Матф. XXVI, 39–41; Марк. XIV, 35–38; Лук. XXII, 42–46.
Мф.26:39. И прешед мало, паде на лицы Своем, моляся и глаголя: Отче мой, аще возможно есть, да мимоидет от Мене чаша сия: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты.
Слова: да мимоидет чаша не означают: пусть не подходит или не приближается ко Мне. Мимоходящее сначала всегда бывает возле и вблизи того, мимо чего проходить, и если бы не приблизилось, не могло бы и пройти мимо. Итак, чувствуя, что она уже приблизилась, Он начал печалиться, скорбеть, тосковать и волноваться; и так как она была близко и находилась уже пред Ним, Он говорит не просто: чаша, но прибавляет: сия. И в виду того, что мимоxoдящее не есть нечто неподвижное и не остается на одном месте, Спаситель прежде всего и просит, чтобы миновало искушение, которое приближалось к Нему хотя и явно, но медленно и постепенно. Вот первый способ, как не впасть во искушение, – тот способ, о котором Он советует молиться слабым: они должны молиться, чтобы искушение приходило.1 – нужда бо есть приити соблазном[2] – а чтобы сами они не впали во искушение. Самый же совершенный способ не впасть во искушение есть тот, о котором Он просит потом не просто словами: не якоже Аз хощу, но: – якоже Ты. Бог бо несть искуситель злым,3 ведь Он желает давать нам блага в избытке, – более того, о чем мы просим или помышляем. Конечно, Возлюбленный Сам знал совершенную волю Его; Он часто говорит, что пришел творить эту волю, a не свою, т. е. человеческую. Но ведь сделавшись человеком, Он усвояет Себе и лицо человеческое. Вот почему теперь низшая воля Его откатывается исполнять, а высшая воля требует исполнения божественной воли Отца, которая, конечно, по божеству есть одна, как у Него, так и у Отца. Воля же Отца заключалась в том, чтобы Он испытал всякое угрожающее Ему искушение, и при этом Сам Отец чудесным образом вел Его, конечно, не к искушению и не для того, чтобы Он впал во искушение, но к тому, чтобы Он оказался выше искушения и остался после него. И во всяком случае Спаситель не просит ничего невозможного, неосуществимого и противного воле Отца. То, чего Он просит, возможно, как говорил Его словами Марк: Авва Отче, вся возможна Тебе и возможно под тем условием, если Он захочет, как Сам Он, по свидетельству Луки, сказал: Отче, аще волиши мимо нести[4] чашу сию от Мене[5]. Так Дух Святый, распределенный между евангелистами, из слов каждого из них составляет все состояние нашего Спасителя: Он не просит от Отца того, чего не хочет Отец. При этом слова: аще волиши были обнаружением подчинения и смирения, а не обнаружением неведения или сомнения. Как мы, испрашивая у отца, или начальника, или учителя, или одного из тех, кому мы служим, чего либо угодного им, обыкновенно говорим: «если угодно тебе», хотя мы и не сомневаемся в этом, так и Спаситель сказал: аще волиши, в тоже время зная, что не иного желает и Отец. И так, спрашивая об этом, но в то же время точно зная, что Отец желает пронести мимо Него чашу, Он справедливо полагал, что желаемое Им возможно для Него. Бог почему другое Писание говорит: вся возможна Тебе. И Матфей словами: аще возможно также описывает смирение и покорность Его. Если мы не так и будем понимать мысли апостола, то некоторые легко могут понять слова: аще возможно в нечестивом смысле, – как будто бы и независимо от того, что Бог не желает делать, существует еще нечто такое, чего Бог не может сделать. Итак, Он вознес моление не самовольное и угодное только Ему одному или даже противоположное воле Отца, но угодное вместе с тем и Богу. Но, скажет кто-нибудь, Он терпел принуждение, Он переменяет мысли, Он тотчас же просит другого, не того, чего просил раньше; Его воля уже не действует, а распоряжается воля Отца. Правда; но дело, которое Он начинает, не во всем отличию от прежнего. Теперь он приемлет только иной путь и отличный способ одного и того же действия, угодного Им Обоим, вместо способа, который кажется Ему менее высоким и неугодным Отцу, – способ более высокий и изумительный, по усмотрению Отца. Он просит: да мимоидет чаша, обаче не якоже Аз хощу, говорит Он, но якоже Ты. В том и другом случае Он со скорбью просит, чтобы чаша прошла мимо, но лучше – так, как хочет Отец. Вместо: да мимоидет, Он после не сказал: да не мимоидет, но, сказав ранее: да мимоидет, после просит только о том, чтобы это произошло, как желает Отец. Мимоходящее может пройти мимо двояким образом: иногда, появившись возле и прикоснувшись, оно тотчас же удаляется, подвергаясь преследованию, или же пробегает мимо, как скороходы, бегущие навстречу друг другу; иногда же остается возле, медлит и осаждает, подобно разбойничьей шайке, или войску, а затем, потерпев поражение и утомившись, с трудом отходит в беспомощном состоянии. Если бы они победили, то не прошли бы мимо, а отвели бы вместе с собою взятых в плен; а когда они оказываются не в состоянии одолеть, то со стыдом проходят мимо. Он хотел, чтобы чаша пришла в руки Его первым путем и затем, быстро выпитая Им, как можно скорее и легче отошла бы от Него; но вместе с тем и по человечеству немедленно укрепленный божеством Отца, он высказывает другое более решительное моление: он хочет выпить чашу уже не так, по как угодно Отцу, – со славою, силою и всю без остатка.
Иоанн, записавший на память самые великие и божественные из речей и дел Спасителя, слышал от него Самого следующие слова: чашу, юже даде Мне Отец Мой, не имам ли пити ея?[6]. А пить чашу значило исполнить служение и, проникшись изволением Отца, мужественно совершить все домостроительство искупления и пройти ужасные страдания. Так хотел Он пройти и отстранить назад то, о приближении чего простил Сам Отец. Проходит же мимо, как говорят, и то, И другое: и остающееся мимо удаляющегося, и удаляющееся мимо остающегося. Но Матфей весьма ясно показывает, что хотя Он и просил, чтобы прошла мимо чаша, однако молился, чтобы это произошло не так, как Он сам хотел, но как хотел Отец. Согласно с этим следует понимать и слова, пересданные Марком и Лукою. Марк сказал: не еже Аз хощу, но еже Ты[7]. А Лука же: обаче не Моя воля, но Твоя да будет[8]. Сам Он говорил и хотел, чтобы страдание ослабело и прекратилось скорее, а Отец хотел, чтобы Он выдержал борьбу медленно и твердо. И так прошло мимо все, что случилось с Ним; и как стрелы[9], падающие на железное или несокрушимое оружие и отскакивающие от твердой скалы, сокрушались и отражались заушения, заплевания, бичевания, смерть и жало смерти. И когда все это совершалось, Он молчал и терпел мужественно, как будто Он ничего и не претерпевал или как будто бы даже умер. Когда же смерть замедлилась и силы его были чрезмерно сокрушены, то Он воскликнул к Отцу: вскую Мя еси оставил[10]? Слова эти согласны были с тем, чего просил Он ранее, «Почему, говорил Он, доныне смерть связана для Меня и Ты еще не проносишь чаши мимо Меня? Пока Я еще не выпил ее до дна, боюсь, как бы не был Я поглощен ею, когда она приблизится ко Мне полною, что может случиться, если Ты оставишь Меня; она останется преисполненною, и я уйду, не выпив ее. Пусть, наконец, совершится крещение: давно и ранее томился Я, пока оно не совершится[11].» Такова, по моему мнению, была мысль Спасителя в этих кратких словах. И Он сказал истину, и не был оставлен, но немедленно выпил, как просил, и отошел. И символом этого, как кажется, был поднесенный Ему оцет; ибо измененное вино обозначало, быть может, Его быстрое превращение и перемену, происшедшую с Ним, когда вместо страдания, получил Он бесстрастие, вместо смерти – бессмертие, вместо тления – нетление, вместо осуждения – право судить и вместо рабского подчинения – царство. А губка, как я думаю, обозначала бывшую в Нем полноту Святого Духа, а трость знаменовала царский скипетр и божественный закон, иссоп же – живительное и спасительное воскресение Его, которым и нас исцелил Он[12].
Мф.26:40–41. И пришед ко учеником, и обрете их спящих, и глагола петрови: тако ли не возмогосте единаго часа побдети со мною? Бдите и молитеся, да не внидете в напасть.
Об этом и Сам Он молился, неоднократно падая на лице Свое; об этом просил и в словах: аще возможно есть, ба мимоидет (от Мене) чаша, и в словах: не якоже Аз хощу, но якоже Ты. Он говорил и просил о том, чтобы не впасть во искушение, а не о том, чтобы вовсе не быть искушаемым каким-либо бедствием или ни разу не быть в затруднительном положении. Невозможно и особенно для всякого человека невозможно провести жизнь, не вкусивши чего-либо тяжелого. Мир весь, говорит Писание, во зле лежит[13], и большая часть дней человеческих – труд и болезнь[14] как и сами (люди) говорят: мал есть и печален живот наш[15]. Да и неприлично Ему было дать повеление молиться о том, чтобы не исполнились слова проклятия: проклята земля в делех твоих: в печалех снеси тую вся дни живота твоего[16] или: земля еси, и в землю отыдеши[17]. Божественные Писания, показывая чрез это проклятие и другими многоразличными путями тяжесть Галланди и Миня, так как они имеют лишь внешнюю связь с текстом фрагмента. Сверх того, и по содержанию своему заключительные слова уместны лишь в устах автора, составившего сборник толкований на Евангелие от Луки и поместившего в этот сборник фрагмент, взятый у св. Дионисия, хотя в этом фрагменте объясняются главным образом слова евангелиста Матфея. По-видимому, Гарнак (Geschiche der altchristlichen Literatur bis Eusebius, Erster Theil, Leipzig, 1893, p. 422) опустил из виду эго обстоятельство, настаивая на том, что и начальные и заключительные слова принадлежат самому св. Дионисию жизни, называют жизнь юдолью плача[18]. Оссбснпо же много скорбей в мире для святых. Не мог же солгать Тот, Кто сказал им: в мире скорбни будете[19]. А и подобным же образом чрез пророка: многи скорби праведным[20]. А слова Его: не внидете в напасть, – по моему мнению, указывают на то, что святые, по словам пророка, избавлены от скорбей: от всех их, говорит он, избавит Я Господь[21]. Равным и образом Его собственное изречение увещевает нас одолевать бедствия и домогаться участия в победе, которую он одержал за нас. Сказав: в мире скорбни будете, Он прибавил: но дерзайте, Яко Аз победих мир[22] и сверх того научил нас молиться о том, чтобы не впадать во искушение, и произносить: не введи нас во искушение[23], что значит не дай нам впасть во искушение. Слова эти не значили: молитесь о том, чтобы не испытывать искусителя, но молитесь о том, чтобы избавиться от лукавого, как это видно из прибавленных Им слов: но избави нас от, лукаваго.
Но, может быть, ты спросишь, какая разница между понятиями: «быть искушенным» и: «впасть или войти во искушение»? Тот, кто побежден лукавым – а он, если не будет бороться, будет побежден, хотя Бог и помогает ему, – тот впал и вошел во искушение и находится в нем и под ним, как бы взятый в плен. А кто противился и выдержал искушение, тот также испытал искушение, но не пошел и не впал в него. Иисус возведен был Духом не для того, чтобы войти в искушение, но искуситься от диавола[24]. Β Авраам не вошел в искушение, и Бог не вел его в искушение, но искушал, и не вверг во искушение. И Сам Господь искушал учеников. Лукавый, искушая, вовлекает во искушения, как злой искуситель; Бог же, искушая, отводит искупления, как непричастный злу. Бог бо, говорится в Писании, несть искуситель злым[25]. Диавол, вовлекая в погибель, употребляет насилие, а Бог, упражняя ко спасению, (только) руководит (человеком).