Беседа 21
Ин.1:49–50.Нафанаил отвечал Ему: Равви! Ты Сын Божий, Ты Царь Израилев. Иисус сказал ему в ответ: ты веришь, потому что Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницею; увидишь больше сего.
1. Исповедание Нафанаила было менее совершенным, чем исповедание, сделанное впоследствии ап. Петром. – 2. Иисус Христос совершил свое первое чудо по просьбе своей Матери. – 3. Иисус Христос желает, чтобы все обращались к Нему с своими нуждами. – Пример знаменитых врачей. – Почему Он дал жесткий ответ своей Матери. – Родственники Спасителя, известные под именем Деспосин. – Наши предки и отцы были добрые христиане, что должно устыжать нас и подвергать тем большему общению.
1. Много нужно нам, возлюбленные, попечения, много бодрствования для того, чтобы иметь возможность проникать в глубину божественных Писаний. Иначе, предаваясь сну, нельзя постигнуть смысла их; а нужно тщательное исследование, нужна кроме того и постоянная молитва, чтобы хотя немного прозреть в святилище слова Божия. Вот и сегодня нам представляется вопрос немаловажный, требующий много внимания. Когда Нафанаил сказал: «Ты Сын Божий», Христос сказал ему: «Я тебе сказал: Я видел тебя под смоковницею; увидишь больше сего». Что же в этих словах требует исследования? То, что Петр, исповедавший: «Ты – Христос, Сын Бога Живаго» (Мф.16:16) уже после столь многих чудес и после такого учения, ублажается, как получивший откровение от Отца; а Нафанаил, сказавший тоже самое еще прежде чудес и прежде учения, ничего подобного не услышал от Христа, но и, как бы еще не столько сказавший, сколько надлежало сказать, возбуждается к ожиданию больших откровений. Какая же этому причина? Та, что, хотя Петр и Нафанаил высказали одни и те же слова, но не с одною и тою же мыслью. Петр исповедал Иисуса Сыном Божиим, как истинного Бога; а Нафанаил – как простого человека. Из чего же это видно? Из последующих слов Нафанаила. Сказав: «Ты Сын Божий», он присовокупил: «Ты Царь Израилев». Но Сын Божий есть царь не только Израиля, а и всей вселенной. Впрочем это видно не отсюда только, а и из следующего. К словам Петра Христос ничего не прибавил, но, как бы вера Петрова была уже совершенна, сказал, что на этом исповедании Он созиждет Церковь Свою. Но в отношении к Нафанаилу Он сделал не так, а совсем напротив. В исповедании Нафанаила как бы не доставало еще многого и чего-то лучшего, – и вот Христос восполняет недостающее. Что Он говорит? «Истинно, истинно говорю вам: отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих к Сыну Человеческому» (Ин.1:51). Видишь ли, как Христос мало-помалу возводит его от земли и внушает не представлять себе Его простым человеком? Может ли в самом деле быть человеком тот, кому ангелы служат и для кого ангелы восходят и нисходят? Поэтому-то Он и сказал: «увидишь больше сего», и, изъясняя это, присовокупил об ангельском служении. Смысл Его слов такой: тебе, Нафанаил, показалось это важным[18], и за это ты признаешь Меня царем Израиля. Что же скажешь, когда увидишь ангелов восходящих и нисходящих для Меня? Такими словами Христос внушал признать Его владыкою и ангелов. Как к истинному Сыну Царя, ко Христу восходили и нисходили эти царские служители, как то: во время страданий, во время воскресения и вознесения; и еще прежде того они приходили и служили Ему – когда благовествовали о Его рождении, когда восклицали: «слава в вышних Богу, и на земле мир» (Лк.2:14), когда приходили к Марии, к Иосифу. Но Христос делает и теперь так же, как во многих других случаях. Он изрекает два предсказания, и верность одного уже тотчас обнаруживает, а другое, относящееся к будущему, подтверждает через настоящее. Из них одно, уже доказанное, есть следующее: «прежде нежели позвал тебя Филипп, когда ты был под смоковницею, Я видел тебя» (Ин.1:48). Другое должно было исполняться в будущем, а отчасти уже и в то время исполнялось, – именно восхождение и нисхождение ангелов, как то: при страданиях Его, при воскресении и вознесении; и в этом, еще прежде событий, Он уверял уже тем, что сказал о настоящем. Кто из прошедшего познал могущество Его, тот, слыша и о будущем, удобнее может принять и предсказание о будущем. Что же Нафанаил? Ничего на это не отвечает. Поэтому и Христос заключил тем Свою беседу с ним, предоставляя ему самому размыслить о сказанном и не желая высказать всего в один раз.
Бросив семена в землю плодоносную, Он дает ей самой произрастить в свое время плоды. Это Он в другом месте изобразил в следующих словах: «Царство Небесное подобно человеку, посеявшему доброе семя на поле своем; когда же люди спали, пришел враг его и посеял между пшеницею плевелы и ушел» (Мф.13:24–25 ). «На третий день был брак в Кане Галилейской, и Матерь Иисуса была там. Был также зван Иисус и ученики Его на брак» (Ин.2:1–2). Я уже говорил, что Он наиболее известен был в Галилее. Потому и зовут Его на брак, и Он приходит. Он взирал не на собственное достоинство Свое, но на пользу нашу. Не отрекшийся принять зрак раба тем более не мог отречься прийти на брак рабов. Совозлежащий с мытарями и грешниками тем более не мог отречься от соприсутствия с бывшими на браке. Звавшие Его на брак конечно не имели о Нем надлежащего понятия, они звали Его даже не как великого человека, а просто как человека обыкновенного и знакомого. На это и намекает евангелист, говоря: «Матерь Иисуса была там. Был также зван Иисус и ученики Его на брак», т.е., Иисуса звали так же, как и ее и учеников. «И как недоставало вина, то Матерь Иисуса говорит Ему: вина нет у них» (Ин.2:3). Здесь стоит обратить внимание на то, откуда Матери Его пришло на мысль вообразить что-то великое о своем Сыне? До того времени Он еще не сотворил никакого чуда. «Так, – сказано, – положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской» (Ин.2:11).
2. Если же кто скажет, что тут еще нет достаточного доказательства тому, что чудо в Канне было началом чудес, так как прибавление: «в Канне Галилейской» показывает только, что это чудо было в Канне первое, а не вообще и не первое было из всех Его чудес; вероятно же Христос и прежде в других местах другие чудеса творил, – то на это мы скажем тоже, что и прежде сказали. Что именно? То, что говорит Иоанн: «Я не знал Его; но для того пришел крестить в воде, чтобы Он явлен был Израилю» (Ин.1:31). Если бы Христос в отроческом возрасте творил чудеса, то израильтяне не нуждались бы в другом человеке, который явил бы Его. Если Христос, пришедши в мужеский возраст, так сделался известен Своими чудесами не только в Иудее, но и в Сирии и далее, притом совершил их в продолжение только трех лет, а лучше сказать – Он не нуждался и в этом числе лет, чтобы явить себя миру, потому что слух о Нем с самого начала разнесся немедленно повсюду, – если, говорю, Он в краткое время так прославился множеством чудес, что имя Его стало всем известно, то тем более Он не мог бы так долго оставаться в неизвестности, когда бы с первого возраста начал творить чудеса; чудеса, совершенные отроком, возбудили бы еще более удивления, да и времени у Него для чудес было бы в таком случае вдвое и втрое и еще больше. Но в отрочестве Он не творил никаких чудес, кроме того только, о чем повествует Лука, как Он, будучи двенадцати лет, восседал среди учителей, слушал их, и своими вопросами приводил их в удивление. Впрочем не без причины, а намеренно не начинал Он творить чудес с самого первого возраста: иначе могли бы почесть Его чудеса за призраки. Если уже в совершенном возрасте Его многие за это подозревали, – тем более, когда бы Он стал чудодействовать в юности. Кроме того иудеи, снедаемые завистью, еще скорее и прежде надлежащего времени вознесли бы Его на крест, и таким образом все дело нашего спасения не было бы принято верою.
Откуда же, скажешь, Его Матери пришло на мысль предполагать в Нем что-то великое? Он начал уже открывать Себя, чем был – и через свидетельство Иоанново, и через то, что сам говорил ученикам. А прежде всего этого само зачатие Его и все, по рождении Его последовавшие, события внушали Матери Его высокое понятие о Нем. «И Матерь Его сохраняла все слова сии в сердце Своем» (Лк.2:51). Отчего же, скажешь, она не выражала этого прежде? Оттого, как я сказал, что Он сам только тогда начал открывать Себя. А дотоле Он жил, как обыкновенный человек. Потому-то она не говорила Ему этого прежде. Как скоро услышала, что ради Его пришел Иоанн и дал о Нем такое свидетельство, и что Он имеет уже учеников, то уже смело просит Его и, при недостатке вина, говорит: «вина нет у них». Она хотела и гостям угодить и себя прославить через Сына. Может быть, она при этом имела в мыслях что-либо человеческое, подобно Его братьям, которые говорили: «яви Себя миру» (Ин.7:4), желая приобрести и себе славу Его чудесами. Поэтому-то и Христос так сильно отвечал ей: «что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой» (Ин.2:4). Но что Он весьма почитал родительницу Свою, об этом послушай повествования Луки, как Христос был послушен родителям; да и этот самый евангелист (Иоанн) показывает, как Он заботился о Матери в самое время крестных страданий. Когда родители ни мало не запрещают дел богоугодных и не препятствуют им, то родителям нужно и должно повиноваться; неповиновение в таком случае весьма опасно. Когда же они чего-либо требуют безвременно и запрещают какое-нибудь дело духовное, то не безопасно им повиноваться. Потому и в настоящем случае Христос так отвечал, и в другом случае также: «кто матерь Моя и братья Мои?» (Мк.3:33). Они в то время еще не имели о Нем надлежащего понятия; а Его Мать, по той причине, что родила Его, хотела приказывать Ему во всем, по обычаю всех матерей, тогда как должна была чтить Его, как Господа, и поклоняться Ему. Потому-то Он так и отвечал ей тогда. В самом деле, подумай, каково это было, когда при всем народе, окружавшем Его, при многочисленном собрании внимательных слушателей, во время преподавания учения, Мать Его вошла в собрание, стала отвлекать Его от проповеди, чтобы наедине поговорить с Ним, притом и не осталась с Ним в доме, а увлекла Его одного вон оттуда к себе. Вот почему Он и сказал: «кто матерь Моя и братья Мои?» И Он не оскорблял тем Матери; нет, а приносил ей величайшую пользу, не давая ей думать о себе уничижено. Если Он имел попечение о других и все направлялось к тому, чтобы внушить им надлежащее понятие о Себе, тем более заботился в этом отношении о Матери. Но как она, вероятно, даже услышав это от Сына, не хотела и после повиноваться Ему, а хотела, как мать, во всяком случае первенствовать, то Он так и отвечал. Да иначе Он и не мог бы возвести ее от такого уничижительного понятия о Нем к более возвышенному, если бы, т.е., она всегда ожидала от Него почитания, как от сына, но не признала Его Господом. Вот по этой-то причине Он здесь и сказал: «что Мне и Тебе, Жено?» Впрочем и другая была причина, не менее важная. Какая же? Он хотел, чтобы не заподозревали совершаемых Им чудес. Его должны были просить те, кто имел нужду, а не Мать. Почему? Что делается по просьбе родственников, то, хотя было бы важно, часто для посторонних представляется неблаговидным. Когда же просят сами нуждающиеся, тогда чудо становится выше всякого подозрения, тогда и похвала безпристрастна и польза велика.
3. Если бы врач, даже отличный, вошедши в дом, где много больных, не слышал ничего ни от самих болящих, ни от окружающих их, а только его одна мать стала бы упрашивать его, то для больных он сделался бы подозрительным и неприятным, и ни лежащие в болезни, ни находящиеся при них не стали бы ожидать от него чего-либо важного и хорошего. Вот почему и Христос тогда сделал упрек Матери, сказав: «что Мне и Тебе, Жено?», внушая ей на будущее время не делать ничего подобного. Имел Он попечение и о чести Матери, но гораздо более об ее душевном спасении и о благе людей, для чего и плотью облекся. Итак эти слова были сказаны Христом Матери Его не по какой-либо надменности, но с особенною целью – чтобы и ее саму поставить в надлежащие к Нему отношения, чтобы и чудеса делались с подобающим достоинством. А что Христос весьма почитал свою Мать, это, кроме других случаев, достаточно видно и из того самого, что сказано по-видимому в обличение ее. В самом неудовольствии Он показал, что весьма почитал ее. А каким образом, об этом скажем в последующей беседе.
Размышляя об этом, если услышишь, как одна жена говорила: «блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие», а Он ей отвечал: еще более блаженны творящие волю Отца моего (Лк.11:28), то разумей и эти слова в том смысле. Ответ Спасителя Матери выражал не отвержение Матери, а то, что ей нимало не принесло бы пользы и самое рождение Его, если бы она сама не имела великой добродетели и веры. Если же без добродетели душевной и для самой Марии не было бы пользы в том, что от нее родился Христос, тем более не может быть никакой пользы нам, если мы будем иметь добродетельного и доблестного отца, брата, или сына, а сами будем далеки от его добродетелей. «Человек, – говорит Давид, – никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него» (Пс.48:8)? Надежду спасения, после благодати Божией, должно полагать не в чем другом, а только в собственных совершенствах. Если бы рождение Христа само по себе могло принести пользу Деве, то оно было бы также полезно и иудеям (так как Христос был сродником их по плоти), принесло бы пользу и городу, в котором Он родился, полезно было бы и братьям. Между тем Его братья, доколе не заботились о себе самих, не получили никакой пользы от высокого сродства, а еще и подверглись осуждению наряду с прочими людьми; когда же просияли собственными добродетелями, тогда и прославлены. А город разрушен и сожжен, не получив никакой пользы от того, что был местом Его рождения. Сродники Его по плоти истреблены и погибли самым жалким образом, не приобретя от сродства с Ним ничего для своего спасения, потому именно, что не имели защиты в собственной добродетели. Но более всех прославились апостолы, потому что они истинным и достойным нашего соревнования образом достигли сродства со Христом, – через послушание Ему. Отсюда и мы познаем, что во всяком случае нам нужна вера и жизнь чистая и светлая. Только это может спасти нас. Сродники Христа долгое время повсюду пользовались уважением, так что и назывались «владычными», однакож мы ныне не знаем даже имен их. А жизнь и имена апостолов всюду прославляются. Не будем же надмеваться благородством по плоти, но, хотя бы имели тысячи знаменитых предков, будем сами стараться превзойти их в добродетелях, зная, что заслуги других не принесут нам никакой пользы на будущем суде, а еще и увеличат для нас строгость осуждения, именно потому, что, происходя от добродетельных отцов и имея столь близкие примеры, при всем том не последовали таким наставникам. Это я говорю теперь, имея ввиду многих язычников, которые, когда мы обращаем их к вере во Христа и убеждаем быть христианами, указывают на своих родственников, предков и домашних, и говорят: все мои родственники, близкие и домашние сделались уже верными христианами. Но что тебе в этом, несчастный? То именно тебя и погубит, что ты, не уважив такого множества близких к тебе, не поспешил обратиться к истине. Другие, будучи уже верующими, но проведя жизнь беспечную, когда станешь увещевать их к добродетели, представляют тоже самое и говорят: мой отец, дед и прадед были очень благочестивые и добродетельные люди. Но то особенно и послужило к твоему осуждению, что ты, происходя от таких людей, делаешь дела, недостойные своего рода. Послушай, что говорит пророк иудеям: «и служил Израиль за жену, и за жену стерег овец» («работа Израиль о жене, и о жене» спасеся) (Ос.12:12); и Христос: «Авраам, отец ваш, рад был увидеть день Мой; и увидел и возрадовался» (Ин.8:56). Да и всегда доблести предков обращаются не в похвалу только иудеям, но и в большее обвинение. Зная это, будем все делать так, чтобы спастись собственными делами, чтобы иначе надеждами на других не обмануть себя самих и не узнать о своем обмане тогда уже, когда от этого познания нам никакой пользы не будет. «Во гробе, – сказано, – кто будет славить Тебя?» (Пс.6:6). Итак, исправимся здесь, чтобы там достигнуть вечных благ, которых и да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава и держава во веки веков. Аминь.
Беседа 22
Ин.2:4.Что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой.
1. Иисус Христос все совершает благовременно не потому, чтобы Он подчинялся времени, так как Он Творец лет и Господь веков, но по любви к порядку. – 2. Иисус Христос своим чудом в Кане Галилейской доказал, что Он Творец воды и вина. – 3. Чудеса Иисуса Христа превосходят все силы природы. – Он усовершает наши мятежные души. – Непрочность благ мира сего: они мгновенно исчезают и утекают с быстротою потока. – Скудость есть мать здоровья. – Сладости трапезы очень вредны для тела и души и производят множество болезней.
1. В поучении есть некоторый труд, что показывает и Павел, когда говорит: «Достойно начальствующим пресвитерам должно оказывать сугубую честь, особенно тем, которые трудятся в слове и учении» (1Тим.5:17). Но от вас зависит сделать этот труд и легким и тяжким. Если вы будете отвергать наши слова, или, не отвергая, не будете исполнять их в делах своих, то этот труд будет для нас тягостен, как труд напрасный и тщетный. Если же вы будете внимательны к нашим словам и покажете то в самих делах своих, то мы и чувствовать не будем трудности в поучениях; плод, происходящий от этих трудов, не даст и заметить тяжести их. Поэтому если хотите возбудить в нас ревность, не угасить и не ослабить ее, покажите нам, прошу вас, плод, видя цветущие нивы, питаясь надеждою изобилия и надеясь на будущее свое богатство, не изнемогали в этих благих занятиях. Вот и сегодня нам представляется не маловажный предмет. Когда Мать Иисуса сказала: «вина нет у них», Христос отвечал: «что Мне и Тебе, Жено? еще не пришел час Мой». Между тем, после таких слов, Он сделал то, о чем говорила Мать. Предмет этот не менее прежнего требует исследования.
Итак, призвав Того, Кто сотворил это чудо, приступим к решению вопроса. Не здесь только сказано: «не пришел час»; евангелист и далее замечает: «но никто не наложил на Него руки, потому что еще не пришел час Его» (Ин.7:30); и в другом месте: «и никто не взял Его, потому что еще не пришел час Его» (Ин. 8:20). Также: «пришел час, прославь Сына Твоего» (Ин.17:1). Я собрал здесь все эти изречения из всего Евангелия, чтобы на все дать одно решение. Какое же? Христос говорил: «не пришел час» не потому, что подлежал закону времени, и не потому, чтобы в самом деле наблюдал известные часы. Нужно ли это было Творцу времен и Создателю веков? Но этими словами Он хочет показать, что все делает в свое время, а не вдруг, так как отсюда могло бы произойти смешение и беспорядок, если бы, т.е. каждое дело Свое Он совершал не в надлежащее время и смешивал все вместе, как то: и рождение, и воскресение, и суд. Так замечай: надлежало произойти твари, но не всей вместе; человеку с женою, но не обоим вместе; надлежало роду человеческому быть осужденным на смерть и быть воскресению, но между тем и другим расстояние времени большое; надлежало дать закон, но не вместе с благодатью, а то и другое устроить в свое определенное время. Итак, условиям времени сам Христос не подлежал, потому что Он и установил сам порядок времен, Он и Творец их. Но Иоанн, приводя здесь слова Христа: «не пришел час Мой», показывает, что в то время Он был еще не всем известен и не имел полного сонма учеников; Ему последовал только Андрей, а с ним Филипп, а кроме их никто другой. Да и они не знали Его, как должно, ни даже Мать Его, ни братья. Уже по совершении многих чудес евангелист заметил о братьях Его: «Ибо и братья Его не веровали в Него» (Ин.7:5). Не знали Его и присутствовавшие на браке. Иначе они, в нужде, сами обратились бы к Нему с просьбою. Потому он и говорит: «не пришел час Мой». Меня еще не знают присутствующие; они не знают и того, что не достало вина. Дай им сперва почувствовать это. Да об этом и не от тебя Мне надлежало бы слышать. Ты Моя Мать и потому ты само чудо делаешь подозрительным. А надлежало бы самим нуждающимся обратиться ко Мне с просьбою; не потому, чтобы Я в этом нуждался, но чтобы они с большим доверием приняли этот случай. Видящий себя в нужде, когда получит то, что ему нужно, остается после того много благодарным; а кто еще не чувствует нужды, тот не почувствует вполне и живо и самого благодеяния. Для чего же, сказав: «не пришел час Мой», и таким образом отказав, Он однако сделал то, о чем говорила Ему Мать? Для того особенно, чтобы людям прекословящим и считающим Его под условиями времени, достаточно показать, что Он не подлежит времени. Если бы Он подлежал, то как бы Он сделал то, что сделал, когда еще не пришло надлежащее для того время? Он сделал это также и из почтения к Матери, чтобы не показаться во всем ей противоречащим или не могущим этого сделать, и чтобы тем не постыдить свою Мать в присутствии такого множества людей, – а она привела к Нему и слуг. Подобным образом Он говорил и хананеянке: «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф.15:26); однакож после таких слов даровал ей просимое, преклоненный ее неотступностью. Сказал также: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф.15:24), но и после этих слов исцелил дочь этой женщины.
2. Отсюда научаемся, что, хотя бы мы были недостойны, однако неотступными молениями можем сделать себя достойными получить (просимое). Потому и Мать надеялась и слуг привела с тою целью, чтобы просьба была от большого числа людей. Потому она присовокупила: «что скажет Он вам, то сделайте» (Ин.2:5). Она знала, что Он отказывал не по немощи, но по смирению и для того, чтобы не подать мысли, будто Он сам слишком спешит к совершению чуда; потому и слуг привела. «Было же тут шесть каменных водоносов, стоявших по обычаю очищения Иудейского, вмещавших по две или по три меры. Иисус говорит им: наполните сосуды водою. И наполнили их до верха» (Ин.2:6–7). Евангелист не без цели заметил: «по обычаю очищения Иудейского», а для того, чтобы кто-либо из неверующих не подозревал, что в сосудах были остатки вина, и поэтому, когда была влита и смешана с ними вода, то составилось некоторое, самое слабое вино. Потому евангелист и говорит: «по обычаю очищения Иудейского», показывая тем, что в сосудах тех никогда не хранилось вино. Палестина земля безводная, и там не во всяком месте можно находить источники и колодези; поэтому евреи всегда наполняли сосуды водою, чтобы не бегать на реки, когда они делались нечистыми, но иметь под рукою средство для очищения. Но почему Он не сотворил чуда прежде, чем сосуды были наполнены водою – что было бы гораздо удивительнее? Иное ведь дело – изменить готовое вещество только по качеству, иное – произвести само вещество из ничего. Конечно, это удивительнее; но для многих показалось бы не столь вероятным. Потому-то Христос нередко добровольно уменьшает величие чудес, чтобы только удобнее они могли быть приемлемы. А почему, скажешь, Он не сам произвел воду и потом обратил ее в вино, а приказал влить ее слугам? Опять по той же причине и для того, чтобы сами черпавшие воду были свидетелями чуда и чтобы оно нисколько не показалось призраком. Если бы кто-либо стал бесстыдно отвергать это, то слуги могли бы сказать: мы сами черпали воду. Кроме того Он ниспровергает этим чудом и возродившееся, противное Церкви, учение.
Есть такие, которые говорят, что существует некоторый иной создатель мира и что видимое не Им сотворено, а каким-то другим враждебным Ему богом[19]. Обуздывая такое безумство, Христос большую часть чудес Своих творил из готовых веществ. Если бы Создатель мира был враждебен Ему, то Он не стал бы пользоваться чужими делами для доказательства собственного могущества. Так и теперь, чтобы показать, что Он сам Тот, кто прелагает воду в виноград и обращает в вино дождь, через корень винограда, – что в растении совершается через долгое время, – в одно мгновение Он делает это на браке. Затем, как скоро слуги наполнили сосуды водою, Он говорит им: «теперь почерпните и несите к распорядителю пира. И понесли. Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, – а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, – тогда распорядитель зовет жениха и говорит ему: всякий человек подает сперва хорошее вино, а когда напьются, тогда худшее; а ты хорошее вино сберег доселе» (Ин.2:8–10). Опять и здесь некоторые посмеиваются, говоря: там было собрание людей пьяных, вкус у ценителей уже был испорчен, и они неспособны были ни понимать, ни судить о том, что тут делалось, – таким образом они не могли распознать, вино ли то было, или вода, а что они были пьяны, это высказал сам архитриклин. Правда, это очень смешно. Но евангелист уничтожает и такое подозрение. Он говорит, что не гости высказывали свое мнение о случившемся, но архитриклин, который был трезв и еще не пил ничего. Ведь вы знаете, что те, которым поручается распоряжение на таких пиршествах, более всех бывают трезвы, потому что имеют только одно дело – все устроить чинно и в порядке. Поэтому для засвидетельствования чуда Христос и употребил трезвое чувство архитриклина. Он не сказал: наливайте вино возлежащим, а сказал: несите к архитриклину. «Когда же распорядитель отведал воды, сделавшейся вином, – а он не знал, откуда это вино, знали только служители, почерпавшие воду, – тогда распорядитель зовет жениха». Почему же он не пригласил слуг? Таким образом открылось бы и чудо. Причина та, что и сам Иисус не открыл совершившегося чуда, а хотел, чтобы сила Его знамений была познаваема не вдруг, но – помалу. А если бы оно в то же время было обнаружено, то рассказу слуг о Нем не поверили бы, но подумали бы, может быть, что они не в своем уме, так как приписывают это дело тому, которого тогда многие считали (человеком) обыкновенным. Сами слуги, конечно, знали это дело хорошо по собственному опыту, и не могли не верить своим рукам; но уверить в том других не имели возможности. Поэтому и сам Христос не всем открыл случившееся, а только тому, кто лучше других мог понять это, – представляя точнейшее познание о чуде будущего времени. По совершении других чудес, и это должно было сделаться достоверным. Так впоследствии, когда Он исцелил сына царедворца, евангелист в повествовании об этом дает разуметь и то, что и это чудо тогда уже сделалось более гласным. Царедворец потому особенно и призвал Иисуса, что узнал, как я говорю, об этом чуде. Это и объясняет Иоанн, когда говорит: «Иисус опять пришел в Кану Галилейскую, где претворил воду в вино» (Ин.4:46), да и не просто в вино, а вино самое лучшее.
3. Таковы-то чудеса Христовы, что их произведения оказываются гораздо лучше и превосходные тех, которые совершаются природою. Так и в других случаях, когда Христос исправлял какой-либо поврежденный член тела, то делал его лучше членов здоровых. А что произведенное из воды было действительно вино и притом самое лучшее, об этом могли засвидетельствовать не только слуги, но и архитриклин и жених; а что оно произведено было Христом, это могли подтвердить слуги, черпавшие воду. Таким образом, если бы и не открылось чудо в то время, то не могли молчать о нем впоследствии времени. Итак, Христос много необходимых свидетельств оставлял на будущее время. Что Он претворил воду в вино, на это Он имел свидетелями слуг; а что это было вино хорошее, на то – свидетели архитриклин и жених. Вероятно, жених отвечал что-нибудь на слова архитриклина; но евангелист, поспешая к делам важнейшим, коснулся только самого чуда, а прочее миновал. Нужно было, конечно, знать, что Христос претворил воду в вино; но что сказал жених архитриклину, присовокуплять это евангелист не почитал нужным. Между тем многие чудеса, будучи сперва мало известны в подробностях, с течением времени стали более известны, потому что были рассказаны во всех своих подробностях людьми, бывшими вначале очевидцами их. Но как в то время Иисус претворил воду в вино, так и тогда и ныне не перестает прелагать нравы людей слабых и рассеянных. Есть, есть, говорю, люди, ничем не отличающиеся от воды, – так они холодны, жидки, ни в чем не тверды. Находящихся в таком состоянии людей наш долг приводить к Господу, чтобы Он благоволил нравам их, сообщить качество вина, чтобы они не рассеивались, но приобрели постоянство, на радость себе и другим.
Кто же это такие холодные люди, как не те, которые много занимаются делами настоящей жизни, которые не презирают наслаждений этого мира, любители славы и власти? Все это потоки, никогда не останавливающиеся, но постоянно с большою стремительностью несущиеся в бездну. Сегодня богатый, завтра нищ; сегодня является с глашатаем, на колеснице, в сопровождении множества жезлоносцев, а на другой день нередко поселяется в темнице, уступая, и против воли, другому это самопрельщение. Таким же образом, преданный роскоши и пресыщению, как бы ни наполнял своего чрева, даже на один день не может удержать в себе этого запаса, но, с испражнением его, принуждается собирать новые запасы, не различаясь таким образом ничем от потока. Как в потоке, едва минует одна струя, за ней выступает другая, так и здесь, истлевает одна пища – и нам нужна другая. Таково свойство житейских вещей: они никогда не останавливаются, но всегда текут и одна за другою увлекаются. Что же касается до удовольствий сластолюбия, то они не только текут и проходят, но еще приносят нам много тревог. Когда им предаются с увлечением, то они и крепость тела ослабляют и душу лишают мужества. И не так сильное течение рек размывает берега и обрушивает их, как сластолюбие и пресыщение подрывает все опоры нашего здоровья. Пойди в больницу и спроси об этом, – там узнаешь, что отсюда происходят почти все болезни. Умеренная и простая трапеза – мать здоровья. Так называют ее и врачи, признавая здоровым – не наедаться досыта. Умеренность в пище, говорят они, и есть здоровье; а пища скудная – мать здоровья. Если же умеренность в пище источник здоровья, то явно, что пресыщение источник болезней и недугов и рождает такие страдания, которые превышают и само искусство врачей. И действительно, боли в ногах, боли в голове, в глазах, в руках, дрожание всего тела, удары, желтуха, продолжительные острые горячки и многие другие болезни (теперь не время перечислять все) обыкновенно рождаются не от воздержания и благоразумного образа жизни, а от объедения и пресыщения. Если же хочешь знать и болезни души, отсюда рождающиеся, то увидишь, что любостяжание, разврат, уныние, леность, любострастие и все непотребства отсюда ведут свое начало. Души людей, питающихся такими трапезами, ничем не лучше ослов: так терзают их эти звери. Говорить ли еще о том, сколько скорбей и неприятностей получают преданные пресыщению? Всех их исчислить невозможно. Покажу все в одном и самом главном. Они никогда с удовольствием не наслаждаются своим столом, даже самым роскошным. Воздержность – мать как здоровья, так и удовольствия; а пресыщение – источник и корень как болезней, так и неудовольствия. Где пресыщение, там не может уже быть охоты (к пище); а где нет охоты, там может ли быть удовольствие? Поэтому между людьми бедными мы находим таких, которые не только благоразумнее и здоровее богатых, но и больше их имеют веселья. Обо всем этом размышляя, будем убегать пресыщения и пьянства не только за трапезой, но и при всех житейских обстоятельствах. Вместо того будем лучше искать наслаждений духовных и, по выражению пророка, «Утешайся Господом» («Утешайся, – говорит он, – Господом, и Он исполнит желания сердца твоего» (Пс.36:4)), чтобы нам вкусить и здешних и будущих благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 23
Ин.2:11.Так положил Иисус начало чудесам в Кане Галилейской...
1. Претворение воды в вино есть первое чудо Иисуса Христа. – На каких свидетельствах покоится достоверность этого чуда, приведшего учеников к вере. – 2. Иисус Христос изгоняет продавцов из храма. – То же было и еще раз в конце Его проповеди. – 3. Почему Иисус Христос делал неясные предсказания. – Апостолы не знали о воскресении. – Почему Иисус Христос не открыл им этого? – Люди больше верят самым фактам, чем словам. – Св. Дух напомнил апостолам обо всем, что говорил им Иисус Христос. – Величие добродетели апостолов. – Похвала им. – Увещание к милостыне, без которой нельзя войти во врата небесные.
1. Часто и сильно нападает дьявол, осаждая со всех сторон наше спасение. Потому надобно бодрствовать и трезвиться и отовсюду преграждать ему приступ. Как скоро он встретит хотя малый какой-либо случай, то уже приготовляет себе свободный доступ, и мало-помалу вводит всю свою силу. Итак, если мы сколько-нибудь дорожим нашим спасением, то не попустим ему и малых нападений на нас, чтобы через то предотвратить большие. Да и крайне безумно было бы – когда он показывает такое старание погубить нашу душу, нам со своей стороны не постоять даже и в равной мере за наше собственное спасение. Это не спроста сказано мною; а я боюсь, чтобы и ныне, незаметно для нас, не вторгся внутрь нашего двора этот волк, и не похитил какой-нибудь овцы, по нерадению или по злому навету уклоняющейся от стада и от настоящих наших бесед. Если бы раны были чувственные и только тело получало удары, то не трудно было бы распознавать его злоумышления. Но как душа незрима и она-то именно получает раны, то и нужно нам много бодрствовать, чтобы каждый испытывал сам себя: «Ибо кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем?» (1Кор.2:11). Слово простирается ко всем и врачевание предлагается общее для всех нуждающихся, но дело каждого из слушающих самому принимать то, что нужно в его болезни. Я не знаю больных, не знаю и здоровых; потому предлагаю всякого рода поучения, потребные в болезнях всякого рода: обличаю то корыстолюбие, то объедение; иногда осуждаю любострастие; иной раз восхваляю милосердие и убеждаю к нему; иной раз – другие добродетели. Я опасаюсь, чтобы, рассуждая в поучении об одной болезни, не забыть уврачевать других, тогда как вы страдаете ими. Если бы здесь при моей беседе присутствовал только один слушатель, я не считал бы слишком нужным разнообразить свои поучения; но как в таком множестве людей конечно есть и много болезней, то не излишне нам разнообразить назидание: слово, обращенное ко всем, без сомнения принесет свою пользу. Поэтому-то и содержание Писания разнообразно, и говорит нам о бесчисленном множестве предметов, так как обращает слово свое к общему естеству всех людей. А в таком множестве людей, без сомнения, есть всякого рода болезни душевные, хотя и не все во всех. Потому, очищая себя от них, будем же внимать слову Божию, и, сосредоточив в нем наши мысли, выслушаем нынешнее его чтение. Что же это такое? «Так положил, – говорит Писание, – Иисус начало чудесам в Кане Галилейской». Некоторые, как я и прежде говорил, утверждают, что это не было началом вообще. Как же иначе, говорят, если тут прибавлено именно: «в Канне Галилейской»? «Так положил, – сказано, – начало в Кане». Но я не стану входить в дальнейшее исследование об этом; мы уже прежде доказали, что Он начал творить знамения после крещения, и прежде крещения не совершал никаких чудес. А это ли именно, или другое знамение было первым из совершенных Им после крещения, об этом, мне кажется, нет надобности слишком много рассуждать.
«И явил славу Свою». Каким образом? Ведь свидетелями события были не многие, а только служители, архитриклин и жених? Как же Он явил славу Свою? Он явил ее со Своей стороны. А если и не тогда, то впоследствии должны были все услышать об этом чуде, так как оно доныне прославляется и не забыто. Но что в тот день не все узнали об этом, видно из последующего. Евангелист, сказав: «явил славу Свою», присовокупляет: «и уверовали в Него ученики Его» (Ин.2:11), т.е. те, которые и прежде того уже дивились Ему. Видишь ли, что нужно было тогда в особенности творить знамения, когда присутствовали люди добросовестные и внимательные к событиям? Такие и скорее могли веровать и более внимания обращать на события. Да и как Он мог бы быть познан без знамений. Учение же и пророчество, соединенные с чудотворениями, могут расположить души слушателей к тому, чтобы они с усердием внимали событиям, как скоро душа уже наперед к тому приготовлена. Поэтому-то евангелисты не редко говорят, что в иных местах Он не сотворил знамений по причине превратного направления людей, живущих там. «После сего пришел Он в Капернаум, Сам и Матерь Его, и братья его, и ученики Его; и там пробыли немного дней» (Ин.2:12). Для чего Он приходит в Капернаум с Матерью? Там Он не сотворил никакого чуда, и жители того города не были из числа благорасположенных к Нему, а притом были еще и самые развращенные: это и сам Христос заметил, сказав: «И ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься» (Лк.10:15). Итак, для чего же Он приходит туда? Мне кажется, что, намереваясь спустя немного времени отправиться в Иерусалим, Он для того тогда пошел в Капернаум, чтобы не всюду водить с собою братьев и Мать. Таким образом, отправившись туда и пробыв немного времени из уважения к Матери, Он оставил там свою Родительницу, и потом опять начинает творить чудеса. Потому и сказано, что Он «пришел в Иерусалим» (Ин.2:13). Следовательно, Он крестился не задолго до Пасхи. Но что Он делает, прибывши в Иерусалим? Дело, выражающее Его великую власть. Меновщиков денег, торжников, которые продавали голубей, волов и овец, затем и пребывали там, Он изгоняет вон.
2. Другой евангелист повествует, что, изгоняя их, Он говорил: «дом Мой домом молитвы наречется; а вы сделали его вертепом разбойников» (Мф.21:13); а св. Иоанн выражает это так: «дома Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин.2:16). Но евангелисты не противоречат друг другу; а дают видеть, что Он сделал это в два раза, и что оба случая были не в одно и тоже время: в первый раз Он совершил это в начале (своей проповеди), а во второй – когда уже шел на страдания. Потому в последний-то раз употребил Он и сильнейшие выражения, назвав то место вертепом разбойников; а в начале знамений не так, но употребил более кроткое обличение. Итак вероятно, что Он сделал это в два раза. Для чего же, скажешь ты, Христос сделал это, и притом употребил такую строгость, как Он нигде – кажется – не делал, даже и в тех случаях, когда Его оскорбляли, поносили, называли самарянином и даже одержимым бесами? А здесь Он даже не удовольствовался одними только словами; но и взял бич, и таким образом изгнал их. Между тем иудеи, когда Он другим благодетельствовал, обвиняют Его и ожесточаются; а когда им, по-видимому, надлежало бы от Его прещения прийти в гнев, не поступают с Ним таким образом; они не порицают или не оскорбляют Его; а что говорят? «Каким знамением докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?» (Ин.2:18). Видишь ли крайнюю завистливость их, – как благодеяния, другим оказанные, более всего раздражали их? Итак, в один раз Он говорил, что храм сделался от них вертепом разбойников, показывая тем, что продаваемое было приобретено воровством, грабительством и лихоимством, и что они обогащались несчастьями других; а в другой раз – домом купли, изобличая бесстыдство их в торговле. Но для чего Он сделал это? Так как, впоследствии времени, Он стал исцелять в субботу и делать многое такое, что казалось им преступлением закона, то чтобы не считали Его богопротивником и делающим это вопреки воли Отца, Он этим случаем и предупреждает такую мысль их.
Тот, кто показал столь великую ревность о доме, конечно, не имел намерения противиться Владыке дома, в нем чтимому. Правда, и предшествовавшие годы, в которые Он жил согласно с законом, могли достаточно показать Его уважение к Законодателю и то, что Он не пришел узаконить что-либо противное Ему. Но как эти годы, вероятно, с течением времени преданы забвению, да и не всем были известны (потому что Он воспитывался в доме бедном и незнатном), то Он и делает это в присутствии всего народа, собравшегося по случаю приближения праздника, и притом с опасностью для Себя самого. Он не просто выгнал их; но и столы низверг, и деньги рассыпал, давая им из этого понять, что подвергающий Себя опасности за благочиние в доме не станет презирать Владыку дома. Если бы Он делал это притворно, то мог бы употребить только убеждение; а подвергать Себя опасностям – это слишком смело. Ведь не маловажное дело предать Себя такой ярости торжников, ожесточать против Себя невежественную толпу людей корчемных, посрамляя их и вводя в убытки: это свойственно не лицемеру, а человеку готовому потерпеть все за благополепие дома. Потому Он не делами только, но и самими словами своими выражает единение свое с Домовладыкою; не говорит: дом святой, а дом Отца моего. Вот, называет Его и Отцом своим, и они не негодуют на это: думали, что Он говорит так вообще. Но когда впоследствии стал Он выражать это яснее, так что внушал мысль о своем равенстве с Отцом, тогда они приходили в ярость. Что же они теперь? «Каким знамением,– говорят, – докажешь Ты нам, что имеешь власть так поступать?» О, крайнее безумие! Им нужно знамение, чтобы отстать от худых дел, и освободить дом Божий от такого уничижения! А возыметь столь великую ревность о доме Божьем разве не есть величайшее знамение добродетели? Благонамеренные люди оказались и здесь: «при сем ученики Его вспомнили, что написано: ревность по доме Твоем снедает Меня» (Ин.2:17; Пс.68:10). Но иудеи не вспомнили о пророчестве, а говорили: «каким знамением докажешь Ты нам», с одной стороны жалея о потере своей постыдной прибыли, и надеясь воспрепятствовать Ему в том, с другой желая вызвать Его к совершению чуда, чтобы унизить поступок Его. Потому Он и не дает им знамения. Так и прежде, когда они приступали и требовали чуда, Он отвечал им: «Род лукавый и прелюбодейный знамения ищет, и знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы пророка» (Мф.16:4). Впрочем, тогда Он отвечал им яснее, а теперь более загадочным образом. А делает Он это по причине крайней их бесчувственности. Тот, кто предупреждал не просивших и давал им знамения, Тот – конечно – не отказал бы требовавшим, если бы не видел в них мыслей злых и лукавых и коварного их намерения. Заметь, какой злобы исполнен и самый вопрос их. Им следовало бы похвалить Его усердие и ревность; следовало бы изумляться тому, какую заботливость Он оказывает о доме Божьем; а они обвиняют Его, утверждая, что здесь корчемствовать позволительно, а прекращать корчемство не позволительно, если не будет показано какое-либо знамение. Что же Христос? «Разрушьте, – говорит, – храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин.2:19). Он и много такого говорил, что тогдашним слушателям не было понятно, а только впоследствии могло быть ясно. Для чего же Он делал это? Чтобы доказалось Его предвидение будущих событий, когда исполнится предсказанное, – как действительно случилось и относительно этого пророчества. «Когда же воскрес, – сказано, – Он из мертвых, то ученики Его вспомнили, что Он говорил это, и поверили Писанию и слову, которое сказал Иисус» (Ин.2:22). А в то время, когда Он говорил, они недоумевали, каким образом может исполниться сказанное; другие же возражали так: «сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его?» (Ин.2:20). Они говорят: сорок шесть лет, разумея построение последнего храма, потому что первый был окончен в двадцать лет.
3. Почему же Он не объяснил этой притчи, и не сказал: Я говорю не об этом храме, но о плоти Моей? Уже впоследствии евангелист, когда писал Евангелие, то истолковал это изречение; а сам Он в то время умолчал? Почему же умолчал? Потому что они не приняли бы слов Его: если даже ученики Его не были тогда способны разуметь сказанное, то тем более – народ. «Когда же, – говорит евангелист, – воскрес Он из мертвых, то ученики Его вспомнили, что Он говорил это, и поверили Писанию». Два предмета здесь представлялись им: Его воскресение, и вопрос еще более важный: Бог ли был Тот, кто обитал в этом храме? То и другое Он давал разуметь в словах: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его». Это и Павел представляет, как не малое знамение божественности Его, говоря так: «и открылся Сыном Божиим в силе, по духу святыни, через воскресение из мертвых, о Иисусе Христе» (Рим.1:4). Почему же Он именно это знамение дает и там и здесь и везде, говоря или так: «когда Я вознесен буду от земли» (Ин.12:32), или: «когда вознесете Сына Человеческого, тогда узнаете, что это Я» (Ин.8:28); также: «знамение не дастся ему, кроме знамения Ионы» (Мф.16:4), и здесь опять: «в три дня воздвигну его»? Да то в особенности и показывало в Нем не простого человека, что Он мог одержать победу над смертью и так скоро разрушить долговременное ее владычество и прекратить тяжкую брань. Потому и говорит: «тогда узнаете». Когда это? Когда воскресши привлеку к себе вселенную (Ин.12:32), – тогда-то уразумеете, что и это сделал Я, как Бог и истинный Сын Божий, наказывая за оскорбление Отца. Почему же Он не сказал, какие нужны были знамения для прекращения бывшего зла, а только обещал дать знамение? Потому что таким образом Он еще более ожесточил бы их, а теперь более поразил. Впрочем, они ничего не сказали на это; им казалось, что Он говорит нечто невероятное, и потому они не продолжали еще спрашивать Его; они оставили это без внимания, как дело несбыточное. Но если бы они имели смысл, то, хотя бы это и казалось им тогда невероятным, – по крайней мере, впоследствии времени, когда Он сотворил уже множество знамений, они могли бы прийти и спросить Его о том, чтобы разрешить свое недоумение. Но как они были несмысленны, то на одни слова Его вовсе не обращали внимания, а другие выслушивали со злым умыслом. Потому и Христос говорил им в притчах.
Но представляется еще такой вопрос: каким образом ученики не знали, что ему надлежало воскреснуть из мертвых? Это потому, что они тогда еще не были удостоены благодати Святого Духа. Поэтому, хотя часто слышали слово о воскресении, но нисколько не разумели, а только рассуждали между собою, что бы это значило. В самом деле, весьма странно и дивно было слышать, чтобы кто-нибудь мог воскресить самого себя и воскресить таким образом. Потому и Петр подвергся упреку, когда, не разумея ничего о воскресении, сказал: «будь милостив к Себе, Господи» (Мф.16:22). Да и Христос ясно не открывал им этого прежде самого события, чтобы они не соблазнялись, – так как вначале еще не верили словам Его, по причине великой их странности, и потому, что еще не знали ясно, кто Он. Тому, о чем громко вопияли сами события, никто не мог не верить; а что говорилось только на словах, тому конечно не все хотели верить. Поэтому сначала Он оставил это учение прикровенным; когда же самим делом доказал истину слов Своих, тогда наконец сообщил и разумение их и такую благодать Духа, что ученики Его все вдруг постигли. «Дух Святый напомнит вам все» (Ин.14:26). Если они, потеряв все уважение к Нему в один вечер, разбежались и даже говорили, что и не знают Его, не получив особенной благодати Духа, то едва ли бы они припомнили все сделанное и сказанное Христом во все время (жизни Его). Если же, скажешь ты, они должны были услышать все от Духа, а сами не могли удержать в памяти всего учения Христова, то какая была им нужда пребывать со Христом? Но это было нужно потому, что Дух собственно не учил их, а только приводил на память то, что прежде говорил Христос; но и послание Духа для напоминания им сказанного не мало содействовало славе Христовой. Итак, сначала это было милостью Божьею, что на них ниспослана благодать Духа столь великая и обильная; а после было уже их добродетелью то, что они усвоили себе этот дар. Они показали жизнь светлую, великую мудрость и великие подвиги, и презирали жизнь настоящую, ни во что вменяли все человеческое, но были выше всего, и, как легкие орлы, парящие на высоту, делами своими достигали самого неба, чем и приобрели неизреченную благодать Духа. Будем же подражать им и мы, и не угасим светильников наших, но соблюдем в них свет милосердием. Таким именно образом поддерживается пламень этого огня. Будем же собирать елей в сосуды, пока мы находимся здесь, потому что по отшествии туда уже нельзя купить его; приобрести его можно не иначе, как только через руки бедных. Будем собирать его здесь в обилии, если хотим войти (в чертог) с Женихом; иначе должны будем остаться вне чертога. Невозможно, совершенно невозможно войти в преддверие царства без милосердия, хотя бы мы совершили множество других добрых дел. Потому будем оказывать милосердие с полным усердием, чтобы насладиться неизреченных благ, которых и да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, которому вечная слава и держава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа 24
Ин.2:23.И когда Он был в Иерусалиме на празднике Пасхи, то многие уверовали во имя Его.
1. Те, которых привлекало к Иисусу Христу Его учение, были более тверды и устойчивы в вере, чем привлеченные знамениями. – Почему Он не совершал более чудес. – 2. Никодим, слабость и несовершенство его веры. – Снисходительность Иисуса Христа. – 3. Не должно с чрезмерною любознательностью проникать в священные тайны. – Не подчиняя свой разум вере, люди впадают во множество нелепостей. – Разум человеческий, не озаренный свыше, производит лишь тьму. – Богатства суть шипы, которые царапают и ранят нас.
1. Между людьми того времени[20] одни увлекались заблуждениями, другие держались истины; но и из этих последних некоторые принимали истину только на краткое время, а потом отпадали от нее. Таких-то людей Христос разумел в притче, уподобляя семенам, лежащим не глубоко, но имеющим корни на поверхности земли, которые оттого, говорил Он, скоро и гибнут. На них же и евангелист указывает здесь, когда говорит: «И когда Он был в Иерусалиме на празднике Пасхи, то многие, видя чудеса, которые Он творил, уверовали во имя Его. Но Сам Иисус не вверял Себя им» (Ин.2:23–24). Гораздо вернее были те ученики, которые не знамениями только были привлекаемы ко Христу, но и учением Его; знамения увлекали более грубых, а более разумных – пророчества и учение. Потому те, которые были пленены учением, были тверже привлеченных знамениями; их-то и Христос ублажал, когда говорил: «блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин.20:29). А что последние были не из истинных учеников, это показывает и присовокупление следующих слов: «Но Сам Иисус не вверял Себя им». Почему? «Потому что знал всех и не имел нужды, чтобы кто засвидетельствовал о человеке, ибо Сам знал, что в человеке» (Ин.2:24–25). Смысл этих слов такой: Он не обращал внимания на одни слова, проникал в сами сердца и входил в мысли; ясно видя только временную их горячность, Он не доверял им, как уже решительным ученикам, не проповедовал им всего учения, как бы уже сделавшимся твердыми в вере. А знать, что есть в сердце людей, свойственно Тому, кто «создал сердца всех их» (Пс.32:15), т.е. одному Богу, так как сказано: «Ты один знаешь сердце» (3Цар.8:39). Он не имел нужды в свидетелях, чтобы знать мысли собственных своих созданий: потому и не доверял им в их временной вере. Люди, не знающие ни настоящего, ни будущего, часто без всякого разбора и говорят, и сообщают все даже таким, которые с хитростью подступают к ним и потом скоро оставляют их. Но Христос не так; Он знал все в них сокровенное. И ныне много таких, которые носят имя верующих, но непостоянны и легко всем увлекаются; потому и ныне Христос не вверяет Себя им, а весьма многое скрывает от них. Как мы вверяемся не всяким друзьям, а только искренним, так и Бог. Вот послушай, что говорит Христос ученикам: «Я уже не называю вас рабами,.. но Я назвал вас друзьями». Как и почему? «Потому что сказал вам все, что слышал от Отца Моего» (Ин.15:15). Таким образом, иудеям, просившим знамений, Он не дал, потому что они просили, желая только искусить Его. Да и ныне, как тогда, просить знамений не значит ли искушать?
Между тем и ныне есть люди, которые ищут знамений, и говорят: почему ныне знамений нет? Но если ты верующий, каким должен быть, если любишь Христа, как следует любить, то ты не имеешь нужды в знамениях: они даются неверным. Почему же они не были даны иудеям? – спросишь ты. Нет, им-то наиболее и даны были. Если же в некоторых случаях иудеи, и требуя знамений, не получали их, то это потому, что требовали их не с тем, чтобы оставить свое неверие, а чтобы еще больше утвердиться в злобе своей. «Между фарисеями был некто, именем Никодим, один из начальников Иудейских. Он пришел к Иисусу ночью» (Ин.3:1–2). Этот Никодим, как видно из евангелия, и после возвышал голос свой за Христа; он говорил: «судит ли закон наш человека, если прежде не выслушают его» (Ин.7:51). Но иудеи с негодованием сказали ему: «рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк» (Ин.7:52). Да и после распятия на кресте, он также показал много заботливости при погребении тела Господня. «Пришел также и Никодим, – приходивший прежде к Иисусу ночью, – и принес состав из смирны и алоя, литр около ста» (Ин.19:39). Так и теперь он был благорасположен ко Христу, но не столько, сколько следовало, и не с надлежащею мыслью о Нем: он был еще подвержен иудейским слабостям. Потому он и приходил ночью, боясь сделать это днем. Впрочем человеколюбец Бог и при этом не отверг его, не укорил и не лишил Своего учения, а с великою кротостью беседует с ним, открывает ему весьма высокие предметы веры, хотя и гадательно, но все же открывает. Человек этот был гораздо более достоин снисхождения, нежели те, которые делали это из лукавства. Последние не заслуживали никакого прощения; а тот, хотя и достоин был обличения, но не в такой степени. Почему же евангелист ничего этого не сказал о нем? Он говорит в другом месте, что «из начальников многие уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедывали, чтобы не быть отлученными от синагоги» (Ин.12:42). Здесь же все это он выразил одним замечанием о приходе его в ночное время. Что же Никодим говорит? «Равви! мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» (Ин.3:2).
2. Никодим еще долу вращается; еще человеческое понятие имеет о Христе и говорит о Нем, как о пророке, не предполагая в Нем ничего особенного по знамениям. «Мы знаем, – говорят, – что Ты учитель, пришедший от Бога». Для чего же ты приходишь ночью и тайно к Тому, кто говорит божественное и пришел от Бога? Почему не беседуешь с Ним открыто? Но Иисус и этого не сказал ему и не обличил его: Он «трости надломленной не переломит, – говорит Писание, – и льна курящегося не угасит; будет производить суд по истине» (Ис.42:3); да и сам Он говорит: «Я пришел не судить мир, но спасти мир»(Ин.12:47). «Таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог». Итак, Никодим выражает еще мысль еретическую, когда говорит, что Иисус совершает дела Свои при постороннем содействии, и имеет нужду в помощи других. Что же Христос? Смотри, какое крайнее снисхождение! Он не сказал: Я нисколько не имею нужды в помощи других, но творю все Своею властью, потому что Я истинный Сын Божий и имею одинаковую силу с Родившим Меня. Он не говорил этого, потому что это было еще недоступно для слушателя. Я всегда говорю, и теперь скажу, что Христос имел намерение в то время не столько открывать собственное достоинство, сколько убеждать, что Он ничего ни делал против воли Отца. Поэтому в словах Он постоянно является кротким, а в делах – не так; но когда творит чудеса, то делает все со властью. Так Он говорит: «хочу, очистись» (Мк.1:41); «девица, тебе говорю, встань» (Мк.5:41); «протяни руку твою» (Мф.12:13); «прощаются тебе грехи твои» (Лк.5:20); «умолкни, перестань» (Мк.4:39); «встань, возьми постель твою и иди в дом твой» (Мк.2:11); «замолчи и выйди из него» (Лк.4:35; Мк.1:25); «да будет тебе по желанию твоему» (Мф.15:28); «если кто скажет вам что-нибудь, отвечайте, что они надобны Господу» (Мф.21:3); «ныне же будешь со Мною в раю» (Лк.23:43); «слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду» (Мф.5:21–22); «идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков» (Мф.4:19). И во всех случаях мы видим великую власть Его. В делах никто не мог осудить Его за то, что происходило. Да и как это было возможно? Если бы слова Его не сбывались и не исполнялись сообразно Его повелению, то мог бы кто-нибудь из иудеев сказать, что повеления Его происходили от тщеславия; а так как все они исполнялись, то совершение событий невольно заграждало уста их. Что же касается до слов, то иудеи могли бы, по бесстыдству своему, обвинять Его в тщеславии.
Так и теперь, в беседе с Никодимом, Он ясно не высказывает ничего высокого, но загадочным образом возводит его от унизительных мыслей, научая, что Он сам по себе силен творить чудеса, так как Отец родил Его совершенным, всесильным в самом Себе и не имеющим ничего несовершенного. Но посмотрим, как именно Он это доказывает. Никодим говорит: «Равви! мы знаем, что Ты учитель, пришедший от Бога; ибо таких чудес, какие Ты творишь, никто не может творить, если не будет с ним Бог» (Ин.3:2). Он думал, что, говоря о Христе, он сказал нечто великое. Что же Христос? Показывает ему, что он еще не достиг и преддверия истинного ведения, не стоит даже и перед вратами его, но еще блуждает где-то вне царствия – и он сам, и всякий, кто стал бы говорить таким образом; что еще не проник в истинное ведение тот, кто имеет такое понятие о Единородном. Что же именно говорит Христос? «истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится свыше, не может увидеть Царствия Божия» (Ин.3:3). Т. е., если ты не родишься свыше и не получишь точного познания о предметах веры, то будешь блуждать и останешься далеко вне царствия небесного. Впрочем Он не говорит так ясно, но чтобы не сделать слов Своих слишком тягостными, не прямо к нему обращается, а говорит неопределенно: «если кто не родится», как бы так говоря: если ты или другой кто-либо думает обо Мне таким образом, то вы находитесь вне царствия. Если бы не такой именно смысл заключался в словах Его, то ответ не соответствовал бы словам Никодима. Если бы услышали это иудеи, то они ушли бы со смехом; но Никодим и в этом случае показывает свою любознательность. Для того-то Христос часто и говорил не ясно, чтобы побудить слушателей к вопросам и сделать их более внимательными. Ясно сказанное нередко проходит мимо слуха, а неясное делает слушателя внимательнее и усерднее. Итак, слова Христовы имеют такой смысл: если ты не родишься свыше, если не приобщишься Духа посредством бани пакибытия, то не сможешь получить надлежащего обо Мне понятия; а это (твое) понятие не духовное, но душевное. Впрочем он говорит таким образом не с тем, чтобы поразить Никодима, излагавшего собственное мнение, сколько он мог вместить, но чтобы незаметным образом возвести его к высшему разумению: «если, – говорит Он, – кто не родится свыше». Под словом – свыше здесь одни разумеют: с неба, другие: снова. Тому, говорит Он, кто не родился таким образом, невозможно увидеть царствия Божия, разумея здесь Себя самого и показывая, что Он был не тем только, что видели в Нем, и что нужны еще другие глаза, чтобы видеть в Нем Христа. Никодим, услышав это, говорит: «как может человек родиться, будучи стар?» (Ин.3:4). Как? Ты называешь Его учителем и говоришь, что Он пришел от Бога, а слов Его не принимаешь и высказываешь учителю мысль, выражающую странное недоумение? Это как – есть выражение людей не очень верующих, есть недоумение мыслящих земное. Так и Сара смеялась, когда говорила: как? Так и многие другие, с подобными вопросами, отпали от веры.
3. Так и еретики упорствуют в ереси, предлагая такие же вопросы. Одни из них говорят: как воплотился? Другие: как родился? И таким образом слабым своим умом подчиняют Существо беспредельное. Зная это, нам должно избегать такого неуместного любопытства. Возбуждающие такие вопросы и не узнают того: как, и отпадут от православия. Так и Никодим с недоумением спрашивает о способе. Он понял, что сказанное относится и к нему; оттого смущается, колеблется, приходит в затруднение – потому, что пришедши (к И.Христу), как к человеку, он слышит нечто вышечеловеческое, чего еще никто никогда не слышал; он с одной стороны возвышается до высоты предлагаемого учения, с другой окружается мраком и не знает, на чем остановиться, увлекаясь туда и сюда и отпадая от веры. Потому и продолжает представлять это, как дело невозможное, чтобы вызвать Его к яснейшему изложению учения: «неужели, – говорит, – может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?» (Ин.3:4). Видите, как говорит смешно человек, подчиняющий духовное собственным понятиям; он находится как бы в бреду и опьянении, как скоро начинает сказанное исследовать более, нежели сколько угодно Богу, а не принимает в простоте веры. Он слышит о духовном рождении, но не думает о духовном, а низводит сказанное до уничижения плоти, и столь великое и высокое учение подводит под естественный порядок вещей. Вот почему он выдумывает вопросы и смешные недоумения. Потому-то и Павел говорит, что «душевный человек не принимает того, что от Духа Божия» (1Кор.2:14). Впрочем Никодим и после этого соблюдает уважение ко Христу: не стал смеяться над словами Его, а только, считая дело невозможным, молчал. Два предмета были ему не постижимы: такое рождение и царствие. У иудеев никогда не было слышно даже названия такого рождения и такого царствия. Впрочем Никодим пока останавливается на первом, так как этот предмет наиболее поразил его ум.
Зная это, не будем же испытывать своим умом Таин божественных, не станем подводить их под порядок обыкновенных у нас вещей, и подчинять законам естества; но будем разуметь все благочестиво, веруя тому, что сказано в Писаниях. Слишком любопытствующий исследователь не приобретает никакой пользы, и кроме того, что не находит искомого, подвергается еще крайнему осуждению. Ты слышишь, что (Отец) родил? Веруй тому, что слышишь: но как (родил), этого не испытывай, чтобы через то не отвергнуть и самого рождения, – что было бы крайне безрассудно. Если Никодим, услышав о рождении, не об этом неизреченном, а о рождении по благодати, впал во мрак и недоумение, оттого, что не предполагал в нем ничего высокого, а мыслил только человеческое и земное, то испытывающие и изведывающие рождение страшное и превосходящее всякое слово и разумение – какого достойны могут быть наказания? Ничто не производит столько мрака, сколько ум человеческий, рассуждающий обо всем по-земному и не принимающий озарения свыше. Земные помыслы заключают в себе много нечистоты. Потому и нужны нам струи небесные, чтобы, по уничтожении тины, дух наш, по мере своей чистоты, возносился горе и приобщался небесного учения. А это может быть тогда, когда мы покажем в себе и душу благомыслящую и жизнь правую: может ведь, истинно может помрачиться наш ум не только от неуместного любопытства, но и от развращенного образа жизни. Потому и Павел говорил коринфянам: «Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах, потому что вы еще плотские. Ибо если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы?» (1Кор.3:2–3). Также в послании к евреям и во многих других местах, как всякий может видеть, Павел полагает это самое причиною неправых учений, потому что преданная страстям душа не может постигать ничего великого и благородного; но, как бы помраченная гноетечением из очей, страдает самою тяжкою слепотою. Итак, очистим самих себя, просветимся светом ведения и не будем сеять в тернии. А что значит это терние, вы знаете, хотя мы и не будем говорить об этом: вы часто слышали, что Христос именем терния называет попечения житейские и обольщения богатства; да и справедливо. Как первое (терние) бесплодно, так и последнее; как то уязвляет прикасающихся к нему, так и эти страсти; как терние легко потребляется огнем, и ненавистно для земледельца, так и мирские дела; как в тернии скрываются дикие звери, ехидны и скорпионы, так и в обольщениях богатства. Но воспримем огонь Духа, чтобы и терние потребить, и зверей изгнать, и ниву очистить для Земледельца; а после очищения оросим ее духовными струями; насадим плодоносную маслину, растение самое нежное, всегда цветущее, светоносное, питательное и укрепляющее здоровье. Все это заключает в себе милосердие, которое есть как бы печать для приобретших его. Это растение не увядает даже и от приближения смерти, но всегда стоит, просвещая ум, питая душу и делает ее силы крепчайшими. Если мы будем постоянно иметь его, то сможем с дерзновением узреть и Жениха и войти в брачный чертог, – чего да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа 25
Ин.3:5.Иисус отвечал: истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие.
1. Никодим не понял слов Спасителя потому, что хотел рассуждать о духовных предметах по-человечески. – Если человек не рождается от воды и Духа, он не может войти в Царство Небесное. – 2 и 3. Вера в невидимое. – Различие между первым и вторым творением. – В первом творении Творец воспользовался землей для создания человека; во втором Св. Дух пользуется водою. – Первый человек был создан с душою живою, второй исполнен Духа животворящего. – Первый человек нуждался в помощи, второй, получая благодать Духа Святого, не нуждается ни в какой иной помощи. – Почему вода нужна для крещения? – Обряд крещения. – Великие тайны, совершенные для нас Иисусом Христом, как побуждения для нас вести добрую жизнь. Оглашенные и их положение в отношении к верным. – Польза милостыни и даров, приносимых Иисусу Христу и малым сим.
1. Малые дети каждый день ходят к учителям, берут уроки и дают в них отчет, и не прерывают этого занятия; бывает и то, что они к дням присоединяют и ночи; и вы заставляете их делать это из-за предметов тленных и временных. Но от вас, людей возрастных, мы не требуем такого труда, какого вы от своих детей. Не каждый день, а только два дня в седмицу мы приглашаем вас к слушанию поучений и притом только на малую часть дня, чтобы облегчить для вас этот труд. Для того и содержание Писания мы разделяем на малые части, чтобы вы удобнее могли усвоять их, влагать в сокровищницу разума и так запечатлевать в памяти, чтобы вы и сами могли передавать все (другим) в точности, если только не будет кто слишком сонлив и нерадив или ленивее малого отрока.
Итак, приступим опять к продолжению прежде сказанного и посмотрим, как Никодиму, ниспавшему долу, прилагающему слова Христовы к земному рождению и говорящему, что невозможно устаревшему человеку снова родиться, Христос открывает яснее образ этого рождения. Хотя и это изъяснение еще представляет некоторые затруднения для рассуждающего по-человечески, но с тем вместе уже достаточно для того, чтобы слущающего возвести от уничиженного образа мыслей. Что же Христос говорит? «Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». Вот что этим Он дает разуметь: ты считаешь это невозможным; а Я говорю, что это очень возможно, даже и необходимо, и иначе спастись невозможно. А Необходимое Бог соделал для нас и удобным. Рождение земное есть рождение по плоти, от персти, а потому для него и заграждено все небесное, потому что что общего между землею и небом? Но другое рождение, как рождение от Духа, удобно отверзает нам небесные врата.
Слышите вы все, чуждые просвещения[21]: ужаснитесь, возрыдайте! Страшна эта угроза, страшно определение! Невозможно, говорит Христос, тому, кто не родится водою и духом, войти в царствие небесное, потому что он еще носит одежду смерти, одежду проклятия, одежду тления, – еще не получил знамения Господнего, он еще не свой, а чужой; не имеет условленного в царстве знака. «Если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». Но Никодим и этого не понял. Нет ничего хуже, как подвергать духовные предметы умствованиям. Это и не допустило Никодима представить себе что-либо великое и возвышенное. Но для того мы и называемся верными, чтобы, оставляя немощь дольних помыслов, восходили на высоту веры, и в ее учении полагали свое высшее благо. Если бы так поступил Никодим, то дело не представилось бы ему невозможным. Итак, что же Христос? Отклоняя его от такого пресмыкающегося долу образа мыслей, показывая, что не о плотском рождении Он беседует, Христос говорит: «если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие». Он говорил это, желая угрозою привлечь Никодима к вере, – убедить, чтобы он не признавал этого дела невозможным, и стараясь отвлечь его от предположения в этом деле плотского рождения. Никодим, говорит Он, Я говорю о другом рождении. Для чего же ты склоняешь речь к земле? Для чего это дело подчиняешь естественным законам? Рождение это выше естественного рождения, и не имеет ничего общего с вашим. Хотя называется рождением и то и другое, однако, при общем наименовании, они различаются на деле. Отстань от общепринятых понятий; Я ввожу в мир иное рождение; Я хочу, чтобы люди рождались иным образом; Я пришел с необычайным способом создания. Вначале Я создал человека из земли и воды, но это создание оказалось негодным, этот сосуд разбился; затем Я уже не хочу творить из земли и воды, а от воды и духа. А если кто спросит: как от воды? – спрошу и я: как от земли? Как брение преобразовалось в различные виды? Каким образом из вещества однородного (земля ведь одна) произошли творения различные и разнообразные? Откуда кости, нервы, кровеносные и сухие жилы? Откуда перепонки, кровяные сосуды, хрящи, оболочки, печень, селезенка, сердце? Откуда кожа, кровь, слизь, желчь? Откуда столько отправлений? Откуда разнообразие цветов? Это – не из земли и не из брения. Каким образом земля, принимая семена, произращает их; а плоть, та же земля, принимая семена, подвергает их гниению? Как земля бросаемые в нее семена питает; а плоть питается ими, но не питает их? Например: земля, принимая воду, производит вино, а плоть, часто принимая вино, обращает его в воду. Итак, откуда видно, что тело происходит из земли, тогда как земля, как я сказал, имеет свойства, противоположные телу? Умом я постигнуть этого не могу, принимаю только верою. Если же ежедневно бывающие и осязаемые дела требуют веры, тем более – дела неизреченные и духовные. Как бездушная неподвижная земля, по воле Божьей, приняла такую силу, и в ней происходят такие дивные дела, таким же образом, и при действии Духа на воду, легко совершаются те изумительные и превышающие разум дела.
2. Итак, не оставайся в неверии потому только, что ты не видишь этого. Ты не видишь и души, однакож веришь, что у тебя есть душа и что она нечто другое, а не тело. Но Христос вразумляет Никодима не этим, а другим примером. Хотя душа и бестелесна, однакож Он не указал на нее потому, что Никодим имел еще слишком грубые о ней понятия. Но Христос приводит в пример нечто другое, что не имеет ничего общего с грубостью тел, но и не возвышается до природы существ бестелесных. Это – движение ветра. Прежде всего Он начинает с воды, которая, тоньше земли, но грубее ветра. Как в начале в основание (творения) положена была земля, все же дело принадлежало Создателю, так теперь в основание полагается вода, а все дело (возрождения) принадлежит благодати Духа. И тогда – «человек.. стал душею живущею», ныне же «есть дух животворящий» (1Кор.15:45). Но различие между тем и другим велико. Душа не сообщает жизни другому существу; а Дух не только живет сам по себе, но сообщает жизнь и другим существам. Так апостолы и мертвых воскрешали. Тогда, уже по совершении творения, наконец был создан человек; а ныне, напротив, новый человек творится прежде новой твари: сперва он рождается, а потом уже мир преобразуется. И как в начале (Бог) создал человека всецелым, так и ныне всецело образует его. Но тогда он говорил: «сотворим ему помощника» (Быт.2:18), а здесь – ничего подобного. Принявший благодать Духа может ли нуждаться в другом каком-либо помощнике? Принадлежащий к телу Христову какую имеет нужду в чьем-либо содействии? Тогда сотворен человек по образу Божию; а ныне соединен с самим Богом. Тогда Бог повелел ему обладать рыбами и зверями; а теперь вознес начаток наш превыше небес. Тогда дал для жительства рай; а ныне отверз для нас небо. Тогда человек создан был в шестой день, так как этим временем должно было окончиться и творение; а ныне – в первый день, и в самом начале, как и свет. Из всего этого ясно, что совершающееся ныне принадлежит к другой, лучшей жизни и состоянию, не имеющему конца.
Первое творение Адама было творение из земли, а после него создание жены из ребра, потом происхождение Авеля от семени. Но мы не можем ни постигнуть, ни изобразить словом этих творений, хотя все они самые вещественные. Как же мы можем дать отчет относительно духовного рождения через крещение, – рождение, которое гораздо выше тех? И каких можно требовать от нас соображений об этом рождении – чудном и необычайном? При совершении его предстоят и ангелы; но изъяснить способ этого дивного рождения через крещение не может ни один из них. Но и предстоят они, сами ничего не совершая, а только взирая на то, что совершается. Все же делает Отец, Сын и Святой Дух. Поверим же слову Божию: оно вернее нашего зрения; зрение часто и обманывается, а это слово погрешать не может. Поверим же Ему. Произведши сущее из несущего, оно, конечно, несомненно и тогда, когда говорит о естестве его. А что оно говорит? Что в крещении совершается рождение. Но если бы кто сказал тебе: как это – загради тому уста словом Христовым, которое есть величайшее и самое ясное доказательство.
Если же кто спросит: для чего употребляется вода, то спросим и мы взаимно: для чего в начале в создание человека входила земля? Что Богу и без земли возможно было сотворить человека, это очевидно для каждого. Поэтому не допытывайся. А что вода потребна и необходима, это можешь узнать вот из чего: однажды, когда Дух сошел, прежде употребления воды (Деян.10:44), апостол не остановился на этом; но смотри, что сказал он о воде, как о веществе необходимом и не излишнем: «кто может запретить креститься водою тем, которые, как и мы, получили Святаго Духа» (Деян.10:47). Почему же нужна вода? Скажу, наконец, и об этом и открою вам сокровенное таинство. Есть несколько сокровенных причин для этого, но из многих я скажу вам пока одну. Какая же это причина? Та, что в воде символически изображается гроб и смерть, воскресение и жизнь, и все это происходит совместно. Когда мы погружаем свои головы в воду, как бы в гроб, вместе с тем погребается ветхий человек и, погрузившись долу, весь совершенно скрывается. Потом, когда мы восклоняемся, – выходит человек новый. Как легко для нас погрузиться и подняться, так для Бога легко погребсти ветхого человека и явить нового. Но это совершается трижды, чтобы ты знал, что все это совершается силою Отца и Сына и Святого Духа. А что сказанное мною не гадание, послушай только, что говорит Павел: «мы погреблись с Ним крещением в смерть» (Рим.6:4); также: «ветхий наш человек распят с Ним» (Рим.6:6); или: «мы соединены с Ним подобием смерти Его» (Рим.6:5). Но не только крещение называется крестом, а и крест крещением. «Крещением, – говорит Христос, – которым Я крещусь, будете креститься» (Мк.10:39). И в другом месте: «крещением должен Я креститься» (Лк.12:50). Как легко мы погружаемся и поднимаемся, так легко и Он, по смерти, когда восхотел – воскрес, или лучше сказать: гораздо легче, хотя ради устроения некоего таинства и пробыл (в гробе) три дня.
3. Итак мы, сподобившиеся столь великих таинств, покажем достойную этого дара жизнь, самое лучшее поведение. А вы, еще не сподобившиеся их, поступайте во всем так, чтобы вам сподобиться, да будем все едино тело, да будем все братья. Доколе это разделяет нас, дотоле и отец, и сын, и брат, и кто бы то ни был – для нас еще не истинный сродник наш, так как он отдален от сродства горнего. Да и какая польза быть соединенными родством бренным, когда мы не соединены сродством духовным? Какая прибыль от близости на земле, когда мы чужды друг для друга на небесах? Оглашенный чужд верному. Он не имеет ни одной и той же с ним главы, ни одного и того же отца, ни того же города, ни пищи, ни одежды, ни дома; но все у них разделено. У одного все на земле; у другого – на небесах. У этого царь – Христос; у того – грех и дьявол. У этого пища – Христос; у того – гниль и тление. Да и одежда у этого – Владыка ангелов; у того – дело червей. У этого город – небо; у того – земля. А если у нас нет с неверными ничего общего, то скажи мне, в чем же нам иметь общение (с ними)? Прошли и мы через те же муки рождения и произошли из одного чрева? Но и этого недостаточно для ближайшего родства.
Итак, постараемся сделаться гражданами горнего града. Доколе нам оставаться в чужой земле, тогда как следует нам получить снова древнее отечество? Здесь опасность касается не маловажных дел. Если случится, чего не дай Бог, что постигнет нас нечаянная смерть, и мы отойдем отсюда без просвещения[22], то, хотя бы мы имели здесь тысячи благ, нас ожидает не что другое, как геенна, червь ядовитый, огонь неугасимый и узы неразрешимые. Но не дай Бог кому-либо из слушающих испытать это наказание! А не постигнет оно нас, если мы, сподобившись святых таин, будем полагать в основание своего здания золото, серебро и драгоценные камни (1Кор.3:12). Таким образом мы будем иметь возможность, отошедши туда, явиться богатыми, когда, т.е., не здесь будем оставлять деньги, а будем переносить их в безопасные сокровищницы руками бедных, когда будем давать взаймы Христу. Там у нас много долгов – не деньгами, а грехами. Будем же отдавать Ему деньги, чтобы получить оставление грехов. Он – Судия наш. Не презрим здесь Его алчущего, чтобы и Он там напитал нас. Оденем Его здесь, чтобы и Он не оставил нас обнаженными без своего покрова. Если мы напоим Его здесь, то не скажем подобно богатым: «пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык» наш (Лк.16:24). Если и мы примем Его здесь в свои дома, то Он уготовит для нас там много обителей. Если придем к Нему в темницу, то и он освободит нас от уз. Если введем Его к себе, как странника, – и Он не оставит нас странствовать вне царствия небесного, но воздаст за то горний град. Если посетим Его в болезни, – скоро и Он освободит нас от немощей наших. Итак, получая много, даже тогда, когда даем немного, будем давать по крайней мере немного, чтобы приобрести много. Пока есть еще время, будем сеять, чтобы пожать. Когда наступит зима, когда по морю нельзя уже будет плавать, тогда и купля эта уже не будет в нашей власти. А когда настанет зима? Тогда, когда наступит тот великий и славный день. Тогда мы уже не станем плавать по этому великому и пространному морю, которому подобна настоящая жизнь. Теперь – время сеяния; а тогда – время жатвы и собирания. Если бы кто во время сеяния не бросал семян, а стал сеять во время жатвы, – тот, кроме того, что не получил бы ничего, еще был бы смешон. Если же настоящее время есть время сеяния, то теперь-то и должно не собирать, а расточать. Станем же расточать, чтобы собрать; не будем собирать теперь, чтобы не потерять жатвы. Это время, как я сказал, вызывает на сеяние, на иждивение и расточение, а не на собирание и сбережение. Итак, не упустим удобного времени, а сделаем обильный посев и не пощадим ничего своего, чтобы получить обратно с большим воздаянием, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 26
Ин.3:6.Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух.
1. Духовное возрождение и его сущность. – 2. Прообраз духовного возрождения. – 3. Характер христианского увещания. – Нужно действовать с кротостью, без гнева и крика. – Человек, приносящий другим обиды, совершает позорное дело; терпящий обиды есть истинный философ. – Рабы имеют ту же природу, как и господа, и потому последние не должны оскорблять первых. То, что рабы делают из страха господ, последние должны делать из страха Божия.
1. Великих таин сподобил нас Единородный Сын Божий, – великих и таких, которых мы не были достойны, но которые сообщить нам Ему угодно было. Если рассуждать о нашем достоинстве, то мы не только были недостойны этого дара, но повинны наказанию и муке. Но Он, несмотря на это, не только освободил нас от наказания, но и даровал жизнь, которая гораздо светлее прежней; Он ввел в другой мир; создал новую тварь. «Кто, – сказано, – во Христе, тот новая тварь» (2Кор.5:17). Какая это новая тварь? Послушай, что говорит сам Христос: «если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин.3:5). Нам был вверен рай; но тогда, как мы оказались недостойными обитать в нем, Он возводит нас на самые небеса. Мы не остались верными в первоначальных дарах; но Он сообщает нам еще большие. Мы не могли воздержаться от одного древа – и Он подает нам пищу горнюю. Мы не устояли в раю – Он отверзает нам небеса. Справедливо говорит Павел: «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия» (Рим.11:33)! Уже не нужны ни мать, ни муки рождения, ни сон, ни сожительство и соединение плотское; строение естества нашего совершается уже свыше – Духом Святым и водою. А вода употребляется, как бы место рождения рождающегося. Что утроба для младенца, то – вода для верного: он в воде зачинается и образуется. Прежде было сказано: «да произведет вода пресмыкающихся, душу живую» (Быт.1:20). А с того времени, как Владыка снизшел в струи Иордана, вода производит уже не «пресмыкающихся, душу живую», а души разумные и духоносные. И что сказано о солнце: «выходит, как жених из брачного чертога своего» (Пс.18:6), теперь более благовременно сказать о верных: они испускают лучи гораздо блистательнее солнечных. Но младенец, зачинающийся в утробе, требует времени; а в воде – не так: здесь все совершается в одно мгновение. Где жизнь временна и получает свое начало от телесного тления, там и рождение медленно происходит: таково естество тел; они только с течением времени получают совершенство. Но в делах духовных не так. Почему же? Здесь что делается, то делается с самого начала совершенно. Но как Никодим, слыша это, непрестанно приходил в смущение, то – посмотри, как Христос открывает ему непостижимость этого таинства и неясное для него делает ясным. Христос говорит: «Рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух». Он отвлекает Никодима от всего чувственного и не дозволяет ему телесными очами рассматривать это таинство. Мы не о плоти беседуем, Никодим, а о духе этими словами обращая его к горнему. Не ищи (здесь) ничего чувственного. Дух этими очами не может быть видим. Не думай также, что Дух рождает плоть.
А как же, – может быть, спросит кто-нибудь, – родилась плоть Господня? Она родилась не от Духа только, но и от плоти. Потому Павел, показывая это, и говорит: «родился от жены, подчинился закону» (Гал. 4:4). Дух образовал ее так: не из ничего (для чего в таком случае нужна была бы утроба матерняя?), но из девственной плоти; а каким образом – я объяснить не могу. Так было для того, чтобы кто-либо не подумал, будто Рожденный чужд нашего естества. Если и после этого есть люди, которые не веруют в такое рождение, то до какого бы нечестия ниспали они, если бы Христос не восприял плоти от Девы? «Рожденное от Духа есть дух». Видишь ли достоинство Духа? Он творит дело Божие. Выше (евангелист) говорил: «от Бога родились» (Ин.1:13); а здесь говорится, что их рождает Дух. «Рожденное от Духа есть дух», рожденный от Духа духовен. Рождение здесь разумеется не по существу, а по достоинству и благодати. А если и Сын рожден таким же образом, то какое преимущество Он будет иметь перед людьми, так рожденными? Каким образом Он тогда есть Сын Единородный? От Бога рожден и я, но – не от существа Его. Если же и Он не рожден от существа, то чем Он отличается от нас? В таком случае Он будет меньше даже и Духа, потому что такое рождение происходит от благодати Духа. Ужели поэтому, чтобы быть Сыном, Он имеет нужду в содействии Духа? Да и чем такая мысль различается от учений иудейских? Но, сказав: «рожденное от Духа есть дух», Христос опять видел, что Никодим смущается, и потому обращает речь к примеру чувственному. «Не удивляйся, – говорит Он, – что Я сказал тебе: должно вам родиться свыше. Дух дышит, где хочет» (Ин.3:7–8). Словом: «не удивляйся» обнаруживает смущение души его и затем обращает его к тончайшему из тел. Сказав: «рожденное от Духа есть дух», Христос уже отвлекал Никодима от представлений плотских; но, как тот все еще не понимал, что значат Его слова: «рожденное от Духа есть дух», то Он и переносит его мысль к другому изображению, не останавливая его на грубых телах и не говоря о существах совершенно бестелесных (так как Никодим, и слыша о таких предметах, не мог постигать их), но находя нечто среднее между существом телесным и бестелесным, – движение ветра, – и через то вразумляет его. Именно о ветре Он говорит: «голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит» (Ин.3:8). Но если говорит: «дух дышит, где хочет»[23], то этим не выражает того, будто ветер имеет какой-либо произвол, а только указывает на его естественное движение, движение беспрепятственное и сильное. Писание обыкновенно говорит так и о предметах неодушевленных, например: «тварь покорилась суете не добровольно» (Рим.8:20). Итак, слова: «дышит, где хочет» означают то, что ветер не удержим, что он распространяется всюду, что никто не может препятствовать ему носиться туда и сюда, но что он с великою силою рассеивается, и никто не может задержать его стремления.
2. «И голос его слышишь», то есть – гул, шум, «а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа». В этом все и заключается. Если, говорит, ты не умеешь объяснить ни исхода, ни направления ветра, который однакож ты ощущаешь и слухом и осязанием, то для чего усиливаешься понять действие Духа Божия, – ты, который не понимаешь действия ветра, хотя и слышишь его звуки? Таким образом слова: «дышит, где хочет» сказаны для означения власти Утешителя, и значат вот что: если никто не может сдержать ветра, но он несется, куда хочет, то тем более не могут задержать действия Духа ни законы природы, ни условия телесного рождения, и ничто другое подобное. А что слова: «голос его слышишь» сказаны именно о ветре, видно из того, что Христос, беседуя с неверующим и незнающим действия Духа, не сказал бы: «голос его слышишь». Потому, как не видим ветра, хотя он и издает шум, так незримо для телесных очей и духовное рождение. Но ветер еще есть тело, хотя и тончайшее, потому что все, подлежащее чувству, есть тело. Если же ты не досадуешь на то, что не видишь этого тела, и поэтому не отвергаешь его существования, то почему смущаешься, слыша о Духе, и требуешь при этом такой отчетливости, не делая того в отношении тела?
Что же Никодим? Несмотря на представленный ему, столь ясный пример, он еще остается с иудейскою немощью. И вот, когда он снова с недоумением спрашивает: «как это может быть?», – Христос говорит ему слова еще более поразительные: «ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь?» (Ин.3:9–10). Заметь, что он обличает этого человека отнюдь не в злонамеренности, а в недальновидности и простоте. Но что общего, скажет кто-либо, имеет это рождение с делами иудейскими? Что же не общего, скажи мне? Происхождение первого человека, создание жены из ребра, неплодство, чудеса, совершенные через воды, именно: в источнике, из которого Елисей извлек железо, в Чермном море, которое перешли иудеи, в купели, которую возмущал ангел, в Иордан, в котором очистился Нееман Сирианин, – все это как бы в образах предвозвещало имевшее быть рождение и очищение. И вещания пророков назнаменуют этот образ рождения; так сказано: «Потомство [мое] будет служить Ему, и будет называться Господним вовек: придут и будут возвещать правду Его людям, которые родятся, что сотворил Господь» (Пс.21:31–32); еще: «обновляется, подобно орлу, юность твоя» (Пс.102:5); также: «светись, [Иерусалим]» (Ис.60:1); «се Царь твой грядет» (Зах.9:9); или: «Блажен, кому отпущены беззакония» (Пс.31:1). Но и Исаак был образом этого рождения. В самом деле, скажи, Никодим, как родился Исаак? По закону ли природы? Нет! Но образ его рождения был средний между тем и другим рождением (плотским и духовным): в нем было рождение и плотское, потому что он родился от сожительства, и духовное, потому что он родился не от кровей. Я докажу, что эти образы предвозвещали не только это рождение, но и рождение от Девы. Так как не легко было бы поверить, что рождает Дева, то сначала рождали неплодные, и не только неплодные, но и престарелые жены. Конечно, происхождение жены из ребра гораздо удивительнее рождения от неплодной; но, так как это было в начале, давно, то последовал иной, новый и недавний способ рождения, – именно от неплодных, – чтобы проложить путь к вере в рождение от Девы. Припоминая это Никодиму, Христос говорит: «ты – учитель Израилев, и этого ли не знаешь? Истинно, истинно говорю тебе: мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели, а вы свидетельства Нашего не принимаете» (Ин.3:10–11). Последние слова Он присовокупил, снова удостоверяя, с иной стороны, в истине слов своих и вместе снисходя к немощи Никодима.
3. Что же значит: «мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели»? И у нас зрение достовернее других чувств: поэтому, когда хотим уверить кого-либо, говорим, что мы видели своими глазами, а не по слуху знаем. Так и Христос беседует с Никодимом по-человечески, заимствуя и отсюда подтверждение Своих слов. А что это именно так, и что Христос не другое что хочет показать Никодиму и не разумеет здесь зрения чувственного, это видно из следующего. Сказав: «рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух», Он присовокупляет: «мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели». Но в то время этого еще не было. Как же Он говорит: «что видели»? Не явно ли, что Он говорит о знании самом точном и безошибочном? «А вы свидетельства Нашего не принимаете». Итак, слова: «что знаем» Он говорит или о Себе и вместе об Отце, или только о Себе. А слова: «а вы не принимаете» не выражают в настоящем случае негодования, а высказывают то, что было. Он не сказал: можно ли быть бесчувственнее вас, не принимающих того, что мы возвещаем с такою точностью? Нет, Он ничего подобного не сказал, показывая и в словах и в делах совершенную кротость. Он кротко и тихо предвозвещает имеющее совершиться; так и нас побуждает к кротости научает, чтобы мы, беседуя с кем-либо и не убеждая, не досадовали и не раздражались.
Человек раздраженный не только ни в чем не может успеть, но и делает других еще более недоверчивыми. Поэтому надобно удерживаться от гнева, а в своих словах убеждать других не только не гневом, но и не криком, так как крик – пища гнева. Будем же обуздывать этого коня, чтобы ниспровергнуть всадника; обрежем крылья гневу и зло не поднимется высоко. Гнев – болезнь жестокая и опасная тем, что можем погубить наши души. Поэтому надлежит отовсюду заграждать ему вход. Несообразно, если мы можем укрощать зверей, а свои свирепствующие помыслы оставляем без внимания. Гнев есть сильный, все пожирающий огонь; он и телу вредит, и душу растлевает, и делает человека на вид неприятным и постыдным. Если бы человек разгневанный мог видеть себя, во время своего гнева, то он уже не имел бы нужды ни в каком другом увещании, – потому что нет ничего неприятнее лица раздраженного. Гнев есть какое-то опьянение, или, лучше сказать, хуже опьянения и несчастнее беса. Но только постараемся не кричать, – и мы найдем сами лучший путь любомудрия. Потому Павел внушает подавлять не только гнев, но и крик, говоря: «Всякое раздражение и ярость, и гнев, и крик,... да будут удалены от вас» (Еф.4:31). Будем же повиноваться этому учителю любомудрия и, когда гневаемся на слуг, помыслим о собственных своих согрешениях и устыдимся их кротости. Когда ты бранишь его, он молча переносит брань; таким образом ты бесчинствуешь, а он любомудрствует. Прими же это вместо всякого увещания. Хотя он и слуга, но он человек, который имеет и душу бессмертную, и таким же, как и мы, дарами украшен от общего всех Господа. Если же он, будучи равночестен нам в высших, духовных преимуществах, с такою кротостью переносит от нас огорчения, потому только, что мы имеет некоторое незначительное и маловажное преимущество перед ним, то какого прощения или извинения достойны будем мы, которые не можем, или лучше, не хотим любомудрствовать ради страха Божия, как любомудрствует он из страха к нам? Итак, воображая все это, помышляя о своих грехах и общем для всех человеческом естестве, будем стараться всегда говорить кротко, чтобы, соделавшись смиренными сердцем, обрести своим душам покой и в настоящей и в будущей жизни, – которого да сможем достигнуть и все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа 27
Ин.3:12–13.Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном? Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах.
1. Не должно стараться постигнуть разумом происхождение Сына Единородного. – 2. Медный змей как прообраз Иисуса Христа. – Как Бог возлюбил мир. – 3. Любовь Божия: чрезмерность Его благости к грешникам и неблагодарным. – Бог, чтобы спасти нас, не пощадил даже Сына своего Единородного, а мы щадим свои деньги. – Дурное употребление, делаемое из богатства. – Наша неблагодарность Иисусу Христу в лице бедных за все Его благодеяния нам. – Против тех, которые расточая все на роскошь, презирают бедных и не заботятся о их нуждах.
1. Что я многократно говорил, то и теперь скажу, и не перестану говорить. Что же такое? Что Иисус, намереваясь коснуться высоких догматов, нередко приспособляется к немощи слушателей и употребляет образ учения, не всегда соответствующий Его величию, но более приспособительный к ним. Учение высокое и важное, и однажды будучи высказано, достаточно может показать свое достоинство, сколько мы в состоянии слышать его, но, если о предметах более простых и близких к понятию слушателей говорит не часто, то и предметы высокие не скоро могут овладеть умом преклоненного долу слушателя. Потому-то Христос гораздо больше говорил о предметах простых, чем высоких. Но чтобы и это не причинило вреда в другом отношении, т.е., чтобы не удерживало ученика долу, Он не иначе обращается к предметам простым, как предварительно высказав причину, по которой говорит о них. Так Он сделал и в настоящем случае. Сказав о крещении и рождении, совершающемся на земле по благодати, потом намереваясь приступить к слову и о собственном рождении, неизреченном и непостижимом, Он между тем еще медлит и не приступает. Потом высказывает и причину, по которой не приступает. Какая же это причина? Грубость и немощь слушателей. На нее Он и делал намек, говоря: «если Я сказал вам о земном, и вы не верите, – как поверите, если буду говорить вам о небесном?» Таким образом, где Он говорит о чем-либо простом и маловажном, там это надобно относить к немощи слушателей. Некоторые говорят, что выражение: «земном» здесь надобно разуметь о ветре, – как бы так Он сказал: Я показал вам пример из земных вещей, но вы и тем не убеждаетесь: как же вы можете понимать предметы более возвышенные? Но если Он здесь называет земным и крещение, не удивляйся. Он называет его так или потому, что оно совершается на земле, или сравнительно со Своим страшным рождением.
Наше (в крещении) рождение, хотя и есть небесное, но, в сравнении с Его истинным от существа Отчего рождением, оно – земное. И справедливо, что не сказал: вы не разумеете, но: вы не верите. Кто затрудняется и не легко принимает то, что понятно для ума, тот справедливо может подвергнуться обвинению в неразумии; но кто не принимает того, чего нельзя постигнуть разумом, а только верою, тот заслуживает обвинения уже не в неразумии, а в неверии. Таким образом, не позволяя Никодиму испытывать своим умом сказанное, Христос еще сильнее продолжает обличение его в неверии. Если же наше (духовное) рождение надлежит принимать верою, то чего заслуживают люди, испытывающие умом рождение Единородного? Но, может быть, кто-либо скажет: для чего было и говорить это, если слушатели не хотели верить? Для того, что хотя они не хотели верить, но могли принять это и получить отсюда пользу люди последующих времен. Так, со всею силою поражая Никодима, Христос показывает наконец, что Он знает не только это, но и гораздо больше и выше этого, – что высказывает в последующих словах: «Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах» (Ин.3:13). Какая же, скажешь ты, здесь связь мыслей? Весьма великая и тесная связь с предыдущим. Никодим сказал: «Ты учитель, пришедший от Бога» (Ин.3:2); это самое теперь Христос и исправляет, как бы так говоря: не думай, что Я – такой же учитель, каковы были многие пророки, бывшие от земли; Я с неба пришел. Из пророков ни один не восходил туда, а Я там всегда пребываю. Видишь ли, как и самое, по-видимому, высокое еще слишком недостойно Его величия. Он не на небе только существует, а и везде, и все исполняет. Но Он беседует, еще снисходя к немощи слушателя, чтобы мало-помалу возвести его к вышему. Сыном же человеческим Он здесь называет не плоть Свою, а, так сказать, всего Себя по низшему естеству[24]. И обыкновенно Он называл всего Себя иногда по божеству, иногда – по человечеству. «И как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому» (Ин.3:14). Опять и это, по-видимому, не имеет связи с предыдущим; но (на самом деле) вполне соответствует ему. Сказав, что через крещение людям оказано величайшее благодеяние, Он приводит и причину этого, не меньшую самого благодеяния, – крест; как и Павел, беседуя с коринфянами, соединяет вместе эти благодеяния в следующих словах: «разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?» (1Кор.1:13). Два эти благодеяния больше всех других показывают неизреченную любовь Господа: Он и пострадал за врагов, и, умерши за врагов, даровал в крещении всецелое прощение грехов.
2. Но почему Он не сказал прямо: я буду распят, а отослал слушателей к древнему прообразу? Этим Он научает их, во-первых, что события древние имеют соотношение с новыми, что те не чужды для этих; во-вторых, что Он шел на страдание не против воли Своей, и кроме того, что и сам Он не потерпел от того никакого вреда, и многим даровано через то спасение. Действительно, чтобы кто не сказал: как могут верующие в Распятого спастись, когда и Он сам был одержим смертью? – вот Он приводит нас к древней истории. Если иудеи спасались от смерти, взирая на медное изображение змия, то, конечно, тем большее благодеяние могут получить верующие в Распятого. Распятие совершилось не по немощи Распятого и не потому, что восторжествовали над ним иудеи, а потому, что «возлюбил Бог мир» (Ин.3:16). Вот почему одушевленный Его храм подвергся распятию: «дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3:15). Видишь ли причину креста и спасение, от него происшедшее? Видишь ли соответствие между прообразом и истиною? Там иудеи спасаются от смерти только временной; а здесь верующие – от смерти вечной. Там повешенный змий исцеляет от укусов змей; здесь распятый Иисус врачует уязвления духовного змия. Там взирающий телесными очами получает уврачевание; здесь взирающий очами душевными освобождается от всех грехов. Там повешена медь, изображавшая подобие змия; здесь – тело Владыки, образованное Духом. Там змий кусал, змий и врачевал; так и здесь: смерть погубила, смерть и спасла. Но змий, который погублял, имел яд, а который спасал, не имел яда; то же опять и здесь: смерть погубившая имела грех, как змий – яд, а смерть Владыки была свободна от всякого греха, как медный змий – от яда. «Он не сделал никакого греха, и не было лести в устах Его» (1Пет.2:22). Это тоже, что говорит и Павел: «отняв силы у начальств и властей, властно подверг их позору, восторжествовав над ними Собою» (Кол.2:15). Как мужественный борец, подняв противника на воздух и бросив назем, одерживает блистательную победу, так и Христос низложил супротивные силы, в виду всей вселенной, и, уврачевавши уязвляемых в пустыне, быв повешен на кресте, освободил их от всех зверей. Но Он не сказал: подобает быть повешенным, а – вознесенным. Он употребил такое выражение, которое для слушателя могло быть более благоприятно и которое ближе подходило к прообразу.
«Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин.3:16). Слова эти означают следующее: не удивляйся, что Я должен быть вознесен ради спасения вашего. Так угодно и Отцу, – и Он так возлюбил вас, что за рабов и рабов неблагодарных дал Сына Своего, чего никто не сделал бы и за друга. Это и Павел выражает в словах: «едва ли кто умрет за праведника» (Рим.5:7). Но апостол говорил об этом пространнее, потому что беседовал с верующими; а Христос – кратко, так как слово Его было к Никодиму; но слово Его выразительнее. Каждое изречение Его имеет в себе много выразительности. В словах: «так возлюбил Бог мир» Он показывает великую силу любви, – так как великое, беспредельное расстояние находится между Богом и миром. Бессмертный, безначальный, величество беспредельное, Он возлюбил сущих от земли и праха, полных бесчисленным множеством грехов, оскорбляющих Его во всякое время, неблагодарных. Выразительны и присовокупленные вслед затем слова: «что отдал Сына Своего Единородного», – не раба, говорит, дал, не ангела, не архангела, а и о сыне никто не показал бы такой заботливости, какую Бог о рабах неблагодарных. Итак, Свое страдание Он изображает не вполне ясно, а прикровенно; но благотворные следствия страдания выражает ясно и открыто, говоря так: «дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную». Так как Он сказал, что Ему надлежит быть вознесенным, и тем назнаменовал Свою смерть, то чтобы слушатель от этих слов не пришел в смущение, не стал предполагать о Нем чего-либо человеческого и не почел Его смерти прекращением существования, – вот смотри, как Он исправляет это: Он говорит, что Тот, которого дает Отец, есть Сын Божий, виновник жизни, притом жизни вечной. А кто мог через свою смерть сообщить жизнь другим, тот не мог навсегда остаться во (власти) смерти. Если не погибают верующие в Распятого, то тем более не может погибнуть сам Распятый. Кто избавляет от погибели других, тот тем более сам свободен от нее. Кто сообщает жизнь другим, тот тем более источает жизнь для себя самого. Видишь ли, что везде нужна вера? Он говорит, что крест есть источник жизни; но разум не легко мог бы принять это: свидетели тому язычники, еще и доныне осмеивающие это; а вера, превосходящая немощь умствований, тоже самое легко и принимает и содержит. Почему же Бог так возлюбил мир? Не почему-либо другому, как по одной только благости.
3. Устыдимся же Его любви, устыдимся Его безмерного человеколюбия. Он для нас не пощадил даже Единородного Сына, а мы бережем и деньги, себе же на зло. Он предал за нас истинного Сына Своего; а мы ни ради Его, ни даже ради себя не хотим дать и серебра. Как можем за это получить прощение? Если мы видим человека, подвергающегося за нас опасностям и смерти, то предпочитаем его всем другим, причисляем к первым своим друзьям, отдаем ему все свое, – говорим, что это принадлежит ему более, чем нам, и при всем том не думаем, что мы воздали ему достойным образом. А ко Христу мы не имеем благодарности даже и в этой мере. Он положил за нас душу Свою, Он пролил за нас драгоценную кровь Свою, – за нас, неблагодарных, недобрых; а мы не расточаем и денег для своей же пользы, но презираем Его в наготе и странничестве, Его, который умер за нас. Кто же исхитит нас от будущей казни? Если бы не Бог, а мы сами наказывали себя, то не произнесли ли бы мы приговор на себя самих? Не осудили ли бы себя на геенский огонь за то, что презираем Положившего за нас душу Свою, тогда как Он истаевает от голода? И что говорит о деньгах? Если бы мы имели в себе по тысяче душ, не должны ли были бы положить все души за Него? Впрочем и таким образом мы не сделали бы еще ничего, достойного Его благодеяний. Кто прежде благодетельствует, тот обнаруживает в себе явную доброту, а кто получил благодеяние, тот, чем бы ни воздавал за него, воздает только должное и не заслуживает благодарности, – особенно, когда начавший благодетельствовать оказывает благодеяние врагам; а кто воздает ему, тот воздает благодетелю тем, что от него же получил, и сам же опять тем пользуется. Но и это нас не трогает; нет, мы до такой степени неблагодарны, что рабов и мулов и коней облекаем в золотые уборы, а Господа, скитающегося в наготе, переходящего от дверей к дверям, стоящего на распутьях и простирающего к нам руки, мы презираем, а часто смотрим на Него суровыми глазами; но и это самое Он терпит нас ради. Он охотно алчет, чтобы напитать тебя; странствует в наготе, чтобы доставить тебе возможность получить одежду нетления. Но вы, несмотря и на это, не уделяете ничего из своего имения.
Ваши одежды или снедаются молью, или составляют тяжесть для сундуков и лишнюю заботу для владетелей; а Кто даровал и это и все прочее, Тот скитается нагим. Но вы говорите, что не складываете свои одежды в сундуки, а сами одеваетесь в них и украшаетесь? Скажите же мне, какая вам от того польза? Та ли, что вас увидит на площади толпа? Что же? Там будут удивляться не тому, кто облечен в такие одежды, а тому, кто подает нуждающимся. Итак, если хочешь, чтобы тебе удивлялись, одевай других, – и ты получишь тысячи похвал. А вместе с людьми тогда восхвалит тебя и Бог. Теперь же никто не похвалит тебя; а только все ненавидят, видя, что тело ты украшаешь, а о душе нерадишь. Украшение тела есть и у блудниц, и они нередко одеваются в самые многоценные и блестящие одежды; но украшение души есть только у людей добродетельных. Я об этом часто говорю и не перестану говорить, заботясь не столько о бедных сколько о ваших душах. У них будет утешение, если и не от нас, то с другой какой-либо стороны; если бы даже для них и не было утешения, а погибли бы они от голода, и в таком случае для них большего вреда не было бы. Повредило ли сколько-нибудь Лазарю убожество и изнурение от голода? Но вас никто не исхитит из геенны, если вы не получите помощи от бедных; нет, мы будем говорить то же, что и богач, преданный вечным мукам и лишенный всякого утешения. Но не дай Бог никому из нас услышать когда-либо такие слова; да отойдем мы в недра Авраама, по благодати и человеколюбию Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 28
Ин.3:17.Ибо не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него.
1. Чем больше милосердие Господа, тем строже будут Его наказания жестоковыйным. – Бог открыл двери щедрот всем людям. – Два пришествия Иисуса Христа. – 2. Неверующие подлежат осуждению – Кто удаляется от Иисуса Христа. – Великие грешники – люди, закоснелые в своем упорстве, преданные обуявшим их порокам. – 3. Чтобы быть христианином, нужно вести добрую жизнь с соблюдением чистоты учения. – Причина уклонения язычников от принятия веры Христовой. – Языческие философы делали добродетель из пустого тщеславия. Любовь к тщеславию губит людей. – Тщеславие пагубнее всех других пороков. – Чтобы приобресть славу пред людьми и славу, исходящую от Бога, нужно стремиться к достижению только последней.
1. Многие из людей беспечных, злоупотребляя человеколюбием Божиим к умножению грехов и к большему нерадению, говорят такие слова: нет геенны, нет мучений; Бог отпускает нам все грехи. Заграждая уста таким людям, один мудрый муж говорит: «и не говори: «милосердие Его велико, Он простит множество грехов моих»; ибо милосердие и гнев у Него, и на грешниках пребывает ярость Его» (Сир.5:6–7). И в другом месте: «как велика милость Его, так велико и обличение Его» (Сир.16:13). Где же, скажет кто-нибудь, человеколюбие Его, если мы получим то, что следует за грехи наши? Но мы получим заслуженное, послушай и пророка и Павла. Один говорит: «Ты воздаешь каждому по делам его» (Пс.61:13); а другой: «Который воздаст каждому по делам его» (Рим.2:6). Тем не менее однакож велико человеколюбие Божие, и это видно вот откуда: Бог разделил судьбы наши на два века жизни, настоящий и будущий, и, определив первую для подвигов, а последнюю для получения венцов, показал таким образом великое человеколюбие. Каким образом? Тем, что, хотя бы мы совершили множество тяжких грехов и не переставали от юности до глубокой старости осквернять свою душу несчетными пороками, Он не истязует нас ни за один из этих грехов, а в бане пакибытия подает отпущение их и дарует оправдание и освящение. Но что скажешь ты, если сподобившийся таинств с самого детства после того впадет во множество грехов? Такой заслуживает уже тем большего наказания. За одни и те же грехи мы подвергаемся не одному и тому же осуждению, но гораздо строжайшему, когда согрешаем после освящения таинствами. Это и показывает Павел в следующих словах: «Если отвергшийся закона Моисеева, при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью, то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет?» (Евр.10:28–29). Такой, следовательно, достоин большего наказания.
Однакож и такому Бог еще отверзает двери покаяния и подает много средств омыть свои согрешения, только бы он сам захотел. Подумай же, как велики доказательства Его человеколюбия, – в том, что Он и отпускает (грехи) Своею благодатью, и согрешившего после благодати и заслужившего наказание не наказывает, но дает время и средства к оправданию. Поэтому-то Христос говорил Никодиму: «не послал Бог Сына Своего в мир, чтобы судить мир, но чтобы мир спасен был чрез Него». Два Христова пришествия: одно уже было, другое будет. Но то и другое имеет цель не одну: первое было не для истязания наших дел, а для отпущения; второе пришествие будет не для отпущения, а для истязания. Поэтому о первом пришествии Он говорит: «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин.12:47); о втором же: «когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов – по левую» (Мф.25:31–33). Впрочем и первое пришествие могло быть для суда, по требованию правосудия. Почему? Потому, что до пришествия Христова были уже: и естественный закон, и пророки, и закон писанный, и учение, и бесчисленные обетования, и явление чудес, и наказания, и мучения, и многое другое, что могло исправлять (людей) – и во всем этом следовало требовать отчета. Но так как (Бог) человеколюбив, то и не делал истязания, а даровал прощение. А если бы Он стал судить, все немедленно погибли бы. «Потому что все, – сказано, – согрешили и лишены славы Божией» (Рим.3:23). Видишь ли, какое неизреченное человеколюбие? «Верующий в Него не судится, а неверующий уже осужден» (Ин.3:18). Но если Он пришел не для того, чтобы судить мир, то каким образом неверующий «уже осужден», когда еще не настает время суда? Он говорит это или потому, что неверие без раскаяния само по себе есть величайшее мучение, или же Он предвозвещает будущее. Как убийца, хотя бы и не был осужден приговором судии, уже осужден по самому свойству своего дела, так и неверующий. И Адам умер в тот самый день, в который вкусил от древа: таково было определение: «в который ты вкусишь от него, смертью умрешь» (Быт.2:17). Но он еще жил и после того: каким же образом он умер? И по определению Божию, и по свойству своего поступка. Как сделал себя повинным наказанию, тот находится под наказанием, хотя еще и не на самом деле, а по определению. И чтобы кто-нибудь, услышав: «пришел не судить мир», не подумал, что можно грешить безнаказанно, и не сделался оттого еще более беспечным, Христос предотвращает такое нерадение, сказав: «уже осужден». Так как будет суд, но еще не настал, то Он ближайшим образом возбуждает страх мучения и уже показывает наказание. Но и то служит доказательством великого человеколюбия Божия, что Бог не только дал Сына, но и отложил время суда, чтобы согрешившие и неверующие имели возможность очистить свои согрешения. «Верующий в Него не судится», – верующий в Сына, а не испытующий; верующий, а не любопытствующий. А если и верующий имеет жизнь нечистую, дела недобрые? Таких Павел называет не истинно верующими: «они говорят, что знают Бога, а делами отрекаются» (Тит.1:16). Впрочем Христос здесь высказывает то, что они подлежат осуждению не за неверие, а подвергнутся жесточайшему наказанию за дела; за неверие же не наказываются, – потому что уже уверовали.
2. Видишь ли, как, начав с (истин) страшных, Христос опять ими же закончил? В начале Он говорил: «если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие» (Ин.3:5). А здесь опять: «неверующий уже осужден». То есть: не думай, что отложение (наказания) может принести какую-либо пользу тому, кто уже заслужил наказание, если не раскается. Состояние неверующего ничем не лучше состояния людей, уже осужденных и преданных наказанию. «Суд же состоит в том, что свет пришел в мир; но люди более возлюбили тьму, нежели свет» (Ин.3:19). Смысл этих слов такой: люди наказываются за то, что не хотят оставить тьму и поспешить к свету. Таким образом Христос лишает их всякого оправдания. Если бы, говорит Он, Я пришел только наказывать и требовать у них отчета в делах, то они могли бы сказать: мы поэтому-то и удалились от Тебя. Но Я пришел освободить их от тьмы и привести к свету. Кто же помиловал бы человека, не хотящего из тьмы выйти к свету? Таким образом они, говорит, удаляются от нас, не имея возможности ни в чем обвинить нас, но еще получив от нас бесчисленные благодеяния. Осуждая их за это и в другом месте, Он говорит: «возненавидели Меня напрасно» (Ин.15:25); и еще: «если бы Я не пришел и не говорил им, то не имели бы греха» (Ин.15:22), Кто сидит во тьме по недостатку света, тот, быть может, и получил бы прощение; а остающийся во тьме после явления света, тот сам на себя свидетельствует, что его воля развращена и непокорна. Но так как сказанное казалось многим невероятным (никто ведь не может предпочесть тьмы свету), то Он показывает и причину, по которой люди подвергались такому злосчастью. Какая же это причина? «Потому что дела их были злы; ибо всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его» (Ин.3:19–20). Ведь Он пришел не судить и не истязать, а простить и отпустить согрешения их, подать им спасение через веру: почему же они убегали Его? Если бы Он, пришедши, воссел на судилище, то они могли бы иметь на это некоторое основание. Кто сознает в себе что-либо худое, тот обыкновенно избегает судьи; но к тому, кто прощает, преступники даже спешат. Итак, если Он пришел с прощением, им следовало поспешить к Нему, и особенно тем, которые сознавали в себе много грехов; так многие и сделали. Мытари и грешники, приходя к Иисусу, возлежали с Ним. Что же значат слова Его? Он говорит о тех, которые решились навсегда оставаться во зле. Сам Он пришел для того, чтобы оставить прежние согрешения и предостеречь от будущих. Но так как некоторые до такой степени изменились и ослабели к подвигам добродетели, что до последнего издыхания хотят оставаться во зле и не думают никогда отстать от него, то Христос, имея в виду таких людей, и обличает их.
Христианство требует и православного учения и жизни доброй, но они, говорит Христос, боятся обратиться к нам, потому самому, что не хотят показать доброй жизни. Живущего в язычестве никто не станет обличать, потому что имеющий таких богов и празднества, подобно богам постыдным и достойным осмеяния, показывает и дела, достойные своего учения, а чтители Бога, живя беспечно, всех имеют для себя обвинителями и обличителями, – так досточтима истина и для врагов ее! Замечай же, с какою точностью Христос выражает то, о чем говорит. Он не сказал: сделавший злое не приходит к свету, но: делающий, то есть, делающий всегда; кто хочет всегда валяться к тине греха, тот и не хочет подчинять себя Моим законам и, вне их, безбоязненно блудодействует и делает все другое запрещенное. Приходя же ко Мне, он становится виден, как вор при свете. Поэтому-то он и избегает Моей власти. Действительно, можно и ныне слышать от многих язычников, что они потому не могут обратиться к нашей вере, что не могут оставить пьянства, блудодеяния и подобных пороков. Что же, скажешь ты, разве нет и христиан, худо поступающих, и язычников, проводящих жизнь в любомудрии? Что есть христиане, живущие худо, это и я знаю; а есть ли язычники, живущие добродетельно, этого я доподлинно еще не знаю. Ты не указывай мне на людей смиренных и честных от природы: это не добродетель! Укажи человека, который бы, испытывая сильное увлечение страстей, оставался любомудрым, а такого ты не найдешь (в язычестве). Если и обетование царства, угроза геенною и тому подобное едва удерживает людей в добродетели, тем менее люди, ни в чем этом не убежденные, могут преуспевать в добродетели. Если же некоторые из них и показывают вид добродетели, то делают это для славы. А кто это делает для славы, тот, когда только можно утаиться, не откажется удовлетворить своим злым пожеланиям. Но чтобы не показаться кому-нибудь любителями спора, согласимся, что между язычниками есть люди, хорошо живущие; это нисколько не противоречит нашим словам. Я говорю о том, что многократно бывает, а не о том, что изредка случается.
3. Но смотри, как Христос лишает их, и с другой стороны, всякого оправдания. Он говорит, что «свет пришел в мир». Искали ли, говорит, они его, трудились ли, заботились ли найти? Свет сам к ним пришел; однакож они и тогда не поспешили к нему. Если же и между христианами некоторые живут худо, то касательно этого заметим, что Христос говорит не о тех, которые стали христианами от рождения и приняли веру от предков (хотя нередко и они порочною жизнью уклонялись от правого учения); не о них, кажется, здесь говорится, но о тех, которые из иудейства или язычества должны были обратиться к правой вере. (Христос) показывает, что никто, находясь в заблуждении, не захочет обратиться к вере, если предварительно не предпишет самому себе доброй жизни, и никто не останется в неверии, если предварительно не решится навсегда оставаться злым. Не говори ты мне, что такой-то целомудрен и не вор; не в этом только состоит добродетель. Какая польза, имея эти качества, быть рабом суетной молвы, и, опасаясь стыда от своих друзей, оставаться в заблуждении? Это не значит жить добродетельно. Раб тщеславия не лучше блудника; даже делает гораздо большие и тягчайшие грехи, чем тот. Но укажи мне кого-нибудь между язычниками, который был бы свободен от всех страстей и не был причастен ни одному пороку: ты указать не можешь. И те, которые прославились у них великими делами и презирали, как говорят, богатство и роскошь, те-то наиболее раболепствовали славе человеческой; а это – причина всех зол. В таком состоянии оставались и иудеи. Поэтому, обвиняя их, Христос и говорил: «как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу» (Ин.5:44)? Но почему Христос не беседовал и не распространил об этом слова с Нафанаилом, которому засвидетельствовал истину? Потому, что он приходил ко Христу не с таким усердием (с каким Никодим). Никодим считал это для себя долгом и употребил на слушание беседы такое время, в которое другие отдыхали. Но Нафанаил приходил по убеждению другого. Впрочем Христос не оставил без внимание и его; Он сказал ему: «отныне будете видеть небо отверстым и Ангелов Божиих восходящих и нисходящих» (Ин.1:51). Никодиму же ничего подобного Он не говорил, а беседовал с ним об устроении нашего спасения и о жизни вечной, употребляя различную речь сообразно с душевным расположением каждого. Для Нафанаила, который и пророчества знал и был не так боязлив, довольно было услышать и это одно. А Никодиму, так как он был еще боязлив, Христос не открывал всего ясно, но потрясал его душу, чтобы страх истребить страхом, говоря, что неверующий осужден и что неверие происходит от порочной совести. Никодим много дорожил славою человеческою и думал о ней больше, чем о наказании. «И из начальников многие, – сказано, – уверовали в Него; но ради фарисеев не исповедовали» (Ин.12:42): в этом-то Христос и упрекает его и показывает притом, что неверующий в Него не почему-либо другому не верует, как потому, что ведет нечистую жизнь.
Далее Он говорит: «Я свет миру» (Ин.8:12); а здесь: «свет пришел в мир» (Ин.3:19). Таким образом вначале Он говорил более прикровенно, а впоследствии яснее. Между тем Никодим был удерживаем славою народною; потому и не мог иметь столько смелости, сколько бы следовало. Будем же убегать тщеславия; эта страсть сильнее всех страстей. Отсюда любостяжание и сребролюбие; отсюда ненависть, вражда, распри. Желающий большего ни на чем остановиться не может; а желает он большего потому, что любит суетную славу. Скажи мне, для чего многие окружают себя множеством евнухов, толпою слуг и таким блеском? Не по нужде, а для того, чтобы люди, встречающиеся с ними, были свидетелями этого неуместного блеска. Итак, если мы отсечем эту страсть, то вместе с головою истребим и остальные члены этого зла, и тогда уже ничто не воспрепятствует нам жить на земле, как на небе. Тщеславие не только влечет ко злу своих пленников, но вкрадывается и в добродетели; и если не может лишить нас их; то делает нам большой вред в самой добродетели, принуждая переносить труды, а лишая плодов. Зараженный тщеславием, – постится ли, молится ли, творит ли милостыню, – лишается своей награды. Какое же несчастье может быть больше того, как, изнуряя себя вотще и понапрасну, подвергнуться осмеянию и лишиться горней славы? А желающему той и другой славы невозможно получить той и другой вместе. Правда, можно достигнуть и той и другой славы, но только в том случае, если будем желать не обеих, а одной – славы небесной. А кто жаждет и той и другой, тот не может получить той и другой вместе. Итак, если хотим достигнуть славы, будем убегать славы человеческой, а желать той одной славы – от Бога. Таким образом можем приобрести и ту и другую славу, чего и да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 29
Ин.3:22.После сего пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил.
1. Возвышенность истины и низость лжи. – Почему Иисус Христос сам не совершал крещения, а только Его ученики. – 2. Ученики Иоанна Крестителя завидовали ученикам Иисуса Христа. – 3. Как церковь становится невестой Иисуса Христа. – Бедствия и потери, причиненные тщеславием. – Как освободиться от этого порока.
1. Нет ничего светлее и сильнее истины, равно как нет ничего бессильнее лжи, хотя бы она прикрывалась бесчисленными покровами. Ложь легко уловить и опровергнуть; а истина открыто предлагает себя всем, желающим видеть красоту ее. Она не любит скрываться, не боится опасности, не трепещет наветов, не домогается славы народной, не подвержена ничему другому человеческому; она стоит выше всего, подвергаясь, конечно, тысячам наветов, но оставаясь необоримою; прибегающих к ней она охраняет, как крепкою стеною, величием своей силы; не терпит скрытных убежищ, но предлагает открыто всем все, что есть в ней. Это показал и Христос, когда сказал Пилату: «Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего» (Ин.18:20). Это Он тогда сказал, а теперь сделал. «После сего, – сказано, – пришел Иисус с учениками Своими в землю Иудейскую и там жил с ними и крестил». В праздники Он приходил в город, чтобы там предлагать учение среди народа, и чудесами благотворить ему; по окончании же праздников, часто отходил на Иоардан, потому что и туда стекалось множество народа. Он всегда посещал места многолюдные, не из желания показать Себя, или из любочестия, а с тою целью, чтобы большему числу людей доставить пользу. Так как далее евангелист говорит, что не Иисус крестил, а Его ученики, то ясно, что и здесь он говорит тоже, то есть, крестили только ученики Его.
Почему же, скажешь ты, не крестил Он сам? Еще прежде Иоанн сказал: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Мф.3:11, Лк.3:16); но Духа Святого Он тогда еще не подавал, потому, конечно, и не крестил. Но ученики делали это, желая многих привести ко спасительному учению. Для чего же, когда стали крестить ученики Иисуса, Иоанн не переставал делать это, а и он продолжал крестить и делать это до самого своего заключения в темницу? Слова: Ибо «Иоанн также крестил в Еноне», и следующие: «Ибо Иоанн еще не был заключен в темницу» (Ин.3:23–24) именно показывают, что он тогда еще не переставал крестить. Для чего же, скажешь, он крестил до сих пор? Ведь он, перестав крестить вместе с тем, как начали ученики Иисуса, конечно, показал бы этим преимущество их? Итак, для чего он продолжал крестить? Для того, чтобы не возбудить в своих учениках большей зависти и соперничества. Если Иоанн не убедил их последовать Христу, несмотря на то, что вопиял тысячу раз, всегда уступал Ему первенство и признавал себя меньшим Его, то, если бы еще он перестал крестить, тем более возбудил бы в них соперничество. Поэтому и Христос тогда особенно стал проповедовать, когда Иоанн был умерщвлен. И я думаю, что смерть Иоанна и была допущена и последовала так скоро для того, чтобы внимание всего народа обратилось на Христа и мнения уже не разделялись между тем и другим. Впрочем и крестя, Иоанн не переставал увещевать и показывать великое и высокое достоинство Иисуса. Он крестил не для чего-либо другого, а только «чтобы веровали в Грядущего по нем» (Деян.19:4). Итак, проповедуя это, как бы он показал достоинство учеников Христовых, если бы перестал крестить? Тогда подумали бы, что он это сделал по зависти или досаде. А продолжая проповедовать, он доказывал еще сильнее их досточтимость. Не себе приобретал славу, но отсылал слушателей ко Христу, и не меньше учеников Его содействовал Ему, даже еще больше, потому что его свидетельство было неподозрительно, и он имел у всех больше славы, чем они. На это указывал и евангелист, сказав: «Тогда Иерусалим и вся Иудея и вся окрестность Иорданская выходили к нему» (Мф.3:5). Да и в то время, когда крестили ученики, народ не переставал приходить к нему. А если бы кто захотел узнать, имело ли какое-нибудь преимущество крещение учеников (Иисуса) перед крещением Иоанна, – мы скажем, что никакого. То и другое крещение равно не имело благодати Духа, и целью того и другого было только приведение крещаемых ко Христу. Ученики Иисусовы, не желая постоянно ходить (по разным местам), чтобы собирать желавших веровать, как это сделал с Симоном брат его и с Нафанаилом Филипп, установили крещение, чтобы через него без труда приводить всех ко Христу и пролагать путь к вере в Него. А что ни то, ни другое крещение не имело одно перед другим никакого преимущества, это видно из следующих обстоятельств. Каких? «Тогда у Иоанновых учеников произошел спор с Иудеями об очищении» (Ин.3:25). Ученики Иоанновы всегда завидовали ученикам Христовым, даже самому Христу; когда же увидели, что они крестят, то начали говорить крещаемым, что их крещение заключает в себе нечто большее, чем крещение учеников Христовых, и, взяв одного из крещенных, усиливались убедить его в том, но не убедили. А что они сами пришли к нему, а не он искал их, послушай, как намекает на это евангелист. Он не говорит, что один иудей стал состязаться с ними, а: «Тогда у Иоанновых учеников произошел спор с Иудеями об очищении».
2. Но заметь и скромность евангелиста. Он не употребляет слов укорительных, а, сколько можно было, смягчает вину (учеников Иоанновых), говоря просто: «произошел спор». А что состязание это происходило от зависти, видно из последующих обстоятельств, изложенных евангелистом также без укоризны. «И пришли, – говорит, – к Иоанну и сказали ему: равви! Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал, вот Он крестит, и все идут к Нему» (Ин.3:26), т.е. к Тому, которого ты крестил; это они выражают словами: «о Котором ты свидетельствовал». Они как бы так говорили: Тот, которого ты сделал известным и славным, Тот осмеливается на тоже, что и ты делаешь. Но они не сказали: которого ты крестил, – в таком случае они были бы принуждены вспомнить и о гласе, бывшем свыше, и о сошествии Духа, – а что они говорят? «Тот, Который был с тобою при Иордане и о Котором ты свидетельствовал», то есть, который был в числе учеников твоих, который не имел в себе ничего больше нашего, Тот, отделившись от тебя, крестит. Но не этим только они думали возбудить Иоанна, а и тем, что их слава стала наконец затмеваться: все, говорят они, идут к Нему. Отсюда видно, что они не одолели и того иудея, с которым имели состязание. А говорили это потому, что были еще несовершенны и еще нечисты от любочестия. Что же Иоанн? Опасаясь, чтобы они, отделившись и от него самого, не сделали еще чего-либо более худого, он не сильно упрекает их; а что говорит? «не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба» (Ин.3:27). Если здесь он еще не очень высоко отзывается о Христе, ты не удивляйся этому; учеников, проникнутых такими чувствами, он не мог вдруг и с первого раза научить всему. Он хочет сперва поразить их страхом и показать, что они, враждуя против Него, враждуют не против кого-либо другого, а против самого Бога. Таким образом, что говорил и Гамалиил: «вы не можете разрушить его; берегитесь, чтобы вам не оказаться и богопротивниками» (Деян.5:39), то прикровенно выражает здесь и Иоанн. Говоря: никто не может взять, «если не будет дано ему с неба», он показывает, что они домогаются невозможного и оказываются поэтому богоборцами. Что же? Сообщники Февды разве не от себя самих взяли? Но они взяли, и тотчас были рассеяны и погибли. Дела же Христовы не таковы.
Таким образом Иоанн незаметно и успокаивает их, показывая, что затмевающий славу их – не человек, а Бог. Поэтому, если и дела Его славны и все идут к Нему, удивляться не должно: таковы дела божественные, и совершающий их есть Бог; иначе Он никогда не смог бы совершить столь великих дел. Дела человеческие удобопостижимы и непрочны, скоро разрушаются и погибают. А эти дела не таковы; следовательно, они дела не человеческие. И смотри, как слова: «о Котором ты свидетельствовал», которые ученики Иоанна думали обратить к унижению Христа, Иоанн обращает против них же самих. Показав сперва, что Христос прославился не от его свидетельства, он потом заграждает им уста таким образом: «не может, – говорит, – человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба». Что это значит? Если, т.е. вы вполне держитесь моего свидетельства и признаете его истинным, то знайте, что по этому самому свидетельству надлежит предпочитать не меня Ему, а Его мне. А что я свидетельствовал? Об этом я вас призываю в свидетели. Поэтому он и присовокупляет: «Вы сами мне свидетели в том, что я сказал: не я Христос, но я послан пред Ним» (Ин.3:28). Итак, если вы, держась моего свидетельства, ставите это мне на вид и говорите: «о Котором ты свидетельствовал», то знайте, что Он не только не уничижается принятием от меня свидетельства, но еще более возвышается от этого. Иначе говоря, то свидетельство было не мое, а Божие. Таким образом, если вы меня считаете человеком достойным вероятия, то ведь я между прочим сказал также, что «я послан пред Ним». Видишь ли, как он мало-помалу показывает им, что то свидетельство есть божественное? Смысл его слов таков: я служитель, и говорю слова Пославшего меня, не льстя Ему по человеческому пристрастию, но служа Его Отцу, пославшему меня. Я не угождал Ему свидетельством своим, а говорил то, что послан сказать. Итак не считайте меня поэтому великим; в этом открывается Его величие. Он сам есть Господь всех этих дел. Объясняя это, Иоанн присовокупляет: «имеющий невесту есть жених, а друг жениха, стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха» (Иоан.3:29). Но почему он, говоривший прежде: «я недостоин развязать ремень у обуви Его» (Ин.1:27), теперь называет себя другом Его? Он говорит это, не превознося себя и не величаясь, но желая показать, что он к этому-то и стремится, что это происходит не против его воли и не к огорчению его, а согласно с его желанием и старанием, и что к этому-то он и направлял все свои действия. Это он весьма разумно и выразил названием друга, потому что слуги жениха в подобных обстоятельствах не так радуются и веселятся, как его друзья. Итак он, называя себя другом, этим означает не равенство свое со Христом, – нет, – но желает выразить свою радость, а вместе и снисходит к немощи своих учеников. Он указал и на служение свое, сказав: «я послан пред Ним». Но так как они думали, что он огорчается этим, то он и назвал себя другом Жениха, показывая таким образом, что он не только тем не огорчается, но и весьма радуется. Я, говорит он, и пришел на это дело, и потому я так далек от того, чтобы огорчаться этими обстоятельствами, что тогда-то наиболее стал бы огорчаться, когда бы этого не было. Я тогда бы скорбел, когда бы невеста не пришла к Жениху; а не теперь, когда наши желания исполнились. Если дела Жениха преуспевают, то и мы счастливы. Чего желали мы, то сбылось, и невеста признала Жениха. И вы сами свидетельствуете, что все идут к Нему. Об этом-то я и старался, к этому-то и направлял все свои действия. Таким образом, видя ныне исполнение этого, я радуюсь, веселюсь и торжествую.
3. Но что значат далее слова: «стоящий и внимающий ему, радостью радуется, слыша голос жениха»? Здесь от притчи он переходит к настоящему предмету; упомянув о Женихе и невесте, он показывает, как происходит введение невесты: именно – гласом и учением. Так Церковь сочетавается Богу. Поэтому и Павел говорит: «вера от слышания, а слышание от слова Божия» (Рим.10:17). Итак, этот-то глас меня радует. Но и выражение: стоящий он употребил не без цели, но с целью – показать, что его дело кончено, что ему, после вручения Жениху невесты, остается только стоять и слушать, что он – служитель и исполнитель и что его благая надежда и радость совершилась. Показывая это, он и присовокупляет: «сия-то радость моя исполнилась» (Ин.3:29), т.е. дело, которое должно было совершиться, мною сделано, и мы уже ничего больше не можем сделать. Затем, чтобы пресечь усиление скорбных чувств (в своих учениках) не на настоящее только время, а и на будущее, он открывает им и будущие события и удостоверяет в них как тем, что уже сказано, так и тем, что уже сделано. Для этого он присовокупляет такие слова: «Ему должно расти, а мне умаляться» (Ин.3:30), т.е. наши дела остановились и уже кончились, а дела Его начинают расти. Чего вы боитесь, то не на нынешнее только время предстоит, но еще увеличится в будущем; это именно покажет наши дела в полном свете. Для того я и пришел и радуюсь, что Его дела получили такое преуспеяние, и совершилось то, ради чего было все, сделанное нами. Видишь ли, как спокойно и с какою мудростью он укротил их страсть, погасил зависть и доказал невозможность их предприятия, – от чего в особенности и ослабевает зло? Но это устроилось еще во время жизни и крещения Иоаннова для того, чтобы они, имея в нем столь высокого свидетеля, не могли уже ничем оправдаться, если бы не поверили. Он не сам собою пришел высказать это, и не потому только говорил, что его спрашивали люди посторонние: его ученики сами и спрашивали его и слушали его. Если бы он говорил сам от себя, то они могли бы еще не верить; но, слыша его ответы на собственные свои вопросы, они уже имели приговор сами против себя. Так и иудеи потому именно, что отправляли от себя нарочитое посольство к нему, слышали его ответы и однакож не поверили ему, – поэтому-то и лишили сами себя всякого оправдания.
Чему же мы научаемся отсюда? Тому, что причина всех зол – тщеславие. Оно довело учеников Иоанна до зависти; оно же возбудило их зависть и опять, когда они немного уже успокоились. Потому, пришедши к Иисусу, они говорят Ему: «почему... Твои ученики не постятся?» (Мф.9:14). Будем же, возлюбленные, убегать этой страсти. А если будем избегать ее, мы избавимся от геенны. Она-то наиболее возжигает огонь; она всюду простирает власть свою и мучительски обладает всяким возрастом и всяким званием; она ниспровергла целые церкви; она вредит делам гражданским; она разоряет целые дома, города, народы, племена. И что удивляешься этому? Она проникает и в пустыни и там показывает великую силу. Часто и те, которые оставляли большие стяжания и все обольщение мира, ни с кем не имели общения, овладевали самыми сильными плотскими пожеланиями, и те, будучи пленены пустою славою, теряли все. За эту страсть фарисей, трудившийся много, поставлен ниже мытаря, который нисколько не трудился, но много совершил грехов. Осуждать эту страсть не трудно (все во мнении о ней согласны). А надобно постараться, как бы одолеть ее.
Как же одолеть? Будем противопоставлять славе славу. Как мы презираем богатство земное, когда взираем на богатство небесное, и не дорожим настоящею жизнью, когда помышляем о жизни гораздо лучшей, так мы сможем презреть и славу настоящего мира, когда будем помышлять о славе гораздо высшей, о славе истинной. Здешняя слава – слава пустая и суетная, имеющая только имя, без дела, а та слава, небесная, есть слава истинная, в которой прославляются не люди, но ангелы и архангелы и сам Владыка архангелов, а лучше сказать, вместе с Ним и люди. Если будешь смотреть на то зрелище, если узнаешь тамошние венцы, если обратишься к тому прославлению, то земное никогда не овладеет тобою; ты не будешь считать великим настоящее и не станешь искать преходящего. И в царских палатах ни один из оруженосцев, предстоящих царю, не оставит службы тому, кто облечен диадемою и восседает на престоле, чтобы заниматься криком ворон и жужжанием летающих мух и комаров. А похвалы людей ничем не лучше этого. Итак, зная малоценность человеческих вещей, будем все собирать в безопасные сокровищницы и искать славы постоянной и неизменной, которой и да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу со Святым Духом слава, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа 30
Ин.3:31.Приходящий свыше и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли...
1. Старания св. Иоанна Крестителя привесть своих учеников к Иисусу Христу. – 2. Отвержение Иисуса Христа равносильно обличению во лжи пославшего Его Бога. – 3. Не должно читать Слово Божие легкомысленно: нужно вникать во всякое слово. – Слово Божие есть оружие, которым нужно уметь владеть. – В делах мира сего все ловки и бойки, а в деле спасения мы ленивы и трусливы. – Священные книги написаны не для древних только, но и для нас.
1. Страшно славолюбие, страшно и исполнено многих зол. Это терние, с трудом исторгаемое, зверь неукротимый, многоглавый, восстающий на тех самых, которые питают его. Как червь поядает дерева, в которых зарождается, ржа снедает железо, в котором появляется, и моль – ткань, так и тщеславие губит душу, воспитавшую его в себе. Поэтому много нам нужно старания, чтобы истребить в себе эту страсть. Вот и здесь, сколько Иоанн ни внушал ученикам своим, страдавшим этим недугом, однако едва укрощает их. После сказанных раньше слов, он обращается к ним и еще с другою речью; с какою же? «Приходящий свыше, – говорит он, – и есть выше всех; а сущий от земли земной и есть и говорит, как сущий от земли» (Ин.3:31). Так как вы, говорит он, всюду разносите мое свидетельство и говорите, что в нем я вполне достоин веры, то надобно вам знать, что Грядущий с небес не может делаться достойным веры через того, кто живет на земле. Что же значат и что показывают слова: «есть выше всех»? Они показывают, что Христос ни в ком не нуждается, но сам в Себе доволен, и что Он выше всех без всякого сравнения. А сущим «от земли земной и есть» глаголющим Иоанн называет себя, и говорит так не от своего ума; но, как Христос сказал: «Я сказал вам о земном, и вы не верите» (Ин.3:12), разумея здесь крещение, не потому, чтобы оно было что-либо земное, а по сравнению с ним Своего неизреченного рождения, так и Иоанн здесь называет себя глаголющим от земли, сравнивая свое учение с учением Христовым. Не другое что означают слова – «говорит, как сущий от земли», как то, что мои слова, в сравнении с Христовыми, маловажны, скудны, ничтожны, таковы, каковыми и свойственно быть словам, получившим земное происхождение. Но в Нем «сокрыты все сокровища премудрости и ведения» (Кол.2:3). А что Иоанн говорит здесь не об умствованиях человеческих, это очевидно из его же слов: «сущий от земли земной и есть». Но ведь в Иоанне не все было от земли, а главнейшее было небесное; он имел и душу и общение Духа не от земли. Как же Иоанн говорит о себе, что он от земли? Ничего иного это не означает, как то, что я мал и ничего не стою, как приходящий от земли и на земле родившийся; а Христос пришел к нам свыше. Когда же всеми этими словами Иоанн укротил страсть своих учеников, тогда уже с большим дерзновением вещает о Христе. Прежде этого излишне было бы говорить о Нем какие-либо слова, так как они не могли иметь для себя места в уме слушающих. Но когда Иоанн исторг терние, тогда уже безбоязненно начинает бросать семена, говоря: «Приходящий свыше и есть выше всех, и что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его» (Ин.3:31–32). Но, сказав о Христе эти великие и возвышенные слова, Иоанн опять переходит к слову смиренному. Выражение: «что Он видел и слышал» употреблено человекообразно; ведь не по зрению и слуху знает Он, что знает, но в природе своей все имеет, как исшедший совершенным из недр Отца и не нуждающийся в наставнике, как и сам говорит: «как Отец знает Меня, так и Я знаю Отца» (Ин.10:15). Что же значит: «что Он видел и слышал, о том и свидетельствует»? Так как посредством этих чувств мы все познаем с точностью, и считаем себя достоверными учителями в том, что воспринимаем через зрение и слух, потому что не выдумываем и не говорим лжи, то, желая и здесь это выразить, Иоанн сказал: «что Он видел и слышал», – то есть: в Нем нет ничего ложного, а все истинно. Как и мы часто с любопытством спрашиваем: сам ли ты слышал? да видел ли? и когда это подтвердится, тогда свидетельство становится несомненным, – так и когда сам Христос говорит: «как слышу, так и сужу» (Ин.5:30), и: «что Я слышал от Него, то и говорю» (Иоан. 8:26), и: «Мы говорим о том, что знаем» (Ин.3:11), и тому подобные слова, то мы не должны думать, что Он говорит по научению от других (так думать было бы крайне безумно), но что Он говорит так для того, чтобы ничто из сказанного Им не было заподозрено бесстыдными иудеями. Так как они еще не имели о Нем надлежащего понятия, то Он часто и обращается к Отцу, и таким образом делает для них достойными веры слова Свои.
2. Чему ты удивляешься, что Христос обращается к Отцу, когда Он часто обращается и к пророкам и к Писаниям, как например, когда говорит: «они свидетельствуют о Мне» (Ин.5:39)? Но неужели мы будем почитать Его меньшим даже пророков, потому только, что Он заимствует от них свидетельства? Да не будет. Так он только приспособляет Свое слово к немощи Своих слушателей, и если говорит, что сказанное Им слышал от Отца, то говорит не как имеющий нужду в наставнике, но чтобы они верили, что в Его словах нет ничего ложного. А слова Иоанна означают следующее: я должен слушать Его, потому что он пришел свыше и возвещает небесное, то, что Он один верно знает. Это именно и означают слова: «что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его».
Но Он имел и учеников, и словам Его многие внимали: как же Иоанн говорит: «никто не принимает»? «Никто» – сказано здесь вместо: немногие, потому что, если бы Иоанн в строгом смысле сказал: никто, то как мог бы потом присовокупить: «принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен» (Ин.3:33). Здесь Иоанн касается и своих учеников, так как они не совсем были расположены веровать во Христа. А что они и после этих слов не веровали в Него, это очевидно из последующих сказаний. Будучи в темнице, Иоанн для того и посылал их ко Христу, чтобы более соединить их с Ним. Но они и тогда едва веровали в Него, на что и намекал Христос, сказав: «и блажен, кто не соблазнится о Мне» (Мф.11:6). Итак, не с иною целью сказал Иоанн: «и никто не принимает свидетельства Его», как для того, чтобы предостеречь своих учеников, как бы так сказал: если не многие будут в Него веровать, то не думайте поэтому, что учение Его ложно; «Он видел,.. и свидетельствует». Вместе с этим Иоанн говорит это в укоризну бесчувственности иудеев, как и в начале евангелия евангелист Иоанн обличает их, говоря: «пришел к своим, и свои Его не приняли» (Ин.1:11); это не Христу самому упрек, а осуждение непринявшим Его. «Принявший Его свидетельство сим запечатлел, что Бог истинен» (Ин.3:33). Этим он устрашает их, показывает, что неверующий во Христа не только в Него не верует, но и в самого Отца; потому и присовокупляет: «Тот, Которого послал Бог, говорит слова Божии» (Ин.3:34). Так как Он говорит Божии, то верующий или неверующий в Него в Бога верует или не верует. Слово: «запечатлел» значит: доказал. Говоря таким образом и усиливая страх их, Иоанн прибавляет: «Бог истинен», показывая этим, что не веровать во Христа значит не иное, как осуждать во лжи пославшего Его Бога. Итак, если Он ничего не говорит чуждого Отцу, а все – Отчее, то не слушающий Христа не слушает Пославшего Его. Видишь, как этими словами он поражает их? Доселе они не считали важным делом не слушать Христа. Поэтому Иоанн и угрожает неверующим столь великою опасностью, чтобы знали они, что неповинующиеся Христу не повинуются самому Богу. Но затем, продолжая свою беседу, Иоанн снисходит к слабости их ума, и говорит: «не мерою дает Бог Духа» (Ин.3:34). Как я сказал, Иоанн опять употребляет уничиженный образ выражения, разнообразя свое слово и делая его, таким образом, удобоприемлемым для своих слушателей. Иначе и невозможно было возбудить и усилить в них страх. Если бы он сказал о Христе что-нибудь величественное, высокое, то они не поверили бы, а еще стали бы пренебрегать словами его. Поэтому Иоанн все относит к Отцу, а о Христе говорит, как о человеке. Что же значат слова: «не мерою дает Бог Духа»? Иоанн хочет показать, что все мы в известной мере получаем силу Духа. Духом он называет здесь силу Его, а она-то и разделяется по мере. А Христос имеет неизмеримую всецелую силу. Если же сила Его неизмерима, то тем более существо. Но видишь ли, что и Дух беспределен? Итак, принявший всю силу Духа, ведущий все Божие, сказавший: «что Он видел и слышал, о том и свидетельствует», может ли быть в чем-либо подозреваем? Он не говорит ничего, что не есть Божие, что не от Духа. И между тем Иоанн еще ничего не говорит о Боге Слове, а только именем Отца и Духа удостоверяет в своем учении, так как что есть Бог, они это знали, что есть Дух, веровали, хотя и не имели о Нем надлежащего понятия, но что есть Сын, того не знали. Потому-то он всегда обращается к Отцу и Духу и тем удостоверяет в истине своих слов. А если бы кто, упустив из виду эту причину, стал рассматривать учение само по себе, то слишком отдалился бы от достойного понятия о Христе, так как Христос не потому достоин был их веры, что имел силу Духа; Он не нуждался в Его помощи, а Сам в Себе имеет все; но Иоанн говорит так приспособительно к несовершенному разумению учеников, желая мало-помалу возвысить их понятия. Это я говорю для того, чтобы не поверхностно пробегать сказанное в Писании, но дознавать и цель говорящего, и немощь слушающих, и другие обстоятельства. Наставники не все говорят так, как бы хотели сами, но как требует состояние немощных. Потому и Павел говорит: «я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими... Я питал вас молоком, а не твердою пищею» (1Кор.3:1–2). Я желал бы, говорит он, беседовать с вами, как с духовными, но не мог. Почему же? Не потому, чтобы сам он не имел к тому сил, но потому, что они не могли слушать такого учения. Так и Иоанн хотел многому научить своих учеников, но они еще не могли вместить; потому он и ограничивается понятиями более простыми.
3. Итак, надобно испытывать все со тщанием. Изречения Писания – это духовные оружия. А если мы не умеем пользоваться оружием и хорошо вооружить им учеников, то само по себе оно будет иметь силу, но взявшим его не может принести никакой пользы. Положим, что броня, шлем, щит, копье крепки. Но пусть кто-нибудь, взяв это вооружение, броню наденет на ноги, шлем не на голову, а на лицо, щит станет держать не перед грудью, а постарается привесить к ногам: будет ли тогда польза от этого оружия? Не будет ли еще вреда? Это всякому очевидно. Но произойдет это не от слабости оружия, а от неопытности того, кто не умеет хорошо пользоваться им. Так и относительно Писания: если мы будем смешивать порядок его изречений, то хотя и в таком случае оно само по себе будет иметь свою силу, но нам не принесет никакой пользы.
Я, говоря это вам всегда и наедине и в общественных собраниях, не имею никакого успеха потому, что вижу, что вы во всякое время привязаны к житейским делам, а духовных и тени нет у вас. Поэтому-то и в жизни мы нерадивы и, подвизаясь за истину, не много имеем силы, а становимся смешными и для язычников и для иудеев и еретиков. Если бы вы и в других делах показывали такую же беспечность, как здесь, то и в таком случае это не заслуживало бы извинения. Но в житейских делах каждый из вас острее меча, как занимающиеся ремеслами, так и исполняющие гражданские дела. А в делах необходимых, духовных, мы совершенно нерадивы; бездельем занимаемся, как делом, а что следовало бы считать самым необходимым, того мы не ставим наряду даже с бездельем. Или вы не знаете, что не для прежних только людей, а и для нас написано Писание? Не слышим ли, что говорит Павел: «все, что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду» (Рим.15:4)? Знаю, что напрасно говорю; но не перестану говорить, потому что, делая так, оправдаю себя перед Богом, хотя бы никто меня не слушал. Проповедующий внимательным слушателям имеет утешение в их покорности; а кто часто проповедует, а ему не внимают, и однакож он не перестает говорить, тот достоин большей чести, потому что ради угождения Богу исполняет со своей стороны все, что следует, хотя бы и никто не слушал. Впрочем, хотя бы нам и больше было награды, по причине вашего невнимания, мы лучше желаем, чтобы она для нас уменьшилась, а увеличилась для вас надежда спасения, так как великою для себя наградою считаем самое преуспеяние ваше. И это говорим теперь не для того, чтобы сделать слово наше тяжким для вас, но чтобы выказать вам скорбь о вашем нерадении, от которого дай Бог всем нам отстать, и усвоить себе ревность духовную, да сподобимся и небесных благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 31
Ин.3:35–36.Отец любит Сына и все дал в руку Его. Верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем.
Вера без доброй жизни бесполезна для спасения. – 2. Почему Иисус Христос удаляется. – 3. Происхождение самарянки. – 4. Продолжение о том же. – Отмена обрядностей иудейских. – 5. Добрый пример, преподанный самарянке в отношении любви и ревности, с которыми должно относиться к слову Иисуса Христа. – Она призывает других к Иисусу Христу, между тем как иудеи отвращали от него. Делать неблагоугодное Богу значит жить бесполезно и к собственной гибели. – Душа бессмертна. – Тело также будет бессмертно, чтобы мы могли наслаждаться небесными благами. – Бог предлагает нам небо, а мы привязываемся к земле, нанося оскорбление Господу.
1. Великая польза постепенности открывается во всех делах. Так мы успеваем в науках, не вдруг всему научаясь от наставников. Так мы построили города, воздвигая их понемногу и постепенно; так сохраняем и нашу жизнь. Не удивляйся, если этот порядок в делах житейских имеет такую силу; и в духовных делах можно усматривать великую силу этой мудрости. Только таким образом и иудеи могли освободиться от идолослужения, будучи удаляемы от него незаметно, мало-помалу, сначала не слыша ничего возвышенного ни в догматах, ни в правилах жизни. Так и после пришествия Христова, когда настало время для открытия высочайших догматов, апостолы всех приводили ко Христу, на первый раз ничего не изрекая возвышенного. Так и Христос с большею частью слушателей беседовал с начала. Так поступает и Иоанн (Креститель), говоря о Христе, как бы только о необыкновенном человеке, и только прикровенно изображая возвышенные Его свойства. Вначале он говорит: «не может человек ничего принимать на себя, если не будет дано ему с неба» (Ин.3:27); потом касается чего-то возвышенного, говоря: «Приходящий свыше и есть выше всех» (Ин.3:31). Далее опять низводит слово к чему-то смиренному, между прочим говоря: «не мерою дает Бог Духа» (Ин.3:34); потом опять возвышает (слово): «Отец любит Сына и все дал в руку Его» (Ин.3:35); затем, зная, какую пользу приносит угроза наказания, и как многие водятся не столько обетованиями благ, сколько угрозами мук, заключает свою речь так: «верующий в Сына имеет жизнь вечную, а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин.3:36). И здесь опять, говоря о наказании, возводит слово к Отцу. Не сказал: гнев Сына, хотя и Он есть судия, а представил им Отца, желая тем более устрашить. Но неужели, скажешь, достаточно веровать в Сына, чтобы иметь живот вечный? Никак. Послушай, как сам Христос объясняет это, говоря: «не всякий, говорящий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небесное» (Мф.7:21). И одной хулы на Духа достаточно, чтобы быть ввержену в геенну.
Но что говорить об одних догматах? Хотя бы кто право веровал и в Отца и в Сына и в Духа Святого, но если не живет, как должно, вера не принесет ему никакой пользы ко спасению. Поэтому также, когда Христос говорит: «сия же есть жизнь вечная, да знают Тебя, единого истинного Бога» (Ин.17:3), не подумаем, что этого и довольно для нашего спасения. Необходима еще добрая жизнь и благоповедение. И хотя Иоанн сказал: «верующий в Сына имеет жизнь вечную», но затем присовокупляет еще нечто более сильное (так как он слагает речь свою не только из утешительных, но и из противоположных слов, и смотри, каким образом); он прибавляет: «а не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» Однакож и отсюда мы не должны заключать, что довольно одной веры для спасения. Это доказывают многочисленные места в Евангелии, где говорится о жизни. Поэтому-то Иоанн и не сказал: в этом одном состоит жизнь вечная, или: только «верующий в Сына имеет жизнь вечную»; но о том и другом он говорит только вообще, что в них есть жизнь вечная. А если затем не последуют дела жизни, то наступит великое наказание. И не сказал Иоанн: гнев ожидает его, но: «пребывает на нем», показывая этим, что гнев никогда не отступит от него. Чтобы слов: не увидит жизни ты не относил к смерти временной, а веровал, что наказание будет бесконечное, он употребил такое выражение, которое означает непрестанное мучение. Делал же это Иоанн для того, чтобы такими словами привлечь учеников своих ко Христу. Поэтому не лично им делал увещание, а говорил вообще, чтобы тем более привлечь их. Не сказал он: если вы уверуете, или: если вы не уверуете; а употребляет общие выражения, чтобы слова его не были для них подозрительны. Но он говорит с большею строгостью, чем сам Христос. Христос сказал: «неверующий уже осужден» (Ин.3:18); а Иоанн: «не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем». И это весьма справедливо, – потому что не одно и тоже говорит самому о себе и о другом. О Христе могли бы думать, что Он часто так говорит по самолюбию и тщеславию; но Иоанн был безопасен от такого подозрения. Если же впоследствии и Христос употреблял более сильное слово, то уже тогда, когда иудеи имели о Нем высокое понятие. «Когда же узнал Иисус о дошедшем до фарисеев слухе, что Он более приобретает учеников и крестит, нежели Иоанн, – хотя Сам Иисус не крестил, а ученики Его, – то оставил Иудею и пошел опять в Галилею» (Ин.4:1–3). Итак, сам Он не крестил; но это разглашали вестовщики, желая возбудить в слышащих о том ненависть к Нему. Почему же Он оставил Иудею? Не по боязни, а для того, чтобы пресечь клевету и утишить ненависть. Силен был Он и сам удержать их, если бы они восстали на Него, но не хотел этого делать часто, чтобы не оставить их в неверии о действительности Его воплощения. Если бы Он часто, при нападениях, избегал их, то это для многих могло бы быть подозрительно. Поэтому-то во многих случаях Он действовал более по-человечески. Он желал, чтобы веровали как тому, что Он Бог, так равно и тому, что Он, будучи Богом, носил плоть. Поэтому и после воскресения Своего Он говорил ученикам: «осяжите Меня и рассмотрите; ибо дух плоти и костей не имеет» (Лк.24:39). Поэтому же и Петра порицает, когда тот говорит Ему: «будь милостив к Себе, Господи! да не будет этого с Тобою» (Мф.16:22). Так много Он заботился об этом деле.
2. Притом же это есть не маловажный догмат в Церкви, а самое главное в деле нашего спасения, и через это именно все для нас сделано и совершено: и смерть разрушена, и грех отъят, и клятва уничтожена, и бесчисленные блага дарованы нам в жизни. Поэтому Христос и желал так сильно, чтобы веровали в Его воплощение – этот корень и источник бесчисленных для нас благ. Действуя же по-человечески, Он не допускал сокрываться и Своим божеским делам. Так, удалившись в Галилею, Он продолжал тоже самое, что и прежде делал. Не напрасно удалялся в Галилею, но для того, чтобы совершать великие дела у самарян, и устрояет это не просто, а с свойственною Ему мудростью, чтобы не оставить иудеям никакого предлога даже к бесстыдному извинению. Выражая это, евангелист присовокупляет: «надлежало же Ему проходить через Самарию» (Ин.4:4), и тем показывает, что Он это сделал как бы ненамеренно. Так делали и апостолы. Как они, преследуемые иудеями, шли к язычникам, так и Христос, когда иудеи изгоняли Его, обратился и к язычникам, например сделал это ради жены сирофиникийской. Цель была та, чтобы отнять у иудеев всякое извинение и чтобы они не могли сказать: Он, оставив нас, пошел к необрезанным. Таким образом и ученики Его, защищая себя, говорили: «вам первым надлежало быть проповедану слову Божию, но как вы отвергаете его и сами себя делаете недостойными вечной жизни, то вот, мы обращаемся к язычникам» (Деян.13:46). И сам Христос: «Я послан только к погибшим овцам дома Израилева» (Мф.15:24), или: «нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам» (Мф.15:26). Когда же они отвергли Его, то этим самым отверзли дверь язычникам. Однако и тогда Он не преднамеренно идет к язычникам, а как бы мимоходом. Итак, проходя мимо, «приходит Он в город Самарийский, называемый Сихарь, близ участка земли, данного Иаковом сыну своему Иосифу. Там был колодезь Иаковлев» (Ин.4:5–6). Для чего евангелист так обстоятельно говорит об этом месте? Для того, чтобы ты, слыша, как говорит жена: «неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь» (Ин.4:12), – не находил этого странным. Это было то место, где Симеон и Левий, в отмщение за Дину, произвели жестокое убийство (Быт.34:25).
Не лишне сказать, откуда произошли самаряне, потому что вся эта страна называется Самариею. Откуда же самаряне получили свое название? Сомором называлась гора по имени ее владельца, как и Исайя говорит: «глава Ефрема – Самария» (Ис.7:9). Впрочем, обитавшие там назывались не самарянами, а израильтянами. С течением времени, когда они оскорбили Бога, то, в царствование Факея, Феглаффеласар, пришедши, взял многие города, напал на Илу, умертвил его и царство его отдал Осии. На Осию напал Салманассар, взял другие города, сделал их себе подвластными и обложил данью. Осия сначала уступил, потом отложился от его власти и прибегнул к помощи ефиоплян. Ассирийский царь, узнав об этом, пришел с войском, победил израильтян и, для отвращения новых восстаний, уже не позволил им оставаться в стране той, а отвел их в Вавилон и Мидию; а оттуда из разных мест вывел другие племена и поселил в Самарии, чтобы на будущее время обезопасить свою власть в этой стране, занятой уже верными ему жителями. Тогда Бог, желая показать Свою силу и то, что Он предал израильтян не потому, чтобы они были бессильны, но за грехи их, – насылает на варваров львов, которые делали зло всему народу. Извещенный об этом царь посылает некоего священника (иудейского) преподать им закон Божий. Но и тогда они не оставили совершенно своего нечестия, а только отчасти, и уже впоследствии времени, отвергнув идолов, начали чтить истинного Бога. Между тем иудеи, возвратившиеся наконец из плена, возъимели ненависть к ним, как иноплеменникам и своим врагам, и по имени горы стали называть их самарянами. Не малая вражда с ними у иудеев происходила и оттого, что самаряне принимали не все книги Св. Писания, а только книги Моисеевы, и не много придавали важности пророкам. Они же со своей стороны старались уравнять себя в благородстве происхождения с иудеями, хвалились своим родом от Авраама и считали его своим предком, так как он происходил из Халдеи, а Иакова, как его потомка, называли своим отцом. Но иудеи гнушались ими, как и всеми иными народами; потому-то и Христа они поносили именем самарянина, когда говорили: «что Ты Самарянин и что бес в Тебе» (Ин.8:48). По той же причине и Христос в притче о шедшем из Иерусалима в Иерихон вводит самарянина, «оказавший ему милость» (Лк.10:37), – человека, по мнению иудеев, низкого, презренного, гнусного; также и в числе десяти прокаженных называет одного иноплеменником (а это был самарянин); да и Сам заповедал ученикам своим: «на путь к язычникам не ходите, и в город Самарянский не входите» (Мф.10:5).
3. Но евангелист напомнил нам об Иакове не для того только, чтобы отметить историю страны, но чтобы вместе показать потерю этого места для иудеев, уже давно сбывшуюся, так как уже во времена праотцев их язычники владели, вместо них, этим местом. Чем праотцы их владели, хотя то и не было их собственностью, то они по нерадению и беззаконию потеряли, хотя это уже было их собственностью. Так, нет никакой пользы происходить от хороших предков, когда потомки не похожи на них. Варвары, чтобы только избежать большей беды, тотчас обратились к иудейскому богопочтению; а иудеи, и потерпев столько наказаний, не вразумились. Итак, в эту страну пришел Христос, который всегда отвергал жизнь изнеженную и прихотливую, а проводил жизнь многотрудную и стеснительную. Он не употреблял подъяремных животных, но Сам путешествовал так спешно, что и утомлялся от пути. Да и при всяком случае Он внушает нам делать все самим, не иметь ни в чем излишества и не требовать многого. Он желает нам быть до того чуждыми всякого излишества, чтобы и в самом необходимом многое сокращать, потому и говорил: «лисицы имеют норы и птицы небесные – гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф. 8:20). Таким образом Он очень часто проводил время в горах и в пустынях, не только днем, но и ночью. Провозвещая это, и Давид сказал: «из потока на пути будет пить» (Пс.109:7), показывая простоту Его образа жизни. Тоже показывает здесь и Иоанн: «там был колодезь Иаковлев. Иисус, утрудившись от пути, сел у колодезя. Было около шестого часа. Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды. Иисус говорит ей: дай Мне пить. Ибо ученики Его отлучились в город купить пищи» (Ин.4:6–8). Из этого мы узнаем, как усиленны были Его путешествия, как Он не заботился о Своем пропитании и только мимоходом занимался этим делом. Так научились и ученики Его удовлетворять свои потребности: они не носили с собою дорожных припасов. На это указывает и другой евангелист, говоря, что, когда Христос сказал о квасе фарисейском, то ученики думали, что не принесли с собою хлебов. Когда Христос водил с Собою учеников алчущих, срывающих и едящих колосья, также когда говорится, что сам Он, чувствуя голод, пришел к смоковнице, то этим всем Он не чему-нибудь другому научает нас, как презирать чрево и служения ему не считает достойным заботы. Посмотри и здесь: они не принесли с собою ничего, и однакож, не имея с собою пищи, не заботились о ней заранее, или с начала дня, но пошли купить ее в то время, в которое обыкновенно все уже обедают. А мы, как только встаем с одра, заботимся об этом прежде всех других дел, призываем поваров и служителей трапезы и с большою заботливостью отдаем им приказания; а после того уже приступаем к другим делам, всегда однакож заботясь о житейском, преимущественно перед духовным, и то, что нужно бы считать излишним, признавая необходимым. Так-то все делается у нас превратно. Между тем, следовало бы обращать все внимание на духовные дела и, уже исполнив их, приниматься за житейские.
Далее, из этого видно не только терпение Христа в трудах, но и удаление от пышности. Он не только утомился и сел на пути, но и остался один, а ученики Его ушли. Конечно, если бы Он пожелал, то мог бы или не всех учеников посылать, или, по удалении их, иметь при себе других служителей; но Он не хотел этого; а таким образом и учеников приучал презирать всякую пышность. Что же важного, скажет кто-нибудь, что они жили скромно, будучи рыбарями и скинотворцами? Правда, они были рыбари и скинотворцы, но они внезапно воспарили в высоту небес, и сделались важнее всех царей, удостоившись быть собеседниками Владыки вселенной и следовать повсюду за этим дивным Учителем. Вы знаете и то, что люди из низкого состояния, достигающие почестей, легче увлекаются высокомерием, неблагородно пользуясь почестями. Итак Христос, желая утвердить учеников Своих в неизменном смиренномудрии, учил их во всем умерять себя и ни в каком случае не требовать прислужников. Сам Он, как говорит евангелист, «утрудившись от пути, сел у колодезя». Видишь, Он сел от усталости и жары и для того, чтобы дождаться учеников? Знал Он, что должно было случится у самарян; но не для того, главным образом, пришел сюда. А хотя и не для этого пришел, однако не имел нужды отгонять пришедшую жену, показавшую так много усердия к Его учению. Иудеи Его гнали, тогда как Он именно к ним пришел, а язычники привлекали к себе и тогда, когда Он шел в иные места. Те ненавидели Его, а эти веровали в Него; те негодовали, а эти удивлялись и поклонялись Ему. Что же? Ужели надобно было пренебречь спасением стольких людей и такую искреннюю ревность оставить без внимания? Это недостойно было Его человеколюбия. Поэтому Он и устрояет все в настоящем случае со свойственною Ему мудростью. Он садится, для отдохновения тела и прохлады, при источнике. Был самый полдень, что и означает евангелист словами: «сел у колодезя, было около шестого часа». Что значит сел? То есть сел не на престоле, не с возглавием, но просто, как случилось на земле. «Приходит женщина из Самарии почерпнуть воды».
4. Смотри, как показывает евангелист, что и жена вышла из города для другой цели, – преграждая всякий повод к бесстыдному прекословию иудеев, чтобы кто не сказал, что Он противоречит собственной заповеди, повелев ученикам «в город Самарянский не входите», а между тем сам беседует с самарянами. Для этого также присовокупляет, что «ученики Его отлучились в город купить пищи», представляя таким образом многие причины беседы Его с женою. Что же жена? Услышав Его слова: «дай Мне пить», она очень разумно обращает слова Христовы в повод к вопросу: «как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня, Самарянки? ибо Иудеи с Самарянами не сообщаются» (Ин.4:9). Почему она думала, что Он иудей? Может быть узнала по одежде или по наречию. Но заметь, как осторожна жена. Если надлежало остерегаться, то Иисусу, а не ей; по ее словам, не самаряне чуждаются иудеев, а иудеи не сближаются с самарянами; однако жена, будучи сама свободна от этого упрека, и думая, что другой ему подвергается, не умолчала, но исправляет дело, по ее мнению, не согласное с законом. Может быть, кто-нибудь станет недоумевать, как Иисус просил у нее пить, когда этого не дозволял закон? А если Он еще предвидел, что она не даст Ему пить, то и поэтому не следовало просить. Что сказать на это? То, что для Него самого нарушение подобных обычаев было делом безразличным. Кто других вел к нарушению иудейских правил, Тот тем более сам мог нарушать их. «Не то, что входит в уста, – говорил Он, – оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Мф.15:11). Между тем беседа Его с женою могла быть не малым осуждением для иудеев, потому что Он многократно привлекал их к Себе и словами и делами, но они не последовали Ему. А посмотри, как жена увлекается простым вопросом. Сам Он не вступал на это дело, на этот путь[25], но не препятствовал, если к Нему кто обращался. Хотя Он и говорил ученикам: «в город Самарянский не входите», но не повелевал отгонять приходящих. Это слишком было бы недостойно Его человеколюбия. Поэтому Он и отвечает жене и говорит: «если бы ты знала дар Божий и Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него, и Он дал бы тебе воду живую» (Ин.4:10). Прежде всего показывает, что она достойна Его слушать, а не должна быть отвергнута, потом уже открывает Себя; она же, как только узнала, кто Он, тотчас готова была и повиноваться и внимать Ему, чего нельзя сказать об иудеях. Они, даже и узнав Его, ни о чем не спрашивали Его, не имели желание научиться от Него чему-либо полезному; напротив поносили Его и отгоняли от себя. Но вот жена, услышав Его слова, смотри, с какою кротостью отвечает Ему: «господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая?» (Ин.4:11) Сейчас видно, что Христос отклонил уже ее от низкого о Нем понятия, от мысли, что Он один из обыкновенных людей. Она здесь не просто называет Его Господом, но в знак особенного уважения к Нему. А что она по уважению это сказала, видно из последующей беседы. Она не шутит, не насмехается, а только недоумевает. А что она не скоро все поняла, не удивляйся. Ведь не понял и Никодим. Что он говорил? «Как это может быть?» (Ин.3:9). «Как может человек родиться, будучи стар?» И еще: «неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?» (Ин.3:4). Но жена говорит с большею скромностью. «господин! тебе и почерпнуть нечем, а колодезь глубок; откуда же у тебя вода живая?» (Ин.4:11). Иное говорит ей Христос, а иное она разумела. Не слыша от Него ничего более сказанных слов, она и не могла помыслить ничего возвышенного, хотя и могла сказать Ему смело: если бы Ты имел воду живую, то не стал бы просить у меня воды, а сам бы прежде Себе дал ее; а теперь Ты только тщеславишься. Но ничего подобного она не сказала, а как сначала, так и после отвечала Ему с великою скромностью. Сначала она говорит: «как ты, будучи Иудей, просишь пить у меня?» А не говорит так, как бы разговаривала с иноплеменником и врагом: не быть тому, чтобы я дала воды такому человеку – врагу и чуждому нашего рода! И потом, слушая Его возвышенные слова о Себе самом, что особенно раздражает врагов, она не смеется, не поносит Его, но что говорит? «Неужели ты больше отца нашего Иакова, который дал нам этот колодезь и сам из него пил, и дети его, и скот его?» (Ин.4:12).
Видишь, как она вводит сама себя в именитый род иудеев? Слова ее значат вот что: Иаков пользовался этою водою и никакой другой лучшей и сам не имел, и нам не дал. Таким образом она показала, что уже с первого ответа она возъимела мысль о Нем высокую, возвышенную, потому что слова: «и сам из него пил, и дети его, и скот его» не иное дают разуметь, как то что она имела мысль о лучшей воде, только еще не находила ее и не знала хорошо. Если же выразить яснее то, что она хотела сказать, то будет так: Ты не можешь сказать, что Иаков, давший нам этот источник, сам пользовался другим, потому что и сам он и дети его пили из этого; а они не пили бы отсюда, если бы имели другую воду, лучшую. Ты и этой воды не можешь достать; а другой лучшей Тебе не возможно иметь; разве признаешь Себя самого большим Иакова. Откуда же Ты имеешь ту воду, которую обещаешь дать нам? Иудеи не так скромно говорили с Ним, – хотя и с ними Он беседовал об этом же самом предмете и напоминал о такой воде. Но они не приобрели для себя от того никакой пользы. А когда Он упомянул об Аврааме, то они замышляли даже побить Его камнями (Ин.8:56–59). Но не так обращается с Ним жена, а с великою кротостью, среди полуденного зноя, говорит и слушает все с терпением и не думает подобно иудеям сказать: «Он одержим бесом и безумствует» (Ин.10:20), держит меня у источника, ничего не давая, а только величаясь на словах. Она терпеливо внимает, в ожидании найти желаемое.
5. Если жена самарянская показывает такое усердие, чтобы научиться чему-нибудь полезному, и пребывает со Христом, хотя еще и не знает Его, то какое помилование можем получить мы, знающие Его, и притом находясь не на источнике, не в пустыне, не среди дня под палящими лучами солнца, но в утреннее время, наслаждаясь под этим кровом тенью и прохладою, и при всем том не имея терпения выслушать что-либо из слова Божия, а тяготясь этим? Не такова жена самарянская: она так увлекалась словами Спасителя, что и других призывала к Нему. Иудеи же не только не призывали других, но и желавшим прийти к Нему препятствовали и не дозволяли. Поэтому и говорили: «Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев? Но этот народ невежда в законе, проклят он» (Ин.7:48–49).
Итак, будем подражать самарянской жене; будем беседовать со Христом. Он и теперь среди нас предстоит и говорит к нам через пророков и через учеников Своих. Будем слушать и повиноваться. Доколе мы будем жить напрасно, без пользы? Не делать угодное Богу действительно значит жить напрасно, или лучше, не только напрасно, но и во вред себе. Если данное нам время мы не употребим ни на какое полезное дело, то, отошедши отсюда, подвергнемся величайшему наказанию за потерю времени. Если получивший деньги для торговых оборотов и потом истративший их подвергнется ответственности перед вверившими их ему, то ужели не понесет наказания истощивший эту жизнь напрасно? Не для того Бог ввел нас в настоящую жизнь и вдунул душу, чтобы мы пользовались только настоящим, но для того, чтобы все делали для жизни будущей; только бессловесные созданы для одной настоящей жизни. А мы для того и имеем бессмертную душу, чтобы вполне приготовиться к той жизни. Если кто спросит, какое назначение коней, ослов, быков и других животных, то мы скажем, что не другое назначение, как только – служить нам в настоящей жизни. А о нас нельзя этого сказать; для нас есть лучшее состояние, после отшествия отсюда; и нам все надобно делать так, чтобы там просиять, ликовать с ангелами, предстоять Царю, – всегда, в бесконечные веки. Для того и душа наша создана бессмертною, да и тело будет бессмертно, чтобы мы наслаждались бесконечными благами. Если же ты пригвождаешь себя к земле, тогда как тебе предложены блага небесные, то подумай, какое в этом оскорбление для Дарующего их. Он предлагает тебе горняя, а ты, не слишком этим дорожа, предпочитаешь землю. Поэтому, как оскорбленный, Он угрожает геенною, чтобы ты из этого познал, каких благ лишаешь сам себя. Но да не будет, чтобы мы подверглись этому наказанию, но, благоугодив Христу, да сподобимся вечных благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 32
Ин.4:13–14.Иисус сказал ей в ответ: всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную.
1. Священное Писание называет Святого Духа то водой, то огнем, обозначая этим не сущность, а деятельность. – Продолжение истории самарянки. – 2. Послушность самарянки. – 3. Мудрость Иисуса Христа в деле обращения людей ко спасению. – Увещание к чтению Священного Писания. – Диавол не смеет войти в дом, где есть Евангелие. – Чтение духовных книг освящает человека.
1. Благодать Святого Духа в Писании называется иногда огнем, иногда водою, и это показывает, что такие наименования выражают не существо Его, а только действие, потому что Дух как существо невидимое однородное, не состоит из различных сущностей. Так огнем называет Его Иоанн, говоря: «Он будет крестить вас Духом Святым и огнем» (Мф.3:11), а водою именует Христос: «у того... из чрева потекут реки воды живой. Сие сказал Он о Духе, Которого имели принять» (Ин.7:38–39). Так и беседуя с женою, водою называет Духа: «кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек». Называется же Дух огнем – для означения теплоты благодати, которую Он возбуждает, и истребления грехов; а водою – для выражения чистоты и обновления, сообщаемого от Него душам, приемлющим Его. И справедливо. Как некий сад, цветущий различными, плодоносными и вечно зеленеющими деревьями, Он уготовляет ревностную душу, не допуская в ней ощущений ни печали, ни наветов сатаны, но легко угашая разженные стрелы лукавого. Но заметь мудрость Христа, как Он мало-помалу возводит жену. Он не сказал ей с самого начала: «если бы ты знала... Кто говорит тебе: дай Мне пить»; но когда подал ей повод назвать Его иудеем и вызвал на упрек, тогда, отражая укоризну, сказал это. Сказав еще: «если бы ты знала... Кто говорит тебе: дай Мне пить, то ты сама просила бы у Него» (Ин.4:10), и обещанием чего-то великого заставив вспомнить о праотце, Он таким образом дает жене прозреть. Потом, когда она возразила: «неужели ты больше отца нашего Иакова» (Ин.4:12), – Он не сказал: да, Я больше его, потому что это могло бы показаться ей одним тщеславием, когда еще не видно было на то доказательства; но Он приготовляет ее к этому именно тем, что говорит. Он не просто говорит: Я дам тебе воду; но сперва показывает недостаточность воды Иакова, а потом уже возвышает значение Своей воды, желая из свойства самых даров показать расстояние и разность между лицами дарующими и Свое превосходство пред Иаковом. Если ты удивляешься, как бы так говорил Христос, Иакову, что он дал эту воду, то что скажешь, если Я дам тебе еще лучшую? Ты уже предварила Меня исповеданием, что больше Иакова, когда возразила Мне: неужели Ты больше отца нашего Иакова, что обещаешь дать лучшую воду; а когда получишь эту воду то уже вполне признаешь Меня большим его. Видишь ли безпристрастное суждение жены, которая произносит суд о праотце и о Христе по делам их? Но не так поступали иудеи. Даже видя, что Он бесов изгоняет, они не только не считали Его выше праотца, но еще называли беснующимся. А жена именно на том основывает свое суждение, на чем хочет Христос, т.е. на доказательстве из Его дел, потому что и сам Он на этом основывал приговор о Себе, говоря так: «если Я не творю дел Отца Моего, не верьте Мне; а если творю, то, когда не верите Мне, верьте делам Моим» (Ин.10:37–38). Таким точно путем и жена приходит к вере. Поэтому Христос, услышав слова ее: «неужели ты больше отца нашего Иакова», и оставив речь об Иакове, беседует о воде: «всякий, пьющий воду сию, – говорит Он, – возжаждет опять» (Ин.4:13), и делает такое сравнение той и другой воды, не осуждая одну, а только показывая превосходство другой. Не говорит, что та вода ничтожна, ничего не значит и достойна презрения; а утверждает то, о чем свидетельствует и самое существо той воды: «всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять, а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» (Ин.4:13–14). О воде живой жена слышала еще прежде того, но не понимала; а так как «живою» водою обыкновенно называется непрерывно текущая и бьющая ключом из неизсякающих родников, то жена думала, что и здесь говорится об этой воде. Поэтому, еще яснее представляя ей то, о чем говорит, и из сравнения показывая превосходство одной воды перед другой, Христос присовокупляет: «а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек». Этими, равно и последующими словами, как я говорю, Он доказывает превосходство воды духовной, потому что вода чувственная не имеет в себе ничего подобного.
Какие же последующие слова? «Вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин.4:14). Как имеющий внутри себя сокровенный источник никогда не стал бы томиться жаждой, так и имеющий эту воду. И жена тотчас уверовала, показав себя разумнее Никодима, и не только разумнее, но и мужественнее. Он, услышав много подобного, никого не призвал ко Христу, да и сам оставался в нерешимости, а она совершает дело апостольское, всем благовествуя, призывая к Иисусу, и целый город увлекает к Нему. Никодим, услышав слова Спасителя, сказал: «как это может быть?» (Ин.3:9). Даже когда Христос показал ему ясный пример от ветра, и тогда Никодим не принял слова Его. А жена не так; сначала она недоумевает, но потом, принимая слово Христово без предубеждения, а как прямую истину, тотчас склоняется к вере. Как только сказал Христос: «вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную», жена тотчас говорит: «господин! дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать» (Ин.4:14–15).
2. Видишь ли, как она мало-помалу восходит на высоту догматов? Сначала она почитала Христа за иудея, преступающего свой закон; потом, когда Он опроверг это обвинение (потому что лицу, имевшему сообщить ей такое учение, не следовало оставаться в подозрении), она, услышав о воде живой, подумала, что Он говорит о чувственной воде. Далее, узнав, что слова Его имеют духовный смысл, она верит, что эта вода может уничтожить чувство жажды, а только не знала, что это за вода, и еще недоумевала, считая ее конечно выше воды чувственной, но не имея о ней ясного понятия. Наконец, прозрев точнее в этот предмет, однако еще не все выразумев, «господин, – говорит, – дай мне этой воды, чтобы мне не иметь жажды и не приходить сюда черпать», – она уже предпочитает Христа Иакову. Не буду, говорит, иметь нужды в этом источнике, если получу от Тебя ту воду. Видишь, как она отдает Ему преимущество перед праотцем? Вот душа благомыслящая. Она показала, какое высокое мнение имеет о Иакове; но увидела высшего, и уже не удерживается прежним мнением. Итак, это была жена не легкомысленная (потому что не просто принимает слова; да и как это можно сказать, когда она с таким тщанием испытывала их?), неупорная и неспорливая: это она показала самою своею просьбою. Некогда и иудеям говорил Христос: «Я есмь хлеб жизни; приходящий ко Мне не будет алкать, и верующий в Меня не будет жаждать никогда» (Ин.6:35); но они не только не верили, но и соблазнялись. Жена напротив не впадает в этот недуг, а настаивает и просит. Иудеям Он говорил: «верующий в Меня не будет жаждать никогда», жене же говорит более чувственным образом: «кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек». Обетование относилось к духовным предметам, а не к видимым, поэтому, возвышая ее ум обетованиями, останавливается еще на чувственных изображениях, потому что она не могла еще в точности постигать духовных предметов. Если бы Он сказал: уверуй в Меня – и ты не вжаждешь, то она не поняла бы сказанного, еще не зная, Кто беседует с нею и о какой жажде говорит Он. Почему же Он не поступал так с иудеями? Потому что они уже видели много чудес; а жена еще не видела ни одного знамения и только в первый раз слышала такие слова. Поэтому-то Он открывает ей силу через свое прозрение; впрочем не тотчас и обличает ее, а что говорит? «Пойди, позови мужа твоего и приди сюда. Женщина сказала в ответ: у меня нет мужа. Иисус говорит ей: правду ты сказала, что у тебя нет мужа, ибо у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе; это справедливо ты сказала. Женщина говорит Ему: Господи! вижу, что Ты пророк» (Ин.4:16–19).
Какое однако любомудрие в этой жене! С какою кротостью она принимает обличение! Почему же ей и не принять, – скажешь ты? Но скажи мне: не часто ли и еще сильнее обличал Он и иудеев? Не одно ведь и тоже – открывать сокровенные мысли и обнаруживать тайные дела. Первое свойственно одному Богу: мыслей никто не знает кроме Того, кто их имеет; а дела бывают известны всем соучастникам в них. Но иудеи не переносили с кротостью обличений, а когда Христос сказал: «за что ищете убить Меня?» (Ин.7:19), – они не только не удивлялись подобно жене, но еще хулят Его и злословят; они имели доказательства и в других знамениях, а жена только это одно услышала; но они не только не дивились, а и поносили Его, говоря: «не бес ли в Тебе? кто ищет убить Тебя?» (Ин.7:20). Она же не только не укоряет Его, но удивляется, приходит в изумление и заключает, что Он пророк, хотя обличение жены было сильнее обличения их. Обличенный в ней грех был грех ее одной, а в них обличаемы были общие грехи; но мы не так терзаемся обличением грехов общих, как наших частных. Притом иудеи думали, что сделают великое дело, если убьют Христа; а дело жены все признавали худым. Не смотря на все это, она не досадует, а изумляется и удивляется. Точно также Христос сделал с Нафанаилом; не вдруг показал свое прозрение, не тотчас сказал: «когда ты был под смоковницею, Я видел тебя», но тогда уже, когда тот спросил: «почему Ты знаешь меня?» (Ин.1:48). Христос желал, чтобы и проречения Его и чудеса получали свое начало от тех, которые приходят к Нему, и для того, чтобы таким образом более их сблизить с Собою, и для того, чтобы самому избежать подозрения в тщеславии. Так Он делает и здесь. Предупреждать жену обличением, что она не имеет мужа, – это могло показаться тягостным и неуместным; но сделать обличение, получив от ее самой к тому повод, это и весьма уместно было, и побуждало ее саму с большей кротостью выслушать обличение. Но какая, скажешь ты, последовательность в словах: «пойди, позови мужа твоего»? Речь была о даре благодати, превышающей человеческое естество, жена настоятельно желала получить этот дар; вот Он и говорит: «пойди, позови мужа твоего», как бы показывая этим, что и муж должен иметь участие в даре. Жена, спеша получить и скрывая постыдные свои дела, притом же думая, что беседует с простым человеком, говорит: «у меня нет мужа». Услышав это, Христос уже благовременно теперь вводит в Свою беседу обличение, с точностью высказывая то и другое: Он и всех прежних мужей перечисляет и обнаруживает того, которого она в то время скрывала. Что же жена? Не досадует, не бежит от Него, и не считает этого обстоятельства причиною к негодованию на Него, но еще более удивляется Ему, еще более оказывает твердости. «Вижу, – говорит, – что Ты пророк». Заметь ее благоразумие. И после того она не тотчас покоряется Ему; но еще размышляет и удивляется. Слово ее – «вижу» значит: мне кажется, что Ты пророк. Но как только возымела о Нем такое понятие, уже ни о чем житейском не спрашивает Его: ни о телесном здравии, ни об имении или богатстве, но тотчас – о догматах. Что она говорит? «Отцы наши поклонялись на этой горе», разумея Авраама и его детей; здесь, как сказывают, он приносил в жертву сына своего; «а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме» (Ин.4:20).
3. Видишь ли, как она стала возвышеннее в своих мыслях? Та, которая заботилась только об утолении жажды, уже вопрошает о догматах. Что же Христос? Не разрешает вопроса (не о том Он заботился, чтобы только отвечать на ее вопросы, – это завлекло бы слишком далеко); но снова возводит жену еще на большую высоту, и однако не прежде ей об этом говорит, как уже исповедала она, что Он пророк, чтобы она с большим убеждением выслушивала слова Его. Убедившись в том, что Он пророк, она уже не могла сомневаться в том, что Он после мог ей сказать. Итак устыдимся же мы и будем краснеть. Жена, имевшая пять мужей и притом самарянка, показывает такое тщание относительно догматов, и ни время дня, ни то, что она пришла за другим делом, и ничто иное не отвлекает ее от желания познать их: мы же не только не спрашиваем о догматах, но во всем поступаем без внимания и как случится. Поэтому и все у нас в пренебрежении. Кто из вас, скажите мне, находясь дома, берет в руки христианскую книгу, вникает в ее содержание и испытывает Писание? Никто не может этого сказать о себе. Шашки и игральные кости можно найти у весьма многих, а книги ни у кого, или у немногих, да и те занимаются ими не более таких, которые вовсе их не имеют, связывая и навсегда отлагая их в шкафы; вся забота у них только о тонкости кожи (на которой писаны книги), о красоте письма, а не о чтении. Да и приобретаются книги не для пользы, а для того, чтобы выказать этим свое богатство и похвастать. До такой крайности доходит тщеславие! Я не слышу, чтобы кто-нибудь похвалился тем, что знает содержащееся в книгах, а слышу, как хвалятся тем, что книги их написаны золотыми буквами. Скажи мне, какая от этого польза? Не для того дано Писание, чтобы мы имели его в книгах, но чтобы начертывали его в сердцах наших. Заключать заповеди только в письменах, – такого рода стяжание их свойственно только иудейскому тщеславию; а нам и вначале дан закон не так, но – «на плотяных скрижалях сердца» (2Кор.3:3). Говоря это, я не препятствую приобретать книги; напротив, хвалю это и даже прошу об этом; желаю только, чтобы из книг слова и мысли переходили в нашу душу и она, усвояя разум письмен, таким образом очищалась. Если диавол не дерзает проникнуть в тот дом, где есть Евангелие, тем более души, усвоившей себе мысли Писания, не коснется и не нападет ни бес, ни грех. Итак освяти твою душу, освяти и тело, имея всегда Св. Писание и на устах и в сердце. Если срамословие оскверняет нас и вызывает бесов, то очевидно, что духовное чтение освящает и привлекает благодать Духа. Писания суть божественные песнопения. Станем же воспевать их в себе и из них приготовим врачевство против недугов душевных. Если бы мы знали важность читаемого, то и слушали бы с большей ревностью. Это я всегда говорю и не перестану говорить.
Не странно ли, что бывающие на зрелищах пересказывают друг другу о именах возниц и плясунов, их происхождении, отчизне, роде занятий, тщательно также рассказывают о достоинстве и недостатках коней; а собирающиеся здесь не знают ничего, что здесь происходит, даже не знают и числа книг священных? Если ты гоняешься за тем для удовольствия, то я покажу тебе, что здесь удовольствия гораздо больше. Что приятнее, скажи мне, что удивительнее: видеть ли, как человек борется с человеком, или – как человек сражается с диаволом, как плотское существо состязается с безплотной силой и одолевает ее? Вот на эти-то борьбы надобно смотреть; им и подражать похвально и полезно, и подражая, можно быть увенчанным, а не на те борьбы смотреть, в которых соревнование наносит стыд подражателю. На ту борьбу ты смотришь вместе с бесами, а на эту – с ангелами и с самим Господом ангелов. Скажи мне, если бы тебе дозволено было сидеть с владыками и царями, смотреть и вместе с ними наслаждаться зрелищем, не почел ли бы ты этого величайшею для себя честью? А здесь, вместе с Царем ангелов созерцая и видя, как диавол, схваченный за хребет, все усилия употребляет, чтобы одолеть, но нисколько не осиливает, ты не спешишь на такое зрелище? Да как это сделать, – скажешь ты? Имей в руках книгу[26]. В ней ты увидишь и место борьбы, и длинноту бега, и нападение диавола, и искусство праведника. Смотря на эту брань, и сам научишься бороться и освободишь себя от бесов. А то, что совершается на мирских представлениях, есть торжество бесов, а не зрелище подвигов человеческих. Если не позволительно входить в капище идольское, тем более – ходить на праздник сатанинский. Говорить и наскучать вам об это я не перестану, пока не увижу исправления, – говорить это мне «не тягостно, а для вас назидательно» (Флп.3:1). Не оскорбляйтесь моим увещанием; если кому надобно оскорбляться, то мне, часто говорящему и не видящему послушания, а не вам, всегда об этом слышащим и никогда не слушающимся. Но да не будет, чтобы вы постоянно были обвиняемы в этом; да избавитесь от этого стыда, и удостоившись духовного зрелища, да сподобитесь будущей славы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 33
Ин.4:21–22.Иисус говорит ей: поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу. Вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся, ибо спасение от Иудеев.
1. Человек всегда нуждается в вере. – Вера подобно кораблю перевозит нас чрез житейское море. – 2. Об истинном богопочтении. – Почтение учеников к своему Учителю. – Нет ничего выше любви Христовой. – 3. Смирение и нежность привлекли особенную любовь Иисуса Христа к Иоанну. – Апостол Петр. – Смирение как основа добродетели. – Суетность богатств. – Увещание к милостыне.
1. Везде нужна нам, возлюбленные, вера; вера – мать всех благ, врачевство ко спасению; без нее невозможно усвоить ничего из высоких догматов. Подобно тому как люди, усиливающиеся переплыть море без корабля, хотя и могут немного проплыть, действуя руками и ногами, но, простираясь далее, скоро поглощаются волнами, так и те, которые руководятся только собственным разумом, прежде нежели чему-нибудь научиться, претерпевают кораблекрушение, как и Павел говорит, что некоторые относительно веры подверглись кораблекрушению (1Тим.1:19). Чтобы и нам того же не потерпеть, будем держаться этого священного якоря, которым и Христос ныне ведет жену. Когда она сказала: «Отцы наши поклонялись на этой горе, а вы говорите, что место, где должно поклоняться, находится в Иерусалиме», – Христос отвечал ей: «поверь Мне, что наступает время, когда и не на горе сей, и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу» (Ин.4:20–21). Здесь Он открывает ей важный догмат, которого не сказал ни Никодиму, ни Нафанаилу. Она старалась доказать превосходство своих обрядов пред иудейскими и подтверждала это примером своих отцов; но Христос не отвечал ей на этот вопрос, потому что излишне было бы тогда говорить об этом и объяснять, почему отцы ее в горе той покланялись, а иудеи в Иерусалиме. Итак, Он умолчал об этом. Но отвергая важность равно того и другого места, Он возвышает душу жены внушением, что ни иудеи, ни самаряне не имеют ничего великого в сравнении с тем, что имеет быть даровано в будущем, – и затем уже изъясняет различие между ними. Но при этом отдает предпочтение иудеям, не место предпочитая месту, но в самом духе давая преимущество иудеям. Христос как бы так сказал: о месте нет нужды спорить, но в образе богопочитания иудеи имеют преимущество пред самарянами, – потому что, говорит, «вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся». Как же самаряне не ведали, кому поклонялись? Они думали, что Бог ограничивается местом и существует в одной какой-либо стране; сообразно с таким понятием они служили Ему. Так, отправив посольство к персам, извещали, что бог этого места негодует на нас, представляя его таким образом нисколько не выше идолов. Поэтому они продолжали служить и бесам и Богу, смешивая то, что не может быть смешано. Но иудеи были свободны от этого заблуждения, признавали Бога, хотя и не все, Богом вселенной. Поэтому Христос и говорит: «вы не знаете, чему кланяетесь, а мы знаем, чему кланяемся».
Не удивляйся, что Христос причисляет Себя к иудеям. Он говорит применительно к понятию жены, как иудейский пророк. Потому и употребил выражение: «мы... кланяемся». Что Он сам есть лицо покланяемое, это теперь всякому известно: покланяться – дело твари, а Господу твари свойственно принимать поклонение. Пока же Он беседует как иудей, потому и говорит: «мы», то есть иудеи. А и возвышая таким образом иудейский закон, Он снова внушает к Себе самому доверие и убеждает жену еще более внимать Его словам, потому что ставит учение Свое вне подозрения и дает видеть, что возвышает веру иудеев не по единству рода, как их единоплеменник. Тот, кто отзывается так о таком месте, которым иудеи наиболее хвалились и приписывали себе преимущество пред всеми народами, – кто уничтожает столь важное для них преимущество, тот, очевидно, не в угоду кому-либо говорит об этом, а поистине и по силе пророческой. Итак, отдалив жену от подобных помыслов словами: «поверь Мне» и проч., Христос затем присовокупляет: «ибо спасение от Иудеев». Слова эти означают или то, что из иудеи произошли блага для вселенной (так как здесь получило начало познание Бога, отвержение идолов и все другие догматы; да и ваше поклонение, хотя и неправильное, от иудеев ведет свое начало); итак или это, или же Свое пришествие в мир Он называет спасением; а лучше, не погрешит тот, кто и то и другое назовет спасением, которое, по словам Христовым, «от Иудеев». На то указывая, и Павел сказал: «от них Христос по плоти, сущий над всем Бог» (Рим.9:5). Видишь, как Христос восхваляет ветхий завет и показывает, что этот завет корень благ и что сам Он ни в чем не противоречит закону. Но хотя Он и говорит, что начало всех благ от иудей, однако «настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине» (Ин.4:23). Мы, говорит, превосходим вас, жена, образом нашего поклонения; но и оно наконец прекратится; изменится не только место, но и самый образ служения Богу, и это уже близко: «настанет время и настало уже».
2. Так как пророки за долгое время изрекали свои предвещания, то Христос, отклоняя здесь подобное предположение, говорит: «и настало уже». Не думай, говорит, что это предсказание исполнится только спустя долгое время. Это событие уже наступает; уже скоро «истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине». Словами: «истинные поклонники» Он исключает иудеев вместе с самарянами. Хотя первые лучше последних, но гораздо хуже будущих поклонников, – настолько, насколько прообраз ниже истины. Говорит же Он здесь о Церкви, потому что ей свойственно истинное и достойное Бога поклонение Богу. И «таких поклонников Отец ищет Себе» (Ин.4:23). Если же Он издревле таковых искал, то дозволил иудейский образ поклонения не потому, чтобы Сам этого желал, а по снисхождению и для того, чтобы и иудеев привести к истине. Кто же это истинные поклонники? Это – те, которые не ограничивают служения Богу каким-либо местом, а покланяются Ему духом, как и Павел говорит: «умоляю вас, братия, милосердием Божиим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего» (Рим.12:1). Когда же Христос говорит: «Бог есть дух», то этим выражает, что Он безтелесен. А безтелесному и служение подобает такое же и должно быть приносимо в том, что в нас есть безтелесного, т.е. в душе и чистом уме. Потому и говорит: «поклоняющиеся Ему должны поклоняться в духе и истине» (Ин.4:24). Так как и самаряне, и иудеи не радели о душе, а много имели попечения о теле, очищая его всевозможным образом, то Он и говорит, что не чистотою тела, но тем, что в нас есть безтелесного, т.е. умом, должно служить Безтелесному. Итак не овец и тельцов, но себя самого принести Богу во всесожжение; это и значит: представить «жертву живую» и «поклоняться в духе и истине». Прежние установления, как то: обрезание, всесожжения, жертвы, курения – были только прообразы; ныне же все истина. Не плоть надобно нам обрезывать, а лукавые помыслы, распинать себя, потреблять и умерщвлять неразумные пожелания.
Изумляется жена таким словам Его, и не будучи в состоянии возвыситься до этой высоты учения, в недоумении, послушай, что говорит: «знаю, что придет Мессия, то есть Христос; когда Он придет, то возвестит нам все. Иисус говорит ей: это Я, Который говорю с тобою» (Ин.4:25–26). Откуда у самарян было ожидание пришествия Христова, когда они принимали только Моисея? Из самых Писаний Моисея. В самом начале он уже сообщает откровение о Сыне – слова: «сотворим человека по образу Нашему по подобию» (Быт.1:26) сказаны к Сыну. И беседовавший с Авраамом в куще был Сын (Быт.13:1). И Иаков о Нем пророчествовал, говоря: «не отойдет скипетр от Иуды и законодатель от чресл его, доколе не приидет Примиритель, и Ему покорность народов» (Быт.49:10). И сам Моисей говорит: «Пророка... из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, – Его слушайте» (Втор.18:15). Также повествования о змие, о жезле Моисея, об Исааке, об агнце и многие другие могли возвещать Его пришествие желающим понять. Почему же, скажешь, Христос не указывал жене на эти прообразования, тогда как Никодиму указал на змия, а Нафанаилу напомнил пророчества; ей же ничего такого не сказал? Почему это, по какой причине? Потому, что те были мужи и занимались этими предметами, а она – жена убогая, неученая, несведущая в Писаниях. Потому Он и не беседует с нею от Писаний, а привлекает ее к Себе обещанием воды и своей прозорливостью, приводит ей таким образом на память Христа и наконец открывает Себя. Если бы Он ей сказал это с самого начала, когда она еще не спрашивала Его, то ей показалось бы, что Он говорит пустое и несбыточное. А теперь, мало-помалу приведши ей на память, благовременно открывает и Себя. Иудеям, хотя они и часто говорили: «долго ли Тебе держать нас в недоумении? если Ты Христос, скажи нам прямо» (Ин.10:24), – Он не давал ответа ясного; а жене самарянской прямо сказал о Себе, что Он – Христос. Это потому, что жена была благонамереннее иудеев; они спрашивали не для того, чтобы научиться от Него, а чтобы постоянно насмехаться над Ним; а если бы они желали научиться, то для этого достаточное было поучение им и в беседах Его, и в Писаниях, и в чудесах Его. Но жена, что говорила, говорила от искреннего сердца, с чистым намерением, и это очевидно из ее последующих действий. Она и сама слушала Его и веровала, и других привлекала к вере; да и во всем видны усердие и вера жены. «В это время пришли ученики Его» (Иоан.4:27). Весьма благовременно пришли они, потому что поучение уже было окончено. «И удивились, что Он разговаривал с женщиною; однакож ни один не сказал: чего Ты требуешь? или: о чем говоришь с нею?»
3. Чему они удивлялись? Кротости Его и крайнему смирению, – в том, что Он, будучи столь велик, с таким смиренномудрием благоволил беседовать с женою бедною и притом самарянкой. А хотя и удивлялись, однако не спрашивали о причине беседы. Так они были научены соблюдать обязанность учеников, так Его боялись и уважали. Хотя не имели еще тогда о Нем надлежащего понятия, смотрели однако же на Него, как на дивного человека, и питали к нему великое уважение. Правда, во многих случаях они показывали и много смелости, как например Иоанн припадал на перси Его, или, приступив к Нему, говорили: «кто больше в Царстве Небесном» (Мф.18:1)? Также сыны Зеведеевы просили Его, чтобы одному сидеть одесную Его, а другому ошуюю (Мк.10:37). Почему же в настоящем случае они не спрашивали Его? Потому, что те все случаи касались их самих, и потому они имели нужду спрашивать; а настоящее обстоятельство нисколько их не касалось. Да и Иоанн делал так[27], спустя долгое время, уже под конец, когда пользовался особенной близостью к Нему и был совершенно уверен в любви Христа: он, как сказано, был тот ученик, «которого любил Иисус» (Ин.13:23). Что может сравниться с таким блаженством? Но мы, возлюбленные, не будем ограничиваться только тем, чтобы ублажать апостола, а будем все делать так, чтобы быть самим в числе ублажаемых; будем подражать евангелисту, и для того посмотри, чем он приобрел столь великую любовь. Чем же?
Он оставил отца, лодку и сети и последовал за Христом. Но это было в нем общее с братом его, с Петром, Андреем и с другими апостолами. Что же было особенного, от чего происходила великая любовь Христова? Сам евангелист ничего такого не говорит о себе, кроме того, что был любим Спасителем; а о доблестях, за которые был любим, по скромности умалчивает. Что Христос любил его особенною какою-то любовью, это всем очевидно; однако не видно, чтобы он беседовал с Христом или вопрошал Его о чем-либо отдельно от прочих, как это делали часто Петр, Филипп, Иуда и Фома; только тогда это видим, когда Иоанн хотел угодить и оказать послушание соапостолу (Ин.13:24–25). Когда первоверховный апостол побуждал его к тому знаком, тогда он и вопросил Иисуса, – потому что оба эти апостолы имели великую любовь между собою. Так видим, что они вместе и в храм входили и вместе говорили к народу. Правда, Петр всегда с большею горячностью и действует и говорит, а под конец и от самого Христа слышал: «любишь ли ты Меня больше, нежели они?» (Ин.21:15). А любящий «больше, нежели они» конечно был и сам любим. Но это очевидно происходило от любви к Иисусу, а то от любви самого Иисуса. Итак, что же возбуждало особенную любовь к Иоанну? Мне кажется, то, что этот муж показывал особенную скромность и кротость; потому-то он не обнаруживал ни в каком случае смелости. А как велика эта добродетель, видно из примера Моисея, которого это именно и сделало столь великим и славным.
С смиренномудрием ничто не может сравниться. Потому и Христос начал с него учение о блаженствах: намереваясь положить как бы основание величайшего здания, Он поставил прежде всего смирение. Без него невозможно, невозможно спастись; хотя бы кто постился, молился, подавал милостыню, но если делает с гордостью, и не имеет смирения, – все это мерзко; а если делается со смирением, то вожделенно, достолюбезно и благонадежно. Итак, смирим себя, возлюбленные, смирим; и если будем бодрствовать над собою, то эта добродетель будет для нас очень легка. Да и что в самом деле может возбуждать тебя к гордости, человек? Не видишь ли ты ничтожества твоего естества, – удобопреклонности (ко злу) твоей воли? Подумай о своей кончине, помысли о множестве грехов. Но, может быть, ты совершил много великих дел, – и потому высокомудрствуешь о себе? Но этим-то и теряешь все. Не столько грешнику, сколько добродетельному нужно заботиться о смирении. Почему так? Потому что грешник понуждается к смирению совестью, а добродетельный, если не очень бодрствует над собою, как будто подъятый ветром, превозносится и тотчас омрачается подобно известному фарисею. Ты помогаешь бедным, но ты подаешь им не свое, а Господне, общее для всех подобных тебе рабов Его. Поэтому-то, в несчастьи ближнего провидя и свое собственное и в других изучая свою природу, тем более надобно смиряться. Может быть, и мы произошли от таких же предков; а если нам досталось богатство, то оно снова может и уйти от нас. Да что такое и богатство? Тень пустая, дым исчезающий, цвет травы, или лучше сказать, и цвета ничтожнее. Что же ты надмеваешься травою? Не достается ли богатство и ворам, и любодеям, и блудникам, и расхитителям гробов? То ли надмевает тебя, что имеешь таких сообщников в стяжании? Или ты любишь честь? Но для чести нет средства вернее милостыни: почести, приобретаемые богатством и преобладанием власти, бывают вынужденны и ненавистны для других; а почести из-за милостыни воздаются по доброй воле и по совести людей почитающих. Потому-то сами почитающие никогда не могут и отнять этих почестей. Но если люди питают такое уважение к милостивым и желают им всех благ, то подумай, какую награду, какое воздаяние получат они от человеколюбца Бога. Будем же искать этого богатства, вечно пребывающего, никогда не исчезающего, чтобы, сделавшись великими здесь и прославившись там, достигнуть вечных благ, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне и присно и во веки веков. Аминь.
Беседа 34
Ин.4:28–29.Тогда женщина оставила водонос свой и пошла в город, и говорит людям: пойдите, посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала: не Он ли Христос?
1. Продолжение истории самарянки: смирение этой женщины. – 2. Почему Иисус Христос, как и пророки, часто выражал свою мысль посредством сравнений, иносказаний и аллегорий. – Пророки сеяли, апостолы пожинали. – 3. Должно следовать примеру самарянки в исповедании своих грехов. – Люди обычно боятся людей, и не боятся Бога. – Скрывая свои грехи пред людьми, чтобы не быть опозоренными, они не боятся позора пред Богом. – Возвращаться к греху, это значит уподобляться псу, возвращающемуся на свою блевотину. Лучшее средство к исправлению своих пороков – это исследовать каждый из них отдельно, не пропуская ни одного. Необходимость постоянно быть готовым к пришествию Господа.
1. Много нужно нам возбуждать в себе ревности и старания; без того невозможно получить обещанные нам блага. И Христос, показывая это, говорит: «кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф.10:38); или: «огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк.12:49). В обоих случаях Он хочет представить нам ученика горящего, пламенного, готового на всякую опасность. Такова была и жена самарянская. Она так воспламенилась от всего сказанного ей Христом, что оставила и водонос и дело, для которого приходила, и поспешив в город, весь народ увлекла к Иисусу. «Пойдите, – говорит, – посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала». Смотри, какое усердие и вместе благоразумие. Она пришла почерпать воду; но как скоро нашла истинный источник, то уже пренебрегла чувственным, научая нас этим, хотя и малым примером, что, при слушании о духовных предметах, надобно презирать все житейское и нисколько не думать о том. Жена в этом случае, по своим силам, тоже делала, что и апостолы, и еще больше. Они оставляли свои сети, когда были призваны, а она добровольно, без всякого увещания к тому, оставляет водонос и, окрыленная радостью, совершает дело благовестия. Да и не одного или другого призывает, как Андрей и Филипп, но приводит в движение весь город и ведет к Иисусу множество народа. И смотри, как она благоразумно говорит. Не говорит: «пойдите и посмотрите Христа», а привлекает к нему людей, так же приспособляясь к ним, как и сам Христос привлек ее. «Пойдите, – говорит, – посмотрите Человека, Который сказал мне все, что я сделала». Да и не стыдится сказать: «сказал мне все, что я сделала», хотя можно было бы сказать иначе, например: придите и видите прозорливца. Так, когда душа воспламенится огнем божественным, то уже ни на что земное не обращает внимания, ни на молву, ни на стыд; одним только занята бывает – объявшим ее пламенем. «Не Он ли Христос?». Смотри и здесь, какая мудрость в жене. Она не утверждает о Нем прямо, но и не умалчивает, – потому что не хотела увлекать их только собственным своим мнением, а желала, чтобы они, послушав Его, сами разделили ее мнение; а это делало слова ее еще более для них удобоприемлемыми. Хотя Христос обнаружил и не всю ее жизнь, но из сказанного она уверилась, что – и все прочее. Не сказала также: придите, уверуйте: а – «пойдите, посмотрите», что было гораздо легче и более их привлекало. Видишь ли мудрость жены? Знала она, несомненно знала, что они, лишь только вкусят от этого источника, то испытают тоже, что и она. Если бы (на ее месте) был человек более чувственный, то прикрыл бы сделанное ему обличение, а она открывает свою жизнь и обнаруживает перед всеми, чтобы только привлечь их и обратить ко Христу.
«Между тем ученики просили Его, говоря: Равви! ешь» (Ин.4:31). «Просили» – на отечественном их языке значит: убеждали. Видя, что Он утомился от пути и тяготившего зноя, они убеждали Его. Но это происходило не от торопливости их в принятии пищи, а от любви к Учителю. Что же Христос? «У Меня, – говорит, – есть пища, которой вы не знаете. Посему ученики говорили между собою: разве кто принес Ему есть?» (Ин.4:32–33). Удивительно ли, что жена, услышав о воде, и воображала воду, когда вот и ученики тоже самое испытывают и, не помышляя ничего духовного, еще недоумевают? Впрочем они, сохраняя обычное уважение и почтение к Учителю, только между собою говорят, а Ему самому не осмеливаются предложить вопроса. Так они поступают и в других случаях, желают спросить Христа, но не спрашивают. Что же Христос? «Моя пища есть, – говорит, – творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его» (Ин.4:34). Брашном Он называет здесь спасение людей, показывая тем, с какою любовью Он промышляет о нас. Как мы алчем пищи, так Он желает нашего спасения. Но послушай, как Он при всяком случае не вдруг все открывает, а сперва вводит слушателя в недоумение, чтобы он, начав исследовать сказанное и при этом недоумевая и затрудняясь, тем с большей готовностью принял искомое, когда оно уяснится для него, и тем более был возбужден к слушанию. Почему Он не тотчас сказал: «Моя пища есть творить волю» Отца Моего? Хотя и это было не ясно, все же яснее прежде сказанного. Но что Он говорит? «У Меня есть пища, которой вы не знаете». Сначала, как я сказал, Он хочет сделать их чрез самое недоумение более внимательными и приучить их к тому, чтобы они выслушивали и иносказательные Его слова. В чем же состоит воля Отца? Это Он высказывает и изъясняет впоследствии. «Не говорите ли вы, что еще четыре месяца, и наступит жатва? А Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве» (Ин.4:35).
2. Вот опять близкими к ним указаниями Он возводит их к созерцанию высочайших предметов. Говоря о пище, Он разумеет не что другое, как спасение людей, намеревавшихся прийти к Нему. То же самое означают нива и жатва, то есть, множество душ, готовых к принятию Его проповеди. Очи же здесь разумеет и мысленные и телесные, потому что ученики уже видели множество идущих к нему самарян; а готовность их и предрасположение к слушанию уподобляет нивам белеющимся, – потому что как колосья, когда побелеют, готовы бывают к жатве, так и они теперь, говорит Он, к спасению приготовлены и благорасположены. Почему же не сказал Он прямо, что эти люди идут уверовать в Него и уже готовы принять Его учение, будучи оглашены пророками и принося теперь плоды, а назвал их нивою и жатвою? Что значат такие иносказания? Да и не здесь только, но и во всем Евангелии Он так делает, и пророки употребляли такой же способ, о многом говоря иносказательно. Но какая же тому причина? Ведь не напрасно же благодать Духа установила это; почему же и для чего? С двоякой целью: во-первых, чтобы слово сделать более выразительным и очевиднее представить то, о чем говорится. Ум, занятый образами из обыкновенных предметов, больше возбуждается и, видя как бы на картине изображения, более увлекается ими. Это первая причина. Во-вторых, для того, чтобы усладить речь и чтобы сказанное лучше утвердилось в памяти. Простые изречения не так усвояются и не так привлекают внимание большинства слушателей, как изложение их при помощи предметов и предметное изображение их. Это, как можно видеть, с великой мудростью сделано в настоящей притче. «Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную» (Ин.4:36). Плод земной жатвы служит не для вечной, а для временной жизни; духовный плод напротив – к жизни не стареющейся, безсмертной. Видишь ли, – слова чувственные, а смысл духовный, и самым образом выражений отделяется земное от небесного. Как, беседуя о воде и изображая свойства ее, Он говорил, что «кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек» (Ин.4:14), так и здесь говорит, что этот плод собирается для жизни вечной. «Так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут». Кто это «сеющий» и кто «жнущий»? Сеятелями были пророки, но они сами не жали, а апостолы; однако не лишены за это радости и награды за труды, а вместе с нами радуются и веселятся, хотя и не жнут с нами, – так как жатва и сеяние не одно и тоже. Поэтому, где труд меньше, а утешения больше, на то Я и соблюл вас, а не для сеяния. В сеянии много тяжкой работы и труда: а в жатве много прибытка, но труд не такой, это легче. Этим Он хочет показать, что и желанием пророков было – чтобы люди обращались к Нему. К этому и закон приготовлял. Для того они и сеяли, чтобы произвести этот плод. Он показывает также, что Он и пророков посылал, и что новый и ветхий заветы имеют великое сродство между собою. Все это Он дает видеть вместе посредством настоящей притчи. При этом припоминает и употребляемое многими присловие: «ибо в этом случае, – говорит, – справедливо изречение: один сеет, а другой жнет» (Ин.4:37). Так говорят многие, когда одни подвергаются трудам, а другие пожинают плоды; Он и говорит, что это присловие в настоящем случае очень справедливо.
Трудились пророки, а вы собираете плоды трудов их. Не сказал: получаете их награды, а: «плоды», – потому что и великий труд пророков не остается без награды. Так и Даниил сделал: и он припомнил притчу, которая говорит: «от беззаконных исходит беззаконие» (1Цар.24:14). Давид также во время плача вспомнил ее. Поэтому Христос и сказал прежде: «так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут». Так как Он намеревался сказать, что «один сеет, а другой жнет», то, чтобы кто-нибудь, как я сказал, не подумал, будто пророки лишены награды, Он и говорит нечто странное и неожиданное, не бывающее в делах чувственных, но – в духовных составляющее особенность их. В делах чувственных, если бы случилось, что один посеял, а другой пожал, то оба они вместе не стали бы радоваться; но сеявший скорбел бы, что трудился для других, а радовался бы только жнущий. Здесь же не так; но и не жнущие того, что посеяли, радуются вместе с жнущими. Отсюда ясно, что и они участвуют в награде. «Я послал вас жать то, над чем вы не трудились: другие трудились, а вы вошли в труд их» (Ин.4:38). Этим-то особенно Он ободряет учеников. Им казалось трудным делом пройти вселенную с проповедью, а Он дает видеть, что это весьма легко. Бросать семена и приводить не освященные души к богопознанию – вот что было трудно и требовало много усилий. Для чего же Он говорит об этом? Для того, чтобы, когда пошлет их на проповедь, они не страшились, как посылаемые на дело трудное. Поприще пророков, говорит Он, было гораздо труднее, а вы, как самое дело показывает, идете на труд более легкий. Как в жатве легко собирается плод, в короткое время житница наполняется снопами и уже не опасаются перемены времен, зимы, весны и дождя, так и теперь самые дела говорят за себя. Между тем, когда Он говорил это, приходят самаряне, и тотчас собран плод: поэтому-то Христос и сказал: «возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели». Сказал – и это оказалось на деле, и слова Его подтвердились событиями, потому что «многие Самаряне из города того уверовали в Него по слову женщины, свидетельствовавшей, что Он сказал ей все, что она сделала» (Ин.4:39). Они видели, что жена не могла по угодливости превозносить похвалами Того, Кто обличил ее грехи, или в угодность кому-либо другому обнаруживать свою жизнь.
3. Будем подражать и мы этой жене, и в собственных грехах не людей будем стыдиться, но убоимся, как должно, Бога, который и ныне видит дела наши, и в будущем веке накажет непокаявшихся. А мы делаем противное. Того, который будет нас судить, не боимся, а перед теми, которые не могут сделать нам никакого вреда, мы трепещем и боимся от них безчестия. Поэтому чего мы боимся, тем и будем наказаны. Кто ныне опасается стыда от людей только, а не стыдится делать что-либо непотребное перед всевидящим Богом, притом не хочет и покаяться и исправиться, тот в будущий день не перед одним или двумя человеками, а в виду всей вселенной будет выставлен на позор. А что и добрые и худые дела тогда будут выставлены на великое зрелище, пусть научит тебя притча об овцах и козлищах и блаженный Павел, который говорит: «ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» (2Кор.5:10); также: «Господь... осветит скрытое во мраке» (1Кор.4:5). Ты сделал что-нибудь худое, или только подумал о том, и скрываешь от людей? А от Бога не скроешь. Но ты нисколько об этом не заботишься, а глаза людей – вот что страшно тебе. Подумай же, что и от людей ты ничего в тот день не сможешь утаить. Тогда все, как на картине, представлено будет глазам нашим, так что каждый станет судьей самому себе. Это видно и из притчи о богатом. Богатый видит перед глазами своими презренного им нищего, – говорю о Лазаре, – и того, кем так часто гнушался, теперь просит дать ему перст свой в утешение. Итак умоляю, – хотя бы и никто не видел наших дел, пусть каждый из нас обратится к своей совести, поставит самому себе судьей свой разум и раскроет пред ним свои согрешения. И если не желаем быть посрамленными в тот страшный день, уврачуем наши язвы, приложим к ним врачевство покаяния. Можно ведь, истинно можно выйти здоровым, хотя бы кто покрыт был тысячами ран: «если вы, – сказано, – будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших» (Мф.6:14–15).
Как в крещении погружаемые грехи исчезают, так и эти уничтожатся, если захотим покаяться. Покаяние же состоит в том, чтобы уже не делать впредь того же, а кто принимается за прежние дела, тот уподобится псу, возвращающемуся на свою блевотину (2Пет.2:22) и тому, который, по пословице, бьет шерсть над огнем и черпает воду решетом. Итак надобно и делом и мыслью отставать от поползновений греховных; а, отстав, прилагать к ранам противоположные грехам врачевства. Укажу некоторые примеры. Ты – хищник и лихоимец? Отстань от хищения и приложи к ране милостыню. Ты блудодействовал? Отстань от блуда и приложи к этой язве целомудрие. Сказал что-нибудь худое о ближнем и повредил ему? Оставь злословие, приложи дружелюбие. Станем так делать и с каждым из наших согрешений, и ни одного из них не будем оставлять без внимания. Настает уже, настает время отчета. Потому и Павел говорит: «Господь близко. Не заботьтесь ни о чем» (Флп.4:5–6). Но нам, может быть, следует сказать противное: «Господь близко»; позаботьтесь. Филиппийцам кстати было слышать: «не заботьтесь ни о чем», потому что они были в скорби, трудах и подвигах. А тем, которые живут в хищении, сластолюбии, которые должны дать тяжкий за это отчет, – тем справедливее вот что услышать: «Господь близко»; позаботьтесь. Немного уже остается времени до конца; мир уже устремится к концу. Это показывают брани, скорби, землетрясения, охлаждение любви. Как тело при последнем издыхании, близ смерти, подвергается безчисленным недугам; как в доме, когда он близок к разрушению, обыкновенно многое падает и с кровли и со стен, так близок, при дверях конец вселенной, и поэтому-то распространяются повсюду безчисленные злополучия. И если тогда Господь уже «близко» был, то гораздо более ныне. Если за четыреста лет, когда это было сказано, Павел назвал то время «полнотой времен» (Еф.1:10), то тем более следует назвать так настоящее время. Хотя может быть поэтому самому некоторые не верят, но, напротив, поэтому-то наиболее и надобно веровать. Откуда в самом деле ты знаешь, человек, что конец мира еще не близок и что сказанное еще не скоро сбудется? Концом года мы называем не последний только день его, а и последний месяц, хотя он имеет тридцать дней; так я не погрешу, если в таком числе годов назову концом и четырехсотый год. Таким образом апостол уже в свое время предвозвещал о кончине. Смиримся же, и будем жить в страхе Божием. А если мы живем в безпечности, в нерадении, и не ожидаем ничего, то настанет внезапно пришествие. Объясняя это, Христос сказал: «как было во дни Ноя, так будет и в пришествие Сына Человеческого» (Мф.24:37). Это и Павел замечает, говоря: «когда будут говорить: «мир и безопасность», тогда внезапно постигнет их пагуба, подобно как мука родами постигает имеющую во чреве» (1Сол.5:3). Что это значит: «как мука родами постигает имеющую во чреве»? Часто беременные женщины, во время забав, или обеда, или в бане, или на площади, ничего не ожидая впереди, внезапно бывают застигнуты болезнями рождения. А как и наше состояние таково, то будем всегда готовы. Не всегда же мы будем слышать об этом, не всегда будем иметь к тому возможность: «во гробе, – говорит Писание, – кто будет славить Тебя?» (Пс.6:6). Покаемся же здесь, чтобы таким образом умилостивить Бога в грядущий день и получить от Него прощение, которого и да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
Беседа 35
Ин.4:40–43.И потому, когда пришли к Нему Самаряне, то просили Его побыть у них; и Он пробыл там два дня. И еще большее число уверовали по Его слову. А женщине той говорили: уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос. По прошествии же двух дней Он вышел оттуда и пошел в Галилею.
1. Самаряне, будучи более восприимчивы к благодати, чем иудеи, увидев и услышав Иисуса Христа, признают, что Он есть Спаситель мира. – 2. Исцеление сына царедворца Иродова. – 3. Не должно требовать от Бога чудес, или доказательств Его всемогущества. – Должно славить и любить Бога при всяких обстоятельствах: в радости и скорбях, в здоровье и болезни и терпеть все из любви к Нему.
1. Нет ничего хуже зависти и ненависти: нет ничего бедственнее тщеславия. Они обыкновенно губят безчисленные блага. Иудеи, имевшие и большее, чем самаряне, знание и воспитанные пророками, здесь оказались ниже самарян. Самаряне по одному свидетельству жены уверовали и, не видя никакого чуда, пришли просить Христа, чтобы Он остался у них. А иудеи, видевшие и чудеса, не только не удерживали Его у себя, но даже отгоняли и все делали так, чтобы совершенно удалить Его из страны своей. Хотя и пришествие Его совершилось собственно для них, но они гнали, тогда как самаряне просили, чтобы Он пребыл у них. Итак, скажи мне: ужели не следовало идти к ним, когда они просили и требовали того, и, оставаясь у тех, которые злоумышляли и отвергали Его, не отдавать себя людям, возлюбившим Его и желавшим удержать Его при себе? Нет, это было бы недостойно Его промышления. Поэтому-то и принял Христос их просьбу и пребыл у них два дня. Они хотели бы и навсегда удержать Его[28]; однако Он не допустил этого, а только два дня оставался у них. И в эти дни еще многие уверовали в Него. Хотя и не легко, казалось бы, им было уверовать, потому что и чуда никакого не видели и были во вражде с иудеями, но, как правильно судили о Его учении, то это и не препятствовало им, но напротив они возымели такое о Нем понятие, которое было выше этих препятствий, и наперерыв более и более показывали Ему свое удивление. Жене они говорили: «уже не по твоим речам веруем, ибо сами слышали и узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос». Ученики превзошли учительницу. Они и иудеев могли бы по справедливости осудить, и потому, что уверовали, и потому, что приняли Христа. Иудеи, о которых Он прилагал всевозможное попечение, часто бросали в Него камни, напротив самаряне привлекали Его к себе, хотя Он и не к ним шел. Те и после чудес остаются неисправимы, а эти и без чудес показали великую веру в Него; и то именно составляет их честь, что без чудес уверовали, иудеи же не переставали требовать чудес и искушать Его.
Так во всем нужна благонамеренность души; если коснется такой души истина, то удобно овладевает ею; а если не овладевает, то это происходит не от слабости самой истины, а от неразумия души. Так и солнце, когда касается чистых глаз, то легко освещает; если же не доставляет света, то это знак не безсилия солнечного света, а болезни глаз. Но послушай, что говорят самаряне: «узнали, что Он истинно Спаситель мира, Христос». Видишь ли, как скоро они поняли, что намерение Христа было привлечь к Себе вселенную, что Он пришел совершить общее спасение и хотел не одними иудеями ограничивать Свое промышление, но всюду посеять свое слово? Не так поступали иудеи, но «усиливаясь поставить собственную праведность, они не покорились праведности Божией» (Рим.10:3). Самаряне исповедуют, что все люди виновны, как бы выражая учение апостольское, что «все согрешили и лишены славы Божией, получая оправдание даром, по благодати Его» (Рим.3:23–24). Говоря: «Спаситель мира», самаряне конечно разумели мир погибший, и не просто Спасителя, но в делах весьма великих, потому что многие приходили спасать – и пророки и ангелы; но истинный Спас «Он истинно», – говорят самаряне, – Тот, кто подает истинное спасение, а не временное только. Таков дух искренней веры! Поэтому и в том и другом отношении самаряне достойны удивления: во-первых, что уверовали, во-вторых, что уверовали без чудес. Таких и Христос ублажает, говоря: «блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин.20:29). Притом они уверовали искренно, хотя жена говорила им еще с сомнением: «не Он ли Христос»? Но они не говорят подобно ей: и мы предполагаем это, или: и мы так думаем, но говорят: «узнали», и не просто, а – «что Он истинно Спаситель мира». Не как обыкновенного человека исповедали они Христа, но как истинного Спасителя. Кого же они видели спасенного Христом? Они слышали только слова Его, а говорят так, как будто видели многие и великие чудеса. Но почему евангелисты не говорят нам, о чем беседовал с ними Христос и что так было дивно для них? Знай, что евангелисты многие из великих изречений Его опускают, но все объясняют самым исходом дел: и здесь Христос Своим словом обратил к Себе весь народ и целый город. А где люди не убеждались Его словами, там (евангелисты) вынуждены были излагать Его учение, чтобы из-за нерадения слушающих не подверг кто-нибудь осуждению Проповедующего. «По прошествии же двух дней Он вышел оттуда и пошел в Галилею, ибо Сам Иисус свидетельствовал, что пророк не имеет чести в своем отечестве» (Ин.4:43–44). Почему это прибавлено? Потому, что Он не пошел в Капернаум, но в Галилею, а оттуда в Кану. А чтобы ты не изыскивал, почему Он у своих не остался, а у самарян, евангелист представляет ту причину, что Его там не слушали. Поэтому и не пошел туда, чтобы не было им за то тем большего осуждения.
2. А отечеством Его, я думаю, здесь называется Капернаум. Что действительно там не было Ему чести, послушай, как Он сам говорит: «и ты, Капернаум, до неба вознесшийся, до ада низвергнешься» (Лк.10:15). Отечеством же Своим называет Он Капернаум или по отношению к Своему воплощению, или потому, что большею частью там пребывал. Что же? – скажешь ты, – не видим ли мы, что многие и у своих пользуются честью? Видим, конечно; но по редким случаям не должно судить. Если некоторые люди были почитаемы в своем отечестве, то в чужом гораздо более, – потому что привычка заставляет относиться пренебрежительно. «Когда пришел Он в Галилею, то Галилеяне приняли Его, видев все, что Он сделал в Иерусалиме в праздник, – ибо и они ходили на праздник» (Ин.4:45). Видишь ли, что люди, наиболее осуждаемые, оказываются тем более усердными к Нему? Один говорил: «из Назарета может ли быть что доброе?» (Ин.1:46). Другой: «рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк» (Ин.7:52). И это говорили в упрек Ему, потому что многие думали, что Он из Назарета; поносили Его также именем самарянина, – говорили: «Ты Самарянин и... бес в Тебе» (Ин.8:48). Но вот, к стыду иудеев, и самаряне и галилеяне веруют в Него. Самаряне однако оказываются еще лучше галилеян. Самаряне приняли Его по одному свидетельству жены, а галилеяне тогда уже, когда увидели совершенные Им чудеса. «Иисус опять пришел в Кану Галилейскую, где претворил воду в вино» (Ин.4:46). Евангелист приводит здесь слушателю на память чудо, возвышая этим славу самарян. Галилеяне приняли Его после чудес, совершенных Им у них и в Иерусалиме, а самаряне – только за учение.
Итак, евангелист сказал только, что Иисус пришел в Кану, но не присовокупил причины, по которой пришел. В Галилею Он удалялся по причине ненависти иудеев; но почему в Кану? В первый раз Он был зван туда на брак; но почему и для чего пришел теперь? Мне кажется, для того, чтобы веру, произведенную чудом, еще более укрепить Своим пребыванием и еще более привлечь тем, что Сам добровольно пришел к ним, оставил Свое отечество и предпочел их. «В Капернауме был некоторый царедворец, у которого сын был болен. Он, услышав, что Иисус пришел из Иудеи в Галилею, пришел к Нему и просил Его прийти и исцелить сына его» (Ин.4:46–47). Этот муж или был от рода царского, или имел какое-либо достоинство власти, так (царским) называемое. Некоторые думают, что это – тот самый, о котором сказано у Матфея. Но что это – другое лицо, видно не только по достоинству, но и по вере. Тот, когда Христос Сам хотел прийти к нему, просил Его не ходить, а этот, хотя Христос и не обещал ему ничего такого, увлекает Его в дом свой. Тот говорит: «я недостоин, чтобы Ты вошел под кров мой» (Мф.8:8); а этот даже понуждает, говоря: «приди, пока не умер сын мой» (Ин.4:49). Также у Матфея Иисус, сошедши с горы, приходит в Капернаум, а здесь муж царев приступает к Нему, когда Он пришел из Самарии, и не в Капернаум, а в Кану. У того отрок лежал в расслаблении, а у этого – в горячке. «Пришел к Нему и просил исцелить сына его, который был при смерти» (Ин.4:47). Что же Христос? «Вы не уверуете, – говорит, – если не увидите знамений и чудес» (Ин.4:48). Однако и то уже показывало веру, что он пришел и просил; да и после свидетельствует об этом евангелист, говоря, что, когда Иисус сказал: «пойди, сын твой здоров. Он поверил слову, которое сказал ему Иисус, и пошел» (Ин.4:50). Что же значат слова (Христовы)? Он сказал их или в похвалу самарян, так как они уверовали в Него без чудес, или в упрек мнимому своему городу Капернауму, откуда был тот человек. Так и другой некто, упоминаемый у Марка, говорил: «верую, Господи! помоги моему неверию» (Мк.9:24). Таким образом, хотя он и веровал, но не совершенно и не твердо. И это видно из его любопытства о том, в котором часу болезнь оставила его сына. Он хотел дознать, случилось ли это само собою, или по повелению Христову. Когда же узнал, что это случилось накануне в час седьмой, то уверовали сам и весь дом его. Видишь ли, что он тогда уверовал, когда слуги ему сказали, а не тогда, когда сказал Христос? Итак, Христос обличает мысль его, с которою он пришел и говорил такие слова; а таким образом еще больше привлек его к вере, потому что прежде чуда он не очень расположен был к вере. Но что он приходил и просил Христа, в этом нет ничего удивительного, потому что родители, по великой любви (к детям), обыкновенно обращаются не только к таким врачам, которым совершенно доверяют, но совещаются и с теми, на которых не много надеются, не желая ничего упустить. Притом этот человек только случайно приходил ко Христу, когда Христос пришел в Галилею, тогда только узнал Его. А если бы он крепко веровал, то не поленился бы, как скоро сын был при смерти, прийти в Иудею; если же боялся, то и это не извинительно. Но заметь, как и самые слова обнаруживают слабость этого человека. Следовало бы, если не прежде, то по крайней мере после обличения его мысли, получить высокое понятие о Христе, – между тем, смотри, как он еще пресмыкается долу. «Приди, – говорит, – пока не умер сын мой», как будто Христос не мог бы воскресить его, если бы отрок и умер, и как будто бы Христос не знал, каково состояние отрока. Поэтому-то Иисус и обличает его и касается самой совести, показывая, что чудеса делаются главным образом ради души. Здесь Он исцеляет и отца, немощствующего душою не меньше сына, научая нас внимать Ему не ради чудес его, а ради учения Его, – потому что чудеса совершаются не для верных, а для неверующих и грубых людей.
3. Тогда этот человек, от скорби, не очень внимал словам Спасителя, разве тем только, которые касались его сына; после же он должен был усвоить себе сказанное и получить от этого величайшую пользу. Так и случилось. Но почему Христос к сотнику сам добровольно обещал прийти, а здесь и на зов не идет? Потому, что у сотника вера была совершенна; и Христос обещал прийти к нему, чтобы мы знали благонамеренность этого человека, к этому же не пошел, потому что он был еще не совершен. А так как он всячески понуждал Иисуса, говоря: «приди», и еще не понимал ясно, что Он и отсутствуя может исцелить, то Христос показывает, что и это Ему возможно, чтобы тот из самого непосещения Иисусова узнал о Нем то, что сотник знал сам собою. Когда же сказал: «вы не уверуете, если не увидите знамений и чудес», то этим выразил следующее: вы еще не имеете надлежащей веры, но еще относитесь ко Мне, как какому-либо пророку. Итак, открывая Себя самого, и показывая, что в Него должно веровать и без чудес, Он сказал здесь тоже, что говорил Филиппу: «разве ты не веришь, что Я в Отце и Отец во Мне?... а если не так, то верьте Мне по самым делам» (Ин.14:10–11). «На дороге встретили его слуги его и сказали: сын твой здоров. Он спросил у них: в котором часу стало ему легче? Ему сказали: вчера в седьмом часу горячка оставила его. Из этого отец узнал, что это был тот час, в который Иисус сказал ему: сын твой здоров, и уверовал сам и весь дом его» (Ин.4:51–53). Видишь ли, как открылось чудо? Не просто, не обыкновенным образом отрок избавился от опасности, но вдруг, так что, очевидно, это произошло не естественным порядком, а силою Христовою. Отрок, находясь при самых дверях смерти, как выражал это и сам отец, сказав: «приди, пока не умер сын мой», – вдруг освободился от болезни, что возбудило внимание и домашних слуг. Вероятно они вышли на встречу не для того только, чтобы возвестить, но и потому, что пришествие Иисуса считали уже излишним: они ведь знали, что господин их пошел к Иисусу, почему и встретились с господином на том же пути. Тогда-то человек этот, освободившись от страха, преклоняется наконец к вере; но желая показать, что это было следствием его путешествия, он заботится и о том, как бы не сочли его труда излишним; поэтому-то все тщательно хочет разузнать. «И уверовал сам и весь дом его». Доказательства (чуда) не подлежали уже никакому сомнению. Хотя слуги его не присутствовали там, не слышали беседы Христовой, не знали даже времени (когда она была), однако, узнав от господина своего, что это было в то самое время, (когда исцелен отрок), имели уже несомненное доказательство силы Христовой: поэтому и они уверовали.
Чему же из этого мы научаемся? Не ожидать чудес, не искать залогов Божией силы. Я вижу, что и ныне многие тогда только делаются более благочестивыми, когда или в страданиях сына, или в болезни жены получат некоторое утешение. А надобно, и не получая утешения, всегда равно благодарить и славить Бога. Таково свойство рабов благомыслящих; рабам верным и любящим, как должно, своего Господа, свойственно прибегать к Нему не только тогда, когда Он милует их, но и когда наказывает. И последнее есть дело божественного промышления. «Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает» (Евр.12:6). Кто служит Ему только тогда, когда находится в безопасности, тот показывает этим еще не большой знак любви и не чисто любит Христа. Но что я говорю о здравии, изобилии благ, бедности или болезни? Если бы ты даже о геенне услышал, или о другом каком-либо бедствии, и тогда не преставай славословить Господа: все надобно терпеть и переносить по любви к Нему. Это долг рабов верных и души непоколебимой. Поступающий таким образом и настоящие скорби легко перенесет, и будущие получит блага, и великое дерзновение будет иметь пред Богом, чего и да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава во веки веков. Аминь.
Беседа 36
Ин.4:54–5:1.Это второе чудо сотворил Иисус, возвратившись из Иудеи в Галилею. После сего был праздник Иудейский, и пришел Иисус в Иерусалим.
1. Овчая купель, как прообраз крещения. – 2. Расслабленный, страдавший 38 лет, прекрасный образец терпения. Настойчивость в молитве. – Качество молитвы. – Почему жизнь человека трудна и тяжела. – Необходимость труда. – В чем состоит целомудрие. – Нет труда, нет и умеренности. – Удовольствие, доставляемое пороком, кратковременно; радость, даваемая добродетелью, вечна. – Нет истинной радости в этом мире; истинная радость на небе.
1. Как в золотых рудниках опытный в этом деле не оставит без внимания ни малейшей жилы, потому что она может доставить великое богатство, так и в божественных Писаниях не безвредно опускать даже одну черту или йоту, а надобно исследовать все. Все в них сказано Духом Святым и ничего нет лишнего. Обрати же внимание и здесь на то, что говорит евангелист: «это второе чудо сотворил Иисус, возвратившись из Иудеи в Галилею». Не напрасно прибавил: «второе», а еще превозносит дивный поступок самарян, показывая, что жители Галилеи, даже после второго знамения, которое они видели, не достигли высоты тех (самарян), которые ничего не видели. «После сего был праздник Иудейский». Какой праздник? Мне кажется, праздник Пятидесятницы. «И пришел Иисус в Иерусалим». Он часто приходил на праздники в этот город, частью для того, чтобы казаться празднующим вместе с иудеями, а частью для того, чтобы привлекать к Себе незлобивый народ. Эти простосердечные люди наиболее сходились в эти праздники. «Есть же в Иерусалиме у Овечьих ворот купальня, называемая по-еврейски Вифезда, при которой было пять крытых ходов. В них лежало великое множество больных, слепых, хромых, иссохших, ожидающих движения воды» (Ин.5:2–3). Что это за способ врачевания? Какое здесь таинство нам указывается? Не напрасно же и не без причины написано это; здесь как бы в образе и подобии представляется нам будущее, чтобы, когда случится нечто весьма необычайное и неожиданное, не поколебалась у многих сила веры. Что же здесь изображается? Намерение было даровать нам крещение, имеющее в себе великую силу и величайшие блага, крещение, очищающее от всех грехов и людей из мертвых делающее живыми. Вот это-то, как бы в образе, и предызображается здесь в купели, как и во многих других установлениях. Так предварительно Бог даровал воду, очищающую нечистоты тела, скверны не существенные, а только кажущиеся такими, – каковы, например, от прикосновения к умершим, от проказы и от других подобных причин. Да и многое в ветхом завете, как видим, совершалось с этой целью посредством воды. Но возвратимся к своему предмету.
Итак, Бог, как я сказал, установил сначала очищение посредством воды нечистот телесных, а потом и различных болезней. Желая привести нас ближе и ближе к благодати крещения, Он врачует уже не одни нечистоты, но и болезни. Действительно образы ближайшие к истине[29], как относительно крещения, так и страданий и других предметов, были вообще явственнее прообразов древнейших. Как ближайшие к царю, оруженосцы блистают светлее тех, которые от него стоят в отдалении, так было и в прообразованиях. Ангел сходил и возмущал воду, и сообщал ей целебную силу, чтобы внушить иудеям, что тем более Господь ангелов может исцелять все болезни душевные. Но как здесь врачевала не просто естественная сила воды (иначе это бывало бы всегда), но действием ангела, так и над нами вода не сама по себе действует, но когда воспримет благодать Духа, тогда и очищает все грехи. Около этой купели лежало великое множество больных, слепых, хромых, сухих, ожидавших движения воды. Но тогда слабость была препятствием для желающего получить исцеление, а ныне всякий свободно может приступать. Не ангел воду возмущает, а Господь ангелов совершает все это. И уже не может болящий сказать: «не имею человека;... когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня» (Ин.5:7). Но хотя бы стекалась вся вселенная, благодать не оскудевает и сила ее не истощается, а остается всегда одинакова, как и прежде. Как солнечные лучи светят каждый день и не истощаются, так и еще более сила Духа нисколько не уменьшается от множества приемлющих ее. А так было для того, чтобы видевшие, как водой могут быть исцеляемы болезни телесные, и испытавшие это в течение долгого времени, легче поверили, что могут быть исцеляемы и болезни душевные. Но для чего Иисус, оставив всех, подошел к тому, который болел тридцать восемь лет? И для чего спрашивает: «хочешь ли быть здоров» (Ин.5:6)? Не для того, чтобы узнать об этом (это было бы излишне), а чтобы обнаружить его терпение и нас вразумить, что поэтому-то именно Он, оставив других, подошел к нему. Что же больной? «Отвечал Ему: так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода; когда же я прихожу, другой уже сходит прежде меня» (Иоан.5:7). Для того Христос и спросил: «хочешь ли быть здоров», чтобы мы узнали все это. Не сказал, однако же, ему: хочешь ли, Я исцелю тебя? – потому что тогда еще не имели о Нем столь высокого мнения; а говорит: «хочешь ли быть здоров»? Но изумительно терпение расслабленного. Находясь в болезни тридцать восемь лет и каждый год ожидая исцеления, он оставался тут и не отходил. Ведь если не продолжительность прошедшего времени, то неверность будущего могла бы отвлечь его от этого места, когда бы он не был так терпелив. Представь себе, как без сомнения и другие страждущие там были бдительны; да и время, в которое возмущалась вода, не было известно. Впрочем, хромые и увечные могли наблюдать; как же видели слепые? Они, может быть, узнавали о движении воды из происходившего при этом шума.
2. Итак, устыдимся, возлюбленные, устыдимся и будем оплакивать великое наше нерадение. Тот тридцать восемь лет ожидал и не получал, чего желал, однако не отходил; и не получал не по собственному нерадению, а потому, что находил препятствия со стороны других и терпел насилие: но при всем том не ослабевал духом. А мы, если только десять дней проведем в ожидании того, чего усиленно просим и если не получим, то уже не расположены бываем употребить снова то же старание. Ради людей мы усердствуем столь долгое время, и, служа в войсках и тяжкие работы исправляя, и исполняя раболепные услуги, хотя, наконец, часто теряем и самую надежду (на награду); а ради Господа нашего, от которого, без сомнения, можем получить награды гораздо больше самых трудов («надежда не постыжает», говорит Писание (Рим.5:5)), мы не стараемся показать надлежащее усердие – мы не терпим. Какого же наказания заслуживает это? Хотя бы мы и ничего не получили от Него, одно продолжительное собеседование с Ним не следует ли считать стоящим бесчисленных благ? Но постоянная молитва, говоришь ты, трудное дело. А какое из добрых дел, скажи мне, не трудно? Да в том-то, скажешь ты, и затруднение большое, что с пороком сопряжено удовольствие, а с добродетелью труд. Я думаю, многие на это ищут объяснения. Какая же тому причина? Вначале Бог даровал нам жизнь, свободную от заботы и чуждую трудов; но мы не воспользовались, как должно этим даром, а развратились по нерадению и лишились рая. Тогда-то Бог соделал уже жизнь нашу многотрудной, и, в оправдание свое перед родом человеческим, как бы так говорит: Я даровал вам сначала наслаждения; но вы от своеволия сделались худшими; поэтому Я определил наложить на вас труды и пот. Когда же и труды не обуздали нас, Он дал закон, содержащий в себе заповеди, наложив на нас, как на коней неукротимых, узды и путы, чтобы удержать порывы, как делают укротители коней. Вот почему жизнь наша сопряжена с трудами, так как без трудов мы обыкновенно развращаемся.
Природа наша не может бездействовать, а иначе легко преклоняется к злу. Положим, например, что человеку целомудренному, или отличающемуся какою-либо другой добродетелью, не нужны были бы никакие подвиги, а он бы и спал и, однако же, во всем успевал: к чему бы привело такое ослабление? Не к гордости ли и высокомерию? Да для чего же, говоришь ты, со злом сопряжено великое удовольствие, а с добродетелью великий труд и тягость? Но какая же была бы тебе и благодать, или за что же бы ты получил награду, если бы это было дело не трудное? Я и теперь могу указать многих таких, которые по природе отвращаются от общения с женщинами и убегают, как чего-нибудь скверного, самой беседы с ними; но скажи мне, называть ли их за то целомудренными и будем ли мы их увенчивать и прославлять? Никак. Целомудрие есть воздержание и преодоление похотей борьбой. Так и на войне, чем сильнее битва, тем блистательнее тогда бывает и торжество, а не тогда, когда никто и рук не поднимает. Есть много и смирных по природе людей: можем ли называть их кроткими? Никак. Так и Христос, говоря о трех родах скопцов, два из них оставляет без венцов, а один вводит в царствие (Мф.19:12). Да для чего, скажут, нужно зло? И я тоже говорю: но кто же виновник зла? Кто другой, как не наше произвольное нерадение? Но надлежало бы быть, говоришь, одним добрым. А какое свойство добра? Трезвиться ли и бодрствовать, или спать и предаваться беспечности?
А почему, скажешь, не признано за лучшее, чтобы добро делалось без труда? Такие слова свойственны животным и чревоугодникам, которые почитают богом свое чрево. Что это слова лености, вот – суди: если бы где-нибудь были властитель и военачальник, и властитель бы спал или пиршествовал, а военачальник с великими трудами одерживал бы победы: кому из них ты вменил бы славу? Кому принадлежал бы плод радостных событий? Видишь, что душа более расположена бывает к тому, в чем более утруждается. Потому и Бог соединил с добродетелью труды, желая прилепить к ней душу. Потому-то мы удивляемся добродетели, хотя сами ее и не исполняем; а порок порицаем, хотя он, кажется и весьма приятен. Ты спросишь: почему мы не удивляемся людям добрым по природе, а более тем, которые таковы по свободному произволению? Это потому, что справедливость требует предпочитать трудящегося нетрудящемуся. А почему, скажешь, мы ныне трудимся? Потому, что ты не хотел вести благоразумно жизнь без трудов. Если исследовать внимательно, то ведь бездействие и без того обыкновенно развращает нас и причиняет много трудов. Например, оставим в заключении какого-нибудь человека и станем только кормить его и наполнять его чрево, не позволяя ему ни ходить, ни заниматься каким-либо делом; пусть он наслаждается трапезой и ложем и постоянно пресыщается: может ли что быть несчастнее такой жизни? Но иное дело, скажешь, заниматься чем-нибудь, а иное – трудиться; ведь можно же было тогда[30] делать без трудов? Не так ли? Конечно так; этого и Бог хотел, да ты сам не стерпел. Бог повелел тебе возделывать рай, назначив в этом тебе занятие, но, не присоединив к этому никакого труда; а если бы и вначале у человека был труд, то после Бог не возложил бы на него труда в виде наказания. Можно делать и не утруждаться, как то свойственно ангелам. А что они занимаются делом, послушай, как говорит о том Писание: «крепкие силою, исполняющие слово Его» (Пс.102:20). Теперь недостаток силы делает нам много труда, а тогда этого не было, так как «кто вошел в покой Его, – говорит Писание, – тот и сам успокоился от дел своих, как и Бог от Своих» (Евр.4:10), разумея здесь не бездействие, а нетрудность дела. Бог еще и ныне действует, как говорит Христос: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин.5:17).
Итак, убеждаю вас, отложив всякое нерадение, поревновать о добродетели. Удовольствия порока кратковременны, а скорбь постоянна; от добродетели же напротив радость нескончаемая, а труд – только временный. Добродетель, еще прежде получения венцов, утешает своего труженика, питая его надеждами, а порок, еще прежде наказания, казнит своего последователя, терзая и устрашая его совесть и заставляя на все смотреть с подозрением. А это не хуже ли самых великих трудов, всякого изнурения? А если бы даже этого не было, а было бы одно удовольствие, может ли что быть ничтожнее такого удовольствия? Оно, как скоро является, так и исчезает, увядая и убегая прежде, нежели успеем возобладать им, разуметь ли здесь удовольствия плоти, или роскоши, или богатство; ведь все это каждодневно не перестает стареть. А когда последует еще и наказание и мучение, – что может быть несчастнее людей, предающихся пороку? Итак, зная это, будем терпеть все ради добродетели; таким образом мы сподобимся и истинной радости, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 37
Ин.5:6–7.Иисус, говорит ему: хочешь ли быть здоров? Больной отвечал Ему: так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода...
1. Великая польза, почерпаемая из Священного Писания. – Отличие самоотвержения расслабленного от самоотвержения св. Матфея. – 2. Вера расслабленного. – 3. Величие зла, производимого пороком. – Изображение зависти: завистливые не имеют извинения; их грех не заслуживает прощения.
1. Велик плод от божественных Писаний, значительна от них польза. Павел, показывая это, говорит: «что писано было прежде, написано нам в наставление, чтобы мы терпением и утешением из Писаний сохраняли надежду» (Рим.15:4). Слово божественное есть сокровищница всякого рода врачевств; так, нужно ли смирить надменность, или обуздать похоть, или подавить пристрастие к деньгам, или преодолеть скорбь, или внушить благодушие и расположить к терпению, для этого всякий может найти там великую помощь. Кто из тех, которые борются с продолжительным убожеством, были одержимы тяжкой болезнью, прочитав предложенное теперь место, не получит великого утешения? Вот расслабленный, оставаясь в таком положении тридцать восемь лет, видя каждый год, как другие исцелялись, а он сам все еще одержим болезнью, однако же, не падал духом и не отчаивался, хотя не только безотрадное прошедшее, но и безнадежность в будущем довольно могли поколебать его. Вот послушай, что он говорит, и пойми великость его страдания. Когда Христос сказал: «хочешь ли быть здоров», он отвечал: «так, Господи; но не имею человека, который опустил бы меня в купальню, когда возмутится вода». Что может быть жалостнее этих слов? Что горестнее такого положения? Видишь ли сердце сокрушенное от продолжительной немощи? Видишь ли, как обуздано было в нем всякое нетерпение? Он не высказывает никакой хулы, как слышим от многих в подобных обстоятельствах; не проклинает дня своего рождения; не оскорбляется таким вопросом; не сказал: «Ты, верно, пришел смеяться и шутить над нами, когда спрашиваешь, хочу ли я быть здоровым», – но кротко и с великой покорностью говорит: «так, Господи». Хотя он и не знал, кто был вопрошающий и намерен ли был исцелить его, несмотря на то рассказывает все с кротостью и ничего не требует, как будто говорил с врачом и хотел только рассказать о своей болезни. Может быть, надеялся он получить от Христа только ту помощь, что он ввергнет его в воду, и для того хочет расположить его к себе такими словами. Что же Христос? Показывая, что Он может все сделать одним словом Своим, Он говорит: «встань, возьми постель твою и ходи» (Ин.5:8).
Некоторые думают, что этот расслабленный есть тот самый, о котором упоминается в Евангелии Матфея (Мф.9:2–7); но это не так, что ясно из многих обстоятельств. И, во-первых, из того, что при этом расслабленном не было никого из прислуживающих людей. Тот имел при себе многих людей, заботившихся о нем и носивших его, а этот никого; потому и говорил: «не имею человека». Во-вторых, из самого ответа: тот ничего не говорит, а этот рассказывает все, что его касается. В-третьих, из времени этого случая: этот исцелен в праздник и в субботу, а тот в другой день. Также место того и другого различно: тот исцелен в доме, а этот при купели; да и способ исцеления различен: там (Христос) сказал: «чадо! прощаются тебе грехи твои» (Мф.9:2), а здесь сначала укрепляет тело, потом уже прилагает попечение о душе; там прощение: «прощаются, – говорит, – тебе грехи твои», а здесь увещание и угроза, для предостережения его на будущее время: «не греши больше, – говорит, – не греши больше». Притом и обвинения от иудеев различны: здесь они осуждают делание в субботу, а там обвиняют Его в богохульстве. Но посмотри, как велика премудрость Божья. Христос не тотчас исцеляет его, а сперва предрасполагает его к себе вопросом, пролагая в нем готовый путь вере, и не только исцеляет, но и повелевает взять свой одр, чтобы и совершившееся чудо имело тем более достоверности, и чтобы никто не считал этого события призраком или обманом. Ведь если бы члены (тела) не укрепились твердо и вполне, он не мог бы понести одра. Так Христос и часто делал, чтобы совершенно заградить уста бесстыдных. Так при чуде над хлебами, чтобы никто не мог сказать, что народ обыкновенным образом насытился, и что чудо было только кажущееся, по устроению Его оказалось еще много останков хлеба. И прокаженному очистившемуся, Он говорит: «пойди, покажи себя священнику» (Мф.8:4), чтобы через это дать более точное доказательство очищения, и вместе заградить бесстыдные уста тех, которые называли Его противником закону Божьему. Подобным образом Он поступил и при обращении воды в вино: Он не просто показал вино, но и приказал отнести его к распорядителю пира, так что тот, признавшись в своем неведении о случившемся, представил, таким образом, несомненное свидетельство о чуде. Потому евангелист и сказал: «распорядитель... не знал, откуда это вино» (Ин.2:9), выражая тем неподкупность его свидетельства. И в другом случае, воскресив мертвую, Христос «велел дать ей есть» (Лк.8:55), и в этом дает видеть признак истинного воскресения. Всем этим Он убеждал бессмысленных, что Он был не обманщик какой-нибудь и не кудесник, но пришел для спасения общего естества человеческого.
2. Но почему Христос не требует от расслабленного веры, как это сделал в отношении к слепым, которым сказал: «веруете ли, что Я могу это сделать?» (Мф.9:28). Потому, что расслабленный еще точно не знал, кто Он. Христос не прежде чудес, а после них обыкновенно делал это. Те, которые видели силу Его на других, справедливо слышали от Него такой вопрос, а те, которые еще не знали Его, а должны были узнать по знамениям, уже после чудес вопрошаются о вере. Потому-то Матфей представляет Христа спрашивающим это у людей, не в начале его чудотворений, а когда Он уже многих исцелил, тогда и спрашивает об этом, и именно только двух слепцов. Но ты и так можешь видеть веру расслабленного. Услышав слово: «возьми постель твою и ходи», он не посмеялся и не сказал: что это значит? Ангел нисходит и возмущает воду, и только одного исцеляет, а ты, человек, неужели надеешься сделать больше ангелов одним повелением и словом? Это – гордость, тщеславие, насмешка. Но он ничего такого не сказал, даже не подумал, а, лишь только услышал, тотчас встал, и, получив здоровье, не ослушался данного ему повеления: «встань, возьми постель твою и ходи» (Ин.5:8). Удивительно и то, что последующие обстоятельства еще гораздо удивительнее; или лучше сказать: что он уверовал во Христа с самого начала, когда никто ему в том не препятствовал, это не так удивительно; а что после того, когда иудеи бесновались, со всех сторон наступали, осаждали и осуждали его и говорили: «не должно тебе брать постели» (Ин.5:10), он не только презирает их бешенство, но и с великим дерзновением, среди собрания народа, провозгласил о Благодетеле своем и заставил молчать их бесстыдный язык – то я признаю великим мужеством. Когда иудеи, окружив его, с укоризной и наглостью говорили ему: «сегодня суббота; не должно тебе брать постели», – послушай, что он говорит: «Кто меня исцелил, Тот мне сказал: возьми постель твою и ходи» (Ин.5:11); как бы так он говорил: вы говорите вздор и с ума сходите, запрещая мне считать учителем Того, Кто исцелил меня от столь продолжительной и тяжкой болезни, и повиноваться Ему во всем, что Он ни повелит мне. А если бы он хотел поступить коварно, то мог бы и иначе сказать, – например, что я это делаю не по своей воле, а по приказанию другого; если это грех, то обвиняйте приказавшего мне, а я оставлю свой одр. Он мог бы и скрыть чудо исцеления. Он ясно видел, что они досадуют не столько за нарушение субботы, сколько за исцеление болезни. Но он и не скрыл чуда, и не сказал таких слов, и не просил у них прощения; он громким голосом признавал и провозглашал оказанное ему благодеяние. Так поступил расслабленный; но посмотри, как злобно они действовали, они не спрашивают: кто Он, исцеливший тебя? Они молчали об этом, а всячески выставляют на вид кажущееся преступление: «кто Тот Человек, Который сказал тебе: возьми постель твою и ходи? Исцеленный же не знал, кто Он, ибо Иисус скрылся в народе, бывшем на том месте» (Ин.5:12–13).
Для чего же Христос скрылся? Во-первых, для того, чтобы в отсутствие Его свидетельство было свободно от всякого подозрения: получивший чувство здоровья был, конечно, достоверным свидетелем благодеяния. Во-вторых, для того, чтобы еще более не возжечь гнева их: Он знал, что и один вид человека ненавистного не мало воспламеняет ненавидящих. Поэтому, уклонившись, Он оставляет дело само за себя действовать перед ними, так что уже не Он сам говорит что-либо о Себе, а исцеленные Им, вместе же с ними и сами обвинители. И они также со своей стороны дают свидетельство о чуде, потому что не говорили: почему Ты повелеваешь делать это в субботу? а: почему Ты делаешь это в субботу? Они негодуют не за преступление, а завидуют исцелению расслабленного. Между тем, если тут было человеческое дело, оно было в том, что делал расслабленный; а со стороны Христа было только слово и повеление. Таким образом, здесь Христос повелевает другому нарушить субботу, а в иных случаях Он сам делает это, например, когда брением от плюновения помазывает очи. Но Он делает это, не преступая закон, а поступая выше закона. Впрочем, об этом после. Не во всех случаях одинаковым образом Он оправдывается, когда обвиняют Его в нарушении субботы, и это надобно заметить тщательно.
3. Между тем посмотрим, насколько великое зло – зависть, и как она ослепляет душевные очи вопреки собственной пользе самого одержимого ею. Как беснующиеся часто обращают мечи на самих себя, так и завистливые, имея в виду только одно – вред тому, кому завидуют, теряют собственное спасение. Они хуже диких зверей; звери нападают на нас, или, имея недостаток в пище, или будучи наперед нами самими раздражены; а те, и будучи облагодетельствованы, часто поступают с благодетелями, как с врагами. Так они хуже диких зверей и подобны бесам, а может быть и их хуже. Бесы имеют непримиримую вражду только против нас, а не делают козней против подобных себе по естеству; этим-то и Христос заградил уста иудеям, когда они говорили, что Он изгоняет бесов силой Вельзевула. Но завистливые не уважают и единства природы, да не щадят и самих себя: еще прежде, чем повредят тому, кому завидуют, они мучат собственные свои души, наполняя их напрасно и без нужды всяким беспокойством и недовольством. В самом деле, для чего ты скорбишь, видя благополучие ближнего? Скорбеть, конечно, следует нам, когда мы сами терпим зло, а не тогда, когда видим благополучие других. Потому грех этот не может иметь никакого извинения. Блудник еще может указывать на похоть, вор на бедность, человекоубийца на раздражение: хотя и эти извинения пусты и неосновательны, но все же могут иметь вид оправдания. А ты, какую представишь причину, – скажи мне? Совершенно никакой, кроме одной крайней злобы. Если нам повелено любить врагов, а мы ненавидим и любящих нас, то какому подвергнемся наказанию? Если любящий любящих его ничем не лучше язычников, то злобствующий против людей, ничем не оскорбивших его, какое может получить прощение, какое помилование?
Послушай, что говорит Павел: «если я... отдам тело мое на сожжение, а любви не имею, нет мне в том никакой пользы» (1Кор.13:3). А что там, где зависть и ненависть, уже вовсе нет любви, это всякому ясно. Зависть хуже и блуда и прелюбодеяния; эти пороки ограничиваются теми, которые делают их, а преобладание зависти ниспровергало целые церкви и делало зло всей вселенной; она мать убийства. Так Каин убил брата; так Исав хотел убить Иакова; так Иосифа – братья; так всех людей – дьявол. Ты не убиваешь: да ты делаешь многое хуже убийства, когда, например, желаешь, чтобы брат твой потерпел бесчестие, когда со всех сторон расставляешь ему сети, расстраиваешь его труды, подъятые им ради добродетели, досадуешь, что он угоден Господу вселенной. Таким образом ты уже враждуешь не против него, а против Того, кому он служит; Его оскорбляешь, когда собственную свою честь поставляешь выше Его чести; а что всего ужаснее, – грех этот ты считаешь безразличным, тогда как он тяжелее всех других. Хотя бы ты подавал милостыни, хотя бы вел трезвую жизнь, хотя бы постился, но ты преступнее всех, если завидуешь брату своему. Это очевидно из следующего: у коринфян некто впал в любодеяние, но, будучи обличен, скоро исправился; Каин позавидовал Авелю и не исправился, но даже, когда Бог непрестанно напоминал ему о его болезни, он еще более мучился завистью, раздражался и устремлялся на убийство. Так нет ничего упорнее этой страсти, и не легко она уступает врачеванию, если мы не будем внимательны. Потому исторгнем ее из себя с корнем, представляя себе то, что как мы оскорбляем Бога, завидуя чужому добру, так благоугождаем Ему, сорадуясь другим, и себя делаем участниками благ, уготованных людям добродетельным. Потому и Павел увещевает радоваться с радующимися и плакать с плачущими, чтобы от того и другого получить нам великую пользу (Рим.12:15). Итак, помня, что, хотя бы мы сами и не трудились, а только сочувствовали трудящемуся, мы можем разделять с ним венцы его, оставим всякую зависть и насадим в душах наших любовь, чтобы, сорадуясь благополучию братьев наших, мы могли сподобиться благ настоящих и будущих, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, через Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа 38
Ин.5:14.Потом Иисус встретил его в храме и сказал ему: вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже.
1. Бог наказывает тело за грехи души. – Большая часть болезней происходит от греха. – 2 и 3. Признание расслабленного. – Иисус Христос сравнивает себя с Богом Отцом и объявляет Себя равным Ему. – 4. Совершенное равенство и совершенное единство Отца и Сына. – Против честолюбия и страсти превозноситься над другими. – Нужно избегать тщеславия и производимых им зол и искать славы, исходящей от Бога. – Различие славы человеческой от славы Божией.
1. Тяжкое зло – грех, зло и пагуба для души; а слишком усиливаясь, это зло часто касается и тела. Мы остаемся бесчувственными, когда в нас сильно страждет душа, а когда тело получает хотя малое повреждение, то употребляем все усилия, чтобы излечить его от недуга, потому что чувствуем боль. Поэтому-то Бог часто наказывает тело за грехи души, чтобы от наказания низшей части и высшая получила какое-нибудь врачевание. Так у коринфян Павел исправил блудника, удержав болезнь души казнью тела; он прекратил зло, поразив тело, – подобно тому, как хороший врач, если водяная болезнь или боль в печени не уступает внутренним лекарствам, делает прижигания снаружи. Так и Христос поступил с расслабленным. Вот как Он сам выражает это, когда говорит: «вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже». Чему же мы отсюда научаемся? Во-первых, что болезнь произошла у него от грехов; во-вторых, что учение о геенне справедливо; и в-третьих, что наказание в ней будет продолжительно, бесконечно. Где же те, которые говорят: я в один час совершил убийство, я краткое время любодействовал, и неужели буду наказываться вечно? Вот и расслабленный не столько лет грешил, сколько терпел наказание, и почти целую жизнь человеческую провел в непрерывном мучении. Грехи судятся не по времени, а по самому существу преступлений. При этом надобно принять во внимание и то, что, хотя бы мы претерпевали тяжкое наказание за прежние свои грехи, но, если снова впадем в те же пороки, то подвергнемся снова и еще тягчайшему наказанию; и это совершенно справедливо. Кто даже от наказания не делается лучшим, тот, как бесчувственный и презритель, предается еще большей казни. И одно наказание само по себе достаточно должно быть для удержания и вразумления падшего однажды; но если он, не вразумившись от понесенного наказания, снова дерзает на то же самое, то по справедливости снова подвергается наказанию, которое сам на себя навлекает. Если же мы, и здесь, после наказания за грехи впадая снова в те же грехи, подвергаемся уже тягчайшему наказанию, то не должны ли мы тем более страшиться и трепетать в ожидании будущих нестерпимых мук, когда, и согрешая, мы здесь не терпим никакого наказания? Почему же, ты скажешь, не все таким образом наказываются? Ведь мы видим многих порочных людей, которые хорошее имеют здоровье и в крепости сил наслаждаются благоденствием. Но мы не должны полагаться на это, а поэтому-то больше и надобно оплакивать таких людей. Что они здесь ничего не терпят, это и есть залог тягчайшего там наказания. Изъясняя это, Павел говорит: «будучи же судимы, наказываемся от Господа, чтобы не быть осужденными с миром» (1Кор.11:32). Здесь – только вразумление, там – наказание.
Что же, скажешь ты, неужели все болезни от грехов? Не все, но большая часть. Некоторые бывают и от беспечности. Чревоугодие, пьянство и бездействие также производят болезни. Одно только надобно всегда соблюдать, чтобы всякий удар переносить с благодарностью. Бывают болезни и за грехи; так видим в книгах Царств, что некто страдал болезнью ног именно по этой причине. Случаются болезни и для испытания нашего в добре, как Бог говорит Иову: «ты хочешь... обвинить Меня, чтобы оправдать себя» (Иов.40:3)? Но почему этим расслабленным Христос выставляет на вид их грехи? И тому, о котором упоминает Матфей, Он говорит: «дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои» (Мф.9:2), и этому: «вот, ты выздоровел; не греши больше». Знаю, что некоторые говорят в осуждение этого расслабленного, будто он был после в числе обвинителей Иисуса Христа, и потому-то услышал от Него такие слова, но что сказать о том, который, по свидетельству Матфея, услышал почти те же самые слова? И ему сказано: «прощаются тебе грехи твои»; но услышал он это не по той же причине, как можно яснее видеть из последующего. Евангелист говорит, что после исцеления «Иисус встретил его в храме» (Ин.5:14), – а это знак великого благочестия: он не ходил на торжище и гульбища, не предавался объедению и беспечности, а проводил время в храме; хотя должен был терпеть там насилие и гонение от всех, но это нисколько не побудило его удалиться от храма. Итак, Христос, встретив его после разговора с иудеями, не сделал никакого намека на что-либо подобное; если бы Он хотел обличить его, то сказал бы ему: ты опять принимаешься за прежнее, и после исцеления не сделался лучшим? Но ничего такого Он не сказал, а только предостерегает его на будущее время.
2. Почему же, исцеляя хромых и увечных, Он не напоминал им об этом? Мне кажется, что болезни у расслабленных происходили от грехов, а у прочих – от естественной немощи. Если же это не так, то через них и то, что сказано им, сказано было и другим. Так как эта болезнь тяжелее всех других, то через большую врачуются и меньшие. Как, исцелив некоего другого, Христос повелел ему воздать славу Богу, внушая это не ему одному, а через него и всем другим, так и здесь через расслабленных увещевает и всех прочих, и внушает то же, что им сказал. К этому надобно и то сказать, что Он видел в душе расслабленного великое терпение, и потому дает ему наставление, как человеку, могущему принять увещание, ограждая его здоровье и благодеянием и страхом будущих зол. И посмотри, как Христос был чужд тщеславия. Он не сказал: вот, Я сделал тебя здоровым. А сказал: вот, ты теперь здоров; впредь не греши. Не говорит также: не греши, чтобы Я не наказал тебя; а только: «чтобы не случилось с тобою чего хуже». То и другое выражает безлично; и притом показывает, что здоровье возвращено ему более по благодати, нежели по заслугам. Не подает вида, что он освобожден от наказания по достоинству, а выражает, что он спасен по человеколюбию. В противном случае сказал бы: вот, ты понес уже достаточное наказание за свои грехи: будь же вперед осторожен. Но Он не так сказал, а как? «Вот, ты выздоровел; не греши больше». Это должны мы повторять чаще и самим себе, и когда будем наказаны и освободимся от наказания, то каждый пусть говорит самому себе: «вот, ты выздоровел; не греши больше». А если, и продолжая грешить, мы не подвергаемся наказанию, то станем повторять следующее апостольское изречение: «благость Божия ведет тебя к покаянию. Но, по упорству твоему и нераскаянному сердцу, ты сам себе собираешь гнев» (Рим.2:4–5). Но Христос не только укреплением тела, а еще и другим способом явил расслабленному важное доказательство Своего божества. Словами: «не греши больше» Он показал, что знает все прежде бывшие согрешения его, а потому следует веровать Ему и относительно будущего. «Человек сей пошел и объявил Иудеям, что исцеливший его есть Иисус» (Ин.5:15).
Посмотри, как он и в этом случае сохраняет то же чувство признательности. Он не говорит, что Иисус есть тот муж, который сказал ему: «возьми постель твою», потому что иудеи постоянно выставляли это на вид, как преступление, а он продолжает свое оправдание, объявляя своего Исцелителя, стараясь и других привлечь и приблизить к Нему. Он не был так бесчувствен, чтобы, после столь великого благодеяния и увещания, предать своего Благодетеля и говорить это с злым намерением. Если бы он был даже диким зверем, если бы был бесчеловечным и каменным, то это благодеяние и страх достаточны были бы удержать его. В ушах его еще звучала угроза, и потому он боялся, чтобы не потерпеть чего-либо худшего, имея столь великие доказательства силы Врача. Иначе, если бы он захотел клеветать, то, умолчав об исцелении, сказал бы только о преступлении закона и стал бы обвинять. Но этого нет; напротив, он с великим дерзновением и благодарностью прославляет своего Благодетеля нисколько не меньше слепого. Что говорил слепой? «Сделал брение, и помазал глаза мои». И расслабленный также: «исцеливший меня есть Иисус. И стали Иудеи гнать Иисуса и искали убить Его за то, что Он делал такие дела в субботу» (Ин.5:15–16). Что же Христос? «Отец Мой, – говорит Он, – доныне делает, и Я делаю» (Ин.5:17). Когда ему нужно было защищать Своих учеников, тогда Он указывал на Давида, как на подобного им раба: «разве вы не читали, что сделал Давид, когда взалкал сам и бывшие с ним» (Мф.12:3)? А когда дело касается Его самого, Он обращается к Отцу, двояким образом показывая Свое равенство с Ним, – и тем, что называет Его в собственном смысле Своим «Отцом», и тем, что представляет Себя делающим заодно с Ним. Почему же Он не упомянул о случившемся в Иерихоне? Потому, что хотел возвести их от земли, чтобы они внимали Ему уже не как человеку, а как Богу и Законодателю. Но если бы Он не был истинным Сыном и Единосущным, то оправдание было бы еще хуже обвинения, похоже на то, как если бы какой-нибудь начальник, преступив царский закон и потом, будучи обвиняем, стал в оправдание свое говорить, что и сам царь нарушает его; этим он не только не избежал бы осуждения, а еще увеличил бы свою вину. Но здесь достоинство равное, потому и оправдание представлено совершенно твердое. Чего, говорит Он, вы не поставляете в вину Богу, в том не можете обвинять и Меня. Потому-то, предупреждая их, Он и сказал: «Отец Мой», чтобы заставить их, и против их воли, допустить для Него то же самое (что и для Бога-Отца), по уважению к Его совершенному единению с Отцом. Если же кто скажет: как делает Отец, когда Он в день седьмой почил от всех дел Своих, – тот пусть узнает образ Его делания. Каким же образом Он делает? Промышлением, сохранением всего сотворенного. Когда ты видишь восходящее солнце, бегущую луну, озера, источники, реки, дожди и движение природы – в семенах, в телах наших и в бессловесных животных, и все прочее, чем держится вселенная, то и познавай в этом непрестающее делание Отца; Он, говорит Христос, «повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных» (Мф.5:45); и еще: «если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает» (Мф.6:30); также, и о птицах беседуя, говорит: «Отец ваш Небесный питает их» (Мф.6:26).
3. Итак, в этом случае все дело Его в субботу заключалось только в одних словах, и Он ничего более не присовокупил, а тем самым, что совершается в храме, и что сами они делают, Он опроверг обвинения. А если Он повелел и дело сделать, именно взять одр, что впрочем само по себе не заключает никакого важного дела, а казалось только явным нарушением субботы, то Он при этом обращает слово к высшему предмету, желая сильнее поразить их достоинством Отца Своего и возвести к высшим понятиям. Потому-то, когда была речь о субботе, Он защищал Себя, не как только человек и не как Бог только, но иногда как Бог, иногда как человек: хотел уверить их в том и другом, – и в уничижении Своего вочеловечения, и в достоинстве божеском. В настоящем случае Он защищает Себя, как Бог; если бы Он стал постоянно говорить с ними только как человек, то они и остались бы навсегда с мыслью об одном уничижении Его. Но, чтобы это не было, Он указывает им Своего Отца. Хотя и самое творение действует в субботу, – так солнце совершает свой бег, реки текут, источники изливаются, жены рождают, – но, чтобы ты знал, что Он не принадлежит к твари, Он не сказал: Я делаю, как и тварь делает; а как? «Я делаю», потому что и «Отец Мой делает». «И еще более, – говорит Евангелист, – искали убить Его Иудеи за то, что Он не только нарушал субботу, но и Отцем Своим называл Бога, делая Себя равным Богу» (Ин.5:18). Но это равенство было не кажущееся только, – не словами одними Он доказывает это, а преимущественно делами. Почему так? Потому, что слова одни могли опровергать и обвинять Его в тщеславии, а видя истину, открывающуюся в событиях, и силу Его, являемую делами, они уже ничего не могли сказать вопреки Ему. Но не хотящие допустить это по неблагомыслию, говорят, что Христос не сам делал Себя равным Богу, а только иудеи подозревали Его в этом. Но пересмотрим все вышесказанное. Скажи же мне: гнали Его иудеи, или не гнали? Всякому ясно, что гнали. А за это ли гнали, или за что другое? Все также согласны, что за это. Нарушал ли Он субботу, или не нарушал? И этого, конечно, никто не станет отвергать. Называл Бога Отцом Своим, или не называл? И это верно. Подобным образом можно вывести заключение и о последующем. Как то, что Он называл Бога Отцом Своим, нарушал субботу и был гоним иудеями за последнее, а преимущественно за первое, не есть одно ложное подозрение, а действительная истина, так и то, что Он делал Себя равным Богу, в таком же высказано было смысле. А еще яснее это можно видеть из сказанных пред этим слов. Слова: «Отец Мой делает, и Я делаю» выражают именно равенство с Богом; Он при этом не показывает никакого различия, не говорит: Отец делает, а Я служу Ему в делах; Он говорит: как Отец делает, так и Я, – и таким образом выражает совершенное равенство. Если бы Он не сам хотел выразить это, а только иудеи так напрасно думали, то Он не оставил бы их в таком погрешительном мнении, а исправил бы его; да и Евангелист не умолчал бы, а сказал бы ясно, что иудеи так думали, – сам же Христос не делал Себя равным Богу, – как это находим в других местах, когда Евангелист видел, что иначе было сказано, а иначе понято сказанное; например: «разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его», – говорил Христос, разумея собственное тело; а иудеи, не поняв этого и думая, что Он говорит об иудейском храме, сказали: «сей храм строился сорок шесть лет, и Ты в три дня воздвигнешь его» (Ин.2:19–20)? Он говорил то, а они предполагали другое; Он говорил о теле Своем, а они думали, что это сказано о храме их. Евангелист, замечая это, или лучше, исправляя мнение их, присовокупил: «А Он говорил о храме тела Своего» (Ин.2:21). Так и здесь, если бы Христос не делал Себя равным Богу и не хотел доказывать этого, а только иудеи так думали, то Евангелист исправил бы и здесь их мысль и сказал бы: иудеи думали, что Он делает Себя равным Богу, а Он говорил не о равенстве. Да и не один только этот Евангелист в данном месте, но и другой, при другом случае, делает то же самое. Когда Иисус Христос заповедовал ученикам: «смотрите, берегитесь закваски фарисейской и саддукейской. Они же помышляли в себе и говорили: это значит, что хлебов мы не взяли» (Мф.16:6–7). Он говорил одно, называя закваской учение, а ученики подразумевали другое, думая, что Он говорит о хлебах. И это исправляет уже не Евангелист, а сам Христос, говоря так: «как не разумеете, что не о хлебе сказал Я вам» (Мф.16:11)? Здесь же нет ничего подобного. Но сам Христос, скажут, опровергает это, когда присовокупляет: «Сын ничего не может творить Сам от Себя» (Ин.5:19). Нет, возлюбленный, Он делает совершенно противное; Он не опровергает, а подтверждает этими словами равенство. Слушайте внимательнее, – это предмет немаловажный. Выражение: «от Себя» часто встречается в Писании и о Сыне и о Святом Духе, и потому надобно понять силу этого изречения, чтобы не впасть в величайшие погрешности. Если принимать его так, как оно есть и как с первого раза представляется, то смотри, какая выйдет отсюда нелепость. Да Он и не сказал, что Сын иное может делать сам по себе, а иное не может; но сказал вообще: «Сын ничего не может творить Сам от Себя».
4. Спросим же возражающего: итак, скажи мне, уже ли Сын ничего не может делать сам по себе? Если скажешь, что «ничего», тогда мы заметим, что величайшее благое дело Он и совершил сам по себе, как и Павел восклицает, говоря: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба» (Флп.2:6–7). И опять сам Христос в другом месте говорит: «имею власть отдать» жизнь Мою «и власть имею опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее» (Ин.10:18). Видишь ли, что Он имеет власть над смертью и жизнью, и сам совершил такое великое домостроительство? Да что я говорю о Христе? И мы, люди, которых ничего не может быть немощнее, делаем многое сами по себе, зло избираем сами по себе, добродетели следуем сами по себе. А если не сами по себе, и не имеем в том власти, то, значит, мы и за грехи уже не будем ввержены в геенну, и за добродетели не наследуем царствия. Итак слова: «ничего не может творить Сам от Себя» означают только то, что Он не делает ничего противного Отцу, ничего чуждого Ему, ничего несообразного, а это еще более показывает между Ними равенство и совершенное согласие. Почему же Он не сказал, что ничего противного не делает, а сказал: «не может» делать? Чтобы и этим опять показать неизменность и совершенство равенства. Это выражение означает не бессилие Его, а напротив, свидетельствует о великой Его силе, подобно тому, как и об Отце Павел в другом месте говорит: «дабы в двух непреложных вещах, в которых невозможно Богу солгать, твердое утешение имели мы» (Евр.6:18); также: «если мы неверны, Он пребывает верен, ибо Себя отречься не может» (2Тим.2:13). Здесь выражение – «не может» отнюдь не означает бессилия, а означает силу, и силу неизреченную. Именно слова апостола имеют такой смысл, что существо божественное недоступно никаким подобным слабостям. Когда и мы говорим, что Бог не может грешить, то не слабость Ему приписываем, а свидетельствуем о некоторой неизреченной Его силе; так, когда и Он сам говорит: «ничего не могу творить Сам от Себя», выражает то, что Ему невозможно и несвойственно делать что-нибудь противное Отцу.
А чтобы убедиться в точности этого смысла слов Его, обратимся к последующим словам и посмотрим, чье мнение подтверждает сам Христос, наше ли, или ваше. Ты говоришь, что это выражение исключает власть и свойственную Ему самостоятельность, и показывает слабость силы; а я говорю, что оно означает равенство, неизменность и как бы действие одной воли, власти и силы. Итак, вопросим самого Христа и посмотрим из последующих слов Его, по твоим ли мыслям, или по нашим Он изъясняет сказанное. Что же Он говорит? «что творит Отец, то и Сын творит также» (Ин.5:19). Видишь ли, как Он до основания ниспровергает ваше мнение и подтверждает сказанное нами? Если Он сам от Себя не делает ничего, то, значит, и Отец также сам от Себя ничего не делает, потому что Сын делает все так, как Отец. А если это не так, то выйдет и другая нелепость. Он не говорит: что Он только то делает, что видит творящим Отца, но: «если не увидит Отца творящего» (Ин.5:19), не творит, простирая силу слова на всякое время, – и таким образом по вашему будет, что Он постоянно только учится делать то, что Отец делает. Видишь, как мысль Его высока, а смирение в слове заставляет и самых бесстыдных невольно оставить уничиженные и совершенно несообразные с Его достоинством понятия о Нем? Кто же будет столь жалок и злосчастен, чтобы утверждать, что Сын ежедневно учится тому, что Ему надобно делать? Как в таком случае будет истинно изречение: «но Ты – тот же, и лета Твои не кончатся» (Пс.101:28); или: «все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть» (Ин.1:3), – если Отец делает, а Сын, видя то, только подражает Ему? Видишь ли, как и вышесказанное и послесказанное подтверждает Его самостоятельность. Если же Он произносит некоторые слова о Себе в виде самоуничижения, – не удивляйся. Так как иудеи, слыша высокое учение Его о Себе самом, гнали Его, называли противником Божиим, то Он несколько снисходит только в образе выражения, потом снова возводит учение к высшим понятиям, затем опять обращается к уничиженным выражениям, и таким образом разнообразит Свое учение, чтобы сделать его и для неразумных удобоприемлемым. Вот смотри. Сказав: «Отец Мой делает, и Я делаю», и этим показав Свое равенство с Богом, Он говорит потом: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего». Далее опять возвышает слово: «ибо, что творит Он, то и Сын творит также»; и затем смиреннее: «Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам; и покажет Ему дела больше сих» (Ин.5:20). Видишь ли, сколько здесь смирения? Так и обычно Ему. Что я прежде говорил, то не перестану говорить, и теперь скажу, именно, что когда Сын говорит что-нибудь о Себе уничиженное и смиренное, тогда выражает это с некоторым преувеличением, чтобы и самая уничиженность выражений убеждала неразумных принимать в благочестивом духе заключающиеся в них мысли. А если это не так, то представь себе, как было бы нелепо сказанное, судя по одним выражениям. Из слов: «покажет Ему дела больше сих» будет следовать, что Он многого еще не знает, – чего нельзя сказать и об апостолах. Они, однажды получив благодать Духа, вдруг узнали и смогли делать все, что надобно было им знать и делать; а Он окажется еще незнающим многого, что Ему нужно знать! Может ли быть что-нибудь нелепее этого? Что же значит это изречение? Он исцелил расслабленного и намеревался еще воскресить умершего, потому так и сказал, говоря как бы вот что: вы удивляетесь, что Я исцелил расслабленного; больше этого увидите. Но так Он не сказал, а выразился несколько смиреннее, чтобы укротить их неистовство. А чтобы тебе убедиться, что слово: «покажет» сказано не в собственном смысле, послушай, что еще далее Он присовокупляет: «ибо, как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет» (Ин.5:21). А ведь слова: «ничего не может творить Сам от Себя» противоположны словам: «кого хочет»; если Он живит «кого хочет», то без сомнения, «может творить Сам от Себя». Хотеть – означает власть. Если же Он не может «творить Сам от Себя», то и не живит, «кого хочет». Но слова: «как Отец воскрешает» показывают равенство силы; а слова: «кого хочет» – равенство власти. Видишь ли, что словами: «не может творить Сам от Себя» не уничтожается власть, а напротив, показывается равенство силы и воли? Так же разумей и слова: «покажет Ему». И в другом месте Он говорит: «Я воскрешу его в последний день» (Ин.6:40), и опять, показывая, что Он действует, не заимствуя силу от другого, говорит: «Я есмь воскресение и жизнь» (Ин.11:25). Но чтобы ты не сказал, что Он только мертвых воскрешает и оживляет кого хочет, все же прочее делает не так, то, предупреждая и опровергая всякое подобное возражение, Он и сказал: «ибо, что творит Он, то и Сын творит также», и тем выразил, что Он делает и все то, что Отец, и так, как Отец, разуметь ли здесь воскрешение мертвых, или устроение тел, или отпущение грехов, или что-либо другое; все Он совершает так, как и Отец Его.
5. Но ничему этому не внемлют нерадящие о собственном спасении. Таково зло – страсть к первенству перед другими. Она-то произвела ереси; она усилила нечестие эллинов. Бог благоволил, чтобы невидимые свойства Его были познаваемы из создания этого мира (Рим.1:20), а они, оставив это и не восхотев идти путем этого учения, проложили себе иной путь, а потому и уклонились от истинного. Равно и иудеи потому не веровали, что, домогаясь славы друг перед другом, не искали славы от Бога.
Но мы, возлюбленные, будем избегать этого недуга всеми силами и со всею ревностью. Хотя бы мы имели бесчисленные совершенства, зараза тщеславия может погубить все. Итак, если мы желаем похвал, то будем искать похвал от Бога. Похвала от людей, какова бы она ни была, как скоро является, тотчас и исчезает, а если и не исчезает, то не приносит нам никакой пользы, а часто происходит и от превратного суждения. Что важного в славе от людей, которой пользуются и пляшущие юноши[31], и развратные женщины, и лихоимцы, и грабители? А прославляемый от Бога прославляется не с такими людьми, но со святыми, т.е., с пророками, апостолами, показавшими в себе жизнь ангельскую. Если же мы желаем, чтобы окружала нас толпа народа, чтобы взоры ее были на нас обращены, то вникнем в сущность этого, и мы найдем, что это не имеет никакой цены. Словом, если ты любишь быть в обществе, то привлекай к себе сонм ангелов, будь страшен бесам, тогда и не будешь нисколько заботиться о молве человеческой; всякий блеск будешь попирать, как грязь и прах; тогда-то и увидишь ясно, что ничто так не делает душу бесславной, как славолюбие. Да и невозможно, никак невозможно любящему славу не жить жизнью страдательной; а напротив, подавляющий в себе славолюбие не может не подавить вместе с тем и множество других страстей: побеждающий эту страсть преодолеет и зависть, и сребролюбие, и прочие тяжкие недуги. Но как, скажут, нам преодолеть эту страсть? Преодолеем, если будем иметь в виду иную славу, славу небесную, которую земная силится лишить нас. Та слава еще и здесь прославит нас, и будет сопутствовать нам в будущей жизни, и освободит нас от всякого рабства плоти, которой мы ныне так бедственно служим, всецело предавшись земле и делам ее. Пойдем ли на торжище, войдем ли в дом какой-нибудь, будем ли в дороге, или на пристани, в гостинице, или в странноприимном доме, на корабле, на острове, в царских чертогах, в судилищах, или в гражданских советах, – везде увидишь заботы о делах временных и житейских; все и каждый о них только пекутся, и отходящие и приходящие, в путь отправляющиеся и дома остающиеся, плавающие и землю возделывающие, находящиеся на полях и в городах, – все вообще. Какая же будет у нас надежда спасения, если, живя на земле Божией, мы не печемся о предметах божественных? Тогда как нам повелено быть здесь странниками, мы – скорее странники для небес, а для здешних мест – жители. Что может быть хуже такой бесчувственности? Слыша каждый день о суде и царствии, мы подражаем современникам Ноя и жителям Содома и ожидаем, чтобы нас вразумили такие же опыты. А ведь о них все и написано для того, чтобы, кто не верует в будущее, тот из событий прошедших получил ясные доказательства относительно будущих. Итак, помышляя о всем этом, прошедшем и будущем, отдохнем хотя немного от этого тяжкого рабства и сколько-нибудь позаботимся о душе своей, чтобы достигнуть и настоящих и будущих благ благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.
Беседа 39
Ин.5:22–23.Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну, дабы все чтили Сына, как чтут Отца.
1. Должно бояться Страшного Суда. – 2. Почему Иисус Христос употребляет простые слова. – 3. Иисус Христос часто говорит о суде и воскресении. – 4. Две воли во Иисусе Христе. – 5. В исследовании Священного Писания нужно тщательно исследовать все подробности. – Должно прощать другим, как Иисус Христос простил нам. – Что нужно делать, чтобы получить жизнь вечную. – Увещание к милостыне.
1. Много тщательности надобно нам, возлюбленные, иметь во всем. Ведь самый строгий отчет мы дадим и в словах и в делах наших. Дела наши не оканчиваются настоящею жизнью, а еще другая жизнь встретит нас, и мы предстанем страшному судилищу. «Всем нам должно явиться пред судилище Христово, – говорит Павел, – чтобы каждому получить соответственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или худое» (2Кор.5:10). Будем же всегда помышлять об этом судилище, и таким образом мы сможем постоянно пребывать в добродетели. Как отвергающий от души своей мысль об этом дне, несется в пропасть, подобно коню, сбросившему удила, – «во всякое время, – говорит Писание, – пути его гибельны», и указывая причину этого, прибавляет: «суды Твои далеки для него» (Пс.9:26), – так постоянно имеющий в себе этот страх проводит жизнь целомудренно: «помни, – говорит Писание, – о конце твоем, и вовек не согрешишь» (Сир.7:39). Тот, кто прощает нам грехи ныне, тогда воссядет на судилище. Умерший ради нас снова явится – судить весь род человеческий: «во второй раз, – говорит Писание, – явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение» (Евр.9:28). Потому-то и здесь Он сказал: «Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну, дабы все чтили Сына, как чтут Отца».
Итак, не следует ли, скажут, назвать Его и Отцом? Никак. Он для того и сказал: «Сына», чтобы мы чтили Его остающегося Сыном, так же как Отец; а кто называет Его Отцом, тот уже не чтит Сына, как Отца, но смешивает их. Так как люди побуждаются не столько благодеяниями, сколько наказаниями, то Он и говорит здесь так грозно, чтобы, по крайней мере, страх понудил их чтить Его. А когда говорит: «весь суд» – выражает этим то, что Он властен и наказывать и награждать, делать то и другое, как Ему угодно. Выражение же: «отдал» употреблено для того, чтобы ты не почитал Его нерожденным и не думал, будто есть два Отца. Все, что есть в Отце, это же есть и в Сыне, только Он рожден и остается Сыном. А чтобы убедиться, что выражение: «отдал» здесь равносильно выражению «родил», выслушай изъяснение этого из другого места: «как, – говорит Он, – Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе» (Ин.5:26). Что же? Неужели Отец прежде родил Его, а потом уже дал ему жизнь? Ведь дающий дает что-либо тому, кто уже существует. Так уже не был ли рожден Он без жизни? Но этого и бесы не могут подумать, потому что, то не только нечестиво, но и безумно. Потому, как выражение: «дал жизнь» означает, что Он родил Его “Жизнью”, так и слова: «суд отдал» значат, что Он родил Его “Судией”. Чтобы ты, слыша, что Сын имеет виновником Отца, не подумал, будто Сын имеет различествующее от Отца существо и достоинством ниже Его, вот Он сам грядет судить тебя, доказывая и этим Свое равенство. Тот, кто имеет власть наказывать и награждать, кого хочет, Тот конечно обладает такою же силою, как и Отец. А иначе, если бы Сын уже по рождении Своем, впоследствии, получил эту честь, то можно бы спросить, по какому же поводу Он почтен так впоследствии? Каким преуспеянием Он достиг того, что получил такое достоинство и возведен в такой сан? Не стыдно ли вам – так дерзко приписывать эти человеческие и унизительные свойства Существу бессмертному, не имеющему ничего превзошедшего во времени? Для чего же, скажете вы, Он так говорит о Себе? Для того, чтобы сказанное было удобоприемлемо и проложило путь к высшим понятиям. Для того Он и смешивает в Своих словах и то и другое (и возвышенное и уничиженное), и смотри – как; кстати, рассмотрим это сначала.
Он сказал: «Отец Мой делает, и Я делаю», – показывая этим свое равенство и равночестность с Отцом; но иудеи «искали убить Его». Что же Он после этого делает? Он смягчает выражения, но мысли удерживает те же самые, и говорит: «Сын ничего не может творить Сам от Себя». Затем опять возвышает слово: «ибо, что творит Он, то и Сын творит также»; опять говорит смиренно: «ибо Отец любит Сына и показывает Ему все, что творит Сам; и покажет Ему дела больше сих»; снова возвышенно: «ибо, как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет»; и опять смиренно и вместе возвышенно: «ибо Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну»; и еще возвышеннее: «дабы все чтили Сына, как чтут Отца». Видишь ли, как Он разнообразит Свое слово, употребляя в нем наименования и выражения, то возвышенные, то уничиженные, так, чтобы и для тогдашних людей оно могло быть удобоприемлемо, и будущие ничего не теряли, от возвышенных выражений получая надлежащее понятие и о прочих? А иначе, если слова Его сказаны не по снисхождению к людям, для чего прибавлены такие возвышенные выражения? Кто имеет право сказать о Себе нечто высокое, а между тем говорит что-либо уничиженное и смиренное, тот, конечно, имеет на то благовидную причину и некоторое особенное намерение; а кто должен говорить о себе смиренно, и между тем, скажет что-нибудь великое, тот для чего станет употреблять выражения, превосходящие его природу? Это уже не особое какое-либо благонамерение, а крайнее нечестие.
2. Поэтому мы можем сказать, что смиренные выражения Христа о Себе имеют справедливую и достойную Бога причину, именно: снисхождение к нам, намерение – научить нас смирению, и чрез это – устроение нашего спасения, что Он и сам изъясняет в другом месте, когда говорит: «говорю это для того, чтобы вы спаслись» (Ин.5:34). Именно, когда Он прибегнул свидетельству Иоанна, оставив собственное, что могло казаться недостойным Его величия, – то, приводя причину такого уничижения в словах, Он и сказал: «говорю это для того, чтобы вы спаслись». А вы, утверждающие, будто Он не имеет одинаковой с Родившим Его власти и силы, что скажете, когда услышите собственные Его слова, которыми Он выражает равенство силы, власти и славы с Отцом? Почему Он требует Себе равной с Ним чести, если Он, как вы говорите, гораздо ниже Отца? А Он еще, не останавливаясь на этих словах, присовокупляет: «кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца, пославшего Его» (Ин.5:23). Видишь, как честь Сына соединена с честью Отца? Что же из этого, скажете вы? Это относится и к апостолам: «кто принимает вас, – говорит Он, – принимает Меня» (Мф.10:40). Но там Он говорит так потому, что все, касающееся рабов Его, усваивает Себе самому; а здесь потому, что Ему принадлежит одно существо и одна слава с Отцом. Да притом об апостолах Он не говорит: “да чтут их”. И хорошо Он говорит: «кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца». Если где два царя, и бесчестят одного из них, то этим и другому наносится бесчестие, особенно, если оскорбляемый есть сын царский; оскорбляется царь и тогда, когда оскорблен его оруженосец, но не так и не непосредственно; а здесь он оскорбляется сам по себе. Потому Христос и предупреждает словами: «дабы все чтили Сына, как чтут Отца», чтобы затем, когда скажет: «кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца», ты разумел одну и ту же честь. Не просто говорит: «кто не чтит», но: «кто не чтит» так, как я сказал, «не чтит Отца». Но каким образом, скажешь, посылающий и посылаемый могут быть одного и того же существа? Опять ты переносишь слово на человеческие отношения и не разумеешь, что все это говорится только для того, чтобы мы и Виновника познали, и не впали в недуг Савеллия, чтобы и немощь иудеев уврачевалась таким образом, и они уже не почитали Его противником Богу; ведь они говорили: Он не от Бога, Он не пришел от Бога. А к уничтожению такой мысли способствовали не столько возвышенные, сколько уничиженные слова Его: вот поэтому Он часто в разных местах и говорил, что Он “послан”, – не с тем, чтобы ты принимал такое слово за выражение умаления Его (перед Отцом), но чтобы заградить уста иудеев. Поэтому Он и обращается часто к Отцу, выражая между тем и собственную власть. А если бы Он все говорил о Себе сообразно с собственным божественным достоинством, то они не принимали бы слов Его, так как и за немногие подобные выражения гнали Его и часто хотели побить камнями. С другой стороны, если бы, применяясь к ним, Он говорил о Себе только смиренно, то впоследствии это послужило бы многим во вред. Таким образом Он перемешивает и разнообразит Свое учение о Себе, и смиренными выражениями, как я сказал, заграждает уста их, а словами сообразными с достоинством Его удаляет здравомыслящих от уничиженного понимания выражений Его и показывает, что такое понимание вовсе не приличествует Ему. Быть посланным – это выражает перемену места, а Бог вездесущ. Для чего же Он говорит о себе: “послан”? Он употребляет чувственное выражение, чтобы показать Свое единомыслие с Отцом. К той же цели направляет Он и последующие слова: «Истинно, истинно говорю вам: слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную» (Ин.5:24). Видишь, как часто Он повторяет одно и тоже, чтобы исправить мнение иудеев, чтобы и этими и последующими словами, и страхом и обетованием благ победить упорство против Него, – как много и здесь опять нисходит в выражениях о Себе? Не говорит: “слушающий слова Мои и верующий в Меня”; они почли бы это гордостью и крайним тщеславием в словах, потому что если, спустя уже долгое время, после бесчисленных чудес, они приписывали Ему надменность, когда Он говорил, таким образом, то тем более в настоящем случае. Так они говорили Ему впоследствии: «Авраам умер и пророки, а Ты говоришь: кто соблюдет слово Мое, тот не вкусит смерти вовек» (Ин.8:52). Итак, чтобы и теперь они не пришли в ярость, Он вот что говорит: «слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня имеет жизнь вечную». От этого слово Его немало делалось удобоприемлемым для них, то есть – от вразумления, что слушающие Его веруют Отцу. Охотно приняв это, они уже удобнее могли принять и прочее. Таким образом, употребляя уничиженные слова о Себе, Он приготовляет и пролагает путь к понятиям высшим.
Затем, сказав: «имеет жизнь вечную», – Он присовокупляет: «и на суд не приходит, но перешел от смерти в жизнь» (Ин.5:24). Так двумя замечаниями Он располагает к принятию Своего учения – тем, что чрез Него веруют Отцу, и тем, что верующий сподобится великих благ. А слова: «на суд не приходит» означают: не подлежит наказанию. И “смерть” разумеется здесь не временная, но вечная. Равно как и жизнь – бессмертная. «Истинно, истинно говорю вам: наступает время, и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут» (Ин.5:25). Слова Свои Он подтверждает доказательством от дел. Когда Он говорил: «как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет», – то, чтобы это не показалось тщеславием и надменностью, Он представляет и от дел доказательства Своих слов и говорит: «наступает время»; потом, чтобы не предполагал ты здесь отдаленного времени, присовокупляет: «и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут». Видишь ли здесь самостоятельность и власть неизреченную? Как будет во время воскресения, говорит, так и ныне. Тогда, услышав повелевающих глас, мы восстанем, потому что сказано: «при возвещении» Божием «мертвые.. воскреснут» (1Фес.4:16). А откуда видно, может быть спросит кто-нибудь, что сказанное не есть одно тщеславие? Из прибавленных Им слов: «и настало уже». Если бы Он возвещал только о будущем времени, то учение Его могло бы быть для иудеев подозрительно; но Он представляет на то и доказательство. Еще во время Моего пребывания с вами, говорит Он, это сбудется. Если бы Он не мог сделать этого, то и не обещал бы на такое время, чтобы, в противном случае, обещание не подвергло Его еще большему посмеянию. Потом прилагает и объяснительный довод к словам Своим, говоря: «ибо, как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе» (Ин.5:26).
3. Видишь ли, какое здесь равенство открывается, с тем только различием, что один – Отец, а другой – Сын? Слово: «дал» одно только и выражает различие, а во всем прочем показывается равенство и единение. А отсюда ясно, что Он делает все с такою же властью и силою, с какою Отец, и ни от кого иного не заимствует Своей силы. Он так же имеет жизнь в Себе, как и Отец. Потому и далее тотчас присовокупляет такие слова, из которых можем уразуметь и предыдущие. Какие же именно? «И дал Ему власть производить и суд» (Ин.5:27). Но для чего Он так часто повторяет о воскресении и суде? «Как, – говорит, – Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет». Опять: «Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну». И еще: «как Отец имеет жизнь в Самом Себе, так и Сыну дал иметь жизнь в Самом Себе». Также: «услышат глас Сына Божия и, услышав, оживут». И здесь опять: «и дал Ему власть производить и суд». Для чего же Он так часто касается этих предметов, т.е., суда, жизни и воскресения? Потому, что это больше всего может подействовать и на самого несговорчивого слушателя. Кто убежден, что воскреснет и даст тогда отчет во грехах своих, тот, хотя бы и не видел никакого другого знамения, по одном этому убеждению скоро обратится и постарается умилостивить Судию своего, «потому что Он есть Сын Человеческий. Не дивитесь сему» (Ин.5:27–28).
Павел Самосатский не так читает это место, а – как? «Дал Ему власть производить суд, потому что Он есть Сын Человеческий». Но такое чтение не имеет никакой последовательности. Он не потому получил суд, что Он человек; иначе, что препятствовало бы и всем людям быть судьями? Но потому Он есть судия, что Он – Сын неизреченного Существа. Поэтому и надобно читать так: «потому что Он есть Сын Человеческий. Не дивитесь сему». Так как слушателям могли казаться слова Его не совместными, потому что они почитали Его не более, как простым человеком, а между тем, слова Его были выше человека, даже выше ангела, и только одному Богу могли быть свойственны, то, разрешая такое недоумение, Он и присовокупляет: «не дивитесь,... что Он есть Сын Человеческий: ибо наступает время, в которое все, находящиеся в гробах, услышат глас Его, и изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения» (Ин.5:28–29). Но почему Он не сказал так: «не дивитеся, яко Сын человеческий есть; Он есть вместе и Сын Божий», – а упомянул о воскресении? Он уже высказал это выше: «услышат глас Сына Божия». А что здесь умолчал об этом, не удивляйся. Говоря о таком деле, которое свойственно Богу, этим самым дает слушателям основание заключать, что Он есть и Бог, и Сын Божий. Если бы Он часто повторял это, то слушателям это надоело бы, а доказывая тоже самое чудными делами, он делал учение Свое не столь ненавистным. Так и те, которые составляют умозаключения, положив известные основания, твердо доказывающие искомую истину, часто не выводят из них заключения, а чтобы более убедить в том слушателя и одержать более блистательную победу, предоставляют самому противнику вывести надлежащее заключение, так что присутствующие при этом тем более соглашаются с ними, когда противники произносят суд против самих себя. Далее Христос, упоминая о воскресении, присовокупил и то, что «творившие добро изыдут в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения». Подобным образом Иоанн убеждал слушателей напоминанием о суде и тем, что «не верующий в Сына не увидит жизни, но гнев Божий пребывает на нем» (Ин.3:36). Так и сам Христос говорил Никодиму: «верующий в Сына не судится, а неверующий уже осужден» (Ин.3:18). Так и здесь Он упоминает о суде и наказании за злые дела. Выше Он сказал: «слушающий слово Мое и верующий в Пославшего Меня на суд не приходит»; а чтобы кто не подумал, будто это одно достаточно для спасения, Он касается и дел жизни и говорит: «изыдут творившие добро в воскресение жизни, а делавшие зло – в воскресение осуждения». Но так как Он сказал, что Ему даст отчет вся вселенная и все воскреснут по гласу Его, – дело новое и необычайное, которому и ныне еще многие не верят, даже из людей, по-видимому верующих, не говоря уже о тогдашних иудеях, – то послушай, как Он это объясняет, снисходя опять к немощи слушателей. «Я ничего, – говорит, – не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца» (Ин.5:30). Не малое уже доказательство воскресения Он дал и в том, что исцелил расслабленного; поэтому и не прежде стал говорить о воскресении, как, совершив исцеление, – такое дело, которое было не слишком далеко от воскресения. Также и о суде намекнул тогда, сказав после исцеления тела: «вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобою чего хуже» (Ин.5:14). Но Он предвозвещает здесь вместе о воскресении и Лазаря и всей вселенной; а предрекая о двух этих воскресениях, о Лазаревом, имевшем вскоре совершиться, и о всеобщем, имевшем быть впоследствии, спустя долгое время, Он уверяет в первом исцелением расслабленного и самою близостью этого события, когда говорит: «наступает время, и настало уже», а в истине последнего убеждает воскресением Лазаря, как бы представляя пред глаза еще несбывшееся посредством уже случившегося. Видно, что так Он и во всех случаях делал, т.е., соединял вместе два или три предсказания и чрез исполнение одного удостоверял в других, будущих событиях.
4. Впрочем, сказав и сделав столь великие дела, Он тем еще не довольствуется; но, так как слушатели Его были еще слишком немощны, Он и последующими словами сокрушает их упорство, говоря так: «Я ничего не могу творить Сам от Себя. Как слышу, так и сужу, и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца». Слова эти могли казаться странными и несогласными с пророками, которые говорили, что Бог есть судия всей земли, т.е., рода человеческого: так Давид повсюду проповедует, говоря: «Господь судит народы по правде» (Пс.95:10); и еще: «Бог – судия праведный, крепкий и долготерпеливый» (Пс.7:12); также и все другие пророки, и Моисей; а Христос говорил: «Отец не судит никого, но весь суд отдал Сыну»; итак, это могло смутить тогдашнего слушателя – иудея, и внушить опять мысль, что Он – богопротивник; поэтому Он здесь весьма снисходит в слове о Себе, настолько, насколько требовала немощь иудеев, чтобы совершенно искоренить такое пагубное мнение, и говорит: «Я ничего не могу творить Сам от Себя», т.е., ничего странного, богопротивного, такого, чего не хочет Отец, вы не увидите в Моих делах и не услышите в словах. Как прежде, сказав: «потому что Он есть Сын Человеческий», – Он тем показывал, что они считали Его простым человеком, так и здесь присовокупляет подобные слова. Как выше Он говорил: «мы говорим о том, что знаем, и свидетельствуем о том, что видели» (Ин.3:11); и Евангелист Иоанн: «что Он видел и слышал, о том и свидетельствует; и никто не принимает свидетельства Его» (Ин.3:32), – и в том и в другом месте разумея ведение точное, а не просто одно слышание и видение; так и здесь, говоря о слышании, выражает только то, что Он не может желать ничего иного, кроме того, чего хочет Отец. Только Он не сказал этого так ясно (потому что они, услышав это прямо, не стерпели бы), но как? Весьма смиренно, и по-человечески: «как слышу, так и сужу». Он не говорит также здесь о научении, не сказал: «как научаюсь», но: «как слышу»; и не потому говорит так, будто бы нуждался в слушании, – Он не только не имеет нужды учиться, но и слушать, – но выражает этим единомыслие (с Отцом) и тождество суда. Таким образом, слова Его означают следующее: Я так сужу, как бы и сам Отец судил. Затем присовокупляет: «и суд Мой праведен; ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня Отца». Что Ты говоришь? Стало быть, Ты имеешь волю, отличную от воли Отца? А в другом месте Ты сказал: «как Мы едино» (Ин.17:22); и еще, говоря о единстве воли и единомыслии: «и они да будут в Нас едино» (Ин.17:21), т.е., верою в Нас. Видишь ли, как то, что кажется наиболее уничиженным, скрывает в себе высокий смысл? А этим Он дает разуметь вот что: не иная есть воля Отца, и иная у Меня; но как одной душе принадлежит и одно хотение, так и у Меня с Отцом. Не удивляйся, что Он говорит о таком единении с Отцом. Павел употребляет такой же пример и относительно Духа, когда говорит: «кто из человеков знает, что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем? Так и Божьего никто не знает, кроме Духа Божия» (1Кор.2:11). И так Он говорит только вот что: нет у Меня хотения иного, отдельного от Отца, но чего Отец хочет, того и Я, и чего Я хочу, того и Он. Потому как Отцу никто не может противоречить, когда Он судит, так и Мне; суд тем и другим произносится с одною и тою же мыслию. А что Он беседует об этом человекообразно, и этому не удивляйся: ведь иудеи еще считали Его простым человеком. Поэтому в подобных случаях надобно обращать внимание не только на слова Его, но иметь в виду и понятия слушателей и принимать слова Его, как приспособление к их понятиям; иначе может произойти много нелепых последствий.
Вот смотри, – Он говорит: «не ищу Моей воли»; следовательно, (можно бы подумать) у Него воля иная (чем у Отца) и притом гораздо несовершеннее, и не только несовершенна, но и не столь благотворна, – так как, если бы она была спасительна и согласна с волею Отца, то почему Ты не ищешь ее? Люди по справедливости могли бы говорить это, потому что они имеют много желаний несогласных с волею Божьей; а почему это говоришь Ты, во всем равный Отцу? Такие слова, можно сказать, несвойственны даже человеку совершенному и распявшему самого себя. Если Павел так сочетал волю свою с волею Божьей, что сказал: «уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2:20), то как Владыка всяческих мог сказать: «не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня», как будто они различны? Итак, что же означают слова Его? Он ведет речь по-человечески и приспособляется к понятиям слушателей. Как в предыдущей беседе Он употреблял выражения то богоприличные, то человекообразные, так и здесь делает то же самое и говорит как человек: «суд Мой праведен». А откуда это видно? «Ибо не ищу Моей воли, но воли пославшего Меня». Как между людьми тот, кто чужд самолюбия, не может быть обвиняем в неправости суда, так и Меня ныне вы не можете упрекать в этом; кто хочет делать по своему, того справедливо могут подозревать другие, что он по этой причине нарушает справедливость; а кто не имеет в виду своей воли, тот какую может иметь причину судить несправедливо? Таким же образом рассуждайте и относительно Меня, потому что если бы Я говорил, что Я не от Отца послан и славу дел Своих не относил к Нему, то, может быть, кто-нибудь из вас и справедливо подозревал бы, что желаю только Себя самого прославить и говорю не истину. Если же дела Мои Я вменяю и усвояю другому, то почему и по какому побуждению вы стали бы наводить подозрение на слова Мои? Видишь, к чему Он приводит слово и как доказывает правость Своего суда, – тем, что и всякий другой стал бы говорить в свою защиту? Видишь, как ясно становится то, что я часто говорил? Что же такое я говорил? То, что крайнее смирение в словах, – оно-то наиболее и внушает людям здравомыслящим не уничижать смысла изречений так, как по первому взгляду представляется, а в разумении их восходит на высоту заключающихся в них мыслей. Таким образом, это смирение в словах мало-помалу и удобно и пресмыкающихся долу возвышает горе.
5. Итак, имея все это в виду, не будем, убеждаю вас, оставлять без внимания изречения, но будем тщательно исследовать все и везде обращать внимание на причину сказанного. Не будем думать, что для нас достаточным извинением может служить наше незнание и простота; Христос заповедал нам быть не только простыми, но и мудрыми. Поэтому с простотою позаботимся соединить и благоразумие, как в учении, так и в делах жизни; будем судить сами себя здесь, «чтобы не быть осужденными с миром» (1Кор.11:32). И в отношении к рабам своим будем такими, каким желаем иметь к себе самим Господа нашего. «Прости нам, – говорим мы, – долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф.6:12). Знаю, что оскорбленная душа не легко переносит оскорбления; но если подумаем, что прощением обиды мы делаем добро не столько оскорбившему, сколько себе самим, то легко извергнем из себя яд гнева. И тот, кто не простил должнику своему ста динариев, обидел не собрата своего, но себя самого сделал должником тысячи талантов, которые прежде были прощены ему. Таким образом, когда мы не прощаем другим, то не прощаем самим себе. Будем же не Богу только говорить: не помяни согрешений наших, но и самому себе пусть каждый говорит: да не помянем согрешений собратий наших против нас. Ты сам первый судия твоим делам, а потом уже судит их Бог. Ты пишешь себе закон прощения и наказания и изрекаешь себе приговор того или другого; таким образом, от тебя зависит – помянет ли, или не помянет Бог грехи твои. Потому и Павел заповедует прощать «если кто на кого имеет жалобу» (Кол.3:13), да и не просто прощать, а так, чтобы и следов (гнева) не оставалось. И Христос не только не поставил на вид грехи наши, но и не вспомянул о том, что мы согрешили, и не сказал: ты согрешил в том и в том, а простил и уничтожил рукописание, не вменив нам преступлений, как изъяснил это Павел (Кол.2:14). Так будем поступать и мы, и изгладим все из нашей памяти; разве что-либо доброе сделано оскорбившим нас – это одно и будем помнить. А если он сделал что-нибудь оскорбительное и враждебное, то оставим это и изгладим из памяти, так чтобы не осталось и следов. Если же от него не было нам ничего доброго, то тем больше нам награды, больше хвалы, если мы прощаем. Иные изглаждают грехи свои бдениями, лежанием на земле и бесчисленными подвигами; а ты можешь уничтожить все согрешения свои гораздо более легким способом – непамятованием зла. Для чего же ты поднимаешь меч на самого себя, подобно беснующимся и сумасшедшим, и лишаешь сам себя будущей жизни, тогда как надобно всеми способами достигать ее? Если настоящая жизнь так вожделенна, то что сказать о той, где нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания? Там уже не надобно ни бояться смерти, ни опасаться потери тамошних благ. Блаженны, и преблаженны, и многократно блаженны те, которые сподобились этого блаженного жребия, напротив несчастны, и пренесчастны, и неисчетно несчастны те, которые сами себя лишают блаженства. Да что же, скажут, может доставить нам такую жизнь? Послушай, как сам Судия беседовал об этом с одним юношей. Когда юноша спросил: «что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?» (Мф.19:16) – тогда Христос, напомнив о заповедях закона, остановился на любви к ближним. И, может быть, теперь кто-нибудь из слушателей, подобно тому богачу, скажет: и мы все то сохранили: не крали, не убивали, не любодействовали. Но того еще не можешь ты сказать, что ты и ближнего возлюбил, как должно любить. Ты, например, или позавидовал кому-нибудь, или позлословил, или не помог обиженному, или не поделился собственностью, а следовательно, и не возлюбил ближнего. Но Христос заповедал не это только, а и еще нечто другое. Что же такое? «Продай, – говорит, – имение твое и раздай нищим,.. и следуй за Мною» (Мф.19:21). Последованием называет Он подражание Ему в делах. Чему же мы научаемся отсюда? Во-первых, тому, что не имеющему всего этого невозможно достигнуть преимуществ будущего жребия. Когда юноша сказал, что он сделал все, тогда Христос, как бы недоставало еще чего-то важного для полного совершенства, говорит ему: «если хочешь быть совершенным,.. продай имение твое и раздай нищим,.. и следуй за Мною». Итак, во-первых, этому мы должны научиться. Во-вторых, видим, что юноша сам себя обличил в пустом самодовольстве; ведь если он жил в таком изобилии, а других, находившихся в бедности, презирал, то как же он мог сказать, что возлюбил ближнего? Значит и то (что исполнил заповеди) он говорил несправедливо. Итак, будем исполнять то и другое; постараемся расходовать наше имущество так, чтобы приобрести небо. Если иной за житейское величие часто отдает все свое имущество, – величие, которое останется здесь и даже не может продолжаться немного времени, так как многие еще задолго до смерти лишались власти, другие за нее платили иногда самою жизнью, и все же, несмотря на это, жертвуют за нее всем, – если, говорю, ради этого люди так много делают, то можно ли быть несчастнее нас, для славы нескончаемой и неотъемлемой не уделяющих даже малости, не желающих отдать и того, что через немного времени должны же будем здесь оставить? Какое безумие – не хотеть добровольно отдать и взять с собою то, чего можем лишиться против воли? Ведь если бы нас вели на смерть, а потом предложили избавиться от смерти ценою всего нашего имущества, мы, конечно, почли бы это за милость; а теперь, когда мы увлекаемся по пути в геенну и могли бы избавиться от нее, пожертвовав половину имения, мы соглашаемся лучше подвергнуться мучению, и хотим удержать у себя то, что нам не принадлежит, и таким образом, теряем истинно нам принадлежащее. Какое же оправдание будем мы иметь, какое прощение, если нам проложен столь удобный путь к жизни, а мы носимся по стремнинам, идем путем бесплодным, лишая себя всего и здесь и там, тогда как могли бы верно приобрести все и там и здесь? Так, если не прежде, то по крайней мере теперь образумимся и, пришедши в себя самих, будем употреблять настоящие блага, как следует, чтобы удобнее получить и будущие, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу, со Святым Духом слава во веки веков. Аминь.
Беседа 40
Ин.5:31–32.Если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно. Есть другой, свидетельствующий о Мне; и Я знаю, что истинно то свидетельство, которым он свидетельствует о Мне.
1. Простое и удовлетворительное объяснение текста казавшегося сначала трудным. – 2. Свидетельство Иоанна в пользу Иисуса Христа и свидетельство дела Иисуса Христа. – 3. Свидетельство Бога Отца. – Нужно бороться с еретиками с помощью Священного Писания. Любостяжание есть корень всех зол. – Нельзя служить двум господам – Богу и мамоне. – Как нужно творить милостыню. – Суровость будущего суда над теми, кто были бесчеловечны и жестоки к бедным.
1. Если кто не сведущий станет рыть землю, содержащую в себе металлы, то золота не добудет, а только, перемешав все без разбора, понесет труд бесполезный, и даже во вред себе. Так и не знающие порядка мыслей в божественном Писании, не вникающие в его особенности и законы, а все невнимательно и безразлично пробегающие, смешивая золото с землею, никогда не найдут скрытого в нем сокровища. Это говорю я теперь потому, что предстоящее место (Писания) заключает в себе много золота, но оно незаметно, а прикрыто снаружи большою неясностью. Поэтому надобно раскапывать и расчищать это место, чтобы дойти до истинного его смысла. Кто с первого раза не смутится, слыша слова Христовы: «если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно»? Мы видим, что Он многократно свидетельствовал о самом Себе; так, беседуя с женою самарянкою, Он говорил: «это Я, Который говорю с тобою» (Ин.4:26); и слепому также сказал: «Он говорит с тобою» (Ин.9:37); и иудеев обличал: «вы говорите: богохульствуешь, потому что Я сказал: Я Сын Божий» (Ин.10:36); и во многих других местах Он так делает. Если же все это неправда, то какая останется нам надежда спасения? Где мы найдем истину, если сама Истина говорит: «свидетельство Мое не есть истинно»? И не это только противоречие здесь представляется, а еще и другое не меньшее. Он говорит далее: «если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно» (Ин.8:14). Что же, скажешь, нам принять? Которое из этих двух изречений считать неистинным? Если мы примем эти слова просто так, как они сказаны, не обращая внимание ни на лицо, ни на причину, ни на что другое, – в таком случае и то и другое будет ложно. Если вообще свидетельство Его не истинно, то и эти самые слова не истинны, – не только последние, но и первые. Что же означают эти изречения? Много внимательности нужно нам иметь, или лучше – благодати Божией, чтобы не останавливаться на одних словах; потому и еретики заблуждаются, что не обращают внимания ни на цель говорящего, ни на свойства слушателей.
Итак, если мы не вникнем в это, а также и в другие обстоятельства, как то: время, место, дух слушателя, – то может произойти много нелепостей. Что же означают слова Христовы? Иудеи намеревались возразить Ему: «Ты Сам о Себе свидетельствуешь, свидетельство Твое не истинно» (Ин.8:13); а Он, предупреждая их, и сказал это, как бы так говоря: вы конечно скажете Мне: мы не веруем Тебе потому, что между людьми никто свидетельствующий о самом себе никогда не заслуживает веры. Потому выражение: «свидетельство Мое не есть истинно» надобно разуметь не просто, а приспособительно к понятию иудеев, то есть: для вас не истинно. Таким образом Он сказал эти слова не вопреки достоинству Своему, а приспособительно к их мнению. Итак, когда Он говорил: «свидетельство Мое не есть истинно», – этим обличает их мысли и преднамеренное с их стороны возражение Ему; а когда говорит: «если Я и Сам о Себе свидетельствую, свидетельство Мое истинно», – этим показывает самую сущность дела, т.е., что Его, как Бога, следует почитать достойным веры и тогда, как Он говорит о самом Себе. Пред этим Он говорил о воскресении мертвых и суде, – о том, что верующий в Него не подлежит суду, но прейдет в живот, что Он воссядет некогда на суд, чтобы потребовать от всех отчета, и что Он имеет единую с Отцом власть и силу; теперь, намереваясь снова подтвердить все это и еще иным образом, Он по необходимости предварительно выставляет на вид их возражение. Я сказал, – говорит, – что, «как Отец воскрешает мертвых и оживляет, так и Сын оживляет, кого хочет» (Ин.5:21); Я сказал, что «Отец и не судит никого, но весь суд отдал Сыну» (Ин.5:22); сказал: «дабы все чтили Сына, как чтут Отца. Кто не чтит Сына, тот не чтит и Отца» (Ин.5:23); сказал, что «слушающий слово Мое и верующий,... перешел от смерти в жизнь» (Ин.5:24); Я сказал, что «глас Сына Божия» (Ин.5:25) воскресит мертвых, – одних ныне, а других впоследствии времени; сказал, что Я истребую от всех отчета во грехах, что буду судить праведно и вознагражу делающих добро. Так как все это было высказано, и все это очень важно, но ясного доказательства для иудеев еще не было дано, а только сказано прикровенно, то Он, намереваясь поспешить к изъяснению сказанного, наперед представляет их возражение, и говорит как бы так, хотя и не такими именно словами: может быть, вы скажете: все это говоришь Ты; но Ты свидетель, не заслуживающий веры, когда свидетельствуешь сам о себе. Таким образом, Он с первого раза поражает их любопрение, выставляя на вид то, что они намеревались сказать, и тем показывая, что Он знает и тайные помышления их; а дав чрез это первое доказательство Своей силы, Он после возражения представляет и другие ясные и неоспоримые доказательства, именно приводит трех свидетелей истинности Своих слов: дела, Им совершенные, свидетельство Отца и проповедь Иоанна. При этом выставляет наперед меньшее, именно свидетельство Иоанново. Сказав: «есть другой, свидетельствующий о Мне; и Я знаю, что истинно то свидетельство» (Ин.5:32), присовокупляет: «вы посылали к Иоанну, и он засвидетельствовал об истине» (Ин.5:33). Но, если свидетельство не истинно, как же Ты говоришь, что свидетельство Иоанново истинно, и что Он свидетельствовал об истине? Видишь ли, как и отсюда становится ясно, что слова: «свидетельство Мое не есть истинно» сказаны приспособительно к мыслям иудеев?
2. Но что, если Иоанн свидетельствовал так из угождения Христу, – скажешь ты? Чтобы иудеи не сказали этого, посмотри, как Христос устраняет и такое подозрение; не просто говорит: Иоанн свидетельствовал о Мне, а наперед заметил: «вы посылали к Иоанну»; а вы конечно не послали бы, если бы не почитали его свидетельства достоверным. А что еще важнее, они посылали спросить его не о Христе, а о нем самом (Ин.1:19); итак, если они почитали его достойным веры в свидетельстве о самом себе, тем более о другом. Мы все – люди, привыкли не столько верить говорящим о самих себе, сколько говорящим о других. А Иоанна признавали настолько достойным веры, что и касательно себя самого он не имел нужды в постороннем свидетельстве. Таким образом, посланные не спрашивали: что ты скажешь о Христе?, – а только: «кто ты» (Ин.1:19)? Что глаголеши о тебе самом? Столь великое благоговение имели они к этому мужу. На все это Христос и указывал, когда говорил: «вы посылали к Иоанну». Потому-то и Евангелист не просто сказал, что они послали, но и о посланных с точностью заметил, что это были и священники и фарисеи, а не простые люди, не отверженные и не такие, которые могли бы увлечься и обмануться, но которые способны были в точности уразуметь сказанное Иоанном. «Впрочем Я не от человека принимаю свидетельство» (Ин.5:34). Почему же Ты привел свидетельство Иоанна? Потому, что и оно было свидетельство не человеческое; Иоанн говорил: «Пославший меня крестить в воде сказал мне» (Ин.1:33). Таким образом, и свидетельство Иоанна было свидетельство Божие, потому что по Божию внушению он говорил то, что говорил. Но чтобы они не сказали: откуда известно, что Иоанн говорил по внушению Божию, и чтобы не прекословили этому, Христос решительно заграждает уста их, направляя опять Свою беседу против их мыслей. Многие вероятно не знали этого, а внимали Иоанну, как говорившему от себя самого. Потому Христос говорит: «Я не от человека принимаю свидетельство». Но если Ты не намерен принимать свидетельство от человека и на нем основываться, то для чего приводишь свидетельство Иоанна? Чтобы они не сказали этого, послушай, как Он опровергает и такое возражение прибавлением последующих слов, сказав: «Я не от человека принимаю свидетельство», Он присовокупляет: «но говорю это для того, чтобы вы спаслись», то есть: Я, как Бог, не имел бы нужды в человеческом его свидетельстве; но так как вы более внемлете ему, считаете его достовернее всех других, и к нему стекаетесь, как к пророку (а весь город стекался на Иордан), Мне же не веруете и тогда, как Я творю чудеса, – то вот почему Я и напоминаю вам его свидетельство. «Он был светильник, горящий и светящий; а вы хотели малое время порадоваться при свете его» (Ин.5:35). Чтобы они не сказали: что же, хотя Иоанн и говорил, но мы не приняли свидетельства его, – Он показывает, что они именно приняли сказанное, потому-то и не простых людей посылали, а священников и фарисеев. Так они уважали этого мужа и не решались тогда противоречить словам его. Но выражением: «малое время» Он показывает легкомыслие их, – в том, как скоро они отошли от Иоанна. «Я же имею свидетельство больше Иоаннова» (Ин.5:36). Если бы вы хотели принять веру, как следует, то Я привел бы вас к ней лучше всего делами Своими; но как вы не хотите этого, то Я отсылаю вас к Иоанну, не потому чтобы имел нужду в свидетельстве его, но Я для того все делаю, чтобы вы спаслись. «Я имею свидетельство больше Иоаннова», именно – свидетельство от дел Моих; но Я не то только имею в виду, чтобы быть принятым вами по свидетельству людей, вам известных и вами уважаемых. Таким образом, словами: «вы хотели малое время порадоваться при свете его» упрекнув их в том, что они показали усердие к Иоанну, только временное и нетвердое, Он называет его «светильником» и тем показывает, что Иоанн имел свет не от себя самого, но от благодати Духа.
Впрочем, в противоположность этому свету, Христос еще не высказывает, что сам Он есть солнце правды; а только намекает на это, и тем сильно поражает их, и дает видеть, что они и во Христа не могли уверовать по тем же самым свойствам сердца, по которым пренебрегли Иоанном. И уважаемого ими человека они уважали только «малое время»; а если бы поступили не так, то он скоро привел бы их к Иисусу. Итак, доказав, что они во всех отношениях не заслуживают никакого извинения, Он присовокупляет: «Я же имею свидетельство больше Иоаннова». Какое же? Свидетельство от дел. «Ибо дела, – говорит, – которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня» (Ин.5:36). Здесь Он напоминает им о расслабленном, о сухоруком исцеленном, и о многих других. О свидетельстве Иоанновом иной из них, может быть, сказал бы, что оно преувеличено и сказано по дружелюбию, хотя, впрочем, и это-то не могли они сказать об Иоанне – муже, исполненном строгого любомудрия и столько ими самими уважаемом; но о делах Христовых даже крайне безумные не могли иметь такого подозрения. Поэтому Христос и привел это второе свидетельство, сказав: «дела, которые Отец дал Мне совершить, самые дела сии, Мною творимые, свидетельствуют о Мне, что Отец послал Меня». Здесь же Он опровергает и обвинение в нарушении субботы. Они говорили: как может быть от Бога тот, кто не хранит субботы? На это Он и сказал: «которые Отец дал Мне». Хотя Он действовал и по собственной власти, но, желая вполне показать, что Он не делает ничего противного Отцу, Он употребил смиреннейшее выражение.
3. Но почему Он не сказал: дела, которые Отец дал Мне совершить, свидетельствуют, что Я равен Отцу? Ведь и то и другое можно было видеть из дел Его, – и что Он не делает ничего противного, и что Он равен Родившему Его, подобно тому, как в другом месте, утверждая это, Он говорил: «когда не верите Мне, верьте делам Моим, чтобы узнать и поверить, что Отец во Мне и Я в Нем» (Ин.10:38). То и другое свидетельствовали о Нем дела, – и что Он равен Отцу, и что ничего не делает противного Ему. Почему же Он так не сказал, но, оставив важнейшее, сказал только вышеозначенные слова? Потому что этот-то и был прежде всего вопрос. Хотя уверить, что Он пришел от Бога значило гораздо менее, нежели уверить, что Он Бог, равный Отцу (так как первое и пророки говорили, а последнего не могли сказать), однако, Он со тщанием утверждает меньшее, зная, что когда будет принято меньшее, тогда уже легко будет принято и большее. Потому-то, вовсе не упоминая о высшем свидетельстве, Он приводит меньшее, чтобы через последнее они приняли и первое. Сделав это, Он продолжает: «и пославший Меня Отец Сам засвидетельствовал о Мне» (Ин.5:37). Где же Отец свидетельствовал о Нем? На Иордане, когда сказал: «Сей есть Сын Мой Возлюбленный; Его слушайте» (Мф.17:5). Но и это свидетельство еще требовало объяснение. Свидетельство Иоанна было для них ясно, потому что они сами посылали к нему, и не могли отказаться от того; также очевидно было и свидетельство чудотворений: они видели совершаемые Христом чудеса, слышали о них от исцеленных и верили, потому и обвиняли Христа. Оставалось, наконец, доказать истинность свидетельства от Отца. Итак, намереваясь объяснить это, Он присовокупляет: «вы ни гласа Его никогда не слышали» (Ин.5:37). А как же Моисей говорит: «Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом» (Исх.19:19)? Как Давид: «услышал звуки языка, которого не знал» (Пс.80:6)? И как опять Моисей говорит: «слышал ли [какой] народ глас Бога» (Втор.4:33)? «Ни лица Его не видели» (Ин.5:37). Однако об Исаии, Иеремии и Иезекииле, и многих других сказано, что они видели Бога. Что же значат слова Христовы? Он возводит их к любомудрому учению, показывая мало-помалу, что у Бога нет ни голоса, ни вида, но что Он выше таких образов и звуков. Как словами: «ни гласа Его не слышали» Он не то выражает, что Бог издает голос, только не слышимый, – так и словами: «ни лица Его не видели» выражает не то, что Бог имеет лицо, только незримое, а то, что в Боге ничего такого нет. Именно, чтобы иудеи не сказали: напрасно Ты хвалишься, Бог говорил с одним только Моисеем (как действительно они и говорили: «мы знаем, что с Моисеем говорил Бог; Сего же не знаем, откуда Он» (Ин.9:29)), – вот Он и сказал так, показывая им, что у Бога нет ни человеческого голоса, ни вида. Да что Я говорю, продолжает Он: Вы не только гласа Его никогда ни слыхали и вида не видали, но и того, чем вы наиболее хвалитесь и в чем все вы уверены, будто вы принимаете и храните заповеди Его, – и этого вам нельзя сказать о себе. Это самое Он давал им разуметь, присовокупив: «и не имеете слова Его пребывающего в вас» (Ин.5:38), т.е., повелений, заповедей, закона, пророков. Хотя Бог и дал эти заповеди, но их нет у вас, потому что вы не веруете Мне. Если Писания и здесь и там учат, что надобно веровать Мне, а вы не веруете, – ясно, что слово Его не пребывает в вас. Таким образом, Он далее прибавляет: «потому что вы не веруете Тому, Которого Он послал» (Ин.5:38). Потом, чтобы они не сказали: как же Бог свидетельствовал о Тебе, когда мы не слыхали голоса Его? – говорит: «исследуйте Писания, ибо... они свидетельствуют о Мне» (Ин.5:39), и этим показывает, что Отец свидетельствовал чрез Писания. Он свидетельствовал и на Иордане и на горе; однако же, на этот голос Христос не указывает. Может статься, что они этому и не поверили бы, потому что в одном случае они и не слыхали голоса, именно на горе, а в другом – и слышали, да не обратили внимания. Поэтому Христос отсылает их к Писаниям, показывая, что и в них есть свидетельство Отца. Но сперва Он уничтожает их старое самохвальство, будто они видели Бога, или слышали голос Его. Так как можно было ожидать, что они не поверят словам Его о голосе Отца, представляя себе то, что происходило на горе Синае, то Христос, исправив сперва мысли их об этом предмете, показав, что все то сделано было по снисхождению, затем и отсылает их к свидетельству Писаний.
4. Будем же и мы в состязании и борьбе с еретиками заимствовать для себя подкрепление из Писаний. «Все Писание, – говорит апостол, – богодухновенно и полезно для научения, для обличения, для исправления, для наставления в праведности, да будет совершен Божий человек, ко всякому доброму делу приготовлен» (2Тим.3:16–17) – а не так, чтобы одно он имел, а другого не имел: такой еще не совершен. Какая, например, польза, скажи мне, если кто молится прилежно, а милостыню подает не щедро? Или щедро подает милостыню, но лихоимствует и притесняет других, или подает только на показ людям и ради похвалы от зрителя? Или хотя подает милостыню с полным усердием и для благоугождения Богу, но этим самым превозносится и высокомудрствует о себе? Или смиряется и соблюдает посты, но при этом сребролюбив, любостяжателен и, будучи привязан к земле, вводит в душу свою мать всех зол? Ведь корень всех зол есть сребролюбие. Будем страшиться его, будем убегать этого греха. Сребролюбие возмутило всю вселенную; все привело в беспорядок; оно удаляет нас от блаженнейшего служения Христу: «не можете, – говорится, – служить Богу и маммоне» (Мф.6:24), – потому что мамона требует совершенно противного Христу. Христос говорит: подай нуждающимся, а мамона: отними у нуждающихся; Христос говорит: прощай злоумышляющим на тебя и обидящим, а мамона напротив: строй козни против людей, нисколько не обижающих тебя; Христос говорит: будь человеколюбив и кроток, а мамона напротив: будь жесток и бесчеловечен, считай ни за что слезы бедных, – и таким образом в день суда сделает страшным для нас Судию. Тогда все наши деяния предстанут пред нашими глазами: обиженные и обнаженные нами лишат нас всякого оправдания. Если Лазарь, нисколько не обиженный богачом, а только не получивший от него помощи, сделался строгим его обвинителем, и не допустил богатого получить какое-либо снисхождение (Лк.16:20–25), то скажи, какое оправдание будут иметь те, которые не только не подают милостыни из своего имущества, но еще присваивают себе чужое и разоряют дома сирот? Если не напитавшие алчущего Христа навлекли на главу свою столь великий огонь, то похищающие чужое, ведущие бесчисленные тяжбы, несправедливо присваивающие себе имения от всех, какую получат отраду?
Итак, исторгнем из себя эту страсть, а исторгнем, если подумаем о тех, которые прежде нас делали другим несправедливости, лихоимствовали и умерли. Не другие ли пользуются их богатством и трудами, тогда как сами они подвержены казни, мукам и невыносимым злостраданиям? Не крайнее ли это безумие – трудиться и заботиться, чтобы и при жизни истощаться от трудов, и по смерти терпеть невыносимые наказания и мучения, тогда как надлежало бы и здесь наслаждаться благоденствием (а ничто не доставляет столько удовольствия, как милостыня при чистой совести), и по отшествии в другую жизнь избавиться там от всех зол и достигнуть бесчисленных благ. Как порок здесь, еще прежде геенны, обыкновенно мучит преданных ему, так добродетель еще прежде царствия доставляет здесь наслаждение подвизающимся в ней, услаждая их жизнь приятными надеждами и постоянным удовольствием. Итак, чтобы нам получить это удовольствие и здесь, и в будущей жизни, обратимся к добрым делам; таким образом сподобимся мы и будущих венцов, которых и да удостоимся все благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, чрез Которого и с Которым Отцу, со Святым Духом, слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.
Беседа 41
Ин.5:39–40.Исследуйте Писания, ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную; а они свидетельствуют о Мне. Но вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь.
1. Не должно читать Священного Писания урывками и легкомысленно. – 2. Иудеи будут иметь своим обвинителем самого Моисея. – 3. Опровержение предлогов и пустых извинений иудеев. – Их злоба и жестоковыйность. – Добродетель мать благоразумия. – Грех рождается от глупости. – Мудрость того, кто боится Бога, и неразумность того, кто не боится Его.
1. Много надлежит нам, возлюбленные, иметь попечения о делах духовных; и не будем думать, что для спасения достаточно заниматься ими как-нибудь. Если в делах житейских ничего великого достигнуть не может тот, кто исполняет их небрежно, и как случилось, то тем более так должно быть в делах духовных, потому что они и требуют наибольшей тщательности. Поэтому и Христос, отсылая иудеев к Писаниям, отсылал не для простого чтения, а для точного и обдуманного испытания их. Он не сказал: «читайте Писания», но: «исследуйте Писания», потому что сказанное о Нем в Писаниях требовало много внимания (как прикровенно сказанное для пользы людей того времени). Итак, Он повелевает им теперь со тщанием углубляться в Писания, чтобы они могли найти сокровенное в глубине их. Сказанное о Христе не поверхностно сказано и не на виду положено; но, как сокровище некое, положено в великой глубине. А кто, отыскивая положенное в глубине, с усердием и трудом не станет искать, тот и никогда не найдет искомого. Поэтому, сказав: «исследуйте Писания», Христос присовокупил: «ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную». Не сказал: «имеете», но: «думаете иметь», показывая, что надеющиеся спастись одним чтением, без веры, не могут приобрести никакого великого и важного плода. Он как бы так говорит: не уважаете ли вы Писаний? Не почитаете ли их источниками жизни? На них и Я теперь утверждаюсь, потому что они свидетельствуют о Мне. «Вы не хотите прийти ко Мне, чтобы иметь жизнь». Итак, справедливо Он говорил: «думаете», потому что они не хотели повиноваться Писаниям, а только хвалились одним чтением их.
Далее, чтобы, ради великого попечения Его о них, не стали они подозревать Его в любочестии, и чтобы не подумали, будто, желая от них веры Себе, Он наблюдает Свою выгоду (а Он упоминал и о голосе Иоанна, и о свидетельстве Бога Отца, и о Своих делах, и обещал жизнь, и употреблял все, чтобы привлечь их к Себе), – так как, говорю, многие, вероятно, подозревали, что Он говорил такие слова из любви к славе, то вот послушай, что Он прибавляет: «не принимаю славы от человеков» (Ин.5:41), т.е., не имею в ней нужды. Не такова, говорит, Моя природа, чтобы Мне нуждаться в человеческой славе. Если солнце от светильника не получает приращения света, тем более Я далек от того, чтобы иметь нужду в человеческой славе. А для чего говоришь это, могли сказать Ему, если не нуждаешься в славе? «Для того, чтобы вы спаслись» (Ин.5:34); это Он сказал еще прежде. Но то же самое выражает и здесь словами: «чтобы иметь жизнь» (Ин.5:40). Но Он выставляет и другую причину; какую? «Знаю вас: вы не имеете в себе любви к Богу» (Ин.5:42). Иудеи часто гнали Его, будто бы из любви к Богу, – за то, что Он делал Себя равным Богу (Ин.5:18); с другой стороны Он знал, что они не хотели веровать в Него.
Итак, если бы кто спросил: для чего же Ты говоришь это? – Он и отвечает: для того, чтобы обличить вас в том, что вы преследуете Меня не из любви к Богу. И сам Он свидетельствует обо Мне и делами и Писаниями. Как прежде вы Меня гнали, считая Меня богопротивником, так теперь, когда Я показал это, вам следовало бы обратиться ко Мне, если бы вы любили Бога. Но вы не любите Его: поэтому-то Я и сказал это, чтобы показать, что вы слишком надменны и напрасно хвалитесь, прикрывая только свою зависть. Но это доказывает Он не только из настоящих обстоятельств, но и последующих. «Я пришел, – говорит, – во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придет во имя свое, его примете» (Ин.5:43). Видишь ли, как Он и там и здесь говорит о Себе, что Он послан от Отца, и суд получил от Него, и ничего не может делать сам от Себя, именно для того, чтобы отсечь всякий предлог к неправомыслию. Но о ком это Он говорит: «придет во имя свое»? Здесь Христос намекает на антихриста, и вместе представляет неопровержимое доказательство их неблагомыслия. Если вы преследуете Меня, говорит Он, из любви к Богу, то гораздо более следовало бы так поступить с антихристом. Он ничего подобного не будет говорить, то есть, что послан от Отца, что пришел по воле Его; но совершенно напротив, насильственно будет похищать все ему не принадлежащее, и называть себя богом над всем, как и Павел пишет: «выше всего, называемого Богом или святынею,.. выдавая себя за Бога» (2Фес.2:4). Это именно и значит, что он «придет во имя свое». Но Я, говорит Христос, пришел не так, а во имя Отца Моего. Достаточно было и этого для доказательства, что они не любят Бога, так как не приняли того, кто говорил им о себе, что послан от Бога. Но в настоящем случае Он показывает бесстыдство их и с противоположной стороны – из того, что они готовы принять антихриста. Как скоро они не приняли говорившего им о себе, что Он послан от Бога, но готовы были поклониться тому, который не признает Бога, а превозносится и выдает себя за бога над всеми, то ясно, что гонение (на Христа) было делом зависти, а не любви к Богу. Таким образом, Христос представляет две причины на то, что сказал о Себе: сперва более снисходительную, сказав: «для того, чтобы вы спаслись», и: «чтобы иметь жизнь»; потом, – так как они намеревались осмеять Его, – представляет и более поразительную причину, показывая, что, хотя бы слушающие и не веровали Ему, Бог во всяком случае сделает Ему угодное.
2. Павел, беседуя об антихристе, пророчески сказал: «пошлет им Бог действие заблуждения,... да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду» (2Сол.2:11–12). Но Христос не сказал, что антихрист придет, но: «если придет», щадя слушателей, потому что их нечестие тогда еще не вполне открылось. Вот почему Он умолчал о причине пришествия антихриста; а Павел с точностью означил эту причину для людей, могущих разуметь, и тем лишил иудеев всякого извинения. Но далее Христос показывает и причину их неверия, продолжая: «как вы можете веровать, когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от Единого Бога, не ищете?» (Ин.5:44); таким образом, опять дает видеть, что они действительно не заботились о славе Божией, а под таким предлогом хотели только оправдать свою страсть. В таких поступках они так далеки были от желания славы Божией, что сами искали более славы человеческой, нежели Божией. Как же они могли возыметь такую неприязнь из-за славы Божией, которою столько пренебрегали, что даже предпочитали ей славу человеческую? Сказав же, что они не имеют любви к Богу, и доказав это двумя причинами – их поступками в отношении к Нему и будущими отношениями к антихристу, изъяснив притом, что они не заслуживают никакого прощения, Христос приводит на обличение их и Моисея, и так поражает их: «не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцем: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете. Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне. Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?» (Ин.5:45–47). Он как бы так говорит: своими действиями против Меня вы прежде Меня оскорбляете Моисея, потому что вы не веруете еще более Моисею, нежели Мне. Смотри, как Он со всех сторон лишает их всякого оправдания. Вы говорите, что гонением на Меня доказываете свою любовь к Богу? Но Я показал, что вы делаете это по нелюбви к Нему. Вы говорите, что Я нарушаю субботу и преступаю закон? Я отверг и это обвинение. Вы утверждаете, что по вере в Моисея дозволяете себе такие поступки против Меня? Я опять вам объясняю, что этим-то в особенности вы и доказываете свое неверие Моисею. Я столь далек от намерения идти против закона, что и обвинителем вашим будет не другой кто, а сам тот, кто дал вам закон.
Как о Писаниях Христос говорил: «ибо вы думаете чрез них иметь жизнь вечную», – подобным образом и о Моисее говорит: «на которого вы уповаете», связывая иудеев во всяком случае их собственными словами. Откуда же видно, сказали бы, что Моисей будет обвинять нас, и что Ты этим не напрасно хвалишься? Что общего у Тебя с Моисеем? Ты нарушаешь субботу, которую Моисей законоположил сохранять: каким же образом он может обвинять нас? Да откуда видно и то, что мы уверуем в другого, который придет в свое имя? Все это Ты говоришь без доказательств. Но все это (отвечает им Христос) выходит уже из предыдущего. Как скоро Моими делами, голосом Иоанна, свидетельством Отца подтверждено, что Я пришел от Бога, то ясно, что Моисей будет обвинять вас. Что он сказал? Не то ли, что, если явится муж, творящий чудеса, приводящий людей к Богу и верно предрекающий будущее, – такому с полною доверенностью надобно повиноваться? Христос не сделал ли всего этого? Он и чудеса совершал несомненно истинные, и к Богу всех привлекал, и Свои предсказания оправдывал исполнением их. Но откуда видно, что они уверуют в другого? Из самой ненависти их ко Христу. Отвергающие того, кто приходит по воле Божией, без сомнения, примут богопротивника. Если же Он указывает теперь на Моисея, а прежде говорил: «Я не от человека принимаю свидетельство» (Ин.5:34), – ты этому не удивляйся: Он не к Моисею их отсылает, а к божественным Писаниям. Но так как Писания мало устрашали их, то Он обращает слово к лицу Моисея, представляя им обвинителя в самом законодателе, и таким образом производит в них гораздо сильнейший страх и опровергает все, что ни было сказано ими. Замечай же: они говорили, что преследуют Его из любви к Богу, – Он показывает, что они делают это по нелюбви к Богу. Они говорили, что держатся Моисея, – Он показывает, что они поступают так по недоверию к Моисею. Если они ревновали о законе, то им следовало принять исполнявшего закон. Если любили Бога, то им надлежало повиноваться привлекавшему их к Богу. Если верили Моисею, то им следовало поклониться Тому, о ком Моисей пророчествовал. А если ему не верили еще прежде, чем Мне, то нет ничего удивительного, что гоните и Меня, проповеданного им. И тогда, как иудеи благоговели к Иоанну, Христос доказывает их неверие, и таким образом все, чем они мечтали оправдать себя, Он постоянно обращает на их же голову. Я, говорит Он, столько далек от мысли – отвлекать вас от закона, что к обвинению вашему призываю и самого законодателя. Впрочем, хотя Он сказал, что Писания свидетельствуют о Нем, но где они свидетельствуют, этого не присовокупил, желая навести на них тем больший страх, обратить к испытанию Писаний и поставить в необходимость спрашивать Его самого об этом. А если бы Он предупредил их и объяснил это без вопросов с их стороны, то они отвергли бы и свидетельства Писаний. Теперь же, если они были внимательны к Его словам, – им следовало прежде всего спросить об этом и узнать от Него. Для этого-то Он особенно и распространяет не только Свои доказательства против них, но и прещения и угрозы, чтобы по крайней мере страхом изрекаемых на них слов вразумить их. Но, и несмотря на это, они молчат. Такова злоба! Что бы ни говорили, что бы ни делали, она не трогается, но упорствует, сохраняя в себе свой яд.
3. Поэтому надлежит извергать из души всякую злобу и никогда не сплетать никаких козней. «Превратен, – сказано, – путь человека развращенного» (Притч.21:8), и: «святый Дух премудрости удалится от лукавства и уклонится от неразумных умствований» (Прем.1:5). Ничто так не делает людей глупыми, как злоба. В самом деле, когда человек бывает коварен, неблагонамерен, непризнателен (а это виды злобы), когда раздражается ничем не обиженный, строит ковы, то не представляет ли в этом доказательство крайнего своего безумия? С другой стороны, ничто так не делает людей разумными, как добродетель: она делает их признательными, благонамеренными, человеколюбивыми, тихими, кроткими, смиренными; она обыкновенно рождает и все другие совершенства. Кто же может быть мудрее человека с такими расположениями? Поистине, добродетель есть источник и корень мудрости, как всякий порок берет начало от неразумия. И надменный и гневливый человек увлекается этими страстями по недостатку благоразумия. Поэтому и пророк говорил: «смердят, гноятся раны мои от безумия моего» (Пс.37:6), показывая, что всякий грех получает свое начало от неразумия. Напротив, человек добродетельный, имеющий в себе страх Божий, мудрее всех; потому и некий мудрец говорит: «начало мудрости – страх Господень» (Притч.1:7). Если же бояться Бога значит иметь мудрость, а порочный не имеет этого, то, без сомнения, он лишен мудрости; а лишенный истинной мудрости бессмысленнее всех. Хотя многие удивляются людям порочным потому, что они могут делать другим обиды и вред, но они не понимают, что таких людей должно считать несчастнейшими из всех, потому что, думая вредить другим, они вонзают меч в себя самих; а это и есть признак крайнего безумия, когда кто, поражая самого себя, не сознает того, но думает, что он вредит другому, между тем как закалает сам себя. Потому и Павел, зная, что, поражая других, мы убиваем себя самих, говорит: «для чего бы вам лучше не терпеть лишения?» (1Кор.6:7).
Чтобы не быть обидимым, не надобно обижать; чтобы не терпеть зла, не надобно делать зла, – хотя это может показаться загадкой людям обыкновенным и не желающим любомудрствовать. Итак, зная это, будем считать несчастными и оплакивать не обижаемых и оскорбляемых, а делающих другим обиды и оскорбления. Эти-то люди наиболее страдают, потому что они вооружают против себя Бога, отверзают уста тысяче обвинителей, приобретают худую славу в этой жизни и навлекают на себя великую казнь в будущем веке. Напротив, обижаемые и все великодушно переносящие преклоняют и Бога к милосердию и всех людей к состраданию им, к похвалам и благорасположению. Такие люди, представляя величайшее доказательство своего любомудрия, и в этой жизни приобретают великую славу, и в будущей получат вечные блага, которых да сможем достигнуть и все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава ныне и присно, и во веки веков. Аминь.