Игнатий (Брянчанинов), XIX век

Отечник #2

Авва Исидор, пресвитер Скитский

1. Авва Исидор, пресвитер скитский, принадлежал к первым монахам Скита, и по времени и по преуспеянию[444]. Он говорил: «Мудрость святых состоит в познании воли Божией: человек, образ Божий и подобие, послушанием истине возвышается над всем. Не столько страшны все демоны, сколько страшно следование собственному сердцу, то есть своим помыслам, а не закону Божию.

При конце жизни своей, человек восплачет о том, что не познал существенно христианства, не нашел пути святых, не подвизался на нем. Ныне «время сотворити Господеви» (Пс. 118, 126), спасение совершается во время скорби – как и Писание говорит: «В терпении вашем стяжите души ваша» (Лк. 21, 19).

2. Брат спросил авву Исидора, пресвитера скитского: «Авва! отчего демоны так сильно боятся тебя?» Старец отвечал: «С того времени, как я сделался монахом, не допускаю гневу подняться до гортани моей».

3. Говорил авва Исидор: «Вот! совершилось сорок лет, как я не увлекся ни вожделением, ни гневом, хотя и ощущаю пришествие греховных помыслов».

4. Он говорил: «Люта неистовая страсть сребролюбия. Объятая ею душа решается на всякое беззаконие, не знает насыщения страстию, и ведется ею в глубину зла. Страсть эту должно отсекать в самом начале. Если же она возобладает нами, то не возможем преодолеть ее».

5. Он поведал о себе: «Однажды я пошел на торг продать немного сделанных мною корзин. Приметив, что по поводу продажи возникает во мне гнев, я оставил корзины и бежал».

6. Говорил авва Исидор: «Велика – высота смиренномудрия, глубока – пропасть высокоумия: и потому советую вам возлюбить первое, чтоб не впасть во второе».

7. Поведал авва Пимен о авве Исидоре: «Когда он поучал братию в церкви, то прежде всего говорил: «Оставите, и оставится вам».

8. Некоторый брат сказал авве Пимену: «Помышления мои не допускают мне видеть грехов моих; но отцы понуждают меня помышлять о грехах моих». Авва Пимен в ответ поведал о авве Исидоре следующее: «Авва Исидор плакал обыкновенно тогда, когда ученик его находился в другой келлии. Однажды случилось, что ученик вошел к нему в то время, как авва плакал, и спросил его: «Авва! о чем ты плачешь?» Он отвечал: «Оплакиваю грехи мои». Ученик сказал: «Авва! у тебя нет грехов». Старец отвечал на это: «О, сын мой! если бы Бог сделал явными грехи мои для всех: то для оплакивания их недостало бы ни двух, ни трех, ниже многих помощников»[445].

9. Брат спросил авву Исидора скитского о помыслах блуда. Старец отвечал: «Когда придет блудный помысл, смущая душу и привлекая ее в беседу с собою, но не возможет привести к греху на деле: тогда он только нарушает духовное делание; но муж трезвенный, отвергнув его от себя, немедленно обращается к молитве»[446].

10. Спрошенный о том же помысле, старец отвечал: «Если бы мы не имели помышлений, то были бы подобны животным. Но как враг усиливается делать свое: так и мы должны исполнять свое. Будем усиленно молиться, и враг убежит. Пребывай в памяти Божией (в поучении), и победишь. Победа доставляется пребыванием в благом трезвении. Борись, и увенчаешься»[447].

Авва Исидор Пилусийский

1. Авва Исидор Пилусийский говорил: «Добродетельная жизнь без наставления словом более наставляет, нежели наставление словом, которому не соответствует жизнь: жизнь назидает и молча, а слово без жизни, несмотря на сильное и блестящее изложение его, служит только в отягощение слышащим. Когда соединяются слово и жизнь: то они – венец любомудрия».

2. Об авве Исидоре, пресвитере, поведали: «Однажды пришел к нему брат и приглашал его на вечерю любви. Но старец не захотел идти и сказал: «Адам прельстился снедию и был изгнан из рая». Брат сказал ему на это: «Ты боишься даже выйти из келлии твоей?» Старец отвечал: «Да боюсь, сын мой: потому что «диавол, яко лев рыкаяй, ищет кого поглотити» (1Пет. 5, 8).

3. Он говаривал часто: «Тому, кто предается пьянству, не избежать навета помыслов. Лот, убежденный дочерьми, упился вином, – и удобно вовлек его диавол в любодеяние».

4. Он говорил: «Преданный сластолюбию и сребролюбию не может жить Богоугодно».

5. Он говорил: «Если желаешь спасения – делай все, что ведет к нему».

6. Он говорил: «Подвизаясь успешно в посте, не превозноситесь этим. Если же вы тщеславитесь постом вашим, то лучше бы было для вас есть мясо: не так вредно для монаха употребление мяс, как вредны гордость и надмение».

Авва Илия

1. Говорил авва Илия: «Если вы увидите в ближнем какой-либо соблазн даже собственными глазами, или услышите о нем, – не верьте. Храните вашу мысль от дурных мнений о ближнем, зная, что приносят их демоны, чтоб отвлечь ум от зрения своих согрешений и от устремления к Богу»[448].

2. Два брата, подвергшись нашествию помыслов, пришли к авве Илии для совета. Старец, увидев, что они дебелы телами, сказал как бы ученику своему:

«Поистине, брат, стыжусь за тебя: ты откормил тело твое, как на убой. Мы пища червей! Смирение, бледность лица и сухость тела – украшение монаха»[449].

Авва Ираклий

1. Авва Ираклий поведал: «Некоторый старец жил в идольском капище.

Пришли к нему демоны, говоря: «Уйди из нашего места». Старец отвечал: «У вас нет места». Демоны начали разбрасывать его ветви; старец терпеливо собирал их. После этого демон, взяв его за руку, повлек из капища. Когда он дотащил старца до дверей, старец другою рукою уперся в дверь и воскликнул: «Иисусе! помоги мне!» Демон тотчас убежал, а старец начал плакать. Господь сказал ему: «О чем ты плачешь?» Старец отвечал: «Плачу о том, что демоны дерзают владеть человеком и так поступать с ним». Господь сказал ему: «Ты был нерадив. Когда же ты взыскал Меня, – видишь, как Я скоро предстал тебе»[450].

Авва Исаак, пресвитер из Келлий

1. Старцы, собравшись, согласились между собою представить патриарху авву Исаака для рукоположения его во пресвитера. Авва, услышав об этом, бежал в Египет и скрылся на поле, в траве. Отцы поспешно отправились в погоню за ним. Так случилось, что они пришли на то же поле, на котором скрывался авва Исаак. Было уже поздно, наступила ночь, и старцы расположились тут для ночлега, а бывшего при них осла пустили на траву. Осел, ходя по полю, к утру пришел на то место, где скрывался авва, и стал над ним. И старцы, начав утром искать осла, вместе с ним нашли к удивлению своему и авву. Они хотели связать его; но он не допустил их до этого, сказав: «Я уже не убегу. На это есть воля Божия. Не уйти мне от нее, куда бы ни убежал».

2. Сказывали о авве Исааке, что он в хлеб свой примешивал пепел из служебного кадила.

3. Авва Исаак и авва Авраам жили вместе. Однажды авва Авраам, зашедши в келлию, застал авву Исаака плачущим и спросил его: «О чем ты плачешь?»

Авва Исаак отвечал: «Как не плакать? Отцы наши преставились, и не к кому сходить нам для совета. Денег, вырученных нами за рукоделие наше, недоставало нам для найма судов, на которых мы отправлялись к старцам! Теперь мы осиротели: плачу я об этом».

4. Однажды авва Исаак впал в тяжкий недуг и томился в нем продолжительное время. Брат приготовил для него вареную пищу и вложил в нее приправу.

Старец не захотел вкусить этой пищи. Брат упрашивал его, говоря: «Авва! вкуси немного ради твоей телесной немощи». Старец отвечал: «Брат! истину говорю тебе: хотелось бы мне провести в этой болезни тридцать лет».

5. Авва Исаак сказал: «Никогда я не вносил в келлию мою помысла неприязненного на брата, оскорбившего меня; равным образом я старался, чтоб и брат не внес в свою келлию помысла неприязненного ко мне».

6. Сказывал авва Исаак, пресвитер Келлий: «Видел я брата, которому захотелось съесть колос пшеницы в то время, как он жал на поле. Брат сказал владельцу поля: «Позволь мне съесть один колос». Владелец, услышав это, удивился и отвечал: «Авва! ты съешь свое, и меня ли ты спрашиваешь!» Так строго хранил брат свою совесть.

7. Некто из старцев поведал, что один из братии пришел в малом клобуке при авве Исааке в церковь Келлий. Старец выслал его из церкви, сказав: «Церковь эта принадлежит монахам, а ты мирянин, и не можешь быть здесь».

8. Авва Исаак говорил братиям: «Не приводите сюда детей: из-за них опустели в Ските три церкви».

9. Когда братия выходили на жатву, авва Исаак говорил им: «Уже не даю вам никакой заповеди, потому что вы не сохраняете заповеданного».

10. Когда настало время кончины аввы Исаака, – собрались к нему старцы и спросили его: «Авва! как проводить нам жительство по отшествии твоем?»

Он отвечал: «Вы видели, как я жил. Если хотите, то подражайте мне: храните заповеди Божии, и Бог пошлет вам благодать Свою, а место это сохранит.

Если же не будете соблюдать заповедей Божиих, то не пребудете и на месте этом. И мы скорбели, когда умирали отцы наши. Но, соблюдая заповеди Божии и завещания отцов наших, прожили так, как бы в сожительстве с ними. И вы поступайте так, и спасетесь»[451].

Однажды авва Исаак Фиваидский пришел в общежитие. Увидев там брата, впавшего в грех, прогневался на него и повелел изгнать. После этого, когда Исаак возвращался в келлию свою, пришел Ангел Господень, и, встав пред дверьми келлии, сказал: «Я не попущу тебе войти в келлию твою». Исаак начал просить Ангела, чтоб объявил ему вину его. Ангел отвечал: «Бог послал меня, сказав: поди и спроси у Исаака: куда повелел он поместить согрешившего брата, которого он осудил?» Исаак немедленно принес покаяние, сказав: «Господи! я согрешил: прости меня». Ангел сказал ему: «Встань. Бог простил тебя. Но впредь не поступай так: не осуждай кого-либо прежде, нежели Господь осудит его. «Восхитили человеки суд и не предоставляют его Мне», – говорит Господь»[452].

Поведали, что авва Аполлос имел ученика, по имена Исаака, который был обучен всякому благому делу и стяжал священное сердечное безмолвие. Соблюдал он его особенно во время приношения святой жертвы. Когда он шел в церковь, то не допускал никого приближаться к себе для беседы. Он держался правила: «Все хорошо в свое время, и время всякой вещипод небесем» (Еккл. 3, 1).

Когда оканчивалось богослужение, – он, как бы гонимый огнем, спешил в свою келлию. Случалось, что после Божественной службы раздавали братии по сухарю и по чаше вина: но Исаак не брал никогда не потому, чтоб отвергал благословение братии, но удерживая в себе то безмолвие, в которое он настраивал себя во время богослужения.

Постигла его болезнь, от которой он слег. Услышав об этом, братия пришли посетить его. Сидя у него, они спросили его: «Авва Исаак! почему ты уходишь так поспешно из среды собора братии по окончании богослужения?» Он отвечал: «Убегаю не вас, но злохитрости бесовской. Если кто имеет в руке зажженную свечу и остановится с нею на открытом воздухе, то свеча угаснет: так и ум освященного Святыми Тайнами омрачается, если он замедлит вне келлии»[453].

Авва Исаак Сирский

Святого отца нашего Исаака Сирского учение о молитве.

1. Понудь себя к непрестанному труду молитвы пред Богом, в сердце, носящем помысл чистый, исполненный умиления, и Бог сохранит твой ум от нечистых и скверных помыслов[454].

2. Постарайся войти во внутреннюю клеть твою и узришь клеть небесную.

И первая и вторая – одно: одним входом входишь в обе. Лествица в Небесное Царство находится внутри тебя: она существует таинственно в душе твоей.

Погрузи сам себя в себя от греха, и найдешь в себе ступени, которыми возможешь совершить восхождение[455].

3. Начало помрачения ума, первый признак помрачения, усматриваемый в душе, состоит в лености к службе Божией и молитве. Другого пути к обольщению души нет, если она прежде не оставит этого подвига своего. Когда же она лишится помощи Божией: тогда она удобно впадает в руки супостатов своих[456].

4. Не будь безрассуден в прошениях твоих, чтоб не прогневать Бога неблагоразумием твоим. Будь премудр в молитве твоей, чтоб сподобиться славных даров. Испрашивай многоценное у Того, Кто чужд скупости, и получишь от Него многоценное, соответственно разумному желанию твоему. Соломон просил премудрости, а с нею получил и земное царство, потому что разумно просил у Великого Царя.

Елисей просил сугубой благодати Духа в сравнении с тою, какую имел его учитель, и прошение его не осталось неисполненным. Просящий ничтожного у Царя честь его уничижает. Израильтяне просили ничтожного, и постиг их гнев Божий; они не занялись созерцанием дел Божиих и страшных чудес Его, а просили удовлетворения похотениям чрева: «еще брашна сущу во устех их, гнев Божий взыде на ня» (Пс. 77, 30–31)[457].

5. Приноси Богу прошения твои сообразно величию Его, чтоб возвысилось пред Ним достоинство твое, и Он возрадовался бы о тебе. Если кто попросит у царя небольшое количество грязи: то не только обесчестит себя ничтожностию прошения, как выказавший большое неразумие, но и царю нанесет оскорбление своим прошением. Так поступает и тот, кто в молитвах просит чего-нибудь земного. Ангелы и Архангелы – эти вельможи Небесного Царя – смотрят на тебя во время молитвы твоей, внимая тому, чего просишь ты у Владыки их: они удивляются и радуются, когда увидят, что составленный из земли, оставя плоть свою, просит небесного; напротив того они огорчаются на того, кто, оставив небесное, просит своей грязи[458].

6. Не проси того у Бога, что Он Сам дает нам без прошения нашего, по Своему Промышлению, что дает не только Своим и возлюбленным, но и чуждым познания Его. "Молящеся, – говорит Он, – не лишше глаголите, якоже язычницы» (Мф. 6, 7). «Плотского языцы ищут, вы же не пецытеся, что ясте, или что пиете, или во что облечетеся: весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех» (Мф. 6, 32, 25, 8). Сын не просит хлеба у отца своего, но желает получить все, что ни есть важного и ценного в отцовском доме. По немощи человеческого разума заповедал Господь просить повседневного хлеба. Смотри же, что заповедано совершенным по разуму и здравым душою: оставление попечений о пище, питии и одежде, если Бог промышляет о бессловесных животных, о птицах, о самых неодушевленных тварях: то несравненно более промышляет о нас. «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6, 33)[459].

7. Если молишься Богу о чем-либо, и Он медлит услышать тебя, не скорби об этом. Ты не умнее Бога. Делается же это с тобою или потому, что ты недостоин получить просимое, или потому, что пути сердца твоего не соответственны, но противны с просимым тобою, или потому, что ты не достиг еще той меры, которая нужна для того, чтоб принять дарование, просимое тобою. Не должно нам преждевременно искать того, что свойственно при великом преуспеянии, чтоб дарование Божие, по причине скорости принятия его, не было пренебрежено.

Все удобно достигаемое и утрачивается скоро. Все же обретенное с болезнию сердца хранится тщательно[460].

8. Если дела твои не благоугодны Богу: то не проси у Него великих дарований, чтоб не придти в положение человека, который искушает Бога. Молитва твоя должна быть сообразною с жительством твоим. Невозможно связанному земными искать небесных. Невозможно упражняющемуся мирским просить Божественного.

Желание каждого человека выказывается его деятельностию. К чему устремлено его тщание, о том он должен подвизаться и в молитве. Желающий великого не должен упражняться в маловажном[461].

9. Удерживающий уста от злоречия хранит сердце от страстей. Очищающий сердце от страстей ежечасно видит Господа[462]. Тот, у кого помышление (поучение)[463] всегда в Боге, отгоняет от себя бесов и искореняет семя злобы их. Сердце того, кто ежечасно возделывает душу свою, увеселяется откровениями. Кто сосредоточивает зрение ума своего внутрь себя, тот видит в себе зарю Духа. Возгнушавшийся всяким парением[464] видит Владыку своего внутри своего сердца. Если любишь чистоту, которою зрится Владыка всех: то не позволяй себе никаких пересудов и злоречия, даже не позволяй себе слушать кого-либо судящего или осуждающего братий[465].

10. Небо находится внутри тебя, если ты чист; в самом себе ты увидишь Ангелов и свет их, а с ними и в них и Владыку их[466].

11. Сокровище смиренномудрого внутри его: оно – Господь[467].

12. Страсти искореняются и отгоняются непрестанным поучением о Боге: это тот меч, который убивает их[468].

13. Желающий увидеть Господа внутри себя старается очистить сердце свое непрестанным памятованием Бога (памятию Божиею), таким образом он умом своим, по причине светлости очей его, будет непрестанно видеть Господа.

Что приключается рыбе, вынутой из воды: то приключается и уму, оставившему памятование Бога и блуждающему в воспоминаниях мира сего. Насколько человек удаляется от сообращения с человеками, настолько сподобляется свободного доступа к Богу в уме своем. Насколько он отсекает от себя утешение мира сего, настолько сподобляется радости Божией во Святом Духе. Рыбы умирают от недостатка воды: так умирают в сердце инока духовные движения, рождающиеся от Бога, когда инок часто живет и обращается с мирянами[469].

14. Страшен бесам, возлюблен Богу и Ангелам Его тот, кто с горящею ревностию днем и ночью взыскует Бога в сердце своем и искореняет из него прилоги[470], посеваемые врагом[471].

15. Отечество (родная страна) у чистого душою – внутри его. Солнце, сияющее там, – свет Святыя Троицы. Воздух, которым дышат жители, – Утешитель Всесвятой Дух. Совозлежащие – святые бесплотные существа. Жизнь, радость и веселие их – Христос, Свет от Света Отца. Таковой и видением души своей увеселяется и удивляется красоте своей, которая во сто крат светлее светлости солнечной. Это – Иерусалим и Царство Божие, сокровенные внутри нас по слову Господа (Лк. 17, 21). Эта страна – облак славы Божией, в который войдут одни чистые сердцем, чтоб увидеть лицо своего Владыки и озариться лучом света Его в духе своем (Лк. 9, 34)[472].

16. Предающийся ярости и гневу, славолюбивый, лихоимец, чревоугодник, часто бывающий в обществе мирян, желающий, чтоб во всем исполнялась его воля, вспыльчивый, исполненный страстей, – все эти пребывают в смятении, как бы сражающиеся ночью в непроницаемой тьме, будучи вне страны жизни и света. Та страна предоставлена во владение милостивым, смиренномудрым, очистившим сердца свои[473].

17. Не может человек увидеть красоты, сокровенной внутри его, прежде нежели уничижит всякую красоту извне себя и возгнушается ею. Он не может искренно воззреть к Богу, доколе не отречется совершенно от мира. Уничижающего и умаляющего себя упремудрит Господь. Отпадет от премудрости Божией тот, кто признает себя мудрым[474].

18. Насколько ум удаляется многословия: настолько просвещается в разборе помышлений. От многословия теряет эту способность и самый сильный ум.

19. Соделывающийся нищим в мирском отношении обогатеет в Боге, а друг богатых обнищает в отношении к Богу. Когда встанет на молитву целомудренный, смиренномудрый, гнушающийся дерзости, изринувший из сердца ярость; тогда видит он – я верую – в душе своей свет Святого Духа, ощущает в себе взыграние радости во светлости сияния света Его, увеселяется видением славы Его и изменением своим по подобию ее (2Кор. 3, 18)[475].

Так случилось со святым юношею, Георгием, при совершении им вечернего правила[476].

20. Сидящие во тьме! возвысьте главы ваши, да просветятся лица ваши светом. Изыдите из области страстей мира сего, и изыдет во сретение вам Свет, от Отца исходящий, и повелит служителям таинств Своих разрешить узы ваши, чтоб вы могли шествовать по стопам Его к Отцу (Ин. 11, 44).

Горе нам: чем мы связаны! от Кого отделены! отделены так, что не можем видеть славы Его! О, когда бы расторглись узы наши! о, когда бы мы взыскали и обрели Бога нашего[477].

21. Преданный суесловию и развлечению душою и телом – блудник; одобряющий его поведение и принимающий в таком поведении участие – прелюбодей; находящийся в общении с ним (из человекоугодия) – идолослужитель[478].

22. Всякая молитва, при которой не трудится тело, а сердце не придет в сокрушение, признается недозревшим плодом: потому что такая молитва без души[479].

23. Смотри, чтоб не оставить дела Божия ради лицеприятия человеку[480].

24. Сказал некоторый Отец: «Удивляюсь, слыша, что иные могут заниматься в келлиях своих рукоделием и вместе совершать правило свое без упущения и смущения». К этому присовокупил он слова, достойные замечания:

«Истинно говорю: я если схожу за водою, то уже чувствую расстройство в жительстве моем и в принятом для него порядке; уже этим наводится помрачение, препятствующее действию рассудительности моей»[481].

25. Всякая милостыня, или любовь, или милосердие, или что-либо иное, делаемое по-видимому ради Бога, но препятствующее твоему безмолвию, обращающее око твое в мир, ввергающее тебя в попечение, отторгающее от памятования Бога, пресекающее молитвы твои, вводящее в тебя возмущение и непостоянство помыслов, возбраняющее тебе заниматься назиданием себя Божественным чтением, этим оружием против парений, ослабляющее хранение твое, понуждающее к выходам после затвора и к возвращению в общество человеков после уединения, возбуждающее на тебя погребенные страсти, разрешающее узы, которыми связаны чувства твои, воскрешающее твое умерщвление для мира, сводящее тебя от делания ангельского, сосредоточенного в попечение об одном, поставляющее тебя в разряд мирян, – да погибнет такая правда! Исполнение долга любви телесными услугами принадлежит к деятельности мирян или и иноков, но недостаточных, не пребывающих в безмолвии, или и безмолвствующих, но коих безмолвие соединено с сожительством с единомысленными братиями, а потому и с постоянными выходами из келлии и принятием братий в келлию. Для таких хорошо и достохвально (являть любовь к братии телесными делами)[482].

26. Действительно избравшим отшельничество от мира телом и умом, чтоб сосредоточить мысли свои в уединенную молитву при посредстве умерщвления ко всему преходящему, к видению предметов мира и к воспоминанию их, должно служить Христу не телесными делами и не наружною правдою с целию оправдаться ею, но умерщвлением, по слову Апостола, удов своих «яже на земли» (Кол. 3, 5), жертвоприношением чистых и непорочных помыслов, этих начатков самовозделания, злостраданием телесным в терпении бед ради надежды на будущее. Монашеское жительство равночестно ангельскому. Не должно нам оставлять делания небесного и держаться делания вещественного[483].

27. Некоторый старец сказал: «Дивлюсь тем, которые смущают себя в деле безмолвия для того, чтоб услужить другим в телесном». – Опять сказал: «Не должно нам к делу безмолвия примешивать попечение о чем другом. Всякое дело да чествуется в своем месте, чтоб жительство наше не было смешанным. Имеющий попечение о многих делается рабом многих; оставивший же все и пекущийся о устроении души своей делается другом Богу. Смотри: подающих милостыню и исполняющих обязанность любви к ближним в телесном много и среди мира; делатели же благого безмолвия, посвятившие ему себя всецело, едва обретаются и редки. Кто же из творящих милостыню посреди мира, или правду служением тела, возмог достигнуть хотя одного из тех дарований, каких сподобляются от Бога жительствующие в безмолвии?» – Опять сказал: «Если ты мирянин: то пребывай в жительстве мирских добродетелей. Если же ты – монах: то сияй делами, которыми изяществуют монахи. Если же захочешь упражняться в добродетелях того и другого жительства: то отпадешь от обоих. Дела монаха суть следующие: свобода от телесных занятий, телесный труд в молитвах и непрестанное сердечное памятование Бога (т.е. память Божия или поучение). Суди сам: возможно ли тебе, оставя это, удовольствоваться мирскими добродетелями?»[484]

28. Вопрос. Не может ли инок, злострадающий в безмолвии, стяжать эти два жительства, т.е. с попечением о Боге иметь в сердце иное попечение?

Ответ. Если желающий жить в безмолвии, думаю я, не оставит всего и не сосредоточит всех попечений в попечение о единой своей душе: то не возможет жительством своим неоскудно удовлетворить деланию, свойственному безмолвникам, хотя бы он поставил себя вне житейских попечений. Тем более это случится с ним, когда он допустит себе попечение о ином. Господь, оставив Себе одних для служения Ему посреди мира и для попечения о Его чадах, других избрал для служения пред лицом Его. Можно видеть различие чинов не только при дворах земных царей, где постоянно предстоящие лицу царя и допущенные в его тайны славнее тех, которые употреблены для внешнего служения: это же усматривается и у Небесного Царя. Находящиеся непрестанно в таинственном общении и беседе с Ним молитвою, какой стяжали свободный доступ к Нему!

Каких сподобляются богатств небесных и земных, какую показывают власть над всею тварию! больше тех, которые служат Богу имением своим и житейскими попечениями, благоугождая Ему творением добрых дел, хотя и это велико и очень хорошо. И потому нам должно избирать в образец подражания не последних, скудных в Богоугождении, но святых страдальцев и подвижников, просиявших своим жительством, оставивших житейское и на земли возделавших Небесное Царство, тех, которые однажды и навсегда отринули земное и воздели руки к вратам Небесным[485].

29. Чем благоугодили Богу древние Святые, проложившие нам путь этого жительства? Святой Иоанн Фивеянин, сокровищница добродетелей, источник пророчества, благоугодил Богу внутри затвора своего, услуживая ли братии телесно, или молитвою и безмолвием. Не прекословлю, что и первым способом многие благоугодили Богу, но недостаточнее благоугодивших молитвою и оставлением всего. Ясно, в чем должна заключаться помощь пребывающих в безмолвии и благоискуствующих в нем, братии своей: во вспоможении нам душеспасительным словом во время нужды и в принесении за нас молитвы. За исключением сего, если какое-либо житейское воспоминание и попечение будут пребывать в сердце жительствующего в безмолвии: то это чуждо духовной мудрости. Сказанное в Писании: «Воздадите кесарева кесареви и Божия Богови» (Мф. 22, 21), ближнего ближнему и каждого принадлежащего ему (Рим. 13, 7), сказано не безмолвствующим, но живущим вне безмолвия. Проводящим жительство в чине ангельском, в попечении о душе, не заповедано благоугождать Богу попечением житейским, то есть заботиться о рукоделии, принимать от одних и подавать другим. И потому не должно иноку иметь попечение о чем-либо колеблющем ум и низводящем его от предстояния пред лицом Божиим[486].

30. Если кто в опровержение сего укажет на Божественного Апостола Павла, что он работал своими руками и подавал милостыню: то мы скажем таковому, что один только Павел и мог поступать так; другого же подобного, которого бы доставало на все, как доставало Павла, мы не знаем. Покажи мне другого такового Павла, и я покорюсь тебе. Того, что бывает по смотрению Божию, не выставляй в правило для общей деятельности. Иное – дело благовествования и иное – дело безмолвия. Ты же, если хочешь держаться безмолвия, будь подобен Херувимам, которые не заботятся ни о чем житейском, и не думай, чтоб кто иной существовал на земле, кроме тебя и Бога, к Которому устремлено все внимание твое, как ты научен Отцами, прежде тебя бывшими. Если кто не ожесточит своего сердца и с твердостию не удержит себя от милости, чтоб стать вдалеке от попечения во всем дольнем, и от того попечения, которое представляется принимаемым ради Бога, и от всякого житейского, и не пребудет в молитве, в одной молитве в определенные на то времена: то не возможет освободиться от смущения и попечения и пребывать в безмолвии[487].

31. Когда придет тебе помышление вдаться в попечение о чем-либо по поводу добродетели, отчего может расточиться тишина, находящаяся в твоем сердце: тогда скажи этому помышлению: хорош – путь любви и милости ради Бога; но и я ради Бога не желаю его. – «Остановись, отец, – сказал некоторый инок: я ради Бога хочу последовать тебе». – «И я ради Бога, – отвечал тот, – убегаю от тебя». – Авва Арсений ни с кем не беседовал ни для душевного назидания, ни для чего иного. Другой старец ради Бога беседовал в течение всего дня и принимал приходивших к нему всех странных; Арсений же вместо этого избрал молчание и безмолвие, и по этой причине он пребывал в беседе с Божественным Духом посреди моря настоящей жизни, которое преплывал в величайшей тишине на корабле безмолвия, как был показан в видении подвижникам, вопросившим об этом Бога. Крайний закон безмолвия – молчание о всем. Если же, живя в безмолвии, окажешься исполненным смущения, возмутишь тело делами рук твоих, а душу попечениями, какое тогда безмолвие при попечении о многом? возможно ли тогда угодить Богу? Суди сам. Нам противосовестно утверждать, чтоб можно было жительствовать в безмолвии должным образом, не оставив всего и не удалившись от всякого попечения[488].

32. Иное – сладость молитвы и иное – видение молитвы. Второе ценнее первого настолько, насколько совершенного возраста человек ценнее несовершеннолетнего дитяти. Иногда услаждаются стихи во устах, и слова какого-либо стиха молитвы повторяются многократно (бесчисленно), не попуская молящегося насытиться и перейти к другому стиху. Иногда же от молитвы рождается некое видение, пресекает молитву уст и соделывается молящийся в том видении исступленным от ужаса, как бы не существующим. Такое состояние называем видением молитвы, в котором не является никакого вида и зрака или образа, представленных мечтанием, как то утверждают незнающие дела. И опять: в этом молитвенном видении имеются различные меры и разделения дарований. До пришествия в это состояние действует молитва; потому что еще не прекратились мысли, без прекращения которых не может прекратиться молитва и наступить состояние превыше молитвы: ибо движения языка и сердца в молитве суть ключи ее, а совершающееся после сего есть вход в клеть. Здесь да престанут действовать всякие уста и всякий язык, и сердце – этот хранитель помыслов, и ум – этот кормчий чувств; и мысль – эта скоро и повсюду летающая птица; всякое искусство и знание их да прекратятся; здесь да остановится ищущий: пришел Домавладыка[489].

33. Как вся сила законов и заповедей, данных Богом человечеству, имеет пределом чистоту сердца: так все образы (формы) и правила, в которых человеки приносят свои молитвы Богу, имеют, по учению Отцов, пределом своим чистую молитву. И воздыхания, и коленопреклонения, и моления из глубины сердечной, и сладчайшие плачи, словом все образы молитвы, как я сказал, имеют своим пределом чистую молитву; до ощущения ее ум имеет власть действовать. Когда же ум переступит чрез сей предел, и чистою молитвою войдет во внутреннюю клеть: тогда он не будет уже иметь ни молитвы, ни движений, ни плача, ни власти, ни самовластия, ни моления, ни желания, ни сочувствия к чему-либо, уповаемому в этой жизни или принадлежащему к будущей. По этой причине после чистой молитвы нет иной молитвы. Даже до сего предела, во всех ее движениях и образах, ум водится свободою самовластия, почему и ощущается в молитве подвиг. Совершающееся же по прошествии сего предела есть состояние исступленного удивления, а не молитва: потому что прекратились образы действия молитвы, наступило видение и ум не молится молитвою. Всякий образ молитвы совершается действием ума; когда же ум вступит в состояние духовное, тогда, в этом состоянии, не имеет молитвы. Иное – молитва, и иное – видение в ней, хотя молитва и есть начальная причина видения. Она есть сеяние, а видение – жатва, при которой жнец, соделавшись зрителем неизреченного видения, удивляется, как от малейших и нагих зерен, им посеянных, внезапно произросли такие прекрасные колосья. Таковый пребывает в своем видении вне всякого движения (действия)[490].

Божественный Григорий (Синаит) сказал Божественному Максиму (Капсокаливи): «Умоляю тебя, скажи мне ясно: во время молитвы, когда ум восхитится к Богу, что видит он духовными очами? Может ли он и сердцем возносить молитву?» Святой Максим отвечал: «Никак не может. Когда во время молитвы, придет благодать Святого Духа и обымет ум, тогда прекращается молитва: потому что ум бывает обладаем пришествием Святого Духа и не может приводить в движение сил своих, но бывает празден, и покоряется только Святому Духу, куда изведет его Святой Дух, или в невещественный воздух Божественного и неизреченного Света, или в другое видение исступительное и необъяснимое словом, или в Божественное собеседование: то есть, Утешитель, Святой Дух, по Своему хотению, подает каждому утешение самовластно по его достоинству. То, что я говорю, ясно усматривается на Пророках и Апостолах, сподобившихся видеть толикие видения, хотя человеки и насмехались, вменяя их прельстившимися и упившимися. Исаия говорит: «Видех Господа на престоле высоце и превознесенне и Серафими стояху окрест Его» (Ис. 6, 1–2). Первомученик Стефан увидел небеса отверстыми и Сына Человеческого стоящим одесную Бога (Деян. 7:56). Таким же образом и ныне рабы Христовы сподобляются видеть различные духовные видения, которым некоторые не верят, никак не хотят признать их истинными, но признают прелестию, и видящих считают прельстившимися.

Очень удивляюсь, как эти, слепотствующие душою, не веруют благодати Духа, издревле предобетованной чрез Иоиля, который от лица Божия сказал: «Излию от Духа Моего на всяку плоть, и прорекут» (Иоил. 2, 28). Эту благодать и ныне подает Христос и будет подавать даже до кончины мира, по обетованию Своему, верным рабам Своим. Эта благодать, когда будет в ком, не показывает ему что-либо обычное или чувственное, принадлежащее миру сему, но тайно научает тому, чего прежде он никогда не видел и не воображал. Тогда тайно научается ум высоким и сокровенным таинствам, которых, по Божественному Павлу, не может ни око человеческое видеть, ни ум постигнуть сам собою.

Чтоб познать, как видит их ум, внимай тому, что скажу: воск вдали от огня жесток, и может быть взят руками, но будучи положен в огонь, растопляется, зажигается, горит, соделывается весь светом, изменяется в пламени сем, и невозможно ему не растопиться в пламени и не соделаться подобным воде.

Так и человеческий ум, сам по себе, прежде соединения с Господом, рассуждает сообразно своей силе; когда же соединится с огнем Божества и Святым Духом, тогда бывает весь обладаем этим Божественным Светом, соделывается весь светом, воспламеняется во пламени Святого Духа, исполняется Божественного разума, и невозможно ему, во пламени Божества, иметь своих собственных помышлений и размышлять о чем-либо по произволу»[491].

34. Едва из тьмы человек найдется один, который бы исполнил, хотя и недостаточно, заповеди и постановления закона и достиг в чистоту души: так разве один из тысячи найдется такой, который бы, при великом наблюдении над собою, достиг в чистую молитву и, расторгнув этот предел, получил таинство духовного видения. И чистой молитвы сподобились весьма немногие, но редкие. К таинству же, которое совершается после стяжания ее и находится на другом берегу Иордана (Втор. 31), встречается достигнувший Божиею благодатию едва из рода в род (Нав. 1, 2).

35. Нечистота молитвы заключается в следующем: если в то время, когда ум приготовился принести Богу одно из вышеупомянутых движений своих, примесится к молитве какая-либо посторонняя мысль или мечтание о чем-либо: тогда такая молитва не называется чистою, потому что ум вознес ее на жертвенник Господень не от чистых животных. Сердце есть духовный жертвенник Божий[492].

36. Когда ум сподобится ощутить будущее блаженство: тогда забывает и самого себя и все здешнее; он уже не движется в чем-либо[493]. Посему с уверенностию можно сказать, что всякую добродетель и всякую деятельную молитву, совершаемую или телом или мыслию, уставляет и движет свободная воля чувствами; она движет и самый ум, этого царя страстей. Когда же восгосподствует управление и смотрение духа над умом, правителем помыслов и чувств: тогда отъемлется свободная воля у естества; тогда ум не руководит, а руководится.

Где ж тогда будет молитва, когда естество не может иметь власти над собою, но иною силою руководится в область неизвестного ему, ниже может дать движений мыслям по желанию своему, но обладается в то время пленившею его силою и бывает Ею водимо вне своего ощущения? Ниже воли имеет оно тогда, ниже ведает, в теле ли оно, или вне тела, по свидетельству Писания (2Кор. 12, 2). Может ли быть молитва у плененного таким образом и неведущего себя?[494]

37. Вопрос. По какой причине эта неизреченная благодать, не будучи молитвою, носит имя молитвы?[495]

Ответ. Носит это имя от начальной причины: потому что она (благодать) подается достойным во время молитвы, молитву имеет своею начальною причиною, и только во время молитвы, по свидетельству Отцов, бывает посещение ее.

Блаженное состояние носит имя молитвы, потому что ум вводится в это состояние молитвою и молитва служит причиною его, в другие же времена оно не имеет места, как это явствует из Отеческих Писаний, ибо знаем из жизнеописания Святых, что многие из них, стоя на молитве, были восхищены умом.

Если кто спросит, почему только в это время ниспосылаются сии великие и неизреченные дарования, мы отвечаем: потому что в это время, более всякого другого времени, человек бывает сосредоточенным в самого себя и приуготовленным внимать Богу, желать и ожидать от Него милости. Какое другое имеется время, в которое бы человек находился столько уготованным и трезвящимся, как то время, в которое он намерен помолиться? Неужели к получению духовных дарований удобно то время, когда он спит или занят каким поделием, или возмущен умом? Святые, хотя и не имели праздного времени, будучи постоянно заняты духовным деланием; однако, иногда они находятся и вне молитвенного настроения: часто они размышляют о чем-либо, относящемся к сей жизни, или занимаются созерцанием тварей и другим чем-либо полезным. Но во время молитвы все внимание и все силы ума направлены к единому Богу, и приносятся Ему моления от сердца со тщанием и постоянною теплотою. И потому в это время, в которое душа сосредоточена в единственном попечении, подобает изливаться на нее Божественной милости[496].

Употребленное в сих главах святым Исааком слово видение невозможно заменять словом созерцание. Созерцание зависит от произвола и свойственно всем человекам; оно может быть благодатным, когда действует в человеках благодатных. Благодатные видения Святых чистотою ума, при действии самовластия, можно еще назвать созерцанием; но когда Дух Святой отверзает очи души для духовного видения: тогда нет места созерцанию. Тогда ум видит подобно тому, как чувственный глаз видит чувственные предметы. Например: можно созерцать могущество и премудрость Божию в видимой природе, но небеса отверстые и Иисуса, стоящим одесную Отца, Стефан первомученик видел. Апостол Павел видел рай и слышал неизреченные глаголы. Вифлеемские пастыри видели Ангелов и слышали их пение. Это уже не было созерцанием.

38. Господь сказал Адаму: «В поте лица твоего снеси хлеб твой». – Доколе? – «Дондеже возвратишися в землю, от неяже взят еси, которая возрастит тебе терния и волчцы» (Быт. 3, 18, 19). Это – тайны деятельности, принадлежащей житию на земле, доколе человек живет на ней. Но с той ночи, в которую Господь пролил пот Свой, Он пременил пот, изведший терния и волчцы, на пот, изливаемый в молитве и в возделании правды. Пять тысяч и пятьсот слишком лет Бог попустил Адаму потрудиться на земле, потому что дотоле «не у явися путь святых» (Евр. 9, 8). «В последок дний» (Евр. 1, 2), Он пришел и заповедал человеческому самовластию заменить пот потом, повелев не прекращение пота, но изменение его: ибо Он умилосердился над нами, над продолжительностию нашего злострадания на земле. Если престанем проливать пот на земле; то по необходимости будем жать терние[497]. Самое оставление молитвы соделывает землю сердца вещественною (грубою), и она производит терние по естеству своему. Точно: страсти суть терние, прозябающее от семени, в нас находящегося.

Доколе мы находимся в образе Адама, дотоле по необходимости имеем и страсти его. Невозможно земле пребывать в бездействии и не прозябать прозябений, свойственных естеству ее. Земля тела нашего есть порождение той земли, по свидетельству Бога, сказавшего: «Земля, от неяже взят еси» (Быт. 3, 19).

Та произращает терние, а словесная земля произращает страсти. Если Господь, бывший во всех различных действиях домостроительства Своего таинственным для нас образом, не престал от делания и труда до девятого часа пятка, чем таинственно изображается деятельность всей жизни нашей, а в субботу почил во гробе: то на чем основываются утверждающие, что в жизни сей есть суббота, то есть, успокоение от страстей? О дне же воскресном высоко для нас и говорить. Наша суббота есть день нашего погребения: там действительно субботствует естество наше. Но доколе эта земля существует, дотоле ежедневно належит нужда исторгать из нее терние. При постоянстве этого труда оскудевает это терние; вполне и совершенно не очищается от него земля. Если это так и если от попущений себе на краткое время лености или малого нерадения это терние умножается, покрывает лицо земли, подавляет твое семя и соделывает труд твой как бы небывшим: то следует из сего, что должно очищать эту землю ежедневно. Оставление этого труда производит множество терний[498].

«Желающий очистить свое сердце да разжигает его постоянно памятью Господа Иисуса, имея только это непрестанным поучением и занятием.

Тем, которые хотят очиститься от своей гнилости, не должно иногда упражняться в молитве, а иногда оставлять это упражнение; напротив того, должно постоянно пребывать в блюдении ума и молитве, если бы случилось быть когда и вне молитвенных храмов. Как хотящий очистить золото, если попустит и на короткое время угаснуть огню в горниле, то производит в чистящемся веществе остужение и затвердение: подобным образом и тот, кто иногда занимается памятованием Бога, а иногда оставляет это занятие, праздностию погубляет то, что мнит стяжать молитвою. Любодобродетельному мужу свойственно истреблять земляность сердца непрестанною памятью Божиею, чтоб злое мало-помалу уничтожалось огнем памятования о благе и душа возвратилась совершенно в естественную свою светлость с умноженною славою[499].

39. Вопрос. Какое общее делание, объемлющее все частные делания жительства-безмолвия, чтоб тот, кто достиг этого делания уразумел, что он достиг совершенства в сем жительстве?

Ответ. Когда кто сподобится непрестанного пребывания в молитве. Достигший этого достиг высшего предела всех добродетелей и отселе делается жилищем Святого Духа. Если кто не приял действительно благодати Утешителя: тот не может со свободою и радостию совершать этого пребывания в молитве.

Дух, как сказано, когда вселится в какого человека, то не престает от молитвы: ибо Сам Дух непрестанно молится (Рим. 8, 26). Тогда и в сонном и в бодрственном состоянии молитва не прекращается в душе его: но употребляет ли он пищу и питие, спит ли, или что иное делает, даже при глубоком сне благоухание и испарение молитвы беструдно источаются из его сердца. Тогда эта молитва не разлучается с ним, но ежечасно она в нем и с ним. Таковая молитва, если и умолкает извне человека, но опять она же совершает в нем служение свое тайно. Молчание чистых называет молитвою некто из мужей Христоносных: потому что помыслы их суть Божественные движения; движение же чистого сердца и ума суть кроткие гласы, которыми сокровенно воспевается Сокровенный.

40. Вопрос. Что такое духовная молитва и каким средством сподобляется ее подвижник?

Ответ. Духовная молитва является в подвижнике тогда, когда к душевным движениям, за строгие целомудрие и чистоту, присоединится действие Святого Духа. Сподобляется ее один из бесчисленного множества человеков. Она – таинство будущего жительства и устроения, при чем естество возвышается (из своего естественного состояния в вышеестественное) и пребывает чуждым всякого движения и памятования о здешнем. Тогда душа не молитвою молится, но ощущением ощущает духовные предметы будущего века, превысшие человеческого разума, понимаемые только силою Святого Духа. Такое состояние есть видение ума, а не движение и искание молитвы; но оно имеет молитву своею начальною причиною. Некоторые посредством сего достигли совершенства чистоты, и нет часа, в который бы внутреннее их движение не было в молитве. Когда ни приникнет Святой Дух, всегда обретает их в молитве, и от самой молитвы изводит в видение, которое называется духовным видением: потому что они не нуждаются в продолжительной молитве, ниже в продолжительных стоянии и чине молитвословия. Им достаточно памяти Божией[500], и они тотчас бывают пленяемы любовию к Богу. Однако таковые не нерадят вовсе о предстоянии молитвы, и кроме непрестанной молитвы, предстоят и на той, которая совершается в определенные часы. Святой Антоний Великий, как видим из жизнеописания его, стоял на молитвословии девятого часа и был восхищен умом. Другой Отец простер руки, стоя на молитве своей, и пришел в исступление, в котором пребыл четыре дня. И иные многие во время молитвы своей от усиленной памяти Божией и от обильной любви к Богу пленялись и приходили в исступление.

Сподобляется человек такой любви к Богу, когда совлечется греха внутри и извне хранением заповедей Господних, противных греху. Если кто возлюбит эти заповеди и будет исполнять их должным образом: тому сделается необходимым освободиться от многих человеческих дел, то есть, совлечься тела и быть вне его, то есть вне зависимости от него, а не вне вещественной его сущности.

В том, кто жительствует по образу Законодателя и исполняет на самом деле Его заповеди, грех не пребывает. Посему и Господь обетовал в Евангелии устроить обитель Свою в том, кто сохранить заповеди[501].

41. Тело, боящееся искушений, чтоб ему не подвергнуться утеснению и не лишиться своей жизни, делается другом греха. Посему Дух Святой повелевает ему умереть, ведая, что оно если не умрет, то не победит греха. Кто хочет, чтоб вселился в него Господь: тот понуждает тело свое служить Господу, трудится в заповедях Духа, написанных у Апостола, и хранит душу свою от дел плотских, описанных Апостолом (Гал. 5, 19). Тело, растворенное (смешанное) со грехом[502], упокоевается в плотских делах, и Дух Божий не почивает в плодах его. Когда же тело немоществует, изнемогая от поста и смирения: тогда душа укрепляется духовно молитвою[503].

42. В том, чтоб при молитвенном прошении своем утверждаться надеждою на Бога, заключается превосходная часть действия благодатной веры. Твердость этой веры в Бога не состоит в правом исповедании веры, но есть зрение душою истины Божией от силы жительства, хотя и рождается от первого второе.

Когда в Святых Писаниях найдешь веру, соединенную с жительством: то разумей, что говорится о втором, а не о правом исповедании. Вера, подающая твердость надежды, никогда не бывает постижимою для некрещенных или растленных умом в отношении к истине. «Извещение» (Евр. 11, 1) веры бывает открываемо высоким душою, по мере устроения нравов, по завещанию Господних заповедей[504].

43. В (молитвенном) делании рабов – нет мира мысли; нет в свободе чад – мятежного смущения. Обычно смущению отыскать вкус разума и уразумения (у молитвы) и пленять мысль в иное, подобно пиявице, выпивающей жизнь из тела вместе с кровию, которую она пьет из членов его. Смущение должно быть именуемо, если то возможно, колесницею диавола: потому что сатана, подобно правящему колесницею, имеет обычай восседать на ум, и взяв с собою собрание страстей, входить в окаянную душу, потоплять ее в смущение[505].

44. Произноси стихи псалмопения твоего, не как бы заимствуя слова из иного, и не прими намерения непрестанно умножать дело моления твоего, чтоб не лишиться совершенно умиления и радости в молитве: но говори эти слова в молении твоем как бы сам из себя, с умилением, с уразумеванием разума их, как истинно понимающий свое дело[506].

45. Если кто не прекословит помыслам, тайно всеваемым в нас врагом, но отсекает беседу с ними молением к Богу: это служит признаком, что ум того человека приял от благодати премудрость, и его истинный разум освободил его от многих дел; обретением краткой стези, которой он достиг, он отклонил от себя продолжительное парение по долгому пути. Не во всякое время мы имеем силу воспрекословить всем помыслам, наветующим нас, и обуздывать их; напротив того часто приемлем от них язвы, неисцеляющиеся в течение продолжительного времени. Знай, что (желая препираться с помыслами), ты вступаешь в борьбу с теми, которых опытность исчисляется шестью тысячами лет. А это (т.е. с одной стороны твое покушение препираться с помыслами, а с другой их опытность) доставляет им возможность уготовиться и нанести тебе язву образом, превысшим твоих премудрости и разума. Если же ты и победишь их: то скверна помыслов оскверняет мысль твою и воня злосмрадия их долгое время пребывает в обонянии твоем. Употребив же первый способ, ты будешь свободен от всего этого и от страха: нет иной помощи кроме Бога[507].

46. Слезы в молитве суть знамение милости Божией, которой сподобилась душа покаянием своим, – знамение того, что она принята и начала входить в поле чистоты слезами. Если человек не престанет помышлять о преходящем и не отвергнет от себя надежду мира сего; если не зародится в мысли презрение к миру, не начнут в душе приготовляться благие напутствия к исходу ее и воздвигаться в ней помышления о том, что она должна встретить там, то очи не могут произвести слез. Слезы суть последствие непрестанного поучения, чистого и свободного от развлечения; суть следствие помыслов многих и частых, пребывающих неуклонно, воспоминаний тонких (духовных) о чем-либо, пребывающих в мысли и приводящих сердце к печали: от этого слезы умножаются и усиливаются[508].

47. Когда, пребывая в безмолвии, ты обратишься к рукоделию: то не возмни, чтоб заповедь Отцов могла служить покрывалом твоего сребролюбия. Рукоделие твое да будет малое, ради уныния твоего, не смущающее ума. Если же ты желаешь заняться рукоделием в большем размере для милостыни: то знай, что молитва в порядке добродетелей выше милостыни. Если же для потребностей тела твоего: то, если ты не ненасытен, достаточно тебе к удовлетворению потребности твоей того, что Бог посылает тебе промыслом Своим. Ибо Бог никогда не оставлял делателей Своих, чтоб они имели недостаток в преходящем.

"Ищите, – сказал Господь, – прежде Царствия Божия и правды его и сия вся приложатся вам» (Мф. 6, 33), прежде прошения вашего. – Некто из Святых сказал, что правило жительства твоего не состоит в том, чтоб ты насыщал алчущих и чтоб келлия твоя была странноприимницею странников: потому что это – жительство мирских; они-то должны делать эти добрые дела, а не отшельники, свободные от видимых попечений и хранящие ум свой в молитве[509].

48. Душа, шествующая стезями жительства и путем веры и часто исполнявшая дело веры, если обратится к средствам разума, то немедленно начинает хромать в вере; в ней оскудевает духовная сила ее, являющаяся в чистой душе от различных заступлений (которыми Бог помогал этой душе), и пребывающая в ней прямотою и простотою ее во всех ее действиях. Душа, однажды навсегда предавшая себя Богу верою и стяжавшая многими опытами деятельное познание содействия Божия, уже не заботится о себе, но связуется удивлением и молчанием, не может возвратиться к средствам, которые представляет разум, и действовать ими, чтоб по причине их противного направления вере не лишиться промышления Божия, непрестанно втайне бдящего над нею и следящего за нею во всем касающемся ее. Но та душа, которая возмнила о себе, что она силою разума своего достаточна промышлять о себе, обезумела. Те, в которых воссиял свет веры, уже не позволяют себе помолиться, ниже попросить у Бога, даруй нам сие или прими от нас это, и нисколько не пекутся о себе: потому что мысленными очами веры ежечасно видят Отеческий Божий промысл, осеняющий их от того истинного Отца, Которого безмерно великая любовь превосходит всякое отеческое возлюбление, сильного и могущего более всех преизобильно споспешествовать нам, более нежели сколько мы просим, помышляем, разумеем[510].

49. Избрать благое хотение предпочтительно другим хотениям (желаниям) принадлежит человеку, а совершить избранное благое хотение принадлежит Богу. Посему человек нуждается в заступлении от Бога. По этой причине, когда появится в нас благое желание: тогда в след за ним, участим молитвы, молясь не только о заступлении, но и о том, чтоб даровано было различить, служит ли это благое желание наше к угождению Богу, или нет. Не всякое благое желание входит в сердце от Бога; от Бога входит желание, приносящее пользу. Иногда человек желает доброго, но Бог не помогает ему: ибо приходят и от диавола некоторые желания, имеющие подобие добрых, и считаются полезными, но не соответствуют мере человека. Диавол, умышляя сделать человеку зло, приносит желание и понуждает усильно стремиться к исполнению его, между тем, как человек не достиг еще соответствующего жительства, или то желание чуждо принятому человеком образу, или, опять не наступило время, в которое можно бы было исполнить или начать исполнение его; или для исполнения его человек недостаточен по разуму или по телу; или не способствуют к тому обстоятельства времени. Диавол всеми способами, под личиною добра, старается или смутить человека, или нанести вред его телу, или устроить тайную сеть в уме. Но мы, как я сказал, принесем учащенные и теплые молитвы о благом желании, явившемся в нас, и каждый из нас да скажет: «Господи! буди воля Твоя в совершении этого благого дела, которое я возжелал исполнить, если то угодно Твоей воле. Восхотеть добра – мне удобно, а исполнить доброе желание без дарования, ниспосылаемого Тобою – невозможно, хотя и то и другое, «и еже хотети, и еже деяти» (Флп. 2, 13) – от Тебя, чтоб не без содействия Твоей благодати решиться мне на принятие этого, подвигшегося во мне желания, или убояться его». Таков должен быть обычай желающему (истинного) добра: содействовать молитвою рассуждению ума, в помощь этим рассуждению и мудрости, разделяющим истину от лжи. Благое рассуждается молитвами многими, деланием и хранением, непрестанным вожделением, частыми слезами и смирением, небесным заступлением, особливо когда этому благому противодействуют помыслы гордыни: ибо они препятствуют приблизиться к нам Божией помощи. Упраздняем мы их молитвою[511].

50. Благословенна честь Господа, отверзающего пред нами дверь, чтоб не было у нас прошений, кроме исходящих из стремления к Нему! Мы оставляем все, и душа исходит во искание единственно Его, так что нет у нее никакого попечения, которое бы ей возбраняло видение Господа. В какой мере, возлюбленные, ум оставляет попечение о всем видимом, печется и помышляет о уповаемых будущих соответственно возвышению своему над попечением о теле: в такой мере он утончевается и бывает прозрачен в молитве. В какой мере тело освобождается от уз вещества: в такой мере освобождается от них и ум. В какой мере ум освобождается от уз попечения о вещественном: в такой мере он стяжевает светлость. В какой мере он стяжевает светлость: в такой утончается и возвышается превыше помышлений века сего, запечатленного дебелостию. Тогда ум достигает видения о Боге, достойного Бога, а не подобного нашему видению[512].

Святой, смиренномудрый Исаак говорит, что видение о Боге, т.е. доставляемое уму Божественною благодатию, не подобно тому видению, которое могут иметь все вообще человеки, естественно. Последнего рода видение может со справедливостию быть названо и созерцанием, и размышлением, и мечтанием или фантазиею.

Оно вполне зависит от произвола человеческого. Его часто называют вдохновением, но оно в таких случаях есть не что иное, как разгорячение. Из него написаны Ода Бог, Гимн Богу, различные преложения псалмов и другие такого рода сочинения стихами и прозою. Видение, доставляемое благодатию, отнюдь не есть произвольное созерцание, отнюдь не есть созерцание: это в точном смысла видение, подобное видению чувственных очей, которые видят не вследствие произвола человеческого, но вследствие своего естественного устройства, независимо от воли человеческой. Так и ум, прозрев от осенения его Божественною благодатию, начинает внезапно смотреть духовно на предметы отвлеченные и чувственные, соответственно произведенному в нем изменению и даровавшейся неожиданно, доселе неизвестной ему, способности, независимо от своего произволения.

51. Молитва требует обучения, чтоб долговременным пребыванием в ней ум упремудрился (молиться как должно). По нестяжании, избавляющем наши помышления от уз, молитва нуждается в долговременном пребывании в ней: ибо от продолжительного пребывания в ней ум приемлет обучение, познает способы отгонять от себя помыслы, научается многим опытом своим тому, чего не может принять от иного[513].

52. Каждое жительство заимствует преуспеяние свое от жительства, предшествовавшего ему, и предшествовавшее жительство совершается для приобретения того, что принадлежит жительству последующему. Молитву предваряет отшельничество.

И самое то отшельничество нужно для стяжания молитвы, а молитва нужна для стяжания любви Божией, потому что молитвою обретаются причины любить Бога[514].

53. И то должно знать нам, возлюбленные, что всякая таинственная беседа, всякое благое попечение мысли о Боге, всякое духовное поучение (размышление) принадлежит к молитве и называется общим именем молитвы, упомянешь ли различные чтения, или гласные и устные славословия Бога, или печальное попечение о Господе, или поклонения тела, или стихословие псалмопения и все прочее подобное, доставляющее от обучения в нем чистую молитву, от которой рождается любовь к Богу. Любовь – от молитвы, а молитва – от пребывания в отшельничестве. В отшельничестве мы нуждаемся для того, чтоб иметь место для непрестанного поучения, наедине, о Боге. Отшельничество предваряется отречением от мира: ибо если человек сперва не отречется от мира и не освободится от всего, принадлежащего миру: то уединиться не может. Опять: отречение от мира предваряется терпением. Терпение предваряется ненавистию к миру. Ненависть к миру – страхом Божиим и вожделением Бога: ибо если сердце не устрашится геенны, то желание блаженства не приведет его к вожделению Бога, и не возбудится в нем ненависть к миру. Если не возненавидит мира: то не потерпит быть вне покоя его. Если не предварит терпение во уме: то человек не возможет избрать в жительство себе места, исполненного лишений и не имеющего жителей. Если не изберет себе жизни отшельнической: то не может пребыть в молитве. Если же не пребудет в непрестанном поучении о Боге, в разнообразных помышлениях, составляющих молитву, и в разных видах обучения ей, выше нами упомянутых: то не ощутит любви[515].

54. Любовь к Богу рождается от беседы с Ним; беседа с Ним (Богомыслие и молитвенное поучение) – от безмолвия; безмолвие – от нестяжания; нестяжание – от терпения; терпение – от ненавидения похотей; ненавидение похотей – от страха геенны и чаяния блаженств. Ненавидит же похоти тот, кто знает, какой плод бывает от них и что уготовляют они ему, какого блаженства он лишается из-за них. Таким образом каждое жительство соединено с предшествовавшим ему, и от этого предшествовавшего заимствует свое преуспеяние, и возводит к иному жительству, высшему. Если одно из таковых жительств будет недостаточно само по себе, то не может состояться и узреться и то, которое ему последует[516].

55. Не признай праздностию умножение занятия молитвою непарительною (чуждою развлечения), сосредоточенною (внимательною) и продолжительною по той причине, что ты при этом уменьшил твое псалмопение. Возлюби более поклоны в молитве, нежели псалмопение. Если благопоспешится тебе молитва, то она заменяет собою правило, состоящее из молитвословий. Если во время совершения твоего молитвенного правила, тебе будет дано дарование слез, то не признай наслаждение ими праздностию в отношении к твоему правилу: ибо благодать слез есть последствие полноты молитвенной[517].

56. Всякая молитва, приносимая тобою ночью, да будет пред очами твоими важнее всех дневных деяний. Не обременяй чрева твоего, чтоб не смутилась мысль твоя, чтоб ты, когда встанешь ночью, не был возмущен парением (развлечением мыслей) и не оказался исполненным женоподобного расслабления; не только это приключается (по обременении чрева пищею), но и душа твоя соделывается помраченною, помышления твои возмущенными, и ты никак не можешь по причине омрачения сосредоточить их в псалмопение твое, теряется в тебе вкус ко всему и не чувствуешь услаждения от стихов псалмопения твоего, тогда как ум обыкновенно, при легкости и светлости мыслей, со сладостию вкушает разнообразие псалмопения. Когда благочиние ночное будет возмущено, тогда ум бывает смущен и в дневном делании, пребывает в омрачении, и чтением, по обычаю, не услаждается: потому что на помышления нападает как бы буря (и не престает волновать их), хотя бы ум прибегал и к молитве и к поучению.

Сладость, подаваемая подвижникам в течение дня, источается на ум чистый из света делания ночного. Каждый человек, не наученный опытами долговременного безмолвия, да не надеется постигнуть от себя (от одного уразумения своего) что-либо особенное о благах подвижничества, хотя бы он был и великим, и премудрым, и учителем, и имеющим много (других) добродетелей[518].

57. Немощь твою и невежество твое от искреннего сознания в них исповедуй Господу в молитве твоей в противодействие тонкому действию возношения, чтоб не быть тебе оставленным и не подвергнуться искушению сквернами.

Блуд последует гордости, и возношению прелесть[519].

Прелестию Святые Отцы называют самообольщение, соединенное с обольщением, производимым бесами.

58. Христе, исполнение (полнота) истины! Истина Твоя да воссияет в сердцах наших, и да уразумеем шествовать путем Твоим по воле Твоей[520].

59. Когда посеется в тебе какой-либо лукавый помысл, или из числа таких, которые приходят издалека, или из числа таких, которые приходят по закону предприятия[521], и часто будет представляться уму твоему: тогда знай наверно, что он тайно уставляет сеть тебе. Но ты пробудись благовременно.

Если же помысл принадлежит к десным и благим: то знай, что Бог хочет даровать тебе какой-либо образ (особенный способ) к получению живота вечного, и по сей-то причине такой помысл, вне обычая, движется в тебе непрестанно.

Если же приходящий к тебе такой помысл – темен, и ты приходишь в сомнение о нем, не постигая ясно, свой ли он, или тать, заступник ли, или наветник, скрывающийся под личиною благого: то уготовься относительно его немедленно прилежною, денно-нощною молитвою, со многим бдением. Не отринь его, и не согласись с ним; но с теплотою и тщанием сотвори молитву о нем. Не умолкай, призывая Господа, и Он покажет тебе, откуда пришел этот помысл[522].

60. Преуспеяние сердца состоит в непрестанном поучении его о надежде своей[523].

61. Любящий беседу со Христом любит быть уединенным. Любящий пребывать в обществе многих есть друг мира сего. Если любишь покаяние: то возлюби и безмолвие: ибо вне безмолвия не бывает совершенного покаяния[524].

62. И сие знай, о рассудительный, что не для изобильного совершения правил мы избираем уединенное с душами нашими жительство, безмолвие и затворничество: ибо известно, что жительство со многими более споспешествует совершению продолжительных и обильных правил, по причине телесного рвения.

Если бы нужны были продолжительные правила, то некоторые из Отцов не оставили бы собеседования и общения с человеками; напротив того, одни из них жили в гробах, другие избрали затвор в уединенном доме, – таким жительством приводя тело свое в особенное изнеможение, оставляя его неспособным к исполнению своих правил, во всякой немощи и изнеможении; сверх того они со сладостию терпели в течение всей жизни и тяжкие приключавшиеся им недуги, от которых не могли даже встать на ноги, чтоб принести обычную молитву или славословие устами; они не совершали ни псалмопения, ни иного чего исполняемого телом. Телесною немощию и безмолвием они удовлетворялись вместо всех правил. Такой образ поведения они являли в продолжении всей жизни своей. И при всей этой мнимой праздности, никто из них не пожелал оставить своей келлии и, по причине оставления правил своих, искать полноты где-либо вне и увеселяться в церквах гласами и служением других[525].

63. Некоторый из Отцов сказал: «Я стремлюсь в безмолвие для того, чтоб усладились мне стихи чтения и молитвы. Когда по причине сладости уразумения их умолкнет язык мой: то я впадаю, как бы в некое усыпление, в сосредоточение в себе чувств и помышлений моих. Опять: когда в самом том безмолвии удалением от всего успокоится сердце мое от смущения, производимого воспоминаниями: тогда постоянно посылаются мне волны радости от глубоких помышлений, неожиданно и внезапно приходящих к услаждению сердца моего. Когда эти волны приближатся к кораблю души моей: тогда погружается она в истинные исступительные видения, при своем Богоугодном безмолвии, соделываясь чуждою глаголам мира сего и животу плотскому»[526].

64. Другой Отец сказал: «В сладостное делание себе избери всегдашнее бдение по ночам, которым все Отцы совлеклись ветхого человека и сподобились обновления ума. В эти часы душа ощущает бессмертную жизнь, ощущением ее совлекается одеяния тьмы и приемлет Святого Духа»[527].

65. О какое доставляется наслаждение, как увеселяется, соделывается радостною и очищается душа, когда она возбуждается бодрствованием (трезвением) своим при чтении и молитве[528]!

66. Святые не иначе дерзали на беседу с Богом и возвышали себя к сокровенным таинствам, как при немощи членов тела, при бледности лица, происходящих от труда алчбы, при безмолвии ума и отречении от всех земных помыслов.

Когда осенит тебя сила безмолвия по многом времени пребывания твоего в келлии, при делании и труде, при внутреннем хранении, при устранении чувств от всяких внешних впечатлений: тогда прежде всего встретишь радость, от времени до времени являющуюся в душе твоей без посторонней причины, и тогда, по мере чистоты твоей, отверзаются очи твои к видению крепости твари Божией и красоты созданий. Когда ум будет наставлен удивлением, производимым этим видением: тогда единым деланием его, и днем и ночью, будет созерцание славных чудес в созданиях Божиих. По этой причине, сладостию этого видения скрадывается у самой души сочувствие к страстям[529].

67. Любовь есть плод молитвы; любовь наставляет ум к вожделению видением своим, когда кто претерпит в молитве без уныния, и молится только умом разженно и с теплотою молчаливыми помышлениями. Молитва есть умерщвление мыслей о похотениях плотского жития. Прилежно молящийся равен умерщвляющемуся для мира. Ибо отречься от себя значит терпеливо пребывать в молитве. Из сего следует, что любовь Божия обретается в отречении от души своей[530].

Того же святого Исаака Сирского, о милости.

68. Хочешь ли духом твоим вступить в общение с Богом, приняв ощущение той сладости, которая не порабощена чувствам? – Последуй милостыни. Когда она вселится в тебя, тогда образуется в тебе святая красота, которою человек уподобляется Богу. Милость, когда ею растворена вся деятельность, совершает в душе постоянное, всегда одинаковое общение со светлою славою Божества, а не по временам. Это духовное соединение есть незапечатленное памятование, возжигаемое в сердце горящею любовию, не имеющее расстояний, приемлющее силу к союзу от пребывания в Евангельских заповедях, не чрез незаконное нарушение законов естества и не по законам естества[531].

69. Нет иной стези к духовной любви, которою начертывается в нас невидимый образ Божий, если прежде всего человек не начнет миловать по подобию Небесного Отца, явившего нам Свое совершенство в милости (Мф. 5, 48; Лк. 6, 36), как сказал нам Господь, заповедавший повинующимся Ему полагать милость в основание Богоугодного жительства[532].

70. Стяжи мир в себе и будут иметь мир с тобою небо и земля[533].

71. Покрой согрешающего, если это не приносит тебе вреда: этим ты ободришь его к покаянию и исправлению, а тебя будет поддерживать милость Владыки твоего. Немоществующих и опечаленных сердцем утверди словом и всеми средствами, находящимися в твоей власти, и та десница, которая носит все, будет поддерживать тебя. Прими участие трудом молитвы и скорбию твоего сердца в огорченных сердцем и отверзется источник милости пред прошениями твоими[534].

72. Не променяй любви к брату твоему на любовь к какой-нибудь вещи: потому что любовию к брату ты стяжал внутри тебя Того, Кто драгоценнее всего в мире. Оставь малое, чтоб приобрести великое. Пренебреги излишним и ничего незначащим, чтоб приобресть многоценное. Будь умершим в жизни твоей, чтоб тебе не жить для смерти[535].

73. Душа милостивого сияет паче солнца и непрестанно увеселяется видением Божественных откровений[536].

74. На всех изливай милость твою, и от всех будь далек по телу[537].

75. Некоторый брат был однажды обличен в том, что он не подал милостыни.

Этот брат смело и с решительностию отвечал обличившему: «Монахи не должны подавать милостыни». Обличивший сказал ему на это: «Явно и очевидно, какой монах не подлежит обязанности подавать милостыню: это – тот, кто может открыто сказать Христу слова Писания: «Се, мы оставихом вся и вслед Тебе идохом» (Мф. 19, 27). Это – тот, кто не имеет ничего на земле, не предается попечениям о теле, не занимает ума своего ни чем видимым, не заботится стяжать что-либо, но если кто и даст ему что-нибудь, то берет только одно необходимое, не увлекаясь вниманием ни к чему излишнему, – кто жительствует подобно птице. На таком не лежит обязанность подавать милостыню: ибо как он будет подавать то, чего нет у него? Напротив того, заботящемуся о житейском, занимающемуся рукоделием, принимающему от других, должно подавать милостыню. Нерадение о ней есть немилосердие, противное заповеди Господа. Если кто не приближается к Богу тайным подвигом, ниже знает служить Ему духом, при том не печется о явных, ему возможных добродетелях: то какая может быть надежда для такового к стяжанию жизни вечной? Таковой неблагоразумен[538].

76. Брат! заповедываю тебе: на весах твоего рассуждения да препобеждает постоянно милостыня все прочие виды добра, доколе ты не ощутишь в себе той милостыни, которую имеет Бог к миру (Мф. 5, 45). Милосердие да будет для нас зеркалом и да возможем мы увидеть в себе (при посредстве милосердия) подобие и истинный образ совершенства, находящегося в естестве и существе Божием. Этими и таковыми понятиями просветимся и направимся чистым произволением к Богоугодному житию. Жестокое и немилостивое сердце никогда не возможет очиститься. Милосердый человек есть врач души своей: он, как бы сильным движением ветра, изгоняет омрачение страстей из внутренности своей. Милость есть благой долг наш Богу по Евангельскому слову жизни[539].

Авва Иперхий

1. Говорил авва Иперхий: «Трезвенный инок проводит ночь и день, прилежа молитвам, принуждая сердце проливать слезы и призывать милость с неба»[540].

2. Он говорил: «Как лев страшен для диких ослов: так страшен искусный монах для помыслов вожделения»[541].

3. Еще говорил: «Пост есть монашеская узда для греха: тот, кто отвергнет пост, соделывается конем, неистовящимся на блуд»[542].

4. Говорил: «Неудерживающий языка во время гнева не возможет удержать и страсти»[543].

5. Говорил: «Лучше есть мясо и пить вино, нежели злоречием снедать братию»[544].

6. Говорил: «Иссушенное постом тело инока извлекает душу его из пропасти»[545].

7. Говорил: «Целомудренный монах будет почтен на земле, – увенчается на небе пред Всевышним»[546].

8. Говорил: «Монах, неудерживающий языка, никогда не возможет обуздать сладострастия»[547].

9. Говорил: «Злых слов да не износят уста твои: лоза не плодоприносит терний»[548].

10. Говорил: «Наговор змея вывел Еву из рая: таково и злоречие о ближнем. Оно губит душу слушающего, губит и душу говорящего»[549].

11. Говорил: «Мысль твоя да пребывает постоянно в Царстве Небесном и вскоре наследуешь его»[550].

12. Говорил: «Сокровище монаха – послушание. Стяжавший послушание будет услышан Богом и со дерзновением предстанет Распявшемуся за нас: потому что Господь, распявшийся за нас, «послушлив был до смерти» (Флп. 2, 8)[551].

13. Говорил: «Сокровище монаха – произвольная нищета. Брат! сокровища твои скрой в небе: там наслаждение и слова бесконечны»[552].

14. Говорил: «Духовная песнь и поучение да пребывают непрестанно в устах души твоей, да облегчается ими тягость встречающихся напастей. Возьми пример с путешественника, труждающегося в дороге: если он, идя, поет, то этим скрадывается трудность путешествия»[553].

Здесь поучением названа умная молитва, а духовною песнию также умная молитва, осененная и действуемая благодатию Божиею.

15. Говорил: «Нам должно приготовляться к перенесению напасти прежде пришествия напасти, чтоб оказаться искусными в то время, когда она придет»[554].

16. Говорил: «Истинно премудр не тот, кто учит словом, но кто наставляет делом»[555].

17. Говорил: «Древо жизни, возрастающее до небес – смиренномудрие»[556].

18. Говорил: «Подражай смирением мытарю, чтоб не быть осужденным подобно фарисею; последуй кротости Моисея, чтоб избавиться окаменения сердечного и придти к источникам вод»[557].

19. Говорил: «Сколько имеешь силы, потрудись в избавлении ближнего от греха его, не укоряя его за грех: и Бог не отвращается от обращающихся к Нему. Злоба и лукавство да не вкрадутся в сердце твое, чтоб ты имел возможность говорить: «остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим»[558].

20. Говорил: «Жительством монах да уподобляется Ангелам: да сожигает он и истребляет в себе грех»[559].

Совершается это со всею ощутительностию умною молитвою, пребывание в которой со всею справедливостию может быть названо жительством ангельским.

Авва Исхирион

Святые Скитские Отцы произнесли пророчество о последнем роде.

Они предложили вопрос: «Что сделали мы?» Один из них великий по жительству, авва Исхирион, сказал на это: «Мы соблюдали заповеди Божии». Отцы спросили: «Что сделают те, которые непосредственно последуют за нами?» Он отвечал: «Они будут иметь делание в половину против нашего». Отцы опять спросили: «А те, которые будут после них?» – «Эти, – отвечал авва, – отнюдь не будут иметь монашеского делания; но их постигнут напасти, и они, подвергшись напастям и искушениям, окажутся больше нас и больше отцов наших»[560].

Авва Ивиссарион

Поведали ученики аввы Ивиссариона о жительстве его следующее: оно было подобно образу жизни, которую проводит птица небесная, рыба, или какое-либо животное земное. Он провел все время жизни своей вне молв и попечений. Не заботился он о келлии; не привязался он душою ни к какому месту; не возжелал он насыщения пищею; не возжелал стяжания имений; не носил он с собою книг. Вполне свободный от всех телесных пристрастий, питаемый надеждою получения вечных благ, вознесенный на твердь веры, он пребывал постоянно в некоем священном исступлении. Он переходил с места на место, терпя и наготу, и холод ненастной погоды, и зной солнечный, находясь всегда под открытым небом. То скитался он по стремнинам пустынь, как путник, потерявший дорогу, то носился по обширной песчаной степи, как по морю. Если случалось ему придти в места, обитаемые человеками, к какому-либо общежительному монастырю единодушных братий: то он садился у ворот и предавался плачу, как бы пловец, выброшенный бурею на берег после кораблекрушения. Нередко кто-либо из братии выходил за монастырь и, найдя его сидящим у ворот, принимал за нищего, ходящего по миру и просящего милостыни. Умилосердившись над ним, брат подходил к нему и говорил ему: «О чем ты плачешь? если ты нуждаешься в чем, – мы дадим тебе все, что можем. Войди в монастырь, раздели с нами трапезу, утешься». Старец отвечал: «Невозможно мне войти под кров жилища человеческого, прежде нежели найду утраченные дом мой и имущество. Потерял я великое богатство по различным причинам. В дополнение ко всему напали на меня морские разбойники, я подвергся кораблекрушению, лишился славы своего рода, из знаменитых сделался презренным».

Брат, приводимый в соболезнование старцу такими словами его, входил в монастырь и, взяв там укрух хлеба, выносил старцу; подавая ему, говорил: «Отец! прими это, а прочее, о чем ты поведал, знатность и богатство, силен Бог возвратить тебе». Но старец предавался еще большему плачу и рыданию. «Не осмеливаюсь сказать, – говорил он при этом, – возмогу ли найти потерянное. Подобает мне усердно подчиняться непрерывающимся страданиям, быть в ежедневной заботе по причине бесчисленных зол моих! подобает мне окончить земное странствование в непрестанном скитании»[561].

Подвиг аввы Ивиссариона принадлежит к исключительным родам подвигов, на поприще которых выводятся промыслом Божиим редкие, которым самопроизвольное подражание, без особенного призвания Божия, воспрещено.

Авва Иоанн Колов

1. Приснопамятный и блаженный отец наш Иоанн Колов – прозвание это дано преподобному по малому росту его, и значит малый – послушания воспитанник, оставил мир в юном возрасте. С родным братом своим Даниилом он удалился в Скит, где оба приняли монашество. Они поместились на жительство в одной келлии и подвизались в посте и молитве. По прошествии некоторого времени Иоанн сказал брату своему Даниилу: «Я решился нисколько не заботиться о теле, не хочу употреблять пищи и пития, приготовленных на огне, но хочу пребывать в этой пустыне без попечения, подобно бесплотному ангелу». Сказав это, он тотчас снял бывшую на нем одежду и нагой вышел из келлии в пустыню.

В эту ночь случился сильный мороз. Не стерпев мороза, Иоанн возвратился в келлию к брату своему и начал стучаться в двери. Брат, желая вразумить его, долгое время не подавал голоса; потом сотворил молитву и сказал: «Кто там стучится так настойчиво в мои двери?» – Иоанн отвечал: «Это – я, брат твой Иоанн, не могу вынести мороза и возвратился послужить тебе».

Даниил отвечал: «Не прельщай меня, демон! уйди: я не отворю тебе. Как смеешь ты говорить, что ты – мой брат? разве не знаешь, что брат мой – ангел, что он небрежет о теле, что не нуждается в пище? Уйди от меня!» Иоанн сотворил молитву и сказал: «Я – брат твой Иоанн! ныне узнал, не стерпев мороза, что на мне плоть». Когда он покаялся, то брат отворил дверь и принял его в келлию, при этом сказав ему: «Брат! на тебе плоть: для нее ты должен трудиться о пище и одежде»[562].

2. После этого Иоанн поместился к некоторому великому старцу, родом из Фиваиды, по имени Памве, и предал себя в услужение ему. Старец учил его послушанию, а Иоанн дал обет повиноваться старцу во всем[563].

3. Однажды старец взял сухое дерево, воткнул его на горе и приказал Иоанну ежедневно поливать это сухое дерево ведром воды до того времени, как дерево принесет плод. Вода была далеко от них. Утром надо было идти за нею, чтоб принести к вечеру. По истечении третьего года дерево прозябло и принесло плод. Старец взял плод, принес в церковь к братии и сказал им: «Приступите, вкусите от плода послушания».

4. В некотором расстоянии от их келлии было кладбище. Там жила лютая гиена, умерщвлявшая человеков и скотов. Старец сказал Иоанну: «На кладбище я видел помет гиены: поди принеси его сюда». Иоанн сказал на это: «А что мне сделать, если гиена нападет на меня?» Старец, улыбнувшись, отвечал: «Если гиена нападет на тебя, то свяжи ее и приведи сюда». Вечером Иоанн пошел на кладбище; гиена напала на него. Он, по повелению старца, бросился, чтоб схватить ее; но она побежала от него. Иоанн погнался за нею, крича: «Остановись! отец мой повелел связать тебя». Она остановилась; Иоанн связал ее. Между тем старец сидел, ждал ученика. И вот! идет Иоанн, ведет за собою связанную гиену. Старец, увидев это, удивился; желая же смирить ученика и предохранить от превозношения, взял жезл и начал бить Иоанна, говоря: «Глупый; собаку ли ты привел сюда?» Старец развязал гиену и отпустил ее[564].

5. Памво имел и другого ученика Паисия, впоследствии знаменитого отшельника в пустыне Нитрийской, чествуемого Церковию между великими святыми ее.

Старец скончался блаженною кончиною. Оставшись после него, Паисий и Иоанн жили некоторое время вместе. В жительстве их начало проявляться разнообразие: почему Иоанн дал совет Паисию прибегнуть к Богу с прошением о даровании им извещения, какой род жизни каждому из них назначить благоугодно Богу.

Они совершили всенощное бдение. К утру предстал им Ангел и повелел Иоанну пребывать на своем месте жительства и назидать братию, а Паисию удалиться в пустыню и там проводить жизнь отшельника[565].

6. Авва Иоанн Колов говорил: «Если царь захочет взять неприятельский город: то прежде всего пресекает подвоз в него съестных припасов; граждане, будучи утеснены голодом и чтоб не погибнуть от голода, покоряются. То же бывает с плотскими вожделениями: если человек будет проводить жительство в посте и голоде, – вожделения изнемогают в душе его»[566].

7. Он говорил: «Врата Божии – смирение. Отцы наши из среды многих уничижений вошли, радуясь, в храм Божий»[567].

8. Он говорил: «Я подобен человеку, который сидит под высоким деревом и видит, что приближается к нему множество зверей и змей; если он не может противостать им, то взлезает на дерево и спасается. Так и я, безмолвствуя в келлии моей, вижу злые помыслы, восстающие на меня; когда не могу противостать им, – прибегаю к Богу молитвою и спасаюсь»[568].

9. Он говорил: «Смиренномудрие и страх Божий выше всех добродетелей»[569].

10. Он говорил: «Оставив легкое бремя, т.е. самоукорение, мы возложили на себя тяжелое – самооправдание»[570].

11. Авва Пимен поведал о авве Иоанне Колове следующее. Он умолил Бога, и отъяты были у него страстные вожделения. Он ощутил ненарушимое спокойствие.

Тогда он пришел к некоторому отцу и сказал ему: «Вижу себя спокойным, не имеющим никакой брани». Старец отвечал ему: «Иди и умоли Бога, чтоб возвратились брани и то сокрушение сердца и смирение, которые ты имел прежде: по причине браней душа приходит в преуспеяние». Иоанн испросил у Бога возвращения браней, и когда пришли брани, то он уже не молился об освобождении от брани, но говорил: «Господи! даруй мне терпение в брани»[571].

12. Авва Иоанн говорил: «Безмолвствовать в келлии, упражняясь в непрестанной памяти Божией – то же, что быть заключенным в темнице. К такому жительству может быть отнесено изречение: «в темнице бых, посетисте Мене» (Мф. 25, 36)[572].

13. Поведали об авве Иоанне: Когда он возвращался с жатвы: то ходил сперва к старцам для молитвы и назидания; потом упражнялся в псалмопении; после этого переходил уже к молитве. Такую постепенность в занятиях находил он нужною для приведения ума в то состояние, в котором он находился до выхода из келлии[573].

Тому, кто имеет умную молитву, должно постепенно возвращаться к ней после того, как случится подвергнуться развлечению.

14. Авва Иоанн Колов сказал: «Невозможно выстроить здания, начиная строить с крыши и продолжая постройку к низу; но должно строить, начиная с основания и подымаясь к верху». Его спросили: «Что должно разуметь здесь под основанием?»

Он отвечал: «Основание – ближний, когда пользуем и приобретаем его: потому что на нем основаны все заповеди Христовы»[574].

15. Однажды некоторые из братий пришли испытать авву Иоанна Колова, зная о нем, что он не попускал себе развлечения и не говорил ни о чем житейском. Они сказали ему: «Этого лета был обильный дождь; пальмовые деревья напоены и дадут много ветвей; братия получат в большом количестве вещество для рукоделия». Авва Иоанн отвечал: «Подобным образом, когда Святой Дух низойдет в сердца святых, – они обновляются и пускают леторосли в страх Божий»[575].

16. Поведали о нем, что он однажды сшивал две корзины веревкою. Он уже сшил одну корзину; но приметил это только тогда, когда, работая, прикоснулся к стене: потому что ум его был в духовном видении, производимом благодатною умною молитвою[576].

17. Однажды авва Иоанн сидел у церкви. Братия окружили его и вопрошали о своих помыслах. Увидел это один из старцев и, побежденный завистию, сказал ему: «Иоанн! чаша твоя преисполнена чарования». Иоанн отвечал: «Точно так, авва! И ты сказал это, видя одно внешнее: что сказал бы ты, если бы увидел внутреннее?»[577]

18. Состояние души, желающей приносить покаяние, авва Иоанн изображал следующею притчею: «В некотором городе была красавица – блудница, имевшая много любовников. Князь сделал ей предложение: «Обещайся жить целомудренно, и я согласен, чтоб ты была моею супругою». Она обещалась. Князь женился на ней и взял ее в свой дом. Узнав об этом, прежние любовники ее совещались между собою так: такой-то князь женился на ней и взял ее в свой дом. Если мы пойдем прямо в дом, то князь подвергнет нас пытке. Вот что сделаем: пойдем сзади дома и свиснем ей. Она узнает наш свист и выйдет к нам: тогда уже мы не будем виноваты. Так и сделали. Но она, услышав свист, заткнула уши, убежала во внутреннюю комнату и заперла за собою двери. Авва объяснял притчу так: «Блудница – душа; ее любовники – страсти; князь – Христос; внутренняя комната – вечная обитель; свистящие любовники – демоны. Если душа будет постоянно прибегать к Богу: то демоны и страсти, убоявшись, удалятся от нее»[578].

19. Спросили авву Иоанна Колова: «Что значит инок?» Он отвечал: «Понуждение себя на всякую заповедь Божию составляет отличительную черту инока. Жительствующий так – инок»[579].

20. Авва Иоанн говорил: «Кто крепче льва? но и он из-за чрева своего попадает в сеть; тогда вся сила его не служит ни к чему»[580].

21. Он говорил: «Отцы наши употребляли в пищу хлеб и соль. Они говорили: не попустим себе насыщения хлебом и солию. По этой причине они были сильны на дело Божие»[581].

22. Он говорил ученику своему: «Почтим Единого, и все будут почитать нас. Если же мы презрим этого Единого, т.е. Бога: то нас презрят все, и мы погибнем»[582].

23. Он сказал: «Диавол начал уязвлять Иова, во-первых, с имения его. Когда увидел, что Иов не предался печали и не отлучился от Бога: то вторую язву нанес уже на тело. Но доблестный страстотерпец не согрешил даже словом уст своих: он имел Божественное сокровище внутри себя и по причине его непрестающее радование»[583].

24. Однажды авва Иоанн шел из Скита с другими братиями. Была ночь, и проводник их сбился с пути. Братия сказали авве Иоанну: «Авва! что делать нам? брат сбился с пути: как бы нам не умереть, блуждая!» Старец отвечал: «Если скажем ему об этом, – он опечалится и будет стыдиться нас. Вот что сделаем: я скажусь больным, и откажусь от дальнейшего путешествия, а останусь здесь до утра». Он сделал так. Сказали и прочие: «И мы не пойдем далее, но побудем при тебе». Они просидели на месте до утра и брата не обличили[584].

25. Был в Скиту некоторый старец, сильный в телесном подвиге, но не сведущий в рассматривании помыслов. Он пошел к авве Иоанну Колову попросить его о недуге забвения. Выслушав учение об этом предмете, старец возвратился в свою келлию и забыл сказанное ему аввою Иоанном. Опять пошел он к авве, спросил его о том же, выслушал то же учение, возвратился в свою хижину, и опять забыл сказанное ему. Таким образом много раз ходил он к Иоанну и каждый раз, по возвращении в келлию, побеждаем был забвением. После этого, увидевшись с старцем, он сказал ему: «Знаешь ли, авва? я опять забыл, что говорил ты мне; но чтоб не беспокоить тебя, я уже не приходил к тебе».

Тогда авва Иоанн сказал ему: «Зажги свечу»; – он зажег. Авва Иоанн сказал: «Принеси еще других свеч и зажги от нее». Когда старец сделал это, авва Иоанн спросил его: «Убавился ли свет первой свечи от того, что ею зажжены многие свечи?» Старец отвечал: «Нет». Иоанн сказал на это: «Подобен первой свече Иоанн: если и весь Скит обратится ко мне, то не умалит благодати Христовой. Приходи ко мне, когда хочешь, без всякого сомнения». За терпение обоих Бог отъял забвение от сердца старцева. – Таков был образ действования скитских отцов: они споспешествовали преуспеянию тех, которые стремились к нему и понуждали себя к добродетели[585].

26. Брат спросил авву Иоанна: «Что мне делать? часто приходит ко мне один из братии и берет меня на работу, а я грешен и силами телесными немощен: это обстоятельство поставляет меня в затруднительное положение. Как мне поступать в этих случаях, чтоб не нарушить заповеди?» Старец дал ему следующий ответ: «Халев сказал Иисусу Навину: «четыредесяти бых лет, егда Моисей, раб Господень, из пустыни посла мя и тебе в землю сию, и ныне се ми днесь осмьдесят и пять лет. Как тогда,тако и ныне могу входити и исходити на брань» (Нав. 14, 7–11). Так и ты, если в силах входить и выходить, – выходи; если же не можешь так поступать, – сиди в келлии твоей и оплакивай грехи твои. Когда будут заставать тебя плачущим, то не будут понуждать к выходам»[586].

27. Некоторый старец пришел в келлию аввы Иоанна и застал его спящим.

Ангел стоял близ его и веял над ним. Старец увидел это и ушел. Когда авва встал, то спросил ученика своего: «Не приходил ли сюда кто в то время, как я спал?» Ученик отвечал: «Приходил такой-то старец». И уразумел авва Иоанн, что этот старец равен ему по духовному преуспеянию и что он видел ангела[587].

28. Поведал авва Иоанн: «Некоторый духовный[588] старец жил в затворе и был знаменит в городе и в окрестности имел великую славу. Ему было открыто: один из святых приблизился к кончине: поди, простись с ним прежде его отшествия. Старец сказал сам в себе: «Если я пойду днем, то стечется ко мне народ и окажет мне великую почесть: лучше пойду вечером; тьма скроет меня от всех». При наступлении вечера, с намерением утаиться, он вышел из келлии, – и вот! явились два Ангела с пылающими светильниками, посланные от Бога, чтоб освещать путь старцу. Сбежался весь город на это зрелище.

Сколько думал старец избежать славы, столько был прославлен! исполнились над ним слова Писания: "Всяк смиряяй себе вознесется» (Лк. 14, 11)[589].

29. Некоторый из отцов сказал об авве Иоанне: «Кто подобен Иоанну, который смирением своим повесил весь Скит на малом персте своем»[590]?

30. Однажды авва Иоанн сидел в Скиту. Братия, обступив его, вопрошали его о помыслах своих. Увидел это один из старцев, и побежденный завистию, сказал ему: «Иоанн! ты подобен блуднице, которая украшает себя и умножает число любовников своих». Иоанн обнял его и сказал: «Истину говоришь, отец мой»[591].

31. Один из учеников аввы Иоанна спросил его: «Не возмущаешься ли ты в душе твоей?» Старец отвечал: «Нет! и в душе я таков, каков по наружному поведению»[592].

32. Авва Иоанн был духом горящий (Рим. 12, 11). Некоторый брат, пришедши к нему, похвалил его рукоделие. Авва, занимавшийся в то время плетением веревки, промолчал. Посетитель повторил похвалу. Авва опять промолчал.

И в третий раз пришедший брат похвалил рукоделие. Тогда авва сказал ему: «Приходом твоим ты удалил Бога от меня»[593].

33. Авва Иоанн сделал вопрос: «Кто продал Иосифа?» Один из монахов отвечал: «Братия его». Старец возразил: «Не братия, а смирение. Он мог бы объявить, что он брат их, и воспротивиться продаже. Но он умолчал, и продало его смирение; потом оно же сделало его обладателем Египта»[594].

34. Авва Иоанн говорил: «Хотя мы – иноки – и очень уничижены пред человеками; но имеем упование, что Бог почтит нас»[595].

35. Однажды авва Иоанн находился в церкви, и вздохнул, не заметив, что брат стоял сзади его. Увидев его, Иоанн поклонился ему, сказав: «Прости меня, авва! я еще не обучен монашеским правилам»[596].

Так древние иноки опасались обнаружить себя.

36. Однажды, во время жатвы, авва Иоанн, услышав, что один брат говорит гневно и скорбно с ближним своим, – оставил жатву и поспешно удалился[597].

37. Авва Иоанн поведал: «Однажды я шел по скитской дороге с своим рукоделием. Встретившись с хозяином верблюдов и вступив в разговор с ним, я заметил, что словами его могу быть приведен в гнев, – и немедленно бежал, оставив тут и корзины мои»[598].

38. Сказывали о авве Иоанне, что он, пришедши в церковь Скита и услышав там, что некоторые из братий спорили между собою, возвратился к келлии своей, обошел ее три раза, и после этого взошел уже в нее. Видели это некоторые из братий и спросили его: почему он поступил так. Он отвечал: «Мой слух был запечатлен словами спора: я прохаживался, чтоб очиститься, и уже в безмолвии сердца взойти в келлию»[599].

39. Авва Иоанн сказал: «Если человек имеет в душе своей залог Божественный, то может безмолвствовать в келлии своей. Также может пребывать безвыходно в келлии и тот, кто, не имея Божественного залога, имеет залог мира сего.

Не может пребывать в келлии не имеющий ни Божия залога, ни залога мира сего»[600].

Это значит: упражняющийся в умной молитве и плаче удовлетворяется и дорожит безмолвием келлии; можно дорожить пребыванием в келлии по причине какого-либо пристрастия, например, по причине пристрастия к рукоделию с сребролюбивою целию. Без этих залогов пребывание в келлии невыносимо.

40. Однажды брат пришел в келлию аввы Иоанна Колова для духовной беседы.

Когда настал вечер, – брат хотел возвратиться. Но душеполезная беседа продолжилась, и незаметно для них наступило утро. Авва встал, чтоб проводить брата; но беседа продлилась до шестого часа. Авва ввел опять брата в келлию; они разделили трапезу; после нее брат ушел[601].

41. Сказывали о авве Иоанне, что плату, получаемую им за жатву, он приносил в Скит, говоря: «Мои вдовицы и сироты – все в Скиту»[602].

42. Авва Иоанн Колов был в великом преуспеянии умной молитвы и переходил от нее в состояние духовного видения. Однажды брат пришел к нему взять корзины. Он вышел к нему и сказал: «Брат! чего ты хочешь?» Брат отвечал: «Мне нужны корзины, авва». Старец вошел в келлию, чтоб вынести корзины, и, забыв о них, сидел. Брат опять постучался, и когда старец вышел, то напомнил ему о корзинах. Старец взошел в келлию, и опять сидел, забыв о корзинах. Брат постучался в третий раз. Старец вышел к нему и говорит: «Чего хочешь ты, брат?» Брат отвечал: «Корзин, авва». Старец взял его за руку, ввел в келлию, сказав: «Если тебе нужны корзины, – возьми и иди! мне недосуг»[603].

43. Однажды хозяин верблюдов пришел к авве Иоанну, чтоб взять его корзины и увезти их, куда следовало по назначению. Авва взошел в келлию, чтоб вынести ему корзины, и взяв одну корзину, забылся, потому что ум его был восхищен к Богу. Хозяин верблюдов опять обеспокоил его, постучавшись в двери. Авва вышел к нему; но, возвратясь в келлию, опять забылся. Хозяин верблюдов постучался в третий раз. Авва вышел к нему, и возвращаясь в келлию, твердил: «Корзины – верблюд, корзины – верблюд». Твердил он это, чтоб снова не забыться[604].

44. Поведали о нем: От необыкновенного соединения с Богом умною молитвою, он не оставил ее и тогда, не поколебался, когда однажды диавол, приняв образ змея, обвился около его тела, пожирал его плоть и выкидывал ее ему на лицо[605].

45. Однажды в Скиту несколько старцев вкушали вместе пищу. В числе их был и авва Иоанн Колов. Некоторый пресвитер, муж великой святости, встал, чтоб подать трапезовавшим по чаше воды. Но из уважения к пресвитеру никто не согласился принять от него, кроме Иоанна Колова. Старцы удивились и сказали ему: «Как ты, меньший всех, осмелился принять услужение от пресвитера?»

Он отвечал: «Когда я встаю подавать чашу, то радуюсь, если все примут ее, как получающий большую мзду (Мф. 10, 42; Мк. 9, 41): по этой же причине теперь и я принял чашу, желая доставить ближнему мзду. Как бы он не огорчился, если бы никто не принял от него»[606].

46. Авва Иоанн Колов сказал: «Желаю, чтоб человек был причастником всех добродетелей. Ежедневно, вставая рано утром, полагай начало всякой добродетели, и сохраняй заповеди Божии с великим терпением, со страхом Божиим и долготерпением, в любви Божией, с великим тщанием по душе и телу, со многим смирением, в постоянном сокрушении сердца, во многих молитвах и молениях, соединенных с воздыханиями, в чистоте, в обуздании языка и очей, в безгневном терпении оскорблений, в мире душевном, не воздавая злом за зло, в невнимании порокам других, в непревозношении собою, но в признании себя худшим из всех творений, в отречении от всего плотского и от всех жительствующих по плоти, в распятии, в борьбе с греховными начинаниями, в смирении духа, в благом произволении и в воздержании духовном, в посте, в плаче, в духовном рассуждении, в целомудрии, в настроении сердца благостию ко всем и в безмолвии, в труде рукоделия, в ночных бдениях, в алчбе и жажде, в холоде и наготе, в подвиге, в затворе, как бы во гробе, как бы уже умерший или ожидающий ежедневно смерти»[607].

47. Можно с достоверностию предполагать, что преподобный Кассиан Римлянин в следующих двух повестях говорит о Иоанне Колове: «Авва Иоанн, настоятель великого общежития и многочисленного братства, посетил авву Паисия, проведшего сорок лет в отдаленнейшей пустыне. Находясь с Паисием в ближайших отношениях, Иоанн спросил у него, как у прежнего товарища своего по монашескому новоначалию, что особенное исполнил он, пользуясь уединением пустыни, в течение столь продолжительного времени, не тревожимый никем из братий? Авва Паисий отвечал: «Солнце не видело меня ядущим». – «А меня гневающимся», – сказал на это Иоанн»[608].

В слове о авве Филимоне упоминается о лавре Иоанна Колова, бывшей в Скиту[609]. В этой лавре преимущественно жительствовали безмолвники; но жили в ней и новоначальные иноки, приготовлявшиеся к безмолвию, как видно из жития Арсения Великого.

48. Когда авва Иоанн отходил из этой жизни, отходил в радости, как бы возвращаясь на родину, – смятенные братия окружили одр его. Они начали убедительно просить его, чтоб он в духовное наследство оставил им какое-либо особенно важное наставление, которое споспешествовало бы им к удобнейшему достижению христианского совершенства. Он воздохнул и сказал: «Никогда я не исполнял моей воли и никого не учил тому, чего сам прежде не сделал»[610].

Авва Иоанн Раифский

1. Авва Иоанн, бывший игуменом в Раифе, говорил своим инокам:

«Дети мои! как бежали мы от мира, так бежим и от плотских вожделений; уподобимся отцам нашим, проводившим здесь жительство в строжайшем безмолвии и подвижничестве; не оскверним, дети мои, этого места, которое отцы наши очистили от бесов»[611].

2. Он говорил: «Что может грех там, где покаяние? какое может иметь преуспеяние любовь там, где гордыня»[612].

3. Он говорил: «Я видел старцев, которые прожили здесь до семидесяти лет, употребляя в пищу лишь финики и зелень»[613].

4. Он говорил о себе, что провел в Раифской пустыне семьдесят шесть лет, подвергшись многим тяжким и лютым искушениям от бесов[614].

5. Он говорил: «Здесь место иноков, а не торговцев»[615].

Авва Иоанн из горы Каламон

Авва Иоанн, живший в горе называемой Каламон, имел сестру, которая с детства посвятила себя святому подвижничеству. Она воспитала брата своего, этого авву Иоанна, и внушила ему, чтоб он, оставив суету мира, принял монашество. Вступив в монастырь, он не выходил из монастыря в течение двадцати четырех лет и не виделся с сестрою своею. Она же очень желала видеть: почему часто писала и посылала к нему письма, в которых просила посетить ее прежде исшествия ее из тела, чтоб ей утешиться в любви Христовой присутствием его. Иоанн извинялся, не желая выйти из монастыря.

Честная раба Божия, сестра его, опять написала ему письмо, в котором было сказано: «Так как ты не хочешь придти ко мне, – необходимо мне придти к тебе, чтоб по прошествии столь долгого времени я удостоилась поклониться святой любви твоей». Иоанн, прочитав это, очень опечалился и так рассуждал сам с собою: «Если я позволю сестре моей придти ко мне, – это даст повод и прочим родственникам и знакомым моим навещать меня». Он решился – лучше сам посетить сестру. Он пошел к ней, взяв с собою двух братий, иноков своего монастыря. Когда они пришли к дверям уединенного дома, в котором жила сестра, – Иоанн сказал громким голосом: «Благословите! примите странников!» На голос вышла сестра его с другою рабою Божиею, отворила дверь и не узнала брата своего. Он узнал ее, но не сказал ни слова, чтоб она не узнала его по голосу. Монахи, бывшие с ним, сказали ей: «Просим тебя, госпожа и мать, повели нам дать воды для утоления жажды, потому что мы устали от пути». Им подана была вода, и они пили. Потом сотворив молитву, возблагодарив Бога и простившись с рабою Божиею, возвратились в монастырь. По прошествии нескольких дней, Иоанн опять получает от сестры письмо, в котором она приглашает его придти к ней для свидания прежде кончины ее и для совершения молитвы в ее келлии. Он написал ей ответ и послал его с монахом монастыря своего. В ответе было сказано: «По благоволению и милости Христа моего я приходил к тебе, и никто не узнал меня. Ты сама выходила к нам, подала мне воды; я принял ее из рук твоих и пил, и возблагодарив Господа, возвратился в монастырь. Довольно для тебя, что ты видела меня.

Более не стужай мне, но моли о мне непрестанно Господа нашего Иисуса Христа»[616].

Авва Иоанн, евнух

1. Авва Иоанн, евнух, будучи еще новоначальным, спросил некоторого старца: «Как могли вы совершать дело Божие с удобством, между тем как мы и с трудом не можем совершать его?» Старец отвечал: «Причина заключается в том, что мы признавали дело Божие главным делом, а попечение о потребностях тела – делом второстепенным; у вас же заботы о потребностях тела считаются главным делом, а дело Божие делом второстепенным. Потому-то тщетен труд ваш. Чтоб устранить учеников Своих от такой неправильной деятельности,

Спаситель сказал им: «Маловери! ищите прежде Царствия Божия и правды Его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6, 30, 33)[617].

2. Авва Иоанн говорил: «Великий отец наш Антоний сказал: «Я никогда не предпочитал пользы своей пользе брата моего»[618].

Авва Иоанн из Келлий

Авва Иоанн из Келлий поведал: «В Египте была блудница необыкновенной красоты, очень богатая. Ее посещали люди знатные. Однажды она пришла к церкви и хотела войти в нее: но иподиакон, стоявший у дверей, не допустил ее, сказав: «Ты недостойна войти в дом Божий, потому что ты в нечистоте».

Блудница настаивала, чтоб ей дозволен был вход, а иподиакон не допускал ее. Они начали спорить. Епископ, услышав шум, вышел к дверям. Блудница сказала ему: «Иподиакон не пускает меня в церковь». Епископ отвечал ей: «Невозможно войти тебе: потому что ты в нечистоте». Пораженная этим, блудница воскликнула: «Отселе я уже не буду блудодействовать». Епископ сказал на это: «Если ты принесешь сюда имение твое: то поверю, что престанешь от греха». Блудница принесла пред епископа имущество свое: он бросил его в огонь. После этого блудница, обливаясь слезами, вошла в церковь и сказала: «Если здесь так поступлено со мною, то что было бы там?» – Она принесла покаяние и соделалась сосудом избранным»[619].

Авва Иоанн Персянин

1. Некто из старцев поведал об авве Иоанне Персянине, что он, по изобилию в нем Божественной благодати достиг совершенного незлобия.

Жил он в Аравии Египетской. Однажды он занял у брата золотую монету и купил на нее льну для своего рукоделия. После этого пришел к нему другой брат и начал просить его, говоря: «Дай мне, авва, немного льну: я сделаю себе левитон». Авва радостно дал ему. Потом пришел к нему еще другой брат и также просил его: «Дай мне немного льну на полотенце». Старец дал и этому.

И иным многим, просившим у него, давал с радостию: потому что был крайне прост сердцем. Пришел наконец к нему и ссудивший его золотою монетою, желая получить ее обратно. Старец сказал ему: «Я схожу и принесу ее тебе».

Не нашедши у кого бы занять монету, он пошел к авве Иакову, заведовавшему раздаянием милостыни, с тем, чтоб попросить у него златник для возвращения брату. Идя к авве Иакову, он увидел на дороге лежащий златник. Авва Иоанн не прикоснулся к нему, но, сотворив молитву, возвратился в келлию. Брат опять пришел, прося возвращения долга. «Я забочусь об этом», – отвечал старец, и опять пошел к авве Иакову. На дороге он увидел златник на том же месте, на котором он был и прежде: сотворив молитву, старец возвратился в келлию.

Брат пришел и в третий раз, прося златника обратно. Старец отвечал ему: «Непременно схожу и принесу тебе». Он пошел на то место, где прежде нашел монету: она лежала там же. Сотворив молитву, он взял ее, принес к авве Иакову и сказал ему: «Авва! идя к тебе, я нашел на дороге этот златник: окажи любовь, повести в окрестности, не потерял ли кто его? если найдется потерявший, отдай ему». Авва Иаков ходил три дня и объявлял о найденном златнике; но не нашлось никого, кто бы потерял златник. Тогда старец сказал авве Иакову: «Если никто не потерял этого златника, то отдай его такому-то брату: я должен ему. Я шел к тебе просить милостыни, чтоб отдать долг, и нашел этот златник». Удивился авва Иаков, что старец, будучи должен и нашедши монету, не взял ее тотчас и не отдал долга. Было достойно удивления в авве Иоанне и следующее: если кто приходил к нему взять что-либо взаймы: то он не давал из своих рук просившему, а говорил ему: «Поди, возьми, что нужно тебе». Когда взявший приносил взятое, то старец говорил: «Положи на свое место, откуда ты взял». Если же кто не возвращал долга: то старец и не напоминал о нем[620].

2. Поведали о авве Иоанне Персянине: когда пришли к нему злодеи, – он принес умывальницу и умолял их о дозволении умыть им ноги. Злодеи устыдились, начали просить у него прощения и раскаиваться в своей злонамеренности[621].

Авва Иосиф Панефосский

1. Авва Иосиф безмолвствовал в пустыне нижнего Египта, прилежащей городу Панефосу. Он был из первых граждан города Тмуя, имел ученость мира сего и знал хорошо греческий язык[622].

2. Авва Пимен спросил авву Иосифа: «Научи меня: как мне сделаться монахом?»

Старец отвечал: «Если хочешь обрести покой в этом и в будущем веке, то при всяком случае говори себе: «Я – кто?» – и не осуждай никого»[623].

3. Брат вопросил авву Иосифа, говоря: «Что мне делать? я не могу ни поститься, ни работать, ни подавать милостыни». Старец отвечал ему: «Если не можешь совершать ни одной из упомянутых тобою добродетелей, то по крайней мере храни совесть и свою и ближнего твоего от всякого зла, – и спасешься:

Бог ищет от души безгрешия»[624].

4. Поведал некоторый брат: «Пришел я однажды в нижнюю Гераклию к авве Иосифу. В монастыре его было великолепное древо – смоковница. При наступлении утра он сказал мне: «Поди, покушай плодов смоковницы». Была тогда пятница; я не исполнил сказанного старцем, чтоб не нарушить церковного постановления о посте. После этого умолял я его, говоря: «Бога ради объясни мне твой поступок. Ты повелел мне с утра употребить пищу, а я по причине поста не сделал этого, – и стыдно мне тебя! недоумеваю, в каком разуме дал ты мне, старец, приказание употребить пищи, и что хотел выразить этим?» Авва отвечал: «Отцы сначала говорят братиям слово наиболее в виде испытания, а не прямо. Когда же увидят, что они исполняют и извращенное приказание: то уже не испытывают их неправильными приказаниями, но наставляют истине, убедившись в их послушании»[625].

Такой образ действования не должен быть допущен в наше время по скудости преуспеяния в наставниках и по скудости благого произволения во вступающих в монастырь. Почтим благоговейным созерцанием свободу в действовании древних иноков, родившуюся от великого преуспеяния! почтим ее благоговейным уклонением от подражания ей, в сознании нашего недостаточества!

5. Авва Лот, посетив авву Иосифа, сказал ему: «Отец мой! по силе моей я исполняю малое молитвенное правило, соблюдая умеренный пост, занимаюсь молитвою, поучением и безмолвием, стараюсь наблюдать чистоту, не принимая греховных помыслов: что надлежит мне еще сделать?» Старец встал и простер руки к небу: персты его соделались подобными десяти возженным светильникам.

Он сказал авве Лоту: «Если хочешь, – будь весь, как огнь. Не возможешь соделаться монахом, если не будешь пламенеть весь, как огнь»[626].

Благодатное осенение умной молитвы, при котором инок начинает ощущать в себе веяние необыкновенной тишины, стяжавает опытное познание сердечного безмолвия, с особенным удобством отталкивает приближающиеся к нему греховные помыслы и ощущения, – есть первая степень преуспеяния в умной молитве.

На ней не должно останавливаться подвижнику: должно, при помощи плача, стремиться к большему преуспеянию, которому нет предела. Умная молитва – жилище небесного Царя: в этом дворце чертогам нет числа; за великолепными и обширными чертогами следуют другие, более великолепные и обширные чертоги.

6. Брат спросил авву Иосифа: «Если настанет гонение, куда лучше бежать, в мир или в пустыню?» Старец отвечал: «Поди туда, где живут православные, и поместись близ них»[627].

7. Брат хотел выйти из общежительного монастыря и избрать жительство отшельника. Он открыл намерение свое авве Иосифу и просил у него совета.

Старец сказал ему: «Живи там, где видишь, что нет ничего вредного для души твоей и где ты можешь пребывать в мире». Брат отвечал: «Я мирствую и в общежитии и в отшельничестве». Старец сказал на это: «Положи помыслы твои как бы на весы, и где видишь больше пользы для души твоей, где достигаешь большего смирения, там и живи»[628].

8. Один из старцев пришел к другому старцу, возлюбленному своему, чтоб вместе с ним посетить авву Иосифа. Пришедший сказал хозяину: «Прикажи ученику твоему, чтоб он приготовил в дорогу с нами осла». Хозяин отвечал: «Пригласи его, и он сделает по желанию твоему». – «А как его зовут?» – спросил пришедший.

«Не знаю», – отвечал хозяин. «Сколько времени живет он с тобою, что ты еще не знаешь имени его!» – опять спросил пришедший. «Два года», – отвечал хозяин.

На это сказал пришедший: «Если ученик твой при тебе живет два года и ты не знаешь имени его: то зачем мне узнавать имя его для одного дня»[629].

Древние иноки-безмолвники, храня со всевозможным тщанием безмолвие души, крайне охранялись от любопытства, от всякого излишнего знания, могущего нарушить безмолвие сердца и прервать его таинственную беседу с Богом.

Этому должны подражать по нашим силам и мы, иноки последнего времени, чтоб получить возможность хотя несколько сосредоточиваться в себя для умной молитвы. Ученик великого скитского безмолвника, аввы Филимона, поведал: «Когда я уходил из келлии на какое-либо служение, авва никогда не спрашивал меня: куда и для чего идешь? Опять, когда я возвращался, он никогда не спрашивал: где был и что делал?» Однажды я отлучился в Александрию по делу монастырскому, оттуда переехал на корабле в Константинополь для исправления церковных потребностей, занялся там посещением благоговейных братий, потом возвратился в Александрию, не дав о себе никакого известия служителю Божию.

Пробыв довольно времени в Александрии, я возвратился к нему в Скит. Он, увидев меня, обрадовался, приветствовал меня и сотворив молитву, сел, но отнюдь ни о чем не спросил меня: потому что умом пребывал в духовном видении, в которое возводит и в котором почти постоянно содержит истинного безмолвника умная молитва»[630].

9. Поведали: Когда авва Иосиф Панефосский кончался, – сидели у него старцы. Посмотрев на дверь, он увидел диавола, сидевшего у двери. Тогда, подозвав к себе ученика своего, авва сказал ему: «Подай жезл: он думает, что я состарился и не могу управиться с ним». Ученик исполнил это: авва взял жезл, и старцы видели, что диавол, в подобии собаки, пробрался в дверь и исчез[631].

Авва Иеракс

Авва Иеракс жил в Нитрийской пустыне. Однажды пришли к нему бесы в образе Ангелов; искушая его, они сказали ему: «Еще пятьдесят лет тебе жить: как выдержишь такое продолжительное время в этой страшной пустыне?»

Он отвечал им: «Огорчили вы меня, назначив мне жить немного лет: я приготовился к терпению на двести лет». Услышав это, бесы удалились, испуская вопли[632].

Авва Кроний

1. Поведали о авве Кронии, что он принадлежал к числу старейших учеников Антония Великого. Ему было сто десять лет. Он стяжал и удержал до старости такое смирение, что, наставляя других, постоянно укорял себя[633].

2. Брат вопросил авву Крония: «Что делать мне с забывчивостию, которая пленяет ум мой и столько обладает мною, что я по причине ее впадаю в грехи?»

Старец отвечал ему: «По причине порочного жительства сынов Израиля, иноплеменники пленили кивот Господень, увезли с собою и поставили в храме Дагона, бога своего. Тогда Дагон пал на лицо свое пред кивотом Господним». Брат спросил: «Что означается этим?» Старец отвечал: «Если забывчивость возобладает умом человека на основании причин, производящих эту забывчивость: то она приводит и к явному исполнению требования страстей. Если ум, отвергнув основания, на которых зиждется забывчивость, обратится к Богу и взыщет Его, воспоминая о разлучении души с телом и о последующем за этим разлучением суде: то забывчивость немедленно оставляет человека и совершенно исчезает. Этому научает и Писание. «Егда возвратився воздохнеши, – говорит оно, – тогда спасешися и уразумееши, где еси был» (Ис. 30:15)[634].

3. Брат вопросил авву Крония: «Каким деланием достигает человек смиренномудрия?»

Старец отвечал: «Страхом Божиим». Брат снова спросил: «Каким деланием приходит человек в страх Божий?» Старец отвечал: «По мнению моему должно отрешиться от всего, возложить на себя телесные труды и всеусильно содержать в себе памятование о исходе души из тела»[635].

При таком памятовании о смерти телесный подвиг получает значение деятельно выражаемого, а потому весьма действительного покаяния.

4. Брат сказал авве Кронию: «Скажи мне назидательное слово». Авва отвечал ему: «Когда Елисей пришел к Соманитянке: то нашел ее чуждою сношений с кем-либо; по пришествии же пророка она зачала и родила сына». Брат спросил: «Какое значение имеют эти слова?» Старец отвечал: «Когда душа пребывает в трезвении, хранит себя от вражеского искушения и не исполняет своих похотений, тогда приходит к ней Дух Божий, – и она, быв бесплодною в своем одиночестве, получает способность зачать и родить»[636].

5. Сказал авва Кроний: «Если бы Моисей не привел овец своих к подошве горы Синайской: то не увидел бы огня в купине». Брат спросил: «Что означается таинственно купиною?» Старец отвечал: «Купиною означаются телесные подвиги, по свидетельству Писания, которое говорит: «Подобно есть Царство Небесное сокровищу, сокровенну на селе» (Мф. 13, 44). Брат сказал на это: «Следовательно без телесного подвига человек не возможет достичь никакого благодатного состояния!» Старец отвечал: «Об этом ясно свидетельствует Писание. "Взирающе, – говорит оно, – на начальника веры и совершителя Иисуса, Иже вместо предлежащия Ему радости претерпе крест» (Евр. 12, 2). И Давид говорит: «Аще дам сон очима моима, и веждома моима дремания» (Пс. 131, 4)[637].

6. Авва Кроний[638] поведал: «Авва Исидор Пелусийский рассказывал нам следующее: «Во время пребывания моего на Синайской горе, был там брат очень подвижной жизни, при том весьма красивый собою. В церковь приходил он в ветхой короткой келейной мантии, которая была вся в заплатах. Видя его в таком одеянии посреди множества братий, однажды я сказал ему: «Брат! ты видишь, что все братия присутствуют в церкви в приличном одеянии, подобно Ангелам: почему же ты приходишь всегда в такой одежде?» Он отвечал: «Авва! прости меня: у меня нет другой одежды». Я пригласил его в мою келлию, дал ему левитон и все, в чем он нуждался. С этого времени он одевался подобно прочим братиям, и был вид его, как вид Ангела. Встретилась отцам нужда послать к императору десять братий по некоторому делу. В число отправляемых отцы включили и этого брата. Услышав об этом, он пал пред отцами и сказал им: «Простите меня ради Господа! я раб одного из тамошних вельмож: если он узнает меня, то снимет с меня монашество и принудит снова вступить в услужение к себе». Отцы, поверив сказанному, оставили его. В последствии же сделалось известным от некоторого посетителя, коротко знавшего этого брата, что в мирской жизни он имел сан епарха, но сказал так о себе, чтоб остаться в неизвестности и чтоб не произвести молвы между человеками. – С такою тщательностию избегали отцы славы мира сего и удобств временной жизни[639].

Авва Коприй

1. Поведал авва Пимен о авве Коприи: он достиг такого преуспеяния, что будучи болен и лежа неподвижно на постели, воссылал благодарение Богу за болезнь и постоянно отсекал свою волю. Приходившим к нему братиям он советовал переносить скорби с благодарением Бога, и говорил: «Блажен, кто переносит скорби с благодарением»[640].

2. Однажды скитские братия собрались для рассуждения о Мелхиседеке; пригласить же авву Коприя в собрание свое позабыли. Спустя несколько времени они позвали его и предложили ему вопрос о Мелхиседеке. Коприй трижды положил руку на уста, говоря при каждом разе: «Горе тебе, Коприй! горе тебе, Коприй! горе тебе, Коприй! ты оставил делание, заповеданное тебе Богом, и исследываешь то, чего Он не требует от тебя». Братия, услышав это, разошлись по келлиям.

Авва Кир

Авва Кир дал совет брату, боримому блудными помыслами и мечтаниями, убегать общества женщин и прилежнее заниматься молитвою.

Учащенная, внимательная молитва, при удалении от знакомства и свиданий с женщинами, есть средство сильное и действительное против блудной брани.

Авва Ксой

1. Брат спросил авву Ксоя: «Если я выпью три чаши вина, – не много ли этого?» Авва отвечал: «Если нет диавола, то не много; если же он тут, то много. Вино – враг монахов, живущих по Богу».

Виноградное вино в жарких климатах имеет совсем иное значение, нежели в климате умеренном. В жарком климате употребление вина часто бывает необходимостию.

Диавол понуждает употреблять вино для наслаждения и по прихоти. По этому признаку познается его присутствие и действие. От такого употребления вина проистекает многообразный вред, особливо возбуждаются страсти, блудная и гневная. Монаху дозволяется употребление вина только в случаях нужды.

При представившейся нужде, должно обдумать, точно ли это – нужда? не прикрывается ли личиною нужды пожелание? По требованию истинной нужды монаху разрешается употребление вина умеренное, чтоб вино подействовало только на желудок, а никак не на голову.

2. Некоторый из отцов поведал о авве Ксое Фивейском следующее: «Ходил он однажды на Синайскую гору. Возвращаясь оттуда, он встретился с братом, который, воздыхая, сказал ему: «Авва! страждем от бездождия». Старец отвечал: «Почему вы не молитесь и не просите Бога?» Брат сказал: «И молимся, и просим; но дождя – нет». – «Видно вы молитесь не усердно», – отвечал на это старец: «хочешь ли увериться, что это так?» С этими словами он простер руки к небу, начал молиться, и дождь пошел немедленно. Брат, увидев это, пришел в величайшее удивление, пал на лицо свое пред старцем, а старец очень поспешно удалился.

О случившемся брат рассказал всем: все, слышавшие, прославили Бога»[641].

Авва Лонгин

1. Сказал авва Лонгин: «Как мертвец не ест: так и смиренный не может осудить человека, хотя бы даже видел его поклоняющимся кумирам»[642].

2. Он сказал: «Молчание приводит к плачу, а плач очищает ум и соделывает его безгрешным»[643].

3. Авва Лонгин имел обильное умиление при совершаемых им молитве и псалмопении.

Ученик его однажды сказал ему: «Таково ли духовное правило, чтоб инок всегда плакал при совершаемых им молитвах?» Старец отвечал ему: «Истинно так, сын мой: таково правило, требуемое Богом. Бог сотворил человека не для плача, но для радости и веселия, чтоб он прославлял Бога чисто и безгрешно, как прославляют Его Ангелы; но человек, низвергшись в падение, понуждался в плаче. Где нет греха, там нет нужды в плаче»[644].

4. Вопросил авва Лонгин, в новоначалии своем, авву Лукия о трех помыслах, сказав во-первых: «Хочу быть странником». Старец отвечал: «Если не удержишь языка твоего, то не возможешь быть странником, куда бы ты ни пошел».

Потом сказал Лонгин: «Хочу есть чрез день». На это отвечал старец Лукий: «Сказал пророк Исаия: «Аще слячеши яко серп выю твою, ниже тако наречеши пост приятен?» (Ис. 58, 5) Все внимание обрати на то, чтоб воздерживаться от порочных мыслей».

В третьих сказал Лонгин: «Хочу удалиться от человеков». Старец отвечал: «Если прежде не приведешь себя в правильное настроение, пребывая между человеками: то не возможешь стяжать его, живя наедине»[645].

Авва Макарий Великий

1. Авва Макарий Великий говаривал скитской братии, когда распускал собрание их: «Убегайте, братия». Один из старцев сказал ему: «Отец! куда бежать нам далее этой пустыни?» Тогда Макарий положил перст на уста свои и сказал: «Этого убегайте». Сказав, он пошел в келлию, и, затворив двери, пребывал один[646].

2. Он сказал: «Совершенство доставляется тем, когда не осуждаем никого, ниже в чем малейшем, а осуждаем только себя, и когда претерпеваем досаждения (оскорбления)».

3. Он сказал: «Если хочешь спастись, то будь мертв, не принимая ни бесчестия человеческого, ни чести (т.е. не сочувствуя им и не трогаясь ими) подобно мертвым, и возможешь спастись»[647].

4. Говорили о авве Макарии, что он был как Бог земный: потому что как Бог покрывает мир, так и он покрывал недостатки братии, видя, как бы не видя, и слыша, как бы не слыша[648].

5. Говорил авва Макарий: «Истинный монах тот, кто во всем побеждает себя.

Если, исправляя ближнего, движешься на гнев, то исполняешь свою страсть.

Для спасения ближнего не должно губить себя»[649].

6. Отцы Нитрийской горы послали к великому отцу Макарию в Скит (пустыня Скит была по соседству с пустынною горою Нитрийскою) с следующим приглашением: «Вместо того, чтоб подыматься к тебе всему иноческому населению горы, умоляем тебя придти к нам, чтоб мы увидели тебя прежде, нежели ты отойдешь ко Господу». Когда Макарий пришел в гору, стеклось к нему все многочисленное братство. Старцы просили его, чтоб он сказал назидательное слово братии.

Он, прослезившись, сказал им: «Братия! очи ваши да испустят слезы прежде отшествия вашего туда, где слезы наши будут жечь наши тела».

Все заплакали и, пав ниц, сказали: «Отец, молись за нас»[650].

7. Авва Макарий Великий обрел в глубокой пустыне двух отшельников, достигших христианского совершенства и превосшедших естество, так что они даже не нуждались в одежде. Он спросил у них: «Как возмогу быть истинным монахом?»

Они отвечали: «Если человек не отречется от всего, принадлежащего миру, то он не может быть монахом». Святой Макарий сказал им: «Я немощен, и не могу проводить такого жительства, какое проводите вы». На это они отвечали: «Если ты немощен, то безмолвствуй в келлии твоей, оплакивая грехи твои».

8. Однажды, когда святой Макарий сидел в келлии своей, – предстал ему Ангел, посланный от Бога, и сказал: «Макарий! не бойся нападения невидимых врагов, потому что наш благий Владыка не отступит от тебя и не престанет поддерживать тебя. Мужайся, укрепляйся, храбро побеждай начало и власти противные: но деланием твоим не превозносись, чтоб Божественная помощь не оставила тебя, чтоб ты не пал падением дивным». Блаженный Макарий отвечал, обливаясь слезами: «Чем превозноситься мне, когда душа моя, подобно развратной блуднице, питается смрадом нечистых помышлений, приносимых бесами»[651].

В такое глубокое смирение приведен был преподобный глубоким самовоззрением, которое доставлено было ему его умным деланием. В себе он увидел падение человека и его общение с демонами. Это духовное видение его изображено с необыкновенною ясностию, верностию и подробностию в его беседах.

9. Божественный Макарий от трудов постничества, от многих и различных браней имел измененным самое тело, которое походило на тень[652].

10. Однажды авва Макарий, ходя по пустыне, нашел лежавший на земле человеческий череп. Когда авва прикоснулся пальмовою палкою, которая была у него в руке, к черепу, – череп издал из себя голос. Старец сказал ему: «Кто ты?»

Череп отвечал: «Я был жрецом идолопоклонников, которые жили в этом месте, а ты – авва Макарий, имеющий в себе Святого Духа Божия, когда, умилосердясь над теми, которые находятся в вечной муке, ты молишься о них, то они получают некоторое утешение». Старец спросил: «В чем состоит это утешение?» Череп отвечал: «Сколько отстоит небо от земли, настолько огня под ногами нашими и над нашими головами. Мы стоим посреди огня, и никто из нас не поставлен так, чтоб видел лицо ближнего своего. Когда ты молишься о нас, мы начинаем видеть немного друг друга». Тогда старец, обливаясь слезами, сказал: «Горе тому дню, в который родился человек, если только таково утешение в муке! К этому старец присовокупил: есть ли мука, более тяжкая этой?»

Череп отвечал: «Ниже нас мука больше». Старец сказал: «Кто в ней?» Череп: «Нам, не ведавшим Бога, оказывается хотя некоторое милосердие; но те, которые познали Бога и отреклись от Него, и не исполняли воли Его, находятся ниже нас». После этой беседы старец предал череп земле[653].

Здесь указывается на отвержение деятельности по заповедям Евангелия, как на отречение от Христа.

11. Брат просил авву Макария сказать ему слово спасения. Старец сказал: «Должно убегать людей, пребывать в келлии, непрестанно плакать о грехах, воздерживать язык и чрево: это выше всех добродетелей»[654].

12. Однажды авва Макарий, идя в Нитрийскую гору в сопровождении ученика своего, повелел этому ученику идти несколько впереди себя. Ученик, ушедши на некоторое расстояние вперед, повстречался с идольским жрецом, который куда-то очень спешил, неся большой отрубок дерева. Ученик воскликнул ему: «Куда бежишь, демон?» Жрец, рассердившись, прибил его жестоко, оставил едва дышавшим, и снова поспешно продолжал путь свой. Прошедши немного, он встретился с блаженным Макарием, который приветствовал его так: «Здравствуй, трудолюбец, здравствуй!» Жрец, удивившись, отвечал: «Что нашел ты во мне доброго, чтоб приветствовать меня?» Старец сказал: «Сделал я тебе приветствие, потому что увидел тебя трудящимся и заботливо спешащим куда-то». Жрец на это: «От приветствия твоего я пришел в умиление и понял, что ты – великий служитель Бога, напротив того другой, не знаю какой, окаянный монах, повстречавшись со мною, обругал меня; за то я и прибил его». С этими словами он пал к ногам Макария, обнял их и воскликнул: «Не оставлю тебя, доколе не сделаешь меня монахом». Они пошли вместе. Дошедши до того места, где лежал избитый монах, они подняли его и отнесли на руках в церковь, потому что он не мог идти. Братия горы, увидев, что жрец идольский идет вместе с блаженным Макарием, очень удивились этому. Жрец принял Христианство, а потом и монашество; наставленные примером его, многие из идолопоклонников обратились к Христианству.

По этому случаю сказал авва Макарий: «Слово гордое и злое направляет к злу и добрых людей, а слово смиренное и благое обращает к добру и злых людей»[655].

Авва Матой

1. Сказал авва Матой: «Предпочитаю правило легкое, но постоянно совершаемое, правилу трудному в начале, но скоро потом оставляемому»[656].

2. Он сказал: «Человек чем более приближается к Богу, тем более видит себя грешным»[657].

3. Он говорил: «Когда я был молод, то полагал, что делаю, может быть, что-либо доброе; теперь, состарившись, вижу, что не имею ни одного доброго дела»[658].

Авва Моисей

1. Брат пришел в скит к отцу Моисею; и просил у него назидательного слова. Старец сказал ему: «Поди, пребывай в твоей келлии, и келлия научит тебя всему»[659].

2. Он сказал: «Те из нас, которые были побеждены плотскою страстию, не обленимся приносить покаяние и оплакивать себя, прежде нежели постигнет плач, имеющий объять нас по причине осуждения нашего. Когда же плачем, не будем возвышать глас воздыхания, да не уведает шуица, что творит десница».

Шуица есть тщеславие[660].

3. Брат спросил авву Моисея: «Что должен делать человек при всякой, случающейся с ним напасти или при нашествии всякого вражеского помышления?» Старец отвечал: «Должен плакать пред благостию Божиею, чтоб она помогла ему, и вскоре ощутит спокойствие, если будет молиться разумно»[661].

4. Брат вопросил авву Моисея: «Что помогает человеку во всяком труде его?» – Старец сказал: «Бог, потому что говорит Писание: «Бог нам прибежище и сила, помощник в скорбех обретших ны зело» (Пс. 45, 2)[662].

5. И еще брат спросил: «Что происходит от пощения и бдения, совершаемых человеком?» Старец сказал: «Они укрощают тело и смиряют душу, как говорит Писание: «Виждь смирение и труд мой, и остави вся грехи моя» (Пс. 24, 18). Если душа принесет эти плоды: то Бог милует ее ради их»[663].

6. Сказал старец: «Когда раб возложит укоризну на себя (обвинит себя) и скажет: я согрешил, – немедленно господин его милует его»[664].

7. Сказал авва Моисей: «Если будем внимательны к своим грехам, то не будем смотреть на грехи ближнего. Безумно – оставить своего мертвеца и идти плакать над мертвецом ближнего»[665].

8. Он сказал: «Умереть для ближнего значит: ощущать грехи свои и не помышлять ни о ком другом, хорош ли он или худ. – Не делай никому зла и ни о ком не мысли зла в сердце твоем. Не презирай того, кто поступает худо. Не входи в общество с человеком, вредящим своему ближнему, и не радуйся с тем, который делает зло другому. Не укоряй никого, но говори: Бог знает каждого. Не соглашайся с клеветником, не забавляйся его злоречием; но и не питай ненависти к тому, кто поносит ближнего своего. Вот что значит не осуждать, по Писанию: «Не судите, да не судими будете» (Мф. 7, 1). Не имей вражды ни с кем, и не питай вражды в сердце твоем, не ненавидь и того, кто враждует на ближнего своего. В этом то и состоит мир. Утешай себя тем, что труд – кратковременен, а упокоение за него вечно, по благодати Бога-Слова»[666].

Авва Мегефий

Авва Мегефий говорил: «Прежде, когда мы собирались друг к другу и беседовали о пользе душевной, укрепляя друга друга, – мы уподоблялись стройным полкам и восходили на небо. Ныне, когда собираемся, чтоб злословить друг друга, – мы нисходим во ад»[667].

Авва Нестерон

Сказал авва Нестерон Великий: «Старайся ежедневно представлять себя Богу чуждым греха. Молись Богу так, как бы ты видел Его: потому что Он точно видит тебя»[668].

Авва Ор

1. Сказал авва Ор ученику своему: «Убегающий от вещества приближается к невещественному; собирающий же вещи отлучает себя от невещественного».

2. Авва Ор говорил: «Венец монаха – смиренномудрие».

3. Авва Ор говаривал ученику своему Павлу: «Наблюдай и наблюдай за собою, чтоб никогда не приносить чужих речей в эту келлию», (то есть, в келлию, в которой безмолвствовал авва Ор).

Существенно нужно для безмолвника по возможности совершенное уклонение от вмешательства, даже вниманием ума и участием сердца, в дела сего мира и в чужие дела.

4. Об авве Оре сказывали, что он никогда не лгал и не божился, никому не желал зла, и без крайней нужды не говорил.

Этого правила в поведении держались все святые иноки.

5. Авва Сисой сказал авве Ору: «Дай мне наставление». Авва Ор спросил его: «Имеешь ли ты доверенность ко мне?» Авва Сисой отвечал: «Имею». Тогда авва Ор сказал ему: «Иди, исполни то, что видишь во мне». – «Что же я должен видеть в тебе, отец?» – спросил его авва Сисой. Старец сказал ему: «Я почитаю себя худшим всех людей».

6. Авва Ор говорил: «Злословие есть смерть души».

7. Еще говорил: «Какая бы ни постигла тебя скорбь, не обвиняй в ней никого, кроме себя, и говори: это случилось со мною за грехи мои».

Авва Пимен Великий

1. Авва Пимен Великий выразил с детства особенное расположение к монашеству, как к духовной науке, как к науке из наук. Тщательное изучение глубоких изречений этого Отца, облеченных в необыкновенную простоту слова, доказывает, что он достиг самого правильного самовоззрения. Достигал он его при свете Евангелия, стяжал он его при свете благодати Святого Духа, обильно осенившей его блаженный подвиг. При посредстве этого подвига он увидел в себе падение человечества, состояние обольщения и плена, в которых оно находится по отношению к падшим духам, увидел в себе погибель человечества, необходимость Искупителя, и что этот Искупитель есть Господь и Бог наш, Иисус Христос. Понуждая падшее естество к исполнению Евангельских заповедей, преподобный Пимен опытно узнал, что исполнение этих заповедей, противное и враждебное падшим воле и разуму человеческим, исцеляет наше естество от недуга и заразы, произведенных в нем падением, исцеляет с тою решительностию и силою, которая свойственна одному Божественному врачевству. Никакое человеческое нравоучение, никакая человеческая мудрость не могут производить такого действия на человека, не могут производить тени того действия, какое производят Евангельские заповеди, когда человек исполняет их. Они изменяют ум, сердце, тело. В эту великую тайну проник преподобный Пимен, по всей справедливости названный Великим. Он посвятил всего себя, все силы души и тела разумному монашескому подвигу, деланию душевному, дав значение подвигу телесному настолько, насколько он необходим для содействия подвигу душевному, отнюдь не в ущерб второму, отнюдь не для собственного его достоинства. С самоотвержением, с попранием правды своей и человеческой, с решительным невниманием к мнению человеческому, Пимен всецело стремился к исполнению правды Божией, откровенной во Евангелии. Он устранял от себя и от ближних, прибегавших к его советам все, чем нарушается правильность самовоззрения, даруемого истинным смирением, которым преисполнено и дышит Евангельское учение. Без правильного самовоззрения, воззрение на ближних, на самые добродетели, на подвиг иноческий, на христианство не может не быть ошибочным или недостаточным в большей или в меньшей степени. Это докажется опытно многими случаями, которые здесь упомянутся, в которых проявлялось разногласие между Пименом Великим и некоторыми, современными ему отцами, святыми по жизни. Правильность и верность подвига, которого неуклонно держался преподобный Пимен, засвидетельствованы Богом, излившим на Пимена величайшие благодатные дары. Изречения его, его образ мыслей всегда всеми святыми иноками признавались драгоценным, бесценным сокровищем, духовным заветом и наследием православному монашеству. Святой Пимен имел какую-то особенную природную основательность ума, чуждую легкомыслия, имел какое-то природное благоразумие, чуждое высокомудрия: эта редкая черта заметна и в преподобном Феодосии Печерском.

2. Авва Пимен жил в 5-м веке. В это время монашество в Египте достигло величайшего развития и совершенства. Еще дитятею Пимен беседовал с величайшими Отцами и напоявался их учением. Посещал он преподобного Павла, бывшего в дружеских отношениях с знаменитым Нитрийским пустынножителем Паисием Великим. Отрок возгорелся желанием видеть Великого и просил Павла доставить ему это. Павел затруднялся. «Ты молод, дитя, – говорил он Пимену: и мы приходим к Великому безмолвнику не без предварительного обсуждения и лишь по существенной нужде». Пимен просил по крайней мере дозволения сопутствовать Павлу с условием, что он не обеспокоит Великого, не войдет к нему в келлию, а удовлетворится тем, что стоя вне, услышит звук его голоса. На таком условии Павел согласился взять отрока. Они пришли к Паисию; Павел взошел в келлию, а Пимен остался вне. Паисий, приняв с любовию Павла, немедленно спросил о Пимене и повелел ввести его к себе. Когда вошел Пимен к Великому, Великий заключил его в свои объятия, благословил и сказал Павлу: «Поверь мне, возлюбленный Павел, что это дитя спасет души многих и многие при посредстве его сподобятся райских обителей: с ним рука Божия»[669].

3. Невидно, чтоб преподобный Пимен в новоначалии своем находился в послушании у какого-либо старца; видно то, что он тщательно руководствовался советами многих великих иноков, которыми в те благословенные времена обиловал Египет.

Однажды он пошел к некоторому старцу с намерением вопросить его о трех помыслах. Пришедши к старцу, он забыл один из трех помыслов. После беседы с старцем, Пимен возвратился к своей келлии; только что он взялся за ключ, чтоб отпереть келлию, как вспомнил то, о чем забыл сказать старцу. Оставив ключ в двери, он возвратился к старцу. Старец спросил о причине столь скорого возвращения. «Я взялся за ключ, – сказал Пимен, – чтоб отпереть келлию, и вспомнил о забытом помысле: почему, не отворив келлии, возвратился». Расстояние между келлиями было очень значительное. Старец сказал ему: «Ты пастырь Ангелов, имя твое прославится во всей земле Египетской»[670].

Пимен – греческое слово, значит пастырь.

4. Рассказывали об авве Пимене, что он безмолвствовал в Ските с двумя братиями своими по плоти. Меньший оскорблял его. И сказал Пимен другому брату: «Меньший брат возмущает наше безмолвие: встанем, уйдем отсюда». Не сказав ничего меньшему брату, они ушли. Брат, заметив, что они долго не возвращаются, вышел из келлии посмотреть где они, и увидел, что они уже далеко. Тогда с криком побежал он вслед за ними. Авва Пимен сказал брату, шедшему с ним: «Пождем брата, потому что он трудится». Они остановились.

Меньший брат, настигши их, спросил: «Куда идете вы, оставя меня?» Старец отвечал ему: «Мы уходим от тебя, потому что ты разрушаешь наше жительство».

Меньший брат сказал на это: «Истинно, истинно говорю вам: куда вы не пойдете, пойду и я с вами». Старец, видя незлобие его, сказал другому брату: «Он поступает так не намеренно; но враг употребляет его в свое орудие». И возвратились они в свою келлию[671].

5. Меньшой брат аввы Пимена, Паисий завел знакомство с некоторыми монахами из других келлий, в противность желанию Пимена. Пимен пошел к авве Аммону и сказал ему: «Мой брат Паисий завел знакомство с посторонними лицами, от чего я не имею покоя». Авва Аммон отвечал ему: «Пимен! и еще ли ты жив? поди пребывай в келлии твоей, и имей в сердце твоем, что протек уже год, как ты в могиле»[672].

6. Однажды Паисий поссорился с одним из посетителей своих и подрался с ним до пролития крови. Авва Пимен сидел тут и не сказал им ни слова.

В это время взошел к ним авва Анув, старший между братиями по годам, и, увидев случившееся, обратился с упреком к авве Пимену за то, что Пимен не позаботился о примирении поссорившихся. Пимен отвечал: «Они братия, и помирятся». Анув повторил упрек; тогда Пимен отвечал: «Я положил в сердце моем, что меня здесь не было»[673].

7. После того, как авва Пимен и авва Анув удалились в пустыню, – мать их пожелала видеть их: она часто приходила к их келлии и уходила, не достигнув желаемого. Высмотрев удобную минуту, она неожиданно явилась пред ними в то время, как они шли в церковь. Увидев ее, монахи поспешно возвратились в келлию и заперли за собою дверь. Она встала перед дверьми и с плачем призывала их. Тогда авва Анув подошел к авве Пимену и сказал: «Что делать нам с материю нашею, которая плачет у дверей?» Авва Пимен пошел к дверям: услышав, что она продолжает плакать, он, не отворяя дверей, сказал ей: «Зачем ты так кричишь и так плачешь, будучи уже истощена старостию?» Она, узнав голос сына, закричала еще сильнее, говоря: «Потому что я хочу видеть вас, сыновей моих! Что из того, если увижу вас? не я ли мать ваша? не я ли родила вас? не я ли вскормила вас сосцами моими? Я уже вся в сединах!

Когда я услышала твой голос, – возмутилась вся внутренность моя!» Пимен сказал ей: «Здесь ли хочешь видеть нас или в будущем веке?» Она отвечала: «А если здесь не увижу вас, сыновей моих, то увижу ли там?» Пимен: «Если с благодушием откажешься от свидания здесь, то наверно увидишь там». Этими словами она утешилась и пошла с радостью, говоря: «Если наверно увижу вас там: то здесь уже не хочу видеть»[674].

8. Паисий, брат аввы Пимена, нашел небольшой сосуд с златницами. Он сказал старшему брату своему Ануву: «Ты знаешь, что слово аввы Пимена очень жестоко: пойдем, выстроим себе келлию в другом месте и будем безмолвствовать спокойно». Авва Анув отвечал ему: «Нам не на что выстроить келлию». Тогда Паисий открыл ему о своей находке. Это очень опечалило авву Анува, который понял, что находка может быть причиною душевной погибели для Паисия. Однако он сказал: «Пойдем, выстроим келлию на той стороне реки». Авва Анув взял у Паисия сосуд с златницами и завил в куколь свой. Когда они переправлялись чрез реку и были на средине ее, – авва Анув представился, что он запнулся и выронил сосуд с златницами в реку. Сделав это, он начал скорбеть, а авва Паисий утешал его, говоря: «Не скорби, авва, о златницах: пойдем опять к брату нашему». Они возвратились и жили в мире[675].

9. Брат попросил наставления у аввы Пимена. Старец сказал ему: «Доколе котел разогрет горящим под ним огнем: дотоле не дерзает прикасаться к нему ни муха, ни какое другое пресмыкающееся. Когда же котел остынет: тогда свободно садятся на него все гады. Подобное этому совершается и с иноком. Доколе инок пребывает в духовном делании: дотоле враг не находит возможности победить его».

Таково свойство умной молитвы: она, наполняя человека, заграждает вход в него всем греховным помыслам. Когда же ум делателя впадает в расслабление и уныние: тогда греховные помыслы входят удобно, побеждают и увлекают подвижника. По этой причине особенно важно для подвижника умной молитвы постоянно хранить ум в бодрости, в трезвении, не позволяя себе ничего такого, что приводит ум в расслабление, – ни многословия, ни многопопечительности, ни развлечения и рассеянности, ни излишества в пище, питии и сне, ни внимания к делам человеков и мира сего.

10. Преподобный Пимен Великий говаривал: «Монаху всего нужнее иметь постоянно трезвящийся ум»[676].

11. Он говорил: «Начало зол – молва»[677].

Молвою названы здесь рассеянность, многословие и пустословие, многопопечительность, выходы из келлии, – состояние противоположное безмолвию, состояние, которым уничтожается трезвение и самовоззрение.

12. Однажды авва Исаак сидел у аввы Пимена. В это время раздался голос петуха, и спросил авву Пимена авва Исаак: «Авва! здесь есть петухи?» Пимен отвечал ему: «Исаак! зачем ты принуждаешь меня говорить об этом? ты и подобные тебе слышат петухов, а тому, кто трезвится, нет дела до них»[678].

Таково свойство умного делания: им постепенно усиливается трезвение, и самовоззрение, наконец, достигает такой степени, что делатель теряет сочувствие ко всему вещественному, окружающему его. Он, слыша, не слышит, и видя, не видит того, что делается вокруг его.

13. Авва Пимен, авва Анув и прочие братия их, числом пять, сыны одной матери, приняли монашество в Скиту. На эту пустыню сделало нападение варварское племя Мазики; они разорили хижины монахов и умертвили многих из отцов.

В числе убитых был и преподобный Моисей Мурин. Пимен и братия его спаслись бегством из Скита. Они пришли в место, называемое Ференуф, и все семь остановились на время там в опустевшем идольском храме, с намерением обсудить избрание места для постоянного жительства. При этом авва Анув сказал авве Пимену: «Сделай милость, ты и братия, исполните мою просьбу: в течение этой недели будем жить каждый отдельно в молчании, не сходясь для беседы».

Авва Пимен отвечал: «Сделаем по желанию твоему». Они и поступили так. В храме стояла каменная статуя. Анув, вставая ежедневно рано утром, кидал камнями в лицо статуи, а вечером подходил к ней и просил прощения. Так делал он в течение всей недели. В субботу братия сошлись вместе, и сказал авва Пимен авве Ануву: «Видел я, авва, что ты в течение этой недели кидал каменьями в лицо статуи, а потом покланялся ей и просил у нее прощения: верующий во Христа не должен кланяться идолу». Старец отвечал: «Сделал это я для вас. Когда, как вы видели, я кидал камнями в лицо статуи, произнесла ли она что? рассердилась ли она?» Авва Пимен отвечал: «Нет». Анув: «Опять, когда я просил у нее прощения, смутилась ли она? сказала ли: не прощаю?»

Авва Пимен отвечал: «Нет». На это сказал авва Анув: «Так и мы, семь братьев, если желаем проводить жительство вместе, – будем подобны этой статуе, которая от оскорблений, нанесенных ей, не возмущается гневом, а при смирении, оказываемом пред нею, не тщеславится и не надмевается. Если же вы не хотите вести себя таким образом, – вот! четверо врат у этого храма: пусть каждый идет, куда хочет, и выбирает место для жительства, какое хочет». Братия пали ниц пред аввою Анувом, дали обещание поступать по его совету, и пребыли вместе в великом смирении и терпении многие годы, с одною целию стремления к христианскому совершенству. В ночи они спали четыре часа, четыре часа проводили в псалмопении и четыре в рукоделии. Днем они занимались попеременно молитвою и рукоделием до шестого часа, выделывая разные вещи из пальмовых ветвей. До девятого часа занимались чтением, а после этого приготовляли себе пищу, собирая некоторые полевые травы. «Впоследствии, – рассказывал авва Пимен, – мы провели все время жизни нашей в труде, подчиняясь распоряжениям аввы Анува. Одному из нас он поручил хозяйство наше: мы ели то, что было предлагаемо нам; никто из нас не позволял себе сказать: дай мне чего-нибудь другого, или: я этого не хочу. Таким образом мы провели всю жизнь нашу в безмолвии и мире»[679].

Жительство свое проводил Пимен Великий в среде небольшого общежития, состоящего из родных братьев его. Находясь постоянно с ними, он уединялся в себе, и достиг совершенства постоянным и усиленным трезвением, устраняя все препятствия, которыми могло бы нарушиться его делание. Очень верное средство к сохранению сердечного мира и безмолвия и неразлучной с ними умной молитвы преподает святой Апостол: «Друг друга тяготы носите, – говорит он, – и тако исполните закон Христов» (Гал. 6, 2). Люди наиболее устремляются в противное этому состояние: они ищут от ближних неупустительности и совершенства в добродетели, несвойственных и невозможных человеку, притом имея о добродетели самое недостаточное, даже превратное понятие. Такое безрассудное стремление не допускает сердцу погрузиться в самовоззрение и истинное смирение, из которых истекают умная молитва и сердечное безмолвие; такое безрассудное стремление содержит сердце в непрестанном возмущении и приносит уму множество чуждых смысла помыслов и мечтаний. «Друг друга тяготы носите, и тако исполните закон Христов».

В обширной пустыне Скит совмещалось разнообразное жительство иноческое. Там были и общежития, и жительство вдвоем или втроем, называемое царский путь, и отшельничество или жительство наедине. Из оставшихся повестей о Пимене Великом очевидно, что по духовному преуспеянию он первенствовал между братиями, что для духовного назидания стекались иноки к нему, хотя он, постоянно смиренномудрый, отдавал преимущество по всем отношениям старшему своему брату авве Ануву. В этих повестях имеется основание к догадке, что по времени Пимен стал в главе своего общежития, вероятно по смерти Анува. В повестях келлия Пимена Великого иногда называется монастырем, чем означается вообще уединенное помещение.

14. По разорении Скита варварами, Пимен с братиями своими жил в разных местах. Об одном из таких мест братия его сказали ему: «Уйдем отсюда, потому что здешние монастыри смущают нас и мы губим души наши. К тому же и дети плачем своим нарушают наше безмолвие». Авва Пимен отвечал: «Вы хотите бежать отсюда, чтоб не слышать ангельских голосов»[680]!

Таков плод умного делания. Оно, исцеляя мало помалу греховную заразу сердца, изменяет отношение его к окружающим предметам и обстоятельствам.

Сердце начинает смотреть на все из своего смирения и из своей благости, из своего самоотвержения, из своей мертвости для мира, из своей жизни в Боге.

15. Однажды пришли пресвитеры в тот монастырь, в котором имел жительство авва Пимен. По этому случаю вошел к нему авва Анув и сказал ему: «Не пригласить ли теперь пресвитеров в нашу келлию?» Сделав этот вопрос, он стоял долго; но Пимен ничего не отвечал ему, и он вышел огорченный. Сидевшие у Пимена спросили его: «Отец! отчего ты не отвечал ему?» На это Пимен сказал им: «Это дело не относится до меня, потому что я умер. Умерший не говорит. Не вменяйте меня, что я живу с вами здесь»[681].

Делатель умной молитвы теряет способность к занятиям вещественным по причине утраты сердечного сочувствия к ним и по причине необыкновенно развитого сочувствия к духовному миру, вход в который – самовоззрение.

16. Однажды местный правитель взял под стражу одного из сродников аввы Пимена. Другие сродники пришли к авве и просили его, чтоб он сходил к правителю и походатайствовал за заключенного. Авва отвечал им: «Дайте мне сроку три дня, и тогда я схожу». в течение этих трех дней он молил Бога так: «Господи! не дай мне успеха в этом деле: иначе не попустят меня пребыть в месте этом, непрестанно вовлекая в мирские попечения». По прошествии трех дней он пришел к правителю для ходатайства о сроднике своем. Правитель сказал ему: «Авва! за разбойника ли ты просишь?» Получив такой ответ, старец возрадовался, что не дано ему было Богом успеха в этом деле[682].

«Всякая милостыня, – говорит святой Исаак Сирский безмолвнику, – или любовь, или милосердие, словом все, что по видимому признается делом ради Бога, но отвлекает от безмолвия, обращает внимание твое к миру, ввергает тебя в попечение и заботы, прерывает в тебе память Божию, прерывает твои молитвы, вводит в твои помыслы мятеж и разнообразное колебание, препятствует тебе заниматься чтением Божественных Писаний, ослабляет твое охранение, вынуждает тебя, после входа твоего в затвор, к выходам из него и после удаления от людей к общению с людьми, возбуждает от сна погребенные в тебе страсти, разрешает узду, которою обузданы твои чувства, воскрешает твое умерщвление для мира, сводит тебя с высоты делания ангельского к добродетелям человеческим, – все это, все эти правды да погибнут. Исполнение долга любви к ближним в удовлетворении их телесным потребностям принадлежит к деланию мирян или и иноков, недостаточных для совершенного безмолвия, но при безмолвии своем пребывающих в общении с ближними, постоянно позволяющих себе выходы из келлии и прием в келлию посетителей. Это – отнюдь не делание истинных безмолвников»[683].

Невозможно удовлетворять обоим деланиям: телесному служению ближним и служению молитвою и преподаванием слова Божия, как это сказали святые Апостолы (Деян. 6, 2, 4). Они, предоставив другим попечение о телесных нуждах братства, избрали для себя пребывание в молитвах и слове Божием. Точно так поступали и иноки, достигшие высокого духовного преуспеяния. Общий порядок для иночествующих заключается в том, чтоб новоначальные исполняли Евангельские заповеди телесно, постепенно приобучаясь и к духовному исполнению их, а преуспевшие исполняли духовно, восходя от самовоззрения и опытного самопознания к опытному Богопознанию и стяжавая живое Слово Божие соединением молитвою в один дух с Богом. Только такое слово может приносить существенную пользу ближним, изменять и обновлять души их своею благодатною силою и жизнию. Здесь это сказано для объяснения монашеского жительства. Если Паисию, современнику и родному брату Пимена, казались слова и дела его жестокими: тем удобнее могут они показаться такими в наше время, когда духовные добродетели забыты, попраны, осмеяны, когда воздано поклонение одним добродетелям телесным, совершаемым в духе мира, противоположном и враждебном Евангелию. Далее увидим, какими изумительными дарами Святого Духа запечатлено и засвидетельствовано мудрование и жительство Пимена. Засвидетельствовано оно Самим Богом.

17. Впоследствии другой правитель страны, наслышавшись о блаженном Пимене, захотел видеть его, и послал к нему нарочного, прося позволения посетить его. Это очень опечалило Пимена. Он размышлял сам с собою. Если знатные особы начнут приветствовать и уважать меня, явно, что множество людей и из народа начнет стекаться ко мне, а этим по необходимости возмутится мое безмолвие и в нем сокровенное умное делание, причем не неудобно, по действу лукавого демона, отступить от меня благодати смирения, которое я старался стяжать от юности моей с великим трудом при помощи Божией, а мне – увязнуть в сетях тщеславия. Рассудив так, он отказался от свидания с правителем, и не принял его. Огорчился на это правитель и сказал своим окружающим: «То, что я не удостоился видеть человека Божия, приписываю своим грехам». Однако не оставило правителя сильнейшее желание увидеть святого мужа каким бы то ни было образом. Он придумал следующее средство для доставления себе этого свидания: велел схватить сына сестры блаженного Пимена и посадить его в тюрьму, чтоб по этому обстоятельству старец или принял правителя к себе, или сам пришел к правителю для ходатайства о племяннике. При этом правитель сказал приближенным своим: «Передайте святому старцу, чтоб он не огорчался моим поступком; потому что племянник его тотчас будет выпущен из тюрьмы, если старец придет ко мне; вина племянника впрочем такова, что он не может быть выпущен из тюрьмы, не подвергшись наказанию». Мать юноши, сестра святого Пимена, услышав это, пошла в пустыню, где жил брат ее, встала перед дверьми его келлии, прося его с плачем и рыданием, чтоб он пошел к правителю и попросил его о сыне ее. Но блаженный Пимен не только не отвечал ей ничего, но даже не отворил дверей и не вышел к ней. Тогда она стала осыпать его ругательствами. «Жестокий, -вопияла она, – нечестивец, железносердечный! как тебя не склоняет к милосердию столь горький плач мой? у меня один сын, и тот находится в опасности подвергнуться смерти!» Тогда старец велел брату, который прислуживал ему, сказать ей:

«Пимен детей не родил, и потому не имеет скорби о них». Правитель, услышав это, сказал друзьям своим: «Передайте ему, чтоб он по крайней мере написал письмо ко мне, и я отпущу племянника его». Тогда, будучи уговорен многими, старец написал к правителю следующее: «Да повелит благородие твое тщательно исследовать вину заключенного, и, если он сделал что, достойное смерти, пусть умрет, пусть насильственною смертию очистит в нынешнем веке свое преступление, чтоб избежать вечной муки в геенне. Если же он не сделал ничего достойного смертной казни: то учини о нем распоряжение, указываемое законами». Правитель, получив это письмо, тотчас выпустил юношу из тюрьмы[684].

18. Однажды значительное число старцев пришло к авве Пимену. Один из его родственников имел сына, у которого от действия болезни, причиненной диаволом, искривилось лицо и поворотилось назад. Отец отрока, увидев множество старцев, пришел с сыном к келлии старца, и сидел вне ее, плача. Один из старцев случайно вышел из келлии, и увидев его, спросил: «О чем ты плачешь?»

«Я – родственник аввы Пимена, – отвечал плакавший человек. – Видишь, какая напасть случилась с сыном моим! Я намеревался было привести его к старцу, но побоялся: потому что он даже не хочет видеть нас. И теперь, если узнает, что я здесь, то пошлет прогнать меня. Увидев, что вы собрались сюда, и я осмелился придти. Авва! окажи мне милость, как знаешь: введи дитя с собою в келлию, и помолитесь о нем». Старец взял отрока, вошел с ним в келлию и совершил дело с благоразумием. Он не подвел отрока прямо к отцу Пимену, но начал с младших старцев, подводя к каждому из них и прося оградить крестным знамением. Когда все по порядку знаменовали его, тогда старец, подведя уже ко всем, после всех подвел и к авве Пимену. Авва не хотел допустить его к себе; но старцы начали просить, говоря: «Что сделали все, то сделай и ты». Тогда авва Пимен, вздохнув, встал и помолился, сказав: «Боже, исцели создание Твое, да не обладает им враг!» – и знаменал его крестным знамением. Отрок немедленно исцелился, и отдан отцу здоровым[685].

19. Поведал авва Иоанн: «Пришли мы однажды из Сирии к авве Пимену, желая спросить его о нечувствии сердца. Старец не знал по-гречески, а переводчика в то время не случилось. Видя нашу печаль, старец внезапно начал говорить на греческом языке: вода по свойству своему мягка, а камень тверд; но если над камнем висит желоб, то вода, стекая по нем каплями на камень, мало помалу пробивает камень. Так и слово Божие мягко, а сердце наше жестко: но если человек часто слышит Слово Божие, то сердце его отверзается к принятию в себя страха Божия»[686].

Последние две повести помещены здесь после тех повестей и изречений преподобного Пимена, в которых изображено умерщвление его в отношении к миру, долженствующее показаться странным плотскому мудрованию, и пред повестями и изречениями, преимущественно изображающими духовный подвиг преподобного Пимена. Великие благодатные дарования – достояние одних великих Отцов, вынаруженные в Пимене насилием обстоятельств, доказывают, как благоугодны были Богу настроение, образ мыслей и жительство этого инока, – вместе служат свидетельством, сколько правилен и основателен был его духовный подвиг. Тем особенно важен этот подвиг, что он удобоприложим к жительству современных иноков, как был удобоприложим к жительству иноческому всех времен. Неоцененный подвиг! существенный подвиг! он сосредоточивает делание инока внутри его, и потому при всех разнообразных обстоятельствах и положениях может быть неотъемлемою собственностию инока.

20. Брат спросил авву Пимена: «Что должно мне помышлять, безмолвствуя в келлии?» Старец отвечал: «Я подобен человеку, погрязшему в болоте по шею, с бременем на шее – и вопию к Богу: «Помилуй меня»[687].

Этим изречением изображается внутреннее делание Пимена Великого. Все оно совокупилось в молитвенный плач[688]. «Помилуй меня!» – Это выражение внедрившегося в душу плача. Плач, когда достигнет развития своего, не может облекаться в многомыслие и многословие: он довольствуется для выражения необъятного духовного ощущения самою краткою молитвою.

21. Пимен Великий говаривал братии своей: «Уверяю вас: куда ввергнут сатану, туда ввергнут и меня»[689].

Это изречение – плод духовного видения отверженных духов и того общения, в которое человек вступил с ними при посредстве своего падения. Открылось это видение преподобному от глубокого, правильного самовоззрения, в которое он был возведен словом Божиим, своим умным деланием и Божественною благодатию.

22. Сказывал авва Исаак: «Однажды я сидел у аввы Пимена и увидел, что он пришел в исступление. Я поклонился ему до земли, прося сказать мне, где он был? Принужденный объявить тайну свою, он сказал: «Мой ум был при кресте Спасителя в те минуты, когда при кресте стояла Богоматерь Мария и плакала; мне бы хотелось так плакать всегда»[690].

Возлюблен был плач преподобному Пимену! Сперва плач очищает от грехов, потом начинает восхищать очищенного по временам в духовные видения[691], изменяя ум, изменяя чувства душевные и телесные благодатным изменением; необъяснимым в среде плотского мудрования, превысшим всех состояний, свойственных естеству падшему. Слезы кающегося, приносящего покаяние от сознания грехов, сопряжены с горечью сердца, с болезненным действием на тело; слезы очищенного и приносящего покаяние от обилия смирения – сладостны для души, сообщают питание самому телу. Святой Исаак Сирский называет помышления и ощущения, от которых изливаются эти слезы и которыми они сопутствуются, страною радости. Они изменяют самый наружный вид лица человеческого. Входит подвижник в слезы утешения, в слезы – свидетели милости Божией, слезами горькими раскаяния во грехах, слезами болезнования о греховности своей, о своем падении, о порабощении духам отверженным, о общении с ними, о отчуждении от Бога, о усвоении вражды к Богу[692].

23. Брат вопросил авву Пимена о том, какое делание должно иметь иноку.

Авва отвечал: «Авраам, когда пришел в обетованную землю, то купил себе гроб и с гроба начал вступать во владение обетованною землею». Брат спросил: «Какое значение имеет гроб?» Авва отвечал: «Это – место плача и рыдания».

Каждому иноку должно устроить свое жительство так, чтоб это жительство имело качество жительства во гробе. Этого можно достигнуть удалением от свободного обращения, от ненужных выходов из келлии, от празднословия и многословия, от внимания к чужим делам, в особенности от осуждения и злоречия, от праздности, мечтательности и суетных размышлений. Удаление от этих видов греха дает возможность сосредоточиваться в себе и заниматься внимательною молитвою. Внимательная молитва рождает умиление, плач и слезы.

24. Брат спросил авву Пимена: «Что делать мне со страстями моими, возмущающими меня?» Старец сказал: «Будем всеусильно плакать пред благостию Божиею, доколе она не сотворит милости с нами»[693].

25. Брат спросил авву Пимена: «Что делать мне со грехами моими?» Старец сказал: «Желающий избавиться от грехов избавляется от них плачем, – и желающий не впадать вновь в грехи плачем избегает от впадения в них. Это – путь покаяния, преданный нам писанием и Отцами, которые сказали: «Плачьте! другого пути, кроме плача, нет»[694].

26. Авва Пимен сказал: «Плач – сугуб: делает и хранит»[695].

27. Однажды авва Пимен шел с аввою Анувом в окрестностях города Диолка.

Увидев там женщину, терзающуюся и горько плачущую над могилою, они остановились послушать ее. Потом несколько отошедши, встретили прохожего, и спросил его святой Пимен: «Что случилося с этою женщиною? отчего она так горько плачет?» Прохожий отвечал: «У ней умерли муж, сын и брат». Тогда авва Пимен, обратясь к авве Ануву, сказал: «Говорю тебе: если человек не умертвит всех плотских пожеланий своих и не стяжет такого плача, то он не может быть монахом. Все житие монаха – плач».

Это значит: не стяжавши плача, невозможно сосредоточиться и уединиться в себе, невозможно стяжать истинного сердечного безмолвия, освобождающего от всех страстей. Монах значит уединенный, и тот только истинно уединен, кто уединен сам в себе.

28. Брат спросил авву Пимена о монашеском делании. Старец сказал: «Когда Бог посетит нас призывом в вечность: тогда что озаботит нас?» Брат отвечал: «Грехи наши». Старец сказал: «И так войдем в келлии наши; уединившись в них, воспомянем грехи наши, и Господь послушает нас».

Здесь говорится о воспоминании о грехах, соединенном с плачем о них.

29. Когда скончался авва Арсений Великий, – святой Пимен, при вести о этой кончине, прослезившись, сказал: «Блажен, авва Арсений! потому что ты плакал о себе в жизни сей! Невозможно не плакать или здесь произвольно, или невольно в адских муках».

30. Сказал авва Пимен Великий: «Давид написал Иоаву (своему военачальнику, осаждавшему столицу Аммонитян): «Укрепи брань твою на град, и раскопай и» (2Цар. 11, 25). Также Иоав говорил своим воинам: «Мужаимся и укрепимся о людех наших и о градех Бога нашего, и Господь сотворит благое пред очима Своима» (2Цар. 10, 12)[696].

Первое сказано о том, чтоб мы с постоянством боролись против греха, несмотря на неудачи и поражения в этой борьбе. Второе сказано о том, чтоб мы мужественно очищали наши свойства от примеси греха и старались освободиться из порабощения греху, несмотря на всю трудность этого подвига».

31. Брат сказал авве Пимену: «Вижу, что где бы я ни был, обретаю помощь».

Старец сказал: «Тем, которые имеют меч в руках своих, Бог помогает во время всей жизни. Если будем храбры: то Он сотворит с нами милость»[697].

32. Авва Пимен сказал: «Не открывай совести твоей тому, к кому не извещается сердце твое»[698].

33. Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать со смущениями, возмущающими меня?» Старец сказал ему: «Будем плакать всеусильно пред благостию Божиею, доколе Бог не сотворит милости с нами»[699].

34. Авва Пимен сказал: «Когда Давид боролся со львом, то ухватывал его за гортань. И мы, если удержим гортань и чрево, то победим с Богом невидимого льва»[700].

35. Еще сказал: «Лукавство человеков (т.е. бесов) сзади их сокрыто: по этой причине нужно сердечное трезвение»[701].

36. Авва Пимен сказал: «Три главные делания необходимы: бояться Бога, молиться и делать добро ближнему»[702].

37. Еще сказал: «Отврати очи твои еже не видети суеты» (Пс. 118, 37): потому что освобождение очей убивает душу»[703].

38. Еще сказал: «Как оруженосец царя предстоит ему всегда готовым: так душе должно быть всегда готовою противостать бесу блудному»[704].

39. Брат спросил авву Пимена, говоря: «Что делать мне? я борим блудною и гневною страстями». Старец отвечал: «В разрешение этого вопроса Давид сказал, что он льва поражал и умерщвлял, а медведя удавлял (1Цар. 17, 35). Это значит: гнев должно отгонять и истреблять, а плотское вожделение удавлять воздержанием»[705].

40. Сказал авва Пимен: «Писание говорит: «Яже видеста очи твои, глаголи» (Притч. 25, 8), а я говорю вам: если и руками вашими осязаете что, то и о том не свидетельствуйте. В подтверждение этому авва привел следующий случай: некоторый брат был обманут, таким образом, он увидел ближнего своего грешащим с женою. Долгое время он боролся с своим помыслом. Наконец, победившись, подошел к ним и толкнул их ногою, говоря: перестаньте! Тогда оказалось, что это были два пшеничные снопа, лежавшие один на другом»[706].

41. Вопросили некоторые из отцов авву Пимена, говоря: «Если мы увидим брата согрешающего, должны ли сказать ему об этом?» Старец отвечал им: «Что касается до меня, то если встретится мне нужда идти мимо и увижу его грешащим, – пройду мимо, ничего не говоря ему»[707].

42. Пришли некоторые старцы к авве Пимену и сказали ему: «Если мы увидим брата дремлющим в церкви, то велишь ли возбудить его, чтоб он не дремал на бдении?» Он сказал им: «Что касается до меня, то я, если увижу брата моего дремлющим, – положу голову его на колени мои и успокою его»[708].

43. Брат вопросил авву Пимена: «В чем состоит покаяние во грехе?» Старец отвечал: «В том, чтоб более не делать этого греха. Непорочные и праведные потому и названы так, что оставили грехи свои и сделались праведными»[709].

44. Опять сказал: «Все что выше сил (меры) – от бесов»[710].

45. Он же, будучи спрошен, что значит сказанное в Писании: «Причастник аз есмь всем боящимся Тебе» (Пс. 118:63), сказал: «Дух Святой говорит это о Себе»[711].

46. Некоторый брат пришел к авве Пимену и в присутствии многих, сидевших тут, похвалил другого брата, сказав, что он ненавидит лукавство. Авва Пимен спросил его, что значит ненавидеть лукавство? Брат пришел в затруднение и не находя что отвечать, поклонился старцу, говоря: «Объясни мне это».

Старец сказал: «Ненавидение лукавства состоит в том, когда кто возненавидит грех свой и оправдает брата своего»[712].

47. Другой брат спросил авву Пимена о искушении от помыслов. Он сказал: «Находящегося в этом положении можно уподобить человеку, имеющему огонь по левую сторону себя и сосуд с водою по правую: когда он возгорится огнем, то берет воды из сосуда и погашает огонь. Огонь – семя врага, а вода – повергает себя пред Богом»[713].

Этот способ борьбы против греховных помыслов очень действителен, и может быть употребляем, когда монах находится один в своей келлии. Его употребляла с полным успехом преподобная Мария Египетская[714].

48. Он сказал: «Мы и братия – как две картины. Когда человек рассматривает, осуждает и укоряет себя, тогда возвышается пред ним достоинство брата его; когда же человек признает достоинства в себе, тогда брат его представляется ему недостаточным»[715].

49. Опять сказал: «Если будем искать покоя, то он будет убегать от нас, если же будем убегать от покоя, то он погонится за нами»[716].

50. Опять сказал: «Если уничижишь себя, то найдешь покой: потому что укоряющий себя сохраняет терпение во всех случаях»[717].

51. Сказал авва Пимен: «Мы впадаем во многие искушения по той причине, что не сохраняем нашего чина. Не видим ли, что жена хананейская приняла данное ей имя и что Спаситель утешил ее (Мф. 15, 27 и след.)? Также не видим ли, что Авигея сказала Давиду: «Во мне неправда моя» (1Цар. 25, 24), и что Давид, услышав эти слова, возлюбил ее. Авигея – образ души, а Давид – Бога: если душа укорит (осудит, обвинит) себя пред Богом, то Бог возлюбит ее»[718].

52. Брат спросил авву Пимена: «Что такое – высокое оправдание (Лк. 16, 15)?» Отвечал старец: «Перестань оправдывать себя, и успокоишься»[719].

53. Авва Пимен сказал авве Исааку: «Отвергни оправдания, и будешь спокоен в краткие дни земного странствования твоего»[720].

54. Авва Пимен сказал: «Человек нуждается в смиренномудрии и страхе Божием всегда, как в дыхании, входящем и исходящем ноздрями его»[721].

55. Он сказал: «Пребывающий с братиями своими должен быть подобным каменному истукану: подвергаясь укоризнам, он не должен гневаться; будучи прославляем, он не должен возноситься»[722].

56. Авва Пимен сказал: «Если человек достигнет того состояния, о котором Апостол сказал: «Вся чисто чистым» (Тит. 1, 15), то увидит себя худшим всей твари». Брат сказал ему: «Как мне признавать себя худшим убийц?» Старец отвечал: «Если человек достигнет душевного устроения, указанного Апостолом, и увидит человека, сделавшего убийство, то скажет: он сделал этот грех однажды, а я убиваю ежедневно (себя и других грехами)»[723].

57. Брат спросил о том же авву Анува, пересказав ему слова аввы Пимена.

Авва Анув сказал: «Если человек дойдет до состояния такой чистоты и увидит грехи брата своего: то праведность его поглотит их». Брат спросил: «Какая праведность?» Старец отвечал: «Всегдашнее обвинение самого себя».

58. Авва Пимен сказал: «Воля человека (пожелания его, самая сила желания, поврежденная падением) есть медная стена между им и Богом; она – камень, противобиющий (воле Божией). Если человек оставит волю свою, то этим он говорит деятельно: «Богом моим прейду стену. Бог мой, непорочен путь Его» (Пс. 17, 30–31). Но когда оправдание будет содействовать воле: тогда развращается (уклоняется с пути Божия) человек и погибает»[724].

59. Брат спросил отца Пимена: «Я нашел место, имеющее все удобства для монашеской жизни: благослови мне поместиться там на жительство». Старец сказал: «Поместись там, где ты не будешь приносить вреда брату твоему»[725].

60. Сказал авва Пимен: «Учить ближнего столько же противно смиренномудрию, как и обличать его»[726].

61. Он сказал: «Полезно удаляться от причин ко греху. Человек, находящийся близ повода ко греху, подобен стоящему у края глубокой ямы, и враг удобно ввергает его в нее, когда только захочет. Удаленный же от поводов ко греху подобен стоящему вдали от ямы: когда враг повлечет его к яме, то он имеет время и возможность воспротивиться, воззвать к Богу, и Бог поможет ему»[727].

Причины греха или поводы ко греху, по мнению святого Исаака Сирского, суть: жены, вино, имущество, власть и тому подобное. Это, говорит святой Исаак, не суть собственно грехи, но они приводят ко грехам[728].

62. Авва Пимен, однажды идя во Египте, увидел женщину, сидящую на гробе и горько плачущую. При этом он сказал: «Если со всего мира соберутся к этой женщине утешающие, то не отвлекут ее от плача: так и монах всегда должен иметь в себе плач»[729].

63. Сказал авва Пимен: «Если бы не пришел Навузардан (начальник телохранителей Вавилонского царя Навуходоносора), то храм Господень не был бы сожжен.

Так если не придет телесный покой: то ум не подвергнется побеждению в брани с невидимым врагом»[730].

64. Сказали авве Пимену о некотором монахе, что он не пьет вина. На это авва сказал: «Монаху отнюдь не должно пить вина»[731].

65. Авва Пимен сказал: «Если не отъято будет насыщение хлебом: то душа никаким иным средством не может быть приведена к смирению»[732].

66. Поведал авва Пимен, что брат спросил авву Памво: «Полезно ли хвалить ближнего?» – и что старец отвечал на это: «Полезнее ничего не говорить о нем»[733].

67. Он сказал: «Если человек будет помнить сказанное в Писании: «От словес своих оправдишися, и от словес своих осудишися» (Мф. 12, 37), то найдет, что лучше молчать, нежели говорить»[734].

68. Сказал авва Пимен: «Когда дымом прогонятся пчелы от улья: тогда обирают сладкий плод трудов их. Так и плотское успокоение изгоняет страх Божий из души и губит всякое благое делание ее»[735].

69. Брат спросил авву Пимена: «Если я увижу согрешение брата моего, то полезно ли скрыть это согрешение?» Старец сказал ему: «Когда мы прикрываем согрешения братий, Бог покрывает наши согрешения; когда же мы обнаружим согрешение брата, тогда и Бог откроет согрешения наши»[736].

70. Брат сказал авве Пимену: «Если я увижу брата, о котором я слышал, что он находится в падении, то неохотно принимаю его в келлию свою, а брата, имеющего доброе имя, принимаю с радостию». Старец отвечал ему: «Если ты делаешь добро брату доброму: то для падшего сделай вдвое, потому что он немоществует». В некотором общежитии жил отшельник, по имени Тимофей. Настоятель общежития, узнав, что один из братии подвергся искушению, спросил совета у Тимофея, что делать с падшим братом? Отшельник присоветовал выгнать его из обители. Когда выгнали брата, его брань (страстное возмущение, действовавшее в нем) перешла к Тимофею, и он пришел в опасное положение.

Тимофей понял причину явления брани и начал с плачем взывать к Богу: «Согрешил я: прости мне!» – и был к нему глас: «Тимофей! знай, что Я попустил тебе искушение именно за то, что ты презрел брата во время искушения его»[737].

71. В некотором общежитии один из братии подвергся греховному искушению.

Жил в тех местах отшельник, не выходивший из келлии много лет. Отец общежития пришел к старцу и поведал ему о брате, подвергшемся искушению. Старец повелел изгнать его из обители. Брат, вышедши из общежития, зашел в некоторую пещеру и там предался плачу. Случилось проходить тут братиям, шедшим к отцу Пимену. Они услышали плач брата и, вошедши в пещеру, нашли его в великой скорби. Они упрашивали его, чтоб он шел с ними вместе к отцу Пимену; но он не захотел, а сказал: «Оставьте меня, пусть умру здесь». Братия, пришедши к отцу Пимену, сказали ему об этом. Авва упросил их сходить к брату и сказать ему: «Авва Пимен зовет тебя». Брат пришел к нему. Увидев его очень печальным, старец встал, заключил его в свои объятия, обошелся с ним очень приветливо и упросил его вкусить с ним пищи. Между тем авва Пимен послал одного из живших при нем братий к отшельнику с следующим приглашением: «С давних лет желаю видеть тебя, слышав о тебе; но по общей лености нашей, мы доселе не виделись друг с другом. Ныне по устроению воли Божией и по встретившейся нужде придти тебе сюда, приди, и увидимся». Этот отец никогда не выходил из келлии своей. Услышав такое приглашение, он сказал сам себе: «Если бы Бог не возвестил старцу, то он не послал бы за мною». Он встал и пришел к авве Пимену. Они радостно приветствовали друг друга и сели.

Пимен сказал старцу: «На некотором месте жили два человека и оба имели по мертвецу. Один из них оставил своего мертвеца и пошел плакать над мертвецом другого». Эти слова привели старца в умиление; он вспомнил о поступке своем, а авва Пимен сказал ему: «Высокий, высокий! ты на небе, а я на земле»[738].

72. Сказал авва Пимен: «Многие говорят о совершенстве, но малые достигают его на самом деле».

73. Брат спросил авву Пимена: «Что мне делать? я безмолвствуя в келлии, не могу придти в спокойное состояние?» Старец сказал ему: «Не укоряй, не осуждай, не злословь никого и Бог даст тебе покой: ты будешь безмолвствовать, не тревожимый смущениями»[739].

74. Сказал авва Пимен: «Хранение себя, тщательное внимание к себе во всех случаях и рассуждение суть три орудия, которыми душа изработывает свое спасение»[740].

75. Сказал авва Пимен: «Человека согрешающего и кающегося предпочитаю человеку не согрешающему и не кающемуся. Первый имеет мысль благую, признавая себя грешным, а второй имеет мысль ложную и душепагубную, признавая себя праведным»[741].

76. Брат сказал авве Пимену: «Смущаюсь и хочу оставить место жительства моего». Старец спросил его: «По какой причине?» Брат отвечал: «Потому что доходит до меня слух о некотором брате, наносящий вред душе моей». Старец сказал: «Слух, дошедший до тебя – несправедлив». Брат сказал: «Отец! будь уверен, что справедлив, потому что брат, передавший мне его, верен». Старец сказал: «Он неверен! если бы был верен, то не передавал бы злого слуха».

Брат отвечал: «И я, собственными глазами моими, видел соблазн». Услышав это, старец посмотрел на землю и, подняв с нее небольшой сучек, спросил: «Это что?» Брат сказал: «Это сучек». Потом посмотрел старец на потолок хижины и, указав на поперечное бревно, на котором держался потолок, спросил: «А это что?» Брат отвечал: «Это бревно». Старец сказал ему: «Положи в сердце твоем, что твои грехи подобны бревну, а грехи брата твоего подобны этому малому сучку»[742].

77. Некоторый брат из тех мест, где имел жительство отец Пимен, пошел однажды на чужую сторону. Там он посетил некоторого отшельника, которого очень любили и к которому приходили многие. Брат рассказал ему об отце Пимене. Старец, услышав о образе жизни его, возжелал видеть его. Когда брат возвратился в Египет, спустя несколько времени, отшельник поднялся с своей стороны и пришел в Египет к брату, который был у него, потому что этот брат сказал ему о своем месте жительства. Брат, увидев его, очень обрадовался неожиданному пришествию его. Отшельник сказал брату: «Окажи любовь, отведи меня к отцу Пимену». Брат взял его с собою и пошел с ним к старцу, которого предупредил о посетителе, сказав: «Это великий муж, очень любимый и очень почитаемый в стране своей. Я сказал ему о тебе, и он пришел, желая видеть тебя». Старец принял его с радостию, и по взаимном приветствии они сели. Посетитель начал говорить из Писания о предметах духовных и небесных. Но авва Пимен отвратил от него лицо свое и не отвечал ему. Тот, увидев, что старец не говорит с ним, огорчился, и вышедши из келлии, сказал приведшему его брату: «Напрасно совершил я такой дальний путь! я пришел к старцу, а он не хочет и говорить со мною». Брат взошел к отцу Пимену и сказал ему: «Авва! ради тебя пришел этот великий муж, пользующийся такою славою в своем месте: почему же ты не говоришь с ним?» Старец отвечал ему: «Он из высоких, и говорит о небесном, а я из нижних, и говорю о земном.

Если бы он начал говорить со мною о душевных недугах, то я отвечал бы ему; но он говорит о духовном, а я этого не знаю». Брат пошел к странному отцу и сказал ему: «Старец не любит говорить из Писания, но кто говорит с ним о страстях, тому он отвечает». Посетитель пришел в умиление, возвратился к старцу и сказал ему: «Авва! что делать мне? меня побеждают плотские вожделения».

Старец, обратясь к нему с радостным лицом, сказал: «Ныне благословенно твое пришествие! отверзи уста твои об этих предметах, и исполнись благ».

Отшельник, получив великое назидание, говорил: «Точно! это истинный путь». – Он возвратился в страну свою, благодаря Бога за то, что сподобился видеться с таким святым[743].

78. Сказал авва Пимен: «Что пользы – созидать домы для других, а свой разорить»[744].

79. Сказал: «Что пользы – предпринять изучение художества, и не научиться ему?»[745]

80. Брат сказал авве Пимену: «Я сделал великий грех, и хочу приносить покаяние в течение трех лет». Авва Пимен сказал ему: «Этого много».

Брат: «И так в течение одного года». Старец: «И этого много».

Тогда брат сказал: «Отцы уставляют на покаяние сорок дней». Старец отвечал:

«Много и этого. Я убежден, что если согрешивший покается от всего сердца и уже не будет более впадать в тот грех: то Бог примет покаяние его в три дня»[746].

81. Авва Исаия спросил авву Пимена о блудных помыслах, и сказал ему авва Пимен: «Если сундук, наполненный платьем, будет оставлен и платье в нем не будет пересматриваемо, то оно в течение года истлеет. Тоже бывает и с помышлениями: если внушаемого ими мы не будем исполнять на самом деле, то и самые помышления в течение года истлеют и исчезнут»[747].

82. Тот же опять спросил его о том же. Отец сказал ему: «Если кто, набрав змей или скорпионов, вложит их в сосуд и залепит: то они в течение года умрут. Так и злые помышления, прозябающие от демонов, уничтожаются терпением»[748].

83. Авва Иосиф спросил его: «Как должно поститься?» Отец Пимен сказал: «Я предпочитаю употребляющего пищу ежедневно, но несколько не досыта». Опять спросил его авва Иосиф: «Когда ты был молод, то не употреблял ли пищу чрез день?» Старец отвечал: «Употреблял однажды в три дня и в четыре, и в неделю; но старцы, как сильные, испытали все это, и, признав полезнейшим ежедневное употребление пищи, но не досыта, предали нам царский путь, как удобнейший»[749].

84. Брат вопросил авву Пимена: «Что делать мне со смущением, объемлющим меня?» Старец отвечал: «При лодках употребляется бечева (длинная веревка) с лямкой[750]. Когда не случится попутного ветра, тогда лодочники употребляют бечеву и, надевши лямки на груди свои, тянут лодку, пока Бог не пошлет попутного ветра. Если же видят, что подымается буря, тогда, вышедши из лодки на берег, вбивают в него кол, к которому привязывают лодку, чтоб она не опрокинулась. Кол означает самоукорение (осуждение, обвинение себя)»[751].

85. Сказал авва Пимен: «Не избирай для жительства твоего такого места, в котором усмотришь, что некоторые будут иметь зависть к тебе; в противном случае ты лишишься преуспеяния»[752].

86. Брат вопросил его, говоря: «Отец! если человек впадет в какое-либо согрешение и потом снова обратится к добродетельной жизни, то будет ли прощено ему Богом согрешение его?» Старец отвечал: «Бог заповедал человекам поступать так: тем более Сам Он поступит так. Он заповедал апостолу Петру прощать брату своему «седмьдесят крат седмерицею» (Мф. 18, 22).

87. Брат вопросил отца Пимена: «Что значит «гневаться на брата всуе» (Мф. 5, 22)? Старец отвечал ему: «Суетным (неправильным и неправедным) признается гнев за всякую обиду, какою бы ни обидел тебя брат твой, даже если бы он выколол у тебя правый глаз или отсек у тебя правую руку, и ты на него прогневался, то прогневался бы всуе. На того имеешь право разгневаться, кто захочет отлучить тебя от Бога»[753].

88. Брат спросил его: «Отчего побеждается помыслами душа моя?» Старец отвечал: «По этой причине и говорит апостол, что «в велицем дому не точию сосуди злати и сребряни суть, но и древяни и глиняни. Аще убо кто очистит себе от сих, будет сосуд в честь, освящен и благопотребен Владыце, на всякое дело благое уготован» (2Тим. 2, 20–21). Брат спросил: «Как это объясняется?»

Старец сказал ему: «Это объясняется так: дом – весь мир, сосуды – человеки; златые сосуды суть совершенные человеки, серебряные суть преуспевшие, деревянные и глиняные суть те, которых духовное делание очень мало. «Кто очистит себе от сих», то есть от осуждения, даже и самомалейшего, тот соделывается сосудом «в честь, благотребным своему Владыце, уготованным на всяко дело благое».

Такое объяснение дал великий отец монаху безмолвнику из глубокого знания деятельности безмолвника. Жизнь безмолвника, по наружности – непорочная и святая, располагает к строгому суждению о ближних человека, еще не обновленного Божественною благодатию. Представляясь такою для поверхностного и невежественного суждения, эта жизнь в сущности – иная. Она преисполнена тяжких искушений от нашествия греховных помыслов, мечтаний и ощущений; она преисполнена невидимых согрешений, уклонений и падений. – Это естественное последствие падения, объемлющего все человечество; это допускается промыслом Божиим для охранения вступивших в безмолвие и обучающихся в нем от превозношения и для научения их смирению, на котором одном зиждется и может быть воздвигнуто духовное преуспеяние[754]. Угнетаемый искушениями, бедствующий в мысленных волнах безмолвник, постоянно прибегая к милосердию Божию, стяжавает убеждение, что вся надежда спасения его заключается единственно в милосердии Божием, в Искупителе, стяжавает сердечный залог милосердия к ближним. Он познает, что долг его сострадать братии, подвергающейся разнообразным согрешениям, а не осуждать их. Для суждения грехов человеческих имеются иные служения; служение безмолвника – плач пред Богом и ходатайство о своих грехах и немощах, о грехах и немощах всего человечества. Доколе сердце безмолвника не освободится от осуждения ближних, доколе он не погрузится в благость и не облечется ею (Кол. 3, 12), дотоле оно не возможет освободиться от ожесточения и пребывать в умилении, которым побеждаются все бесовские помыслы.

89. Сказал авва Пимен: «Имже образом желает елень на источники водные: сице желает душа моя к Тебе, Боже» (Пс. 41, 2): потому что олени пожирают в пустыне много змей: потом, когда змеиный яд произведет в них сильный жар, они стремятся к водам и питием воды утоляют жар, произведенный ядом змей. Так и монахи, живущие в пустыне, горят от яда злых демонов и жаждут наступления субботы и недельного дня, чтоб приступить к источникам воды, то есть к телу и крови Господа, чтоб очиститься от горьких напоений врага»[755].

90. Авва Пимен сказал: «Полезна опытность, потому что она делает человека искусным»[756].

91. Он сказал: «Человек – тот, кто познал себя»[757]

92. Еще сказал: «Человек, учащий и не исполняющий на деле того, чему он учит, подобен колодцу, который напоявает и очищает всех, а себя не может очистить, но остается со всеми нечистотами и грязью, которые попадали в него»[758].

93. Опять сказал: «Иной человек представляется молчащим, но сердце его осуждает других. Труды такового тщетны. Другой с утра до вечера говорит и вместе пребывает в молчании, потому что говорит одно полезное для души»[759].

94. Сказал: «Равны следующие три: когда кто безмолвствует правильно, когда кто болен и благодарит Бога, когда кто находится в нелицемерном послушании. У этих трех – одно делание»[760].

95. Опять сказал: «Злоба злобы не уничтожает. Но если кто делает тебе зло, тому ты делай добро, чтоб добрым делом уничтожить злобу»[761].

96. Он сказал: «Не монах тот, кто ропщет; не монах тот, кто воздает зло за зло; не монах тот, кто гневается»[762].

97. Брат сказал авве Пимену: «Мне очень стужают помыслы, и я бедствую от них». Старец вывел его из келлии на воздух и сказал ему: «Распростри полы одежды твоей, и удержи ветры». Брат отвечал: «Я не могу сделать этого».

И сказал ему старец: «Если не можешь сделать этого: то не можешь возбранить и помышлениям, чтоб они не приходили; но твое дело – противиться им»[763].

98. Спросили преподобного Пимена Великого: «Что есть вера?» Он отвечал: «Вера состоит в том, чтоб жить во смирении и творить милость»[764].

99. Авва Пимен говорил: «Всякое телесное упокоение (нега, наслаждение) мерзостно пред Богом»[765].

100. Авва Пимен сказал: «Один брат спросил авву Алония: что значит уничижать себя?» Старец сказал: «Вменять себя худшим бессловесных, зная, что они не подлежат осуждению»[766].

101. Брат сказал авве Пимену: «Дай мне наставление». Старец отвечал: «У Отцов все дела сопровождались плачем»[767].

102. Он сказывал: «Если какой брат приходил к авве Иоанну Колову, то авва внушал ему любовь, о которой говорит Апостол: «любы долготерпит, милосердствует» (1Кор. 13, 4), и проч.[768].

103. Авва Пимен говорил: «Больши сея любве никто же имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15, 13). Если кто услышит огорчительное слово, и будучи в состоянии отвечать таким же словом, преодолеет себя и не скажет, или, если кто, будучи обманут, перенесет это и не станет мстить обманщику: тот полагает душу свою за ближнего»[769].

104. Сказал авва Пимен: «Употребляй все усилия, чтоб никому не делать зла и иметь чистое сердце ко всем человекам»[770].

105. Авва Пимен говорил: «Если будешь соблюдать молчание: то найдешь покой везде, где бы ты ни жил»[771].

106. Он сказал: «В какое бы затруднительное положение ты ни пришел, победа в нем – молчание»[772].

107. Он сказал: «Земля, на которой Господь заповедал исключительно приносить Ему жертвы, есть смиренномудрие»[773].

108. Преподобный Пимен Великий сказал: «Трезвение, сердечное безмолвие и рассуждение – вот три делания души»[774].

Под именем безмолвия сердечного здесь разумеется умная молитва, совершаемая с сочувствием и соучастием сердца, не нарушаемая рассеянностию и мечтательностию.

109. Брат спросил авву Пимена: «Каким образом должен человек проводить свое жительство?» Старец отвечал: «Видим Даниила, на которого не нашлось другого обвинения, кроме обвинения в служении Богу»[775].

110. Авва Пимен сказал: «Нестяжание, терпение и рассуждение суть три делания безмолвной жизни, как и Писание говорит: «Аще будут сии трие мужи среди ея, Ное, и Даниил и Иов, тии в правде своей спасутся» (Иез. 14, 14).

Ной изображает собою нестяжание, Иов – терпение, Даниил – рассуждение.

Если эти три делания будут в человеке, то Бог будет обитать в нем»[776].

111. Авва Пимен сказал: «Если человек не возненавидит двух страстей: то не возможет быть свободным от мира». Его спросили: «Каких?» Он отвечал: «Телесного упокоения и суетной славы»[777].

Телесным упокоением называются аскетическими Отцами все роды телесного наслаждения и неги, а суетною славою – похвала от человеков.

Авва Памво

1. Просил авва Феодор Фермейский наставление у аввы Памво. После продолжительного молчания Памво сказал Феодору: «Феодор! иди, стяжи милость и получишь дерзновение пред Богом»[778].

2. Сказал авва Памво: «Если будешь иметь сердечное трезвение: то возможешь спастись»[779].

3. Однажды Архиепископ Феофил посетил Скит. Братия собрались к нему и сказали авве Памво: «Скажи папе назидательное слово, которое бы принесло ему пользу». Старец отвечал: «Если молчание мое не принесет ему пользы: то не принесет пользы и слово мое»[780].

Авва Павел Скитский

Сказал авва Павел Скитский: «Вижу себя утопшим в грязи по выю и плачу перед Иисусом моим, говоря: «Помилуй меня»[781].

Авва Павел Простый

Блаженной памяти Павел Простый, ученик аввы Антония, поведал отцам следующее: Однажды пришел он в монастырь для посещения и наставления братий.

После обычных взаимных приветствий они пошли в церковь Божию к молитвенному правилу. Блаженный Павел, остановясь у входа, смотрел на каждого входящего в церковь, внимал тому душевному расположению, с которым каждый входил: он, по особенному дару благодати Божией, видел состояние души каждого подобно тому, как мы друг у друга видим лица. Все входили с светлыми и веселыми лицами, с каждым шел Ангел, радуясь о нем; но одного из братий увидел Павел с лицом черным; все тело его было темно; с обеих сторон держали его демоны и влекли к себе, вдевая узду в его ноздри; святой Ангел, печальный и плачущий, следовал издалека. Проливая слезы и часто ударяя себя рукою в грудь, Павел сидел у дверей церковных и горько рыдал о том, кого он увидел в таком душевном состоянии. Некоторые из братий, увидев внезапную перемену в старце, его слезы и рыдание, и полагая, что он увидел что-либо достойное сожаления во всем обществе их, упрашивали его сказать им о причине плача; предлагали ему войти с ними в церковь; но Павел не принял предложения их, и, отказавшись войти в церковь, сидел у дверей и горько оплакивал виденного им. По окончании непродолжительного церковного молитвословия[782], Павел опять внимательно смотрел на выходящих, чтоб видеть, в каком душевном состоянии каждый выйдет из церкви. И вот! видит он, что муж, у которого прежде лицо было черным и все тело темным, выходит из церкви с лицом светлым; тело его было чисто, демоны, которые прежде держали его, шли вдали: возле же него шел Ангел в веселии и радости о нем. Павел пришел в восторг от радости и, благословляя Бога, взывал: «О неизреченное милосердие Божие и благость! о божественная милость и неисчислимые щедроты!» Поспешно взошел он на возвышенное место и громким голосом сказал: «Придите, видите дела Господа, как они страшны, как они достойны всякого удивления! Придите, видите Того, «Кто хочетвсем человекам спастись и впознаниеистины придти» (1Тим. 2, 4)! Придите, поклонимся и припадем пред Ним, и скажем: Ты один можешь отпущать грехи!» На голос Павла стеклось все братство монастыря, желая услышать, что он скажет. Когда пришли все, Павел поведал виденное им, когда братия входили в церковь, и после, когда выходили. И спросил он мужа сказать причину, по которой Бог даровал ему такое внезапное изменение.

Обличенный Павлом, брат открыто поведал всем окружавшим его: «Я – грешник, и в течение продолжительного времени, доселе, жил, предаваясь любодеянию: ныне, вошедши в святую Божию церковь, услышал глас читаемого пророка Исаии, правильнее же глас Бога, говорившего чрез пророка: «Измыйтеся и чисти будете: отымите лукавства от душ ваших пред очима Моима: научитеся добро творити. И аще будут греси ваши яко багряное, яко снег убелю, и аще хощете, и послушаете Мене, благая земли снесте» (Ис. 1, 16–19). Я, – продолжал он, – приведен был этими словами в необыкновенное умиление, и воздохнув от глубокого сознания в греховности моей, возопил мысленно к Богу: «Боже, пришедый «в мир грешники спасти!» (1Тим. 1, 15) соверши на самом деле со мною грешным и недостойным то, что Ты обетовал ныне чрез пророка Твоего. Вот! ныне же даю Тебе обещание, исповедуя его сердцем и утверждая словом, что уже не буду более делать этого греха, что отрицаюсь от всякого беззакония, и послужу Тебе отселе чистою совестию. Господи! от сего дня и часа прими меня, приносящего покаяние и припадающего Тебе, отрицающегося от всякого греха». Дав эти обеты, я вышел из церкви, положив завет в душе моей не делать ничего неблагоугодного пред очами Господа». Услышав это, все братия воскликнули к Господу громким голосом, говоря: «Возвеличишася дела Твоя, Господи: вся премудростию сотворил еси» (Пс. 103, 24). Христиане! познавая из Священного Писания и Божественных откровений великую благость Божию к тем, которые благоговейно обращаются к Нему и покаянием очищают прежде содеянные грехи свои, познавая, что они не только не подвергаются казням за эти грехи, но и наследуют вечные блага, – не будем отчаиваться в спасении нашем. Бог, как чрез Исаию пророка обетовал тех, которые погрязли в грехи, снова омыть, убелить подобно овечьей шерсти и снегу и исполнить небесными благами горнего Иерусалима, так опять и чрез пророка Иезекииля с клятвою удостоверяет нас: «Живу Аз, глаголет Господь, не хочу смерти грешника, но еже обратитися и живу быти ему» (Иез. 33, 11).

Авва Руф

Брат спросил авву Руфа: «Какое значение безмолвия, и какая польза от него?» Старец отвечал ему: «Безмолвие есть уединенное пребывание в келлии своей с разумом (разумное, а не безрассудное) и страхом Божиим, в памятовании Бога (в различных видах молитвы), в удалении от памятозлобия и высокоумия (эти две страсти очень борют безмолвника, основываясь первая на второй).

Такое безмолвие рождает все добродетели и охраняет инока от всех разженных стрел врага, не допуская уязвляться ими. Истинно, истинно говорю: стяжи, брат, такое безмолвие. Памятствуй о смерти твоей, потому не веси «в кий час тать приидет» (Лк. 12, 39). Бодрствуй над душою твоею»[783].

Авва Сисой Великий

1. Сказал авва Сисой Великий: «Будь обесчещен (т.е. с полным терпением и охотно переноси бесчестия), вполне отвергнись своей воли, отвергни все, что приводит к попечениям мира сего и к рассеянности, и найдешь спокойствие»[784].

2. Брат спросил авву Сисоя: «Отчего не отступают от меня страсти?» Старец отвечал: «Залоги их находятся в тебе; выдай им залоги их, и они удалятся»[785].

Залоги страстей суть причины их. Так причина действия страсти блудной – угождение плоти, осуждение ближних. Преставший угождать плоти и осуждать ближних стяжавает силу побеждать блудную страсть.

3. Брат спросил авву Сисоя: «Намереваюсь хранить мое сердце». Старец отвечал ему: «Как возможем охранять наше сердце, когда язык наш подобен отверстым дверям»[786].

4. Брат сказал авве Сисою: «Усматриваю, что память Божия (умная молитва) постоянно пребывает во мне». Старец сказал: «Это невелико, что ум твой постоянно направлен к Богу; велико то, когда кто увидит себя худшим всякой твари»[787].

Старец сказал так по той причине, что истинное действие умной молитвы всегда основано на глубочайшем смирении и проистекает из него. Всякое иное действие умной молитвы неправильно, ведет к самообольщению и погибели.

5. Некоторый брат усильно просил авву Сисоя сказать ему назидательное слово, и авва сказал: «Пребывай трезвенно (бодрствуя над собою) в келлии твоей, и мысленно представь себя Богу (предстань Богу, ощутив Его присутствие) со многими слезами, в сокрушении духа, и найдешь покой»[788].

6. Брат спросил авву Сисоя о монашеском жительстве. Авва отвечал: «Пророк Даниил сказал о себе: «хлеба вожделеннаго не ядох» (Дан. 10, 3). Монашеское жительство требует непременно отвержения всех плотских наслаждений; при них оно состояться не может».

7. Сказал авва Сисой: «Какое бы ни случилось искушение с человеком, он должен предавать себя воле Божией и исповедывать, что искушение случилось за грехи его. Если же случится что доброе, должно говорить, что оно устроилось по промыслу Божию».

8. Некоторые спросили авву Сисоя: «Если брат подвергнется падению, должно ли ему каяться в течение года?» Он отвечал: «Жестоко – слово это». Они сказали: «И так в течение шести месяцев». Он отвечал: «Много». Они предложили сорок дней, а он и этот срок назвал излишним. Они сказали: «Сколько же ты назначишь? и то скажи: если падет брат, и случится вечеря любви, должно ли ему придти на эту вечерю?» Старец отвечал им: «Нет! он должен приносить покаяние в течение нескольких дней. Верую Богу моему: если брат будет приносить покаяние от всего сердца своего: то в три дня примет его Бог»[789].

9. Брат сказал авве Сисою: «Авва! что делать мне? я пал». Старец отвечал: «Встань». Брат сказал: «Я встал, и опять пал». Старец отвечал: «Снова встань».

Брат: «Доколе же мне вставать и падать?» Старец: «До кончины твоей»[790].

10. Авва Иосиф спросил авву Сисоя: «В какое пространство времени человек может искоренить свои страсти?» Старец сказал: «Ты хочешь знать о времени (о годах)?» – «Да», – отвечал Иосиф. Старец сказал ему: «В то время, в которое восстанет какая-либо страсть, искореняй ее»[791].

11. Брат спросил авву Сисоя: «Как мне проводить жизнь? как спастись? как угодить Богу?» Старец отвечал: «Если хочешь угодить Богу, то исступи из мира, отделись от земли, оставь тварь, приступи к Творцу, совокупи себя с Богом молитвою и плачем, и обретешь покой в этом и в будущем веке»[792].

12. Брат спросил у аввы Сисоя, как ему жить? Старец отвечал: «То, чего ты ищешь, обретается строжайшим безмолвием и смирением»[793].

13. Брат спросил авву Сисоя: «Что приводит к смиренномудрию?» Старец сказал ему: «Когда кто будет подвизаться, чтоб признавать каждого человека лучшим себя: то этим доставится ему смиренномудрие»[794].

14. Поведал один из старцев: просил я авву Сисоя сказать мне назидательное слово; он сказал мне: «Монах мнением о себе должен быть ниже идолов». Я возвратился в хижину мою, и не поняв, чтоб значило быть ниже идолов, по прошествии года опять пришел к старцу и сказал ему: «Что значит быть ниже идолов?» Старец сказал мне: «Писание говорит о идолах, что «уста имут, и не глаголют; очи имут, и невидят; уши имут, и неслышат" (Пс. 134, 16–17): таким должен быть и инок. Идолы суть мерзость: и монах да думает о себе, что он мерзость»[795].

15. Некоторый мирянин шел с сыном своим к авве Сисою в гору аввы Антония.

На пути сын умер. Отец не смутился, но с верою отнес его к авве и припал к ногам его вместе с сыном, как бы кланяясь ему, чтоб получить благословение.

Потом отец встал, и оставив отрока при ногах аввы, вышел из келлии. Старец, полагая, что отрок продолжает поклонение, и не зная, что он умер, сказал ему: «Встань и поди отсюда». Отрок немедленно встал и вышел вон. Отец, увидев его, удивился; вошедши в келлию, он поклонился авве до земли и сказал ему о случившемся. Старец, услышав это, опечалился, потому что не хотел совершать знамений, а ученик его запретил мирянину сказывать кому-либо о совершившемся чуде до смерти старца[796].

16. Авва Аммон сказал авве Сисою: «Когда читаю книги, хочу замечать мудрые изречения, чтоб иметь их в памяти на случай нужды». Старец отвечал ему: «Это не нужно! нужно стяжать чистоту ума и говорить из этой чистоты, возложившись на Бога»[797].

Авва Силуан

1. Авва Силуан однажды, в присутствии бывших у него братий, пришел в исступление и пал ниц на лицо свое. После продолжительного времени он встал и предался плачу. Братия начали успокаивать его, говоря: «Что с тобою, отец?» Но он молчал и плакал. Они упрашивали его дать им ответ, и он сказал: «Я был восхищен на суд и видел, что многие из нашего иноческого чина шли в муку, а многие из мирян шли в царство небесное». И плакал старец, не хотел выходить из келлии своей, хотя и упрашивали его выйти. Когда же он выходил, то покрывал куколем лице свое, говоря: «Зачем мне смотреть на этот временный свет, в котором нет ничего полезного для меня»[798]?

2. Когда авва Силуан жил в горе Синайской (первоначально он жил в египетском Ските), ученик его Захарий, однажды уходя на работу, сказал старцу: «Пусти воду в сад для напоения его». Старец вышел из келлии, покрыв куколем лице свое, так чтоб видеть только стопы ног своих. В это время посетил его некоторый брат, и увидев его издали, наблюдал, что он делает, потом, подошедши к нему, сказал: «Отец! для чего ты, занимаясь напоением сада, покрыл лицо твое куколем?» Старец отвечал ему: «Чтоб не видеть деревьев, и чтоб это не отвлекло ум мой от его делания»[799].

3. Однажды вошел к авве Силуану ученик его Захария, и нашел его в состоянии исступления; руки его были простерты к небу. Затворив дверь, Захария вышел.

Потом он приходил в шестом и девятом часу, и находил старца в том же положении.

В десятом часу он опять пришел, и нашел его погруженным в молчание. «Отец! что с тобою?» – спросил его Захария. Старец отвечал: «Сегодня мне не поздоровилось».

Тогда Захарий пал к ногам его, и обняв их, так говорил ему: «Не оставлю тебя, доколе ты не поведаешь мне виденного тобою». Старец сказал ему: «Я был взят на небо, и видел славу Божию; там стоял я доселе, а теперь отпущен»[800].

4. Один из отцов рассказывал: «Однажды я беседовал с аввою Силуаном и внезапно увидел, что лицо его и тело озарились светом, как у Ангела; я пал ниц от этого видения»[801].

5. Однажды вопросили авву Силуана: «В чем заключается твое делание, за которое ты получил такую благодать?» Он отвечал: «Я никогда не попускал войти в сердце мое помыслу, прогневляющему Бога»[802].

6. Он сказал: «Когда стоишь, совершая твои молитвы, – ум твой да внимает силе слов, и думай, что ты предстоишь Богу, истязующему сердца и утробы.

Когда восстанешь от сна, прежде всего прославь Бога устами твоими, потом начни правило твое легко и тихо, вспоминая греховность твою и воздыхая о ней, также ожидающую тебя вечную муку»[803].

7. Еще сказал: «Возлюби смирение Христово и старайся соблюдать во внимании ум твой во время молитвы; где бы ты ни был, не выказывай себя остроумным и учительным, но будь смиренномудр, и Бог дарует тебе умиление»[804].

8. Говорили об авве Памво: «Как Моисей получил образ славы Адамовой, когда прославилось лицо его (Исх. 34, 29), так и у аввы Памво лицо сияло как молния. Таковы же были авва Силуан и авва Сисой»[805].

Авва Серапион

1. Некоторый брат пришел к авве Серапиону. Старец предложил ему, по принятому между монахами обычаю, сотворить молитву; но брат отказался, называя себя грешным, недостойным и самого монашеского образа. Старец хотел умыть ему ноги; но он не допустил, отказавшись теми же словами.

Авва предложил ему разделить с собою трапезу. Когда они вкушали пищу, старец начал с любовию говорить ему: «Сын мой! претерпевай пребывание в хижине твоей и внимай себе и деланию твоему: потому что хождение с места на место не принесет тебе такой пользы, какую принесет безмолвие». Брат, услышав это, огорчился и так изменился в лице своем, что огорчение его не могло укрыться от старца. Тогда авва Серапион сказал ему: «До сего времени ты называл себя грешником и говорил о себе, что ты недостоин и жизни, а только что я с любовию сказал о полезном для тебя, как ты и разгневался!

Если хочешь стяжать истинное смирение: то приучайся мужественно претерпевать наносимые оскорбления от других, а пустым смиреннословием не облекайся».

Брат, выслушав это, просил у старца прощения, сознаваясь в ошибочности своего поведения, и пошел от него, получив большую пользу[806].

2. Сказал авва Серапион: «Как телохранители царя, предстоя ему, не могут оглядываться ни направо, ни налево; так и человек, предстоя Богу и ощущая страх Его, не может ни на что иное обращать внимания»[807].

Авва Стратигий

1. Сказал авва Стратигий: «Претерпевайте пребывание в келлии, безмолвствуя, охраняя ум от греховных и пустых помыслов, молясь непрестанно, возлагая надежду вашу на Бога, и Он даст вам разум Свой (духовный), и просветит ваш ум»[808].

2. Он сказал: «Если хотите спастись, то убегайте от человеков»[809].

3. Он сказал: «Бежим мира и всего принадлежащего миру, потому что время наше приближается»[810].

4. Он сказал: «Сколько будем плакать и раскаиваться о том, что ныне не плакали и не приносили покаяния!»[811]

5. Он сказал: «Не будем любить похвалы и не будем порицать сами себя»[812].

6. Он сказал: «Великие и чудные отцы наши были пастырями многих, а я, страстный, не могу быть пастырем и одной овцы – самого себя, но всегда снедают меня звери»[813].

7. Опять сказал: «Будь привратником сердца твоего, чтоб не входили в него чуждые; постоянно говори приходящим помыслам: «Наш ли еси или от сопостат наших» (Нав. 5, 13)[814].

8. Опять сказал: «Бесовское коварство и дело – внушать нам отчаяние после того, как они вовлекут нас в грех, чтоб отчаянием погубить нас окончательно.

Если бесы говорят о душе: «когда умрет и погибнет имя его?» (Пс. 40, 6) то душа, если она пребывает во внимании и трезвении, отвечает им следующими словами: «Не умру, но жив буду, и повем дела Господня» (Пс. 117, 17). Бесы, будучи наглы и бесстыдны, опять влагают нам: «Превитай по горам, яко птица» (Пс. 10:1); но мы должны говорить им: «Ибо Той Бог мой и Спас мой и защититель мой, и не подвижуся и не преселюся» (Пс. 61:3, 7).

9. Брат спросил старца: «По какой причине я осуждаю братию?» Старец отвечал: «Потому что ты еще не познал себя самого: видящий себя не видит недостатков брата»[815].

Амма Сарра

1. Амма Сарра была борима бесом блуда в течение тридцати лет и никогда не помолилась о том, чтоб брань отступила от нее, но молила только Бога даровать ей мужество и терпение в брани[816].

2. Поведали о блаженной деве Сарре, что она в течение шестидесяти лет, живя над рекою, ни разу не выглянула, чтоб посмотреть на реку[817].

Для безмолвника очень важно воздержание от любопытства, запечатлевающего душу впечатлениями мира сего, вводящего в него рассеянность и развлечение, которые наветуют и повреждают его молитву.

Скитяне (монахи египетского скита)

Сказывали о Скитянах (монахах египетского скита), что они, когда какая-либо добродетель их делалась известною, уже не признавали ее добродетелию, но как бы грехом[818].

Так опасны для подвижника тщеславие, человекоугодие и лицемерство! так слабо зараженное грехом сердце человеческое!

Авва Тифой

1. Брат спросил авву Тифоя: «Какой путь ведет к смирению?» Старец отвечал: «Путь к смирению есть воздержание, молитва и признание себя ниже всякой твари»[819].

2. Однажды авва Тифой сидел в келлии своей; при нем был брат, сожительствовавший ему. Авва Тифой, находясь в духовном упоении, воздохнул, забыв, что брат при нем. Оглянувшись и увидев брата, он поклонился ему, сказав: «Брат! прости меня: я еще не монах, потому что воздохнул при тебе»[820].

Так преподобные иноки боялись являтельства и охранялись от тщеславия, столько близкого к добрым делам, совершаемым явно.

Святитель Тихон Воронежский

Из келейных писем Святого Тихона Воронежского.

1. Священное Писание – слово Божие. Оно говорит тебе, как говорит и всякому человеку. Оно дано тебе для получения вечного спасения: почему ищи спасения твоего в Слове Божием – Священном Писании. Оставь любопытствовать, что делается в том или другом месте; озаботься узнать, при помощи слова Божия, что делается в душе твоей, к какой ты идешь окончательной цели, к погибели или ко спасению, на каком пути ты находишься, на пути ли праведных или на пути нечестивых?[821]

2. В Священном Писании изображен превысший всякого изображения Бог, чтоб мы познали Его на сколько и как Он даровал нам познавать Его; в Священном Писании изложена всесвятая воля Бога, чтоб мы исполняли ее; в Священном Писании описан ветхий и новый человек, или погибающий и спасающийся, показаны – путь, ведущий ко спасению, и путь, ведущий к погибели. В Священном Писании увидишь, что должно встретить каждого человека после его смерти, в вечности[822].

3. Первейшее и самонужнейшее дело для каждого христианина есть стяжание вечного спасения. Нужны нам во время земного странствования нашего одежда, пища, питие, жилище и другие подобные потребности; но спасение нужнее всего: оно так нужно, что все временное в сравнении с ним – ничто. Все имеет тот, кто стяжал спасение; ничего не имеет тот, кто не стяжал спасения, хотя бы весь мир принадлежал ему (Мф. 16, 26).

4. «Кая польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит?» (Мф. 16, 26) Спасение «едино есть на потребу»! спасение есть та благая часть, «яже не отымется» от души, стяжавшей его (Лк. 10, 42)! Все вещественное, что ни имеем, что ни приобретем во время земной жизни, все оставим в день смерти: оставим в день смерти, оставим навсегда родственников, друзей, богатство, почести, оставим самое тело наше. Вечное спасение или вечная погибель, они одни, пребудут нашим достоянием, пойдут с нами в вечность, там получат полное развитие, доставят нам или не кончающееся блаженство или не кончающееся бедствие[823].

5. Главнейшим делом, главнейшими заботами для каждого христианина да будут дело спасения, заботы о снискании спасения. Занимающийся спасением своим из такого сердечного залога спасется: потому что всесильный Бог, благодатию Своею поможет ему спастись[824].

6. Уверь себя, что Бог присутствует на всяком месте. Он видит всякое дело, начинание и помышление твое, слышит всякое слово твое. Он вписывает подробно и с точностию в книгу Свою все поведение твое, объявит тебе его в день суда твоего и воздаст тебе по поведению твоему. "Обличу тя, – говорит Он чрез пророка, – и представлю пред лицем твоим грехи твоя» (Пс. 49, 21).

Водрузи это в памяти твоей, и будешь обновляться ежедневно. Мы нуждаемся насильно усваивать себе самые осязательные и очевидные истины: мы отравлены грехом; мы находимся в состоянии пагубного самообольщения, отчуждились от спасительной истины[825].

7. Уверь себя, что подвергнутся вечной муке нечестивые и нераскаянные грешники, что наследуют вечное блаженство праведники и покаявшиеся грешники[826].

8. Уверь себя, что ты умрешь, умрешь непременно. Видишь, как почивших братий твоих выносят из жилищ их, выносят одинаково из смиренной хижины и из великолепного чертога, одинаково предают земле? Это непременно последует и с тобою: «земля еси, и в землю пойдеши»! (Быт. 3, 19). Все мертвецы оставили все, что ни имели; оставишь и ты. Когда они приблизились к часу смерти: тогда поняли, что все в этом мире суета, суета суетствий, то есть суета в самом сильном значении этого слова. И ты поймешь это по необходимости, когда наступит час смерти твоей. Лучше понять это благовременно, и сообразно такому понятию направить деятельность свою! При пришествии смерти никто и ничто не может оказать вспоможения тому, к кому пришла она, – ни домашние, ни друзья, ни высокий сан, ни громкий титул, ни множество подчиненных, ни множество богатства. Смерть – и неумолима, и неотразима. Не хотят ближние умирающего отпустить его, и он не хочет оставить их и все земное, к чему пристрастился и природился долгим навыком, но воля и рука смерти могущественнее его воли и усилий, воли и усилий всех человеков: против воли своей и против воли ближних своих умирающий оставляет всех и все, увлекается насильно в неизвестную вечность. Тщетны – слезы! тщетны – рыдания! тщетны – вопли! тщетны – стоны и терзания! Так умерли все умершие: так умрешь и ты. –

При наступлении смертного часа воскресает в памяти умирающего вся протекшая жизнь его; готов для него суд нелицеприятный, долженствующий решить его участь на вечность; страшный трепет и недоумение объемлют его. Таково будет и твое положение, когда, окончив свое земное странствование, вступишь на грань, отделяющую временное от вечного, тленное от нетленного.

9. «Блажен умирающий о Господе» (Откр. 14, 13): когда он при смерти оставит все, тогда преизобильно соединится с Господом, источником и сокровищницею всех благ, потому что во время земной жизни он оставлял все, чтоб приобресть Господа. Благоугождай Богу отныне, как тщательно благоугождает раб владыке своему, чтоб тогда, по разлучении души твоей от тела, Он признал тебя рабом Своим, простер к тебе Свою всемогущую десницу, избавил душу твою от врагов твоих – демонов, которые устремятся на тебя, подобно лютым зверям, чтоб похитить тебя и низвести в темницы и огнь ада[827].

10. Возлюбленный! непрестанно вспоминай, постоянно помни час смерти твоей. Страшен этот час не только для грешных, но и для святых. Святые проводили всю жизнь свою в размышлении о смерти; взоры ума и сердца их то устремлены были во врата вечности, в необъятное пространство, начинающееся за этими вратами, то обращались к греховности своей, смотрели туда, как бы в темную бездну; из сердца сокрушенного, из сердца болезнующего, проливали они теплейшие и непрестанные молитвы к Богу о помиловании[828].

11. Обратись от суеты и самообольщения, обратись к истине! обратись от греха и мира к Богу! обратись от временного к вечному! Отвергши все пустые занятия и наслаждения, приступи к слову Божию, держись этого спасительного, животворящего слова: оно просветит тебя и будет руководствовать к вечному блаженству[829].

12. Познай и убедись, что роскошь, пиры, увеселения, игры, рассеянная жизнь, словом все, что носит наименование суеты и мира, что озабочивает и поглощает всю жизнь человека, все время его, все силы и способности души и тела, есть не что иное, как обольщение и кознь сатаны, вымышленные и устроенные для обольщения человеков. Если не познаешь этого и не убедишься в этом произвольно из слова Божия: то познаешь и убедишься невольно при наступлении смерти. Кто чего не изучает, тот того и не знает. Кто о великом мало старается или вовсе не старается: тот считает это великое маловажным, малозначащим, ничтожным. Не знают христиане христианства от того, что не изучают его; не обращают они никакого внимания на искупление человечества вочеловечившимся Богом, попирают это великое дело Божие, потому что не заботятся и не думают о своем спасении. Пренебрегая великими дарами Божиими, они всецело предаются суетности, которая – прелесть, в которой нет ничего существенного. Возгорится гнев Божий на таких христиан! отраднее будет идолопоклонникам и магометанам в день суда Божия, нежели таким христианам![830]

13. Если хочешь, чтоб вечное спасение было твоим главным делом: будь посреди этого мира, как странник и пришелец.

14. Пред потопом люди ели, пили, женились, посягали, и все помышления их устремлены были на угождение плотским пожеланиям их; нечаянно пришла вода и погубила всех. Так и ныне люди пьют, едят, гуляют, женятся, посягают, вдались в разнообразнейшую рассеянность, не обращая внимания на дела Господни и суды Его. И нечаянно возгласит архангельская труба: се грядет Судия: возстаните, мертвии, идите на суд (Мф. 24). По этому бесстрашному и плотскому образу жизни заключаем, что близок день Господень.

15. Не обольщайся богопознанием и богопочитанием нынешних христиан, у которых на языке исповедание Бога, а в сердце безбожие. Показывай богопознание и богопочитание твое делами твоими, а не одними словами (2Тим. 3 и проч.)[831].

16. Мир – не иное что, как «похоть плотская, и похоть очес, и гордость житейская» (1Ин. 2:16); все это заключается в сердце. Надо все это выгнать из сердца, чтоб оно просветилось, потому что мир и духовное просвещение сердца противны друга другу. Надо одному выйти вон, чтоб поместилось другое, и чем более будет выходить мир, тем более будет просвещаться сердце[832].

17. Чтоб познать Бога, нужно откровение свыше. Слово Божие проповедует Бога, но без Бога познать Бога не можем. Слеп и темен наш разум: нуждается в просвещении от Самого Того, Который из тьмы производит свет. И потому надо слову Божию внимать, но просвещения просить от Самого Бога. Тьму надлежит прогнать вышеестественным светом. Святое Писание есть светильник, но только открытое, внутреннее око может видеть свет этого светильника.

Слепой не видит света: надо иметь открытые глаза. По этой причине пророк молится: «Открый очи мои, и уразумею чудеса от закона Твоего» (Пс. 118, 18).

18. Отрекшиеся от мира хотя и азбуки не знают, но мудрейшими бывают, Божиим просвещаемы светом, паче тех, которые все Писание знают, но ищут в мире сем прославиться. Святое Писание дано нам от Бога ради нашего спасения и прославления имени Божия: ради того должно его читать, и поучаться и внимать. А когда ради прославления нашего читаем, и тщимся его знать: то оно не токмо не в пользу, но во вред будет нам[833].

19. Всякое дарование Божие обращается нам во вред, когда от него не Божией, но нашей славы ищем[834].

20. Помни: Бога без Бога познать не можем, и чем кто более Бога познает, тем более смиряется, боится и любит Его[835].

21. Думай и постоянно держи в памяти, что Бог есть твой Бог, Творец, Господь, Царь и Промыслитель; хотя и всех Он есть Бог, и хотя всем равно повелевает уклоняться от зла и творить благое, но принимай как бы повеление то тебя одного касалось. Тогда с помощию Его породится в тебе новое движение и новый дух: и чем чаще в этом размышлении и поучении будешь поучаться, тем день от дня большее усердие к богопочитанию и благочестию внутри себя почувствуешь. Но везде нужна молитва: мы без Бога и размышлять о Боге по надлежащему не можем[836].

22. Беззаконное и бесстрашное житие есть знак безбожия, кроющегося внутри сердца. Таковой говорит «в сердце своем: нет Бога» (Пс. 13, 1). Таковые «Бога исповедуют ведети, делы же отмещутся Его» (Тит. 1, 16).

23. Люди, желая сделать беззаконие, ищут сокровенных мест: блудники и воры ищут ночи и тьмы; лихоимцы и мздоимцы берут мзду тайно; лукавцы, хитрецы, льстецы, лицемеры и злобные внутри себя скрывают зло свое; и все дела темные соделывают делатели их во тьме, как сыны тьмы. «Всяк бо делаяй злая ненавидит света и не приходит к свету, да не обличатся дела его, яко лукава суть» (Ин. 3, 20). Все таковые люди ищут укрыться, но обманываются, бедные[837].

24. Кто хочет Христа принять в сердце свое, тому надо очистить себя истинным покаянием: от закона Божия познать свои грехи и очистить их покаянием, жалением и сокрушением сердца, а наиболее просить очищения их от Бога, и тогда придет к нему Христос, Сын Божий с Своим Евангелием и им подаст утешение не мира сего, но такое, какого мир не может приять... Покаемся и мы, и признаем себя недостойными ничего: и Христос Бог, как человеколюбец, удостоит нас милости Своей: Он на смиренных призирает и подает им благодать Свою[838].

Сердце у человека – одно: когда оно ищет временного, тогда забывает о вечном; когда же обращается к вечному и углубляется в нем, тогда забывает о временном и нерадит о нем. Двояких попечений, о временном и вечном, – двоякой любви, к временному и вечному, в сердце быть не может. Непременно обладает им одно из двух: или временное, или вечное[839].

Смерть невидимо ходит за человеком. Там постигает она его, где он вовсе не чаял ее; тогда постигает его, когда он не ожидал; так постигает, как он никогда не предполагал. Будь всегда таким, каким желаешь быть при кончине.

Размышляй об этом, внимай себе, и не захочешь ни чести, ни славы, ни богатства, ни каких других преимуществ и наслаждений мира. Думай, что умрешь сегодня или завтра: тогда вся суета исчезнет из сердца твоего. Что в чести, славе, богатстве и преимуществах тому, кто находится при кончине? Предлагай ему царство, предлагай золотые горы, – он не обратит никакого внимания на эти предложения. Одна у него мысль, одна у него забота: как бы отойти отсюда с надеждою спасения и блаженства. Стяжи отныне такое настроение и ты: каждый день твоей жизни признавай последним днем ее, и ожидай, что Господь твой призовет тебя. При таком настроении ничто в мире не будет тебе казаться привлекательным, и, если будешь постоянно стоять на этой страже и бдеть, то скончаешься благополучно.

Ныне, во время земной жизни, часто нисходи умом во ад, чтоб не низойти туда навечно душою и телом.

Авва Феодор Хермейский

1. Некоторый брат пришел в Хермейскую гору к авве Феодору, старцу великому по жизни и добродетелям, и сказал ему: «Отец! что мне делать? душа моя погибает». Старец на это: «Почему так, сын мой?» Брат отвечал: «Когда я проводил жизнь мирянина, – много постился и упражнялся в бдениях, имел обильные слезы и умиление, ощущал в себе ревность: ныне же, когда отрекся мира и сделался иноком, не вижу в себе ни одной добродетели». Старец сказал ему: «Поверь мне, сын: то, в чем ты преуспевал в мирской жизни, преуспевал по причине гордыни и похвалы человеческой; они споспешествовали тебе, тонко действуя в тебе. Делание твое неприятно было Богу, и диавол пренебрегал тобою, не воздвигая против тебя браней и не препятствуя такому преуспеянию твоему; ныне же, видя, что ты вышел на войну против него, он вооружился против тебя. Но Богу угоднее один псалом, ныне произносимый тобою со смирением, нежели тысяча псалмов, которые ты произносил, находясь в мирской жизни; также приятнее ему нынешний незначительный пост твой всенедельного поста, которым ты постился, находясь в мирском житии». Брат сказал на это: «Отец! ныне я вовсе не пощусь: все добродетели взяты от меня!» Старец: «Брат, довольно тебе того, что имеешь: терпи с благодарением, и будет тебе благо». Но брат настаивал на своем: «Точно, – говорил он, – погибла душа моя». Тогда старец сказал: «Брат! опасаясь, чтоб не ослабить твое смиренномудрие, я не хотел говорить тебе того, что вижу себя вынужденным высказать, по причине состояния уныния, в которое ты приведен диаволом. Выслушай внимательно слова мои.

Мнение твое, что ты имел добродетели, пребывая в мирской жизни, принадлежит к отраслям гордости: так и фарисей погубил все свои добрые дела. Теперь же, когда ты думаешь, что решительно не имеешь ни одного доброго дела, – этой одной смиренной мысли уже достаточно для твоего спасения: так был оправдан и мытарь, не сделавший ни одного доброго дела. Грешный или ленивый человек, сокрушенный и смиренный сердцем, угоднее Богу человека, делающего много добрых дел и зараженного по причине их самомнением». Брат, услышав это, ощутил в душе своей утешение и разрешение недоумения своего. Он поклонился старцу до земли и сказал: «Ныне, при посредстве твоем, спасена душа моя»[840].

2. Авва Феодор Фермейский сказал: «Человек, пребывающий в делании покаяния и исполняющий заповеди духовно, не обязывается исполнять их телесно»[841].

Так, пребывающий в безмолвии и оплакивающий грехи свои уже не должен, оставляя келлию и делание покаяния, посещать болящих, заключенных в тюрьмах и так далее.

3. Один из отцов, пришедши к авве Феодору, сказал ему: «Такой-то брат возвратился в мир, оставив иночество». На это авва Феодор отвечал: «Этому ли удивляешься? тогда удивись, когда кто возможет избежать из челюстей врага»[842].

4. Авва Феодор говорил: «Превосходнейшая из добродетелей добродетель – никого не презирать»[843].

5. Он говорил: «Человек, познавший сладость келлии, убегает ближнего, хотя любит и почитает его»[844].

6. Он сказал: «Если я не отсеку от себя человекоугодливость, то она не даст мне быть монахом»[845], то есть жить уединенно, безмолвствовать.

Авва Феодор Енатский

1. Авва Феодор Енатский сказывал: в Келлиях жил некоторый брат, имевший дар умиления и слез. Случилось, что в один день, от особенного сердечного сокрушения, ему пришло множество слез. Увидев это, брат сказал сам себе: «По истине, это – знак, что близок день смерти моей». Когда он помышлял это, – слезы умножались: он опять говорил себе: «Точно! приблизилось время моего переселения», – и плач его усиливался с каждым днем. – Ощутив душевную пользу от этого поведания, мы спросили старца: «Отчего слезы не всегда приходят сами собою, но иногда добываются с большим трудом?» Старец отвечал: «Слезы подобны ненастью и дождю, а монах подобен делателю. Когда он увидит дождь, то должен озаботиться, чтоб ни малейшая часть его не погибла, но чтоб он весь взошел в сад и напоил его. Истину говорю вам, дети мои, нередко выпадает во всем лете один дождливый день, действует благотворнее всех прочих дней и спасает все: и потому, когда заметим пришествие его, – воспрянем, сохраним особенное трезвение, упразднимся в прилежных молитвах к Богу, потому что не знаем, придет ли еще когда слезный дождь». – Опять спросили мы отца: «Как возможет человек сохранить слезы, когда они придут?» Старец отвечал: «Прежде всего он должен в тот день и в то время не выходить к иному брату, должен охраниться от излишнего употребления пищи, а сердцем отнюдь не помыслить, что он плачет, – должен прилежать молитве и чтению: впрочем когда плач придет к нам, тогда он сам укажет на то, что возбуждает, и на то, что препятствует пришествию его»[846].

2. Опять он говорил: «Верую, что Бог причислит к мученикам того человека, который благим произволением предается деланию плача: пролияние слез Бог примет от него, как пролияние крови»[847].

3. Он поведал и следующее: «Наставник мой, в течение всей жизни своей, постоянно любил уходить в дальнюю пустыню и там безмолвствовать. Однажды я сказал ему: «Зачем ты убегаешь в пустыни? живи близ людей, и получишь большую награду от Бога». Старец отвечал: «Поверь мне, сын мой, доколе человек не будет равен Моисею и не наречется сыном Божиим, дотоле не может жить посреди людей с пользою для души своей. Я – сын Адамов! подобно отцу моему, который, увидев плод, не воздержался от него, я, когда вижу плод, преподающий грехи, немедленно побеждаюсь желанием его, и вкусив его, умираю. По этой причине отцы наши убегают в пустыни и там умерщвляют лакомство, не находя той пищи, от которой рождаются греховные страсти»[848].

Авва Феона

Авва Феона сказал: «Нас пленяют плотские похоти по той причине, что ум наш утратил видение Божественное»[849].

Видение Божественное рождается от внимательной молитвы, особенно умной.

Архиепископ Феофил

1. Архиепископ Феофил посетил однажды гору Нитрийскую, и пришел к нему авва горы. Архиепископ сказал ему: «Какое делание, по твоему опытному сознанию, есть высшее на иноческом пути?» Старец отвечал: «Повиновение и постоянное самоукорение (обвинение и осуждение себя)». Архиепископ сказал: «Иного пути, кроме этого, нет»[850].

2. Архиепископ Феофил говорил: «Какой обымет нас страх и трепет, в какое вступим трудное положение, когда душа будет разлучаться с телом! Тогда придет к нам многочисленное воинство противных сил, князья тьмы, злобные миродержцы, начала и власти духа, враждебного Богу; они по праву овладевают душою, произвольно подчинившеюся им, представляя ей все грехи, сделанные ею в ведении и неведении, от юности и до конца жизни. Все дела ее предстанут ей и обличат ее. Сверх того, каким – представь себе – трепетом будет объята душа, доколе не произнесется над нею решительное определение, и не совершится определение ее? Это время – время тесноты, время недоумения. Лицом к лицу против сил неприязненных встанут силы святые, выставляя благие дела души, в противоположность выставляемым врагами грехам. Представь же себе, какой страх и трепет мучат душу, находящуюся посреди этих, друг другу противных, доколе суд над нею не будет решен праведным Судиею! Если душа окажется достойною милости Божией, то бесы посрамляются; она приемлется Ангелами.

Тогда душа успокаивается и будет жить по Писанию: «Яко веселящихся всех жилище в Тебе» (Пс. 86, 7). Тогда исполнятся слова Писания: «Отбеже болезнь, печаль и воздыхание» (Ис. 35, 10). Тогда освободившаяся душа восходит в ту неизглаголанную радость и славу, в которой водворится. Если же душа будет застигнута в нерадивой жизни: то услышит ужасный глас: «Да возьмется нечестивый, да не видит славы Господней» (Ис. 26, 10). Тогда постигает ее день гнева, день скорби, день тьмы и мрака. Преданная во тьму кромешную и осужденная в вечный огнь, она будет терпеть наказание в бесконечные веки. Где будет тогда радость мирская? где тщеславие? где роскошь? где наслаждение? где величание? где нега? где пышность? где богатство? где благородство? где отец? где мать? где брат? кто возможет избавить от мук душу, горящую в огне и терпящую ужасные мучения? Если так, то как свято и благочестиво должно быть наше житие? какую любовь должны мы стяжать? какою должна быть наша жизнь, каким обращение с ближними, каким – поведение, каким – прилежание, какою – молитва, каким – постоянство? "Сих чающе, – говорит Апостол, – потщимся нескверни и непорочни тому обрестися в мире» (2Пет. 3, 14), чтоб удостоиться нам услышать глас Господа, говорящего: «Приидите, благословении Отца Моего, наследуйте уготованное вам царствие от сложения мира» (Мф. 25, 34) во веки веков. Аминь[851].

3. Спросила амма Феодора у архиепископа Феофила: какое значение имеет изречение Апостола: «Искупующе время» (Еф. 5, 16)? Он отвечал: «Это значит, что вся земная жизнь наша подобна производству торговли. Например: когда настанет время, в которое посыплются на тебя поношения, – ты искупи это время смиренномудрием и приобрети для себя пользу (прибыль, барыш). Таким образом все противное и неприязненное нам может обратиться, если захотим, в пользу нам[852].

Амма Феодора

1. Амма Феодора сказала: «Постарайтесь взойти тесными вратами.

Как дерева не могут принести плода, если не подвергнутся зиме и снегу: так и для нас эта жизнь зима и снег, и если не подвергнемся многим скорбям и напастям, то не возможем наследовать царство небесное»[853].

2. Она сказала: «Душеполезно безмолвствовать, как и Писание говорит: «Муж же мудрый безмолвие водит» (Притч. 11, 12). Надо знать следующее: если кто начнет безмолвствовать, то немедленно приходит лукавый, наводит на душу тягость, разленение, малодушие, множество помыслов, а на тело болезни и лютое изнеможение, расслабление колен и всех членов; он заставляет говорить безмолвника: я немощен, и не могу совершать моего молитвенного правила.

Но если безмолвник будет мужествен: то все козни врага рассыплются. Некоторый безмолвствовавший инок только что начинал свое молитвенное правило, как схватывала его лихорадка с ознобом и жаром, причем являлась сильная головная боль. Монах, когда это делалось с ним, говорил сам себе: «Вот! уже я болен к смерти: встану же, прежде нежели смерть постигла меня, совершу мое молитвенное правило». Этими словами он понуждал себя и исполнял свое правило. С окончанием правила отступала от него болезнь.

При помощи этого же помысла брат боролся и с унынием: неупустительно совершая свое правило, он победил уныние[854].

3. Амма Феодора поведала: «Некоторый инок, одолеваемый множеством скорбей, сказал сам себе: «Уйду отсюда». С этими словами он начал одевать сандалии на ноги, и внезапно увидел в углу келлии другого человека, который также обувался и который сказал ему: «Из-за меня ли ты выходишь отсюда? вот! во всяком месте, куда бы ты ни пошел, я уже буду прежде тебя»[855].

Изречения старцев, преимущественно египетских, особливо же старцев Скита, которых имена не дошли до нас

1. Моли Бога, чтоб Он даровал сердцу твоему плач и смирение; постоянно устремляй взоры твои на грехи твои и не будешь осуждать других; повинуйся всем; не имей дружбы ни с женщиною, ни с отроком, ни с еретиком. Отвергни дерзость (свободное обращение), удерживай язык и чрево и воздерживайся от вина. Если кто будет говорить с тобою о чем, – не спорь с ним. Если он говорит справедливо – вырази твое согласие; если же несправедливо – скажи ему: ты знаешь, что говоришь. Не войди в спор с ним по поводу того, что он говорит, и сохранишь дух твой в мире[856].

2. Страх Божий, смирение, скудость в жизненных потребностях и плач да сожительствуют тебе[857].

3. Брат спросил старца: «Каким образом страх Божий входит в человека?»

Старец отвечал: «Если человек стяжет смирение и нищету и не будет осуждать ближнего, то страх Божий войдет в него»[858].

4. Жительство монаха должно заключаться в труде, послушании, умной молитве, в устранении от себя осуждения, злоречия и ропота. Говорит Писание: "ЛюбящиеГоспода, ненавидите злая» (Пс. 96, 10). Жительство монаха заключается в том, чтоб не вступать в общение с неправедным, чтоб не видеть зла, чтоб не любопытствовать, не разузнавать, ниже слышать о действиях ближнего; чтоб не похищать чужого – напротив давать свое; чтоб не гордиться сердцем, не лукавствовать мыслию, чтоб не наполнять чрева, чтоб во всем поведении руководствоваться благоразумием. В этом – монах[859].

5. Всего, что не любишь сам, того не делай другим. Не любишь, чтоб тебе говорили неприятное: не говори неприятного другим. Не любишь, чтоб тебя оклеветывали, не оклеветывай других. Не любишь, чтоб кто злоречил, бесчестил тебя, похищал твое, или делал тебе что подобное: и ты ничего такого не делай никому. Если кто возможет сохранить эти слова, – они достаточны для его спасения[860].

6. Сказала старица игумения: «Многие, живя в горе и занимаясь делами мира сего, погибли. Лучше жить в обществе человеческом и безмолвствовать по духу, нежели жить отшельником при мирском расположении духа»[861].

7. Если бы возможно было, при пришествии Господа после общего воскресения, уничтожиться от страха душам человеческим: то весь мир вымер бы по причине ужаса и трепета. Точно, каково увидеть небеса разверзающимися, являющегося прогневанного, негодующего Бога, бесчисленное воинство Ангелов, и весь, воедино собранный, род человеческий! По этой причине мы должны проводить жительство с тщательнейшим бодрствованием над собою, как долженствующие дать отчет Богу в каждом движении нашем[862].

8. Брат спросил старца: «Отчего мое сердце жестоко, и я не боюся Господа?» – Старец отвечал: «Думаю: если человек будет содержать в сердце самоукорение, – стяжет страх Божий». Брат спросил: «Что значит самоукорение?» – Старец сказал: «Самоукорение состоит в том, чтоб человек всегда укорял душу свою, говоря ей: помни, что тебе подобает предстать Богу. Говори и это: что мне и человекам? Уповаю: если кто пребудет в самоукорении, тот стяжет страх Божий»[863].

9. Увидел старец смеющегося и сказал ему: «Пред лицом неба и земли подобает нам дать отчет Богу во всей нашей жизни, и ты смеешься»[864].

10. Как тень от тела нашего последует за нами повсюду: так повсюду мы должны иметь с собою плач и сокрушение духа[865].

11. Брат сказал старцу: «Авва! скажи мне душеполезное слово». Старец отвечал: «Когда Бог поразил казнями Египет, – не было ни одного дома, в котором бы не раздавался плач»[866].

12. Другой брат просил того же у другого старца. Старец сказал: «Мы должны постоянно плакать». Некоторый старец скончался и по прошествии нескольких часов опять пришел в себя. Мы спрашивали его: «Авва: что ты видел Там?»

Он, плача, поведал нам: «Я слышал жалобный голос, вопиющий непрестанно: «Горе мне! горе мне!» И мы должны взывать так всегда и плакать»[867].

13. Некоторый брат спросил старца: «Душа моя желает слез, как вижу старцев, проливающих слезы, но слезы не приходят и смущается душа моя: отчего это?» – Старец сказал: «Сыны Израилевы после путешествия, продолжавшегося сорок лет, вошли в обетованную землю. Слезы – земля обетованная. Если войдем в нее, – не будем страшиться браней. Но Богу благоугодно удручать душу скорбями, чтоб она непрестанно желала войти в эту землю»[868].

14. Святого старца спросил брат: «Что должен делать человек, при всяком встречающемся ему искушении и при всех приносимых врагом помыслах?» Отвечал старец: «Он должен плакать пред благостию Божиею, и она приблизится и поможет ему, как говорит Писание: «Господь мне помощник и аз воззрю на враги моя» (Пс. 117, 7)[869].

15. Подобает монаху иметь ненависть ко всякому упокоению здешней жизни, как-то, к наслаждениям телесным, к чревоугождению, к почестям от человеков, – и дарует нам Господь Иисус небесные почести, успокоение в жизни вечной и славную радость со Ангелами Своими[870].

16. Естественно человеку чувствовать позыв на пищу; однако должно употреблять пищу необходимую к поддержанию жизни, а не по страсти и не для пресыщения.

Естествен человеку сон, но не до сытости и изнеженности тела, чтоб мы могли смирять страсти и порочные стремления тела. Сытость сна соделывает тупым и ленивым дух человека и его умственные способности; бдение, напротив того, утончает и очищает их. И святые Отцы сказали, что святое бдение очищает и просвещает ум. Естественно и гневаться человеку, но не в возмущении страсти. Пусть он гневается на себя и на свои пороки: тем удобнее возможет исправлять себя и отсекать страсти[871].

17. Брат спросил старца: «Каким образом душа любит нечистоту?» – Старец отвечал: «Душа вожделевает многих плотских страстей, но дух Божий воздерживает это вожделение ее. И потому мы должны плакать и наблюдать за вожделениями нашими. Видишь, что Мария, когда наклонилась, взглянула во внутренность гроба Господня и плакала, – Господь призвал ее: тоже бывает и с душою»[872].

18. Приучи мало-помалу сердце свое говорить о каждом брате: «Поистине он лучше меня». Таким образом мало помалу приучишься считать себя грешнейшим всех человеков. Тогда Святой Дух, вселившись в тебя, начнет жить с тобою.

Если же укоришь человека: то отойдет от тебя благодать Божия и дастся тебе дух во осквернение плоти, ожесточится сердце твое, удалится умиление, и ни одному из духовных благ не будет места в тебе.

19. Хорошо воздевать руки горе и молить Бога, чтоб Он даровал душе по исходе ее из тела безвредно прейти воздушные мытарства и сохраниться от воздушных бесов.

20. Нет ничего хуже греховного навыка. Зараженный греховным навыком нуждается во многом времени и труде, чтоб освободиться от него. И многие потрудились много, но немногие получили время на совершение труда, будучи скоро пожаты смертию. Бог один знает, что сотворит с ними в день суда.

21. Бог истяжет с инока подвижника полное нестяжание и до малой вещи: и малая вещь с пристрастием может повредить и отлучить ум от поучения в Иисусе и от плача.

22. Горе тебе, душа! ты привыкла только вопрошать о слове Божием и слушать его; но из того, что слышишь, ничего не исполняешь на самом деле. Горе тебе, тело! ты познало, что повреждает тебя, и всегда ищешь того же наслаждения и насыщения. Горе юному, насыщающему чрево свое и повинующемуся во всем воле своей! тщетны и бесплодны исшествие из мира и отречение от мира по одной наружности.

23. Сидя в келлии твоей, имей память Божию на всякий час, и вселится в тебя страх Божий; исторгни из души твоей всякое прегрешение, всякую злобу и беззаконие.

24. Имеющий страх Божий имеет сокровище, исполненное блага: страх Божий хранит человека от греха.

25. Если тело твое немощно, то соразмерь силе его правило и пост твой, чтоб не впасть в болезнь, по причине которой будешь искать себе подкрепления, и отяготишь братию служением тебе. Если смущают тебя скверные помыслы, не скрывай их, но тотчас сказывай духовному отцу твоему, и обличай их.

Чем более скрывает человек помыслы свои, тем более они умножаются в нем, укрепляются и твердеют.

26. Как змей, когда выйдет из норы своей, то немедленно бежит: так и лукавый помысл, будучи обличаем, скоро погибает. Как червь поедает древо: так и утаиваемый лукавый помысл погубляет сердце. Исповедующий помышления свои скоро исцелится, а скрывающий их заражен гордостию.

27. Если имеются гробы на том месте, где ты пребываешь: то ходи туда часто, и присматривайся к лежащим в гробах, в особенности же тогда, когда беспокоит блудная брань.

28. Если узнаешь, что брат отходит ко Господу: то поди и пробудь у него тот день, чтоб увидеть, как душа разлучается от тела. Если кто будет просить тебя помолиться о нем, отвечай ему: «Брат! Бог, ради молитв святых угодников Своих, да помилует и меня и тебя по воле Своей».

29. Если случится когда отяготиться пищею: то понудь себя на телесные труды, чтоб прежде ночи облегчилось чрево, и ты не узрел мечтаний и привидений греховных. Будь твердый борец против диавола: если он ударит тебя в одну сторону, ударь ты его в другую; если он увлечет тебя в излишнее насыщение пищею, отягчи его бдением; если он отягчит тебя сном, сокруши его трудом телесным; если он прельстит тебя тщеславием, – ты смири себя каким-либо образом. И то знай, что ни о чем столько не скорбит сатана, и ничем столько не прогоняется и обезоруживается, как тем, когда человек любит смирение и бесчестие.

30. Юный! беги от вина, как от змея. Если случится немного выпить ради любви, то никак не пей лишнего. Если звавший будет и заклинать тебя и кланяться тебе, – не обращай внимания на эти заклинания: весьма часто сатана внушает понуждать юных на вино. Знает лукавый, что вино и жены отлучают инока от Бога.

31. Если будешь на пути, странствуя, и никто тебя не примет: то не оскорбись этим. Скажи сам себе: если бы я был достоин, то Бог устроил бы мне успокоение и наставил кого-либо принять меня.

32. Если кто позовет тебя на трапезу любви и посадит на последнем месте: то не оскорбись на него в помышлении твоем. Скажи себе: я недостоин этого.

Говорю тебе, что ни бесчестие, ни какая-либо скорбь не приходят человеку иначе, как по попущению Божию, на искушение и ко исправлению человека, или за грехи его. Кто не помышляет таким образом, тот не верует, что Бог – праведный Судия.

33. Если жительствуешь в пустыне, то наблюдай за умом твоим, чтоб не поругались тебе бесы, влагая помышления и говоря: ты хорошо живешь, и вот уже избавился от оклеветания, удалился от человеков, от глаголания и слышания, и совершаешь твое малое правило. Если будешь помышлять это, то Бог возьмет помощь Свою от тебя, и тогда познаешь свою немощь. Говори себе всегда: горе мне! телом нахожусь в пустыне, а умом скитаюсь в мире: человеки думают, что провожу жительство отеческое, а я всякий день совершаю неподобное по лености моей, и оскверняюсь помышлениями, утрачиваю напрасно все время во сне, в употреблении пищи и пития.

34. Если услышишь о ком-либо, что он укорял тебя, и он придет к тебе, – ты не обличи его, но возвеселись с ним; яви лицо твое ему приятным, да обрящешь дерзновение в молитве твоей.

35. Если придет к тебе брат, – устрани плач от лица твоего и скрой его в сердце твоем, доколе не отпустишь от себя брата твоего. Тогда опять возложи плач на лицо твое: бесы страшатся, видя с тобою плач.

36. Если настоятельствуешь над братиею, то наблюдай за собою, чтоб, владея ими и повелевая ими, не вознестись сердцем твоим над ними. Только по наружности показывай власть, а в душе считай себя рабом и худшим всех.

37. Если впадешь в грех и, оставив его, начнешь каяться и скорбеть: то наблюдай за собою, чтоб не престать тебе скорбеть и воздыхать к Господу даже до дня смерти твоей. Если же не будешь скорбеть, то скоро впадешь в тот же ров: скорбь по Бозе за грехи есть крепкая узда для души, и не попускает ей пасть.

38. Внимай себе, и увидишь следующее: когда Бог умилостивляется над душою твоею и посылает ей умиление, тогда сатана воспоминает тебе некоторые дела по келлии твоей, говоря: это дело нужно, соверши его ныне; или иди, посети брата твоего, – он болен; и другое подобное влагает в ум твой.

Лукавый делает все это, чтоб воспрепятствовать тебе вне попечений насытиться сладостным плачем. Если же человек уразумеет кознь сатаны и будет хранить себя, внимая и молясь прилежно о душе своей; если будет прилежать с усердием молитве: тогда немедленно последует искушение или от человеков или от бесов. Сатана особенно борет жестоко тех человеков, которые его борют хорошо, и побуждает их на гнев и ярость: потому что ярость и гнев более всего отгоняют плач и умиление, искореняют смирение из души. Случается иногда, что в то время, как ты сидишь в келлии твоей, обступят тебя злые помышления и бесы, как звери лютые: ты же не убойся их, – немедленно встань мужественно, и молись усердно Богу; проходись немного по двору; они, не терпя молитвы, разойдутся от тебя.

39. Если хочешь иметь плач, то возлюби нищету и смирение, и не желай иметь хороших вещей в келлии твоей. Когда душа захочет чего-либо и не находит его, то воздыхает и смиряется: тогда Бог утешает ее и дарует многое умиление. Душа, когда вкусит сладости Божией, – получает ненависть даже к той одежде, которую ты носишь, к самому телу своему. Говорю я тебе, чадо: если не омерзеет человеку тело его, как враг и супостат, так чтоб ни в чем не делать ему угождения, то он не может освободиться от сетей вражиих. Диавол употребляет плоть как сеть для иноков, особливо для юных.

40. Восстав от сна, во-первых, прославь Бога устами твоими, потом немедленно начни правило твое, состоящее из положенного тебе псалмопения и молитвы, со вниманием, со многим смирением и страхом Божиим, как бы предстоя Самому Богу и Ему говоря слова молитвы. Ум, на что направится с утра, тем занимается весь день, как жерновный камень, мелющий в продолжении всего дня то, что всыплют в него с утра, – будет ли то пшеница, будут ли то плевелы. Постараемся всегда с утра влагать пшеницу, чтоб враг не всыпал плевелов. Если ты видел во сне мечтание женских лиц: то остерегись днем размышлять о виденном: такое размышление оскверняет душу и причиняет ей смерть. Когда ляжешь на одр, помяни гроб твой, в котором будешь лежать, и скажи себе: не знаю, встану ли завтра или нет, – и прежде сна твоего помолись Богу довольно со всяким смирением и умилением; тогда ложись на одр, внимательно наблюдая, чтоб не помышлять ничего скверного, чтоб отнюдь не вспоминать жен, хотя бы и святых. Усни, занимаясь молитвою, размышляя о дне суда, в который ты имеешь предстать Христу и дать отчет во всяком деле, слове и помышлении.

О чем размышляет человек пред сном, о том мечтает и ночью во сне, или о добром, или о злом. Есть духи нечистые, занимающиеся именно тем, чтоб пребывать при человеке, когда он ляжет на одре своем, и приносить ему воспоминание о женщинах. Также и святые Ангелы соприсутствуют иноку и предохраняют его от сетей вражиих, будучи именно на сие назначены Богом.

Когда скажет тебе сердце ночью или днем: встань, и помолись Богу, – разумей, что святой Ангел соприсутствует тебе, и он-то есть говорящий: встань и помолись. Если встанешь, то и он встанет с тобою на молитву, укрепляя тебя в подвиге и отгоняя от тебя злого духа, обольщающего тебя и как льва рыкающего на тебя. Если же не встанешь, то он немедленно отступит от тебя, и тогда впадешь в руки врагов твоих. – Если занимаешься вместе с братиею работою, то не покажи им, что ты сделал больше их; в противном случае потеряешь мзду свою. – Сохраняй себя от многословия: молчание в разуме – благо. Если говоришь много, и все доброе, но к доброму примешивается и злое. Наблюдай за собою строго в произносимых тобою словах, чтоб после не раскаиваться. Если занимаешься каким-либо рукоделием в келлии, и придет время молитвы, не скажи: сперва окончу дело; но немедленно встань и помолись прилежно, чтоб Господь исправил житие твое, сохранил тебя от врагов видимых и невидимых, сподобил Царства Небесного.

41. Инок, вкушая пищу с братиею, должен всегда смотреть вниз на землю, а не на лица человеков, в особенности юных. Да устремляет он ум свой непрестанно к Богу: мы причиняем великую скорбь диаволу, когда внимаем горе, Богу и Отцу нашему.

42. Кающийся должен удалить себя от мира, жить вдали от других один, трудясь в безмолвии, оплакивая грехи свои, очищая ум от мыслей мира сего и наблюдая над собою, чтоб никому не досадить, никого не оскорбить, но себя смирять, оскорблять, непрестанно осуждать, укорять и обличать, пребывать в болезни сердечной, утеснении многом, в сокрушении сердца, умоляя Бога и прося у Него милости.

43. Брат спросил старца: «Как приходит плач?» Старец сказал ему: «Плач приходит от размышления о грехах своих, в которые впал человек в жизни сей, и как он будет отвечать Богу. Ищущему придти в плач также должно непрестанно вспоминать о смерти и о вечной муке, о родителях своих и прочих знакомых, скончавшихся, где они ныне?»

44. Смирение спасло многих и без труда; свидетели этому мытарь и блудный сын, сказавшие несколько слов Богу и получившие спасение. Труды человека, если он не имеет смирения, погубят его: многие великими трудами пришли в гордость, и, как фарисей, погибли.

45. Тонко-испытные беседы о Боге и чтение тонких исследований о Боге иссушают слезы и прогоняют от человека умиление. Читающий же жития и изречения Отцов просвещает свою душу.

46. Постом усмиряется тело, бдением очищается ум, безмолвием приносится плач; плачем доставляется иноку совершенство и безгрешие.

47. Враг влагает иноку излишнюю скорбь и молву при недостатке в нужных потребностях. Тебе известно, какую имеешь естественную силу: почему не ищи для себя, по причине лености и сластолюбия, всякого рода брашен; будучи здоров, не доставляй себе всего, чего ни пожелаешь. Вкушая посылаемое тебе Богом, воздавай Ему хвалу на всякий час, говоря: пищу употребляю не монашескую, и имею всякий покой; дел же монашеских не совершаю. Вменяй себя как не инока, укоряй себя, что носишь чуждый себе образ, и имей непрестанно в сердце твоем печаль и смирение.

48. Если хочешь говорить о согрешении брата, то говори бесстрастно, или чтоб исправить его, или чтоб доставить пользу другим. В противном случае, и говоря без сих побудительных причин, ты не избегнешь наказания Божия: сам впадешь непременно в те же, или и худшие согрешения, будешь лишен Божией помощи и посрамишься, обличаемый другими.

49. Бог не увеселяется никакою добродетелию столько, как когда кто впадет в какую-либо скорбь и терпеливо переносит ее до конца с благодарением.

Равным образом от больного Бог не истязует поста или подвига телесного, – требует от него только терпения, благодарения и умной молитвы, состоящей в том, чтоб иметь ум всегда направленным к Богу. Пост и телесные труды совершаются человеком для обуздания нечистых страстей, а телесная болезнь выше и крепче поста, подвига и телесного труда: поэтому с немощного не спросится поста и труда телесного; он только должен непрестанно благодарить Бога и молить Его, чтоб даровал ему терпение.

50. Брат спросил старца: «Отец! скажи мне, какие должен я совершать добродетели, чтоб исполнить волю Божию?» Старец сказал: «Сын мой! если хочешь исполнить волю Божию, – отвращайся от всякой неправды, не воздавай зла за зло, укоризны за укоризну, клятвы за клятву; но воспоминай Господа, сказавшего: «Не осуждайте, чтоб не быть осужденными; оставляйте, и оставится вам; милуйте, и будете помилованы». Надо быть твердо убежденным, что очи Господа, бесконечно светлейшие солнца, смотрят неуклонно на сынов человеческих, и ничто не утаивается от них, ни мысль, ни мечта, ни сердечное, какое бы то ни было, ощущение.

Всем нам подобает предстать суду Христову, и каждый примет по делам своим.

По этой причине мы должны работать Господу со страхом и трепетом, со всяким благоговением, как Он Сам заповедал и Апостолы научили. Будем оставлять земные занятия для занятия молитвою, будем претерпевать в посте и молитве, молясь всевидящему Богу, чтоб Он не ввел нас в напасть». – Брат спросил старца: «Каким образом мирские люди, живущие посреди мира и принадлежащие ему, презирая пост и молитвы, насыщаясь всякого рода брашнами, проводящие жительство по своим пожеланиям, в клятвах и клятвопреступлениях, не падают, не окаявают себя, как грешных, не отлучают себя от причащения святых Христовых тайн? а мы, пригвожденные к постам, бдениям, молитвам, сухоядению, лишенные всякого плотского упокоения, плачем и рыдаем, и говорим: мы погибли, мы утратили Царство Небесное, мы соделались повинными геенне?» Старец, вздохнув, отвечал: «Правильно сказал ты, что они не падают: упав однажды дивным и лютым падением, они ниже могут восстать, ниже имеют куда упасть. И диавол нисколько не нуждается бороться с лежащими ниц и никогда не восстающими.

Монахи, напротив того, иногда побеждают, иногда побеждаются; падают и восстают; их оскорбляет диавол, и они оскорбляют диавола; с ними борется диавол, и они борются с диаволом. Миряне, подвергшись первому падению, по многому неведению даже не знают, что они пали. Однако ведай, сын, что не только я и ты, мнимые монахи, нуждаемся в непрестанном трезвении и плаче, но и великие подвижники нуждаются в них. Услышь следующее духовное рассуждение: ложь – от диавола; страстное воззрение на женщину вменено Богом в любодеяние; гнев на ближнего причислен к убийству; за каждое праздное слово обетовано воздаяние. Кто же таковой человек, и где его найти, который бы не ведал лжи, не был искушен вожделением ни одного лица, никогда не прогневлялся на ближнего напрасно, в котором бы не нашлось празднословия, который не нуждался бы в покаянии? Знай: если кто не предаст себя всем напастям, которые попустит ему Бог, в мнении о себе смиренном и уничиженном, если не повергнет себя пред всеми на попрание, обидимый и оскорбляемый всеми, если не претерпит всего этого с радостию, силою молитвы, ради Бога, если не устранит себя от человеческой славы, чести и похвалы, от сладостных брашен и напитков: то не возможет достигнуть совершенства»[873].

51. О брани, воздвигаемой помышлениями, предлагающими любодеяние, некоторый старец сказал: «Отшельник спящий! хочешь ли спастись? Поди – трудись; поди – вступи в страдальческий подвиг; поди – ищи, и обрящешь; бди в молитвах, стучись ими в двери милосердия Божия, и эти двери отверзутся тебе. Воины мира сего, получая многие раны, стоят, не уступая назад: подвергшись поражениям, многие из них наконец одержали победу мужественным терпением над побеждавшими их и получили венцы. Случается, что одного поборют два; но он, ободрившись, внезапно преодолевает обоих. Смотри – какое мужество выказывается в сражениях по плоти! И ты встань, ободрись, а Бог победит за тебя врагов твоих»[874].

52. Другой старец сказал о той же брани любодеяния: «Боримый любодеянием подобен человеку, который идет мимо торжища или корчемницы, обонявает различные яства вареные и жареные. Кто хочет, входит туда и ест; а кто не хочет, тот проходит мимо, услышав мимоходом только запах. Так и ты отвергни от себя смрад скверных помыслов и, встав, помолись, говоря: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помоги мне и прогони борющих меня врагов». Так поступай и по отношению ко всем прилогам и мыслям диавольским. Мы не можем воспретить греховным помыслам, чтоб они не приходили к нам, но можем противиться им»[875].

53. Принимающий в себя блудные помыслы и порабощающийся им страждет это от лености своей. Если бы мы были убеждены с достоверностию в том, что Бог живет в нас: то не влагали бы в себя чуждых сосудов. Владыка наш Христос, живущий в нас и сожительствующий нам, смотрит на жительство наше: почему и мы, нося Его в себе и умственно взирая на Него верою, не должны пребывать в небрежении и лености, но должны стяжавать освящение, как и Он свят. Станем на камне, и сокрушится лукавый. Не предайся двоедушию, и не будет иметь крепости для действования против тебя враг твой. С мужеством воспевай: «Надеющийся на Господа, яко гора Сион, не подвижется в век живый в Иерусалиме» (Пс. 124, 1)[876].

54. Помысл любодеяния хрупок, подобно папирусу[877]. Когда он будет вложен в нас, но мы, не согласившись с ним, отвергнем его, то он удобно сокрушается. Если же, когда он посеется в нас, будем наслаждаться им, беседуя с ним: то он делается как бы железным, и тогда уже трудно прогнать его. Следовательно нужно наблюдать за помыслами: потому что для тех, которые соглашаются с блудными помыслами и услаждаются ими, нет надежды спасения; напротив того те, которые не соглашаются с ними, но противятся со всевозможным усилием, молясь против них, получают венцы от Бога[878].

55. Брат вопросил старца, говоря: «Отец? что должно мне делать? меня беспокоит блудная страсть». Старец сказал ему: «От этого помысла должно храниться со всевозможным усилием: потому что впадению в блуд часто последует отчаяние. Как корабль, носимый бурею и волнами, если потеряет кормило, то хотя и подвергается значительному бедствию по этой причине, однако еще продолжает плавать на поверхности вод; также если переломится его мачта, или потерпит какое-либо подобное этому повреждению, все еще остается надежда спасения для корабля: так и инок, беспокоимый другими страстями, надеется преодолеть их покаянием. Если же корабль погрязнет на дно моря, тогда нет уже ему надежды спасения: тоже случается и с иноком, когда он впадет в страсть самым делом и когда овладеет им отчаяние».

56. Сказал старец: «Многие и различные роды блудных дел, как сказал Апостол: «Блуд и всяка нечистота и лихоимство ниже да именуются в вас, якоже подобает святым» (Еф. 5, 3). И говорил старец: «Блуд есть грех, совершенный телом. Нечистота есть осязание любострастное своего и чужого тела, также смехотворство и свободное обращение с другими. Инок должен сохранять непрерывное трезвение, чтоб не ослабеть во внимании, чтоб страсти не нанесли ему какого-либо вреда.

57. Сохрани до смерти то, что скажу тебе, – и спасешься. Первое: понудь себя к поучению в псалмах: это соблюдет тебя от пленения вражеского. Не оставляй правила твоего, чтоб не впасть в руки врагов твоих, и чтоб они не поругались тебе. Возлюби всякое злострадание в терпении, и смирятся в тебе страсти твои. Строго наблюдай за собою, чтоб не вменить себя в чем-либо: от этого начнешь плакать о грехах своих. Соблюдай себя от лжи: она изгоняет из человека страх Божий. Исповедуй твоему духовному отцу все помышления твои и дела, соделанные тобою, и помощь Божия осенит тебя.

Понудь себя на рукоделие твое, и страх Божий вселится в тебя. Хранись, чтоб не говорить много с женщинами, в особенности с юными, да и немного говори, лишь по крайней нужде. Не имей любви с юным братом. Храни очи свои, чтоб не воззреть на свое тело, когда снимаешь с себя одежды. Не живи в том месте, где ты согрешил пред Богом впадением в блуд: потому что в этом месте покаяние будет для тебя неудобно. Соблюди это заповедание, и верую Богу, спасешься.

58. Соль – от воды; но когда прикоснется к воде, тает и пропадает. Так и инок: он рожден от жены, но если прикоснется жене, тает, погибает и умирает смертию душевною, если не покается.

59. Брат вопросил старца: «Авва! что мне делать? я скорблю при продаже рукоделия». Старец отвечал: «Авва Сисой и прочие Отцы продавали свое рукоделие, и это незазорно. Когда продаешь, скажи однажды цену сосуда, и, если хочешь что убавить от цены – это твоя воля. Поступая таким образом, будешь спокоен»[879].

60. Тот же брат сказал тому же: «Если я получаю откуда-либо нужное мне, в таком случае велишь ли мне заниматься рукоделием? Старец сказал: «Если имеешь откуда-либо нужное тебе, то и в таком случае не оставляй рукоделия своего; делай, сколько можешь, только не вдаваясь душою в попечение»[880].

61. Если желаешь получить Царствие Небесное, – возненавидь все земные имения: потому что если будешь сластолюбив и сребролюбив, то не возможешь жить по Богу.

62. Для истинно любящего нестяжание кажется тяжкою одежда, которую он носит, и чаша, которою он пьет воду, – столько он любит беспопечение: ум его занят небесными видениями и размышлением о них.

63. Кто не возненавидит вполне имения своего, тот не возможет возненавидеть душу свою по заповеди Господа, изображенной в Евангелии.

64. Если ты отрекся мира, то исключительно имей попечение о деле спасения, чтоб тебе найти искомый бисер. Из отрекшихся мира и оставивших мирскую жизнь иные оставили воинство, иные расточили имение убогим, но впоследствии будучи порабощены своею волею, по причине этого порабощения отпали упования.

Ничего нет лютее, как держаться своей воли и жить не по воле Божией. Пристрастные к своей воле вышли из мира сего лицемерно широкими вратами; но посредством малых дверец, т.е., посредством воли своей и исполнения похотений своих, очутились опять внутри мира и не возмогли получить Царствия Небесного.

65. Говорили старцы: Древние отцы не скоро переселялись с места жительства своего; если же переселялись, то по следующим трем причинам: 1) если кто гневался на них напрасно, и они не могли примирить его к себе при всем употребляемом старании к примирению; 2) если кого многие прославляли; 3) если случалось кому несчастие впасть в любодеяние. По этим трем причинам они оставляли место своего жительства[881].

66. Брат спросил старца: «Авва! что мне делать? я прихожу в уныние от пребывания в келлии моей наедине». Старец отвечал: «Это от того, что ты еще не узрел ни воскресения, которое надеемся получить, ни мучения в огне неугасаемом. Если бы ты увидел их, то терпел бы, не расслабляясь и тогда, когда бы келлия твоя была полна червей и ты стоял бы в них по шею»[882].

67. Некоторому великому старцу, проходившему великие подвиги, братия говорили: «Авва! перестань заниматься столь великими трудами, потому что ты уже пришел в изнеможение». Он отвечал им: «Поверьте мне, чада, что и Авраам, увидя великие дарования, уготованные святым, трудящимся Бога ради, будет каяться о том, что он мало подвизался в этой жизни»[883].

68. Говорили отцы: если случится тебе скорбь на том месте, где ты живешь: то не оставляй места во время скорби. Если же поступишь иначе, то куда ни пойдешь, везде найдешь то, от чего бежишь. Претерпи, доколе не пройдет скорбь: тогда поди, куда хочешь, чтоб отшествие твое не причинило соблазна другим и не произвело смущения в живущих в том месте, откуда ты выходишь[884].

69. Брат вопросил старца, говоря: «Что делать мне, авва, я не делаю ничего доброго в иночестве моем; но пребываю в лености, ем, пью, сплю, утопаю в скверных мыслях и в развлечении, переходя от дела к делу, от помышлений к помышлениям». Старец сказал ему: «Пребывай в келлии твоей, безмолвствуя и внимая себе, и исправляй по возможности правило твое. Бог благоволит о сем малом делании, совершаемом тобою ныне, также как благоволил о правиле, совершаемом великим Антонием в пустыне. Верую Богу, что пребывающий в пустыне или келлии ради имени Божия, соблюдая свою совесть, и тот будет в месте Отца Антония»[885].

70. Говорили Отцы: «Инок должен до смерти бороться с демоном расслабления и уныния, в особенности же во время молитвы. Если, с помощию Божиею, он исполнит это, то да внимает себе и соблюдает ум свой от помыслов гордыни, потому что говорит Писание: «Аще не Господь созиждет дом, всуе труждишася зиждущии» (Пс. 126:1). Ничего невозможно совершить без помощи Божией. Господь сказал: «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5). Помышляй в себе, что ты земля и пепел, и не возносись мыслию своею: «Господь гордым противится, смиренным же дает благодать» (Иак. 4:6).

71. Как древо, пересаждаемое часто с места на место, не может принести плода: так и инок, переходящий часто с места на место[886].

72. Келлия инока подобна печи Вавилонской, в которой три отрока обрели хлад духовный, или подобна столпу облачному, из которого Моисей говорил с Богом[887].

73. Если будешь одержим телесною болезнию: то не малодушествуй по причине этого. Если Господу Богу угодно, чтоб ты немоществовал по телу: то ты – кто, чтоб тебе огорчаться этим? Не Бог ли промышляет о тебе во всем? неужели ты живешь без Него? И потому: переноси болезнь терпеливо, и проси Бога, чтоб Он даровал тебе полезное, то есть, чтоб совершалось над тобою воля Его, а ты безмолвствуй в терпении, питаясь тем, что доставится любовию[888].

74. Человеческое покровительство уничтожает все духовное достоинство в монахе и соделывает его вполне бесплодным, если он возложит упование свое на это покровительство[889].

75. Или бегая, бегай от человеков, или наругайся миру и человекам, принадлежащим миру, в большей части случаев представляя себя юродивым[890].

Объяснение значения, в котором аскетические Отцы употребляли выражение поругаться миру, можно видеть в жизнеописании преподобных Симеона и Иоанна[891].

76. Не осуди падшего в любодеяние, если ты чист; потому что, осуждая его, ты подобно ему, преступаешь закон. Сказавший – не прелюбодействуй – сказал также: не осуждай[892].

77. Недостаточно одних слов для Богоугождения и назидания человеков; нужны дела. Но у человеков нынешнего времени наиболее одни слова. Бог же требует дел, а не одних слов бесплодных[893].

78. Если кто живет в каком-либо месте и не приносит плода, свойственного этому месту, то самое место изгонит его вон, как не приносящего плода, требуемого местом[894].

79. Если сделает кто какое дело, последуя своей воле, а потом узнает, что это дело противно воле Божией, то ему должно, как поступившему неправильно в неведении, возвратиться на путь Божий. Кто же упорно держится своей воли, противной воле Божией, не хочет послушаться других, но признает знающим себя: тот не возможет возвратиться на путь Божий[895].

80. Спросили старца: «Что значит путь тесный и прискорбный» (Мф. 7, 14)?

Он отвечал: «Путь тесный и прискорбный состоит в том, чтоб человек отвергал греховные помышления свои и отсекал свою волю ради воли Божией. В этом заключается то, что сказали о себе Апостолы: «Се мы оставихом вся, и вслед Тебе идохом» (Мф. 19:27)[896].

81. Как чин монашеский честнее мирских, так монах странствующий должен служить зеркалом для монахов местных[897].

82. Сказали Отцы: «Если подвижник останется на жительство в таком месте, в котором живут нерадивые: то он лишится возможности преуспевать, неприметным образом нисходя к образу жизни, которым окружен. Крепость подвижника заключается в постоянном усилии, чтоб подвиг его не уменьшился. Если же ленивый будет жить с подвижником, то преуспеет; если же не преуспеет, то, по крайней мере, не низойдет к большему нерадению»[898].

83. Человек, имеющий одни слова, но не имеющий дел, подобен древу, имеющему листья, но не имеющему плодов. Древо, покрытое плодами, украшается и зелению листьев, так и душеназидательное слово истекает само собою из человека, имеющего добрые дела[899].

84. Осуждаемся мы не за то, что входят в нас помышления греховные, но за злоупотребление ими. По причине помышлений подвергаемся кораблекрушению, и по причине помышлений получаем венцы[900].

85. Не имей близких и частых сношений с мирянами, не имей знакомства с женщиною, не имей свободного обращения с отроком[901].

86. Брат вопросил старца: «Что делать мне? многие помышления беспокоят меня, и не знаю, каким образом отразить их». Старец отвечал: «Не борись против всех помыслов, но против одного: потому что все помышления у каждого монаха имеют одну какую-либо главу. Необходимо рассмотреть, в чем состоит эта глава, и бороться против нее: тогда подавятся и остальные, зависящие от нее помышления»[902].

87. О греховных помышлениях сказал некоторый старец: «Умоляю вас, братия! будем подавлять греховные помышления в самом начале их, подобно тому, как подавляем греховные дела»[903].

88. Некоторый брат спросил старца: «Как обрести мне Бога? постом ли, или трудами, или бдениями, или милосердием?» Старец отвечал: «Исчисленными тобою добродетелями и рассуждением. Истинно говорю тебе: многие удручили подвигами плоть свою, но, сделав это без рассуждения, отошли из здешней жизни без всякого плода, без всякого приобретения. Наши уста смердят от поста; все Писание мы знаем наизусть; песнопения Давида столько усвоили мы себе, что они сделались как бы нашим произведением; но не имеем того, чего Бог требует от нас – смирения»[904].

89. Брат сказал некоторому Отцу: «Если случится мне отяготиться сном, и я просплю время псалмопения моего: то душа моя, объятая стыдом по этому поводу, уже не хочет исполнять дела своего». Старец сказал на это: «Если случится тебе проспать даже до рассвета, – и в таком случае, когда проснешься, встань, затвори дверь и окна твои, соверши твое правило: потому что писание говорит от лица человека Богу: «Твой есть день и Твоя естьночь" (Пс. 73, 16). Бог славословится во всякое время»[905].

90. Иной человек, употребив много пищи, еще чувствует позыв на пищу, а иной насыщается немногим количеством пищи: большую имеет мзду тот, кто, поев много, пребывает еще ненасытившимся, нежели тот, кто, поев мало, чувствует себя насыщенным[906].

91. Если случится между тобою и ближним какое-либо неприятное слово, и ближний начнет отказываться от этого слова, утверждая, что он не говорил его: то не войди в словопрение с ним, не скажи: «Ты сказал», – потому что он этим очень смутится[907].

92. Монах не должен даже слушать злоречия, не должен говорить худое о ком бы то ни было, не должен соблазняться ни на кого[908].

93. Если брату, безмолвствующему в келлии, взойдет на сердце какое-либо слово, а брат, обращая это слово в уме своем, не возможет постигнуть слова по причине высоты его и не будет научен Богом: то приступают демоны и превращают пред безмолвником значение слова, как хотят[909].

Замечание – очень важное! Апостол воспрещает «мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати» (Рим. 12, 3). Нарушение этого завещания непременно вводит в заблуждение и в заблуждения в высокоумие и самомнение, в область демонов и в подчинение им. По этой причине для монаха часто бывает очень полезным отречение от знания, несущественно нужного для спасения, льстящего более одной любознательности, сводящего с тесного пути смиренномудрия на широкий путь высокомудрия.

94. Сказал старец: «Прежде, когда мы собирались вместе для беседы и говорили о полезном для душ наших: то подымались выше и выше, восходили на небо.

Ныне сходясь, занимаемся пересудами и злоречием, влечем один другого в пропасть»[910].

95. Если наш внутренний человек трезвится: то это трезвение может охранять и внешнего человека. Если же мы не имеем внутреннего трезвения (умной молитвы), то постараемся всеусильно наблюдать за языком нашим[911].

96. Необходимо заботиться о стяжании духовного делания (умной молитвы)[912].

97. Непрестанно должно иметь монаху занятие в келлии своей: если монах упражняется в деле Божием, то диавол, приходя к нему по временам, не находит в нем удобного пристанища для себя. Подобно этому, когда диавол возобладает монахом и поработит его себе, приходит часто Святой Дух к монаху, но, не находя в нем места, по причине порочности его, отходит[913].

98. Сказали старцы: «Если увидишь юношу, последующего своей воли и восходящего на небо, то возьми его за ногу и низвергни на землю, потому что такое восхождение на небо пагубно для него»[914].

99. Пророками написаны книги: после пророков пришли Отцы наши, совершили на деле многое, написанное в пророчествах, и описав деятельность свою, оставили эти писания для наставления наследникам своим. Наступило нынешнее поколение: оно переписало эти писания на бумаге и пергамине и положило на окна без всякого употребления[915].

100. Говорил старец: «Куколь, который носим, есть образ невинности; клобук на голове и плечах есть знак креста; пояс, которым опоясываемся, есть знак мужества. Итак будем проводить жительство, соответственно значению одеяния нашего: мы никогда не впадем в расслабление, если будем ревностно исполнять требуемое одеянием нашим»[916].

101. Монах должен ежедневно утром и вечером исследовать самого себя, что сделано им согласно и несогласно воле Божией. Поступая таким образом, монах должен проводить всю жизнь свою в покаянии. Так жил авва Арсений[917].

102. Потерявший золото или серебро может найти вместо потерянного другое[918].

103. Воин и охотник, отправляясь на дело свое, не думают ни тот, ни другой, получат ли они раны, или останутся невредимы: но каждый из них подвергает опасности жизнь для своей цели. Таков должен быть и монах[919].

104. Никто не может повредить тому, кто находится возле императора: так и сатана нисколько не может повредить нам, если дух наш будет прилеплен к Богу. Говорить Писание: «Oбратитеся ко Мне, и обращуся к вам» (Зах. 1, 3). Но так как мы часто увлекаемся превозношением, – враг легко низвергает окаянные души наши в плотские скверные страсти[920].

105. Брат сказал некоторому старцу: «Никакой брани не вижу в моем сердце».

Старец на это: «Ты подобен четверовратной храмине; всякий, хотящий войти в тебя, входит, откуда бы он ни пришел, и всякий, хотящий выйти, выходит, куда хочет, а ты не понимаешь, что делается в тебе. Если бы твои двери затворялись и запирались, и ты не позволил бы посредством их входить в тебя помышлениям греховным: тогда бы ты увидел стоящих вне и борющихся с тобою»[921].

106. Некоторому старцу говорили помышления его: «Оставь сегодня; завтра займешься принесением покаяния». Он отвечал помышлениям: «Нет! сегодня займусь принесением покаяния, а завтра, что Господь устроит по воле Своей»[922].

107. Если не будем осторожно вести себя по внешнему человеку: то не возможем сохранить и внутреннего человека[923].

108. Три силы сатаны предшествуют всем грехам: первая – забвение, вторая – нерадение, третья – греховное вожделение. От забвения рождается нерадение, от нерадения – преступное вожделение; человек, увлеченный греховным вожделением, падает. Если ум столько будет трезвен, что воспротивится забвению: то он не впадет в нерадение; если не вознерадит, то не подчинится вожделению; если не подчинится вожделению, то никогда не падет, вспомоществуемый благодатию Христовою[924].

109. Постарайся приучиться молчанию, не помышляй ни о чем суетном, занимайся внимательно в страхе Божием поучением твоим (умною молитвою) и в бодром состоянии и успокаиваясь сном. Совершая это, не убоишься нападения лукавых[925].

110. Сказал старец некоторому брату: «Диавол есть враг твой, а ты – дом. Враг не престает бросать в тебя всякий сор, какой бы ни нашел, ввергая в тебя всевозможные нечистоты. Но ты тщательно извергай из себя влагаемое им; если же вознерадишь, то дом твой наполнится сором, и тебе невозможно будет войти в него. С самого начала, когда диавол начнет засорять тебя, ты постепенно выкидывай сор, и дом твой пребудет чистым благодатию Христовою»[926].

111. Когда завяжут животному глаза, тогда оно ходит по колесу мельничному; если же не завязать ему глаз, то оно не будет ходить по колесу: таким образом и диавол, если возможет закрыть очи у человека, то ввергает его во все виды греха. Когда у человека глаза открыты, он удобно избегает козней диавола[927].

112. Брат, безмолвствовавший в келлии, пришел к одному из Отцов и исповедал ему о побеждении своем помыслами. Старец сказал на это: «Ты поверг на землю великое оружие – страх Божий и взял в руки слабую тростниковую ветвь – препирательство с греховными помышлениями! Оставь ее, вооружись огненным мечом – страхом Божиим, и когда приближатся к тебе греховные помышления, то огонь страха Божия попалит их, как хворост. Страсти не могут преодолеть тех, которые имеют в себе страх Божий»[928].

113. Если прежде не возненавидишь, то не возможешь возлюбить. Если не возненавидишь грех, то не возможешь быть делателем правды, как говорит Писание: «Уклонися от зла, и сотвори благо» (Пс. 36, 27). Для всего этого требуется произволение. Адам, находясь в раю, преступил заповедь Божию, а Иов, сидя на гноище, сохранил ее: из этого следует, что Богом взыскуется от человека благое произволение, чтоб человек постоянно сохранял в себе благое произволение[929].

114. Прилежная молитва скоро исправляет ум[930].

115. Как невозможно видеть лицо свое в возмущенной воде, так невозможно и душе, если она не очистится от чуждых помышлений, достичь духовной молитвы[931].

Духовною молитвою называется молитва благодатная, когда ум по причине чистоты своей и всецелого устремления к Богу, сподобится соединиться Святому Духу и вступить под водительство Святого Духа[932].

116. Говорили старцы: «Если брат имеет доверенность к старцу и вдаст себя ему в послушание, с такого брата уже не взыскивается исполнение заповедей Божиих по его разумению, но он должен отречься от всей воли своей пред своим духовным отцом: повинуясь во всем, он не может согрешить пред Богом»[933].

117. Сказал старец: «Бог требует от христиан, чтоб каждый из них повиновался Священному Писанию, из Писания почерпал образы (форму) для слов и дел своих и единомудрствовал с православными пастырями и Отцами»[934].

118. Говорили старцы: «Бог ничего так не требует от новоначальных в монашеском жительстве, как подвига послушания»[935].

119. Старец сказал: «Когда придет тебе помышление гордости или превозношения, – ты исследуй совесть твою: сохраняешь ли все Божественные заповеди? любишь ли врагов твоих? радуешься ли, когда возвышается и прославляется человек, действующий против тебя? огорчает ли тебя унижение его? признаешь ли себя рабом неключимым (Лк. 17, 10)? признаешь ли себя грешнейшим всех грешников? Если же в противоположность этому, ты находишься в таком настроении, что готов всех учить и исправлять: то знай, что это настроение духа разрушает все твои добродетели»[936].

120. Не вознеси сердца твоего над братом твоим, что ты выше его, трезвеннее, воздержнее, разумнее; будь покорен благодати Божией в духе нищеты и нелицемерной любви: не будь напыщен духом гордости, чтоб не потерять тебе труда твоего; будь осолен духовною солию во Христе[937].

121. Почитаемый и похваляемый превыше достоинства своего терпит от этого вред. Но тот, кого человеки вовсе не хвалят, прославится Богом[938].

122. Брат спросил старца: «Хорошо ли постоянно пребывать в покаянии?»

Старец отвечал: «Видим, что когда Иисус, сын Навинов, пал лицом на землю, тогда явился ему Бог»[939].

123. Старец на вопрос, почему так беспокоят нас бесы, отвечал: «Потому что мы отвергли орудие наше, самоукорение, смирение, нищету и терпение»[940].

124. Старец на вопрос, в чем заключается смирение, отвечал: «В том, если простишь брату, согрешившему против тебя, прежде нежели он попросит у тебя прощения»[941].

125. Во всяком искушении не обвиняй человеков, но единственно себя самого, говоря: «Это случилось со мною за грехи мои»[942].

126. Сказал старец: «Никогда я не нарушал моего чина, не ходих в высоких паче мене: постоянно углубленный в смирение, я никогда не подвергался смущению; все помышления мои сосредоточивались в молитве к Богу, чтоб Он совлек с меня ветхого человека»[943].

127. Некоторый брат спросил старца: «Что есть смирение?» Старец отвечал: «Смирение состоит в том, чтоб делать добро тем, которые делают нам зло».

Брат возразил: «Если человек не достиг той меры, чтоб мог исполнить это, – что ему делать?» Старец сказал: «Да бегает людей, избрав в свой подвиг молчание»[944].

128. Говорили старцы: «Когда подвергаемся искушениям, тогда должны более смиряться: потому что Бог, зная немощь нашу, покроет нас. Если будем возноситься, то Бог отымет от нас помощь Свою, и мы погибнем»[945].

129. Сказал старец: «Лучше люблю побеждение со смирением, нежели победу с гордостию»[946].

130. Не имей презрения к предстоящему тебе, потому что не знаешь, на ком почивает Святой Дух, на нем ли или на тебе. Предстоящим называю того, кто служит тебе[947].

131. Брат спросил старца: «В чем заключается преуспеяние человека?» Старец отвечал: «Преуспеяние человека заключается в смирении. Сколько кто погрузится в смирение, столько возвысится в преуспеянии»[948].

132. Сказал старец: «Если кто, смиряясь, скажет прости меня: тот опаляет демонов искусителей»[949].

133. Сказал старец: «Если стяжешь молчание, не подумай, что ты стяжал какую-либо добродетель, но скажи: я молчу, потому что недостоин говорить»[950].

134. Сказал старец: «Лучше желаю учиться, нежели учить». Также сказал: «Не начни учить преждевременно: иначе во все время жизни твоей пребудешь недостаточным по разуму»[951].

135. Некоторый старец, будучи спрошен, что есть смирение? – отвечал: «Смирение – дело великое и Божественное. Путь же к смирению состоит в том, чтоб человек возложил на себя иго телесных трудов, чтоб считал себя грешником, чтоб признавал себя низшим всех». Брат спросил: «Что значит быть низшим всех?» Старец отвечал: «Быть низшим всех значит не обращать внимания на согрешения ближних, взирать непрестанно на свои согрешения и непрестанно молиться Богу»[952].

136. Брат сказал старцу: «Укажи мне на какое-либо дело, исполняя которое, я мог бы при посредстве его стяжать жизнь». Старец на это: «Переноси благодушно, если возможешь, оскорбления. Подвиг этот велик, он выше всех добродетелей»[953].

137. Кто терпеливо переносит презрение, бесчестие и убыток: тот может спастись[954].

138. Не имей короткого знакомства с настоятелем и частых свиданий с ним: из этого рождается дерзость и желание начальства[955].

139. Некоторому старцу сказали о том, что иные сподобляются видеть Ангелов.

На это старец сказал: «Блаженны те, которые непрестанно видят грех свой»[956].

140. Спросил некто старца: «Почему имеющиеся ныне между монахами подвижники не получают благодатных даров подобно древним?» Старец отвечал: «Потому что тогда была любовь, и каждый подымал ближнего своего вверх; ныне любовь охладела, и каждый влечет ближнего своего вниз. По этой причине мы не удостаиваемся получить благодати».

141. Сказал старец: «Я никогда не желал дела, полезного мне и неполезного брату моему, веруя, что приобретение брата моего есть мое приобретение»[957].

142. Слова Писания: «За три нечестия Тирова и за четыре не отвращуся его» (Ам. 1, 9) имеют следующее значение: помышлять о грехе, соглашаться с помышлением, выражать словом греховное помышление; четвертое же исполнить это помышление делом. В последнем случае уже не отвращается гнев Божий[958].

143. Писание говорит: «Праведник яко финикс (пальма) процветет" (Пс. 91, 13). Этим изречением изображается, что плод добрых дел высок, прям и сладок.

В пальме одна сердцевина и вся внутренность ее белая: то же обретаем и в праведнике. У него несложное, простое сердце, всецело устремленное к Богу. Белизне тела пальмы подобно в нем осияние веры. Все делание праведного – внутри его сердца; там и меч его для сражения с диаволом[959].

144. Суманитяныня приняла Елисея по той причине, что не имела расположения пристрастного ни к какому человеку. Суманитяныня есть образ души, а Елисей есть образ Святого Духа. Когда душа отступит от смешения с миром и его попечений, тогда приходить к ней дух Божий, и она, доселе бесплодная, соделывается способною к чадорождению[960].

145. Некоторый брат спросил старца, должно ли ему употреблять пищу вместе с братиями, которых он намеревается посетить? «Вместе с женщиною, – сказал старец, – не позволяй себе употреблять пищу»[961].

146. Сказал старец: «Человек, имеющий смерть пред очами, постоянно побеждает уныние»[962].

147. Хранящий в душе своей памятозлобие подобен тому, кто хранит огнь в соломе[963].

148. Спросил брат старца: «Что значат грехи?» Старец отвечал: «Грехи значат, когда человек свои нарушения закона считает за ничто и покушается учить других. Такому сказал Господь: «Лицемере, изми первеебревноиз очесе твоего, тогда узриши изъяти сучец из очесе брата твоего» (Мф. 7, 5)[964].

149. Говорили старцы: «Когда Моисей входил в облако, то говорил с Богом: когда же выходил из облака, то говорил с народом: так и монах, когда находится в келлии своей, то беседует с Богом; когда же выйдет из келлии, то приступают к нему демоны»[965].

150. Сказал старец другому старцу, имевшему любовь и занимавшемуся странноприимством как монахов, так и мирян: «Лампада светит многим, но для этого нужно, чтоб ее светильня была возжена»[966].

151. Некоторый брат спросил старца: «Авва! окажи любовь, дай мне наставление, что мне собрать в юности моей, чтоб иметь в старости?» Старец отвечал: «Или приобрести Христа, и Он будет промышлять о тебе, или деньги, чтоб тебе не бедствовать от нищеты. От тебя зависит избрать или Господа Бога, или мамону»[967].

152. В Писании не сказано о нищем Лазаре, чтоб он имел какую-либо добродетель: видно только то, что он никогда не роптал на богача, но с благодарением носил бремя нищеты своей. За это Лазарь принят на лоно Авраама[968].

153. Нам не должно иметь никаких помышлений, кроме помышлений страха Божия. Если кто принужден будет озаботиться о потребностях тела, никак не должен попустить себе размышления об этом прежде времени[969].

154. Гнев возбуждается по четырем причинам: по причине скупости, выражающейся в даянии и принимании и похищении чужого; и если кто любит защищать собственное мнение; и если кто хочет удостоиться почестей, и если кто хочет быть учителем, думая о себе, что он разумнее всех. Гневом омрачается ум человека в следующих четырех случаях: если человек имеет ненависть к ближнему своему, если ставит его за ничто, или если завидует ему, или если худо говорит о нем.

В доказательство этого привожу изречение святого евангелиста Иоанна Богослова: «Ненавидяй брата своего во тме есть, и во тме ходит, и не весть, камо идет, яко тма ослепи очи ему» (1Ин. 2, 11). Страсть гнева выражается четырьмя образами: во первых в сердце, во вторых на лице, в третьих языком, в четвертых делом. Если кто возможет перенести зло настолько, чтоб оно не вошло в сердце: то страсть гнева не изобразится и на лице. Если же она у кого выразится на лице, тот да сохранится, чтоб не выразить ее языком. Кто выразит ее языком, тот по крайней мере да удержится, чтоб не выразить ее на деле, да потщится немедленно извергнуть из сердца. Человеки бывают трех устроений по отношению к страсти гнева. Кто произвольно не делает вреда никому, не поносит противников своих и щадит ближнего своего, тот действует по естеству, обновленному Христом. Кто другим не вредит, но вместе не хочет, чтоб и ему делали зло, тот подобен Адаму. Кто же вредит другим, кто бесчестит ближних, кто вводит их в напасти, или кто требует лихвы, тот подобен диаволу[970].

155. Насколько человек погрузится в смирение, настолько преуспеет и вознесется. Гордость, если бы приблизилась к небу, то низводится даже до ада: так напротив смирение, если бы низошло до ада, – оттуда возводится даже до неба[971].

156. Подвиг без смирения суетен. Смирение – предтеча любви. Как Иоанн был предтечею Иисуса и всех привлекал к Иисусу: так и смирение привлекает к любви, то есть к Самому Богу, потому что Бог есть любовь[972].

157. Некоторый брат спросил у старца: «Что есть смирение?» Старец отвечал: «Древо жизни, возрастающее до небес»[973].

158. Некоторого старца спросили: «Каким образом душа может стяжать смирение?»

Он отвечал: «Если она будет смотреть только на свои грехи». Этот старец говорил: «Совершенство человека – смирение»[974].

159. Некоторый брат сказал старцу: «Помышление мое говорит мне, что я хорош». Старец отвечал: «Невидящий грехов своих всегда признает себя хорошим (благим); тому же, кто видит свои грехи, не может придти помышление, что он хорош: потому что он признает себя таким, каким видит. Нужно много трудиться каждому, чтоб увидеть себя: нерадение, неведение и расслабление ослепляют очи сердца»[975].

160. Монах тогда сделается свободным от всего, когда прилежит единственно благим деланиям (иноческому умному деланию). Диавол, приходя к нему и находя его в занятии благим деланием, не находит себе места в нем и отступает от него. Если же монах занят чем-либо суетным и греховным: то диавол начинает часто приходить к нему, нападает на него, низвергает в худшее[976].

161. Великий старец сказал: «Нисколько не преуспевает и не стяжавает постоянного, истинного покаяния тот монах, который в течение нескольких дней подвизается, а потом впадает в расслабление, потом снова подвизается и снова позволяет себе нерадение»[977].

162. Человек дотоле трудится, доколе стяжет в себе Христа. Однажды навсегда стяжавший Его уже находится вне опасности. Однако ему предоставляется трудиться, чтоб он, вспоминая подвиг в состоянии смущения от страстей, всячески охранял себя, страшась потерять плод толиких трудов. И сынов Израиля Бог водил по пустыне в течение сорока лет, чтоб они, вспоминая тяжесть путешествия, не захотели возвратиться назад[978].

163. Некоторый брат спросил старца: «Каким образом трудятся ищущие получить прощение в грехах своих?» Старец отвечал: «Прежде нежели осенит их благодать, которая подвизается и своим подвигом заменяет их подвиг, они находятся в труде; бледностию покрыты лица их. Цветут уже те, которых осенила благодать Христова за совершенное ими покаяние; души их находятся в радости; лица их светлы, как солнце, когда оно не закрыто облаками и сияет. Когда солнце покроется облаками, тогда погода делается пасмурною: такою делается и душа, когда помрачают ее страсти и искушения. Душа, очищенная благодатию Божиею, сияет, по свидетельству Писания: «Велия слава его спасением Твоим» (Пс. 20, 6)[979].

164. Тот же старец сказал: «Святые мужи хотя и трудятся здесь; однако имеют и некоторый покой, потому что они свободны от попечений сего мира»[980].

165. Монаху не должно любопытствовать, каков тот, или как живет другой; потому что такими изысканиями и таким любопытством он отвлекается от молитвы в рассеянность и многословие. По этой причине молчание лучше всего[981].

166. Великий старец имел обычай говорить ученику своему: если понуждаешь себя к молчанию: то не думай, что совершаешь добродетель, но признавай себя недостойным говорить[982].

167. Брат спросил старца: «Отец, доколе должно сохранять молчание?» Старец отвечал: «До того времени, как спросят тебя. Если будешь молчалив, то во всяком месте сохранишь мир душевный»[983].

168. Странничество ради Бога хорошо, когда ему споспешествует молчание: потому что странничество, соединенное с свободным обращением, не есть странничество[984].

169. Брат спросил великого старца: «Бог, на всем пространстве Писания, обетовал блага душе: каким же образом душа не хочет пребывать в добре, этом условии получения блага, но уклоняется в преступления, в падения и нечистоту?» Великий отвечал: «Не вкусивший еще сладости небесной, влагающей всецелое стремление к Богу в сердце, обращается к нечистотам. Но кто может открыто сказать о себе: «Скотен бых у тебе, и аз выну с Тобою» (Пс. 72, 22–23)?

170. На пути, по которому ходят и ездят, не растет никакой травы, хотя бы тут и посеяны были семена, так как это место непрестанно утаптывается: и в нас не возрастают добродетели, когда мы преданы развлечению, будучи попираемы развлечением, производимым тленными страстями. Устранись от всякого парения: тогда увидишь добродетели возрастающими в тебе.

171. Некоторый брат пошел к искусному старцу и сказал ему: «Авва! я скучаю, пребывая в пустыне». Старец сказал ему: «Чадо! живи и безмолвствуй в келлии твоей; молись часто, и Бог поможет тебе, подаст силу и спокойствие».

172. Брат спросил старца: «Хорошо ли жить в пустыне?» Старец сказал: «Сыны Израилевы, когда оставили дела египетские и вышли в пустыню, тогда узнали, как должно бояться Бога. Равным образом и корабли, доколе находятся среди волн моря, остаются без производства купли; когда же придут в пристань, тогда производят торговлю. Так и инок, если не претерпит в одном месте, то не получит познания истины: Бог предпочел молчание всем деланиям. «На кого воззрю, – говорит Писание, – точию на кроткого и молчаливого и трепещущего словес Моих» (Ис. 66:2). – Брат сказал: «Как возможет кто жить наедине?» Старец отвечал ему: «Воин, если прежде не будет подвизаться со многими, то не возможет научиться искусству побеждать и бороться с супостатом на поединке: так и инок, если не научится прежде жить с братиею и не навыкнет искусству, как отгонять помыслы и блюсти ум свой, то не возможет жить наедине и сопротивляться всем помыслам». Опять брат вопросил старца: «Что должен делать человек, чтоб стяжать добродетели?» Старец отвечал: «Если кто хочет научиться какому-либо художеству, тот оставляет всякое другое дело, внимает только одному этому художеству и пребывает при учителе своем, смиряясь и повинуясь со многим терпением: таким образом он научается художеству. Так и инок, если не оставит попечений человеческих, не уничижит и не смирит себя так, чтоб никогда не думать о себе, что он лучше кого, или равен кому: то не может стяжать ни одной, ниже малейшей добродетели. Если же смирит себя во всяком деле: тогда добродетели приходят сами собою и бывают крепки».

173. Согрешивший должен отлучить себя от всякой любви человеческой, доколе не известится, что Бог принял его покаяние: любовь мира сего отлучает от любви Божией.

174. Как кто-либо, умерший в городе, уже более не слышит ни голоса, ни молвы, ни беседы человеческой, но однажды умерши, уходит в другое место, где нет ни голосов, ни молвы; так и инок, облекшись в святой образ и отрекшись сего мира, должен оставить родителей своих и сродников, уйти в место, где нет ни развлечения, ни смущения, производимых суетным миром. Если же он, отрекшись, не уйдет из города своего или села: то уподобляется мертвецу, лежащему в храмине и смердящему, от которого отвращаются и которым гнушаются обонявающие зловоние его. Бог отвращается от иноков, живущих в миру с родителями и сродниками.

175. Мясо, если не будет хорошо посолено, то согнивает, и все отвращают от него лица свои, чтоб не обонять его запаха: так и инок, прилепляющийся к земным вещам, вдающийся в развлечение мира и не пребывающий в своей келлии, что ограждало бы его страхом Божиим, согнивает, как не осоленный: отвращается от него Бог и Ангелы Его. Когда же инок прибегнет к Богу, отвратится от мирской молвы и уверит себя, что Бог может пропитать его: тогда посылается ему духовная соль, приходит к нему Дух Божий, всеблагий и человеколюбивый, и страсти бежат от него.

176. Не должно иноку входить в попечение о садах благоветвенных, о источниках благоструйных, о огородах со всяким овощем, о покоях украшенных; не должно быть ему торговцем; не должно ему занимать ум свой стадами овец и чредами волов; напротив того он должен иметь житие безмолвное, ангельское; должен непрестанно славословить и благодарить Бога; проходить путь жизни сей странником; быть чуждым всякой плотской любви. Если же, ослабев, он приблизится к плотским вещам: то не возможет быть возлюбленным Богу, ниже избежать поношения человеческого. Будут тревожить его споры о нивах, о селах, о межах, о границах, о красных зданиях, о вертоградах, о властях и началах.

Все это бывает причиною его смущения: и раб он стад, и печалится о повреждении огородов и садов, и умножить их желает. Таким образом он пребывает всегда в смущении от многого развлечения и всегдашней молвы, и должен он призывать князей к себе на помощь для уставления своих желаний. Какая польза иноку, отрекшемуся сего мира, опять развлекаться предметами мира? Сказал Апостол: «Никтоже воин бывая обязуется куплями житейскими, да воеводе угоден будет» (2Тим. 2, 4). И так оставим греховный сребролюбивый нрав и все, что погружает и потопляет ум наш, низводя душу во дно адово; отложим бремя греховное, чтоб и кормчий – ум наш с пловцами – помыслами – возмог безмолвно достигнуть пристанища.

Это наставление относится к частной жизни инока, а не к хозяйству общежительных монастырей, которое впрочем должно удовлетворять нуждам монастыря, а не прихотям и тщеславию[985].

177. Если часто отверзаются двери в покое: то удобно выходит из него теплота. Так и душа, когда будет много говорить, хотя бы говоримое было и доброе, теряет теплоту свою дверями слова. Почему хорошо и полезно молчание в разуме, когда занимаемся помышлениями премудрыми и душеспасительными.

Очевидно, здесь предлагается умное делание, в котором главное место занимают умная молитва и плач сердца при воспоминании о смерти, о суде Божием, о вечной муке ада и о вечном блаженстве рая.

178. Брат вопросил старца: «Как должно безмолвствовать в келлии своей?»

Старец отвечал ему: «Безмолвствовать в келлии своей значит повергать себя ежечасно пред Богом, наблюдать за помыслами, всеваемыми от врага: в этом состоит бегство от мира». – Брат спросил: «Что есть мир?» Старец отвечал: «Мир состоит в деянии нижеестественном и в исполнении своей воли: мир – когда кто печется о теле, более нежели о душе и хвалится имением. Сказал Апостол, возлюбленный ученик: «не любите мира, ни яже в мире» (1Ин. 2:15).

179. Безмолвствующий должен ежечасно истязывать себя: прешел ли он удерживающих его на воздухе? освободился ли от них, находясь еще в теле? или еще в чем повинуется и работает им и еще не освобожден?

180. Старец сказал: «Желающий безмолвствовать должен поселиться или в пустыню или в лавру, где много братий. Если же он поселится в месте близком и малоудаленном: то впадает в большое развлечение. Когда кто, посетив такое место, и, не имея где успокоиться, придет к нему и скажет: «Мне негде успокоиться», – а также и многие будут приходить и говорить так: то от пришествия странных по необходимости безмолвствующий инок будет впадать в развлечение.

Если же будешь жить близ других братий, то и в таком случае, когда не примешь странника, мысль твоя пребудет без смущения: потому что он может найти себе успокоение у другого брата. И так во множестве братий ты будешь иметь покой и возможность сохранить безмолвие свое о Господе.

181. Пребывать в келлии и воспоминать непрестанно Бога – вот темница! О ней-то сказано: «В темнице бых, и посетисте Мене» (Мф. 25, 36).

182. Брат вопросил старца: «Что есть молчание? и какая его польза?» Старец сказал ему: «Молчание состоит в том, чтоб пребывать в келлии со страхом и разумом Божиим, отвращаясь злопомнения и высокоумия. Такое молчание рождает прочие добродетели и соблюдает инока от разженных стрел вражиих, не допуская его быть уязвленным ими. О безмолвие – лествица к небу! О безмолвие – мать умиления! О молчание – просвещение души! О молчание – собеседование Ангелам! О молчание – озарение сердца! О молчание – родитель всего доброго, крепость для поста, узда для языка, воздержание для чрева!

О безмолвие – праздность, способствующая заниматься молитвою и чтением!

О безмолвие, пекущееся только о себе, всегда беседующее со Христом, непрестанно имеющее пред очами смерть и соблюдающее светильник неугасающим. Любя безмолвие, мы непрестанно поем: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое!» (Пс. 107, 2)

183. О умном делании двенадцати отшельников.

Однажды мудрые, святые и духовные отшельники, числом двенадцать, сошлись вместе и просили друг друга поведать, какое каждый из них имеет поучение в келлии своей и каким духовным деланием объемлется ум.

Первый, который был и старейший между ними, сказал: «Братия! я, с того времени, как начал безмолвствовать, вполне распял самого себя для всех внешних дел, вспоминая изречение Писания: «Pасторгнем узы их и отвержем от нас иго их» (Пс. 2, 3). Как бы устроив стену между умом моим и деяниями вещественными, я сказал самому себе: как тот, кто окружен отвсюду стеною, не видит стоящих вне: так и ты не обращай внимания ни на что внешнее, ежедневно содержа себя в надежде Божией. К греховным помышлениям и греховным вожделениям имей такой залог сердечный, как бы к породе змей и скорпионов.

Если когда почувствую, что они начинают возникать в сердце моем: то устремляюсь против них с решительным противоречием и с гневом, истребляю их, и не престаю гневаться на тело и душу мою, чтоб они не сделали чего-либо неправедного».

Второй: «Я сказал сам себе в тот день, как отрекся от земли: сегодня ты возрожден; сегодня ты начал служить Богу; сегодня отказался от здешней жизни: будь же ежедневно странником, ожидая на следующий день освобождения.

Это завещаю я себе ежедневно».

Третий: «Я восхожу рано к Богу моему: воздавая поклонение Ему, я повергаюсь на лицо мое и исповедую согрешения мои. Совершив поклонение Богу, я обращаюсь с молитвою к Ангелам, прося их, чтоб они умоляли Бога о мне и о всем создании.

Исполнив это, я иду к адской бездне и делаю то, что делали Иудеи, приходя в Иерусалим, терзая себя, проливая слезы и испуская стенания о падении отцов своих: так и я, осматривая падение человечества и последствия этого падения, удручаю мое тело и плачу с плачущими».

Четвертый: «Я расположением души моей подобен сидящему на горе Елеонской с Господом и учениками Его. Я сказал сам себе: не будь знаком ни с кем знакомством по плоти, но будь непрестанно с учениками Господа и подражай небесному жительству их; сиди у ног Иисуса, как сидела у них Мария, внимая словам Его. «Будите совершени, – говорит Он нам, – якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5, 48), «и научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем» (Мф. 11, 29).

Пятый: «Я смотрю на Ангелов, восходящих и нисходящих для призвания душ из этой жизни в вечность, и непрестанно ожидаю кончины моей, говоря: «Готово сердце мое, Боже, готово сердце мое» (Пс. 107, 2).

Шестой: «Я законоположил себе ежедневно слышать слова Господа, которые – представляется мне – Он говорит: «Подвизайтесь ради Меня, и Я упокою вас; немного поборитесь здесь с грехом, и узрите спасение Мое и славу Мою; если вы любите Меня, если вы – сыны Мои, обратитесь с молитвою к Отцу; если вы – братия Мои, потерпите ради Меня что-нибудь, как Я потерпел за вас многое; если вы – овцы Мои, последуйте страданиям Господа вашего».

Седьмой: «Я тщательно поучаюсь в вере, надежде и любви, и непрестанно собеседую с собою о них, чтоб по причине надежды всегда радоваться, по причине любви никому не нанести оскорбления; по причине веры пребывать в мужестве».

Восьмой: «Я пребываю в ожидании диавола, рыкающего и ищущего, кого поглотить (1Пет. 5, 8); стараюсь усмотреть его душевными очами на всех путях его и призываю в помощь против него Господа Бога моего, чтоб козни диавола оставались без последствий, и он не возмог бы ничего совершить, особливо в боящихся Бога».

Девятый: «Я ежедневно созерцаю духовный храм духовных добродетелей и Господа славы посреди их, разливающего на них сияние. Вышедши из этого храма, восхожу на небо, созерцаю удивительную красоту Ангелов, внимаю хвалениям и сладчайшим песнопениям, которые они непрестанно воссылают Богу, наслаждаюсь звуками и гласами и изяществом славословия, и невольно приходит на память изречение Писания: «Небеса поведают славу Божию, творение же руку Его возвещает твердь» (Пс. 18, 2). Тогда все, что на земле, вменяю в пепел, в смрадную нечистоту».

Десятый: «Я созерцаю Ангела хранителя моего, присутствующего со мною, и храню себя, вспоминая сказанное в Писании: «Предзрех Господа предо мною выну, яко одесную мене есть, да не подвижуся» (Пс. 15, 8). Таким образом я пребываю исполненным страха к Ангелу хранителю моему, как находящемуся на страже путей моих, как ежедневно восходящему к Богу с подробным отчетом о делах и словах моих».

Одиннадцатый: «Я как бы олицетворяю добродетели, как-то: воздержание, чистоту, благость, любовь; они как бы присутствуют во мне и окружают меня; затем, куда ни пойду, говорю сам себе: где спутницы твои? Имея их всегда с собою, не впадай в двоедушие и малодушие; говори и делай одно угодное им, чтоб они нашли в тебе успокоение себе, и после смерти твоей засвидетельствовали об этом пред Богом».

Двенадцатый сказал: «Вы Отцы, имея небесное жительство, имеете и мудрость небесную. Что дивного? Вы вознесены деланием вашим и ищете вышних. Добродетелию вашею вы преселены с земли; вы всецело отделились от нее. Что сказать мне? Если скажу, что вы земные Ангелы и небесные человеки, то не погрешу.

Духовных состояний ваших я не достоин; куда ни пойду, вижу, что грехи мои всегда предшествуют мне и окружают меня со всех сторон. И потому я присудил себя во ад, сказав себе: будь с теми, с которыми ты достоин быть, к которым ты сопричислишься по прошествии краткого времени. Вижу во аде одни стенания и непрестающие слезы, горечи которых никто не может передать словами. Вижу там скрежещущих зубами, страждущих всем телом, объятых трепетом с головы до ног, – и упав лицом на землю, объемля персть, умоляю Бога, чтоб не допустил меня опытно узнать положение адских узников. Вижу и огненное море, кипящее, неизмеримое, волнующееся и ревущее; огненные волны, кажется, восходят до небес. Вижу в этом страшном море бесчисленное множество ввергнутых в него человеков; их голоса слились в один голос, в один вопль, в одно рыдание; такого рыдания и вопля никто никогда не слыхал на земле. Все эти человеки горят подобно тростнику и плевелам, но милосердие Божие отвращается от них за неправды их. Тогда я оплакиваю весь род человеческий, которому не дерзает никто говорить о спасении, который не внимает никому, потому что весь мир лежит во зле. Это составляет поучение для ума моего! духовное делание мое есть плач, по завещанию Господа (Мф. 5, 4). Признаю себя недостойным неба и земли, и пребываю в состоянии, которое изображено Писанием: «Быша слезы моя мне хлеб день и нощь» (Пс. 41, 4).

Таково было собеседование двенадцати премудрых и духовных Отцов[986].

Состояние в духовном отношении каждого из этих двенадцати Отцов было состояние духовного видения, являющееся в христианине по очищении его от страстей. Вводится человек в это состояние Божественною благодатию.

Состояние духовного видения сокрыто от плотских умов непроницаемою завесою: отъемлется постепенно эта завеса покаянием. Если бы кто захотел взойти в духовное видение собственным усилием, не свергнув с себя предварительно грязное и зловонное рубище страстей, тот сделается только мечтателем, льстящим себе и обманывающим себя в свою погибель. Духовное состояние двенадцатого отшельника принадлежит к низшим духовным состояниям, по закону видений, изложенному в писаниях святых Отцов[987], по этому же закону должно непременно предуготовиться таким состоянием, пройти чрез него к состояниям высшим, к которым возводит благодать Божия ученика Своего по мере очищения его.

Заключение к изречениям

В изречениях Отцов подробно изложено учение о плаче; глубокий плач слышится во всех изречениях Отцов: познали они, что человек – изгнанник с неба, что земля – страна его ссылки, что предоставлено ему кратковременное пребывание в этой стране для покаяния. Если человек удовлетворит цели, с которою он срочно помещен на землю, если удовлетворит он относительно себя цели Бога: то возвратится в свое отечество – Небо, возвратится на беспредельную вечность. Если же он сгубит положение и время, данные ему для покаяния, сгубит легкомысленно и преступно, сгубит, употребив на занятия суетные и на служение греху: то низвергнется навечно в ад. Выйдут узники адские из подземных темниц на страшный суд Христов, увидят славу Божию, увидят славу и блаженство святых Божиих, и снова возвратятся в ад. Уже не выйдут они из него никогда, – будут проводить в нем жизнь худшую смерти.

Удалились Отцы в пустыни, чтоб удалить себя от заразительных впечатлений мира. Удалились Отцы в пустыни: оттуда яснее увидели самообольщение и ослепление мира, которых не видят сыны мира, вращающиеся среди его и обманываемые им. Надо стать на вершине горы, чтоб обозревать равнины, разостланные у подошвы ее. Удалились Отцы в пустыни: там всецело погрузились в покаяние.

Покаяние составляется из исполнения всех Евангельских заповедей. Евангельские заповеди возможно исполнять точно и богоугодно – только из сердца сокрушенного и смиренного. Дух жительства по Евангельским заповедям – покаяние. Когда покаяние вселится в глубину сердца: тогда оно преобразуется в плач. Плач этот – плач духа. Плач этот вместе и молитва. Ум молится словами: сердце молится плачем. Не восплачет сердце, если не умилится от слов молитвы: не стяжет ум внимательной молитвы, если сердце не будет содействовать и вспомоществовать ему плачем. Такой плач слышится в изречениях пустынных Отцов, возбуждает в внимательном читателе сочувствие, возбуждает и молитву и плач.

Оставим все суетное, чтоб наследовать плач и молитву ума, спутницу плача, – чтоб посредством плача и молитвы обрести утешение, обетованное Спасителем.

Путь к плачу – Евангельские заповеди. Плод заповедей – молитвенный плач.

Обымет он всю жизнь инока, тщательного делателя Евангельских заповедей, – введет его, еще во время земного странствования, в Царство Небесное, сокровенное внутри нас, а по окончании земного странствования, в горнюю страну вечного блаженства. Эта страна по преимуществу называется небесным царством: в ней блаженствуют всецело блаженством неземным, – блаженствуют и сокровенным, блаженством внутренним, которое у каждого свое, и блаженством общим, наружным, по влиянию обстановки, всецело святой, возбуждающей постоянно и питающей постоянно совершенное блаженство, никогда и ничем не нарушаемое[988]. Эта страна – наследство тех, которые раскроют в себе, во время земной жизни, духовное небесное царство.

Повести из жития старцев, преимущественно египетских, которых имена не дошли до нас

1. В царствование императора Феодосия жил близ Константинополя некоторый монах в маленькой келлии, вне города, невдалеке от врат, из которых императоры обыкновенно выезжали за город для прогулки. Феодосий, услышав, что тут живет монах-затворник, никуда не выходящий из келлии, начал при прогулке направляться к этому месту. Последовавшим за ним придворным он приказал не приближаться к келлии монаха, – подъехал к ней один и постучался в дверь. Встал монах, отворил ему дверь, но не узнал, что это был император, потому что император, чтоб не быть узнанным, снял с себя царский венец.

После обычной молитвы оба они сели, и спросил император монаха: «Kак живут святые Отцы в Египте?» Монах отвечал: «Все молят Бога о спасении вашем».

Между тем император внимательно осматривал самую келлию. В ней он не увидел ничего, кроме немногих сухих хлебов в корзинке, которая висела на веревке, прикрепленной к потолку. Император сказал: «Aвва! на благословение предложи мне пищу». Монах вложил поспешно в сосуд соли и сухарей, влил воды, и они вместе употребили эту пищу; затем монах подал чашу воды императору, который и выпил ее. Тогда Феодосий сказал: «Знаешь ли, кто я?» Монах отвечал: «Не знаю, кто ты, господин». Император: «Я Феодосий император, пришел к тебе попросить молитв твоих». Монах, услышав это, пал ему в ноги. Император продолжал: «Блаженны вы монахи, свободные от мирских забот! вы наслаждаетесь спокойною и безмолвною жизнию; попечение ваше только о спасении душ ваших, о достижении жизни вечной, о получении наград небесных. Будь уверен в справедливости слов моих: я рожден от царя и царствую; но никогда не вкусил пищи с такою приятностью, как теперь». После этого император поклонился с особенным уважением монаху, и вышел от него. В ту же ночь раб Божий начал так размышлять сам с собою: «Мне уже не подобает оставаться в этом месте: теперь, следуя примеру императора, пойдут многие ко мне не только из народа, но и придворные и сенаторы не преминут воздавать мне почесть, как служителю Божию. Хотя они будут делать это ради имени Божия; однако я боюсь за себя, чтоб лукавый диавол не обольстил меня неприметным образом, чтоб я не стал находить удовольствия в приеме знатных особ, чтоб сердце мое не усладилось их похвалами и уважением ко мне, чтоб не потерять мне смирения». Человек Божий, рассмотрев все это, бежал оттуда в ту же ночь и прибыл в Египет, в пустыню к святым Отцам[989].

Обратим должное внимание, возлюбленнейшие братия, на ту ревность, с которою служитель Божий озаботился о сохранении в себе добродетели – смирения.

2. Во внутренней пустыне жил некоторый старец, удручавший себя в течение многих лет воздержанием и всеми духовными подвигами. Пришли к нему некоторые братия, и удивившись его жительству, сказали ему: «Отец! как ты переносишь это сухое, бесплодное и неудобное место?» Старец отвечал им: «Весь труд всего времени, которое живу здесь, не может сравняться с одним часом вечных мук геенны. Подобает нам в краткое время этой жизни подчиниться труду и измождить страсти нашего тела, чтоб обрести не кончающееся успокоение в будущей и вечной жизни»[990].

3. Некоторый игумен имел в управлении своем десять монахов. Один из этих монахов был очень нерадив; он нисколько не заботился о своем спасении: ел безвременно, пил без воздержания, языка отнюдь не обуздывал. Старец часто увещевал, умолял его, говоря: «Брат! имей попечение о душе твоей, потому что ты умрешь, и если будешь жить так нерадиво, то пойдешь в вечную муку». Брат постоянно оказывал непослушание старцу и не внимал словам его.

Из среды такой жизни он восхищен смертию. Игумен очень печалился о нем, зная, что он жил в великой лености и небрежении. Подвигнутый скорбию об участи брата, игумен начал молиться о нем Богу, говоря: «Господи Иисусе Христе, Боже наш, открой мне о душе брата!» Так молился он долго. Однажды, стоя на молитве, пришел он в исступление и увидел огненную реку, а в ней множество человеков, опаляемых огнем и испускающих стоны, а посреди их и своего монаха, который стоял в пламени по шею. Игумен сказал ученику: «О брат и сын мой! не умолял ли я тебя позаботиться о душе твоей именно по той причине, чтоб ты не подвергся мучению?» Брат отвечал: «Возношу хвалы Богу за то, что по молитвам твоим голова моя по крайней мере имеет отраду»[991].

4. Был некоторый игумен, отец общежительного монастыря, святой по жизни, украшенный всеми добродетелями, милостивый к нищим. Он молился Богу, говоря:

«Господи! знаю, что я грешен, но, надеясь на Твою благость, уповаю спастись ею. Умоляю эту благость Твою, Владыко, не разлучи меня с духовною семьею моею и в будущий век, но сподоби чад моих со мною вечной жизни!» Часто повторял святой эту молитву. На эту молитву Господь даровал решение следующим образом: в другом монастыре, находившемся не в дальнем расстоянии от их монастыря, был праздник. Приглашен был на праздник игумен с монахами его.

Он не хотел было идти; но пошел, услышав во сне глас, сказавший ему: «Поди на праздник; только пошли учеников твоих вперед себя, а сам иди один сзади их». Когда настало время, монахи его пошли на обед; дорогою они увидели посреди ее лежащего нищего, расслабленного и в ранах. Они спросили о болезни его; он со слезами отвечал им: «Я был болен, а здесь напал на меня зверь; изломав меня, он ушел, и некому взять меня и отнести в село». Они сказали: «Мы пеши, ничего не можем сделать тебе, потому что с нами нет осла». Сказав это, они оставили его и ушли. По прошествии короткого времени пришел игумен, увидел нищего, который лежал и стонал. Узнав о причине такого положения его, он спросил: «Не проходили ли здесь монахи незадолго предо мною и не видали ли тебя?» Нищий отвечал: «И стояли надо мною и расспросили о случившемся со мною, и ушли, сказав: мы пеши, – ничего не можем сделать тебе». Игумен сказал: «Если возможно тебе, то пойдем вместе потихоньку». Нищий отвечал: «Не могу идти». Игумен сказал: «В таком случае я возьму тебя на плеча мои, и с Божиею помощию донесу до селения». Нищий начал отговаривать его: «Отец! как тебе одному нести меня? путь далекий, но поди туда и пошли за мною».

Игумен отвечал: «Жив Господь Бог мой! не оставлю тебя!» С этими словами он возложил нищего на плеча и понес. Сперва он чувствовал тяжесть ноши по обыкновенному весу человека; потом тяжесть уменьшилась, а потом и еще уменьшилась, почти сделалась нечувствительною. Игумен недоумевал, что делается, как вдруг тот, кого он нес, сделался невидим. И последовал глас к игумену: «Ты постоянно молишься о учениках твоих, чтоб они сподобились жизни вечной, но дела у тебя одни, а у них – другие. Если хочешь, чтоб прошение твое было исполнено, убеди их поступать так, как поступаешь ты. Я – судия праведный: воздаю каждому по делам его»[992].

5. Как не все новоначальные иноки имеют одинаковую ревность духа, не все одинаково обучены благонравию и монашеским правилам: так и не все старцы имеют в одинаковой степени совершенство и опытность. Богатство старцев составляют не седые власы, но плоды обучения в новоначалии, плоды трудов, понесенных в жительстве. «Яже в юности не собрал еси, – говорит Писание, – то како можеши обрести в старости твоей» (Сир. 25, 5)? «Старость бо честна не многолетна, ниже в числе лет исчитается. Седина же есть мудрость человека, и возраст старости житие несквернo» (Прем. 4, 8–9). Почему мы должны подражать или последовать жительству, должны принимать и усваивать себе предание и наставления не всех старцев, которых голова покрыта сединами, для которых служит свидетельством лишь одна долголетняя жизнь, но только тех, о которых достоверно узнаем, что они в юности отличались жительством достойным похвалы, что они руководствовались в образовании своем не самочинием и пустым гордостным самомнением, но воспитаны по преданию отеческому. Многие – к сожалению они составляют большинство – состарились в теплохладности (Откр. 3:15–16) и нерадивости, усвоенных ими с юности, но пользуются уважением и доверенностию других не по причине нравственной зрелости, а по причине прожитых ими многих годов. Справедливо может отнестись к ним обличение Господа чрез пророка: «Cнедоша чуждии крепость его, сей же не разум: и седины явишася на нем, он же не позна» (Ос. 7, 9). Такие старцы предоставляют вниманию новоначальных не праведность жизни, не назидание словом, или примером, достойным подражания, но одно многолетие. Коварный враг диавол употребляет седины таких старцев к обольщению юных, выставляя юным на вид вышеупомянутое общее уважение, которым пользуются эти старцы: с утонченною хитростию он старается примером этих старцев обмануть и ниспровергнуть даже таких новоначальных, которые способны к достижению совершенства и по собственному настроению и при правильном руководстве; или же он усиливается ввести, при посредстве наставлений и заповеданий, даваемых этими старцами, в нерадение, в душевный недуг, в смертоносное отчаяние. Желая дать опытное доказательство словам моим, излагаю пред вами вкратце недавнее событие. К некоторому старцу, коротко известному нам, отнесся юный инок, очень ревностный по жительству, с целию преуспеяния своего и исцеления. С простотою исповедал он старцу, что его беспокоят плотское вожделение и дух любодеяния: он надеялся найти в молитвах старца утверждение подвигу своему и врачевание от полученных язв. Старец начал упрекать его самыми жестокими словами, объявляя ему, что он, допустив себе искушение таким порочным вожделением, сделался недостойным имени монаха, а достойным всякого презрения; вместо утешения он нанес ему столь тяжкую язву упреками, что монах вышел из келлии старца в величайшем унынии, в смертельной печали, в отчаянии. Угнетенный тоскою, углубленный в помышления уже не об уврачевании страсти, но об удовлетворении ее, он шел; внезапно встречает его авва Аполлос, опытнейший между старцами. По чертам лица и отчаянному виду юноши угадав о внутреннем смущении и тяжком унынии, которыми втайне волновалось сердце, авва Аполлос спросил о причине такого состояния. Несмотря на то, что вопрос был предложен в самых мягких выражениях, юный монах не мог произнести ни одного слова в ответ старцу. Поняв еще яснее, что не без важного основания юноша прикрывает молчанием горькую печаль, которая, несмотря на молчание уст, живо изображалась на лице, авва начал настоятельнее убеждать его, чтоб он открыл причину своего душевного расстройства. Вынужденный убеждениями монах исповедал, что идет в мирские селения, как неспособный, по определению такого-то старца, к монашеской жизни; не имея возможности обуздать похотений плоти подвигом и не находя врачеваний против действий ее, он решился, оставя монастырь, возвратиться в мир и жениться. Святой Аполлос постарался смягчить его самым милостивым словом, уверяя, что и его самого ежедневно беспокоят нечистые помышления и ощущения: тем естественнее подвергаться им человеку юному. По этой причине никак не должно предаваться отчаянию, не должно удивляться, как бы чему необычайному, усиленному действию брани, в которой получается победа не столько подвигом, сколько милостию и благодатию Господа.

Старец упросил молодого монаха, чтоб он возвратился в келлию и потерпел хотя один день, а сам поспешно пошел в обитель упомянутого старца. Когда он приблизился к этой обители, то распростер руки горе и произнес следующую молитву, сопровождая ее слезами: «Господи! Ты – един полновластный Владыка над тайными силами и немощами человека! един – Ты врач благий, врачующий непостижимо! Обрати брань этого юноши на этого старца, чтоб он научился, хотя в старости, снисходить немощи подвизающихся и соболезновать удобопреклонности юных к страстям». Когда он, воздыхая, окончил молитву, – видит мрачного ефиопа, стоящего против келлии старца и направляющего против него огненные стрелы. Уязвленный ими, старец выскочил из келлии, начал бегать туда и сюда, как бы сумасшедший или пьяный, то входил в келлию, то выходил, уже не мог оставаться в ней спокойно, и, наконец, возмущенный, пошел тем же путем, на который направил молодого монаха. Авва Аполлос, увидев, что старец пришел в положение безумного и беснующегося, поняв, что стрелы диавола, направленные в него, вонзились в его сердце, произвели в нем омрачение ума и невыносимое страстное возмущение в чувствах, подошел к нему и сказал: «Куда ты так спешишь? Что заставляет тебя забыть степенность, столько приличествующую старцу, и так быстро бежать в беспокойстве, подобно мальчику?» Старец, объятый стыдом, не мог дать никакого ответа вопросившему: его обличала совесть, его обличал наружный вид, данный ему порочным возмущением: он понял, что страстное вожделение его сердца угадано, что тайны его открыты авве. «Возвратись, – продолжал тогда святой Аполлос, – в келлию твою, и пойми, что до сего времени диавол или не знал тебя, или презирал. Ты не удостоился сопричислиться тем, которые своим преуспеянием и тщаливостию возбуждают диавола ежедневно бороться и сражаться с ними. После стольких лет, проведенных в молитве, одной стрелы врага, направленной в тебя, ты не мог отразить. Что говорю отразить? ты не мог претерпеть в течение одного дня. Господь попустил тебе подвергнуться этому искушению для того, чтоб ты, по крайней мере в старости твоей, из собственного опыта научился сострадать немощам ближних и снисходить удобопреклонности юных к страстям. Ты, приняв новоначального монаха, угнетенного нападением диавола, не только не утешил, но даже ниспроверг в погибельное отчаяние. Ты предал его в челюсти врага на бедственное снедение. Диавол, без сомнения, не сделал бы на юношу такого жестокого нападения, какого он до сих пор не наносил тебе, пренебрегая тобою, если бы не заметил в душе юноши благого залога, если бы не позавидовал преуспеянию, которое ожидает юношу на поприще монашества. Он поспешил предупредить и превратить это преуспеяние огненными стрелами своими! Очевидно, что он признавал сильным того, на кого рассудил направить сильную брань! Научись собственным опытом сострадать подвизающимся, не низвергать искушаемых в погибель отчаяния, не приводить их в смущение жестокими словами. Их должно ободрять милостивым словом утешения, наследуя заповеданию премудрейшего Соломона: «Избави ведомыя на смерть, и искупи убиваемых» (Притч. 24, 11). Должно помнить образ поведения Спасителя, о Котором сказано: «Трости сокрушенны не переломит, и лена внемшася не угасит» (Мф. 12, 20). Должно просить у Господа благодати, получивший которую радостно воспевает: «Господь, Господь дает Мне язык научения, еже разумети, егда подобает рещи слово» (Ис. 50, 4). Никто не мог бы ни избегнуть козней врага, ни погасить, или даже воздержать естественного плотского вожделения, подобного огню пылающему, если бы благодать Божия не помогала немощи нашей, не покрывала и не защищала нас. Теперь окончилось это спасительное смотрение о нас, которым Бог благоволил освободить юношу от пагубного разжения, а тебя научить состраданию ближним и тому, сколько сильны могут быть вражеские искушения: умолим же Бога общими молитвами, чтоб Он повелел удержать бич, который благоволил употребить для душевной пользы твоей, и чтоб угасил росою Святого Духа Своего огненные стрелы диавола, которым попустил уязвить тебя по моему ходатайству. «Той бо болети творит, и паки возставляет: порази, и руце Его исцелят» (Иов. 5, 18). «Господь смиряет и высит, мертвит и живит, низводит во ад и возводит» (1Цар. 2, 7, 6). По молитве аввы Аполлоса Господь отъял искушение с тою же скоростию, с которою попустил его[993].

Повествование это заимствовано из собеседования преподобного Кассиана Римлянина с преподобным Моисеем, иноком Египетского Скита. Наставление, в которое вошла повесть, делает старец, преподобный Моисей преподобному Кассиану и другу его Герману, тогда – новоначальным инокам; написано оно преподобным Кассианом, жившим во второй половине четвертого и в первой половине пятого веков. Это время было самое цветущее время для монашества в Египте. Там первым монашеским местом была пустыня Скит, в недальнем расстоянии от Александрии. В Скиту жили монахи, особенно обиловавшие даром духовного рассуждения по свидетельству Кассиана[994], достигавшие высокого духовного преуспеяния преимущественно пред прочими монастырями Египта, по свидетельству святого Иоанна Лествичника[995]. Свидетельствуют это и дошедшие до нас письменные памятники. Преподобный Арсений Великий называл Скит столицею монашества, уподобляя отношение Скита к монашеству отношению Рима ко вселенной[996]. Обиловавшие даром рассуждения старцы и при посредстве его руководившие новоначальных к духовному преуспеянию с особенным успехом, по причине особенного благоразумия в руководстве назывались искусными.

Выражение искусный и искусство и поныне осталось в монастырях: им изображается благоразумие отдельного иноческого характера, приобретенное чистотою жизни, изучением Священного Писания и писаний Отеческих, опытностию, – благоразумие, осененное Божественною благодатию. В цветущие времена монашества было много неискусных старцев, пользовавшихся громким именем святости, прославленных с одной стороны невежеством, а с другой – сатаною, который употребляет таких старцев в свое орудие для погубления монахов и монашества. Указание преподобного Моисея на последнее обстоятельство достойно полного внимания: им обнаруживается образ действия падших духов, непостижимый для людей, не осененных Божественною благодатию. К системе действия духов всегда принадлежало распространение злых слухов о истинных рабах Божиих и необыкновенных похвал о служителях сатаны, прикрытых личиною служителей Божиих. То и другое вполне явствует из учения Спасителя: «Блажени будете, егда возненавидят вас человецы, и егда разлучат вы, и поносят, и пронесут имя ваше яко зло, Сына Человеческаго ради. Горе, егда добре рекут вам вси человецы: по сим бо творяху лжепророком отцы их» (Лк. 6, 22, 26). «Пастыри, – говорит святитель Тихон Воронежский, – тщащиеся о спасении душ человеческих, подлежат злоречию и гонению злых людей; сатане дело их неприятно: и потому он изощряет на них языки злых людей и гонит их»[997]. Против Самого Спасителя диавол действовал распространением злых слухов (Ин. 7, 12; Мф. 28:13–15). Напротив того, как говорит святой Ефрем Сирский, при появлении антихриста, диавол немедленно огласит его по вселенной великолепною, восторженною молвою, и приготовит общество человеческое к принятию его, насеяв в этом обществе самое благоприятное мнение распространением благоприятных слухов[998]. Это сказано в предостережение новоначальных иноков при избрании ими старца. Не должно увлекаться мнением человеческого общества, хотя бы это мнение было мнением значительнейшего большинства: должно руководствоваться светом Священного Писаная и писаний Отеческих. Великое бедствие – впасть по причине неведения и легкомыслия под руководство лжеучителя: «Cлепец слепца аще водит, оба в погибельную яму впадут», – сказал Господь (Мф. 15, 14).

6. Ученик некоторого святого старца был борим духом любодеяния, но, при помощи благодати Божией, мужественно противостоял скверным и нечистым помышлениям сердца своего, очень прилежа посту, молитве и рукоделию. Блаженный старец, видя усиленный подвиг его, сказал ему: «Если хочешь, сын, я помолюсь Господу, чтоб Он отъял у тебя брань». Ученик отвечал: «Oтец! хотя я и тружусь, но вижу и чувствую в себе благой плод: по причине этой брани я пощусь более, и более упражняюсь в бдениях и молитвах. Но прошу тебя: моли милосердого Господа, чтоб дал мне силу выдерживать брань и подвизаться законно». Тогда святой старец сказал ему: «Tеперь я узнал, что ты с верностию понял, что этою невидимою бранию с духами при посредстве терпения совершается вечное спасение души твоей. Так и святой Апостол сказал: «Подвигом добрым подвизахся, течение скончах, веру соблюдох. Прочее убо соблюдается мне венец правды, его же воздаст мне Господь в день он, праведный Судия: не токмо же мне, но и всем возлюбльшим явление Его» (2Тим. 4, 7–8)[999].

7. Поведали братия, что они шли однажды в селение, будучи посланы своим аввою, и на старшого из них нападал бес до пяти раз, чтоб ввергнуть его в грех блуда. Брат подвизался против помысла в течение нескольких часов, отражая его молитвою. Они возвратились к отцу своему. Лицо искушенного брата было смущено; он пал в ноги отцу своему: говоря: «Помолись о мне, отец, я впал в блуд», – и рассказал отцу, как он боролся с помыслами. Старец был прозорлив: он увидел на главе брата пять венцов, и сказал ему: «Ободрись! когда ты пришел ко мне, то я увидел на тебе венцы, ты не был побежден, – напротив того ты победил, не исполнив на деле того, что предлагал помысл»[1000].

8. Некоторый брат был очень борим нечистым духом любодеяния. Встав ночью, он пошел к некоторому святому старцу, опытному в подвижнической жизни, – и исповедал ему о том нападении, которому он подвергся от духа любодеяния.

Старец, услышав это, утешал его, наставляя добродетели терпения словом духовным, на основании Писания, которое говорит: «Мужайтеся и да крепится сердце ваше, вси уповающие на Господа» (Пс. 30, 25). Брат возвратился в келлию свою, и вот искушение напало на него с новою силою. Он устремился снова к вышеупомянутому старцу. Старец опять поучал его выдерживать брань терпеливо, не предаваясь унынию, он говорил: «Bерь, сын мой, что Господь Иисус Христос ниспослал тебе помощь с небесе святого Своего, и ты можешь преодолеть эту страсть». Брат, ободренный увещанием святого старца, возвратился в келлию свою, и опять искушение начало сильно возмущать его сердце. Немедленно, в тот же час ночи, он возвратился к старцу и упрашивал его, чтоб он тщательнее помолился о нем Господу. Старец сказал: «Hе устрашись, сын мой, не послабляй помышлениям твоим, не скрывай их, – нечистый дух, будучи посрамлен, отступит от тебя. Ничто так не сокрушает силы демонов, как исповедание святым и блаженным отцам нечистых помышлений. Сын! «мужайся и да крепится сердце твое, и потерпи Господа» (Пс. 26, 14). Где жесточе сражение, там славнее венец. «Еда не может, – говорит святой пророк Исаия, – рука Господня спасти? или отягчил есть слух Свой еже не услышати?» (Ис. 59, 1). Пойми, сын, что на борьбу твою взирает Господь, и приуготовляет тебе за сражение с диаволом венец к вечности. Утешает нас Священное Писание, говоря: «Многими скорбьми подобает нам внити в Царствие Божие» (Деян. 14, 22). Брат, услышав это, утвердил свое сердце в Господе, – не захотел уже возвратиться в свою келлию, а остался жить при старце[1001].

9. Некоторого брата беспокоил дух любодеяния. Он пошел к весьма опытному старцу и просил его, говоря: «Блаженнейший отец! прими на себя труд: помолись за меня; очень стужает мне страсть любодеяния». Старец согласился и начал прилежно денно-нощно молить о нем милосердого Господа. По времени опять пришел к нему брат и снова просил молитвы, более усиленной. Опять старец молился о нем, молился еще усерднее. И в третий раз пришел монах к нему с тою же просьбою; потом начал приходить часто, повторяя просьбу. Старец, видя это, очень опечалился и удивился, почему Господь не внимает молитве его. На следующую ночь Господь открыл ему, что монах этот объят недугом нерадения, что он по причине расслабленного произволения своего услаждается плотскими вожделениями сердца. Душевное состояние монаха было показано святому старцу таким образом: увидел он, что монах этот сидит, а дух любодеяния играет пред ним, принимая различные женские образы, созерцанием которых монах услаждается. Увидел он и то, что Ангел Господень присутствовал тут и приходил в величайшее негодование на монаха за то, что этот не вставал, не повергался в молитву пред Богом, но более и более услаждался помышлениями и мечтаниями греховными. Таково было откровение, дарованное святому старцу.

Он понял, что молитвы его не услышаны по вине и нерадению просившего молитв монаха. Когда монах снова пришел, старец сказал ему: «Брат! в действии страсти любодеяния ты виноват, потому что услаждаешься скверными помышлениями. Невозможно отступить от тебя нечистому духу любодеяния по молитве других, молящихся Богу о тебе, если ты сам не возложишь на себя подвига, постов, молитв, многих бдений, молясь с плачем, чтоб Господь наш Иисус Христос излил на тебя милосердие Свое, послал тебе в помощь благодать Свою, при содействии которой возможно будет тебе противиться греховным помыслам.

И врачи, составляющие лекарства для тел человеческих и употребляющие их против болезней, хотя бы сделали все зависящее от них с величайшим тщанием, но нисколько не успеют, несмотря на свою тщательность и заботы, если больной не захочет воздержаться от вредных яств и от всего, что противодействует врачеванию. То же совершается и при врачевании недугов души. Хотя бы святые отцы – эти врачи духовные – со всем тщанием, со всем усердием умоляли милосердого Господа, Спасителя нашего, за тех, которые просят помочь им молитвами: но молитвы святых не принесут им никакой пользы, если они сами будут пребывать в нерадении и расслаблении, нисколько не помышляя о спасении души». Брат, услышав это, умилился, и, по наставлению старца, начал удручать себя постами, молитвами и бдениями, чем привлек к себе милость Божию: дух нечистой страсти отступил от него.

10. Некоторый пресвитер из Келлий[1002], имевший дар прозорливости, однажды идя в церковь для совершения Божественной службы, увидел вне келлии, в которой жил некоторый брат, множество демонов, принявших вид женщин и другие разные соблазнительные образы (виды). Они говорили непотребности, насмехалась, ликовали. Старец, воздохнув, сказал сам в себе: «Этот брат предался лености, и потому лукавые духи окружили его, и имеют его игралищем своим». Совершив Божественную литургию, на обратном пути он зашел к брату в его келлию и говорит ему: «Брат! я имею скорбь; но верую Богу моему, что Он избавит меня от скорби, если ты сотворишь молитву о мне». От этих слов брат пришел в умиление и сказал старцу: «Отец! я недостоин молиться о тебе». Но старец начал упрашивать его, говоря: «Не уйду от тебя, доколе ты не дашь мне слова творить по одной молитве за меня каждую ночь». Брат обещал исполнить требование старца. Так поступил старец, желая ввести его в начало богоугодного жительства и преподать ему совершение молитв при наступлении каждой ночи. В первую же ночь брат встал, чтоб сотворить молитву о старце. По окончании ее он умилился и сказал сам себе: «О окаянная душа! о старце ты сотворила молитву, а о себе почему не молишь Бога?» – и немедленно сотворил и за себя одну молитву. Таким образом он провел всю неделю, творя одну молитву за себя, а другую за старца. В воскресный день старец, идя опять в церковь, опять увидел демонов, стоящих вне келлии брата скучными. Старец понял, что молитва брата привела в скорбь бесов; он вошел к брату и упросил его присовокупить к первой молитве за него и вторую на каждую ночь. Брат сотворил две молитвы о старце, и опять смирившись, сказал сам себе: «О окаянная душа! приложи и за себя другую молитву». Так провел он всю неделю, совершая по четыре молитвы на каждую ночь. Опять пришел старец, и увидел бесов унылыми и молчащими. Возблагодарив Бога, он вошел к брату и сказал ему, чтоб он приложил еще одну молитву за него.

Брат, приложив молитву за старца, приложил и за себя, и совершал на всякую ночь по шести молитв. И опять пришел старец к брату. Тогда бесы разгневались на старца за спасение брата, а старец, прославив Бога, вошел к брату и научил его не лениться, но непрестанно молиться Богу. После этого старец возвратился к себе, а демоны, видя, что брат непрестанно молится и подвизается, отступили от него, будучи прогнаны Божиею благодатию[1003].

11. Скитский пресвитер (иеромонах и настоятель одной из четырех церквей египетского Скита) провел, по случаю, ночь у некоторого старца. Увидев подвижническое жительство старца и учеников его, пресвитер спросил его: «Имеете ли какие откровения от Бога?» Старец отвечал: «Не имеем». Тогда сказал пресвитер: «Мы совершаем непродолжительные молитвословия, и Бог открывает нам все тайны, а вы несете такой подвиг бдения, пощения, безмолвия, и говоришь, что Бог не открывает вам никаких тайн: это оттого, что вы питаете греховные помышления в сердцах ваших, они отлучают вас от Бога, и Бог не открывает вам тайн Своих». Отцы, услышав это, удивились и говорили друг другу: «Скверные мысли отлучают от Бога»[1004].

12. В горе аввы Антония безмолвствовали семь монахов. Поочередно один из них, когда поспевали финики, стерег их от птиц. Между монахами был старец. Когда приходила его очередь стеречь финики, он исполнял это, восклицая: «Удалитесь от сердца моего греховные помыслы, а от фиников птицы»[1005].

13. Поведали нам святые старцы следующее: некоторый монах, живший в пустыне Скита, пришел посетить святых Отцов, живших в месте, называемом Келлии, где множество монахов жило в отдельных келлиях. Так как в то время не случилось келлии, в которой бы он мог побыть, – один из старцев, имея другую келлию незанятую, предоставил ее скитянину, говоря: «Успокойся на время в этой келлии, пока не найдется, где бы тебе побыть». К скитянину начали ходить многие из братий, желая слышать от него слово о спасении вечном, потому что он имел духовную благодать преподавать слово Божие.

Увидел это старец, предоставивший ему келлию, и уязвился завистию; он начал негодовать и говорить: «Столько времени я живу в этом месте, а ко мне не приходят братия, разве очень редко, и то в праздничные дни; к этому же льстецу почти ежедневно приходит множество братий». Затем он отдал такое приказание ученику своему: «Поди, скажи ему, чтоб он вышел из келлии, потому что она мне нужна». Ученик, пришедши к скитянину, сказал ему: «Отец мой послал меня к твоей святыне: передай ему через меня о себе; он слышал, что ты болен». Тот возблагодарил, говоря: «Моли Бога о мне, отец мой: я очень страдаю желудком». Ученик, возвратясь к старцу, сказал: «Очень просит твою святыню, чтоб ты потерпел его два дня, в которые он мог бы приискать себе келлию». По прошествии трех дней старец опять послал ученика к скитянину, говоря: «Поди, скажи ему, чтоб он вышел из моей келлии; если он и еще будет отсрочивать выход свой, я приду сам и жезлом моим выгоню его из келлии моей». Ученик пошел к скитянину и сказал ему: «Отец мой очень озаботился, услышав о твоей болезни: он послал меня узнать, чувствуешь ли себя лучше?»

Тот отвечал: «Благодарю, владыко святой, любовь твою! ты так озаботился о мне! за молитвы твои чувствую себя лучше». Ученик, возвратясь, сказал старцу своему: «И теперь просит твою святыню, чтоб ты подождал до воскресного дня; тогда он немедленно выйдет». Наступил воскресный день, – скитянин спокойно оставался в келлии. Старец, воспламененный завистию и гневом, схватил жезл, пошел, чтоб побоями выгнать скитянина из келлии. Видя это, ученик подошел к старцу и говорит ему: «Если повелишь, отец, я пойду вперед тебя и посмотрю: может быть пришли к нему для посещения некоторые братия, которые, смотря на тебя, могут соблазниться». Получив дозволение, ученик пошел вперед, и, войдя к скитянину, сказал ему: «Вот, отец мой идет, чтоб посетить тебя. Поспеши выйти ему навстречу и поблагодарить его, потому что он делает это по побуждению великой сердечной благости и любви к тебе».

Скитянин немедленно встал и в веселии духа пошел на встречу. Увидев старца, прежде нежели старец приблизился, пал перед ним на землю, воздавая поклонение и благодарение, говоря: «Да воздаст тебе Господь, возлюбленнейший отец, вечными благами за келлию твою, которую ты мне предоставил ради имени Его! да приуготовит тебе Христос Господь в небесном Иерусалиме между святыми Своими славную и светлую обитель!» Старец, услышав это, умилился сердцем, и кинув жезл, устремился в объятия скитянина; они дали друг другу целование о Господе, и пригласил старец гостя в свою келлию, чтоб вместе вкусить пищу при благодарении Бога. Наедине старец спросил ученика своего: «Скажи мне, сын, передавал ли ты брату те слова, которые я приказывал передать ему». Тогда ученик открыл ему истину, говоря: «Скажу тебе, владыка, правду: по преданности моей, которою я обязан тебе, как отцу и владыке, я не осмелился сказать ему того, что ты приказывал, и ни одного из слов твоих не передал».

Старец, услышав это, пал к ногам ученика, говоря: «От сего дня ты – мой отец, а я – твой ученик: потому что Христос Господь избавил и мою душу и душу брата от греховной сети при посредстве твоего благоразумия и действий, исполненных страха Божия и любви». Господь даровал благодать Свою, и они все пребыли в мире Христовом, доставленном верою, святыми попечениями и благонамеренностию ученика, который, любя старца своего совершенною во Христе любовию, очень боялся, чтоб духовный отец его, увлеченный страстию зависти и гнева, не впал в проступок долженствующий уничтожить все труды его, подъятые с юности в служении Христу для получения награды в вечной жизни[1006].

14. Некоторый брат жил в общежитии, в послушании, и был любим пятью братиями, а не любим одним братом. Вследствие нерасположения одного брата он вышел из того монастыря и перешел в другой. Здесь полюбили его восемь братий, а два возненавидели. Он вышел из этого монастыря, вступил в третий, в котором семь братий были расположены к нему, а пять не расположены.

Брат убежал и оттуда. Он пришел к некоторому монастырю, и, прежде нежели войти в него, сел и так рассуждал сам с собою: «Если я буду повиноваться помыслу своему, то недостанет мест во вселенной для переходов моих: почему отныне даю обещание терпеть». Потом он вынул бумагу и написал на ней вопрос себе: «Ты вышел из нескольких монастырей, не терпя ропота и укорений; здесь будут делать тебе неприятностей больше, нежели в тех монастырях. Вспомни все поводы, побудившие тебя выходить: все эти поводы ты найдешь и здесь; будешь ли терпеть?» В ответ он написал: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть». Записку свил он в свиток, вложил в свой пояс, и помолившись, вошел в монастырь. По прошествии короткого времени он услышал ропот братий на себя: он огорчался; тогда вынимал записку и прочитывал написанный в ней обет свой: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, буду терпеть». При этом он говорил себе: «Ты дал обещание Богу: проси же у Него помощи». Таким образом брат получал утешение. Невидимый враг, возмущенный терпением брата, внушил прочим монахам пытливую мысль узнать, что прочитывает брат утешающее его.

Они начали говорить: «Пришлец-монах – волшебник: прочитывает что-то и избавляется от смущения». Наконец они пошли к игумену и сказали ему: «Мы не можем жить с этим братом: он колдун, носит в поясе обаяние; если хочешь иметь его в монастыре, то отпусти нас из монастыря». Игумен был муж духовный. Зная смирение брата, он понял, что сказанное ему было сказано по зависти, внушенной диаволом, и потому отвечал монахам: «Подите, помолитесь, и я помолюсь, а по истечении трех дней дам ответ вам». Однажды, когда брат спал, игумен тихо расстегнул пояс его и прочитал записку; потом положил ее на свое место и застегнул пояс. После трех дней монахи пришли к игумену и спросили его: «Скажи нам, как ты хочешь поступить с волхвом?» Игумен отвечал: «Позовите его». Когда он пришел, игумен сказал ему: «Зачем ты соблазняешь братию?»

Брат отвечал: «Согрешил, простите меня, и помолитесь за меня». Игумен, обратясь к братии, спросил: «В чем приносили вы жалобу на него? что он сделал?» Монахи отвечали: «Он волхв, у него в поясе колдовство». Игумен сказал брату: «Покажи твое колдовство». Брат отвечал: «Я согрешил, прости меня». Игумен сказал на это: «Возьмите у него колдовство его». Брат не давал расстегнуть пояса своего, но это сделали и вынули записку. Записку отец отдал диакону и велел прочитать вслух всем, говоря: «Да постыдится диавол, учащий человеков колдовству». Когда же прочитано было написанное в записке: «Во имя Иисуса Христа, Сына Божия, терплю, тогда постыждены были братия». Они поклонились игумену до земли, говоря: «Мы согрешили, прости нас». Отец сказал им: «Что кланяетесь вы мне? поклонитесь Богу, и поклонитесь в ноги брату этому».

А брату сказал: «Помолись за них, чтоб им прощен был грех». И помолился брат за братий Богу[1007].

15. Некоторый старец жил в монастыре вне Александрии. Старец этот был очень вспыльчив и малодушен. Некоторый юный монах, наслышавшись о нем, дал обет пред Богом, говоря: «Господи! за все злое, соделанное мною, я пойду и буду жить с этим старцем, претерпевая от него все и служа ему, как раб». Так и поступил он: пошел к старцу и начал жить с ним. Старец поступал с ним, как с псом, ежедневно издеваясь над ним. Бог призрел на терпение брата. После шести лет жизни его со старцем он увидел во сне некоего страшного с великим свитком в руке. Явившийся сказал ему, что половина написанного на свитке изглаждена, и сказал: «Вот, половину твоего долга изгладил Владыка! позаботься и о прочем». По соседству их жил другой старец духовный, и слышал всегда, как малодушествует старец и оскорбляет брата, как брат кланяется ему в ноги, а старец не прощает. Встречая молодого монаха, духовный старец говаривал ему: «Что чадо? как прошло сегодня? прибрели ли мы что? изгладили ли что из свитка?» Брат, зная, что старец духовен, не скрывал от него тайн своих, но отвечал: «Да, отец, сегодня мы немного потрудились». Когда же он проводил день спокойно, не будучи ни обруган, ни оплеван, ни бит, ни изгнан: то приходил к духовному старцу вечером, плача и говоря: «Увы, авва! нынешний день был несчастлив: ничего не приобрели мы, провели день спокойно». По прошествии других шести лет брат скончался.

И поведал духовный старец, что он видел брата предстоящим Богу в лике мучеников, с великим дерзновением молящегося Богу о старце своем, говорящего в молитве: «Господи! как Ты помиловал меня при посредстве его: так помилуй и его по благости Твоей и ради меня, раба Твоего». По истечении сорока дней брат взял к себе и старца в место упокоения. Вот, какое дерзновение имеют к Богу терпящие скорби ради Его. – Брат! испытывай себя ежедневно, рассматривая пред Богом сердце твое и исследывая, что находится в нем?

Не находится ли в нем уничижение ближнего, или ненависть, или злоречие, или зависть, или подозрение и соблазн? Внимай себе, чтоб не был насеян какой-либо яд греховный в сердце твое. Помни сказавшего: «Аще не отпустите кийждо брату своему от сердец ваших прегрешения их, то Отец Мой Небесный предаст такого мучениям» (Мф. 18, 35, 34). Кто страшится впадения в геенну, тот извергает всякий вид лукавства из сердца своего, чтоб этот вид лукавства не соделался причиною низвержения его в геенну. Внимай себе, чтоб что-либо греховное не отвлекло тебя от любви к Богу[1008].

16. Некоторый старец безмолвствовал наедине в келлии своей. Он прожил в ней много лет, никогда не оставляя покаяния. Говаривал он всегда: «Этот век дан Богом для покаяния. Если истратим его попусту, живя худо: то очень будем жалеть о нем; но не найдем его вторично»[1009].

17. Некоторый старец подвижник жил в пещере и имел такое трезвение, что всегда, на всяком месте даже вне келлии, часто поверял ум свой, говоря: «Что, где мы?» Если находил он ум свой в славословии Бога и молитве, то говорил: «Хорошо, хорошо». Если же находил его занимающимся каким-либо посторонним предметом, то укорял, говоря: «Возвратись немедленно на дело свое». И следующее всегда говаривал себе этот старец: «Близок час отшествия моего, но еще не вижу в себе ничего доброго»[1010].

18. Поведал нам некоторый ученик об отце своем: он в продолжении двадцати лет не спал, лежа на ребрах своих, но спал, сидя на том стуле, на котором он занимался работою. Употреблял он пищу во второй, третий и пятый день.

Я сказал ему: «Авва! для чего ты так поступаешь?» Он отвечал мне: «Я представляю пред очами моими суд Божий, и, видя его, не могу переносить сего видения».

Однажды мы совершали правило; я читал псалмы и от забвения пропустил одно слово в псалме, не обратив на это внимание. Когда мы окончили службу, старец сказал мне: «Я, совершая мое служение, представляю себе, что предо мною горит огонь, почему ум мой не может уклониться направо или налево; где же был твой ум, когда ты читал псалмы и пропустил слово псалма? разве ты не знаешь, что, молясь, стоишь пред Богом и говоришь Богу?» Опять однажды вышел старец ночью и нашел, что я сплю посреди двора келлии; он остановился недалеко от меня и начал плакать, говоря: «Где мысль его, что он спит так спокойно?»[1011]

19. Брат безмолвствовал в некотором монастыре, и молитва его постоянно состояла в следующем: «Господи! нет во мне страха Твоего: пошли мне или тяжкий недуг, или напасть, чтоб хотя таким образом пришла окаянная душа моя в страх Твой. Знаю, что грех мой сам по себе непростителен: много согрешил я пред Тобою, Владыка, согрешил много и тяжко; но ради милости Твоей, по святой воле Твоей, прости мне грех мой. Если же и этого не может быть: то помучь меня здесь, чтоб здешними муками была несколько ослаблена мука будущая. Начни казнить меня отселе, Владыка, казнить не в гневе Твоем, а в человеколюбии». Брат провел целый год, молясь таким образом в сокрушении и смирении сердца, в строгом посте. Между тем постоянно соприсутствовала ему мысль: какое значение имеют слова Господа: «Блажени плачущие, яко тии утешатся» (Мф. 5, 4). Однажды, когда брат, объятый печалию, по обычаю сидел на земле и плакал, напал на него тонкий сон. Явился ему Христос, воззрел на него милостиво и сказал тихим голосом: «Что с тобою? о чем ты плачешь?»

Брат отвечал Господу: «Господи! я пал». Явившийся сказал на это: «Восстань».

Брат отвечал, сидя на земле: «Не могу встать, если Ты не прострешь руки Твоей и не восставишь меня». Господь простер руку и воздвиг его. Явившийся опять сказал тихо: «Что ты плачешь, о чем скорбишь?» Брат отвечал: «Господи! как мне не плакать и не скорбеть, когда я столько прогневал Тебя?» Тогда явившийся простер руку Свою, приложил ладонь к сердцу брата и, погладив его сердце, сказал ему: «Не скорби: Бог поможет тебе. Я уже не буду карать тебя, потому что ты сам наказал себя. Ради тебя Я пролил кровь Мою: пролию и человеколюбие Мое на всякую душу, приносящую покаяние». Брат, пришедши в себя по окончании видения, ощутил сердце свое исполненным неизъяснимой радости и приял извещение, что Бог сотворил милость с ним. Прочее время жизни своей он провел в великом смирении, славословя Бога, и отошел к Богу в этом настроении исповедания[1012].

20. Некоторый брат, приняв монашество, поместился на жительство в горе Нитрийской. По соседству с его келлиею была келлия другого брата, и слышал этот брат, что сосед его ежедневно оплакивал грехи свои. Когда долго не приходили ему слезы, он обличал душу свою, говоря ей: «Что не плачешь ты, окаянная, и не рыдаешь? если ты не хочешь плакать, то я заставлю тебя плакать». С этими словами он брал лозу и бил себя ею по обнаженному телу, доколе не появлялись слезы. Живший близ его брат удивлялся этому и молил Бога открыть ему, хорошо ли поступает так мучащий себя. В одну ночь он увидел во сне брата, увенчанного венцом и стоящего в лике мучеников, причем некоторый муж приблизился к видевшему сон и сказал: «Насладись зрением на доблественного мученика. И ты пострадай ради Христа, и сподобишься одного венца с мучениками»[1013].

21. Некоторый брат подвижник совершал молитвенное правило вместе с другим братом, и побеждаемый слезами оставлял стихословие псалмов, предавался плачу. Однажды второй брат спросил первого: «По причине какого помышления, приходящего тебе на правиле, ты плачешь так горько?» Первый отвечал: «Прости меня, брат! Когда встану на правило, всегда стою как бы перед судьею моим, а себя вижу обвиненным и истязуемым судьею, который говорит: «Зачем ты согрешил?» Я не нахожу слов для ответа, заграждаются уста мои, оставляю стихословие и предаюсь плачу. Прости меня! я смущаю тебя, и если хочешь, будем совершать правило порознь». Второй брат отвечал: «Нет, отец! если я и не плачу, но смотря на тебя, окаяваю себя». Бог, видя смирение второго брата, даровал и ему плач[1014].

22. Два брата отреклись от мира, и уйдя в Нитрийскую гору, пребывали в послушании. Бог дал им дарование слез. Однажды некоторый святой старец увидел в видении обоих братьев: они стояли на молитве, держали в руках написанные бумаги и поливали их слезами. У одного из них написанное удобно измывалось, – у другого с трудом, и виделось написанным как бы бледными чернилами. Старец помолился Богу, чтоб видение было объяснено ему; Ангел Господень предстал старцу и сказал: «Написанное на бумагах, которое ты видел, это – грехи их. Один согрешил по естеству, и потому написанное измывается удобно; другой же впал в грехи нечестия и осквернился чрез естество, почему и нуждается в большем труде для покаяния». С того времени старец постоянно говаривал этому брату: «Потрудись, брат! бледное измывается с трудом». Впрочем старец не открывал ему видения до смерти его, чтоб не охладить усердия его, а только говорил: «Потрудись, брат! бледное измывается с трудом»[1015].

23. Некоторый старец пребывал с учеником в горе Антония Великого. Однажды он пошел в Египет для исправления нужд своих, взяв с собою и ученика.

Пришедши в город и пробыв там неделю, они увидели, что жители того города, мужчины и женщины, рано утром выходят на гробы и оплакивают мертвецов своих даже до третьего часа (т.е. девятого утра). Смотря на это, старец сказал ученику своему: «Брат! видишь ли, как рано они начинают плач свой? поверь мне: если и мы не будем поступать так, то наследуем вечную погибель».

Возвратившись в келлию, они устроили себе гробы в значительном расстоянии один от другого, ежедневно выходили на гробы, и, сидя у них, каждый оплакивал душу свою, как оплакивают мертвеца. Если когда после утрени ученик засыпал, – старец будил его, говоря: «Брат! встань: уже с час времени, как те, которых мы видели, плачут на гробах». Брат постоянно жаловался старцу: «Отец! у меня жестокая душа: не могу плакать». Старец отвечал ему: «Понуждай себя, чадо, потерпи некоторое время в труде над собою; Бог, видя труд твой, пошлет благодать Свою и поможет тебе, тогда уже будешь плакать без труда.

Говорю тебе, сын мой, когда сердце будет уязвлено стрелою, то уже нет для него исцеления. Точно так, когда Бог уязвит сердце плачем, то болезненное чувство уже не отступает от сердца: сердце пребывает болезнующим до наступления смерти. Имеющий сердце, уязвленное плачем, куда бы он ни пошел, всюду носит с собою плач и болезнь. Делает ли он какое дело, ест или пьет, или спит, при всех этих занятиях душа его непрестанно имеет занятием своим плач». Однажды старец, увидев, что ученик его насытился пищею по случаю некоторых посетителей, сказал ему наедине: «Брат! разве ты не знаешь, что плач подобен возженному светильнику: если не будешь тщательно охранять его, он тускнет и угасает. Плач истребляется излишеством в пище; отходит он от лишнего успокоения сном. Клевета и злоречие уничтожают его: многословие губит его; всякое телесное наслаждение растлевает его. Любящий Христа должен уделять часть Христу от всякой вещи». – Брат спросил: «Отец! что значит уделять часть Христу?» Отвечал старец: «Если у тебя чистый хлеб, то сбереги его для больных, а сам употребляй тот хлеб, который хуже. Если у тебя хорошее вино, то влей в него немного кислого ради Христа, Который ради тебя вкусил уксусу. Если употребляешь плоды, или ягоды, не насыться ими, но оставь что-нибудь для нищих, говоря: это – часть Христова. Если подушка под головою у тебя мягка, отвергни ее, и положи под голову камень.

Если будет холодно в твоей келлии, потерпи, скажи сам себе: у иных вовсе нет келлии. Если кто нанесет тебе огорчение, помолчи ради Христа, помыслив себе: и Христа оскорбляли ради меня. Если варишь себе пищу; то не вари вкусной, чтоб не возобладала тобою страсть сластолюбия. Живи в подвиге и смирении, всегда поминая как жили святые. Если придет смерть и застанет нас в смирении и плаче, то мы вступим смертию в вечное успокоение. Если предложит тебе помысл приготовить в праздник пищу получше, не послушай этого помысла, чтоб не проводить праздника, подражая жидам: они празднуют во множестве брашен; монах должен праздновать во множестве плача, слез и умиления. Если услышишь, что кто-нибудь ненавидит и поносит тебя, или клевещет на тебя, то пошли к нему подарок, соразмерный силе твоей, чтоб и тебе с дерзновением сказать в день суда: оставь мне, Владыка, долги мои, как и я оставил должникам моим. Когда придут к тебе посетители, – ты, увидев их издалека, встань на молитву и скажи: «Господи Иисусе Христе, избави нас от злоречия и от осуждения ближних!» – после этого прими их с любовию, угости чем можешь, и побеседовав с братиею благочестно, отпусти их с миром. – Если хочешь стяжать плач, то понудь себя, чтоб все вещи твои и все принадлежности келлии твоей были смиренны, подобны имуществу нищих, просящих хлеба. Если стяжешь книги, не украшай их блестящим переплетом.

Не надевай новой одежды, доколе не износишь старой; не развесь платка у пояса: щегольством отгоняется плач и умиление. Если увидишь у брата какую келейную принадлежность, или какое-либо земледельческое орудие, и оно полюбится тебе; – удержи сердце твое, и научи его отнюдь не любить ничего иного, кроме Христа. Если поленишься встать ночью к утрени, не дай пищи телу твоему, потому что говорит Писание: «праздный да не яст» (2Сол. 3:10).

Истину говорю тебе: если мирской человек украдет что, то это вменяется ему в вину: так Бог поставит в вину всякому иноку, если инок не по причине послушания, или болезни, или великого труда, упустит какую-либо церковную службу. Однако и от больного и от трудящегося требуется молитва умная, могущая совершаться и без участия тела. Хранись от злоречия: злоречие – смерть души. Если брат принесет тебе подарок в знак любви, и ты знаешь, что он беднее тебя, то воздай ему подарком большей цены; если же не имеешь чем воздать, поклонись брату до земли, и скажи ему: «Прости меня Господа ради; я нищ, а Господь воздаст тебе мзду за любовь твою». Если слышишь или читаешь поведание о житиях святых Отцов, то и ты начни жить подобно им, призывая имя Господа, чтоб Он укрепил тебя. С постоянством пребывай в добрых делах, которые ты начал, воссылая хвалу Богу; если же оставишь какое дело по немощи, – сознай твою немощь, уразумей твое окаянство, смири твою мысль, и непрестанно обличай душу твою по поводу начатых и неконченных добрых дел твоих. Если ты впал в плотские грехи, не вспоминай и не размышляй, каким образом ты сделал их: потому что таким воспоминанием и размышлением осквернится душа. Моли о грехах твоих Христа, говоря: «Господи! Ты знаешь грехи мои, и Ты, если хочешь, можешь очистить их, а я не смею помышлять о них». Если живешь в пустыне, и уразумеешь, что Бог посещает тебя благодатию Своею, то да не вознесется сердце твое, напротив того, скажи: «Бог, видя расслабление и немощь мои, творит милость Свою со мною, чтоб я не ослабел окончательно, но терпеливо пребывал в подвиге». Если же превознесешься даром благодати Божией, то Бог отнимет от тебя дар. Если брань любодеяния разжигает сердце твое, то разыщи начало брани, разыщи, на чем основывается она, с чего началась, и исправься. Брань любодеяния восстает в человеке от многоядения, от многопития, от многого сна, от превозношения и величания, когда кто мнит о себе, что он лучше братий, что благоговейно служит Богу, что проводит целомудренную жизнь, когда осуждает других и считает их грешными.

Без этих причин брань любодеяния не восстает в человеке. Если удержишь чрево, не будешь осуждать никого из согрешающих, не будешь думать о себе, что хорошо живешь, или что дела твои благоугодны Богу, то брань любодеяния отступит. Живи по возможности в нищете и скудости, и помогай неимущим и нуждающимся»[1016].

Плач и слезы свойственны пребывающим в нищете и имеющим в сердце залог милости ко всем ближним, без исключения и различия.

24. Некоторый старец подвижник имел учеником ленивого брата, который, видя старца постящегося и неядущего по шести дней, сказал ему: «Oтец! некто сказал, что многое пощение приводит в гордость». Старец отвечал ему: «Если будем разуметь так, то уже не леность ли или небрежение приводят в смирение?

Не надо ли идти отсюда в город, жениться, есть мясо и пить вино? Горе нам, чадо! мы поруганы и обольщены врагом нашим! Вместо того, чтоб принимать и усваивать это обольщение, говори во всяком деле твоем и ежечасно: ныне, если Бог посетит меня смертию, что мне будет от праведного Судии? И внимай, что скажет в ответ совесть твоя. Если она осуждает тебя в чем, или обличает по отношению к какому-либо делу в высокоумии: то немедленно оставь такое дело, возьмись за другое, которым уповаешь благоугодить Богу. Инок-делатель ежечасно должен быть готов на исшествие в путь свой, в тот путь, который предлежит душе по разлучении ее с телом. Ешь ли, или пьешь, или что другое делаешь, говори в себе непрестанно: если теперь позовет меня Господь, что будет? И наблюдай, какой ответ даст тебе совесть твоя: постарайся сделать то, что она тебе скажет. Если направишься на великое пощение, бдение, подвиги и труды, потом ослабеешь в них: то не малодушествуй, но начни снова, и не преставай так поступать даже до дня смерти твоей. В каком делании отойдешь, в таком и будешь судим: или в пощении, бдении и труде, или в лености. Почему ты должен всякий час, год, месяц и неделю рассматривать себя, в какой добродетели ты сделал успех, – в бдении ли, в посте ли, в молитве ли, или в безмолвии, в особенности же преуспел ли в смирении. Истинное преуспеяние души состоит в том, чтоб ежедневно делаться покорнее Богу и говорить себе: каждый человек лучше меня. Без этой мысли, если кто и чудеса творит и мертвых воскрешает, – далече отстоит от Бога.

Если пойдешь вопросить о чем какого-либо старца, и он по молитве велит тебе сесть, скажи ему со смирением: «Oтец! скажи мне слово о спасении и о жизни вечной, как приобрести их, и помолись за меня, потому что я имею много грехов». Более этого не говори, если он о чем сам не спросит. Если брат поверит тебе свою тайну, а другой будет заклинать тебя, чтоб ты открыл эту тайну ему, смотри, не объяви тайны брата своего, не убойся заклинания: заклинающий сам понесет грех своего заклинания. Если не имеешь умиления в душе: то разумей, что имеешь величание в сердце твоем, или побеждаешься многоядением: то и другое не допускают душу придти в умиление. Если оскудеют у тебя телесные потребности, – не скажи человеку: дай мне; напротив того возложи на Господа попечение твое, и не оставляй Бога, и Той тя препитает.

Просящий у человеков не верует, что Бог может ему помочь. Когда человек сам собою даст или принесет тебе что, – прими с благодарением, если нуждаешься, как посланное от Бога; если же не нуждаешься, то никак не принимай: может быть и враг тебя искушает; чтоб ты принял то, в чем не нуждаешься. Приучи себя не смотреть на чье-либо тело, если же можно, то ниже на свое. Если Бог даст тебе плач и умиление: то, плача, не помышляй в себе, что ты делаешь что-либо великое, – тем более смиряйся и укоряй себя. Когда Бог видит, что человек хвалится о слезах в сердце своем, тогда взимает от него плач, и бывает сердце его жестоко как камень: Бог оставляет его, чтоб он смирился и познал всю немощь. Если не имеешь смирения в душе: то стяжи телесное; от тела оно перейдет к душе. Если вопрошаешь о чем-либо твоего отца, и слышишь от него слово Божие, то постарайся исполнить то, что ты услышал; если же вскоре ослабеешь, или забудешь и не исполнишь, то не преставай по этому поводу вопрошать: вопрошающий, слышащий и не делающий зазирает себе и смиряется, а от сего получает некоторую милость от Бога. Не вопрошающий не слышит, не преслушивается, не смиряется, не обретает милости. Если похвалит тебя человек в лицо, – ты немедленно вспомни грехи твои и скажи ему: «Брат! ради Господа не хвали меня: я окаянен и недостоин похвалы».

Если хвалящий тебя человек знаменитый, то скажи так: «Прости меня, владыко!» а в себе молись Богу, говоря: «Господи! покрой и избавь меня от ложной похвалы человеческой». Если впадешь в любодеяние, и будет близко место жительства того лица, с которым ты пал: то уйди из этого места, потому что, живя в этом месте, не будешь иметь возможности покаяться. Если видишь собственными твоими очами брата блудодействующим или соделывающим другой какой грех: то не осуди его, но помолись Богу о нем, говоря: «Господи! сохрани брата моего и меня от обольщения демонами!» К этому присовокупи: «Проклят будь ты, диавол! это твое дело; брат мой не сделал бы его сам по себе», – и наблюдай сердце твое, чтоб оно не осудило брата, и не отступил от тебя Святой Дух. Если пред тобою брат будет оклеветывать брата: то не скажи и ты: да, точно так; но или молчи, или скажи: «Брат! я сам грешен: будучи в числе осужденных, никак не могу судить другого». Так спасешь и себя и душу говорящего с тобою от осуждения. Если впадешь в болезнь, и попросишь у кого какой вещи, тебе нужной, а он не даст тебе просимого: то не опечалься на него в сердце твоем; напротив того скажи: «Если бы я был достоин получить, Бог вложил бы в сердце брату моему, и он дал бы мне». По отношению к принятию, монашествующие разделяются на три чина.

Отцы наши, достигшие совершенства, не скоро принимали от кого что-либо.

Средние не просили ни у кого ничего; если же кто от себя давал им, то принимали с благодарением, как посланное от Бога. Мы же если недостаточны в силах, чтоб трудами приобретать нужное себе, то просим со смирением, зазирая себя непрестанно и укоряя, как немощных. – Когда Бог пошлет плач и умиление душе твоей или на краткое время, или на многие дни, тогда оставь всякое рукоделие, пребывай в том плаче и умилении, как в делании самонужнейшем.

Может быть близок день твоей смерти, и по этой причине Бог послал тебе плач и умиление, чтоб посредством их ты обрел милость. Как диавол, видя приближающийся конец жития человеческого, особенно старается погубить человека; так и Бог при кончине посылает какое-либо особенное средство к спасению»[1017].

Очевидно, что тот пост и те подвиги приводят в гордость, которые совершаются напоказ человекам или с гордою целию достичь высокого духовного состояния.

Подвиги в разуме приводят к смирению. Приводят подвиги к смирению, когда совершаются с целию покаяния, с целию обуздания страстей своих. Святые Отцы, достигши сверхъестественного благодатного состояния, проходили сверхъестественные подвиги; вообще древние иноки, при крепости телосложения, которой ныне не встречается, были способны к усиленным подвигам. Мы не можем иметь таких подвигов; но подвиг, соответствующий силам и обуздывающий страсти, возможен и для нас. Такой-то подвиг и есть подвиг существенно полезный, существенно нужный.

25. Некоторый монах имел сестру по плоти, монахиню. Услышав, что она больна, он пришел в монастырь ее, чтоб посетить болящую. Она была раба Божия, великая в святом подвижничестве. Не допуская мужчин к свиданию с собою, она отказалась принять и брата, чтоб не дать повода мужчинам входить в женский монастырь. Монахиня приказала сказать монаху: «Иди, господин брат, в келлию свою, и молись о мне: по благодати Бога и Спасителя нашего увижу тебя в будущем веке, в Царстве Господа нашего Иисуса Христа»[1018].

26. Монах встретился на пути с монахинями. Увидев их, он свернул с дороги в сторону. Тогда игумения сказала ему: «Если бы ты был совершенный монах, то, увидев нас, не увидел бы в нас женщин»[1019].

27. Два брата, монахи, пришли в соседний город, чтоб там продать работу свою целого года, и остановились в гостинице. По продаже рукоделия один пошел закупить нужное для них, а другой остался в гостинице, и по наущению диавола впал в любодеяние. Уходивший брат, возвратясь, сказал оставшемуся: «Bот! мы запаслись всем нужным, – возвратимся в келлию». Другой брат отвечал: «Я не могу возвратиться». Когда же брат начал упрашивать его, чтоб он возвратился, говоря: «Почему тебе не возвратиться в келлию?» – этот исповедал ему грех свой. «Я, – сказал он, – когда ты ушел от меня, впал в любодеяние, и потому не хочу возвратиться». Брат, желая приобрести и спасти душу брата, сказал ему с клятвою: «И я, отлучившись от тебя, подобным образом впал в любодеяние; однако воротимся в келлию и вдадимся в покаяние. Богу все возможно: возможно Ему даровать нам прощение за покаяние наше и избавить муки в огне вечном, казней во аде и тартаре, где нет места покаянию, где огнь неугасающий и жестокие пытки находятся в непрестанном действии». Они возвратились в келлию свою. Потом пошли к святым Отцам, пали к стопам их, стеня и воздыхая, проливая обильные слезы, исповедали им падение, которому подверглись.

Святые старцы наставили их на делание покаяния и дали заповеди, которые они исполнили тщательно. Не согрешивший брат приносил покаяние, как бы сам согрешил, за согрешившего, по великой любви, которую имел к нему.

Господь призрел на подвиг любви: открыл святым Отцам тайну, и что, за любовь того, кто не согрешил, а подверг себя труду покаяния для спасения брата, даровано прощение и согрешившему. В этом событии исполнилися слова Писания: «Мы должны есмы по братии души полагати» (1Ин. 3, 16)[1020].

28. В некотором общежительном монастыре был монах, уже старый и самой благочестивой жизни. Сокрушенный тяжким, невыносимым недугом он провел долгое время в великих страданиях. Братия не могли придумать, чем помочь ему в болезни его, потому что тех средств, которые требовались для врачевания его, не было в монастыре. Услышала некоторая раба Божия о затруднительном положении болящего и начала просить отца киновии (общежительного монастыря), чтоб дозволил ей взять болящего в свою келлию, находившуюся в городе.

Она намеревалась ухаживать за ним, а более желала сделать это по той причине, что в городе удобнее было получать нужное для него по болезни. Отец приказал братиям отнести болящего в келлию рабы Божией. С великим уважением она приняла старца, начала служить ему ради имени Господня и для стяжания награды в вечности, которую она веровала получить от Христа Спасителя нашего. По прошествии трех лет и более служения ее, неблагомыслящие люди, сообразно собственному нравственному расстройству, начали выражать подозрение о чистоте отношений старца к служившей ему деве. Услышал это старец, и молил Господа Иисуса Христа так: «Ты, Господь Бог наш, един ведающий все, видишь множество болезней недуга моего и нищеты моей, и милостиво взираешь на горестное положение, в которое привела меня немощь моя, угнетающая меня столь долгое время и столь сокрушившая меня, что сделалось мне необходимым служение этой рабы Твоей, служащей мне ради имени Твоего. Воздай ей, Господь и Бог мой, достойную награду в вечной жизни, как Ты благоволил обетовать эту награду по благости Твоей тем, которые ради имени Твоего будут услуживать нищим и немощным». Когда приблизился день кончины его, сошлись к нему очень многие святые отцы и братия из монастыря, и он сказал им: «Прошу вас, владыки, отцы и братия: по кончине моей возьмите жезл мой, и воткните его в насыпь могилы моей. Если он пустит корни и даст плод; то знайте, что совесть моя чиста в отношении к рабе Божией, служившей мне. Если же жезл не оживет: – знайте, что я осквернился падением». Человек Божий скончался. Тогда, по завещанию его, отцы воткнули жезл на могиле его, и жезл ожил, пустил листья, а в свое время принес и плод. Все удивились и прославили Бога.

К созерцанию чуда стекались многие даже из соседних стран и возвеличивали благодать Спасителя. И мы видели это деревцо, свидетельствуют писатели повести, и благословили Господа, покрывающего Божественным промыслом Своим всех служащих Ему в простоте и истине[1021].

Событие это показывает, как опасно легкомысленное суждение и осуждение ближних по поверхностному взгляду на действия их, по взгляду, исходящему наиболее из собственной испорченности. Осуждая по-видимому грешника, легко можно осудить святого и праведника. Этому подверглись многие, забывшие повеление Господа, заповедавшего тщательный суд прежде осуждения (Мф.

23, 23), заповедавшего заключать о людях по плодам их (Мф. 7, 20), а не по наружной обстановке, воспретившего судить по лицу, по поверхностному взгляду: «не судите на лица, но праведный суд судите» (Ин. 7, 24).

29. Брат пошел почерпнуть воды из реки. Там он встретился с женщиною, мывшею белье, и пал с нею в блуд. По совершении греха он взял водонос с водою и пошел в келлию. Бесы напали на него и начали сильно возмущать помыслами, говоря: «Зачем ты идешь в келлию? тебе нет спасения! возвратись в мир!» Брат понял, что они хотят совершенной погибели его: он отвечал помыслам: «Откуда вы пришли? зачем смущаете меня, стараясь привести в отчаяние? Я не согрешил; повторяю вам: я не согрешил». Отразив таким образом помыслы, брат пришел в келлию свою и продолжал безмолвствовать в ней по прежнему.

Случившееся Бог открыл одному из старцев, соседу брата, возвестив, что этот брат пал, и в самом падении одержал победу. Старец пришел к брату и спросил его: «Как ты поживаешь?» Он отвечал: «Хорошо, отец!» Старец опять спросил его: «Не случилось ли с тобою на этих днях чего неприятного?» – «Ничего», – отвечал брат. Тогда старец сказал о бывшем ему откровении. Брат рассказал ему случившееся. Старец, выслушав поведание брата, сказал: «По истине, рассуждение твое сокрушило всю силу вражию»[1022].

30. Некоторый монах обитал в пустыне. Была у него знакомая в мирском быту, даже родственница, – женщина молодая. После многих лет она узнала о местопребывании монаха, и научаемая диаволом пошла в пустыню отыскивать его. Нашедши его, она вошла в келлию его, и представив ему, что она родственница, осталась у него. Он пал с нею в грех. В той же пустыне жил другой монах.

С этим случилось следующее: когда приходило время трапезы, кувшин с водою, который приготовлялся для пития, опрокидывался сам собою, и вся вода выливалась на землю. Это повторялось несколько дней. Он рассудил сходить к вышеупомянутому первому монаху и сказать ему о том, что делается с кувшином и водою. На пути, когда смерклось, он вошел на ночлег в древний разрушенный идольский храм, – и слышит, демоны говорят между собою: «В эту ночь, – говорили они, – мы повергли такого-то монаха в любодеяние». Слыша это, он удивлялся. Когда рассвело, он достиг келлии монаха, нашел его погруженным в глубокую печаль и сказал ему: «Брат! как быть мне? когда лишь захочу вкусить пищи, кувшин, который употребляю для воды, опрокидывается и вода проливается». – Первый монах отвечал: «Ты пришел ко мне спросить о кувшине, который опрокидывается, и о воде, которая проливается, а я спрашиваю тебя: что делать мне? в эту ночь я впал в любодеяние». Отвечал второй монах: «И я это узнал». – «Откуда ты мог узнать?» – «Вошедши дорогою на ночлег в идольский храм, я слышал, что демоны говорили о твоем падении и хвастались им; то очень опечалило меня».

Первый монах сказал: «Я ухожу отсюда и иду в мир». Второй начал упрашивать его, говоря: «Не делай этого, возлюбленный брат! напротив того, перенесши терпеливо искушение, останься в этом месте. Женщину вышлем: пусть идет в свое место. Очевидно, что искушение устроилось злохитростию лукавого диавола: тем более нужно, чтоб ты пребыл здесь до конца жизни, подвизаясь душою и телом, умоляя при содействии внутреннего сердечного плача и слез благость Господа и Спасителя нашего, чтоб обрести тебе милосердие в страшный день великого суда Божия»[1023].

Так! страсти в нас. Это надо знать, и знать. Уходя в пустыню, мы уносим туда страсти с собою. В пустыне, не находя пищи, умучиваемые и усмиряемые подвигом, они действуют слабее, – зато становятся утонченнее. При малейшей неосторожности, когда явится соблазн, они действуют с особенною силою и с особенным лукавством. Необходимо для подвижника совершенное недоверие к себе, к непоколебимости своей воли, к бесстрастию своему. Удалившемуся от соблазнов должно бояться их более, нежели вращающемуся среди соблазнов.

В сердце нашем может произойти внезапно самое страшное, самое чудовищное изменение. Искушения не престают стужать даже лежащему на смертном одре, – отступают, когда душа оставит тело.

31. Брат спросил старца, говоря: «Aвва! что мне делать? мне всегда стужают помыслы любодеяния и не дают успокоиться ни на один час; от этого очень скорбит душа моя». Старец отвечал: «Наблюдай за собою, чадо! Когда бесы всевают страстные помышления в ум твой, – ты не принимай их и не беседуй с ними. Обычно бесам непрестанно приходить к нам и неупустительно стараться в чем-либо уловить нас; но они не имеют возможности принудить нас насильственно: в твоей власти принимать или не принимать их». Брат сказал на это старцу: «Что мне делать, авва! я немощен: похоть одолевает меня». Старец: «Внимай себе, чадо, и познавай пришествие демонов. Когда они начинают лишь говорить с тобою, не отвечай им, но встав, пади лицом на землю и молись, говоря:

«Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помоги мне и помилуй меня». Брат сказал ему: «Авва! я принуждаю себя, но пребываю в нечувствии, и нет умиления в сердце моем; я не ощущаю силы слов». Старец отвечал: «Ты только говори слова эти, и Бог поможет тебе, как сказал авва Пимен и многие другие Отцы, что обаятель, когда производит обаяние, не знает силы произносимых им слов, но змея, когда слышит эти слова, то сила слов на нее действует, она повинуется и усмиряется: так и мы хотя не знаем силы того, что произносим, но бесы, слыша произносимое нами, отходят со страхом»[1024].

32. Некоторый брат, пребывавший в Енате, монастыре Александрийском, впал в грех, и от сильной печали бесы привели его в отчаяние. Но он, как искусный и опытный подвижник, увидев себя побежденным скорбию, начал понуждать себя к благому упованию и говорил: «Верую щедротам Божиим, что Бог сотворит со мною милость». Когда он так говорил, то бесы возражали: «Почему ты знаешь, что Бог сотворит с тобою милость?» Он отвечал им: «Вы кто? что вам за дело, сделал ли я или не сделал? вы сыны тьмы и геенны и наследники погибели. Если Бог милостив и благ: то вам что до этого?» Таким образом бесы, будучи посрамлены братом, отступили от него без всякого успеха. Брат упованием на милость Божию и помощию Божиею пришел в покаяние и спасся[1025].

33. Брат был борим блудом, и пошел к старцу, прося его, чтоб он помолился Богу о освобождении его от брани. Старец сжалился о брате и молился о нем Богу в продолжении семи дней. Когда на восьмой день брат, по данному ему приказанию, пришел к старцу, то старец спросил его: «Брат! как твоя брань?» Он отвечал: «Отец! мне нисколько не сделалось легче». Старец, услышав это, удивился, и опять ночью начал молиться о брате. Тогда предстал ему диавол и сказал: «Поверь мне, старец, – в первый день, когда ты стал молиться Богу за него, я тотчас отступил от него, но он имеет собственного беса и собственную брань от гортани и чрева своего; уже в этом я не виноват! он сам себе причиняет брань тем, что ест, пьет и спит без меры, сколько хочет: по этой причине брань беспокоит его»[1026].

34. Некоторый брат рассказывал нам: некогда случилось, что меня смущали помыслы вожделения жены так, что я не знал, что делать от напора их и от ночных мечтаний. Когда я был уже близок к тому, чтоб оставить пустыню и возвратиться в мир, пришел мне помысл идти во внутреннюю пустыню для посещения старцев. Я немедленно пошел, и в продолжении 20-ти дней посещал святых Отцов, состарившихся в пощении, между которыми нашел величайшего и искуснейшего по рассуждению и подвигам святого авву Памву; ему осмелился я исповедать брань мою. Старец сказал мне: «Не удивляйся случившемуся с тобою; ты страждешь это не от расслабления, но от подвига, что доказывается тем, что живешь в месте скудном жизненными потребностями и лишенном общения со многими человеками. Блудная брань бывает троякая: 1-е – она восстает на нас, когда тело пользуется здоровьем; 2-е – от прежде бывших дел и помышлений; З-е – от зависти бесов и от других причин. Ты видишь меня, как я стар; 70-ть лет живу в келлии этой в попечениях о спасении моем. В таковой старости поныне претерпеваю искушения и напасти». И говорил он мне, уверяя в справедливости поведания своего клятвою: «Поверь мне, чадо, что в продолжении 12-ти лет не оставлял меня блудный бес, ни днем, ни ночью, непрестанно нападая скверными помышлениями и мечтаниями, и говорил я сам в себе: Бог отступил от меня, и потому побеждаюсь страстями. Я решился лучше умереть, нежели оскверниться плотскою страстию; пошел в пустыню с намерением предать себя на снедение зверям, и нашедши там логовище медведя, вошел в логовище, и раздевшись до нага повергся на землю с тем, чтоб звери, когда придут, съели меня.

К вечеру пришли звери, обнюхали меня с ног до головы, и в то время, как я думал, что они съедят меня, они пошли от меня, ничем не повредив меня.

Уразумев, что Бог помиловал меня, я возвратился в свою келлию. По прошествии краткого времени опять начал меня беспокоить бес блудный, так что я от великой скорби и печали впал в хулу. Враг же, увидев меня в смущении, претворился в некоторую девицу Ефиоплянину, которую я видел некогда на жатве, собиравшую колосья, и пришедши ко мне, сел на колена мои и так помрачил меня, что мне показалось, что я совокупился с нею. Очень опечалившись, в ярости, ударил я ее по щеке, и тотчас она исчезла; от удара этого я не мог в продолжении двух лет поднести руки моей к устам по причине лютого смрада. В то время, как я предавался крайнему малодушию и терял благонадежие, опять пошел в пустыню, и нашедши малую змею, взял ее и приложил к тайным моим членам, чтоб она уязвила, и я умер. Я приставил к ним главу змеи, но она не тронула их, – и вот – слышу голос, говорящий мне: «Памва, иди в келлию твою, и отселе будь спокоен: Я предоставил тебе искуситься с тою целию, чтоб ты не высокомудрствовал о себе и не мнил, что можно сделать что-либо доброе без помощи Божией: познай немощь твою, и не уповай на подвиг твой, но прибегай к помощи Божией». Удовлетворившись таким образом, я возвратился в келлию, и с того времени не беспокоила меня брань; я пребывал в мире, возлагая на Бога печаль мою»[1027].

35. Сказывали о некотором старце, что он, идя однажды дорогою, нашел след женский и засыпал его землею, помыслив, чтоб кто-либо из братии, увидев этот след, не получил брани[1028].

36. Некоторый брат имел брань любодеяния; вставши он пошел к некоторому старцу и сказал ему о своих помыслах. Старец сделал ему наставление, и утешив, отпустил с миром. Брат, почувствовав пользу, возвратился в свою келлию, – но вот! опять брань пришла к нему. Он сходил опять к старцу, и таким образом поступал несколько раз. Старец не оскорбил его, но говорил на пользу ему, наставляя его не только не вдаваться в расслабление, но напротив приходить к нему каждый раз, когда враг начнет стужать, для обличения врага. «Таким образом, – сказал старец, – враг, будучи обличаем, отступит от тебя: ничто так не противно духу любодеяния, как когда открывают дело его, и ничто не приносит ему такой радости, как когда скрываем приносимые им помыслы»[1029].

37. Были два монаха, родные братия по плоти, и братия по духу. Против них кознодействовал лукавый диавол с целию разлучить их друг от друга каким бы то ни было образом. Однажды к вечеру, по обычаю их, младший брат засветил лампаду и поставил ее на подсвечнике. По злонамеренному действию демона упал подсвечник, и лампада погасла. Лукавый диавол устраивал этим повод к ссоре между ними: старший брат вскочил, и в ярости начал бить младшего. Этот упал ему в ноги и уговаривал своего родного брата так: «Успокойся, владыка мой: я снова засвечу лампаду». По той причине, что он не отвечал гневными словами, лукавый дух, будучи посрамлен, тотчас отступил от них. В ту же ночь дух этот отправился к князю демонов и известил его, что «он ничего не мог сделать этим монахам по причине смирения того монаха, который поклонился в ноги брату и просил у него прощения. Бог, видя смирение его, излил на него благодать Свою, и я чувствую, что жестоко мучусь и терзаюсь, не успев разлучить их друга от друга». Все эти слова слышал жрец идольский, пребывавший в том месте. Страх Господень и любовь к Иисусу Христу объяли его. Он понял, что поклонение идолам есть великое обольщение и погибель для душ, оставил все, поспешно пришел в монастырь к святым Отцам и пересказал им, что злобные демоны говорили между собою. Наставленный учением святых Отцов вере в Господа Спасителя, он принял святое крещение, а потом и монашество; при помощи и содействии благодати Божией, соделался искуснейшим монахом: – столько преуспел в кротости и смирении, что все удивлялись его величайшему смирению. Он говорил, что смиренное настроение души уничтожает всю силу противников наших диаволов.

Сам Господь наш Иисус Христос при посредстве смирения восторжествовал над диаволом и сокрушил силу его. К этому присовокуплял, что он часто слышал демонов, разговаривающих между собою. Между прочим они говорили: «Когда мы возбуждаем сердца человеческие к гневу, тогда, если кто из человеков выдержит терпеливо злословие и бесчестие, и обратится к средствам, доставляющим мир, говоря: «Я согрешил», – тотчас чувствуем уничтожение всей нашей силы, и поступающих так осеняет благодать Божественного всемогущества»[1030].

Такое действие смирения против гнева, раздражения и злобы ощущают все иноки, проводящие внимательную жизнь по заповедям Евангелия и борющиеся со страстями своими. Но те, которые последуют влечению страстей своих, удовлетворяют требованиям их, – незнакомы с блаженными опытами, доставляемыми последованием учению Евангелия: они ходят, то есть, проводят жительство во тьме нравственной, которая предшествует тьме адской, предызображает ее и служит для нее залогом.

38. Два брата были во вражде между собою. Во время гонения на христиан их схватили по причине святой веры, и подвергнув многим мучениям, посадили в тюрьму. Один из них сказал другому: «Брат! нам должно примириться и не гневаться одному на другого: потому что завтра мы должны умереть, и пойдем предстать Господу». Но другой брат отказался от примирения. На другой день их вывели из тюрьмы, чтоб отсечь им головы. Брату, желавшему примирения, была прежде отрублена голова: он в вере отошел ко Господу. Другой же, не хотевший примириться, отрекся от Христа. Мучитель сказал ему: «Почему ты не отвергся вчера, прежде пытки, чтоб избежать ран, а отвергся сегодня?»

Он отвечал: «Я преступил заповедь Господа моего: не примирился с братом моим. За это Бог оставил меня и отъял от меня помощь Свою. Лишенный ее, я отрекся от Христа»[1031].

39. Между святыми старцами был муж великий, которому Христос даровал такую благодать, что он, по действию Святого Духа, видел то, чего другие не видят. Он сказывал, что однажды сидели многие братия, разговаривая между собою. Когда разговор шел душеспасительный, и приводимы были для назидания изречения из Священного Писания: тогда стояли между братиями святые Ангелы; на лицах их сияла радостная улыбка; они с удовольствием внимали беседе о Господе. Когда же разговор переходил к предметам суетным, Ангелы огорчались и тотчас уходили далеко от беседующих, в среде которых появлялись нечистейшие кабаны, покрытые струпами, и вращались кругом их.

Это были демоны: они принимали вид кабанов и увеселялись пустословием и многословием монахов. Увидев это, блаженный старец ушел в свою келлию, и в продолжении всей ночи плакал и рыдал: стенания и слезы изливались из сердца его о горестном недуге падения нашего. Он увещевал и наставлял отцов и братий по монастырям, говоря: «Охраняйтесь, братия, от многословия и суетных бесед, от которых рождаются для души вред и погибель: мы не понимаем, что чрез такие беседы соделываемся ненавистными Богу и Ангелам Его. Говорит Писание: «От многословия не избежиши греха» (Притч. 10, 19)!

Многословие расслабляет душу и ум наш, вносит в них пустоту[1032].

Монахам нашего времени должно читать и перечитывать эту повесть.

40. Несколько монахов, вышедши из хижин своих, собрались вместе и беседовали о благоверии, монашеском подвижничестве и о средствах Богоугождения. Из числа беседующих два старца увидели Ангелов, которые держали монахов за мантии их и похваляли беседовавших о вере Божией; старцы умолчали о видении.

В другой раз монахи сошлись на том же месте и начали говорить о некотором брате, впавшем в согрешение. Тогда святые старцы увидели смердящего, нечистого кабана, и уразумев согрешение свое, открыли прочим о видении Ангелов и о видении кабана. При этом старцы рассуждали между собою, что каждый из нас должен соединиться духом во едино с ближним своим, – с его плотию, со всем человеком, во всем сострадать ему, во всем сорадоваться, все скорбное для ближнего оплакивать. Просто сказать: быть в отношении к нему, как бы была у него с ближним его одна общая плоть, одна общая душа; скорбеть, когда случится с ним печаль, как о самом себе. И писание свидетельствует, что мы едино тело о Христе; также оно говорит, что «у множества веровавших в Господа было одно сердце и одна душа» (Деян. 4, 32)[1033].

41. Один из старцев сделался болен, и в течение многих дней не мог употреблять никакой пищи. Ученик его убедительно просил его, чтоб он позволил приготовить для него немного киселя. Старец согласился. У них был сосуд с медом, и другой подобный сосудец с маслом, выжатым из льняного семени; масло это уже протухло и не годилось ни для какого употребления, разве для лампады.

Брат по ошибке положил в приготовленную им пищу масло, полагая, что кладет мед. Старец отведал, не сказав ничего, но молча стал есть. Когда была подана третья перемена, старец сказал ученику: «Cын! я не могу более есть».

Этот, желая, чтоб он еще поел, сказал: «Aвва! кисель хорош, и я поем его».

С этими словами он отведал, – и понял сделанную им ошибку. Он пал к ногам старца, говоря: «Увы мне, авва! я убил тебя. Какой грех возложил ты на меня, ничего не сказав мне!» Отвечал ему старец: «Hе огорчайся! если бы благоугодно было Богу, чтоб я вкусил хорошей пищи: то ты положил бы меду, а не того, что положил»[1034].

42. Некоторый брат вопросил старца, говоря: «Oтец! что мне делать! я не могу преодолеть помышлений». Старец отвечал: «Я никогда не подвергался нападению помышлений». – Соблазнился брат, – пошел к другому старцу, говорит ему: «Вот, что сказал мне такой-то старец! я соблазнился на него, потому что сказанное им неестественно человеку». Второй старец отвечал: «Не без причины сказал тебе это слово человек Божий: поди, и со смирением попроси, чтоб он объяснил тебе сказанное им». Брат возвратился к первому старцу и сказал ему: «Авва! прости меня: я поступил безрассудно, что ушел от тебя, не простившись с тобою. Но объясни мне, прошу тебя, каким образом ты пребываешь без борьбы с помыслами?» Старец отвечал: «С того времени, как я – монах, не вкусил я досыта ни хлеба, ни воды, ни сна, – и это не попустило меня до такой борьбы с помыслами, о какой ты спрашивал». Брат вышел от старца, получив помощь от его слова[1035].

43. Некоторый брат приходил в келлию великого старца и крал у него жизненные припасы. Старец видел это. Он не обличил брата, но занялся более рукоделием, говоря: «Думаю, – этот брат нуждается». И нес старец тяжкую скорбь, терпя большой недостаток в хлебе. Когда старец кончался, – братия окружили его.

Он, увидев между ними брата, который постоянно крал у него хлеб, сказал ему: «Подойди ко мне, брат!» Брат исполнил это. Тогда старец схватил руки его, начал целовать их, говоря: «Благодарю эти руки! при посредстве их я надеюсь войти в Царство Небесное». От этих слов брат умилился, принес покаяние, соделался строгим монахом по примеру старца, действий которого он был очевидцем[1036].

44. Некоторый брат тем был веселее духом, чем более бесчестили его и насмехались над ним. Он говорил: «Бесчестящие нас и насмехающиеся над нами доставляют нам средства к преуспеянию, а похваляющие нас вредят душам нашим. Говорит Писание: «Людие Мои! блажащие вы, льстят вы» (Ис. 3, 12).

45. Другой старец, когда был обижен кем, спешил – если обидевший был близко – сам воздать ему за зло добром; если же жил далеко, то посылал ему чрез других подарки.

46. Два старца жили в одной келлии, и никогда не возникало между ними ни малейшего неудовольствия. Видя это, один сказал другому: «Поссоримся и мы, хотя однажды, как ссорятся люди». Другой отвечал: «Я вовсе не знаю, каким образом может породиться ссора». Первый сказал: «Вот, я поставлю посреди нас глиняную посуду и скажу: она моя, а ты скажи: она – не твоя, а моя.

Из этого родится спор, а из спора – ссора». Сговорившись так, они поставили посуду посреди себя, при чем один сказал: «Она – моя». Другой отвечал: «А я полагаю, что она – моя». Первый опять сказал: «Не твоя она, но моя». Тогда второй отвечал: «А если она – твоя, то возьми ее». Таким образом они не могли достичь до того, чтоб поссориться[1037].

Вот плод жительства по евангельским заповедям и навыка к смирению. Сердце, стяжавшее этот навык, – неспособно к сварливости и ссорам: оно готово на все уступки для избежания спора и ссоры.

47. Некоторый брат, живя в общежительном монастыре и часто побеждаясь гневом, сказал сам себе: «Пойду в пустыню: может быть там, не имея с кем ссориться, успокоюсь от страсти». Он вышел из монастыря, и стал жить один в пустыне. Однажды он наполнил водою сосуд свой и поставил его на землю.

Сосуд внезапно опрокинулся. Во второй раз случилось то же. В третий раз кувшин также опрокинулся: монах, рассердясь, схватил кувшин, ударил о землю. Кувшин разбился. Возвратясь к себе, брат начал размышлять о случившемся, и понял, что враг поругался над ним. Тогда он сказал: «Вот! я – один; однако побежден страстию гнева. Возвращусь в монастырь: видно – везде нужны борьба с самим собою и терпение, в особенности же помощь Божия». И встав, возвратился монах в обитель свою[1038].

Святые наставники монашества строго воспрещают монахам, в которых сильно действует гнев, жительство наедине, в пустыне или в затворе. От уединенного жительства гневная страсть усиливается и возрастает; в общежитии она врачуется[1039], но единственно при условии: если монах решится каждый раз, когда он увлечется гневом и вспыльчивостью, просить прощения и раскаиваться, а не оправдывать себя и не обвинять других.

48. Брат спросил старца: «Благослови мне иметь у себя две златницы по немощи тела моего». Старец, видя произволение его, что он желает удержать их у себя, сказал: «Имей». Брат возвратился в келлию, – и начали тревожить его помышления, говоря: «Как ты думаешь? благословил ли тебе старец иметь деньги, или нет?» Встав, пришел он опять к старцу, и так спросил его: «Ради Бога, скажи мне истину: потому что помышления смущают меня по поводу двух златниц». Старец отвечал: «Я видел твое произволение иметь их, почему и сказал тебе: имей их, хотя и неполезно иметь более, нежели сколько нужно для тела. Две златницы составляют надежду твою, как бы Бог не промышлял о нас. Но легко может случиться, что ты утратишь их: тогда погибнет и надежда твоя. Возложи надежду твою на Бога: потому что Он печется о человеках»[1040].

Священное Писание называет сребролюбие идолослужением: сребролюбие переносит любовь сердца (в вере и надежде) от Бога к деньгам, соделывает деньги Богом, – истинного Бога уничтожает для человека. У сребролюбца нет Бога. Бог сребролюбца – капитал его. Нестяжание есть один из обетов монашества; нестяжанием и девством или непорочным вдовством монах отличается от мирянина, обязанного соблюдать все заповеди Христовы наравне с монахом: отвержение нестяжания есть отвержение монашества, – есть попрание обетов, данных при пострижении в монашество. Бог обетовал воздать каждому человеку по делам его. Это с особенною ясностию исполняется над сребролюбцами.

Соделавшись чуждыми Бога произвольно, ради сребролюбия, они невольно расстаются с идолом своим – капиталом, по общему, всем известному, неизвестному для сребролюбца, закону смерти, – нередко и прежде смерти. Они переходят в вечность с одним отчаянием. Замечено, что монахов-капиталистов постигает наиболее внезапная смерть, или вовсе лишая их покаяния, или похищая в таком душевном расстройстве, что покаяние их ограничивается одним мертвым, поверхностным соблюдением формальности. Душа, заблаговременно умершая для истинного Бога, признавшая богом идола, неспособна выразить своей жизни в Боге покаянием. Оставленный умершим поклонником своим идол соделывается предметом соблазна и многообразного повода ко греху для предъявляющих право на обладание идолом: оставивший землю идолопоклонник, не взявший с собою ничего в вечность, продолжает жить на земле злодеяниями, источающимися обильно из оставленного им капитала. – Монахи-капиталисты! послушайтесь Господа Бога вашего, призывающего вас к спасению из пропасти, в которой вы погрязли! послушайтесь, доколе имеете время для послушания! послушайтесь для того, чтоб соделать капиталы ваши неотъемлемою собственностию вашею: «Дадите милостыню. Сотворите себе влагалища неветшающа, сокровище неоскудеемо на небесех: идеже бо сокровище ваше будет, ту и сердце ваше будет» (Лк. 12, 33–34), в верный залог или вашего вечного блаженства, или вашего вечного бедствия.

49. Некоторый монах в Нитрии, более бережливый нежели скупой, забыв, что за тридцать серебреников продан был Господь наш Иисус Христос, накопил сто златниц, занимаясь тканием полотна. Монах умер, – златницы остались.

Монахи собрались для совещания, что делать с деньгами; там жило около пяти тысяч монахов, каждый в отдельной келлии. Одни присуждали раздать деньги нищим, другие – отдать в церковь, некоторые – передать родственникам.

Но Макарий, Памво, Исидор и другие святые старцы, по действию обитавшего в них Святого Духа, определили: похоронить деньги вместе с господином их, и при этом сказать почившему: «Cребро твое да будет с тобою в погибель» (Деян. 8, 20). Это событие навело такой ужас и страх на всех монахов Египта, что с того времени они признавали за тяжкий проступок иметь в запасе даже одну златницу. Действие могло показаться жестоким, но деятели были лишь орудиями Святого Духа[1041].

Тяжким, по-видимому слишком жестоким было поражение внезапною смертию Анании и Сапфиры за сребролюбие (Деян. 5). Но деятелем был Святой Дух, – и пред Его действием должно умолкнуть всякое человеческое суждение, неспособное быть судьею никакого дела Божия. Действия неограниченного, всесовершенного Бога естественно не подлежат и не могут подлежать суду ограниченного человека. В первенствующей Церкви, когда благодать Духа действовала с особенным обилием и очевидностию, наказания виновных пред Святым Духом были быстрее и очевиднее. Так, по повествованию преподобного Кассиана, святой старец египетского Скита Моисей за одно противоречие Духоносному Макарию Великому подвергся тотчас беснованию[1042]. Наказания и казни существуют и ныне. Ныне долготерпение Божие, Его милость к нам немощным и страстным, предоставляет нам более времени на рассматривание нашего поведения под водительством слова Божия на покаяние; но пребыванию в ожесточении и нераскаянности непременно последуют наказание и казни.

50. Некоторый монах имел брата мирянина бедняка, и все, что вырабатывал, отдавал брату бедняку; но этот беднел тем более, чем более подавал ему монах. Видя это, монах пошел к некоторому старцу и рассказал ему о случающемся.

Старец отвечал: «Если хочешь послушать меня, – более ничего не давай ему, но скажи ему: «Брат! когда у меня было, я давал тебе: теперь ты трудись, и что выработаешь, отдавай мне». Все, что он ни принесет тебе, принимай от него и передавай какому-либо страннику или нуждающемуся старцу, прося, чтоб они помолились о нем». Монах поступил по этому наставлению: когда пришел к нему брат-мирянин, – он сделал так, как заповедано было ему старцем, и мирянин ушел от него печальный. Но вот, по прошествии некоторого времени приходит и приносит из сада несколько овощей. Монах, приняв их, отдал старцам, прося их, чтоб молились за брата его. Когда они приняли это приношение, мирянин возвратился в дом свой. Несколько спустя опять принес он овощей и три хлеба; монах, приняв их, поступил как и в первый раз, а мирянин, получив благословение, ушел. В третий раз он принес уже много съестного припасу, и вина и рыбы. Монах, увидев это, удивился, и созвав нищих, угостил их трапезою. При этом сказал он мирянину: «Не имеешь ли нужды в нескольких хлебах?» Тот отвечал: «Нет, владыко! Прежде, когда я брал у тебя что-либо, – оно входило как огонь в дом мой и пожирало его; ныне же, когда не принимаю от тебя ничего, имею все с избытком, и Бог благословил меня». Монах пошел к старцу и пересказал ему все случившееся. Старец сказал ему: «Разве ты не знаешь, что имущество монаха – огонь? куда оно входит, там пожигает все. Брату твоему полезно от труда своего творить милостыню, чтоб за него молились святые мужи. Таким образом он наследует благословение и умножится имущество его»[1043].

51. Пришел однажды в Скит неизвестный важный человек. Он принес с собою много золота и просил настоятеля пустыни раздать золото, братиям.

Пресвитер отвечал: «Братия не нуждаются в этом». Но как принесший был очень важная особа и убедительно просил о исполнении его желания, то пресвитер предложил ему поставить ящик с златницами при входе в церковь, а братиям сказал, кому нужно, пусть возьмет денег из ящика. Никто из братий не прикоснулся к златницам, даже никто не взглянул на них. Старец сказал вельможе: «Бог принял твое приношение: поди, раздай златницы нищим». Вельможа ушел с большою пользою для души своей[1044].

52. Некто принес старцу денег, говоря: «Вот тебе на твои потребности: ты состарился и болен»: – был он покрыт проказою. Старец отвечал: «Ты пришел отнять у меня Питателя моего, питающего меня уже в течение шестидесяти лет? Столько провел я времени в недуге моем и не нуждался ни в чем, потому что Бог доставлял мне все нужное и питал меня». Старец не согласился взять деньги[1045].

53. Прибыли однажды некоторые Греки в египетский город Острацин с намерением подать милостыню. Они пригласили к себе экономов церкви для указания им лиц, нуждающихся наиболее. Экономы привели их к прокаженному. Греки стали давать ему милостыню, но он не хотел принять, говоря: «Вот! я имею немного пальмовых ветвей, из которых плету веревки, и этим питаюсь». Потом повели их к келлии вдовы, у которой были дочери. Когда они постучались в двери, подошла к дверям одна из дочерей; она была в рубище, едва покрывавшем наготу. Матери не было дома: она вышла куда-то по требованию ремесла своего; занималась она печением хлебов. Греки стали давать дочери одежду и деньги, но она не хотела принять, говоря, что мать приходила и говорила ей: «Будь покойна: я, по благоволению Божию, нашла работу на этот день, от которой будем иметь пропитание». Когда пришла мать, Греки просили ее, чтоб она приняла милостыню; но она не захотела принять, – сказала: «Мой промыслитель – Бог, а вы сегодня хотите отнять Его у меня!» – Греки, видя такую веру, прославили Бога[1046].

Таково было настроение христиан первых веков христианства! не только монахи, но и жившие посреди мира христиане жили для вечности, а не для времени: все попечение их было устремлено к Богоугождению; на временное и вещественное они обращали внимание самое скудное.

54. Некоторый старец подвергся тяжкому искушению от помыслов. Искушение продолжалось десять лет. Он пришел уже в отчаяние и говорил сам себе: «Погубил я душу мою! как решительно погибший, возвращусь в мир!» Когда он совсем вышел, пришел к нему голос: «Десятью годами борьбы твоей ты увенчан. Возвратись в место твое: Я избавлю тебя от всякого злого помышления». Возвратившись немедленно, он пребыл в начатом монашеском подвиге. Не должно отчаиваться по причине борьбы, причиняемой нашествием помыслов. Если противимся ревностно помыслам: то борьба с ними сплетает нам тем светлейшие венцы[1047].

55. Два родные брата по плоти вступили в монастырь. Один из них был великий подвижник, другой имел великое послушание. Когда авва приказывал ему: сделай это, он делал, и опять: сделай другое, и он делал. По причине такого послушания своего он был похваляем братиями монастыря. Подвижник заразился завистию к нему. «Искушу я ныне, – говорил он сам с собою, – брата моего, имеет ли он истинное послушание». Пришедши к авве, он сказал ему: «Отпусти брата моего со мною: мне нужно сходить в такое-то место». Авва согласился. Путешествуя вместе, они пришли к реке, в которой было множество крокодилов. Подвижник, желая искусить брата, сказал: «Спустись в реку и переправься чрез нее». Он спустился, и пришли крокодилы, начали лизать тело его, а ему не сделали никакого вреда. Подвижник, увидя это, сказал брату: «Выдь из воды; пойдем далее». Продолжая путь, они нашли мертвое тело, лежавшее на дороге. Подвижник сказал брату: «Если бы мы имели с собою что-нибудь из старого платья, то покрыли бы им мертвеца». Младший брат отвечал: «Помолимся: может быть Бог воскресит его». Когда они встали на молитву, – воскрес мертвец, а подвижник похвалился, говоря: «Подвижничество мое было причиною воскресения мертвеца». – Бог открыл все это авве монастыря, как подвижник искушал брата крокодилами и как воскрес мертвец. Когда они возвратились в монастырь, авва сказал подвижнику: «Зачем ты поступил так с братом своим? знай, что послушание его было причиною воскресения мертвеца»[1048].

56. Некоторому старцу пустыннику доставлял потребности житель селения.

Однажды случилось, что поселянин замедлил несколько дней, и у старца оказался недостаток в необходимом: он не имел ни нужного для рукоделия, ни съестных припасов. Это опечалило его. Не имея ни работы, ни средств к пропитанию, он сказал ученику своему: «Сходишь ли в селение позвать поселянина, обыкновенно доставляющего нам все нужное?» Ученик отвечал: «Сделаю, отец, как повелишь».

После этого разговора они долго ждали и терпели недостаток, а служитель не приходил. Почему старец опять сказал ученику: «Сходишь ли в селение, и приведешь ли поселянина?» Ученик отвечал: «Сделаю то, что велишь». Так отвечал брат, потому что боялся идти в селение по причине соблазна; вместе с тем он обещался идти, чтоб оказать послушание отцу. Знал это и старец, но, стесняемый нуждою, сказал ученику: «Уповаю на Бога отцов наших, что Он покроет тебя от всякого искушения». По совершении молитвы, он отпустил его. Брат пришел в селение, отыскал дом, в котором жил служивший им поселянин, постучался в двери. Случилось, что тогда никого не было в доме, кроме дочери поселянина. Она отворила дверь, и брат начал расспрашивать ее об отце, почему он запоздал столько дней приходом. Она пригласила монаха войти в дом, вместе с тем схватила его за руку и влекла насильно. Он противился; но она пересилила его и ввела за собою в дом. Монах, увидя, что его влекут ко греху, и что помышления его склоняются к тому же, восстенал из глубины сердца и возопил к Богу: «Господи! ради молитв отца моего, пославшего меня, спаси меня в этот час!» Лишь сказал он это, – оказался внезапно стоящим у реки близ монастыря своего, и возвратился к отцу своему неоскверненным[1049].

57. Некоторый из святых старцев послал ученика своего почерпнуть воды.

Колодезь был в очень дальнем расстоянии от келлии старца. Ученик, пошедши за водою, забыл взять с собою веревку, на которой спускался кувшин в колодезь.

Заметил он это, когда уже пришел к колодцу, и очень опечалился, потому что далеко было до их келлии. Не знал он, что ему делать, куда идти, а возвратиться в келлию без воды не хотелось. Тогда, в великом огорчении, он встал на молитву и со слезами сказал: «Господи! умилосердись надо мною по великой милости Твоей. Ты сотворил небо и землю, море и все, что в них, Ты един сотворил все чудное: умилосердись надо мною ради служителя Твоего, который послал меня». Окончив молитву, он воскликнул: «Колодезь! колодезь! раб Христов, отец мой, послал меня почерпнуть воды». Немедленно вода поднялась вверх до устья колодца: брат наполнил кувшин свой водою и возвратился в келлию, славословя всемогущего Бога, а вода в колодце опять спустилась на свой обычный уровень[1050].

58. Некоторый юноша имел намерение отречься от мира. Часто он решался на это; но помышления отвлекали его, опутывая разными житейскими заботами: он был богат. Однажды он вышел с решимостию отречься от мира. Демоны окружили его и подняли густую пыль пред лицом его. Видя это, он разделся, кинул свою одежду в сторону, и, обнаженный, побежал в монастырь. Бог открыл об этом некоторому старцу, сказав: «Встань, и прими воина моего». Старец встал, встретил обнаженного. Узнав причину обнажения, он удивился и дал юноше монашеское одеяние. – Когда к этому старцу приходили братия вопрошать о разных условиях монашеской жизни, – старец давал им ответы; когда же они вопрошали о отречении от мира, тогда говорил им: «Об этом спрашивайте брата, потому что я не достиг степени самоотвержения его»[1051].

59. Один из старцев Скита послал ученика своего в Египет привести верблюда, чтоб отвезти в Египет сделанные им корзины. Когда ученик вел верблюда, другой старец, встретившись с ним, сказал: «Если бы я знал, брат, что ты идешь в Египет: то я попросил бы тебя привести и для меня другого верблюда».

Брат передал это своему старцу. Этот, движимый великою любовию, сказал ученику: «Поди, сын мой, отведи верблюда к нему и скажи: мы еще не готовы: исполни нужду твою. Ты же поди с этим верблюдом в Египет и снова приведи к нам его, чтоб отвезти и наши сосуды». Брат поступил так, как было приказано ему, – пошел к другому старцу и сказал ему: «Отец мой говорит: так как мы еще не готовы, – возьми верблюда, и исполни твою нужду». Старец навьючил верблюда и пошел в Египет. Там, когда он снял с верблюда поклажу, брат взял верблюда, чтоб опять отвести его в Скит. Отправляясь в путь, он сказал старцу: «Молись о мне». Старец спросил его, куда идет он? «Иду в Скит, – отвечал брат, – чтоб привезти сюда и наши корзины». Старец, услышав это, пришел в умиление, пожалел о случившемся и сказал со слезами: «Простите меня, сладчайшие! любовь ваша похитила плод у меня»[1052].

60. Другой старец, когда сделал свои корзины и уже перевязал их веревками для отправки, услышал, что сосед его говорил: «Что мне делать? торговый день приблизился, а мне нечем связать корзин моих». Старец немедленно развязал собственные корзины, а веревки принес к соседу, говоря: «Вот! эти – излишние у меня. Возьми и перевяжи ими корзины твои». По великой любви он сделал так, чтоб дело брата было окончено; его собственное дело осталось неконченым[1053].

61. Близ некоторого общежительного монастыря жил отшельник, совершавший многие добродетели. К нему пришли однажды некоторые монахи из общежития, почему он принужден был разделить с ними трапезу поранее, не в обычный час свой. По окончании трапезы братия сказали ему: «Ты несколько скорбишь, авва, что сегодня вкусил пищи не в обычный час твой?» Он отвечал им: «Я прихожу в смущение тогда, когда поступаю по своей воле»[1054].

62. Были два брата: один из них был старец, другой – молодой. Старец предложил молодому жить вместе, и просил его об этом. Молодой отвечал: «Я – грешен: мы не можем жить вместе». Старец сказал: «Можем». И снова просил его о том же. Старец был самой чистой жизни и не хотел слышать, чтоб монах имел когда-либо помышление лукавое. Молодой сказал ему: «Дай подумать в течении этой недели, и потом опять поговорим». Когда, по прошествии недели, старец пришел к нему, – он, желая испытать старца, сказал: «Авва! на этой неделе я впал в великое искушение». Старец спросил: «И хочешь покаяться?»

Когда молодой выразил желание покаяния, старец сказал: «Половину этого греха я принимаю на себя». Тогда молодой сказал: «Теперь можем оба жить вместе». И они пребыли вместе до переселения своего в вечность[1055].

63. Некоторый брат сказал старцу: «Авва! вот я часто вопрошаю святых Отцов, чтоб они сказали мне наставление для спасения души моей, и что ни скажут они мне, ничего не помню». У старца были два пустые кувшина; старец сказал брату: «Поди, возьми один из этих сосудов, налей в него воды, вымой, воду вылей, и сосуд, к верху дном, поставь на свое место». Сделал это брат однажды, и, по повелению старца, в другой и третий раз. Тогда старец сказал ему: «Принеси оба сосуда сюда». Когда брат принес, старец спросил его: «Который из двух сосудов чище?» Брат отвечал: «Тот, в который я наливал воду и который мыл». На это старец сказал: «Так и та душа, сын мой, которая часто слышит слово Божие, хотя не удерживает в памяти ничего из слышанного, однако более очищается, нежели та, которая никогда не вопрошает и не слышит слова Божия»[1056].

64. Брат спросил старца: «Если брат должен мне немного денег: то дозволишь ли мне попросить у него возвращения их?» Старец: «Скажи ему однажды со смирением».

Брат: «Если я скажу ему однажды, и он ничего не даст мне, тогда что мне делать?» Старец: «Более одного разу не проси». Брат: «И что же мне делать, когда я не могу победить помышлений моих, понуждающих беспокоить брата о возвращении денег?» Старец: «Предоставь помышлениям твоим стужать тебе, но ты никак не опечаль брата твоего, потому что ты – монах»[1057].

65. Некоторый брат спросил старца: «Как ты думаешь, авва? святые мужи познают ли пришествие Божественной благодати, когда она осенит их?» – Старец отвечал: «Не всегда. Ученик некоторого Великого старца погрешил в чем-то: прогневанный старец сказал ему громким голосом: «Поди, умри». Тут же упал ученик и умер. На старца напал ужас: он с великим смирением начал умолять Бога: «Господи Иисусе Христе! воскреси его: уже впредь я не произнесу безрассудно такого слова». Когда он помолился, тотчас воскрес ученик его»[1058].

66. Некоторый брат желал удалиться в пустыню; но родная мать его противилась этому. Он говорил матери: «Мать! отпусти меня, потому что я хочу спасти душу мою». Мать, не имея возможности удержать его, отпустила. Он, пришедши в пустыню, сгубил в нерадении всю жизнь свою. Между тем мать его умерла.

По прошествии некоторого времени и сам он сделался болен, пришел в самозабвение и, восхищенный на суд, нашел тут мать свою в числе судимых. Она, увидев его, удивилась и сказала: «Что это значит, сын? и ты пришел на это место осужденных! Где же слова твои, которые ты повторял мне всегда: «Хочу спасти душу мою». Устыдился он, услышав это, – стоял, не имея что отвечать. И вот! раздался голос, повелевающий возвратить его, а взять другого брата из общежительного монастыря. Возвратившись в себя, он поведал присутствовавшим все, что видел и что слышал. В подтверждение слов своих он просил, чтоб кто-нибудь сходил в общежительный монастырь и посмотрел, скончался ли тот брат, о призыве которого он слышал. Посланный нашел, что так. Видевший видение, выздоровев, заключил себя в затвор, в котором пребывал неисходно, помышляя о спасении своем, принося покаяние и оплакивая свое прежнее поведение в состоянии небрежения. Умиление достигло в нем величайшего развития.

Многие уговаривали его несколько снизойти себе, чтоб не подвергнуться какому-либо повреждению от непрестанного плача; но он не соглашался на это, – говорил: «Если я не мог вынести обличения матери моей: то как вынесу обличение и муки в день суда, в присутствии Христа и Ангелов Его»[1059].

67. Некоторый брат, преимущественно преуспевший в смирении, проводил уединенную жизнь в Египте. У него была в городе сестра-блудница, погубившая многие души. Старцы часто уговаривали этого брата, и едва могли уговорить его, чтоб он сходил к сестре для отвращения ее увещаниями своими от разливаемой ею греховной пагубы. Когда он приближался к месту жительства ее, один из знакомых, увидев его, поспешил войти к ней прежде и известил ее о пришествии брата из пустыни. Услышав это, она, вне себя от радости, оставила любовников своих, которых в то время угощала, с открытою головою выбежала на встречу брату. Когда она увидела его и хотела заключить в свои объятия, он сказал ей: «Сестра моя любезнейшая! пощади душу твою, потому что многие погибают чрез тебя. Рассуди: какие муки уготованы тебе, если не прибегнешь немедленно к покаянию». Она содрогнулась, сказала ему: «А ты знаешь ли наверно, что еще есть для меня какая-нибудь надежда спасения?» Он отвечал: «Если бы ты только пожелала, то и доселе есть тебе надежда спасения». Она упала к ногам брата и просила его, чтоб он увел ее с собою в пустыню. «Поди, – сказал он, – покрой голову твою и следуй за мной». – «Пойдем скорее!» – отвечала она: «лучше мне пройти между толпою людей безобразною и с открытою головою, чем возвращаться в работный дом греха». Во время пути брат поучал ее покаянию. Увидя идущих навстречу монахов, он сказал ей: «Сойди с дороги, на короткое время, пока монахи пройдут: не все же знают, что ты мне сестра». Она сделала это. Монахи прошли, и он позвал сестру свою: «Пойдем, – сказал он, – будем продолжать путь наш». Она не отвечала ему. Брат осторожно подошел к ней и нашел ее умершею, и оконечности ног ее были все в крови, потому что она была без обуви.

Тогда плача и рыдая, возвестил он старцам о случившемся. Они рассуждали между собою о спасении ее, и были несогласны. Но Бог открыл одному из старцев, что покаяние блудницы принято, потому что она отвергла всякое попечение о всем, принадлежащем миру сему, пренебрегла всем для исцеления язвы своей, тяжко воздыхала о грехах своих и оплакала их[1060].

68. Три благочестивые, внимающие своему спасению, мужа приняли монашество.

Один избрал в делание себе – примирять ссорящихся; другой – посещать больных; третий ушел на безмолвие в пустыню. Первый, заботясь прекращать распри между человеками, не мог примирить всех тех, которых примирял. Побежденный унынием, он пришел к тому, который в свою добродетель избрал служение больным, но и того нашел также малодушествующим, признавшим, что исполнение принятой им добродетели превышает его силы. Сговорившись между собою, они пошли повидаться с третьим товарищем своим, удалившимся в пустыню.

Пришедши, они поведали ему о смущении своем и просили сказать, что ему доставлено пустынножительством. Помолчав немного, он налил воды в лохань и сказал им: «Поглядитесь в воду». Она была возмущена. По прошествии некоторого времени, он опять сказал им: «Теперь поглядитесь в воду, потому что она устоялась». Взглянув в воду, они увидели в ней лица свои, как в зеркале.

Тогда он сказал им: «Подобное этому совершается с человеком: когда он находится посреди человеков, – не может видеть грехов своих по причине возмущающего его непрестанного развлечения; когда же он удалится в уединение, особливо в уединение пустыни, тогда усматривает свои согрешения»[1061].

Опасно, душепагубно возлагать на себя исполнение возвышенных добродетелей преждевременно, не достигши соответствующего им преуспеяния. Между добродетелями имеются и матери и дщери; если кто устремится к стяжанию матерей прежде стяжания дщерей, того умерщвляют эти добродетели душевною смертию, то есть производят в нем душевное расстройство. Святые Отцы повелевают скорее оставлять такие добродетели; иначе расстройство разовьется и преобразится в погибель[1062]. Очевидно, что произвольное посещение больных не по послушанию, не под руководством опытного наставника, особливо же примирение ссорящихся, будучи великими добродетелями, никак не соответствуют новоначальным монахам.

Для совершения их предварительно нужно собственное, значительное духовное преуспеяние. Возложившие на себя, по неведению и слепой ревности, возвышенное делание, и заметившие, что оно превышает силы их, приносит им вред, должны оставить его и перейти к жительству, соответствующему способностям и душевному возрасту. Иногда подвиг очень ярок, очень живописен, но приносит не спасение, а погибель; иногда подвиг столько лишен живописи, что даже кидает темную тень на подвижника; а польза от него и существенна и обильна.

69. Однажды старец пришел к старцу. Хозяин сказал ученику своему: «Приготовь нам немного чечевицы и намочи сухарей». Ученик сделал это. Между тем старцы занялись духовною беседою и пребыли в ней до шестого часа (двенадцатого по полуночи) следующего дня. Старец-хозяин опять сказал ученику: «Сын! приготовь нам немного чечевицы». Ученик отвечал: «Она приготовлена еще вчера».

Старцы встали, вкусили пищи[1063].

Из этой повести видны: крепость телосложения древних иноков, и то духовное состояние, которого они достигали. Способно к подобным действиям гордостное разгорячение и несчастное самообольщение. Они-то ныне и встречаются почти исключительно в облачении необыкновенного подвига для усиления собственной прелести и для обольщения ближних. Мир любит это. Тем более нужна осторожность для читателей повести, которая предложена к духовному созерцанию и назиданию смирением, – не к безрассудному, греховному, гордостному подражанию, не к повреждению себя.

70. Брат принес свежих хлебов в келлию свою и пригласил старцев к обеду.

Употребив по укруху хлеба, они остановились. Брат, зная их усиленное воздержание, начал упрашивать их со смирением, говоря: «Ради Бога употребите сегодня пищи до сытости». И употребили они еще по укруху хлеба. Вот! истинные монахи, постящиеся в простоте сердца, приглашенные именем Божиим, употребили пищи более, нежели сколько желали употребить[1064].

Египетские монахи употребляли сушеный хлеб, который заготовлялся на целый год[1065]; этим объясняется угощение свежим хлебом.

71. Некоторый старец долго жил в пустыне. Случилось, что пришел к нему брат, который нашел его больным. Брат умыл лицо старца, приготовил ему покушать из припасов, которые принес с собою. Старец, увидевши это, сказал: «Поверь, брат! я забыл о том, что люди имеют попечение о пище». Брат поднес ему и чашу вина. Старец, увидев это, заплакал и сказал: «Я думал, что умру, не пивши вина»[1066].

72. Брат шел дорогою, имея при себе и мать свою, уже старицу. Они пришли к реке; старица не могла перейти чрез реку. Сын поднял мантию и обвил ею руку свою, чтоб как-нибудь не прикоснуться к телу матери, и таким образом перенес ее чрез реку. Мать, приметив это, сказала ему: «Для чего ты обернул руку?» Он отвечал: «Тело женщины – огонь. От прикосновения к нему может придти в душу мою воспоминание о других женщинах»[1067].

73. Некоторого брата беспокоила страсть любодеяния: днем и ночью он ощущал в сердце своем как бы жало огненное. Но брат боролся, не уступая помыслам и не соглашаясь с ними. По прошествии многого времени отступила от него страсть, не преодолев его по причине трезвения его. И немедленно воссиял свет в сердце его[1068].

74. В одном из египетских общежитий был юноша Грек, который не мог погасить пламени плотского вожделения никаким воздержанием, никаким усиленнейшим подвигом. Когда было сказано об этом искушении отцу монастыря, – он употребил для спасения юноши следующий способ. Старец приказал одному из братий, мужу важному и суровому, чтоб он затеял с юношею ссору, осыпал его ругательствами и, по нанесении оскорблений, пришел жаловаться на него. Это было исполнено; были призваны свидетели, которые дали свидетельство в пользу мужа. Юноша, видя, что он оболган, начал плакать. Ежедневно он воздыхал, ежедневно проливал слезы; будучи преисполнен огорчения, он пребывал один; лишенный всякой помощи, он лежал у ног Иисуса. В таком положении он провел целый год. По прошествии года старец спросил юношу о помышлениях, которые прежде беспокоили его, не стужают ли они ему доселе? Юноша отвечал: «Отец! мне житья нет! до блуда ли мне?» Таким образом искусством духовного отца юноша преодолел страсть любодеяния и спасся[1069].

75. Брат был борим любодеянием. Встав ночью, он пошел к старцу, исповедовал ему помышления свои. Старец утешил его. Успокоясь этим утешением, брат возвратился в келлию свою. И вот! опять дух любодеяния начал искушать его. Он снова пришел к старцу. Это повторялось часто. Старец не огорчил его, но говорил полезное душе его; говорил: «Не уступай диаволу, и не расслабляйся душою. Напротив того, каждый раз, как нападет на тебя демон, приходи ко мне: обличаемый, он отступит. Ничто столько не огорчает и не ослабляет демона любодеяния, как исповедание приносимых им искусительных помышлений и мечтаний; напротив того ничто так не увеселяет его, как когда эти помышления скрываются и утаиваются». Ободренный старцем, брат приходил к нему одиннадцать раз, обличая помышления свои. Наконец брат сказал старцу: «Окажи любовь, авва: еще скажи мне слово назидания». Старец сказал: «Поверь мне, сын мой: если бы Бог попустил помышлениям, которые стужают мне, перейти к тебе, то ты не понес бы их, но непременно ниспровергся». Когда старец сказал это, – искушение блудною страстию отступило от брата ради смирения старца[1070].

76. Сказывали о некотором старце, что он вступил в Скит, имея с собою сына-младенца, только что отнятого от груди. Воспитанный в монастыре сын не знал, что существуют женщины. Когда он возмужал, демоны показывали ему ночью образ женщин. Он сказал это отцу, который удивился. Однажды он пошел с отцом в Египет и, увидя женщин, сказал отцу: «Авва! вот те, которые приходили ко мне ночью в Скиту». Отец отвечал: «Это – мирские монахи: у них свой наружный вид, а у отшельников – свой». И дивился старец, каким образом в Скиту демоны могли показать образы женщин. Они поспешно возвратились в келлию свою.

77. Некто пришел в Скит, чтоб быть монахом. При нем также был сын-младенец, лишь отнятый от груди. Когда сын достиг юношеского возраста, демоны начали нападать на него и беспокоить его. Он сказал отцу: «Пойду в мир, потому что не могу выдерживать плотского вожделения». Отец утешал его. По прошествии некоторого времени опять говорит юноша отцу: «Я не в силах выдерживать вожделения: отпусти меня; пойду в мир». Отец отвечал: «Еще однажды послушай меня. Возьми с собою сорок хлебов и пальмовых ветвей на сорок дней, и пойди во внутреннюю пустыню: там пробудь сорок дней, и воля Божия да будет».

Послушавшись отца, юноша встал и ушел в пустыню; он остался там и проводил время в подвиге и работе, плетя веревки из сухих пальмовых ветвей и питаясь сухим хлебом. Когда он пробыл там двадцать дней, – увидел внезапно, что некоторое привидение диавольское приближается к нему: оно остановилось близ его в подобии женщины Ефиопляныни, неприятнейшей наружности и смердящей; не будучи в состоянии переносить смрада ее, он отталкивал ее от себя.

Она сказала ему: «Я – та, которая представляюсь сладкою в сердцах человеческих; но по причине послушания твоего и подвига твоего Бог не дозволил мне обольстить тебя, явил тебе зловоние мое». Он встал, воссылая благодарение Богу, возвратился к отцу и сказал ему: «Уже не хочу идти в мир, я узнал действие диавола и зловоние его». Открыто было и отцу о всем этом; он отвечал сыну: «Если бы ты пробыл все сорок дней во внутренней пустыне и вполне сохранил заповеданное мною: то увидел бы еще больше»[1071].

78. Однажды брат пришел к некоторому старцу и говорит ему: «Брат мой уходит туда и сюда: я огорчаюсь этим». И просил его старец, говоря: «Потерпи великодушно, брат: Бог, видя труд терпения твоего, воззовет брата твоего к тебе. Невозможно суровостию и жестокостию воздержать кого-либо от увлечения, потому что демон не изгоняет демона; скорее воззовешь ты его благостию. И Бог наш привлекает к Себе людей благостию».

При этом он рассказал ему следующее: в Фиваиде были два брата. Один из них подвергся брани любодеяния и сказал другому: «Возвращаюсь в мир». Другой заплакал и сказал ему: «Не допущу тебя возвратиться в мир, потерять труд и девство твое». Но первый не соглашался, говоря: «Не останусь здесь, – иду. Или иди со мною, и я возвращусь, или решительно оставь меня, и я останусь навсегда в миру».

Второй брат посоветовался об этом с некоторым великим старцем, который сказал ему: «Поди с ним, и ради труда твоего Бог не попустит ему низвергнуться в падение». Второй брат пошел в мир с первым. Когда они пришли в некоторое селение, Бог за труд второго брата, который пошел с первым по любви и невольно, отъял вожделение от первого брата; он сказал второму: «Возвратимся в пустыню. Вот! я представляю себе, что я уже согрешил с женщиною: какую же я получил из этого пользу?» Они возвратились в келлию, не подвергшись душевному бедствию[1072].

79. Брат спросил старца: «Что делать мне? убивают меня нечистые помышления».

Старец отвечал: «Женщина, когда хочет отнять от груди сына, помазывает сосцы чем-нибудь горьким. Младенец привлекается по обычаю к сосцам, но, почувствовав горечь, отвращается от них. И ты примешай горечь в помышления твои». Брат спросил: «Что такое горечь, которую я должен примешивать?» Старец отвечал: «Воспоминание о смерти и о тех муках, которые приготовлены для грешников в будущем веке»[1073].

80. Два монаха, по причине воздействовавшего в них вожделения, оставили пустыню и женились. По прошествии некоторого времени они сказали друг другу: «Какую выгоду получили мы из того, что отвергли ангельский образ и поверглись в эту нечистоту, после которой должны наследовать огнь вечный и вечную муку? Возвратимся в пустыню и принесем покаяние в согрешении нашем». Пришедши в пустыню, они просили отцов, чтоб приняли исповедание их в проступке и покаяние. Отцы заключили их в затвор на годичное время и подавали каждому хлеб и воду мерою. По наружному виду оба монаха были подобны друг другу. Когда окончился срок покаяния, они вышли из затвора.

Один был бледен и очень печален; другой – светел и весел. Отцы, увидев это, удивились, потому что оба брата получали пищу и питие равные. Они спросили того, который был изможден и печален: «Какими помышлениями ты занимался в затворе твоем?» Он отвечал: «Я представлял себе адские муки, которым я должен подвергнуться за сделанное мною зло, и от ужаса «прильпе кость моя плоти моей» (Пс. 101, 6). Спросили они у другого: «Tы что помышлял в келлии твоей?» Он отвечал: «Bоссылал благодарение Богу за то, что Он извлек меня из нечистоты мира сего и из мук будущего века, что воззвал меня в это ангельское жительство; непрестанно вспоминая о Боге моем, я веселился».

И сказали Отцы: «Пред Богом равно покаяние обоих»[1074].

81. Некоторого брата демоны искушали страстию. Приняв образ прекрасных женщин, они непрестанно в продолжении сорока дней нападали на него и влекли к скверному смешению. Он мужественно боролся с ними и не допустил себе побеждения. Бог призрел на благий подвиг его и вознаградил дарованием такой чистоты, что с того времени он не ощущал в себе никакого действия плотских вожделений.

82. Сказывал о себе один из Фиваидских старцев, что он – сын жреца идольского.

Быв дитятею, он сиживал в храме и видел отца своего приносящего жертвы идолам. Однажды, после того как отец вышел из храма, сын вошел тайно в храм и увидел там сатану. Сатана сидел на троне; многочисленное воинство предстояло ему. И вот! приходит один из князей его, покланяется ему. Сатана спросил его: «откуда ты?» Князь отвечал: «Я был в такой-то стране, возбудил там войну и большое смятение, произвел кровопролитие и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «Во сколько времени сделал ты это?» Он отвечал: «В тридцать дней». Сатана велел бить его бичами, сказав: «Только-то сделал ты в такое продолжительное время!» – И вот! другой пришел и поклонился ему. Сатана спросил: «Откуда ты?» Демон отвечал: «Я был в море, воздвиг бурю, потопил корабли, умертвил множество людей и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «Во сколько времени сделал ты это?» Он отвечал: «В двадцать дней». Сатана повелел и этого бить бичами, сказав: «Почему ты в столько дней сделал так мало?» – И третий пришел и поклонился ему. И этому он сказал: «Ты откуда?» Демон отвечал: «Я был в таком-то городе; там праздновалась свадьба: я возбудил ссоры и произвел большое кровопролитие; сверх того убил самого жениха и пришел возвестить тебе». Сатана спросил: «Во сколько дней ты сделал это?» Демон отвечал: «В десять». Сатана повелел и этого, как действовавшего не ревностно, бить бичами. И еще один демон пришел поклониться ему. Сатана спросил: «Откуда?» Демон отвечал: «Из пустыни. Исполнилось сорок лет, как там борюсь с одним из монахов и едва одержал над ним победу: вверг его этою ночью в любодеяние». Сатана, услышав это, встал с трона, начал целовать демона, – сняв царский венец, который был на главе его, возложил на голову демона и посадил его возле себя на престоле, сказав: «Ты совершил великое и славное дело». – Увидев и услышав это, сын жреца сказал сам себе: «Чин монашеский, должно быть, имеет великое значение». Он принял христианство и вступил в монашество[1075].

83. Некоторый монах был борим вожделением. Случилось ему придти в одно из сел Египта. Там он увидел дочь жреца идольского, полюбил ее и предложил отцу отдать ее за него в замужество. Жрец отвечал: «Не могу отдать ее за тебя, не спросив бога моего»; – и пришедши к демону, которому он поклонялся, сказал ему: «Вот! некоторый монах пришел ко мне, хочет жениться на дочери моей: отдать ли ее за него?» Демон отвечал: «Спроси его: отречется ли от Бога своего, от крещения и от обетов монашества?» Жрец, пришедши к монаху, сказал ему: «Отрекись от Бога твоего, от крещения и от обетов монашества, – я выдам за тебя дочь мою». Монах согласился, – и немедленно увидал, что из уст его вышло подобие голубя и возлетело на небо. Жрец пошел к демону и сказал ему: «Вот! он обещал исполнить все три условия». Диавол отвечал жрецу: «Не отдавай ему дочери твоей в жены, потому что Бог его не отступил еще от него, но и доселе помогает ему». Жрец, пришедши к брату, сказал ему: «Не могу отдать тебе дочери, потому что Бог твой доселе помогает тебе и не отступил от тебя». Услышав это, брат сказал сам себе: «Я, несчастный, отрекся от Бога, от крещения и от обетов монашества, а всеблагий Бог доселе помогает мне окаянному! Если Бог оказывает мне такую милость, зачем же мне отступать от Него?» – очувствовавшись и опомнившись, он пришел к некоторому великому старцу и поведал ему случившееся. Старец сказал ему: «Останься со мною в пещере, и пробудь в посте целые три недели, а я буду молиться Богу за тебя». И подвизался старец за брата, молясь Богу и говоря: «Господи! умоляю Тебя: даруй мне эту душу, и прими покаяние ее». И услышал Бог молитву старца. Когда исполнилась первая неделя, старец пришел к брату и спросил его: «Видел ли ты что-нибудь?» Брат отвечал: «Да, я видел голубя, стоящим в высоте небесной над головою моею». Старец сказал ему: «Внимай себе и молись Богу тщательно». По прошествии второй недели старец опять пришел к брату и спросил его: «Видел ли ты что-либо?» Брат отвечал: «Видел, что голубь ниспустился даже до головы моей». Старец заповедал ему: «Трезвись и молись». Когда исполнилась третья неделя, старец опять пришел к брату и спросил: «Еще не видел ли ты чего?» Брат отвечал: «Видел, что голубь спустился и стал над головою моею; я протянул руку, чтоб удержать его, а он вспорхнул и вошел в уста мои». Старец возблагодарил Бога и сказал брату: «Вот! Бог принял покаяние твое. Отселе внимай себе и тщательно заботься о спасении твоем». Брат отвечал: «Отселе я пребуду с тобою до смерти»[1076].

84. Однажды в Скиту сделано было для братии угощение. Одному из присутствовавших старцев подали чашу вина. Он отказался выпить ее, сказав подавшему: «Унеси от меня эту смерть». Прочие, участвовавшие в трапезе, увидев это, также не стали пить вина[1077].

85. В другой раз принесен был в Скит сосудец с вином от начатков с тем, чтоб братиям было подано каждому по одной чаше. Один из братии, входя в трапезу и заметя, что подают вино, возвратился и побежал крытым ходом. Ход провалился. Прочие братия, услышав стук, побежали, чтоб увидеть случившееся: они нашли брата лежащим, едва дышащим, и начали укорять его, говоря: «Поделом тебе! за твое тщеславие!» Но авва, утешая его, сказал: «Оставьте сына моего: он сделал доброе дело. Жив Господь! во времена мои не будет возобновлен ход: пусть все знают, что в скиту из-за чаши вина провалился крытый ход»[1078].

86. Настоятель скита пошел однажды к Александрийскому архиепископу.

Когда он возвратился в скит, братия спросили его: «Что – город?» Он сказал им: «Поверьте мне, братия, что кроме епископа я не видал там ни одного человека». Услышав это, они удивились и сказали: «Что же сделалось, думаешь, с прочим множеством народа?» Пресвитер вывел их из недоумения, сказав следующее: «Я понудил себя не взглянуть ни на одного человека». Братия получили назидание от этих слов, которыми изображалось особенное хранение очей[1079].

87. Поведали об одном старце, что однажды ему захотелось огурца. Он взял огурец, повесил его пред глазами своими. Не попустив желанию победить себя и не прикоснувшись к огурцу, старец укорял себя и приносил покаяние в самом пожелании[1080].

Свойство пожеланий человеческих таково, что необходимо научиться побеждению их на мелочах. Приучившийся побеждать мелочные пожелания обуздает и великие.

Побеждающийся малыми пожеланиями победится непременно и великими. Невозможно преодолеть ни страсти вожделения, ни страсти гнева не научившись побеждать вообще все пожелания, чем исключительно исправляется испорченность воли.

88. Один из старцев был очень болен; из внутренности его выходило много крови. Один из братий принес сухих смокв, сделал похлебку, спустил в нее смоквы, принес к старцу и просил его вкусить, говоря: «Покушай, это будет очень полезно тебе». Старец посмотрел на него пристально и сказал: «Истину говорю: желал бы я, чтоб Бог попустил мне страдать в этой болезни еще другие тридцать лет». И никак не согласился старец, будучи в такой болезни, хотя немного вкусить приятной пищи. Брат отнес приготовленное им в свою келлию[1081].

Опыт самоотвержения, воздержания и крепости древних.

89. Был некоторый отшельник в нижнем Египте, пользовавшийся известностию, потому что он безмолвствовал наедине в келлии в пустынном месте. По действию сатаны некоторая женщина развратного поведения, услышав об отшельнике, сказала юношам, знакомым своим: «Что дадите вы мне, и я низложу отшельника вашего?» Они условились вознаградить ее щедро. Она вышла вечером; как бы сбившись с дороги, пришла к келлии отшельника, постучалась в дверь. Он вышел; увидев ее, смутился и спросил ее: «Каким образом пришла ты сюда?»

Она, заплакав притворно, отвечала: «Сбилась с дороги и пришла сюда». Умилосердившись над нею, он ввел ее в сени, которые были пред келлиею, а сам вошел в келлию и запер за собою дверь. Но окаянная начала кричать: «Авва! здесь съедят меня звери!» Он опять смутился, но вместе боялся суда Божия за поступок жестокий, и говорил сам себе: «Откуда пришла мне эта напасть?» Отворивши дверь, он ввел ее в келлию. Тогда диавол начал стрелами вожделения разжигать сердце его к ней. Поняв, что тут действует диавол, отшельник сказал сам себе: «Путь врага – тьма, а Сын Божий – свет». С этими словами он зажег лампаду. Чувствуя, что вожделение воспламеняется более и более, сказал: «Так как удовлетворяющие вожделениям пойдут в муку, – испытай себя, можешь ли выдержать огнь вечный». С этими словами он наставил один из ручных пальцев на огонь лампады. Палец начал гореть, но он не чувствовал боли по причине необыкновенного воспламенения плотской страсти, и до дневного рассвета сжег себе все пальцы у руки. Окаянная, увидев, что делает отшельник, от ужаса как бы окаменела. Рано утром пришли упомянутые юноши к отшельнику и спрашивали его: «Приходила ли сюда вечером поздно женщина?» Он отвечал: «Приходила. Вот она; спит там». Юноши, подошедши к ней, нашли ее мертвою и сказали: «Авва! она умерла». Тогда он, раскрыв малую мантию, в которой был, показал им свои руки, говоря: «Вот, что сделала мне эта дщерь диавола: она сгубила все пальцы мои», – и рассказав им все происходившее, присовокупил: «Но Писание говорит: «Не воздавай злом за зло» (1Пет. 3:9). Помолившись, он воскресил умершую. Воскресшая покаялась и провела благочестиво остаток жизни своей[1082].

Невидимые враги для усиленной, невидимой брани наиболее избирают ночь. В таких случаях очень полезен свет от лампады или, что еще лучше, от свечей. По причине действия зрения и доставляемого этим действием развлечения душа избавляется от исключительного, сосредоточенного действия на нее бесовских помыслов и мечтаний, действие которых, естественно, ослабляется развлечением.

90. Рассказывали старцы следующее о некотором садовнике, который, обрабатывая сад свой, все выработанное раздавал на милостыню, а у себя удерживал только необходимое для пропитания. Впоследствии сатана вложил в его сердце помысл: накопи себе сколько-нибудь денег, чтоб было тебе на нужды твои, когда состареешься или подвергнешься болезни. Он начал копить и накопил монетами глиняный сосуд. После этого случилось ему заболеть: начала гнить у него нога. Накопленные деньги он издержал на врачей; но врачи не могли оказать ему никакой помощи. Посетил его опытнейший врач и сказал ему: «Если не решишься отрезать ноги твоей, то она вся сгниет». Вследствие этого назначен день для отсечения ноги. В предшествовавшую этому дню ночь он опомнился, начал приносить покаяние в своем поступке, воздыхать и плакать, говоря: «Помяни, Господи, милостыни, которые я прежде подавал, когда работал в моем саду и выработанные деньги употреблял на служение больным». Когда он говорил это, предстал ему Ангел Господень и сказал: «Где деньги, накопленные тобою? где избранный тобою предмет твоей надежды?» Садовник поняв тогда, в чем заключалось согрешение его, сказал: «Господи! я согрешил. Прости меня: с этого времени не буду более делать этого». Тогда Ангел прикоснулся к ноге его, и она тотчас исцелилась.

Врач, согласно сделанному условию, пришел с железными инструментами, чтоб отсечь ногу, и не нашел дома садовника. На вопрос его: «Где садовник?» сказали ему: «С раннего утра ушел работать в сад». Врач пошел в сад и, увидя садовника копающим землю, прославил Бога, мгновенно даровавшего исцеление от болезни, неисцелимой средствами человеческими[1083].

91. Сказал некоторый старец: «Когда попустится искушение человеку, то со всех сторон умножаются напасти, чтоб он впал в малодушие и ропот». При этом старец рассказал следующую повесть: «Некоторый брат безмолвствовал в келлии, и нашло на него искушение: никто не хотел принимать его в келлию к себе; если кто встречался с ним, – отворачивался и на приветствие не отвечал приветствием; если он нуждался в хлебе, – никто не ссужал его; когда возвращались братия с жатвы, никто не приглашал его, как это было в обычае, к трапезе. Однажды он пришел с жатвы и не было у него ни одного хлеба в келлии; но брат принес, как приносил и во всех подобных случаях, благодарение Богу. Бог, видя терпение его, отъял искушение, – и, вот, кто-то постучался в двери. Это был неизвестный человек из Египта, он привел верблюда, навьюченного хлебами. Брат, увидя это, заплакал и сказал: «Господи! недостоин я потерпеть и малой напасти». По прошествии искушения братия сделались приветливыми к нему и в келлиях и в церкви, начали его приглашать к себе для утешения пищею[1084].

92. Некто, увидев брата, с особенным усердием несущего гроб с мертвым телом, сказал ему: «Умерших ли носишь? лучше сделаешь, если будешь носить живых, потому что «миротворцы сынове Божии нарекутся» (Мф. 5, 9)[1085].

93. Некоторый брат жил в общежитии, и все обвинения, которые возлагали на него братия, даже обвинения в любодеянии, принимал на себя. Некоторые из братий, не зная подвига его, начали роптать на него, говоря: «Cколько он наделал зла и не хочет даже работать!» Настоятель, зная подвиг его, говорил братиям: «Для меня приятнее одна циновка работы этого брата, сделанная со смирением, нежели все ваши, сделанные с гордостию». Чтоб доказать судом Божиим, каков этот брат, авва велел принести циновки работы братий и циновку работы обвиненного брата; потом развели огонь, и авва положил в огонь все циновки. Работа роптавших братий сгорела, но циновка брата осталась неповрежденною. Братия, увидев это, умолкли, просили прощения у брата и отселе считали его отцом своим[1086].

94. Некоторый брат спросил старца: «Что делать мне? помышления мои не допускают меня ни одного часа пробыть в келлии». Старец отвечал: «Сын мой! возвратись в келлию твою, займись рукоделием, непрестанно молись Богу, возложи смущающие тебя помышления на Господа и не попусти кому-либо и чему-либо обольстить тебя и склонить к оставлению келлии». К этому присовокупил старец следующее:

«Жил в миру юноша, имевший отца и желавший быть монахом. Он много просил отца, чтоб отпустил его в монастырь, но отец не соглашался; впоследствии отец, упрошенный близкими друзьями, согласился. Юноша, оставив родительский дом, вступил в монастырь; постригшись в монашество, он начал исполнять монастырские послушания со всею удовлетворительностию и ежедневно поститься; потом начал употреблять пищу однажды в два дня, наконец однажды в неделю. Настоятель монастыря, видя это, удивлялся и благословлял Бога за воздержание и подвиг его. После некоторого времени юный монах начал убедительно просить настоятеля, чтоб отпустил его на отшельничество в пустыню. Авва сказал ему: «Сын! отвергни это помышление, ты не можешь выносить тяжкого подвига отшельнической жизни, в особенности же искушений и злохитростей диавола; если последует с тобою искушение, некому будет там успокоить тебя и избавить от возмущений, которые нанесет тебе враг». Но монах начал еще усиленнее просить о увольнении. Авва, видя, что нет никакой возможности удержать его, сотворил молитву и отпустил его. При этом монах сказал настоятелю: «Позволь, авва, кому-либо показать мне, куда я должен направиться». Авва послал с ним двух монахов монастыря своего. Они проходили по пустыне день и два, – ослабели от зноя и, кинувшись на землю, лежали. На них напал тонкий сон, и вот, прилетел орел и, ударяя их крыльями, разбудил. Потом орел отлетел от них и сел в виду у них на земле. Они встали и, смотря на орла, сказали молодому монаху: «Вот Ангел твой: вставай и последуй за ним». Он встал, простился с братиями и последовал за орлом. Он прошел до того места, на котором сидел орел: тогда орел тотчас поднялся, перелетел на пространство одной стадии, и опять сел; подобным образом и брат последовал за ним. Орел опять поднялся и отлетел недалеко, а брат шел за ним. Это продолжалось в течение трех часов. Наконец орел свернул направо, в сторону, и уже более не показывался. Монах последовал за ним и в сторону; увидев неожиданно три пальмовые дерева, источник воды и малый вертеп, сказал он сам себе: «Вот место, которое приготовил мне Господь». Он вошел в пещеру и начал безмолвствовать в ней, употребляя в пищу финики, а в питие воду из источника; прожил он тут шесть лет отшельником, никого не видя.

И вот однажды приходит к нему диавол в виде старца, аввы; лицо у него было страшное. Брат, увидевши его, испугался, пал лицом на землю и начал молиться, потом встал. Диавол сказал: «Помолимся, брат, еще». Они помолились, и когда окончили молитву, диавол спросил его: «Сколько времени живешь ты здесь?» Он отвечал: «Шесть лет». Диавол сказал: «Ты сосед мой! а я только четыре дня тому как узнал, что ты живешь здесь. Моя келлия недалеко отсюда; одиннадцать лет я не выходил из нее, – вышел только сегодня, узнав, что ты живешь по соседству. При таком известии я подумал сам с собою: схожу к этому человеку Божию и побеседую с ним о пользе душ наших. Скажу ему и то, что отшельничество наше не приносит нам никакой пользы, так как мы не причащаемся святых тела и крови Христовых, что я боюсь, чтоб нам не сделаться чуждыми Христу, если мы удалимся от этого таинства. Да будет тебе известно, брат, что в трех милях отсюда есть монастырь, имеющий пресвитера: сходим туда в воскресный день или после двух недель, причастимся телу и крови Христовым и возвратимся в наши келлии». Совет диавола понравился брату. Когда наступил воскресный день, диавол опять пришел, говоря: «Пойдем, пора». Они отправились и пришли в вышеупомянутый монастырь, где был пресвитер; вошедши в церковь, стали на молитву. По окончании молитвы брат оглянулся, и не видя того, кто привел его, помышлял сам в себе: «Куда он ушел? не за какою ли нуждою?» И долго ожидал его, но он не приходил. Потом вышел из церкви, начал искать его. Не нашедши, стал спрашивать у братии того монастыря: «Где тот авва, который вошел со мною в церковь?» Они отвечали: «Мы не видали никого; видели только тебя одного». Тогда брат понял, что это был демон, и сказал сам себе: «Смотри, с какою хитростию диавол извлек меня из келлии моей! Но что до этого, я пришел для доброго дела; причащусь тела и крови Христовых и возвращусь в келлию мою». По совершении литургии в церкви, когда брат хотел возвратиться к себе, остановил его авва того монастыря, сказав: «Не отпущу тебя! прежде раздели трапезу с нами». По окончании трапезы брат возвратился в свою келлию. – И вот опять пришел к нему диавол в образе мирского молодого человека, начал осматривать его с головы до ног и говорит: «Это – он самый!» Потом снова начал осматривать его. Брат спросил его: «С чего ты так смотришь на меня?» Он отвечал: «Думаю, что ты не узнаешь меня. Впрочем как и узнать после столь продолжительного времени! я – сосед отца твоего, сын такого-то. Как же! Твой отец не так ли то называется? а имя матери твоей не такое ли было? сестра твоя так-то называлась; твое прежнее имя было такое. Матерь и сестра твоя умерли уже более трех лет тому назад, а отец умер только что ныне и сделал тебя наследником своим, говоря: кому мне оставить имущество мое, как не сыну моему, мужу святому, который оставил мир и проводит отшельническую жизнь ради Бога. Ему предоставляю все блага мои. Потом, обратясь к нам, сказал: если кто из вас имеет страх Божий и знает, где находится сын мой, пусть известит его, чтоб он пришел сюда, принял имущество и раздал его нищим за свою душу и за мою. Многие отправились отыскивать тебя, но не нашли, а я, пришедши сюда по делам своим, узнал тебя. Не медли! поди, продай все и исполни волю отца твоего». Брат отвечал: «Мне не следует возвращаться в мир». Диавол сказал: «Если не пойдешь, имущество пропадет, а ты дашь ответ пред Богом. Что говорю тебе худого, когда говорю: поди и раздай имение нищим и сиротам, как благой распорядитель, чтоб блудницы и развратные люди не расхитили оставленного бедным? Что отяготительного в том, если ты пойдешь и, во исполнение воли отца твоего, подашь милостыню ради спасения души твоей, – потом воротишься в келлию? Что говорить более?»

Обольстив брата, диавол возвратил его в мир; он проводил его до города и тут оставил. Монах хотел войти в дом отца своего так, как уже умершего, и вот! сам отец его выходит к нему на встречу. Увидев его, отец не узнал и громким голосом спросил его: «Ты – кто?» Монах смутился и не мог отвечать ничего. И начал отец его допрашивать, откуда он? Тогда монах в смущении сказал: «Я сын твой». Отец возразил на это: «По какой причине ты возвратился сюда?» Монах постыдился объяснить истинную причину своего возвращения, но сказал: «Любовь к тебе заставила возвратиться, потому что я очень жалел о тебе». Он остался в отцовском доме; по прошествии некоторого времени впал в любодеяние и подвергся тяжкому наказанию от отца своего. Несчастный! он не обратился к покаянию, но остался в мире. По этой причине я говорю, братия, что монах никак не должен оставлять келлии своей, кто бы не советовал ему это»[1087].

В повести два обстоятельства достойны особенного внимания: усилие диавола извлечь монаха из его келлии и преждевременное вступление монаха в жительство отшельническое, для которого он не созрел. На отшельника диавол подействовал явно: на монахов, живущих в общежитии, он действует помыслами, но действие, в сущности – одно и тоже. Чтоб извлечь отшельника из келлии, диавол употребил самые благовидные предлоги: точно также, чтоб извлечь монаха из келлии и из монастыря, приучить к выходам и скитанию, диавол употребляет самые благовидные предлоги; он губит, предлагая по видимому спасение, – ввергает в тяжкие грехи, предложив живописно обильное добро[1088]. Первый выход отшельника не был сопряжен с душевным бедствием, чтоб показать безвредность выходов, и отъять у души спасительную для нее осторожность: точно также и при первых выходах монаха из келлии и монастыря укрывается невидимым врагом от очей ума опасность такого поведения, чтоб тем удобнее вовлечь в навык к выходам, особливо к скитанию, и тем вернее ввергнуть в душевное расстройство. По этой причине повсюду в учении Отцов встречается настоятельное убеждение монахам, чтоб они приобучались к терпеливому пребыванию в монастыре и келлии, стараясь как можно умерять и сокращать свои выходы в мире, не делать их по самочинию и прихоти. – На жизнь отшельническую в пустыне или затворе решались некоторые иноки или по особенному призванию Божию, или вследствие указания своего духоносного наставника, признавшего их способными к такой жизни по благодатному воззрению на их душевное устроение.

Самовольное избрание этого рода жизни, равно как и избрание по совету или скудоумному или недобросовестному всегда сопровождалось бедствиями.

И при призвании Божием отшельничество и затвор составляют подвиг самый трудный, вводят в единоборство с отверженными духами; но призвавший Бог, на основании известном единому Ему, поддерживает Сам избранника Своего.

При самомнении, которым непременно заражены души избирающих высокое жительство самочинно, особливо с нарушением послушания, с упорным, страстным увлечением, диавольское искушение, так сказать, призывается, а помощь и покров Божии отталкиваются. Подчинившись диавольским помыслам и воле диавола в душе своей, невозможно противостать ему в явной борьбе; не узнав диавола в принесенных им помыслах и во внутреннем начинании, невозможно узнать в привидении, когда оно явится. Отцы решительно сказали, что безмолвие убивает не созревших для него[1089]. Бесчисленные опыты доказывают справедливость приговора. Чтоб короче ознакомить возлюбленных братий с образом действий диавола, действующего под личиною благовидности, с злохитростию его, которою он мог бы обольстить и святых Божиих, если бы не покрывала их десница Божия, приводим искушение, постигшее преподобного Петра Афонского. Этот великий муж в мирском быту был военачальником, призван к монашеству дивными судьбами Божиими, потом призван к жизни отшельнической на горе Афонской, до вступления в эту жизнь имел уже дар чудотворения, по вступлении вынес тяжкую борьбу с бесами, вышел из этой борьбы победителем.

После всего этого диавол покусился обмануть и погубить преподобного следующим образом: он принял вид одного из тех домашних Петра, которые состояли при нем в мирском быту, когда он был военачальником, и пришел к нему.

Афонская гора, покрытая лесами, изрытая пропастями, в то время была необитаема.

Демон припал к ногам преподобного, приветствовал его, потом сел близ него, начал плакать пред ним и говорить: «Мы слышали, владыко наш, что ты был взят в плен, отведен в Самару, посажен в мрачную темницу, – что Бог, по молитвам святителя Николая избавил тебя и привел в области Греческие. Все мы домашние твои, плача и рыдая, искали тебя повсюду, обошли многие города, и селения, расспрашивая о тебе. Не нашедши тебя, мы вдались прилежным, слезным молитвам к святителю Николаю, чтоб открыл нам о тебе, в каком месте ты, сокровище наше, пребываешь. И не презрел нашего моления скорый помощник всем, святой Николай, но открыл нам все о тебе. Мы, рабы твои, возрадовались, а я, предваряя всех, пришел к тебе, моему господину. Иди же в дом твой, чтоб увидели тебя все, желающие видеть лицо твое, и прославится ради тебя Бог, избавивший тебя чудесно из плена и оков. О безмолвии же нисколько не беспокойся: там есть монастыри и уединенные пустыни, удобные для отшельников; ты изберешь место по твоему благоусмотрению. Рассуди сам здраво, что приятнее Богу: отшельничество ли в горах и каменных пещерах, приносящее пользу только себе, или жительство богоугодного, боговдохновенного мужа посреди многих, многих обращающего к Богу и наставляющего на путь спасения. По истине приятнее второе по свидетельству Самого Бога, начертанному в Священном Писании: «Изводяй честное от недостойного, яко уста Моя будеши» (Иер. 15:19). Сам знаешь, как много в городе нашем заблуждающихся во тьме страстей и нуждающихся в лице, могущем привести их к покаянию. Тебе уготовится великое воздаяние от Бога, если ты, господин мой, придешь и обратишь их к Богу. И нас, любящих тебя всем сердцем, за что так презираешь, устраняясь от нас и скрываясь в этой пустыне?»

Когда демон говорил это и многое этому подобное, – святой начал несколько колебаться в душе, но сказал в ответ: «В это место я приведен не человеком и не Ангелом, но Самим Богом и Божиею Материю: если не последует их воли и повеления, чтоб я вышел отсюда, то я не выйду». Демон, услышав это, исчез. – По прошествии семи лет диавол снова покушался обольстить преподобного: явился ему в виде светлого Ангела, называл себя архистратигом Господа, объявлял повеление от лица Господня, доказывая истину слов своих чудом, чтоб Петр оставил гору, шел в мир для утверждения и пользы многих; услышав ответ, подобный первому, он исчез[1090]. Святые могли отражать нападения врага единственно по милости Божией, содействием благодати Божией, живущей в святых и просвещающей их: как выдержать эти нападения при одной слепой самонадеянности, при решительном скудоумии, при самомнении, которое всегда льстит себе и обманывает себя? Как выдержать эти нападения, находясь по внутреннему человеку во мраке духовном, в плену и порабощении у диавола? – Не лишним будет заметить, что правда плотского мудрования, проповедуемая духами, тождественна с правдою, проповедуемою враждебным Богу миром, противоположна правде евангельской.

95. Некоторый старец безмолвствовал в пустыне. Келлия его стояла далеко от воды, за двадцать миль. Однажды идя за водою, он устал и сказал сам себе: «Что за нужда мне переносить этот труд? перемещусь и буду жить близ этой воды». Когда он так размышлял, – оглянулся назад и увидел кого-то последующего за ним и замечающего следы его. Старец спросил его: «Кто ты?» – «Я – Ангел Господень, – отвечал тот, – послан исчислять шаги твои, чтоб за каждый шаг ты получил мздовоздаяние». Старец, услышав это, немедленно укрепился духом и уже терпеливо переносил отдаленность келлии своей от воды[1091].

96. Некоторый брат, будучи тревожим помыслами, понуждавшими его выйти из монастыря, открыл это авве своему. Авва сказал ему: «Поди, безмолвствуй и отдай тело твое в залог стенам келлии твоей с уговором, что ты не выйдешь из нее, а на помышления твои не обращай никакого внимания; пусть они беспокоят тебя, сколько хотят; только ты не извергни тело твое из келлии твоей»[1092].

97. Некоторый брат был борим в течение девяти лет помышлениями своими, чтоб он вышел из иноческого общежития, в котором находился, и ежедневно он брал кожицу, на которой спал, чтоб выйти. Когда наступал вечер, он говорил: «Завтра выйду отсюда». При наступлении же утра он говорил помышлениям: «Понудим себя пробыть здесь сегодня ради Господа». Когда исполнились девять лет, что он отлагал день за день исшествие свое, Господь отъял от него искушение его.

98. Некоторый брат, подвергшись искушению и смущению, оставил исправление монашеского правила, и когда хотел опять положить начало исправлению правила, – встречал препятствие от смущения и говорил сам себе: «Когда же я возвращусь к тому состоянию, в котором был прежде?» – и, унывая, он не находил в себе сил, чтоб начать монашеский подвиг. Он пошел к некоторому старцу, поведал ему о совершающемся с ним. Старец, выслушав скорбь брата, сказал ему следующую притчу:

«Некоторый человек имел землю, которая по небрежению его обратилась в неудобную, поросши волчцами и тернием. В последствии он нашел нужным возделать ее, и сказал сыну своему: «Поди, очисти принадлежащее нам поле это». Сын пошел. Когда он обозрел поле, то увидел, что оно поросло множеством плевелов и терния. Упав духом, он сказал сам себе: «Когда искореню весь этот сор и очищу землю?» С этими словами он лег на землю и предался сну; так поступал он в течение многих дней. После этого пришел отец посмотреть, что сделано, и увидел, что ничего не сделано. Он сказал сыну: «Почему ты до сих пор ничего не сделал?» Юноша отвечал отцу: «Я пришел было на работу, но, увидев множество волчца и терния, отказался от исполнения работы; от смущения повергся на землю и спал». Тогда отец сказал ему: «Сын! если бы ты каждый день обрабатывал такое пространство земли, какое занимаешь, лежа на ней, то работа твоя подвигалась бы мало помалу и ты бы не оказался преслушным мне». Услышав это, юноша поступил по наставлению отца: в короткое время поле было очищено и обработано».

Так и ты, брат, мало помалу входи в подвиг и не унывай, а Бог благодатию Своею возведет тебя в прежнее состояние твое. Услышав это, брат ушел и терпеливо пребывая в келлии, поступал так, как научен был старцем. Обретши мир душевный, он преуспевал о Господе Иисусе Христе[1093].

99. Некоторый старец часто подвергался болезни. Случилось ему в течение одного года не болеть; старец очень скорбел об этом и плакал, говоря: «Оставил меня Господь мой и не посетил меня»[1094].

100. В Фиваиде некоторый старец безмолвствовал в вертепе. У него был ученик подвижник. Старец имел обычай по вечерам поучать ученика и делать ему душеполезные наставления; после наставления он молился и отпускал ученика спать. Случилось, что посетили их некоторые благочестивые миряне, которым было известно великое воздержание старца; получив от него утешение, они ушли. По отшествии их, вечером старец опять сел по обычаю и занялся поучением и наставлением брата. Во время беседы напал на него сон, а брат стоял ожидая, чтоб старец проснулся и сотворил по обычаю молитву над ним.

Старец не просыпался. Ученик, сидя долго, был побеждаем помышлениями потихоньку уйти и лечь спать; но он понудил себя, противостал помышлению и остался.

После этого сон начал склонять его, но он не ушел. До семи раз повторилось с ним такое колебание, но он с твердостию воспротивился ему. По прошествии уже полуночи проснулся старец и, увидев ученика сидящим близ себя, сказал: «Отчего ты до сих пор не ушел?» Ученик отвечал: «Оттого, отец, что ты не отпустил меня». Старец: «Почему ты не разбудил меня?» Ученик: «Я не осмелился толкнуть тебя, чтоб не обеспокоить тебя». Они встали и начали отправлять утреню; по окончании утрени старец отпустил ученика. Оставшись один, старец пришел в исступление. И вот некто показывает ему место прославленное, в нем трон и над троном семь венцов. Старец спросил того, кто показывал ему это: «Кому все это принадлежит?» Тот отвечал: «Ученику твоему даровал Бог и место это и трон за его жительство, эти же семь венцов он заслужил в эту ночь». Услышав это, старец удивился; весь трепетный, позвал он ученика и спрашивал его: «Скажи мне, что сделал ты этою ночью?» Он отвечал: «Прости меня, отец! я ничего не сделал». Старец, думая, что он не говорит по смирению, сказал: «Поверь, я не успокоюсь, если не скажешь мне, что сделал, или что помышлял ты ночью». Брат, не зная за собою никакого дела, не находил, что сказать, и потому отвечал старцу: «Прости меня, отец! я ничего не сделал, разве только то, что до семи раз был склоняем помышлениями уйти и лечь спать, но не пошел, потому что не был отпущен тобою по обычаю». Старец, услышав это, тотчас понял, что ученик столько раз был увенчан Богом, сколько раз противостал помышлениям. Он ничего из виденного не возвестил брату, чтоб не нанести ему вреда, но поведал это духовным отцам. Научимся, что за победу и над малыми помышлениями Бог венчает нас. Благо человеку понуждать себя ради Бога во всяком деле: "ЦарствоНебесное нудится, и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12)[1095].

101. Некоторый старец отшельник сделался болен. Он не имел при себе никого, кто бы послужил ему, – и потому вставал с одра и употреблял в пищу то, что мог найти в келлии своей. Так прошло много дней, и никто не пришел посетить его. Когда исполнилось тридцать дней и никто не приходил к нему, Господь послал Ангела Своего для служения ему. Так протекли еще семь дней: тогда вспомнили о нем отцы и сказали друг другу: «Пойдем, навестим такого-то старца: может быть он болен». Когда они пришли и постучались в дверь, – Ангел отступил от него. Старец же из келлии закричал им: «Братия! уйдите отсюда». Они сняли двери с крючьев, вошли и спрашивали его, отчего он кричал. Он отвечал: тридцать дней я томился в болезни, и никто не посетил меня; и вот уже семь дней, как прислуживает мне Ангел, посланный Господом, а когда вы пришли, – он отступил от меня. Сказав это, он почил в мире.

Братия удивились и прославили Бога, говоря: «Господь не оставляет уповающих на Него»[1096].

102. Брат спросил некоторого старца: «Если я, живя в каком-либо месте, подвергнусь смущению, не буду иметь с кем посоветоваться и кому открыть о страсти, стужающей душе моей, тогда что делать мне?» Старец отвечал: «Веруй в Бога: Он пошлет Ангела Своего и благодать Свою; Он Сам будет для тебя утешением, если ты будешь просить Его в сокрушении духа». Старец присовокупил к этому следующее: «Слышал я, что в Скиту случилось нечто подобное. Там был брат, подвергавшийся искушению, и не имел он доверенности к кому-либо, чтоб открыть о своей тайной борьбе. Он приготовил с вечера мантию свою, чтоб уйти оттуда: и вот ночью явилась ему благодать Божия в образе девицы, утешила его, сказав: «Никуда не уходи, но пребывай здесь со мною, потому что не будет никакого худого последствия из того, чему ты подвергся». Он поверил словам ее, остался, и тотчас исцелилось сердце его[1097].

103. Однажды в Келлиях справляли праздник, и братия трапезовали в церкви.

В трапезе участвовал некоторый брат, который сказал прислуживавшему при трапезе: «Я не ем ничего вареного». Служитель трапезы подозвал к себе помощника своего и при всем многочисленном братстве сказал: «Этот брат не ест вареного, принеси ему соли, чтоб посыпать участок хлеба его». Тогда один из старцев встал и сказал брату: «Полезнее было бы тебе сегодня употребить мясо в келлии твоей, нежели услышать такое слово о себе пред всем братством»[1098].

104. Брат, воздерживавшийся от пищи и не евший хлеба, пришел к некоторому старцу. В это же время пришли к старцу странники; для них старец сделал немного кашицы. Когда сели вкушать пищу, воздерживающийся брат поставил пред собою одним моченый горох и ел его. Когда встали из-за стола, старец отвел брата в сторону и наедине сказал ему: «Брат! если ты придешь к кому-либо, не обнаруживай пред ним жительства твоего; если же хочешь никогда не нарушать принятых тобою обычаев, то пребывай в келлии и не выходи никуда». Брат признал справедливость слов старца, и с того времени, когда приходил к братии, уже следовал общему порядку жительства[1099].

105. Однажды старцы пришли в Александрию, куда пригласил их архиепископ Феофил, чтоб в присутствии их совершить молитву и разрушить храмы язычников.

Когда они вкушали пищу за одним столом с архиепископом, поданы были телячьи мяса; они ели их, ничего не рассуждая. Архиепископ, взяв кусок мяса, подал старцу, возлежавшему подле него, говоря: «Этот кусок хорош: кушай, авва».

Старцы отвечали: «До сих пор мы думали, что едим овощи: если же это мясо, то мяса мы не можем есть». И они не стали есть предложенной им мясной пищи[1100].

106. В некотором общежитии были два брата высокой жизни, удостоившиеся видеть каждый друг над другом благодать Божию. Случилось, что один из них вышел однажды в субботу из монастыря и увидел человека, ядущего рано. Он сказал ему: «В этот час ты уже ешь!» В следующий день отправлялась по обычаю Божественная литургия. Другой брат взглянул на этого брата, – увидел, что данная ему благодать отступила от него и опечалился. Когда они пришли в келлию, первый брат сказал второму: «Отчего я не видел над тобою благодати, как прежде? что сделал ты?» Второй отвечал: «Не знаю за собою никакого греха ни в деле, ни в помышлении». На это первый: «Не произнес ли ты какого небогоугодного слова?» Второй, припомнив случившееся в субботу, сказал: «Да, вчера увидел я кого-то употребляющего пищу рано и сказал: с этого часу ты уже ешь в субботу! В этом грех мой; но потрудись со мною две недели, и будем просить Бога, чтоб Он простил меня». Они сделали так. И по прошествии двух недель увидел первый брат благодать Божию, возвратившуюся на брата своего. Они были утешены Богом, единым благим, и вознесли Ему благодарение[1101].

В конце прошедшего столетия жил в Валаамском монастыре старец Ксенофонт, обращенный в сына Церкви из закоренелого раскольника и учителя раскольников видением небесных сил во время Божественной литургии, которую совершал в Невской Лавре иеромонах. Возвратившись в лоно Церкви, Ксенофонт, как великий подвижник, отправился на жительство в Валаамский монастырь. Там – подобно двум инокам, о которых говорит повесть – он сделался постоянным зрителем благодати Божией в различных проявлениях при совершении Божественной литургии. Однажды приехали в Валаамский монастырь и вошли в церковь во время службы Финляндцы – лютеране, весьма неопрятные. Ксенофонт соблазнился на них и уничижил их в помысле своем. Благодать немедленно скрылась. Старец понял причину этого и начал приносить покаяние пред Богом. Чрез месяц, не ранее, Ксенофонт снова сделался зрителем проявлений благодати Божией[1102].

107. В Ските, когда священнослужители совершали Божественную литургию, нисходило подобие орла на приношение. Это явление видели одни священнослужители.

Случилось, что один из братий попросил у иеродиакона некоторой вещи. Диакон отвечал, что ему недосуг. После этого на литургии не явилось по обычаю подобие орла, и сказал иеромонах иеродиакону: «Мы в чем-либо согрешили, или ты, или я; отступи от святой трапезы, и если явится орлее подобие, то ясно будет, что оно не являлось ради тебя». Когда диакон отступил, – орел немедленно низошел. По окончании Богослужения иеромонах спросил диакона: «Что сделал ты?» Диакон отвечал: «Не знаю за собою никакого согрешения. Разве то, что приходил ко мне брат и просил чего-то, а я отказал ему, сказав, что мне не время». Иеромонах сказал на это иеродиакону: «Не сходил орел, потому что брат был огорчен тобою». Диакон пошел к брату и испросил у него прощения[1103].

108. Один из святых Отцов, увидев брата в делах нерадения, горько заплакал: «Увы мне! – сказал он, – как брат грешит сегодня, так я буду грешить завтра». Потом, обратясь к ученику своему, присовокупил: «В какой бы тяжкий грех ни впал брат в твоем присутствии, не осуди его; но имей залог в сердце твоем, что ты грешишь более его, хотя бы он был и мирянин, исключая тех случаев, когда им произнесено богохульство, принадлежащее ереси»[1104].

109. К некоторому отшельнику приходил пресвитер из ближней церкви и преподавал ему святые тайны. Кто-то, пришедши к отшельнику, наговорил ему на пресвитера, и когда пресвитер по обычаю пришел, чтоб преподать святые тайны отшельнику, отшельник, объятый соблазном, не отворил ему дверей. Пресвитер, увидев это, ушел. И вот! последовал к отшельнику голос: «Восхитили себе человеки суд Мой». После этого отшельник пришел в исступление: он увидел как бы златый колодезь, и золотой сосуд, и золотую вервь, и воду особенно-хорошего достоинства. Увидел он при этом какого-то прокаженного, который черпал воду и наполнял ею сосуд. Отшельник пожелал пить, но не мог, потому именно, что черпавший был прокаженный. И опять был к нему голос: «Почему ты не пьешь этой воды? что за дело до того, кто бы ни черпал ее? он только черпает и наливает в сосуд». – Отшельник, пришедши в себя и рассмотрев значение видения, призвал пресвитера и, как прежде, просил его преподать ему святое причащение.

110. Брат безмолвствовал в келлии своей. Демоны, приняв вид Ангелов, хотели обольстить его: они приходили к нему, будили его, показывали ему свет и приглашали к Божественной службе. Брат пошел к некоторому старцу и сказал ему: «Авва! ангелы приходят ко мне и приглашают к Божественной службе». Старец сказал: «Не слушай их, сын: это – демоны, и когда они придут будить тебя, скажи им: «Я, когда мне захочется, встану». Получив такое наставление, брат возвратился в келлию. На следующую ночь демоны, по принятому ими обычаю, опять пришли будить его. Но он отвечал так, как было заповедано ему, говоря: «Я, когда захочу, встану, а вас не слушаю». Они возразили: «Этот злой старик, лицемер, сбил тебя с толку! К нему приходил брат, прося денег взаймы; деньги у старца были, но он обманул брата, говоря, что у него нет денег, и не дал брату: из этого пойми, что он лицемер». Брат встал рано утром, пошел к старцу и пересказал ему слышанное от бесов. Старец сказал на это: «Что у меня были деньги – правда, а что я не дал брату, просившему в заем, то поступил так зная, что причиню вред душе его, если дам. Я признал за лучшее нарушить одну заповедь, чтоб исполнением ее не впасть в нарушение десяти; из этого нарушения могло бы произойти значительное смущение, причиною которого были бы деньги, если бы я дал их. А ты не слушай демонов, которые хотят обольстить тебя». Утвержденный словами старца, брат ушел в свою келлию[1105].

Никак не должно увлекаться добродетелями, которые предлагаются демонами, как бы эти добродетели ни были возвышенны и блестящи. Все, предлагаемое демонами, должно отвергать, без всяких исключений. Произвольное повиновение демонам, хотя бы оно совершилось по их приглашению и настоянию, подчиняет человека демонам, лишает человека духовной свободы, соделывает его орудием их. Великое бедствие – поработиться демонам и сделаться орудием их! бедствие, объемлющее мир и не понимаемое миром.

111. Некоторый из отцов рассказывал о некотором великом старце, что он, если приходили просить у него назидательного слова, говаривал с великим дерзновением: «Вот! я принимаю на себя лицо Бога и сажусь на престол суда. Чего желаешь ты? Скажешь: «Помилуй меня». Отвечает тебе Бог: «Если ты хочешь, чтоб Я помиловал тебя, – ты помилуй братьев твоих, и Я помилую тебя. Если ты хочешь, чтоб Я простил тебя, – ты прости ближнему твоему». За Богом ли дело? Нет, за нами; мы должны пожелать спасения».

112. Сказывали об одном старце в Келлиях, что он был великий подвижник.

Когда он занимался деланием своим, случилось другому, также святому мужу придти к келлии его, и услышал пришедший, стоя вне, что старец препирается с помышлениями своими и говорит: «Доколе я буду для этого одного слова забывать все, что знаю?» Стоявший вне дверей сначала думал, что старец спорит с каким-либо посетителем: он постучался в дверь с намерением примирить несогласных между собою. Вошедши в келлию, видя, что в ней нет никого, и будучи коротко знаком с старцем, спросил его: «С кем спорил ты, авва!»

Он отвечал: «С помышлениями моими. Четырнадцать книг я выучил наизусть, услышал ничтожное слово вне келлии; когда же, возвратясь в келлию, захотел упражняться в деле Божием, все, выученное наизусть, как бы перезабыл, и только одно то слово, которое я слушал вне келлии, приходит мне на память в час служения моего. По этой причине я препирался с помышлениями моими».

Искушение, неизвестное людям развлеченным, известное инокам, проводящим внимательную жизнь! в особенности известно оно подвижникам, занимающимся умною молитвою. Ничтожное слово, ничтожный предмет из области мира, враждебного Богу, резко напечатлеваются в душах чистых: часто не могут изгладить впечатления, грязного и пагубного, ни потоки слез, ни усиленный подвиг, ни обширные познания в богословии, ни продолжительное время. Всем монахам должно хранить себя тщательно, особливо же затворникам и отшельникам.

113. Братия общежительного монастыря пришли в пустыню, остановились у одного из отшельников, который принял их с радостию; видя их уставшими от трудного пути, он предложил им трапезу прежде установленного часа, по обычаю отшельников. Предложил он им все, что было у него в келлии, и успокоил их. Когда смерклось, прочитали двенадцать псалмов, так, как и ночью. Старец не спал, и слышит, что они говорят между собою: «Отшельники утешают себя в пустыне более, нежели мы в общежитиях». Рано утром, когда они встали, чтоб идти к другому отшельнику соседу, старец сказал им: «Приветствуйте его от меня и скажите: не поливай овощей». Они пришли к соседу и передали слова отшельника, у которого ночевали. Второй отшельник понял значение слов старца и оставил посетителей без пищи до позднего вечера. Когда смерклось, он отправил продолжительное служение Богу, по окончании которого сказал: «Сократим немного ради вас, потому что вы устали от пути». Потом сказал: «Мы не имеем обычая употреблять пищу ежедневно, но ради вас вкусим немного». И предложил им сухой хлеб и соль, прибавив немного уксусу в соль посетителей. Встав, они занялись псалмопением, продолжавшимся до утра. Потом отшельник сказал: «Ради вас не совершаем правила нашего в полноте его, чтоб вы отдохнули: ведь вы путешествуете». Когда рассвело, они хотели уйти; но отшельник остановил их, сказав: «Погостите несколько времени; дня три побудьте с нами, по обычаю, который ведется у отшельников». Братия, увидев, что он не отпускает их, бежали тайно[1106].

114. Однажды монахи из Египта пришли в Скит для свидания с старцами этой пустыни. Увидя, что они измождены голодом и от великого воздержания едят поспешно, соблазнились. Настоятель понял это. Он не захотел отпустить египетских братий, не исцелив их. С этою целию он отдал приказание в церкви народу – народом названы здесь монахи по многочисленности их – сказав: «Братия! попоститесь, и продолжите воздержание ваше». Посетители Египтяне хотели уйти, но настоятель остановил их. С первого срока они уже почувствовали изнеможение, потому что им предлагали пищу однажды в двои сутки; живущие же в скиту употребляли пищу однажды в неделю. Когда наступила суббота, сели Египтяне за трапезу вместе с старцами. Египтяне начали торопливо есть; тогда один из скитских старцев удержал руку одного из них, говоря: «С тихостию кушай, как приличествует монаху». Египтянин оттолкнул руку старца, сказав: «Оставь меня! я умираю, не евши ничего вареного в течение целой недели». Старец на это заметил: «Если вы, вкушая пищу чрез день, так изнемогли: то зачем вы соблазнились на братий, которые каждую неделю проводят в таком воздержании?» Они просили прощения, и ушли, получив назидание и умиротворение[1107].

В этой повести представлена с ясностию степень воздержания древних, которая, как и другие телесные подвиги, была возможна им по крепости телосложения, которою пользовались все вообще. В начале нынешнего столетия еще были в России подвижники и подвижницы, впрочем весьма, весьма немногие, выдерживавшие целонедельное неядение. Соответственно этому они нуждались в самом кратком сне, в ничтожной одежде и летом и зимою. Духовное делание и духовное преуспеяние много зависят от телесной крепости[1108]. В образец того, как различествуют телосложение древних людей и потребности его от телосложения новейших и его потребностей, приведем в пример преподобного Досифея, который изображается слабым по сложению, изнеженным по воспитанию, болезненным юношею. Этот болезненный и слабый юноша, очень воздержный в пище – он и до вступления в монастырь назван постящимся – употреблял в обед, кроме другой пищи, одного хлеба шесть аптекарских фунтов или пять с половиною обыкновенных[1109]. Этого количества достаточно для двух, самого сильного телосложения людей нашего времени.

115. Некоторый брат, отрекшись от мира и вступив в монашество, немедленно заключил себя в затвор, говоря: «Хочу быть безмолвником». Соседи старцы, услышав это, пришли к нему, вывели его из затвора, заставили обойти все братские келлии и принести покаяние пред каждым братом, говоря: «Простите меня! я – не безмолвник, но только что получил начатки монашества»[1110].

116. Брат сказал некоторому великому старцу: «Авва! мне бы хотелось найти старца по воле моей и жить с ним!» Старец отвечал на это: «Хорошо желание твое, владыко мой!» Брат, не поняв слов старца, подумал, что старец признал мнение его правильным и утвердил его. Старец, заметив это, сказал ему: «Так-то! если найдешь старца, соответствующего воле твоей, то намереваешься жить с ним? значит: желаешь не того, чтоб тебе последовать воле старца твоего, но чтоб старец последовал воле твоей, и в этом надеешься найти преуспеяние». Тогда брат понял свою ошибку и, встав, пал в ноги старцу, принося покаяние и говоря: «Прости меня! я очень тщеславился, думая, что я хорошо сказал, между тем как ничего хорошего не было ни в словах моих, ни в мысли»[1111].

117. Некоторый брат, живший в келлиях, намочил в воде свои пальмовые ветви, и когда сел плесть веревки, сказало ему помышление его, чтоб он пошел к такому-то старцу для посещения. Потом, передумав сам в себе, сказал: «Пойду чрез несколько дней». И опять говорило ему помышление его: «Если же старец в это время умрет, тогда что сделаешь?» – «Пойду сейчас же и поговорю с ним, тем более, что время летнее». И опять сказал он сам в себе: «Но теперь некогда». И снова помышление говорило ему: «Когда приладишь тростниковые палки к циновкам, тогда уже будет время». И опять сказал он сам в себе: «Когда употреблю в работу эти пальмовые ветви, тогда пойду». Против этого снова возразило помышление его: «Но сегодня хороша погода». С этими словами он встал, оставил приготовленные к работе пальмовые ветви не употребленными и пошел, взяв мантию свою. По соседству его жил некоторый старец, муж прозорливый; увидев, что брат идет поспешно, он закричал ему: «Пленник! пленник! куда бежишь? подойди ко мне». Когда он подошел, старец сказал ему: «Возвратись в келлию твою». Брат рассказал старцу о приливе помышлений, которому он подвергся, и просвещенный учением старца, возвратился в свою келлию. Вошедши в нее, он пал на лицо свое и приносил покаяние. Когда он поступил так, – внезапно демоны закричали громким голосом: «Победил нас, монах, победил нас!» Циновка, на которой он лежал, превратилась в пепел, как бы сожженная огнем, а демоны исчезли в образе дыма. Таким образом брат научился познавать козни их[1112].

Демоны стараются ввести человека в общение с собою и в подчинение себе не всегда явно-греховными помышлениями; они внушают первоначально действия, не имеющие в себе, по-видимому, ничего предосудительного, часто по-видимому добрые, а потом уже, получив влияние и власть над человеком, ввергают его в беззакония, которые таким образом суть последствия первоначального последования внушениям демонов. Это показывает, как тесен и прискорбен мысленный путь, с каким трезвением должно шествовать по нему.

118. Однажды некоторый старец пришел в Синайскую гору. Когда он уходил оттуда, встретился с ним на пути брат и, воздыхая, сказал ему: «Авва! мы в скорби по причине засухи: дождя нет у нас». Старец сказал ему: «Отчего вы не молились и не просили дождя у Бога?» Брат отвечал: «И молились и прилежно просили у Бога, но дождя нет». Старец сказал: «Полагаю: не тщательно молились. Хочешь ли знать, что это так? встанем вместе на молитву». С этими словами он простер руки к небу и помолился. Дождь пошел тотчас. Брат, увидевши это, испугался и поклонился в ноги старцу, а старец немедленно бежал оттуда[1113].

119. Брат посетил старца, и уходя от него, сказал ему: «Авва! прости меня: я помешал тебе совершать правило твое». Старец отвечал: «Мое правило – принять тебя по заповеди странноприимства и отпустить с миром»[1114].

120. Рассказывали о некотором старце, жившем в Сирии близ дороги. Делание его состояло в том, что он во всякое время дня и ночи принимал всякого монаха, приходившего из пустыни, и с любовию предлагал ему трапезу. Однажды пришел к нему отшельник. Старец просил его вкусить пищи; но отшельник отказался, сказав: «Сегодня я пощусь». Поститься значило тогда вовсе не употреблять пищи. Старец огорчился и сказал: «Не отврати лица твоего от отрока твоего» (Пс. 68, 18), и не презри мною, убедительно прошу тебя. Помолимся Богу! вот древо: последуем воле того из нас, по молитве которого наклонится древо». Отшельник преклонил колена и помолился, но не последовало ничего. Потом преклонил колена и старец-странноприимец; вместе с этим тотчас наклонилось древо. Увидев это, они возрадовались и прославили Бога[1115].

121. Однажды два брата пришли к некоторому старцу. Старец этот не имел обычая употреблять пищу ежедневно. Увидев братьев, он принял их с радостию и сказал сам в себе: «Пост имеет свою награду». Потом присовокупил: «Употребляющий пищу ради любви совершает две добродетели: отсекает свою волю, и исполняет заповедь странноприимства»[1116].

122. Был в Египте старец, живший в пустынном месте; вдали от него жил другой старец – манихей, которого принадлежавшие к его секте называли пресвитером. Манихей, желая посетить лицо одного с ним заблуждения, отправился к нему; его застигла ночь в том месте, где жил православный и святой муж.

Манихей хотел постучаться в двери старцевой келлии и попроситься на ночлег, но затруднялся: он понимал, что старец знает о ереси его, и потому смущался помышлением, предполагая отказ в приеме. Нужда заставила постучаться.

Старец отворил дверь, узнал его, принял радостно, угостил трапезою и уложил спать. Манихей улегшись размышлял о приеме, удивлялся, говоря сам в себе: «Он не выразил никакого подозрения по отношению ко мне! по истине он раб Божий». Встав рано утром, манихей упал к ногам старца и сказал: «С этого часа и я – православный, и не отступлю от тебя». Он остался жить при старце[1117].

123. Некоторый монах Фивеянин получил от Бога благодать служения, по действию которой он всем нуждающимся доставлял потребное им. Случилось однажды, что в некотором селении он сделал вечерю любви для бедных, и вот приходит к нему для получения милостыни женщина в самой ветхой одежде.

Монах, увидев ее в таких рубищах, спустил руку свою в мешец, чтоб дать ей много, но рука сжалась, и он вынул мало. Пришла к нему и другая, хорошо одетая: посмотрев на одежду ее, монах спустил руку с намерением дать мало, но рука разверзлась и захватила много. Он справился о обеих женщинах и узнал, что та, которая была в хорошем платье, принадлежала к числу почетных лиц и пришла в бедность, а одета была хорошо ради родственников своих; первая же облеклась в рубище с целию выманить большую милостыню[1118].

Подобную благодать Божию имел Симеон ради Христа юродивый: он пребывал в нищета и наготе, а раздавал нуждающимся в значительном количестве золото, не получая этого золота ни от кого[1119]. Служение монаха, упоминаемого в повести, было вверено ему Божественною благодатию; оно отнюдь не было произвольным; не было оно и обычным в монашестве. Это – подвиг исключительный, по призванию и благодати: он никак не может служить образцом для подражания.

Не призванный для исключительного подвига обязан проводить жительство по общим правилам монашества.

124. Говорил некоторый старец: «Часто случается, что иной делает много добра, но диавол влагает в сердце его мелочную расчетливость в ничтожных вещах, чтоб похитить у него ту награду от Бога, которой заслуживал бы он за все дело. Однажды, когда я был в Оксиринхе и сидел в гостях у некоторого пресвитера, подававшего много милостыни, пришла к нему вдова и просила немного пшеницы. Он сказал ей: «Поди принеси четверик, – я отмерю тебе». Она принесла. Он, смерив рукою четверик, сказал ей: «Слишком велик!» Эти слова заставили вдову покраснеть. Когда она вышла, я спросил его: «Авва, ты дал пшеницу взаймы вдове или нет?» Он отвечал: «Нет! подарил». Я сказал на это: «И так если ты все отдал даром, то для чего позволил себе в мелочи быть расчетливым и привел вдову в смущение?»[1120]?

125. Некоторый старец жил с другим братом на правах общежития. Старец был очень милосерд. Случился голод, и начали некоторые приходить к ним для получения милостыни. Старец давал хлеба всем, приходившим к нему.

Брат, увидев это, сказал старцу: «Дай мне мою часть из хлебов и делай из своей, что хочешь». Старец разделил хлебы и по обычаю своему продолжал подавать милостыню из своей части, – а к нему прибегали многие, услышав, что он подает всем. Бог, видя расположение воли его, благословил хлебы.

Брат, взявший свою часть и не дававший никому ничего, издержал хлебы, доставшиеся на его долю, и сказал старцу: «Так как у меня осталось очень мало хлебов, – прими меня снова в общежитие с тобою». Старец отвечал: «Как хочешь, пожалуй». И снова начали жить они по общежительному уставу. Опять наступило время скудости в жизненных припасах, и опять нуждающиеся стали приходить к старцу за милостынею. У них самих оказался недостаток в хлебе; брат заметил это, и вот приходит бедный, просит подаяния. Старец сказал брату: «Дай ему хлеб». Брат отвечал: «Авва! у нас уже нет хлебов». Старец сказал на это: «Поди поищи». Брат пошел, отворил дверь в чулан, в котором они обыкновенно хранили хлеб, и увидел, что чулан наполнен хлебами. Он испугался и подал хлеб нищему: таким образом, узнав веру и добродетель старца, он прославил Бога[1121].

126. Один из монахов Скита, отправляясь на жатву, зашел к некоторому великому старцу и спросил его: «Авва! я отправляюсь на жатву: скажи, как мне вести себя?» Старец отвечал: «Если я что скажу тебе, окажешь ли ты повиновение мне?» Брат: «Да! я послушаюсь тебя». Старец сказал: «Если ты хочешь послушаться меня, то поди, откажись от жатвы; потом приди ко мне, и я скажу, что тебе делать». Брат отказался от жатвы и пришел к старцу. Старец сказал ему: «Поди в келлию твою, и пятьдесят дней сряду употребляй в пищу лишь хлеб и соль однажды в день, потом опять приди, и я дам тебе наставление, как вести себя». Брат поступил так, и опять пришел к старцу. Старец зная, что этот монах – муж подвига, рассказал ему, как должно безмолвствовать в келлии. Брат возвратился в келлию свою, пал лицом на землю, и три дня и три ночи плакал в присутствии Божием. После этого помышления говорили ему: «Ты возвысился! ты соделался велик!» Монах, обуздывая эти порочные помышления, со смирением обращал взор ума на согрешения свои и говорил: «Вот здесь – все согрешения, соделанные мною». Когда же приходило ему помышление, что он много пренебрегал заповедями Бога, и склоняло его к унынию, – то он говорил сам себе: «Исполню малое служение мое Богу моему, и верю, что Он сотворит милость со мною». Когда он таким образом побеждал помышления, внушаемые лукавыми духами, – духи явились ему наконец очевидно, говоря: «Ты привел нас в недоумение». Монах спросил: «Чем?» Духи отвечали: «Когда мы превозносим тебя, ты прибегаешь к смирению; когда же мы приносим тебе наше смирение, тогда ты возвышаешь себя»[1122].

И демоны имеют свое смирение. Такого смирения требовал от Богочеловека сатана, обещая вознаградить за это смирение обильным излиянием земных почестей и благ. «Возвед диавол Господа на гору высоку, показа Ему вся царствия вселенныя в часе временне. И рече Ему диавол: Тебе дам власть сию и всю славу их,яко мне предана есть, и емуже аще хощу, дам ю: Ты убо аще поклонишися предо мною, будут Тебе вся» (Лк, 4, 5–7). Точно так мучители упрекали святых мучеников в гордости, требовали от них смирения, заключавшегося в согласии на поклонение идолам и в отречении от Христа, обещали за такое смирение вознаградить обилием земных благ[1123]. Точно такое смирение требует мир, действующий по началам и в духе миродержца: это смирение он любит, прославляет, осыпает своими суетными наградами.

Мир ненавидит смирение Христово, а святые Божии столько ненавидели смирение бесовское, что подчинялись всем неудобствам и лишениям, всем бедствиям, лишь бы не подчиниться этому смирению, они предпочитали смерть насильственную и поносную согласию на бесовское смирение. В этом смирении – отречение от Бога. Смирение, проповедуемое плотским мудрованием, лицемерством, пустосвятством, есть смирение бесовское. Проводящим иноческую жизнь диавол внушает свое смирение, чтоб посредством его ввести их в уныние, в расслабление, в отчаяние.

Это понятие необходимо для современных иноков: оно наставит их отличать демонское смирение от смирения Христова, которого учитель – Христос, которое, сосредоточивая надежду человека во Христе, чуждо отчаяния, которое никогда не является в блеске и преуспеянии мира, но всегда пребывает под знамением креста Христова, ненавидимое, гонимое, попираемое видимыми и невидимыми представителями мира.

Обратимся к повести. Духоносный старец быстро возвел в высокое духовное преуспеяние подчинившегося ему брата, основав это преуспеяние на решительном самоотвержении. Монахи бесплодной пустыни Скитской жили в совершенной нищете. Когда в Египте поспевал хлеб, требовавший множество рук для уборки, скитские монахи нанимались для этой работы и получали плату наиболее зерном.

Полученное зерно мололи, разом пекли из всей муки хлебы, сушили их и питались ими в течение всего года; мягкого хлеба в скиту не было[1124]. То, что монах по повелению старца не пошел на жатву, по повелению чуждому, по наружности смысла, поставлявшему монаха в затруднительнейшее положение по годичному продовольствию его, – было делом великого самоотвержения. Подражание таким вышеестественным действиям мужей духоносных невозможно для тех, которые не достигли равного им христианского совершенства. Впрочем тщеславие и слепое разгорячение покушаются на подражание к верной погибели своей и ближних.

127. Некоторый мирянин, имевший трех сынов, отрекся от мира и пришел в монастырь, оставив сыновей в городе. Когда он совершил три года в монастыре, начали помышления его приносить ему частое воспоминание о сыновьях. Он очень тосковал о них, тем более, что не сказал авве при вступлении в монастырь, что у него есть сыновья. Авва, увидев его печальным, спросил его: «Что с тобою? отчего ты так печален?» Он открыл ему, что у него три сына в городе и что ему хотелось бы привести их в монастырь. Авва дозволил ему сделать это. Пришедши в город, он узнал, что двое из сыновей его уже умерли, остался один. Взяв его с собою, он возвратился в монастырь. Аввы он не нашел в монастыре. На вопрос его, где авва, братия сказали: «Он пошел в хлебню».

Брат, взяв сына своего, пошел туда же. Авва, увидев его, приветствовал, и, взяв приведенного им сына, обнял его; потом сказал отцу: «Любишь ли его?» Отец сказал: «Да!» Авва опять сказал ему: «Очень любишь его?» – «Да!» – отвечал отец. Тогда сказал авва: «И так, если любишь его, то возьми и кинь его в печь». Печь была полна огня. Отец взял сына, бросил его в пылающую печь, – и печь тотчас наполнилась вместо огня прохладною росою[1125].

Что послушание древних иноков было дивным даром благодати Божией, а не следствием произволения человеческого, объяснено в советах для душевного делания, глава 12, о жительстве в послушании у старца[1126].

128. Некоторый старец сказал: «Тот монах, который от души предает себя повиновению духовному отцу, большую имеет мзду, нежели тот, кто живет отшельником в пустыне». К этому он присовокупил: «Один из отцов сказывал, что он видел четыре чина в небе: первый чин состоял из больных, благодарящих Бога; второй – из занимающихся странноприимством и тщательным служением ближним; третий – из жительствующих в пустыне, лишенных человеческого общества; четвертый из тех, которые повинуются духовным отцам и находятся в послушании у них ради Бога. Чин проходящих послушание украшался золотою цепью и венцом и имел большую славу, нежели три первые чина. Я сказал тому, кто показывал мне все это: «Почему этот чин, меньший других, имеет большую славу, нежели другие?» Он отвечал мне: «Потому что занимающиеся странноприимством делают это по собственной воле. Подобным образом вступившие в отшельническую жизнь в пустыне, по собственной воле оставили общество человеческое. Но чин, предавший себя послушанию, находится в совершенной зависимости от Бога и от духовных отцов, почему и имеет большую славу».

Благое дело – послушание, проходимое ради Бога! Наследуйте, хотя отчасти, о чада, эту добродетель! Послушание – спасение для всех верующих. Послушание – родительница всех добродетелей. Послушание – дверь в Царство Небесное.

Послушание отверзает небеса и возвышает человеков от земли. Послушание сожительствует Ангелам. Послушание – пища всех святых: воспитанные им, как млеком, они при посредстве его достигли совершенства»[1127].

129. Некоторый старец пребывал в пустыне отшельником и помышлял сам в себе, что он совершен в добродетелях. Он молил Бога, говоря: «Покажи мне, в чем заключается совершенство души: и я исполню это». Богу благоугодно было смирить помышления его, почему и сказано было ему: «Поди к такому-то архимандриту и сделай все то, что бы он ни приказал тебе». Бог открыл и архимандриту о пришествии к нему отшельника прежде, нежели этот пришел, при чем повелел: «Вот! такой-то отшельник придет к тебе: скажи ему, чтоб он взял плеть и пошел пасти свиней твоих». Пришел отшельник в монастырь, постучался во врата; его ввели к архимандриту. Приветствовав друг друга, они сели. И сказал отшельник архимандриту: «Скажи, что мне сделать, чтоб спастись?» Архимандрит спросил: «Исполнишь ли то, что бы я тебе ни приказал?»

Отшельник отвечал: «Исполню». На это архимандрит сказал: «Возьми длинную плеть, – поди, паси свиней». Отшельник немедленно исполнил это. Знавшие его прежде и слышавшие о нем, когда увидели, что он пасет свиней, говорили между собою: «Видели ли вы великого отшельника, о котором шла такая молва? он сошел с ума! он взбесился! он пасет свиней!» Бог, видя его смирение, и что он терпеливо перенес бесчестие человеческое, повелел ему снова возвратиться в свое место[1128].

130. Человек, мучимый бесом и точивший во множестве пену от действия жившего в нем демона, ударил по щеке старца-отшельника; старец подставил ему другую щеку. Демон, не вынесши действия смирения, тотчас вышел из беснующегося[1129].

131. Брат спросил старца: «Если кто из братий принесет мне помышления извне: то позволишь ли, авва, сказать мне ему, чтоб он не сообщал мне суетных мыслей, или нет?» Старец отвечал: «Не делай этого». Брат: «Почему?»

Старец: «Потому что мы сами не можем исполнить того, что потребуем от ближнего. Сказав ближнему, не делай этого, может быть сами впоследствии сделаем это». Брат сказал: «Как же должно поступить?» Старец отвечал: «Если сохраним молчание, не отвечая ничего, то этот способ по отношению к ближнему достаточен»[1130].

132. Брат спросил старца: «Какое существенное значение странничества?»

Он отвечал: «Знаю брата, наблюдающего странничество. Он находился в церкви; там отправлялась вечеря любви; он сел за трапезу, чтоб учредиться пищею с братиею. Некоторые сказали о нем: «Этот зачем здесь?» – а ему сказали: «Встань и выйди вон». Он встал и вышел. Другие огорчились тем, что его выгнали, и позвали его назад. После этого один из братий спросил его: «Что помышлял ты, и что у тебя было на сердце, когда тебя сперва выгнали и потом снова позвали?» Он отвечал: «Положил в сердце моем, что я равен псу, который выходит, когда его выгоняют, а когда призывают, приходит»[1131].

133. Однажды к некоторому старцу в Фиваиде пришли посетители; они имели с собою беснующегося, которого привели с тем, чтоб старец исцелил его. Долго упрашивали они старца, и он сказал демону: «Выйди из создания Божия».

Демон отвечал: «Выйду; но прежде дай ответ на мой вопрос: кто – козлища, и кто – агнцы». Старец отвечал: «Козлища – такие, как я, а кто – овцы, о том знает Бог». Демон, услышав это, воскликнул громким голосом: «Выхожу по причине твоего смирения! и вышел немедленно»[1132].

134. Некоторому брату явился диавол, преобразившись в Ангела света и сказал ему: «Я Архангел Гавриил: послан к тебе». Старец на это отвечал: «Смотри! не к кому ли другому ты послан? потому что я недостоин того, чтоб посылались ко мне Ангелы». Диавол тотчас исчез. – Старцы говорили: «Если и поистине явится к тебе Ангел, не прими его легковерно, но смирись, говоря: «Я, живя во грехах, не достоин видеть Ангелов»[1133].

135. Поведали о другом старце, что он безмолвствовал в келлии своей, претерпевая искушения бесовские. Ему очевидно являлись бесы, но он презирал их. Диавол, видя, что он побежден старцем, явился ему и сказал: «Я – Христос». Старец закрыл глаза. Диавол повторил ему: «Я – Христос; зачем закрыл ты глаза?» Старец отвечал: «Я не желаю видеть Христа здесь, но в будущей жизни».

После этого диавол уже не являлся[1134].

136. Демоны, желая обольстить другого старца, сказали ему: «Хочешь ли видеть Христа?» Он отвечал им: «Анафема вам и тому, о ком вы говорите. Я верую в моего Христа, Который повелел: "Аще рекут вам: се, зде Христос, или онде, не имите веры» (Мф. 24, 23). После этих слов старца демоны тотчас исчезли[1135].

137. Поведали о некотором старце, который провел семьдесят недель в посте, употребляя пищу однажды в неделю. Он просил у Бога, чтоб открыто было ему значение некоторого изречения в Священном Писании; но Бог не открывал ему. Видя это, старец сказал сам в себе: «Bот! я подъял не малый труд, и ничего не успел: пойду же к брату моему и спрошу у него». Когда он вышел из келлии и запер за собою дверь, послан был к нему от Господа Ангел, который сказал ему: «Cемьдесят недель, проведенные тобою в посте, не приблизили тебя к Богу: теперь же, когда ты смирился и вознамерился идти для вопроса к брату твоему, я послан к тебе истолковать значение изречения». Исполнив это, Ангел отступил от него[1136].

138. Некоторый брат спросил старца: «Если я живу с другими братиями и вижу что-либо неприличное, должен ли я сказать им об этом? как ты посоветуешь?» – «Если эти братия – старшие тебя или сверстники, то найдешь большее спокойствие, если промолчишь; если поступишь также и по отношению к младшим, – будет вернее». Брат сказал: «Что же делать мне, отец! возмущается во мне дух мой».

Старец отвечал: «Если смущаешься, то предостереги их однажды со смирением. Если не послушают тебя, то повергни душевный подвиг твой пред лицо Божие, и Сам Бог утешит тебя: сущность служения Богу заключается в том, чтоб повергаться с самоотвержением пред Богом и отрицаться от своей воли. Внимай себе, чтоб жительство твое было по Богу. Сколько понимаю: хорошо – молчать: в молчании – смирение»[1137].

139. Братия пришли к некоторому святому старцу, безмолвствовавшему в пустынном месте и увидели вне монастыря его мальчиков, пасущих скот и произносящих неприличные слова. Повидавшись с старцем, исповедав ему помышления свои и ощутив душевную пользу от его наставлений, братия сказали ему: «Авва! почему ты позволяешь этим мальчикам быть близ тебя и кричать непристойно?»

Старец отвечал: «Поверьте мне, братия, – бывают дни, что порываюсь запретить им, но останавливаю себя, говоря: если я не снесу этого малого беспокойства, то как снесу большее искушение, если попустит его Бог на меня? По этой причине ничего не говорю им, чтоб образовался во мне навык терпеливо переносить случающееся»[1138].

140. Некоторый брат был в скорби на другого брата, который, узнав об этом, пришел для примирения к первому брату. Первый не отворил ему дверей.

Второй пошел к некоторому старцу и пересказал ему о случившемся. Старец отвечал: «Посмотри – нет ли этому причины в сердце твоем? не признаешь ли себя правым в сердце твоем? не имеешь ли намерения обвинить брата своего, а себя оправдать? По этой причине Бог не коснулся сердца его, и он не отворил тебе дверей. Но то, что скажу тебе, верно: хотя бы он был виноват пред тобою, положи в сердце твоем, что ты виноват пред ним, и оправдай брата своего; тогда Бог вложит в сердце его желание примириться с тобою».

При этом старец поведал брату следующее событие: были два благочестивые мирянина: согласившись между собою, они приняли монашество. Поревновав исполнить евангельское слово, но не по разуму его, они скопили себя как бы ради Царства Небесного. Архиепископ, узнав об этом, отлучил их от церкви.

Они, думая, что сделали хорошо, пришли в негодование против него, сказали: «Мы ради Небесного Царства скопили себя, а он отлучил вас! пойдем в Иерусалим! будем просить суда у архиепископа Иерусалимского». Они отправились, представили дело на рассмотрение архиепископу Иерусалимскому. Он отвечал им: «И я отлучаю вас». Огорченные, они пошли с жалобою к архиепископу Антиохийскому, но и этот также отлучил их. Тогда сказали они друг другу: «Пойдем в Рим к папе: он защитит нас от всех этих». Они прибыли к архиепископу Рима и объяснили ему свой поступок, говоря: «Мы пришли к тебе, потому что ты – старший всех».

Он сказал им: «И я отлучаю вас: вы впали в заблуждение». Отлученные всеми, они пришли в уныние и сказали друг другу: «Эти епископы стоят один за другого и согласны между собою, как имеющие нужду в таких отношениях по съездам их на соборы. Но пойдем к человеку Божию, святому Епифанию, епископу Кипрскому: он пророк и не приемлет лица человеческого». Когда они приближались к городу, в котором епископствовал Епифаний, открыто было ему о них: и он выслал к ним навстречу сказать: «Не входите в этот город». Тогда они возвратились и сказали: «По истине виноваты мы; зачем же оправдываем себя? положим, что те отлучили нас несправедливо; неужели поступил так и этот пророк? ведь Бог открыл ему о нас». И очень упрекали они себя за сделанное ими.

Сердцеведец, увидя, что они искренно обвинили себя, открыл об этом епископу Епифанию. Он опять послал к ним, велел привести их к себе, утешил, принял в общение. Написал он и к архиепископу Александрийскому: «Прими сынов твоих: потому что они принесли истинное покаяние». – Старец, рассказывавший это событие, присовокупил: «В том заключается здравие человека и того хочет от него Бог, чтоб человек возлагал вину на себя и повергался в покорности пред Богом». Брат, услышав это, поступил по слову старца, пошел к брату, постучался в дверь. Тот, только что понял пришествие его, отворил тотчас дверь и, прежде нежели пришедший попросил прощения, обнял его от души, и водворился между ними величайший мир[1139].

141. Однажды пришли разбойники в монастырь старца[1140] и сказали ему: «Мы хотим унести все, что у тебя есть в келлии». Он отвечал: «Если хотите, чада, то возьмите». Они взяли все, найденное ими, и ушли; но не догадались взять мешочка, который был спрятан. Старец, взяв мешочек, поспешно пошел вслед за разбойниками, кликнул их и сказал им: «Чада! возьмите забытое вами в келлии». Они, удивившись терпению старца, принесли назад в келлию все имущество его, принесли покаяние и говорили друг другу о старце: «Он – истинный человек Божий».

142. Сказывали о некотором старце, что при нем жил юноша. Старец, увидев однажды, что юноша делает что-то не полезное для души своей, сказал ему: «Не делай этого». Юноша не послушался. Старец, видя это, отложил попечение о нем, предоставив ему свой суд над собою. Юноша запер двери келлии, в которой были хлебы, оставил старца без пищи в течение трех дней, и не сказал ему старец: «Где ты? что делаешь вне келлии?» У старца был сосед, который, узнав, что юноша ушел, сделал немного кашицы и подавал старцу чрез стену, прося, чтоб старец вкусил, и говоря: «Что юноша делает так долго вне келлии?» Старец отвечал: «Когда он удосужится, то возвратится»[1141].

143. Некоторые философы захотели однажды испытать монахов. Увидев монаха в мантии и хорошо одетого, они сказали ему: «Ты! поди сюда». Монах оскорбился грубым призывом и отвечал им жестко. Потом случилось проходить мимо их старцу-монаху, мужу великому, из простолюдинов. Они сказали ему: «Ты, монах, злой старец, поди сюда». Он подбежал к ним. Они ударили его по щеке; он подставил другую щеку. Тотчас философы встали, поклонились ему и сказали: «Ты – истинный монах». Они посадили его посреди себя и сказали: «Что делаете вы более нас в этой пустыне? Вы поститесь, и мы постимся; вы обуздываете тело ваше подвигами, и мы обуздываем; что ни делаете вы, мы все то делаем; следовательно: что делаете вы, живя в пустыне, лишнего в сравнении с нами?»

Старец отвечал: «Мы пребываем в уповании на благодать Божию и храним наш ум». Они сказали: «Мы этого не можем». И отпустили его, назданные его словом[1142].

Вот образчик обычаев древнего образованного человеческого общества!

Святой Иоанн Златоуст, описывая необыкновенную роскошь отделки домов в его время, рассказывает следующую повесть: некоторый ФИЛОСОФ приглашен был в дом к одной из современных знаменитостей. Дом блистал мрамором и другими украшениями, пол был устлан коврами. Гость, вошедши в дом, плюнул в лицо хозяина; на вопрос этого о причине наглого поступка, он отвечал, что имел необходимость исполнить естественную нужду и, найдя в доме повсюду изящество, был вынужден избрать лицо хозяина[1143].

144. Некоторый старец имел весьма искусного ученика. Однажды, огорчившись на ученика, он выгнал его вон из келлии. Ученик, вышедши из келлии, сел у дверей ее в ожидании. Старец отворил дверь, увидел ученика и начал просить у него прощения, говоря: «Ты – отец мой! твоим смирением и терпением побеждено мое малодушие; войди в келлию, и отселе будь моим старцем и отцом, а я буду новоначальным и учеником твоим, потому что дела твои выше моей старости»[1144].

145. Некоторый старец был подвергнут пьянственной страсти. Ежедневно выделывал он по циновке, продавал эту циновку в соседнем селении, и деньги, вырученные за нее, пропивал. К старцу присоединился на жительство некоторый брат, который также выделывал по циновке ежедневно. Старец брал и эту циновку, продавал и пропивал деньги, вырученные за обе циновки, а брату приносил самое малое количество хлеба уже поздно вечером. Так поступал старец в течение трех лет, и брат не говорил ему ничего. По прошествии трех лет брат сказал сам в себе: «Я наг и терплю большой недостаток в хлебе: встану, уйду отсюда». Другое помышление говорило в нем: «Куда мне идти? останусь здесь: я вступил в общение со старцем ради Бога». Когда он помыслил это, немедленно явился ему Ангел Господень и сказал: «Никуда не ходи, потому что завтра придем за тобою». При наступлении назначенного дня брат просил старца: «Не уходи сегодня никуда; потому что за мною придут мои и возьмут меня». Когда настал час, в который старец имел обычай уходить в селение, – он сказал брату: «Не придут сегодня, сын мой, потому что уже поздно».

Брат отвечал: «Непременно придут», – и посреди этих переговоров брат скончался мирно. Старец заплакал, говоря: «Увы мне, сын мой! много лет живу я в нерадении, а ты в короткое время спас душу твою терпением». С этого дня старец начал весьма трезвую и добродетельную жизнь[1145].

146. Некоторый старец в Скиту был болен, и пожелал съесть немного свежего хлеба. Это услышал один из подвижников-братий: он взял мантию свою, положил в нее сухой хлеб, пошел в Египет, там променял сухой хлеб на свежий и принес старцу. Братия, увидавши свежий хлеб, удивились, а старец не хотел вкусить его, говоря: «Это – кровь брата». Но братия упрашивали старца, говоря: «Ради Бога вкуси, чтоб не осталась тщетною жертва брата». Будучи упрошен, старец вкусил[1146].

147. Однажды три брата отправились на жнитво и нанялись выжать пространство определенной меры. Один из них, с первого дня почувствовав себя больным, возвратился в свою келлию. Два остались жать. Сказал один из них другому: «Брат! ты видишь, что третий брат наш впал в болезнь; воодушевись ревностию – воодушевляюсь и я ею – в надежде на Бога, за молитвы брата нашего, вдвоем сделаем дело, за которое взялись трое, выжнем участок». Когда таким образом они выжали все пространство, которое обязались выжать, и пришли получать плату за труд свой: то пригласили заболевшего брата, сказав ему: «Приди, брат, получи плату за труд твой». Он отвечал им: «Какую плату получать мне, когда я не жал?» Они сказали на это: «Твоими молитвами совершена жатва: и так приди, получи плату». Из этого у них родился спор. Он говорил: «Не возьму денег, потому что я не работал»; они не хотели успокоиться, если он не возьмет своей части. Не согласившись, все трое пошли судиться к некоторому великому старцу. Первый брат говорил старцу: «Мы пошли втроем жать в поле некоторого владельца за плату. Когда пришли на место жатвы, я в самый первый день сделался болен и возвратился в келлию мою, не будучи в состоянии даже в течение одного дня принять участие в работе; ныне они принуждают меня, говоря: «Брат, приди, получи плату за работу, которой я не работал». Другие два брата говорили: «Точно, мы пошли жать, и взялись выжать пространство, которое нам отмеряли. Если бы мы жали и все трое, то лишь с великим трудом могли бы выжать такой участок; за молитвы же этого брата мы двое выжали его скорее, нежели могли бы выжать трое, почему и сказали ему: «Приди, получи следующую тебе плату», – а он не хочет сделать этого». Старец, услышав такой спор, удивился и сказал одному из своих монахов: «Ударь в било[1147], чтоб братия, находящиеся по келлиям, сошлись все сюда».

Когда они пришли, старец сказал им: «Придите, братия, услышьте сегодня праведный суд». Потом пересказал им все, слышанное от братий, пришедших судиться, и присудил первого брата взять следующую ему плату, употребить ее по своему усмотрению. И вышел этот брат печальным: он плакал, как бы совершено было над ним неправосудие[1148].

148. Поведал некоторый старец: «Отцы наши имели обычай посещать келлии новоначальных братий, вступавших в жизнь отшельническую, и наблюдали, чтоб кто-нибудь из них не подвергся умоповреждению от демонских искушений.

Если когда находили кого поврежденным, они приводили его в церковь, ставили чашу с водою и совершали молитву о подвергшемся искушению. После этого все братия умывали руки в воде и обливали этою водою брата, подвергшегося искушению, и брат тотчас очищался от впечатления, произведенного искушением»[1149].

149. Брат сказал некоторому старцу: «Если увижу брата, о котором я слышал что-нибудь худое, то не могу принудить себя, чтоб ввести его в мою келлию: если же увижу хорошего брата, – ввожу его охотно». Старец: «Если делаешь добро доброму брату – этого мало: сделай сугубое добро тому, который подвержен немощи».

150. Некоторый брат прислуживал некоторому отцу. Случилось, что на теле старца образовалась рана, из которой разливалось большое зловоние. Брату, который прислуживал, говорило помышление его: «Уйди отсюда, потому что ты не можешь выносить смрада, который издает из себя гнойная рана». Брат, чтоб подавить помышление, принес сосуд с водою, вымыл ею рану старца и сохранил эту воду в сосуде. Каждый раз, когда ему хотелось пить, он пил из сосуда. Помышление снова начало стужать ему, говоря: «Если не хочешь уйти, то по крайней мере не пей этого смрада». Но брат подвизался, выдерживал предпринятое и пил воду, которою омывал рану. Бог, видя труд и любовь брата, обратил смешение из воды и из гноя раны в чистейшую воду, а старцу даровал исцеление невидимым врачевством[1150].

151. Говорили о некотором великом Скитском старце: «Каждый раз, когда братия строили келлию, он выходил с радостию, и заложив основание, не уходил до окончания келлии. Однажды он вышел на построение келлии очень печальным. И спросили его братия: «Авва! отчего ты печален?» Он отвечал им: «Разорится это место, чада. Я видел, что огонь возгорелся в Скиту; но братия потушили его. Огонь опять возгорелся и опять братия потушили его. В третий раз огонь возгорелся, объял весь Скит, и уже не могли погасить его. По этой причине я печален»[1151].

152. Был некто великий между прозорливцами. Он утвердительно говорил: «Благодать, которую я видел осеняющею при крещении, видел также при пострижении, когда кто принимает ангельский образ»[1152].

153. Поведали о некотором старце, что он молил Бога о том, чтоб показаны были ему демоны. Ему последовало откровение: «Ты не нуждаешься в том, чтоб видеть их». Но старец продолжал просить о том же, говоря: «Господи! Ты можешь покрыть меня благодатию Твоею от вреда при видении демонов». Бог отверз очи старца: он увидел демонов, которые на подобие пчел окружали человека, скрежеща на него зубами, а Ангелы Божии возбраняли им[1153].

154. Некоторому старцу дана была благодать видеть сокровенное. Он сказывал: «Я видел в общежительном монастыре, что один из братий занимался в келлии умною молитвою, а пришедший демон стоял вне келлии. Доколе брат занимался умною молитвою, демон не мог войти в келлию; но только что брат перестал заниматься ею, – демон вошел».

155. Поведал некоторый старец: «Два брата жили по соседству его: один – странный, другой – туземец. Иноземец жил немного нерадиво; туземец был великий подвижник. Настало время, – и иностранец скончался в мире. Прозорливый старец, сосед их, увидел множество Ангелов, сопровождающих душу его. Когда он приблизился ко входу в небо, сделан был о нем вопрос; но пришел свыше глас: «Ясно, что он был немного нерадив, но за странничество его отворите ему вход в небо». После этого скончался и туземец, и пришли к нему все знакомые его. Упомянутый старец, увидев, что Ангелы не пришли для сопровождения души его, удивился. Падши на лицо свое пред Богом, он сказал: «Почему иноземец, живший нерадивее, сподобился такой славы, а этот, будучи подвижником, не удостоен ничего подобного?» И последовал старцу глас: «Подвижник, умирая, видел плачущих родственников своих, и этим утешена была душа его, а странник, хотя был нерадив, но не видел никого из своих; находясь в таком состоянии, он плакал, и Бог утешил его»[1154].

156. В пустыне Никополиса жил отшельник, а прислуживал ему мирянин, весьма благочестивый. В городе жил богач, утопая во грехах. Настало время, – умер этот богач; сошелся весь город и с епископом своим для сопровождения тела, которому предшествовали возженные свечи. Свидетелем похорон был прислуживавший отшельнику. По обычаю он понес хлебы в пустыню и нашел, что отшельника съел зверь. Он пал на лицо свое пред Господом, говоря: «Не встану с земли, доколе Бог не покажет мне, что это значит? Один, утопавший во грехах, похоронен с таким великолепием; другой, служивший Тебе и день и ночь, подвергся такой смерти!» И вот явился ему Ангел от Господа. Ангел сказал: «Грешник, о котором ты говоришь, имел немного добрых дел, принадлежавших веку сему, и получил награду за них здесь, но за то там не обрел никакого упокоения. Отшельник же был украшен всеми добродетелями, но, как человек, имел за собою немного погрешностей, и наказание за них понес здесь, чтоб предстать пред Бога чистым». Утешенный этими словами, благочестивый мирянин пошел в дом свой, прославляя Бога о судьбах Его, яко праведны суть[1155].

157. Некоторый старец Скита пришел в Теренуф, и тут остановился для отдыха. Братия, видя, что он изможден постным подвигом, поднесли ему немного вина. Другие, узнав о пришествии его, привели к нему человека, одержимого бесом. Демон начал злословить старца, крича: «К этому винопийце привели вы меня!» Старец по смирению своему не хотел изгнать беса, но по причине произнесенного злословия сказал демону: «Верую Христу моему, что ты выйдешь прежде, нежели я окончу питие этой чаши». Старец начал пить, а демон закричал: «Опаляешь меня!» – и прежде нежели старец кончил чашу, демон вышел из бесноватого по благодати Христовой[1156].

158. Сказывали о некотором брате, что он жил отшельником в пустыне, и в течение многих лет был обольщаем демонами, думая, что это были ангелы.

По временам приходил к нему для посещения отец его по плоти. Однажды отец, отправляясь к сыну, взял с собою топор, с намерением на обратном пути набрать для себя небольшое количество дров. Один из демонов, предупреждая пришествие отца, явился к сыну и сказал ему: «Вот диавол идет к тебе в подобии отца твоего с целию убить тебя: у него и топор с собою. Ты предупреди его, вырви топор у него и убей его». Отец пришел по обычаю, а сын, схватив топор его, нанес ему удар и убил его. Немедленно напал нечистый дух на отшельника и удавил его[1157].

Многие из прельщенных бесами совершили ужаснейшие преступления, особливо убийства и самоубийства. Явной бесовской прелести подвергались и подвергаются наиболее отшельники и затворники.

159. Два великие старца шли по пустыне, соседней со Скитом. Они услышали тихий говор кого-то из-под земли и увидели небольшую пещеру; вошедши в пещеру, они нашли старицу, святую деву: она лежала больною. Старцы, не найдя ничего в пещере кроме болящей, спросили ее: «Старица! когда пришла ты сюда, и кто прислуживает тебе?» Она отвечала: «Тридцать восьмой год я живу в пустыне, в этой маленькой пещере, служа Христу и находясь в полном довольстве: в течение этих годов, до сего дня, не видела человека; вас же послал Бог, чтоб вы похоронили тело мое». Сказав это, она почила в мире.

Отцы прославили Бога и, предав тело земле, возвратились в свои келлии[1158].

160. Поведали о некотором старце, что он вышел в пустыню, облаченный в одну льняную одежду. Проходив по пустыне три дня, он взошел на камень, увидел под камнем зеленеющуюся траву и человека, подобного зверю. Сошедши тихонько с камня, он схватил этого человека: то был нагой старец: он вырвался из рук схватившего и побежал. Брат побежал за ним и кричал вслед его: «Подожди меня, потому что я бегу за тобою ради Бога». Тот, обратясь к нему, отвечал: «И я ради Бога убегаю от тебя». Брат скинул с себя льняную одежду и продолжал бежать за старцем. Старец, увидя, что он сбросил с себя одежду, остановился и стал ожидать его; когда же он приблизился, сказал ему: «Ты отверг вещество мира, и я остановился, чтоб дождаться твоего прихода».

Брат просил его сказать слово спасения. Старец сказал: «Убегай людей, молчи – и спасешься»[1159].

161. Некоторый старец пришел однажды в город для продажи корзин своего рукоделия. Распродав их, он сел – так случилось ненамеренно – у входа в дом некоторого богатого человека, который уже умирал. Сидя тут, старец увидел черных коней, на которых были черные и страшные всадники. Каждый из этих всадников имел огненный жезл в руке. Когда они достигли до дверей дома, соскочили с лошадей, оставили их у входа, а сами поспешно вошли один за другим в дом. Умирающий богач, увидя их, воскликнул громким голосом:

«Господи! помоги мне!» А они сказали ему на это: «Теперь-то вспомнил ты о Боге, когда солнце померкло для тебя? почему же до сего дня не взыскал ты Его, доколе светил для тебя день? Но ныне, в этот час, уже нет тебе части ни в надежде, ни в утешении»[1160].

162. Некоторый великий старец ходил по пустыне, и увидел двух Ангелов, сопутствовавших ему, одного с правой, другого с левой стороны. Ходя таким образом, они нашли труп, лежавший на дороге. Старец заткнул ноздри свои, чтоб не слышать смрада; то же сделали и Ангелы. Когда они отошли несколько далее, старец сказал Ангелам: «Неужели и вы обоняли смрад?» Они отвечали: «Нет! подражая тебе, мы заткнули ноздри: зловония этого мира мы не ощущаем; но тот смрад, который испускают из себя души грешников, мы обоняем»[1161].

163. Воин спросил старца: «Приемлет ли Бог покаяние?» Старец много говорил ему об этом назидательного и наконец присовокупил: «Скажи мне, любезнейший, если твой плащ будет изрублен мечами врагов, кидаешь ли ты его?» Воин отвечал: «Нет! починив, снова употребляю его». На это старец сказал: «Если ты бережешь свое платье, то неужели Бог не будет милостив к созданию Своему»[1162].

164. Некоторый брат, подвергаясь бесчестию от другого брата, пришел и сказал об этом старцу. Старец отвечал ему: «Успокой помышления твои тем, что брат не хочет наносить тебе бесчестий, но твои грехи подвергают тебя бесчестию. Во всяком искушении, случающемся с тобою, никого не обвиняй, но всегда говори: это случилось со мною за грехи мои»[1163].

165. Некоторый старец пришел к другому старцу и сказал ему: «Я умер для мира». Первый отвечал на это: «Не доверь себе, доколе душа твоя не разлучилась с телом. Ты говоришь: я умер; но диавол жив: козни его бесчисленны»[1164].

166. Не в дальнем расстоянии от пустыни, прилежащей к долине, орошаемой рекою Нилом, находится много монастырей: в каждом монастыре живут многие сотни монахов, которых все тщание заключается в том, чтоб проводить жительство под управлением аввы, ничего не делать по своему произволу, но во всем зависеть от его власти и указания. Если кто из монахов поревнует жительства, более возвышенного, тот перемещается в пустыню на отшельничество, но не иначе как с соизволения своего аввы, потому что у них первая добродетель – послушание. Тем, которые удалились на жительство в пустыню по повелению аввы, доставляется из монастыря хлеб и что-либо еще из пищи. Случилось, что в те дни, как я пришел в один из упомянутых монастырей, авва послал хлеб с двумя отроками одному из отшельников, недавно отшедшему в пустыню и поставившему себе хижину не более как в шести милях от монастыря. Старшему из отроков было пятнадцать, младшему двенадцать лет. Когда они возвращались назад, встретил их аспид[1165] необыкновенной величины: они нисколько не испугались его, а он, как бы заговоренный обаянием, пришел к ногам их и подклонил им свою лазуревую шею. Младший из отроков схватил аспида рукою, завернул в мантию и понес с собою; потом вошедши в монастырь как бы победителем, развернул мантию и не без тайного тщеславия выложил зверя пред братиями.

Когда все превозносили веру и добродетель дитяти, авва, руководствуясь высшим суждением, сделал сильный выговор отрокам за то, что они огласили совершенное Богом чрез них, и обоих наказал розгами, охраняя юность от превозношения, вразумляя их, что чудо было следствием силы Божией, а не их веры, научая их служить Богу смирением, а не превозношением чудесами и добродетелию, потому что лучше немощная совесть, нежели тщеславная добродетель.

Отшельник, услышав об этом, и о том, что дети подверглись опасности от встречи с змеем, а сами заслужили большое наказание за победу над ним, просил авву, чтоб ему отселе ни хлеба, ни какой другой пищи не присылали.

Таким образом уже протекло восемь дней, в которые человек Божий подчинил себя опасности голода. Горели члены его тела от поста, но ум, устремленный к небу, не ослабевал; тело изнурялось неядением, – вера пребывала непоколебимою.

Между тем Святой Дух известил авву, чтоб он посетил ученика. Авва пошел к нему с чувством благочестивой заботливости узнать, чем питается подвижник благочестия, не захотевший, чтоб человеки приносили ему хлеб. Отшельник, увидя, что идет к нему сам старец, поспешно вышел ему на встречу, воздал благодарение и повел в свою хижину. Когда они вошли в келлию оба вместе, увидели корзину из пальмовых ветвей, наполненную теплыми хлебами; она висела, прикрепленная к перекладине. Во-первых, они услышали запах теплых хлебов; когда же взяли хлебы в руки, – хлебы оказались как бы только что испеченными, но по наружному виду это не были хлебы Египетские. Оба, приведенные в ужас, признали дар небесный: отшельник утверждал, что дар ниспослан по причине пришествия аввы, – авва приписывал ниспослание дара вере и добродетели отшельника. Оба насладились в великой радости вкушением небесного хлеба. Авва, возвратясь в монастырь, пересказал это братиям: от поведания аввы души всех монахов возгорелись такою ревностию, что все переселились бы немедленно в пустыню, в священное уединение[1166].

167. Посетил я пустыню в расстоянии от Нила почти на двенадцать миль.

Один из братий, твердо знавший местность, руководил меня. Мы пришли к некоторому старцу отшельнику, жившему при подошве горы: там, а это в тех местах величайшая редкость, был колодезь. Старец имел вола, которого труд состоял единственно в том, что он приводил в движение машину из колес, поднимавшую воду вверх, потому что колодезь, сказывали, имел более тысячи футов глубины. Был тут и огород, обиловавший множеством овощей, в явное противоречие пустынной природе, где повсюду голый песок, где все выжжено солнцем, где никакое семя не может пустить корня. Искусство святого мужа, его общий труд с животным совершили это, можно сказать, чудо: учащенное поливание водою доставило песку такую тучность и силу, что и живость зелени и плодородие садика видели мы достойными удивления. Огородом пропитывались и вол и господин его; и нам предложил святой трапезу из разных овощей.

После ужина, при наступлении вечера, он пригласил нас пройти к пальмовому дереву, отстоявшему от его келлии почти на две мили; плоды этого дерева он употреблял в пищу. В пустыне, хотя изредка, встречаются финики; производит ли их исстари почва, или зарождаются они от действия солнечных лучей, не знаю. Может быть Бог, провидевший, что впоследствии некоторые святые будут обитать в этой пустыне, приготовил пальмы для питания рабов Своих: приводит к такой мысли то, что в большей части сокровенных пустынь этой страны растут пальмы, производящие множество фиников, между тем как плодоносных деревьев других пород вовсе не имеется. Приведенные хозяином нашим к пальме, мы нашли при ней льва. Увидев его, я и брат из монастыря, руководитель мой по пустыне, испугались, а святой свободно подошел ко льву; хотя с трепетом, но и мы последовали за святым. По его повелению зверь тихо отошел и стал, ожидая, доколе старец наберет плодов с ветвей дерева. Когда он наполнил руку плодами, зверь подбежал, принял пищу кротко, скромнее всякого домашнего животного. Употребив ее, он ушел; смотря на это, мы все еще дрожали от страха, и заключили из созерцаемого нами зрелища и о силе веры старца и о нашей немощи[1167].

168. Видели мы и другого чудного мужа. Он жил в маленькой пещере, в которой возможно было помещаться только одному человеку. К нему во время его трапезы обыкла приходить волчица, и редко когда зверь этот ошибался, не попадал в обычный час употребления пищи. Ожидала волчица всегда у входа в пещеру столь долго, доколе пустынник не выносил ей остатков от трапезы своей: тогда она лизала его руки и уходила, как бы исполнив долг свой и получив утешение. Случилось, что святой отлучился на довольно продолжительное время из пещеры, провожая посетителя – брата, и возвратился только к ночи.

В этот промежуток приходила волчица к обычному часу трапезы. Ощутив, что келлия пуста, что господин ее находится в отсутствии, она вошла в пещеру, тщательно отыскивая обитателя. В пещере висела корзинка из пальмовых ветвей с пятью хлебами. Из этих хлебов один волчица достала и съела; за тем, совершив преступление, ушла. Пустынник возвратившись увидел, что корзинка повреждена, и что не достает одного хлеба. По оставшимся крохам от съеденного хлеба, он легко угадал виновного. Справедливость подозрения подтвердилась последствиями: в следующие дни волчица не приходила по обычаю своему, не решаясь в сознании дерзновенного поступка придти к тому, кому она нанесла оскорбление. Прерванное знакомство с воспитанницею огорчало пустынника.

Призванная его молитвами, она, по прошествии семи дней, возвратилась и села по обычаю пред пещерою в то время, как пустынник употреблял пищу.

Однако, смотрите, какова была стыдливость кающейся! волчица не осмелилась подойти так близко, как подходила прежде, но сидела вдали, опустив глаза в землю по причине глубокого стыда, чем ясно выражала, что просит прощения.

Пустынник, сжалившись над нею, приказал ей подойти ближе и, ласково погладив рукою по голове печальную, угостил ее удвоенным количеством хлеба. Получив прощение, волчица развеселилась и снова начала исполнять принятую ею на себя обязанность – посещать пустынножителя. Воззрим и в этом отношении на силу Христа, Которому повинуется все, даже лишенное разума, пред Которым укрощается все зверское: волчица находится в услужении! волчица сознается в согрешении воровством! волчица подчиняется действию стыда по причине сознания! призванная, она приходит, подставляет голову, понимает, что ей подано прощение, подобно тому, как ощутила стыд от впадения в погрешность.

Это – Твоя сила, Христос! это Твои чудеса, Христос! Тебе принадлежат дивные дела, совершаемые служителями Твоими во имя Твое! то достойно неутешного плача, что звери ощущают Твое величие, – не ощущают его человеки[1168].

169. В пустыне обитали многие, не имея никакого крова, ниже шалаша: они-то по преимуществу и назывались отшельниками. Они питаются корнями трав и не имеют постоянного местопребывания, но переходят с одного места на другое с целию избежать посещений человеческих. Одного из проводивших жительство по такому уставу попытались навестить два монаха из Нитрии, несмотря на дальнее расстояние страны, в которой он находился, от Нитрии; решились они на это по той причине, что прежде, живя в монастыре, он был их знакомым и другом, также потому, что слышали о его добродетели. Искав его долго и много, в седьмой месяц труда своего они наконец нашли его в глубине пустыни, сопредельной Мемфису, где, по словам его, он жил уже двенадцать лет. Хотя он избегал встречи со всеми человеками, но не скрыл себя от знакомых братий и не отказался провести с друзьями три дня. В четвертый день, когда они уходили, а он провожал их, увидели идущую на встречу им львицу удивительной величины. Зверь, хотя встретил трех, но не затруднился избрать того, кто был нужен ему: львица упала к ногам отшельника, приглашая его последовать за нею. Она то шла вперед, то внезапно останавливалась и смотрела на монахов, из чего легко можно было понять ее желание, чтоб отшельник последовал за нею. Таким образом она привела их к своей пещере, где кормила пятерых уже взрослых львенков, которые, родившись слепыми, остались слепыми навсегда. Мать, вынося их по одному из пещеры, полагала к ногам отшельника. Тогда святой догадался, чего просит у него львица и, призвав имя Христа, возложил руки на закрытые глаза львят: они тотчас освободились от слепоты: открывшимся глазам зверей явился свет, которого они столь долго были лишены. Братия, посетив отшельника, которого желали видеть, возвратились в монастырь с обильным плодом труда своего и поведали монашескому обществу виденную ими славу Христа и веру Его угодника[1169].

170. Был в этих странах и другой отшельник, живший в окрестностях Сиены.

В первое время своего помещения в пустыне, питаясь травами и кореньями трав – песчаная почва производит самые сладкие и благовонные травы – и будучи несведущ в выборе, он часто подвергался болезни желудка. Не легко и было различать достоинство корней по запаху: одинаково были они сладки; но в некоторых из них таился смертоносный яд. От такой пищи у отшельника начала повреждаться внутренность, сделались во всем мучительные боли, последовала частая рвота, желудок ослабел; он не смел уже ничего употребить в пищу, получив чувство опасения ко всем травам и корням. Наступил седьмой день неядения, отшельник едва дышал, как приходит к нему птица, называемая казуар. Когда птица приблизилась, отшельник кинул ей связочку трав, собранных им прежде, но которой он не смел прикоснуться. Птица, отбрасывая в сторону ядовитые травы, выбрала для своей трапезы безвредные. Таким образом святой муж, наставленный, что он может вкушать и что должен отвергать, избег и опасности голодной смерти и отравления ядовитыми травами[1170].

171. Сообщаю вам два великие, невероятные чуда, совершенные послушанием.

Некоторый брат, отрекшись мира и пришедши в монастырь с великою ревностию, просил о принятии его в братство. Авва начал представлять ему многие препятствия к удовлетворению прошения его: и тяжесть трудов, которые несет братство, и жестокость своего управления, которого ни чье терпение вынести не может.

Он советовал брату избрать какой-либо другой монастырь, в котором устав для жительства легче, а не брать на себя того, чего выполнить не может.

Эти угрозы не имели никакого действия на брата; напротив того он начал обещать такое беспредельное послушание во всем, что соглашался идти в огонь, если авва прикажет то ему. Услышав такое обещание, авва не остановился испытать его, и приказал ему войти в огромную печь, которую тогда топили, приготовляя для печения хлебов. Брат, нисколько не отлагая исполнение повеленного и нисколько не рассуждая, вскочил в средину пламени. Пламень немедленно побежден был столь дерзновенною верою, как некогда верою еврейских отроков: он погас; жар в печи тотчас уничтожился. А тот, кто вошел в пламень и о котором полагали, что сгорел, был как бы орошен прохладною росою к удивлению всех. Что удивительного, Христе, если Твоему воину не коснулся огонь, когда авва, движимый Духом Божиим, не остановился дать такое жестокое повеление, а ученик не остановился оказать повиновение этому повелению!

В этот же монастырь к этому же авве пришел другой брат, прося быть принятым.

В первое условие ему предложен закон повиновения. Когда он обещал совершенную покорность во всем, – авва – у него был в руках случайно стираксовый сухой жезл – воткнул этот жезл в землю и приказал вновь пришедшему поливать его водою, доколе сухой жезл не прозябнет, что противоестественно. Исполняя тяжелое законоположение настоятеля, брат приносил ежедневно на плечах своих воду, которую должно было доставать за две мили в реке Ниле. Протек год, труд трудящегося не прекращался, о плоде труда не могло быть и надежды, но добродетель послушания продолжала свой подвиг. И следующий год протек в тщетных трудах брата. В продолжении третьего года, когда брат ни днем ни ночью не преставал от поливки, жезл прозяб. Я сам видел деревцо, образовавшееся из этого жезла: оно стоит поныне у входа в монастырь, свидетельствуя зеленеющими ветвями, что заслуживает послушание, что может вера[1171].

172. Некоторый молодой человек, очень богатый, славного рода, имевший супругу и младенца сына, состоял в сане трибуна в отряде войск, находившихся в Египте. При частых походах против племени Бисмеев он имел случай ознакомиться с пустынею, видел многие хижины святых, услышал слово спасения от блаженного пустынножителя Иоанна. Он не затруднился оставить суетные почести и воинство по плоти, пришел в пустыню, в короткое время достиг совершенства во всех родах добродетелей. Могущественный в пощении, высокий смирением, твердый верою, он легко мог бы сравняться с древними монахами ревностию к добродетели. Но ему пришло помышление, насеянное диаволом, что он поступит правильнее, если возвратится в отечество и озаботится о спасении единственного сына, супруги и всего дома, что это будет пред Богом приятнее, нежели удаление его одного из мира, соединенное с небрежением о спасении своих. Обольщенный призраком ложной праведности, он оставил келлию и начатое жительство отшельника, пробыв в пустыне четыре года; на пути он зашел для рассуждения и совещания о своем намерении в соседний монастырь, в котором жило многочисленное братство. Все, в особенности авва монастыря, порицали его замысел; но он не мог или не захотел отвергнуть помышления, глубоко насадившегося в его душу; увлекаемый несчастным упрямством, вышел из монастыря, оставив братство в великой печали. Едва он отошел на такое пространство, что скрылся от них из виду, как подвергся беснованию, начал точить пену из уст и терзать себя зубами. Его принесли в тот же монастырь братия на плечах своих. Так как не было возможности управиться с нечистым духом, вошедшим в него, – по необходимости заковали его в цепи, соединив цепью руки с ногами. Казнь заслуженная беглецом! По прошествии двух годов он освободился от нечистого духа по молитве святых и немедленно возвратился в пустыню, которую оставил, будучи сам исправлен и служа примером для других, чтоб никто не дерзал оставить однажды принятого монашеского жительства по увлечению призраком ложной праведности или по необдуманному пожеланию и зловредному легкомыслию[1172].

173. Мы знали некоторого брата, который происходил по мнению сего века от знатнейшей фамилии. Отец был комитом[1173], и необыкновенно богат. Сын оставил родителей и с великою ревностию прибежал в монастырь. Старец, чтоб испытать его смирение, немедленно приказал ему возложить на плечи свои десять больших корзин, в продаже которых тогда и не настояло надобности, носить по улицам города и продавать. К поручению присовокуплено было условие, с целию долее удержать новоначального в таком положении, чтоб он не продавал всех корзин разом, если бы кто и пожелал купить их все, но продавал по одной. Брат исполнил это со всею покорностию: поправши всякий стыд ради любви ко Христу, он возложил корзины на плечи свои; нося их по улицам, продавал так, как ему было приказано, и вырученные деньги принес в монастырь[1174].

174. Брат принес авве Иоанну в пустыне Скит весьма хороших смокв из Ливии Мареомийской. Авва немедленно послал их с двумя юношами к некоторому отшельнику, жившему во внутренней пустыне, в то время больному. Местопребывание отшельника отстояло от церкви на восемнадцать миль. Юноши, взяв плоды, пошли к келлии упомянутого старца; внезапно сделался густейший туман, и они потеряли дорогу. Весь день и всю ночь пробегали они по обширному пространству пустыни, но никак не могли отыскать келлии болящего. Ослабев по причине усталости и голода, они преклонили колена на молитву и в молитве предали души свои Господу. Долго искали их по следам, которые в этих песчаных местах напечатлеваются как на снегу и остаются неизглажденными до того времени, как занесет их тонкий песок, удобно переносимый с места на место дыханием самого легкого ветра. Юноши были найдены в том положении, в каком они молились, и при них смоквы, которые они несли, нетронутыми. Они избрали лучше предать души, нежели нарушить верность, употребив что-либо в пищу без повеления аввы: они захотели лучше расстаться с временною жизнию, нежели нарушить заповедание старца[1175].

175. Некоторый брат шел по пустыне. День склонялся уже к вечеру. На дороге случилась пещера; брат вошел в нее, чтоб провести ночь. По обычаю он занялся псалмопением; наступила полночь. По окончании бдения он присел, чтоб дать отдых телу: внезапно он начал видеть бесчисленные полки демонов, которые отвсюду стекались в пещеру: густыми толпами шли они, одни впереди своего князя, другие сзади его. Князь был и выше всех ростом и страшнее взором. Он сел на возвышеннейшем троне и начал подвергать строгому рассмотрению дела каждого из демонов; повелевал изгонять с великим бесчестием от лица своего тех, которые не возмогли обольстить своих противников; называл их нерадивыми, упрекая с страшною яростию за то, что они растратили и продолжительное время и труд бесполезно. Напротив того тех, которые успели обольстить порученных им человеков, он превозносил величайшими похвалами, как храбрейших ратоборцев, служащих образцом для всех, – и вторили все демоны князю общим восторгом и восклицаниями. Между прочими духами пришел в великом веселии некоторый злейший дух, возвещая с великим торжеством, называя монаха, коротко известного всем, и уверяя, что он его поверг этою ночью в блудное падение, боровшись с ним постоянно в течение пятнадцати лет. Собрание, выслушав эту весть, предалось необузданной радости, а князь превознес демона величайшими похвалами. Стало рассветать, и все множество демонов исчезло из взоров монаха. Монах сомневался в справедливости поведанного нечистым духом, помня определение Евангелия, что диавол «во истине не стоит, яко несть истины в нем: егда глаголет лжу, от своих глаголет, яко ложь есть и отец лжи» (Ин. 8, 44). По этой причине он пошел в Пелузию, где жил брат, о обольщении которого заверял нечистый дух. Там был и другой брат, очень знакомый странствовавшему монаху. Монах осведомился у этого брата и узнал, что в ту самую ночь, в которую страшный демон возвестил князю своему о гибели несчастного, – этот оставил свой монастырь и в соседнем селении впал в любодеяние. Услышав это, странствовавший монах восстенал и восплакал[1176].

176. Поведал некоторый старец, удостоившийся быть епископом города Оксиринха, следующее, как бы слышанное от иного, случившееся же с ним самим. «Рассудилось мне однажды посетить внутреннюю пустыню, соседнюю с оазисом, на котором живет племя Мазиков, в предположении найти и увидеть какого-либо служителя Христова. По прошествии четырех дней издержались мои съестные припасы.

Я остановился, не зная, что делать; но вскоре, положившись на Бога, решился продолжать путешествие. Ходил я в течение других четырех дней без пищи.

После этого тело мое не могло уже выносить поста и вместе труда пути: я ослабел и лег на землю. Тогда пришел некто и коснулся перстом губ моих, подобно тому, как врач помазывает примочкою глаз: тотчас я укрепился, укрепился столько, что казалось нисколько не путешествовал и нисколько не терпел голода. Ощутив возвращение сил, я встал и продолжал путешествие по пустыне. По прошествии четырех дней снова изнемог от усталости; когда же воздел руки к небу, опять явился тот муж, который укрепил меня в первый раз, опять провел перстом как бы черту по устам моим и опять обновил во мне силы. По прошествии семнадцати дней пребывания моего в пустыне я нашел хижину, при ней пальмовое дерево и стоящего мужа, которому головные волосы служили одеждою. Страшен был вид его. Увидев меня, он встал на молитву.

Когда я заключил молитву словом аминь, он познал, что я человек, взял меня за руку и спрашивал: «Kаким образом пришел ты сюда? все ли принадлежащее миру сохраняется доселе? продолжаются ли доселе гонения на христиан?» Я отвечал: «За молитвы истинных служителей Господа Иисуса Христа странствую по этой пустыне; что же касается до гонения, то оно прекращено властию Христовою. Теперь ты расскажи мне, прошу тебя, каким образом ты пришел сюда?» Он, плача и воздыхая, начал говорить мне: «Я был епископом. Когда наступило гонение, я подвергся многим пыткам; впоследствии не вынесши мук я принес жертву идолам; опомнившись, познал преступление мое и предал самого себя смерти в этой пустыне: живу здесь сорок девять лет, исповедуясь Богу и умоляя Его отпустить мне грех мой. Бог даровал мне пропитание от этой пальмы, но я не был утешен дарованием прощения до сорок восьмого года, а в этот год извещен в прощении». Договаривая это, он внезапно встал, поспешно вышел из хижины и пребыл долгое время в молитве, – вероятно он увидел пришедшие за ним небесные силы. Окончив молитву, он подошел ко мне. Я взглянул на лицо его и затрепетал от страха: лицо его сделалось как бы огненным. Но он сказал мне: «Не бойся. Бог послал тебя для того, чтоб ты совершил погребение мое и предал тело мое земле». Едва окончил он эти слова, как лег и, протянув руки и ноги, скончался. Разорвав пополам верхнюю одежду мою, половину оставил я себе, а другою половиною обернув святое тело, похоронил его в земле. После погребения его немедленно посохла пальма и развалилась хижина. Я много плакал, умоляя Бога, не благоволит ли Он даровать мне эту пальму, чтоб остальное время жизни моей я мог провести на этом месте. Прошение мое не было исполнено, и сказал я сам себе: нет на это воли Божией. В молитве совершил я обратный путь к жилищам человеческим, и вот, явился мне тот муж, который дважды провел черту по губам моим: он укрепил меня, и таким образом я имел возможность возвратиться к братиям, которым я рассказал это, убеждая их не приходить в отчаяние, но обретать Бога покаянием»[1177].

177. Поведал некоторый старец: «Была девица очень преклонных лет, преуспевшая в страхе Божием. Я спросил ее, что привело ее к монашескому жительству?

Она, прерывая слова воздыханиями, рассказала мне следующее: «Мои родители, достоуважаемый муж, скончались, когда я находилась в детском возрасте.

Отец был скромный и тихого нрава, но слабого и болезненного телосложения: он жил столько погруженный в заботу о своем спасении, что едва кто изредка видел его из жителей одного с ним селения. Если иногда он чувствовал себя поздоровее, то приносил в дом плоды трудов своих; большую же часть времени он проводил в посте и в страданиях. Молчаливость его была такова, что не знавшие могли счесть его немым. Напротив того мать моя вела жизнь рассеянную в высшей степени и столько развратную, что подобной ей женщины не было во всей стране. Она была столько обильна в речах, что, казалось, все существо ее составлял один язык. Беспрестанно она затевала ссоры со всеми, проводила время в пьянстве с самыми невоздержными мужчинами. Она расточила все, принадлежавшее дому; весьма значительное имущество не удовлетворяло нуждам нашим, а ей было передано отцом распоряжение домом. Столько злоупотребляла она телом своим, оскверняя его нечистотами, что немногие из этого селения могли избежать блудного совокупления с нею. Она никогда не подвергалась никакой малейшей боли, но со дня рождения и до старости пользовалась совершенным здоровьем. Так текла жизнь родителей моих. Отец мой, истомленный продолжительною болезнию, скончался. Едва он скончался, как помрачился воздух, пошел дождь, засверкала молния, загремел гром, в течение трех дней и трех ночей непрерывно продолжался ливень. По причине такой непогоды замедлилось его погребение на три дня, так что жители села покачивали головою и, удивляясь, говорили: «Этот человек столько был неприятен Богу, что даже земля не принимает его для погребения». Но чтоб тело его не предалось разрушению в самом доме, и тем не сделалось невозможным пребывание в нем, похоронили его кое-как, несмотря на то, что непогода и дождь не переставали. Мать моя, получивши большую свободу по смерти отца, с большим исступлением предалась злоупотреблению телом и, сделав дом наш домом разврата, проводила жизнь в величайшей роскоши и в увеселениях. Когда настала смерть ее, то она сподобилась великолепного погребения; самый воздух, казалось, принял участие в провождении тела ее. По кончине ее я осталась в отроческих летах, и уже телесные вожделения начали действовать во мне. Однажды вечером я начала размышлять, чью жизнь избрать мне в образец подражания: отца ли, который жил скромно, тихо и воздержно, но во всю жизнь свою не видел ничего доброго для себя, всю ее провел в болезни и печали, а когда скончался, то земля даже не принимала тела его; если бы такое жительство благоприятно было Богу, то по какой причине отец мой, избравший это жительство, подвергся толиким бедствиям?

Лучше жить как жила мать, сказало мне помышление мое, предаться вожделению, роскоши, плотскому сладострастию. Ведь мать моя не упустила никакого скверного дела! она провела всю жизнь свою в пьянстве, пользуясь здоровьем и счастием.

Что же? мне следует жить, как жила мать! лучше верить собственным глазам и тому, что очевидно, лучше наслаждаться всем, нежели верить невидимому и отказываться от всего. Когда я, окаянная, согласилась в душе моей избрать жизнь подобную жизни матери моей, настала ночь, я уснула. Во сне предстал мне некто высокий ростом, взором страшный; грозно взглянул на меня, гневно и строго спросил он у меня: «Исповедуй мне помышление сердца твоего». Я, испугавшись его, не смела и взглянуть на него. Еще более громким голосом повторил он приказание, чтоб я исповедала, какое жительство мне понравилось.

Растерявшись от страха и забыв все помышления мои, я сказала, что не имела никаких помышлений. Но он напомнил мне все, о чем я размышляла в тайне души моей. Обличенная, я обратилась к просьбам, умоляя его даровать мне прощение, и объяснила причину этих помышлений. Он сказал мне: «Поди и увидай обоих, и отца и мать твоих, – потом избери жизнь по желанию твоему». С этими словами он схватил меня за руку, повлек. Привел он меня на большое поле, красоты неизреченной, со многими садами и плодовитыми разнообразными древами, ввел меня в эти сады. Там встретил меня отец, обнял, поцеловал, назвал своею дочерью. Я заключила его в объятия свои и просила, чтоб мне остаться с ним. Он отвечал: «Ныне это невозможно; но если последуешь стопам моим, то придешь сюда по прошествии непродолжительного времени». Когда я опять начала просить о том, чтоб остаться, показывавший мне видение снова схватил меня за руку, повлек и сказал: «Поди, я покажу тебе и мать твою, как горит она в огне, чтоб знать тебе, по жизни которого из родителей твоих направить жизнь твою». Поставив меня в дому мрачном и темном, где живет скрежет зубов и горе, он показал мне печь, горящую огнем, и кипящую смолу; какие-то страшилища стояли у устья печи. Я взглянула во внутренность печи и увидела в ней мать мою: она погрязла по шею в огне, скрежетала зубами, горела огнем; тяжкий смрад разливался от червя неусыпающего. Увидев меня, она воскликнула с рыданием, назвала дочерью: «Увы мне, дочь моя! страдания эти – последствия собственных дел моих. Воздержание и все добродетели казались мне достойными посмеяния; я думала, что жизнь моя в сладострастии и разврате никогда не кончится; пьянство и объедение я не признавала грехами. И вот! я наследовала геенну, подверглась этим казням за краткое наслаждение грехами; за ничтожное веселие расплачиваюсь страшными муками. Вот, какую получаю награду за презрение Бога! объяли меня всевозможные, бесконечные бедствия. Ныне время помощи! ныне вспомни, что ты вскормлена грудью моею! ныне воздай мне, если ты получила от меня когда-либо что-либо! Умилосердись надо мною! жжет меня этот огонь, но не сожигает. Умилосердись надо мною! меня снедает отчаяние в этих муках. Умилосердись надо мною, дочь моя, подай мне руку твою, и выведи меня из этого места». Когда я отказывалась это сделать, боясь тех страшных стражей, которые тут стояли, – она снова начала вопить со слезами: «Дочь моя! помоги мне. Не презри плача твоей родной матери! Вспомни болезни мои в день рождения твоего! Не презри меня! погибаю в огне геенском». Ее вопль извлек у меня слезы: я также начала стенать, испускать вопли и рыдания. Эти вопли и рыдания разбудили моих домашних; они достали огня и спрашивали меня о причине столь громкого стенания. Я поведала им видение мое. Тогда я избрала последовать жизни отца моего, будучи удостоверена, по милосердию Божию, какие муки уготованы для произволяющих проводить порочную жизнь»[1178].

178. Поведал старец: «Епископу некоторого города возвестили, что из числа замужних жен-христианок две ведут развратную жизнь. Опечалило епископа это известие; подозревая, что, может быть, и другие ведут себя подобным образом, он обратился с молитвою к Богу, прося разрешение недоумению, чего и удостоился. После Божественного страшного жертвоприношения, когда присутствовавшие приступали один за другим к принятию святых тайн, епископ видел на лице каждого состояние души его, каким она подвержена грехам.

Лица грешных мужей видел он черными, как бы выгоревшими от зноя; глаза у них были красные, кровавые. У других людей были лица светлые, а одежды яркой белизны. Тело Господа одних, принимавших его, сожигало и опаляло; других просвещало, соделывало подобными свету: входя в уста, оно разливало свет по всему телу. Между этими мужами были и пустынножители и проводившие жизнь супружескую. После мужчин начали приступать женщины. И между ними увидел епископ одних с черными лицами, с красными, кровавыми глазами, других с лицами белыми и светлыми. Между прочими женами подошли и те две, которые были обвинены пред епископом: тем большее обратил он на них внимание.

Он увидел, что они приступают к святому таинству с светлыми и честными лицами, облеченные в мантии необыкновенной белизны. Когда они сделались причастницами таинства Христова, то как бы осветил их свет. Снова обратился епископ к молитве, умоляя Бога о объяснении показанного ему в откровении.

Ему предстал Ангел Господень и повелел о всем предложить себе вопросы.

Святой епископ немедленно спросил о двух женщинах, справедливо ли или несправедливо они были обвинены. Ангел отвечал, что все, сказанное о них, сказано верно. Тогда епископ возразил Ангелу: «Каким же образом, когда они причащались тела Христова, лица их сияли, на них были белые мантии, и от всего образа их исходил не малый свет?» Ангел сказал: «По той причине, что они раскаялись в поступках своих и отступили от них; они посредством слез, воздыханий и исповеди соделались достойными Божественного дара; в добавок дали обещание, если получат прощение в прежних грехах, никогда не позволять себе порочного поведения. За это они удостоились Божественного изменения, разрешены от грехов, отселе живут воздержно, благочестно и праведно». Епископ удивлялся не столько изменению жен – это случается со многими – сколько дару от Бога, Который не только избавил их вечной муки, но даже сподобил благодати. Ангел сказал ему: «Справедливо удивляешься, как человек! Но Господь и Бог наш и ваш по естеству Своему благ и милосерд.

Он оставляющих свои греховные деяния и приступающих к Нему посредством исповеди не только избавляет вечной муки, но и удостаивает почестей. «Так Бог возлюбил мир, что Сына Своего единородногодал за него» (Ин. 3, 16). Сын Божий, когда люди были врагами Его, благоволил умереть за них (Рим. 5:8): тем более освободит их от адских казней, когда они сделались Его домочадцами и приносят покаяние в совершенных ими проступках; Он предоставит им наслаждение блаженством, которое Сам приуготовал для них (Ин. 14, 3).

Знай то, что никакие согрешения человеческие не побеждают милосердия Божия, если только человеки посредством покаяния очистят прежде содеянные грехи добрыми делами. Всеблагий Бог знает немощь вашего рода, крепость страстей, силу и хитрость диавола, – прощает, как сынам, человекам, впадающим в согрешения, ожидает исправления их, долготерпя им. Когда они обращаются и умоляют благость Его, снисходит, как немощным, разрешает мучение их и дарует блага, приготовленные праведным». – Епископ опять сказал Ангелу: «Прошу тебя: объясни мне и значение различных видов, которые принимаются лицами согрешающих различно, чтоб я, узнав это, вполне освободился от неведения». Ангел сказал ему: «Те, у которых лица светлы и радостны, живут в воздержании, чистоте и правде, скромны, сострадательны и милосерды.

Те же, у которых лица черны, преданы любодеянию и прочим беззакониям.

Те, у которых глаза были красными и кровавыми, живут в злобе и неправде, любят обманывать, лукавствовать, хулители и человекоубийцы». – Ангел присовокупил: «Помогай тем, которым желаешь спасения. Для того именно удостоена услышания молитва твоя, чтоб, просвещенный видением, ты объяснял ученикам твоим грехи, чтоб исправлял их наставлениями и увещаниями, усвоял их посредством покаяния, умершему ради их и воскресшему из мертвых Господу Иисусу Христу.

По степени сил, усердия и любви к твоему Господу, заботься о всех их, чтоб они обращались от грехов своих к Богу, сказывая им открыто, каким подвержены они грехам, и уговаривая, чтоб по причине их не отчаивались в спасении своем. Когда они будут приносить покаяние и обращаться к Богу, – получат спасение душам своим и обилие будущих благ. Ты же, подражая Господу твоему, Который оставил небо и сошел на землю для спасения человеков, получишь величайшую награду»[1179].

Условие, которое предлагается в Евангелии и в Отеческих писаниях, условие, при котором покаяние приемлется, и кающемуся даруется прощение, повторено и здесь. Условие действительности покаяния заключается в том, чтоб кающийся оставил смертные грехи свои и более не впадал в них.

Заключение

В этих сказаниях изображено древнее монашество как бы на картине.

Старцы-повествователи изобразили с простотою и верностию как изумительное духовное совершенство иночества первых веков христианства, так и разнообразные увлечения многих членов его немощию растленного падением естества. И при верности, соединенной с простотою, которыми отличается эта живопись, – положение древнего монашества, будучи отделено от нас пространством многих веков, остается недовольно ясным, как бы здание, отделенное от взоров густым туманом.

От зрелища, представляемого древностию, обратимся к зрелищу, представляемому современностию. Что должны сказать мы о себе? как жить, как действовать нам? Ответ на эти вопросы находим у древних иноков: они предвозвестили о нашем положении; они и предначертали образ действования в этом положении.

«В последнее время, – сказал один из них, – те, которые по истине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать посреди их знамений и чудес, как в настоящее время. Они пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими Отцов, прославившихся знамениями»[1180]. Какое основательнейшее наставление, какое утешение для нас в этих пророческих словах знаменоносного и духоносного Отца! По причине умножения соблазнов, по причине всеобщности и господства их, по причине забвения евангельских заповедей и пренебрежения ими всем человечеством – необходимо для желающего спастись удаление от общества человеческого в уединение наружное и внутреннее. По причине иссякновения благодатных руководителей, по причине умножения лжеучителей, обманутых бесовскою прелестию и влекущих весь мир в этот обман, необходимо жительство, растворенное смирением, необходимо точнейшее жительство по евангельским заповедям, необходимо соединение молитвы с плачем о себе и о всем человечестве, необходима осторожность от всякого увлечения разгорячением, думающим совершать дело Божие одними силами человеческими, без действующего и совершающего Свое дело – Бога. «Спасаяй да спасет свою душу» (Быт. 19:17), – сказано остатку христиан, сказано Духом Божиим. Себя спасай! блажен, если найдешь одного верного сотрудника в деле спасения: это – великий и редкий в наше время дар Божий.

Остерегись, желая спасти ближнего, чтоб он не увлек тебя в погибельную пропасть. Последнее случается ежечасно. Отступление попущено Богом: не покусись остановить его немощною рукою твоею. Устранись, охранись от него сам: и этого с тебя достаточно. Ознакомься с духом времени, изучи его, чтоб по возможности избегнуть влияния его. «Ныне почти нет истинного благочестия, говорит уже Святитель Тихон за сто лет пред сим: ныне – одно лицемерство»[1181]. Убойся лицемерства, во-первых, в себе самом, потом в других: убойся именно потому, что оно – в характере времени и способно заразить всякого при малейшем уклонении в легкомысленное поведение. Не подвизайся напоказ человекам, но в тайне для твоего спасения, пред очами Бога, – и очистится твое поведение от лицемерства. Не осуждай ближних, предоставя суд над ними Богу, – и очистится сердце твое от лицемерства.

Преследуй лицемерство в себе, изгоняя его из себя; уклонись от зараженных им масс, действующих и намеренно и бессознательно в направлении его, прикрывающих служение миру служением Богу, искательство временных благ искательством благ вечных, прикрывающих личиною святости порочную жизнь и душу, всецело преданную страстям.

Note

  1. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 963 и 964.

  2. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 973.

  3. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 973

  4. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 963 и 964.

  5. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 964.

  6. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 964.

  7. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 965.

  8. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 965.

  9. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1097.

  10. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1084.

  11. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 965.

  12. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 965.

  13. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 966.

  14. Это мнение Великого Антония, посвященного десницею Божьею в тайны мира духов, неудобнопонятно для чуждых такого познания. Но священное Писание свидетельствует, что падший дух любил женщину, и убил семь юношей, за которых она поочередно выходила замуж (Тов. 6, 15). Некоторые из падших духов столько преданы плотскому вожделению, что от него заимствовали свой характер: они именуются блудными бесами, в отличие от других бесов, преданных другим страстям.

  15. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 967.

  16. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1084.

  17. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 967.

  18. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 967.

  19. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 968

  20. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 968.

  21. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 968.

  22. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 969.

  23. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 970.

  24. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 970.

  25. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 970.

  26. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 972.

  27. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 974.

  28. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 974.

  29. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 974.

  30. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 974.

  31. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 974.

  32. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 975.

  33. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 975.

  34. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 976.

  35. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 976.

  36. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1084.

  37. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1071.

  38. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1069.

  39. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1069.

  40. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1069.

  41. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1067.

  42. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1071.

  43. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1069.

  44. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1077.

  45. Алфавитный Патерик.

  46. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1077

  47. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1077.

  48. Преподобный Варсонофий Великий, ответ 269.

  49. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1073.

  50. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1073.

  51. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1073.

  52. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1073.

  53. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  54. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  55. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  56. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  57. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  58. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  59. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  60. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  61. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  62. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  63. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  64. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1075.

  65. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1076.

  66. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1076.

  67. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1076.

  68. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1076.

  69. Алфавитный Патерик.

  70. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1076.

  71. Алфавитный Патерик.

  72. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1076.

  73. Там же.

  74. Там же.

  75. Там же.

  76. Там же.

  77. Там же.

  78. Там же.

  79. Там же.

  80. Там же.

  81. Там же.

  82. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1077.

  83. Там же.

  84. Там же.

  85. Там же.

  86. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1077.

  87. Там же.

  88. Там же

  89. Там же.

  90. Там же.

  91. Там же.

  92. Там же.

  93. Там же.

  94. Там же.

  95. Там же.

  96. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1078.

  97. Там же.

  98. Там же.

  99. Там же.

  100. Там же.

  101. Там же.

  102. Там же.

  103. Там же.

  104. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1080.

  105. Там же.

  106. Там же.

  107. Там же.

  108. Там же.

  109. Там же.

  110. Там же.

  111. Там же.

  112. Там же.

  113. Там же.

  114. Там же.

  115. Там же.

  116. Там же.

  117. Там же.

  118. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1081.

  119. Там же.

  120. Там же.

  121. Там же.

  122. Там же.

  123. Там же.

  124. Там же.

  125. Там же.

  126. Там же.

  127. Там же.

  128. Там же.

  129. Там же.

  130. Там же.

  131. Там же.

  132. Там же.

  133. Там же.

  134. Там же.

  135. Там же.

  136. Там же.

  137. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1082.

  138. Там же.

  139. Там же.

  140. Там же.

  141. Там же.

  142. Там же.

  143. Там же.

  144. Там же.

  145. Достопамятные Сказания, гл. 37.

  146. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1082 и 1083.

  147. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1095.

  148. Алфавитный Патерик.

  149. Алфавитный Патерик.

  150. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1099 и 1100.

  151. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1100 и Алфавитный Патерик.

  152. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1097 и Алфавитный Патерик.

  153. Слово 71.

  154. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1100.

  155. Алфавитный Патерик.

  156. ПреподобныйМарк Подвижнико законе Духовном, гл. 32.

  157. В начале Поучений Преподобногоаввы Дорофея.

  158. Четьи Минеи 4 декабря.

  159. Делатель золотых и других драгоценных вещей.

  160. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 785, cap. 130.

  161. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1095 и 1096.

  162. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1083 и 1084.

  163. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1085.

  164. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1089.

  165. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1093 и 1094.

  166. Patrologiae Graecae, Tomus XL, pagina 1085 и 1086.

  167. Четьи Минеи, житие преподобного Арсения Великого, мая в 8-ой день.

  168. Достопамятные Сказания, главы 4, 18 и 20.

  169. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  170. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  171. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  172. Там же.

  173. Там же.

  174. Там же.

  175. Там же.

  176. Там же.

  177. Там же.

  178. Алфавитный Патерик, Пролог, апреля в 3 день. – Дмитрий Александрович Шепелев, которого тело покоится в церкви преподобного Сергия в Сергиевской пустыне близ С.-Петербурга, передавал о себе настоятелю этой пустыни, Архимандриту Игнатию 1-му, следующее: он воспитывался в Пажеском корпусе. Однажды вВеликий пост, когда пажи говели и уже приступали к святым тайнам, юноша Шепелев выразил шедшему возле него товарищу свое решительное неверие, чтоб в чаше были тело и кровь Христовы. Когда ему преподаны были тайны, – он ощутил, что во рту у него мясо. Ужас объял молодого человека: он стоял вне себя, не чувствуя сил проглотить частицу. Священник заметил происшедшее в нем изменение и приказал ему войти в алтарь. Там, держа во рту частицу и исповедуя свое согрешение, Шепелев пришел в себя и употребил преподанные ему святые тайны.

  179. Patrolog. pag. 861, cap. 5.

  180. Patrolog. pag. 751.

  181. Алфавитный Патерик и Достопамятные сказания.

  182. Алфавитный Патерик и Достопамятные сказания.

  183. Исаак Сирский, слово 55 и Достопамятные сказания.

  184. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  185. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  186. Patrologiae pag. 1030 и Алфавитный Патерик.

  187. Алфавитный Патерик.

  188. Patrolog. pag. 888.

  189. Patrolog. pag. 865.

  190. Patrolog. pag. 941.

  191. Отечник.

  192. Отечник.

  193. Алфавитный Патерик.

  194. Алфавитный Патерик.

  195. Алфавитный Патерик.

  196. Алфавитный Патерик.

  197. Алфавитный Патерик.

  198. Алфавитный Патерик.

  199. Алфавитный Патерик.

  200. Алфавитный Патерик.

  201. Алфавитный Патерик.

  202. Алфавитный Патерик.

  203. Алфавитный Патерик.

  204. Алфавитный Патерик.

  205. Алфавитный Патерик.

  206. Алфавитный Патерик.

  207. Алфавитный Патерик.

  208. Алфавитный Патерик.

  209. Алфавитный Патерик.

  210. Алфавитный Патерик.

  211. Алфавитный Патерик.

  212. Алфавитный Патерик.

  213. Алфавитный Патерик.

  214. Лествица, Слово 7.

  215. Алфавитный Патерик.

  216. Алфавитный Патерик.

  217. Patrolog. pag. 1040.

  218. Алфавитный Патерик.

  219. Алфавитный Патерик.

  220. Алфавитный Патерик.

  221. Алфавитный Патерик.

  222. Алфавитный Патерик.

  223. Алфавитный Патерик.

  224. Алфавитный Патерик.

  225. Алфавитный Патерик.

  226. Алфавитный Патерик.

  227. Алфавитный Патерик.

  228. Алфавитный Патерик.

  229. В обширной пустыне Скит были четыре церкви; каждая имела своего иеромонаха, который заведывал принадлежащими к церкви монахами.

  230. Алфавитный Патерик.

  231. Алфавитный Патерик.

  232. Алфавитный Патерик.

  233. Алфавитный Патерик.

  234. Алфавитный Патерик.

  235. Алфавитный Патерик.

  236. Patrolog. pag. 969.

  237. Алфавитный Патерик.

  238. Алфавитный Патерик.

  239. Алфавитный Патерик.

  240. Алфавитный Патерик.

  241. Алфавитный Патерик.

  242. Алфавитный Патерик.

  243. Алфавитный Патерик.

  244. Алфавитный Патерик.

  245. Алфавитный Патерик.

  246. Patrolog. pag. 915.

  247. Алфавитный Патерик.

  248. Алфавитный Патерик.

  249. Готы были очень крикливы.

  250. Алфавитный Патерик.

  251. Преп. Симеон, Нов. Богослов.

  252. Алфавитный Патерик.

  253. Алфавитный Патерик.

  254. Алфавитный Патерик.

  255. Алфавитный Патерик.

  256. Достопамятные Сказания.

  257. Sancti Epiphanii vita, Patr. Gr. Tom. 416 cap. 1, VIII и IX.

  258. Sancti Epiphanii vita, Patr. Gr. Tom. 416 cap. 1, VIII и IX.

  259. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  260. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  261. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  262. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  263. Patrol. pag. 941.

  264. Достопамятные Сказания.

  265. Vita, cap. LXIII и LXIV.

  266. Алфавитный Патерик и Patrologia pag. 1182, 1183, 1184.

  267. Алфавитный Патерик и Patrolog. pag. 860.

  268. Patrolog. pag. 855, 866.

  269. Patrolog. pag. 855, 866.

  270. Patrolog. pag. 855, 866.

  271. Patrolog. pag. 866, 915, 934, 941 и 957.

  272. Patrolog. pag. 866, 915, 934, 941 и 957.

  273. Patrolog. pag. 866, 915, 934, 941 и 957.

  274. Patrolog. pag. 866, 915, 934, 941 и 957.

  275. Patrolog. pag. 866, 915, 934, 941 и 957.

  276. Patrolog. pag. 866, 915, 934, 941 и 957.

  277. Patrolog. pag. 866, 915, 934, 941 и 957.

  278. Patrologiae Graecae, Tom. XL, pag. 1250.

  279. Алфавитный Патерик..

  280. Алфавитный Патерик..

  281. Алфавитный Патерик..

  282. Алфавитный Патерик..

  283. Алфавитный Патерик..

  284. Алфавитный Патерик.

  285. Здесь разумеется не произвольно греховная жизнь, а признание себя грешником по причине поползновений от немощи своей и злохитрости врага.

  286. Слово к инокам от Индии.

  287. Лествица, Слово 2.

  288. Алфавитный Патерик, буква Е, дополнение к повести о авве Евстафии.

  289. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  290. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  291. Алфавитный Патерик.

  292. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  293. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  294. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  295. Достопамятные Сказания.

  296. Алфавитный Патерик.

  297. Алфавитный Патерик.

  298. Алфавитный Патерик.

  299. Алфавитный Патерик.

  300. Алфавитный Патерик.

  301. Алфавитный Патерик.

  302. Алфавитный Патерик.

  303. Лествица, Слово 15.

  304. Алфавитный Патерик.

  305. Алфавитный Патерик.

  306. Алфавитный Патерик.

  307. Алфавитный Патерик.

  308. Алфавитный Патерик.

  309. Алфавитный Патерик.

  310. Алфавитный Патерик.

  311. Алфавитный Патерик.

  312. Алфавитный Патерик.

  313. Алфавитный Патерик.

  314. Алфавитный Патерик.

  315. Пустынножительство в Скиту основано преподобным Макарием Великим в IV-м веке, уничтожено магометанами в VII веке.

  316. Об одном из них упоминает Епископ Аммон в письме к Патриарху Александрийскому Феофилу, жившему в IV веке и в начале V-го.

  317. Патерик Скитский и Достопамятные Сказания, о Пимене Великом, гл. 20.

  318. Это усмотрится ясно, когда творения преподобного Исаии сличатся с творениями преподобных Макария Великого иМарка Подвижника; напротив того, между творениями Макария Великого и творениями Марка Подвижника имеется значительное сходство. Второй много заимствовал у первого. В повести Елисея, ученика аввы Исаии, упоминается авва Макарий позднейший, живший в V и VI веках.

  319. Слово 8 и слово 27.

  320. Ответ 249-й и другие.

  321. Еретики Феодосиане явились после патриарха Феофила и после Халкидонского Собора. Они отвергли этот Вселенский Собор, созванный в 451 году по Рождестве Христовом.

  322. Патерик скитский.

  323. Патерик скитский.

  324. Алфавитный Патерик.

  325. Алфавитный Патерик.

  326. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  327. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  328. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  329. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  330. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  331. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  332. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  333. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  334. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  335. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  336. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  337. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  338. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  339. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  340. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  341. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  342. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  343. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  344. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  345. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  346. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  347. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  348. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  349. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  350. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  351. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  352. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  353. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  354. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  355. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  356. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  357. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  358. Слово 8-е, состоящее из изречений аввы Исаии, собранных учениками его.

  359. Слово 20.

  360. Слово 22.

  361. Слово 22.

  362. Слово 27. Это слово состоит из изречений преподобного Исаии, которые слышал от него и записывал авва Петр.

  363. Слово 27.

  364. Слово 27.

  365. Слово 27.

  366. Слово 27.

  367. Слово 27.

  368. Слово 27.

  369. Слово 27.

  370. Слово 27.

  371. Слово 27.

  372. Слово 27.

  373. Слово 27.

  374. Слово 27.

  375. Слово 27.

  376. Слово 27.

  377. Слово 27.

  378. Слово 27.

  379. Слово 27.

  380. Слово 27.

  381. Слово 27.

  382. Слово 27.

  383. Слово 27.

  384. Слово 27.

  385. Слово 27.

  386. Слово 27.

  387. Слово 27.

  388. Слово 27.

  389. Слово 27.

  390. Слово 27.

  391. Слово 27.

  392. Слово 27.

  393. Слово 27.

  394. Слово 27.

  395. Слово 27.

  396. Слово 27.

  397. Слово 27.

  398. Слово 27.

  399. Слово 27.

  400. Слово 27.

  401. Алфавитный Патерик.

  402. Алфавитный Патерик.

  403. Алфавитный Патерик.

  404. Алфавитный Патерик.

  405. Алфавитный Патерик.

  406. Алфавитный Патерик.

  407. Алфавитный Патерик.

  408. Алфавитный Патерик.

  409. Алфавитный Патерик.

  410. Алфавитный Патерик.

  411. Алфавитный Патерик.

  412. Изречение, приводимое святым Иоанном Дамаскином. Patrologia Graecae. Tom. XL, pag. 1211 и 1212.

  413. Алфавитный Патерик.

  414. Алфавитный Патерик.

  415. Здесь разумеется не Макарий Великий, основатель Скита, живший в 4-м веке, а другой того же имени, позднейший настоятель Скита, живший в 5-м и 6-м столетиях. Под руководством этого Макария подвизалась в Скиту, в одеянии мужеском под именем Дорофея, преподобная Аполлинария, оставившая Константинополь при императоре Феодосии младшем (Четьи-Минеи января 5 дня). Вероятно этот Макарий беседовал о дерзости с аввою Агафоном, современником Пимена Великого. Но Пимен был старше Агафона, как это видно из жизни Пимена.

  416. Слово 1. Как это, так и все последующие изречения святого Исаии Отшельника избраны из поучений его.

  417. Авве, то есть отцу, старцу или настоятелю. В древние времена значение этих обязанностей было почти равнозначущее, потому что власть настоятеля и управление им иноческого братства были чисто духовные.

  418. Слово 1.

  419. Слово 1.

  420. Слово 1.

  421. Слово 3.

  422. Слово 4-е.

  423. Слово 2-е.

  424. Слово 4-е

  425. Слово 5-е.

  426. Слово 6-е.

  427. Слово 7-е.

  428. Слово 9-е.

  429. Слово 10-е.

  430. Слово 12-е.

  431. Слово 13-е.

  432. Слово 15-е.

  433. Слово 9-е.

  434. Слово 16-е.

  435. Слово 17-е. В этом слове преподобный Исаия поведает, что душу, исшедшую из тела и проходящую воздушное пространство в сопровождении святых Ангелов, встречают демоны и подвергают истязанию. Это место внесено в Слово о Смерти, и потому здесь не повторяется.

  436. Слово 17-е.

  437. Слово 22-е.

  438. Слово 23-е.

  439. Слово 24-е.

  440. Слово 25-е.

  441. Слово 26-е.

  442. Слово 27-е.

  443. Слово 26-е.

  444. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  445. Patrolog. Tom. XI, Pag. 1039.

  446. Patrolog. Tom. XI, Pag. 1018.

  447. Patrolog. Tom. XI, Pag. 1019.

  448. Алфавитный Патерик.

  449. Patrolog. Tom. XI, Pag. 1028.

  450. Алфавитный Патерик.

  451. Алфавитный Патерик.

  452. Patrolog. Tom. XI, Pag. 786 и 909.

  453. Алфавитный Патерик.

  454. Слово 2-е.

  455. Слово 2-е.

  456. Слово 2-е.

  457. Слово 5-е.

  458. Слово 5-е.

  459. Слово 5-е.

  460. Слово 5-е.

  461. Слово 5-е.

  462. Умом, безвидно.

  463. Поучением или памятию Божиею называют святые аскетические писатели какую-либо краткую молитву, или краткую святую мысль, в которой духовные подвижники стараются постоянно содержать ум свой. См. Слово о поучении или памяти Божией, Аскетические опыты, т. 2.

  464. Парением называют святые аскетические писатели рассеянность ума.

  465. Слово 8-е.

  466. Слово 8-е.

  467. Слово 8-е.

  468. Слово 8-е.

  469. Слово 8-е.

  470. Прилоги врага состоят из помыслов, мечтаний и ощущений греховных.

  471. Слово 8-е.

  472. Слово 8-е.

  473. Слово 8-е.

  474. Слово 8-е.

  475. Слово 8-е.

  476. Св.Симеона Нового БогословаСлово о Вере, Доброт. Ч. 1.

  477. Слово 8-е.

  478. Слово 8-е.

  479. Слово 11-е.

  480. Слово 12-е.

  481. Слово 12-е.

  482. Слово 13-е.

  483. Слово 13-е.

  484. Слово 14-е.

  485. Слово 14-е.

  486. Слово 14-е.

  487. Слово 14-е.

  488. Слово 14-е.

  489. Слово 15-е.

  490. Слово 16-ое.

  491. Добротолюбие ч. 1, извлечение из жизни преп. Максима Капсокаливи.

  492. Слово 16-ое.

  493. Т.е. ни о чем не помышляет.

  494. Слово 16-ое.

  495. Состояние духовного видения, будучи плодом молитвы, называется иногда духовною молитвою в отличие от душевной молитвы, которая может быть очень возвышенною, но находится во власти молящегося.

  496. Слово 15-е.

  497. При весьма внимательной молитве бывает у подвижников и пот, не только когда они утруждают тело поклонами, но и когда совершают молитву стоя или сидя. Пот является при особенном внимании, при особенном сокрушении духа. Так преподобныйПахомий Великийпри келлейных молитвах своих обливался слезами и потом (житие преподобного, Четьи Минеи, Мая в 15 день. – Святейший Каллист Патриарх Константинопольский говорит: «Иногда бывает, в пришедших в такое состояние (в стяжавших сердечную молитву) и пот от великой теплоты, появляющейся в теле». Добротолюбие, ч. 4-я.

  498. Слово 19-ое.

  499. Гл. 52. Слово о безмолвии и молитве Каллиста и Игнатия Ксанфопулов. Добротолюбие, ч. 2-я.

  500. Выше объяснено, что разумеют аскетические Отцы под словом память Божия.

  501. Слово 21-ое.

  502. Проникнутое ощущениями греховными. Таковым обыкновенно соделывается тело от неги, покоя, обильного питания и рассеянной, невнимательной жизни.

  503. Слово 22-ое.

  504. Об этой вере сказал Пимен Великий: «Вера заключается в том, чтоб пребывать в смирении и творить милостыню». – Слово 30.

  505. Слово 30-ое.

  506. Слово 30-ое.

  507. «Предательство бывает от нерадения. Не противоречь нападающим помыслам, потому что враги сего и желают, и, видя противоречие, не престанут нападать; но помолись ко Господу, повергая пред Ним немощь твою, и Он поможет не только отгнать, но и совершенно упразднить их». Пр.Варсонофия и Иоаннаответ 91. Слово 30-е.

  508. Слово 30-ое.

  509. Слово 30-ое.

  510. Слово 25-ое.

  511. Слово 33-е.

  512. Слово 39-ое.

  513. Слово 39-ое.

  514. Слово 39-ое.

  515. Слово 39-ое.

  516. Слово 39-ое.

  517. Слово 30-ое.

  518. Слово 30-ое.

  519. Слово 30-ое.

  520. Слово 30-ое.

  521. Предприятием называют Святые Отцы, наставники монашества, явление в помысле, мечтании и ощущении прежде содеянных грехов. Как люта брань, причиняемая предприятиями, можно видеть в житии Преподобной Марии Египетской (1 апреля Четьи Минеи). «Избави мя от многих лютых воспоминаний и предприятий», – молимся мы в конечной утренней молитве к Пресвятой Богородице. Канонник.

  522. Слово 30-ое.

  523. Слово 41-ое.

  524. Слово 41-ое.

  525. Слово 41-ое.

  526. Слово 42-ое.

  527. Слово 42-ое.

  528. Слово 42-ое.

  529. Слово 42-ое.

  530. Слово 43-е.

  531. То есть, сверхъестественно, от осенения естества Божественною благодатию. Чрезъестественными называются Святыми Отцами те действия и состояния, которыми нарушаются законы естества незаконно, т.е. при посредстве греха.

  532. Слово 1-ое.

  533. Слово 2-ое.

  534. Слово 2-ое.

  535. Слово 5-ое.

  536. Слово 8-ое.

  537. Слово 9-ое.

  538. Слово 30-ое.

  539. Слово 41-ое.

  540. Алфавитный Патерик.

  541. Алфавитный Патерик.

  542. Алфавитный Патерик.

  543. Алфавитный Патерик.

  544. Алфавитный Патерик.

  545. Алфавитный Патерик.

  546. Алфавитный Патерик.

  547. Алфавитный Патерик.

  548. Алфавитный Патерик.

  549. Алфавитный Патерик.

  550. Алфавитный Патерик.

  551. Алфавитный Патерик.

  552. Алфавитный Патерик.

  553. Алфавитный Патерик.

  554. Алфавитный Патерик.

  555. Алфавитный Патерик.

  556. Алфавитный Патерик

  557. Алфавитный Патерик.

  558. Алфавитный Патерик.

  559. Алфавитный Патерик.

  560. Алфавитный Патерик.

  561. Алфавитный Патерик.

  562. Алфавитный Патерик.

  563. Алфавитный Патерик.

  564. Алфавитный Патерик.

  565. Житие Паисия Великого, Четьи Минеи 19 июня.

  566. Алфавитный Патерик.

  567. Алфавитный Патерик.

  568. Алфавитный Патерик.

  569. Алфавитный Патерик.

  570. Алфавитный Патерик.

  571. Алфавитный Патерик.

  572. Алфавитный Патерик.

  573. Алфавитный Патерик.

  574. Алфавитный Патерик.

  575. Алфавитный Патерик.

  576. Алфавитный Патерик.

  577. Алфавитный Патерик.

  578. Алфавитный Патерик.

  579. Алфавитный Патерик.

  580. Алфавитный Патерик.

  581. Алфавитный Патерик.

  582. Алфавитный Патерик.

  583. Алфавитный Патерик.

  584. Алфавитный Патерик.

  585. Алфавитный Патерик.

  586. Алфавитный Патерик.

  587. Алфавитный Патерик.

  588. Духовным называют отцы достигшего в меру христианского совершенства.

  589. Алфавитный Патерик.

  590. Алфавитный Патерик.

  591. Алфавитный Патерик.

  592. Алфавитный Патерик.

  593. Алфавитный Патерик.

  594. Алфавитный Патерик.

  595. Алфавитный Патерик.

  596. Алфавитный Патерик.

  597. Алфавитный Патерик.

  598. Алфавитный Патерик.

  599. Алфавитный Патерик.

  600. Алфавитный Патерик.

  601. Алфавитный Патерик.

  602. Алфавитный Патерик.

  603. Алфавитный Патерик.

  604. Алфавитный Патерик.

  605. Алфавитный Патерик.

  606. Алфавитный Патерик.

  607. Алфавитный Патерик.

  608. Cassiani lib. V. Cap. XXVII и Достопамятные Сказания о авве Кассиане..

  609. Добротолюбия ч. IV.

  610. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  611. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  612. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  613. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  614. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  615. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  616. Patrolog. pag. 760.

  617. Алфавитный Патерик.

  618. Достопамятные Сказания.

  619. Достопамятные Сказания.

  620. Алфавитный Патерик.

  621. Алфавитный Патерик.

  622. Cassiani collat. XVI, cap. 1.

  623. Алфавитный Патерик.

  624. Алфавитный Патерик.

  625. Алфавитный Патерик.

  626. Алфавитный Патерик.

  627. Алфавитный Патерик

  628. Алфавитный Патерик.

  629. Достопамятные Сказания.

  630. Слово о авве Филимоне, Добротолюбие, ч. 4.

  631. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  632. Алфавитный Патерик.

  633. Алфавитный Патерик.

  634. Алфавитный Патерик.

  635. Алфавитный Патерик.

  636. Алфавитный Патерик.

  637. Алфавитный Патерик.

  638. Этот Кроний, очевидно, жил очень спустя после первого Крония, ученика Антония Великого.

  639. Алфавитный Патерик.

  640. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  641. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  642. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  643. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  644. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  645. Patrolog. pag. 760.

  646. Алфавитный Патерик.

  647. Достопамятные Сказания.

  648. Достопамятные Сказания.

  649. Алфавитный Патерик.

  650. Алфавитный Патерик.

  651. Cassiani collat. XVI, cap. 1.

  652. Алфавитный Патерик.

  653. Алфавитный Патерик.

  654. Алфавитный Патерик.

  655. Алфавитный Патерик.

  656. Алфавитный Патерик

  657. Алфавитный Патерик.

  658. Достопамятные Сказания.

  659. Слово о авве Филимоне, Добротолюбие, ч. 4.

  660. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  661. Алфавитный Патерик.

  662. Алфавитный Патерик.

  663. Алфавитный Патерик.

  664. Алфавитный Патерик.

  665. Алфавитный Патерик.

  666. Алфавитный Патерик.

  667. Этот Кроний, очевидно, жил очень спустя после первого Крония, ученика Антония Великого.

  668. Алфавитный Патерик.

  669. Четьи Минеи, житие преп. Паисия Великого, июня 19 дня.

  670. Достопамятные Сказания.

  671. Алфавитный Патерик, о авве Ануве.

  672. Алфавитный Патерик, о авве Ануве.

  673. Алфавитный Патерик.

  674. Patrolog. pag. 792 и 869.

  675. Алфавитный Патерик, о авве Ануве.

  676. Алфавитный Патерик.

  677. Алфавитный Патерик.

  678. Алфавитный Патерик.

  679. Patrolog. pag. 804, 955 и 1057.

  680. Алфавитный Патерик.

  681. Алфавитный Патерик.

  682. Алфавитный Патерик.

  683. Слово 13.

  684. Patrolog. pag. 750 и 807, также Алфавитный Патерик.

  685. Алфавитный Патерик

  686. Алфавитный Патерик.

  687. Достопамятные Сказания.

  688. Учение о плаче аввы Пимена помещено в 1-й части Аскетических Опытов, также в последней главе 4-го тома о покаянии и плаче. Здесь невозможно было не поместить его. Иначе система духовного подвига, которым подвизался преподобный, не могла бы быть вынаружена с должною ясностию. Далее увидим, что все наставления его инокам ведут к доставлению правильного самовоззрения, к устранению всего, что отвлекает от этого самовоззрения, из которого истекает истинное покаяние и истинная молитва, примиряющие и соединяющие человека с Богом.

  689. Алфавитный Патерик.

  690. Алфавитный Патерик.

  691. СвятогоГригория Двоесловабеседы на 4-й и 5-й стихи сороковой главы пророка Иезекииля.

  692. Слово 21 и святогоПетра Дамаскина.

  693. Алфавитный Патерик.

  694. Алфавитный Патерик.

  695. Алфавитный Патерик.

  696. Алфавитный Патерик.

  697. Алфавитный Патерик.

  698. Алфавитный Патерик.

  699. Алфавитный Патерик.

  700. Алфавитный Патерик.

  701. Алфавитный Патерик.

  702. Алфавитный Патерик.

  703. Алфавитный Патерик.

  704. Алфавитный Патерик.

  705. Алфавитный Патерик.

  706. Алфавитный Патерик.

  707. Алфавитный Патерик.

  708. Алфавитный Патерик.

  709. Алфавитный Патерик.

  710. Алфавитный Патерик.

  711. Алфавитный Патерик.

  712. Алфавитный Патерик.

  713. Алфавитный Патерик.

  714. Житие Преподобной Марии. Четьи Минеи, 1-е апреля.

  715. Алфавитный Патерик.

  716. Алфавитный Патерик.

  717. Алфавитный Патерик.

  718. Алфавитный Патерик.

  719. Алфавитный Патерик.

  720. Алфавитный Патерик.

  721. Алфавитный Патерик.

  722. Алфавитный Патерик

  723. Алфавитный Патерик.

  724. Достопамятные Сказания.

  725. Алфавитный Патерик.

  726. Алфавитный Патерик.

  727. Слово 56-е.

  728. Алфавитный Патерик.

  729. Алфавитный Патерик.

  730. Алфавитный Патерик.

  731. Алфавитный Патерик.

  732. Алфавитный Патерик.

  733. Алфавитный Патерик.

  734. Алфавитный Патерик.

  735. Алфавитный Патерик.

  736. Алфавитный Патерик.

  737. Алфавитный Патерик.

  738. Алфавитный Патерик.

  739. Алфавитный Патерик.

  740. Алфавитный Патерик.

  741. Алфавитный Патерик.

  742. Алфавитный Патерик.

  743. Алфавитный Патерик.

  744. Алфавитный Патерик.

  745. Алфавитный Патерик.

  746. Алфавитный Патерик.

  747. Алфавитный Патерик.

  748. Алфавитный Патерик.

  749. Алфавитный Патерик.

  750. Лямкою называется широкий кожаный пояс, который перекидывается через грудь. К этому поясу прикреплена бечева; тянущие лодку по реке обыкновенно упираются грудью в лямку и таким образом приводят в движение судно.

  751. Алфавитный Патерик.

  752. Алфавитный Патерик.

  753. Алфавитный Патерик.

  754. ПреподобныйНил Сорский. Слово 3-е.

  755. Алфавитный Патерик.

  756. Алфавитный Патерик.

  757. Алфавитный Патерик.

  758. Алфавитный Патерик.

  759. Алфавитный Патерик.

  760. Алфавитный Патерик.

  761. Алфавитный Патерик.

  762. Алфавитный Патерик.

  763. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  764. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  765. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  766. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  767. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  768. Алфавитный Патерик.

  769. Алфавитный Патерик.

  770. Алфавитный Патерик.

  771. Алфавитный Патерик.

  772. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  773. Алфавитный Патерик и Достопамятные Сказания.

  774. Pag. 856, cap. 12.

  775. Pag. 856, cap. 13.

  776. Pag. 856, cap. 14.

  777. Pag. 856, cap. 15.

  778. Алфавитный Патерик.

  779. Алфавитный Патерик.

  780. Алфавитный Патерик.

  781. Алфавитный Патерик.

  782. В Египетских монастырях общественное Богослужение отправлялось дважды в день и состояло из протяжного чтения двенадцати псалмов: в субботу и в воскресенье совершалась Божественная литургия. Краткость общественных молитвословий восполнялась непрестанною молитвою, которая тщательно наблюдалась и в келейном безмолвии и при всех монастырских занятиях. Patrologiae pag. 985, 986, 987, 988..

  783. Алфавитный Патерик.

  784. Алфавитный Патерик.

  785. Алфавитный Патерик.

  786. Алфавитный Патерик.

  787. Алфавитный Патерик.

  788. Алфавитный Патерик.

  789. Алфавитный Патерик.

  790. Алфавитный Патерик.

  791. Алфавитный Патерик.

  792. Алфавитный Патерик.

  793. Алфавитный Патерик.

  794. Алфавитный Патерик.

  795. Алфавитный Патерик.

  796. Алфавитный Патерик.

  797. Алфавитный Патерик.

  798. Алфавитный Патерик.

  799. Алфавитный Патерик.

  800. Алфавитный Патерик.

  801. Алфавитный Патерик.

  802. Алфавитный Патерик.

  803. Алфавитный Патерик.

  804. Алфавитный Патерик.

  805. Алфавитный Патерик.

  806. Алфавитный Патерик.

  807. Алфавитный Патерик.

  808. Алфавитный Патерик.

  809. Алфавитный Патерик.

  810. Алфавитный Патерик.

  811. Алфавитный Патерик.

  812. Алфавитный Патерик.

  813. Алфавитный Патерик.

  814. Алфавитный Патерик.

  815. Алфавитный Патерик.

  816. Алфавитный Патерик.

  817. Алфавитный Патерик.

  818. Алфавитный Патерик.

  819. Достопамятные сказания.

  820. Алфавитный Патерик.

  821. Том 14, письмо 1-е.

  822. Том 14, письмо 1-е.

  823. Том 14, письмо 1-е.

  824. Том 14, письмо 1-е.

  825. Том 14, письмо 1-е.

  826. Том 14, письмо 1-е.

  827. Том 14, письмо 1-е.

  828. Том 14, письмо 1-е.

  829. Том 14, письмо 1-е.

  830. Том 14, письмо 1-е.

  831. Том 15, письмо 25-е.

  832. Том 15, письмо 31 и 32.

  833. Том 15, письмо 32.

  834. Том 15, письмо 32.

  835. Том 15, письмо 32.

  836. Том 15, письмо 34.

  837. Том 15, письмо 40

  838. Том 15, письмо 70.

  839. Письмо 24.

  840. Пролог.

  841. Алфавитный Патерик.

  842. Алфавитный Патерик.

  843. Достопамятные Сказания.

  844. Достопамятные Сказания.

  845. Достопамятные Сказания.

  846. Алфавитный Патерик.

  847. Алфавитный Патерик.

  848. Алфавитный Патерик.

  849. Алфавитный Патерик.

  850. Алфавитный Патерик.

  851. Алфавитный Патерик.

  852. Алфавитный Патерик.

  853. Алфавитный Патерик.

  854. Алфавитный Патерик.

  855. Алфавитный Патерик.

  856. Vitae Patrum, Patrologiae Tom. LXXXIII, pag. 857, cap. 23.

  857. Pag. 858, cap. 20.

  858. Pag. 857, cap. 19.

  859. Pag. 887, cap. 22.

  860. Pag. 857, cap. 21.

  861. Pag. 860, cap. 14.

  862. Pag. 866 и 864, cap. 21.

  863. Pag. 864, cap. 22.

  864. Pag. 864, cap. 33.

  865. Pag. 864, cap. 24.

  866. Cap. 25.

  867. Cap. 26.

  868. Pag. 864, cap. 27.

  869. Pag. 805.

  870. Pag. 793, cap. 1.

  871. Pag. 740, cap. 2.

  872. Pag. 1019, cap. 27

  873. Пролог, 22 мая.

  874. Pag. 877, cap. 15.

  875. Pag. 877, cap. 16.

  876. Pag. 877, cap. 17.

  877. Папирус – растение, из которого прежде делали бумагу.

  878. Pag. 882, cap. 33.

  879. Pag. 890.

  880. Pag. 890.

  881. Pag. 900, cap. 26.

  882. Cap. 28.

  883. Cap. 29.

  884. Pag. 901, cap. 32.

  885. Vitae Patrum, Patrologiae Tom. LXXXIII, pag. 901 cap. 34.

  886. Pag. 902, cap. 36.

  887. Pag. 857, cap. 19.

  888. Pag. 904, cap. 45.

  889. Pag. 909, cap. 23.

  890. Pag. 909, cap. 24.

  891. Четьи Минеи. Июля 21 дня.

  892. Pag. 911, cap. 10.

  893. Pag. 927, cap. 77.

  894. Pag. 927, cap. 79.

  895. Pag. 927, cap. 80.

  896. Pag. 927, cap. 81.

  897. Cap. 82.

  898. Pag. 927, cap. 83.

  899. Pag. 928, cap. 86.

  900. Cap. 86.

  901. Cap. 87.

  902. Pag. 928, cap. 88.

  903. Cap. 89.

  904. Cap. 91.

  905. Pag. 931, cap. 98.

  906. Cap. 99.

  907. Cap 100.

  908. Cap. 102.

  909. Pag. 931, cap. 104.

  910. Pag. 931, cap. 105.

  911. Pag. 931, cap. 106.

  912. Cap. 107.

  913. Cap. 108.

  914. Pag. 932, cap. 111.

  915. Pag. 933, cap. 114.

  916. Pag. 933, cap. 115.

  917. Pag. 938, cap. 39.

  918. Pag. 939, cap. 40.

  919. Pag. 939, cap. 41.

  920. Pag. 939, cap. 42.

  921. Cap. 43.

  922. Cap. 44.

  923. Cap. 45.

  924. Pag. 939, cap. 46.

  925. Cap. 47.

  926. Cap. 48.

  927. Pag. 939, cap. 49.

  928. Pag. 940, cap. 53.

  929. Pag. 910, cap. 54.

  930. Pag. 942, cap. 12.

  931. Cap. 13.

  932. Святой Исаак Сирский, слово 16-е.

  933. Pag. 950, cap. 12.

  934. Pag. 950, cap. 13.

  935. Cap. 15.

  936. Pag. 963, cap. 54.

  937. Cap. 55.

  938. Pag. 964, cap. 56.

  939. Cap. 57.

  940. Cap. 58.

  941. Cap. 60.

  942. Cap. 61.

  943. Pag. 964, cap. 62.

  944. Cap. 63.

  945. Pag. 965, cap. 67.

  946. Pag. 966, cap. 74.

  947. Cap. 75.

  948. Pag. 966, cap. 77.

  949. Pag. 967, cap. 78.

  950. Cap. 79.

  951. Cap. 81.

  952. Cap. 82.

  953. Pag. 967, cap. 83.

  954. Cap. 84.

  955. Cap. 85.

  956. Pag. 968, cap. 87.

  957. Pag. 977, cap. 24.

  958. Vitae Patrum, Patrologiae Tom. LXXXIII, pag. 993, cap. 4.

  959. Pag. 993, cap. 6.

  960. Pag. 994, cap. 7.

  961. Pag. 1018, cap. 19.

  962. Pag. 1019, cap. 22.

  963. Cap. 25.

  964. Pag. 1019, cap. 28.

  965. Pag. 1020, cap. 33.

  966. Pag. 1025, cap. 2.

  967. Pag. 1029, cap. 3.

  968. Pag. 1030, cap. 1.

  969. Pag. 1030, cap. 2.

  970. Pag. 1030, cap. 1.

  971. Pag. 1036, cap. 5.

  972. Pag. 1036, cap. 7.

  973. Pag. 1036, cap. 8.

  974. Pag. 1036, cap. 10.

  975. Pag. 1038, cap. 4.

  976. Pag. 1049, cap. 3.

  977. Pag. 1039, cap. 1.

  978. Pag. 1050, cap. 1v.

  979. Pag. 1050, cap. 2.

  980. Cap. 3.

  981. Cap. 2.

  982. Pag. 1051, cap. 1.

  983. Cap. 3.

  984. Pag. 1051, cap. 3.

  985. ПреподобныйНил Сорский, предание.

  986. Pag. 1061.

  987. СвятойПетр Дамаскин, кн. 1-я, о осьми умных видениях. Добротолюбие, ч. 3-я.

  988. Святой Исаак Сирский. Слово 58-е.

  989. Patrologia Latina Tomus LXXIII, verba Seinorum, Liber cap. III, pag. 570, 19. Liber V. pag. 965, cap. 66.

  990. Pag. 740, cap. 3.

  991. Пролог Сентября 18 дня.

  992. Пролог 24 Сентября.

  993. Cassiani Collatio II, cap. XIII.

  994. Collatio 1, cap. 1.

  995. Лест. Сл. 27-е.

  996. Алфавитный Патерик.

  997. Том 15, письмо 103-е.

  998. Слово 106-е, по славянскому переводу. – О действии демонов чрез распространение слухов и молвы в народе упоминается в житии священномученика Киприана епископа Антиохийского. Четьи Минеи, Октября во 2-й день.

  999. Pag. 743. Cap. 8.

  1000. Пролог 29 Июля.

  1001. Pag. 743. Cap. 9.

  1002. Келлиями называлась отдельная пустыня, соседняя Скиту, в которой множество иноков безмолвствовали, живя в отдельных келлиях.

  1003. Алфавитный Патерик.

  1004. Pag. 993, cap. 3.

  1005. Pag. 993, cap. 3.

  1006. Pag. 755, cap. 27.

  1007. Пролог. Февраля 15 дня.

  1008. Пролог 28 Июля.

  1009. Отечник, рукопись.

  1010. Отечник, рукопись.

  1011. Отечник, рукопись.

  1012. Пролог 26 Февраля.

  1013. Пролог Сентября 18 дня.

  1014. Пролог Мая 29 дня.

  1015. Отечник, рукопись.

  1016. Отечник, рукопись и Пролог 10 Февраля. Здесь сокращено.

  1017. Отечник, рукопись.

  1018. Pag. 760, cap. 33, и pag. 872, cap. 51.

  1019. Pag. 872, cap. 62.

  1020. Pag. 745, cap. 12.

  1021. Pag. 753, cap. 24.

  1022. Пролог 21 Мая.

  1023. Pag. 747, cap. 14.

  1024. Отечник, рукопись.

  1025. Отечник, рукопись.

  1026. Отечник, рукопись.

  1027. Отечник, рукопись.

  1028. Отечник, рукопись.

  1029. Отечник, рукопись.

  1030. Pag. 748, cap. 18.

  1031. Отечник, рукопись.

  1032. Pag. 762, cap. 36.

  1033. Пролог, Мая 29 дня.

  1034. Pag. 767, cap. 51.

  1035. Pag. 770, cap. 62.

  1036. Pag. 773, cap. 74.

  1037. Pag. 777, cap. 96.

  1038. Pag. 778, cap. 98.

  1039. Лествица, Слово 8-е; преподобный Кассиан, о гневе, Добротолюбие, ч. 4.

  1040. Pag. 772, cap. 69.

  1041. Pag. 810, cap. 27.

  1042. Collatio VII, cap. 27.

  1043. Pag. 946, cap. 13.

  1044. Pag. 891, cap. 19.

  1045. Pag. 891, cap. 20.

  1046. Pag. 891.

  1047. Pag. 780, cap. 104.

  1048. Pag. 788, cap. 145.

  1049. Pag. 788, cap. 414.

  1050. Pag. 756, cap. 28.

  1051. Pag. 772, cap. 67.

  1052. Pag. 789, cap. 146.

  1053. Pag. 790, cap. 147.

  1054. Pag. 791, cap. 150.

  1055. Pag. 791, cap. 152.

  1056. Pag. 798, cap. 178.

  1057. Pag. 797, cap. 170.

  1058. Pag. 772, cap. 67.

  1059. Pag. 880, cap. 216.

  1060. Pag. 808, cap. 217.

  1061. Pag. 860, cap. 16.

  1062. Святой Исаак Сирский, Слово 72-е.

  1063. Pag. 871, cap. 56.

  1064. Pag. 872, cap. 64.

  1065. Святой Исаак Сирский, Слово 55.

  1066. Pag. 873, cap. 66.

  1067. Cap. 68.

  1068. Pag. 876, cap. 12.

  1069. Pag. 810, 220.

  1070. Pag. 876, cap. 13.

  1071. Pag. 879, cap. 23.

  1072. Pag. 880, cap. 28.

  1073. Pag. 881, cap. 30.

  1074. Pag. 882, cap. 34.

  1075. Pag. 885, cap. 39.

  1076. Pag. 884, cap. 38.

  1077. Pag. 871, cap. 54.

  1078. Pag. 871, cap. 54.

  1079. Pag. 871, cap. 55.

  1080. Pag. 872, cap. 60.

  1081. Pag. 873, cap. 65.

  1082. Pag. 883, cap. 37.

  1083. Pag. 892, cap. 21.

  1084. Pag. 897, cap. 22.

  1085. Pag. 1032, cap. 1.

  1086. Pag. 967, cap. 86.

  1087. Pag. 897, cap. 24.

  1088. Преподобныйавва Дорофей, Поучение.

  1089. Лествица, Слово 27.

  1090. Четии Минеи, Июня в 12 день.

  1091. Pag. 900, cap. 31.

  1092. Pag. 902, cap. 37.

  1093. Pag. 903, cap. 40.

  1094. Pag. 903, cap. 41.

  1095. Pag. 903, cap. 43.

  1096. Pag. 904, cap. 44.

  1097. Pag. 905, cap. 47.

  1098. Pag. 909, cap. 21.

  1099. Pag. 99, 22.

  1100. Pag. 872, cap. 63.

  1101. Pag. 911, cap. 12.

  1102. Рукопись Валаамского монастыря, написанная со слов Ксенофонта.

  1103. Алфавитный Патерик, буква Д.

  1104. Pag. 1039, cap. 3.

  1105. Pag. 992, cap. 93.

  1106. Pag. 930, cap. 97.

  1107. Pag. 932, cap. 109.

  1108. Святой Исаак Сирский Слово 58, и в других словах святого встречается эта мысль.

  1109. Житие преподобного Досифея. Поучения преподобного Дорофея. Издание 1856 года. Москва.

  1110. Pag. 932, cap. 110.

  1111. Pag. 932, cap. 112.

  1112. Pag. 910, cap. 51.

  1113. Pag. 943, cap. 14.

  1114. Pag. 945, cap. 7.

  1115. Pag. 945, cap. 9.

  1116. Pag. 945, cap. 10.

  1117. Pag. 945, cap. 11.

  1118. Pag. 945, cap. 12.

  1119. Четьи Минеи 21 Июля.

  1120. Pag. 946, cap. 14.

  1121. Pag. 947, cap. 15.

  1122. Pag. 950, cap. 14.

  1123. Четии Минеи многие жизнеописания святых мучеников.

  1124. Святой Исаак Сирский. Слово 55.

  1125. Pag. 952, cap. 10.

  1126. 5-й том сочинений епископа Игнатия, изд. 1886 г., гл. 12. Приношение современному монашеству.

  1127. Pag. 952, cap. 19.

  1128. Pag. 963, cap. 52.

  1129. Pag. 963, cap. 53.

  1130. Pag. 964, cap. 59.

  1131. Pag. 964, cap. 64.

  1132. Pag. 964, cap. 65.

  1133. Pag. 965, cap. 68 и 69.

  1134. Pag. 965, cap. 70.

  1135. Pag. 966, cap. 71.

  1136. Pag. 966, cap. 72.

  1137. Pag. 966, cap. 76.

  1138. Pag. 971, cap. 14.

  1139. Pag. 968, cap. 88.

  1140. Монастырем называлась в древности не только обитель многих монахов, но и обитель или келлия отшельника с ее пристройками.

  1141. Pag. 972, cap. 15.

  1142. Pag. 972, cap. 16.

  1143. Chrysostomi opera omnia, tom. IX, in. epist. ad. Rom homilia. XI.

  1144. Pag. 972, cap. 17.

  1145. Pag. 972, cap. 18.

  1146. Pag. 976, cap. 17.

  1147. Било – деревянная доска, в которую ударяют палкою. Било заменяло собою колокола в пустынях, оно употреблялось и в некоторых Российских пустынных обителях.

  1148. Pag. 967, cap. 20.

  1149. Pag. 977, cap. 21.

  1150. Pag. 977, cap. 25.

  1151. Pag. 993, cap. 5.

  1152. Pag. 994, cap. 9.

  1153. Pag. 994, cap. 11.

  1154. Pag. 995, cap. 12.

  1155. Pag. 995, cap. 13.

  1156. Pag. 965, cap. 70.

  1157. Pag. 1022, cap. 37.

  1158. Pag. 1008, cap. 9.

  1159. Pag. 1008, cap. 10.

  1160. Pag. 1012, cap. 14.

  1161. Pag. 1014, cap. 18.

  1162. Pag. 1019, cap. 30.

  1163. Pag. 1031, cap. 2.

  1164. Pag. 1055, cap. 5.

  1165. Род змеи самой ядовитой.

  1166. Из поведания Постумиана о посещенных им монастырях египетских. Севера Сулпиция, dialogus 1. Pag. 848, 849.

  1167. Sp. Dial. 1, cap. 7, pag. 849.

  1168. Sulp. Dial. 1, cap. 8, pag.820.

  1169. Sulp. dial. 1, cap. 9.

  1170. Sulp. dial. 1, cap. 10.

  1171. Sulp. dial. 1, cap. 12 и 13, pag. 824.

  1172. Sulp. dial. 1, cap. 15, pag. 824.

  1173. Комита сделали греки из латинского (comes), по-русски: спутник, товарищ. Этот сан тождествен и по значению своему и по самому названию с нынешним званием Генерал-адъютанта. На французском языке комит – comte, что равновесно немецкому графу.

  1174. Cass. lib. IV, cap. 29, pag. 833.

  1175. Cass. lib. V, cap. 40, pag. 839.

  1176. Cass. coll. VIII, cap. 16.

  1177. Pag. 1010, cap. 12.

  1178. Pag. 995, cap. 15.

  1179. Pag. 998, cap. 16.

  1180. 4-й Ответ преподобного Нифонта

  1181. Том 14, письмо 13.

Источник: Отечникъ : Рассказы о жизни святых подвижников / Сост. святителем Игнатием (Брянчаниновым). - Изд. 5-е. - Москва : Даръ, 2009. - 767 с.

38
Pubblicato da: Rodion Vlasov
Vuoi correggere o integrare? Scrivici: https://t.me/bibleox_live
Oppure modifica tu stesso l'articolo: Modifica