Исторически Церковь вначале знала идею монархии Отца, от Которого предвечно рождается Сын и исходит Дух. Именно монархия Отца обеспечивает единосущие Лиц и Их равенство между Собой.
Однако на западе возникла идея филиокве – предвечного исхождения Святого Духа не только от Отца, но и от Сына. Какое-то время эта концепция сосуществовала с вполне допустимым учением об исхождении Духа от Отца через Сына (таким образом единственным Источником Духа по-прежнему считался Отец), но в итоге окончательно победила доктрина филиокве. С ней учение о Троице в католичестве выглядит достаточно противоречиво. С одной стороны, Троица единосущная, в Которой все Лица равны, поэтому Святому Духу справедливо усваиваются необходимые Божественные атрибуты: Он Бог всемогущий, всеведущий, всеблагой и прочее. С другой стороны, Святой Дух исходит совместно от Отца и Сына как некого единого общего начала, поэтому оказывается, что Сын более значим в Святой Троице, чем Дух, ведь и от Него исходит Святой Дух. Это радикально уничижает Святого Духа, Который теперь дальше отстоит от Отца, чем Сын, и играет в Троице и в мире менее активную роль, чем Они. Более того, Святой Дух как бы обезличивается на фоне Отца и Сына, потому что Он у католиков является любовью, объединяющей Отца и Сына, связью между Отцом и Сыном. В общем, получается так, что Святой Дух занимает в Троице как бы второстепенное положение.
Как же это влияет на духовную жизнь отдельного человека? Если Святой Дух – это лишь любовь, объединяющая Отца и Сына, (и при этом Сам Бог есть Любовь), то надо этой любви быть причастным. Но одно дело – любовь обезличенная, как свойство Божие, а иное – любовь персонализированная, личная Любовь, которая проявляется лично в Отце и лично в Сыне. Поэтому для того, чтобы быть причастным любви, конечно, католик должен быть причастным Отцу и Сыну, а через них он получает Святого Духа, то есть ту самую любовь. Если православные начинают почти всякое богослужение с молитвы Святому Духу «Царю Небесный», то для католика Святой Дух хотя догматически и является Одним из Троицы, но по факту Он не является кем-то, с Кем нужны глубокие личные отношения. Потому что личные отношения у них должны формироваться преимущественно с Отцом и Сыном.
Это отражено и в католическом богослужении, особенно в понимании литургии. Так, в Православной Церкви Евхаристию совершает во время эпиклезы Святой Дух, Который сходит на предложенные дары и прелагает их в тело Христово. У католиков же пресуществление совершается через чтение священником установительных слов Христа. Поэтому лично Святой Дух в таинстве активно не участвует. Конечно, тем самым уничижается действие Святого Духа в Церкви, хотя в древнейшей латинской традиции многие литургии содержали эпиклезу; ясно говорит о призывании Святого Духа во второй половине II в. галльский епископ сщмч. Ириней Лионский.
Возвращаясь к действию Святого Духа на человека, нужно обозначить такую особенность латинского богословия после блж. Августина, как отрицание в Боге различения сущности и энергий. Отсюда для католиков Божественная Любовь – это не какая-то Божественная же энергия, которая присуща Богу от вечности и которой мы причастны так, что она начинает жить в нас, изменять нас. Вместо этого говорится, что это наша память о Боге, наше внутреннее отношение к Богу, стремление наше к Богу. То есть это тварное усилие человека в ответ на Божественное движение.
У блж. Августина этому соответствовала доктрина предопределения: Бог Сам по известным лишь Ему причинам от века избирает, кого хочет, для спасения, а прочие люди – это масса погибели. И человек сам по себе ничего не может здесь изменить, т.к. Божественная сила, Божественное избрание и любовь Божия действуют непреодолимо. Все желание ко спасению формируется именно с помощью этой Божественной силы. Но – увы – эта сила не обоживает католика, потому что иначе его личное усилие стало бы значимым в деле спасения, тогда как у блж. Августина ortus bonae voluntatis («начало доброй воли») принадлежит исключительно Богу. Поэтому человек становится пассивным агентом, который воспринимает это Божественное усилие. Значит, все человеческие труды, которые от нас требуются, и труды святых в том числе,– это все действие Божие, которое проявляется в данном человеке.
Как видно, в этой концепции позднего блж. Августина личное человеческое усилие как бы уничижается. Причина этого в том, что отброшена идея обожения, укрепляющего естественные силы Адама и его потомков. Ведь обожение совершает, согласно восточному церковному учению, Святой Дух, но именно Его действие принижено в Католической церкви из-за филиокве. Поэтому для католиков невозможна идея, что Святой Дух так проникает в человека, что укрепляет нас, чтоб мы начали сами, своим усилием трудиться в деле нашего спасения, как об этом пишет прп. Иоанн Кассиан Римлянин в 13-м «Собеседовании».
Впоследствии, в эпоху высокого средневековья схоласты формулируют совершенно новые доктрины об индульгенциях, сокровищнице сверхдолжных заслуг, чистилище и проч. А в XIX в. появляется и обоснование этих нововведений в виде теории догматического развития. Раньше считалось, что Святой Дух является гарантом правильного и неизменного догматического учения Церкви, как и Господь обещал апостолам, что Святой Дух научит их всему и напомнит им все, что Он сказал (Ин. 14:26). И Святой Дух, в самом деле, освятил ум апостолов, дал им правильное понимание того, что говорил Христос. Вера однажды была предана святым (Иуд. 1:3), поэтому церковное учение сохранялось самотождественным и правильным. У католиков же уничиженный ими Святой Дух перестал выполнять функцию гаранта правильного догматического учения. Вместо Него эта функция перешла к папе Римскому, который занял место Бога и на Первом Ватиканском соборе догматически приобрел божественное свойство безошибочности в вопросах веры и нравственности. Теперь уже решает вопросы веры не Дух Святой, который неизменен как Бог и должен сохранять веру неизменной, а папа, который изменчив. Поэтому-то у католиков стали формулироваться новые догматы, не известные древности.
Протестанты, равно как и неопротестанты, обычно признают филиокве, хотя и не считают этот вопрос значимым. Наиболее радикальное развитие практических следствий филиокве произошло у харизматов. Они фактически начали считать Святого Духа просто силой, которой могут повелевать в собственных интересах, в первую очередь ради получения здоровья и финансового благополучия. Для них Святой Дух – это некий Божественный агент, который живёт в них, а они Им пользуются. Если они правильно знают придуманные ими духовные законы (в первую очередь, «закон сеяния и жатвы» и «закон веры»), то Святой Дух не имеет шансов выбирать, Он как бы обязан следовать за ними. То есть для харизматов Он не только обезличен, но даже и обезволен.
Для более умеренных неопротестантов вроде баптистов личной связи со Святым Духом тоже нет. Баптист скажет о себе, что он Святым Духом толкует Писание и делает добрые дела, а также что-то чувствует. Т.е. свои субъективные ощущения и мнения баптисты принимают за действие Духа. Впрочем, баптист не может со Святым Духом вступить в личные отношения, молиться Ему. Если ему что-то надо от Бога, он обращается к Отцу или к Сыну, то есть снова Святой Дух за счёт филиокве как бы обезличен. Тем более баптисты отрицают такое действие Святого Духа на человека, которое меняет наше естество, устраняет из него грех и подает Божественные дары, которыми мы разумно пользуемся, а Господь, со Своей стороны, может эти дары усугубить или отобрать.
В итоге оказывается, что частный аспект абстрактного учения о Святой Троице решительным образом влияет на взаимоотношения человека и Бога, искажая духовную жизнь человека, именующего себя христианином. Филиокве мешает человеку правильно относиться к Богу и правильно пользоваться Божественными дарами, а в конце концов препятствует спасению и обожению, приводя также и к искажениям веры.