IV век
Иоанн Златоуст, святитель (~347-407)
11. Представь состояние той жизни, насколько возможно представить его себе: ибо вполне изобразить ее по достоинству не в состоянии никакое слово, но из того, что мы слышим, как бы из каких-нибудь загадок, мы можем получить некоторое неясное о ней представление. «Отбеже, – говорит (Писание), – болезнь и печаль, и воздыхание» (Ис.35:10). Что же может быть блаженнее такой жизни? Не нужно там бояться ни бедности, ни болезни; не видно ни обижающего, ни обижаемого, ни раздражающего, ни раздражаемого, ни гневающегося, ни завидующего, ни распаляемого непристойной похотью, ни заботящегося о приобретении необходимого для жизни, ни мучимого желанием власти и господства: ибо вся буря наших страстей, затихнув, прекратится, и все будет в мире, веселии и радости, все тихо и спокойно, все день и ясность, и свет – свет не этот нынешний, но другой, который настолько светлее этого, насколько этот блистательнее светильничного. Свет там не помрачается ни ночью, ни от сгущения облаков; не жжет и не палит тел, потому что нет там ни ночи, ни вечера, ни холода, ни жара, ни другой какой перемены времен, но иное какое-то состояние, которое познают одни достойные; нет там ни старости, ни бедствий старости, но все тленное отброшено, так как повсюду господствует слава нетленная. А что всего важнее, это – непрерывное наслаждение общением со Христом, вместе с Ангелами, с Архангелами, с горними силами. Посмотри теперь на небо, и перейди мыслью к тому, что выше неба, представь преображание всей твари: она уже не останется такой, но будет гораздо прекраснее и светлее, и насколько золото блестящее олова, настолько тогдашнее устройство будет лучше настоящего, как и блаженный Павел говорит: «Яко и сама тварь свободится от работы истления» (Рим. 8:21). Ныне она, как причастная тлению, терпит многое, что свойственно терпеть таким телам; но тогда, совлекшись всего этого, она представит нам нетленное благолепие. Так как она должна принять нетленные тела, то и сама преобразится в лучшее состояние. Нигде не будет тогда раздора и борьбы, потому что велико согласие в лике святых, при всегдашнем единомыслии всех друг с другом. Не нужно там бояться ни дьявола и демонских козней, ни грозы гееннской, ни смерти – ни этой нынешней, ни той, которая гораздо тяжелее этой; но всякий такой страх уничтожен. Подобно тому, как царский сын, первоначально воспитываемый в уничиженном виде, под страхом и угрозами, дабы от послабления он не испортился и не сделался недостойным отцовского наследия, по достижении царского достоинства вдруг переменяет все прежнее, и в порфире и диадеме, среди множества копьеносцев, председательствует с великим дерзновением, отринув от души всякое уничижение и смирение и вместо того восприняв другое: так будет тогда и со всеми святыми. А чтобы эти слова не показались простым красноречием, взойдем мыслию на гору, где преобразился Христос; взглянем на Него блистающего, как Он воссиял, хотя и тогда Он показал нам не все еще сияние будущего века; из самых слов евангелиста видно, что явленное тогда было только снисхождением, а не точным представлением предмета. Ибо что говорит он? «Просветися... яко солнце» (Мф.17:2). Слава нетленных тел являет не такой свет, какой это тленное тело, и не такой, какой доступен и смертным очам, но такой, для созерцания которого нужны нетленные и бессмертные очи. А тогда на горе Он открыл лишь столько, сколько возможно было видеть без вреда очам видевших; и при всем этом они не вынесли, но пали на лицо свое. Скажи мне, если бы кто, приведя тебя на какое-либо светлое место, где все сидели бы облеченные в золотые одежды, и посреди этого собрания показал бы еще одного человека, имеющего одежды и венец на голове из одних драгоценных камней, потом обещал бы и тебя ввести в это общество, то не употреблял ли бы ты всех усилий, чтобы получить обещанное? Открой же теперь умственные очи и посмотри на то зрелище, состоящее не из простых мужей, но из тех, которые драгоценнее и золота, и дорогих камней, и лучей солнечных, и всякого видимого блеска, и не только из людей, но и из гораздо достойнейших, нежели они, – из Ангелов, Архангелов, Престолов, Господств, Начал, Властей? А о Царе и сказать нельзя, каков Он; так не доступна никакому слову и уму эта красота, доброта, светлость, слава, величие, великолепие. Таких ли благ лишить нам себя, скажи мне, для избежания маловременных тягостей? Если бы надлежало каждый день претерпевать множество смертей, даже – самую геенну, для того, чтобы увидеть Христа, грядущего во славе Своей, и быть причисленным к лику святых, то не надлежало ли бы претерпеть все это? Послушай, что говорит блаженный Петр: «Добро есть нам зде быти» (Мф.17:4). Если же он, увидев только неясный некоторый образ будущего, тотчас излил все из души вследствие наслаждения, происшедшего в душе его от этого зрелища, то что сказать, когда явится самая истина вещей, когда отверзутся царские чертоги и можно будет созерцать самого Царя уже не в гадании и не в зеркале, но лицом к лицу, уже не верой, но видением?
12. Многие безрассудные желали бы только избавиться от геенны, но я считаю гораздо тягчайшим геенны наказанием – не быть в той славе; и тому, кто лишился ее, думаю, должно скорбеть не столько от гееннских мучений, сколько о лишении небесных благ: ибо это одно есть тягчайшее из всех наказаний. Ныне мы часто, видя царя, со множеством копьеносцев входящим в царские чертоги, почитаем счастливыми приближенных к нему и участвующих с ним в разговоре, совете и прочей чести; даже обладая множеством благ, называем себя несчастными и нисколько не ценим этих благ, взирая на славу окружающих царя, хотя и знаем, что этот блеск обманчив и ненадежен по причине войн, по причине козней и по причине зависти, и помимо всего этого сам по себе не стоит никакого внимания. А в отношении к Царю всего, который обладает не частью земли, но всем кругом земли, или лучше сказать, всю ее обемлет дланью и небеса измеряет пядью, носит все глаголом силы Своей, перед «Которым все народы, ...как ничто» (Ис.40:17) и как плюновение, в отношении к этому Царю ужели мы не почтем крайним наказанием не быть включенными в тот лик, который около Него, и рады будем, если только избавимся от геенны? Что может быть жальче такой души? Этот Царь, не в запряжке белых мулов, не на золотой колеснице, не в порфире и диадеме, – не так грядет судить землю, но как? Послушай пророков, взывающих и говорящих об этом, как людям возможно сказать. Один говорит: «Бог яве приидет, Бог наш, и не премолчит: огнь пред Ним возгорится, и окрест Его буря зельна: призовет небо свыше, и землю, разсудити люди Своя» (Пс.49:3–4). А Исаия присовокупляет и самое наказание нам в следующих словах: «Се... день Господень грядет неисцельный, ярости и гнева, положити вселенную всю пусту и грешники погубити от нея. Звезды бо небесныя и орион, и все украшение небесное света своего не дадят, и помрачится солнце возсиявающее, и луна не даст света своего. И заповем всей вселенней злая, и нечестивым грехи их: и погублю укоризну беззаконных, и укоризну гордых смирю. И будут оставшии честнии паче, нежели злато нежженное: и человек честен будет паче, нежели камень, иже от суфира. Разъярится бо небо, и земля потрясется от оснований своих, за ярость гнева Господа Саваофа в день, в оньже приидет ярость Его» (Ис.13:9–13). И еще, «окна, – говорит, – с небесе отверзутся, и потрясутся основания земная. Мятежем возмятется земля, преклоняясь преклонится ...земля, скудостию оскудеет, колебанием поколеблется земля, аки пиян и шумен: потрясется земля аки овощное хранилище, ...падет и не возможет востати, преодоле бо на ней беззаконие. И ...наведет Господь на утварь небесную на высоте руку Свою в день той, и на цари земныя. И соберут собрание ея, и затворят в тверди» (Ис.24:18–22). И Малахия согласно с этим говорит: «Се грядет... Господь Вседержитель. И кто стерпит день пришествия Его? и кто постоит в видении Его? зане той входит яко огнь горнила и яко мыло перущих. И сядет разваряя и очищая яко сребро и яко злато» (Мал.3:1–3). И еще: «Се, – говорит, – день грядет Господень, горящ яко пещь, и попалит я, и будут вси иноплеменницы и вси творящии беззаконная яко стеблие: и возжжет я день ...грядый, глаголет Господь Вседержитель, и не останется от них корень ниже ветвь» (Мал.4:1). А муж желаний говорит: «Зрях дóндеже престоли поставишася, и Ветхий денми седе, и одежда Его бела аки снег, и власы главы Его аки волна чиста, престол Его пламень огненный, колеса Его огнь палящ. Река огненная течаше исходящи пред Ним: тысяща тысящ служаху Ему, и тмы тем предстояху Ему: судище седе, и книги отверзошася» (Дан.7:9–10). Потом немного ниже: «Видех, – говорит, – во сне нощию, и се, на облацех небесных, яко Сын Человечь идый бяше, и даже до Ветхаго денми дойде и пред Него приведеся: и тому дадеся власть, и честь, и царство, и вси людие, племена и язы́цы тому поработают: власть Его власть вечная, яже не прейдет, и царство Его не разсыплется. Вострепета дух мой в состоянии моем, аз Даниил, и видения главы моея смущаху мя» (Дан.7:13–15). Тогда разверзутся все врата сводов небесных, а лучше сказать, и самое небо истребится. «Ибо свиется, – говорит (пророк), – небо аки свиток» (Ис. 34:4), свертываясь как бы кожа и покров какой-либо палатки, чтобы измениться в лучшее. Тогда все исполнится изумления, ужаса и трепета; тогда и самих Ангелов обымет великий страх, и не только Ангелов, но и Архангелов, и Престолы и Господства, и Начала, и Власти: «Ибо подвигнутся, – говорит (Господь), – силы небесныя» (Мф.24:29), потому что от сослужителей их потребуется отчет в здешней жизни. Если тогда, когда один какой город бывает судим земными правителями, трепещут все, даже и находящиеся вне опасности: то, когда вся вселенная будет судима таким Судьей, который не нуждается ни в свидетелях, ни в обличителях, но и без них всех обнаружит и дела, и слова, и мысли, и все как на картине покажет и самим грешникам, и не знающим, – возможно ли, чтобы тогда не потряслась и не поколебалась всякая сила? Поистине, если бы и река огненная не текла и страшные ангелы не предстояли, а только бы из собранных людей одни получали похвалу и прославление, а другие были отгоняемы с безчестием, чтобы не зреть славы Божией – ибо «да возмется нечестивый, – говорит (пророк), – да не видит славы Господни» (Ис.26:10), – и это было бы единственным наказанием, то лишение таких благ не мучительнее ли всякой геенны терзало бы души отверженные? Как велико это бедствие, ныне невозможно изобразить словом, а тогда мы ясно узнаем на деле. Но присоедини теперь и то еще наказание, – как люди не только терзаются стыдом, без прикрытия и с поникшим долу лицом, но и влекутся по пути, ведущему в огонь, как они приближаются к самим местам мучений и предаются свирепым силам, и терпят это в то время, когда все, делавшие доброе и достойное вечной жизни, увенчиваются, прославляются и поставляются перед престолом Царя.
13. Так будет в тот день, а что последует затем, какое слово изобразит нам это, т.е. происходящую от общения со Христом усладу, пользу и радость? Ибо душа, возвратив себе собственное благородство и придя, наконец, в состояние возможности с дерзновением созерцать своего Господа, нельзя и сказать, какое получает наслаждение, какую пользу в том, что утешается не только обладаемыми благами, но и уверенностью, что эти блага никогда не окончатся. Всю эту радость невозможно ни словом изобразить, ни умом постигнуть. Впрочем, попытаюсь представить, хотя ясно и так, как показывают великое посредством малого. Посмотрим на тех, которые в настоящей жизни пользуются мирскими благами, то есть богатством, властью и славой, – как они, надмеваясь благосостоянием, думают, что они уже не на земле, хотя пользуются такими благами, которые и не признаются за блага и не остаются с ними, но улетают быстрее сновидения; если же иногда и остаются на малое время, то приносят удовольствие только в настоящей жизни, а далее не могут им сопутствовать. Если же даже эти блага приводят владеющих ими в такую радость, то что, думаешь ты, будет с душами, призванными к бесчисленным небесным благам, которые непреходящи и всегда пребывают благонадежными? И не этим одним, но и количеством и качеством они настолько превосходнее настоящих благ, что и на сердце человеку никогда не всходило. Ныне живем мы в этом мире, как дитя в утробе, терпя стеснение и не будучи в состоянии видеть блеск и свободу грядущего века; когда же наступит время рождения, и настоящая жизнь всех воспринятых ею людей изведет на день суда, тогда недоношенные существа из мрака перейдут в мрак и из скорби в тягчайшую скорбь, а совершенные и сохранившие черты Царского образа предстанут Царю и вступят в то служение, которым служат Богу все Ангелы и Архангелы.