго. Семеро пронзили его несколькими ударами, от которых он умер, процарствовав семь месяцев.

15. Из этих семерых воцарился Дарий в соответствии с заключенным между ними соглашением, поскольку его конь первым заржал на восходе солнца^[140]. Персы до сих пор отмечают Магофонию в тот день когда был убит маг Сфендадат^[141].

Дарий приказал выстроить для себя гробницу на горе, имеющей две вершины. Когда все было окончено, он захотел все осмотреть, но был отговорен халдеями и родителями. Но последние, желая удовлетворить свое любопытство, поднялись на гору, что стоило им жизни: священники, осуществлявшие подъем на вершину горы, увидев змей, настолько испугались, что бросили веревки и родители, упав, погибли. Опечаленный этим Дарий обезглавил сорок человек, отвечающих за подъем на гору.

16. Дарий приказал сатрапу Каппадокии Ариарамну выступить против скифов и взять в плен мужчин и женщин. Ариарамн, переправившись на тридцати пентеконтерах, взял скифов в плен, причём захватил и брата скифского царя Марсагета, найдя его заключенным в оковы по приказанию брата за какой–то проступок.

17. Скитарб, царь скифов, в гневе написал Дарию оскорбительное письмо, и это заставило его ответить в том же тоне. Дарий наконец, собрав армию в восемьсот тысяч человек, построив мосты через Боспор и Истр, вступил в землю скифов на пятнадцать дней. Они послали друг другу луки. Дарий, увидев, что скифский лук крепче, обратился в бегство. Он перешел через мосты и в спешке их разрушил прежде, чем переправилось все войско. Оставленные в Европе восемьдесят тысяч были перебиты Скифарбом. После этого Дарий сжег дома и храмы халкедонян потому, что они пытались разрушить мост, когда он переходил на их сторону и потому, что они разрушили построенный Дарием алтарь Зевсу–Диабатерию^[142].

18. Датис, командующий мидийским флотом, возвращаясь из Понта, разорил Грецию и острова. Но Мильтиад встретился с ним при Марафоне и разбил варваров. Сам Датис погиб в бою^[143], и персам было отказано в выдаче его тела, несмотря на их настойчивые просьбы.

19. Дарий возвратился в Персию и после принесения жертвы богам был настигнут болезнью и умер через тридцать дней. Ему было семьдесят два года, и он умер процарствовав тридцать один год. Артасирас также умер. Что касается Багапата, он умер через семь лет в течение которых всегда находился подле гробницы Дария.

20. Царствовать стал его сын Ксеркс, а Артапан, сын Артасира, приобрел могущество, возможно большее, чем в свое время его отец, также большое влияние имели старик Мардоний и евнух Натак. Ксеркс женился на дочери Онофа Аместрис, которая родила ему сына Дария, а спустя два года Гистаспа и Артоксеркса. Кроме того, он имел двух дочерей, одна из которых была названа по имени бабушки, Амитис, а другая Родогуна.

21. Ксеркс предпринял поход против греков, потому что халкедоняне, как я уже говорил выше, пытались снести мост^[144], и свергли алтарь, что воздвиг Дарий и, потому что афиняне, убив Датиса в битве при Марафоне, отказывались вернуть его тело персам. Но сначала он отправился в Вавилон, желая увидеть могилу Белитана. Он нашел ее при помощи Мардония, но не смог заполнить сосуд маслом, как того требовала надпись^[145].

22. Затем Ксеркс направился в Экбатаны когда узнал, что вавилоняне восстали и убили его стратега Зопира.

Таким образом излагает Ктесий, отличаясь от Геродота, ибо за исключением того, что последний говорит о Зопире, о чудесном рождении мулом жеребенка, он все приписывает Мегабизу, женившемуся на Амитис, дочери Ксеркса. Вавилон был взят Мегабизом, и Ксеркс пожаловал ему множество подарков, среди которых, был золотой мельничный жернов, весивший шесть талантов^[146], считавшийся среди персов величайшим царским подарком.

23. Ксеркс, подняв армию в восемьсот тысяч человек не считая боевых колесниц и оснастив тысячу триер, вторгся в Грецию, построив мост у Абидоса. Именно в это время лакедемонянин Демарат направился к нему навстречу, чтобы пресечь нападение на Лакедемон. Ксеркс, прибыв к Фермопильскому проходу, отправил против лакедемонского стратега Леонида Артапана, командовавшего десятью тысячами персов. Персов погибло великое множество, тогда как лакедемоняне потеряли двух или трех человек. Тогда в бой было отправлено двадцать тысяч человек, но и они оказались побеждены. В сражение их гнали кнутами, но даже подгоняемые мастигономами^[147], они были разбиты. На следующий день он приказал пятидесяти тысячам возобновить сражение, но ничего не достигнув и этими усилиями, прекратил сражение.

24. Форакс фессалиец, Каллиад и Тимаферн, влиятельнейшие из трахинцев, были тогда в персидском лагере со своими войсками. Ксеркс призвал их вместе с Демаратом и Эгием Эфесским к себе и узнал, что не сможет победить лакедемонян, не окружив их. С двумя этими трахинцами, в качестве проводников, персидская армия в сорок тысяч человек прошла через узкий проход и вышла в тыл лакедемонянам; окруженные таким образом те мужественно сражаясь, все погибли.

25. Затем Ксеркс направил к Платеям сто двадцать человек под командованием Мардония. Фиванцы по приказу Ксеркса начали атаку при Платеях. Лакедемонянин Павсаний выступил навстречу Мардонию с тремя сотнями спартиатов, тысячей периэков^[148] и шестью тысячами из других городов. Персидская армия потерпела сокрушительное поражение, а Мардоний получил ранение и скрылся. Затем Ксеркс отправил Мардония ограбить храм в Аполлона, но тот погиб, сраженный большим камнем, чем вызвал печаль Ксеркса.

26. Затем Ксеркс выступил против Афин^[149]; афиняне снарядили сто десять триер и бежали на Саламин. Ксеркс, найдя город, оставленный жителями, сжег его за исключением акрополя, так как некоторые оставшиеся там оказывали сопротивление. Но они бежали ночью, и акрополь занятый наконец персами также сгорел^[150].

Затем Ксеркс отправился к самой узкой части пролива на стороне Аттики, к месту именуемому Гераклион, и попытался засыпать его землею, чтобы пройти на остров. Но по совету афинян Фемистокла и Аристида с Крита были своевременно доставлены лучники^[151]. Затем произошло морское сражение между персами и греками в котором персидский флот насчитывал более тысячи кораблей под командованием Онофа, у греков же было только семьсот^[152]. Греки победили снова благодаря советам и мастерству Аристида и Фемистокла, уничтожили пятьсот персидских кораблей и обратили Ксеркса в бегство. Во всех последующих сражениях, персов погибло сто двадцать тысяч.

27. Ксеркс перешел в Азию и на пути в Сарды послал Мегабиза ограбить храм в Дельфах. Но когда тот отказался, он отправил евнуха Матака осквернить Аполлона и все разграбить. Он так и сделал, а затем вернулся к Ксерксу.

28. После того как Ксеркс прибыл из Вавилона в Персию, Мегабиз обвинил в супружеской неверности свою жену Амитис, которая, как было сказано, являлась дочерью Ксеркса. Амитис получила строгое внушение и пообещала отцу вести себя благоразумней.

29. Артапан, пользующийся у Ксеркса большим доверием, совместно с евнухом Аспамитрой, имевшим большую силу, решил убить Ксеркса. Совершив это, они убедили его сына Артаксеркса, что Дарий, его брат, совершил убийство. Дарий был доставлен Артапаном в дом Артаксеркса, где и был предан смерти, несмотря на заявления, что не является отцеубийцей^[153].

30. Артаксеркс воцарился происками Aртапана, который в свою очередь вступил в заговор против него. В сообщники Артапан взял Мегабиза, обезумевшего из–за подозрений своей жены Амитис в измене. Они дали друг дугу взаимные обещания и скрепили их клятвой, но Мегабиз, нарушив обещание, выдал своего сообщника; Артапан был арестован и казнен тем же образом, каким собирался убить Артаксеркса. Так был раскрыт заговор Артапана против Ксеркса и Дария, следовательно Аспамитр, бывший тайным участником убийства Ксеркса и Дария, был подвергнут корытной пытке^[154].

После смерти Aртапана, произошло жестокое сражение между заговорщиками и прочими персами, в котором погибли трое сыновей Артапана. Мегабиз сам был тяжело ранен, что сильно огорчило Артаксеркса, Родогуну, Амитис и их мать Аместрис; но он был в конце–концов спасен Аполлонидом, врачом с Коса.

31. От Артаксеркса отпали бактрийцы и их сатрап, другой Артапан. В первом сражение преимущества никто не достиг, но во время второго, когда ветер дул в лицо бактрийцам, Артаксеркс победил, воспользовавшись этим, и подчинил себе всю Бактрию.

32. Отпал Египет^[155] под руководством ливийца Инара, побудившего прочих египтян приготовиться к войне. По его просьбе афиняне отправили сорок кораблей^[156]. Артаксеркс желал лично возглавить поход, но когда его приближенные запротестовали, он отправил своего брата Ахеменида^[157] с армией из четырехсот тысяч человек и флотом из восьмидесяти судов. Инар вступил с ним в сражение, и египтяне одержали полную победу. Ахеменид был ранен в руку Инаром и вскоре умер от раны. Его тело было возвращено Артаксерксу^[158]. Инар также победил на море, где Харитимид, командовавший сорока афинскими кораблями, проявил себя как наварх против пятидесяти персидских судов, двадцать из которых захватил вместе с экипажами, в то время как тридцать были уничтожены.

33. Тогда против Инара был отправлен Мегабиз с другой армией в двести тысяч человек и тремястами кораблями, под командой Ориска, и, таким образом, без учета флота, армия составила пятьсот тысяч человек. Когда Ахеменид пал в бою, сто тысяч были изрублены вместе с ним.

Произошло кровавое сражение^[159], в котором много пало с обеих сторон, но египтяне понесли большие потери. Мегабиз ранил Инара в бедро, и персы одержали верх. Инар бежал в Библос, сильно укрепленный город в Египте, а все греки, не погибшие в бою, бежали с Харитимидом^[160]. Так весь Египет за исключением Библоса был возвращен Мегабизом.

34. Поскольку это место казалось неприступным, с Инаром и греками, бывшими там в числе шести тысяч, был заключен мир, с обещанием, что царь им не принесет вреда, и греки получат свободный проход, чтобы вернуться домой, как они этого хотели.

35. Он назначил Сарсама сатрапом Египта и, взяв с собой Инара с греками, возвратился к Артаксерксу, застав его обозленным на Инара в связи со смертью брата Ахеменида. Мегабиз рассказал ему все подробности и добавил, что дал обещание Инару и грекам прежде чем овладел Библосом, и поэтому просит царя пощадить их и обеспечить спасение. В итоге он убедительно сообщил армии, что Инару и грекам не будет причинено зло.

36. Амитис, безутешная в связи со смертью сына Ахеменида, не переставала призывать о смерти Инара и греков, но царь отверг ее мольбы; тогда она просила Мегабиза, который также отклонил ее просьбы. Тогда она непрерывно досаждала своему сыну, и, в конце концов, пять лет спустя, Инар и греки были отданы ей царем; тогда она первого распяла на трех крестах^[161], а пятьдесят греков, всех кого смогла найти, обезглавила.

37. Мегабиз, возмущенный этой жестокостью, попросил отпустить его в Сирию в свои владения, где он тайно принял греков, бежавших от мести. Придя туда, он восстал против царя и собрал армию из ста пятидесяти тысяч человек, как пехоты, так и кавалерии. Против него выдвинулся Усирис с двумястами тысячами, и в завязавшемся сражении командующие обеих сторон поразили друг друга. Сначала Усирис на два пальца вонзил копье в бедро Мегабизу, затем Мегабиз нанес ему аналогичную рану в бедро, а затем в плечо. Когда Усирис упал с лошади, Мегабиз, взяв его, приказал держать, не нанося ему никакого вреда. Тогда пало много персов, и, отважно сражаясь, сыновья Мегабиза – Зопир и Артифий – принесли Мегабизу решительную победу.

Усирису была оказана тщательна забота, и по его просьбе он был отправлен к Артаксерксу.

38. Была отправлена другая армия под руководством Меностатеса, сына Артария. Артарий был сатрапом Вавилона и братом Артаксеркса. Произошло сражение, и персидская армия была вновь обращена в бегство. Меностатес был ранен Мегабизом в плечо, затем стрелой в голову, но рана не была смертельной, и он бежал вместе со всеми, предоставив Мегабизу блестящую победу.

39. Артарий послал к Мегабизу с советом заключить мир с царем. Он ответил, что готов к перемирию при условии, что царь предоставит ему автономию, но сам идти не желает. Когда эти условия были доведены до царя, то евнух Артоксар из Пафлагонии и Аместрис охотно поддержали эти требования. К нему был отправлен Артарий, также жена Амитис, двадцатилетний Артоксар, также Петесас, сын Усириса и отец Спитама. Наконец, после многих разговоров и клятвенных заверений им удалось, хотя и с трудом, убедить Мегабиза пойти к царю, и, наконец, сам царь послал за ним прибыть и получить прощение за свои ошибки.

40. Через некоторое время, когда царь был на охоте, на него напал лев, и в то время когда зверь находился в прыжке, Мегабиз убил его ударом копья. Артаксеркс пришел в ярость от того, что Мегабиз опередил его и не дал самому убить зверя и поэтому приказал обезглавить Мегабиза. Но мольбами Амитис, Аместрис и прочих заступников смертная казнь была заменена на изгнание, и он был сослан в город у Красного моря, именуемый Курта. Евнух Aртоксар, часто говоривший царю в пользу Мегабиза, был отправлен в Армению.

41. Проведя пять лет в местах изгнания, Мегабиз бежал под видом писага. Писагами на персидском языке называются прокаженные, и никто к ним не смеет приближаться. Сбежав, таким образом, он прибыл домой к Амитис, с трудом его признавшей; затем Аместрис, совместно с Амитис стали просить за него царя, и тот, в очередной раз смягчился, и даже призвал как раньше к своему столу. В возрасте семидесяти шести лет он умер, вызвав большую печаль у царя.

42. После смерти Мегабиза Амитис нередко вступала в отношения с мужчинами, подобно своей матери Аместрис. Аполлонид, врач из Коса, сказал Амитис, когда та заболела, (так как несмотря на ее болезнь и слабость испытывал к ней влечение), что ей необходимо вступить в связь с мужчиной, дабы излечить болезнь матки. Достигнув своей цели, но видя, что болезнь прогрессирует, перестал с ней встречаться. Чувствуя приближение смерти, она попросила мать отомстить Аполлониду, и та рассказала Артаксерксу, как этот врач прелюбодеял с его дочерью, а затем бросил, обесчестив и, наконец, что дочь просила отомстить. Тогда он позволил матери самой наказать врача. Та арестовала Аполлонида, и после жестоких пыток в течение двух месяцев, приказала закопать живьем, одновременно со смертью Амитис.

43. Зопир, сын Мегабиза и Амитис, потеряв отца и мать, восстал против царя. Он отправился в Афины, где был хорошо принят, из–за оказанных его матерью благодеяний афинянам. Оттуда он отправился в Кавн^[162] с приданным ему войском и потребовал передать ему город. Кавнийцы заявили, что отдадутся ему добровольно при условии, что афиняне, его сопровождавшие, туда не попадут. Когда Зопир поднимался на стену, житель Кавна, по имени Алкид, бросил камень, камень попал ему в голову и убил; Aместрис, его бабка, распяла того кавнийца.

Аместрис умерла очень старой женщиной, а вскоре умер и Артаксеркс, процарствовав сорок два года.

Так завершается семнадцатая книга истории и начинается восемнадцатая.

44. Когда Артаксеркс умер, Ксеркс, его сын, стал царем; он был единственным законным ребенком, рожденным от Дамаспии, которая скончалась в день смерти Артаксеркса. Багоразу было поручено перевезти тело отца и матери в Персию. У Артаксеркса было семнадцать незаконнорожденных детей, среди которых были Секундиан^[163], от вавилонянки Алогуны, Ох и Арситес от Космартидены, также вавилонянки; Ох впоследствии стал царем. Кроме этих троих сыновей, о которых я только что говорил, у него был Багапай и Парисатида от Андии, еще одной вавилонянки. Парисатида стала матерью Артаксеркса и Кира. Ох был назначен еще при жизни своего отца сатрапом Гиркании и женат на Парисатиде, дочери Ксеркса и своей единокровной сестре.

45. Сикундиан обманом привлек к себе евнуха Фарнака, бывшего первым после Багораза, также Меностана и некоторых других; они вошли в царские покои когда Ксеркс отдыхал пьяным после разгула, и убили его на сорок пятый день после смерти отца^[164]. Их тела вместе отправили в Персию; мулы, встав в упряжку, где лежал гроб отца, отказались тащить ее, как будто ждали появления сына, и тогда отправились в путь с большой охотой.

46. Секундиан стал царствовать, назначив Меностана азабаритом^[165]. По возвращению Багораза, Секундиан затаил ненависть против него, и под предлогом того, что тот покинул без разрешения тело его отца, был забит камнями. Войско было очень огорчено и, хотя он предложил подарки, его ненавидели за убийство брата Ксеркса и Багораза.

47. Совершив это Секундиан отправил за Охом; тот обещал, но не спешил. И так было несколько раз. Наконец Ох собрал достаточную армию, почему и стало ясно его намерение взять царскую власть. Начальник конницы Арбарий отпал от Секундиана и перешел на сторону Оха, также Арксан, сатрап Египта, затем евнух Артоксар прибыл к ним из Армении, и несмотря на возражения Оха они водрузили китару ему на голову^[166].

48. Став царем, Ох принял имя Дарий, затем попытался призвать к себе Секундиана, и по совету Парисатиды использовал для достижения своей цели всевозможные уловки, даже дав клятвенные заверения. Секундиан, хотя и предупреждаемый Меностаносом не доверять этим вероломным людям, все же был убежден. Он был схвачен и брошен в комнату с золой^[167], где и погиб, процарствовав в течение шести месяцев и пятнадцати дней.

49. Так стал царствовать Ох, известный под именем Дария. Ему помогали три самых влиятельных евнуха, из которых первым был – Артоксар, вторым – Артибарзан и третьим – Афос. Тем не менее, он часто советовался с женой, которая родила ему двоих детей еще до того времени, как он стал царем, дочь Амистрис и сына Арсака, который в последствии стал зваться Артаксерксом. Став царицей она дала ему еще одного сына, по имени Кир, названного так в честь солнца^[168], за ним последовал Артостен и последовательно другие, общим числом тринадцать; наш автор утверждает, что приобрел эти сведения лично от Парисатиды. Большинство из этих детей не прожили долго, за исключением тех, чьи имена были упомянуты, вместе с четвертым сыном, по имени Оксендр.

50. Арситес, брат царя от того же отца и матери, восстал совместно с Артифием, сыном Мегабиза. Против них для ведения войны был направлен Артасирас, но в двух произошедших сражениях Артасирас был побежден. Опять вступив бой, он одержал победу над Артифием, заранее подкупом переманив на свою сторону греческий контингент, из которого лишь трое милезийцев остались верны Артифию. Артифий, обнаружив, что Арситес затаился, сдался царю, после того как Артасир торжественно пообещал, что ему будет сохранена жизнь.

51. Парисатида посоветовала царю не умерщвлять Артифия как тот хотел, но использовать его для того, чтобы привлечь Арситеса, и когда тот, будучи обманутым, окажется в его власти, он сможет убить обоих. И так как ее совет был выполнен, то и Артифий и Арситес были схвачены и брошены в комнату с золой, хотя царь не хотел смерти Арситеса. Парисатида однако частично путем убеждения, а отчасти по принуждению, явилась причиной их гибели. Фарнак, соучастник Секундиана в убийстве Ксеркса, был до смерти забит камнями, а Меностанес наложил на себя руки, так как находясь под стражей, ожидал казни.

52. Писуфн также восстал^[169] и, когда Тиссаферн, Спифрадат и Пермисес были направлены, чтобы подчинить его, Писуфн выступил им навстречу с афинянином Ликоном и греками. Тогда царские стратеги подкупили Ликона вместе с греками и те оставили Писуфна. Затем, после обмена гарантиями, его привели к царю, который бросил его в комнату с золой, а сатрапия Писуфна была отдана Тиссаферну^[170]. Ликон же за свое предательство получил город с прилегающей местностью.

53. Евнух Артоксар, имевший большое влияние на царя, устроил заговор против него, намереваясь взойти на царство. Он приказал жене сделать фальшивую бороду и усы, чтобы он мог выглядеть как мужчина, но по ее доносу он был схвачен, доставлен к Парисатиде и предан смерти.

Арсак, сын царя, позже принявший имя Артаксеркс, женился на дочери Идернея Статире, в свою очередь на Амистрис, дочери царя, женился сын Идернея по имени Теритухмес, которому после смерти отца была отдана его сатрапия.

54. У него со стороны отца была сестра Роксана, необычайной красоты, отличавшаяся в стрельбе из лука и метании копья. Воспылав к ней страстью, Теритухмес вступил с ней в связь, возненавидел Амистрис и решил сбросить ее в мешок и заколоть с тремя сотнями людьми, с которыми задумал мятеж. Но некий Одиаст, имевший на Тертихума сильное влияние, получил от царя письмо, в котором тот обещал большое вознаграждение за спасение своей дочери; тогда он напал на Теритухмеса и убил его, но мятежник мужественно сражался, убив множество; говорят, от его руки погибло до тридцати семи человек.

55. Митридат, сын Одиаста, бывший оруженосцем Тертитухмеса, отсутствовал при этом. Узнав о происшедшем, он послал множество проклятий на своего отца и, овладев городом Зарис, держал его, чтобы отдать сыну Тертитухмеса. Схвачены была мать Тертитухмеса, двое его братьев – Метростес и Геликон – и две его сестры, кроме Статиры, и заживо похоронены. Что касается Роксаны, то она живьем была разрезана на куски. Так было сделано.

56. Царь сказал Парисатиде, чтобы та наказала подобным образом и Статиру, жену его сына Арсака. Но Арсак, ударяя себя в грудь со слезами стал умолять мать и отца сменить гнев на милость; тогда Парисатида смягчилась, а Ох, то есть, Дарий, сказал Парисатиде, что она однажды сильно пожалеет о своем решении.

Заканчивается восемнадцатая книга истории. В девятнадцатой книге истории он рассказывает о том, что Ох–Дарий умер от болезни в Вавилоне, процарствовав тридцать пять лет^[171].

57. Воцарившись Арсак стал именоваться Артаксерксом, и он наказал Одиаста тем, что ему вырезали язык, но тянули его не вперед, а назад, от чего тот и умер. Его сын Митридат получил отцовскую сатрапию. Это было сделано по наущению Статиры и дабы обуздать Парисатиду.

Кир, обвиненный Тиссаферном перед братом Артаксерксом, нашел убежище у своей матери Парисатиды, и та помогла снять с него обвинение. Будучи в опале у своего брата, он отправился в свою сатрапию и стал готовиться к восстанию^[172].

Сатибарзан обвинил Оронта в прелюбодеянии с Парисатидой, хотя она и отличалась целомудрием. И Оронт был приговорен к смерти царицей–матерью, раздраженной на царя. Парисатида с помощью яда умертвила сына Теритухма.

Ктесий здесь упоминает и того, кто тело отца противозаконно предал огню, исходя из этого, Гелланик и Геродот признаны виновными во лжи^[173].

58. Кир восстал против своего брата и собрал смешанную армию из греков и варваров, где стратегом греков был Клеарх. Сиеннесий, царь Киликии, заключил обоюдный союз, как с Киром, так и с Артаксерксом. Затем излагается обращение к войскам, как Кира, так и Артаксеркса. Лакедемонянин Клеарх, приведший греков, находился в противоречии с фессалийцем Меноном^[174], также бывшем при Кире, из–за того, что Кир, во всех советах придерживался Клеарха, пренебрегая словами Менона^[175].

Многие бежали от Артаксеркса к Киру, но никто не уходил от Кира к Артаксерксу. Чтобы пресечь дезертирство, Царь велел бросить в золу варвара, который решил перейти на сторону брата. Кир атаковал армию царя, одержал победу, но сам Кир погиб в сражении потому, что не следовал советам Клеарха^[176]. Тело его было обезображено братом Артаксерксом: он отрезал голову и руку, которой был ранен Артаксеркс, и взял с собой в качестве знака победы. Лакедемонянин Клеарх отступил с бывшими при нем греками и ночью захватил один из городов, принадлежащих Парисатиде. Наконец, царь заключил мир с греками.

59. Парисатида отправилась в Вавилон, оплакивая смерть Кира, и найдя, хотя и с большим трудом, его отрубленные голову и руку, захоронила их в Сузах. Затем Багапат был казнен за то, что по царскому приказу отрубил голову Киру. Мать играла в кости с царем, выиграв, она по условию получила качестве приза Багапата. Когда он оказался в ее власти, она содрала с него кожу и распяла на кресте. Наконец Парисатида, уступив мольбам Артаксеркса, перестала оплакивать смерть Кира. Царь наградил тех, кто принес тиару его брата, а также и карийца, якобы поразившего Кира, затем Артаксеркс отдал его Парисатиде, и та, после долгих мучений, убила его^[177]. Артаксеркс отдал Парисатиде и Митридата, хвастающего за столом, что это он убил Кира, и та после жестоких пыток умертвила и его^[178].

Таково содержание девятнадцатой и двадцатой книг истории.

60. Двадцать первая, двадцать вторая и двадцать третья книги завершают историю, и вкратце они содержат следующие: Тиссаферн задумал против греков и взял в товарищи фессалийца Менона, с помощью которого хотел одолеть Клеарха и других стратегов обманом и ложными клятвами. Но Клеарх, председательствующий на собрании, раскрыл коварный замысел. Но большинство его людей, обманутые Мнемоном, вынудили его против воли пойти к Тиссаферну, к тому же беотиец Проксен^[179], поддавшись обману, рекомендовал так поступить. Клеарх и другие были в кандалах отправлены в Вавилон к Артаксерксу. Посмотреть на Клеарха стеклось много зрителей, и Ктесий, врач Парисатиды, лично приняв участие в судьбе Клеарха, оказал ему много удобств и заботы во время заточения. Парисатида надеялась освободить его из оков, но Статира уговорила Артоксеркса предать его смерти. Клеарх был убит, но свершилось чудо: поднялся сильный ветер и нанес над его телом большое количество земли, тем самым похоронив его. Вместе с ним были убиты и другие бывшие с ним греки, за исключением Менона.

61. Парисатида, оскорбленная Статирой^[180], в конце концов, хотя та и была постоянно на стороже, боясь такой смерти, убила ее при помощи яда следующим образом. Будучи с ней за одним столом, она использовала нож, у которого лезвие с одной стороны было смазано ядом. Этим ножом она разрезала птицу, величиной не больше яйца, которую персы называют ринтак. Парисатида взяла и принялась есть ту часть птицы, которую не коснулся яд, Статире же она предложила другую, отравленную, и та, видя, что мать ест, без подозрений сама съела вторую половину и умерла. Царь, рассерженный на поступок матери, приказал арестовать ее евнухов, пытать и предать смерти. Так же взяли и Гигию, служанку Парисатиды. Привлеченная к ответственности, она была оправдана, но царь приказал предать ее пыткам^[181]. Это вызвало гнев Парисатиды к сыну, который, по–прежнему питал неприязнь к своей матери.

62. Через восемь лет курган над телом Клеаха видели в окружении финиковых пальм, которые тайно посадила Парисатида через своих евнухов, когда тот умер.^[182]

63. Он называет причину ссоры Эвагора^[183], царя Саламина, с царем Артаксерксом. Эвагор передал через Ктесия письма Абулету. Ктесий взял письмо, где тот пишет о примирении с Анаксагором, царем Кипра. Затем Эвагор отправил послов на Кипр, взять письмо, написанное Ктесием. Тем временем Конон говорил с Эвагором о возвращении к царю, но Эвагор вместо этого направил письмо, заявляя, что царь должен считать его равным. Конон в свою очередь направил письмо Ктесию, в то время как Эвагор заявил, что готов платить дань царю. Затем письма были отправлены Ктесию, который говорил с царем от имени Конона, прежде чем послать письмо ему. Эвагор одарил подарками Сатибарзана и отправил послов на Кипр. В то время Конон обратился с письмом к царю и Ктесию. Лакедемонские послы были направлены к царю. Царь направил письма Конону и лакедемонянам, которые Ктесий доставил лично. Конон был назначен навархом Фарнабаза.

64. Ктесий рассказывает о прибытии в Книд, свое отечество, и в Лакедемон, о процессе над лакедемонскими послами на Родосе и их прощении. Сообщает число стадий, дней пути и парасангов от Эфеса до Бактрии и Индии. Представляет список царей от Нина и Семирамиды – до Артаксеркса. На этом он заканчивает.

Стиль этого писателя ясен и прост, его слова доставляют большое удовольствие. Он использует ионийский диалект, но не постоянно, как Геродот, а только в некоторых фразах. И он не отклоняется от своего предмета на неподходящее отступления, какие излагает тот. Хотя он и критикует Геродота за многие басни, сам не избежал этого недостатка, особенно в описании Индии. Основное удовольствие от его истории в том, что он рассказывает о событиях, иногда удивляя читателя неожиданными рассказами, иногда перемещением страстей, и многим другим с помощью сказочных приукрашиваний. Что касается его рассуждений, они часто разрозненные, и он использует простые выражения. И отличается в этом от Геродота, слова которого живы и разнообразны, повествования динамичны и являются каноном ионийского диалекта.

Амиртей I – номарх V нижнеегипетского нома (септа) с центром в г. Саис около 462 – 449 годах до н. э., один из предводителей антиперсидского восстания в Египте против царя Артаксеркса I.

Cod. 70. Диодор Сицилийский. Историческая библиотека

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитано сорок книг Диодора Сицилийского, содержащих своего рода всемирную историю. Он более подробен чем Кефалион и Гесихий Иллюстрий в описании тех же эпох. Его стиль ясный, безхитростный и превосходно подходит для истории. Он не подпадает под чрезмерное влияние аттицизма или старинного способа выражаться, но с другой стороны он вовсе не опускается до уровня обыденного языка. Он скорее имеет склонность к стилю промежуточному между этими двумя, избегая фигур речи и тому подобное притворство, и только пользуется языком басни, по обычаю поэтов, там где он рассказывает легенды о богах и героях.

Он начинает свою историю с мифической эпохи греков и варваров и доходит до начала войны между римлянами и кельтами, в то время, когда Гай Юлий Цезарь (называемый римлянами «божественный» в связи с его великими подвигами) подчинил большинство из этих самых воинственных кельтских народов. Он потратил тридцать лет на историю, как он сам говорит, посетив несколько разных стран ради получения сведений, и подвергая себя многим опасностям. Он был из сицилийского Агирия; от долгого общения с римлянами он стал знатоком этого народа и его языка, и он старательно собрал рассказы о всех их главных успехах и неудачах.

Вся история состоит из сорока книг. В первых шести описаны события, предшествующие Троянской войне и другие легенды, в следующих одиннадцати – события в Мире от взятия Трои до смерти Александра Великого, в остальных двадцати трех – события до времени, когда разразилась война между кельтами и римлянами под руководством Юлия Цезаря. Он подчинил большинство, и самых воинственных из этих народов, и расширил Римскую империи до Британских островов, и в этом месте история заканчивается.

Cod. 72b. Ктесий. Индика

Переводчик: Тароян Г.А.

Древний Восток в античной и раннехристианской традиции. «Ладомир». Москва. 2007

Прочитано и его^[184] сочинение «Об Индии», в одной книге, где он усиливает ионическое наречие.

Он говорит о реке Инд, что ширина ее в узкой части составляет сорок стадиев, а в самой широкой части – даже двести^[185]. О самих индах он говорит, что их чуть ли не больше, чем всех остальных людей вместе взятых. О черве в этой реке, единственном из всех животных, которое водится в ней^[186]. О том, что по ту сторону от них люди не живут.

Что дождей не бывает, а рекой поится Индийская земля.

О самоцвете пантарбе и о том, как он вытянул скопом 477 самоцветов и драгоценных камней, брошенных в реку, которые принадлежали бактрийскому торговцу.

О стеноразрушителях слонах. О маленьких обезьянах с хвостом в четыре локтя, об огромнейших петухах, о птице попугае, что у нее человечий язык и голос, величиной она с ястреба, головка у нее пурпурная, с черной бородкой, до шейки она темная, как киннабар, говорит она, как человек по-индийски, а если научится по-эллински, то и по-эллински.

Об источнике, наполняющемся каждый год жидким золотом, (45b) из которого каждый год черпают сто глиняных кружек. Они должны быть глиняными, потому что золото при черпании затвердевает и необходимо разбивать сосуд, чтобы извлечь золото. Источник этот – четырехугольный, периметром в одиннадцать локтей, глубиной в оргию. Каждая кружка вбирает талант. И о железе на дне источника. Ктесий говорит, что получил два меча, сделанных из него, один – от царя, другой – от Парисатиды, матери царя^[187].

Он говорит об этом железе, что, если вбить его в землю, оно отвращает тучи, град и ураганы. И он говорит, что сам видел это, когда царь два раза проделал это.

Об индийских собаках, что они такие огромные, что схватываются даже со львом. О больших горах, в которых добывают и сарду, и ониксы, и другие самоцветы.

Что сильная жара и что солнце по величине кажется вдвое больше, чем в других землях, и многие там погибают от духоты.

Он говорит, что море там ничуть не меньше эллинского, а поверхность его на глубину в четыре пальца такая горячая, что рыба, приблизившись к этой горячей воде, не остается живой, обитает же она ниже.

Что река Инд, протекая среди равнин и среди гор, протекает там, где растет и так называемый индийский тростник, такой толщины, что обхватывать его должны во всю длину рук двое мужчин, а высотой он с мачту большого грузового корабля. Есть и еще больше, и меньше, как это естественно в больших горах. Тростник бывает и мужской и женский. Так вот, у мужского нет сердцевины, и он очень крепкий, а у женского есть^[188].

О мартихоре, звере у них, что лицом он похож на человека. Величиной он со льва, цветом красен, как киннабар. Зубы у него – в три ряда, уши – как у человека, глаза – голубовато-зеленые, похожие на человечьи. А хвост у него как у скорпиона, на котором у него есть и жало, длиной больше локтя. Есть у него и по бокам хвоста там и сям жала. Есть у него и на макушке, как у скорпиона, жало. И этим жалом, если кто-нибудь подойдет, он жалит, и ужаленный непременно умирает. А если кто издали наступает на него, (46a) спереди, он, подняв хвост, пускает жала, как из лука, если же сзади, то прямо вонзает. Пускает он их на расстояние в плетр, и всех, в кого пустит, непременно убивает, кроме слона. Жала его – длиной со стопу, толщиной – с тончайшую веревку. Мартихор по- эллински означает «людоед». Дело в том, что он обычно пожирает людей, убивая их. Пожирает он и другие живые существа. Он схватывается и когтями и жалами. А жала снова, говорит он, после метания, отрастают. Его в Индийской земле много. Убивают его люди верхом на слонах и оттуда поражая.

Об индах, что они справедливейшие. Об их нравах и обычаях. О священном месте в необитаемом краю, которое они почитают во имя Солнца и Луны, куда добираться нужно 15 дней от горы Сарда, и что солнце там в течение 35 дней в году прохлаждает ради празднества, чтобы они справили его и прошли в обратный путь не в зной.

Что громов, молний и дождей нет в Индийской земле. А ветры часты, и ураганы часты, и они сметают все на своем пути. С восходом солнца в первую половину дня прохладно, а во вторую половину слишком жарко в большинстве мест Индийской земли.

Что инды не от солнца черны, а от природы. Он говорит, что есть среди них и мужчины и женщины самые белые из всех, хотя очень мало, что он и сам видел двух таких индских женщин и пять мужчин.

Что желая удостоверить свое сообщение о солнце, что оно в течение 35 дней в Индии прохлаждает, он говорит, что и огненный поток из Этны не губит местность в середине, так как люди там справедливые, тогда как все остальное губит^[189]. И на Закинте есть источники с водящейся в них рыбой, из которых добывается смола, и на Наксосе есть источник, из которого иногда течет вино, притом очень приятное. И что близ Фаселиды в Ликии огонь есть вечный, и что он всегда горит на скале и ночью и днем, и от воды он не гасится, но разгорается, а гасится от мусора.

Что в середине Индийской земли люди есть черные, зовутся пигмеями, одноязычные с прочими индами. А малы они слишком. Самые высокие среди них – в два локтя, а большинство – в полтора локтя. (46b) Волосы у них очень длинные, до колен, и еще ниже, и борода – самая большая по сравнению со всеми людьми. Так вот, когда они отрастят бороду большой, то уже не одеваются ни во что, но опускают сзади волосы головы много ниже колен, а волосы бороды – спереди, тянущимися до ног, затем, расправив плотным покровом волосы вокруг всего тела, подпоясываются, пользуясь ими вместо одеяния. Срамная часть у них большая, так что касается лодыжек, и толстая. Сами они плосконосы и безобразны. Овцы у них как ягнята, а ослы и коровы – почти как бараны. Лошади у них и мулы, и весь прочий скот – нисколько не больше баранов. Сопровождают царя индов три тысячи человек из этих пигмеев, так как они превосходные лучники. Они справедливейшие люди, и законами они пользуются, как и инды. Они охотятся на зайцев и лисиц не с собаками, а с воронами, коршунами, воронами и орлами.

Что у них есть озеро, периметром в восемьсот стадиев, на поверхности которого, когда на озере не дует ветер, держится масло. И плывя по нему на челнах, на середине его они мисками черпают масло и употребляют его. Употребляют они и сезамовое масло. В озере этом водится и рыба. Употребляют они и ореховое масло. Но озерное масло лучше.

Есть там серебро в большом количестве и серебряные рудники, неглубокие, но говорят, что бактрийские – глубже. Есть и золото в Индийской земле, не в реках находимое и промываемое, как в реке Пактол, а в многочисленных высоких горах, где обитают грифы, четвероногие птицы, величиной с волка* с лапами и когтями, как у льва. Перья у них на всем прочем теле черные, а на груди красные. Из-за них это золото в горах, которого много, оказывается труд- нодобываемым.

Что овцы у индов и козы больше ослов и они родят по четыре-шесть часто. У них большие хвосты, поэтому у самок отрезают их, чтобы они могли покрываться. А свиньй, ни домашней, ни дикой, нет в Индийской земле.

Финиковые пальмы у индов и их плоды втрое больше, чем в Вавилоне. И он говорит о реке из скалы, струящей мед.

(47а) Много говорит он об их справедливости, расположении к своему царю, презрении к смерти.

Он говорит, что есть источник, зачерпнутая из которого вода становится твердой как сыр. Так вот, если, натерев с три обола этой затвердевшей воды, дашь выпить с водой, то человек выдает все что сделал, потому что в этот день он теряет рассудок и не в своем уме. Применяет ее царь против тех обвиняемых, у которых хочет выведать правду. И если тот выдаст себя, то осуждается на голодную смерть, а если не будет изобличен ни в чем, то отпускается.

Он говорит, будто никто из индов не страдает ни головной болью, ни глазными болезнями, ни зубной болью, ни язв во рту ни у кого не бывает, ни гнойников никаких не образуется. Живут они 120, 130, 150 и самое большее 200 лет.

Есть у них змея длиной в пядь. Вид ее – как прекраснейший пурпур, голова – белейшая. Зубов у нее совсем нет. Ловят ее в очень знойных горах, где добывают сарду. Она не кусает, но если извергнет слюну на кого-то, то это место непременно гниет. Если подвесить ее за хвост, она выделяет двоякий яд: янтарный и черный. Один вытекает из живой, а черный – из омертвевшей. Один, тот, который стек из живой, если дать выпить его с семя сезама, убивает тотчас, так как мозги у выпившего вытекают через ноздри. А другой, если дать выпить его, доводит до истощения и убивает почти через год.

Говорит он о птице, называемой «дикайрон», что по-эллински означает «справедливый», величиной с яйцо куропатки. Она зарывает свой помет, чтобы он не был найден, а того, кто найдет и поглотит с семя сезама, с утра охватывает сон, он спит, ничего не чувствуя, и с заходом солнца умирает.

И дерево есть, называемое «п&ребон», величиной с оливковое. Оно встречается только в царских садах. Ни цвета оно не дает, ни плода. У него только пятнадцать корней, притом толстых под землей. Толщина корня наименьшая – в руку. Сам корень, если взять его с пядь, к чему бы он ни был поднесен, притягивает к себе все: золото, серебро, медь, камни и все прочее, кроме янта

ря. А если взять его с локоть, то он притягивает и ягнят и птиц. С помощью его они и ловят большую часть птиц. И если ты хочешь (47b) сделать твердой воду объемом с хой, то бросив в нее с обол этого корня, сделаешь ее твердой, и если вино, то точно так же, и будешь держать его в руке, как воск, а на следующий день растаивает. Он дается как средство от брюшных заболеваний.

Есть и река, протекающая через Индийскую землю, не большая, но около двух стадиев в ширину. Название этой реки по-индийски «Гипарх», а по-эллински означает «несущий все блага». Она в течение 30 дней в году катит в своем течении янтарь. Дело в том, что, говорят, что в горах есть деревья, нависающие над водой (ведь вода стекает с этих гор), и вот наступает время, когда они выделяют капли, как миндаль или сосна или другое какое дерево, а особенно в течение 30 дней в году. И вот эти капли попадают в реку и затвердевают. Дереву этому название по-индийски «сиптахор», по-эллински означает «сладкое», «приятное». Оттуда инды и собирают янтарь. Дают деревья и плод в виде гроздьев, как виноград, а ягоды у них – как понтийские орехи.

В тех же горах, говорят, живут люди с собачьей головой. Одежду они носят из шкур диких зверей, не говорят ни на каком языке, а воют как собаки и таким образом понимают свой язык. Зубы у них больше, чем у собаки, ногти похожи на собачьи, но длиннее и более загнутые. Живут они в горах до реки Инд. Они черные и очень справедливые, как и все остальные инды, с которыми они общаются, и понимают все, что те говорят, но сами не могут говорить, а изъясняются воем, руками и пальцами, как немые. Называют их инды «кали- стриями», что по-эллински означает «собакоголовые». Племя это насчитывает до ста двадцати тысяч человек.

У истоков этой реки растет пурпурный цветок, которым красят в пурпур, ничуть не хуже эллинского, но даже в гораздо более яркий.

Что там водятся насекомые величиной с жука-скарабея, красные, как кин- набар. Ножки у них очень длинные, сами они мягкие, как черви, водятся они на деревьях, выделяющих янтарь, поедают и губят их плод, как у эллинов вредители – виноград. Так вот, инды, растирая этих насекомых, красят (48a) в багрец плащи, хитоны^[190] и все что угодно, и это лучше, чем красители у персов.

Что собакоголовые, обитающие в этих горах, не трудятся, а живут охотой. Убитую дичь они вялят на солнце. Они также разводят много овец, коз и ослов. Они пьют молоко и кислое молоко овечье, едят и плоды сиптахор а, выделяющего янтарь (они ведь сладкие), сушат их и набивают ими корзины, как это у эллинов с сушеным виноградом. Собакоголовые, сколотив плот и нагрузив его, отвозят эти сушеные плоды, пурпур из очищенного цветка, 260 талантов янтаря в год, столько же того красителя, которым красят в багрец, и тысячу талантов янтаря^[191] отвозят каждый год царю индов. Прочее они везут и продают индам в обмен на хлеб, муку и ксилиновую одежду. Продают они и в обмен на мечи (которыми они пользуются для охоты на зверей), луки и стрелы и копья. Они ведь очень искусно мечут копья и стреляют из лука. Но войнам они недоступны, так как живут в неприступных и высоких горах. А царь дает им раз в пять лет 300 тысяч луков и стрел, столько же копий, сто двадцать тысяч легких щитов и сто пятьдесят тысяч мечей.

У этих собакоголовых нет домов, они живут в пещерах. Охотятся они на зверей стреляя из лука, меча копья, и, преследуя, настигают – они ведь быстро бегают.

Моются их женщины раз в месяц, когда у них наступают месячные, а в другое время – нет. Мужчины не моются, но моют руки, а маслом натираются три раза в месяц, маслом, получающимся из молока, и вытираются шкурами. Одежда у них не мохнатая, а из как можно тоньше выделанной кожи, и у них самих, и у их женщин. А самые богатые из них носят льняную одежду. Но их немного. Лож у них нет, они делают себе подстилки. Тот из них считается самым богатым, у кого больше, чем у всех, овец. Прочее имущество – почти равное. У них у всех есть хвост, и у мужчин, и у женщин, над седалищем, такой же, как у собаки, но больше и мохнатее. И они совокупляются (48Ь) с женщинами на четвереньках, как собаки. Иным образом совокупляться – у них постыдно. Они справедливые и самые долгоживущие из всех людей. Они ведь живут по 170, а некоторые из них и по двести лет.

Говорят, что над ними живут другие, выше истоков реки. Эти люди – черные, как и другие инды. Они не занимаются никаким трудом, не едят хлеб, не пьют воду. Они разводят много овец, коров, коз и ослов. Они только лишь пьют молоко. Когда у кого-то из них рождается ребенок, у него нет заднего прохода, и он не испражняется, но ягодицы есть, а проход сращен. Поэтому они не испражняются. Говорят, что они испускают мочу, как творог, не очень густой, но мутный. Когда они утром выпьют молока, затем еще раз в полдень (у них, говорят, есть сладкий корень, который не дает молоку затвердевать в желудке), так вот, они съедают этот корень, к вечеру вызывают у себя рвоту и с легкостью изрыгают всё.

Что в земле индов есть дикие ослы, с коней, и даже больше. Телом они белые, головой пурпурные, глаза у них темно-синие. У него на лбу рог размером в один локоть. Нижняя часть рога, с две палесты у лба, очень белая. Верхняя часть (это острие рога), она багряно-красная очень. А остальная часть, средняя, – черная. Отпивших из этих рогов (из них ведь делают кубки), говорят, не схватывают ни судороги, ни падучая болезнь и даже не берут яды, и если они прежде отпили, и если после яда отпили или вино, или воду, или что- нибудь другое из этих кубков.

Так вот, у всех других ослов, и домашних и диких, и у всех прочих однокопытных животных нет ни бабки, ни желчи в печени. А у этих есть и бабка, и желчь в печени. Бабка у них самая красивая из тех, какие я видел^[192], и видом и величиной – как у быка, но тяжелая, как свинец, а цветом – как киннабар, притом насквозь. Это животное – самое быстрое и самое сильное. Ни одно животное, ни конь, ни другое какое, не может настичь его при преследовании.

Начинает оно свой бег довольно медленно, но чем дольше бежит, тем неистовей напрягается, и бежит все пуще и быстрей.

Вообще поймать на охоте это животное невозможно. Когда они водят своих детенышей (49a) пастись и оказываются окруженными множеством всадников, они не норовят убегать, оставив своих детенышей, а отбиваются рогом, копытами и зубами и убивают много коней и людей. Но и сами они погибают, поражаемые стрелами и копьями. Живьем ведь их едва ли возьмешь. Мясо их из-за горечи несъедобно. Охотятся за ними ради рогов и бабок^[193].

Что в реке индов водится червь, видом такой, какой обычно заводится на смоковницах, длиной же в 7 локтей, а то и больше или меньше, а толщиной такой, что, говорят, десятилетний мальчик еле может обхватить руками. У них два зуба, один верхний, другой нижний, и что бы они ни схватили зубами, они пожирают. День они проводят в иле реки, а ночью выходят из нее, и если он встретит на земле быка или верблюда и схватит зубами, то тащит в реку и пожирает все, кроме кишечника. Ловят его с помощью большого крючка, насадив на него козленка или ягненка и приладив железные цепи. Поймав его, подвешивают на тридцать дней и подставляют сосуды, и из него стекает объемом с десять аттических котил. Когда пройдут тридцать дней, червя выбрасывают и масло в сохранности доставляют только царю индов – другому нельзя иметь его. Это масло, на что бы ни было полито, воспламеняется, и сжигает все древесное и все живое, и гасится не иначе как большим плотным слоем глины.

Что в земле индов есть деревья высокие, как кедр или кипарис, с листьями, как у финиковой пальмы, немного шире. У них нет пазух, цветут они, как мужской лавр, плода не дают. Называются они по-индийски «к&рпион», а по- эллински «мирорбда». Это редкое дерево. Из него вытекают капли масла, которые стирают с дерева шерстью и отжимают в каменные алабастры. Оно слегка красноватое цветом и густоватое, а запах у него – самый приятный из всех, и говорят, что пахнет оно на пять стадиев. Только царю можно приобретать его и его родным. Царь индов (49b) прислал его царю персов, и Ктесий говорит, что видел его и ощутил такой запах, что ни сказать, ни сравнить.

Что сыр и вино, говорит он, – сладостнейшие из всех, как он сам, говорит, убедился, отведав.

Что в земле индов, говорит он, есть источник периметром с пять оргий, четырехугольный. Находится вода его в скале, глубина его над водой – три локтя, а под водой – три оргии. Моются в нем знатнейшие из индов, и мужчины, и дети, и женщины. Ныряют они бросаясь вниз ногами, а как только впрыгнут, вода выкидывает их вверх. И она выбрасывает не только людей, но и любое другое живое существо отбрасывает на сушу живым или мертвым, и вообще все бросаемое в нее, кроме железа, серебра, золота и меди, которые она принимает на дно. Вода эта очень холодная и приятная для питья. Она громко шумит, как кипящая вода в котле. Очищает вода эта от белого лишая и чесотки. Называется он по-индийски «балла́де», а по-эллински – «пользительный».

Есть в индийских горах, там где произрастает их тростник, люди, численностью до тридцати тысяч. Женщины у них рождают раз в жизни, и у рождаемых уже есть зубы, и верхние и нижние, очень красивые. И волосы у них, и на голове и брови, у всех седые от рождения, и у женского пола, и у мужского. И вот до тридцати лет у каждого из тех людей волосы на всем теле белые, а затем они начинают чернеть. Когда же они достигнут 60 лет, то можно увидеть, что все волосы у них черные. У этих людей по восьми пальцев на каждой руке, точно так же по восьми пальцев и на ногах, как у мужчин, так и у женщин. Они очень воинственны, и царя индов сопровождают пять тысяч лучников и копейщиков от них. А уши у них, говорит он, такие огромные, что покрывают руки до локтей и сзади закрывают спину, а одно ухо касается другого^[194].

При этих своих баснословных писаниях Ктесий говорит, что он пишет ис- тиннейшую (50а) правду, добавляя, что пишет то-то видев сам, то-то узнав от самих видевших, а многое из этого и другое почудеснее он опустил, чтобы не видевшим не показалось, будто он сочиняет невероятные вещи.

На этом и всё.

Cod. 71. Дион Кассий, История

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал Историю Кассиана Коккейана (или Коккия) Диона^[195] в восьмидесяти книгах. Он начинает с прибытия Энея в Италию из Трои, основания Альбы и Рима, и доходит без перерыва до убийства Антонина, прозванного Элагабал, который был также прозван Тиберин, Сарданапал, Лже-Антонин и Ассирий в связи с его пороками. Он также говорит о царствовании Александра, который после смерти Антонина принял со своим коллегой империю, избежал опасности, которая угрожала ему, и вступил на престол. Писатель сообщает нам, что этот Александр был консулом во второй раз вместе с ним, и, что император, желая вознаградить своего коллегу, сам оплачивал необходимые расходы в связи с его должностью. Автор был назначен наместником Пергама и Смирны Макрином, а впоследствии командовал войсками в Африке. Вскоре после этого он был наместником Паннонии. Избранный консулом во второй раз, он получил разрешение вернуться на родину по причине болезни ног, чтобы провести остаток жизни в Вифинии, как предписывал его «гений»: «Вне пораженья поставил, и крови, и бурной тревоги».^[196]

Он родился в Никее в Вифинии, которая с одной стороны окружена озером под названием Аскания. Его стиль величественный и напыщенный, отражающий осознание могучих событий. Его язык полон устаревших конструкций и слова соответствуют важности описываемых событий. Его периоды полны затяжных вводных предложений и несвоевременных^[197] инверсий. Периодичность и резкие нарушения, употребленные с осторожностью, в связи с общей ясностью избегают внимания случайного читателя. Речи, стилем следуют за таковыми у Фукидида, но яснее, превосходны. Для остального, по большей части, также Фукидид является образцом.

Cod. 73. Гелиодор. Эфиопика

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал Эфиопику Гелиодора.^[198] Труд драматический, и применяемый стиль подходит к теме, будучи исполнен простоты и очарования. Повествование разнообразится событиями, ожидаемыми или неожиданными происшествиями, которые обращаются к чувствам, удивительными спасениями от опасностей, ясной и чистой манерой выражаться. Если, что естественно, есть стремление к использованию фигур речи, они легко понимаются и наглядно иллюстрируют суть предмета. Периоды симметричны, и краткость применяется в целях краткости. Композиция в других отношениях соответствует теме. Это история любви мужчины и женщины, и показывает страсти при строгом соблюдении приличий.

Персонажи Феаген и Хариклея, двое целомудренных влюбленных, которые на протяжении всех своих странствия и частых неволь соблюдают свою скромность нетронутой. Даю их имена, а также краткий отчет об их судьбе и страданиях. Афинский праздник, на котором Хариклея является жрицей, а Феаген состязается на стадионе. Как они влюбляются друг в друга с первого взгляда; последующая болезнь Хариклеи; как с ее согласия ее похищают Феаген и Каласир из дома ее предполагаемого отца Харикла. Путешествие в Закинф, во время которого капитан судна воспылал любовью к Хариклее; Каласир претворяется, что принимает его предложение о браке. Хариклея и ее свита гостеприимно приняты на берегу, и предупреждены рыбаком, который дал им жилье, что Трахин, главарь банда грабителей, намерен похитить ее. Бегство Каласира и Хариклеи, преследование и захват корабля Трахином. Он влюбляется в Хариклею, которая делает вид, что готова выйти за него замуж. Каларис и Феаген, претворившись, что они ее отец и брат, попросили [чтобы они могли оставаться на судне], и их просьба была удовлетворена. Буря на море; им чудом удалось избежать кораблекрушения и пристать на побережье Египта. Трахин говорит о своем намерении сочетаться браком с Хараклеей. Хитрость ее мнимого отца Каласира и приготовления к свадебному пиру. Пелор убеждается Каларисом, что Хариклея влюблена в него, что приводит к ссоре между Пелором и Трахином из-за нее. Имеет место правильное сражение, в котором многие пираты убиты друг другом,^[199] и несколько – Хариклеей. Ее горе при виде Феагена, покрытого ранами. Нападения египетских разбойников. Их изумление при виде Хариклеи, которую вместе с Феагеном уводят к Фиаму, вождю буколиев,^[200] так назывались разбойники. Он также был поражен любовью к Хариклее, которая в очередной раз делает вид, что Феаген ее брат. Буколии в свою очередь подверглись нападению и разгромлены; бегство Фиама и Гермуфа,^[201] преследуемых Кнемоном^[202] и Феагеном. Хариклея остается в пещере,^[203] при входе в которую лежит мертвое тело Фисбы, при виде которого Феагена^[204] охватывает невыносимое горе, пока Хариклея не обращается к нему из пещеры. Тайна смерти Фисбы; горе Гермуфа. Отъезд Кнемона и Гермуфа, Хариклеи и Феагена. Кнемон, оставив Гермуфа, встречает Калариса. Они рассказывают друг другу о своих приключениях. Кнемон рассказывает историю Фисбы и Деменеты, своей мачехи, о своем изгнании и других несчастьях; Каларис о Харикле, Хариклее и Феагене. Оба оплакивают свои несчастья. Тогда Кнемон сообщает приятную новость, что Феаген и Хариклея все еще живы, так как он сам был узником с ними у Фиама. Навсиклея, у которой живет Каласир, называет Хараклею именем Фисба. Услышав это имя, Кнемон, зная, что Фисба мертва, озадачен; но его недоумение сменяется на радость по поводу открытия, что Хариклея жива. Первый поиск Феагена и вступление в брак Кнемона и Навсиклеи. Каларис отправляется с Хариклеей на поиски Феагена. Старуха скорбит о своем сыне, который пал в бою, и обращается к нему при помощи искусства магии, Каларис и Хариклея тем временем наблюдают. Старушка умоляет покойника сказать ей, вернется ли ее другой сын. Сын, проклиная свою мать как виновницу в насильственных и незаконных действиях, сообщает ей, что ее сын будет убит, но что она умрет раньше него за то, что оскорбила мертвых. Она умирает от случайного падения на обломок копья.

Фиам, Феаген, и остальная часть разбойничьей шайки отправился в Мемфис, первый названный желал восстановить жречество, которое захватил его младший брат Петосирис. Это вызывало большое волнение в городе. Арсака^[205], которая находилась во главе города, стремясь положить конец розни, приказала двум братьям биться в единоборстве, чтобы жречество досталось победителю. Поединок произошел против воли Петосириса, который был несведущий в использовании оружия, в то время как Фиам являлся опытным солдатом. Фиам сразу напугал своего брата, который бросил оружие и обратился в бегство, дважды обежав вокруг городских стен, преследуемый братом. Феаген – с которым Арсака, жена Ороондата, влюбилась – позаботилась о Фиаме. Каларис и Хариклея появляются на месте действия. Каларис, видя, что его сыновья сошлись в смертельной схватке, подбегает к ним с криком и с трудом останавливает бой, так как они не узнали его. Хариклея падает в объятия Феагена. Братья складывают оружие и Фиам назначается в жречество отцом, который вскоре после этого умирает.

Заговор Арсаки против Феагена и Хариклеи, в котором ей усердно помогала служанка Кибела, которая пригласила их во дворец. Неконтролируемая любовь Арсаки к Феагену, ее замыслы, методы жестокого обращения, соблазны, и интриги. Кибела, которая намеревалась дать чашу отравленного вина Хариклее, по ошибке выпивает сама и умирает. Феаген и Хариклея подвергнуты жестокому обращению и пыткам потому, что Феаген отвергает ухаживания Арсаки. Хариклея осуждена к сожжению, но пламя погашено при помощи камня пантарба.^[206] Таким образом Хариклея спасена в этот момент, но Арсака в ярости готовится казнить ее на следующий день. Муж Арсаки Ороондат посылает [своего евнуха Багоя] доставить влюбленных ночью в свой лагерь. Сын Кибелы, разочаровался в своем желании жениться на Хариклее, поспешил сообщить своему хозяину о прелюбодеянии его жены.

Нападение эфиопов; Феагена и Хариклею уводят у Гидаспу, царю Эфиопии. Их освящают для жертвоприношения – Феагена солнцу, Хариклею луне. Игры и жертвы в присутствии Сисимифра, главы гимнософистов,^[207] и Персины, жены царя. Хараклея требует, чтобы ей разрешили защититься перед царем. Она требует, чтобы Сисимфр был назначен судьей; показаниями свидетелей подтверждается, что Хариклея в действительности дочь Гидаспа и Персины. Гидасп с трудом убежден в истинности этого, но повинуясь обычаю страны, по-прежнему полон решимости, что она должна быть принесена в жертву. Сопротивление народа и освобождение Хариклеи на радость всем. Хариклее угрожает другая опасность. Феаген все еще связан для жертвоприношения и, несмотря на ее горячие мольбы и разные просьбы, ее отец отказывается освободить его. Хариклея в сильном душевном растройстве рассказывает матери все, что произошло с ней и Феагеном. Последний одолел быка к радости народа. Он также побеждает самого сильного силача среди эфиопов под восторженные крики. Тем не менее он увенчан и приведен к жертвоприношению. Харикл, которому случилось присутствовать придя из Афин, просит царя вернуть ему его мнимую дочь. Царь обещает сделать это, если тот сможет найти ее, но тот не в состоянии сделать это. Харикл хватает Феагена и бросает его перед царем, восклицая: «Это человек, который украл мою дочь из Афин.» Ведется следствие, Феаген объявлен не виновным с одобрения Сисимифра, который гарантирует отмену человеческих жертвоприношений на будущее среди всеобщего ликования. Таким образом Феаген и Хариклея, в конце концов, после всех испытаний и опасностей, становятся мужем и женой. Хариклея увенчана митрой священнослужения матерью, а Феаген – тестем. Требуемые жертвоприношения и приготовления для брачных мистических обрядов.

Этот роман был написан Гелиодором, сыном Феодосия, финикийцем из Емесы. Он говорит, что впоследствии был епископом.

Cod. 74. Фемистий, Политические Речи. Лесбонакх, Выступления

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал тридцать шесть политических речей Фемистия^[208]. Некоторые адресованы императору Констанцию, другие Валенту, младшему Валентиниану, и Феодосию, и содержат восхваления и панегирики этих императоров. Стиль ясный, без излишеств, но несколько витиеватый. Язык официозный^[209], с тенденцией к торжественности. Фемистий процветал в царствование Валента, как это видно из его работ. Он был еще молодым человеком во время Констанция, при котором он был избран членом сената, как видно из письма, адресованного самим императором в этот орган от имени Фемистия. Его отца, также философа, звали Евгений. Мы видели его комментарии на все труды Аристотеля, и краткие и полезные пересказы «Аналитики», «Души» и «Физики», и подобных работ. Он также кое–что сделал для интерпретации Платона, и по сути был любитель и прилежный ученик философии.

Также прочитал шестнадцать речей Лесбонакса^[210]. Этот Лесбонакс…

Cod. 75 Иоанн Филопон. О Троице против Иоанна Схоластика

Переводчик: Иванов И.А.

Cвятой Фотий, Патриарх константинопольский, о философе Иоанне Филопоне

Читано небольшое сочинение Иоанна Филопона против богодухновенного учения о Святой и Единосущной Троице, которое было озвучено как огласительное слово святым Иоанном Схоластиком, архиепископом Константинопольским при его первом наречении во времена правления василевса Иустина.

Слог автора вполне ожидаемо ясный, но лишенный энергии и благородства. Его аргументы не только кощунственны, но мало обоснованы, а посему слабы. Он показывает себя не способным придать даже подобие истины своим ложным положениям, обращенным против истинной веры. Изобретательно повествуя о «природе», «сущности», «божестве», о Боге Сотворившем (θεούς πλασάμενος), он показывает себя наглым болтуном (а так оно и есть) и изливает поток богохульств против христианской веры, вращаясь вокруг вопросов наподобие «а сколько же может быть в одном?» Таким образом, будучи упорным в своей гениальном суесловии или, вернее, в своем ребяческом желании всё испытать, он дерзко может похвалиться тем, что не нуждается в тайноводстве (мистагогии) нашей Церкви. Это касается не только этих конкретных аргументов, где он кажется слабым и глупым, но и во всех других работах, им написанных, за исключением тех, в которых он заимствовал у других при этом ложно претендуя на оригинальность.

Он далек от тех авторов, которые знают, как отличить истинное от ложного, и способны достичь тонкости мысли. Что касается сочинений, ложно выдаваемых им за его собственные, как правило, они сохранили характер своих авторов, за исключением того, что в некоторых случаях его порочный стиль и витиеватость уничтожили благородную весомость первоначальных авторов.

[Эти сочинения] похожи на искусственно скрещенные породы, которые, естественно, могут быть отлично сложенными, благодаря уходу, с которым они выращиваются, но со временем в них выявляются признаки не подлинности и вырождения.

В этом сочинении он приводит цитаты из святых отцов, таких как Григорий Богослов, Василий Великий, Афанасия, поборника за веру, а также святого Кирилла, но они ни в коей мере не могут помочь ему в его нечестивых замыслах.

Cod. 76. Иосиф Флавий, Иудейские древности

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Иудейские древности» Флавия Иосифа^[211] в двадцати книгах. Он начинает с Моисеевой космогонии, и, хотя его отчет согласен в основном с общепринятым, он иногда отличается. Труд заканчивается войной между евреями и римлянами, в то время, когда царем Иудейским был Агриппа^[212], сын великого Агриппы,^[213] который лишил Иисуса, сына Гамалиила, первосвященства и даровал его Маттиасу, сыну Феофила. Антиох^[214] и его стратег Лисий были первыми, кто ввел смелое новаторство по отношению к владению первосвященством. Они сняли Онию, именуемого Менелай, с этой должности, предали его смерти, и лишили его сына права наследования, назначив на его место Алкима, прозванного Иаким, из колена Аарона, но принадлежащего другой семье. До этого по закону со времен Аарона, первосвященник должен был занимать должность в течение жизни, а сын должен наследовать отцу. Но когда умер Алким, будучи первосвященником в течение трех лет, должность пустовала в течение семи лет. После Маттиаса и его сыновей, семье Асмонеев было поручено руководство еврейским народом, и пойдя войной на македонян, Ионатан был назначен первосвященником. Ибо к этой семье также принадлежал Иуда, которого называли Аристобулом, который первым возложил диадему на голову, тем самым, совмещая должности первосвященника и царя. Через год он умер, и оставил своего брата Александра преемником на царствовании и в первосвященстве, который сохранял эти достоинства в течение двадцати семи лет. От этого времени царствование в сочетании с первосвященством оставались в семье Асмонеев до времени Гиркана, которого Помпей, после завоевания Иерусалима, лишил царства, но позволил ему занимать должность первосвященника. Через тридцать три года он был взят в плен парфянскими полководцами Барзафарном и Пакором, которые назначили царем Антигона, племянника Аристобула. После царствования Антигона в течение трех лет и трех месяцев, римский полководец Созий и Ирод Первый, сын Антипатра, священник Аскалона, и Кипр Арабский, свергли его, и забрали его в Антиохию, где он был приговорен к смерти Антонием. Это был конец династии Асмонеев, и Ирод был царем евреев с согласия римлян. Он даровал первосвященство кому попало без различия, подавая пример для подражания своим преемникам. Как было сказано выше, автор в своих двадцати книгах, начиная от сотворения мира доходит до начала последней войны между евреями и римлянами, до времени, когда Агриппа, сын Агриппы, римлянами был назначен царем евреев и Гессий Флор^[215] сменил Альбина, наместника Иудеи. Евреи, не выдержав нечестия и жестокости Флора, восстали, решив, что лучше умирать сразу и свободным, чем постепенно и в рабстве. На второй год наместничества Флора, на двенадцатом году правления Нерона, была та война, на которой заканчивается история Иосифа. О его стиле мы уже говорили.

Иосиф был по рождению еврей и священник, принадлежащий к семье со стороны отца происходящей от длинного ряда священников. Со стороны матери он был царской крови, ибо потомки Асмонея, от которого происходила ее семья, в течение длительного времени удерживали и первосвященство и звание царя. Его отца звали Матфий (Matthias). Он родился в первый год правления императора Гая^[216], и с детства был прилежным учеником. В шестнадцать он начал уделять внимание трем сектам евреев, и добросовестно исследовал их, с тем чтобы опробовав их все, что он мог бы выбрать лучшее. Это секты фарисеев, саддукеев и ессеев. Пройдя через них, он удалился в пустыню, прожив там в течение трех лет с человеком^[217], который вел одинокую и аскетической жизнь. Одежду этот человек делал из листвы деревьев, его пища состояла из обычных трав и фруктов, и он часто купался как и ночью, так и днем, чтобы держать себя непорочным. Когда ему было девятнадцать лет, Иосиф вернулся в город и присоединился к секте фарисеев, которая как говорят, напоминает секту стоиков среди греков. На тридцатом году он был послан народом Иерусалима исследовать состояние дел в Галилее, где было большое смятение и положение были очень неустроенным. Затем он был назначен главнокомандующий Галилеи и показал себя умелым администратором. Он успешно избегал заговоров разного рода, устроенных против него политическими соперниками, и показывая дух умеренности в борьбе со своими врагами, часто привлекал их на свою сторону. Взявшись за оружие против римлян против своей воли, после храброго сопротивления Иотапаты, он был взят в плен Веспасианом, который обращался с ним любезно в то время, и в еще большей степени после того, как он стал императором. Не только Веспасиан, но его сыновья и наследники, Тит и Домициан, питали к нему высокое уважение; ему было даровано римское гражданство и он стал очень богат. Он закончил свою историю на пятьдесят шестом году жизни, в тринадцатый год царствования Домициана.

Cod. 77. Евнапий. Хроника

Переводчик: Дестунис С.

Византийские историки. Санктпетербург. 1860. Типография Леонида Демиса.

Читано Эвнапиево продолжение Дексипповой хронологической истории, нового издания, в четырнадцати книгах. Он начинает историю с царствования Клавдия, где оканчивает свою Дексипп. История его заключается царствованием Онория и Аркадия, сыновей Феодосиевых, и той эпохой, когда Арсакий, по удалении Иоанна Златоуста, возведен на патриарший престол, а супруга Аркадия, быв беременна, умерла от родов. Эвнапий был уроженец Сард, города лидийского. Нечестивый по вере, ибо он чтил эллинских богов, он всякими средствами и беспощадно порицает и уничижает тех царей, которые украсили престол благочестием, в особенности же великого Константина; напротив того, он возвышает нечестивых, а более других – Юлиана-отступника; история Эвнапия составлена в его хвалу. Слог его хорош, если выключить слова: λεκτρυονδες, λαφωδέστερον, συωδίστερον, а также ερακδεις, κορακωδεις, πιθηκώδέις, ποταμδες δάκρυον и подобные (петушье, оленье, свиное свойство; ястребообразный, воронообразный, обезьянообразный, рекообразная слеза). Этими словами он портит благородство слога; он чрезмерно употребляет тропы, что противно правилам исторического слога. Сила и приятность его слога устраняют неприятность этого впечатления. Историческое изложение его ясно; периоды его соразмерны и полны приличия. Только по временам слог его более судебный, нежели исторический. В словосочинение вводит он немало новизны, но он делает это не без приятности и не вредит своим периодам.

Он написал об одном и том же предмете два сочинения. В первом он изрекает хулу на чистую веру христианскую, превозносит эллинское суеверие и порицает благочестивых царей; во втором, которое он называет новым изданием, он отчасти отсекает свои нападения на благочестие и сокращает остальную часть труда; но и в этом труде обнаруживается его неистовство. Мы читали и то и другое издание в древних книгах; каждое из них помещено в особой тетради. В новом издании многие места изложены неясно вследствие сделанных отсечений, хотя автор любит ясность. Не знаю, как это случилось, но во втором издании отделенные части нехорошо соединены между собою, а от этого мысли становятся непонятны для читателя.

Cod. 78. Малх. История Византии

Переводчик: Дестунис С.

Византийские историки. Санктпетербург. 1860. Типография Леонида Демиса.

Читано сочинение Малха, софиста, под заглавием Византийские события (Βυζαντιακ), в семи книгах. Сочинитель начинает с того времени, как император Леонт (Лев) был тяжко болен на семнадцатом году своего царствования; описывает провозглашение Зинона, удаление его от престола, восшествие на престол Василиска, свержение его, возвращение Зинона в столицу, убиение Василиска от меча. По беззаконному приговору этой казни подверглись и жена его, и дети. Армат, восстановивший Зинона, получил в награду смерть от руки Онульфа. В книге Малха описано возмущение Февдериха, сына Триариева^[218], и союз с Февдерихом, сыном Валамировым^[219], война с первым и новое возмущение его против Зинона; мятеж Маркиана и до этого козни Вирины, тещи его; пожизненное заточение ее за эти козни; прежние козни Вирины против Илла; занятие изменой Эпидамна Февдерихом, сыном Валамира. Потом он обращается к Риму и оканчивает седьмую книгу смертью Непота, который, лишив царства Гликерия, постриг его и, из царя сделав архиереем, сам овладел верховной властью. Однако Непот был умерщвлен кознями Гликерия. Эти семь книг «Истории» Малха доказывают, что он писал и другие, предшествующие им, как видно и по началу первой из семи книг. Конец же седьмой свидетельствует, что Малх продолжал бы свои сочинения, если бы жизнь его продлилась. Этот писатель родом из Филадельфии. Историческое изложение его превосходно. Слог его чист, непринужден, ясен^[220], цветущ; выражения употребляет он звучные и важные. Он не презирает новых слов, в которых есть выразительность, звучность и величие как то^[221]... и тому подобные, вообще это образец исторического сочинения. Он был званием софист; отличился в риторике. По вере он не был вне христианского общества.

Cod. 79. Кандид. История

Переводчик: Дестунис С.

Византийские историки. Санктпетербург. 1860. Типография Леонида Демиса.

Читаны три книги «Истории» Кандида. Он начинает ее с восшествия на престол Леонта, который был родом из Дакии, что в Иллирии, начальствовал над отрядом войск и правил Силимврией (457 г.)^[222]. Он достигнул царства стараниями Ардавурия, родом алана, но с молодых лет служил (при римском войске). Ардавурий имел от трех браков трех сыновей: Ардавурия, Патрикия и Эрменариха – и двух дочерей. Как уже сказано, Кандид начинает «Историю» с восшествия на престол Леонта и оканчивает ее возведением на престол Анастасия. Как сам говорит, он был родом из Исаврии Трахеи (или гористой). Он был званием письмоводитель^[223] при тех, которые имели власть между исаврами. Исповеданием он был христианин православный, ибо он превозносит похвалами четвертый Собор и справедливо осуждает противников его. Слог Кандида не идет к истории. Он употребляет поэтические выражения некстати и с юношеской смелостью; то словосложение его жестко и тяжело звучит, как в дифирамвах; то опять впадает он в слабость и небрежность. В словосочинении он вводит новые обороты не для изящества и гладкости слова, как делают другие, но чтоб казаться трудным и не заботящимся о приятности. Однако он иногда становится лучше самого себя, составляя «Историю», смешанную из самых несходных между собой материалов. Он силится доказать, что Исаврия получила свое имя от Исава.

В первой книге повествует он о могуществе Аспара и его сыновей, о возведении на престол Аспаром Леонта^[224], о случившемся в городе пожаре (461 или 465)^[225] и о том, что Аспаром в этом случае сделано было для пользы общей. Он рассказывает о несогласии царя и Аспара касательно Татиана^[226] и Вивиана^[227] и о том, что они говорили друг другу. Вследствие сего несогласия царь привязал к себе исаврский народ через посредство Тарасикодиссы Русумвладеота^[228], которого он переименовал в Зинона и выдал за него свою дочь, после того как Зинон овдовел; Ардавурий, быв в несогласии с царем, сам вздумал привязать к себе исавров^[229]. Мартин, приятель Авдавурия, объявил Тарасикодиссе о кознях Ардавурия против царя; оттого между царем и Ардавурием усилились подозрения, и царь Леонт приказал убить Аспара и сыновей его, Ардавурия и Патрикия-кесаря. Но кесарь, против всякого чаяния, оправился от ран и спасся, и третий сын Аспара, Арменерих, избегнул также смерти, потому что в то время не находился при отце^[230]. Царь Леонт, женив Тарасикодиссу на дочери своей Ариадне, переименовал его Зиноном и назначил полководцем востока. Кандид описывает счастье и бедствие Василиска в Африке. Он говорит, что царь Леонт употребил все средства, чтобы объявить царем Зинона, зятя своего, но не мог этого достигнуть, потому что подданные его на то не соглашались; однако до кончины своей он провозгласил царем внука своего, рожденного от брака Зинона с Ариадной. По смерти Леонта внук его, Леонт, венчал царем отца своего, Зинона, с согласия Сената. – Следует подробное изложение родословия исавров; Кандид доказывает долго и с большими трудами, что они потомки Исава. – Он пишет притом, что Зинон, обманутый Вириной, убежал из столицы и оставил царство вместе с супругой и матерью. Вирина, надеясь сочетаться браком с магистром Патрикием и возвести его на престол, употребила хитрость и заставила бежать зятя своего; но и сама была обманута в своих надеждах, ибо сановники провозгласили царем брата ее Василиска. Описывает ужасное побиение исавров в Константинополе. – После римского императора Непота Орест возвел на престол сына своего Августула. Таково содержание первой книги.

Вторая книга гласит, что Патрикий, магистр, любовник Вирины, погиб вследствие гнева Василиска. Вирина, враждуя за то против своего брата, деньгами помогла Зинону снова получить царство и терпела от брата крайнее притеснение. Когда бы Армат не увел ее из храма, то она была бы предана смерти. Армат достиг великой власти, быв любовником супруги Василиска^[231]. Когда впоследствии Василиск поручил Армату вести войну против Зинона, то он при посредстве Иллуса перешел к Зинону и был при нем в такой силе, что он увидел сына своего Василиска возведенным в достоинство кесаря; но впоследствии он был изрублен в куски, а сын его Василиск из кесаря причислен к чтецам во Влахернах. Еще до того Василиск провозгласил сына своего Марка сперва кесарем, потом царем. Иллус, примирившись с Зиноном, старался о возвращении ему царства. Уступая возникшему мятежу, Василиск искал убежища в церкви вместе с супругой Зинонидой и детьми. Он был выведен оттуда обманами Армата, заточен в Каппадокию и потом умерщвлен со всем семейством. Нечестивый Петр смущал церковь на востоке. Царь Зинон отправил Каландиона в Антиохию на архиерейский престол. Имея нужду в деньгах, он потребовал их и получил от Каландиона. Многие злоумышляли против Зинона, были изобличены и наказаны, Иллус оказал многие услуги Римской державе храбростью на поле брани, справедливыми и похвальными поступками в городе. – По смерти римского императора Непота и изгнании воцарившегося после него Августула, Одоакр завладел Италией и самым Римом. Против него возмутились западные галлы; и Одоакр, и галлы отправили посольство к Зинону. Сей император принял сторону Одоакра. Некоторый алан хотел убить Иллуса; поразив его, он объявил, что Эпиникий, домашний человек Вирины, побудил его к убиению Иллуса. Эпиникий был выдан Иллусу, и когда ему были обещаны забвение преступления и награда, то он объявил злоумышления Вирины против Иллуса. Зинон выдал Вирину Иллусу, который послал ее в один замок в Киликии и содержал под присмотром. Иллус, подружившись с нечестивым Пампрепием через Марка, все расстроил. Зинон вел междоусобную войну, которую начали Маркиан и Прокопий, сыновья царствовавшего в Риме Анфемия. Зинон одержал над ними верх через Иллуса. Маркиан, старший из них, был рукоположен; Прокопий убежал во Фракию к Феодориху. Маркиан, сосланный в Каппадокию, бежал оттуда и произвел беспокойства в Галатии, где Анкира, но был пойман и переведен в Исаврию. Между царем и Иллусом возникла и усилилась вражда. Это содержание второй книги.

Третья книга содержит, между прочим, и то, каким образом Иллус явно возмутился против Зинона и провозгласил царем Леонтия с Вириной. Они не имели успеха, были осаждены, пойманы и обезглавлены. «История» продолжается до кончины Зинона.

У Суиды читается следующее в слове χειρίζω.

Историограф Кандид пишет, что Леонт Макелл издержал несчетное количество денег в приготовлениях против вандилов. По объявлению тех, которые управляли этими деньгами, ипархами доставлено было сорок семь тысяч золота; комитом казначейства – семнадцать тысяч литр серебра, употреблено семьсот тысяч литр, полученных из описанных в казну имений казненных знатных и от царя Анфемия.

Cod. 80. Олимпиодор из Фив. История

Переводчик: Дестунис С.

Византийские историки. Санктпетербург. 1860. Типография Леонида Демиса.

1) Читаны двадцать две исторические книги Олимпиодора. Он начинает свою историю с седьмого консульства царя римского Онория и со второго консульства Феодосия и доводит ее до возведения на престол римский Валентиниана, сына Плакидии и Константия (407–425 гг. по Р. X., Инд. 5–8, 13 г. Гонория, 18 Феодос. Млад.). Олимпиодор – уроженец египетского города Фив. По собственному признанию, он был поэт; верою – эллин^[232]. Слог его ясен, но слаб и вял, доходит до самого обыденного просторечия, так что сочинение его не заслуживает названия «Истории». Олимпиодор, может быть, знал это сам и потому говорит, что он не «Историю» сочинял, но собирал материалы для истории; ему самому характер его слога казался необработанным и нескладным. В нем нет ни одной из красот (известных) форм речи, что иногда он близок к простоте – вот все, что можно утверждать; однако же он удаляется и от нее, низостью и пошлостью совершенно впадая в площадность. Назвав свое сочинение историческим материалом, он, однако же, разделяет его на книги, силится скрасить предисловиями. Он посвящает его царю Феодосию, племяннику Онория и Плакидии, и сыну Аркадия.

2) Сочинитель пишет о том, какой силы достиг Стелихон, который самим Феодосием Великим сделан был попечителем над сыновьями его Аркадием и Онорием (395 г. по Р. X., 8 Инд., 1 г. Гонория). Он был женат на Серене, с которой обручил его Феодосий же^[233]. Впоследствии Стелихон, женив царя Онория на дочери своей Фермантии, сделал его своим зятем. Это еще более возвысило его. Он вел успешно войну за римлян со многими народами. По бесчеловечным и злодейским проискам Олимпия, которого сам познакомил с царем, получил он смерть от меча^[234].

3) Аларих, начальник готфов, был вызван Стелихоном для сохранения Онорию Иллирики (область сия была уделена ему отцом его Феодосием^[235]). Мстя за убиение Стелихона и за то, что не получил обещанного ему, Аларих осадил и взял Рим. Он вывез оттуда несчетное множество денег и взял в плен Онориеву сестру Плакидию, которая имела пребывание в Риме^[236]. До взятия сего города Аларих провозгласил в цари одного из знатных римлян, по имени Аттала, который тогда имел звание эпарха. Аларих поступил таким образом как по вышесказанным причинам, так и потому, что римляне приняли в союз Сара, который был с ним во вражде. Аларих после того сделался непримиримым врагом римлян. Сар также был готф, начальник небольшой шайки; у него было от двух- до трехсот человек, но он был настоящий герой и в сражениях непобедим.

4) Во время осады Рима жители ели друг друга^[237] (408 г. по Р. X., 6 Инд., 14 Гонория).

5) Аларих еще при жизни Стелихона получил сорок кентинариев в награду за свои военные труды^[238].

6) По смерти Стелихона была задушена его жена Серена, которую почитали виновницей нашествия на Рим Алариха. Между смертью Стелихона и убиением Серены был умерщвлен и сын их Эвхерий.

7) Слово «вукелларий» было в употреблении во время Онория не только у римских воинов, но и у некоторых готфов^[239], равно как и имя «фидераты», под которым разумели пеструю и смешанную толпу^[240].

8) Олимпий, кознями которого погиб Стелихон, был сделан магистром оффикий, потом отрешен от этого звания и опять возведен в него. Он был наконец низложен и повелением Константия, который женился на Плакидии, по отрезании ушей, палками забит до смерти. Суд (Божий) не оставил злодея не наказанным до конца.

9). Главные готфы, бывшие с Родогайсом, назывались оптиматами^[241]; число их простиралось до двенадцати тысяч человек. Стелихон победил их и принял к себе Родогайса^[242] (406 л. по Р. X., 4 Инд., 12 Гонория).

После Алариха, умершего от болезни, преемником его власти был шурин его Адаульф.

Олимпиодор говорит, что сухой хлеб называется «вукеллат»^[243]; он смеется над так называемыми вукеллариями, что отсюда получили они свое имя.

Константин, похитив верховную власть, отправил посольство к Онорию. Он оправдывался тем, что принял власть против воли своей, вынужденный к тому воинами. Он просил прощения и принятия его в соправители. Царь, по причине настоящих трудных обстоятельств, с этих пор принял его в участники верховной власти. Сей Константин был провозглашен императором в Вреттаниях и возведен в эту власть возмутившимися там воинами. Еще до седьмого консульства Онориева бывшее во Вреттаниях воинство взбунтовалось и возвело в императорское достоинство некоего Марка, которого оно потом умертвило и на место его возвело Гратиана (407 по Р. X., Инд. 5, 12 Гонория). Но по прошествии четырех месяцев, соскучив и им, и его убило. Затем провозглашен императором Константин. Он назначил полководцами Юстина и Неовигаста^[244], оставил Вреттании, переехал с войском в Вононию, первый приморский город, лежащий на границах Галлий^[245]. Пробыв здесь несколько времени, он присоединил к своему войску галльского и акитанского солдата^[246], занял все части Галатии^[247] до Альп, лежащих между Галатией и Италией. У него было двое сыновей: Констант и Юлиан; первого назначил он кесарем, а второго несколько дней спустя – новелиссимом^[248].

13) Аттал, вступив на престол, предпринял поход в Равенну против Онория (409 по Р. X., Инд. 7, 15 Гонория). Царь послал к нему, как царю, Иовиана, эпарха и патрикия, и Валента, полководца обеих сил^[249], Потамия, квестора, и Юлиана, примикирия нотариев^[250]. Они объявили Атталу, что посланы Онорием с предложением управлять государством вместе. Аттал отвергнул предложение и сказал, что позволит Онорию жить спокойно и безопасно на каком-нибудь острове или в другом месте, какое изберет сам Онорий. Иовиан согласился на то с удовольствием и предлагал притом исказить Онория. Но Аттал выговорил за то Иовиану, сказав, что нет обычая искажать царя, добровольно слагающего с себя власть. Иовиан много раз был употребляем в посольствах, но ничего не произвел и наконец остался у Аттала, получив достоинство патрикия Атталова. В Равенне вся власть перешла к препоситу^[251] Евсевию. Впоследствии наветами Алловиха и по приговору судебному был он забит палками на глазах царя. Прошло много времени, и Аттал, который не повиновался Алариху, был лишен царского достоинства происками Иовиана, изменившего Онорию во время посольства, и оставался частным человеком при Аларихе. После некоторого времени он опять воцарился и опять был низложен. Наконец по прибытии в Равенну был он сослан в заточение, после того как были у него отсечены пальцы правой руки^[252].

14) Аллових вскоре получил возмездие за поступок его с препоситом Евсевием. По повелению царя он убит на его глазах. Похититель власти Константин, который спешил в Равенну для примирения с Онорием, получив известие о смерти Алловиха, испугавшись, возвратился.

15) Ригий есть главный город Вреттии^[253]. Аларих хотел переправиться оттуда в Сицилию, но был удержан, потому что его переправе, говорит наш историк, препятствовал стоящий тут кумир, посвященный древним богам для избавления, как баснословит он, Сицилии от огня Этны и для препятствования варварам переправляться туда морем. У одной ноги кумира был неугасимый огонь, у другой – текущая вода. По низвержении его Сицилия претерпела великий вред как от огня Этны, так и от нашествия варваров. Этот кумир был низвержен Асклипием, управлявшим в Сицилии имуществом Константия и Плакидии^[254].

16) Тиран Константин и сын его Констант, сперва возведенный в достоинство кесаря, потом провозглашенный императором, были побеждены и предались бегству. Полководец Геронтий, заключив охотно мир с варварами, провозгласил императором сына своего Максима, бывшего в звании доместиков; потом он преследовал Константа и устроил так, что он был умерщвлен, и за Константином, отцом его, гнался он по пятам. Между тем как это происходило, Онорий отправил против Константина Ульфилу и Константия. Они дошли до Арилата^[255], где находился Константин вместе с сыном Юлианом, и осадили сей город. Константин, после того как была дана ему клятва, что он останется невредим, убежав в молитвенный дом, рукоположен в пресвитеры^[256]. Городские ворота были отворены осаждавшим, Константин отправлен к Онорию вместе с сыном. Но Онорий, который не забыл, что Константин убил его племянников, велел, вопреки данной клятве, умертвить Константина и Юлиана в тридцати милях от Равенны. Геронтий бежал от Ульфилы и Константия, которые приближались. Так как он управлял войском сурово, то и подвергся их злоумышлениям: они подожгли его дом. Геронтий твердо бился с возмутившимися против него, при содействии одного алана, бывшего в числе его служителей. Наконец он убил алана и свою жену, как они того желали, а над ними заколол и самого себя. Сын его Максим, узнав о смерти его, убежал к союзным варварам.

17) Стараниями алана Гоара и Гинтиария, князя вургунтионов^[257], Иовин достиг верховной власти в Мундиаке^[258], городе Второй Германии^[259] (412 от Р. X., 10 Инд., 19 Гонория). По совету Аттала Адаульф отправился к нему вместе с толпой своих. Присутствие Адаульфа было неприятно Иовину, который обиняками жаловался Атталу за данный Адаульфу совет. Сар хотел также присоединиться к Иовину, но Адаульф, узнав об этом, выступил с десятитысячным войском навстречу к Сару, который имел при себе восемнадцать или двадцать человек. Сар оказал подвиги героические и достойные удивления. Неприятели с трудом поймали его живого, закидав грубыми одеждами^[260]. Потом умертвили его. Сар отпал от Онория за то, что, когда был убит Веллерид, его доместик, царь не обратил никакого внимания на это убийство, да и следствия об этом никакого не сделано.

18) Историк пишет о Донате и об уннах и об отличном искусстве их начальников в стрелянии из лука. Олимпиодор был у них и у Доната с посольством. Он описывает в трагических выражениях странствие свое по морю и претерпенные на нем опасности. Он говорит, что Донат, обманутый данной ему клятвой, был злодейски умерщвлен. Харатон, первый из начальников, воспламенился гневом за сие убийство, но был смягчен царскими подарками и успокоился. Вот содержание первого десятисловия его «Истории».

19) Второе начинается следующим: Иовин провозгласил царем своего брата Севастиана вопреки мнению Адаульфа; от этого возникла вражда между ним и Адаульфом. Адаульф посылает к Онорию поверенных, обещая предать ему головы тиранов и хранить мир (413 по Р. X., 11 Индик., 19 Гонория). По возвращении поверенных, с данной им клятвой отправлена была к царю голова Севастиана. Иовин, быв осажден Адаульфом, сдался ему и также отослан к царю. Дардан, эпарх, убил его своей рукой. Обе головы выставлены вне Карфагена на том месте, где были отрублены прежде головы Константина и Юлиана, также Максима и Евгения, которые при Феодосии Великом захватили верховную власть и кончили таким образом жизнь свою^[261].

20) У Адаульфа требовали Плакидии. На этом настаивал особенно Константий, который впоследствии сочетался с ней браком. Но как данные Адаульфу обещания, особенно в отношении присылки к нему пшеницы, не были исполняемы, то и Адаульф не возвращал Плакидии и уже замышлял о прекращении мира и о начатии войны.

21) Когда у Адаульфа требовали Плакидии, то он взаимно требовал обещанной ему пшеницы (413 г. по Р. X., 10 Инд., 19 Гонория). Онорий и Константий не были в состоянии исполнить обещание, однако не менее того говорили, что они доставят пшеницу, как скоро получат Плакидию. Адаульф давал им тот же ответ. По прибытии к Массалии^[262], он надеялся взять сей город обманом. Здесь он был ранен стрелой, пущенной знаменитым Вонифатием. Адаульф едва избегнул смерти. Он отступил к своим шатрам, оставив город исполненным веселья и прославляющим Вонифатия.

22) Адаульф хотел вступить в супружество с Плакидией. Когда Константий требовал ее, то Адаульф делал самые тягостные предложения, для того чтобы в случае неудовлетворения иметь благовидный предлог удерживать у себя Плакидию.

23) Константий, бывший уже давно дисигнатом^[263], сделан консулом в Равенне (414 г. по Р. X., Инд. 12, Гонория 20). Товарищем его в Константинополе был Констант. Для необходимых при консульском звании расходов найдено потребное и достаточное количество золота в имении Ираклиана, который был убит за искание тирании. Однако не нашли столько, сколько надеялись: не нашли и двадцати кентинариев. Недвижимое его имение простиралось всего до двух тысяч литр. Все это состояние получил Константий, испросив его зараз у Онория. Сей Константий был на выездах мрачен и суров; глаза его были большие, шея высокая, голова широкая. Сидя на коне, он совершенно прилегал к его шее и в таком положении бросал туда и сюда косые взгляды, он осуществлял собой для всякого пословицу: «Вид, достойный тирана»^[264]. Но за обедом и на пирах он был вежлив и приятен и часто вступал в споры с мимами^[265], игравшими перед столом.

24) Старанием Адаульфа и увещаниями Кандидиана бракосочетание Адаульфа с Плакидией совершено в январе месяце в Нарвоне^[266], в доме Ингения, одного из первых жителей этого города (414 г. по Р. X., 12 Инд. 20 Гонория). В чертоге, убранном в римском вкусе, с царским великолепием, сидела Плакидия на первом месте. Адаульф сидел вместе с нею, в плаще и остальной римской одежде. Сверх других брачных даров, Адаульф подарил Плакидии пятьдесят красивых юношей в шелковых одеждах^[267]. Каждый из них держал в руках по два больших подноса. Одни из подносов наполнены были золотом, другие – драгоценными или, лучше сказать, бесценными камнями, награбленными в Риме готфами во время взятия ими этого города. Потом пропеты были эпиталамии^[268]. Аттал пел их первый, за ним – Рустикий и Фивадий. Брак совершился среди игр и веселья варваров и бывших с ними римлян.

25) После того как Рим, взятый готфами, возвратился в прежнее состояние, Альвин, эпарх сего города, писал к царю, что раздаваемая народу порция недостаточна, потому что число жителей умножилось. Он доносил, что в один день родилось четырнадцать тысяч детей^[269].

26) Когда от Плакидии родился у Адаульфа сын, которого он назвал Феодосием, то он еще более оказывал дружбы римлянам; но так как Константий вместе с приверженцами своими противился миру, то расположение Адаульфа и Плакидии к римлянам не принесло плодов. По смерти дитяти Адаульф и Плакидия сильно о нем скорбели (415 г. по Р. X. Инд. 13. Гонория 20). Они положили тело в серебряный гроб и похоронили в одном храме, перед Варкеллоном. Затем убит и Адаульф, когда, по своему обыкновению, находился в конюшне для осмотра собственных лошадей. Убийство совершил один из домашних готфов его, по имени Дувий, найдя удобное время к удовлетворению старой вражды, ибо прежний господин его, начальник части готфского народа, был умерщвлен Адаульфом. После того Адаульф принял в свой дом Дувия, который, мстя за первого господина, умертвил второго. Адаульф, умирая, велел своим возвратить Плакидию брату ее и если можно приобрести себе дружбу римлян. Преемником Адаульфа был Сингерих, брат Сара; он достиг этого более происками и насилием, нежели по праву наследства и по закону. Он убил детей, рожденных от первой жены Адаульфа, вырвав их насильно из объятий епископа Сигисара, а царицу Плакидию в поругание Адаульфу заставил идти пешком перед своей лошадью вместе с другими пленниками. Это шествие продолжалось от города до двенадцатого столба^[270]. Сингерих царствовал семь дней и был убит. Повелителем готфов избран Валия.

27) Историк уверяет, что он слыхал от одного из знатных, по имени Валерий, известие о серебряных кумирах, посвященных богам для удержания варваров от нашествия. Во дни царя Константия, говорит он, когда Фракией управлял Валерий, ему было донесено о найденном кладе. Валерий, пришед к указанному месту, узнал от тамошних жителей, что это место священное и что тут же посвящены были богам кумиры по древнему обряду. Он донес о том царю и получил от него повеление забрать то, о чем доносил. Когда место было разрыто, то найдены три кумира, сделанные из цельного серебра. Они лежали по варварскому обычаю, с выдавшимися локтями, были одеты в варварскую пеструю одежду, имели головы косматые и были обращены к северу, то есть к стороне варваров. Недолго после взятия этих кумиров, спустя лишь несколько дней, первые готфы пробежали всю Фракию, а вскоре надлежало и уннам и сарматам напасть на Иллирику и на самую Фракию, ибо обряды посвящения совершены были между Фракией и Иллирикой. По-видимому, это число три было заговором или заклятьем против всякого варварского народа^[271].

28) Историк, описывая свое плавание, говорит, что сильно страдал и бедствовал на море. Он пристал к Афинам и стараниями и усердием своим произвел то, что Леонтий, против воли своей, посажен на кафедру софистики^[272]. Он говорит, что в Афинах никому, а особенно иностранцу, не было позволено носить тривон^[273], если только это не было предоставлено ему мнением софистов и если совершаемые по законам софистическим обряды не утверждали за ним этого права. Обряды состояли в следующем: во-первых, приводимы были в общественную баню новоприезжие, и малые, и большие. Между ними были и такие, которые по своим летам были уже способны к ношению тривона. Этих последних приводящие их схоластики ставили на середину; одни забегали спереди и не давали им идти вперед, другие толкали и настаивали. Препятствующие кричали: «Ста, ста, у луи» (т. е. «стой, стой, не вымоешься»), а толкающие будто бы одерживали в этой борьбе победу в честь приводимого схоластика. После долгого спора, происходящего при упомянутых нами обычных словах, приезжего водили в баню, где он мылся, потом одевался и получал позволение носить тривон. Он выходил из бани в тривоне, всеми сопровождаемый, с отличным почетом и церемониалом^[274]. Он назначал значительные суммы денег начальникам училища, называемым акромитами^[275].

29) Вандалы называют готфов трулами, потому что они, терпя некогда голод, покупали у вандалов трулу пшеницы за один золотой. Трула не содержит в себе и третьей доли ксеста^[276].

30) При нашествии вандалов на Испанию римляне искали убежища в укрепленных городах. Здесь они терпели такой голод, что были принуждены друг друга есть. Женщина, у которой было четверо детей, съела всех их, при съедении каждого из них оправдывая себя тем, что должна была кормить и сохранять остальных. По съедении всех она была народом побита каменьями.

31) Эвплутий, магистриан^[277], послан был к князю (королю) готфов Валии для заключения мира и для получения Плакидии. Валия принял охотно предложение Эвплутия, и по отсылке к нему шестисот тысяч (мер) пшеницы^[278] Плакидия была выдана Эвплутию и отпущена к брату своему Онорию.

32) В Афинах возник вопрос о склейке книг: желали знать меру клея. Вопрос разрешен Филтатием, другом историка, человеком, весьма сведущим в словесности. Отличившись таким образом, Филтатий почтен от граждан кумиром^[279].

33) Сочинитель говорит много странного об Оасисе и благорастворенности воздуха в том краю. Не только не бывает там людей, страждущих падучей болезнью, но и приезжающие туда с этой болезнью освобождаются от нее по причине чистого воздуха. Он говорит об известных больших песках, о колодцах, вырываемых до глубины двухсот, трехсот, а иногда и до пятисот локтей и бьющих струю, которая разливается из самого устья колодца^[280]. Земледельцы, принявшие участие в этом деле, черпают оттуда воду по очереди и орошают свои поля. На деревьях всегда плоды; пшеница здесь лучше всякой другой и белее снега; иногда ячмень сеется по два раза в год; просо всегда по три. Земледельцы орошают поля свои летом через три дня, зимой через шесть дней; оттого у них происходит хороший урожай. Небо никогда не бывает здесь облачным. Олимпиодор говорит о делаемых тут часах^[281]. Оасис в древности был островом, но превратился в материк; этот-то Оасис называет Иродот островом блаженных^[282]; Иродор, написавший историю Орфея и Мусея, называет его Феакидой^[283]. Что Оасис был островом – это доказывает он, во-первых, тем, что к камням горного кряжа, направляющегося из Фиваиды к Оасису, прикреплены морские черепки и устрицы; во-вторых, тем, что тут в великом множестве рассыпаны пески и наполняют три Оасиса. Он также говорит, что есть три Оасиса, из них два больших, один внешний, другой внутренний. Они лежат один против другого. Пространство, отделяющее их, тянется на сто столбов. Есть и третий малый Оасис, в далеком расстоянии от двух других. В доказательство того, что Оасис был островом, автор говорит, что часто видны птицы, несущие рыб, и иногда остатки рыбы, из чего можно заключить, что море недалеко оттуда. Он же уверяет, что Омир ведет свой род от близкой к Оасису Фиваиды.

34) В одиннадцатое консульство царя Онория, когда Константин был консулом вместе с ним, во второй раз, совершено бракосочетание Плакидии с Константием (417 г. от Р. X., 15 Инд., 23 Гонория). Она долго отказывалась от брака, и это заставило Константия гневаться на ее прислужников. Наконец в самый день вступления его в консульство царь и брат ее Онорий, взяв ее за руку, против воли предали в руки Константию. Брак был празднован блистательнейшим образом. Плакидия родила от Константия дочь, которая названа Онорией, потом и сына, нареченного Валентинианом, который еще при жизни Онория был пожалован в новелиссимы. Плакидия вынудила это у брата. По смерти царя и по низложении Иоанна, похитителя верховной власти, Валентиниан возведен на римский престол. Константий правил царством вместе с Онорием, который сам возвел его на престол, но почти против воли. Плакидия объявлена августой братом и мужем. Возведение Константия на престол объявлено царствовавшему на востоке племяннику Онория, Феодосию, но оно не было принято. Константий занемог; он жалел о том что принял царское достоинство, потому что не имел по-прежнему свободы выезжать и ходить как и куда вздумается и ему, как царю, не было уже позволено забавляться играми, как он имел привычку (421 по Р. X., Инд. 4, Гонория 27). Он царствовал семь месяцев, как это и во сне было ему предсказано: «Шесть уже кончились, настает седьмой». Он умер колотьями в боку. Вместе с ним замер и гнев царя и желание вести войну против востока за то, что там не хотели признать возведение Константия на престол.

35) По смерти князя готфского Валии Февдерих наследовал его власть.

36) Сочинитель много претерпел на море и едва спас свою жизнь. Он пишет диковинки о звезде, с тяжестью спустившейся на мачту судна, так что мореходцы были в опасности утонуть. Моряки называют это явление Уранией^[284]. Сочинитель говорит и о попугае, который находился при нем двадцать лет и не оставлял без подражания почти ничего из того, что делается людьми. Он плясал, пел, называл людей по имени и так далее.

37) Историк пишет, что во время пребывания своего в Фивах и в Сиине для обозрения тех мест князья и прорицатели живущих при Талмии варваров, то есть влеммиев, желали с ним сойтись, побужденные к тому молвой о нем. Они взяли меня, говорит он, и увели до Талмия (Талмида), для того чтобы я обозрел и те места, отстоящие от Фил на пять дней дороги, до города, называемого Прима, который был прежде первым городом Фиваиды со стороны области варваров^[285]. По сей причине римлянами назван он словом «прима», что значит первая; он называется так и ныне, хотя давно уже занят варварами вместе с четырьмя другими городами: Финиконом, Хиридом, Фапидом и Талмием (Талмидом). В этих местах, говорит он, есть изумрудные руды, откуда цари египетские имели изумруды в изобилии. Прорицатели варваров, говорит он, советовали мне осмотреть и рудники, но этого я не мог сделать без царского повеления.

38) Историк пишет диковинки о каком-то Ливании, который был родом из Азии и прибыл в Равенну в царствование Онория и Константия (421 г. по Р. X., 4 Инд., 27 Гонория). Он был весьма сведущ в таинствах. Он обещал действовать против варваров и без военной силы. Потом, когда он доказал на опыте свою силу и когда слух о нем так распространился, что дошел до царицы Плакидии, то сей чудодей был убит. Плакидия, говорит историк, грозила Константию разводом, если бы остался в живых Ливаний, колдун и неверный.

39) Константий был родом иллириец, из дакийского города Наиса^[286]. Со времен Феодосия Великого он участвовал во многих походах и наконец, как было сказано, возведен и на престол. Он был человек хороший и не поддавался корысти до женитьбы своей с Плакидией (421 по Р. X.). Но сочетавшись с ней, он пристрастился к деньгам. По смерти его жалобы людей, обиженных им деньгами, стекались в Равенну со всех сторон; но легкомыслие Онория, говорит Олимпиодор, и тесная связь с ним Плакидии делали все просьбы ничтожными и ослабляли силу закона.

40) По смерти мужа ее, Константия, Онорий обнаружил такое расположение к сестре, что эта их любовь не в меру и частые в уста поцелуи внушили многим подозрение в преступной связи. Однако кознями Спадусы и Эльпидии, кормилицы Плакидии, которым она была сильно предана, и содействием Леонтия, ее куратора^[287], возродилась между нею и Онорием вражда, от которой в Равенне возникли частые мятежи и дело дошло до драки, ибо и на стороне Плакидии было множество варваров, преданных ей по причине брака ее с Адаульфом и с Константием. Наконец возгоревшаяся вражда и заступившая дружбу ненависть привели к тому, что Плакидия со своими детьми была сослана в Византию, после того как брат ее одержал над ней верх. Один Вонифатий остался верен ей и из Африки, над которой он начальствовал, посылал ей денег, сколько мог, и оказывал к ней уважение. Впоследствии он всеми мерами содействовал ей к получению царства.

41) Онорий, одержимый водяной болезнью, умер до шестого дня календ сентябрьских (423 г. по Р. X.). На восток посланы были грамоты, известительные о кончине царя. Тем временем некто Иоанн^[288] похитил верховную власть. При провозглашении его пущены были в виде прорицания слова: «Падает, не стоит»,– а народ воскликнул с перестановкой слов: «Стоит, не падает».

42) Вонифатий был муж доблестный, отличившийся много раз в сражениях с варварами. Он сражался против них то с малым числом, то со значительным; иногда вступал с ними в единоборство. Одним словом, он освободил Африку от многих варварских народов. Он любил правосудие, не был предан корыстолюбию. Вот один из поступков его. Поселянин имел жену, цветущую красотой, которая была в преступной связи с одним из союзных варваров. Поселянин жаловался Вонифатию за оказываемое ему оскорбление. Вонифатий расспросил его, на сколько отстоит и как называется то место, где происходят свидания. Потом, отпустив его, велел ему на другой день возвратиться. Ввечеру, тайно от всех, Вонифатий пустился верхом в означенное место, которое отстояло на семьдесят стадий, нашел варвара, спящего вместе с женщиной, отрубил ему голову и в ту же ночь возвратился. Когда на другой день пришел к нему оскорбленный муж, согласно с его приказанием, то он отдал ему голову варвара и спросил его: узнает ли ее? Поселянин был изумлен и не знал, что подумать; потом, узнав, чья была голова, благодарил Вонифатия за правосудие и удалился с радостью.

43) Олимпиодор говорит, что в каждом большом доме в Риме было все то, что может вмещать в себе посредственный город, как-то: ристалище, площади, храмы, фонтаны, разные бани; и потому он восклицает: «Дом что город!»; а город заключает в себе тысячу городов. И публичные бани были чрезвычайно обширны. В так называемых Антонинских находилось для моющихся тысяча шестьсот седалищ из выглаженного мрамора. В Диоклетианских было почти вдвое. По измерению же геометра Аммона, римские стены в то время, как готфы впервые напали на этот город, тянулись на двадцать одну милю^[289].

44) Многие дома римские получали ежегодно дохода от своих поместьев до сорока кентинариев золота^[290], кроме пшеницы, вина и других произведений, которые стоили бы третью часть получаемого золота, когда бы их продать. Вторые дома, после первых, имели доходу от десяти до пятнадцати кентинариев. Проб, сын Олимпиев^[291], отправляя претуру во время Иоаннова правления, издержал двенадцать кентинариев золота. Писатель Симмах, принадлежавший к числу сенаторов посредственного состояния, издержал до взятия Рима готфами двадцать кентинариев, когда сын его Симмах отправлял претуру. Максим, один из богатых людей, во время претуры своего сына издержал сорок кентинариев. Преторы отправляли торжество по семи дней

45) Олимпиодор уверяет, что странствие Одиссея происходило не в Сицилии, но на краю Италии^[292], что сошествие его в ад было у океана, где и большая часть его странствий. Он старается доказать это разными путями. Мы читали и других писателей, которые в этом согласны с Олимпиодором.

46) Плакидия вместе с детьми отправлена была Феодосием из Константинополя против похитителя Иоанна. Она приняла достоинство августы, а сын Валентиниан – достоинство новелиссима (423 г. по Р. X., Инд. 6, Феодосия М. 16 г.). Вместе с ней отправлено войско и полководец обеих сил Ардавурий вместе с сыном Аспаром, третьим полководцем был Кандидиан. По прибытии их в Фессалонику посланный туда от Феодосия Илион, магистр оффикиев, надел одежду кесаря на Валентиниана, которому было пять лет от роду. По вступлении в Италию Ардавурий был пойман войском похитителя, отправлен к нему и сделался его другом. Сын его и Плакидия были в крайней горести, но Кандидиан, взяв много городов и оказывая отличные подвиги, рассеял их печаль и утешил их (425 г. по Р. X., Инд. 8, Феодосия М. 18). Тиран Иоанн был убит, и Плакидия вместе с кесарем, сыном своим, вступила в Равенну. Илион, магистр и патрикий, занял Рим. Все туда приехали, и семилетний Валентиниан облечен в царскую одежду. Этим оканчивается «История» Олимпиодора.

Cod. 81. Теодор из Мопсуесты, О магии и в чем она отличается от христианства

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал три коротких трактата Теодора^[293] «О персидской магии и в чем она отличается от христианства»^[294], посвященных Мастибию, армянину и викарному епископу. В первой книге изложена введенная Зарадесом^[295] отвратительная вера персов в отношении Зуруама^[296], которого он делает началом всех вещей и называет Судьбой; как то, предложив возлиянием породить Гормисда^[297], он породил и его и сатану. Из смешения крови^[298]. Изложив эту нечестивую и позорную доктрину простыми словами, он опровергает ее в первой книге. В двух других книгах он обсуждает христианскую веру, начиная от сотворения мира и в то же время быстро доходя до закона благодати^[299].

Этот Теодор, как полагают, Теодор из Мопсуесты, так как он упоминает с одобрением ересь Нестория, особенно в третьей книге. Он также нелепо говорит о восстановлении грешников в их прежнем состоянии.

Cod. 82. Дексипп. История

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Читал Дексиппа Историю событий, которые произошли после смерти Александра Великого в четырех книгах; а также его Историческую Эпитому, хронику доходящую до времени Клавдия. Также читал его Скифику, описывающую войну между скифами и римлянами и другие известные вещи. Его стиль свободен от избыточности, степенный и величавый; его можно назвать вторым Фукидидом, хотя он пишет более четко. Его характеристики, главным образом, выявляются в его последней из упомянутых работ.

В записях событий после смерти Александра он рассказывает, как престол достался его брату Арридею, сыну Филиппа Македонского и Филинны из Лариссы. Еще не родившийся ребенок Роксаны от Александра, если это будет сын, должен был стать его соправителем вместе с Пердиккой, который был выбран македонянами управлять делами империи. Разделение империи Александра. В Азии Птолемей Лаг получил в управление Египет, Ливию и сопредельные страны, пограничные с Египтом, Клеомен, который был назначен Александром сатрапом этой области, был сделан его подчиненным. Лаомедонт из Митилены получил Сирию, Филота – Киликию; Пифон – Мидию; Эвмен – Каппадокию, Пафлагонию и побережье Эквсина до Трапез (Трапезунд); Антигон – Памфилию и Киликию до Фригии; Асандр – Карию; Менандр – Лидию; Леоннат – Фригию Геллеспонтскую. В Европе Лисимах получил Фракию и Херсонес; Антипатр всю Македонию, Грецию, Иллирию, страну трибаллов и агриан, – весь материк, над которым он был назначен единоличным начальником со времен Александра. Общие заботы о делах и защита царства были поручены Кратеру; Пердикка получил хилиархию Гефестиона, – высшее достоинство среди македонян.

Пор и Таксил были правителями Индии, Пору досталась страна между Индом и Гидаспом, остальное – Таксилу. Пифон получил страны соседних народов, за исключением Парамисад. Области вблизи Кавказских гор, граничащие с Индией, были даны бактрийцу Оксиарту, отцу Роксаны, чей сын, родившийся после смерти отца, также был назван Александром. Сибиртий правил арахозийцами и гедрозийцами; Стасанор – солийцами, ариями и дрангами; Филипп – согдами; Радаферн – гирканцами; Неоптолем – карманийцами; Певкест – персами. Ороп был правителем Согдианы, но не по наследству от своего отца, а по причине благосклонности Александра. Когда в результате восстания он был обвинен и ему грозила потеря царства, он удержал его сообща с Филиппом. Вавилон был отдан Селевку, Месопотамия – Архелаю. Таковы были страны и их правители, распределенные Пердиккой после смерти Александра. В этой и других частях своего повествования Дексипп, как правило, согласуется с Аррианом.

Cod. 83. Дионисий Галикарнасский. Римские Древности

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал двадцать книг истории Дионисия из Галикарнаса.

Она начинает с прибытия Энея в Италию после падения Трои, подробно описывает основание Рима, рождение Ромула и Рема и другие события до войны римлян против Пирра, царя Эпира. Книга заканчивается третьим годом 128-й Олимпиады, от которого, сообщает автор, начитает историю Полибий из Мегаполиса.

Дионисий жил во времена Августа, как мы уже говорили, он приехал в Италию после окончания гражданской войны между Августом и Антонием, и оставался там двадцать два года.

В этот период, узнав язык и римские древности и собрав многочисленные документы, он начал писать свою историю.

Его стиль и слог отмечены новизной, которая выводит повествование с избитых путей, его склонность к деталям придает приятную простоту повествованию, но переходы резкие и слишком слабо подготовлены. Он любит отступления, которые отвлекают и дают отдых уму читателя, подкрепляют и возрождают его интерес. Одним словом, изящество его стиля, смешивая подробности и отступления, смягчает композицию, которая имеет склонность к черствости.

Cod. 84. Дионисий Галикарнасский. Извлечение

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал того же автора краткое изложение в пяти книгах двадцати томов его истории. Здесь его стиль более изыскан, но далеко не так приятен; и в то же время этот труд является более полезным, так как в него не вставлено ничего кроме того, что совершенно необходимо. Его стиль краткий и без избыточности, словно царь выносит приговор; его композиция и манера выражаться для ушей слушателя звучат несколько резковато. В остальном стиль не годится для извлечения, но отнюдь не соответствует полной и обширной истории. Очевидно, что писатель жил до Диона Коккеяна^[300] и Аппиана Александрийского, которые также написали историю Рима.

Cod. 85. Гераклиан, Против манихеев

Переводчик: Хосроев А.Л.

А. Л. Хосроев. ИСТОРИЯ МАНИХЕЙСТВА (Prolegomena) Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университетаСанкт-Петербург 2007

^[301]

Я прочитал труд Гераклиана, епископа Халкедона, «Против манихеев» в двадцати книгах. Способ его выражения краток, без излишеств и (вместе с тем) возвышен; он не уклоняется от ясности, но ясность его граничит с величавостью, как у того, кто соединяет разговорный язык с аттическим диалектом и кто готовит учеников к соревнованию в (если так можно сказать) изощренном аттицизме.

Он отвергает сочинение, называемое у манихеев Евангелие, а также Книгу гигантов и Сокровища. Перечисляет и всех тех, кто писал до него против безбожия Мани: Гегемония, который записал споры Архелая с Мани; Тита, который собирался написать против манихеев, но написал, скорее, против сочинений Адды; еще Георгия Лаодикийского, который против этого нечестия пользовался почти теми же доказательствами, что и Тит; и Серапиона, епископа Тмуиса; и Диодора, который вел сражение с манихеями в двадцати пяти книгах и который в первых семи книгах собирался опровергать Живое Евангелие Мани, но не сделал этого, а опровергал сочинение Адды, которое называется Модий. В следующих (книгах) он подробно излагал и объяснял, как манихеи для достижения желаемого использовали цитаты из Писания. Так (писал) Диодор.

Упомянув вышеназванных отцов (как благочестивейший Геракли-ан сам их называет), он бегло останавливается на всех слабых местах в их рассказе, с пиететом восполняет их пробелы, а все то, о чем у них рассказано правильно, полностью принимает с благоговением, добавляя к этому и свои размышления.

Этот муж дышит силой, почерпнутой из философии, и богат знанием других наук, поэтому он и опровергает со всей стратью противные разуму мифы Мани и благодаря своему знанию реалий обличает вздор, который тот рассказывал о Сущем.

Этот труд «Против манихеев» в двадцати книгах был написан им для Ахиллия, который попросил его об этом и которого (Гераклиан) называет (своим) верным и любезнейшим чадом. Ведь этот Ахиллий, видя, как распространяется нечестие манихеев, попросил, чтобы против него было написано (обличительное) сочинение, и оно было написано для необратимого триумфа.

Жил же этот благочестивейший Гераклиан во времена...^[302]

Cod. 86. Хрисостом, Письма

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Читал письма к разным людям, написанные Св. Отцом Иоанном Златоустом после его несправедливого и бесчеловечного изгнания. Наиболее полезное из них семнадцатое на имя благочестивой диаконисы Олимпиады^[303], а из тех, что к Иннокентию^[304], папе Римскому, то в котором он рассказывает обо всем, что с ним произошло, насколько он был в состоянии сделать это в форме письма. Эти письма характеризуют человека. Стиль блестящий, ясный, убедительный, несколько витиеватый и приятный. Письма к Олимпиаде, однако, кажется, написаны с большей осторожностью; важность затронутых вопросов, к которым эпистолярный стиль не приспособлен, требует соответствующего достоинства композиции.

Cod. 87. Ахилл Татий, Приключения Клитофона и Левкиппы

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Приключения Клитофона и Левкиппы» Ахилла Татия из Александрии^[305], в восьми книгах. Это драматическое произведение, представляющее некие непристойные любовные эпизоды. Слог и композиция превосходные, стиль разнообразный, а фигуры речи, когда они применяются, хорошо приспособлены к своей цели. Периоды, как правило, афористичные, ясные, приятные, и благозвучные. Но непристойность и грязные отношения умаляют наше суждение, причиняют вред серьезности и делают историю противной для чтения или чем-то, что следует всецело избегать. За исключением имен персонажей и своей отвратительной непристойности, история, приемами и изобретательностью, имеет большое сходство с Эфиопикой Гелиодора.

Cod. 90. Речи и письма Софиста Либания^[306]

Были прочтены два тома Либания. Его вольные декламации и риторские упражнения полезнее, чем другие его произведения. Хотя в другом он отличается трудолюбием и любознательностью, зато утрачивает природную непринужденность, так сказать, грацию и красоту слога, впадая при этом в неясность, многое затемняя отступлениями, а многое из необходимого и пропуская. В остальном же он – образец и норма аттической речи. Понятен он и в письмах. Много у него сочинений на различные темы.

Cod. 91. Арриан. О царствовании Александра

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал Арриана Историю царствования Александра в семи книгах. Он рассказывает, как тот заключил договор с афинянами и остальными греками, кроме спартанцев, как отправился в Азию и победил персов в трех сражениях. При Гранике он разгромил сатрапов Дария, которые имели армию 20 000 всадников и почти столько же пехоты, при Иссе обратил Дария и его армию в бегство, взял в плен его жен и детей; при Арбеле (или Гавгамеле) Дарий был окончательно побежден, захвачен и убит своими собственными солдатами во время бегства. Бесса, который стал его преемником, Александр изуродовал и убил за предательство Дария. Как Александр был семь раз ранен в бою и как он взял царскую казну в Пасаргадах. Будучи убежден, что Филота устроил заговор против него, убил с его вместе отцом Парменионом.

Как Александр завоевал Согдиану и победил азиатских скифов. Как он убил Клита во хмелю, и раскаялся протрезвев. О заговоре царских слуг против Александра и их наказании. О штурме Согдийской скалы и женщине Оксиарта, начальника округа, его дочери Роксане, которая позже стала законной женой Александра. Как Александр пошел из Бактрии против индийцев, участвовал в нескольких сражениях, осадил и взял несколько городов. Об Осаде крепости Аорнов и вторжении в страну асканиев. После наведения мостов через Инд Александр переправился, победил Пора, царя Индии, в одном единственном сражении и взял его в плен. Александр отнесся к нему великодушно, позволил не только сохранить свое царство, но в действительности увеличил его. Как реки Индии, подобно Нилу, разливаются летом, но мелеют зимой. Был также другой Пор, индийский правитель, человек с дурным характером, преследуя которого Александр пересек Гидасп и покорил окрестные племена индийцев, взял осадой большие и густонаселенные города, и дошел до Гифазиса. Как он собирался пересечь реку, но солдаты начали проявлять признаки недовольства, жалуясь на тяготы и бесконечные марши, заставив Александра покинуть Индию. Здесь пятая книга заканчивается.

В шестой книге сообщается о многих сражениях и блестящих победах Александра на обратном пути. В этих столкновениях он получил две раны в дополнение к уже упомянутым, и хотя седьмая рана оказалась смертельной, в конце концов он выздоровел.

Он вернулся в Индию по суше, Неарх возвращался морем с частью армии. Обе части сделали переход в Карманию, откуда Александр отправился в Персию, Неарх получил приказ плыть в Сузы и в устье Тигра. Путешествие Неарха Арриан описывает в своей Индике, написанной на ионическом наречии.

Александр восстановил заброшенную гробницу Кира, и позволил гимнософисту Калану, неизлечимо больному, уйти из жизни на погребальном костре. О великолепном бракосочетании, его самого и его полководцев. Он сочетался с Роксаной, Арсиноей, старшей дочерью Дария, и Парисатидой, младшей дочерью Оха. Дрипетис, еще одна дочь Дария, было отдана Гефестиону; Амастрия – Кратеру ; Артакана и Артона, дочери Артабаза – Птолемею и Эвмену, дочь Барсины и Ментора – Неарху; дочь Спитамена – Селевку. Другие его друзья, в количестве восемьдесят, получили в жены дочерей благороднейших мидян персов.

Македонские солдаты были отправлены домой, Антипатр получил приказ привести столько же новых рекрутов на их место. Гарпал бежал с большим количеством денег, украденных из казны. О смерти Гефестиона и скорби Александра, о великолепных похоронах. В это же время пришли послы из Ливии и Карфагена и даже из Италии к Александру, который, когда увидел итальянцев, предсказал будущее величие их страны.

Когда он попытался войти в Вавилон, гадатели предсказали его смерть, а когда неожиданно незнакомец сел на его престол, его кончина вновь была рассмотрена как более определенная. Тем не менее, он снарядил флот, чтобы действовать против многочисленных арабских племен, которые верили в двух богов, Урана и Диониса. В ходе подготовки, он заболел и умер.

Много противоречивых историй рассказывали о его смерти. Он жил тридцать два года и восемь месяцев, и царствовал двенадцать лет и восемь месяцев. Арриан восхваляет его в качестве обладателя почти всех добродетелей. Седьмая книга заканчивается здесь, продолжение было в Индике в одной книге.

Cod. 92. Арриан. О событиях после Александра

Μετὰ Ἀλέξανδρον

Переводчик: Мещанский Д.В.

Тот же автор [Арриан] написал и о том, что произошло после смерти Александра, в десяти книгах.

Он описывает смуту в армии и провозглашение Арридея, сына фессалийки Филины и Филиппа, отца Александра, при условии, что родившийся ребенок Роксаны, если это будет сын, разделит с ним трон. Тогда Арридей был провозглашен под именем Филиппа.

Ссора вспыхнула между пехотой и кавалерией. Главными и наиболее влиятельными командирами последней были Пердикка, сын Оронта, Леоннат, сын Антея, Птолемей сын Лага, Лисимах, сын Агафокла, Аристон, сын Писея, Пифон, сын Кратея, Селевк сын Антиоха и Эвмен из Кардии. Мелеагр же командовал пехотой.

Между ними происходили переговоры, и, в конце концов, было достигнуто соглашение, между пехотой, которая уже выбрала царя, и кавалерией, о том, что Антипатр будет стратегом в Европе, Кратер должен заботиться о царстве Арридея, Пердикка, будет хилиархом войск,^[307] бывших, некогда, под командованием Гефестиона, (что означало управление всем царством), Мелеагр же, станет эпархом^[308] при Пердикке.

Пердикка, под предлогом смотра войск, захватил зачинщиков беспорядков и предал их смерти в присутствии Арридея, как будто это он приказал так сделать. Это вселило ужас в остальных и Мелеагр, вскоре, был убит. После этого Пердикка стал объектом всеобщей подозрительности и сам подозревал всех. Тем не менее, он назначил сатрапов различных провинций, как будто Арридей приказал ему.

Птолемей, сын Лага, был назначен правителем Египта и Ливии, а также той части Аравии, что граничит с Египтом, а Клеомен, бывший правитель Египта при Александре – его заместителем. Часть соседней Сирии выделялась Лаомедону;^[309] Киликия – Филоте;^[310] Мидия – Пифону; Каппадокия, Пафлагония, и местность на берегу Эвксина до Трапезунда^[311] – Эвмену из Кардии; Памфилия, Ликия и Большая Фригия – Антигону; Кария – Кассандру; Лидия – Менандру;^[312] Геллеспонтская Фригия – Леоннату. Эта Фригия раньше была дана Александром некоему Каласу,^[313] а, в последствии передана Демарху. Такое было распределение Азии.

В Европе: Фракия, Херсонес и приграничные с Фракией страны, вплоть до Салмидесса на Эвксине,^[314] были даны Лисимаху; земля за пределами Фракии, до иллирийцев, трибаллов и агриан, сама Македония и Эпир, до Керавнийских гор, вместе со всей Грецией – Кратеру и Антипатру. Такое было разделение Европы.

Между тем, Роксана родила сына, и большинство незамедлительно признало его царем.

После смерти Александра случились многочисленные беспорядки. Антипатр вел войну против афинян и остальных греков^[315] под командованием Леосфена.^[316] Сначала он был побежден и пребывал в бедственном положении, но, впоследствии, оказался победителем. Однако, Леоннат, пришедший к нему на помощь, пал в бою. Лисимах также, опрометчиво борясь с Севфом фракийским с подчиненными войсками, был разбит, хотя его войска значительно отличились.

Пердикка также пошел войной на Ариарата,^[317] царя Каппадокии, потому что тот отказался передать свое царство Эвмену, которому оно было назначено. Победив его в двух сражениях и взяв в плен, он (Пердикка) повесил его и утвердил там Эвмена. Кратер, своей помощью, оказанною Антипатру против греков, способствовал их поражению, после чего они без колебаний повиновался Кратеру и Антипатру. Таково содержание первых пяти книг.

Шестая книга рассказывает как в Афинах Демосфен, Гиперид, Аристоник Марафонец^[318] и Гимерид, брат Деметрия Фалерского,^[319] бежали в Эгину, и, пребывая там, были осуждены на смерть по предложению Демада;^[320] приговор этот и был осуществлен Антипатром.

Как Архей Фурий, казнивший их, умер в крайней нищете и позоре. Как Демад был вскоре отправлен в Македонию, где он был казнен Кассандром, после того как сын Демада был убит у него на руках. Кассандр утверждал в свое оправдание, что Демад когда-то оскорбил его отца Антипатра в письме, которое он написал Пердикке, прося его спасти греков, которые удерживались вместе лишь старой гнилой нитью – так он оскорбительно называл Антипатра. Демарх Коринфсий выступил обвинителем Демада, который понес справедливое наказание за свою продажность, предательство, и неверность.

Кроме того автор рассказывает, как Гарпал, который при жизни Александра украл деньги, принадлежащие ему, бежал в Афинаы и был убит лакедемонянином Фиброном. Фиброн забрал все деньги, которые остались, и отправился в Кидонию на Крите, откуда перешел в Кирену, с армией в 6000 человек по просьбе некоторых изгнанников из Кирены и Барки.^[321] После многих, иногда неудачных взаимных договоренностей и интриг, иногда счастливых, он был, наконец, захвачен во время своего пути некоторыми ливийскими вождями и доставлен Эпикидом Олинфянином в Тевхиру,^[322] которая была поручена Офелу Македонскому, отправленному Птолемеем, сыном Лага, для помощи киренцам. Жители, с одобрения Офела, сперва Фиброна пытали, а затем отправили в порт Кирену, чтобы повесить. Но так как киренцы еще упорствовали в своем восстании, Птолемей лично посетил место, и после того, как восстановил порядок, отплыл домой.

Пердикка, интригуя против Антигона, вызвал его на суд, но тот, осведомленный о заговоре, отказался явиться, что привело к вражде между ними. В то же самое время к Пердикке из Македонии, прибыли Иолла и Архий, сопровождая Никею, дочь Антипатра, с предложением брака. Олимпиада, мать Александра Великого, также послала ему, предлагая руку своей дочери Клеопатры. Эвмен из Кардии одобрил Клеопатру, но его^[323] брат Алкета убедил принять Никею.

Вскоре Кинана была приговорена к смерти Пердиккой и его братом Алкетой. Эта Кинана была дочерью Филиппа, отца Александра, ее матерью была Эвридика. Кинана была женой Аминты, которого Александр казнил накануне отправки в Азию. Этот Аминта был сыном Пердикки, брата Филиппа, так что приходился двоюродным братом Александру.

Кинана отправила свою дочь Адею (впоследствии названную Эвридикой) в Азию и предложила ее руку Арридею. Впоследствии брак состоялся с одобрения Пердикки, чтобы успокоить растущее возмущение солдат, вызванное смертью Кинаны.^[324]

Антигон, тем временем, нашел убежище у Антипатра и Кратера в Македонии, сообщил им об интригах Пердикки против него, заявив, что они были направлены, равным образом, и против всех. Он, также, описал смерть Кинаны, а столь преувеличенных выражениях, что убедил их объявить их войну Пердикке. Арридей, который держал у себя тело Александра, вопреки желанию Пердикки, увез его из Вавилона через Дамаск к Птолемею, сыну Лага, в Египет. И, хотя его поездке часто препятствовал Полемон – товарищ Пердикки, тем не менее, ему удалось осуществить свое намерение.

Между тем, Эвмен передал подарки от Пердикки Клеопатре в Сарды, так как Пердикка решил развестись с Никеей и жениться на Клеопатре. Когда это стало известно Антигону (через Менандра, сатрапа Лидии), он сообщил об этом Антипатру и Кратеру, которые были более, чем когда либо, решительны начать войну с Пердиккой. Антипатр и Кратер, выступив из Херсонеса, пересекли Геллеспонт, предварительно отправив послов, чтобы ввести в заблуждение тех, кто охранял пролив. Они также отправили послов к Эвмену и Неоптолему, которые поддерживали Пердикку; Неоптолем стал на их сторону, но Эвмен отказался.

Неоптолем был заподозрен Эвменом, и между ними разразилась война, в которой Эвмен вышел победителем. Неоптолем с немногими людьми бежал к Антипатру и Кратеру и ему удалось убедить последнего присоединиться к нему; оба начали войну против Эвмена. Эвмен сделал все, чтобы скрыть от своих людей то, что Кратер сражается против него, опасаясь, что, под влиянием его великой славы, они могли бы оставить его, либо, оставшись верными, пали бы духом. Удачливый в обмане, он оказался удачливым и в сражении. Неоптолем пал от руки Эвмена-"писаря», проявив себя перед тем храбрым воином и командиром. Кратер, который сражался против всех, кто противостоял ему и открыто показывал себя, с тем, чтобы быть узнанным, был убит какими-то пафлагонцами, перед тем, как его узнали, хоть он и сбросил свой шлем. Однако, пехота ускользнула и вернулась к Антипатру, что его значительно успокоило.

Пердикка, оставив Дамаск, чтобы начать войну с Птолемеем Лагом, прибыл в Египет с царями и большой силой. Он выдвинул множество обвинений против Птолемея, который публично оправдался, так что обвинения оказались необоснованными. Пердикка, несмотря на оппозицию со стороны войск, решил продолжать войну. Он дважды был побежден, и с теми, кто намеревался перейти к Птолемею обошелся очень сурово, и в отношении прочих, бывших в лагере, вел себя более надменно, чем приличествует полководцу, в результате чего был убит собственными всадниками во время стычки.^[325]

Птолемей после смерти Пердикки переправился через Нил, чтобы посетить царей; он преподнес им подарки и относился с величайшей добротой и вниманием, как к ним, так и к другим знатным македонянам. В то же время, он открыто проявил сочувствие друзьям Пердикки, и сделал все что мог, чтобы развеять опасения тех македонян, которые боялись, что пребывают в опасности, так что, как незамедлительно, так и позже, к ним относились с большим уважением.

На всеобщем конгрессе^[326] было постановлено, что командующими всеми имеющимися силами, вместо Пердикки, должны быть Пифон и Арридей,^[327] около пятидесяти сторонников Эвмена и Алкета были осуждены, главным образом потому, что Кратер погиб в войне с македонянами.

Антигон был вызван с Кипра, и Антипатр созвал всех царей. Прежде, чем они прибыли, Эвридика запретила Пифону и Арридею что-либо совершать без ее разрешения. Сначала они не возражали, но потом заявили ей, что у нее нет ничего общего с государственными делами, и что они сами будут заботиться обо всем, до прибытия Антигона и Антипатра.

Когда они прибыли, Антипатру была дана верховная власть. Когда армия потребовала оплаты, обещанной за поход Александром, Антипатр ответил прямо, что у него нет денег, но чтобы избежать их неодобрения, он собирается искать сокровища и другие места, где они могут стрятаны деньги; и эти слова пробудили недовольство армии. Когда Эвридика присоединилась к обвинениям против Антипатра, то массы возмутились, и произошли волнения. Эвридика затем выступила с речью против него, в которой ей помогал писец Асклепиодор и поддерживал Аттал. Антипатр едва спас свою жизнь, после чего Антигон и Селевк, по его горячему убеждению, обратились к народу и, вследствие чего едва чуть не лишились жизни. Антипатр, избежав, таким образом, смерти, возвратился к своей армии, где созвал командиров кавалерии и, с трудом устранив расстройства, вновь восстановил дисциплину.

Затем он произвел разделение Азии, частично подтверждающее предыдущее распределение и, частично, внося изменения, согласно обстоятельств. Египет, Ливия, большая часть земли за ее пределами, а также вся территория, которая была завоевана в западном направлении, были даны Птолемею; Лаомедону Митиленцу – Сирия; Филоксену – Киликия, бывшая его и ранее. Верхние сатрапии Месопотамия и Арбелитида были даны Амфимаху, брату царя, Вавилония – Селевку. Антигену, командиру македонских аргираспидов, который первым напал на Пердикку, была отдана вся Сузиана; Певкесту^[328] – Персия; Тлеполему – Кармания; Пифону Мидия до Каспийских ворот; Филиппу – Парфия. Территоря арийцев и дрангиан – в управление Стасандру; Бактрия и Согдиана – Стасанору из Сол; Арахосия – Сибиртию. Парапамисада – Оксиарту, отцу Роксаны; Пифону, сыну Агенора – части Индии, граничащие с Парапамисадой. Из соседних сатрапий, что на реке Инд, вместе с Паталой, крупнейшим городом Индии – царю Пору, а те, что на реке Гидасп – индийцу Таксилу, ибо их нелегко было перераспределить, так как это было утверждено постановлением Александра, чья сила была велика. Из стран к северу от горы Тавр Каппадокия была отдана Никанору; Большая Фригия, Ликаония, Памфилия и Ликия – Антигону, как и прежде; Кария – Асандру; Лидия – Клиту;^[329] Фригия на Геллеспонте – Арридею. Антиген был назначен сборщиком доходов в районе Сузы, и три тысячи македонцев, склонных к восстанию, направились с ним.

В качестве телохранителей царя Антипатр назначил Автолика, сына Агафокла, Аминту, сына Александра и брата Певкесты, Птолемея, сына Птолемея, и Александра, сына Полиперхонта. Он назначил своего собственного сына Кассандра хилиархом кавалерии, а Антигон получил командование сил, которые прежде были под Пердиккой, вместе с заботой и опекой над царями и, по его собственному желанию, – задачу завершить войну против Эвмена. Антипатр, получив общее одобрение всего, что он сделал, возвратился домой. С этим заканчивается девятая книга.

Десятая книга рассказывает как Эвмен, услышав, что случилось с Пердиккой, и что он сам был объявлен врагом македонянами, сделал все приготовления к войне. Как Алкета, брат Пердики, укрылся у него по этой причине. Как Аттал, бывший одним из зачинщиков выступления против Антипатра, также присоединился к изгнанникам с силой в 10.000 пехотинцев и 800 всадников. Как Аттал со своим войском напал на Книд, Кавн и Родос, и как родосцы, со своим навархом Демаратом полностью его отбросили.

Как Эвмен чуть не напал на Антипатра, когда прибыл в Сарды, но Клеопатра, сестра Александра, чтобы предотвратить обвинения македонян в том, что явился причиной войны, убедила Эвмена покинуть Сарды. Несмотря на это Антипатр поносил ее за дружбу с Эвменом и Пердиккой. Она защищала себя более энергично, чем можно было ожидать от женщины, выдвигая против него встречные обвинения, и, в конце концов, они расстались мирно.

Эвмен неожиданно напав на тех, кто не признавал его власть, собрал большую добычу и деньги, которые распределил среди своих солдат. Он также направил письма Алкете и его друзьям, умоляя их собрать все свои силы в одном месте, чтобы они могли сплоченно выступить против общего врага. Но разногласия возникли среди них, и они, наконец, отказалась.

Антипатр, рискуя связываться с Эвменом, послал Асандра против Аттала и Алкеты; в сражении, исход которого долгое время оставался неясным, Асандр потерпел поражение.

Кассандр был в противоречии с Антигоном, но, по приказу своего отца, Антипатра, он отказался от своей оппозиции.

Тем не менее, Кассандр, когда он встретился с отцом во Фригии, посоветовал ему не слишком удаляться от царей и присматривать за Антигоном, но последний, своим спокойным поведением, любезностью и добрыми качествами, сделал все возможное, чтобы рассеять подозрения. Антипатр, будучи успокоенным, назначил его командовать силами, которые перешли с ним в Азию – 8500 македонской пехоты, и такое же количество иноземной конницы, вместе с половиной слонов (то есть 70), чтобы помочь ему в окончание войны против Эвмена. Таким образом, Антигон начал войну.

Антипатр с царями и остальным войском намеревался направиться в Македонию, но армия снова взбунтовались и потребовала своей платы. Антипатр пообещал, что заплатит им, когда достигнет Абидоса, или отпустит их, если не всех, то, по крайней мере, большую часть. Обнадежив их, таким образом, он без помех достиг Абидоса, но обманул солдат и ночью пересек Геллеспонт с царями к Лисимаху. На следующий день солдаты также переправились и, с того времени больше не требовали платы. На этом заканчивается десятая книга.

Этот автор – один из лучших исторических писателей. Он очень силен в кратком рассказе, и никогда не прерывает ход истории ненужными отступлениями; он являет новизну, скорее в структуре, чем в лексике, которую использует таким образом, что без нее было бы невозможно изложить повествование более ясно и доступно. Его стиль отличается благозвучием и лаконичен, ему характерно сочетание мягкости и возвышенности. Его нововведения в языке не просто надуманные инновации, но очевидны и решительны; формы речи действительны, а не просто являются изменением обычных слов. В результате, не только в этом отношении обеспечены четкость, но и в структуре, порядке и характере повествования, что является художественной сутью доступности. Поскольку, простота периодически используется даже теми, кто не являются специалистами, и если простота используется без слов, способных улучшить стиль, то, происходит обеднение, чего, при всей очевидности ее наличия, не наблюдается у нашего автора. Он использует пропуски, не периодов, но, слов, так, что эти пропуски, даже, не заметны; и любые попытки дополнять упущенное, указывают на тенденцию к необязательным дополнением, и не будут, в действительности, заполнять пропуск. Разнообразия его риторических форм достойны восхищения, они не отходят резко от простой формы использования, но постепенно переплетаются с самого начала так, чтобы не нарушить и, пресыщением, не вызвать смущение внезапными изменениями. Одним словом, любой, кто сравнивает его с другими историками, увидит, что многие классические писатели скромнее его по композиции.^[330]

Cod. 93. Арриан. Вифиника

Переводчик: Мещанский Д.В.

Прочел Вифинику того же автора в восьми книгах, содержащую подробный отчет о мифической и общей истории Вифинии. Это история его собственной страны, посвященная в дар родине. Ибо в этой работе он определенно говорит нам, что родился в городе Никомедия, вырос и получил образование там, и занимал должность жреца Деметры и ее дочери, которым город посвящен.

Он упоминает различные свои произведения на другие темы, такие как деяния Тимолеона Коринфского в Сицилии, и памятные подвиги Диона из Сиракуз, который освободил Сиракузы и всю Сицилию от второго Дионисия, сына первого, и от варваров, – которых Дионисий призвал для поддержки своей тирании.

Похоже, история его отечества была четвертой книгой, которую он написал, будучи написана после историй Александра Великого, Тимолеона и Диона. Несомненно, со времени когда он впервые взялся за литературную деятельность, он предполагал обратиться к этой теме, но работа потребовала немало времени до завершения по причине отсутствия материала, по крайней мере, это причина задержки, которую он сам называет.

Он начинает, как было сказано, с мифической истории и доходит до смерти последнего Никомеда, который после смерти оставил свое царство римлянам, которые никогда не имели царей после изгнания Тарквиния.

Ямвлих. Вавилонская повесть

Переводчик: Егунов Л.

Поздняя греческая проза. Государственное издательство художественной литературы. Москва. 1961.

Ямвлих – автор романа «Вавилонская повесть», известного по пересказу Фотия и по нескольким фрагментам. Биографических сведений об авторе не сохранилось.

1. Была прочитана драматическая повесть Ямвлиха, любовного содержания. Она отличается большей скромностью, чем повесть Ахилла Татия, но всё же не так скромна, как изложение финикийца Гелиодора. Они все трое, поставив себе почти что одинаковую цель, взяли предметом любовные приключения, но Гелиодор делает это более возвышенно и благопристойно, Явмлих уступает ему в этом, Ахилл же непристоен и бесстыден.

Слог у Ямвлиха плавный и мягкий, а если местами и звучит резко, то все же без какой-либо напряженности; он, так сказать, щекочет и нежит. Достоинствами своего слога и композиции, стройностью повествования Ямвлих обнаруживает мастерство и силу речи не только в игривых вымыслах, но даже и в самых серьезных вещах.

2. Действующие лица его повести: Синонида и Родан, она красавица и он красавец на вид, они любят друг друга и соединены Законным браком; Гарм, царь вавилонский; после смерти жены он влюбляется в Синониду и понуждает ее к браку.

Отказ Синониды, тюрьма, путы, литые из золота; а Родана из-за этого – дело было поручено царским евнухам Даму и Саку – распинают на кресте, но он спасается стараниями Синониды; обоим удается избегнуть: ему – креста, ей – брака. За это отрезают Саку и Даму уши, вырывают ноздри и посылают их на поиски; они, выбрав различные направления, отправляются в путь.

3. Дам, в своем преследовании, настигает Родана и его спутницу на каком-то лугу; был рыбак, который донес на пастухов; они под пыткой наконец указали ту лужайку, где Родан нашел золото, на которое намекала надпись на столбе со львом.

Какой-то призрак козла влюбляется в Синониду, по этой причине Родан со спутницей удаляются прочь оттуда.

Дам находит Синонидин венок с того луга и посылает его Гарму в утешение. Родан и его спутница встречают у хижины какую-то старуху и укрываются в пещере, прорытой насквозь на тридцать стадиев, а вход в нее зарос деревьями. Дам и его спутники останавливаются, допрашивают старуху, та, увидав обнаженный меч, испускает дух. Захватывают коней Родана и Синониды, на которых они ехали; отряд окружает местность, где скрываются Синонида и Родан; один из стражников роняет медный щит как раз над подземным входом, и по отзвуку в пустоте обнаруживает спрятавшихся; раскапывают ход. Дам кричит и зовет; Этот крик достигает слуха тех, кто внутри, и они бегут по тайникам пещеры к другому ее выходу.

Рой диких пчел вылетает оттуда и нападает на тех, кто рыл; да и на беглецов капает мед; и пчелы и мед были отравлены пищей змей; ужаленные пчелами, те, кто рыл, частью заболели, частью же поумирали. Родан и его спутница, обессиленные от голода, стали лизать мед, что вызвало понос; они падают на дороге замертво.

4. Войско, не в силах воевать с пчелами, бежит, но все еще преследует Родана и его спутницу; видя простертыми тех, кого они преследовали, они пробегают мимо, приняв их за действительно мертвых.

В этой пещере Синонида обрезала свои длинные волосы, чтобы при их помощи доставать воду; найдя волосы там, Дам посылает их Гарму в знак того, что скоро поймает самих беглецов.

Когда Родан и Синонида лежали простертыми на дороге, войско, проходившее мимо мнимых мертвых, согласно отеческому обычаю, бросало на них либо одежды, чтобы прикрыть их, либо что попадется – куски мяса или хлеба; таким образом войско прошло мимо них.

Они же с трудом приходят в себя после обморока, вызванного медом; вороны, дерущиеся из-за мяса, заставили встать Родана, а он – Синониду. И вот, вставши, они отправляются в сторону противоположную движению войска, чтобы лучше скрыть то обстоятельство, что за ними гонятся; найдя двух ослов, они сели на них и погрузили все, что осталось из тех вещей, которые бросало им войско, считая их мертвыми.

5. Затем они приезжают в гостиницу и бегут оттуда, а ко времени, когда рынок наполняется народом, делают привал у другой стоянки. И происходит несчастный случай у братьев; Родана и Синониду обвиняют в убийстве, но отпускают, так как старший из братьев, обвиненный в отравлении младшего, налагает на себя руки и тем обеляет их. Родан, сам того не зная, уносит с собой яд.

Они прибывают в жилище разбойника, грабившего путников

и употреблявшего их в пищу. Дам послал воинов, разбойника схватывают, дом его поджигают; Родана и Синониду охватывает огонь, они едва избегают гибели, зарезав ослов и бросив их в огонь, чтобы пройти сквозь пламя. Их ночью замечают воины, сжегшие дом, и задают им вопрос, кто они такие; они отвечают, что они – призраки людей, убитых разбойником; их бледный, изможденный вид и слабый голос убедили и устрашили воинов.

6. Они снова бегут и попадают на погребение девушки; вместе с другими он идут взглянуть на шествие; халдейский старец, вмешавшись, останавливает погребение, утверждая, что девушка еще не бездыханна; так и оказалось. Он предсказывает Родану, что тот станет царем. Гробница девушки остается пустой, там находится множество одежд, предназначенных к сожжению при погребении, кроме того – и еда и напитки; Родан и его спутница угощаются этим, берут кое-что из одежд и устраиваются на ночлег в гробнице девушки. А воины, которые подожгли дом разбойника, с наступлением дня, убедившись, что их обманули, идут по следам Родана и Синониды, считая их соучастниками разбойника. Придя к гробнице и увидев их там, недвижимых, так как их одолели и сон и вино, они подумали, что видят мертвых, и не тронули их, недоумевая, почему следы вели туда.

7. Родан и его спутница уходят, переправляются через реку, приятную, прозрачную – из нее брали воду для питья царю вавилонян. Синонида стала продавать платья, ее задерживают как грабительницу могилы и приводят к Сореху, сыну Сореха, сборщика пошлин, его прозвище «Справедливый». Он решает отослать ее к царю Гарму, из-за ее красоты; поэтому Родан и Синонида приготовляют яд, унесенный от тех братьев, ведь они предпочитают смерть встрече с Гармом. Служанка доносит Сореху, что собираются совершить Родан и Синонида. Сорех тайком выливает смертельный яд и наполняет бокал снотворным зельем; захватив выпивших и заснувших, он на колеснице спешит к царю. Уже они были близко, как вдруг Родан вскрикнул от страшного сновидения и разбудил Синониду; она мечом пронзает себя в грудь. Сорех расспрашивает их обо всем, они, взяв с него клятву, рассказывают; он отпускает их на свободу и указывает святилище Афродиты па островке, где рана Синониды исцелится.

8. В виде отступления рассказывается об этом святилище и об островке. Евфрат и Тигр образуют островок, омывая его кругом; там у жрицы Афродиты было трое детей – Евфрат, Тигр и Месопотамия, безобразная видом от рождения, но превращенная Афродитой в красавицу; из-за нее возник спор у трех ее поклонников и тяжба между ними. Дело разбирал Бохор, наилучший из тогдашних судей. Судебная тяжба шла из-за того, что одному Месопотамия дала бокал, из которого пила сама, другому – цветочный венок, сняв его со своей головы, а третьего она поцеловала. На суде выиграл дело тот, кто получил поцелуй, но от этого спор еще пуще разгорелся, пока они не поубивали друг друга в пылу распри.

9. Автор рассказывает, в виде дополнения, о святилище Афродиты и о том, что женщинам, посещавшим его, надо было во всеуслышание сообщать о снах, виденных ими в храме; здесь же подробно рассказывается о Фарнухе, Фарсириде и Танаиде – откуда и река Танаис – и о том, что у живущих около этого места в области Танаида есть мистерии Афродиты, учрежденные Танаидом и Фарсиридом. На вышеупомянутом острове Тигр, поедая розы, скончался, потому что в еще нераспустившихся лепестках роз скрывалась ядовитая мушка; мать мальчика, поворожив, убедилась, что ее сын стал полубогом.

10. Далее Ямвлих рассказывает о видах магии, о заклинаниях саранчи, львов и мышей; отсюда название мистерий – от мышей, ведь магия мышей наиболее древняя^[331]. Он говорил о заклинателе градобития, заклинателе змей, о вызывании умерших, о чревовещателе, которого, по его словам, эллины называют Эвриклеем, а вавилоняне именуют Сакхуром.

Писатель сообщает, что он и сам вавилонянин и знаток магии, но сведущ и в эллинской образованности, что его цветущий возраст приходится на время Соэма, сына Ахеменида, потомка Арсаки, который царствовал, происходя от царственных предков, и все же стал членом сената в Риме, даже консулом, а затем снова был царем великой Армении; на его время и пришелся расцвет Явмлиха, как он сам об этом говорит. Он упоминает, что над римлянами царствовал Антонин^[332], когда Антонин, по его словам, послал Вера, главного полководца, брата и свояка, на войну с парфянином Вологесом, Ямвлих предсказал и начало и исход войны; Воло-гес убежал за Евфрат и Тигр, а парфянская земля стала подвластной римлянам.

11. Тигр и Евфрат были юношами, похожими друг на друга, а Родан был похож на них обоих. Когда Тигр, как мы уже сказали, скончался, вкусив розы, Родан вместе с Синонидой переправился на островок; мать, глядя на Родана, восклицает, что ожил ее покойный сын и что Кора^[333] сопровождает его. Родан разыгрывает эту роль, подсмеиваясь над простотой островитян.

Даму доносят о случившемся с Роданом и о том, что сделал с ним Сорех; доносчиком был тот самый врач, которого Сорех тайком послал, чтобы вылечить рану Синониды. Поэтому схватывают Сореха и ведут к Гарму; посылают к жрецу Афродиты и самого доносчика с письмом Дама, в котором был приказ схватить Синониду и ее спутника. Врач переправляется через реку, повиснув, по обычаю, на священном верблюде, а письмо он спрятал в его правом ухе. В конце концов доносчик захлебнулся в реке, но верблюд добрался до острова; Родан и его спутница узнают все, обнаружив письмо Дама в ухе верблюда.

12. Поэтому они бегут оттуда, встречают Сореха, – его ведут к Гарму, – и вместе с ним останавливаются в гостинице. Родан ночью подкупает стражей, пользуясь их страстью к золоту; стражей Сореха убивает; Сорех бежит с Роданом и Синонидой, вознагражденный таким образом за оказанное ранее благодеяние. Дам схватывает жреца Афродиты, расспрашивает о Синониде, в конце концов старика приговаривают к тому, чтобы он из жреца стал палачом. Обычаи и узаконения, касающиеся палача. Схватывают Евфрата, потому что отец и жрец, приняв его за Родана, называет его этим именем; Месопотамия, сестра, бежит. Евфрата приводят к Саку и допрашивают о Синониде, поскольку его считают Роданом. Сак посылает Гарму известие, что Родан уже схвачен, а Синонида будет схвачена. Евфрат, судимый вместо Родана, заявляет, что Синонида бежала, когда его забирали – он был вынужден назвать Синонидой свою сестру Месопотамию.

13. Родан и Синонида, бежавшие вместе с Сорехом, находят пристанище у земледельца; у него был дочь, красивая на вид; недавно овдовев, она остригла волосы в знак привязанности к мужу. Ее посылают продать золотую цепь, которую Родан и его спутница унесли из заключения; дочь земледельца отправляется к золотых дел мастеру. Тот, заметив красоту женщины и увидев часть цепи, которую как раз он-то и делал, и стриженые волосы, заподозрил, что это Синонида, и послал к Даму; вместе со стражниками, которых прислал Дам, он стал тайком следить, куда она пойдет.

Та, догадавшись о его намерениях, бежит в уединенный заезжий двор; здесь рассказывается о девушке по имени Трофима, о рабе – ее любовнике и убийце, о золотых украшениях, о беззаконных деяниях раба, о его самоубийстве, причем самоубийца Запятнал своей кровью платье дочери земледельца – отсюда страх девушки, ее бегство, изумление и бегство стражи; девушка приходит к отцу и рассказывает о случившемся; Родан и его спутница бегут оттуда, но еще до этого золотых дел мастер успел написать к Гарму о том, что Синонида найдена – в доказательство чего была послана купленная цепь; дальше речь идет об остальных подозрениях насчет дочери земледельца.

14. Родан, уходя с намерением бежать, целует дочь земледельца, Синониду обуял гнев из-за этого: сперва она только подозревала об этом поцелуе, но затем, стирая с губ Родана кровь, которая осталась от поцелуя, она в этом убедилась. Поэтому Синонида стремится погубить девушку и, словно безумная, опрометью устремляется к ней; Сорех следует за нею не в силах совладать с ее безумным порывом.

15. Прибывают к одному богачу, необузданного нрава, имя ему Сетап; он влюбляется в Синониду и ухаживает за ней. Она притворяется тоже влюбленной, однако ночью, едва только начались их любовные ласки, мечом убивает опьяненного Сетапа. Приказав отпереть дверь и оставив Сореха в неведении о содеянном, она бросается к дочери земледельца. Сорех, заметив ее уход, гонится за ней по пятам и схватывает ее с помощью рабов Сетапа, которых он подкупил, чтобы воспрепятствовать убийству дочери земледельца. Схватив Синониду, он сажает ее на повозку – это тоже было подготовлено – и отправляется в обратный путь. Когда они вернулись, слуги Сетапа, уже обнаружившие убийство своего господина, с гневом встречают их, схватывают Синониду. заковывают ее и ведут к Гарму, чтобы она понесла наказание за убийство. Сорех посыпал пеплом голову, разодрал свой халат и таким образом стал для Родана вестником этого несчастья. Родан попытался наложить на себя руки, но этому воспрепятствовал Сорех.

16. Гарм, получив от Сака письмо о том, что Родан схвачен, а от золотых дел мастера известие, что Синонида задержана, обрадовался, совершил жертвоприношение и стал готовить свадьбу; был провозглашен приказ освободить и отпустить повсюду всех узников. И Синониду, которую вели слуги Сетапа. освобождают от оков и отпускают. Гарм велит предать Дама смерти, и его передают палачу – тому самому, которого он из жрецов поставил в палачи. Гарм разгневался на Дама, потому что подумал, что Родан и Синонида задержаны кем-то другим. Преемником Дама становится его брат Монас.

17. Раздел, в котором повествуется о Беренике, дочери египетского царя, о диких и беззаконных любовных ее связях, и о том, как она сблизилась с Месопотамией и как впоследствии Месопотамия была схвачена Саком и отправлена к Гарму вместе со своим братом Евфратом. Гарм, получив от золотых дел мастера письмо о бегстве Синониды, приказывает его казнить, а тех, кто послан был стеречь девушку и сопровождать – живьем закопать в землю вместе с женами и детьми.

18. Гиркан, собака Родана, найдя в той проклятой гостинице тела злосчастной девушки и раба, покончившего с собой из-за несчастной любви, пожирает сперва труп раба, а затем принимается за труп девушки. К этому месту приходит отец Синониды, узнает собаку Родана, видит полуобглоданный труп девушки, убивает собаку, чтобы отомстить за Синониду, а сам вешается. Остаток тела девушки он засыпал землей и сделал надпись кровью собаки: «Здесь лежит Синонида-красавица».

Приходят к этому месту Сорех и Родан, видят собаку, зарезанную у могилы, отца Синониды, повесившегося, и надпись на могиле. Родан, нанеся себе первый удар, приписал собственной кровью к надгробной надписи Синониды: «и Родан-красавец».

Сорех надевает себе петлю на шею. В то мгновение, когда Родан занес руку, чтобы нанести себе последний удар, прибегает дочь земледельца и восклицает: – Это не Синонида, Родан, здесь погребена!

Подбежав, она перерубает петлю Сореха и отнимает меч у Родана; с трудом удается ей заставить их поверить истинности рассказа о злосчастной девушке и о законно добытом золоте, ради которого она и пришла.

19. Синонида же, освобожденная от оков, прибежала в дом земледельца, все еще с безумными замыслами против его дочери. Не найдя ее, расспрашивает отца, тот показывает дорогу, она, обнажив меч, следует за ним. Когда она застает Родана распростертым, а ту девушку одиноко сидящей подле него и перевязывающей рану на его груди, – Сорех отправился на поиски врача, – она еще пуще преисполняется гневом и ревностью и обрушивается на девушку. Родан усилием воли преодолел боль и предупредил удар, вырвав меч у Синониды. Она, в бешенстве выбежав из гостиницы и задыхаясь, только и могла промолвить Родану: – Приглашаю тебя сегодня на свадьбу к Гарму.

Сорех, вернувшись и узнав все, утешает Родана. Уврачевав рану, они отпускают девушку к отцу. Деньги она уносит с собой. К Гарму приводят Евфрата под видом Родана и Месопотамию под видом Синониды. Приводят и Сореха и настоящего Родана. Гарм, узнав, что Месопотамия – не Синонида, поручает Зобару обезглавить ее у реки Евфрат, чтобы, как он сказал, никакая другая девушка не присваивала себе имя Синониды. Но Зобар, напившись из любовного источника, влюбляется в Месопотамию, спасает ее и ведет к Беренике, уже воцарившейся над египтянами после смерти отца. От Береники Зобар ее и взял. Береника справляет свадьбу Месопотамии. Из-за этого угрожает разразиться война Гарма с Береникой.

Евфрата же передают на казнь его родному отцу, ставшему палачом; они узнают друг друга, он спасается и вместо отца сам исполняет обязанности палача. Затем дочь палача, выйдя из дому, освобождает Евфрата. Там же и о наложнице палача, об обычаях и узаконениях, касающихся ее, о дочери земледельца, о том, как «ее разыскали после того, как Синонида, выйдя замуж за сирийского царя, возымела силу сорвать на ней свой гнев, и о том, как она приговорила ее стать наложницей палача; и как дочь земледельца, войдя в ограду, где жили палачи, вступила в связь с Евфратом, который вместо нее вышел из ограды, подделавшись под нее с виду, а она, вместо Евфрата, исполняла обязанности палача»

21. Такой оборот приняло все это. Сореха же предают на распятие, для чего определяют как раз то место, где поначалу останавливались Родан и Синонида – на лугу у источника – и где был найден Роданом золотой клад, о котором он сообщает Сореху, когда того ведут на распятие. В той же местности, где должны были распять Сореха, расположилось войско аланов, которым Гарм не выплатил жалованья, чем вызвал их недовольство; они, прогнав стражу, освободили Сореха. Он, найдя указанный клад и ухитрившись достать его из ямы, убедил аланов, что этому и еще многому другому его научили боги. Спустя немного, они так привыкли к нему, что он убедил их сделать его их царем; с этим войском он идет войной на Гарма и побеждает его. Но это случилось впоследствии.

Когда Сорех был послан на распятие, в то же время Гарм, увенчанный венком и пляшущий, снова повел Родана к кресту, и там Родан был распят, а Гарм, пьяный, ликовал и плясал вокруг креста вместе с флейтистами.

22. Пока все это происходило, Сак послал Гарму письмо, извещая, что Синонида вступает в брак с сирийским царем, еще совсем юным. Родан, вися на кресте, радовался, а Гарм хотел покончить с собой. Удержавшись от самоубийства, он снимает Родана против его воли с креста, – ведь Родан предпочитал умереть, – дает ему снаряжение и посылает полководцем на войну, против сирийского царя, то есть посылает влюбленного – против его соперника. Затаив вражду, Гарм относится к Родану с притворной благосклонностью, но пишет тайное письмо его подчиненным, приказывая убить Родана, если будет одержана победа и захвачена Синонида. Родан побеждает, получает Синониду и становится царем над вавилонянами – это предсказала ему ласточка: в присутствии Гарма, когда тот отправлял Родана на войну, ласточку преследовали орел и коршун; от орла она спаслась, но коршун ее схватил. Об этом говорится в двенадцатой книге.

Cod. 97. Флегонт из Тралл. Хронология и список олимпийских победителей

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал Хронологию и список олимпийских победителей Флегонта^[334] из Тралл, вольноотпущенника императора Адриана. Труд посвящен некому Алкивиаду, одному из телохранителей императора. Он начинается с 1-й Олимпиады,^[335] потому как почти все другие авторы утверждают, что нет точных или достоверных отчетов за предыдущие эпохи, но разные писатели делают различные утверждения, и даже те, кто стремятся получить доверие к писаниям об этом, противоречат сами себе. По этой причине, как мы уже говорили, автор начинает с 1-й Олимпиады, и доходит, как он сам говорит, до времен Адриана.

Я прочитал до 177-й Олимпиады,^[336] в которой Гекатомн из Милета был победителем в стадии^[337], двойном беге, и в беге в доспехах – три раза; Гипсикл сикионянин и Гай из Рима – в длинном беге; Аристонид из Кос в пятиборье^[338]; Исидор Александрийский в борьбе; Аптот в периодах^[339]; Атийнас, сын Гиппократа, уроженец Адрамиттия, в кулачном бою; Сфодрий сикионянин в панкратии.^[340] Среди юношей Согиген из Азии в беге; Аполлоний из Кипарисс в борьбе; Сотерик из Элиды в кулачном бою; Галас из Элиды в панкратионе; Гекатомн из Милета в беге в доспехах (он был увенчан трижды в один день за стадию, двойной бег, и бег в доспехах); Аристолох из Элиды в скачках четырех-конных колесниц; Гагемон из Элиды со своим скакуном; Гелланик из Элиды со своей парой лошадей, и со своей четырех-конной колесницей; Клетий из Элиды со своей парой, а Каллипп из Пелиона со своим скакуном.

В то время Лукулл^[341] осаждал Амис^[342], но оставив Мурену^[343] с двумя легионами вести осаду, сам отправился с тремя другими против владений Кабиров, куда он отправился на зимние квартиры. Он также приказал Адриану начать войну против Митридата, который потерпел поражение. Землетрясение в Риме наделало много вреда, – и много других событий произошло во время этой Олимпиады. В третий год население, по данным переписи, было 910 000. Синатруку, царю парфян, наследовал Фраат^[344] Теос, а Федру эпикурейцу^[345] – Патрон. В тот год 15 октября родился Вергилий Марон. В четвертый год этой Олимпиады Тигран и Митридат, собрав армию 40 000 пеших и 30 000 конных, которые были поставлены в римский боевой порядок, вступили в бой с Лукуллом и потерпели поражение; Тигран потерял 5 000 убитыми, большое число пленными, и, кроме того, разношерстный сброд. Катулл^[346] посвятил Капитолий в Риме. Метелл^[347] выступил против Крита с тремя легионами и занял остров; победив Лаосфена и заперев жителей в стенах; он был награжден званием императора. Пират Афенодор поработил народ Делоса и оскорбил образы так называемых богов, но Гай Триарий отремонтировал поврежденные части города и укрепил остров.

Мы прочитали пять книг до этой Олимпиады. Стиль автора, хотя и не слишком скупой и заурядный, не всегда сохраняет аттичность. Но его неуместное, пожалуй вымученное, усердие в подсчете Олимпиад, списков победителей и их достижений, и его отчеты об оракулах, не только отвращают читателя, так как они не позволяют взглянуть еще на что-нибудь, даже если оно имеется, но и делают язык неприятным и отнимают у него все очарование. Кроме того, он придает слишком большое значение оракулам всех видов.

Cod. 98. Зосим. История

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Читал Историю приписываемую Зосиму,^[348] бывшему казначею, в шести книгах. Будучи нечестивым язычником, он часто облаивает тех, кто истинной веры. Его стиль краткий, ясный, чистый, и не лишен обаяния. Он начинает свою историю почти со времен Августа и быстро просматривает императоров до Диоклетиана, просто упоминая их провозглашение и порядок наследования. От Диоклетиана он обращается к большой череде его преемников в пяти книгах. Первая книга содержит императоров от Августа до Диоклетиана, а шестая книга заканчивается в момент, когда Аларик, который осаждал Рим во второй раз, и когда граждане были повергнуты в отчаянное положение, снял осаду и провозгласил императором Аттала. Вскоре после этого он сместил его из-за недееспособности, и послал посольство к Гонорию, который был тогда в Равенне, с предложениями о мире. Но Сарус, сам гот и враг Аларика, примерно с тремя сотнями человек присоединился к Гонорию, и, пообещав сделать все возможное, чтобы помочь ему против Аларика, добились того, что переговоры были безуспешны. Здесь шестая книга заканчивается.

Можно сказать, что Зосим сам не писал историю, но, что он скопировал ее у Евнапия^[349], от которой она отличается только краткостью и в тем, что менее оскорбительна к Стилихону. В остальном его отчет является почти таким же, особенно в нападках на христианских императоров. Я думаю, что оба эти автора выпущены в новой редакции, хотя я не видел первое издание, но, можно было предположить из названия «Новая редакция», которую я прочитал, что, как и Евнапий, он опубликовал второе издание. Он является более четким и кратким, как мы уже говорили, чем Евнапий, и редко использует фигуры речи.

Cod. 99. Геродиан. История

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитано восемь книг Истории Геродиана.^[350] Начиная от смерти Марка Аврелия, он рассказывает, как его сын Коммод, который сменил его, показав себя совершенным выродком и полностью попав под влияние льстецов, был приговорен к смерти его наложницей Марсией в результате заговора Лэтия и Эклектия. Его преемником стал Пертинакс, старик высоких достоинств; но преторианцы, которые ненавидели добродетель, убили его во дворце. Юлиан, который получил престол, подкупив преторианцев, был вскоре казнен ими. Нигер,^[351] который, похоже, был почтенным человеком, был объявлен императором, тогда как Юлиан был еще жив. Север,^[352] острого ума, проницательный, и решительным перед лицом опасности, победив и предав смерти своего соперника, вступил на престол и удалил всех, кто сопротивлялся ему путем открытого насилия или заманив в ловушку. Он относился к своим подданным с величайшим высокомерием. Он умер от болезни,^[353] ведя войну против британцев. Антонин,^[354] старший из двух его сыновей, заключив с ними договор, вернулся в Италию. Он неохотно принял своего брата Гету как соправителя империи и вскоре убил его на руках у матери. Стремясь превзойти всех в пороке и жестокости, он в Сирии пал жертвой заговора, подготовленного Макрином, которому самому грозила смерть со стороны императора, и он очень хотел это предотвратить. Макрин, старый человек, медлительный и недостаточно сдержанный, но в других отношениях человек достойный, стал императором после смерти Антонина. Моэса, сестра Юлия, имела двух дочерей, Соэмис и Мамею; у первой был сын по имени Бассиан, у последней сын по имени Алексин, оба считались сыновьями Антонина. Армия в лагере, под каким-то незначительным предлогом, провозгласила императором Бассиана^[355] и даровала ему имя Антонина. Макрин потерпел поражение в битве, бежал от границ Сирии и Финикии и удалился в Халкидон, намереваясь пробраться оттуда в Рим, но он был перехвачен агентами Антонина, которые отрубил ему голову и отнесли ее императору.

Антонин, до тех пор как он следовал советам своей матери, правил с умеренностью, принял Алексина – чье имя он изменил на Александра^[356] – как своего сына и сделал его Цезарем. Но после того как он попал под влияние льстецов, не было никакого чрезвычайного порока и излишества, в котором он не был виноват. Его попытка заговора против Александра была сорвана солдатами, и когда он решил наказать их, они умертвили его. Александр, сын Мамеи, четырнадцать лет царствовал в меру своих способностей с великодушием, милосердием и без кровопролития; но, говорят, по причине жадности и подлости его матери, они оба были преданы смерти, а Максимин был провозглашен императором.

Максимин, грубый и жестокий тиран, человек огромного роста и крайне свирепый, царствовал почти три года. Солдаты в Африке восстали и убили губернатора, человека подобного характера, назначенного Максимином, и избрали проконсула Гордиана (человека восьмидесяти лет) императором против его воли. Рим принял с радостью его избрание, лишив Максимина всех его почестей, и в то же время объявив сына проконсула, Гордиана, императором совместно с его отцом. Пока Максимин готовился к войне, Гордиан, занимавший Карфагена вместе со своим сыном, видя, что его положение отчаянное, повесился, его сын был побежден Максимином и пал на поле боя. Римляне, глубоко скорбя об их смерти, ненавидя и в то же время опасаясь Максимина, провозгласили Бальбина и Максима императорами в Риме. Солдаты устроили беспорядки и потребовали, чтобы Гордиан, внук старшего Гордиана и сын его дочери, совсем мальчишка, совместно с ними принимал участие в управлении. В то время как Максим выступил против Максимина, последний был убит своими собственными солдатами, его голова была доставлена Максиму, а оттуда в Рим. Вскоре после этого солдаты снова взбунтовались, вытащили Максима и Бальбина из дворца и, нанеся оскорбление каждому из на них, приговорили к смерти и даровали трон только одному Гордиану, которому тогда было около тринадцати лет. Здесь восьмая книга заканчивается.

Стиль писателя ясный, блестящий и приятный; его манера – избегать крайностей, не слишком много уделяет красоте слога, что нарушает естественную прелесть обыденного языка, но и не допускает небрежностей, как вырождения к посредственности в жертву по всем правилам искусства. Он не испытывать чувство гордости за то, что является излишним, при этом не упускает ничего, что нужно, одним словом, он несколько уступает во всех наилучших качествах историка.

Cod. 116. Аноним. Третий том на праздник Святой Пасхи, в восьми книгах

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал еще один анонимный труд под названием «Третий том на праздник Святой Пасхи, в восьми книгах». Стиль простой и очень ясный, и содержит много здравых идей. В четвертой книге автор часто опровергает Метродора, и тогда как вспомогая себе доказательствами из Писания, труды в его обсуждении Пасхи (содержат) немало полезных замечания о Создании в виде толкования. Она посвящен какому-то Теодору, которого он называет своим возлюбленным братом. Он был автором других трактатов на эту же тему, но этот наиболее полный и полезный, так как он подробно обсуждает все имеющее отношение к теме. Он дает четкий и подробный отчет о високосном годе и вставном месяце, эпактах солнца и луны, девятнадцати днях и способах их нахождения, о месяцах, о новолунии, о неделе и ее днях, какие годы называются циклическими и какие интеркалярными. Он также обсуждает двадцативосьмилетний солнечный цикл, девятнадцатилетний лунный цикл и его четырнадцатый день, лунный и солнечный месяца, новолуние по лунному и солнечному месяцу, лунный месяц и точный месяц, и расчет годов от сотворения мира. Он говорит, что в соответствии с другими годами Его пришествия, наш Господь и Бог Христос принял участие в установлении праздника Пасхи, но не в тот день, о котором сообщалось. Это заслуживает внимания, так как Златоуст и Церковь учит, что Он принял участие в регулярном празднике^[357] перед тайной вечерей.

Cod. 118. Памфил и Евсевий, «В защиту Оригена»

Прочитал книгу Памфила Мученика и Евсевия [под заглавием] «В защиту Оригена». Сочинение в шести томах, пять из которых были написаны Памфилом в тюрьме при участии Евсевия. Шестой том был дописан Евсевием после того как мученик, лишенный жизни [ударом] меча, разрешился и [отошел] к Богу, Которого вожделела его душа. В то время было немало и других выдающихся лиц, писавших в защиту [Оригена].

Как говорят, Ориген во время гонений [императора] Севера писал своему отцу Леониду, побуждая его вступить на путь мученичества, и тот превосходно выступил в этом «забеге», так что получил награду. И Ориген также горячо желал выйти на ту же «арену» [мученического] подвига, но его мать удержала его в этом порыве, несмотря на его сопротивление, о чем он сам свидетельствует в собственном письме.

Мученик Памфил и многие другие, которые составили точное жизнеописание Оригена со слов тех, кто лично знал его, говорят, что он скончал сию жизнь славным мученичеством в Кесарии, когда [император] Деций свирепствовал против христиан. Другие говорят, что он дожил до времен Галла и Волузиана и на шестьдесят девятом году жизни скончался в Тире, где и был похоронен. Этот рассказ ближе к истине, если, конечно, те письма Оригена, которые, как считается, относятся ко временам после гонения Деция, не являются подложными.

Говорят также, что Ориген и сам изучил, и другим преподавал все виды наук (παντὸς δὲ μαθήματος ἰδέαν φασὶν αὐτὸν καὶ μετελθεῖν καὶ διδάσκειν). Говорят также, что сей Ориген, которого также называли Адамантием, потому что его рассуждения были подобны адамантовым цепям, был учеником и Климента, автора «Стромат», и его преемником на посту главы церковного училища в Александрии. Климента же называют учеником Пантена, унаследовавшим от него место главы училища; Пантен же, в свою очередь, был учеником тех, кто видел апостолов, более того, сам непосредственно слушал кого-то из них.

Говорят, что движение против Оригена возникло следующим образом. Димитрий, епископ Александрийский, высоко ценил Оригена и считал его один из своих ближайших друзей. Но когда Ориген собирался уехать в Афины, он был без разрешения своего епископа незаконно (οὐ δέον) возведен в сан пресвитера. Это самочинное рукоположение совершил Феотекн, правивший архиерейский закон в Кесарии Палестинской, с одобрения Александра, епископа Иерусалимского.

После этого Димитрий сменил любовь на ненависть и похвалы – на поношения. Против Оригена был созван собор епископов при участии некоторых пресвитеров. Как сообщает Памфил, на этом соборе было постановлено, что Ориген должен покинуть Александрию и более не имеет права в ней жить или преподавать, однако никоим образом не должен быть лишен чести пресвитерства. Но Димитрий совместно с несколькими египетскими епископами изверг его также и из сана, причем под этим решением подписались и те, кто ранее поддерживал Оригена. После того, как он был изгнан из Александрии, Феотекн Палестинский с радостью позволил ему жить в Кесарии и дал ему полную свободу учить. Таковы, как сообщается, причины, из которых проистекали нападки (διαβολάς) на Оригена.

Как мы уже говорили, апология Оригена написана Памфилом, когда он был заключен в темницу вместе с Евсевием; она была отправлена тем, кто за имя Христово страдал в рудниках. Начатком их плодов был Патермуфий, который вскоре после отшествия Памфила закончил вместе с другими свою жизнь на костре.

Учителем Памфила был Пиерий, глава александрийского училища. Пиерий также был мучеником и сподобился венца вместе со своим братом Исидором. Как говорят, благочестивые люди воздвигли в их честь святилища и храмы. Божественный Памфил был пресвитером и, как говорят, собственноручно переписал многие из толкований Оригена на Божественное Писание.

Cod. 119. 12 сочинений пресвитера Пиерия

Прочел книгу пресвитера Пиерия, который, как говорят, подвизался подвигом [мученичества] вместе со своим братом Исидором, был наставником в церковных науках мученика Памфила и возглавлял училище (παιδευτήριον) в Александрии. Книга включает 12 сочинений (λόγους).

Стиль (φράσις) [Пиерия] отличает ясность, изящество (λαμπρός) и некая непринужденность; в нем нет ничего нарочитого, [речь] течет словно сама собой, плавно и спокойно.

Он говорит о многих вещах, которые чужды нынешним церковным установлениям, но, видимо, соответствуют обычаям того времени. Об Отце и Сыне он мыслит благочестиво, хотя и употребляет выражения «две сущности (οὐσίας)» и «две природы (φύσεις)», поскольку эти слова он употребляет (что ясно из контекста) в [том смысле, который мы вкладываем в понятие] ипостаси, а не как сторонники Ария. Однако о Святом Духе он учит весьма опасно и нечестиво, заявляя, что Его слава была меньше славы Отца и Сына.

В сочинении под заглавием «О Евангелии от Луки» есть отрывок, из которого можно показать, что честь и бесчестие образа (εἰκόνος) являются честью (или, опять-таки, бесчестием) прообраза (πρωτοτύπου).

Также Пиерий, следуя вздорной выдумке Оригена, намекает на предсуществование (προΰπαρξιν) душ. В «Слове на Пасху и о пророке Иосии» он говорит о херувимах, сделанных Моисеем и об столпе Иакова; он признает, что они были сделаны, но пустословит, что, будто бы, они были попущены по снисхождению (οἰκονομίας δὲ λόγῳ συγχωρηθῆναι) и то ли вовсе ничего не значили, то ли были предназначены для чего-то другого, то ли должны были быть чем-то иным, а не тем, чем оказались; кроме того, он говорит и еще одну нелепость: якобы [эти херувимы] не имели никакой формы, но представляли собой просто изображения крыльев.

Этот Пиерий был пресвитером в Александрийской церкви, когда Феона совершал в ней свое первосвященническое служение, а Кар и Диоклетиан владели Римской державой. Говорят, что он был настолько усерден в работе и так даровит, а его всенародные проповеди были настолько приятны и вместе с тем полезны, что он получил прозвище «нового Оригена», поскольку в то время Ориген пользовался большим уважением. Говорят, что он был искусен в диалектике и риторике и возлюбил добровольную нищету и воздержание. Некоторые говорят, что он окончил жизнь мученичеством; иные же утверждают, что после окончания гонений он провел остаток своих дней в Риме.

Cod. 127. Евсевий, Жизнь Константина

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Жизнь императора Константина Великого» Евсевия Памфила, панегирик в четырех книгах. Она содержит целиком образ жизни этого человека, и описывает все те его деяния, которые имеют отношение к церковной истории, от его юных лет до того дня, когда он ушел из жизни в возрасте шестидесяти четырех лет. Даже здесь автор сохраняет свой характерный стиль, за исключением того, что его язык вынужден быть несколько более блестящим, а слова, вставляемые здесь и там, быть более цветистыми, чем обычно; он, однако, не выказывает большого очарования и грации в отступлениях, что является недостатком других его трудов. Большое количество отрывков из всех десяти книг его «Церковной истории» разбросаны по всей этой работе в четырех книгах. Он говорит, что Константин Великий сам крестился в Никомедии, откладывая крещение до этого времени, так как он желал принять его в водах Иордана. Он не утверждает определенно, кто крестил его. Что касается Арианской ереси, он не проясняет, придерживался ли он все еще этой доктрины, или все-таки изменился, при этом он не заявляет, были ли взгляды Ария правильными или ошибочными, хотя он должен был упомянуть это, видя, что значительная часть деяний Константина была связана с синодом, при этом притязая на подробный отчет о нем. Но он упоминает, что «спор» (так он называет ересь, чтобы скрыть ее истинную природу) возник между Арием и Александром, и что благочестивый император был очень огорчен спором, и стремился в письмах, и через Осия, епископа Кордовы, побудить спорщиков отказаться от взаимной вражды и таких вопросов, и восстановить дружбу и гармонию между ними; что, будучи не в состоянии убедить их, он решил созвать синод со всех частей, и таким образом положить конец разразившейся розни и заключить мир. Его рассказ, однако, не является ни точным, ни ясным. Посему, как бы стыдясь и не желая обнародовать факты, касающиеся Ария и постановления Синода против него, или справедливого наказания его товарищей по нечестию, которые были низвержены с ним, он ничего не говорит об этом. Он даже не говорит о справедливом наказании Ария со стороны небес очевидном всякому. Он не освещает все эти вещи, и мало говорит о синоде и его работе. По этой причине, собравшись говорить о божественном Евстафии, он даже не упоминает его имя, ни дерзкие и успешные интриги против него. Приписав их также мятежу и смятению, он снова обращается к невозмутимости епископов, которые собрались в Антиохии в результате усердия императора, сотрудничестве и перемене крамолы и мятежа на мир. Аналогично, где он говорит о происках против многоиспытанного Афанасия, в своем желании исключить эти вещи из своей истории, он говорит, что Александрия снова наполнилась подстрекательством к мятежу и беспорядкам, которые еще раз успокоили своим присутствием епископы, поддержанные императором. Но он не проясняет кто начал мятеж, ни его характер, ни то как он был подавлен. Он придерживается почти такого же метода сокрытия в своем повествовании о спорах епископов о догме, или их разногласий в других вопросах.

Cod. 128. Различные сочинения Лукиана^[358]

Были прочитаны «Фаларид», «Разговоры мертвых», «Диалоги гетер» и разные другие сочинения, в которых Лукиан почти везде высмеивает эллинов, их глупость и боготворчество, их склонность к разнузданным порывам, их невоздержность, неправдоподобные и нелепые выдумки их поэтов, которые породили неправильный государственный строй, путаницу и сбивчивость в прочей жизни; он порицает хвастливый характер их философов, у которых ничего нет, кроме бесконечных пересказов своих предшественников и пустой болтовни.

Короче говоря, Лукиан старается написать эллинскую комедию в прозе. Сам же он, кажется, из тех, которые не придерживаются никаких определенных положений. Выставляя мысли других в шутовском и нелепом виде, то, что думает он сам, он не высказывает; разве только кто-то приводит его мысль, что не существует достоверного суждения.

Однако язык у него превосходен, он пользуется словами красочными, меткими, выразительными; в мастерстве сочетать строгий порядок и ясность мысли с внешним блеском и соразмерностью соперников у него нет. Связность слов достигает у него такого совершенства, что при чтении они воспринимаются не как слова, а словно какая-то сладостная музыка, которая, независимо от содержания песни, вливается в уши слушающих. Одним словом, повторяю, великолепен слог у него, хотя и не подходит для его сюжетов, которые он сам предназначил для смеха и шуток.

А то, что сам он принадлежал к тем, у кого нет определенных суждений, доказывает такая надпись на книге. Гласит она следующее: Все это я, Лукиан, написал, зная глупости древних. Глупостью людям порой кажется мудрость сама. Нет у людей ни одной безупречно законченной мысли; Что восхищает тебя, то – пустяки для других.^[359]

Cod. 129. Луций из Патр. Метаморфозы

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал различные рассказы из Метаморфоз^[360] Луция из Патр. Стиль ясный, чистый и приятный; избегая новшеств в языке, автор привносит в свои рассказы избыток чудес, так что его можно назвать вторым Лукианом. Первые две книги почти пересказ Лукианова «Луций или Осел», если только Лукиан не заимствовал у Луция, что, рискну предположить, имеет место, хотя я не в состоянии знать наверняка, кто из них писал раньше. Как кажется, Лукиан, сократив более объемную работу Луция и удалив все, что показалось неподходящим для его целей, объединил то что осталось в единую композицию, в которой были сохранены слова и компоновка оригинала, и дал заимствованию название «Луций или Осел». Оба произведения полны мифических вымыслов и постыдной непристойности. Разница лишь в том, что Лукиан, как и во всех других своих сочинениях, смеется и издевается над языческими суевериями, в то время как Луций, веря в превращения людей в других людей и скотов, а скотов в людей, и принимая на полном серьезе все пустопорожние и глупые древние басни, включил их в сочинение и написал повесть.

Cod. 130. Дамаский

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал труд Дамаския^[361] в четырех книгах, первая из которых, из 352 глав, озаглавлена «О невероятных событиях»; вторая, в 52 главах, «Невероятные истории о демонах»; третья, в 63 главах, «Невероятные истории о духах, которые появились после смерти», четвертая, в 105 главах, «О невероятных существах». Все они содержат невозможные, невероятные и неуклюже придуманные сказки о чудесных явлениях, безрассудные и достойные нечестивого и безбожного Дамаския, который, в то время как свет истинной религии распространялся по миру, оставался погружен в мрак идолопоклонства. Стиль краткий, четкий, и приятный, что обычно не бывает в таких историях.

Cod. 131. Аминтиний. Об Александре

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал труд Аминтиния «Об Александре», посвященный императору Марку.^[362] Автор притязает на описание деяний Александра подобающим образом, но по ходу повествования доказывает, что он излишне проворен и смел в своих обещаниях, но туповат и робок в исполнении. Ибо он гораздо хуже тех, кто ранее писал об Александре, и его стиль, хотя и ясный, характеризуется отсутствием силы и энергии, и многое из того, что имеет огромное значение, опущено.

Среди других работ Аминтинием также написаны параллельные жизнеописания Дионисия и Домициана, и Филиппа Македонского и Августа, – обе в двух книгах. Жизнеописание Олимпиады, матери Александра, также приписывается ему.

Cod. 145. Элладий. Лексикон

Переводчик: Болгов Н. Н.

Переводчик: Зайцева И. В.

Классическая и византийская традиция. 2011.

Читаю Лексикон Элладия^[363], составленный в алфавитном порядке. Это произведение является самым всесторонним из словарей, которые я знаю, коллекция, состоящая не только слов, но также из некоторых самых приятных коротких клаузул, которые часто становятся совершенными членами. Слова по большей части взяты из сочинений авторов прозы, а не из поэтов, как компиляция Диогения^[364]. Алфавитный порядок сохранен не во всех разделах, а только в первом. Коллекция является очень большой, так что в целом не может состоять из пяти большого размера объемов. Наша копия является седьмой. Это – полезная работа для тех, кто занят литературной работой и настроен на приобретение множества знаний, поскольку она содержит высказывания многих ораторов и известных поэтов.

Cod. 158. Фриних Аравийский. Инструменты риторики

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Инструменты риторики» Фриниха Аравийского^[365] в тридцати шести книгах. Она содержит собрание слов и статей, некоторые из которых изящно изложены и расположены в необычной манере, по увеличению полноты элементов.^[366] Многие из них можно найти в собрании Элладия, но там они разбросаны по всему огромному труду, здесь же они собраны вместе. Цель Фриниха в том, чтобы создать список особых слов, в то время как Элладий, будучи просто лексикографом, добавил их к общему материалу и включил в прочие.

Писатель процветал в период правления Марка Аврелия и его сына Коммода, которому этот труд посвящен и надписан: «Фриних приветствует Коммода Цезаря». В предисловии он призывает Коммода стремиться к знанию, в то же время расхваливая свою работу, о которой говорит, что уже написал тридцать семь книг и посвятил их императору, и обещает написать еще столько же, если, конечно, будет жив. Как мы уже сказали, мы прочитали только тридцать шесть книг, содержащие слова от первой до последней буквы алфавита.

Несмотря на утверждение, что труд посвящен императору, он, кажется, подписал отдельные книги разным лицам. Таким образом, первая, вторая и третья книги предпосланы некому Аристоклу^[367], с надеждой, что может послужить для него развлечением и источником отдохновения в его день рождения; четвертая – некому Юлиану, соотечественнику и другу. Автор подбавляет, что сначала намеревался посвятить весь труд Аристоклу, но когда императорским указом был назначен членом сената в Риме, он решил взамен принять Юлиана как своего друга, объединить с ним труды и принять его услуги в качестве судьи и критика своего сочинения. Несмотря на это обещание он посвящает пятую книгу своему другу-ученому по имени Менодор, которые ранее осудил его за отсутствие надлежащего рассмотрения изменения формы слов. Автор говорит, что данную книгу написал по просьбе Менодора, и оправдывает промедление ее завершения тем, что страдал болезненным мочеиспусканием, общим недугом стариков, долгой и серьезной душевной скорбью, кровотечением желудка, и рядом других болезней. Если, однако, он восстановит свое здоровье, то обещает завершить данный заказ, и полагает, что ему хватит хорошего вкуса и сил на изучение любого другого труда своего друга, еще не предложенного. Тем не менее, шестую книгу он опять посвящает другому лицу – Тиберию; седьмую другому Менофилу. который по его словам является непревзойденным ученым и предоставил целые отрывки в иллюстрацию материала шестой книги, и убедил его отобрать многие из этих слов в его сочинение. Восьмая книга опять посвящена Юлиану, которого автор просит быть снисходительным в исправлении каких-либо недостаточно хороших предложений, приводя в оправдание свою болезнь. Девятая подписана Руфину, он говорит, что Аристокл первый побудил его начать книгу, но что Руфин ответственен за ее завершение, потому что увидев весь оставшийся материал, он признал его полезность и одобрил продолжение трудов. Десятую книгу он опять посвящает Аристоклу, затем Менодору, о котором говорит, что он только что натолкнулся на речи Аристида^[368], который процветал в это время, и восторженно высказался о них. Он также говорит, что критик Маркиан, презирая Платона и Демосфена, выражает свое предпочтение перед всем остальным к письмам римлянина Брута^[369], и провозглашает его образцом совершенства стиля. Автор говорит, что привел это замечание не потому, что одобряет такое суждение, но чтобы предотвратить чье-либо удивление, если некоторые думают, что слава этого человека меньше, чем у Аристида, несмотря на великолепное красноречие; ибо Аристид также, как и другие люди, отличившиеся в обучении, преодолевал тех, кто завидовал его достижениям. Одиннадцатая книга также посвящена Менодору; из остальных – мы не хотим навлечь на себя обвинение в пустословии – одна Регинию, другая Аристоклу, следующая – Басилиду из Милета, софисту, о котором он говорит, что как только получил передышку от болезни, он написал эту книгу для него, и умоляет его исправить ошибки, которые мог допустить в связи с болезнью. Все остальные книги до самого конца, которые мы прочитали, посвящены Менофилу.

Труд этот, несомненно, будет полезен честолюбивым авторам и ораторам. Составитель говорит, что он разделил собранные им слова на те, что пригодны для красноречия, для письменного сочинения, и устной беседы, для насмешливого, презрительного и любовного стилей. Лучшими образцами, нормой и стандартом чистого и безупречного аттического языка автором рассматриваются Платон, Демосфен и другие девять аттических ораторов, Фукидид, Ксенофонт, Эсхин^[370], сын Лисания-сократика, Критий^[371], сын Каллаэсхрия, и Антисфен^[372], который своим двумя речами восхвалял Кира и Одиссея; авторы комедии, Аристофан и его группа, где они используют аттицизм; трагики, Эсхил громогласный, Эсхил сладкозвучный, и многомудрый Еврипид. Предпочитая их всем другим авторам, ораторам и поэтам, он снова ставит на первое того, кого (как он говорит) сам Мом^[373] не стал бы порицать, даже если легендарный корикийский бог^[374] стал бы корчить ему рожи; это Платон, Демосфен и Эсхин, сын Лисания из-за превосходства его семи диалогов, которые, как некоторые считают, не были написаны им самим, но приписываются Сократу. Таков этот материал.

Писатель показывает большую ученость, но многословен и чрезмерно зануден. Ибо труд, не упуская ничего важного, можно сократить раз в пять, тогда как автор. по причине неуместного употребления слов, скатился к неуправляемой длине, и тогда как, собирая материал по изяществу и красоте стиля, он не сумел перевести свои наставления в примеры.

Cod. 159. Исократ, Речи, письма

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитаны 21 речь и девять писем Исократа.^[375] Его «совещательные»^[376] речи «К Демонику» и «К Никоклу» содержат полезные советы; вторая к Никоклу, и еще «О мире». Темой «Панегирика» является рассмотрение средств обеспечения гармонии среди самих греков и наилучших методов ведения войны против варваров, но безусловно большая часть посвящена прославлению афинян. «Ареопагик» также является одной из «совещательных» речей, возбуждающей мужество афинян похвалами их предков, и осуждающей их потомков. «Платейская» и «Архидам» также «совещательные», и во второй он призывает спартанцев на войну против фиванцев по мессенскому вопросу. В речи «Против софистов» он нападает на своих политических оппонентов. Следующая речь «Похвала Бусирису»,^[377] как видно из названия. Одиннадцатая «Похвала Елене». Двенадцатая – «Эвагор»^[378], является восхвалением царя, посвященная его сыну Никоклу. «Филипп» – «совещательная» речь, рекомендует Филиппу прилагать усилия к установлению согласия между греками и посвятить свое внимание, опять-таки, объединению против варваров Азии. «Панафинейская» – восхваление Афин и предков афинян, которую, он говорит, начал писать когда ему было 94 года, но был упрежден трехлетним приступ тяжелой болезни, и завершил ее по достижении 97 лет. Речь, называемая «Антидосис» (Обмен имуществом), как представляется, относится к классу «судебных» речей и содержит защиту от клеветы некого Лисимаха против него. Эта речь, самая длинная из таковых этого класса, была написана, когда ему было 82 года, и материал более сложный и разнообразный, чем у остальных; он вставляет отрывки из своих других выступлений, для того чтобы показать, что он не развращает молодых людей, но содействует общему благосостоянию. Речь «Против Каллимаха», а также «Эгинская» (сделка с требованием наследства), речь «Против Эвтиноя за Никия», «Трапезитик» (иск против банкира), а также «Против Лохита» (иск о возмещении ущерба за надругательство и нападение) также «судебные». Это 21 речь Исократа, что мы читали. Из его девяти писем одно адресовано Дионисию, тирану Сицилии, другое Архидаму, два – Филиппу, одно – Александру, одно – Антипатру, одно – Тимофею, и девятое – к архонтам Митилены^[379].

Этот писатель больше предпочитает давать указания риторикой, чем принимать участие в управлении государственными делами, как и другие девять ораторов, один из которых Демосфен; хотя даже до их времени у него была огромная слава ритора, и позднее он ни коим образом не рассматривался ниже их. Его главные характеристики, как это сразу становится очевидным для читателя, – чистота и четкость, и чрезмерная тщательность в подготовке выступлений, которая часто вырождается в излишнюю занудность и сверх-усложненность. Его безграничная способность прилагать усердие порождают недостаток вкуса больше, чем не изобретательность в аргументации. Ему не хватает внушительности,^[380] искренности и живости,^[381] но в своих политических речах он замечательно использует достоинства и понятность в равных пропорциях. Его стиль невнятный, и использование наиуравновешеннийших положений вызывает тошноту, более чем что-либо другое, показывает его чрезмерное внимание к мелким деталям. Но мы признаем общее совершенство его языка, и сделали эти критические замечания только для того, чтобы указать, где он сбивается и не полностью проявляет себя. Ибо по сравнению с некоторыми из тех, кто берется сочинять речи, даже его ошибки выглядят достоинствами.

Cod. 160. Хорикий. Декламации

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Декламации и разные речи» софиста Хорикия из Газы^[382]. Он любитель ясности и чистоты стиля, и если он распространяется ради пользы дела, ясность изложения ни в коем случае не нарушается, так как развертывание никогда не бывает несвоевременным и никогда не достигает длины полного периода. В его сочинениях сочетаются оригинальность и искренность, в тоже же время он не оставляет без внимания нравственные уроки. Как правило он употребляет отборные слова, хотя не всегда в их собственном смысле; так иногда, в связи с неограниченностью образного языка, он впадает в безразличие, а иногда увлекается поэтическим стилем. Он особо хорош в описаниях и эвлогиях. Он приверженец истинной веры и уважает обряды и святыни христиан, хотя по той или иной причине, презрительно и без всяких оговорок, он в своих трудах неоправданно вводит греческие мифы и языческие рассказы, иногда даже при обсуждении святынь. В обращении находится много его сочинений разного вида; встречаются фиктивные, хвалебные и дискуссионные речи, монодии, брачные песни и многое другое. Он процветал во времена императора Юстиниана и был учеником ритора Прокопия^[383], но не Кесарийского, наиболее уважаемого человека того времени, который составил полезные и ценные исторические труды, оставив о себе бессмертную славу среди любителей учености. У себя на родине он был связан с другим Прокопием, учителем риторики, который состарившись, имел удовольствие видеть своего ученика занявшего место главы его школы. Многие его речи всех видов находятся в обращении, и все они заслуживают тщательного изучения и подражания. Действительно, книга называемая «Переводы Гомеровых стихов», в которой форма всецело изменена разными стилями, достаточно полно показывает силу риторической энергии, которой Хорикий, как ученик, подражал. Оба были христианами, и в своих речах часто, и вовсе не поверхностно, обсуждали создание священных образов. Смерть учителя дала Хорикию тему для надгробной речи.

Cod. 161. Сопатер. Различные извлечения

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал различные извлечения софиста Сопатера^[384] в двенадцати книгах, составленных из произведений разных историков и писателей. Первая книга представляет собой отчет о небылицах о богах из третьей книги Аполлодора^[385] «О богах», афинянина, который преподавал грамматику. Выборка не только из третьей книги, но и из четвертой, пятой, девятой, первой, двенадцатой, пятнадцатой, шестнадцатой и вплоть до двадцать четвертой. Подборка включает в себя мифические сказки и вымыслы относительно богов и всего прочего какой-либо исторической ценности, такие как рассказы о героях, Диоскурах^[386], о таковых в Гадесе, и тому подобное. Составитель также привлек вторую книгу Юбы^[387] «О живописи», и «Дейнософистов» Афинея^[388] из Навкратиса. Таковы источники и содержание первой книги.

Вторая книга – из первой книги и далее до десятой «Эпитом» Памфилы^[389], дочери Сотерида, и Артемона^[390] из Магнезии «О замечательных деяниях женщин», из «Апофтегм» Диогена- киника^[391], восьмой книги Сапфо^[392] и различных других писателей. Такова вторая книга извлечений.

Третья книга из «Различных Историй» Фаворина,^[393] из книг N, C, а остальные по порядку до W, исключая T. Они содержат различные истории, обоснование, происхождение и значение слов и имен, и тому подобное. На этом заканчивается третья книга.

Четвертая книга составлена из анонимного труда под названием «Собрание замечательных вещей», из шестнадцатой книги «Разнообразных заметок» Аристоксена^[394], и из восьмой книги «Драматических историй» Руфа^[395]. Здесь можно найти многие невероятные и необычные вещи, различные трагические и комические происшествия, диалоги и выступления, нравы, обычаи и тому подобное, на чем заканчивается четвертая книга.

Пятая книга состоит из отрывков первой, второй и третьей книг Руфа «Музические истории». Она содержит отчет о различных комиках и трагиках, сочинителях дифирамбов, игроках на флейте и кифаре, о брачных песнях, и песнях, сопровождающих танцы, танцорах и других лицах, принимавших участие в театральных состязаниях, происхождение и предки тех, кто стали знамениты, будь-то мужчины или женщины; и кто из них были известны как созидатели, а кто практики, кто из них были друзьями и близкими людьми императоров и царей; какие состязания были и откуда произошли, в чем каждый проявлял свое искусство. Также описаны общие праздники, отмечаемые афинским народом. Все эти вещи, и тому подобное, читатель найдет в пятой книге .

Шестая книга – из четвертой и пятой книг «Музических историй» того же Руфа. Она дает отчет о флейтистах, о песнях, которые исполняют на флейте мужчины и женщины, о поэтах Гомере, Гесиоде, Антимахе^[396] и большинстве других поэтов, принадлежащих к их школе, и говорит нам кое-что о женщинах прорицательницах, кто такие так называемые Сибиллы и откуда они пришли, все это заимствовано из Руфа. Вторая книга «Галиэвтики» Дамострата^[397], а также первая, пятая, девятая и десятая книги «Жизнеописаний философов» Диогена Лаэртского^[398]. Здесь мы имеем отчет о философах и о происхождении божественного учения – философии; как она процветала, кто были руководители и покровители различных школ, кто были их последователи или противники, представлена характеристика каждого, их рождение и происхождение, их образ жизни с самого начала, и время когда они процветали. В книге также содержатся сведения о риторике и риторах, выписки из трудов Элий Дионисия «Об Александрии», и из «Египтики» Гелланика^[399] и включает различные мифические и вымышленные рассказы и прочее.

Седьмая книга является своего рода антологией из «Истории» Геродота.

Восьмая книга содержит извлечения из старинных и анонимных трудов. Она дает список женщин, которые возвысились к славе и сделали блестящее имя, о деяниях некоторых мужей и их собраниях для изучения риторики, о превосходстве дружбы, и максимы достойных мужей. Есть также выборки из эссе Плутарха «О том, как юноше слушать поэтов» и «О характере и трудах», показывающие как многие, часто с великими трудностями, переделывали порочный характер, а другие по неосторожности позволили испортиться хорошему; как те, кто в годы своей юности рассматривались как тугодумы и тупицы, когда они возмужали, отличались блестящими качествами, сообразительностью и умственной одаренностью. Также из трактатов «О стыдливости», «О болтливости», «О гневе», «О пользе от врагов», «О жизнерадостности», «Наставления по управлению государством», «О богатстве», «Как можно осознать собственное совершенствование в добродетели», «Наставления о сохранения здоровья», «Наставление супругам». Среди этих извлечений можно найти много такого, что достойны запоминания, как слова, так и дела, которые будут полезны во многих отношениях. Таково содержимое восьмой книги.

Девятая книга состоит из извлечений из Плутарха «Почему божество медлит с воздаянием», жизнеописаний Деметрия и Брута Римского, книги озаглавленной «Изречения знаменитых людей», небольшого трактата «О реках», «Как отличить льстеца от друга», жизнеописаний Кратеса, Даифанта, и Пиндара, работы под названием «Изречения царей и полководцев», и первых восьми «Застольных бесед». Такой материал взят у Плутарха. Автор также заимствовал из первой, второй, третьей и четвертой книг «Римской истории» Руфа, в которой можно найти много того, что заслуживает упоминания, хотя вперемешку с баснями и многословной глупостью. Таково содержимое девятой книги.

Десятая книга составлена из Эрато из Кефалиона^[400] и повествует о жизни и деяниях Александра Великого; из трактата Аполлония-стоика^[401]; относительно женщин, которые были философами или добились другой славы; или при чьем посредничестве семьи примирились; из «Истории Македонского» Феагена^[402]; от Плутарховых жизнеописаний Никия, Алкивиада, Фемистокла, Тесея, Ликурга, Солона, и Александра, сына Филиппа, Кимона, [Лисандра, Демосфена], Перикла, Пелопида, Фокиона, и Аристида, содержащих много того, что достойно рассказа и записи. Таково содержимое десятой книги.

Одиннадцатый книга в подобной манере составленна на основе Плутарховых жизнеописаний Эпаминонда, Диона, Агесилая, Агиса, Клеомена, Эвмена из Кардии, Филопомена^[403], Арата, который, когда был стратегом Ахейского союза, командовал войсками семнадцать раз и весьма отличился в поле, и Пирра, царя Эпира; из первой и второй книг Аристофанова^[404] грамматического труда «О животных», и семнадцатой книга царя Юбы «Театральные истории». Таково содержимое одиннадцатой книги.

Двенадцатая книга взята из различных источников: Калликсена ^[405] «Каталог художников и скульпторов», Аристоника^[406] «О Мусее в Александрии», из «Политики» Аристотеля, касательно дел фессалийцев, ахейцев, парийцев, ликийцев, хиосцев и всех прочих народов, которых он упомянул в своих политических сочинениях, полезность которых очевидна. Таково содержимое двенадцатой книги.

Труд очень полезен для читателя. Ибо, хотя он не свободен от сказочных, чудовищных, ложных и невероятных заявлений, как я уже упоминал не один раз, все же из тех, которые, так сказать, взяты из кладезя мудрости, можно собрать много того, что способствует добродетели и честности. Для изучающих риторику и софистику, как он сам говорит друзьям во введении, все это имеет большое значение и будет очень полезно. Манера выражения меняется, не ограничиваясь одним стилем, хотя ясность является отличительной чертой всего сочинения.

Cod. 163. Винданий Анатолий из Берит. Собрание Сельскохозяйственных Заповедей

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Читал труд Виндания Анатолия из Берит^[407] под названием «Собрание Сельскохозяйственных заповедей», им составленный из произведений Демокрита, Африкана, Тарантиния, Апулея, Флоренция, Валента, Льва, Памфила и из Парадоксов Диофана^[408]. Он в двенадцати томах, и, как показал наш собственный опыт, во многих случаях полезен для возделывания земли и сельскохозяйственных работ. Пожалуй, самый полезный из всех трактатов на эту тему. Однако, он содержит некоторые чудесные и невероятные сказки, полон греческих басен, которыми благочестивый земледелец должен пренебречь, собирая то, что пригодится в дальнейшей работе. Все остальные писатели по сельскохозяйственным вопросам, насколько я знаю, выражают почти одни и те же взгляды на эти вещи, и мало чем отличаются друг от друга. Какой ни возьми, познания Льва предпочтительнее всех остальных.

Cod. 164. Гален. О медицинских школах

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал труд Галена^[409] «О медицинских школах». Автор, рассуждая о школах, которые развились в медицинской профессии, заявляет, что тремя главными являются: логическая, которую он также называет догматической и аналогистической; эмпирическая, также называемая наблюдательной или памятной, методическая. Они отличаются по способу измышления и в других отношениях. Врач-догматик основывает свое искусство на использовании методов рассуждения для обнаружения средств лечения; эмпирик опирается на эксперимент и наблюдение; методист, хотя признает употребление и рассуждения и эксперимента, не следует в точности применению одного из двух, и по праву отличается от двух других.

Настоящая работа состоит из трех разделов. Первый содержит описание эмпирической и догматических школ и устанавливает характер каждой; второй представляет эти две школы жарко оспаривающими свои соответствующие претензий на превосходство; третий предоставляет методическую школу, которая ссорится с двумя другими, каждая из них выдвигает свои претензии и стремится низвергнуть своего противника. На этом третья книга заканчивается.

Очевидно, что этот труд должен быть предпочтен всем другим медицинским сочинениям, если нужно узнать, какая из школа наилучшая. Но его не следует считать собственно медицинским трудом, а скорее философским введением в медицину.

Слог и композиция чисты и отличительны; Гален везде уделяет особое внимание этим качествам, хотя во многих трудах он путает и затемняет смысл написанного, перегружая свои трактаты несвоевременными рассуждениями, отступлениями, и запутанными периодами. Этим, как кажется, дробится содержимое, и его утомительный вздор делает читателя безразличным. Настоящий трактат, однако, свободен от этих недостатков.

Cod. 165. Гимерий, Декламации

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Читал Декламации^[410] и Различные речи Гимерия софиста^[411]. Две совещательные, а три судебные, все они с введением. Из совещательных речей первая представляется как произнесенная Гиперидом в поддержку Демосфена, вторая произнесена Демосфеном от имени Эсхина. Из оставшихся трех, первая сделана в форме нападок на Эпикура, который, как предполагается, привлечен к суду за бесчестие; вторая написана против богача, который истощил имущество бедняка своими бесчестными делами, и предваряется мольбами бедняка о своем деле; в третьей Фемистокл обличает царя Персии, который дал множество обещаний в надежде положить конец войне^[412].

Эти речи, более чем другие, написаны таким образом, чтобы показать, чего можно добиться совершенством стиля, блеском и силой идей. Автор часто сыпет периодами^[413] в подражание Демосфену и самых разных формах; хотя он особо предпочитает возвышенный стиль, он ловко меняет свой язык, вводя иные формы. Его манера речи, по крайней мере в вопросах фразеологии, смысла и силы слов, отнюдь не нуждается в прояснении. Частые обрывы слов звучат странно для уха, но не неприятны, хотя передача смысла менее понятна для обычного читателя. Еще одна причина общей ясности стиля автора в том, что использует выражения, применяемые для определенности. Как я уже говорил, он использует громоздкие периоды для аргументации^[414] и в других случаях, но при разъяснении их энергичными^[415] фигурами речи, он очищает свой язык от всякой темноты, которая могла возникнуть в связи с ними. Он часто и уместно применяет гипербатон^[416] и другие фигуры речи, хотя и не так широко как периоды. Он страстен и искренне энергичен где необходимо. Так он выглядит в упомянутых речах.

Вслед за этими речами идут Полемархик – восхваление тем, кто пал за свободу в битве против персов, а также восхваление войны; Ареопагитик – требование гражданских прав для своего сына Руфина, и это не фиктивная декламация; монодия на смерть этого же сына; на бракосочетание своего друга Севера, также явно не фиктивная, с введением; Диоген или Пропемптик^[417] – напутственная речь, также снабженная введением и написанная в форме диалога; Синтактерий – прощальная речь к друзьям при отправлении в Коринф; Пропемптерий к Флавиану на его назначение консулом в Азию; на нового ученика Пизона; другой Диоген или Пропемптик; экспромт^[418] на диспут, который возник в школе; на прибытие киприйцев; на своего первого слушателя из Каппадокии; показательная речь^[419], которую он сперва отказывался произнести, когда его просили, и в которой обсуждается тезис «красивые вещи редки»; на Музония; на нового ученика Севера, который вышел на сцену во время драки^[420], короткое послание^[421]; по поводу Урсакия; к другому Северу; на Скилакия, проконсула Греции; о некоторых новых учениках, эфесянам, музианам и гражданам Леон^[422]; на товарищей из своего отечества; на счет Афинея; на римлянина Привата, воспитателя сына Ампелия проконсула; на свое возвращение из Коринфа; на Феба, сына Александра, проконсула; на счет Аркадия врача. Назидательная речь к своим ученикам только что прибывшим и пропемптик к Флавиану; на бракосочетание Панафинея; два коротких послания; дискурс^[423] при отъезде из Филипп на призыв императора Юлиана; речь о Константинополе произнесенная в самом городе, об императоре Юлиане, и об обрядах Митры; дискурс на префекта Саллюстия с кратким содержанием; на проконсула Флавиана; на день рождения друга; короткое послание возвращенному другу; на интриганов; на проконсула Василия (две); на Гермогена, Плокиана, Ампелия, Претекстата, проконсула Греции, и их товарищей; на свой отъезд к императору Юлиану; речь произнесенная в Никомедии в наставление префекта Помпеяна; речь на новых учеников; на нового ученика; на своего компаньона Зенона; на Арнобия, нового ученика; на того, кто поступил в школу вследствие оракула Посейдона; на тех кто прибыл из Ионии; на ионийских странников; импровизированная речь к своим слушателям; речь в честь друга в Константинополе; обсуждение с учениками после возвращения с родины; импровизированная речь о (плохой) лекторской комнате; упрек тем, кто равнодушно слушал его выступления; импровизированная речь на тех, кто посещал его лекции и был склонен к упрямству; на Китиана и его товарищей, которые вели себя шумно, когда он говорил экспромтом; проповедь о необходимости стремиться обеспечить разнообразие в дискурсе; обсуждение после заживления раны^[424]; речь после возвращения из Коринфа; на стилусы учеников; на Амиклы, город лакедемонян, который, подчиняясь сну, он поселил для вознесения молитвы к Богу; что лекции не должны произноситься на публике; речь о необходимости упражнений; другая речь, произнесенная в Коринфе^[425].

Я думаю, что это все речи Гимерия, почти семьдесят, которые ты терпеливо и кропотливо прочитал, и я при этом присутствовал. Во всех них, сохраняя один и тот же тип дикции и один и тот же род стиля, он использует нагромождения периодов и фигур речи в такой манере, что чувство пресыщения предотвращается его мастерством и способом, которым они приспособлены. Насколько я знаю и как я считаю, никто никогда не использовал фигуры речи столь превосходно и столь приятно. Его сочинения полны исторических и мифологических примеров либо с целью демонстрации, либо проводя параллели, либо ради получения удовольствия, либо для украшения обсуждаемой темы, при помощи которых он выстраивает и разнообразит свой язык, и при помощи которых строит вступление, заключение и обсуждение. Он также часто дает предварительный план вопроса и способа обсуждения. Но в то время как характер речей его таков, очевидно, что он придерживается нечестивого отношения к религии, и уподобляется собаке, которая тайком лает на нас. Он процветал во времена Констанция и нечестивого Юлиана, и был главою школы риторики в Афинах.

Антоний Диоген. Невероятные приключения по ту сторону Фулы

Переводчик: Мильштейн Н.

Поздняя греческая проза. Государственное издательство художественной литературы. Москва. 1961.

Роман Антония Диогена «Удивительные приключения по ту сторону Фуды» дошел до нас в пересказе константинопольского патриарха Фотия (IX в.).

1. Прочтены двадцать четыре книги Антония Диогена о невероятных приключениях по ту сторону Фулы. Книги полны действия, слог их так ясен и столь чист, что почти не нуждается в истолковании, только отступления от основного повествования недостаточно ясны. Способ изложения у автора чрезвычайно приятен, он умеет так расположить свой материал и придать ему такую форму, что сказочные и невероятные события кажутся правдоподобными.

2. Итак, он повествует о Динии, который покинул родину вместе со своим сыном Демохаром и, пройдя через Понт, дошел от Каспийского и Гирканского морей до гор, называемых Рипейскими, и до устья реки Танаис. Затем, из-за сильных холодов, повернули они к Скифскому океану и, наконец, направились на восток и пришли к месту восхода солнца. Потом, скитаясь в течение долгого времени и пережив множество разнообразных приключений, они прошли по берегу наружного моря, окружающего землю. Спутниками им в странствиях были Карман, Мениск и Асудид. Они прибыли на остров Фулу и там остановились на некоторое время.

3. На этом острове Диний, по закону Эрота, близко сходится с некоей Деркиллидой, тириянкой родом, самой знатной в своем городе. Находилась же она в обществе брата по имени Мантиний. От нее Диний узнает и о скитаниях брата и сестры, и о том. сколько зла причинил им Паапид, египетский жрец. После того как его родной город был разграблен, Паапид поселился в Тире, где родители Деркиллиды и Мантиния оказали ему гостеприимство. Сначала Паапид, казалось, относился дружески к своим благодетелям и всему дому. Но потом, сколько зла причинил он и дому, и детям, и их родителям! Затем Деркиллида рассказала, что, после того как в ее доме случилась беда, она вместе с братом была увезена на остров Родос, оттуда, скитаясь, попала на Крит, потом – к этрускам, далее – к так называемым киммерийцам, у которых будто бы видела жителей царства Аида и многое узнала. Наставницей была ей Мирто, ее собственная служанка, давно скончавшаяся и теперь, уже будучи мертвой, поучавшая свою госпожу.

4. Диний рассказывает все это некоему человеку по имени Кимб, аркадянину родом, которого аркадские граждане послали в Тир просить Диния вновь вернуться к ним, на свою родину. Однако, так как бремя старости воспрепятствовало Динию сделать Это, он начинает повествовать о том, что либо сам видел во время странствия, либо слышал от других очевидцев, а также передает то, что он узнал из рассказов Деркиллиды на острове Фуле: а именно, о ее скитаниях, о которых уже было сказано, и о том, как она во время возвращения из царства Аида (уже разлучившись с братом) попала на могилу Сирены с Кериллом и Астреем, Сообщает Диний и о том, как много узнала Деркиллида от Астрея, рассказавшего ей о Пифагоре и Мнесархе, и о том. что сам Астрей слышал от Филотида; говорит он и о невероятных свойствах глаз Астрея.

Многое еще поведала Динию Деркиллида о своих скитаниях, например о том, что в Иберии она попала в город, где жили люди, которые ночью видели, днем же были слепы, и что Астрей, играя на флейте, причинил их врагам немалый вред; о том, как они, милостиво отпущенные оттуда, попали к кельтам, народу дикому и глупому, и бежали от них верхом на конях и что случилось с ними оттого, что кони в пути изменили свою масть.

Затем Деркиллида рассказала, как они добрались до Аквитании и какая честь была оказана ей, Кериллу и, особенно, Астрею за то, что он изменением величины своих глаз мог вызывать увеличение или уменьшение лунного диска и этим разрешил спор о власти двух местных царей, которые отныне царствовали попеременно, сменяя друг друга, в зависимости от размеров луны. Поэтому-то и был так рад народ Астрею и его спутникам.

5. Потом Диний рассказывает и об остальном, что видела и что претерпела Деркиллида, как была увезена в артабрам, где женщины воюют, мужчины же стерегут дом и исполняют женскую работу.

Далее повествует Диний о том, что случилось с ней, с Кериллом и, главное, с Астреем у астурийцев, и как, сверх всякого ожидания, они избежали многочисленных опасностей во время пребывания у этого народа. Однако Керилла и Деркиллиду не миновала кара, заслуженная Кериллом за совершенное некогда преступление: спасшись от прежних опасностей, он теперь был растерзан на куски. После этого рассказывает Диний, что видела Деркиллида, блуждая по Италии и Сицилии, и как она, схваченная в городе Эрик, находящемся в Сицилии, была увезена к Энесидему, который был тогда тираном в Леонтинах. У него Деркиллида опять попадает в руки к Паапиду, трижды злодею, пребывающему у тирана, и вдруг в своем бедственном положении неожиданно находит утешение, встретившись с своим братом Мантинием, который долго скитался по свету и мог теперь прекрасно истолковать ей многие невероятные явления как у людей, так и у других живых существ, а также рассказать ей многое касательно солнца, луны, растений и островов, предоставив ей тем самым богатый материал для чудесного повествования, которое впоследствии она могла сообщить Динию; а он потом выводится как действующее лицо, рассказывающее все это аркадянину Кимбу.

6. Потом Мантиний и Деркиллида, похитив в Леонтинах у Паапида сумку с книгами и ларец с травами, отправляются в Регий, а оттуда в Метапонт, где догнавший их Астрей объявляет, что Паапид гонится за ними по следам. Тогда вместе с Астреем, направляющимся к своему товарищу Замолксу, они бегут во Фракию и к массагетам.

Рассказывает Диний и о том, как много удалось им повидать во время этого путешествия, как Астрей встретился с Замолксом, которого уже тогда геты почитали за бога, и как Деркиллида и Мантиний пожелали, чтобы Астрей поговорил с ним и попросил для них предсказания; как оракул изрек, что им назначено судьбой прибыть на остров Фулу; и потом наконец они снова увидят родину, но прежде они должны претерпеть наказание за нечестие по отношению к родителям, – даже если согрешили против своей воли, – и понести возмездие: жизнь их отныне будет чередоваться со смертью, жить они будут ночью и превращаться в мертвецов с наступлением дня. Получив такое предсказание, Деркиллида и Мантиний уходят оттуда, оставив с Замолксом прославляемого гетами Астрея.

Далее Диний говорит о том, сколько разных чудес случилось им увидеть и услышать на севере.

7. Диний, узнав все это от Деркиллиды во время пребывания на острове Фуле, сообщает теперь об этом аркадянину Кимбу. Затем он рассказывает, как Паапид, преследуя по пятам Деркиллиду и ее спутников, напал на них на острове и с помощью магического искусства наслал беду на Деркиллиду и Мантиния: они должны были умирать днем и вновь возрождаться к жизни только с наступлением ночи. Он достиг этого, плюнув им в лицо.

Какой-то житель Фулы по имени Фрускан, страстно влюбленный в Деркиллиду, видя, что возлюбленная его сражена ужасным деянием Паапида, был так опечален, что, быстро собрав войско и став во главе его, неожиданно пронзает Паапида мечом и убивает его. Так был положен конец бесчисленным злодеяниям Паапида! Но так как Деркиллида лежала, подобная трупу, Фрускан закалывает себя.

Обо всем этом и многом другом, что он узнал от Деркиллиды на острове Фуле, Диний рассказывает теперь аркадянину Кимбу, искусно сплетая повествование в одно целое. Он говорит о похоронах Деркиллиды и Мантиния, об их тайном возвращении из могил, о любовных делах Мантиния и о том, что из-за них случилось.

На этом кончается двадцать третья книга Антония Диогена о невероятных приключениях по ту сторону Фулы, – однако среди всего, что в этих книгах написано, не найти даже кратких сведений об этом острове.

8. Двадцать четвертая книга вводит рассказ Асулида, а вместе с тем продолжается и повествование Диния, искусно соединяющего то, что он узнал от Асулида, с тем, что он прежде сообщил Кимбу. Асулид рассказывает, как он узнал способ колдовства, пользуясь которым Паапид заколдовал Деркиллиду и Мантиния, сделав так, чтобы ночью они жили, а днем превращались в мертвецов, и как Асулид избавил их от этого страдания, обнаружив в книгах из сумки Паапида, которую Мантиний и Деркиллида взяли с собой, описание такой кары, а также и избавления от нее. Но Асулид сделал не только это; он нашел также средство, с помощью которого Деркиллида и Мантиний могли бы спасти своих родителей, лежащих без движения, от великого бедствия, ибо Деркиллида и Мантиний, следуя наставлениям Паапида, заставили их долгое время лежать, подобно трупам, будто бы для их же пользы. Поэтому теперь они поспешили на родину, чтобы воскресить из мертвых и спасти своих родителей.

9. Диний же вместе с Карманом и Мениском, после того как Асулид покинул их, отправился путешествовать по ту сторону Фулы. И вот теперь он рассказывает Кимбу о необычайных вещах, которые наблюдал во время этого странствия. Он видел то, что доказывают и ученые, занимающиеся наблюдением над светилами. Например, что есть люди, которые могут жить в самых далеких арктических пределах, где ночь иногда продолжается целый месяц; бывает она и короче и длиннее месяца, и шесть месяцев, но не больше года. Не только ночь растягивается, но соразмерно и день согласуется с ночью. Многое подобное

тому видел Диний.

Видел он и таких людей и такие чудеса, каких никто не только не видел и не слышал, но даже и вообразить не мог. Самым невероятным было то, что, двинувшись к северу в сторону луны, видя в ней некую более чистую землю, они достигли ее, а достигши, узрели там такие чудеса, которые во многом превзошли все прежние фантастические истории.

Затем Диний рассказывает, как Сибилла дала дар пророчества Карману, и что после этого каждый помолился и каждому выпало то, что он просил, а сам Диний оказался спящим в храме Геракла в Тире, где его и нашли, и как, встав от сна, он встретил там счастливых Деркиллиду и Мантиния, а также их родителей, избавившихся от долгого сна, вернее – от смерти, и всех остальных, тоже благоденствующих.

10. Это все Диний изложил Кимбу и, принеся кипарисовые таблички, попросил ритора Эрасинида Афинского, спутника Кимба, – искусного в науках – записать на них его рассказ. Он показал им и Деркиллиду. Она тотчас принесла кипарисовые таблички и положила их рядом с Кимбом, чтобы он написал это чудесное повествование дважды: одни таблички должны были остаться у него, другие – у Деркиллиды, и когда она скончается, в положенный ей срок, их должны были оставить в ларце рядом с ее могилой.

11. Диоген, который также зовется и Антонием, выводя на сцену Диния, рассказывающего про все эти чудеса Кимбу, пишет еще и Фаустину о том, что он сочиняет книгу о невероятных приключениях по ту сторону Фулы и что сочинение это он посвящает любознательной сестре своей Исидоре.

Диоген называет себя сочинителем древних комедий, а также говорит, что если он и изображает невероятное или вымышленное, то располагает относительно очень многих рассказанных им чудес свидетельством древних писателей, у которых он собрал этот материал, по его словам, с большим трудом. В начале каждой своей книги он указывает имена тех людей, которые еще раньше описывали подобные чудеса, чтобы не показалось, будто его невероятные повествования не подкреплены чужими свидетельствами.

12. В начале своего повествования Диоген пишет письмо сестре своей Исидоре, где говорит, что посвятил его ей, а также выводит на сцену Балагра, пишущего своей жене, по имени Фила, дочери Антипатра. Сообщает же ей Балагр следующее. После того как Александр, царь Македонии, захватил Тир и большая часть города была истреблена огнем, к Александру пришел какой-то воин, говоря, что может показать ему за пределами города зрелище необыкновенное и невероятное. Царь, взяв с собой Гефестиона и Пармениона, последовал за воином и увидел в земле каменные гробы. На одном из них было написано: «Лисилла жила тридцать пять лет». На другом: «Мнасон, сын Мантиния, из семидесяти одного года прожил шестьдесят шесть лет». Третья надпись гласила: «Аристион, дочь Филокла, прожила из пятидесяти двух лет сорок семь». На четвертом же гробу было написано так: «Мантиний, сын Мнасона, прожил сорок два года и семьсот шестьдесят ночей». На пятом: «Деркиллида, дочь Мнасона, прожила тридцать девять лет и семьсот шестьдесят ночей». Надпись на шестом гробу была такова: «Диний, аркадянин, прожил сто двадцать пять лет».

В то самое время, когда царь и его спутники недоумевали, глядя на надписи (исключение составлял лишь первый гроб, надпись на котором была ясна), они заметили возле надгробной насыпи маленький ларец, сделанный из кипариса, на котором было написано: «О чужестранец, кто бы ты ни был, открой, чтобы узнать то, чему ты удивишься». И вот, открыв ящичек, приближенные Александра находят в нем кипарисовые таблички, те самые, по-видимому, которые положила туда Деркиллида по совету Диния.

Все это рассказывает Балагр в письме к своей жене, для которой он переписал эти таблички и отослал ей. С этого и начинается этот рассказ, написанный на кипарисовых табличках; его читают и переписывают; и вот появляется Диний, рассказывающий Кимбу то, о чем сообщалось ранее. Именно таким образом изображает Антоний Диоген, как создавалось его сочинение.

13. По-видимому, Антоний Диоген является более ранним по времени писателем, чем все те, которые занимались сочинением подобных вещей, как, например: Лукиан, Ямвлих, Ахилл Татий, Гелиодор и Дамаский^[426]. Источником и основой «Правдивой истории» Лукиана и «Метаморфоз» Лукия^[427] является, по-видимому, именно эта книга. И еще: кажется, также и для повестей о Синониде и Родане^[428], о Левкиппе и Клитофонте^[429], о Хариклее и Феагене^[430], для образов самих героев, для истории их скитаний, любви, похищений и опасностей образцом стали именно Деркиллида, Керилл, Фрускан и Диний.

14. Что же касается времени, когда жил Антоний Диоген, творец столь замечательных историй, то мы не можем сказать ничего определенного. Впрочем, можно предполагать, что жил он в годы, не столь отдаленные от времени царствования Александра. Ведь Диоген упоминает о некоем Антифане, более древнем, чем он, писателе, который рассказывал о подобных же чудесах. В этих историях, как и в других многочисленных повестях и сказаниях такого рода, имеются две чрезвычайно поучительные особенности, на которых стоит остановить внимание. Первая Заключается в том, что всякий, совершивший какое-нибудь преступление, неминуемо подвергается заслуженному наказанию, даже если тысячу раз кажется, что ему удалось избежать его, а вторая – в том, что многие невинные, подвергавшиеся большой опасности, не раз, вопреки ожиданиям, оказываются спасенными.

Cod. 167. Иоанн Стобей. Антология

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал Иоанна Стобея^[431] «Выдержки, суждения и предписания», четыре книги в двух томах. Он посвящает его тому, для кого, как он сам говорит, он работал, своему сыну Септимию. Его собрание составлено заимствованием из поэтов, ораторов и знаменитых политиков. Он соединил вместе, говорит он, в некоторых случаях выбранные отрывки, в других – некоторые суждения, и кое–где некоторые жизненные правила для дисциплинирования и совершенствования своего сына, вот так вот ненавязчиво сообщая ему небольшой дар для памятного чтения.

Его первая книга посвящена естественным наукам; начало второй – языкам, а остальная часть морали; третья и четвертая, исключая некоторые данные, посвящены морали и политике. Первая книга насчитывает шестьдесят глав и которых автор размещает цитаты и знаменитые высказывания древних. Вот эти темы.

После начального обращения к Богу, как к создателю того, что есть Провидение, которое управляет всем, он интересуется теми, кто отрицает существование Провидения и божественных сил, исходящих от него, и которые способствуют контролю над вселенной. Затем он обсуждает правосудие установленное Богом для руководства деяниями людей и наказания грешников. О божественной необходимости, которая обеспечивает, что все происходит согласно неумолимой воле Бога. О Судьбе и порядке событий. О Роке или Удаче. О движении слепой судьбы. О природе времени, его делении и что чему причина. О небесной Афродите и божественной любви. На десятом месте, о принципах, элементах и вселенной.

Затем о материи, о форме, о причинах, о телах и их делении, о бесконечно малом, об изображениях, о цветах, о смеси и сочетании, о пустоте, месте, пространстве, о движении. На двенадцатом месте, о порождении и разрушении, о мире (что он одушевленный и управляется Провидением?); где тот принцип, который упорядочивает его, и где найти его истоки? О строении мира, о единстве вселенной. О природе и делении неба.

О природе звезд, их фигурах, их движении, их значении. О природе солнца, его размере, форме, эволюциях, о затмениях, его признаках и движении. О природе луны, ее размере, форме, свете, о затмении и как оно выглядит, об интервалах и предсказании. О Млечном Пути; о кометах, о падающих звездах и других пространственных явлениях. О громе, вспышках, ударах молнии, ураганах, тайфунах. На тридцатом месте, о радуге, утренней заре, ложном солнце, лучах, об облаках и тому подобном, тумане, дожде, росе, снеге, инее, граде. О ветрах; о земле: она единственная, ограниченная ли? Каков ее размер, положение, форма? Она неподвижна или движется? О землетрясениях, о море, о приливах и отливах. О воде, о всем прочем. О природе и причинах, которые исходят от нее. О порождении живых существ, и т. д. Сколько видов живых существ? Все ли они наделены разумом и чувствительностью? О сне. О смерти. О растениях. О пище и аппетитах живых существ. О природе людей, о душе, сердце, чувствах и осязаемых предметах; правдивы ли чувства, сколько чувств существует? Какова природа и деятельность каждого из них? О зрении. Об образах, возвращаемых зеркалом. О слухе. О вкусе. Об осязании. Об обонянии. О голосе: бестелесен ли он? Каков принцип, по которому он действует? О воображении, о суждении. Сто и девятый. О взглядах и шестидесятый. О дыхании и его нарушениях. Таковы вот главы первой книги и таково их содержание; ясно, что они имеют отношение к физике, исключая несколько первых, которые скорее можно классифицировать как метафизика^[432]. Он собрал здесь, как я уже сказал, мнения древних, неважно согласны ли они или расходятся. Однако в этой книге, прежде чем обратиться к перечисленным главам^[433], имеются две главы, одна из которых является похвалой философии, где также есть извлечения из различных авторов; другая обращается к различным направления, которые составляют философию. Именно там он объединил вместе древние взгляды на геометрию, музыку и арифметику.

Вторая книга состоит из сорока шести глав. Он сначала обращается к толкованию божественных знаков, и говорит, что для людей правда о познании природных сущностей вещь незначительная. Затем он обсуждает диалектику и риторику, стиль и письмо, поэзию, формы стилей у древних, моральную сторону философии, о том, что зависит от нас, об идее, что никто не злонамерен сознательно, о том, что философ обязан относиться с уважением к божественному; что благочестивые и праведные люди получают помощь от божества. Гадание. Что нужно, чтобы много общаться с мудрецами и избегать худых и безкультурных людей. О внешнем виде и действительности. О том, что не следует судить о человеке по его речи, но по его характеру. О тех, кто ставит ловушки другим, тем самым вредит себе неосознанно. О славе. Об известности. Что умеренность лучше всего. Что добродетели трудно достичь, а порок легко практиковать. Что не следует принимать во внимание мнение людей лишенных разума. Почему лицемерие пагубно для тех кто использует его и для тех против кого оно используется, и должно быть изгнано из души. О том, что за мирскими делами не должно гнаться, потому что такое отношение вызывает зависть и клевету. О том, что если человек совершает ошибку, ничего нет лучше покаяния. Об оскорблении; то что не благородное. О том, что когда мы оскорбили, необходимо позаботиться, чтобы не впасть в ту же ошибку. О неизбежности в жизни. О том, что нужно действовать обдуманно. О воле. О том, что не нужно действовать беспорядочно. О том, что невзгоды часто целительны, особенно от глупости. Об образовании. О преподавании. О том, что дружба наилучшая из всех вещей. О том, что сходство характеров порождает дружбу. О том, что в бедах и опасностях не следует пренебрегать друзьями. Что не должно вовлекать друзей в несправедливости. О ложных и сомнительных друзьях. О том, что нужно скорее примириться с друзьями, терпя их ошибки и забывая их. О том, что в несчатьи мы узнаем, кто наши истинные друзья. Заповеди дружбы. О вражде и как вести себя в отношении к врагам. Как можно извлечь выгоду от оных врагов. О доброжелательности. О том, что расположение сделанное в нужное время ценится больше. О взаимности выгоды. О том, что не должно ни вредить им, ни получать от них. Заключительная глава: о неблагодарности. Таковы главы второй книги^[434].

В третьей книге сорок две главы. Он сначала обращается к добродетели; затем к пороку. О благоразумии, неосторожности, умеренности, невоздержанности, мужестве, трусости, справедливости, корыстолюбии и несправедливости, истине, лжи, лести, откровенности, расточительности, бережливости, самоконтроле, разрешении, смирении, гневе, самопознании, высокомерии, себялюбии, совести, памяти, провалах памяти, клятвах, лжесвидетельстве, необходимости труда, праздности, порядочности, наглости, молчании, значимости слов, краткости, болтливости, доброте, зависти, о родине, о чужбине, тайнах, а на сорок втором месте – о клевете^[435].

Вот темы четвертой книги. Первоначально конституция, во–вторых законы и обычаи, народ^[436], власть оного в городах, могущество, как качество необходимое лидеру; чем монархия лучше. Заповеди царства. Критика диктатуры. Война. Храбрость. Молодость^[437]. Военные руководители и необходимость войны. Заповеди о мире, сельское хозяйство, мир, навигация, искусство, хозяева и рабы, грубая любовь и желание плотских удовольствий, красота, брак и все что его касается в этой главе. Заповеди о браке, дети и все, что касается их в этой главе. О том, что родители должны получать от детей почтение, которое им причитается. Позиция, которую отцы должны принять в отношении своих детей. О том, что есть самое лучшее – братская любовь и почитание родителей. О знати и все что касается их в этой главе. О состоянии простонародья. О богатстве и все что его касается в этой главе. О нищете. Сравнение бедности и богатства.

О том, что жизнь коротка и полна суеты. О печали, которая очень мучительна. О болезни и лечении. О здоровье и его сохранении. О врачах. О счастье. О беде. О том, что человеческое процветание непрочно. О тех, кто незаслуженно счастлив. О тех кто незаслуженно несчастлив. О том, что для поддержания благородства нужны удары судьбы. Что нужно, чтобы показать счастье и скрыть несчастья. О надежде. О том, что случается вопреки ожиданиям. О том, что нельзя радоваться чужому горю. О том, что страдающие нуждаются в сочувствии^[438]. О старости и все что ее касается в этой главе. О смерти. О жизни. Сравнение жизни и смерти. О трауре. О погребении. Об утешении. О том, что мертвых нельзя оскорблять. О том, что память о большинстве людей быстро исчезает после смерти.

Вот пятьдесят восемь глав четвертой книги. Во всех четырех книгах – двести восемь^[439], где, как мы уже сказали, Иоанн представляет некоторые мнения, цитаты и знаменитые высказывания, которые он черпает из извлечений, суждений и предписаний.

Он собирает их из философов Эсхина–сократика, Анаксарха и Анахарсиса, Аристонима и Аполлония, Антисфена и Аристиппа, Аристона, Аристоксена и Архита, Аристотеля, Анаксимандра, Анаксимена, Анаксагора, Архелая, Архинета, Аркесилая, Арриана, Антипатра, сына Гистиая, Антифана, Аполлодора, Аристарха, Асклепиада, Аристея, Архедема, сына Гекатея, Аполлофана, Аигимия, Аисара, Аттика, Амелия, Альбина, Аристандра, Гарпократиона, Апеллеса, Аристагора, Аристомброта, Архимеда, Боэция, Бианта, Бероса, Вероника, Бротина, Биона, Главкона, Демонакса, Деметрия, Дамиппа, Диогена, Диодора, Демокрита, Диотима, Диокла, Дамармена, Дидима, Диона, Дианта, Евклида, Евфрата, Эпихарма, Эпандрида, Эрасистрата, Экпола, Эпикура из Гаргетта, Эпиктета, Гермеса, Эмпедокла, Эпикура афинского, Евсевия, Евриса, Эратосфена, Евристрата, Экфанта, Эпидика, Евдокса, Эпигена, Эвения, Еврифама, Залевка, Зенона, Зороастра, Гераклида, Гераклита, Герофила, Фемистия, Феобула, Феана, Феагена, Феофраста, Феодора, Фаида, Феокрита, Фрасилла, Иерома, Гиппия, Ямблика, Гиерокла, Гиппала, Иона, Гиппона, Гиеракса, Гипподама, Гиппаса, Ионка, Критона, Клеобула, Кебета, Кориска, Клитомаха, Критолая, Клинея, Карнеада, Клеанфа, Каллимаха, Крития, Крантора, Калликратида, Левкиппа, Луция, Лисиса, Линка, Ликона, Леофана, Лонгина, Менехма, Метрокла, Метопоса, Менедема, Мусония, Мнесарха, Мелисса, Метродора, Милона, Модерата, Максима, Николая, Нумения, Навмахия, Навкрата, Никия, Никострата, Ксенократа, Ксенофана, Оната, Окелла, Онетора, Панакия, Питтака, Периандра, Пифагора, Плутарха, Пемпела, Платона, Панаития, Посидония, Перистиона, Порфирия, Парменида, Полемона, Пифея, Пора, Полибия, Плотина, Протагора, Пифиада, Пиррона, Руфа, Регина, Солона, Сотиона, Сосиада, Серена, Сократа, Стилпона, Спевсиппа, Стратона, Скифина, Сфаира, Селевка, Севера, Тимона, Тимея, Тавра, Тимагора, Телеса, Гипсеоса, Филоксена, Филолая, Ферекида, Фаворина, Финтия, Хиона, Хрисиппа, Харонда, Хилона, и из киников: Арисфена, Диогена, Кратета, Гегесинакса, Онесикрита, Менандра, Монима, Полизела, Ксанфиппа, Феомнеста. Вот философы, из которых он сделал свой сборник.

Из поэтов Афинодора, Анаксилла, Архиппа, Аполлонида, Алкидама, Аристея, Антимаха, Антифана, Аристарха, Архилоха, Ахайя, Эсхила, Агафона, Алексида, Аристократа, Амфида, Алкея, Арата, Астидама, Андроника, Анаксандрида, Аристофана, Аралоха, Аполлодора, Александра, Анакреонта, Аксиника, Аристофонта, Вакхилида, Биона, Биота, Бафонта, Дифила, Дионисия, Деметрия, Дикаиогена, Диодора, Диктиса, Евфидама, Евполида, Евфрона, Эратосфена, Эпихарма, Эвена, Евфориона, Гермолоха, Еврипида, Зенона, Зенодота, Зопира, Гесиода, Герода, Гениоха, Гелиодора, Феодекта, Феспида, Феогнида, Феокрита, Фелерофа, Иофонта, Гиппофооса, Гиппонакса, Исидора, Гиппофоонта, Юлия, Иона, Клеанфа, Клеанета, Каллимаха, Крития, Клеобула, Кратина, Каркина, Керкида, Каллиника, Клиния, Крантора, Клитомаха, Лина, Ликимния, Ликофронта, Леонида, Лаонта, Менандра, Мирона, Мосхиона, Мениппа, Мосха, Мимнерма, Мелино, Метродора, Менофила, Никострата, Николая, Неофронта, Никомаха, Навмахия, Неоптолема, Ксенофана, Ксенарха, Гомера, Орфея, Олимпиада, Пиндара, Парменида, Посидиппа, Павсания, Полиида, Патроклея, Писандра, Паниасиса, Пирифоя, Помпея, Риана, Софокла, Сотада, Симонида, Сосифана, Симила, Сисифеоса, Склериоса, Сапфо, Сарапиона, Сисикрата, Стагима, Сопатра, Сфенида, Совсарона, Стесихора, Тимострата, Тимоклеса, Тиртея, Телесиллы, Гипоболимея, Гипсея, Филета, Филоксена, Филиппида, Фриниха, Филонида, Филемона, Фокилида, Филиппа, Фоникида, Филиска, Ферекрата, Фанокла, Финтия, Филеоса, Херемона, Хорила, Хареса. Вот поэты которыми он заполняет цитаты в своих главах.

Ораторы, историки, цари и полководцы (ибо он также собрал воедино свидетельства от всех этих групп): Аристид, Аристокл, Элиан, Эсхин, Агафон, Антифонт, Архелай, Гай, Горгий, Демосфен, Демад, Демарат, Эфор, Зопир, Гегесиад, Гегесий, Фукидид, Тесей, Феодор, Фрасилл, Феопомп, Исократ, Исей, Корнелиан, Каллисфен, Клитофон, Ктесий, Лисий, Никий, Ксенофонт, Обрим, Полиен, Продик, Протагор, Сострат, Тимагор, Трофил, Гиперид, Филострат, Хрисерм, Александр, Агесилай, Агафокл, Антигон, Агис, Агриппин, Анаксилай, Архидам, Дионисий, Дарий, Эпаминонд, Эвдамид, Фемистокл, Ификрат, Гиппарх, Котис, Клитарх, Ликург, Леонид, Ламах, Маллий, Перикл, Пирр, Птолемей, Семирамида, Сципион, Скилловр, Тимофей, Филипп, Фокион, Фаларис, Харилл, Хабрий, Харес, Аристофан, Эсоп, Антигенид, Аристотель, Аристид Справедливый, Алкмеон врач, Антилл врач, Аримнет, Апеллес, Брисонт, Главкон, Гален врач, Дикеарх, Дион, Дионисий, Диокл врач, Евксифеос, Гермарх, Гермипп, Евриксимах, Евфраний, Эрасистрат врач, Еврифронт врач, Эратосфен, Евбул, Феопомп, Феокрит, Фимарид, Финон, Гиппократ врач, Катон, Кефисодор, Клеострат, Клитомах, Ликимн, Мусон, Метродор, Метрокл, Никострат, Правсион, Симонид, Серифиос, Сотион, Сострат, Спевсипп.

Вот такое количество глав, в которых Иоанн Стобей систематизировал высказывания более ранних авторов и большого числа писателей, философов, поэтов, ораторов, царей и полководцев из которых он заимствовал, чтобы сделать свое собрание. Эта книга вполне очевидно полезна для тех, кто читал труды этих писателей; она поможет их памяти и будет полезна тем, кто еще не обращался к ним, но благодаря постоянным упражнениям может в короткое время приобрести сводные знания множества прекрасных и разнообразных мыслей. Обе категории будут иметь преимущество, естественно, будучи в состоянии найти без усилия или пустой траты времени то, что испрашивается, если кто–то хочет пересказать что–то из этих глав для завершения работы. Более того, для тех кто хочет говорить или писать, эта книга будет небесполезна.

A. Elter, De Ioannis Stobaei codice Photiano, diss. Bonn, 1880;

Hense, s. v. Joannes (n. 18), in P. W., t. IX (1916), col. 2549 ;

Luria, Entstellungen der klassiker Texte bei Stobaeus, in Rh. Mus. t. LXXVIII (1929), p. 81.

Wachsmuth–Hense, Berlin, 1884–1912, 5 vol. (Critical edition).

Эти исследования показывают насколько мы обязаны Фотию. Его синопсис дает нам истинные заглавия сборника, объем работы и ее полный план, насколько мало мы знаем об ныне утраченном введении, и целях автора при написании труда. Без оглавления, представленного здесь, мы не имели бы общей картины первых двух книг, которые сильно пострадали от разрушительного времени. Это также дает возможность специалистам квалифицировать множество фрагментов, разбросанным по рукописям, который зачастую неидентифицированы, как взятые из Стобея.

Эльтер обсуждал, как был создан этот регистр. Он делится и пять частей, из которых только первые две четко отделены друг от друга в кратком синопсисе. (1) Ряд философов, в том числе киники. (2) Поэты. Синопсис представляет ораторов, историков, царей и полководцев: (3) ораторы и историки, и (4) цари и полководцы. Наконец (5) ряд имен, в котором появляется несколько врачей и других людей, которые не принадлежит ни к одному из 4‑х предыдущих списков. В каждом списке имена расположены в алфавитном порядке, но только по первой букве, и каждое из них ссылалось на отрывок, в котором упомянуто впервые.

Мнение Эльдера и тех кто следовал ему таково, что Фотий не составлял этот список, но нашел его в рукописи, которой пользовался.

Cod. 175. Памфилия. Разнообразные исторические заметки

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «Разнообразные исторические заметки» Памфилии^[440] в восьми книгах. Это была замужняя женщина, как она дает понять в начале этих пояснений; она прожила тридцать лет со своим мужем от юности до того, как начала составлять эти мемуары; она говорит, что сообщает то, что узнала от своего мужа в ходе тридцатилетней совместной жизни и то, что ей довелось узнать от всех других людей, которые посещали ее мужа (из них многие славились своей образованностью) и то, что она взяла из книг.

Каждое утверждение, которое показалось ей заслуживающим отмечания и запоминания, он включила в заметки без упорядочивания, без организации и разделения по темам, но случайно в том порядке, в котором каждый представился. Было бы не трудно, говорит она, упорядочить их в соответствии с планом, он она сочла, что смесь и разнообразие более приятны и более очаровательны, чем единство плана.

Эта книга полезна как средство начитанности. Фактически каждый находит весьма важные сведения относительно истории, приговоров, некоторые данные о риторике и философских умопостроениях, о поэтических формах и о многих других темах подобного рода.

Памфилия была египтянка; ее слава пришлась на середину царствования Нерона, императора римлян. Ее стиль, в той степени как он может быть определен в предисловии, и когда она говорит от своего имени в других местах, простой, что естественно для исходящего от женщины; словарь так же не отклоняется от этого. В отрывках, где она ссылается на предшествующий ей писателей, ее стиль более разнообразный и не строится по единому образцу.

Cod. 176. Феопомп

Переводчик: Мещанский Д.В.

Феопомп с Хиоса (др. греч. Θεόπομπος, ок. 376 – после 315 гг. до н. э.), греческий историк и оратор, современник Эфора. Ученик Исократа. Изгнанный из Афин вместе с отцом за сочувствие Спарте, вернулся на родину только в 333/332 г. по распоряжению Александра Великого, после смерти которого бежал в Египет. Автор двух исторических произведений. Элленика (история Греции) в 12 книгах описывала историю Греции с 410 по 394 гг., а следовательно, продолжала сочинение Фукидида; Филиппика (история Филиппа) в 58 книгах (фр.) была крупнейшим произведением греческой историографии; посвященное правлению македонского царя Филиппа II, с 360 по 336 гг. до н. э., благодаря развернутым отступлениям, оно излагало всемирную историю эпохи. Древние причисляли Феопомпа наряду с Геродотом и Фукидидом к исторической классике, его стали меньше ценить со времен Адриана, но, несмотря на это, Филиппика просуществовала почти целиком до IX в., когда ее читал и составил сокращенный вариант патриарх Фотий.

Прочитан исторический труд Феопомпа в пятидесяти трех книгах, которые сохранились. Некоторые из древних авторов говорят, что книги 6, 7, 29, 20 и 30 отсутствовали (уже в их время), поэтому и я их не читал. С другой стороны, Менофан,^[441] упоминающий Феопомпа [древний писатель, которого не стоит воспринимать всерьез], заявляет, что 12 книга так же потеряна, но мы читали ее вместе с другими.

Она содержит историю египетского царя Aкориса.^[442] Автор сообщает, что он заключил союз с барсийцами^[443] и принял сторону царя Кипра Эвагора^[444] против персов; как, неожиданно для себя, он (Эвагор) он занял кипрский трон, захваченным Абдемоном из Китиума,^[445] который властвовал над островом; каким образом греки Агамемнона заняли Кипр, после изгнания подданных Кинира,^[446] остатки которых составили население Аматуса, где до сих пор существуют их потомки.^[447] Как царь (Персии)^[448], намереваясь начать войну с Эвагором, поставил стратегом войска Антофардата, сатрапа Лидии, а Гекатомна назначил навархом. Автор рассказывает о мире, который царь заключил с греками, отблагодарив за оказанные услуги,^[449] но не оставил вражду против Эвагора, усилив ее еще больше, и каким успешным вышло морское сражение, состоявшееся у Кипра.^[450] Как Афинское государство пыталось остаться верным своим договорам с царем, но спартанцы, полные гордости, открыто его нарушали. Каким образом был заключен Анталкидов мир, и о Терибазе, ответственным за ведение воны с Эвагором, о том, как последний ответил хитростью на хитрость, подставив его (Терибаза) под подозрения персидского царя и заключил соглашение с Оронтом.^[451] Он сообщает, что когда Нектанеб узурпировал египетский трон,^[452] Эвагор отправил послов к лакедемонянам и, о том как окончилась война на Кипре.^[453] О Никокреоне, устроившем заговор, но разоблаченным удивительным образом и бежавшем. О том как Эвагор и его сын Пнитагор одновременно любили выжившую дочь Никокреона и без ведома друг друга одновременно получали от нее удовлетворение своей страсти. Это происходило благодаря стараниям евнуха Фрасидея из Элиды, пользовавшегося этой их страстью к девушке. Оба они и пали жертвой заговора того же евнуха.^[454]

Автор сообщает о том, что царь Египта Акорис^[455] заключил союз с писидийцами^[456] и, пользуясь случаем, описывает их страну и, соседний Аспендос.^[457] Он говорит о врачах Книда и Коса, которых именуют Асклепиадами; первые из них прибыли из Сира, будучи потомками Подалира.^[458] Он также говорит о прорицателе Мопсусе и его дочерях – Роде, Мелиаде и Памфилии, которые дали названия (городам) Мопсестии и Родии в Ликии, и стране Памфилии.^[459] Он сообщает как Памфилия была колонизирована греками и о гражданской войне (с местным населением). Ликийцы во главе со своим царем Периклом пошли войною против телмесцев^[460] и не прекращали сражаться, пока не заперли граждан в стенах, заставив вести переговоры. Таково содержание 12 книги, которую Менофан считает утерянной.

Феопомп прибыл с Хиоса и был сыном Дамосистрата. Он говорил, что был изгнан из своей страны вместе с отцом, который был осужден за поддержку спартанцев. Ему было разрешено вернуться на родину после смерти отца, и его возвращение стало возможным благодаря письму от царя Александра Великого гражданам Хиоса. Феопомпу было тогда 45 лет. После смерти Александра, под угрозой изгнания, исходившей отовсюду, он прибыл в Египет. Птолемей,^[461] царь этой страны, не только не желал принимать у себя писателя, но и чуть было не лишил его жизни, как человека постоянно вмешивающегося в большинство дел, если бы некоторые из друзей не спасли его своим ходатайством.

Сам он говорит, что являлся современником афинянина Исократа, Феодекта^[462] из Фазелиса и Навкрата^[463] из Эритреи; и эти трое, говорит он, считали его первым среди греков, кто занимал место в красноречии. Но из-за своей бедности Исократ и Феодект за деньги писали речи и, будучи софистами, занимались обучением молодых людей, тем самым зарабатывая себе на жизнь. Сам же он и Навкрат были достаточно обеспеченны и думали лишь о том, чтобы совершенствоваться в философии и красноречии. И нет ничего что может отрицать его заявление на первенство среди авторов его времени, потому что он не только составил речи по ораторскому искусству, в которых было более 20 000 строк, но и более чем 150 000 строк, в которых отражены исторические события и дела греков и варваров до его времени. Кроме того, он говорит, что в Греции не было города или более менее значимого места, которые он не только не посещал, но и давал общественные лекции, заслуживая большую славу своим ораторским талантом. Говоря о себе, таким образом, он одновременно заявлял, что ведущие писатели прежних времен сильно уступают авторам его времени, по сравнению с которым, первые не заслуживают даже второго места. И это очевидно – говорит он, – судя по книгам, написанным теми и другими, ибо искусство писать претерпевает быстрое развитие. Но кто являются теми, более древними авторами, о которых он говорит? Я не могу определить это ясно, потому что если он имеет ввиду Геродота и Фукидида, то сильно ошибается, ибо эти двое намного его превосходят. Без сомнения это историки Гелланик^[464] и Филист,^[465] их он имеет в виду или, возможно, он намекает на Горгия,^[466] Лисия^[467] и других подобных авторов, живших незадолго до него и, которые не намного уступают ему в своих сочинениях. Но это мнение Феопомпа.

Говорят, с другой стороны, что Эфор и он были учениками Исократа. И в том можно легко убедиться по их сочинениям, ибо обороты и стиль Феопомпа часто подражают Исократу, с той разницей, что они не так точны и отточены. Он (Исократ) так же предложил им исторические темы: с древних времен – Эфору, а события в Греции, где окончил Фукидид – Феопомпу, соразмеряя, таким образом, задачи в соответствии с их талантом и манерой (письма). Вот почему предисловия их историй имеют большое сходство друг с другом в смыслах и целях, как будто оба начали работу с одного и того же. Но Феопоимп, многочисленными отступлениями на всякие темы, растягивает свой исторический труд. Именно поэтому Филипп,^[468] который вел войну против римлян, извлек и сгруппировал деяния Филиппа,^[469] взяв это все только из Феопомпа, и свел их в 16 книг, не добавляя ничего своего и не упуская ничего кроме отступлений. Дурис Самосский в первой книге своей истории говорит так: «Эфор и Феопомп намного уступают другим писателям. Они, по сути, не обладают ни точностью в сообщении, ни красотой стиля, а обеспокоены лишь простым написанием». Однако сам Дурис значительно уступает в этом отношении тем авторам, которых критикует. Является ли это обвинение ответом на претенциозное заявление Феопомпа, который даже, не назвал писателей бывших на втором после него месте? Я не могу так сказать, но я могу утверждать, что ни один из этих двух авторов не заслуживают его осуждения. Клеохар из Мирлеи^[470] разделяет мои чувства, так как, сравнивая учеников Исократа и Демосфена, он говорит, что речи первых напоминают строй старых вооруженных солдат, а рукописи вторых – группы атлетов; это не значит, что мы должны помещать на последнее место учеников Исократа, но избрать середину. Но нет сомнений, что в своих сочинениях Феопомп не уступает ни одной работе Исократа.

Это то, что я должен рассказать об этом писателе. В нескольких словах я поведал о его личности, образовании, о времени когда он жил, его современниках, о его трудах, общественной жизни, его литературном стиле и о превратностях его существования.

Стремление Евагора к захвату всего Кипра привело к разрыву его с Персией. После десятилетней войны был вынужден ограничиться властью над Саламиноми платить персам дань. Умер в 374 до н. э.

По Гомеру, он прислал Агамемнону богатые доспехи, когда слава о троянской войне дошла до Кипра. Менелай и Одиссей прибыли на Кипр убеждать Кинира присоединиться к походу на Трою. Кинир подарил панцирь Агамемнону и поклялся, что пошлет 50 кораблей, но послал лишь один, а остальные вылепил из земли и пустил в море, тем самым формально исполнив клятву.

Cod. 178. Диоскорид. О веществах

Переводчик: Г.П. Власов (Агностик)

Прочитал «О (лекарственных) веществах» Диоскорида, труд в семи книгах.^[471] В пяти из них он говорит о лекарственных травах, растениях, благовониях и изготовлении масел и мазей. Он также рассматривает животных и пользу, которую можно извлечь из некоторых их органов; деревья, соки, которые они дают, мед, а также молоко, травы, растения, которые называются злаки или овощи, корни растений, кустарников и трав и польза их соков для медицины или питания. Кроме того он достаточно полно рассматривает вина и металлы, и большинство этих предметов он намерен обсудить (внешний вид, свойства предметов и места, где их можно найти) очень подробно, так что тему можно признать исчерпанной; он говорит о пользе меньше, чем о том как можно их сделать, или он описывает поиск с меньшей тщательностью. В этой части он также дает различные способы применения вин.

В шестой книге он обсуждает лекарства: те которые опасны, и те которые нападают на болезнь. В седьмой, которая также является последней книгой его исследования, он предпринимает исследование ядовитых животных и средства, благодаря которым, те кто столкнется с этими животными, получат облегчение, и даже полное исцеление.

Такова общая цель работы. Эта книга полезна не только для медицинской практики, но для философских умозрений и естественных наук. Из всего этого, поскольку Диоскорид писал о простейших, некоторые только скопировали его труд, другие даже не удосужились переписать его точно, но разрушили единство учебного пособия по каждой теме для того, чтобы сгруппировать в одной части факты о внешнем виде, природе и размножении простейших, а в другой части описать в подробностях их применение и пользу.

Александр, Павел^[472] и Аэций^[473] и другие писатели подобного рода даже не брались за отчеты о внешнем облике растений, но только извлекали сведения об их использовании для включения в свои трактаты; кроме того Павел оставил то, что сказал Диоскорид о пользе растений, и собрал ряд фактов о применении и пользе предметов, которые последний не упомянул. Аэций не только ничего не добавил, но пропустил, не знаю почему, многое из того, что написал Диоскорид. И даже Орибазий, который, кажется, самый многословный из них, не переписал в своих сборниках всего того, что написал Диоскорид, но он разделил применение и природу.

И Гален, не говоря уже о том, что пропустил большое число фактов о растениях, переписал только сведения о действии и пользе предметов им упомянутых: он только дает невнятное оправдание своего пропуска формы и природы. Хотя, обсуждая лекарственные травы, он говорит о них более подробно нежели Диоскорид, превзойдя репутацию этого писателя в полезности этой одной части, не самую последную по важности, но все равно он не превзошел его в остальном, потому что проявил себя хуже в своем трактате о растениях. Насколько мне известно, в отношении вещей, что касаются проявленных познаний природы и происхождения этих растений, нет автора более полезного чем Диоскорид.

По свидетельству Галена автор был из Аназарбы. Сам я нашел в рукописях, что он назывался в одно и то же время и из Аназарбы и из Педы^[474]. Среди множества авторов, обращающихся в этой же теме, он открывается как самый точный и самый полезный.

Cod. 186. Конон. Повествования

Κόνων. Διηγήσεις

Переводчик: Мещанский Д.В.

Переведено по французскому варианту: Récits de Conon, с использованием польского перевода: Focjusz. Biblioteka, t. II, Kodeksy 151–222. (главы 1, 19, 23, 34, 43, 48 даны с учетом существования русского перевода Л.А. Фрейберга (Памятники византийской литературы IX-XIV вв., М. 1969.).

В квадратных скобках добавления переводчика.

Была прочитана небольшая книжечка Конона^[475]; посвящено это произведение царю Архелаю Филопатору и состоит из 50 повествований, извлеченных из многих древних авторов.

1. Первое о Мидасе^[476] и бригах,^[477] как он [Мидас] случайно нашел сокровища и стал очень богатым и как стал учеником Орфея в горах Пиерии^[478] и при помощи каких уловок стал у бригов царствовать. Во время царствования Мидаса подле горы Бремия,^[479] где обитал этот многочисленный народ, заметили и привели к нему Силена,^[480] и это животное, освободившись от необычайной формы, предстало в человеческом облике. Далее говорится, что у него [Мидаса] все превращалось в золото, даже подаваемые блюда, и о том, что он убедил своих подданных уйти из Европы и перейти Геллеспонт; так они поселились выше Мисии, и он, несколько изменив их имя, назвал вместо бригов фриги [фригийцы].^[481] У Мидаса было много таких, которые доносили ему обо всем, что говорилось и делалось среди его подданных; таким способом до самой старости охранял он свое царство от мятежей и шла молва, что у него длинные уши; вскоре молва превратила его уши в ослиные;^[482] таким образом, то, что было сказано в шутку, в последствии воспринималось всерьез, как истина.

2. Второе о Библиде, дочери Милета,^[483] у которой был брат по имени Кавн. Вместе они жили в Милете, что в Азии, который в последствии был занят пришедшими из Афин ионийцами во главе с Нелеем,^[484] тогда там обитали карийцы – многочисленный народ, проживавший в деревнях. Кавн без ума был влюблен в свою сестру Библиду и приложил все усилия, чтобы та уступила его желанию, но, потеряв надежду, он решил покинуть эти земли. И когда он исчез, бесконечное горе овладело Библидой, и не в силах пребывать в доме отца и в родном городе, она отправилась в лес искать уединения, где после долгих скитаний, наконец, поддавшись боли и не надеясь ни на что в своей неразделенной любви, сделала петлю из пояса и, привязав ее к орешнику, повесилась.

Там она выплакала поток слез, образовавших источник, который местные жители назвали источником Библиды. Кавн, в своих скитаниях, прибыл в Ликию, где перед ним предстала Проноя (это была наяда), вышедшая из протекавшей там реки. Узнав о жестокой судьбе Библиды, она попыталась утешить его и попросила взять себя в жены, предложив царствовать над побережьем (которым она владела) при вступлении в супружество. Кавн с Проноей родили Эгиала, который затем вступил на царство, когда умер отец; он собрал народ, разбросанный по деревням, и построил на берегу той же реки большой город, который назвал Кавн, во имя своего отца.

3. Это третье. Остров Схерия,^[485] что в Ионическом море, недалеко от Эпира и Керавнийских гор, был впервые заселен феаками – коренным народом, взявшим это название от одного из своих царей – Феака и сохранял его до тех пор пока коринфские колонисты не высадились на этом острове, который тогда изменил свое название на Керкиру и с этими людьми стал первым на море. Когда Феак, царь острова, умер, его сыновья – Алкиной и Локр – вступи между собой в распрю, но затем пришли к соглашению о том, что Алкиной остается царствовать над феаками, а Локр с частью жителей отправится в другое место. Согласно этому соглашению, Локр отплыл в Италию, где Латин, царь этой страны, не только хорошо его принял, но сделал зятем, сочетав браком со своей дочерью Лавриной. Вот почему считают связанными кровными узами феаков и локрийцев, обосновавшихся в Италии.

К тому времени случилось так, что Геркулес, везший Эврисфею дивных коров Гериона, высадился в Италии, где любезно был принят Локром. Но Латин, жившей с его дочерью, увидел коров, которые ему очень понравились. Тотчас он возжелал ими овладеть; и уже уводил их, когда Геракл, узнав об этом, пошел к нему на бой, поразил копьем и забрал своих коров. Локр, узнав о сражении и, переживая о несчастном исходе, боясь за Геракла, так как знал, что Латин обладал большой телесной силой и мужеством, взял смену одежды и поспешил на помощь гостю. Геракл, увидев спешно приближавшегося к нему человека, принял его за очередного противника, пустил в Локра стрелу, и тот пал к его ногам; узнав о своей ошибке, он издал стон, но беда была неотвратима. Он оплакивал своего друга, устроил пышные похороны и когда сам оставил жизнь, явился местным жителям и велел построить город в Италии в месте, где был погребен Локр. Этот большой город до сих пор носит его имя и чтит его память. Но тут я отвлекся, подробно сообщая о тех вещах, о которых необходимо было упомянуть лишь вскользь!

4. Четвертое, соответственно, повествует о городе Олинфе и Стримоне, царе феаков,^[486] чье имя перешло к реке, именовавшейся ранее Эионея. У этого Стримона было три сына: Бранг, Ресс и Олинф. Ресс отправился в Трою на помощь Приаму и пал от руки Диомеда. Олинф во время охоты в одиночку напал на льва и был им убит. Бранг, оплакав печальную кончину брата, возвел могилу на месте его гибели. Решив прийти в Ситонию, он основал там город, в дальнейшем процветавший, и назвал его Олинфом, дав имя своего брата.^[487]

5. Пятое – история о регийце^[488] и Эвноме из Локр – двух певцах-кефаристах; оба они прибыли в Дельфы. Региец и локриец были разделены рекой (река эта называлась Алекс); со стороны локрийца пели цикады, а со стороны регийца – они молчали. Эвном в соревновании с регийцем одержал победу по следующей причине: одна из семи струн порвалась, и цикада уселась на кифару, заменив своим пением недостающую струну.

6. Шестое о Мопсе, сыне Манто и Аполлона,^[489] получившем в наследство дар матери, оракула Аполлона Кларосского.^[490] В то время когда Мопс занимался прорицаниями, в Колофон^[491] прибыл Калхас,^[492] бродивший после захвата Трои. Между ними возник большой спор, который разрешил Амфимах, царь Ликии. Мопс остерегал его от начала войны, предрекая поражение; Калхас, в свою очередь, подталкивал, предвещая победу. И он проиграл, а Мопс оказался лучшим провидцем, Калхас же, покончил с жизнью.

7. Седьмое рассказывает о Филаммоне, сыне Филониды, рожденной Эосфором^[493] и Клеобоей из Форика, в Аттике. Этот Филоммон был отмечен небесной красотой. Молодой человек полюбил нимфу и она от него забеременела. Чтобы скрыть свой позор, она покинула Пелопоннес и пришла в Актен, где родила мальчика Тамириса. Когда он вырос, то стал настолько искусным музыкантом-кифаристом, что скифы избрали его своим царем.^[494] Он бросил вызов Музам в песенном конкурсе. Условие было следующим: при победе он женится на музе, а если они возьмут верх, то поступят с ним по собственному желанию. Он проиграл и был лишен зрения.^[495]

8. Восьмое говорит о Протее,^[496] египетском пророке, и его дочери, Теоное, полюбившей Каноба (он был кормчим Менелая по возвращению из Трои), но без ответа. Коноб был красив и молод. Когда Менелай и Елена хотели отплыть из Египта, где стояли на якоре, то Каноба укусила за ногу змея; образовалась гангрена и тот умер. Менелай возвел могилу на том месте, где позднее в устье Нила был построен город, названный Каноб, или, Канобикус, по имени кормчего.

9. Девятое рассказывает о Семирамиде, и Семирамида, заявляет наш автор, была Нину^[497] не женой, как рассказывают другие, а его дочерью. Одним словом, он приписывает Семирамиде все то, что другие приписывали Атоссе Ассирийской;^[498] либо он знал лишь одного человека под этими именами, либо история Семирамиды ему не была известна вовсе. Как бы там ни было, он утверждает, что царица имела открытую связь со своим сыном как с мужем; так что то, что порождало гнев других, среди персов и мидян было хорошим тоном и обычным делом.

10. Десятое о Ситоне, царе Херсонеса Фракийского, сыне Посейдона и Оссы, отце Паллены от нимфы Мендеиды. Когда многие стали претендовать на нее, был объявлен конкурс: тот, кто в поединке одолеет Ситона – получит и девушку и царство. Тотчас же предстали и были убиты Мероп, царь Антемусии и Перифет из Мигдонии.^[499] После этого Ситон, не желая более сражаться, заявил, что женихи должны за приз биться между собой. Стали состязаться Дриант и Клит, и Дриант погиб по хитрости Паллены.^[500] Узнав об этом, Ситон приказал предать Паллену смерти, но Афродита при помощи жителей города спасла девицу от смерти. После смерти отца Паллена и Клит стали царствовать, и эта земля стала именоваться по ее имени, Палленой.

11. Одиннадцатое о жертве Гераклу, приносимой линдосцами,^[501] которые сопровождали эту жертву проклятиями. Произошел это обычай оттого, что Геракл, пребывая в их стране, спросил земледельца какой-либо еды для своего сына Иолая, которого, совсем еще юным, взял собой в путешествие. Но крестьянин, не только не дал им ничего, но и стал над ними насмехаться. Геракл, негодуя, убил одного из его быков, изжарил, и от души с Иолаем насладился едой за счет крестьянина. А тот издалека проклинал их от всего сердца. Геракл же только и делал, что смеялся и, усмехаясь говорил, что никогда еще не ел блюда лучшего, чем приправленного проклятиями.

12. Двенадцатое о Тросе, сыне Эрихтония, внуке Дардана, царствовавшем в земле, расположенной у подножия горы Ида.^[502] От жены Каллирои у него была Скамандра, Ил (отсюда и Илион), Асарак и Ганнимед, похищенный Зевсом. Асарак вместе с отцом царствовал в Дардане, столице троянцев. Ил построил Илион и победил в бою царя бебриков^[503] по имени Биз и помышлял об увеличении Илиона.

13. Тринадцатое про Этиллу, дочь Лаомедона и сестру Приама. Ее пленил Протесилай и вместе с другими троянцами увез на корабле. В наказание на него внезапно, налетела буря, и он с трудом смог встать на якорь между Мендесем^[504] и Скионой.^[505] Когда Протесилай со своими людьми сошел на берег в поисках воды, Этилла заявила пленным сотоварищам, что если эллины приведут их в Элладу, то все, что было ранее, покажется троянцам золотом по сравнению с ожидающими их несчастьями. Она убедила их поджечь корабли и эллины, вынужденные остаться в этой местности, основали город, названный Скиона.

14. Четырнадцатое про Эндомиона, сына Аэтния, который был сыном Зевса и Протогенеи, дочери Девкалиона. У него было двое детей – Эврипила и Этол, который оставил Пелопоннес^[506] и, отказавшись от отечества, со своими друзьями поселился в земле напротив, затем изгнал [живших там] куретов, назвав ее Этолия, дав свое имя. Сын Эврипилы и Посейдона Элей царствовал после смерти своего деда по материнской линии, и городу, построенному Эндомионом, дал свое имя – Элис.

15. Пятнадцатое о Фенее,^[507] Деметре и Коре, которую Плутон похитил втайне от ее матери и увел в свое подземное царство. И фенеаты показали Деметре место, где можно было спуститься под землю (это разлом в Киллене^[508]), и помимо прочих благ, которые им за это дала богиня, было обещание того, что в сражениях будет погибать не более ста фенеатов.

16. Шестнадцатое о Промахе и Левкокоме из Кносса (Кносс – город на Крите). Этот Промах страстно полюбил молодого человека, но Левкоком не отвечал взаимностью, он давал ему ежедневно все более сложные и опасные поручения, чтобы тот заслужил его любовь. Когда Промах преодолел все трудности и, видя, что его надежды не оправдались, он в свою очередь сам отомстил Левкокому. Последний свой дар (а это был общеизвестный шлем) он водрузил на голову другому прекрасному юноше в присутствии Левкокома; и тот в отчаянии бросился на свой меч.

17. Семнадцатое о братьях Дикайе и Силее – сыновьях Посейдона, живших в Фессалии, недалеко от горы Пелион.^[509] Первый был справедливым,^[510] соответствуя своему имени. Силей же – совершенно противоположный,^[511] так что Геракл был вынужден его убить. Гостя у Дикая, он увидел дочь Силена, жившую у него и воспитывавшуюся; тогда он взял ее в жены. Когда Геракл был вдали от дома, она умерла от тоски по любимому. Геракл вернулся в тот момент когда проводился похоронный обряд и возжелал сгореть на том же костре. С трудом присутствующие его удержали, принося слова утешения. После его отбытия земляки соорудили гробницу на могиле девушки, а из нее, в дальнейшем, возвели храм Геракла.

18. В восемнадцатом о том, что локрийцы во время сражения, исходя из того, что Аякс был их соплеменником, соблюдали тот обычай, что оставляли в боевом порядке одно место пустым, как будто Аякс должен был его заполнить. Таким же образом они выстроились и на битву с кротонцами. Автолион, возглавлявший кротонцев, решил атаковать в том месте, которое ему казалось пустым, и окружить противника, но, раненный в бедро призраком, он был вынужден выйти из сражения. Рана стала переходить в гангрену, если бы не совет оракула о том, что он должен отправиться на остров Ахилла на Понте (что за Истром, близ Тавриды). Там он увидел некоторых старых героев, среди которых и Аякса из Локр, успокоив чей дух, исцелился. Когда он собирался в обратный путь, то Елена велела передать Стесихору, что если он дорожит дневным светом, то должен спеть ей палинодию.^[512] Стесихор немедленно спел гимн Елене и вернул себе зрение.^[513]

19. Девятнадцатое о том, что дочь Кротопа^[514] Псамата родила ребенка от Аполлона и после родов, так как она боялась отца, отдала его. Назвала она его Лином. Принял его пастух и воспитал как своего сына. Но случилось так, что собаки, охранявшее стадо, растерзали его. Мать в отчаянии пришла с повинной к своему отцу, а отец осудил ее на смерть, полагая, что она предавалась блуду и оклеветала Аполлона. Но Аполлона разгневала казнь возлюбленной, и он в наказание наслал на аргосцев чуму. Когда же они вопросили оракул, как им от этого избавиться, он ответил, что надо умилостивить Псамату и Лина. Тогда аргосцы кроме прочих почестей стали посылать женщин и девушек оплакивать Лина. А плакальщицы, чередуя мольбы и трены,^[515] оплакивали еще и свою судьбу. И плач по Лину был так прекрасен, что с тех пор у всех поэтов поется о Лине в каждой скорбной песне. И месяц назван Арнием, потому что Лин был вскормлен вместе с ягнятами. С тех пор приносят жертвы, когда справляют праздник Арниды. В этот день убивают всех собак, сколько их ни найдут. Однако бедствия прекратились лишь тогда, когда Кротоп, по приказанию оракула, покинул Аргос и поселился в основанном им на земле Мегариды городе, который он назвал Триподиск.

20. Двадцатое о том, как Феокл Халкидиец, плененный бизалтами (бизалты – фракийское племя, обитавшее напротив Паллены), тайком направился к халкидийцам, чтобы предупредить, что если они нападут, то застанут бизалтов врасплох. И те, напав неожиданно, посеяли страх среди бизалтов и при помощи предательства пастуха, захваченного в плен, стали хозяевами занятого города, изгнав оттуда бизалтов. Пастуха же, в нарушение данного обещания за его службу, они убили. В результате их постиг гнев божественный, пока они не обратились к оракулу, и по его велению возвели великолепную гробницу пастуху и наградили его почестями, достойными героя; в результате чего и были спасены от несчастий.

21. Двадцать первое о Дардане и Ясоне, сыновьях Зевса и Электры Атлантиды, живших на острове Самофракия. Ясон, попытавшийся обесчестить Деметру, был поражен ударом молнии. Дардан, приведенный в ужас тем, что постигло его брата, направился в землю напротив, расположенную на широкой равнине подле горы Ида, на плоту (кораблей тогда, еще, не было). Властвовал в той стране сын Скамандра, бога одноименной реки, и нимфы^[516] – Тевкр. Жители именовались тевкроями, а сама страна – Тевкрией. После нескольких проведенных совместных бесед Дардану была отдана половина земли, а в том месте, где он пристал на своем плоту, был основан город, получивший имя Дардана. Затем после смерти Тевкра он принял власть над всей страной.

22. Двадцать второе о юноше с Крита, получившем от своего любовника в подарок новорожденную змею. Юноша кормил ее, окружал заботой, до тех пор пока змея, достигнув больших размеров, не стала пугать соседей, которые заставили юношу отнести ее в ближайший лес, что он и сделал, пролив немало слез. Спустя несколько лет юноша, ставший взрослым, пошел туда на охоту и подвергся нападению разбойников. Тотчас же он принялся кричать, и змей, услышав знакомый голос, пришел ему на помощь. Он набросился на разбойников, удушил их всех и спас того, кто с добротой к нему относился.

23. Двадцать третье о том, что от Александра-Париса и Эноны, на которой он женился до похищения Елены, родился сын – Корит, красотой превзошедший отца. Мать отослала ребенка к Елене, чтобы вызвать зависть у Александра и уязвить Елену. Корит стал для Елены своим человеком; Александр же вошел однажды в спальню и увидел, что Корит сидит возле Елены – тотчас же Александр воспылал подозрением и убил Корита. А Энона от обиды нанесенной ей и из-за смерти сына много наколдовала и наворожила Александру (ведь у нее был дар прорицания и она знала волшебные травы), и тот однажды был ранен ахейцами, но помощи не получил и пошел домой. А через некоторое время Александр, в битве с ахейцами за Трою был ранен Филоктетом; в повозке его доставили к горе Иде. Он послал вестника и через него призвал Энону, но та обошлась с глашатаем грубо и с бранью приказала Александру вернуться к Елене. И Александр в пути умер от раны. Энона же, еще ничего не зная о его кончине, глубоко раскаялась. Она приготовила отвар из целебных трав и побежала, чтобы не допустить гибели Александра. Узнав от вестника, что Александр скончался и, что убила его она, то швырнула камнем в голову говорившего, а тело Александра обняла и, безумолчно проклиная их общую злую судьбу, повесилась на собственном поясе.

24. Двадцать четвертое о том, как в Феспиях в Беотии (этот город расположен недалеко от Эликона), родился красивый мальчик Нарцисс, с презрением относившийся к Эроту и своим обожателям. Многие отчаялись в своей любви, но остался единственный, Аминий, продолжавший добиваться расположения и, придя с посланным ему мечом, покончил с собой у дверей Нарцисса, горячо умоляя бога отомстить за свою смерть. Однажды Нарцисс увидел себя: посмотрев в источник, он увидел в воде свое отражение и стал первым, кто воспылал сам к себе неестественной любовью. В конце концов, не зная, что делать в своей беспомощности и, считая, что несет наказание за презрение чувств Аминия, он покончил с собой. С тех пор феспийцы окружили культ Эрота еще большим почитанием, и помимо общественных жертвоприношений он пользовался и частными. Местные жители были убеждены, что цветок нарцисс впервые появился из земли в том месте, куда упали капли крови Нарцисса.

25. Двадцать пятое о Миносе, сыне Зевса и Европы, царствовавшем на Крите, который отправился на поиски бежавшего Дедала в Сиканию (или, как мы говорим сейчас, Сицилию), но погиб из-за происков дочери Кокала (он тогда царствовал в Сицилии). Тогда жители Крита пошли войной на сицилийцев, чтобы отомстить за своего царя, но потерпели поражение. Побежденные, они возвращались, когда были выброшены штормом к япигам и, осев в этом месте, критяне смешались с япигами. Спустя время часть их, изгнанная из страны во время внутренних беспорядков, вопросила оракул где им поселиться и, получив ответ, что там, где их ждет земля и вода, поселились в землях боттиев.^[517] Там они увидели детей, которые лепили хлеб из глины. Когда проходящие мимо попросили хлеба, они дали им не настоящий хлеб, а слепленный из глины. Решив, что веление оракула выполнено, они стали просить македонского царя позволить им остаться, на что и получили разрешение жить в земле боттиев и, сменив имя на третье – боттии – стали одним из фракийских племен.

26. Двадцать шестое рассказывает о призраке Аполлона, именуемом Карней Дорийский,^[518] который был убит Гиппотом,^[519] потомком Геракла, когда Гераклиды возвращались на Пелопоннес. Тогда чума немедленно поразила их и, следуя оракулу, они изгнали Гиппота из лагеря; тогда был предсказан призрак. Дорийцы вернулись на Пелопоннес; Гиппот же бродил по свету пока не женился и не родил сына, которого назвал Алет, в честь своих скитаний.^[520] Когда тот стал мужчиной, то, собрав дорийцев, напал на Сисифидов, царствовавших в Коринфе,^[521] изгнал их и населил город ими [дорийцами] и ионийцами. Так продвигаясь по Аттике, он узнал от оракула, что победит, если пощадит царя афинян. Узнав предсказание оракула, афиняне убедили Кодра,^[522] который был уже семидесяти лет, посвятить себя спасению отечества. Тот сменил свою одежду на одежду лесоруба и, затеяв ссору с каким-то дорийцем, принял смерть. Тогда дорийцы узнав, что не смогут победить, заключили с афинянами мир.^[523]

27. Двадцать седьмое о Девкалионе, царствовавшем в Фотиде, и о наводнении, затопившем Элладу; также о его сыне, Эллине, которого считали сыном Зевса, сменившем на царстве Девкалеона после его смерти. У него было три сына; старшего, Эола, он сделал своим преемником, чтобы тот управлял царством, которое затем расширил между реками Асопом и Энипом.^[524] Поэтому эолийцы и произошли от него. Дорус, его второй сын, взял с собой часть людей, и по велению отца подле горы Парнас основал города Бонион, Китиний, Эриней; следовательно, там стали обитать дорийцы. А младший, Афин,^[525] достиг Аттики и, основав там так называемый Тетраполис^[526], женился на дочери Креуса Эрихтее и та родила Ахея и Иона. Ахей вынужден был покинуть страну из-за совершенного им неумышленного убийства^[527] и прибыл на Пелопоннес, где основал Ахейский Тетраполис, положив начало ахейцам. Ион, после смерти своего деда по материнской линии, Эрихтея, в знак признания его добродетели и прочих достоинств, стал царствовать над афинянами, поэтому афиняне стали зваться ионами, а все население – ионийцами.

28. Двадцать восьмое о Теннесе и Гемитее, детях Кикна, царя Троады. Когда Кикн потерял свою жену, то женился на другой,^[528] и та воспылала страстью к своему пасынку, но, не получив взаимности, обвинила юношу в аналогичном поведении. И отец, введенный в заблуждение, заточил Теннеса в сундук, а так как Гемитея оплакивала своего брата, то ее постигла та же участь. Сундук, брошенный в море, был отнесен течением к соседнему острову, жители которого вытащили его на берег, Теннес и Гемитея удостоились власти, а остров изменил свое название с Левкофрия на Тенедос.^[529] И Кикн в раскаянии прибыл на остров и с борта корабля стал умолять сына о прощении. Но тот схватил топор и, чтобы не дать отцу сойти на берег, перерубил корабельный канат. И теперь о совершенном безжалостном поступке люди говорят: «Топор Теннеса».^[530]

29. Двадцать девятое о магнетах, которые сейчас проживают в Магнесии, в Азии; прежнее их место жительства было на берегах реки Пеней, подле горы Пелион.^[531] Они совместно с ахейцами пошли войной на Трою под предводительством Профоя^[532] и были приглашены в Магнесию. Спустя десять лет, когда магнеты вернулись из под Трои, он же послал их в Дельфы. Но после многих лет они покинули священное место и, уйдя по морю, прибыли на Крит. Но потом вынужденные покинуть Крит, они прибыли в Азию и оказались большим подспорьем ионийцам и эолийцам, став их союзниками в борьбе против захватчиков.^[533] Оттуда пошли далее и основали город, назвав его, в соответствии древним отечеством, Магнесией.

30. Тридцатое о Пифении Аполлонийце, что был пастухом жертвенных стад для Гелиоса. Но из-за его небрежной службы волки зарезали шестьдесят овец, и граждане в наказание лишили его зрения. Тогда земля перестала давать урожай аполлонийцам потому, что бог разгневался на них. Это продолжалось до тех пор пока они не только умилостивили Пифения, но и еще подарили ему два дома в округе, и один в городе по его выбору; тогда бесплодие прекратилось. Этот Пифений происходил из знатного рода, как и все его приемники в заботе о священных стадах. А Аполлония – эллинский город^[534] в Иллирии и расположен на берегу моря,^[535] через него течет река Лой^[536] и впадает в Ионическое море.

31. Тридцать первое о Терее, царе Фракии, над Давлидой и прочими, смежными [землями] в Фокиде, который женился на Прокне, дочери афинского царя Пандеона. Он, изнасиловав сестру Прокны, Филомелу, отрезал ей язык, боясь, что та расскажет о его преступлении. Но та на вуали выткала буквы, описав произошедшее с ней. Прокна, узнав об этом, из мести приготовила ему на ужин блюдо из его собственного сына. Терей, узнав, что съел чудовищную пищу, достал меч и решил убить саму Прокну и ее сестру, как сообщницу. Но, согласно мифу, в этот момент Прокна превратилась в соловья, а Филомела – в ласточку и, с тех пор они всегда поют о случившемся горе. Терей же, согласно мифу, превратился в удода; все они, будучи птицами, по-прежнему хранят взаимную ненависть, поэтому удод всегда гоняется за соловьями и ласточками.

32. Тридцать второе о том, как пропала Европа, дочь Феникса, и отец отправил сыновей на поиски сестры. Среди них был Кадм, спутником которого стал Протей, бежавший из Египта в страхе перед царствовавшим там Бусирисом.^[537] После долгих и бесполезных скитаний они достигли Паллены. Там Протей был гостеприимно принят Клитосом (Клитос был мудрым и справедливым царем Ситонов – фракийского племени) и, одарив его многими подарками, женился на его дочери Хрисоное. Изгнав бизалтов с их земель в результате войны, развязанной против них Клитосом и Протеем, там воцарился Протей и породил сыновей, совсем на него не похожих, жестоких и попирающих законы; нечестивцев этих уничтожил Геракл. Отец их сам вырыл им могилы и провел обряд очищения Геракла (он оказался пораженным проклятием) после совершенного им убийства.

33. Тридцать третье о Демокле Дельфийце, у которого был красивый сын по имени Смикр. Отправляясь в Милет, он, по воле оракула, взял с собой своего ребенка. Но поспешно возвращаясь по забывчивости оставил своего тринадцатилетнего сына. Тогда сын козопаса Эрифарса нашел Смикра и привел к своему отцу, и тот, тронутый внешностью и постигшей Смикра неудачей, окружил его заботой, как своего собственного сына. Далее, когда двое мальчиков спорили из-за пойманного лебедя, появилась Левкофея^[538] и сообщила милетцам, чтобы те учредили спортивные состязания в ее честь потому, что борьба детей ей очень понравилась. Смикр женился на дочери одного уважаемого милетца; во время родов ей [его жене] привиделось, будто солнце через рот вошло ей в живот и вышло в его нижней части и это видение было добрым знаком. Она родила сына и нарекла его Бранхом из- за того, что солнце, проникнув в нее, вызвало хрипоту.^[539] Ребенок был красивейшим среди людей и его полюбил Аполлон, когда тот пас овец, и на том месте, где они подружились, был возведен алтарь Аполлону. Бранх получил в дар от Аполлона умение пророчествовать и занялся этим в окрестностях Дидим.^[540] И по сей день в эллинском мире после Дельфийского, оракул Бранха наиболее почитаемый.^[541]

34. Тридцать четвертое о том, как после смерти Александра-Париса, сыновья Приама – Гелен и Деифоб – стали спорить, кому жениться на Елене. Благодаря своей силе и уважению победил Деифоб, который был моложе. А Гелен, не вынесши оскорбления, удалился на гору Ида и предался покою. По совету Калханта, осаждающие Трою эллины устроили Гелену засаду; и под воздействием угроз, а еще из-за подкупа, а больше всего из злобы на троянцев, Гелен открыл, что Илион суждено им взять при помощи деревянного коня и полностью это свершится тогда, когда ахейцы захватят упавший с неба Палладий Афины,^[542] – наименьший из существующих. И вот, чтобы украсть Палладий, были выслали Одиссея с Диомедом, и Диомед встал на плечи Одиссея и взобрался на стену. И хотя Одиссей протянул ему руки, Диомед не помог ему, а пошел один за Палладием и вернулся с ним к Одиссею. И когда они шли по равнине, Одиссей спросил у Диомеда о подробностях похищения, но Диомед, зная хитрость этого человека, не сказал какой именно Палладий научил его взять Гелен, а сказал о другом Палладии. Когда же с помощью некоего божества Одиссей узнал Палладий, он отстал от Диомеда и извлек меч, чтобы убить своего спутника и самому принести ахейцам Палладий. Но как только он собрался нанести удар (а было полнолуние), Диомед увидел отблеск меча. Одиссей воздержался от удара потому, что тот тоже извлек меч, но, браня его за трусость и, ударяя тыльной стороной меча по спине, стал подгонять идти дальше.

С тех пор существует поговорка: «Принуждение Диомеда», – обо всем, что совершается вопреки желанию.

35. Тридцать пятое о двух пастухах, пасших свои стада у подножия Лиссоса, возле Эфеса. Там они увидели рой пчел, выходящий из глубокой и труднодоступной пещеры. Один из них привязал к веревке большую корзину и спустился вниз с помощью товарища. Внизу он нашел и мед, который искал и много золота, которое не ожидал увидеть; три раза он наполнял корзину, которую другой поднимал наверх. Когда все золото было поднято, он обратился к товарищу, что сам сядет в корзину, чтобы подняться. Но, заподозрив, что тот может единолично воспользоваться их удачей, положил в корзину камень и дал сигнал к подъему. Подняв корзину до края отверстия, тот резко отпустил ее на дно пещеры, чтобы погубить товарища. Закопав золото, он стал придумывать возможную причину исчезновения второго пастуха.

Когда несчастный пастух, оставшийся на дне пещеры, потерял надежды не спасение, ему во сне явился Аполлон и приказал нанести себе острым камнем раны и оставаться недвижимым, что тот и сделал. Появившиеся грифы посчитали его мертвым и, уцепившись когтями, кто – за волосы, кто – за одежду, вынесли его из пещеры и отнесли в ближайший овраг. Отправившись в суд, он обо всем рассказал. Злоумышленника эфесцы решили наказать, кроме того тот, хоть и неохотно, показал место, где зарыл золото. Половину золота отдали добропорядочному, а другую половину посвятили Артемиде и Аполлону. Спасенный пастух, получив золото и став очень богатым, возвел алтарь Аполлону на вершине горы, который, в память об этом событии, именуется также и «Грифовым».^[543]

36. Тридцать шестое о том, как Филоном Спартиат предал Лакедемон дорийцам, получил в награду Амиклы^[544] и населил их выходцами с Имброса и Лемноса.^[545] Третье поколение [жителей] восстало против дорийцев, покинуло Амиклы, взяло с собой некоторых спартиатов и под началом Полидоса и Дельфа уплыло на Кипр. Проплывая мимо Мелоса, Аподасмос поселился там, и мелосцы, там проживавшие, смешались со спартиатами. Остальные добрались до Гортины,^[546] заняли ее без каких-либо осложнений и поселились там с жившими местными критянами.

37. Тридцать седьмое сообщает, что Тасос^[547] является производным от Тасоса, брата Кадма; там он пребывал с оставленной братом частью войска. Сам Кадм, приобретя в Фимникии достаточную силу и известность, был послан в Европу. Финикийцы были тогда (говорит автор) очень могущественными, завоевали большую часть Азии и центром своего царства сделали Фивы Египетские. Кадм был направлен туда, как говорят эллины, в поисках Европы, дочери финикийца, похищенной Зевсом, который превратился в быка. Но, прибыв в Европу, он попытался там остаться, делая вид, что занят поисками сестры; поэтому миф о Европе и достиг эллинов. Прибыв в Европу и, оставив брата Тасоса, как уже говорилось, на острове, он отплыл в Беотию и остановился у места, именуемого сейчас Фивами; окружив с помощью войска его стенами и дал название «Фивы», во имя своего отечества. Беотийцы вступили в сражение с прибывшими и стали одолевать финикийцев, но те победили с помощью хитростей, устройства засад, имея необычное оружие и внешний вида; к тому же шлем и щит тогда эллинам были не известны. Кадм сделался хозяином земли беотийцев; те кто спаслись – бежали – каждый в свой город. Финикийцы обосновались в Фивах, а он женился на Гармонии, дочери Афродиты и Ареса. А беотийцы были так сильно поражены оружием и устроенными засадами, что были убеждены, будто те выходили из земли в полном вооружении и назвали их «спартами», что означает «вышедшие из земли». Такова правдивая история о Кадме и основании Фив, все остальное – миф и красивые сказки.

38. Тридцать восьмое о неком милетце, который в то время когда его отечеству угрожал Гарпаг [военачальник] Кира,^[548] уехал на Сицилию в Тавромений, где своему другу – меняле отдал на сохранение золото, а затем уплыл обратно. Когда Кир поработил Милет и не причинил жителям ничего дурного, чего они опасались, милетец вернулся в Тавромений, чтобы забрать оставленные у менялы деньги. Но тот, соглашаясь, что принимал оговоренную сумму, заявил, что ее уже вернул. После долгих споров и пререканий, милетец решил привлечь его к суду, чтобы тот под присягой заверил свои слова, но меняла придумал следующую хитрость. Он влил расплавленное золото в пустотелую палку и заткнул отверстие. Явившись для дачи присяги, он опирался на эту трость, ссылаясь на немощь в ногах. Затем, желая дать клятву, он передал трость стоявшему рядом милетцу. Когда он, вознеся руки, стал клясться, что вернул милетцу деньги, врученные на хранение, тот отшвырнул трость, воскликнув, что есть люди более честные. Трость раскололась и показавшееся золото раскрыло лжесвидетельство. Так милетец вернул свою собственность, а меняла под тяжестью стыда и всеобщего поношения, покончил с жизнью, надев на себя петлю.

39. Тридцать девятое о Меланфе^[549] из рода Нелеида, царствовавшем в Пилосе, в Мессинии и произошедшем от Посейдона. Его во время войны низвергли Гераклиды и изгнали из родной земли. Тогда по воле оракула он прибыл в Афины, где народ его принял и стал относиться с большим почтением. Когда между афинянами и беотийцами вспыхнула война, было решено разрешить спор единоборством царей. Но Тимет,^[550] царь Афин, испугавшись поединка, заявил, что уступит царство тому, кто сразится против Ксанфа – беотийского царя. Тогда Меланф, желая получить царство, вступил в борьбу, согласившись на условие. Когда они вступили в сражение, Меланф увидел безбородый призрак, следовавший за Ксанфом. Тогда он воскликнул, что тот нарушает договор, идя в бой с помощником, на что Ксанф обернулся, не веря в нарушение. Меланф тотчас же нанес ему смертельный удар копьем, тем самым в одном поединке сохранил афинянам их владение и приобрел царство для себя. Таким образом, род Эрехтеидов сменился Мелантидами, откуда произошел и Кодр. Позже, по воле оракула, афиняне возвели храм Диониса Меланфа, где ежегодно приносили богу жертвы, кроме этого они приносили жертвы Зевсу Апатурию^[551] в память об обмане, давшем им победу в борьбе.

40. Сороковая история передает миф об Андромеде, но не так, как его излагают эллины. Жили тогда два брата – Кефей и Финей, и Кефей царствовал над землей, позже называемой Финикией, а тогда именовавшейся Иоппа,^[552] взявшей название от Иоппы – приморского города. Его владения простирались – от нашего моря – до земли арабов, живущих на берегу Красного моря. У этого Кефея была дочь чрезвычайной красоты, Андромеда, которой предстояло вступить в брак с финикийцем, или с братом Кефея – Финеем. После долгих размышлений, кому из них отдать предпочтение, Кефей останови выбор на финикийце, но, стараясь избежать ссоры [с братом], оставил это в тайне. Андромеда была похищена с пустынного острова, где по обыкновению совершала жертвоприношения Афродите. Финикиец похитил ее (воспользовавшись удачей на корабле, называвшемся «Кит», или по схожести с этим животным, или, по какой-то иной причине); Андромеда, похищенная без ведома отца, предалась плачу, взывая о помощи. Персей, сын Данаи, проплывавший мимо, увидел страдающую девушку и, проникшись к ней состраданием и любовью, разрушил корабль, тот самый «Кит» и, напав на него с такой яростью, что один перебил всех, окаменевших от ужаса. Поэтому-то эллины и придумали миф о чудовище и о превращении в камень при виде головы Горгоны. Взяв в жены Андромеду, Персей отплыл с ней в Элладу, где стал царствовать, поселившись в Аргосе.

41. Сорок первое об Антандросе, который ранее населяли пеласги, но, как утверждают некоторые, город был назван по причине того, что был дан выкуп за плененного ими Аскания, после чего он был ими отпущен; таким образом и произошло название Антандрос – ἀντὶ ἑνὸς ἀνδρὸς – вместо человека. Этот Асканий был сыном Энея, который после падения Трои царствовал на Иде. Другие повествуют, что пеласги поселились в Антандросе по иным причинам; у Аполлона и Креусы родился мальчик по имени Аний, чей сын, Андрос, дал название одному из островов, на котором жил. Но, изгнанный оттуда, подле Иды, на месте, что было схоже с Андросом, основал город, подобный первому дав ему, поэтому, имя Антандрос. Так как Андрос был одинок, то поселил там в качестве жителей пеласгов. Кизик так же был населен пеласгами. Кизик, сын Аполлона, царь пеласгов, живших в Фессалии, был изгнан эолицами вместе с пеласгами. На Херсонесе в Азии он построил город, дав ему свое имя, а затем намного усилил свое господство, женившись на Клите, дочери Меропа,^[553] царствовавшем в местности Риндака.^[554] В то время Ясон, плывший за руном, прибыл на своем Арго в Кизик, и пеласги, узнав, что корабль прибыл из Фессалии, придя в негодование, ночью напали на Арго.^[555] Кизик направился, чтобы прекратить битву, но Ясон, не узнав, убил его, так же, он поразил многих пеласгов, после чего Арго отплыл в Колхиду. После смерти царя власть в городе была отдана аристократии (так как Кизик не имел наследника). Так было до тех пор, пока тиррены не изгнали кизикцев; они, пройдя на Пелопоннес, разгромили в сражении остатки милесийцев и поселились в Кизике.

42. Сорок второе о том, как Гелон Сикелиот, задумав установить тиранию, стал проявлять беспокойство о народе Гимеры, борясь с его угнетателями. И так он стал любим, что, когда попросил охрану для своей личности, то легко ее получил. Стесихор, гимерский поэт, предвидя наступление тирании, своей притчей предупреждал ничего не подозревающих в происходящем. Лошадь – говорил он – пасшаяся на лугу, пошла к источнику, чтобы напиться. Но олень, пасшийся там же, вытоптал траву и взбаламутил воду. Лошадь захотела наказать виновного, но не в силах его догнать, обратилась за помощью к охотнику. Тот пообещал помочь, но при условии, что лошадь закусит удила и возьмет его себе на спину. Она согласилась, олень был убит ударом копья, но тут же лошадь поняла, что оказалась в подчинении. Поэтому, я боюсь, гимерийцы, что то же произойдет и с вами и вы, пребывая при демократии, преодолев врагов, с помощью Гелона, окажитесь в его власти. Ибо, любая власть бесконечно приятна для того, кто ее получает, но тот кто однажды ее дал, не получит ее в том же виде.

43. Сорок третье о том, как однажды кратеры Этны извергли настоящие реки огня и пламени. И катанцам (в Сицилии был эллинский город Катана) казалось, что для города наступает полный конец. И, убегая, как можно быстрее из города, одни из них уносили золото, другие – серебро, а иные все, что пожелали взять из припасов на время бегства. Но Анапий с Амфином вместо всех вещей взяли на плечи престарелых родителей и так убежали.

Других людей настигало губительное пламя, их же огонь окружил так, что они как бы находились на острове посреди горящего моря. Поэтому сикелиоты назвали это место благостным и воздвигли там статуи этих людей – память о делах божеских и человеческих.

44. Сорок четвертая история рассказывает о том, что Леодам и Фитрес затеяли спор о том, кто будет царствовать над милетянами, так как оба происходили из царского рода. И народ, долго терпя их разногласия, решил положить конец их вражде, для чего было решено, что из двух победит тот, кто, если бы стал царем, совершит величайшее благодеяние для милетцев. Они воевали на два фронта: с каристийцами и – с мелосцами.^[556] Против Мелоса (по жребию – ему пришлось идти туда войной) направился, с армией Фитрес, но вернулся, не добившись успеха. Леодам, напротив, отличился большими подвигами против каристийцев, захватил город, поработил их и вернулся в Милет, где был избран царем, согласно договора. По воле оракула он отправил Бранхидам^[557] захваченную девицу – каристийку с ребенком под сердцем и многие другие дары – десятую часть добычи. В то время Бранх, руководивший храмом и оракулом, взял в жены девицу и усыновил родившегося вскоре мальчика. Ребенок этот вызывал удивление, так как был умен не по возрасту. Когда он достиг подросткового возраста, Бранх сделал его извещателем оракулов и назвал Евангелием. В дальнейшем он принял от Бранха оракул и зачал род Евангелидов, бывших милетцев.

45. Сорок пятое об Орфее, сыне Эагра и Каллиопы, одной из муз, который царствовал в Македонии в стране одрисов.^[558] Он преуспел в музыке, но особенно в игре на кифаре. И этим (поскольку, музыку любили, как фракийцы, так и македонцы) он доставлял большую радость окружающим. Считалось, что после смерти своей жены Эвридики, он спустился за нею в Аид, где Плутон и Кора, очарованные его пением, проявили свою благосклонность; но он не долго пользовался этими благами, потому что позабыл данные ими указания. Очарованные его пением и мелодичными звуками дикие животные, птицы, деревья и камни собирались вокруг. Умер он от рук фракиек и македонянок, раздраженных тем, что он не желал допускать их участия в жертвоприношениях, оргиях и, возможно, по другим причинам. Потеряв жену, он, якобы, возненавидел всех женщин. По местному обычаю толпа вооруженных фракийцев и македонцев, собиралась в Либетроисе,^[559] в большом здании, предназначенном для священных обрядов. Перед входом всё оружие они оставляли у двери. Женщины увидели это и, решив отомстить за оказанное им презрение, однажды, когда мужчины собрались, пришли, взяли оставленное у входа оружие и перебили всех, кто им попался. Орфея так же изрубили и побросали его части в море. Тогда всех поразила чума потому, что женщины остались безнаказанными. И людям, обратившимся к оракулу за помощью, было объявлено, что они избавятся от напасти тогда, когда найдут голову Орфея и дадут ей погребение. Она была найдена благодаря рыбаку в устье реки Мелос, ибо, отделенная от тела, все равно пела и не была изуродована морем, как это происходит с другими людьми после их смерти. Напротив, после долгого пребывания, попав в невод, она сохранила цветущее состояние и природную красоту. Они взяли ее и устроили пышный похоронный обряд, надежно ее закрыв. В течение долгого времени это было святилищем героя, а позже там возвели храм и приносили в его честь жертвы, как прочим богам. Женщинам вход туда был полностью воспрещен.

46. Сорок шестое о том, как во время осады Трои Приам отправил в Лидию двух сыновей Гектора – Оксиния и Скамандра. После падения Илиона, Эней, сын Анхиса и Афродиты, бежал от ахейцев и поселился на горе Ида, а затем когда Аксиний и Скамандр вернулись в Лидию и, прибыв в отечество, вступили в наследство, он, взяв отца Анхиса, товарищей, сколько было возможно и ведомый Афродитой, двинулся на Восток.^[560] Переправившись через Геллеспонт, он прибыл в залив, именуемый Термон,^[561] где похоронил только что умершего Анхиса и, не пожелав царствовать над местными жителями, просившими его об этом, двинулся далее. Он прибыл в Брусиаду,^[562] где при помощи Афродиты расположил к себе всех жителей. И когда корова, привезенная им с Иды издала мычание (так велела ему Афродита), он понял знак и принял над этой землей власть. Принеся корову в жертву Афродите, он основал город, назвав его, по своему имени, Энея,^[563] но позже, название было изменено на Энос. Такова одна из многих историй, которые рассказывают эллины. Но есть, например и такая, что он основал римский род и построил город Альбу по велению оракула, который приказал ему с товарищами обосноваться в том месте, где, принеся жертву богам, они, поев, съели бы и столы,^[564] что сейчас стало обычным.

47. Сорок седьмое об Алфемене из рода Гераклидов, бывшем в третьем поколении после Темена,^[565] о том, что он отложился от своих братьев (он был самым младшим) и покинул Пелопоннес с отрядом дорийцев, и некоторыми пеласгами. В это время афиняне отправили Нелея^[566] и других детей Кодра осваивать колонии; так же и лакедемоняне, недовольные гражданами, которых Филомон поселил в Амиклах, отправили их под руководством Полидоса и Дельфа.^[567] Каждые из них были приглашены Алфеменом принять участие в его предприятии; тогда дорийцы стали его звать с собой на Крит, ионийцы же убеждали пойти в Азию.

Но он, не желая следовать ни за теми, ни за другими, верный совету оракула, заявил, что обратится к Зевсу и Гелиосу, чтобы освоить их земли; ибо Зевсу принадлежал Крит, Гелиосу – Родос. Поэтому, покинув Пелопоннес, он остановился на Крите, где высадилась часть его людей, те кто желал там поселиться; остальные, в большинстве своем дорийцы, отплыли на Родос. Родос издревле населяли коренные жители, первые из которых происходили от Гелиадов,^[568] затем финикийцы заняли остров; в течение короткого времени финикийцы сами были изгнаны карийцами, которые захватили и некоторые другие острова Эгейского моря.

Наконец, там появились дорийцы и, оказавшись сильнее карийцев в войне, основали три города – Линдос, Иалисос и Камирос.^[569]

Так, господство дорийцев, начавшееся с Алфемена, продолжается и до сих пор. А эти три города объединились в один, великий и процветающий, который назвали Родос, по имени острова.

48. В сорок восьмом говорится о Реме и Ромуле, но несколько иначе, чем в других [преданиях]. Здесь повествуется о том, как Амолий вступил в заговор против брата Неметора,^[570] убил его, а его дочь, Илию,^[571] чтобы та ни родила, или не вышла замуж, отдал в храм Гестии. С ней сошелся Арес и, открывшись, кто он есть, сказал, что она родит от него двух сыновей и чтобы она мужалась.

Когда она родила, Амолий бросил ее в тюрьму и поручил одному из своих пастухов, наиболее верному, убить новорожденных. Пастух взял их, но, не желая осквернить свои руки убийством, поместил младенцев в корзину и пустил в Тибр по течению. Проплыв большое расстояние, корзина зацепилась за корни большой смоковницы, что росла на берегу; так корзина с детьми оказалась выброшенной на мягкий песчаный берег. Волчица, недавно ощенившаяся, набрела на детей и, когда она подошла к ним и, те, заплакав, протянули к ней руки, она дала им свои сосцы; они стали есть, освободив набухшие сосцы, что дало волчице облегчение. Фаустул, один из пастухов увидел это и, почтив за божественное знамение, стал воспитывать детей как родных. Через некоторое время он встретил того пастуха, который их выбросил и, узнав все о них – а они стали уже юношами – рассказал, что они происходят из царского рода и, что они сыновья Ареса и о том, что претерпели их мать и дед. Тогда юноши (а они были красивы внешне, обладали телесной силой и врожденным мужеством) немедленно взялись за мечи и, потихоньку подошли к Альбе. Напав на Амолия (а тот, не ожидая измены, не держал при себе охрану), они в отмщение убили его мечами и освободили мать из темницы; их сердечно приняло население и они стали царями Альбы и ее окрестностей. Так как к ним стало переселяться множество народа, они покинули Альбу и основали город, который назвали Рим и который до сих пор повелевает народами. О части этих фактов свидетельствует смоковница, все еще хранящаяся в римском сенате и закрытая медной балюстрадой; в храме Зевса также можно увидеть сделанную из ветвей хижину – памятник древней хижине Фаустула, где дети нашли спасение.

49. Сорок девятое об острове Анафи (он расположен выше острова Тера, недалеко от Лакедемона),^[572] где возвышается храм Аполлона Эглета,^[573] в котором местные жители приносят жертвы, сопровождаемые шутовством, и происходит это по следующей причине. Когда Ясон с Медеей^[574] плыл из Колхиды домой, то попал в такой сильный шторм, что кораблекрушение казалось неизбежным. И в то время когда экипаж Арго возносил мольбы, Аполлон закрыл их своим луком от всех опасностей: с неба грянула молния, и из глубины моря появился остров; и потому, что солнце видело этот остров впервые, они назвали его Анафи. Затем построили храм Аполлону Эглету и, радуясь неожиданному избавлению от беды, принялись воздавать молитвы. Медея и другие женщины, гуляя на свадьбе с Ясоном, помимо игр, разгоряченные вином, стали насмехаться над героями на протяжении всей ночи; те, в свою очередь, стали насмехаться над женщинами. С тех пор проживавшие на Анафи (остров этот был колонизирован), ежегодно отмечают праздник в честь Аполлона Эглета и, подражая им, дразнят друг друга.

50. Пятидесятое о тиране Александре,^[575] убитом собственной женой Фебой.^[576] Она была дочерью Ясона, царя Фессалии, и у нее было трое братьев – Тисифон,^[577] Ликофрон и Питолай; все они были рождены одной матерью, но отец братьев был Эолк. Этот Александр, хозяин Фер, испытывая неприязнь к ним, задумал их убить; зная, что Феба не сможет вынести смерти своих братьев, рожденных с ней одной матерью, сама вздумает покончить с собой. В трезвом состоянии он мог сдерживать свои помыслы, но, будучи пьяным (а он был падок на вино), говорил то, что думал. Феба, узнав о его намерениях, собрала братьев и, вручив им приготовленные кинжалы, призвала к убийству; не теряя времени, она поит Александра, пока алкоголь не поверг его в сон, затем, под предлогом того, что желает принять ванну, отпускает охрану, стоявшую у дверей и приглашает братьев, призывая их совершить задуманное. Но, видя их колебание, особенно младшего, после многих угроз она заявила, что разбудит Александра и раскроет ему свои планы; это быстро придало мужества, и они убили спавшего Александра. Феба созвала начальников стражи и, используя, как угрозы, так и обещания, убедила помочь ей в приобретении власти. Таким образом, она взяла себе управление, но достоинство тирана она возложила на старшего брата Тисифона.^[578]

51. Таково содержание пятидесяти повествований Конона. Стиль письма – аттический, речевые обороты приятны и увлекательны, но, вместе с тем, несколько путаны, из-за чего доступны не многим.

52. В том же самом кодексе мною была прочитана книжечка Аполлодора.^[579] Называется она «Библиотека». Эта книжечка излагала древнейшие сказания эллинов, повествовала о героях и богах так, как представляли их себе в те времена, рассказывала о происхождении названий рек, мест, народов и городов и прочего, что восходит к древности. Изложение доводилось до событий Троянской войны. Оно касалось также единоборств, происходивших между некоторыми мужами, и их деяний, и описывало странствия тех, кто возвращался из-под Трои, особенно же Одиссея, на котором и заканчивалось это повествование о древних временах. Это синопсис многих книг и он не бесполезен для тех, кто желает изучить древние сказания; кроме этого, рекомендуется прочесть приведенные ниже строки.

В этой эпиграмме читателю давался совет познавать мифы не обращаясь ни к Гомеру, ни к авторам элегий, ни к трагикам, ни к лирическим поэтам и авторам киклических поэм, ибо в этой книге читатель найдет все, «что содержит мир».

Наземь легли отдохнуть в тени высокого бука.

Тут же друзья на траве расставляют для трапезы яства,

Их, как Юпитер внушил, разложив на лепешках из полбы,

Диких приносят плодов, на столы из хлеба кладут их…

Быстро скудный запас истребили троянцы, и голод

Их заставил доесть и Цереры дар необильный.

Только успели они хлебов, отмеченных роком,

Дерзкой коснуться рукой и вкусить от круглых лепешек

Юл воскликнул: «Ну вот, мы столы теперь доедаем!» В отличии от Конона, серьезно относящемуся к предсказанию оракула, Вергилий обращает это событие в шутку.