Что теперь нам делать?
Есть сказание об одном старце, который, оставив мир, удалился в пустынные места, но не строил себе кельи, а так – переходил с места на место, словно птица перелетная. Видал ли кто его вкушающим пищу – неизвестно, но никто, никогда не видал его без слез, рыданий и стенаний. Если случалось, что он, как горлица пустынная, приближался к какому-либо городу или селению, то не входил в них, а садился поблизости на каком-либо камне и все стонал и плакал, повторяя: «Что-то будет, что-то будет!» Случалось, что горожане или поселяне выходили к нему и из сострадания принимались утешать его, а он еще пуще начинал рыдать и плакать. Предлагали ему и пищу, и одежду, и деньги – ничто не занимало и не утешало его, все плачет. Иногда спрашивали его: «Да о чем ты плачешь? Какая беда постигла тебя? Скажи нам, быть может, мы, по силе своей, поможем тебе?» Но старец от этих слов еще больше начинал плакать, не произнося ни одного ответного слова. Наконец, после долгих приставаний, он сквозь слезы и рыдания говорил иногда, особенно жителям больших городов: «Едва ли вы поможете мне! Вот в чем беда моя: господин мой вверил мне большое богатство, а я промотал его все на балы, на театры, на гулянья, на торжества и роскошную нечистую жизнь с непотребными женщинами. Теперь господин мой ищет меня, и беда мне, если найдет! Он предаст меня суду и позорной казни. Не знаю, что и делать? Что-то будет, что-то будет!...» И опять предавался старец слезам, рыданиям и воплям.
Понятно ли вам, о чем это он плакал? Он плакал о грехах, страшась суда Владыки всех Бога. Вот если и мы так восплачем, то, может быть, и помилует нас Бог...
Все христианство в нескольких словах
«Облецытеся, – писал святой апостол к колоссянам, – во утробы щедрот, благость, смиренномудрие, кротость, долготерпение... прощайте, если кто имеет что на другого, мир Божий да водворяется в сердцах ваших, благодарни бывайте; над всеми же сими стяжите любовь» (Кол.3:12–15). Апостол указывает здесь свойственные христианам чувства и расположения, равно как и соответственные им дела.
«Слово Христово, – присовокупляет он, – да вселяется в вас богатно» (Кол.3:16). Слово Христово, то есть учение о Господе нашем Иисусе Христе: как Он, «един сый Святыя Троицы», пришел на землю, чтобы спасти нас, падших, как Он воплотился, учил, чудодействовал, страдал, умер, воскрес, вознесся на небо и ниспослал Святого Утешителя Духа на святых апостолов, основал и учредил чрез них на земле Церковь Свою – словом, слово Христово есть все христианское учение.
Да вселяется в вас богатно – это значит: да исполнит оно ваш ум, ваши чувства, вашу волю, все ваше существование.
Наконец, святой апостол внушает: «исполняйтеся духом, глаголюще себе во псалмех и пениих и песнех духовных, во благодати... поюще в сердцах ваших Господеви» (Еф.5:18–19). Псалмы, пения и песни духовные означают весь чин церковных последований и молитвований: святые таинства, порядок повседневных служб и все освятительные действия и молитвы, совершаемые в Церкви законным священством.
Сведите все это воедино, и выйдет, что святой апостол Павел как бы так говорит нам: вот вы сделались христианами – смотрите же, твердо держитесь учения Христова, или исповедания святой веры и, укрепляясь благодатию Божиею, подаваемою в святых таинствах и возгреваемою священнодействиями и молитвованиями церковными идите неуклонно путем заповедей Христовых под руководством своих законных пастырей и учителей.
Молитва в храме
Птица, вдыхая и выдыхая воздух, приводя в движение крылья свои и действуя головою и другими членами тела, успешно летит и иначе не может лететь, как так. Так и молитвенное к Богу восхождение в храмах не иначе возможно, как если в нас есть вера, упование и любовь, составляющие главу духа парящего; стояние в присутствии Божием – сердце, отверстое для принятия внушений Господних; мир во всем – правое крыло его; нерассеянный ум, свобода от забот и пристрастий – левое крыло; труд хождения в храм и стояние в нем – это задняя часть. Не будь одного какого-либо из этих расположений – дело молитвы покривится или прекратится, как прекращается, например, летание птицы при недостатке, например, крыла или других частей. Это всякий испытывает и может испытывать над собою, если захочет испытать. Всякий желающий и умеющий молиться непременно встретится со всеми этими расположениями, и всякий истинно молящийся уже имеет все их. А у кого нет их, тот еще не начинал молиться как должно; без молитвы же нет жизни, нет восхода к Царствию...
Труд молитвенный
Молитва не есть какое-либо однократное, прерывчатое действие, а есть состояние духа постоянное и непрерывное, подобно тому, как постоянны и непрерывны в теле дыхание и биение сердца. Надо трудиться в молитве неутомимо, ревностно домогаясь достигнуть, как обетованной земли, горения духа, при трезвенном внимании к Богу. Трудись в молитве, и, молясь обо всем, молись паче всего об этом высшем пределе молитвы – горении духа, и верно получишь искомое.
Не подумайте, что тут разумеется какое-либо недосягаемое для людей житейских состояние: нет, оно, конечно, есть высокое состояние, но достижимо для всех. Ведь всякий иногда чувствует во время молитвы приливы теплоты и усердия, когда душа, отрешась от всего, глубоко входит в себя и горячо молится Богу. Вот это-то по временам бывающее как бы наитие духа молитвенного и надо довести до постоянного состояния, тогда и будет достигнут предел молитвы.
Средство к этому – труд молитвенный. Когда трут дерево об дерево, они согреваются и дают огонь. Так, когда и душу тереть в труде молитвенном, она даст наконец огнь молитвенный. Труд молитвенный составляет должное совершение двух видов молитвы, доставляя человеку благоговейное, со вниманием и чувством, совершение обычных молитвословий, обучение души возноситься к Богу чрез богомыслие, обращение всего во славу Божию и частые взывания к Богу из сердца. Молимся мы утром и вечером, но расстояние между утром и вечером – большое. Если только в это время обращаться к Богу, то хоть бы кто и усердно молился, днем или ночью опять рассеется, и к молитвенному времени душа опять станет холодна и пуста, как прежде. Пусть и опять усердно помолишься, но если опять охолодеешь и рассеешься – так что пользы? Это будет значить – созидать да разорять, созидать да разорять: только труд один. Если же мы положим себе законом – не только утром и вечером совершать со вниманием и чувством правило молитвенное, но и, кроме того, еще упражняться ежедневно в богомыслии, каждое дело свое обращать во славу Божию, и часто взывать к Богу из сердца краткими молитвенными словами, то этот долгий промежуток, от утренней до вечерней молитвы и обратно, мы наполним частыми к Богу обращениями, частыми молитвенными действиями. Хоть это и не будет непрестанная молитва, но молитва очень часто повторяемая, которая чем чаще будет повторяться, тем ближе будет подходить к непрестанной. Всячески этот труд стоит на переходе к сей последней, как необходимая ее сторона.
Ангел-хранитель
За каждым из нас есть грехи, заблуждения, ошибки, горести и беды, а между тем всему этому не следовало бы быть между нами, когда у каждого из нас есть свой ангел-хранитель. Отчего ж это так? Уж, конечно, ангелы не попустили бы этого, если бы не мы сами были тому виною. А если они попустили, то или потому, что мы сами делаем себя недоступными ангельскому руководству, или потому, что своим противодействием и противонастроением уничтожаем и отвращаем все усилия ангелов содействовать нам в добре.
Прежде всего надо помнить, что у нас есть ангел-хранитель, и иметь к нему умное и сердечное обращение и в обычном ходе нашей жизни, а тем более, когда чем-либо она возмущается. Если нет такого обращения, то ангелу нет и способа вразумить нас. Когда кто идет к трясине или пропасти, заткнув уши и закрыв глаза, – что ты ему сделаешь и как поможешь? Кричать бы – так у него уши заткнуты, каким-либо знаком показать опасность – так глаза у него закрыты. Скажешь: пусть за руку возьмет и остановит или наведет на путь правый. Да он, верно, и готов так делать, ищет у тебя руки, чтобы взять ее и поруководить тебя, – да есть ли рука-то такая у тебя? Ведь не за эту телесную руку возьмет он тебя, хоть и это бывает в особенных случаях, но за руку душевную, потому что он и сам бесплотен. Душевная же рука есть деятельная сила, направленная и ревнующая о спасении. Когда в душе твоей есть такая ревность, то ангел Господний непременно возьмет тебя за нее и поведет, а когда нет – за что ему взять тебя? Нет в тебе места соприкосновения ему с тобою, ведь он сам из числа тех духов, которые посылаются только «за хотящих наследовати спасение» (Евр.1:14).
Скажешь опять: пусть же возбудит во мне самое желание спасения. Да он и это делает, и делает прежде всего и усерднее всего. У тех, которые имеют это желание, он его поддерживает и укрепляет, а у кого нет, всячески старается возбудить. Но редко успевает в этом по причине великого нестроения, качествующего в душе нерадивой. В такой душе все в смятении: и мысли, и чувства, и намерения, – беспорядочный шум, как на базаре. В какой мере есть у нас этот недостаток внутреннего мира и собранности, в такой есть он враг ангельскому на нас воздействию. Как внушит что-либо доброе ангел, когда внимания нет? Как услышит такое внушение душа, когда в ней шум и смятение? Вот потому-то старания ангела-хранителя и остаются бесплодными для нас.
Таким образом, если хочешь пользоваться ангельским руководством и содействием, укроти свою внутреннюю беспорядочность, собери свое внимание внутрь и стань у сердца своего. Ангел Господний тотчас это заметит, подойдет и начнет влагать тебе помышления, клонящиеся к возбуждению желания спасения. Склонись на это внушение и примись ревновать о спасении, тогда ангел-хранитель не только за руку тебя возьмет, но на свои руки поднимет, да не поведет только, а понесет даже по пути спасительному. Только и ты уж имей к нему постоянное умное и сердечное обращение, в ревности не ослабевай и внимание храни. Он станет учить тебя всему: что, когда и как делать и чего не делать, а когда нужно, то и внешнее знамение даст в руководство. Если мы не видим на себе такого осязательного ангельского содействия – некого винить: сами виноваты, сами не даемся в руки ангелам и делаем тщетными все их попечения о нас. Побьется, побьется с нами ангел Божий – и отступит; опять приступит, и опять отступит, и так до тех пор, пока мы умрем. А когда умрем, ангел представит Господу книгу жизни нашей и скажет: «Я все делал, чтобы вразумить, но ничему не внимала эта душа». И положено будет на книге жизни надписание осуждения нашего, которое непременно исполнится на Страшном суде.
Свод пророчеств о лице Господа нашего Иисуса Христа
Когда для народа Божия, сформировавшегося уже в царство и успевшего войти в славу при Давиде и Соломоне, предлежала опасность, что заботы о благоуспешном устроении дел временного быта вытеснят из памяти начертание вечного порядка устроения спасения, – воздвигается пророк за пророком, и черта за чертою прилагается в изображении лика и деяний Христа Спасителя, так что все предсказания в совокупности составят полное Евангелие, преднаписанное в Ветхом Завете. Спросите: кто этот, грядущий избавить нас? – пророки ответят вам многообразно. Это – Сын Божий, Которому говорит Сам Бог: «Сын Мой еси Ты, Аз днесь родих Тя» (Пс.2:7); это – Господь, седящий одесную Господа: «рече Господь Господеви моему: седи одесную Мене» (Пс.109:1); это – Бог крепкий, рождающийся, как отрок, да будет Отцом будущего века: «Отроча родися нам, Сын, и дадеся нам, Его же начальство бысть на раме Его; и нарицается имя Его: Велика Совета Ангел, Чуден, Советник, Бог крепкий, Властелин, Князь мира, Отец будущаго века» (Ис.9:6). Сей Отец будущего века царствовать будет, как Царь премудрый (Иер.23:5); Ему даны будут вси «языцы в достояние и в одержание вси концы земли» (Пс.2:8); "Царство Его Царство всех веков, и владычество Его во всяком роде и роде» (Пс.144:13).
Но это Царство Его не то, что древние царства, утверждаемые и расширяемые огнем и мечом: народы сами придут и поклонятся Ему (Пс.85:9). Он устроит дом и исполнит его всем, что питает и утоляет жажду, даст крепость и здравие и пошлет с высоким проповеданием: идите, пейте и вкушайте (Притч.9:5). И рекут вси язы́цы: пойдем, взыдем в дом Божий, и покажут нам путь, и пойдем по нему (Мих.4:2). Этот путь будет Новый Завет, не по завету, который завещан прежде дому Израилеву; в этом Завете, говорит Господь, дам «законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу я» (Иер.31:33). «И дам им сердце ино и дух нов дам им, и исторгну каменное сердце от плоти их и дам им сердце плотяно, яко да в заповедех Моих ходят и оправдания Моя сохранят и сотворят я, и будут Ми в люди, и Аз им буду в Бога» (Иез.11:19–20).
Но прежде чем всему этому совершиться, Ему Самому надлежит пройти путь уничижения: родиться в безвестности, пережить всякого рода противления, понести страшные страсти и умереть.
Вот история пути, которым пройдет Он по земле. Родится Он от Девы, которая примет во чреве от Духа Святого и родит Сына, и нарекут имя Ему Еммануил, еже есть сказаемо с нами Бог (Ис.7:14). Родится Он в Вифлееме, ибо из него «изыдет старейшина, еже быти в князя во Израили, исход коего из начала от дней века» (Мих.5:2). Сюда придут к Нему с дарами цари аравийские (Пс.71:10), неся с собою «злато, и ливан, и камень честен» (Ис.60:6). Потом будет слышен плач в Раме и рыдание и вопль мног: Рахиль восплачется о чадах своих и не захочет утешиться, потому что их не будет. Далее – Сын сей будет вызван из Египта (Ос.11:1) и поселится в Назарете, яко да Назорей наречется (Суд.13:5).
Приблизится время открыто действовать Ему среди людей, и пошлется ангел пред лицем Его уготовать путь Ему, и весь Израиль услышит «глас вопиющего в пустыне: уготовайте путь Господень, правы творите стези Его» (Ис.40:3; Мал.3:1). Затем внезапно явится Сам Господь, Его же ищем, и Ангел завета, Его же хощем, «и почиет на Нем Дух Господень» (Ис.11:2), о чем Он Сам потом засвидетельствует: «Дух Господень на Мне, его же ради помаза Мя, благовестити нищим посла Мя... нарещи лето Господне приятно» (Ис.61:1–2). В первый раз свет проповеди Его воссияет в Галилеи языков, около Иордана и моря Тивериадского, в пределах завулонских и неффалимских (Ис.9:1). Затем три с половиною года Он будет благовествовать, врачевать всякие болезни, «исцелять сокрушенных сердцем» (Ис.61:1), проповедовать пленникам отпущение и слепым прозрение. «Тогда отверзутся очи слепых и уши глухих услышат; тогда скочит хромый яко елень, и ясен будет язык гугнивых» (Ис.35:5–6). Он трости сокрушенной не преломит «и льна курящегося не угасит,» но воистину изнесет суд (Ис.42:3). Но напрасно будет простирать Он "руце Свои весь день к людям непокаряющимся и противу глаголющим: они не пойдут путем истинным, а вслед грехов своих» (Ис.65:2). Внемля внушению пророческому, возрадуется дщи Сионя, начнет проповедовать дщи Иерусалимля, видя Царя крепкого, грядущего к ней на жребяти (Зах.9:9). «Из уст младенцев и ссущих»[25] совершится Ему хвала (Пс.8:3); но «царие земстии и князи соберутся на Господа и на Христа Его» (Пс.2:2). Один из ядущих с Ним хлеб восстанет против Него (Пс.40:10) и продаст за тридцать сребреников (Зах.11:12). Тогда враги Его скажут и стрегущии душу Его совещают глаголюще: «Бог оставил есть Его; пожените и имите Его, яко несть избавляяй» (Пс.70:11). Тогда взят будет Пастырь и разыдутся овцы стада; посмотрит Он одесную Себе и не увидит никого, кто бы узнал Его (Пс.141:5). Восстанут свидетели неправедные и солжет неправда себе (Пс.26:12). Но Он «не отверзет уст Своих; яко овча на заколение поведется, и яко агнец пред стригущим Его безгласен, тако и Он не отверзет уст Своих« (Ис.53:7). Враги будут скрежетать на Него зубами, а Он не воспротивится и не станет прекословить: »плещи Своя вдаст на раны иланитына заушения, и лица Своего не отвратит от студа заплеваний» (Ис.50:6). При посредстве древа предадут Его смерти (Иер.11:19); ископают руки и ноги Его, и изочтут все кости Его; разделют ризы Его между собою и об одежде Его метнут жребий (Пс.21:17–19); дадут на снедь Ему желчь, и в жажду напоят Его оцтом (Пс.68:22); вси видящии Его поругаются Ему и, покивая головами, скажут: «упова на Господа, да избавит Его, да спасет Его, яко хощет Его» (Пс.21:8–9).
Так умрет Христос Старейшина, Святый святых, но кость Его не сокрушится, хоть и прободены будут ребра Его (Зах.12:10). Душа Его не останется во аде, и плоть Его не увидит истления (Пс.15:10). В третий день Он воскреснет и явится живым перед всеми (Ос.6:3). Где ти, смерте, жало? Где ти, аде, победа? (Ос.13:14).
Так явится Господь на земле и поживет с человеки. Потом на высоту обратится паки, и возьмут врата князи свои, и возьмутся врата вечная, и внидет Царь славы (Пс.23:7). И речет, наконец, «Господь Господеви: седи одесную Мене, дóндеже положу враги Твоя в подножие ног Твоих!» (Пс.109:1).
Здесь оканчиваем собрание пророчеств, хотя дело Христа Спасителя этим не кончилось, и прозрение пророков простиралось и простирается до конца веков.
Новости для нового года
«С новым годом, с новым счастьем!» – приветствуем ныне друг друга. Но вдумывался ли кто-нибудь из нас, как это наступающий год может быть новым годом? И откуда возьмется в нем что-нибудь новое? Чем разнится, например, настоящий день от вчерашнего или от первого дня прошедшего года? И впереди не та же ли будет смена дней и ночей, не то же ли чередование месяцев и времен года, как было прежде? «Что было, тожде есть, – говорит Премудрый, – еже будет; что было сотворенное, тожде имать сотворитися. Ничто же ново под солнцем! Иже возглаголет и речет: се, сие ново есть, – уже бысть в летех, бывших прежде нас» (Еккл.1:9–10).
Так что же, значит, смысла нет что ли в приветствиях наших? Быть не может, чтобы такой всеобщий и освященный древностию обычай не имел смысла, и смысла глубокого. Должно быть что-то истинно новое, в которое, несмотря на окружающую нас ветхость, верует душа, которого с уверенностию ищет и чает она, и появление которого готова приветствовать во всем, что в каком бы то ни было отношении кажется ей новым.
Что ж бы это такое?
Будет, говорит Господь, «небо ново и земля нова» (Откр.21:1). Потому-то все мы, верующие, «нова небесе и новы земли, по обетованию Его, чаем» (2Пет.3:13). Вот первая настоящая новость! Она откроется во всей своей славе уже по кончине мира, когда все перечистится огнем, но приготовление к ней начато почти с первых дней бытия неба и земли и действуется с того времени, конечно, незримо для взора чувственного, но зримо для умного взора веры. Обновительные силы, положенные в круг временного течения тварей, так действенны и верны, что Апостол, при мысли о них, так воззвал: «древняя мимоидоша, се быша вся нова» (2Кор.5:17), и, обозрев умом всю тварь, вкусившую от начатков обновления, слышал даже сетование ее о том, что не скоро приходит время, когда она сбросит теперешнюю одежду ветхости и тления и облечется в новую, полную светлой, играющей жизни.
Таким образом, в настоящем нашем положении одно представляется совне, а другое действует внутри, и в нас, и вне нас. Настоящее состояние – и наше, и всего мира – есть состояние переходное, похожее на состояние больного, обложенного пластырем, или дерева, замершего на зиму, или вновь строящегося дома, загроможденного лесами. Придет срок, снимут с больного обвязки – и он явится здравым и исцеленным; кончится постройка, примут леса – и все увидят новый дом во всей его красе; придет весна нового века – и древо бытия мира, теперь голое, покроется листьями, цветами и плодами.
Такова первая новость, которую можно назвать вселенскою. Но есть подобная же новость и для каждого из нас, которая входит в нас и являет силу свою, когда мы становимся причастниками восстановительных сил, принесенных Спасителем нашим на землю. «Аще кто во Христе, нова тварь» (2Кор.5:17). Известно всем и каждому, что все силы к новой жизни вверены святой Церкви, и все истинные чада ее несомненно исполняются ими и принимают обновление чрез них. Начало этому обновлению полагается во святом крещении, в котором мы совлекаемся ветхого человека и облекаемся в нового, или возрождаемся к новой жизни. В тех, которые сохраняют благодать крещения, сила внутреннего обновления не перестает действовать; в тех же, которые по крещении впадают в смертные грехи, она прекращается, но снова начинает действовать, когда в таинстве покаяния они опять приобщаются жизни Божией о Христе Иисусе. В крещении ли, или в покаянии получит кто благодать обновления, но если он хранит ее и поступает по ее требованиям, то семя новой жизни в нем уже не замирает, а все более и более развивается, и потаенный сердца человек все более и более растет и крепнет, исполняясь премудростию и разумом духовным, нравственною красотою и крепостию характера и внутренним радованием о Духе Святом, хотя наружно он бывает и нищ, и беден, и наг. При некрасивой наружности зреет внутренняя красота, как красивая бабочка в некрасивом своем клубочке. Созревши, бабочка разрывает оболочку и начинает радоваться жизнию на свете Божием. Так и потаенный наш человек созревши в теле немощном, когда судит Бог, сбрасывает эту оболочку, восходит горе и начинает там жить вполне обновленною жизнию у самого источника жизни.
В этом собственно и предназначение наше. Потому-то образ этого обновления и предносится в душе, и сознание его обнаруживается в ее предчувствиях и тайных желаниях даже и тогда, когда она бывает чужда обновительных сил. Вот причина, почему мы так любим новое и так заботливо ищем его!
Надо стать новым в себе, и жажда нового будет удовлетворена и постоянно удовлетворяема, ибо новая духовная жизнь во Христе Иисусе, по своему существу, постоянно нова; постоянно же присущая внутрь нас новость будет утолять жажду нового. Господь да сподобит сего всех нас! Лучшего ничего не могу пожелать всем читателям «Домашней беседы» в наступившее новое лето.
Мудрость человеческая и простота евангельская
Господь так устроил, чтобы уверование наше не было ничем обязано мудрости человеческой, а все силе Божией: и проповедников прислал нам Бог, и силами и знамениями убедил нас все Бог. Стало быть, человеческим нечем хвалиться: все в вере нашей от Бога. Хвалитесь, если хотите, о Господе, и не колеблитесь, ибо если вы имеете столь осязательные доказательства того, что учение наше от Бога, то, уверовав, стойте уже твердо в вере. Затем все так и устроил Господь, чтобы сомнения и подозрения не находили себе никакой опоры в образе нашего уверования. Не можете не сознать того, что так Бог повелевает, – и покорствуйте Богу вседушно. «Для того, – пишет блаженный Феодорит, – Владыка не позволил нам пользоваться красноречием, чтобы вера наша оказалась не подлежащею подозрениям и колебаниям, быв возбуждена не силою слова, а водима силою Духа».
Святой Златоуст говорит по сему поводу пространное наставление, которое пригодно для всех времен. «Видишь ли, как ясно он (апостол Павел) представляет великую пользу простоты и великий вред мудрости? Последняя унижала Крест, а первая возвещала силу Божию; мудрость производила то, что люди не познавали должного и хвалились собою, а простота располагала к принятию истины и к похвалению Богом; мудрость внушала многим считать учение апостольское человеческим, а простота ясно выражала, что оно Божественно и низошло с неба. Когда доказательство слагается из мудрых слов, тогда часто и недостойные, будучи сильнее в слове, одерживают верх над достойнейшими, и ложь заступает место истины. Но здесь не так: Святой Дух не входит в нечистую душу, а вошедши в возжелавшую чистоты, не может быть побежден, хотя бы против него восстала вся сила красноречия, ибо доказательство посредством дел и знамений гораздо яснее доказательства посредством слов.
Но, может быть, кто скажет: если проповедь должна побеждать и не имеет нужды в силе слова, да не упразднится крест (1Кор.1:17), то почему же ныне прекратились знамения? А вот почему: ты не веришь и думаешь, что их не было и при апостолах, оттого и задаешь вопрос – почему. Остановлюсь прежде на этом. Если тогда не было знамений, то каким образом апостолы, будучи гонимы, притесняемы, подвергаясь страху и узам, быв общими для всех врагами и ненавистными для всех, не имея в себе ничего привлекательного, ни красноречия, ни знатности, ни богатства, ни известности по городу, по народу, по происхождению и искусству и ничего тому подобного, – напротив, неученые, незнатные, бедные, простые и униженные, и притом восставшие против целых народов и возвещавшие такие истины, производили убеждение? Их правила были не легки, догматы трудны для разумения, а слушатели, которых надлежало убеждать, преданы были сластолюбию, пьянству и всякому нечестию. Скажи же мне – как они убедили, как приобрели доверие? Если убедили без знамений, то это есть еще большее знамение. Так из того, что теперь нет знамений, не заключай, что их не было и тогда. Тогда они служили на пользу, а теперь полезно, что их нет. Впрочем, из того, что теперь убеждение производится лишь словом, не следует, будто теперь проповедь зависит от мудрости. Как первоначальные сеятели слова были простые и неученые и ничего не говорили от себя, но что приняли от Бога, то преподали вселенной; так и мы теперь предлагаем не свое, но что приняли от них, то возвещаем всем. И теперь мы убеждаем не умозаключениями, но свидетельствами от Божественных Писаний, и тогдашними знамениями внушаем верить тому, что возвещаем. Впрочем, и апостолы убеждали тогда не одними знамениями, но и беседами, только слова их получали больше силы от знамений и свидетельств ветхозаветного Писания, а не от искусства красноречия».
Духовное единение
Что такое единение духа? – вопрошает святой Златоуст. Как в теле душа все объемлет и сообщает некое единство разнообразию, происходящему от различия членов тела, так и здесь. Но душа дана еще и для того, чтоб объединять людей: старец и юноша, бедный и богатый, отрок и взрослый, муж и жена и всякое существо, одаренное душою, есть нечто единое; это единство уже более единства телесного. В духовном же единстве еще больше совершенства. Как огонь, попадая на сухие деревья, обращает их в одно горящее тело, а над влажными не оказывает такого действия и не соединяет их между собою, так и здесь: холодность душевная не способствует единению, а теплота душевная большею частию каждого привлекает к себе. Вот это-то и есть теплота любви. Святой апостол словами: «тщащеся блюсти единение духа в союзе мира» (Еф.4:3) хочет всех нас соединить узами любви. Мало того, он желает, чтобы мы связаны были не одним миром, но чтобы у всех нас была одна душа. Это прекрасные узы: они соединяют нас и между собою, и с Богом. Эти узы не обременяют и не стесняют никого; напротив, дают человеку большую свободу, открывают ему большее пространство для деятельности и делают узников веселее свободных. Этого союза не может нарушить ни пространство места, ни небо, ни земля, ни смерть, ни что-либо другое: он выше и сильнее всего.
Но, по замечанию святого Златоуста, апостол словами «тщащеся блюсти» дает разуметь, что это дело нелегкое и не случайное. Ничто не встречает столько препятствий, как соблюдение союза мира и единения духа. Много нужно для этого благоразумия, напряжения воли, самообладания и всесторонней осмотрительности. «Без особого старания и труда, – говорит Феофилакт, – не соблюдешь мира». Но это так лишь вначале, а потом мирность обращается в характер и нрав, и уже нелегко ее чем-либо расстроить.
Существо христианства таково, что все верующие во Христа составляют одно живое и живосочетанное тело, в котором обитает дух единый, преисполняющий его и приводящий все в нем в движение, которое потому и едино, что оживляется единым сим духом. Вот первое и главное побуждение к единению в союзе мира! И это тем должно быть натуральнее, что, при единстве тела и духа, у нас еще и одни надежды. Всем одно обетовано Царство, дверь в него равно для всех открыта. «Единый, – пишет блаженный Феодорит, – прияли вы дух, одно составляете тело, одно дано вам упование и Царствия Небесного»; так из-за чего же нам особиться друг от друга, нарушать единение духа, разрывать союз мира?..
Беда от лжепророк!
Благодарение Господу, устроившему Церковь спасительную и сподобившему нас быть членами ее!
Но вот горе: враг истины и добра непокорен и недоволен тем, что мы ограждены таким благонадежным оплотом. Как во времена апостолов, так и ныне воздвигает он суесловцев, прельщенных умом, противящихся здравому учению, которые тайно входят в домы, «учаще, яже не подобает, сами мерзцы суще и непокориви, и на всяко дело благое неискусни» (Тит.1:10–11, 16). Я разумею раскольников и раскольниц, которые проходят темными путями и учат тому, чего сами не разумеют. Какая-нибудь старая девка поморской секты или большак едва умеющий читать, начинает толковать, что Церкви теперь нет, таинств нет, священства нет: спасайся-де всякий как знает. Их слушают и начинают чуждаться Святой Церкви. Что они говорят – это не дивно, потому что у них в виду, как указывает апостол, скверный прибыток, но что их слушают – вот этому нельзя довольно надивиться. Нет Церкви, нет таинств, нет ни священства, ни спасения – куда же это все девалось? Разве даром Единородный Сын Божий приходил и пострадал крестною смертию? Разве даром вслед Господа подвиглось небо для спасения нашего? Разве даром сходил Дух Святый и явил столь дивные силы и знамения? Разве даром подвизались святые, страдали мученики? И будто все это ни к чему не послужило, не могло спасти Церковь, глава которой Христос, давший обетование пребывать с нею до скончания века?.. Да посмотри, что делается во святом граде Иерусалиме и всей Палестине, в Александрии и Антиохии, в Кесарии и малоазийских церквах, в Кипре и Элладе, в Царьграде, в Болгарии, Сербии, Молдавии и Валахии и во всей России! Всюду есть священство, всюду таинства, всюду явно присутствие силы Божией – знак благоволения и примирительного к нам Божия приближения. Как вначале, так и теперь мы слышим слово примирения и видим самую силу его, доселе неизменно пребывающую, а они не видят или не хотят видеть, потому что злоба ослепила их очи. Вот святители Митрофан и Тихон Воронежские, вот святой Иннокентий Иркутский, святой Димитрий Ростовский и многие другие, мощи которых почивают нетленными во многих местах – к какой Церкви они принадлежали? К нашей, Святой Православной. Не явный ли это знак, что у нас есть Церковь – спасительница, с таинствами, сильными освящать, и священством, способным руководить; Церковь, хранящая веру истинную и указывающая богоугодные порядки жизни. Церковь – невеста Христова, преукрашенная всеми добротами. Врут они, богомерзкие кощунники, и только растлить всех хотят «сами суще раби тления» (2Пет.2:19)!
Характер проповеди евангельской
«Посла мене Христос, – говорит святой апостол Павел, – благовестити не в премудрости слова, да не испразднится крест Христов» (1Кор.1:17). «Премудрость слова» означает слово, украшенное искусством красноречия и приправленное всевозможными соображениями ума. Я послан, говорит апостол, благовествовать без этих орудий человеческой мудрости, послан предлагать одну голую истину о кресте Христовом, говорить: «Бог воплотился, пострадал, умер на кресте и спас нас; веруйте сему, и спасетесь». Так я всегда делал и делаю, не раскрашиваю слова, не обставляю крестной смерти патетическими картинами, не придумываю никаких умственных соображений о необходимости и пригодности такой смерти в деле нашего спасения, одну лишь голую истину всюду благовествую: Бог умер на кресте и спас нас; веруйте, и спасетесь. Я представляю действовать на сердца и умы самой этой истине, без всякого посредства человеческих пособий. Она и находит своих. Все одно, как если навесть магнит на частицы из разных металлов, то магнит изо всех их выберет и притянет к себе железные частицы, так и я, когда простираю слово благовестия к целому собранию людей, то слово мое само находит своих, и те, которые от истины, сами обращаются и прилепляются к нему. То, что слово мое оказывает такое действие, следует приписывать не моей речи, а самой истине голой и бесприкрасной: Бог умер на кресте и спас нас. Если б я стал прикрашивать ее, то с нею было бы то же, что с магнитом, когда обернуть его тем, что мешает ему действовать на железо. Оберни я слово крестное прикрасами слова и соображениями мудрости человеческой – я преградил бы ему путь действовать на простые сердца и этим упразднил бы силу его и никого бы не обратил.
И это очень естественно. Разделим слушающих на две половины – на причастных мудрости человеческой и на непричастных ей. Для первых слово о кресте, как его ни раскрашивай, как ни обставляй разными соображениями, никаким образом не будет вместительно. Трудиться для них над таким словом значит напрасно терять время и силы. Если есть для кого-либо из них возможность уверовать, то разве предложением им голой истины о кресте: в прикрасах и соображениях они всегда найдут множество возражений против этой истины, которые не дадут ей установиться в их уме и пройти до сердца, чтобы положить там начатки веры. Для ученых прикраса и соображения не помощь успеху слова крестного, а, напротив, преграда. Преграда она и для неученых, потому что для непривычного ума запутывает истину в хитросплетении речи и в мудрованиях, недоступных простецам, и потому еще, что ухищрения речи и изворотливость мысли всегда наводят подозрение: да полно, истина ли предлагается? Если истина, то говори прямо и просто – что хитрить! Уж таков закон простых сердец.
И до сих пор одним из сильных доказательств истины Евангелия служит то, что оно победило мир своею бесхитростною простотою. Хорошо изображает эту сторону дела святой Златоуст: «Потому-то, – говорит он, – апостолы и не были из мудрецов, не по недостатку дарований, но дабы проповедь не потерпела ущерба. Мудрецы не содействовали проповеди, а вредили ей, немудрецы же утвердили ее. Проповедь одержала победу не человеческою мудростию, но благодатию Божиею. Таким образом, когда станут говорить, что апостолы были люди простые, то мы прибавим, что они были и неученые, и некнижные и бедные, и незнатные, и немудрые, и неизвестные. Не к бесчестию, но к славе апостолов служит то, что они, будучи такими, оказались славнее всей вселенной, ибо эти простые, некнижные и неученые победили мудрых, сильных и державных, хвалившихся богатством, славою и всем внешним, точно как будто это не были люди. Ясно из сего, как велика сила креста и что все это совершено не человеческою силою, ибо такие дела не в природе вещей, а выше природы».
Житейский урок
«Аще усердие предлежит, – говорит святой апостол Павел, – по елику аще кто имать, благоприятен есть, а не по елику не имать. Не бо да иным отрада, вам же скорбь, но по изравнению» (2Кор.8:12–13). Апостол выражает этим закон правды, а не любви, так как любовь не имеет границ. Она не только свое все, но и жизнь свою полагает за други своя. Такие проявления любви не вводятся, однако ж, в круг обязанностей, ибо по естеству это неисполнимо. Когда благодать Духа изливает в сердце любовь, тогда она все приносит в жертву, и приносит потому, что находит в этом сытость, а без этого чувствует себя несытою, голодает. Общий же порядок таков, чтобы делать только возможное, «не да иным отрада, вам же скорбь, но по изравнению». Дающий лишнее ставит себя в меру и нуждающегося поднимает в свою меру – вот они и сравнялись. Если б это правило стало для нас законом жизни, тогда бедность давно бы исчезла из среды христиан. Но в том-то беда, что в душе нашей всегда стоит извинение: «себе нужно». Кто положит меру этому «себе нужно»? Когда себе нужно, то значит дать другим – себе скорбь; изравнения-то и нет. И пошел бедный в скорби без пособия, а не подавший остался в покойном довольстве: нет, дескать, правила, да иным отрада, а себе скорбь, но по изравнению. Этим камнем заграждает он уста совести, она и смолкает до времени.
С какого термина начинается скорбь себе от уделения другим из того, что мы имеем, – определить этого не может никто из посторонних, так как нельзя входить с своею меркою в круг жизни другого. Предел этому знает один Бог, да иногда своя совесть. Говорю – иногда, потому что внутри же ее самой есть много помех верности ее определений. Только тот, кто совсем рассчитывается с житейским, может раздавать без предела. Но и в таких людях это есть совершенство только желанное, но не всеми являемое. Потому-то и Спаситель не вдруг указал на него. Блаженный Феодорит говорит: «Владыка поставляет совершенством полное презрение к имуществу и добровольную нищету, но учит, однако ж, что и без этого совершенства можно улучить вечную жизнь, ибо на вопрос юноши: «что сотворив, живот вечный наследую?» (Мк.10:17) – не вдруг предложил ему учение о совершенстве, но напомнил о других заповедях, и когда юноша сказал, что исполнил все заповеди, то посоветовал ему избрать жизнь неозабоченную и нестяжательную. Наученный этим, божественный апостол не особенно что-либо узаконяет, но соразмеряет законы с немощию духа. Потому-то и сказал: «не да иным отрада, вам же скорбь», и повелел уделять только излишнее».
Верность обетований Божиих
Все обетования Божии во Христе Иисусе, Господе нашем, исполняются с совершенною точностью – в Нем они ей и амин[26]. Обетования Божии изречены в Ветхом Завете чрез пророков. Они касались лица Христа Спасителя, времени, места и прочих обстоятельств Его явления; особенно же относились к делу спасения, которое имело быть совершено Им, то есть как Он пострадает грех ради наших, умрет на кресте, воскреснет, вознесется на небо и сядет одесную Отца, как ниспослет от Отца Духа Божественного на обновление духовной жизни в роде человеческом чрез веру и благодать, для приготовления таким образом сынов Вечного Царствия. Все эти обетования, предызображенные в пророчествах, совершенно исполнились и исполняются во Христе Иисусе. Приступающие верою ко Господу тотчас и испытывают на себе исполнение всех обетовании, относящихся к делу спасения: испытывают отпущение грехов, в чем свидетель им облегченная совесть; испытывают обновление, в чем свидетель им сознание новой жизни, восприемлемой в купели; испытывают наитие благодати Святого Духа, в чем свидетель им ощущаемая ими нравственная сила к преодолению всякой страсти и всякого греха; испытывают всыновление, в чем свидетель им внутреннее чувство сыновства Богу, Духом возгреваемое, в силу коего вопиют они: «Авва, Отче.» Другая часть обетовании верующим относится к будущей жизни – это воскресение и вечное блаженство со Христом. Эти еще не исполнились, но что несомненно исполнятся, в этом удостоверяют исполнившиеся уже обетования, которые все апостол совмещает в даровании Духа, называя это дарование обручением, или задатком наследия. Из этого прямо следует, что все обетования Божии во Христе Иисусе – да и аминь.
Как же исполняются обетования Божии о Христе Иисусе? Чрез апостолов, ибо, чтобы сделаться причастниками их, надо веровать, а как же уверовать без проповедующих? Их и устроил Господь. Сам воссел одесную Отца, а вместо Себя ниспослал Духа Утешителя и, облекши силою Его апостолов, послал их по всему лицу земли насадить веру и водворить в людях спасение. Умножение содевающих спасение есть слава Божия на земле, последняя цель исполнения всех обетовании Божиих во Христе Иисусе. Для нее и пришествие Господне во плоти, и проповедь апостольская, и вера, и будущее блаженство, да всеми устами и всеми делами славится единый Бог: и апостолами, и верующими, и делами тех и других.
«Много, – говорит святой Златоуст, – обетований содержит проповедь евангельская, и о многих обетованиях благовествовали апостолы, ибо они говорили и о воскресении, и о всыновлении, и о бессмертии, и о великих наградах в будущей жизни и неизреченных там благах. Сии-то обетования апостол называет непреложными. Если же непреложны обетования Божии и нет сомнения, что Бог исполнит оные, то тем более верен Сам Он и слово о Нем твердо, и нельзя сказать, что иногда Он есть, иногда же нет Его, но всегда есть один и тот же. Что же значит: в том ей, и в том аминь? Этим он показывает, что обетования Божии непременно сбудутся, ибо исполнение их зависит от Бога, а не от человека. Итак, нечего бояться, ибо обещает не человек, которого можно подозревать в неверности, а Бог, Который говорит и творит».
Различие Ветхого и Нового Завета
«Писмя убивает, а Дух животворит» (2Кор.3:6). Вот различие ветхих и новых скрижалей. «Моисей, – говорит святой Златоуст, – принес не дух, а письмена; нам же вверено преподание Духа».
Существо Нового Завета – одуховление верующих. Слово, исходившее от апостолов, было такое же, как и ветхозаветное, и если бы апостольское служение ограничивалось одною проповедью, то Новый Завет не был бы выше Ветхого, хоть бы понятия, сообщаемые проповедью, были и выше ветхозаветных. Не в понятиях сила Нового Завета, а в благодати Духа. Слово благовестия только приготовляло к принятию Духа, но дело новозаветное совершал Дух, приемлемый чрез Божественные таинства, первыми служителями которых были апостолы. Дух, вошедши в сердце не писал только Новый Завет, но совершал его, преобразуя внутреннего человека по духу Нового Завета. Дух все делал: Он и веру воображал, и новую жизнь устроял, и пути жизни направлял.
Пророк Иеремия предрекал: «се, дние грядут, глаголет Господь, и завещаю дому Израилеву и дому Иудину завет нов, не по завету, егоже завещах отцем их...нодая законы Моя в мысли их, и на сердцах их напишу я» (Иер.31:31–33). Пророк Иезекииль дополняет это пророчество следующими словами: «и дам им сердце ново и дух нов дам им, и исторгну каменное сердце от плоти их и дам им сердце плотяно, яко да в заповедех Моих ходят, и оправдания Моя сохранят и сотворят я, и будут Ми в люди, и Аз им буду в Бога» (Иез.11:19–20). Эти предсказания исполнились, когда Господь излил Духа Своего Святого на апостолов, а потом ими, чрез посредство Богоучрежденных таинств, и на всех верующих. Верующие все принимали Духа и становились новыми в самых исходищах жизни. Так и всегда бывает это со всяким, кто верует и нелицемерно идет путем веры.
К настоящему времени и христианство все заключено в письмена. Духодвижное слово апостольское составляет наше новозаветное Откровение, духоносные таинства обставлены благолепною обрядностью, руководительные мановения Духа исполняются в отношениях пастырей и пасомых, и все это определено уставом. Но устав – «писмя», буква; исполнение его – внешняя форма; во всем этом можно и не быть Духу жизни. Можно двигаться в жизненных формах, без жизни; можно знать на память и понимать весь Новый Завет, и не иметь Духа, просвещенного верою живою; можно строго исполнять все чины церковные, и не иметь Духа оживляющего, или не иметь жизни духовной; можно пребыть и в полном подчинении пастырству, не встречая руководства, истинно исходящего от Духа. Истинно духовная жизнь движется во всех этих порядках, но не необходимо предполагается ими. Мы все живем по установившемуся чину, но одни одуховлены, а другие нет. Из двух стоящих и даже действующих в храме один может быть духоносен, а другой нет. После этого, как же? Значит, и тут «писмя убивает»? Да, «писмя», буква, форма везде имеют эту цель, и когда нет при них Духа, они – ничто. Дух без веры и таинств не приходит, но и они могут быть исправляемы лишь по форме, без внутренней силы. Что все это так, в том удостоверяют нас повсюдные опыты, они у нас перед глазами. Но как и почему так делается – ума приложить не можем. Господь закрыл великим секретом зарождение и сеяние жизни от Духа. Так воле Его угодно, а воля Его свята, праведна и блага. Одно утешение: «ищите и обрящете» (Мф.7:7)
Значение смерти в домостроительстве Божием
«Бог смерти не сотвори» (Прем. 1:13); она вошла в мир чрез грех. Бог сказал прародителям нашим, что если они преступят заповедь, то умрут. Преступили, и умерли; смерть тотчас вступила в силу. Что умерли они душою, это тогда же обнаружилось в их покушении скрыться от Бога, в прикрывании греха и сваливании его на другого (Быт.2:17, 3:12–13), а что не умерли тотчас же телесно, то это вследствие благодати, определенной нам от века. Благодать эта вошла в план миробытия. Ангелы пали и оставлены в падении по крайнему упорству их во зле и богопротивлении. Если бы все они пали, то это звено выпало бы из цепи творения и система миробытия расстроилась бы. Но так как пали не все, а только часть их, то звено это осталось, и гармония мира пребывает нерушимо. Человек создан один с женою, чтобы народить все количество лиц, имевших составлять человеческое звено в системе миробытия. Когда он пал, звено это выпало, и мир терял свой строй. А так как звено это необходимо в строе мира, то надлежало или, предав смерти, как было определено, падших, создать новых родоначальников, или доставить этим надежный способ восстановления в первый чин. Поскольку падение совершилось не вследствие, так сказать, неудачности первого творения, а потому, что тварная свобода, особенно же свобода духа, физически соединенного с телом, совмещала в себе возможность падения, то, начав повторять творение, пришлось бы, может быть, повторять его без конца. Потому-то премудрость Божия, водимая беспредельною благостию, судила лучше устроить падшим способ восстания.
В устроении этого способа первое место должно было занять исполнение приговора вечной правды: "смертию умреши» (Быт.2:17); надлежало произойти смерти, равносильной смерти всех людей, чтобы в силу ее все уже считались умершими, уплатившими долг смерти, и чрез то получали право и оживали надеждою на жизнь. Для сего Сын Божий и Бог имел принять на Себя естество человеческое, со всеми немощами, кроме греха, и умереть сим естеством. Смерть эта, как смерть Бога во плоти, должна была иметь беспредельную цену и всеобъятность, и, как смерть невинная, могла быть вменяема другим под довлеющими условиями. В этом и состоит благодать, определенная нам от века. Определение это вошло в план миробытия и, где нужно, являлось действующим в промыслительной силе, но исполнению его в действительности назначено свое время. На половине шестой тысячи лет от падения пришел Сын Божий, воплотился и умер на кресте. Бог умер естеством человеческим и в этой единой смерти действительно совместил смерти всех людей. Один умер – все умерли. Созерцая это, апостол и взывает: «любовь Христоваобдержит нас, суждших сие» (2Кор.5:14).
Но если все умерли, то, значит, смерть уничтожена? Да, уничтожена. Бог, умерши естеством человеческим, разрушил смерть (2Тим.1:10), ибо в третий день воскрес с человечеством прославленным и с того момента пребывает уже в этом воскресении. Человечество уже вкусило от славы и величия воскресения. Если когда один умер – все умерли, то и когда один воскрес – все воскресли. Сила воскресения Христова действительно такова, что в нем лежит основание воскресения всех. Сила эта переходит на каждого не вменением, а вкушена будет самым делом; каждый вкусит ее и воскреснет. Но на это определено свое время. Как было свое время для явления во плоти Сына Божия, чтоб умереть в ней и воскреснуть, так определено свое время для воскресения, и все вкусят его. Когда это совершится, тогда сбудется написанное: «Где ти, смерти, жало? Пожерта смерть победою» (1Кор.15:54–55).
Но чтобы воскреснуть, надо умереть, а чтобы умереть, надо родиться насмертным. Так и положено, чтобы прародители наши не тотчас по падении умерли, а остались жить на время как насмертные, чтоб и рождать насмертных. Отсюда в порядок миробытия вошел период смертности и тления как путь к нетленной и бессмертной жизни. Рождаются люди насмертными каждый особо, но воскреснуть в нетлении положено всем людям вместе, чтобы все вдруг явились в предопределенной им славе. Ангелы сотворены все вместе, а люди явятся все вместе уже по воскресении. Так как люди не все вдруг являются на свет, а рождаются, как кому определяет всеправящая премудрость Божия, то каждый, умирая как насмертный, должен ждать общего воскресения. Отсюда, для каждого неизбежен период существования в разлучении с телом, в чаянии воскресения. Если посмотрим совне, то увидим на земле царствующими смерть и тление; если же приникнем мыслью в сокровенности бытия, то увидим души человеческие, живущие в несметном числе, как определил им Бог, в чаянии соединения с воскресшими, нетленными телами. Они воздыхают, «в жилище... небесное облещися желающе» (2Кор.5:2). Это неполная человеческая жизнь. Живя в теле, мы не можем понять, в чем состоит собственно оскудение, или умаление жизни без тела, но оно должно быть и есть, как открыто было апостолу, который потому и сказал: «не хощем совлещися, но пооблещися» (2Кор.5:4). Скорбность этого лишения поглощается любовью, ибо всем известно, что такой образ бытия и учрежден, и длится для того, чтоб народились все, имеющие быть причастниками воскресения в нетлении. Закон самоотвержения проникает все степени человеческого существования. Хотя то воскресение еще ожидается только, но оно так несомненно, что как будто уже совершилось. Все причащаются упованием воскресения так, как бы уже воскресли. Пусть его нет еще, но оно уже наше.
Бог века сего
«Бог века сего» (2Кор.4:4) в других местах Священного Писания называется «князем мира" (Ин.12:31, 14:30), «миродержителем тмы века сего» (Еф.6:12), «духом, действующим, в сынах противления» (Еф.2:2). Он бог века сего потому, что живущие по духу его покорствуют ему, охотно внимают внушениям его и усердно действуют по началам его. Эта власть не прирожденная ему, а случайная, основанная на оплошности людей, падких на плотскую жизнь в самоугодии. Покорные ему не прямо ему покорствуют, а преданы лишь самоугодию; самоугодие их отворяет дверь для входа ему в души, куда он вошедши, бушует, увлекая их на злые и срамные дела, смотря по степени самоугодливости каждого. Сам он редко вступает в дело. Личным его делом было прельщение прародителей, искушение Христа Спасителя и будущее действование в антихристе. Обычно же действует он чрез полчища бесов, которые всюду шныряют и во все вмешиваются – нельзя ли где состротить что-либо худое. Иные из них поселяются в телах людей, в тех частях, чрез которые преимущественно действует страсть, которой кто предан. Бесноваты не одни те, в которых буйство беса видимо обнаруживается; в наибольшей части бесноватых бесы смирно живут, лишь чрез внушение заправляя их страстными делами и усиливая деятельность свою в ту пору, когда кто задумает покаяться и исправиться. У иных живет по нескольку бесов; это у тех, которые работают многим страстям. Вот чрез них-то и властвует «бог века сего». Язычники поклонялись ему, обоготворив страсти; теперь же кланяются ему рекомые христиане, преклоняясь пред влечениями страстей, им разжигаемых и управляемых.
Как ослепляет он разумы неверных? Совсем заслоняя от них Бога и порядок вещей Божественных и оковывая сознание их одним видимым и осязаемым, как будто невидимого и неосязаемого ничего и нет. Бывает у них и Бог на языке, но это слово проходит чрез уста бесследно; промелькает и речь о смерти, но так, как будто это дело их не касается. Обыкновенно же они сами для себя – бог, сами о себе промышляют, сами устраивают участь свою, полагаясь во всем на себя одних и опираясь на подручные им средства и способы. Цели их не заходят далее пределов настоящей жизни. Эту одну думают они превратить в жизнь райскую, об этом лишь у них вся забота, сюда направлены все планы их, на это одно обращаются все их предприятия. Цель их – жить в довольстве, с почетом и с наибольшею мерою утешностей и сластей. Тут не берется в расчет совесть, и страх Божий не проходит в эту тьму чувственную. Совесть истинная попрана, место ее заняло правило держать себя приличнее среди других и не ударить себя в грязь лицом. Бог для них нечто стороннее, а внешнее исполнение религиозных обычаев считается вполне достаточным для того, чтобы не бояться Его, как будто ни Ему до нашей души, ни нашей душе до Него и дела нет. К этому кругу принадлежат не одни воры, разбойники, блудники, пьяницы и другие явные грешники: эти у них бывают не на хорошем счету. Миролюбная жизнь обыкновенно течет степенно, с видимым глянцем исправности, достодолжности и величавости. Дух этой жизни богопротивен; он-то и причиною того, что очи сынов века смежены для того, чтобы узреть свет благовестия. Благовестие одной принадлежит области, а они всем строем своей жизни относятся к другой. У них нет ничего общего с благовестием, да оно и невместимо для них.
Начало действию благовестия полагает растревожение совести, а сыны века всегда самодовольны, потому что не знают за собою никакой вины и не понимают, что это за требование такое, когда говорят: «покайся, приближилось Царствие Божие» (Мк.1:15). Страх суда Божия завершает действия, но сын века говорит: «Что ж, жертва принесена, я поставил свечку, отслужил молебен, что ж еще? Смерть и суд далеко, поживем еще!» И никак не прививается к нему мысль, что суд обрушится на него всею тяжестию правды. Следовать благовестию воодушевляет обетованный рай – вечное блаженство, но сыны века думают, что уже обладают раем, живя всегда в собственное удовольствие, погрязая в видимом и осязаемом; они никакого не могут восприять сочуствия к раю невидимому и блаженству в неосязаемом. Эти три момента, столь существенные в настроении сынов века и столь противоположные началам благовестия, и делают то, что благовестие для них нечто темное, невнятное, невместимое. Все в нем чуждо для них; ничего в нем не могут они взять в толк как следует; никакого сочувствия не вырывается из груди их к вещаниям его: слыша не слышат, видя не видят, «отолсте бо сердце людей сих» (Мф.13:15). Вот настоящий смысл слов: «бог века... ослепи разумы неверных» (2Кор.4:4), дух сынов века, действующий в них под влиянием бога века – сатаны, сделал их неспособными внять благовестию, понять его благотворность и принять его. Они, не говоря, говорят благовестникам: «Проходи дальше; это нас не касается».
"Ослепи, – говорит апостол, – во еже не воссияти им свету благовестия славы Христовы» (2Кор.4:4). Свет благовестия, когда внемлется и приемлется, воссиявает, как ярко светящий светильник, мгновенно возженный в темном месте. Для внявшего оно все освещает, и все для него делает понятным: ясно видит он и безвыходную гибельность, в какой находится, и пригодность способа к выходу из него, предлагаемого благовестием, потому и емлется[27] за него всеми силами естества своего. Когда же и делом вкусит целительность его, тогда духовному свету, воссиявающему в нем, меры нет. Одним взором обнимает он и прошедшее, и настоящее, и будущее, и небо, и землю – и все видит объемлемым от единого Бога в Господе Иисусе Христе благодатию Духа Святого. Исходный же пункт света – лице Господа Иисуса Христа, Сына Божия, воплотившегося, прославившего в Себе бедное естество наше и посадившего одесную Бога и Отца. Благовестие, все освещая, в особенности осиявает лик Христа Спасителя, так как оно все стоит на Нем; потому и есть оно «благовестие славы Христовы». Ничего этого не видят неверующие, ибо смежили умные очи свои неверием. Дверь тайн Божиих и не отверзается для них, и свет их не осиявает их. Бог века держит их во тьме и не дает воссиять в них свету Божию. Он это делает не властительски, а злокозненно, ухищряясь обольщать сынов века. Ходя в прелести, не замечают они омрачения своего и довольствуются мраком, обманно полагая, что это и есть свет. Но как ни густ мрак ослепления, тут ничего нет приневоливающего. Сами хотят – и слепотствуют; захотят – и откроют глаза, ибо свет Божий вокруг. Бог века всячески хлопочет держать их в ослеплении, но это делает он, поднося им ослепляющие элементы, которые они сами охотно принимают и ослепляются. Непосредственной же власти бог века ни над кем и ни над чем не имеет и насиловать никого не смеет. Сами мы во всем виноваты.
Оправдание
Что такое оправдание? По общему смыслу, оправдаться значит представить уважительные причины, по которым законно снимается с кого-либо взводимая на него вина и он объявляется правым. В этом смысле оправдание пред Богом не может иметь места; между людьми возможно, что на иного взнесут вину, которой за ним нет, и ему стоит только объяснить дело, чтоб явиться невинным. Но пред Богом мы все виновны самым делом и ради греха прародительского, и ради собственных своих грехов. Никаких извинений не можем мы представить в свое оправдание, и ничего не можем мы сделать, чем бы могли загладить вину свою. Как же быть? Так бы и оставаться нам всегда под судом правды Божией, если бы благость Божия не устроила нам особенного способа оправдания. Чтобы лучше понять это, представим нашу виновность под видом долга пред правдою Божиею. Должник сам не может иметь способа уплатить свой долг, но за него может уплатить другой, и когда уплатит, заимодавец более не считает уже его ответным пред собою, очищает, делает его свободным от долга. Это самое и устроила нам благость Божия в оправдание пред Богом. Долги наши неоплатны. Но за всех нас уплатил их правде Божией Господь наш Иисус Христос крестною Своею смертию, сила которой определяется так, что в ней Господь «грехи наши Сам вознес на теле Своем на древо» (1Пет.2:24), «рукописание грехов наших пригвоздилна кресте" (Кол.2:14). Остается только сделать, чтобы правда Божия признала каждого из нас в отдельности, лично, подходящим под эту милость, или чтобы каждый из нас предъявил правде Божией, что в общей массе лиц, долги которых оплачены, уплата шла и за него. Пусть в каком-либо городе много должников, и какой-нибудь богач объявит заимодавцам, разным или одному, что какой должник представит расписку или свидетельство от меня, того долг считать оплаченным из моей кассы, а его свободным от долга. Вот эту расписку, или свидетельство от лица Господа и должен каждый грешник представить правде Божией, чтобы стать пред нею свободным от долга грехов своих. Какая же это расписка, или свидетельство? Вера в Господа нашего Иисуса Христа. Уверовавший в Господа прав пред лицем Бога правды.
Что же есть вера в Господа? Напрасно хотят определить веру в Господа одним словом. Ее надобно описать, ибо она есть состояние сердца, совмещающее не одно чувство, убеждение и расположение, а несколько. Она приходит чрез покаяние, ибо Господь говорит: «покайтеся и веруйте во Евангелие» (Мк.1:15). Из этой лаборатории кающегося духа вера исходит уже не одна, но «любовию споспешествуема» (Гал.5:6), после того, как «иже веру имет, и крестится» (Мк.16:16). Это и есть новая тварь, которая зачинается благодатию в первых движениях покаяния, а в этом строе является уже вполне образовавшеюся, характеристически сложившеюся, принявшею христианскую личность. Весь ход дела таков. Только истинно кающийся взыскивает Господа. Кающегося же исполняют два чувства и расположения: жаление, что грешил, и крепкое желание не поддаваться более греховным влечениям. Но в первом чувстве томит его правда Божия, коей ничем удовлетворить не может, во втором – желание страшит собственное бессилие, опытом дознанное. Он и прибегает к Господу в полной уверенности, что Он избавит его от той и другой крайности: и прежние грехи простит, и даст ему силу вперед противостоять грехам. Без сих двух уверенностей вера в Господа немыслима, равно как покаяние немыслимо без сокрушения в грехах и твердого намерения не поддаваться греху. Но все эти расположения суть только приготовления к образованию верующей личности. Самое же образование производится благодатию Святого Духа в таинстве крещения, в коем погружаясь, он погружается в смерть Христову и получает отпущение грехов, а возникая из погружения, выходит в обновление жизни, облеченный силою не работать греху, жить же прочее «Богови о Христе Иисусе» (Рим.6:3–13). Вот когда является вполне образовавшеюся верующая христианская личность. Проходит она весь этот путь, но из пройденного ничто не утрачивается, а напротив, все входит в строй ее духа, который одним словом именуется: вера. Вера потому совмещает в себе много чувств, но отличительная ее черта, выдающаяся, есть предание себя на служение Господу до положения живота в чаянии спасения благодатию Его. Чувствует верующий, что куплен ценою крови, должен работать Купившему его в полной уверенности, что этим путем он будет непременно спасен.
Только тот, кто так верует, является оправданным пред Богом, не в том только смысле, что с него снимается вина греховности, но что в нем полагается семя всякой правды в его решимости работать Господу исполнением воли Его и чувстве силы на то, вселяемой в него благодатию, его возродившею. Он обладает внутреннею правотою, ибо «дух правый обновлен во утробе его» (Пс.50:12).
Под клятвою ли мы закона?
Благодарение Господу Богу, все мы, верующие христиане, укрыты под сению Креста от всех клятвенных угроз ветхозаветного закона, но укрыты не безусловно. «Не едино нам осуждение ныне» (Рим.8:1), но только тогда, если мы ходим не по плоти, а по духу, другими словами: если мы удаляемся от всякого греха и ревнуем об исполнении всех заповедей евангельских, укрепляемые благодатию Святого Духа. Без этого же клятва во всей своей силе висит на нас. Поэтому никто не думай, что так как Господь искупил нас клятвою и поскольку мы веруем, то уже нам можно жить как душе угодно. Нет, коль скоро мы грешим, то на нас еще тягчайшая кара. Одно у нас прибежище, когда, ревнуя об исполнении заповедей, спотыкаемся и падаем, то, сознав это и оплакав грех свой, должны тотчас же прибегать к покаянию, дабы получить прощение. Тогда и получается оно, ради вечного, «выну»[28] стоящего пред правдою Божиею ходатайства о нас Господа и ради посильных трудов наших к заглаживанию греха, коими прививается к нам сила того небесного ходатайства при вере в Него.
Клятва законная идет по пятам каждого преступника. Она срощена с преступлением закона точно так, как с исполнением его срощено благословение. В раю сказано было: «в оньже аще день снесте... смертию умрете» (Быт.2:17). Это клятва, которая и вступила в силу вслед за вкушением от запрещенного плода. Она лежала и на язычниках, но только не через писанный закон, а чрез закон совести, ибо угрызение совести есть не что иное, как действие клятвы, положенной правдою Божиею за всякое преступление закона. И находящиеся под Евангелием не свободны от клятвы, коль скоро не исполняют заповедей Евангелия. Жизнь истинная состоит в строгом, полном и всестороннем исполнении воли Божией, выражающейся в заповедях и предписаниях нравственного закона. Вся новозаветная экономия спасения – воплощение, крест, благодать Духа, все это затем, чтобы восполнить немощное закона, а не отстранить его или свести на задний план. На это должно быть обращаемо все наше внимание, все силы и все наши заботы. Уклоняющийся вниманием в сторону, сдвигается с главной точки, теряет цель, принимает блудливое направление. Сюда вера, сюда таинства, сюда освятительные и укрепительные чины Церкви, сюда все подвиги! Все должно быть направлено к тому, чтобы явиться нам чадами Божиими, непорочными в пришествие Господне.
Жизнь духом
Что значит Духом ходить? У нас есть и свой дух – богоподобная сила, вдунутая в человека от Бога, которой назначение вводить человека в жизнь в Боге и держать в ней. Стихии нашего духа – сознание Божества с чувством всесторонней от него зависимости, страх Божий, сознание обязанности благоугождать Богу, уверенность в блаженной вечности. Всеми этими стихиями дух устремлял человека от себя и от всего скверного к Богу как последней цели, все прочее обращая в средство к ней. Когда человек пал, то ниспал от Бога и остановился на себе и себя поставил главною целию жизни. Дух потерял над ним власть, вместо его стало царить в нем самолюбие. Из самолюбия развились гордость, своекорыстие, сластолюбие, а от этих потом все полчище страстей. Все они в разных оттенках стали заправителями жизни человека. Дух замолк, и если подавал иногда голос, его не слушали.
Господь и Спаситель принес на землю благодать Всесвятого Духа, которая вместе с проповедию Евангелия и пошла по лицу земли. Сила проповеди Евангелия – от благодати. Вместе с словом чрез слух входит в сердце благодать и пробуждает дух человека. Проповедь говорит: «востани, спяй» (Еф.5:14). Когда благодать воздействует на дух, он встает. Вместе с ним встают и оживают все его стихии: страх Божий, обязательство благоугождать Богу и чаяние лучшей жизни. Кто покорится сим требованиям духа, Духом Божиим оживленного, тот отказывается от себя, попирает самолюбие со всем полчищем страстей и начинает всеусердно работать Господу наперекор всем земным видам. С этого момента начинается у него жизнь в духе, или Духом, с попранием самолюбия и всех страстей. Жизнь в духе, или Духом можно посему описать так: кто благодатию Божиею будучи возбужден и освящен чрез таинства, входит в себя, а став пред Господом в сердце, все свои деяния, и внутренние, и внешние, направляет к богоугождению чрез хождение неуклонно в воле Его, в слове Божием изложенной и принятой в совесть в надежде вечного в Боге блаженства, с попиранием самолюбия и забвением интересов земных, тот живет в духе и Духом.