IV век
Григорий Богослов, святитель (~325-389)
Не все, – говорит, – вмещают слово сие, но кому дано (Мф. 19, 11). Когда слышишь: кому дано, – не впадай от этого в ересь, не вводи различных естеств: земных, духовных и средних, ибо некоторые держатся превратных мнений и думают, что одни по самой природе назначены к совершенной погибели, а другие – к спасению, иные же в таком состоянии поставлены, что собственный произвол ведет их к худому или к доброму. И я согласен, что один в сравнении с другим имеет больше или меньше способности; но одной способности недостаточно для совершенства, и разум должен возбудить способность, чтобы природа пришла в деятельность, подобно тому, как камень пирит, если ударяют в него железом, сам делается железом. Когда слышишь: кому дано, то добавляй – дано призываемым и имеющим к тому расположение, ибо когда слышим также: не от желающего, не от подвизающегося, но от милующего Бога (Рим. 9, 16), – советую тебе подразумевать то же. Поскольку есть люди, так высоко думающие о своих заслугах, что все приписывают себе самим, а не Тому, Кто их сотворил и умудрил, – не Подателю благ; Слово Божие учит таковых, что нужна Божия помощь и для того, чтобы пожелать добра, тем более само избрание должного есть нечто Божественное, дар Божия человеколюбия. Ибо надобно, чтобы дело спасения зависело как от нас, так и от Бога. Поэтому сказано: не от желающего, то есть не от одного хотящего, не от подвизающегося только, но и от милующего Бога. Потом, поскольку и само хотение – от Бога, то апостол справедливо все приписал Богу. Идешь ли, трудишься ли – всегда имеешь нужду в дающем венец. Если Господь не построит дома, напрасно трудятся строители; если Господь не сохранит города, напрасно бодрствует страж (Пс. 126, 1). Знаю, говорит он, что не от легких в беге зависит бег, не от сильных – война, не от ратоборцев – победа и пристань не во власти искусных пловцов, но от Бога и победу устроить, и ладью привести к пристани. И может быть, то, что говорится и подразумевается в другом месте и что пришло мне на мысль по случаю сказанного, нужно присовокупить здесь, чтобы и с вами поделиться моим богатством. Просила мать сынов Заведеевых, страдавшая чадолюбием и не знавшая меры просимого, однако же извиняемая избытком любви и благожеланием, какое должно иметь к детям, потому что нет ничего сердобольнее матери; и я говорю это, чтобы поставить в обязанность почитать матерей, – итак, просила Иисуса мать сынов Заведеевых, чтобы одному сесть по правую, а другому по левую Его руку. Что же Спаситель? Сперва спрашивает, могут ли пить из чаши, из которой Сам Он будет пить? А когда они сказали, что могут, и Спаситель не воспротиворечил этому (ибо знал, что и их та же чаша ведет или, лучше сказать, приведет к совершенству), тогда что говорит? Чашу изопьют, а дать сесть у Меня по правую сторону и по левую – не от меня зависит, – говорит Он, – но кому уготовано (Мф. 20, 23). Итак, ничего не значат ни владычественный ум, ни труд, ни слово, ни любомудрие, ни пост, ни бдение, ни возлежание на голой земле, ни источаемые потоки слез? Все это ничего не значит? Но по какому-то предызбранию и Иремия освящается, и иные отделяются еще во утробе материнской? Боюсь, чтобы не присоединилась к этому нелепая мысль, будто бы душа имела другую жизнь, а потом уже соединена с этим телом и за тамошнюю жизнь одни получают здесь дар пророчества, а другие, жившие там худо, осуждаются. Но поскольку допустить это крайне нелепо и несообразно с учением Церкви (хотя другие и забавляются такими учениями, но нам забавляться подобными толками небезопасно), то и в этом месте к словам «кому дано» добавляй: «то есть достойным», а то, чтобы стать достойными, не только получили они от Отца, но и сами себе.
(Симфония по трудам Григория Богослова).
Иоанн Златоуст, святитель (~347–407)
Не будем отчаиваться; но хотя бы ты был злоречив, хотя бы корыстолюбив и каков бы ни был, вспомни, что и Павел был хулителем, гонителем, притеснителем и первым из грешников, но вдруг достиг высочайшей степени добродетели, и все прежнее нисколько не служило ему препятствием. Никто с таким неистовством не предается пороку, с каким он враждовал против Церкви; он отдал тогда свою душу и жалел, что не имел тысячи рук, чтобы всеми ими поразить Стефана; впрочем, и без того нашел способ поразить его многочисленными руками, руками лжесвидетелей, одежды которых он стерег. Потом входил в дома, вторгался в них, как дикий зверь, влачил и терзал мужей и жен, наполняя все ужасом, смятением и тысячью браней. Он был так страшен, что даже после чудного обращения его апостолы не смели войти с ним в сношение. Но, несмотря на все это, он сделался таким, каким сделался; не нужно прибавлять ничего более. Где же те, которые подчиняют свободу воли неизбежной судьбе? Пусть услышат это и заградят уста свои! Кто хочет быть добрым, тому ничто препятствовать не может, хотя бы прежде он был одним из самых порочных.
(Симфония по трудам Иоанна Златоуста).
VIII век
Иоанн Дамаскин, преподобный (~675-754)
Должно знать, что Бог все наперед знает, но не все предопределяет. Ибо Он наперед знает то, что в нашей власти, но не предопределяет этого. Ибо Он не желает, чтобы происходил порок, но не принуждает к добродетели силою. Поэтому предопределение есть дело Божественного повеления, соединенного с предведением. Но, по причине предведения Своего, Бог предопределяет и то, что не находится в нашей власти. Ибо по предведению Своему Бог уже предрешил все, сообразно со Своею благостью и правосудием…
Следует же знать, что добродетель передана нашей природе от Бога, и что Сам Он – Начало и Причина всякого блага, и что помимо Его содействия и помощи нам невозможно пожелать или совершить что-либо доброе. Но в нашей власти находится или пребыть в добродетели и последовать за Богом, Который призывает к этому, или оставить добродетель, что именно и есть – очутиться во грехе и последовать за диаволом, который без принуждения призывает к этому. Ибо порок не есть что-либо другое, кроме удаления от добра, подобно тому как и тьма есть удаление от света. Итак, оставаясь в том, что согласно с природой, мы пребываем в добродетели; уклоняясь же от того, что согласно с природой, то есть от добродетели, мы идем к тому, что противно природе, и появляемся во грехе.
Раскаяние есть возвращение от того, что противно природе, к тому, что согласно с природою, и от диавола к Богу, происходящее при помощи подвижнической жизни и трудов.
(Точное изложение православной веры. Книга вторая, глава 30)
Итак, Бог, предвидя то, что мы совершим добровольно, то есть то, что зависит от нас, – я имею в виду добродетель и зло, – предопределяет то, что от нас не зависит. И предведающая сила Божия не в нас имеет причину, а предведение того, что нам предстоит сотворить, в нас: ведь если бы нам не предстояло сотворить, то и Он не предвидел бы того, что не будет. И предведение Божие истинно и ненарушимо, но оно само не есть причина того, что грядущее обязательно сбудется, – Он предвидит, что нам предстоит совершить то или это. Предвидит же Он многое, что Ему не по душе, и чему не Сам Он причиной. Как и врач неповинен в болезни, когда предвидит, что кто-нибудь заболеет, но заболевание вызвано другой причиной, производящей болезнь, а предвидение врача это дело его искусства, так и то, что мы совершим, имеет причину не в Боге, но в нашей свободной воле.
Должно же знать, что Бог предварительно желает, чтобы все спаслись и сделались участниками Его Царства (см. 1Тим. 2, 4). Ибо Он создал нас не для того, чтобы наказывать, но как Благий, для того чтобы мы приняли участие в Его благости. А чтобы согрешающие были наказываемы, этого Он желает как Правосудный.
Итак, говорят, что первое, предшествующее желание и благоволение – от Него; второе же – сопутствующее желание и позволение [имеет начало] из нашей вины. И оно двояко: одно – в целях домостроительства Божия и воспитательное, для спасения; другое, происходящее вследствие отвержения, как мы сказали, для совершенного наказания. И это о том, что не находится в нашей власти.
Из того же, что находится в нашей власти, Бог предварительно желает и одобряет дела добрые. Порочных же дел и действительно злых Он не желает ни предварительно, ни потом, но позволяет свободной воле. Ибо то, что бывает вследствие насилия, не есть разумно и не есть добродетель.
(Точное изложение православной веры. Книга вторая, глава 29)
Должно знать, что Божественному Писанию обычно называть позволение Божие Его действием, подобно тому как когда Апостол говорит в Послании к Римлянам: или не имать власти скудельник на брении, от тогожде смешения сотворити ов убо сосуд в честь, ов же не в честь? (Рим. 9, 21). Потому что Сам Он, конечно, делает и это и то, ибо Он Сам один только Творец всего без изъятия; однако не Сам Он устраивает драгоценное или неуважаемое, но собственное каждого произволение. И это ясно из того, что тот же самый апостол говорит во втором послании к Тимофею: в велицем дому не точию сосуди злати и сребряни суть, но и древяни и глиняни: и ови убо в честь, ови же не в честь. Аще убо кто очистит себе от сих, будет сосуд в честь, освящен и благопотребен Владыце, на всякое дело благое уготован (2Тим. 2, 20–21). Ясно же, что очищение происходит добровольно. Ибо аще кто, говорит Апостол, очистит себе... Отвечает же [этому] подобное соответствие: ибо если не очистит, то будет сосудом не в честь, бесполезным Владыце, достойным сокрушения.
(Точное изложение православной веры. Книга четвертая, глава 19)
XI век
Феофилакт Болгарский, архиепископ Охридский (вторая половина XI в. – начало XII в.)
Бог наперед знает достойных звания, потом предопределяет. Итак, сначала предведение, потом предопределение. Под предопределением же разумей неизменную благую волю Бога. Так Он наперед знал, что Павел достоин евангельского звания, и таким образом предопределил, то есть неизменно определил, и потому положил призвать его. О ком Он наперед знает, что достойны звания, тех делает подобными образу Сына Своего.
(Толкование на послание к Римлянам святого апостола Павла)
XVII век
Илия (Минятий), святитель (1669-1714)
Достаточно знать эти два ясные, легкие и прочные положения: первое – что Бог хочет, чтобы мы спаслись, ибо Он – человеколюбив; второе – что мы можем спастись, ибо мы свободны. Воля Божия и произволение человеческое образуют предопределение. Бог хочет; если хочет и человек, то он уже предопределен
<…>
Ты не понимаешь, что такое Божественное предведение и что оно совершает. Так выслушай. Оно действительно есть камень преткновения, о который многие споткнулись и упали. Но кто думает о нем так (как ты) – сильно ошибается и очень далек от истины. Если ты нездоров, не правда ли, Бог предвидит, выздоровеешь ли ты или умрешь? Но разве из-за этого должно не приглашать врача, не принимать лекарств, а сидеть сложа руки ждать выздоровления или смерти? В таком случае ты был бы очень неразумным и глупым. Одно, если Бог предвидит твое исцеление или смерть (и это совершенно истинно) и совершенно иное, – будто Божие предведение дарует тебе здравие или смерть (а это совершенно ложно); ведь если ты будешь смотреть за собой, то выздоровеешь, а в противном случае умрешь. Бог предвидит и то, и другое, но ни первого, ни второго Божие предведение не приводит в исполнение. Ты или выздоровеешь, или умрешь, верно одно из двух, но не определено точно. Пойми это получше. Бог действительно предвидит, будешь ли ты в раю или аду, но узнай, что из этого следует. В зеркале мы оказываемся такими, какими есть на самом деле, красивые – красивыми, и наоборот. Точно также и в чистейшем предвидении Божием мы являемся такими, каковы и в действительности: – или записанными светлыми буквами в книгу живота, или помеченными в роковой книге смерти; если мы праведны, – то в лике спасенных праведников, а если грешны, – в списке осужденных грешников. Зеркало отражает наш вид, а предведение Божие – наше произволение.
(Слово о преопределении в первую неделю поста)
XVII век
Послание патриархов восточно-кафолической церкви о православной вере (1723 г.)*
Веруем, что всеблагий Бог предопределил к славе тех, которых избрал от вечности; а которых отвергнул, тех предал осуждению, не потому, впрочем, чтобы Он восхотел таким образом одних оправдать, а других оставить и осудить без причины; ибо это несвойственно Богу, общему всех и нелицеприятному Отцу, «Который хощет всем человекам спастися и в познание истины прийти» (1Тим. 2, 4), но поскольку Он предвидел, что одни будут хорошо пользоваться своею свободной волею, а другие худо; то посему одних предопределил к славе, а других осудил. О употреблении же свободы мы рассуждаем следующим образом: поскольку благость Божия даровала Божественную и просвещающую благодать, называемую нами также предваряющею, которая, подобно свету, просвещающему ходящих во тьме, путеводит всех; то желающие свободно покоряться ей (ибо она споспешествует ищущим ее, а не противящимся ей), и исполнять ее повеления, необходимо нужные для спасения, получают посему и особенную благодать, которая, содействуя, укрепляя и постоянно совершенствуя их в любви Божией, т.е. в тех благих делах, которые требует от нас Бог (и которых требовала также предваряющая благодать), оправдывает их и делает предопределенными; те, напротив, которые не хотят повиноваться и следовать благодати и потому не соблюдают заповедей Божиих, но, следуя внушениям сатаны, злоупотребляют своей свободой, данной им от Бога с тем, чтобы они произвольно делали добро – предаются вечному осуждению.
Но что говорят богохульные еретики, будто Бог предопределяет или осуждает, ни сколько не взирая на дела предопределяемых или осуждаемых, – это мы почитаем безумием и нечестием; ибо в таком случае Писание противоречило бы само себе. Оно учит, что всякий верующий спасается верою и делами своими, и вместе с тем представляет Бога единственным виновником нашего спасения, поскольку то есть Он предварительно подает просвещающую благодать, которая доставляет человеку познание Божественной истины и учит его сообразоваться с нею (если он не противится) и делать добро, угодное Богу, дабы получить спасение, не уничтожая свободной воли человека, но предоставляя ей повиноваться или не повиноваться ее действию. Не безумно ли после сего без всякого основания утверждать, что Божественное хотение есть вина несчастия осужденных? Не значит ли это произносить страшную клевету на Бога? Не значит ли это изрекать ужасную несправедливость и хулу на небо? Бог непричастен никакому злу, равно желает спасения всем, у Него нет места лицеприятию; почему мы исповедуем, что Он справедливо предает осуждению тех, которые остаются в нечестии по развращенной своей воле и нераскаянному сердцу. Но никогда, никогда не называли и не назовем виновником вечного наказания и мучений, как бы человеконенавистным, Бога, Который Сам изрек, что радость бывает на небе о едином грешнике кающемся. Верить таким образом или мыслить мы не дерзнем никогда, доколе имеем сознание; и тех, которые так говорят и думают, мы предаем вечной анафеме и признаем худшими всех неверных.
(Послание патриархов восточно-кафолической церкви)
XIX век
Игнатий (Брянчанинов), святитель (1807-1867)
«Я предопределен! Противиться предопределению, изменить или разрушить предопределение Божие не имею никакой возможности. Зачем же принуждать себя к неумолимо строгой христианской добродетели? Зачем подвергать себя бесчисленным лишениям и жить, постоянно отрекаясь от жизни? Поживу, как хочется и нравится! Поспешу к тому, к чему приманивает меня мечта моя, рисуя перед взорами моими очаровательные картины! Потешусь досыта всеми наслаждениями, хотя бы и греховными! С роскошью рассыпаны они по вселенной, и нестерпимое любопытство влечет вкусить и узнать их опытно! Если предопределено мне спастись, то, несмотря на всю порочность мою, Бог спасет меня. Если же суждено мне погибнуть, то погибну, несмотря на все усилия мои стяжать спасение». Провозглашается такое суждение неведением таинств христианства! Провозглашается оно лжеименными разумом и плотским мудрованием. Произносится в нем страшное, не понимаемое ими богохульство! Несчастное, вполне ошибочное умствование признается и принимается многими за неопровержимую истину, на нем зиждется жительство своевольное, жительство беззаконное и развратное. На земном порочном жительстве зиждется жительство вечно горестное, жительство вечно бедственное в стране загробной.
Ложное, душепагубное умствование о предопределении и судьбе возникло из смешения действий, свойственных единому Богу, с действиями человеческими. Одна погрешность влечет непременно к другой погрешности, влечет она ко многим погрешностям, если сделана в мысли начальной, исходной. Человек, смешав свое действие с действием Божиим, уже как бы естественно подчинил оба действия одному закону, одному суду, суду своего разума. Отсюда открылось для него необозримое поприще заблуждений. Поставив себя судьей действий Божиих, он по необходимости приписал Богу то же отношение к добру и злу, какое имеет к ним человек. Свойства Божии признал он тождественными со свойствами человеческими, мышление Божие подчинил он законам мышления человеческого: он постановил и некоторое различие, но различие не бесконечное, а какое-то свое, неопределенное, чуждое правильности и смысла.
От безначального начала Своего Бог довольствовался и довольствуется Своим единым Словом. Слово Бога есть вместе и Мысль Его: «в начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог» (Ин. 1, 1–2). Таково свойство беспредельного Ума. По беспредельному совершенству Своему Бог имеет одну и единственную Мысль, несмотря на то, что Мысль эта выражается в области разумных тварей бесчисленным множеством мыслей. Отделим от себя на бесконечное расстояние и существо Бога, и свойства Его, и действия Его, тогда суждение наше о судьбах и предопределении получит должную основательность. Предопределение участи человека вполне приличествует Богу по неограниченному совершенству ума Божия, по независимости Бога от времени. Предопределение, показывая человеку величие Божие и пребывая тайной, известной одному Богу, нисколько не стесняет свободной деятельности человеческой на всем поприще земной жизни, не имеет никакого влияния на эту деятельность, никакого соотношения к ней. Не имея никакого влияния на деятельность человека, предопределение Божие не имеет и не может иметь никакого влияния на последствия этой деятельности, на спасение и погибель человека. В руководители поведению нашему даны, с одной стороны, разум и свободное произволение, с другой – откровенное учение Божие. Откровенное учение Божие возвещает с удовлетворительнейшей подробностью волю Божию в средство спасения, возвещает благоволение Божие, чтобы спаслись все человеки, возвещает муку вечную за попрание воли Божией. Отсюда ясное следствие: спасение и погибель человека зависят единственно от произвола его, а не от не известного ему определения Божия.