5. От Никовула‑отца к сыну
Желая быть сильным в слове, желаешь ты, сын мой, прекрасного. И сам я услаждаюсь словом, какое Царь Христос дал людям, как свет жизни, как преимущественный из даров, ниспосланных нам с небесного круга; потому что и Сам Он, 5. превозносимый многими именованиями, ни одним не благоугождается столько, как наименованием «Слово». Но выслушай мою речь. Совет отеческий есть самый лучший, и седина имеет преимущество перед юностью. Время родило историю, а история родила высоко парящую мудрость. 10. Посему уважь слова мои; это для тебя же лучше.
Во всем прочем, сын мой, будь превосходнее отца. Отец радуется, когда добрый сын берет над ним преимущество, и радуется больше, нежели когда сам превосходит всех других. Это согласно с Божескими законами, которыми великий Отец связал вселенную и из любви к Своему достоянию 15. незыблемо утвердил Словом. Но желаю, сын, чтобы ты удерживал в себе отцово свойство – имел больше стыдливости, нежели сколько теперь обнаруживаешь ее перед родителями. И я был сын доброго отца, но из моих уст никогда не выходило такого слова, даже и на языке не держал я чего‑либо подобного, 20. потому что и Богу не угодны такие речи.
«Если родил ты меня, отец, не велико благодеяние. Ибо произвел ты меня на свет, угождая не мне, но своей похоти и своей плоти. А потом и воскормил! Что ж? Воскормил, кого родил». Какое неблагодарное слово, разрушительное для мира, оскорбительное для великого Рождения! 25. Природа взаимной любовью связала родителей и детей, чтобы труд, какого требуют рожденные, не утомлял родителей и чтобы не для смерти мы рождали, оставляя родившихся без попечения. Посему, как справедливо сказал ты, родители ведут страшную войну за детей, не щадя и жизни. 30. Так поступают осы, рыси, волы, вепри, рыбы, птицы, а преимущественно перед всеми человеческий род. Если не покоримся этим законами, вся жизнь наша пропадет понапрасну. Но кто же обнимет сына, кто пожелает ему лучшего, кто даст свое согласие, когда он хочет учиться или желает чего‑либо другого, 35. кто отделит ему надлежащую часть имущества, если все, что сын получает от отца, есть долг, а не милость, и если сын, не получив ничего, может нарушить закон стыда, а получив, вправе иметь и язык и ум неблагодарный?
Смотри же, чтобы иной разумный человек не возразил тебе: 40. не человеческий только мы род, но и Божий, и Божий прежде, нежели человеческий. Отцы для детей только вторичные орудия рождения от Христа великого Бога. Христос взял землю, но даровал ей ум и произвел единый род, смешанный из того и другого, произвел земного царя, 45. который тело, когда зломудрен, и сопричтен к богам, когда благочестив, который туда и сюда порывается многими бедствиями, чтобы при большем числе зол иметь нам необоримое сердце. Но никто еще не терял до того здравого смысла и не увлекался кипучестью юной крови, 50. чтобы из богоборных уст его исторглось такое злое слово: «Не по моему желанию сотворил Ты меня. А когда сотворил, не дивно, что и почтил. Если же, создав, оставляешь меня, это значит, что смертного создал на место смертного. Дай мне премудрость, дай богатство, потому что дал Ты это многим; дай величие и красоту, первенство в городах, 55. все разящий меч, крепость тела, не уступающего болезням, и все прочее, чем люди измеряют великое счастье. Иначе не стану чтить Тебя ни жертвами, ни обетами. Ибо не мне оказал Ты благодеяние, когда связал во мне душу и тело, но Сам, желая славы, привел в бытие меня, как и все иное, 60. чтобы имя Твое, Блаженный, славилось и между земными». Но такие речи предоставим людям богоненавистным и неразумным, которые, став рабами виновника зла, богатство почитают богом. А мы за все, и за благое и за бедственное, будем песнословить великого Бога, что свойственно сынам, достойным любви. 65. После же первого Царя прославлю и земных родителей, которые озарили меня светом, чрез которых и в моем сердце воссияла и всем открылась воедино сочетавающаяся Троица. Умолчу о великом круге мира, о широком небе, в котором сияют два светлых ока, о хребте моря (что для меня чудно) 70. и льющегося, и не выливающегося из своих пределов, а напоследок и о земле, о течении рек, о вдыхаемом нами воздухе, о временах года, о приятности цветов, о природе человека и пернатых, о всем, что Бог предложил в трапезу очам моим. Все сие отец мой передал мне от великого Отца.
75. Посему не этим должен ты вознаградить за сие родителя, не отважностью, потому что отважность, преступив меру, делается дерзостью. Иначе какой‑нибудь более раздражительный отец от моего лица скажет тебе подобное следующему слово: «Если природа позаботилась о детях, вложив родителям любовь к ним, 80. то природа же возбранила любить не любящих». Лучше от отца перенести худое, нежели видеть доброе от чужого. И человеку лучше всего смотреть только из рук отцовых. А если отец беден, скуден умом, изнемог телом, что будешь делать? Не заменишь ли ему своей рукой жезла? 85. Не возьмешь ли и ты меня к себе на плечи и не понесешь ли вон из города, как сын Анхизов унес своего родителя от врагов? Или скажешь: «Для чего ты произвел меня на свет? И за что требуешь моей услуги?» Дай голос рыбам и птицам воздушным, всему, что дышит и пресмыкается на земле. 90. Дельфин не скажет: «Для чего Ты, Царь, сотворил меня сыном моря? Мне не хотелось бы вести непрестанно странническую жизнь в соленой влаге, вдыхать влажный и видеть помраченный воздух. Лучше хочу работать, как вол, пастись на горах, иметь широкие плечи, как быстроногий конь вести жизнь вместе с человеком, 95. нежели царствовать над всеми скользящими по водам рыбами». Волы не мучатся желанием ходить по морям. И злая змея, с усилием изгибаясь на своем чреве, не скажет: «Для чего Ты заставил меня грызть персть на земле? Мне хотелось бы ходить в прямом положении, а Ты определил мне пресмыкаться на чреве». 100. Ворон не пожелает летать подобно орлам и поменяться своей наружностью с царем пернатых. Но всякий любит ту стезю жизни, какая ему назначена. И скудельное произведение никогда не скажет скудельнику: «Для чего ты немилосердно трещишь надо мной своим жестким колесом?»
105. Все это говорил я тебе, любезнейший сын, чтобы научить покорности твой ум, заставить тебя на весах взвешивать слова свои и не давать им свободы, отсекать все лишнее, ограничиваться же достаточным, не предаваться потоку молодости, но удерживать его стремительность. Когда говоришь, гораздо лучше многое затаить 110. в себе, нежели пустить на воздух какое‑нибудь неприличное слово. Никакой нет беды, если останется слово не вымолвленным; это не ехиднино порождение, оно не проторгнет чрева и не угрызет матери в отмщение за губительного отца.
Теперь устрашу твою любовь словом своим 115. и родительской снисходительностью развею на воздух сыновнюю дерзость. Не одна дорога жизни, сын мой, потому что и природа не у всех одинакова. У одних она добра, у других хуже и более походит на природу бессловесных, а у иных опять какая‑то смесь и доброго и худого; 120. как и земледелец троякого свойства находит землю: или плодоносную, или бесплодную, или такую, которая вместе с пшеницей произращает и терния. Три есть пути, и три цели. Один путь низмен, пробит следами многих, широк, мягок, но приводит к жалкому концу, 125. к стремнинам, к мрачным пропастям, к страшному тартару, где огненные реки, казнь погибших душ и непрекращаемое мучение. Другой путь негладок, крут, сух, тесен, излучист, с обеих сторон окружен повсюду стремнинами 130. и проходим немногими, но ведет к благому концу, к звездному небу, к великой славе, бесплотным красотам, к самой чистой, ничем не омраченной благой истине и даже к высочайшему, не имеющему пределов Свету. Третий путь лежит в середине между первыми; он средний и по воздаянию; 135. не очень труден и весьма немного приносит славы – это свет, слившийся с черной ночью, такое смешение, которое у мудрых называется сумраком. Путем удобным идут все те, у кого ум развращен, лжецы, человекоубийцы, прелюбодеи, клятвопреступники, 140. андрогины, отцеубийцы, хищники, чревоугодники, которые уподобляются не наполняемым морям, живут смертью, любят собственную гибель. Одним врагам можно пожелать такой жизни.
Добрым же путем идут те, у кого жизнь не на земле: 145. это триблаженные люди, которые во плоти живут превыше плоти, не связаны супружеством; это презрители мира, небошественные, нестяжатели, единоризцы; они плачут, спят на голой земле, едва переводят дыхание, не исполняют требований чрева, не имеют над собой крова, в одном поставляют славу – вменять ни во что всякую здешнюю славу, 150. и богатство, и нищету, взирать же к единому Богу. Перед ними‑то поникаю долу, боюсь и трепещу их, как царствующего в горних Бога, когда приближается Он к человекам. Ибо все они взошли гораздо превыше смертных. А мы идем средним путем: не услаждаемся 155. пороками, но едва касаемся и божественного; у нас заботы о супруге, о вожделенной славе, о детях, об имуществе; для нас дорого все, что приходит в руки.
Конечно, что в этой жизни для меня самое главное – слово, это для обладающего сим даром нерасхищаемое богатство, некрадомое, доброе стяжание, 160. хотя я не все еще изведал, как бы хотелось, не обтек еще на полных ветрилах целого моря наук. Я не верю твоим словам, и похвалы твои меня не пленят, потому что всякая похвала от родного неверна. Однако же преимущественно перед всем другим уважаю тебя, о слава красноречия! 165. Ибо дар слова служит основанием моей жизни; им отличен я от зверей, воздвиг города, изобрел законы, воспеваю великославного Бога, превозношу до небес светлую добродетель, укрощаю бедственное для меня могущество ужасного греха, 170. разделяю миры, мир небесный и этот мир, идущий к разрушению, различаю душу и тело, как изображение и изображаемое, как качества двоякого рода жизни и двоякий конец жизни живых и гибнущих. Сему научил меня Бог, в сем подкрепило меня слово мудрых, в сем утвердила вера, представляя письменное доказательство, 175. как в последние дни прославлены будут доблести добрых, а бесславие порочных начертано на бессмертных столпах.
Быть сильным в слове – и живущему одиноко не скудная жизнь, и домогающемуся знаменитости славный венец, 180. не весенним подобный цветам, сорванным поутру и увядающим прежде, нежели кончится день. Быть сильным в слове – великое врачевство от страстей; сим укрощаю воскипающий гнев – это омрачение ума, сим усыпляю скорбь 185. и полагаю меру веселью, не сокрушаясь слишком в обстоятельствах затруднительных и не надмеваясь благополучием, но одно употребляя в помощь против другого, то есть надежду против скорбей и страх против благоденствия. Дар слова и царей руководит, и народ привлекает, процветает в народных собраниях, 190. царствует на пирах, утишает брани, делает человека кротким, нежными и ласковыми речами умягчая всякого, сколько бы кто ни был упорен, подобно тому как сила огня смягчает железо. Думаю, что Орфеевы гусли не иное что были, как дар слова, приятностью звуков увлекавший всех, и добрых и худых; 195. а также и Амфионова лира делала покорными камни, то есть упорные и каменные сердца. Дар же слова разумею и под тем врачевством, которое дал Лаэртову сыну его спутник, когда шел он к Цирцее, чтобы мог он оказать помощь своим товарищам, обращенным в свиней, и сам не дошел до необходимости есть свиной корм. 200. Дар слова вижу и в том, что растворила Фонова супруга, египтянка Полидамна, и подала Елене как добрый гостинец – беспечальность, негневливость и забвение всех бедствий. А иной, не раз по милости Божией избавляясь от гибельной брани и от свирепых волн моря, спасал это одно вожделенное стяжание и им увеселялся более, нежели другой многочисленными благами. 205. Ибо дар слова делает человека почтенным в кругу людей, как можешь заключить из примера Одиссея. Без одежды, с сокрушенными членами и бедственным скитальцем спасся он из моря, 210. но как скоро в умной речи изложил свою просьбу, уважила его царевна и дева и представила феакиянам и царю Алкиною как чужеземца, претерпевшего кораблекрушение, заслуживающего предпочтение перед всеми другими. 215. Дар слова одерживал верх и над завистью, которая на многих смотрит злыми глазами, потому что зависть любит нападать не на совершенных, но на тех, которые возгордились неожиданно.
О дар слова, чтобы восхвалить тебя, потребен особенный дар! И как бы я желал, чтобы мое слово равнялось твоим благим вещаниям! Но я одно уловил, другое нашел для себя не по силам, 220. иное же подсказал мне язык любезного сына, изъявив поспешные желания своей сединой украшенной юности, что еще более возбуждает мое сердце.
Положившись на свои собственные и родительские молит – вы, усердно, неуклонно и с лучшими надеждами стремись, сын, куда желаешь; да будет у тебя тот же добрый спутник, который был у твоего отца. 225. Ибо и на нашу жизнь призирает Божие око. Восхитил ли тебя аттический соловей или знаменитый город приятной Финикии [128] – обитель авзонских законов, или великий град Александров [129], откуда иной, нагрузив корабли великим богатством, поспешает в свое отечество, 230. – всякая страна да протекает быстро под твоими поспешающими стопами и произращает под ними прекрасные цветы; да шумят перед тобой приветливо реки, и всякое море легкими дыханиями ветров да приносит корабль твой в пристань; дельфин, в светлых волнах едва зыблющейся морской поверхности извивая хребет змеящимися кругами, 235. да скачет по водам, став путеводителем твоей жизни, как некогда на хребте своем носил он знаменитого певца. Для самых наставников да будешь ты оком красноречия; да считают они сына моего между первыми и любят его наравне со своими детьми. 240. А сладкую чашу наук жадный ум твой да исчерпает до самого дна. Рука твоя да пишет золотые письмена на гибких дощечках, и да каплет мед с твоего свитка. А если весенней порой, 245. когда дыхания ветерков так усладительны для человека или когда солнце бросает сверху огнистые лучи, сидя под древесными ветвями и углубившись мыслью, будешь трудиться над сочинением, то стрекочущие кузнечики и поющие птицы да сообщают бодрость 250. твоим телесным силам своими сладкозвучными песнями, вызывая на состязание в песнопении. Но как быстроногого коня, по природе горячего, этими любимыми звуками сделаю тебя еще более быстрым в бегу и еще более жаждущим великославной победы или поступлю, как престарелый борец, 255. который на поприще в Пизе отдает разумные приказы знаменитым борцам. Ибо желаю видеть сына на этом поприще с оливковой ветвью. И как приказываешь, ничего не пощажу, ни имущества, ни труда, к какому обязаны родители, ни всего прочего, что способствует смертным к приобретению великих доблестей, 260. потому что благоразумная бедность лучше порочного богатства. Не загражду источника, который заключает в себе великую реку; не померкнет свет в светильнике от недостатка елея, и отрасль возрастет, напояемая присноживыми водами.
Следующая же песнь да будет тебе от меня напутствием. 265. Вождем и в слове и в жизни своей имей Христа‑Слово, Который превыше всякого слова. Не дружись с человеком порочным и негодным: зараза проникает и в крепкие члены. Добродетели своей не сообщишь ты другу, а срамота его жизни падет и на тебя. 270. Избери себе товарищем целомудрие и им одним увеселяйся, чтобы преступная любовь не изгнала из тебя любви добродетельной. Одно предпочитай превосходству в слове – мудрый навык всегда быть совершенным. Когда же высокий свой ум наполнишь всем, чего желаешь, и станешь возвращаться домой, 275. да будет у тебя видимым для всех вождем тот же, кто и теперь при твоем отправлении из дома сопутствует тебе в дороге. Родителям же да будут наградой твоя любезность и твое доброе имя. Сего желаю тебе, любезный сын. А если хочешь идти и дальше Гадеса, то и туда вождем твоим да будет Бог. Ничего нет невероятного в том, что человек мудрый, непрестанно исследующий глубины наук 280. под руководством мужей совершенных, подобных избранному тобой из нашей крови, – ничего, говорю, нет невероятного, сын, что такой человек достигнет конца высочайшего блага.
6. Советы Олимпиаде
Посылаю тебе, дочь моя, этот добрый подарок; посылаю я, Григорий; а совет отеческий есть самый лучший.
Не золото, перемешанное с драгоценными камнями, служит украшением женщинам, Олимпиада. 5. Царского лика не покрывая румянами – этим нравящимся срамом, на образ свой не наводи другого погибельного образа. Багряные, золотые, блестящие, испещренные одежды предоставь другим, которые не украшены светлой жизнью. А ты заботься о целомудрии, о красоте, достойной удивления 10. для очей внутренних. Добрые нравы – самый лучший цвет в женщине, которая имеет прочную, неизменяемую и достойную прославления красоту.
Во‑первых, почитай Бога, а потом супруга – глаз твоей жизни, руководителя твоих намерений. Его одного люби, ему одному весели сердце, 15. и тем больше, чем нежнейшую к тебе питает любовь; под узами единодушия сохраняй неразрывную привязанность. Дозволяй себе не такую вольность, на какую вызывает тебя любовь мужа, но какая прилична, потому что во всем возможно пресыщение. Но хотя и во всем бывает пресыщение, однако же лучше такая любовь, которая не знает оного.
20. Родившись женщиной, не присвояй себе важности, свойственной мужчине, и не величайся родом, не надмевайся ни одеждами, ни мудростью. Твоя мудрость – покоряться законам супружества, потому что узел брака все делает общим у жены с мужем.
Когда муж раздражен, уступи ему, а когда утомлен, помоги 25. нежными словами и добрыми советами. И укротитель львов не силой усмиряет разъяренного зверя, у которого в бешенстве прерывается дыхание, но укрощает его, гладя рукой и приговаривая ласковые слова.
30. Сколько бы ни была ты раздражена, никогда не укоряй супруга в понесенном ущербе, потому что сам он лучшее для тебя приобретение. Не укоряй и за то, что конец дела противен его предприятию. Сие было бы несправедливо, потому что по ухищрению демона часто и благоразумные предприятия не достигают своей цели. 35. Не укоряй его также в недостатке сил, потому что в мече всегда есть сила.
Кого не любит муж твой, того не хвали с хитрым намерением неприметно уязвить мужа словом. Благородным мужам и женам, а особенно женам, и во всяком другом случае прилична простота сердца.
Радости и все скорби мужа и для себя почитай общими. Пусть и заботы будут у вас общие, потому что чрез это возрастает дом.
40. И твой совет может иметь место, но верх должен быть мужа.
Когда муж скорбит, поскорби с ним и ты несколько (сетование друзей служит приятным врачевством в печали), но вскоре потом, приняв светлое лицо, рассей грустные его мысли, потому что сетующему мужу самая надежная пристань – жена.
45. Твоим занятием пусть будут прялка, шерсть и поучение в Божием слове, попечение же о внешних делах предоставь мужу.
Не выходи часто за двери дома, в места народных увеселений и неприличных собраний: там и у стыдливых похищается стыд, там взоры смешиваются со взорами, 50. а потеря стыда – начало всех пороков.
И в добрые собрания приказываю тебе ходить с благоразумными, чтобы в уме твоем напечатлелось какое‑нибудь доброе слово, которое бы или искоренило в тебе порок, или крепче привязало тебя к добродетели.
Дом твой для тебя и город, и рощи. Не позволяй себя видеть посторонним, 55. кроме целомудренных родственников или иерея и седины, которая для тебя лучше юности. Не кажись и женщинам, которые высоко носят голову и ведут себя открыто. Не кажись и благочестивым мужам, даже много уважаемым тобой, как скоро супруг твой не хочет иметь их в своем доме. 60. Ибо кто доставит тебе столько пользы, как добрый супруг, если ты его одного любишь?
Будь высокомудренна, но не высокоумна.
Хвалю женщин, которых даже не знают мужчины.
Не спеши на брачный или именинный пир, где пьянство, пляски, смех 65. и необаятельное обаяние. Это приводит в расслабление и целомудренных, как солнечный луч топит воск.
И у себя, в присутствии ли благосклонного супруга или в отсутствие его, не делай домашних попоек. Если чреву положена мера, то, может быть, возобладаешь над страстями. 70. Невоздержного же чрева и я боюсь, боится и супруг твой.
На щеках твоих не должно быть ни похотливых движений, ни гневных трепетаний. Это постыдно для всякого человека, особенно же для женщины, и делает лицо безобразным.
Уши свои укрась не жемчугом, но привычкой внимать добрым речам, 75. а для худых речей замыкать их ключом ума. И отверстые и замкнутые уши твои да будут целомудренными слушателями.
Пусть девственная стыдливость в присутствии супруга разливает у тебя под веждями чистый румянец. Покрывайся румянцем, когда смотрят на тебя другие; а сама старайся ни на кого не смотреть и к земле опускай брови.
Если у тебя не обуздан язык, всегда будешь ненавистна мужу. 80. Дерзкий язык причинял часто зло и невинным. Лучше молчать, когда и самое дело вызывает на слово, нежели говорить, когда и время не дает места нескромному слову. Твое слово да остается предметом желаний.
Ноги, идущие борзо, 85. ненадежные свидетели целомудрия, и в самой походке бывает нечто наглое.
Выслушай и сие: не предавайся неукротимой плотской любви, не во всякое время ищи удовольствий супружеского ложа; убеди супруга оказывать уважение к святым дням, потому что образу великого Бога свойственно покорствовать законам, 90. хотя Сам бесплотный Сын дал нашему роду брачный закон, созданию руки Своей оказав ту помощь, что, когда одни отходят, а другие приходят, длится поколение, и изменяющийся человеческий род уподобляется реке, которая и не стоит на месте по причине господствующей смерти и всегда полна вследствие новых рождений.
95. Но для чего мне говорить подробно о всем? Могу дать тебе, дорогая моя, совет, но и его гораздо лучше, есть у тебя Феодосия – этот Хирон между замужними женщинами. 100. Она для тебя живой образец всякого слова и дела; она приняла тебя от отца и образовала в тебе добрые нравы. Это единоутробная сестра неукоризненного архиерея, Амфилохия, громозвучного вестника истины, моего украшения, которого вместе с непорочной Феклой препроводил я к Богу.
105. А если и от моей седины приняла ты какое‑нибудь высокомудрое слово, то повелеваю соблюдать его в сокровенностях сердца. Сим приобретешь благоволение у супруга, доброго градоправителя; и если бы стал он превозноситься, превзойдешь его славой.
Вот мой тебе дар! А если нужен дар лучший, то желаю тебе стать многоплодной нивой чадам чад, 110. чтобы большим числом людей песнословим был великий Бог, для Которого родимся на свет и к Которому шествовать отселе положен нам закон.
7. К Немесию
Немесий, око правосудия и красноречия, ты, который прежде был славен у царя тем, что умел давать великую силу древним и авзонским законам, при алтарях правосудия обличая неправое дело собственными словами противника, 5. а напоследок воссияваешь на высоком месте правителя у боголюбезных каппадокийцев, показывая им начатки своего правоведения! Другие стали бы превозносить твою славу в стихах и громозвучных песнопениях, изливая из уст то пламенное красноречие, которое тебе свойственно, в котором ты всех далеко оставил за собой, потому что, если бы кто захотел подробно описывать твои доблести, они, как поток великой реки, разделившейся на многие ветви, 10. составили бы достаточный предмет для многих речей; другие же, изобразив резцом или отлив в горниле из меди твой лик, о муж, обильный словом, поставили бы на городских площадях безмолвного Немесия, 15. чтобы прославить тем свои города, потому что городам доставляет славу и самый образ доброго правителя, видимый потомками. А меня великий Бог соделал ведущим небесное и земное; у меня ум, 20. при озарении великого Духа исследуя самые глубины, парит выше всего; и потому буду говорить, что только прилично сказать священнодействующему, громозвучному вестнику истины, ученику тех, которые не на твердость доводов полагались, не силой богатства надмевались, но, не будучи дотоле славными, уловили мир в вожделенные Божии мрежи, 25. чтобы всякий сознался, что чрез них действовала сила Бога‑Слова. Но и ты удостой вниманием мою песнь; ты долгое время услаждал слух приятными, но суетными песнопениями, в которых, как у любодейных женщин, привлекательность поддельна; 30. теперь преклони ненадолго слух свой к моим словам, в которых неувядающую и неизменяемую красоту составляет мысль, ясным светом озаряющая чистые очи. Ибо если бы Христос свыше уязвил и пронзил наскозь сердце твое Своей животворящей стрелой, 35. то, рассмотрев внимательно ту и другую любовь, узнал бы ты, сколь приятно поражает жало стрелы Царевой.
Седая моя голова и согбенные члены склонились уже к вечеру болезненной жизни. Много скорбей встречало мое сердце, 40. а между ними много и кратковременных наслаждений; но я не видал еще славы, которая была бы выше и прочнее славы приближаться к Божеству пренебесного Бога. Одна слава была для меня приятна – приобрести познания, какие собрали Восток, и Запад, и краса Эллады – Афины; 45. над сим трудился я много и долгое время. Но все сии познания, повергнув долу, положил я к стопам Христовым; они уступили Слову великого Бога, Которое столько же затмевает Собой всякое извитие и многообразное слово ума человеческого, сколько высокошественное солнце затмевает собой прочие звезды. 50. Посему уважь мои слова, это и для тебя будет лучше.
Человеку, который есть Божие создание, прекрасный и нетленный образ небесного Слова, который духовен, способен к духовному ведению и превыспрен, – человеку, говорю, не позволительно и не свойственно вопреки справедливости преклоняться перед суетными идолами, перед ничтожными, составленными из тленного вещества изображениями 55. рыб, земных животных и воздушных птиц, – перед сими произведениями человеческой руки, погибающими от ржавчины и моли, – произведениями из веществ, которых одна часть чествуется, а другая брошена с презрением. Он не должен поклоняться небесным телам, которые при всей великой своей красоте не боги, но произведения Бога Творца; 60. не должен поклоняться ни луне, ни солнцу, ни звездам – сим украшениям неба, ни самому небу – этому необъятному круговращающемуся телу, украшенному многими внутренними красотами, этому безмолвно вещающему и вместе велегласному проповеднику того искусства, 65. которое водрузило и гармонически связало сию вселенную, чтобы человек в видимом постигал невидимое. Ибо кто видит великолепный дом, тот представляет себе и соорудившего дом; и корабль есть неговорящий провозвестник о строителе корабля.
А ты, делатель богов, отец новых небожителей, 70. ты с ненавистными чествованиями преклоняешь уже колена и перед бессильными демонами, называя их злыми и добрыми, тогда как все они злы, неприязненны доброй твари, завистливы, бесолюбивы, свирепы, услаждаются плотями и туками жертв, погрязли в нечистотах. Их после долговременного владычества на земле 75. изгнал Своей честной кровью Христос – Слово великого Бога, когда в человеческом образе явился неодолимый Бог. Он прекратил преступные кровопролития и показал нам умную жертву, дотоле сокровенную и явленную 80. немногим. И не дивись сему! Часто и я, Христово достояние, едва произносил досточтимое Имя, как демон с шумом убегал далеко прочь, скорбя и исповедуя могущество Царствующего в горних. To же самое происходило, когда описывал я в воздухе по видимому исчезающее знамение великого креста. И такое изображение делалось победным памятником, 85. как древле руки великославного Моисея.
Желал бы я взойти на верх высокой башни и возгреметь вслух всем жителям земли: «Смертные человеки! Строители того, что не существует! Долго ли вам 90. обольщаться и обольщать ложными, наяву видимыми грезами и без цели блуждать по земле? Суемудрые служители идолов! Покровителями своих страстей замыслили вы поставить непотребных богов, лжецов, человекоубийц, строптивых, клятвопреступников, хищников, андрогинов, прелюбодеев, мужеложников. 95. Смотри, во сколько видов превращался самый первый из них [130], чтобы удовлетворить своему распутству. Он бывал волом, лебедем, золотом, змеей, мужем, медведем; принимал на себя всякий вид, какого требовал немощный ребенок – нетерпеливый Эрот, как уверяют сами творцы этих бессильных богов. Но не довольно сего; вы и собственные страсти свои чествуете жертвами, 100. и для каждого порока есть у вас особый заступник, чтобы всякий грех не только оставался ненаказанным, но даже почитался добрым делом, потому что оказавший ему почесть угождает тем Богу. Рассмотри и другое полчище пресловутых помощников – этих ифифалов рогатых, не имеющих шеи, до половины тела змей, зверообразных, совмещающих в себе члены различных 105. зверей, достойных смеха чудищ!» О, если бы они увидели у себя таких детей, каких чтут богов! О, если бы сделались они такими же помощниками для своих друзей или сами встретили таких же помощников, когда угрожает им враг, каких помощников своим порокам имеют в сих богах! 110. Но для чего тебе описывать сие подробно и из священных уст источать такие мерзости? Одно важнее всего; но это, как гвоздем, скрепляется словом.
Мы при помощи высоких книг и божественных пророков, а напоследок богодухновенных учеников Ходатая Христа, у которых ум исписан 115. светозарным Духом и которые чистым сердцем видели великого Бога (а это единственный способ постигать невидимое Божество), – мы стали сведущи в небесном, просвещены Самим Богом и восходим выше и выше, сколько нам, однодневным тварям, возможно восходить здесь к Богу; 120. ибо глаз и при самом остром зрении не легко проникает сквозь облака. Ho большее ведение предоставлено нам впоследствии; ибо тем и награждается желание, что достигает желаемой цели. И которые из вас столько же стали внимательны к нашему учению, сколько прежде были к вашим басням и гибельным чествованиям, 125. те трикратно и четырекратно блаженные смертные, потому что не единомышленны на злое, но подвергли его законному наказанию; и тех, кого вы чествуете алтарями, благозвучными народными гимнами, пресловутыми гекатомбами, нередко предавали они в снедь долговечным воронам.
130. Если же вашим богословам (потому что и у вас есть, точно есть, истолкователи священных песней) угодно утверждать, что хотя все это – пустая песнь, изложенная мерным словом по законам приятного сладкогласия, игривая басня, однако же и в этом под роскошной видимостью скрывается более важная мысль, 135. усматриваемая разумными и имеющая две стороны, как и двуликий Гермес, который одним лицом смотрит вперед, а другим назад, то заметь, что и против сего есть у меня неотразимый, как думаю, довод. И в наших Писаниях двоякий есть смысл, один внутренний – досточтимого Духа, а другой внешний; 140. оба же Божественного начертания. И один внятен немногим, а другой – многим на тот, думаю, конец, чтобы преимущество имели мудрые или чтобы с трудом приобретаемое тверже соблюдалось; ибо что скоро приобретается, то непрочно. Впрочем, в наших Писаниях и само тело светло, и облекает собой боговидную душу; это двойная одежда – 145. багряница, просвечивающая нежной сребровидностью. Но у нас ничего нет срамного, что закрывало бы собой Бога. Стыжусь в помощь Божеству употреблять басню. Кто велит тебе, спеша в Итаку, плыть мимо утесов Сциллы 150. или мимо грозной и гибельной Харибды, где до окончания плавания можешь погибнуть? Кто заставляет тебя, идя к источнику чистого Божества, останавливаться среди тины, где, пока вязнешь в тине, утечет от тебя чистая струя?
Обрати внимание и на это мудрое слово. Большая часть людей худы 155. и без путеуказателя склонны к пороку; немногие же идут к совершенству. Остановить поток для меня трудно, а дать ему течь по скату – весьма легко. Если же сделаешь богов покровителями разврата, то, прежде нежели разумным словом своим рассеешь мрак непроницаемой басни, погубишь ты чтителя басен, стремящегося к свету. 160. Но к чему мне другие доказательства? Хотя ты и настолько умен, что в состоянии оспорить другого, однако же уверишься, если можешь, от моего довода. Ежели басни в вашем учении составляют сущность, то бросьте их наземь. Что за приятность жертвовать своим достоянием в честь невероятного срама и бесчестить Бога – родителя и путеводителя жизни? 165. А ежели басня не составляет сущности, и любящий баснословить, подобно старухам, которые забавляются за любимыми чашами в бессонные ночи, сам себе на глаза налагает покрывало, то да падет это во глубину моря, как и погибло уже многое из таких бредней. Ибо Христос содержит все до самых пределов мира, 170. совокупив воедино Своими дланями, которые некогда распростер Он на преславном кресте.
Если же кажется тебе неприличным, что пришел ко мне Бог чрез непорочную Матерь по новым законам девического и безмужнего рождения, 175. избавляя от страданий меня, низложенного грехом, что Он умер, приложился к мертвецам, а потом восстал, то, любитель приличий, воздающий чествование чистым богам, рожденным от чистых богов, если не слыхал ты прежде, по крайней мере ныне выслушай от меня слово, какое вдохнул мне Христос, мой Бог, непреложный в слове.
180. Многие держатся и такого учения, что из лона девического вырос Божий человек, Которого Дух соорудил храмом великого Бога, воздвигая чистый храм, потому что Матерь есть храм Христов, а Христос есть храм Слова. Ибо после того, как губительный змий подверг 185. наше естество горькому преступлению, положено было рождением Божественного человека уврачевать грех и низложить ужасную державу пребеззаконного змия. Для того сей Божий человек прошел сквозь утробу и почтил одну половину нашего рождения, а другой не коснулся, так как родила неискусомужная Дева. 190. Но когда Дух создал и обожил Его в утробе, по исполнении же времени извел на свет, тогда приял на Себя грубую плоть и наполнил храм чистым Божеством Царь‑Слово. Но тот и другой, и Божий человек и Царь‑Слово, стали для меня единым Богом. Ибо смертное не уступило своего места 195. наполнившему его Бессмертному. Умер же Он по собственной воле, ненадолго сложив в могилу Свое членосоставное тело, чтобы, восстав по возвращении из мертвых, воскресить умерших и привлечь их к Себе, как магнит‑камень привлекает твердое железо. Ибо всецелого меня, со всеми человеческими свойствами, воспринял на Себя Христос, 200. приняв плоть, рождение, мой образ, поругание, гроб, славу, воскресение.
Так говорю, чтобы остановить неудержимое стремление вашего слова, когда вы, покрытые срамом, вынуждаете меня на страшную битву и перед собой не видите пучины грязи, а у меня замечаете капли. Но если желаешь знать истинное учение, приклони слух свой. 205. Знаю, что сказанное мной будет неприятно для многих, потому что многие не имеют здравого разума, но, увлекшись суетными мнениями, вознерадели об истине; однако же скажу, не скрывая, несомненное учение, хотя паче всего желаю сребровидной жизни.
Кроме гнусного порока, 210. нет ничего неблагоприличного; единственное же совершенство – добродетель. Все прочее занимает середину между добром и злом и зависит от нашего произволения: оно благопотребно для добрых и, наоборот, весьма неблагоприлично для злых. Сюда же отношу я и тайну моей вещественности 215. – то, что с моими членами соединен бессмертный образ. Не по ненависти Бог создал человека, который есть свидетель Его Божества, дольний царь и слава горнего Царя. Не по любви также Божией дано человеку бедственное рождение. Или прекрати слово, но откажись, что имеешь понятие о Божестве. 220. Ты говоришь: если Христос произошел на свет не чрез чистую утробу, то нечист, потому что для нечистого невместимо чистое. Но положи, ежели тебе угодно, что рождение есть нечто нечистое. Однако же всякому здравомыслящему известно следующее. К кому ни коснется солнечный луч, всякому приносит он свет; 225. к чему ни примешается приятность благоухающегося мира, все то немедленно начинает благоухать. Но ни к солнцу, ни к миру не прикасаются никакие скверны. Так Бог, пришедший чрез чистую Матерь, не только Сам не осквернился в утробе, но и Ее очистил. Так и умерши, сокрушил Он державу смерти, 230. и не только Сам ничего не потерпел от смерти, но и ее истребил. Таково мое учение; а твой неукротимый язык, если прежде был неукротим, теперь да укротится!
Теперь вещает мой Христос; но и ты возбуди язык свой к благоговейному вещанию.
«Настала весна, а зима прошла, и наступило ясное благоведрие. 235. Приступите же и насытьтесь от Меня безмерным светом. Долго ли быть вам связанными в темных пещерах? Наступило уже время, о котором издавна дал вам обетование светлый Дух. Приступите, вкусите жизни, но примите и новое очищение!»
Умолкните, стихотворцы! Перестаньте и вы, 240. неистовые демоны, воодушевлять к самым беззаконным песнопениям! Пусть Орфей водит за собой зверей! Пусть аскреянин Гесиод поет своему Персею! Пусть славный Гомер воспевает Трою и бедствия! Пусть Мусей и Лин, прославившиеся песнопениями в глубокой древности, у богов поучаются мерам стиха! 245. А троякодоблественный Ермий [131] и против воли да спомоществует моей песни, и Сивилла в стихах своих да чествует крест! Разимые стрелами великого Божества, хотя и ближе других (не отрицаю сего) подошли они к истине, однако же не по Божию вдохновению, но потому что заглядывали в наши книги, 250. а сами частью вовсе пребывали лишенными света, частью же ненадолго усматривали мелькнувшую молнию и тотчас погружались снова во мрак.
Посему уступите мне и наконец образумьтесь. Пусть Феб прорицает смерть небывалых богов! Само‑Отец, не зачат, безматерен 255. Тот, Кто сокрушил во мне злую силу, воспев последнее (Мф. 26:30). А кастальский источник, и Дафна, и прорицалища дуба [132] да низринутся во прах, не имея цены даже и для глупцов! Да падет египетский демон, пустословящий бог, Аммон; да падут также Вранхиды и надменный Эпидаврянин; 260. да исчезнут и скрытые, и видимые очами обряды, и мерзости знаменитой у древних элевзинской ночи, и приводящий в бешенство, раздирающий звук фригийских свирелей, и диктейские корибанты, в полном вооружении предающиеся неистовству, и вакханты, ходящие по горам вокруг Семелина сына, 265. и злые призраки ночной Гекаты; да исчезнут жестокости во храме Митры, неслыханные дотоле оргии, завывания галлейской Кибелы, все мерзости распутства, какие производятся в честь оплодотворяющего Нила, жалобные мычания Изиды и Озириса, 270. сухой пень Серапис – со зловредной о нем басней, откормленный бык Апис и безумный Мемфис, и ты, жалкая Лакена, изведывающая крепость юношей, которые, окружая твой жертвенник, секут друг друга бичами, и готский Замолксис, бросающий стрелы в толпу; 275. страшные для чужеземцев жертвоприношения у тавров; бог прекрасного Просимна, обнимающий деревянного Фала; сладострастное торжество и торг в честь Киприды; Линд, сопровождающий свои священнодействия ругательствами! Все приведено в бездействие кровью великославного Христа, 280. Который вместе (что составляет величайшее из чудес) и перворожден, и новорожден.
О тебе, Эмпедокл, жерло огнедышащей Этны засвидетельствовало, что ты надмевался напрасно и был смертен; выбросив медные туфли легкомысленного бога, оно опозорило тебя перед всеми смертными, 285. когда желал ты прославиться своим несчастным скачком! Перестаньте баснословить, Геракл, Эмпедотим, Трофоний, и ты, невероятная гордыня тщеславного Аристея; вы смертны, а не блаженны, – это видно из ваших страданий; и только тем, что ненадолго сокрывались от взора людей, также давностью обмана, 290. при помощи своих басен восхитили вы не принадлежащую вам славу! Но Христос не малочисленными прославлен устами: Его слава с течением времени не истребилась, как дым, мгновенно рассеваемый в воздушных пустотах; потому что немедленно падать – это закон для славы бренной. 295. Но Христос всегда и у всех славен; слава Его с продолжением лет будет возрастать непрестанно более и более; а некогда (в чем я уверен) на целую землю наложит она свои узы, ибо так предречено, и предсказанное идет уже к своему исполнению. Впрочем, сие предоставим воле великого Бога! 300. А я изрекаю то, чему научил меня Христос, Свет мой, показывая все основания нашего учения: Божество, Божию тварь и кормило всего, которым Слово великого Бога непрестанно приводит в движение мир; и изрекаю сие кратко, в немногие стихи 305. (таков у меня обычай) заключив обширное слово; все же прочее отсылаю за Гадес.
А ты, превосходнейший из друзей, Немесий, прими сей дар моей дружбы, дар приятнейший других даров, заимствованный из моих только стяжаний и у меня единственный! Это не песнь сладкопевного лебедя, оплакивающего свою смерть, 310. когда ветер приражается к его старческим крылам; это не жалобное пение соловья, когда зима налагает узы на всех, а вместе и на поющих птиц, но сладкопение Христоносных уст, настраиваемое Самим Богом. Прими теперь от меня сей дар за все благодеяния, 315. какими почтил ты мою седину, мою дружбу, мою болезнь и мое крылатое слово – эту и твою славу, почтил (что всего удивительнее и дороже) еще прежде, нежели видел меня своими очами. Ибо у людей уважение свидетельствуется только в глаза.
Если последуешь сим советам и дашь парусам моим свободное плавание, 320. то трикратно блажен ты, что имеешь такое руководство и такую цель. А ежели не покоришься им, и завистник, который не хочет, чтобы хотя один человек был благоуспешен во всем, так сильно обаял тебя своим лукавым оком; то и тогда да сопровождает тебя сей добрый памятник Григориев. Может быть, впоследствии одобришь мое слово и из малой искры раздуешь в себе высокий пламень. И тогда кто‑нибудь скажет: «Вот великодушный Немесий, который у каппадокийцев держал верные весы правосудия! Он пошел от нас не с обманчивым серебром и золотом, не с благородными крылатыми конями, имеющими отличную славу, 330. потому что он неуязвим был богатством; но вместо всего приобрел великую и светлую жемчужину – Христа». А сим богатством (похвалюсь этим) мои соотечественники каппадокийцы превосходят всех. О, если бы ты, как теперь написан в моих книгах, так вместе с нашими стал написан и в книге небесной!
8. К Селевку[133]
Прекрасному и доброму сыну Селевку, отрасли благородного корня, приказывая радоваться, сам желаю порадоваться на твою жизнь, похвалиться твоими сведениями и нравами.
5. Во‑первых, имей страх Божий и любовь к Богу, потому что Бог для всякого благомыслящего есть начало и конец целой жизни. А во‑вторых, сын мой, выработай свой нрав, чтобы он был кроток, смирен, воздержан, тверд, приятен, 10. независтлив, правдив, мужествен, мудр, степенен, трудолюбив, постоянен, целомудрен. Вот украшение и для юных и для старых – обогащаться не имуществом, а добрыми нравами! Добрые нравы – это твоя собственность, 15. а имение – вещь обманчивая: оно издевается над недугом богатолюбия и любит улыбаться то одному, то другому, подражая обычаю неверной блудницы, которая разными способами обманывает многих любителей: с одним сближается, другого убегает, тому и другому показывает свою привязанность 20. и ни к одному не имеет искреннего расположения. Богатство по природе своей не имеет в себе никакой твердости; оно уподоб ляется бурным волнам моря, которые в непрестанном своем стремлении то надуваются, то опадают. Поэтому, сын мой, богатей непрестанно добрыми нравами, 25. и будет у тебя сокровище, которого не расхищают воры (Мф. 6:19–20), на которое не устремляются доносчики, которого не вычерпывают своими руками притеснители, не истребляет оружие варваров, но которое, оставаясь в обителях бесплотных, 30. безопасно соблюдается в сокровищницах души, и его не поедает стремительная сила огня, не покрывает волна глубокого моря.
Сберегая это богатство, в собственном смысле тебе принадлежащее и сродное, не допускай его до ржавчины упражнением в науках, 35. занимайся стихотворными книгами, историческими писаниями, красноречивыми произведениями витий, тонкими рассуждениями философов. Но со всем этим обращайся благоразумно, с мудростью собирай отовсюду полезное, 40. с рассудительностью избегай всего, что в каждом писателе есть вредного, подражай работе мудрой пчелы, которая садится на всякий цветок, но весьма умно берет с каждого только полезное. У нее наставницей сама природа, 45. а у тебя есть рассудок. Обильно пожинай, что может доставить пользу, а если что приносит вред, заметив дурное, лети скорее прочь, потому что ум человеческий быстропарящ. Посему что ни написано в похвалу добродетели 50. у воспевающих ее и, напротив того, осуждающих порок, то изучай тщательно, затверживай мысль и красоту выражения. А что суесловили они о богах, какие по научению демонов написали 55. нескромные басни, сказки, достойные смеха и слез, того бойся, как силков и сетей. Когда же будешь читать то и другое, и смешные сказания о богах, и прекрасные рассуждения, 60. тогда презри боговсластолюбцев, уважь же рассуждения и как бы с одного растения, обойдя терны, сорви розы. Вот наилучшее для тебя правило, как читать языческие писания! На какие же писания прилично тебе обратить все свое внимание, о том скажу после, 65. а сперва намерен предложить тебе следующее.
Молодому человеку всеми мерами должно бегать бесед с людьми порочными и не искать в них услаждения. Много людей, которые походят на шелудивых или другой какой болезнью зараженных животных. 70. Они вводят в искушение простодушных юношей: будучи опытны в хитрых обманах, хотят и им передать все свои пороки, как болезнь, чтобы закрыть грехи свои участием в них многих. 75. Остерегайся их, ибо, по слову Павла, тлят обычаи благи беседы злы (1Кор. 16:33). Да, тебе строго надлежит соблюдать следующее правило: имей отвращение от непристойных песней, какие поются в театрах, в зверинцах, на конских ристалищах; гнушайся неприятным зрелищем страданий, 80. житейскими суетами, гидрой наслаждений, неблагоприличными наставлениями людей развратных, для которых одно только отвратительно – целомудрие. Служители их позора имеют искусство гордиться поруганиями, – 85. это лицедеи смешного, они привыкли к пощечинам; еще прежде волос бритвой обрили у себя стыд; стали складочным местом, всякого распутства и срама; для них обратилось в род искусства в глазах у всех и терпеть и делать все непозволенное. 90. А иные из них (еще более жалкий народ) поругали в себе славу мужей, извращениями членов извратив самую природу; это изнеженные мужи, мужеобразные жены, а если говорить правду, ни мужи, ни жены, 95. потому что одним быть перестали, а другим не сделались, и как по нравам уже не то, чем они должны быть по природе, так по природе не могут быть тем, чем желали бы стать по своей превратной воле; это какая‑то загадка распутства, какая‑то нерешенная задача страстей – мужи в женском, а жены в мужском образе. 100. Что же сказал бы иной о заразительности срамных песен, о стихах, ослабляющих добрую настроенность сердца, о свирелях, о плясках блудных вакханалий, за которые у этих жалких людей назначаются даже награды? Чего достойно все это? 105. Похвал ли, зрения и восхищения или слез и рыданий? У них самовластвует смех, естество предается поруганию, воспламеняется разновидный огонь сластолюбия, воздвигаются зрелища для позорных дел, не тайно бесчинствуют пороки, 110. но предлагаются награды за худые наставления. Ты же гнушайся сим, не опозоривай дев, бегай всякого растления очей, и девы да соблюдутся у тебя невинными.
Но еще более избегай кровавых зрелищ, 115. представляемых теми чревоугодниками, у которых бог – чрево (Флп. 3:19). Как рабы чрева, этого гнуснейшего из недугов, они служат злым его велениям. А чрево, жестокий властелин прочих членов, заседая внутри, 120. предает их диким зверям и с жадностью пожирает добытую за них цену. Так прожорливое чрево мучительски вторгает в гортани зверям родные свои члены. А сидящие зрители бесчувственны к этим страданиям; и если человек спасается от зверей, издают вопли, как будто больше самых зверей обманулись в ожидании и просидели напрасно. Но как скоро человек пойман 125. зверем, испускает жалобные крики, отчаянно вопит и лижет персть, – во взоре каждого из зрителей пропадает всякая жалость. И едва увидят они потоки крови, 130. с удовольствием поднимают громкие рукоплескания, радуются при виде того, о чем надлежало плакать, принимают живое участие в зверях и, который из них поймает человека, того поощряют на большую жестокость, 135. раздражают его гнев, как будто сами насыщаются вместе со зверями и заодно с ними пожирают человеческую плоть. И такой горький конец жизни находят для себя эти злые продавцы собственных членов, сперва рабы сладкого куска и потом сами – снедь зверей, люди ненавистные в жизни, жалкие в смерти. 140. Члены же их иные погребены в зверях, другие безжалостно растерзаны зубами, а иные, полурасторгнутые и разбросанные, с разнообразными содроганиями как будто вскакивают, 145. ищут еще случая убежать и представляются бегущими. Не оскверняй же ока своего мерзостями жестоких зрелищ, не смотри на обнаженные тела умирающих людей, на пресытившихся ими зверей, на эти ходячие гробы, и на собратий твоих, поверженных на землю.
150. И зрелище конских ристалищ, которое кажется для многих не столько жестоким, также есть болезнь и язва для души. Оно делит между собой города, возбуждает народ к мятежу, научает войнам, изощряет язык на злословие, 155. рассекает на части гражданские сообщества, вооружает одно семейство против другого, опозоривает старцев, ввергает в бешенство юношей, воспламеняет вражду между искренними друзьями, попирает законы, отваживается на зло, которое еще горестнее исчисленных, 160. то есть в пособие неистовствующим призывать чародеев споборствовать победе, и одну болезнь питает новой болезнью. Ибо как скоро разгорячатся и дойдут до жаркого спора, тотчас бегут к чародеям, а те обращаются к лукавству демонов и с их помощью производят падения, сокрушения, 165. убийства, так как полчище бесов радуется нашим бедствиям. Из этого ясно видно, что зрелище конских ристаний по видимому кроткое, пагубно для душ, потому что доводит до споров, до драки, а сверх того причиняет явный ущерб имуществу. И сколько домов расстроило оно мгновенно! 170. Скольких богатых заставило просить милостыню! Сколько городов, прежде благоустроенных, разорено им до основания! От него буйный мятеж обагрял руки народа кровью властителей, 175. силой оружия доводил города до безлюдства, предавал их в добычу огню и мечу, наказывая за убийства убийствами и за кровопролития кровопролитиями. Посему какой целомудренный человек сделает предметом зрелища не быстроту коней, но состязание чародеев, 180. мятеж, порождающий убийства, язву городов?
Но ты вместо сего увеселяйся науками, с помощью которых, что всего предпочтительнее, образуются нравы. Когда же ум твой, как на поприще, достаточно изведает силы свои в различных произведениях словесности, 185. тогда займи его богодухновенными Писаниями, собирая великое богатство двух Заветов, одного Ветхого и другого всегда Нового; ибо Завет, написанный после первого, есть новый и не будет иметь по себе третьего. 190. Охотно посвяти им все свое внимание; из них научишься, как образовать в себе добрые нравы, как чествовать единого истинного Бога, Который есть вечная Единица и Троица, Отец с Сыном и с Пресвятым Духом, 195. Троица раздельная в Лицах, Единица естеством. Посему не сливай Ипостасей численно и, обратно, покланяясь Богу, не рассекай естества. Одна Троица, один Бог Вседержитель. Такова преутонченная тайна благочестия! 200. И путь истины действительно тесен – это стезя, сжатая и окруженная стремнинами. Кто поскользывался с нее в ту или другую сторону, тот падал в глубокие пропасти заблуждения. Так случилось с Савеллием, который приближается к иудеям, 205. и с Арием, который подражает идолослужителям: один сливает ипостась Лиц, другой злочестиво делит сущность. Но ты неуклонно держись среднего пути: разделяй, сколько нужно, и сочетай, сколько позволительно, 210. потому что Троица сочетается неслитно, а также и Единица делится нерассекаемо, ибо естество нерассекаемо, а Ипостаси вечно пребывают совершенно неслитными. Будь и ты хранителем сих догматов 215. и как искренним исполнителем заповедей, так мудрым во всех таинственных созерцаниях, непрестанно преуспевая и никогда не надмеваясь. В таком случае процветет в тебе болшая благодать.
Смотри! Верный Моисей, 220. сей Божий человек, образец добродетельной жизни, обучившийся первоначально всей египетской мудрости, хотя воспитан был в недрах богатства, однако же добровольно предался бегству, стал бедным и египетскую роскошь 225. променял на рабскую трапезу пастырей в пустыне, славе мучителей предпочитая скорбную жизнь, пока не был признан достойным совершенных видений, пока не узрел величайшую тайну Ангела, явившегося в огне горящей купины. А потом, удостоенный того, 230. чтобы первому из живших тогда услышать глас Божий, и приняв власть, избавляет уже от рабского ига стенящий народ и по Божию определению делается начальником всего племени. Но, достигнув и такой высоты, не превозносится, 235. а называет себя худогласным и косноязычным (Исх. 4:10), говорит, что он немощен, чтобы, думая о себе смиренно, пребыть крепким. Блюди в себе и ты образец такой жизни, образуй себя по подобию Моисея. 240. И сведения свои в эллинской словесности, как судия, который произносит приговор по закону, покори (что и прилично) в служение свободе истинных догматов и премудрому умозрению Писаний. 245. Ибо самая справедливость требует, чтобы духовная мудрость, как горняя и происшедшая от Бога, господствовала над ученостью дольней, как над служительницей, которая должна не надмеваться напрасно, но приобучаться к скромному служению. 250. Ибо дольняя мудрость да будет рабой мудрости Божественной!
Но, впрочем, особенно тебе надлежит знать и то, что не всякая книга, имеющая достоуважаемое имя Писания, несомненно такова. Ибо есть, точно есть, и лжеименные 255. книги; и из них иные составляют нечто среднее и, как сказал бы иной, смежны со словом истины, а другие подложны и крайне сомнительны, как монеты поддельного чекана и состава, которые хотя имеют на себе царскую надпись, 260. но по причине подмеси худшего вещества не соответствуют надписанной цене. Посему наименую тебе каждую из богодухновенных книг и, чтобы раздельнее узнать тебе сие, переименую сперва книги Ветхого Завета.
Пятокнижие заключает в себе: Творение, Исход, 265. в середине Левитскую книгу, за ней Числа, потом Второзаконие. К сим книгам присовокупи Иисуса и Судей, потом Руфь, четыре книги Царей, две книги Паралипоменон. 270. За ними следует Ездра первый и потом Ездра второй. После сего наименую тебе пять книг стихотворных: венчанного за подвиги в разнообразных страданиях Иова, книгу Псалмов – благопотребное врачевство для души, три книги Соломоновы: Притчи [этого] мудреца, 275. Екклесиаст и Песнь Песней. К сим книгам присовокупи двенадцать пророков: первого Осию, второго Амоса, потом Михея, Иоиля, Авдию и Иону – образ Его тридневного страдания, 280. после них Наума, Аввакума, девятого Софонию, потом Аггея, Захарию и двуименного ангела Малахию. После них обрати внимание на четырех пророков: свободно вещающего, великого Исаию, 285. сострадательного Иеремию, таинственного Иезекииля и последнего Даниила, мудрейшего и словом и делами. К сим причисляют некоторые Есфирь.
Теперь уже мне время сказать и о книгах Нового Завета. 290. Принимай четыре только Евангелия: Матфея, потом Марка, к нему присовокупи третьего Луку, Иоанна же считай по времени четвертым, а по высоте догматов первым, ибо справедливо наименую его сыном громовым (Мк. 3:17) 295. – он всех громче возгремел о Божием Слове. Принимай и вторую книгу Луки, книгу вселенских Деяний апостолов. После сего присовокупи сосуд избрания, проповедника языков, апостола 300. Павла, который премудро написал Церквам четырнадцать посланий: одно к римлянам, к которому должно присовокупить два послания к коринфянам, одно к галатам, одно к ефесеям, после сего одно к живущим в Филиппах, потом одно, написанное 305. к колоссянам, два к фессалоникийцам и два к Тимофею, еще к Титу и к Филимону, к каждому по одному посланию, и одно к евреям. Иные послание к евреям называют подложным, но говорят несправедливо, потому что в нем подлинная благодать. 310. Что же еще остается? Соборных посланий принимать должно, по словам одних, семь, а по словам других, только три: одно Иаковлево, одно Петрово и одно Иоанново; некоторые же принимают три Иоаннова послания, 315. два Петрова и сверх того седьмое послание Иудино. Подобным образом Апокалипсис Иоаннов иные причисляют, а многие называют подложным.
Таков да будет нелживейший канон богодухновенных Писаний. 320. Если будешь повиноваться им, то избежишь сетей мира, а суету надежд повергнешь долу и щедрой рукой станешь рассевать нищим скоротечное богатство в ожидании несомненной жатвы, потому что посеваемое здесь вносится в небесную сокровищницу. 325. Последуй же Христу, премудрому Божию Слову. И ты, преблаженный, преисполненный всех утешений, для многих, и старых и юных, явишься звездой, потому что благочестивая жизнь сияет паче звезд. Лик пророков, мучеников, апостолов 330. тебя, как собственный член их сонма, окружит и увенчает с победными рукоплесканиями; и ты, стяжав нескончаемую славу, возрадуешься, как ликовствующий среди Ангелов венценосец.
Будь здоров и помни написанное. 335. Приветствуй от меня тетку свою Олимпиаду – сей одушевленный образ честности, чистоты и подвижничества, сию печать веры.
Если бы ты, Селевк, пожелал знать число посылаемых к тебе ямбов, то да будет тебе известно, что их триста, столько же десятков и три единицы. 340. Ибо желаю, сын, чтобы всегда была для тебя вожделенна Троица.