Толкование на послание к Евреям #2

Беседа 16

Евр.9:15–18. И потому Он есть ходатай нового завета, дабы вследствие смерти Его, бывшей для искупления от преступлений, сделанных в первом завете, призванные к вечному наследию получили обетованное. Ибо, где завещание, там необходимо, чтобы последовала смерть завещателя, потому что завещание действительно после умерших: оно не имеет силы, когда завещатель жив. Почему и первый завет был утвержден не без крови.

1. Так как, вероятно, были многие малодушные, которые потому особенно, что Христос умер, не верили обетованиям Его, то Павел, желая решительно опровергнуть такое мнение, представляет пример, заимствованный из общего обычая. Какой же это (обычай)? Потому самому, говорит он, и надобно быть уверенным. Почему? Потому что завещания бывают действительны и получают силу не при жизни завещателей, но после их смерти. Поэтому он и начинает так речь: «Он есть, – говорит, – ходатай нового завета». Завещание составляется в последний день перед смертью. Это завещание делает одних наследниками, а других лишает наследства. Так и здесь о наследниках Христос говорит: «Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною» (Иоан. 17:24); и опять о лишенных наследства послушай, что Он говорит: «не о всех молю, но о верующих в Меня по слову их^[11]. В завещании бывает относящееся к завещателю и относя­щееся к принимающим завещание, и говорится, что они должны получить и что сделать. Так и здесь: после бесчисленных обетований (Христос) предлагает им и заповедь: «Заповедь новую, – говорит, – даю вам" (Иоан. 13:34). Ещё: завещание должно иметь свидетелей; и послушай опять, что Он говорит: «Я Сам свидетельствую о Себе, и свидетельствует о Мне Отец, пославший Меня» (Иоан. 8:18); также об Утешителе говорит: «Он будет свидетельствовать о Мне» (Иоан. 15:26); и посылая двенадцать апостолов, Он сказал: «свидетельствуйте пред Богом» (Иоан. 15:17; 1Тим. 5:21).

«И потому Он, – говорит (Павел), – есть ходатай нового завета». Что такое – «есть ходатай»? Ходатай не есть властелин дела, которого он посредник; дело – само по себе, а посредник сам по себе. Например: при браке бывает посредник, но он не жених, а только содействующий вступающему в брак. Так и здесь. Сын стал посредником между Отцом и нами. Отец не хотел оставить нам этого наследства; Он гневался на нас и был недоволен нами, как отступившими от Него; (Сын) стал посредником между нами и Им и умолил Его. И смотри, как Он стал посредником: Он принял на Себя обвинение и оправдание, передал нам (волю) Отца и при этом подвергся смерти. Мы оскорбили (Бога) и должны были умереть, но Он умер за нас и соделал нас достой­ными завета. Таким образом завет стал твёрдым, так как он заключён уже не с недостойными. Вначале Бог заключил с нами завет, как Отец с детьми; но когда мы сделались недостойными, то следовало быть не завету, а наказанию. Что же ты, говорит (апостол), превозносишься законом? Он довёл нас до такого греховного состояния, что мы никогда не спаслись бы; если бы Владыка наш не умер за нас, то закон нисколько не помог бы нам, потому что он был немощен. Впрочем, он доказывает это не одним только общим обыкновением, но и событиями ветхого завета, что в особенности могло подействовать на них. Но, скажут, там никто не умирал: каким же образом был утверждён тот (завет)? Точно таким же. Как? И там кровь, равно как и здесь кровь. Не удивляйся, что там не Христова кровь; там ведь был прообраз; потому (апостол) и говорит: «Почему и первый завет был утвержден не без крови». Что значит: «был утвержден»? Стал крепким, утверждён. «Темже" т.е. поэтому, говорит, нужен был прообраз как завета, так и смерти.

2. Но почему, скажи мне, была окроплена книга завета? «Ибо Моисей, произнеся все заповеди по закону перед всем народом, взял кровь тельцов и козлов с водою и шерстью червленою и иссопом, и окропил как самую книгу, так и весь народ, говоря: это кровь завета, который заповедал вам Бог» (Евр. 9:19–20). Почему же, скажи мне, окропляется книга завета и народ? По­тому, что та кровь и всё прочее было прообразом честнейшей крови, которая была прообразована издревле. Почему с иссопом? Потому, что он, как вещество плотное и мягкое, сдерживал кровь. Для чего вода? Она была употреблена в знак очищения водою. А для чего волна? И она была употреблена для того, чтобы удерживать кровь. (Апостол) показывает, что здесь вместе были и кровь и вода, потому что крещение есть образ страдания Христова. «Также окропил кровью и скинию и все сосуды Богослужебные. Да и все почти по закону очищается кровью, и без пролития крови не бывает прощения» (Евр. 9:21–22). Почему он сказал: «Да и все почти»? Почему сделал такое ограничение? Потому что там не было совершенного очищения и совершенного отпущения грехов, но было полусовершенное и даже гораздо меньшее; а здесь – «ибо сие есть Кровь Моя, – говорит (Господь), – Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов» (Мф. 26:28). Где же книга, которая очищала их души? Они сами были книгами нового завета. Где сосуды служебные? Они сами. Где скиния? Опять: они сами. «Вселюсь в них, – говорит (Бог), – и буду ходить в них" (2Кор.6:16), Но здесь нет окропления ни волною червлёною, ни иссопом. Почему же? Потому, что это очищение было не телесное, но духовное, и эта кровь духовная. Почему? Потому, что она проистекла не из тела бессловесных (животных), но из тела, устроенного Духом. Этою кровью окропил нас не Моисей, а Христос, посредством слова, сказанного им: «сие есть Кровь Моя, Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов». Это слово, вместо иссопа напитан­ное кровью, окропляет всех. Там очищалось тело отвне, так как очищение было телесное, а здесь – очищение духовное, которое входит в душу и очищает, не только окропляя, но соделываясь источником в душах наших. Посвящённые в тайны знают, о чём я говорю. Там была окропляема поверх­ность (тела) и окроплённый опять омывался, а не всегда ходил окровавленным; здесь же не так, но кровь смешивается с самым существом души, делая её крепкой и чистой и доводя её до неописуемой красоты. Таким образом (апостол) доказывает, что смерть служила не только к утверждению, но и к очищению. Смерть, и особенно крестная, казалась чем-то пагубным; но (апостол) говорит, что она служила очищением, и очищением важным, и при том в делах высоких. Для этого, т.е. ради этой крови, были прежде жертвоприношения; для этого были агнцы, для этого было всё.

«Итак образы небесного должны были очищаться сими, самое же небесное лучшими сих жертвами» (Евр. 9:23). Как они – образы небесных? И что он называет ныне небесным? Не небо ли? Не ангелов ли? Нет, но наши (священнодействия). Наши (священнодействия) на небесах и небесны, хотя совершаются на земле. Так и ангелы бывают на земле, но называются небесными; и херувимы являлись на земле, но они небесны. Что я говорю: являлись? Они пребывают на земле, как бы в раю, – и однако, при всём том, они небесны. «Наше же жительство – на небесах» (Филип. 3:20), хотя мы живём здесь. «Образы небесного должны были очищаться сими», т.е. по любомудрию нашему призванным туда. «Самое же небесное лучшими сих жертвами». Лучшее назы­вается лучшим по отношению к чему-нибудь хорошему. Сле­довательно хороши были и образы небесного. Они не были не­хорошими, как образы; иначе было бы нехорошо и то, чего они служат образами.

3. Итак, если мы небесны, если мы получили такое до­стоинство, то будем бояться, чтобы нам не остаться на земле; а и ныне, кто хочет, может не быть на земле. Быть или не быть на земле зависит от воли и образа жизни. Вот например: о Боге говорят, что он пребывает на небе. Почему? Не потому, чтобы Он был заключён в каком-нибудь месте, – да не будет, – и не потому, чтобы земля была лишена Его присутствия; но по отношению и близости Его к ангелам. Таким образом, если и мы близки к Богу, то мы – на небе. Что мне до неба, когда я созерцаю Владыку неба, когда сам становлюсь небом? «Мы придем к нему, – говорит (Господь), – и обитель у него сотворим» (Иоан. 14:23). Сделаем же душу нашу небом. Небо по природе своей ясно, оно не делается тёмным и во время бури; тогда не оно само изменяет вид, но собравшиеся облака закрывают его. Небо имеет солнце; и мы имеем Солнце правды. Можно, сказал я, сделаться как бы небом; ещё скажу – можно сделаться даже лучше неба. Каким образом? Когда мы будем иметь Владыку солнца. Небо везде чисто и светло и не изменяется ни во время бури, ни во время ночи; так и мы не должны подвергаться этому ни во время скорбей, ни во время козней диавола, но оста­ваться чистыми и светлыми. Небо высоко и далеко отстоит от земли; будем таковы и мы, отрешимся от земли и вознесёмся на эту высоту. А как мы можем отрешиться от земли? Если будем размышлять о небесном. Небо гораздо выше и дождей и бурь, и никто не может достать его; то же, если захотим, может быть и с нами. Оно кажется изменяющимся, а между тем не изменяется; так и мы, хотя и кажемся страждущими, но не должны подвергаться страданию. Как во время бури многие не видят красоты неба и думают, что оно изменилось, но любомудрые знают, что оно нисколько не изменилось, так и об нас, во время скорбей, многие думают, что мы изменились и что скорбь коснулась самого сердца нашего, но любомудрые знают, что она не коснулась нас. Будем же небом, взойдём на эту высоту, и тогда люди покажутся нам не отличающимися от муравьёв; разумею не одних только бедных и богатых, но будет ли то военачальник, или царь, мы не заметим от­туда ни царя, ни простолюдина, не различим, что золото и что серебро, какая шелковая одежда, и какая пурпуровая; все по­кажутся нам как бы мухами, когда мы будем находиться на этой высоте; там нет ни шуму, ни волнения, ни крика. Но как можно, скажешь, подняться на эту высоту человеку, нахо­дящемуся на земле? Не словами одними я докажу тебе это, но, если хочешь, представлю тебе людей, которые на самом деле достигли этой высоты. Кто же это? Разумею Павла и подобных ему, которые, живя на земле, были на небе. Что я говорю: на небе? Они были выше неба и другого неба, и восходили до са­мого Бога. «Кто отлучит нас, – говорит он, – от любви Божией: скорбь, или теснота, или гонение, или голод, или нагота, или опасность, или меч» (Рим. 8:35)? И еще: «мы смотрим не на видимое, но на невидимое» (2Кор. 4:18). Видишь ли, как он не взирал на то, что здесь? А чтобы ты убедился, что он был выше небес, послушай, как он говорит: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем» (Рим. 8:38–39).

4. Видишь ли, как мысль, прошедши всё, поставила его выше не только этого творения и этих небес, но и всяких других, если бы они были? Видишь ли высокий ум? Видишь ли, каким сделался, когда захотел, скинотворец, проводивший всю жизнь свою на площади? Нет, подлинно никакого препятствия – превзойти всех, когда мы захотим. Если мы делаем такие успехи в искусствах, которые весьма трудны для многих, то тем более в том, что не требует такого труда. Что труднее, скажи мне, как ходить по натянутому канату, как бы по ровному месту, и ходя на высоте одеваться и раз­деваться, как бы сидя на постели? Не кажется ли нам это дело так страшным, что, мы не хотим на него даже смотреть, но ужасаемся и дрожим при одном на него взгляде? Что труд­нее, скажи мне, как поставить на лице своё шест и, посадив на него ребёнка, производить тысячи (упражнений) и забавлять зрителей? Что труднее, как играть шарами на мечах? Что труднее, скажи мне, как исследовать глубину моря? И бесчисленное множество других искусств можно было бы привести; но всех их легче добродетель и искусство – взойти на небо, если мы захотим: здесь нужно только захотеть, и всего достиг­нешь. Здесь нельзя сказать: не могу, – это значило бы обвинять Создателя; ведь если Он создал нас не могущими, и между тем повелел (сделать это), то вина падает на Него. Отчего же, скажешь, многие не могут? Оттого, что не хотят. А отчего не хотят? От лености; а если захотят, то конечно смогут. Потому и Павел говорит: «желаю, чтобы все люди были, как и я» (1Кор.7:7); он знал, что все могут быть такими же, как он; а если бы не могли, то он и не сказал бы этого. Хочешь ли быть добродетельным? Положи только начало.

Скажи мне: во всех искусствах, когда мы хотим заняться ими, до­вольствуемся ли мы одним хотением, или принимаемся и за дело? Например: кто хочет сделаться кормчим, тот не говорит только: хочу, и этим довольствуется, но принимается и за дело. Кто хочет сделаться торговцем, тот не говорит только: хочу, но принимается и за дело. Кто хочет путешество­вать, тот не говорит только: хочу, но принимается и за дело. Так и во всём: недостаточно одного только хотения, но нужно присоединять и дело. А ты, желая взойти на небо, только гово­ришь: хочу? Но как же, возразишь, ты сам сказал, что достаточно одного хотения? Хотения вместе с делами, принимаю­щегося за дело, деятельного. Нам содействует и помогает Бог; только мы должны решиться, только должны приступить к тому на деле, только должны приложить старание, только должны иметь душевное расположение, – и всё будет. А если будем спать и похрапывая надеяться взойти на небо, то как мы сможем получить наследие небесное? Будем же иметь хотение, увещеваю вас, будем желать. Для чего мы собираем всё для настоящей жизни, которую завтра оставим? Будем пещись о добродетели, которой достанет нам на весь век; будем по­стоянно соблюдать её, – и получим вечные блага, которых да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием (Господа на­шего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

Беседа 17

Евр.9:24–26. Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие, и не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью; иначе надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира; Он же однажды, к концу веков, явился для уничтожения греха жертвою Своею.

1. Иудеи много превозносились храмом и скинией; потому и говорили: «здесь храм Господень, храм Господень, храм Господень» (Иер.7:4). Нигде на земле не было построено подобного храма ни по драгоцен­ности, ни по краcoтe, ни по чему иному, потому что Бог, заповедав построить его, повелел сделать это с большим великолепием, да и сами (иудеи) были склонны и привязаны более к телесному. У него в стенах были позолоченные камни, о чем желающий может узнать из второй книги Царств и из книги Иезекииля, равно и о том, сколько талантов золота было на него издержано. Построение второго (храма) было ещё блиста­тельнее по красоте и по всему прочему. И не поэтому только он был драгоценен, но и потому, что был один. Красота его привлекала всех, потому что туда приходили с концов земли, из Вавилонии и Эфиопии. Это выражает Лука в Деяниях, когда говорит: «В Иерусалиме же находились Иудеи, люди набожные, из всякого народа под небом. Парфяне, и Мидяне, и Еламиты, и жители Месопотамии, Иудеи и Каппадокии, Понта и Асии, Фригии и Памфилии, Египта и частей Ливии, прилежащих к Киринее, и пришедшие из Рима...» (Деян. 2:5, 9–10).

Итак, из всех стран вселенной приходили туда, и велика была слава этого храма. Что же делает Павел? Что сделал он касательно жертв, то же делает и здесь; как им он противопоставил смерть Христову, так здесь храму противопоставляет целое небо. Но не в этом только показывает различие, а и в том, что наш священник ближе к Богу: «чтобы предстать, – прибавляет он, – пред лице Божие». Таким образом, он доказывает важность дела не только небом, но и самым входом, – потому что не через одни прообразы, как здесь, но самого Бога (Христос) видит там. Видишь ли, что все уничиженное сказано о Нём по снисхождению Его? Удивительно ли после этого, что (Павел) представляет его ходатайствующим как первосвященника? «Ибо Христос вошел не в рукотворенное святилище, по образу истинного устроенное, но в самое небо, чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие, и не для того, – говорит, – чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью».

Итак, это – истина, а то – прообразы; тот храм был построен по подобию неба небес. Но что говоришь? Неужели, если бы не вошёл в небо, то не явился бы (лицу Божию) Он, везде сущий и всё наполняющий? Очевидно, что всё это говорится о плоти Его. «Чтобы предстать ныне», – говорит, – «за нас пред лице Божие». Что значит: «за нас"? Он вошёл, говорит, с жертвою, могущею умилостивить Отца. Для чего же, скажи мне? Разве Он был врагом (Божиим)? Из числа ангелов были враги Богу, а Он не был врагом. А что ангелы были враги, об этом послушай, что говорит (апостол): «чтобы посредством Его примирить с Собою все, умиротворив через Него, Кровию креста Его, и земное и небесное» (Кол. 1:20). Потому справедливо сказано, что Он вошёл в небо, «чтобы предстать ныне за нас пред лице Божие». Он и ныне предстоит, но за нас. «Не для того, чтобы многократно приносить Себя, как первосвященник входит во святилище каждогодно с чужою кровью». Видишь ли, сколько противоположений? Многажды, однажды; с кровью чу­жою, с своею. Великое различие!

Христос сам и жертва и священник. «Иначе, – говорит, – надлежало бы Ему многократно страдать от начала мира». Здесь он открывает некоторый догмат: если бы, говорит, Ему надлежало многократно приносить жертвы, то надлежало бы многократно и распинаться. «Он же однажды, к концу веков». Почему – «к концу веков»? После множества грехов; если бы всё это произошло в начале и никто не уверовал бы, то дело домостроительства осталось бы бесполезным; Христу не надлежало умирать вторично, чтобы исправить и этот недостаток; когда же с течением времени явилось множество грехов, тогда благовременно Он и явился. То же (апостол) говорит и в другом месте: «когда умножился грех, стала преизобиловать благодать» (Рим. 5:20). «И как человекам, – говорит, – положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, однажды принеся Себя в жертву, чтобы подъять грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение» (Евр.9:27–28).

2. Доказав, что не надлежало умирать многократно, (апостол) показывает теперь и то, почему Он умер однажды. «Человекам, – говорит, – положено однажды умереть». Итак, Он умер однажды за всех людей. Как, разве мы уже не умираем прежнею смертью? Умираем, но не остаемся в ней; а это не значит умирать. Власть смерти и истинная смерть есть та, когда умерший уже не имеет возможности возвратиться к жизни; если же после смерти он оживёт, и при том лучшею жизнью, то это не смерть, а успение. Смерть могла удержать у себя всех; потому Христос и умер, чтобы освободить нас. «Так и Христос, однажды принеся Себя (слав. – «принесеся») в жертву" (Евр.9:28). Кем «принесеся?» Оче­видно, сам собою. Здесь показывает в Нём не только свя­щенника, но и приношение, и жертву; потом присовокупляет и причину, почему Он «принесеся». «Однажды принеся Себя в жертву, – говорит, – чтобы подъять грехи многих». Почему же он сказал: «многих", а не: всех? Потому, что не все уверовали. Он умер за всех, чтобы спасти всех, сколько от Него зависит – смерть Его и сильна была спасти всех от погибели, – но Он «вознес грехи» не всех, потому что сами не захотели. Что же значит: «подъять грехи»? Как во время приношения, которое совершаем, мы возносим и грехи, когда говорим: остави нам согрешения, которые мы соделали волею или неволею, т.е. сначала упоминаем о них, а потом испрашиваем оставления, – так было и здесь. Когда же Христос сделал это?

Послушай, как Он сам говорит: «И за них Я посвящаю Себя» (Ин. 17:19). Вот, как Он вознёс грехи: взял их от людей и вознес к Отцу, не для того, чтобы постановить приговор против них, но чтобы про­стить. «Во второй раз, – говорит, – явится не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение». Что значит: «не для очищения греха«? Не с тем, чтобы взять грехи, и не за грехи придёт в другой раз, чтобы опять умереть; Он и, однажды умерь не потому, что должен был умереть. Для чего же «явится»? Чтобы наказать, говорит; впрочем не выражает этого (прямо), но с отрадой: «не для очищения греха, а для ожидающих Его во спасение», так как уже нет надобности в жертве, чтобы спасать их, но для этого нужны дела. «Имея тень будущих благ, – говорит, – а не самый образ вещей» (Евр.10:1), т.е. не самую истину. Как в живописи, пока набрасывают рисунок, полу­чается какая-то тень, а когда положат краски и наведут цвета, тогда делается изображение, – так было и с законом. «Закон, имея тень будущих благ, а не самый образ вещей», т.е. жертвы, отпущения (грехов). На всякое лето: «одними и теми же жертвами, каждый год постоянно приносимыми, никогда не может сделать совершенными приходящих с ними. Иначе перестали бы приносить их, потому что приносящие жертву, быв очищены однажды, не имели бы уже никакого сознания грехов. Но жертвами каждогодно напоминается о грехах, ибо невозможно, чтобы кровь тельцов и козлов уничтожала грехи. Посему Христос, входя в мир, говорит: жертвы и приношения Ты не восхотел, но тело уготовал Мне. Всесожжения и жертвы за грех неугодны Тебе. Тогда Я сказал: вот, иду, как в начале книги написано о Мне, исполнить волю Твою, Боже. Сказав прежде, что «ни жертвы, ни приношения, ни всесожжений, ни жертвы за грех, – которые приносятся по закону, – Ты не восхотел и не благоизволил», потом прибавил: «вот, иду исполнить волю Твою, Боже». Отменяет первое, чтобы постановить второе» (Евр. 10:1–9). Видишь ли опять, какое изобилие (в речи апостола)? Эта жертва, говорит, одна, а тех много; потому они и не были сильны, что их было много.

3. Действительно, скажи мне, для чего нужно было много жертв, если бы достаточно было одной? Множество жертв и то, что они приносились непрестанно, показывает, что они никогда не очищали (приносивших). Как лекарство, когда оно сильно, полезно для здоровья и способно уничтожить всякую болезнь, совершает всё, будучи приложено однажды; то самое, что оно совершает всё, будучи приложено однажды и уже больше не прикладываясь, показывает его силу, и то, что оно больше не прикладывается, есть следствие его действия; если же оно прикла­дывается непрестанно, то это явный знак, что оно не имеет никакой силы, – потому что достоинство лекарства в том и состоит, чтобы прикладываться однажды, а не часто, – так точно и здесь.

Почему они непрестанно лечились одними и теми же жертвами? Если бы они были свободны от всех грехов, то жертвы не были бы приносимы ежедневно, – между тем было определено приносить их за весь народ непрестанно, и вечером и днём. Таким образом, совершаемое ими было обвинением во грехах, а не разрешением грехов, обличением не­мощи, а не знаком силы. Так как первая жертва не оказывала действия, то приносилась вторая; а так как и эта не помогала, то третья; – таким образом это и служило обличением грехов. Итак, приношение жертв было обличением грехов, а непре­станное (приношение) обличением немощи. А в деле Христовом напротив: Он принес однажды, и этого довольно навсегда. И хорошо назвал (апостол жертвы) противообразными; действительно, они были только прообразом, но не имели силы, подобно как на картинах изображение имеет образ человека, но не имеет силы его. Подлинник и образ имеют нечто общее между собою; в образе есть сходство, но нет силы. Так точно в отношении неба и скинии: она была похожим на него обра­зом, – так как была святою, – но сила и всё прочее у неё не те. Что значит: «явился для уничтожения греха жертвою Своею»? Что значит: «для уничтожения»? Т.е. посрамление; грех уже не имеет дерзновения, потому что он посрамлён. Каким образом? Он должен был достигнуть наказания (людей смертью), но не достиг, а сам потерпел насилие; когда хотел погубить всех, тогда сам был истреблён. «Жертвою Своею, – говорит, – явился", т.е. явился к Богу и предстал перед Ним.

Итак, не думай, что если священник приносил жертвы многократно каждый год, то делал это просто и не по причине немощи. Если не по причине немощи, то для чего же это делалось? Если бы не было ран, то не было бы нужды и в лекарствах. Вот для чего, говорит (апостол), повелено приносить жертвы непрестанно, – по причине немощи и для напоминания в грехах. Что же? Разве мы не приносим каждый день? Приносим, но мы совершаем воспоминание о смерти Его, и эта жертва одна, а не много. Как одна, а не много? Так, что она принесена однажды, подобно той, которая была приносима во святом святых. Та была прообразом её, и эта – её же образ. Мы постоянно приносим одного и того же Агнца, а не одного сегодня, другого завтра, но всегда одного и того же. Таким образом, эта жертва одна. Хотя она приносится во многих местах, но разве много Христов? Нет, один Христос везде, и здесь полный, и там полный, одно тело Его. И как приносимый во многих местах Он – Одно тело, а не много тел, так и жертва одна. Он наш Первосвященник, принесши жертву, очищающую нас; её приносим и мы теперь, тогда принесённую, но не оскудевающую. Это совершается в воспоминание бывшего тогда: «сие творите, – сказано, – в Мое воспоминание» (Лк.22:19). Не другую жертву, как тогдашний первосвященник, но ту же мы приносим по­стоянно; или лучше сказать, совершаем воспоминание жертвы.

4. Так как я упомянул об этой жертве, то хочу ска­зать вам, посвященным в тайны, немногое, – немногое по объёму, но заключающее в себе великую силу и пользу; слова мои не от нас, но от Духа Божия. Что же такое? Многие при­чащаются этой жертвы однажды во весь год, другие дважды, а иные несколько раз. Слова наши относятся ко всем, не только к присутствующим здесь, но и к находящимся в пустыне, – потому что они причащаются однажды в год, а иногда и через два года. Что же? Кого нам одобрить? Тех ли, которые причащаются однажды, или тех, которые – часто, или тех, кото­рые -редко? Ни тех, ни других, ни третьих, но причащаю­щихся с чистою совестью, с чистым сердцем, с безукориз­ненною жизнью. Такие пусть всегда приступают; а не такие – ни однажды. Почему?

Потому, что они навлекают на себя суд, осуждение, наказание и мучение. Не удивляйся этому: как пища, сама по себе питательная, когда попадает в расстроенный желудок, производит вред и расстройство во всём (теле), и делается причиною болезни, так бывает и с страшными тай­нами. Ты сподобляешься трапезы духовной, трапезы царской, и потом опять оскверняешь уста нечистотою? Ты намащаешься миром, и потом опять наполняешься зловонием? Скажи мне, увещеваю: приступая к причащению через год, неужели ты думаешь, что сорока дней тебе достаточно для очищения твоих грехов за всё время? А потом, по прошествии недели, опять предаёшься прежнему? Скажи же мне: если бы ты, выздоравли­вая в течение сорока дней от продолжительной болезни, по­том опять принялся за ту же пищу, которая причинила болезнь, то не потерял ли бы ты и предшествовавшего труда? Очевидно, что так. Если же таким образом извращается естественный порядок, то тем более нравственный. Например: мы от природы одарены зрением и имеем от природы здоровые глаза; но часто по болезни наше зрение повреждается. Если же естественные свойства извращаются, то не гораздо ли более нравственные? Сорок дней ты употребляешь на восстановление здоровья души, а быть может даже не сорок, – и думаешь уми­лостивить Бога?

Ты шутишь, человек. Говорю это не с тем, чтобы запретить вам приступать однажды в год, но более желая, чтобы вы непрестанно приступали к святым тайнам. Для того и священник возглашает тогда, призывая святых, и этим возгласом как бы испытывает всех, чтобы никто не приступал неприготовленным. Как в стаде, где много здоровых овец, а много и пораженных коростою, необходимо отделить последних от здоровых, так и в Церкви, где есть овцы здоровые и больные, этим возгласом священник отделяет последних от первых, оглашая всех таким страшным изречением, а святых вызывает и приглашает. Так как ни один человек не может знать души ближнего, – «ибо кто из человеков знает, – говорит (апостол), – что в человеке, кроме духа человеческого, живущего в нем?» (1Кор.2:11), – то и делает такой возглас после совершения всего жертвоприношения, чтобы никто без внимания и как случилось не приступал к духовному источнику. И в стаде, – ничто не препятствует упо­требить опять то же сравнение, – больных (овец) мы запираем, держим в темноте, кормим другою пищею, лишая их и чистого воздуха, и свежей травы, и внешнего источника. Так и здесь, этот возглас служит как бы вместо уз. Ты не мо­жешь сказать: я не знал, я не понимал, что такое дело угрожает опасностью, – особенно, когда и Павел засвидетельствовал это. Или скажешь: я не читал? Но это служить не к оправданию твоему, а к осуждению; каждый день ты ходишь в церковь, – и этого еще ты не узнал?

5. Впрочем, чтобы ты не мог представить и этого предлога, для того священник, как бы какой глашатай, подняв руку вверх, став на возвышении, будучи видимым для всех, при страшной тишине, громким голосом произносит грозное воззвание, которым одних призывает, а других отлучает, делая это не рукою, а словом, гораздо действительнейшим руки. Это воззвание, достигая нашего слуха, как бы рукою, од­них отталкивает и отвергает, а других привлекает и представляет.

Скажи мне, прошу тебя, на олимпийских играх не выходит ли глашатай, взывая громким и сильным голосом: не может ли кто обвинить в чем-нибудь этого человека, не раб ли он, не вор ли, не безнравственный ли? – хотя те по­двиги не душевные и не нравственные, а требующие телесной силы? Если же там, где совершаются подвиги телесные, тща­тельно исследуется нравственность, то тем более это нужно здесь, где весь подвиг принадлежит душе. Так, и перед нами теперь стоит глашатай, не головы каждого касающийся и влекущий, но касающейся вдруг внутренней головы всех; не вызывает он посторонних обвинителей, но всех против самих себя; не говорит: не может ли кто обвинить этого че­ловека, а что? – не обвиняет ли кто себя самого? Когда он говорит: «святая святым», то говорит: кто не свят, тот не при­ступай. Не просто говорит: чистый от грехов, но: святой; а святым делает не одно только отпущение грехов, но и на­итие Духа и обилие дел благих. Не того только хочу, говорит, чтобы вы омылись от нечистоты, но чтобы были белыми и пре­красными.

Если вавилонский царь из пленных юношей избрал видных и красивых (Дан.1:4), то тем более нам, предстоящим царской трапезе, должно быть прекрасными в душе, иметь золотое украшение, чистую одежду, царскую обувь, благо­образное лице души, облекши её в это золотое украшение и опоясав истиною. Такой пусть приступает и прикасается к царским сосудам. А если кто, будучи одет в рубище, загрязнён и запылён, захочет приступить к царской трапезе, то известно, чему он подвергнется, и сорока дней ему недоста­точно будет для омовения грехов, совершенных во всё (про­шедшее) время. Если недостаточно для этого геенны, хотя она вечна, – а для этого она и вечна, – то тем более такого краткого времени. Ведь мы оказываем не сильное, а слабое покаяние. Предстоять царю следует преимущественно евнухам; под евнухами я разумею людей с светлою душой, не имеющих никакой нечистоты и никакого порока, возвышенных умом, имеющих око души кроткое и зоркое, строгое и бодрое, а не сонливое и дремлющее, исполненное совершенной свободы, чу­ждое безстыдства и наглости, бдительное, здравое, не очень при­скорбное и печальное, но и не рассеянное и безпечное. В на­шей власти усовершить таким образом свое око и сделать его зорким и прекрасным. Когда мы не будем устремлять его на дым и прах, – таковы все блага человеческие, – но на тонкие струи, на легкое веяние ветра, на предметы возвышенные, вели­кие и исполненные совершенного спокойствия, чистоты и радости, то скоро приобретём такое (око) и укрепим его таким приятным созерцанием.

Видишь ли человека любостяжательного и имеющего большое богатство, – не устремляй туда ока своего: это грязь, дым, дурное испарение, тьма, великая теснота, безпокойное изнурение. Видишь ли человека, упражняющегося в добродетелях, довольствующегося своим, стоящего на широком пути спокойствия, не сокрушающегося и не пекущегося ни о чём здешнем, – на нём останови (око свое), туда устреми его, и сделаешь его гораздо лучшим и светлейшим, услаждая его не земными цветами, но цветами добродетели, целомудрием, кротостью и всеми другими. Ничто так не смущает ока на­шего, как нечистая совесть: "смятеся, – говорит (Псалмопевец), – от ярости око мое» (синод. – «иссохло от печали око мое») (Пс.6:8); ничто так не омрачает его. Избавь его от этого зла, и ты сделаешь его чистым и крепким, всегда исполненным надежд благих. Будем же все мы, как эту, так и другие способности души устроять так, как желает Христос, чтобы, сделавшись достойными поста­вленной над нами Главы, нам отойти туда, куда Он хочет: «хочу, – говорит Он, – чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою» (Ин.17:24), которой да сподобимся все мы во Христе Иисусе Господе нашем, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 18

Евр.10:8–13. Сказав прежде, что «ни жертвы, ни приношения, ни всесожжений, ни жертвы за грех, – которые приносятся по закону, – Ты не восхотел и не благоизволил», потом прибавил: «вот, иду исполнить волю Твою, Боже». Отменяет первое, чтобы постановить второе. По сей-то воле освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа. И всякий священник ежедневно стоит в служении, и многократно приносит одни и те же жертвы, которые никогда не могут истребить грехов. Он же, принеся одну жертву за грехи, навсегда воссел одесную Бога, ожидая затем, доколе враги Его будут положены в подножие ног Его.

1. В предыдущем (апостол) доказал, что жертвы безполезны для совершенного очищения, что они были только прообразом и весьма недостаточны. Так как при этом предста­влялось ему возражение: если они прообразы, то почему они, с принятием истины, не перестали, не прекратились, но ещё приносятся (иудеями)? – то здесь он и решает это, показывая, что они уже не приносятся, как прообразы, и Бог не принимает их. Он опять доказывает это не из нового завета, но из пророков, приводя из древности сильнейшее свидетельство на то, что (жертвы) прекратились и перестали, и что (иудеи) совершенно напрасно приносят их, всегда противясь Духу Святому. При том усиленно доказывает, что они прекратились не теперь, но с самого пришествия Христова, или лучше, ещё прежде Его пришествия, – что не Христос положил конец им, но сначала они были отменены, а потом уже Он пришёл; прежде они, прекращены, и тогда последовало Его пришествие. Чтобы они не сказали: мы могли и без этой жертвы (Христовой) благоугождать Богу, – Он ожидал, пока жертвы обличатся сами собою, и тогда уже пришёл, потому что «ни жертвы, – говорит, – ни приношения... – Ты не восхотел». Этим он отвергнул всё и, сказав вообще, говорит и в частности: «...ни всесожжений, ни жертвы за грех, – которые приносятся по закону, – Ты... не благоизволил». Приношением же было всё прочее, кроме жертв. «Потом прибавил: вот, иду исполнить волю Твою, Боже». О ком это сказано? Не о ком другом, как о Христе.

Здесь (апостол) нисколько не обвиняет приносивших, показывая, что (Бог) не принимает жертв не за пороки их, как сказал он в другом месте; но потому, что наконец раскрылась недостаточность самого дела и обна­ружилось, что оно не имеет никакой силы и уже неблаговременно. Как же согласить это с частым приношением жертв? Не только, говорит, из частого (приношения их) видно, что они немощны и не приносят никакой пользы, но и из того, что Бог не принимает их, как бесплодные и бесполезные. То же самое выражено и в другом месте, когда сказано: «ибо жертвы Ты не желаешь, – я дал бы ее» (Пс.50:18). Отсюда очевидно, что не хочет их.

Итак, не жертв хочет воля Божия, а отмены жертв; следовательно, нет воли (Божией) на то, чтобы они приносились. Что значит: «исполнить волю Твою»? Значит – предать Себя самого, – на это воля Божия. «По сей-то воле освящены мы». Здесь он иным образом доказывает, что не жертвы очищают людей, а воля Божия. Итак, ужели же на приношение жертв нет воли Божией? Но удивительно ли, что теперь нет на это воли Божией, если и вначале не было на то воли Его? «Кто, – говорит (Бог), – требует от вас (жертв)» (Ис.1:12)? Почему же Он сам учредил (жертвоприношения)? По снисхождению. Подобным образом и Павел выражается, когда говорит: «ибо желаю, чтобы все люди были, как и я», воздержанными (1Кор.7:7); а в другом месте предлагает та­кой совет: «я желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей» (1Тим.5:14). Он представляет два хотения, но не оба принадлежат ему, хотя он заповедует; первое от него самого, – потому он и представляет его без причины, – а последнее не от него са­мого, хотя и оно не противно воле его, – потому он прибавляет и причину. Именно, сказав выше против молодых вдовиц, что они «впадая в роскошь в противность Христу» (1Тим.5:11), он потом и говорит: «я желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей». Так точно и здесь (Бог) учредил жертвоприношения по снисхождению; а первоначально не было Его волею, чтобы приносились жертва. Так и о смерти Он говорит: «Разве Я хочу смерти беззаконника? …Не того ли, чтобы он обратился от путей своих и был жив?» (Иез.18:23), а в другом месте говорит, что Он не только хочет, но и сильно желает этого (Иез.18:30), хотя то и другое (по-видимому) взаимно противоречат, так как сильное желание есть напряженное хотение.

Как же Он и не хочет и желает и при том сильно желает? То же нужно ска­зать и здесь. «По сей-то воле освящены мы»; а как мы «освящены", сам объясняет, присовокупляя: «единократным принесением тела Иисуса Христа. И всякий священник ежедневно стоит в служении, и многократно приносит одни и те же жертвы». Стоять свойственно служащему; следовательно сидеть свойственно Тому, кому служат: «Он же, принеся одну жертву за грехи, навсегда воссел одесную Бога, ожидая затем, доколе враги Его будут положены в подножие ног Его. Ибо Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых. О сем свидетельствует нам и Дух Святый» (Евр.10:12–15). Сказав, что (жертвы) уже не приносятся, подтвердив это из Писания и не из Писания, представив и изречение пророческое: «ни жертвы, ни приношения, ни всесожжений, ни жертвы за грех, – которые приносятся по закону, – Ты не восхотел и не благоизволил», теперь говорит, что Бог уже отпустил грехи. В этом он опять удостоверяет свидетельством Писания: «О сем свидетельствует нам, – говорит, – и Дух Святый; ибо сказано: Вот завет, который завещаю им после тех дней, говорит Господь: вложу законы Мои в сердца их, и в мыслях их напишу их, и грехов их и беззаконий их не воспомяну более. А где прощение грехов, там не нужно приношение за них». (Евр.10:15–18).

Итак, (Бог) отпустил грехи, когда дал (новый) завет; а этот завет Он дал за жертву (Хри­стову). Если же Он отпустил грехи за эту одну жертву, то уже нет нужды в другой. «...Навсегда воссел одесную Бога, ожидая затем...». Для чего это замедление? Да «...доколе враги Его будут положены в подножие ног Его. Ибо Он одним приношением навсегда сделал совершенными освящаемых». Но, быть может, скажет кто-нибудь: почему Он не тотчас положил их? Из-за верных, которые имели родиться и воз­родиться. И откуда видно, что они будут положены? Из того, что Он «воссел". Здесь (апостол) опять припоминает свидетельство, в котором говорится: «доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих»; а враги Его – иудеи. Далее, после того, как сказал: «доколе враги Его будут положены в подножие ног Его», – а (враги эти) сильно восставали, – он высказывает всё последующее, касающееся веры. Кто враги Его, как не все неверующие, также и демоны? Действительно, не одни только иудеи. И чтобы выразить высшую степень подчинения их, не сказал: подчинятся, но: «будут положены» под ноги Его. Не будем же в числе врагов Его; а враги Его не те только, т.е. неверующие и иудеи, но и те, которых жизнь исполнена нечистоты: «плотские помышления суть вражда против Бога; ибо закону Божию не покоряются, да и не могут» (Рим.8:7), Что же, скажешь, не укоризна ли это? Укоризна, и сильная: злой человек, пока он зол, не может покоряться; но раскаяться и сделаться добрым – он может.

2. Отвергнем же плотские мудрования. А какие – плотские? Tе, которые утучняют и услаждают тело, но причиняют вред душе, каковы например: богатство, роскошь, слава, любовь плотская; всё это относится к плоти. Не будем же любить приращение богатства, но будем всегда искать бедности; она – вели­кое благо. Но, скажешь, она делает человека уничиженным и жалким? Это нам и нужно, потому что приносит нам вели­кую пользу. "Нищета, – говорит Премудрый, – смиряет мужа» (Притч.10:4); также Христос (говорит): «блаженны нищие духом...» (Мф.5:3). О том ли ты скорбишь, что стоишь на пути, ведущем к добродетели? Разве ты не знаешь, что она (бедность) доставляет нам великое дерзновение? Но, скажешь, «мудрость бедняка пренебрегается» (Еккл.9:16); и в другом месте сказано: «нищеты и богатства не давай мне» (Притч.30:8); и ещё: изьми меня из «горнила страдания» (Ис.48:10), Может ли быть злом, бедность или богатство, если «бедность и богатство – от Господа» (Сир.11:14)? Почему же так сказано? Это было сказано в ветхом завете, когда богатство считалось весьма важным, а бед­ность была презираема, одно было проклятием, а другое – благословением. А теперь не так.

Хочешь ли слышать похвалу бед­ности? Её переносил Христос: «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф.8:20); также ученикам Он говорил: «Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои» (Мф.10:9). И Павел говорит в послании: «мы ничего не имеем, но всем обладаем» (2Кор.6:10). И Пётр сказал хромому от рождения: «серебра и золота нет у меня» (Деян.3:6). И в самом ветхом завете, – когда удивлялись богатству, – кто, скажи мне были чудные мужи? Не Илия ли, не имевший ничего, кроме милости? Не Елисей ли? Не Иоанн ли? Потому никто не должен считаться низким за бедность; не бедность унижает, а богат­ство, заставляющее нуждаться во многом и побуждающее уго­ждать многим. Кто, скажи мне, был беднее Иакова, который го­ворил: «если Бог будет со мною, ...даст мне хлеб есть и одежду одеться» (Быт.28:20)? Не имели ли дерзновения Илия и Иоанн и им по­добные? Не обличал ли один Ахаава, а другой Ирода? Этот говорил: «не должно тебе иметь жену брата твоего» (Мк.6:18); а Илия с дерзновением говорил Ахааву: «не я смущаю Израиля, а ты и дом отца твоего» (3Цар.18:18).

Видишь ли, какое дерзновение сообщает бедность? Богатый есть раб; он подвергается убыткам и представляет возможность всякому желающему причинить ему вред; неимеющий же ничего не боится (лишения имущества) ни с публичного торга, ни по судебному приговору. Если бы бедность лишала дерзновения, то Христос не заповедал бы бедности ученикам своим, посылая их на дело, требовавшее великого дерзновения. Бед­ный есть человек весьма сильный, неоткуда ему получить обиду или потерпеть вред; а богатый открыт, для нападений со всех сторон, и с ним бывает то же, как если бы кто тащил за собою множество длинных веревок, – его легко может поймать всякий, а человека нагого поймать не легко. Так бывает и с богатым: рабы, золото, поля, множество дел, тысячи забот, обстоятельств, нужд – делают его удобоуловимым для всех.

3. Итак, пусть никто не считает бедность причиною бесчестия. Перед добродетелью всё богатство вселенной хуже грязи, меньше соломинки. Будем же стремиться к ней, если хотим войти в царство небесное. «Продай, – сказал (Господь), – имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф.19:21); и еще: «трудно богатому войти в Царство Небесное» (Мф.19:23). Видишь ли, что даже надобно искать (бедности), если нет её? Такое она составляете, благо! Она – руководительница по пути, ведущему к небу, помазание для ратоборства, великое и дивное училище, безопасная пристань. Но, скажешь, я имею нужду во многом, и не хочу ни от кого принимать милостыни? В этом отношении богатый ниже тебя. Ты, быть может, просишь милостыни для пропитания; а он бесстыдно (просит) бесчисленного множества вещей по любостяжанию. Богатые нуждаются во многих. Что я говорю: во многих? Часто даже в таких людях, которые недостойны их самих; например: они часто нужда­ются в воинах и рабах. А бедный не нуждается и в самом царе; если же он в чём-нибудь и нуждается, то ему удивля­ются, что он сам поставил себя в такое положение, тогда как мог быть богатым.

Итак, никто пусть не обвиняет бедность, как бы причину безчисленных зол, и не противоречит Христу, который назвал её совершенством добродетели, когда сказал: «если хочешь быть совершенным» (Мф.19:21). Это Он выразил словами, показал и делами, преподал и через учеников. Будем же искать бедности; она – величайшее благо для внимательных. Может быть, некоторые из слушателей и предубеждены против этого. Охотно верю: так сильна эта болезнь у многих людей и так велика власть, богатства, что многие не могут выносить отречения от него даже на словах, и относятся к нему с предвзятою мыслию. Пусть же удалится такая мысль от души христианина; нет никого богаче чело­века, избравшего бедность добровольно и охотно. Так ли? Я утверждаю это, и, если хотите, объясню, что добровольно избравший бедность богаче самого царя. Тот нуждается во многом, заботится и боится, чтобы не оказалось недостатка для содержания войска; а этот имеет всего вдоволь, не боится ничего, а если и боится, то не в такой степени. Кто же богат, скажи мне, тот ли, кто каждый день заботится, старается собрать, как можно больше, и боится, чтобы в чём-нибудь не оказалось не­достатка, или тот, кто ничего не собирает, живёт в совершенном довольстве и ни в чём не нуждается? Добродетель и страх Божий, а не деньги, сообщают дерзновение; деньги же доводят и до рабства: «угощения и подарки, – говорит (Премудрый), – ослепляют глаза мудрых и, как бы узда в устах, отвращают обличения» (Сир.20:29).

Смотри, как Петр, бедный, наказал богатого Ананию. Не богач ли был этот и не бедняк ли тот? Но вот, с какою властью тот обращается к нему и говорит: «скажи мне, за столько ли продали вы землю?» А этот с робостью отвечает: «да, за столько» (Деян.5:8). Но могу ли я, скажешь, быть Петром? Можно и тебе быть Петром, если захо­чешь бросить то, что имеешь; раздели, отдай бедным, последуй Христу, – и будешь таким же. Как, скажешь, ведь он творил чудеса? Но это ли, скажи мне, сделало Петра дивным, или дерзновение, приобретённое жизнью? Не слышишь ли, что Христос говорит: «не радуйтесь, что духи вам повинуются» (Лк.10:20); и еще: «если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф.19:20–21)? Дослушай также, что говорит Пётр: «серебра и золота нет у меня; а что имею, то даю тебе» (Деян.3:6); следовательно, кто имеет золото и серебро, тот не имеет этого. Отчего же, ска­жешь, многие не имеют ни того, ни другого? Оттого, что они бедны не добровольно; а избирающие бедность добровольно имеют все блага. Если они не воскрешают мёртвых и не исцеляют хромых, то у них есть благо, которое важнее всего, – они имеют дерзновение перед Богом, и услышат в будущий день блаженные слова: «приидите, благословенные Отца Моего», – что лучше этого? – «наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне» (Мф.25:34–36). Будем же избе­гать любостяжания, чтобы нам получить царство небесное; будем питать бедных, чтобы, напитать Христа, чтобы сделаться сонаследниками Его, во Христе Иисусе Господе нашем, с Которым Отцу с Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 19

Евр.10:19–23. Итак, братия, имея дерзновение входить во святилище посредством Крови Иисуса Христа, путем новым и живым, который Он вновь открыл нам через завесу, то есть плоть Свою, и имея великого Священника над домом Божиим, да приступаем с искренним сердцем, с полною верою, кроплением очистив сердца от порочной совести, и омыв тело водою чистою, будем держаться исповедания упования неуклонно, ибо верен Обещавший.

1. (Апостол) показал, какое различие между первосвящен­никами, жертвами, скиниею, заветом и обетованиями, и именно – великое, потому что одно временное, а другое вечное, то преходящее, а это пребывающее, то несовершенное, а это совершенное, то прообраз, а это истина: «не по закону, – говорит, – заповеди плотской, но по силе жизни непрестающей» (Евр.7:16); и еще: «Ты священник вовек» (Евр.7:17), – вот вечность нашего Священника; и о заветах говорит, что тот – ветхий: «ветшающее и стареющее близко к уничтожению» (Евр. 8:13), а этот – новый и имеющий отпущение грехов, тот же вовсе не таков: «закон ничего не довел до совершенства» (Евр.7:19); и еще: «жертвы и приношения Ты не восхотел» (Евр. 10:5); тот рукотворённый, а этот нерукотворённый, тот имел кровь козлов, а этот кровь Владыки, тот – священника стоявшего, а этот – сидящего. Так как всё то меньше, а это больше, то (Апостол) и говорит: «имея дерзновение».

Почему – «дерзновение»? По причине отпущения грехов. Как от грехов происходит стыд, так от прощения всех их – дерзновение; и не только от этого, но и от того, что мы сделались сонаследниками (Христа) и сподобились такой любви Его. «Входить во святилище». Что он разумеет под этим вхождением? Вход в небо и доступ к духовным тайнам. «Который Он вновь открыл нам», т.е., который Он устроил и которым сам первый прошел; обновлением называется начало употребления; Он сам, говорит, устроил его и сам прошёл им. «Путем новым и живым»: здесь он выражает полноту надежды. «Новым«, – говорит; старается показать, что мы имеем всё высшее, так как теперь отверсты врата небесные, чего не было даже при Аврааме. Хо­рошо он сказал: «путем новым и живым»: первый путь был путём смерти, низводившим в ад, а этот – путём жизни; не сказал: «жизни», но назвал его «живым"; выражая, что он остается таким постоянно. «Через завесу, – говорит, – то есть плоть Свою». Эта плоть первая проложила путь, который, как говорит (Апостол), Он обновил и по которому Он сам благоволил пройти.

Справедливо плоть названа завесою, – потому что, когда она вознеслась, тогда и открылось небесное. «Да приступаем, – говорит, – с искренним сердцем». Кто – «да приступаем»? Кто свят по вере, по духовному служению. «С искренним сердцем, с полною верою», – потому что здесь нет ничего видимого: и священник, и жертва, и жертвенник невидимы. Хотя и там священник не был видим, стоял внутри, а все прочие, весь и народ, вне, но здесь (Апостол) выражает не только то, что наш Священник вошёл во святое, – на это он указал сло­вами: «великого Священника над домом Божиим», – но что входим и мы. По­тому он говорит: «с полною верою»; можно ведь веровать и с сомнением, как например и ныне есть много людей, которые говорят, что для одних будет воскресение, а для других нет; это не полнота веры. Веровать должно так, как (мы уверены) в предметах видимых и даже гораздо больше; здесь, касательно предметов видимых, можно и ошибиться, а там нет; здесь мы воспринимаем чувством, а там духом. «Кроплением очистив сердца от порочной совести»: здесь он доказывает, что требуется не только вера, но и добродетельная жизнь, и то, чтобы не сознавать за собою ничего худого. В святое не до­пускаются те, которые не ведут себя вполне так, – потому что оно – святое и святое святых; следовательно, сюда не входит никто из нечистых. Те омывали тело, а мы совесть; нужно и ныне омываться, но уже добродетельно. «И омыв тело водою чистою». Здесь он говорит о купели (крещения), которая очищает не тело, а душу. «Ибо верен Обещавший».

Чему «верен Обещавший»? Тому, что нужно отойти (из здешней жизни) и войти в царство (небесное). Потому не исследуй, не требуй доказательств: наши (предметы) требуют веры. «Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам. Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга, и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного» (Евр.10:24–25). И опять в другом месте: «Господь близко. Не заботьтесь ни о чем» (Флп.4:5–6). «Ныне ближе к нам спасение» (Рим.13:11); и еще: «время уже коротко» (1Кор.7:29). Что значит: «не будем оставлять собрания своего»? Он имеет в виду, что от собрания и взаимного общения происходит великая сила. «Ибо, – говорит (Господь), – где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них» (Мф. 18:20); и еще: «которых Ты Мне дал, чтобы они были едино, как и Мы» (Ин.17:11); и еще: у всех «было одно сердце и одна душа» (Деян.4:32). Но не поэтому только (он указывает) на собрание, а и потому, что от него умножается любовь; за умножением же любви необходимо следуют и дела по Боге. «Церковь, – говорится, – прилежно молилась о нем Богу» (Деян.12:5). «Как есть у некоторых обычай». Здесь он предлагает не только увещание, но и укоризну. «Будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви и добрым делам». Он знает, что и это происхо­дит от собрания. Как железо острит железо, так и общение друг с другом умножает любовь. Если камень, ударяясь о камень, издаёт огонь, то не тем ли более душа, сообщаясь с душою? Заметь, он, не говорит: в (поощрении) ревности, но: «поощряя к любви».

Что значит: «поощряя к любви»? Чтобы более и более любить и быть любимыми. Прибавляет ещё: «и добрым делам», чтобы они прониклись соревнованием. И справедливо: если дела имеют больше силы для назиданья, нежели слова, то и вы, говорит, имеете многих учителей, оправдывающих учение делами. Что значит: «да приступаем с искренним сердцем»? Это значит – без лицемерия: «Горе сердцам боязливым и рукам ослабленным» (Сир.2:12). Пусть не будет, говорит, у вас лжи; не будем говорить одно, а думать другое, потому что это – ложь; не будем малодушествовать, потому что это несвойственно искреннему сердцу, – малодушие ведь происхо­дит от неверия. А каким образом достигнуть этого? Если мы будем иметь в себе полную веру. «Кроплением очистив сердца от порочной совести». По­чему он не сказал: очищенные, но: «кроплением»? Чтобы показать различие окроплений и то, что одно от Бога, а другое от нас: окропить и омыть совесть – от Бога, а приступить искренно и с полною верою – от нас. Далее (Апостол) укрепляет веру, указывая на истинность Обещавшего. Что значит: «и омыв тело водою чистою»? Он говорит (о воде), или делающей чи­стыми, или не имеющей крови. Затем присовокупляет (то, что составляет) совершенство, – любовь. «Не будем оставлять, – говорит, – собрания своего», – как делают некоторые, расторгающие собрания. Это он запрещает им – потому что «озлобившийся брат неприступнее крепкого города» (Притч.18:20). Но «будем внимательны друг ко другу, поощряя к любви». Что значит: «будем внимательны друг ко другу»? Т.е., кто добродетелен, тому будем подражать, будем смотреть на него, чтобы любить и быть любимыми; а от любви происходят добрые дела.

2. Великое благо – собрание. Оно делает любовь пламеннее, а от неё происходят все блага; нет блага, которое не про­исходило бы от любви. Будем же укреплять любовь друг к другу, потому что «любовь есть исполнение закона» (Рим.13:10). Не нужно нам ни трудов, ни подвигов, если мы любим друг друга; это – путь, который сам собою ведёт к добродетели. Как на большой дороге, кто найдёт её начало, тот идёт по ней, не нуждаясь в проводнике, так и в любви: улови только её начало, и сейчас же она поведёт и направит тебя. «Любовь, – говорит (Апостол), – долготерпит, милосердствует, ...не мыслит зла» (1Кор.13:4–5). Пусть каждый размыслит с самим собою, как он поступает в отношении к себе; так же пусть поступает и в отношении к ближнему. Никто не завидует себе, желает себе всех благ, предпочитает себя всему, старается делать всё в свою пользу. Если таким же образом мы будем расположены и к другим, то прекратятся все бедствия, не будет ни вражды, ни любостяжания. Кто в самом деле станет отнимать у себя самого? Никто, а скорее – совершенно напротив.

Итак, будем иметь всё общим и не перестанем соби­раться вместе. Если мы будем делать это, злопамятству не останется места. И действительно, кто станет злопамятствовать против себя самого? Кто станете гневаться на себя самого? На­против, не прощаем ли мы себе всё? Если таким же обра­зом мы будем расположены, и к ближним, то злопамятства никогда не будете. Но возможно ли, скажешь, любить ближнего, как себя самого? Если бы этого не исполняли другие, то ты справедливо мог бы думать, что это невозможно; если же испол­няли, то очевидно, что у нас не бываете этого по нашему нерадению. С другой стороны, Христос не заповедует ничего невозможного, так что многие даже превзошли Его заповеди. Кто же исполнил это? Павел, Петр, весь сонм святых. Впрочем, если я скажу, что они любили ближних, то не скажу ничего важного; они любили врагов так, как другой не мог бы любить близких к себе. Кто из нас решился бы идти в геенну за близких к себе, имея возможность войти в цар­ство? Никто. Но Павел решался на это за врагов, бросавших в него камнями, бичевавших. Какое же мы будем иметь оправдание, какое извинение, если мы друзьям не оказываем и малейшей части той любви, какую Павел оказывал врагам? И еще прежде него блаженный Моисей за врагов, хотевших побить его камнями, желал быть изглаженным из книги Божией (Исх.32:32). Также Давид, видя гибель вра­гов своих, говорит: «вот, я согрешил, я поступил беззаконно; а эти овцы, что сделали они?» (2Цар.24:17) – и, имея Саула в руках своих, не хотел умертвить его, но оставил в живых, тогда как сам подвергался опасности.

Если же так было в ветхом завете, то какое прощение получим мы, живущие в новом, и не достигшие даже той меры любви, какой они (достигали)? Если мы не войдем в царство небесное, «если праведность ваша не превзойдет праведности книжников и фарисеев» (Мф.5:20), то как мы войдем в него, если будем иметь меньше их? «Любите, – говорит (Го­сподь), – врагов ваших», и будете подобными Отцу вашему, который на небесах (Мф.5:44, 48). Люби же врага; не ему ты (через это) благодетельствуешь, а себе самому. Как? Делая это, ты уподобляешься Богу. Он, если будет любим тобою, немного приобретет, потому что будет любим подобным себе рабом; а ты, если будешь любить подобного себе раба, то приобретешь много, потому что сделаешься подобным Богу. Видишь ли, что не ему ты благодетельствуешь, а самому себе? Награда угото­вана не ему, а тебе. Но что, скажешь если он порочен? Тем большая готовится тебе награда; и за самую порочность его ты должен быть благодарен, если он, несмотря на мно­жество благодеяний, остаётся порочным; если бы он не был весьма порочным, то тебе не была бы уготована великая на­града. Таким образом самый этот повод к нелюбви, возражение, что он порочен, должно быть побуждением к любви. Если не будет противника, то не будет и случая к получе­нию венцов. Не видишь ли, как борцы наполняют мешки песком и таким образом упражняются? А тебе нет нужды прибегать к этому; жизнь полна людьми, которые могут упраж­нять тебя и делать крепким. Не видишь ли, как деревья, чем более колеблются ветрами, тем делаются крепче и плотнее?

Будем же и мы долготерпеливыми, и сделаемся крепкими; «У терпеливого человека, – сказано, – много разума, а раздражительный выказывает глупость» (Притч.14:29). Замечаешь, какая похвала пер­вому, и какая укоризна последнему? «Крепко безумен», т.е. совер­шенно. Потому не будем малодушными в отношении друг к другу. Не от вражды это происходит, а от слабости души; если же она будет крепкою, то будет легко переносит всё, не потонет ни от чего и войдёт в тихую пристань, которой да сподобимся достигнуть все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 20

Евр.10:26–27. Ибо если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи, но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников.

1. Деревья, которые, будучи посажены и сберегаемы со всякою заботливостью руками земледельца, не доставляют ни­какого вознаграждения за труды, исторгаются с корнем и бро­саются в огонь. То же самое бывает и с просвещенными (крещением). Если мы, будучи насаждены Христом и сподо­бившись духовного орошения, окажем потом жизнь бесплодную, то нас ожидает гееннский огонь и неугасимый пламень. Потому Павел, предложив увещание о любви и плодоношении добрых дел, представив к тому отрадные побуждения, – именно в том, что мы имеем вход во святое и новый туда путь, который нам открыл (Христос), – теперь опять внушает то же самое, представляя побуждения более прискорбные. Сказав: «Не будем оставлять собрания своего, как есть у некоторых обычай; но будем увещевать друг друга, и тем более, чем более усматриваете приближение дня оного, – хотя и этого достаточно было для увещания, – присовокупляет: если мы, получив познание истины, произвольно грешим» (Евр.10:25–26). Необходимы, говорит, добрые дела и очень необхо­димы: «если мы, получив познание истины, произвольно грешим, то не остается более жертвы за грехи».

Смысл слов его следующий: ты очистился, избавился от грехов, сделался сыном (Божиим); если и после этого возвратишься на прежнюю бле­вотину; то тебя ожидает уже отвержение, огонь, и тому подоб­ное, – потому что нет второй жертвы. Здесь опять встречаются нам люди, как отвергающие покаяние, так и медлящие при­ступить к крещению: последние говорят, что им небезопасно приступить к крещению, если нет вторичного отпущения грехов; а первые утверждают, что небезопасно преподавать тайны согрешившим, если нет вторичного отпущения грехов. Что же нам сказать тем и другим? То, что (Апостол) говорит это не с такою целью; он не отвергает покаяния или помилования через покаяние, не отлучает падшего и не повергает его в отчаяние; он не враг нашего спасения; но что? Он отвергает вторичное крещение. Не сказал: «уже нет покаяния», или: «уже нет отпущения (грехов)», но: уже нет жертвы, т.е. уже нет второго креста; его он называет жертвою. «Не имеет нужды ежедневно, – говорит, – ...приносить жертвы ...ибо Он совершил это однажды» (Евр.7:27), – не так, как приносились иудейские (жертвы), не часто. Потому он и говорил неоднократно о жертве, что она одна и одна, – с целью показать не только то, что она отличается от иудейских (жертв), но и предохранить слушателей, чтобы они не ожидали другой жертвы по закону иудейскому. «Ибо если мы, – говорит, – ...произвольно грешим».

Замечаешь, как он снисходителен? «Ибо если мы, – говорит, – ...произвольно грешим». Следовательно, для (согрешающих) невольно есть прощение. «Получив познание истины». Разумеет здесь или Христа, или все догматы. «То не остается более жертвы за грехи». Но что? «Но некое страшное ожидание суда и ярость огня, готового пожрать противников». Противниками он называет не только неверующих, но и делающих противное добродетели, и внушает, что тому же огню подвергнутся и наши (грешники), которому противники. Потом, желая выра­зить свирепость этого огня, как бы раздувает его и говорит: «ярость огня, готового пожрать противников». Как дикий зверь, раздраженный, рассвирепевший и разъярившейся, не успокаивается до тех пор, пока не схватит и не пожрет кого-ни­будь, так и тот огонь, точно распаляемый ревностью, кого схватит, того уже не отпускает, но пожирает и терзает. Далее (Апостол) приводит оправдание такой угрозы, – что она сообразна и справедлива. Этим самым, т.е. когда нам показывают её справедливость, мы располагаемся к вере. «Если отвергшийся закона Моисеева, – говорит, – при двух или трех свидетелях, без милосердия наказывается смертью" (Евр.10:28). «Без милосердия», – говорит; не было там никакого снисхождения, никакой милости, хотя это был закон Моисеев, который предписывал многое. Что значит: «при двух или трех свидетелях»? Когда, говорит, свидетельствовали два или три человека, то виновные тотчас подвергались наказанию. Если же в ветхом завете полагалось такое наказание, когда кто отвергал закон Моисея, то не тем ли более здесь? Потому он и говорит: «то сколь тягчайшему, думаете, наказанию повинен будет тот, кто попирает Сына Божия и не почитает за святыню Кровь завета, которою освящен, и Духа благодати оскорбляет?» (Евр.10:29).

2. А каким образом попирает кто-либо Сына Божия? Если, приобщаясь Его в тайнах, он совершает грехи, то скажи мне, не попирает ли Его? Не презирает ли Его? Как попираемых людей мы ставим ни во что, так и согрешающие ставят ни во что Христа, потому и грешат. Ты стал телом Христовым, и отдаешь себя диаволу, чтобы он попирал тебя? «И не почитает за святыню Кровь завета, – говорит, – которою освящен». (слав. – «кровь завета скверну возмнив»). Что значит: «скверну»? Не­чистою, или нисколько не лучшею всего другого. «И Духа благодати оскорбляет», – потому что не принимающий благодеяния оскорбляет благодетеля. (Христос) сделал тебя сыном; а ты хо­чешь быть рабом? Он пришел поселиться у тебя; а ты вво­дишь к себе злые помыслы? Христос хочет обитать у тебя; а ты попираешь Его объедением, пьянством? Послушайте вы, недостойно приобщающиеся тайн; послушайте, недостойно приступающие к этой трапезе: «не давайте, – говорит Он, – святыни псам и не бросайте жемчуга вашего перед свиньями, чтобы они не попрали его ногами своими» (Мф.7:6), т.е. чтобы не пренебрегли, чтобы не оплевали. Но (Апостол) сказал не так, а еще страшнее; он поражает души страхом, так как это могло подействовать на них не меньше увещания.

Он показывает различие (отвержения закона Моисеева и попрания крови Христовой), а им самим предоставляет судить о наказании за последнее, как о деле очевидном. «То сколь тягчайшему, думаете, – говорит, – наказанию повинен будет» (Евр.10:29)? Здесь, мне кажется, он разумеет таинства. Далее приводит и свидетельство: «Страшно, – говорит, – впасть в руки Бога живаго!». Писано "бo есть: у Меня отмщение, Я воздам, говорит Господь. И еще: Господь будет судить народ Свой» (Евр.10:30–31). Мы впадём, говорит, в руки Господа, а не в руки людей. Если не покаетесь, то впадете в руки Божии. Это страшно; а то – впасть в руки людей – ничего не значит. Когда мы видим, говорит, что кто-либо здесь на­казывается, то не будем бояться настоящего, но будем страшиться будущего: «по милости бо Его и гнев Его, и на грешниках пребывает ярость Его» (Сир.5:7). Словами: «у Меня отмщение, Я воздам» – указывает здесь и на нечто другое. Это сказано о врагах, делающих зло, а не о терпящих зло. Таким образом он здесь и утешает, как бы так говорит: Бог всегда пребывает и живёт; потому, если (враги) не получат возмездия ныне, то получат после; им должно стенать, а не нам; мы впадаем в их руки, а они – в руки Божии; не терпящий зло страдает, а делающий зло; равно и не благодетельствуемый получает благодеяние, а благодетельствующий.

Зная это, будем твердыми в терпении зла и готовыми на благодеяния. А это будет тогда, когда мы станем презирать деньги и славу. Освободившийся от этих страстей свободнее всех людей и богаче самого облечённого в багряницу. Не видишь ли, сколько бывает зла из-за денег? Не говорю, сколько от любостяжания, а сколько – от пристрастия к деньгам? Так, например, кто-нибудь потерял деньги, – и вот он жи­вёт жизнью, которая несноснее самой смерти. О чём, человек, скорбишь ты? О чём плачешь? О том ли, что Бог освободил тебя от лишней обузы? О том ли, что ты не сидишь больше в страхе и трепете? Если кто-нибудь привяжет тебя к со­кровищу и прикажет сидеть там постоянно и бодрствовать над чужим (имуществом), то ты сетуешь и негодуешь; но когда ты сам привязал себя к нему несноснейшими узами, то почему скорбишь, будучи освобождён от такого рабства? Подлинно, эти горести и эти радости – следствие предрассудка. Мы должны хранить имущество так, как будто оно у нас чужое.

Теперь к женам обращаю речь свою. Когда у какой-либо жены есть одежда, истканная из золота, то она часто вытрясает её, завертывает в полотно, тщательно сохраняет, дрожит над нею и не пользуется ею. Точно она умерла, или овдовела, или, если не случилось ничего такого, боится, чтобы, износив её от частого употребления, не лишиться её; если другой не лишает, то она сама лишает себя по скупости. Но уступила её другой? Это еще неизвестно; а если и уступила, то и та пользуется ею точно также. Если бы кто-нибудь осмотрел содержимое домов, то нашел бы, что самые дорогие одежды и самые лучшие вещи берегутся так, как будто бы они были живыми властителями. (Жена) не употребляет их часто, но боится и дрожит, предохраняет их от моли и других иста­чивающих платье насекомых, обкладывает большую часть их мазями и ароматами и не всех удостаивает взглянуть на них, – только сама с мужем часто и старательно их раскладывает.

3. Не справедливо ли, скажи мне, Павел назвал любостяжание идолослужением? Какую честь те (язычники) оказывают идолам, такую же они – одеждам и золотым вещам. Доколе мы будем заниматься грязью? Доколе будем прилепляться к глине и кирпичам? Как те (иудеи) работали царю египетскому, так мы работаем диаволу, и получаем удары бичами гораздо тягчайшие. Не прими этих слов за преувеличение: чем душа выше тела, тем тяжелее раны, которые мы наносим себе каждый день своими заботами, соединенными со страхом и трепетом. Но если мы захотим раскаяться, если захотим возвести очи к Богу, то Он пошлёт нам не Мои­сея и Аарона, но слово своё и сердечное сокрушение. Оно пришедши освободит наши души от горького рабства, изведёт нас из Египта, из этих безполезных и напрасных хлопот, из этого рабства, не доставляющего никакой пользы. Те по крайней мере вышли с золотыми вещами, в вознаграждение за труды; а мы (не получаем) ничего, – и если бы только ничего! Но теперь мы получаем не золотые вещи, а египетские бедствия, – грехи, казни и мучения. Научимся же находить свою пользу, научимся терпеть потери; это достойно христианина.

Будем пренебрегать золотыми одеждами; будем пренебрегать деньгами, чтобы не пренебречь нам своего спасения; будем пренебрегать деньгами, чтобы не пренебречь нам, своей души. Она понесёт наказание, она потерпит мучение; всё прочее остается здесь, а она отходит туда. Для чего же, скажи мне, для чего ты мучишь сам себя, и не чувствуешь? Говорю это любостяжательным. Нужно сказать и тем, которые терпят от любостяжания: переносите мужественно обиды от любостяжательных; они губят себя самих, а не вас; у вас они отнимают имущество, а себя лишают Божия благоволения и по­мощи. А кто лишился (благоволения Божия), тот, хотя бы владел всем богатством вселенной, беднее всех; равно как беднейший из всех, но имеющий (это благоволение), богаче всех. «Господь, – говорит (Псалмопевец), – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться» (Пс.22:1). Скажи мне: если бы ты имела мужа великого и дивного, который бы любил тебя и заботился о тебе, и при том если бы ты знала, что он будет жив всегда и ты не умрёшь прежде него, и предоставил бы он тебе всё своё имущество, так что ты пользовалась бы им, как своим, – то захотела ли бы ты приобретать что нибудь? И даже, если бы ты лишилась всего, не считала ли бы ты себя богатою? О чём же ты скорбишь? О том ли, что не имеешь богатства? Но знай, что у тебя отнят повод ко грехам. О том ли, что лишилась имущества? Но ты приобрела благоволение Божие. Как, скажешь, приобрела? (Апостол) сказал: «Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными» (1Кор.6:7)? и еще: «За все благодарите» (1Фес.5:18); (Христос) сказал: «Блаженны нищие духом» (Мф.5:3). По­думай же, какого сподобишься ты благоволения, если покажешь это на деле.

От нас требуется только одно – за всё благода­рить Бога, и мы будем иметь всё в изобилии. Например, ты потерял десять тысяч литр золота? Тотчас благодари Бога, и через это обращение к Нему и свою благодарность ты уже приобретаешь сто тысяч. За что, скажи мне, ты ублажаешь Иова: за то ли, что он имел столько верблюдов, стад и рабочего скота, или за сказанные им слова: «Господь дал, Господь и взял» (Иов.1:21)? И диавол вредит нам не для того, чтобы только отнять у нас имущество, – он знает, что оно ничто, – но чтобы через это заставить нас сказать что-нибудь богохуль­ное. Так и блаженного Иова он хотел сделать не только бедняком, но и богохульником. Когда он лишил его всего, то, смотри, что говорит ему через жену: «И сказала ему жена его: ты все еще тверд в непорочности твоей! похули Бога и умри» (Иов.2:9). Да ведь ты, лукавый, уже лишил его всего! Но не того, говорит, я домогался; того, для чего я всё делал, я еще не достиг; я старался лишить его помощи Божией; для того и имущества лишил его; вот чего я хочу, – а то ничего не значит; если это мне не удастся, то он не только не потерпит никакого вреда, но ещё получит пользу.

4. Видишь, что и злой демон знает, какой вред бывает от этого? Для того, как видишь, он и строил козни через жену. Послушайте, мужья, которые имеете жён, привязанных к богатству и вынуждающих вас богохульствовать: помните Иова. Впрочем посмотрим, если угодно, на великую кротость его и на то, как он заградил уста жене. «Ты, – говорит, – говоришь как одна из безумных» (Иов.2:10). Подлинно, «худые сообщества развращают добрые нравы», (1Кор.15:33). Они и всегда портят, но особенно во время несчастий; тогда предлагающие дурные советы бывают сильны, потому что если душа и сама по себе склонна к нетерпению, то не гораздо ли более тогда, когда есть ещё советник? Не готова ли она тогда бро­ситься даже в пропасть? Жена – великое благо, но и великое зло. И смотри, каким образом (диавол) старался подкопать эту крепкую стену. Так как лишение имущества не преодолело его и все потери не произвели ничего важного, но сам (враг) был обличён, что напрасно он говорил: «но простри руку Твою и коснись всего, что у него, – благословит ли он Тебя?» (Иов.1:11), – то он вооружает против него жену. Видишь ли, чего он домогался? Но отнюдь не более помогла ему и эта хитрость. Так и мы, если будем переносить всё с благодарностью, то получим то же (что Иов); а если не получим, то нас ожидает большая награда. Так было и с этим адамантовым мужем. Когда он доблестно перенес всё, тогда (Бог) дал ему и богатство; когда он доказал диаволу, что не из-за этого он служить (Богу), тогда дал ему и это.

Так поступает Бог: когда видит, что мы не при­вязываемся к благам житейским, тогда и даёт их нам; когда видит, что мы предпочитаем им блага духовные, тогда даёт нам и блага вещественные; не даёт же их прежде, чтобы мы не забыли о духовных. Таким образом Он, щадя нас, не даёт нам благ вещественных, чтобы хотя против воли отклонить нас от них. Нет, скажешь, напротив, когда я получу их, тогда удовлетворюсь и тем более стану благо­дарить (Бога). Лжешь ты, человек; тогда особенно ты и будешь лениться. Почему же, скажешь, Он многим даёт? Но откуда видно, что Он даёт? Кто же, скажешь, даёт другой? Собствен­ное их любостяжание, грабительство. А почему Он попускает это? Потому же, почему (попускает) убийство, воровство, насилие. А что, скажешь, думать о тех, которые получают наслед­ство от родителей, несмотря на то, что они сами исполнены бесчисленных пороков? Как Бог попускает им пользо­ваться этим? Так же, как Он попускает ворам, убийцам и другим злодеям. Ныне время не суда, а благоустроения жизни.

Как я прежде говорил, так и теперь скажу: они под­вергнутся большему наказанию, если, наслаждаясь всеми бла­гами, не сделаются оттого лучшими. Не все будут наказаны одинаково, но оставшиеся злыми, несмотря на благодеяния, будут мучиться больше, а жившие в бедности – меньше. Что это справедливо, о том послушай, как говорит Давид: не дал ли Я тебе, говорит, все (имущество) «господина твоего» (2Цар.12:8). Итак, когда ты увидишь, что молодой человек без трудов получил отцовское наследство и остался злым, то будь уверен, что ему готовится наказание сильнейшее и мучение жесто­чайшее. Потому будем подражать не такому человеку, но тому, кто наследовал добродетель, кто приобрёл духовное богатство: горе, говорит (Псалмопевец), «надеющимся на богатство свое» (Пс.48:7); и еще: «Блажен всякий, боящийся Господа» (Пс.127:1). В числе которых, скажи мне, хочешь быть ты? Конечно, в числе ублажаемых. Подражай же им, а не тем, чтобы и тебе получить уготованные им блага, которых да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 21

Евр.10:32–34. Вспомните прежние дни ваши, когда вы, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий, то сами среди поношений и скорбей служа зрелищем для других, то принимая участие в других, находившихся в таком же состоянии; ибо вы и моим узам сострадали и расхищение имения вашего приняли с радостью, зная, что есть у вас на небесах имущество лучшее и непреходящее.

1. Отличнейшие из врачей, сделав глубокий разрез и этою раною усилив боли, стараются облегчить страдания боль­ного члена, успокоить и утешить скорбящую душу, и потому уже не делают нового разреза, но и сделанный стараются облег­чить лекарствами успокоительными и способными уничтожить сильные боли. То же сделал и Павел. Потрясти их души и приведши в сокрушение напоминанием о геенне, убедив их, что непременно погибнет всякий, ругающийся над благодатью Божией, и доказав законами Моисея, что (такие люди) погиб­нут и подвергнутся тяжким мучениям, подтвердив слова свои и другими свидетельствами и сказав: «Страшно впасть в руки Бога живаго!», – теперь, чтобы поражённые сильным страхом души их не впали от скорби в отчаяние, он утешает их похвалами и увещаниями и представляет им для соревнования собственный (их пример). «Вспомните, – говорит, – прежние дни ваши, когда вы, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий». Много значит увещание (заимствованное) от дел. Тому, кто начал дело, следует продолжать, чтобы иметь, успех. Он как бы так говорит: когда вы ещё всту­пали, когда были только учениками, и тогда показали такое усердие, такое мужество; а теперь не так. Кто предлагает подобное увещание, тот весьма сильно действует собственным (их примером). И смотри: не просто сказал: «подвиг страданий», но с прибавлением: «великий«. И не сказал: «искушения», но: «под­виг»; это выражение означает одобрение и величайшую похвалу. Потом входит в подробности, распространяя речь свою и вы­сказывая многие похвалы. Как?

«То сами среди поношений и скорбей, – говорит, – служа зрелищем для других". Поношение сильно действует на сердце, способно взволновать душу и помрачить разум. Об этом, по­слушай, как говорит пророк: «Слезы мои были для меня хлебом день и ночь, когда говорили мне всякий день: «где Бог твой?» (Пс.41:4) и еще: «ибо не враг поносит меня, – это я перенес бы» (Пс.54:13). Род человеческий весьма тщеславен; потому он легко уловляется и этим. И не просто сказал: «поношений», но еще выразительнее: «служа зрелищем для других". Когда кто терпит поношение наедине, и тогда бывает прискорбно; но гораздо больше, когда – при всех. Представь, как тяжко было им, отказав­шимся от низкого иудейства, обратившимся к лучшей жизни и презревшим отеческие (обычаи), терпеть зло от своих домашних и не иметь никакой защиты. Не могу сказать, говорит, что вы, претерпевая это, скорбели; напротив вы даже весьма радовались. Это он выразил словами: «принимая участие в других, находившихся в таком же состоянии; ибо вы и моим узам сострадали»; здесь он указывает на апостолов. Не только, говорит, вы не посрамились перед домашними, но приняли участие и в других, терпевших то же. Этим он предлагает им и утешение. Не сказал: «переносили мои скорби», «сделались моими общниками», но просто: «моим узам сострадали». Видишь ли, что он говорит о себе и других узниках? Вы (говорит) не считали узы узами, но вели себя, как мужественные ратоборцы: не только в своих страданиях не нуждались в утешении, но служили утешением и для других.

«И расхищение имения вашего приняли с радостью». О, какая полнота веры! Потом приводит и причину, побуждая их не только к подвигам, но и к непоколебимости в вере. Видя, говорит, расхищение своего богатства, вы терпели, по­тому что созерцали богатство невидимое, как видимое, – что свойственно истинной вере, которую и доказали самыми де­лами. Расхищение могло быть от насилия хищников, так что никто не мог воспрепятствовать этому, и отсюда ещё не видно, что вы терпели расхищение из-за веры. Впрочем, отчасти и видно: вы, если бы захотели, могли бы не подвергаться расхищению, не уверовав; но вы сделали гораздо больше, – перенесли это с радостью; это – дело вполне апостольское и достойное тех мужественных душ, которые радовались, подвергаясь бичеванию. «Они же, – сказано, – пошли из синедриона, радуясь, что за имя Господа Иисуса удостоились принять бесчестие» (Деян.5:41). Кто пере­носит это с радостью, тот показывает, что он уже имеет некоторую награду, и что дело его есть не потеря, a приобретение. Слово: «принять" указывает на их добровольное терпение. Как же вы решились и приняли? «Зная, – говорит, – что есть у вас на небесах имущество лучшее и непреходящее». Что значит: «непреходящее»? Прочное, не погибающее так, как здешнее.

2. Похвалив их, он потом говорит: «Итак не оставляйте упования вашего, которому предстоит великое воздаяние» (Евр.10:35). Что го­воришь? Не сказал: «вы потеряли дерзновение ваше, приобретите его снова», – чтобы они не впали в отчаяние, – но: «вы имеете его, не теряйте», – чем сильнее воодушевляет их и придаёт им силы. Вы, говорит, имеете дерзновение, чтобы снова приобрести потерянное; для этого требуется больший труд, а не потерять имеющегося – не так. К Галатам он пишет напротив: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос!» (Гал.4:19); и справедливо. Они оказывали беспечность, потому, для них нужна была речь более обличительная; а те (оказывали) некоторое малодушие, потому для них нужна была (речь) более снисходительная.

«Итак не оставляйте, – говорит, – упования вашего»; следовательно, они имели великое дерзновение перед Богом. «Которому предстоит, – говорит, – великое воздаяние». Что это значит? Мы, говорит, тогда получим его. Если же оно уготовано в будущем, то не должно искать его здесь. Потом, чтобы кто-нибудь не сказал: вот с нашей стороны все сделано, – он предупреждает такую мысль их и как бы так говорит: если вы знаете, что имеете на небесах имение лучшее, то ничего не ищите здесь; вы имеете нужду в терпении, а не в умножении подвигов, чтобы остаться при том же, чтобы не потерять данного вам; для вас не нужно ничего другого, кроме того, чтобы стоять, как стоите, чтобы, дошедши до конца, вы могли получить обещанное. «Терпение нужно вам, – говорит, – чтобы, исполнив волю Божию, получить обещанное» (Евр.10:36). Вам нужно только одно – терпеть замедление (в исполнении обещанного), а не снова подвизаться. Вы близ самого венца, пере­несли все подвиги, узы, скорби, расхищение вашего имения: что же (остаётся вам)? Вы находитесь близ того, чтобы быть увенчанными; переносите только одно – замедление венца. Какое вели­кое утешение! Он утешает их так, как если бы кто-нибудь говорил с ратоборцем, который победил всех и не имеет ни одного соперника, но, ожидая венца, теряет терпение, пока придёт начальник борьбы и возложит на него венец, и в нетерпении хочет уйти и убежать, не вынося жажды и жара. Это и он выражает, и что говорит? «Ибо еще немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит» (Евр.10:37). Чтобы они не сказали: когда же придёт? – он ободряет их словами Писания. И в другом месте, когда говорит: «ныне ближе к нам спасение» (Рим.13:11), он ободряет их тем, что остаётся немного времени. При том говорит не от себя, но словами Писания. Если же тогда говорили: «немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит», то, очевидно, что теперь Он ещё ближе. Таким образом и за ожидание получится немалая награда. «Праведный, – говорит, – верою жив будет; а если кто поколеблется, не благоволит к тому душа Моя» (Евр.10:38). Сильно то увещание, когда кто докажет, что исполнившие всё могут всё потерять из-за малой слабости. «Мы же не из колеблющихся на погибель, но стоим в вере к спасению души» (Евр.10:39). «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом. В ней свидетельствованы древние» (Евр.11:1–2). Вот какое он употребляет выражение: «уверенность, – говорит, – в невидимом»! Слово – «уверенность» употребляется о вещах, совершенно очевидных.

Таким образом вера, говорит, есть созерцание неявного и ведёт к такому же полному убеждению в невидимом, как в видимом. Как невозможно не верить види­мому, так невозможно быть вере, когда кто не убеждён в невидимом вполне так же, как в видимом. Предметы на­дежды представляются не имеющими действительности, но вера доставляет им действительность, или лучше, не доставляет, но в этом и состоит их действительность; так например воскресения ещё не было и нет в действительности, но надежда делает его действительным в нашей душе. Вот что зна­чит: «осуществление ожидаемого». Итак, если (вера) есть уверенность в предметах невидимых, то как вы хотите увидеть их, чтобы отпасть от веры и праведности, – так как «праведный верою жив будет»? Если вы хотите увидеть их, то вы уже не верующие. Вы трудились, говорит, вы подвизались; и я говорю это; но потерпите; в этом и состоит вера; не ищите всего здесь.

3. Это сказано евреям, но увещание относится и ко многим из собравшихся здесь. Как и каким образом? К малодушным, к нетерпеливым. Когда они видят, что злые счастливы в делах своих, а они сами несчастливы, то унывают и скорбят, желая наказания и отмщения тем, или ожи­дая себе наград за труды свои. «Еще немного, очень немного, и Грядущий придет и не умедлит», – говорил тогда Павел. Скажем это и мы малодушным. Наказание непременно будет, непременно придёт; воскресение и всё с ним связанное уже при дверях. Откуда, скажешь, это видно? Не говорю – из пророков, потому что у меня речь не к христианам только; но хотя бы то был язычник, я смело обращаюсь и к нему, предлагаю доказа­тельства и ему, и научу его; а как – послушай.

Многое предсказал Христос. Если бы это не сбылось, то ты мог бы не веровать и тому; если же всё это сбылось, то почему ты сомне­ваешься в остальном? Труднее было поверить, пока ничего не сбылось, нежели не верить, когда всё сбылось. Но лучше поясню мысль свою примером. Христос предсказал, что Иерусалим будет взят и подвергнется такому разрушению, какого не было никогда, и что он более уже не будет восстановлен; – и предсказание оправдалось самым делом (Лк.19:44). Пред­сказал, что «будет великая скорбь» (Мф.24:21), – и сбылось. Предсказал, что проповедь распространится, как посеянное горчичное зерно, – и мы видим, что с каждым днём она более и более распространяется по вселенной (Лк.13:19). Предсказал, что оставившие отца, или мать, или братьев, или сестер, будут иметь и отцов и матерей, – и это, как видим, исполняется на деле (Мф.19:29). Предсказал: «В мире будете иметь скорбь; но мужайтесь: Я победил мир» (Ин.16:33), т.е. никто не преодолеет вас, – и это, как видим сбылось на деле. Предсказал, что «создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют ее» (Мф.16:18), и при том гонимой, и что никто не истребит проповеди, – и об (исполнении) этого предсказания свидетельствуют события. Такие предсказания тогда были весьма невероятны. Почему? По­тому, что все они состояли в словах, а доказательств сказанному ещё не было представлено. Теперь же всё это тем больше заслуживает веры. Предсказал, что когда «проповедано будет сие Евангелие Царствия по всей вселенной, во свидетельство всем народам; и тогда придет конец» (Мф.24:14), – и вот мы уже достигли кончины: большая часть вселенной уже оглашена (Евангелием), и затем предстоит кончина.

Устрашимся, возлюбленные! Что, скажи мне, – тебя беспокоит это кончина? Она действительно близка, но предел жизни и кончина каждого гораздо ближе. «Дней лет наших, – говорит (Псалмопевец), – семьдесят лет, а при большей крепости – восемьдесят лет» (Пс.89:10). День суда близок: устрашимся хотя этого. «Человек никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него» (Пс.48:8)? Во многом мы будем раскаиваться тогда; но «из умерших никто не вспоминает о Тебе» (Пс.6:6). Потому Давид говорит: «предстанем лицу Его со славословием» (Пс.94:2), т.е. пришествию Его. Здесь все, что мы сделаем, имеет силу; а там уже нет. Скажи мне: если бы кто-нибудь поставил нас на короткое время в рас­калённой печке, то не употребили ли бы мы всех мер к своему освобождению, хотя бы потребовалось растратить иму­щество, или отдать себя в рабство? Как многие, впавши в тяжкие болезни, охотно согласились бы отдать всё, чтобы осво­бодиться от них, если бы только им предоставлен был выбор! Если же здесь непродолжительная болезнь так мучит нас, то что мы станем делать там, когда раскаяние не будет приносить никакой пользы? Скольких мы исполнены теперь пороков, и не чувствуем? Друг друга угрызаем, друг друга терзаем, оскорбляя, обвиняя, клевеща, завидуя славе ближних. И смотри, какое тяжкое зло: когда кто хочет истребить доброе мнение о ближних, то говорит: такой-то говорил мне о нём то-то, – прости мне, Господи, не осуди меня, – я передаю только слух. Для чего же и говоришь ты, если сам не веришь? Для чего передаёшь? Для чего распространением слуха делаешь его вероятным? Для чего пере­даешь рассказ, когда он неверен? Ты сам не веришь ему, и просишь Бога, чтобы Он не осудил тебя? Не говори же, а молчи, и избавь себя от всякого страха.

4. Не знаю, откуда вошла в людей эта болезнь: мы стали болтливы; в нашей душе не держится ничего. Послушай одного мудреца, который, увещевая, говорит: «Выслушал ты слово, пусть умрет оно с тобою: не бойся, не расторгнет оно тебя» (Сир.19:10); и ещё: услышал слово «безумно», и поболел, – «как рождающая – от младенца» (Сир.19:11). Мы готовы на обвинения, скоры на осуждения. Если бы мы не сделали никакого другого зла, то и это одно достаточно для того, чтобы погубить нас, свести в геенну, причинить нам тысячи бед. А чтобы ты точнее узнал это, послушай пророка, который говорит: «сидишь и говоришь на брата твоего, на сына матери твоей клевещешь» (Пс.49:20). Но не я, говоришь, а другой. Нет, – ты. Если бы ты не говорил, то другой не услышал бы; а если бы и услышал, то ты не был бы виновником греха. Недостатки ближних должно замалчивать и прикрывать; а ты под предлогом доброжелательства выставляешь их на показ, делаешься если не обвинителем, то рассказчиком, болтуном, глупцом. О, ужас! Вместе с ним ты срамишь себя самого, и не чувствуешь? Смотри, сколько зол происходит отсюда: ты прогневляешь Бога, огорчаешь ближнего, делаешь себя самого повинным наказанию. Не слышал ли, что Павел говорит о вдовицах? «Притом же они, будучи праздны, – говорит, – приучаются ходить по домам и бывают не только праздны, но и болтливы, любопытны, и говорят, чего не должно» (1Тим.5:13).

Таким образом, даже и тогда, когда бы ты верил ска­занному о твоем брате, не следует пересказывать, а тем более, когда не веришь. О себе ты всегда заботишься, опасаясь, чтобы не быть осуждённым от Бога? Бойся же, чтобы не быть тебе осуждённым и за болтливость. Здесь ты не можешь сказать: Бог не осудит меня за болтливость, – потому что это дело есть болтливость. Для чего ты распространяешь слух? Для чего умножаешь зло? Оно может погубить нас. Потому и говорит Христос: «Не судите, да не судимы будете» (Мф.7:1). Но мы ни­сколько не думаем об этом, и пример фарисея не вразумляет нас. Он сказал правду: «Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь» (Лк.18:11), сказал тогда, когда никто не слушал его, – и однако осуждён. Если же он осужден, высказав правду и когда никто не слушал его, то какому подвергнутся мучению те, которые всюду разглашают ложное и такое, в чём сами не уверены, подобно болтливым женщинам? Чего не потерпят они? Положим же на уста свои дверь и ограждение. От болтливости произошло бесчисленное множество зол: расстраивались семейства, разрывались узы дружбы, совершались тысячи других бедствий. Не старайся же, человек, узнавать то, что касается ближнего. Но ты болтлив, ты имеешь этот недостаток? Говори лучше о своих делах Богу, – и это не будет недостатком, а приобретением; говори о своих делах друзьям, друзьям истинным и правдивым, на которых ты полагаешься, чтобы они молились о грехах твоих. Если будешь говорить о чужих делах, то не получишь никакой пользы, никакого приобретения, но ещё повредишь; а если будешь исповедывать свои дела перед Владыкой, то получишь великую награду. «Я сказал, – говорит (Псалмопевец), – «исповедаю Господу преступления мои», и Ты снял с меня вину греха моего» (Пс.31:5).

Ты хо­чешь осуждать? Осуждай себя самого; никто тебя не обвинит, если ты будешь осуждать сам себя; но обвинит, если ты не будешь осуждать сам себя; обвинит, если ты не будешь обли­чать сам себя; обвинит, если ты не будешь скорбеть о себе самом. Ты видишь, что кто-нибудь гневается, раздражается, или делает что-нибудь другое безрассудное? Тотчас подумай о своих делах; тогда и его не слишком будешь осуждать, и себя избавишь от бремени грехов. Если мы таким образом будем соразмерять жизнь свою, если таким образом будем благоустроять её, если будем осуждать самих себя, то конечно не допустим многих грехов, но сделаем много доброго, будем кроткими и умеренными, и получим все блага, обещанные любящим Бога, которых да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 22

Евр.11:3–4. Верою познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое. Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его; ею он и по смерти говорит еще.

1. Вера требует души бодрственной и юной, возвышаю­щейся над всем чувственным и парящей выше немощных помыслов человеческих. Верующим невозможно быть иначе, как освободившись от общеобычного (порядка вещей). По­этому, так как души евреев были немощны и хотя начали с веры, но потом от обстоятельств, – разумею страдания и скорби, – ослабели, впали в малодушие и колебались, то (апостол) ободрял их сначала собственными их подвигами: «Вспомните, – говорил он, – прежние дни ваши»; затем Писанием, ко­торое говорит: «Праведный верою жив будет»; потом своими соображениями: «Вера же, – говорил он, – есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом». Теперь он (ободряет их) примером предков, тех великих и дивных мужей, и как бы так говорит: если тогда, когда блага были у ног, все спасались верою, то тем более мы. Когда душа видит другого разделяющим с нею одно и то же, то успокаивается и чувствует облегчение. Так бывает и в делах веры, так и в скорби, о чем говорит (апостол) в другом месте: «утешиться с вами верою общею, вашею и моею» (Рим.1:12).

Род человеческий весьма мнителен, не может полагаться на себя самого и боится за верность своих суждений; при том заботится, и весьма много заботится о мнении других. Что же делает Павел? Он ободряет их примером предков, и прежде того – общим соображением. Вера была тогда порицаема, как дело бездока­зательное и даже вводящее в заблуждение; потому он доказывает, что самые великие дела совершаются верой, а не рассуждениями. Как же он доказывает это, скажи мне? «Верою, – говорит, – познаем, что веки устроены словом Божиим, так что из невидимого произошло видимое». Известно, говорит, что Бог сотворил из не сущего сущее, из невидимого видимое, из не существующего существующее. Но откуда известно, что Он совершил это «словом". Разум не внушает ничего та­кого, а напротив говорит, что видимое происходит от видимого же. Особенно философы утверждают, что из ничего не бываете ничего, – так как они люди душевные и ничего не предоставляют вере. Между тем они сами обличают себя, когда, говоря о чем-нибудь великом и высоком, предоста­вляют это вере; так, например, они говорят, что Бог безначален и не рождён, между тем разум не внушает и этого, но – противное. И посмотри на великую глупость их. Они говорят, что Бог безначален; а это гораздо удивительнее, нежели происхождение (сущего) из не сущего. Сказать, что Он безна­чален, что Он не рождён, что Он сам от Себя, а не рождён от другого, гораздо непонятнее, нежели сказать, что Бог сотворил сущее из не сущего. Здесь много вероятного, имен­но – что Он сотворил нечто, что сотворённое имеет начало, что оно сотворено всецело; а там слова: самобытен, не ро­ждён, не имеет ни начала, ни времени, – скажи мне, не требуют ли веры?

Но (апостол) не указывает на то, что гораздо важнее, а на менее важное: «верою, – говорит, – познаем, что веки устроены словом Божиим». Откуда, говорит, известно, что Бог сотворил всё «словом"? Разум не внушает этого, и никого не было тогда, когда это происходило. Известно по вере; это познание есть дело веры. Потому он и сказал: «верою познаем». Что, скажи, мы «верою познаем»? То, что видимое произошло от невидимого. Это – предмет веры. Сказав вообще, он потом раскрывает это, указывая на лица. Доблестный муж стоит целой вселенной, как выразился (апостол) впоследствии. Именно, указав на пример ста или двух сот лиц, и зная, что количество не важно в сравнении с качеством, он затем сказал: «те, которых весь мир не был достоин» (Евр.11:38). «Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин». Смотри, на кого он указывает прежде всех, – на пострадавшего, и при том от брата, который ничем не был обижен, но позавидовал (благоволению) Божию. Это страдание было близко к ним: «потому что, – говорит он, – и вы то же претерпели от своих единоплеменников» (1Фес.2:14). Вместе с тем показывает, что и они терпели от зависти и ненависти. Тот почтил Бога и умер за то, что почтил; а воскресения еще не получил. Доб­рое настроение его открылось, зависевшее от него сделано; а зависящее от Бога ему ещё не предоставлено. «Лучшую": (так апостол) называет здесь жертву лучшую, отличнейшую, необходимейшую. Мы, говорит, не можем сказать, что она не была принята; (Бог) принял её и сказал Каину: «если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица» (Быт.4:7).

Сле­довательно, Авель и право принес, и право разделил. Од­нако же за это какое получил вознаграждение? Он был убит рукою брата; осуждение, которому за грех подвергся отец, первый принял на себя праведный сын, и пострадал тем тяжелее, что пострадал от брата, и первый. Он сделал пра­ведное дело, не видя примера ни в ком. В самом деле, на кого взирая, он так почтил Бога? На отца и мать? Но они оскорбили (Бога) за Его благодеяния. На брата? Но и он не почтил Его. Таким образом он сам собою совершил доб­рое дело. И тогда как он был достоин чести, что он получает? Умерщвляется. Далее (апостол) воздаёт ему ещё другую похвалу: «ею, – говорит, – получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его; ею он и по смерти говорит еще». Как же ещё иначе было засвидетельствовано, что он – праведник? Огонь, говорится (в Писании), сошёл и сожёг его жертвы. Вместо: «И призрел Господь на Авеля и на дар его», (один переводчик) читает: «и воспламенил» (Быт.4:4). Итак, (Бог) и словами и делом засвидетельствовал, что он праведник, – и однако, видя, что он за Него умерщвляется, не воспрепятствовал, но попустил это.

2. Но у вас (говорит апостол) не так. Как же, когда вы имеете и пророков, и примеры, и множество внушений, знамений и чудес? Таким образом там поистине была вера. Какие чудеса видел тот (Авель) для того, чтобы убедиться, что в воздаяние ему будут дарованы какие-нибудь блага? Не по одной ли вере он был добродетелен? Что значит: «ею он и по смерти говорит еще»? Чтобы не привести их в отчаяние, (апостол) показывает, что (Авель) отчасти получил вознаграждение. Какое? То, что об нём, говорит, много воспоминают. Это именно он и выразил словами: «ею он и по смерти говорит еще»; т.е. (брат) убил его, но не убил вместе с ним его славы и чести. Он не умер; таким же образом не умрёте и вы, – потому что чем кто тяжелее страдает, тем больше слава его. Как же он «по смерти говорит»? Это и есть признак жизни, когда все прославляют, превозносят и ублажают; убеждающий других быть праведными, конечно, «говорит«. Не столько действует слово, сколько его страдание. Как небо, делаясь только видимым, «говорит», – так и он, будучи воспоминаем. Если бы даже он сам проповедывал о себе, если бы имел тысячи языков и был в живых, – и тогда ему не удивлялись бы так, как теперь. Иначе сказать, (такая слава) не достигается безнаказанно и легко, и не исчезает.

«Верою Енох переселен был так, что не видел смерти; и не стало его, потому что Бог переселил его. Ибо прежде переселения своего получил он свидетельство, что угодил Богу. А без веры угодить Богу невозможно; ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть, и ищущим Его воздает» (Евр.11:5–6). Он показал веру больше Авелевой. Как? Так, что, хотя он жил и после Авеля, но случившееся с Авелем могло отвратить его (от добродетели). Каким образом? Бог предвидел, что (Авель) будет убит, потому что сказал Каину: «у дверей грех лежит», не прибавляй ещё (Быт.4:7), – был почитаем от него, и однако не избавил его. Но (Энох) от этого не предался беспечности, не сказал самому себе: какая польза от трудов и опасностей? Авель почитал Бога, и (Бог) не избавил его. Какая польза умершему оттого, что брат его наказан? Какую выгоду мог он извлечь отсюда? Положим, что подверг (Каина) тяжкому наказанию; но что из того убитому? Ничего такого он не сказал и не подумал, но оставил всё это, зная, что если есть Бог, то без сомнения есть и мздовоздаятель, хотя тогда ещё ничего не знали о воскресении. Если же люди, ещё ничего не знавшие о воскресении, но видевшие здесь противное, так благоугождали, то не тем ли более (должны) мы? Те ни о воскресении не знали, ни примеров не могли видеть. То самое и сделало (Эноха) благоугодившим (Богу), что он ничего не получал. Он знал, что Бог есть мздовоздаятель; но, скажи мне, откуда? Ведь Авелю ещё не было воздаяния. Таким образом разум внушал одно, а вера – противное видимому. Так и вы, говорит (апостол), если видите, что вы не получаете здесь никакого воздаяния, не смущайтесь.

Как же «Верою Енох переселен был»? Благоугождение – (Богу) – было причиною переселения, а причиною благоугождения – вера. В самом деле, если бы он не был убеждён, что получит воздаяние, то как стал бы благоугождать? «без веры угодить Богу невозможно». Почему? Потому что получить воздаяние может только тот, кто верует, что есть Бог и воздаяние. Отсюда и происходит благоугождение. «ибо надобно, чтобы приходящий к Богу веровал, что Он есть», а не тому, «что» Он есть. Если же то, что есть (Бог), принимается верою, а не по­стигается разумом, то возможно ли постигнуть разумом то, что Он есть? Если то, что Он – мздовоздаятель, требует веры, а не умственных соображений, то как можно обнять разумом свойства Его существа? Какой разум может постигнуть их? Есть же люди, которые говорят, что всё существующее существует само собою. Видишь ли, что если мы не веруем во всё, не только в воздаяние, но и в самое бытие Бога, то у нас всё погибает? Многие спрашивают, куда переселён Энох и почему переселён, почему не умер, и не он только, но и Илия, и если они живут, то как живут и в каком состоянии. Но спрашивать об этом совершенно излишне. О том, что первый переселён, а последний вознесён (на небо), Писание сказало; а где они и как существуют, этого не прибавило, – потому что оно не говорит ничего, кроме необходимого. Такое событие, – разумею переселение (Эноха), – произошло вскоре, в самом начале, для того, чтобы человечество питало надежду на прекращение смерти, на уничтожение власти диавола, на то, что смерть будет уничтожена: ведь он переселён не мёртвый, но так, что не видел смерти. Потому (апостол), сказав, что он переселён живой, прибавляет: «угодил Богу».

Подобно тому, как иной отец, пригрозив сыну и желая привести угрозу в исполнение тотчас же, после того как высказал её, сдержи­вается однако и медлит, чтобы вразумить и усовестить (сына), оставляя впрочем угрозу во всей силе, так и Бог, выра­жаясь по-человечески, не удержался, но тотчас же показал, что смерть будет уничтожена. Он сперва попустил смерти поразить праведника, желая сыном устрашить отца. Чтобы по­казать, что определение Его остается во всей силе, Он подверг этому наказанию немедленно не злых людей, но даже благоугодившего Ему, т.е. блаженного Авеля; а вскоре после него переселил Эноха живым. Он не воскресил первого, – чтобы люди не предались безпечности, – а последнего пересе­лил живым; Авелем устрашил, а Энохом внушил ревность о благоугождении Ему. Таким образом утверждающие, что всё вращается и совершается само собою, и не ожидающие воздаяния, не благоугождают (Богу) так же, как и язычники; а «ищущим Его» делами и ведением Он «воздает".

3. Итак, имея Мздовоздаятеля, будем делать всё так, чтобы нам не лишиться наград за добродетель. Не думать о таком возмездии, пренебрегать таким воздаянием, – это до­стойно многих слёз. Как «ищущим Его воздает», так не ищущим – напротив: «ищите, и найдете» (Мф.7:7), сказал (Господь). А как можно обрести Господа? Вспомни, как отыскивается золото, – с великим трудом. «…ищу Господа, – говорит (Псалмопевец), – рука моя простерта ночью и не опускается» (Пс.76:3). Как мы ищем потерянное, так будем искать и Бога. (При искании чего-нибудь) не устремляем ли мы туда всего ума своего? Не расспрашиваем ли всех? Не предпринимаем ли путешествия? Не обещаем ли денег? Положим, у нас потерялся сын. Чего мы тогда не делаем? Какой не проходим суши, какого моря? Не считаем ли и денег, и домов, и всего другого маловажнее его отыскания? И если находим, то удерживаем, принимаем в объятия, не отпускаем от себя. Если, желая найти что-нибудь, мы употребляем все меры к тому, чтобы найти желаемое, то не тем ли более касательно Бога нам следует поступать так, как при отыскании чего-нибудь необходимого, или лучше сказать, не так, а гораздо более?

Но так как мы немощны, то ищи Бога по крайней мере так, как ты ищешь своих денег, или сына. Не пред­принимаешь ли ты для этого путешествий? Не путешествовал ли ты когда-нибудь для денег? Не изобретаешь ли всякие к тому средства? И когда найдешь, не бываешь ли тогда весел? «Ищите, – сказано, – и найдете". Искание требует многих забот, осо­бенно касательно Бога, потому что при этом (встречается) много препятствий, много недоразумений, много такого, что поражает наши чувства. Как солнце, хотя само по себе ясно и является взорам всех, и нам нет нужды искать его, но, если мы закопаем себя в землю и со всех сторон закроем себя, то потребуется много труда, чтобы нам увидеть солнце, – так и здесь: если мы закопаем себя в глубину порочных пожеланий, во мрак страстей и дел житейских, то с трудом в состоянии будем взглянуть, с трудом – поднять голову. Зары­тый в глубину чем выше будет смотреть, тем более будет приближаться к солнцу.

Стряхнем же и мы с себя прах, развеем окружающую нас мглу; она густа, непроницаема и не позволяет нам смотреть вверх. А как, скажешь, мы можем разогнать это облако? Если будем привлекать к себе лучи духовного солнца, солнца правды, если будем воз­девать руки к небу: «воздеяние, – говорит (Псалмопевец), – рук моих – как жертва вечерняя» (Пс.140:2), – если с руками будем устремлять горе́ и ум. Вы, посвященные в тайны, знаете, о чем я говорю; вы вероятно понимаете сказанное и соображаете, на что я намекаю. Будем же устремлять горе́ наш ум. Я знаю многих мужей, которые почти отдалились от земли, свыше меры воздевают руки, скорбят, что невозможно под­няться ещё выше, и молятся с таким усердием! Желаю, чтобы и вы были такими же всегда; если же не всегда, то часто; если не часто, то хотя иногда, хотя по утрам, хотя по вечерам. Неужели, скажи мне, ты не можешь воздевать рук? Воздевай тогда ум, сколько хочешь; воздевай его до самого неба. Если бы ты захотел достигнуть самой вершины и, поднявшись ещё выше, там шествовать, и это возможно для тебя. Наш ум легче всякой птицы и парит выше. А когда он получит ещё благодать Духа, – о, как тогда он быстр, как стремителен, как перелетает через всё, как не легко спускается вниз и падает на землю! Устроим себе такие крылья; на них мы в состоянии будем перелетать и бурное море настоящей жизни. Быстрейшие из птиц в короткое время безвредно перелетают через горы и холмы, моря и утесы. Таков и ум: когда он бывает окрылён, когда оставляет всё житейское, тогда ничто не может удержать его, тогда он выше всего и даже разженных стрел диавола.

Диавол не такой искусный стрелок, чтобы мог достигать до этой высоты, – но что? Он бросает стрелы, – потому, что безстыден, – но они не достигают цели; стрела возвращается к нему без успеха, и не только без успеха, но и на его собственную голову, потому что, будучи брошена им, она непременно должна поразить кого-нибудь. Как (стрела), брошенная людьми, или поражает то, во что брошена, – птицу, стену, одежду, дерево, – или рассекает воздух, так и стрела диавола непременно должна поразить кого-нибудь; если она не поразила того, в кого брошена, то непременно поражает бросившего. Из многих примеров можно убедиться, что когда ею не поражаемся мы, то непременно он поражается. Так, например, он строил козни Иову, и его не поразил, а сам был поражён; злоумышлял против Павла, и его не поразил, а сам был поражён. И везде можно видеть это, если мы будем внимательны. Когда он не поражает, тогда сам терпит поражение; а тем более, когда мы, вооружившись и оградив себя против него мечём и щитом веры, тща­тельно наблюдаем, чтобы не быть уловленными.

Стрела же диавола есть порочное пожелание. В особенности гнев, – это огонь, это пламень, который схватывает, умерщвляет; сожигает. Но мы будем угашать его долготерпением, воздержанием. Как раскалённое железо, будучи опущено в воду, теряет жар свой, так и гнев, попав в душу человека долготерпеливого, нисколько не вредит долготерпеливому, а напротив приносит пользу, так что он становится ещё крепче. Ничто не может равняться с долготерпением. Такой человек никогда не оскорбляется; но как адамантовыя тела не разбиваются, так и эти души; он выше стрел. Долготерпеливый высок и так высок, что удар стрелы не достигает до него. Когда кто выходит из себя, ты смейся; смейся, впрочем, не явно, чтобы не раздражить его ещё более, но смейся в душе, про себя. Над детьми, когда они ударяют нас с гневом, как бы желая отмстить, мы смеёмся. (Так и над ним) если ты будешь смяться, то между тобою и им будет такое же различие, как между дитятей и мужем; если же ста­нешь огорчаться, то будешь дитятей, потому что гневающийся безрассуднее детей. Скажи мне: когда кто видит, что дитя выходит из себя, то не смеётся ли? То же бывает и с гневающимися: они и малодушны, если же малодушны, то и безрассудны: «раздражительный, – говорит (Премудрый), – выказывает глупость» – значит он – неразумное дитя, – а «у терпеливого человека много разума» (Притч.14:29). Будем же приобретать это долготерпение, от которого происходит в сохраняющих его великое благоразумие, чтобы нам сподобиться обетованных нам благ во Христе Иисусе, Господе нашем, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 23

Евр.11:7. Верою Ной, получив откровение о том, что еще не было видимо, благоговея приготовил ковчег для спасения дома своего; ею осудил он (весь) мир, и сделался наследником праведности по вере.

1. «Верою, – говорит, – Ной, получив откровение». Как Сын Божий, беседуя о своём пришествии говорил: «И как было во дни Ноя, так будет и во дни Сына Человеческого: ели, пили, женились, выходили замуж» (Лк.17:26–27), так и он говорит. Благовременно напоминает он (евреям) пример, близкий к ним; а пример Еноха был только примером веры, Ноя же (пример) – и неверия. Утешение и увещание бывает совершенным тогда, когда видно не только то, что верующие удостаиваются чести, но и то, что неверующие терпят противное. Что он говорит в словах: «Верою Ной, получив откровение»? Что это значит? Ему говорит, предсказано было; ответом называет пророчество, как и в других местах говорится: «Ему было предсказано Духом Святым» (Лк.2:26), ещё: «Что же говорит ему Божеский ответ» (Рим.11:4)? Видишь ли равночестие Духа (с Отцом)? Как Бог даёт ответ, так и Дух Святый. Для чего же (апостол) так сказал? Чтобы показать, что ответ есть пророчество. «О том, что еще не было видимо», – т.е. о дожде, – «благоговея приготовил ковчег». Разум не внушал ничего такого: и женились, и выходили замуж, и воздух был чист, и признаков никаких не было; а между тем (Ной) убоялся; потому (апостол) и говорит так: «Верою Ной, получив откровение о том, что еще не было видимо, благоговея приготовил ковчег для спасения дома своего». Каким образом? «Ею осудил он (весь) мир». Он показывает, что те были достойны наказания, которые и вследствие приготовления (ковчега) не исправились. «И сделался наследником праведности по вере», т.е., в том и обнаружилась его праведность, что он поверил Богу.

Таково свойство души, искренно распо­ложенной к Нему и не считающей ничего достовернее слов Его; а неверию свойственно противное. Ясно, что вера оправдывает. Как мы получили предсказание о геенне, так и он. Тогда смеялись над ним, поносили его и порицали; но он не обращал на это внимания. «Верою Авраам повиновался призванию идти в страну, которую имел получить в наследие, и пошел, не зная, куда идет. Верою обитал он на земле обетованной, как на чужой, и жил в шатрах с Исааком и Иаковом, сонаследниками того же обетования» (Евр.11:8–9). Скажи мне: кого видел (Авраам), кому бы мог подражать? Отец у него был язычник и идолопоклонник, пророков он не слыхал и не знал, куда идёт. Так как уверовавшие из иудеев смотрели на них (праотцев), как на получивших бесчисленные блага, то (апостол) и говорит, что никто из них ничего не получил, что все остались невознагражденными и ни один не получил воздаяния. Тот (Авраам) оставил отечество и дом, и вышел, не зная, куда идёт. Впрочем, что удивительного, если он сам (так поступил), когда и потомство его жило так же? Видя, что обещание не исполняется, он не унывал, потому что (Го­сподь) сказал ему: «всю землю, которую ты видишь, тебе дам Я и потомству твоему навеки» (Быт.13:15). Он видел, как Сын его жил там же, и внук видел себя живущим в земле чужой, и нисколько не сму­щался.

С самим Авраамом, конечно, это могло произойти, потому что обетование могло исполниться после, в потомстве его, – хотя, впрочем, и ему было сказано: «тебе дам Я и потомству твоему», не сказано: «тебе в семени твоём», а: «тебе дам Я и потомству твоему», – но ни он, ни Исаак, ни Иаков не получили обещанного. Один работал за плату, другой был изгоняем, а он сам подвер­гался страху и едва спасся; у него одно приобретено было вой­ною, другое погибло бы, если бы он не получил помощи от Бога. Потому (апостол) и говорит: «сонаследниками того же обетования»; не он только один, говорит, но и наследники его. Далее прибавляет нечто такое, что яснее сказанного: «Все сии умерли в вере, не получив обетований» (Евр.11:13). Здесь предста­вляются два вопроса: как, сказавши, что Енох «переселен был так, что не видел смерти», – говорит теперь: «Все сии умерли в вере»? И еще: как, сказавши: «не получив обетований», – говорит, что Ной получил в награду спасение своего семей­ства, Енох был переселён, Авель «говорит еще», Авраам по­лучил землю? «Умерли в вере, – говорит, – «не получив обетований». Что же означают слова его? Нужно решить сперва одно, а потом другое. «Все сии, – говорит, – умерли в вере». «Все сии", – говорит он здесь не потому, чтобы они решительно все умерли, но потому что, за исключением Еноха, действительно умерли все, кого мы знаем умершими. А слова: «не получив обетований» – справедливы, так как обетование, данное Ною, не к тому относилось.

2. О каких же обетованиях он говорит? Исааку и Иакову была обещана земля; а Ной, Авель и Енох какие получили обетования? Он говорит здесь или о последних троих, или вместе и о тех. То не было обетованием, что Авель сделался предметом удивления, Енох был переселён, Ной спасся от по­топа; всё это даровано им за добродетель, и было некоторым предвкушением будущего. Бог, от начала зная, что человеческий род имеет нужду в великом снисхождении, дарует нам не только то, что в будущем, но и настоящее. Так и Христос говорил ученикам: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или зе́мли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф.19:29); и еще: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам» (Мф.6:33). Видишь ли, что и это даётся от Него в виде приложения, чтобы мы не унывали?

Ра­тоборцы, хотя получают облегчение и в то время, когда нахо­дятся в борьбе, но, подчиняясь законам, не имеют полного отдыха, а пользуются им впоследствии; так, и Бог здесь не дарует нам полного успокоения, но, хотя отчасти и дарует, сполна сберегает его для будущей жизни. А что это так, (апостол) сам объяснил, прибавив следующее: «а только издали видели оные, и радовались» (Евр.11:13). Здесь он намекает на нечто таинствен­ное; указывает, что они предчувствовали всё, сказанное о будущем, о воскресении, о царствии небесном и о прочем, о чём проповедовал Христос, пришедши на землю, – это именно он разумеет под обетованиями. И так, или это он говорит, или то, что они, хотя не получили таких обетований, но окон­чили жизнь, уповая на них; а уповали по одной вере. «Только издали видели», т.е., за четыре поколения, – через столько поколений они вышли из Египта. «…и радовались», – говорит. Они были так уверены в этих (обетованиях), что даже привет­ствовали их, подобно тому, как мореплаватели, издалека увидев города, к которым стремились, прежде нежели войдут в них, обращаются к ним с приветствиями и уже считают их своими. «Ибо он ожидал города, имеющего основание, которого художник и строитель Бог» (Евр.11:10). Видишь ли, что выражение: «не получив» означает, что они ожидали и надеялись на обетования? Если же надежда ведёт к получению, то и нам можно полу­чить. И они, хотя не обладали (обещанными благами), но в своём стремлении к ним созерцали их. А для чего это было? Для того, чтобы пристыдить нас: они даже тогда, как им были обещаны земные (блага), не прилеплялись к ним, но желали будущего града; а нам Бог непрестанно говорит о горнем граде, но мы желаем здешнего. (Бог) говорит им, что Он даст им (блага) настоящего времени, но так как видел, или лучше сказать, они сами показали себя достойными высших (благ), то Он сподобил их получить не те, а эти, высшие, чтобы показать нам, что не прилепляющиеся к первым достойны последних, – подобно тому, как если бы кто обещал разумному человеку детские игрушки, не для того, чтобы тот принял их, но чтобы показать его любомудрие, его стремление к высшему. (Апостол) показывает, что они с такою ревностью отрешались от земли, что даже не хотели принять предлагаемого. Потому-то получают это потомки их, как люди достойные земли. Что значит: «города, имеющего основание» Разве здешние (города) не имеют оснований? В сравнении с теми не имеют. «Которого художник и строитель Бог».

О, какая похвала этому граду! «Верою и сама Сарра». Этим начал с целью уко­рить, если бы они оказались малодушнее жены. Но, скажет кто-нибудь, как (может быть названа) верующей та, которая засмеялась? Правда, смех её от неверия, но страх – от веры; слова её: «...я не смеялась. Ибо она испугалась» (Быт.18:15) происходили от веры. После того, как не стало неверия, явилась вера. «Верою и сама Сарра (будучи неплодна) получила силу к принятию семени, и не по времени возраста родила, ибо знала, что верен Обещавший» (Евр.11:11). Что значит: «к принятию семени»? То, что она, бу­дучи уже как бы мертвою, бесплодною, получила силу удер­жать семя, зачать. Неспособность её происходила от двух причин: от лет, так как она уже состарилась, и от природы, так как была бесплодна. «И потому от одного, и притом омертвелого, родилось так много, как много звезд на небе и как бесчислен песок на берегу морском» (Евр.11:12). «И потому, – говорит, – от одного, и притом омертвелого, родилось так много». Здесь он выражает не только то, что она родила, но и то, что она сделалась матерью такого множе­ства, какого не имеют и плодоносные утробы. «Как много звезд на небе», – говорит. Почему же (в Писании) они часто исчисляются, между тем сказано: как никто не может исчислить звёзд небесных, так и семени вашего (Быт.13:16)? (Писание) говорит это или преувеличенно, или имея в виду тех, которые по­стоянно рождаются вновь. Предков одного семейства можно исчислить, как произошёл этот от такого-то, а тот от та­кого-то, но тех, чей род сравнивается с множеством звёзд, (исчислить) невозможно.

3. Таковы обетования Божии, так удобоисполнимо обещанное Им! Если же обещанное Им в виде приложения так удивительно, так чудно, так блистательно, то каково то, чего оно составляет дополнение, чему оно служить избытком? Сле­довательно, кто блаженнее получающих эти блага и кто несчастнее теряющих? Если все жалеют человека, изгнанного из отечества, если считают жалким потерявшего наследство, то какими слезами должно оплакивать того, кто лишается неба и уготованных там благ? Но не оплакивать его только нужно: оплакивают того, кто подвергся какому-либо несчастию не по своей вине; но кто по собственной воле предаётся порокам, тот достоин не слёз, а рыданий, или лучше и он достоин скорби, потому что Господь наш Иисус Христос скорбел и плакал о Иерусалиме, который был нечестив.

Подлинно, мы достойны бесчисленных стенаний, бесчисленных рыданий! Если бы вся вселенная возвысила голос, – и камни, и дерева, и кустарники, и звери, и птицы, и рыбы, – словом, вся вселенная, – если бы, возвысив голос, она стала оплакивать наше лишение этих благ, то и этого плача и рыдания было бы недостаточно. Какое слово, какой ум может представить то блаженство, то добро, удовольствие, славу, радость, веселее, светлость, «не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор.2:9)? Не сказано просто, что (эти блага) превосходны, но что никто никогда не может и представить себе того, «что приготовил Бог любящим Его».

В самом деле, каковы должны быть те блага, которые приготовил и устроил сам Бог? Если, сотворивши нас, Он тотчас, когда мы ещё ничего не сделали, столько даровал нам – и рай, и общение с Ним самим, обещал бессмертие, жизнь блаженную и свободную от забот, то чего Он не дарует тем, которые столько делали, трудились и терпели для Него? Единородного Он не пощадил для нас, истинного Сына своего предал за нас на смерть. Если же Он удостоил нас таких (благ), когда мы были Его врагами, то чего не удостоит, когда мы сделаемся Его друзьями? Чего не дарует, прими­ривши с Собою? Он беспредельно богат и безгранично желает и старается сделать нас своими друзьями; но мы ни­сколько не стараемся об этом, возлюбленные. Что я говорю: не стараемся? Не хотим даже принять благ Его так, как Он хочет. А что Он хочет этого более (нас), Он доказал делами своими. Мы для собственной нашей пользы едва ли пожертвуем малою частью золота; а Он за нас отдал Сына своего.

Будем же употреблять, как должно, любовь Божию, возлюбленные; Будем пользоваться дружеским Его расположением: «Вы друзья Мои, – сказал Он, – если исполняете то, что Я заповедую вам» (Ин.15:14). Увы! Врагов, которые беспредельно были далеки от Него, которых Он несравненно превосходит во всём, Он сделал и называет друзьями своими! Чего же не следовало бы потерпеть для такой дружбы? Но мы, по дружбе с людьми, часто подвергаемся опасностям, а для (дружбы) с Богом не хотим даже истратить денег. Поистине, мы достойны сожаления, скорби, слёз, воплей, великого плача и сетования. Мы уклонились от надежды нашей, пали с вы­соты нашей, оказались недостойными чести Божией, неблагодар­ными и бесполезными после благодеяний; диавол лишил нас всех благ; удостоившись быть сынами, братьями и сонаслед­никами (Божиими), мы ничем не отличаемся от врагов Его, оскорбляющих Его. Какое после этого будет нам утешение? Он призвал нас на небо, а мы сами себя ввергли в геенну. Клятва и ложь, воровство и прелюбодеяние распространились на земле; одни смешивают кровь с кровью, другие совершают дела хуже кровопролития. Многие из обижаемых, многие из жертв любостяжания лучше желают испытать тысячи смертей, нежели переносить это, и если бы они не боялись Бога, то сами наложили бы на себя руку, – так они желают себе смерти! А это не хуже ли кровопролития?

«О горе мне!, – говорил плакавший пророк, – ...не стало милосердых на земле, нет правдивых между людьми» (Мих.7:1–2). Будем плакать те­перь и мы прежде всего о себе самих; а вы примите участие в плаче моём. Но, может быть, некоторым это противно и они смеются. Поэтому ещё более нужно усилить плачь; мы так безумны и бесчувственны, что не понимаем своего безумия и смеёмся тому, о чём следует рыдать. «Ибо открывается, – человече, – гнев Божий с неба на всякое нечестие и неправду человеков» (Рим.1:18). «...грядет Бог наш, и не в безмолвии: пред Ним огонь поядающий, и вокруг Его сильная буря» (Пс.49:3). «Пред Ним идет огонь и вокруг попаляет врагов Его» (Пс.96:3). «Ибо вот, придет день, пылающий как печь» (Мал.4:1). Но никто не думает об этом; хуже басней считают и презирают столь страшные и ужасные вещи; никто не слушает; все смеются и хохочут. Какая же будет нам польза? Откуда мы получим спасение? Мы погибли, истощились, сделались посмешищем врагов наших и предметом поруганий для язычников и демонов.

4. Гордится, надмевается и радуется теперь диавол; ангелы же, которым мы вверены, стыдятся и скорбят. Нет никого, кто бы исправился; все труды наши напрасны, и вам кажется, что мы говорим вздор. Благовременно и ныне воззвать к небу и, так как никто не слушает, призвать во свидетели стихии: «Слушайте, небеса, и внимай, земля, потому что Господь говорит» (Ис.1:2). Вы, ещё не падшие, подайте помощь, протяните руку падшим от опьянения, крепкие – немощным, здравые умом – неистовствующим, твердо стоящие – колеблющимся; пусть никто, увещеваю вас, не ставит приятность выше спасения ближнего; и уко­ризны, и внушения пусть клонятся к одному – к его пользе. Когда горячка овладевает господами, тогда и слуги управляют ими; когда душа господина находится в жару и расслаблении, тогда из толпы слуг, окружающих его, ни один не исполняет повелений господина ко вреду его.

Образумимся, прошу вас; вокруг нас ежедневные войны, потопления, безчисленные несчастия, и гнев Божий со всех сторон окружает нас. А мы остаемся так спокойными, как будто мы делаем угод­ное (Богу); все мы простираем руки на любостяжание, и ни­кто – на вспомоществование (ближним); все – на хищение, и ни­кто – на помощь; каждый старается, как бы увеличить своё состояние, и никто – как бы помочь нуждающемуся; каждый вся­чески заботится, как бы собрать более денег, и никто – как бы спасти свою душу; все боятся одного, как бы не сделаться бедными, а как бы не попасть в геенну, о том никто не безпокоится и не трепещет. Всё это достойно слёз, укоризн и осуждения. Не хотел бы я говорить об этом, но скорбь вынуждает меня; простите: скорбь заставляет меня говорить мно­гое такое, чего бы и не хотел. Я вижу рану тяжкую, несчастие неутешное, постигшие нас бедствия, превышающие всякое утешение, – мы погибли! «О, кто даст голове моей воду и глазам моим – источник слез! я плакал бы день и ночь» (Иер.9:1)? Будем плакать, возлю­бленные, плакать и рыдать. Может быть, некоторые здесь говорят: всё-то нам он говорит о плаче, все-то о слезах. Не хотел бы я, поверьте мне, не хотел бы (говорить об этом), – напротив, (хотел бы) восхвалять и прославлять; но теперь время слёз. Не плакать тяжело, возлюбленные, но делать то, что достойно слёз; не слёз должно убегать, а тех дел, которые достойны слёз. Не казни сам себя, и я не буду скорбеть; не умирай, и я не буду плакать. Когда лежит мёртвец, тогда ты призываешь всех участвовать в скорби и на­зываешь безжалостными тех, которые не плачут; а когда погибает душа, то почему ты советуешь не плакать? Но я не могу быть отцом, и не плакать; я – нежно любящий отец.

По­слушайте, что говорит Павел: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения» (Гал.4:19). Какая мать во время деторождения издаёт столь горькие вопли, как он? Если бы можно было видеть жар внутри души моей, то ты увидел бы, что я сгораю от него более всякой жены или девы, подвергшейся преждевременному си­ротству. Не столько жена плачет о своём муже или мать о сыне, сколько я, о всех вас вообще. Я не вижу никакого успеха; всё обращается в клевету и осуждение. Никто не ста­рается угождать Богу; мы только злословим то того, то дру­гого, и говорим: такой-то недостоин быть в клире, такой-то живёт нечестиво. Тогда как нам следовало бы оплакивать собственные пороки, мы осуждаем других, между тем как не должны делать этого и в том случае, если бы мы были чисты от грехов: «Ибо кто отличает тебя, – говорит (апостол), – Что ты имеешь, чего бы не получил? А если получил, что хвалишься, как будто не получил?» (1Кор.4:7). Как ты осуждаешь брата своего, будучи сам исполнен бесчисленного множества зол? Когда ты скажешь: такой-то человек злой, вредный, порочный, тогда обрати внимание на себя самого, разбери тщательно свои дела, – и ты раскаешься в словах своих. Нет, подлинно нет такого сильного побуждения к добродетели, как воспоминание о своих грехах. Если мы будем постоянно исполнять эти два (правила), то сможем получить обетованные блага, сможем очистить себя самих и омыться; только нам нужно вкоренить это в уме своём, нужно позаботиться об этом, возлюбленные. Предадимся же мысленно скорби здесь, чтобы там не испытать скорби от наказания, но чтобы насладиться вечными благами, где нет болезни, печали и воздыхания, чтобы достигнуть вечных благ, превосходящих ум человеческий, во Христе Иисусе, Которому слава во веки веков. Аминь.

Беседа 24

Евр.11:13–16. Все сии умерли в вере, не получив обетований, а только издали видели оные, и радовались, и говорили о себе, что они странники и пришельцы на земле; ибо те, которые так говорят, показывают, что они ищут отечества. И если бы они в мыслях имели то отечество, из которого вышли, то имели бы время возвратиться; но они стремились к лучшему, то есть к небесному; посему и Бог не стыдится их, называя Себя их Богом: ибо Он приготовил им город.

1. Первая добродетель, и добродетель всеобщая состоит в том, чтобы быть странником и пришельцем в этом мире и не иметь ничего общего с здешними вещами, но быть в таком отношении к ним, как к чуждым для нас, – подобно тем блаженным ученикам, о которых (апостол) говорит: «скитались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин» (Евр.11:37–38). Они называли себя странниками, а Павел сказал о себе ещё нечто большее: он не только называл себя странником, но говорил, что он мёртв для мира и мир мёртв для него: «для меня, – говорит он, – мир распят, и я для мира» (Гал.6:14). А мы ведём себя, как (здешние) граждане, и устрояем все дела свои в жизни так, как живые граждане.

Чем праведники были для мира, т.е. странниками и мёртвыми, то мы для неба; а чем были они для неба, т.е. живыми гражданами, то мы для мира. Потому мы и мертвы, что уклонились от истинной жизни и избрали времен­ную; тем мы и прогневляем Бога, что не хотим отстать от земных благ, тогда как нам уготовано небесное блаженство, но, подобно червям, пресмыкаемся из одной земли в другую, а из этой опять возвращаемся в ту, и вообще нисколько не хотим опомниться и отстать от дел человеческих, но, как бы погрузившись в глубокий сон или одурев от опьянения, увлекаемся мечтами. Как люди, предающиеся сладкому сну, не только ночью, но и при наступлении утра и даже светлого дня, лежат в постели и не стыдятся предаваться такому удовольствию, обращая время труда и деятельности в время сна и ле­ности, так и мы, с приближением дня, по прошествии ночи, или лучше сказать, уже по наступлении дня, – а сказано: де­лайте, «доколе есть день» (Ин.9:4), – совершаем дела, свой­ственные ночи, спим, видим сны, услаждаемся мечтаниями. Сомкнулись наши очи – и умственные, и телесные; мы ведём пустые речи, говорим вздор. Мы не почувствовали бы, если бы кто-нибудь нанёс нам глубокую рану, похитил всё наше иму­щество и зажёг самый дом; или лучше сказать, мы даже не ожидаем, чтобы другие сделали это, но сами поступаем так, каждодневно уязвляем и поражаем сами себя, бесстыдствуем, не знаем никакого приличия, никакой чести, и своих постыдных дел ни сами не скрываем, ни другим не позволяем делать это, но с полным бесстыдством делаем себя посмешищем и предметом бесчисленных поруганий для всех видящих и проходящих. Разве вы не знаете, что и сами пороч­ные люди смеются над подобными себе и осуждают их? Бог вложил в нас судилище неподкупное и никогда неизменное, хотя бы мы впали в глубину зла; потому и сами порочные люди осуждают самих себя, и, если кто-нибудь назовёт их тем, что они на самом деле, стыдятся, гневаются, обижаются.

Так, если не на деле, то на словах, они в совести осуждают свои поступки, или лучше, осуждают и на деле. Ведь если они скрытно и тайно совершают дела свои, то этим дают ясное доказательство того мнения, которое имеют они об этих делах. Зло так очевидно, что все осуждают его, даже и те, которые его совершают; а добродетель такова, что ей удивляются и те, которые не следуют ей. Блудник хвалит целомудрие, любостяжательный осуждает несправедливость, раздражительный удивляется незлобию и порицает малодушие, а развратный – распутство. Почему же, скажешь, они сами делают это? По крайнему нерадению, а не потому, чтобы они счи­тали это добром; иначе они не стали бы стыдиться дел своих и отказываться от них, когда кто-нибудь другой обличает их. Многие, будучи обличены, не выносили стыда и умерщвляли сами себя: таково внутри нас свидетельство того, что хорошо и пристойно; так добрые дела светлее солнца, а противоположные им гнуснее всего!

2. Святые были странниками и пришельцами. Как и каким образом? Где Авраам признаёт себя странником и пришельцем? Может быть и он признавал; а что признавал себя таким Давид, это несомненно. Послушай, что он сам говорит: «странник я у Тебя и пришлец, как и все отцы мои» (Пс.38:13). Те, которые жили в шатрах и за деньги приобретали места для погребения, очевидно, были такими стран­никами, что даже не имели, где хоронить мертвецов своих. Что же? Не называли ли они себя странниками по отношению только к одной земле палестинской? Нет, по отношению к целой вселенной, – и это справедливо: они не видели в ней ни­чего такого, чего желали, но всё было для них странно и чуждо. Они хотели упражняться в добродетели, а здесь было множе­ство пороков, и потому всё здешнее было для них чуждо; они не имели ни одного друга, ни одного близкого человека, кроме немногих. А как они были странниками? Они не забо­тились о здешнем и доказывали это не словами, а самыми делами. Как и каким образом?

(Бог) сказал Аврааму: оставь мнимое отечество и иди в землю чужую (Быт.12:1), – и он не остался там по любви к близким, но без сожаления покинул, как бы чужую землю. (Бог) сказал ему: принеси (в жертву) сына своего (Быт.22:2), – и он принёс его так, как бы вовсе не имел сына, принёс так, как бы не был облечён человеческою природою. Имущество своё он считал общим со всеми приходящими, и ставил это ни во что; пер­вое место предоставлял другим, подвергался опасностям, терпел безчисленные бедствия; не строил великолепных домов, не роскошествовал, не заботился об одежде и ни о чём другом, что бывает в здешнем мире; напротив, жил жизнью горнего града, был страннолюбив, братолюбив, милосерд, долготерпелив, презирал имущество, настоящую славу и всё прочее. Таков был и сын его. Когда его гнали и нападали на него, он не противился и уступал, как находящийся в земле чужой, – ведь странники, чему бы ни подвергались, переносят всё, так как находятся не в отечестве. И лишение жены он переносил, как странник; он жил высшею жизнью, сохраняя целомудрие и всякое воздержание; родивши сына, он не имел общения с женою; а женился на ней уже тогда, когда прошёл цвет юности, – показав, что он сделал это не по страсти, но чтобы послужить исполнению обетования Божия.

А Иаков? Не искал ли он только одного хлеба и одежды, таких потребностей, которые свойственны истинным странникам, пришедшим в крайнюю бедность? Будучи гоним, он не усту­пал ли, как странник? Не работал ли по найму? Не терпел ли безчисленных бедствий, путешествуя везде, как странник? Перенося всё это, они показывали, что ищут другого отечества. О, какое различие! Они ежедневно томились желанием освободиться отсюда и возвратиться в своё отечество; а мы – напротив. Когда случится какая-нибудь горячечная болезнь, то мы, бросив всё, подобно малым детям, плачем и боимся смерти, – и справедливо терпим это, потому что не живём здесь, как странники, и не спешим туда, как в отечество, а идём, как на казнь. Потому мы и скорбим, что не пользуемся вещами, как должно, а извратили порядок вещей; потому мы и мучимся, тогда как следовало бы радоваться; потому и трепещем, подобно каким-нибудь убийцам и разбойникам, когда им предстоит явиться на суд и когда они припоминают все дела свои, и оттого страшатся и трепещут. Не таковы были те мужи, но они сами спешили туда; а Павел даже воздыхал о том, как он сам говорит: «мы, находясь в этой хижине, воздыхаем под бременем» (2Кор.5:4).

Таков был Авраам и подобные ему; они были, говорит (апостол), странниками для целой вселен­ной и искали отечества. Какого? Не того ли, которое оставили? Нет; что препятствовало им, если бы они хотели возвратиться туда и быть его гражданами? Они искали отечества небесного. Так спешили они удалиться отсюда и так угождали Богу; по­тому и сам Бог не стыдится называться Богом их. О, какая честь! Он восхотел называться их Богом. Но что, скажешь, важного в том, что Он не стыдится называться Богом их, когда Он называется Богом земли и Богом неба? Это важно, поистине важно, и служит знаком великого блаженства. По­чему? Потому, что Он называется Богом неба и земли так же, как и Богом язычников; Он Бог неба и земли, как Творец и Устроитель их; а (Богом) тех святых Он назы­вается не в этом смысле, а как близкий друг их. Объясню вам это примером. Например: в больших домах, когда некоторые из главнейших слуг отличаются перед другими и при том весьма отличаются, управляют всем и имеют ве­ликое дерзновение перед господами, тогда господин называется по их имени; и многие так называются. Но что я говорю? По­добно тому, как мог Он называться Богом не язычников, а вселенной, так точно мог Он называться и Богом Авраама. Вы не знаете, какая честь заключается в этом, потому что мы не имеем её.

Ныне Бог называется Господом всех христиан, хотя и это выше нашего достоинства; если же Он назы­вается Богом одного человека, то подумай, сколько в этом величия! Бог вселенной не стыдится называться Богом троих человек, – и справедливо, потому что святые равняются не только этому мiру, но и бесчисленному множеству их: «Лучше один праведник, нежели тысяча грешников« (Сир.16:3). Итак очевидно, что они называли себя странниками в этом смысле. Положим даже, что они называли себя странниками по чужой земле: тогда что говорит Давид? Разве он не был царём, не был пророком? Разве он жил не в своём отечестве? Почему же он говорит: «странник я у Тебя и пришлец»? Как – «пришлец«? «Как, – говорит, – и все отцы мои». Видишь ли, что и они были пресельники? У нас, говорит, ныне есть отечество, но не истинное отечество. Как – «пришлец»? Земли; следовательно и они были пришельцы земли. Как они, так и он, и как он, так и они.

3. Будем же странниками и мы, по крайней мере ныне, чтобы Бог не стыдился называться нашим Богом. А для Него было бы стыдно, если бы Он назывался Богом людей порочных; таких Он и сам стыдится, и напротив считает честью для себя быть Богом людей добрых, честных и упраж­няющихся в добродетели. И мы отказываемся называться го­сподами наших дурных рабов и отвергаем их; когда кто-нибудь, пришедши, скажет нам: такой-то сделал много дур­ного, не твой ли он слуга? – тогда мы тотчас говорим: нет, чтобы отклонить от себя позор, потому что есть отношение между рабом и господином, и бесславие переходит с первого на последнего; тем более (стыдится) Бог. Но те мужи были так славны, так много имели дерзновения (перед Богом), что Он не только не стыдился называться их (Богом), но и сам говорил: «Я Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова» (Исх.3:6). Будем, возлюбленные, и мы странни­ками, чтобы не стыдился нас Бог, чтобы не стыдился и не предал геенне.

Таковы были те, которые говорили: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы пророчествовали? и не Твоим ли именем бесов изгоняли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» (Мф.7:22). Но Христос, смотрите, что говорит им: «Я никогда не знал вас» (Мф.7:23), как поступили бы, чтобы от­клонить от себя позор, и господа дурных слуг, прибегающих к ним. Не знаю вас, говорит Он. А как же Ты на­казываешь тех, которых не знаешь? Не знаю, – говорит Он в другом смысле, т.е. отвергаю вас, отказываюсь от вас. Да не услышим и мы этого грозного и страшного изречения! Если те, которые изгоняли бесов, пророчествовали, были от­вергнуты за то, что вели жизнь не соответствующую словам, то не тем ли более мы? Но как, скажешь, могут быть отверг­нуты те, которые пророчествовали, совершали чудеса и изгоняли бесов? Они могли впоследствии измениться и сделаться пороч­ными; потому и прежние добродетели не принесли им никакой пользы. Нужно иметь не только начало славное, но ещё более славный конец.

В самом деле, скажи мне, оратор не ста­рается ли сделать блистательным заключение своей речи, чтобы удалиться при рукоплесканиях? Градоправитель не является ли более блистательным при конце своего правления? Ратоборец, если не явит блистательного конца и не будет победителем до конца, но, победив всех, сам будет побеждён последним, не лишается ли пользы от всех трудов своих? Кормчий, прошедший целое море, но у пристани разбивший корабль, не теряет ли всего прежнего труда своего? А врач? Если он, избавив больного от болезни, расстроит его тогда, когда мог восстановить окончательно, то не портит ли всего дела? Так бывает и с добродетелью: кто к началу её не прилагает надлежащего и соответствующего ей конца, тот губит всё и погибает. Таковы те, которые вначале весело и гордо выступили на поприще, а потом упали духом и ослабели; потому они и лишились награды и не признаны Владыкой.

Пусть слышат это те из нас, которые преданы сребролюбию. Оно – величайшее беззаконие: «ибо корень всех зол, – говорит (апостол), – есть сребролюбие» (1Тим.6:10). Пусть слышат те из нас, которые хотят увеличить своё состояние, – пусть слы­шат и отстанут от любостяжания, чтобы не услышать того, что услышали те (отверженные Господом). Будем слушать теперь и соблюдать это, чтобы не услышать тогда; будем слу­шать теперь со страхом, чтобы тогда не услышать в наказание: «Я никогда не знал вас; отойдите от Меня, делающие беззаконие» – даже и тогда (не знал вас), когда вы пророчествовали и изгоняли бесов. Можно ду­мать, что в этих словах выражается и ещё нечто другое, именно то, что они и тогда вели жизнь порочную, так как вначале благодать действовала и через людей недостойных. Если она действовала даже через Валаама, то тем более могла действовать через недостойных, для тех, которые имели по­лучить от того пользу. Если же чудеса и знамения не могли избавить от наказания, то тем более, хотя бы кто получил священный сан, хотя бы достиг высшей чести, хотя бы благо­дать действовала при рукоположении его и во всём прочем, для пользы нуждающихся в предстоятелях, – такой услышит: «Я никогда не знал» тебя, даже и тогда, когда действовала в тебе благодать.

О, какая требуется там чистота жизни! Как она одна сильна для того, чтобы ввести нас в царствие небесное. Как без неё человек погибает, хотя бы он мог являть бесчисленные знамения и чудеса! Ничто не бывает так приятно Богу, как добродетельная жизнь: «Если любите Меня», – говорит (Господь), – не сказал: творите чудеса, но что? – «соблюдите Мои заповеди» (Ин.14:15); и еще: «Вы друзья Мои», – не тогда, когда изгоняете бесов, но – «Если заповеди Мои соблюдете» (Ин.15:10, 14). Первое – дар Божий; а последнее – и дар Божий и вместе дело нашего усердия. Постараемся же сделаться друзьями Божиими, а не остаться врагами Его. Непрестанно мы говорим это, не­престанно убеждаем к этому и себя самих и вас, – и однако нет никакого успеха. Потому я и страшусь, и хотел бы мол­чать, чтобы не увеличить для вас опасности, так как часто слышать и не поступать так – значит оскорблять Владыку. Но боюсь и другой опасности от молчания для меня самого, если бы я, поставленный на служение слову, стал молчать. Что же, скажете, делать нам, чтобы спастись? Начнём упражняться в добродетелях, пока есть время. Разделим для себя доброде­тели, как земледельцы разделяют земледелие; в один месяц преодолеем в себе склонность к злословию, дерзость, несправедливый гнев, положим для себя законом и скажем: ныне исправим это; в другой месяц поучимся терпению; в третий – ещё иной добродетели, и, приобретши в ней навык, перейдём к новой, подобно тому, как в учении мы, сохраняя прежнее, приобретаем новое. После того перейдём к презрению богатства, и, во-первых, будем удерживать руки от любостяжания, а потом, творить милостыню; не будем смешивать всего вместе, – одними и теми же руками и похищать, и пода­вать милостыню. Затем приступим к другой добродетели, а от неё еще к иной. «Также сквернословие, – говорит (апостол), – и пустословие и смехотворство не приличны вам" (Ефес.5:4). Исполним и это.

Здесь не требуется ни издержек, ни трудов, ни усилий. Довольно только хотеть, – и всё сделается. Не нужно для этого предпринимать далёкого путешествия, или переплы­вать беспредельное море, но только постараться, оказать усердие и наложить узду на язык против неуместных оскорблений. Исторгнем из души своей гнев, порочные похоти, склонность к чувственным удовольствиям и роскоши, сребролюбие, на­вык к клятвам и к клятвопреступлениям. Если мы будем таким образом возделывать самих себя, сначала исторгая терние, а потом насаждая небесное семя, то сможем получить обещанные блага. Придёт Делатель, соберёт нас в житницу, и тогда мы получим все блага, которых да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Хри­ста, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь и поклонение, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 25

Евр.11:17–19. Верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака и, имея обетование, принес единородного, о котором было сказано: в Исааке наречется тебе семя. Ибо он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить, почему и получил его в предзнаменование.

1. Поистине, велика вера Авраама. В Авеле, Ное и Енохе происходила только борьба мыслей и нужно было стать выше человеческих помыслов; а здесь нужно было стать не только выше человеческих помыслов, но показать ещё нечто большее; здесь божественное по-видимому противоречило божественному же, вера – вере, повеление – обетованию. Так, (Бог) сказал ему: «пойди из земли твоей, от родства твоего и из дома отца твоего… ибо всю землю, …тебе дам Я и потомству твоему навеки» (Быт.12:1, 13:15), и однако не дал ему в ней наследия, даже ни на один шаг. Видишь ли, как события противоречили обетованию? Ещё сказал: «в Исааке наречется тебе семя» (Быт.21:12), и (Авраам) поверил; и ещё: принеси мне в жертву того, который имеет наполнить всю вселенную своим потомством. Видишь ли противоречие повелений обетованию? Он повелевал противное обетованиям, и однако праведник не смущался и не считал себя обманутым. А вы, говорит (апостол), не можете сказать, что Он обещал вам покой и послал скорбь; вам Он, что обещал, то и делает. Как это? «В мире, – говорил Он, – будете иметь скорбь» (Ин.16:33); «и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою потеряет ее» (Мф.10:38–39); и: «если кто приходит ко Мне… не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником» (Лк.14:26, 33); и ещё: «и поведут вас к правителям и царям за Меня» (Мф.10:18); и еще: «…враги человеку – домашние его» (Мф.10:36). Здесь скорби, а покой там.

С Авраамом же было напротив: ему повелено было делать противное обетованиям, и однако он не смущался, не колебался и не считал себя обманутым. А вы не терпите ничего такого, что было бы чуждо обетованию, и смущаетесь. Он слышал против­ное обещанному от самого Обещавшего, и не смущался, но исполнял, как согласное (с обетованием); и действительно оно было согласно; оно противно было помыслам человеческим, но согласно с верою; а каким образом, это апостол сам объяснил нам, сказав: «он думал, что Бог силен и из мертвых воскресить». Смысл слов его следующий: по той же вере, по которой он веровал, что Бог даст ему сына, которого у него не было, по той же вере он был убеждён, что Бог воскресит и мёртвого, воскресит закланного. Одинаково было чудно, т.е. по человеческому соображению, как то, что родится сын от утробы омертвевшей, устаревшей и уже сде­лавшейся неспособною к деторождению, так и то, что заклан­ный воскреснет, – и однако он верил; прежняя вера руково­дила его (к вере) и в будущее. С другой стороны, он испытал приятное сначала, а прискорбное – напоследок, в старости; а с вами, говорит (апостол), происходит напротив: при­скорбное прежде, а приятное после. Это сказано к тем, кото­рые осмеливаются говорить, что Бог, обещав нам блага после смерти, быть может, обманул нас. «Бог силён, – говорит, – и из мёртвых воскресить»; если же «Бог силён и из мёртвых воскресить», то конечно воздаст нам всё; и если Авраам верил за столько лет, что Бог силён воскресить из мёртвых, то тем более мы должны верить этому. Видишь ли, что Бог, как я выше сказал, ещё прежде нежели вошла смерть, возбуждал в праотцах надежду воскресения и приводил их к такому убеждению, что они, по повелению Его, приносили в жертву своих сыновей, через которых надеялись наполнить вселенную, и закалали их с готовностью?

И ещё нечто другое (апостол) выражает здесь словами: Бог искушал Авраама. Что же такое? Разве Бог не знал, что он был муж терпеливый и доблестный? Совершенно знал. Если же знал, то для чего искушал его? Не для того, чтобы самому узнать, но чтобы другим показать и для всех сделать очевидным его муже­ство. (Апостол) показывает здесь причину искушений, чтобы не думали, будто они страдают потому, что оставлены Богом. Нам здесь неизбежно подвергаться искушениям, так как много есть гонителей и строящих козни; а там какая была нужда изобретать искушения, которых не было? Очевидно, что это искушение было по Его повелению. Другие искушения бывают по Его попущению, а это было по Его повелению. Если же иску­шения делают людей столь славными, что Бог и без причины подвергает им своих подвижников, то тем более мы должны переносить всё мужественно. Выразительно здесь (апостол) сказал, что «верою Авраам, будучи искушаем, принес в жертву Исаака»; не было никакой дру­гой причины принесения (Исаака в жертву), кроме этой. И далее Он раскрывает ту же мысль. Не может, говорит он, никто сказать, что он имел другого сына и от него ожидал исполнения обетования, а потому смело приносил Исаака в жертву: «имея обетование, – говорит, – принес единородного». Как – «единородного»? А Измаил? Он откуда? Называю единородным, говорит, по отношению к обетованию; и потому, сказав: «единородного», и желая показать, что в этом смысл так называет его, присовокупляет: «о котором было сказано: в Исааке наречется тебе семя», т.е. от него. Видишь ли, как удивителен поступок патриарха? Ему сказано было: «в Исааке наречется тебе семя», и однако он приносил сына в жертву.

Далее, чтобы кто-нибудь не подумал, будто он сделал это в отчаянии и принятием такого повеления оставил прежнюю веру, а напротив убедился, что и этот поступок подлинно был делом веры, (апостол) говорит, что и здесь он имел веру, и хотя она по-видимому противоречила прежней, однако он не противился, потому что не измерял силы Божией человеческими суждениями, а предоставлял всё вере. Потому он и не убоялся сказать, что «Бог силен и из мертвых воскресить, почему и получил его в предзнаменование», т.е. в образе, в овне. Каким образом? Закланием в жертву овна был спасён (Исаак), так что за овна он получил сына, заклавши в жертву первого вместо последнего. Это было некоторым прообразом; здесь был прообразован Сын Божий, закалаемый в жертву. И заметь, как велико человеколюбие Божие. Так как Он имел даровать людям великую благодать, то, желая сделать это не даром, а как бы должник, Он устрояет, что сперва человек отдаёт сына своего по повелению Божию, – чтобы не каза­лось великим делом то, что Он сам отдаёт собственного Сына, после того как человек сделал это прежде Него, – чтобы не думали, что Он делает это даром, но и по долгу. Кого мы любим, тому стараемся доставить и то, чтобы казалось, будто мы наперед получили от него какую-нибудь малость, и потом отдаём ему всё, и хвалимся не столько данным, сколько полученным от него, – не говорим: мы дали ему то-то, но: мы получили от него то-то. «Почему, – говорит, – и получил его в предзнаменование», т.е. в образ, так как овен был притчей Исаака, или образом. Так как жертва была совершена и Исаак был заклан в намерении (Авраама), то Бог и даровал его патpиарху.

2. Видишь ли, как и отсюда открывается то, о чём я постоянно говорю? Когда мы сделаем ум свой совершенным и покажем, что мы презираем земные вещи, тогда Бог дарует нам и земное, но не прежде того, – чтобы мы, привязан­ные к земным благам, получивши их, ещё более не привя­зались к ним. Отреши себя наперёд от рабства, говорит Он, и тогда получай, – чтобы ты получил не как раб, но как господин; презирай богатство, и будешь богатым; презирай славу, и будешь в славе; презирай мщение врагам, и от­мстишь им; презирай покой, и получишь его, – чтобы, получая, ты получал не как узник или раб, но как свободный. С малыми детьми мы поступаем так: когда дитя сильно желает детских игрушек, то мы тщательно скрываем их от него, например мяч, или что-нибудь другое, чтобы оно не отвлекалось от необходимых занятий; а когда оно не обращает на них внимания и не желает их, тогда мы без опасения даём их, зная, что от этого не будет ему никакого вреда и эта забава не сможет отклонить его от необходимых занятий. Так и Бог поступает с нами: когда Он видит, что мы не желаем земных (благ), то позволяет нам пользоваться ими, потому что тогда мы владеем ими, как свободные и как мужи, а не как дети.

А что действительно, когда ты будешь презирать мщение врагам, тогда и отмстишь им, об этом, послушай, что говорит (апостол): «если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его», и прибавляет: «ибо, делая сие, ты соберешь ему на голову горящие уголья» (Рим.12:20). Что действительно, когда ты будешь презирать богатство, тогда получишь его, об этом послушай, что Христос говорит: «И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф.19:29). Что действительно, когда ты будешь презирать славу, тогда получишь её, об этом по­слушай, что опять Христос говорит: «кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою»; и еще: «кто унижает себя, тот возвысится» (Мф.20:26, 23:12). Что говоришь ты? Если я даю пить врагу, то наказываю его? Если раздаю имущество, то владею им? Если смиряюсь, то делаюсь высоким? Да, говорит, такова моя сила; она производит противоположное через противоположное; Я богат и премудр, – не бойся; природа вещей повинуется моей воле, а не Я следую природе; Я всё совершаю, а не другое что-нибудь руководит мною; потому Я могу переменить и преобра­зовать всё. И удивительно ли, что так бывает в таких вещах, когда то же самое бывает и во всём другом?

Так, когда ты вредишь (другому), тогда вредишь самому себе; а когда тебе вредят (другие), тогда ты не терпишь вреда; когда ты мстишь, тогда (не другому) мстишь, а себе самому. Кто любит неправду, говорит (Премудрый), тот «ненавидит душу свою» (Притч.29:24). Видишь ли, что в таком случае ты не (другому) вредишь, а себе самому? Потому и говорит Павел: «Для чего бы вам лучше не оставаться обиженными» (1Кор.6:7)? Видишь ли, что это не значит – терпеть вред? Когда ты обижаешь (дру­гого), тогда обижаешь самого себя. Это отчасти многим известно: иногда говорят друг другу: отойдём отсюда, чтобы не унизить самих себя. Почему? Потому, что велико различие между тобою (оскорбляющим) и им (оскорбляемым); какие бы ты ни причинил ему оскорбления, они обращаются ему в честь. Будем так рассуждать всегда, и мы станем выше оскорблений; а каким образом, это я объясню. Если бы мы стали враждо­вать против носящего порфиру, то оскорбления, направленные на него, обратились бы на нас самих, так как, порицая его, мы сами делаемся достойными порицания.

Что же, скажи мне, твои слова значат? Будучи гражданином неба, обладая горним любомудрием, для чего ты унижаешь себя самого наравне с тем, который помышляет только о земном? Хотя бы у врага твоего было несчетное имущество, хотя бы у него была власть, он не знает твоего добра. Не унижай же себя, оскор­бляя его; пощади себя, не его; воздай честь себе, не ему. Не говорит ли пословица: кто почитает (другого), тот почитает самого себя? И справедливо: не его он почитает, а себя самого. Послушай слов Премудрого, который говорит: «кротостью прославляй душу твою и воздавай ей честь по ее достоинству» (Сир.10:31). Что значит: «по ее достоинству»? Если кто, говорит, обманул тебя из любостяжания, не делай того же; если оскорбил, не оскорбляй. Скажи мне, прошу тебя: если какой-нибудь бедняк возьмёт кусок грязи, валявшийся на дворе твоём, то неужели ты поведёшь его за это в судилище? Нет. Почему? Чтобы не унизить себя самого, чтобы не стали все осуждать тебя. Так и здесь. Богач есть бедняк; и чем более он богатеет, тем более стано­вится бедным истинною бедностью. Золото – это грязь, брошен­ная на двор, а не лежащая в твоём доме; дом же твой – небо. Потому, если ты за это позовёшь его в судилище, то не осудят ли тебя горние граждане? Не извергнут ли они тебя из своего отечества, – тебя, который так низок, так презрен, что из-за малого куска грязи решаешься вести тяжбу? Если бы даже весь мир был твоим и кто-нибудь отнял его у тебя, то и тогда тебе следовало бы только отвернуться от него.

3. Разве ты не знаешь, что если увеличишь вселенную в десять раз, или во сто, или в десять тысяч, или вдвое против этого, и тогда она даже в малой доле не сравнится с благами небесными? Кто восхищается здешними благами, тот оскорбляет тамошние, если он считает достойными привязан­ности первые, так далеко отстоящие от последних; а лучше сказать, он и не в состоянии восхищаться последними, – как в самом деле (он может быть способным к этому), пристрастившись к первым? Расторгнем же когда-нибудь, увещеваю вас, эти цепи и сети, – т.е. земные дела. Доколе мы будем наклоняться к земле? Доколе будем строить козни друг другу, подобно зверям или рыбам? Впрочем и звери не строят козней сродным себе, но разнородным; так, медведь не скоро убьёт медведя, змея не убьёт змеи, уважая сродство; а ты даже того, кто сроден тебе и с кем ты имеешь бесчисленные соотношения, – одинаковость происхождения, разумность, познание Бога, силу над природою и многое другое без числа, -ты своего сродника, имеющего одну с тобою природу, убиваешь и обременяешь множеством зол. Что в том, если ты не вонзаешь в него меча и рукою не пора­жаешь его шеи? Ты делаешь хуже этого, подвергая его постоянным скорбям. Если бы ты сделал первое, то избавил бы его от забот; а теперь ты предаёшь его голоду и рабству, отчаянию и многим другим грехам. Говорю это, и не перестану говорить, не для того, чтобы побуждать вас к убийству или советовать – делать зло меньшее, но чтобы вы не надеялись остаться ненаказанными. «Хлеб нуждающихся есть жизнь бедных: отнимающий его, – говорит (Премудрый) – есть кровопийца». (Сир.34:21).

Удержим руки свои, прошу вас, удержим, или, лучше ска­зать, не удержим, но протянем их на добро, – не на любостяжание, а на милостыню; пусть не будет рука наша бесплодна и суха; суха же та рука, которая не творит милостыни, а та, ко­торая простирается на любостяжание, скверна и нечиста. Никто пусть не вкушает пищи с такими руками, потому что это – обида для приглашённых. Скажи мне: если бы кто-нибудь пригласил нас возлежать на коврах, мягком ложе и вышитых золотом одеждах, в блестящем и великолепном доме, и, окружив нас множеством слуг, потом поставив стол из серебра и золота и наполнив его различными роскошными яствами, просил кушать с тем только условием, чтобы мы не гнушались руками его, запачканными грязью или калом человеческим, и позволили ему в таком виде возлежать вместе с нами, – то вынес ли бы кто такую казнь и не счёл ли бы этого за обиду? Я думаю, что всякий тотчас убежал бы. Между тем теперь ты видишь не руки только запачканными грязью, но и самые яства, и не отказываешься, не убегаешь, не обли­чаешь, но если человек со властью, то считаешь великим делом (быть у него) и губишь душу свою, вкушая такую пищу. Ведь любостяжание хуже всякой грязи; оно оскверняет не тело, но душу, так что трудно бывает очистить её. А ты видишь за столом оскверненного этою грязью, видишь и руки, и лице его, и дом, и стол наполненными ею, – подлинно же такие яства сквернее и отвратительнее навоза, или что только есть ещё худшего, – возлежишь с ним, считая это за честь для себя и как бы получая удовольствие?

Или ты не стыдишься Павла, который позволяет беспрепятственно приступать даже к столу язычников, в случае нашего желания, но запрещает быть у любостяжателей, хотя бы даже мы того желали? «Кто, – говорит он, – называясь братом, остается блудником», – называя здесь братом всякого вообще верующего, а не монаха. В самом деле, что доставляет нам братство? Баня пакибытия, возможность – называть Бога отцом. Потому оглашенный, хотя бы он был монахом, не есть брат; верующий же, хотя бы он был мирянином, есть брат. «Кто, – говорит, – называясь братом». Тогда ещё не было и следов монашества, – всё это блаженный (Павел) говорил, мирянам. «Кто, – говорит, – называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе» (1Кор.5:11). О язычниках он (говорит) не так, – а как? «Если кто из неверных, – разумея язычников, – позовет вас, и вы захотите пойти, то все, предлагаемое вам, ешьте» (1Кор.10:27). «Кто, называясь братом, остается… пьяницею».

4. Вот, какая строгость! А мы не только не убегаем от пьяниц, но сами идём к ним, чтобы участвовать в делах их. Потому у нас всё извратилось, всё смешалось, расстроилось и погибло. Скажи мне: если бы кто-нибудь из таких лю­дей пригласил тебя на приготовленное пиршество, – тебя, кото­рый считаешься бедным и презренным, – потом услышал бы от тебя: так как предлагаемое собрано любостяжанием, то я не стану осквернять свою душу, – тогда он не устыдился ли бы, не смешался ли бы, не смутился ли бы? Действительно, одного этого было бы достаточно для его исправления, для того, чтобы он считал себя несчастным при богатстве своём, а тебе удивлялся при бедности твоей, видя, с какою разборчи­востью ты пренебрегаешь им. Но мы, не знаю отчего, сделались рабами людей, тогда как Павел непрестанно внушает: «не делайтесь рабами человеков» (1Кор.7:23). Отчего мы сделались рабами людей? От того, что наперёд сделались рабами чрева, богатства, славы и всего прочего, утратили свободу, которую даровал нам Христос.

Что же, скажи мне, будет с тем, кто сделался рабом? Послушай, что говорит Христос: «раб не пребывает в доме вечно» (Ин.8:35). Вот решительный приговор, что он никогда не войдёт в царство (небесное), – потому что оно именно обозначается этим домом: «В доме Отца Моего, – говорит (Господь), – обителей много» (Ин.14:2). Таким образом раб не пребывает в доме во век, – рабом называет Он раба греху, – а кто в доме не пребывает во век, тот пребывает во век в геенне, ни откуда не полу­чая утешения. Но зло дошло до такой степени, что они из подобного имущества подают даже милостыню, и многие принимают. От этого мы лишились дерзновения и уже не можем укорять никого. Будем же хотя отныне убегать зла, которое происходит отсюда; а вы, которые осквернились этою нечистою, удержитесь от такого зла и обуздайте своё пристрастие к подобным пиршествам, чтобы нам хотя ныне умилостивить Бога и получить обещанные блага, которых да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Хри­ста, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 26

Евр.11:20–22. Верою в будущее Исаак благословил Иакова и Исава. Верою Иаков, умирая, благословил каждого сына Иосифова и поклонился на верх жезла своего. Верою Иосиф, при кончине, напоминал об исходе сынов Израилевых и завещал о костях своих.

1. «Многие, – говорит (Господь), – пророки и праведники желали видеть, что вы видите, и не видели, и слышать, что вы слышите, и не слышали» (Мф.13:17). Неужели праведники знали всё будущее? Конечно. Если Сын (Божий) не открывался тем, кото­рые не могли принять Его по своей немощи, то без сомнения открывался прославившимся добродетелями. Так и Павел говорит теперь, что они знали будущее, т.е. воскресение Христово. Или это он говорит, или слова его: «верою в будущее» относятся не к будущему веку, а к имеющему быть здесь впоследствии. Иначе, как человек, находящийся в чужой земле, мог да­вать такие благословения? И с другой стороны, почему он, получив благословение, сам не испытал его исполнения? Ви­дишь ли, что и об Иакове можно сказать то же, что я сказал об Аврааме, т.е. что он не воспользовался благословением, но плоды этого благословения перешли к его потомкам, а он сам видел их в будущем? Действительно, мы знаем, что брат его жил в большом довольстве. Он проводил всю жизнь в рабстве, работе, опасностях, безпокойствах, огорчениях и страхе, и на вопрос фараона отвечал: «малы и несчастны дни жизни моей» (Быт.47:9); а тот – в безопасности и полной свободе, и впоследствии был страшен (для Иакова). Когда же исполнились благословения (данные ему), если не в будущем?

Видишь, как порочные издавна наслаждались здешними бла­гами, а праведные – напротив, хотя и не все. Вот Авраам был праведник и наслаждался здешними благами, впрочем со скорбями и искушениями, – у него было только богатство, а все прочие обстоятельства его были исполнены скорбей. Да и невоз­можно праведнику не испытывать скорбей, хотя бы он и был богатым, – если он готов терпеть потери, несправедливости и всё прочее, то по необходимости испытывает скорби. Таким образом он, хотя и наслаждается богатством, но не без скор­бей. Почему? Потому, что он чувствует скорби и печали. Если же тогда праведники испытывали скорби, то тем более теперь. «Верою в будущее, – говорит, – Исаак благословил Иакова и Исава». Хотя Исав был старший, но он поставляет наперед Иакова – за добродетели его. Видишь, какова была вера (Исаака)? По­чему бы в самом деле он обещал сыновьям столь великие блага, если только не по вере в Бога? «Верою Иаков, умирая, благословил каждого сына Иосифова». Здесь надобно бы изложить все его благословения, чтобы яснее открылась и вера его, и про­рочество. «И поклонился, – говорит, – на верх жезла своего». Здесь (апостол) показывает, что Иаков не только сказал, но так надеялся на будущее, что показал это и самым делом. Так как от Ефрема имел восстать другой царь, то он и говорит: «и поклонился на верх жезла своего», т.е., будучи уже старцем, он поклонился Иосифу, выражая имеющее быть поклонение ему от всего народа. Это отчасти уже исполнилось, когда ему кла­нялись братья, но должно было исполниться и после через де­сять поколений.

Видишь, как он предсказал будущее? Видишь, какую праотцы имели веру, как они веровали в будущее? Приводимые здесь примеры служат примерами, одни – терпения в страданиях и лишении всех благ, каковы относительно Авраама и Авеля, другие – веры в то, что есть Бог и воздаяние, каков пример относительно Ноя. Слово – вера имеет много значений, – оно выражает то одно, то другое; здесь же означает, что будет воздаяние, что не всех ожидает одно и то же, что надобно подвизаться прежде наград. Пример Иосифа есть пример одной веры. Иосиф слышал, что Бог возвестил и обещал Аврааму: «всю землю, ...тебе дам Я и потомству твоему навеки» (Быт.13:15), и по­тому, будучи в чужой земле и еще не видя исполнения обещания, не падал духом, но веровал так, что и напоминал об исходе и сделал завещание о костях своих. Таким образом он не только сам веровал, но и других возводил к вере. Для того он и завещал, чтобы они всегда помнили об исходе; и не завещал бы он о костях своих, если бы не был уверен, что будет исход. Если после этого кто-нибудь скажет: вот и праведники заботились о могилах, то мы та­кому отвечаем: они заботились именно поэтому, а не почему-либо другому, так как знали, что «Господня – земля и что наполняет ее» (Пс.23:1). Не безызвестно было это и (Иосифу), жившему в таком любомудрии и проведшему всю жизнь свою в Египте, Он конечно мог бы, если бы захотел, возвратиться оттуда, а не сетовать и скорбеть; если же он, вызвав отца своего туда, завещал вынести оттуда кости свои, то не очевидно ли, что по этой причине?

2. А что же, кости самого Моисея, скажи мне, лежат не в чужой ли земле? Мы не знаем, где лежат кости Аарона, Даниила, Иеремии и многих апостолов. Гробы Петра, Павла, Иоанна и Фомы известны, а столь многих других совершенно неизвестны. Но мы не должны сокрушаться об этом и малоду­шествовать; где бы мы ни были погребены, «Господня – земля и что наполняет ее». Непременно бывает то, что должно быть; проли­вать же слезы, сокрушаться и оплакивать умерших свойственно малодушию. «Верою Моисей по рождении три месяца скрываем был родителями своими» (Евр.11:23). Видишь, как они здесь на земле надеялись на имевшее быть после их смерти? И многое действительно совершилось после их смерти. Это сказано к тем, которые говорят: после их смерти исполняется то, чего они не получили при жизни и на что не надеялись после смерти. Но Иосиф не говорил: Бог не дал (обетованной) земли при жизни ни мне, ни отцу моему, ни деду моему, которого добродетель заслуживала уважения, – как же Он удостоит порочных людей того, чего не удостоил их? Он не говорил так, но превозмог и победил всё это верою. Сказав об Авеле, Ное, Аврааме, Исааке, Иакове, Иосифе, которые все славны и знамениты, (апостол) потом ещё усиливает утешение, представляя в пример лица неизвестные. Нисколько не удивительно, что так посту­пали знаменитые лица, и оказаться ниже их не так прискорбно; но прискорбно – оказаться ниже лиц неизвестных. Он начинает с родителей Моисея, людей неизвестных и не имевших ничего такого, что имел сын; а потом, продолжая речь, сильнее выражает нелепость (неверия), указывая на блудных женщин и вдовиц: «Верою, – говорит, – Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путем), не погибла с неверными» (Евр.11:31).

Он представляет последствия не только веры, но и неверия, как например при Ное. Впрочем, нужно сказать о родителях Моисея. Фараон повелел истребить всех младенцев мужеского пола, и никто не избег опасности. Почему же они надеялись спасти своё дитя? По вере. Какой вере? «…ибо видели они, – говорит, – что дитя прекрасно». Самый вид его располагал их к вере. Так правед­нику даруется великая благодать с самого начала, ещё с пеленок, и это делает не природа, а Бог. Смотри, в самом деле, новорожденное дитя сразу оказалось прекрасным, а не безобразным. Чьё это было (дело)? Не природы, а благодати Божией, которая подвигла и язычницу – египтянку и воодушевила её так, что она взяла и приняла к себе (младенца). Между тем у них (родителей его) вера не имела достаточного основания, – чего можно было надеяться от одного внешнего вида? А вы, говорит (апостол своим слушателям), воруете от дел, имея много залогов веры; действительно, с радостью принять расхищение имущества и тому подобное, это – дело веры и терпения. Но так как они веровали, а потом стали малоду­шествовать, то он показывает, что вера древних была про­должительна, как например вера Авраама, хотя обстоятельства по-видимому препятствовали ей. «И не устрашились, – говорит, – царского повеления». Хотя оно приводилось в исполнение, но они просто вы­жидали. Это было делом родителей, а Моисей сам сюда ни­чего не привнёс.

Далее опять приводит другой пример, близ­кий (к слушателям), и даже гораздо более того. Какой именно? «Верою Моисей, придя в возраст, отказался называться сыном дочери фараоновой, и лучше захотел страдать с народом Божиим, нежели иметь временное греховное наслаждение, и поношение Христово почел бо́льшим для себя богатством, нежели Египетские сокровища; ибо он взирал на воздаяние» (Евр.11:24–26). Он как бы так говорит им: никто из вас не оставил ни царского двора, и двора великолепного, ни таких сокровищ, и не отказался быть царским сыном, когда это было возможно, как сделал Моисей. А что он не просто отказался от этого, (апостол) объяснил, сказав: «отказался», т.е. пренебрёг, погнушался. Когда предстояло небо, то излишне было бы восхищаться двором египетским.

3. И смотри, как чудно здесь Павел выразился. Он не сказал: считая небо и небесные предметы богатством большим сокровищ египетских, – но что? «Поношение Христово». Быть поносимым ради Христа он считал лучшим, нежели жить в удовольствиях; это для него само по себе было наградою. «Лучше захотел страдать с народом Божиим». Вы, говорит, страдаете сами за себя; а он предпочёл страдать за других и добровольно подверг себя таким опасностям, тогда как мог бы и жить благочестиво, и пользоваться благами. «...нежели иметь временное греховное наслаждение». Грехом называется здесь нежелание страдать вместе с другими: это, говорит, он считал грехом. Если же он считал грехом неготовность страдать с другими, то следует, что великое благо – страдание, которому он добро­вольно подвергся, оставив царский двор. Он сделал это, провидя нечто великое. Потому (апостол) и сказал: «поношение Христово почел большим для себя богатством, нежели Египетские сокровища».

Что значит: «поношение Христово»? Т.е. такое поношение, которое вы терпите, поношение, которое терпел Христос, или то, что он потерпел за Христа, когда злословили его за камень, из которого он извёл воду: «камень же, – говорит, – был Христос» (1Кор.10:4). Когда бывает поношение Христово? Когда мы, оставляя отеческие обычаи, терпим поругание, – когда, страдая, прибегаем к Богу. Так и он терпел поношение Христово, когда слышал: «не думаешь ли убить меня, как убил Египтянина» (Исх.2:14)? Поношение Христово в том, чтобы терпеть до конца и до последнего издыхания, подобно как сам Он терпел поношения и слышал: «если Ты Сын Божий» (Мф.27:40), от тех, за кого распинался, от своих соплеменников. Поношение Христово в том, когда кто терпит поношение от своих, от тех, кому благодетельствует. Так и Моисей терпел поношение от того, кому благодетельствовал. Здесь (апостол) ободряет их, показывая, что так терпел Христос и Моисей, два знаменитые лица; это поношение более Христово, нежели Моисеево, так как происходило от своих. И как последний нисколько не противился, так и первый не посылал молний, но, когда Его поносили, Он переносил всё от кивавших своими главами. Так как, вероятно, и они (тогдашние евреи) слышали то же и желали воздаяния, то (апостол) говорит, что Христос и Моисей также страдали.

Таким образом жизнь, исполненная удовольствий, есть греховная, а исполненная поношений – Христова. Чего же ты желаешь теперь? Поношения Христова, или удовольствий? «Верою оставил он Египет, не убоявшись гнева царского, ибо он, как бы видя Невидимого, был тверд» (Евр.11:27). Как ты говоришь – не убоялся? Писание, напротив, говорит, что, услышав, он убоялся, искал поэтому спасения в бегстве, убежал, скрылся, и после того находился в страхе. Вникни внимательнее в сказанное; слова: «не убоявшись гнева царского» сказаны по отношению к тому, что он после опять предстал (пред царя). Если бы он боялся, то после опять не предстал бы, не принял бы на себя дела ходатайства; а если он принял на себя это дело, то, значит, во всём полагался на Бога. Не сказал: (царь) ищет меня, домогается этого, и я не могу возвратиться. Следовательно и бегство его было делом веры. А по­чему, скажете, он не остался? Чтобы не подвергать себя преду­смотренной опасности. Искушающему (Бога) свойственно бро­саться в опасности и говорить: посмотрю, сохранит ли меня Бог. Так говорил и Христу диавол: «если Ты Сын Божий, бросься вниз...» (Мф.4:6). Видишь, что диавольское это дело – подвергать себя опасностям тщетно и напрасно, и испытывать, сохранит ли нас Бог?

(Моисей) не мог защищать тех, которые были так непризна­тельны к его благодеяниям; следовательно нелепо и безрассудно было бы оставаться там. Всё же это он совершал по­тому, что «видя Невидимого, был тверд». Так и мы, если будем всегда созерцать Бога умом, если будем постоянно помнить о Нём, то для нас всё окажется легким, всё сносным, всё мы будем переносить удобно и станем выше всего. Ведь, если при виде любимого человека и даже при воспоминании о нём, наша душа ободряется и ум возвышается, и всё мы переносим легко, услаждаясь этим воспоминанием, – то имеющий в уме Того, кто удостоил нас истинной любви, и памятующий о Нём может ли чувствовать какую-нибудь скорбь, или бояться чего-нибудь страшного и опасного? Будет ли он когда-нибудь малодушествовать? Никогда. Для нас всё пред­ставляется трудным потому, что мы не помним о Боге, как должно, не имеем Его постоянно в уме своём. Он справе­дливо мог бы сказать нам: ты забыл Меня, и Я забуду, тебя. Так происходит двоякое зло: мы забываем Его, и Он – нас. Эти два обстоятельства, хотя тесно соединены между собою, всё же остаются двумя. А великое дело, чтобы Бог помнил о нас, велико и то, чтобы мы помнили о Нём; от одного зависит избрание добра, от другого – преуспеяние в нём и окончание. Поэтому говорит пророк: «я воспоминаю о Тебе с земли Иорданской, с Ермона, с горы Цоар» (Пс.41:7). Так говорит народ израильский, находясь в Вавилоне: «там вспоминал о Тебе».

4. Так должны говорить и мы, подобно жившим в Ва­вилоне. Хотя мы живём и не между (чужеземными) неприятелями, но также находимся среди врагов. И из тех одни жили, как пленники, а другие не чувствовали плена, как например Даниил и три отрока. Они, находясь в плену, были в этой стране славнее самого царя, который пленил их; и пленивший поклонился пленённым. Видишь, как велика добродетель? В самом плену (царь) служил им, как господам; следо­вательно он был более пленником, нежели они. Не так было бы удивительно, если бы он поклонился им, пришедши в их отечество, или если бы они там царствовали. Удиви­тельно то, что сделавший их узниками, взявши в плен и имевший их в своей власти на виду у всех не постыдился поклониться им и принести жертву. Видите, как поистине славны дела Божии, а дела человеческие – тьма? Не знал он, что уводил (в плен) господ себе и ввергал в печь тех, которым должен был поклониться; а для них все бедствия были как бы сон.

Будем же бояться Бога, возлюбленные, будем бояться Его, – и тогда, хотя бы мы попали в плен, будем славнее всех. Пусть будет присущ нам страх Божий, – и тогда ни­что не опечалит нас, будет ли то бедность, или болезнь, или плен, или рабство, или что-нибудь другое прискорбное, но даже и это всё станет содействовать нам к достижению противоположного. Те были пленниками, и царь поклонился им; Павел был скинотворец, и ему хотели принести жертву, как Богу. Здесь представляется вопрос, – многие спрашивают: по­чему апостолы отвергли жертвоприношение, разодрали свои оде­жды, удержали народ от этого намерения и со слезами гово­рили: «что вы это делаете? И мы – подобные вам человеки» (Деян.14:15), а Даниил ничего подобного не сделал? Что он был муж смиренный и не менее их воздавал славу Богу, это видно из многого. И, во-первых, особенно видно из того, что он был любим Богом; если бы он присвоял себе божескую честь, то Бог не попустил бы ему остаться в живых, не говорю уже благоденствовать; во-вторых, из того, что он с великим дерзновением говорил: «А мне тайна сия открыта не потому, чтобы я был мудрее всех живущих, но для того, чтобы открыто было царю разумение» (Дан.2:30); в-третьих, из того, что он был во рву для Бога и, когда пророк принёс ему пищу, то он сказал: «вспомнил Ты обо мне, Боже» (Дан.14:38), – таково было у него смирение и сокрушение! Он был во рву для Бога, и считал себя недостойным того, чтобы (Бог) помнил об нём и услышал его. А мы, дерзая совер­шать безчисленное множество нечистых дел и будучи преступнее всех, отступаем (от Бога), если только не услышана первая наша молитва. Поистине, великое расстояние между ними и нами, как между небом и землёю, или ещё более.

Что гово­ришь ты, (пророк)? После столь многих подвигов, после чуда, совершившегося во рву, ты считаешь себя так уничиженным? Да, говорит; что бы мы ни делали, мы «рабы ничего не стоящие» (Лк.17:10). Так он исполнял евангельскую заповедь ещё прежде её изречения, и считал себя ничтожным. Бог вспомнил обо мне, – говорил он. И самая молитва его, смотри, какого исполнена смирения. Так говорили и три отрока: «согрешили мы, и поступили беззаконно» (Дан.3:29), и всегда проявляли своё смирение. Даниил имел безчисленное множество поводов пре­возноситься, но знал, что всё это было у него потому, что он не превозносился, и не губил сокровища. Все люди и вся все­ленная прославляли его не потому только, что царь, повергшись ниц пред ним, принёс ему жертву, но потому, что признавал его богом тот, кого самого считали богом вселенной, как видно из слов пророка Иеремии: «одевающий землю, как ризу», и ещё: «Я отдаю все земли сии в руку Навуходоносора» рабу моему (Иер.27:6). И из его писаний также видно, что ему удивлялись не только там, где он жил, но и везде, и когда он писаниями засвидетельствовал рабство и чудо, то стал ещё более известным, нежели как если бы прочие народы сами видели его у себя. Равным образом, удивлялись и мудрости его: «вот, – говорит (пророк), – ты премудрее Даниила» (Иез.28:3)? И после всего этого он был так смирен, что готов был тысячу раз умереть за Владыку.

5. Почему же, при таком смирении, он не отверг как поклонения ему от царя, так и жертвы? Об этом я не скажу: для меня довольно только предложить вопрос, а остальное предо­ставляю вам, чтобы хотя таким образом возбудить ум ваш. Итак, увещеваю вас предпринимать всё по страху Божию, имея столько примеров того, что мы непременно получим и здешние блага, если искренно будем стремиться к будущим. А что (Даниил) поступил так не по гордости, это видно из слов, которые он сказал: «дары твои пусть останутся у тебя» (Дан.5:17). Здесь опять представляется другой вопрос: почему он, отказавшись на словах, на деле принял эту честь и стал носить цепь? Ирод, слышавший слова: «голос Бога, а не человека» (Деян.12:22), и не воздавший славы Богу, расторгся так, что вывалились внутренности его; а он (Даниил) при­нял божескую честь, и не на словах только. Здесь необходимо объяснить, что это значит. Там народ мог впасть в боль­шее идолопоклонство, а здесь – нет. Почему? Потому, что когда (Даниила) считали таким, то честь относилась к Богу, как он сам наперед сказал: «мне тайна сия открыта не потому, чтобы я был мудрее всех живущих» (Дан.2:30).

С другой стороны, и не видно, чтобы он принял жертвоприношение. Хотя царь сказал, что надобно принести жертву, но не видно, чтобы это было приведено в исполнение. А там уже привели волов для жертвоприношения, и назвали одного (апостола) Юпитером, другого Меркурием. Цепь же он принял для того, чтобы сделать себя заметным (для других). Но почему он по-видимому не отверг жертвы? Там ещё не совершили (жертвоприношения), а только присту­пали, и однако апостолы воспрепятствовали; потому и здесь сле­довало бы остановить дело; при том там был весь народ, а здесь царь. Почему пророк не отклонил, об этом я сказал прежде, – т.е. потому, что он приносил ему жертву не как Богу, ко вреду богопочтения, а по случаю великого чуда. Как так? Он издал такое повеление ради Бога, исповедав тем Его владычество; следовательно не отнимал у Него чести. А те не так: они считали самих (апостолов) богами, потому и были удержаны.

Кроме того (Навуходоносор) наперед поклонился, и потом уже поступил так; а поклонился он ему не как Богу, но как мудрому человеку. Впрочем и не видно, чтобы он принёс жертву; если же и принёс, то против воли Даниила. Также: почему Навуходоносор назвал его Валтасаром – именем самого Бога? Так мало (язычники) уважали богов своих, что и пленнику дал это имя тот, кто всем повелевал поклоняться различным и разнообразным истуканам и почитал дракона. При том вавилоняне были гораздо неразумнее листрян; потому невозможно было тотчас же образумить их. И многое можно было бы сказать здесь, но пока и этого до­вольно. Итак если мы хотим получить все блага, то будем искать благ Божиих. Как ищущие мирских благ теряют и те, и другие, так и предпочитающие блага Божии получают и те, и другие. Будем же искать последних, а не первых, чтобы нам сподобиться обещанных благ во Христе Иисусе Господе нашем.

Беседа 27

Евр.11:28–31. Верою совершил он Пасху и пролитие крови, дабы истребитель первенцев не коснулся их. Верою перешли они Чермное море, как по суше, – на что покусившись, Египтяне потонули. Верою пали стены Иерихонские, по семидневном обхождении. Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путем), не погибла с неверными.

1. Много предметов Павел обыкновенно раскрывает среди (своей речи) и бывает обилен мыслями. Такова благодать Духа: она не заключает во множестве слов мало мыслей, но в кратких словах излагает много великих мыслей. Смотри, как он, предлагая по порядку увещания и беседуя о вере, напоминает о таком прообразе и таинстве, которого истина – у нас. «Верою, – говорит, – совершил он Пасху и пролитие крови, дабы истребитель первенцев не коснулся их». Что значит: «пролитие крови»? в домах был закалаем агнец, и кровью его помазывались по­роги; это служило ограждением от погибели, назначенной египтянам. Потому, если кровь агнца сохраняла иудеев невреди­мыми среди египтян и во время такой опасности, то тем более может спасти нас кровь Христова, которою помазуются не пороги, но души наши, – потому что и ныне губитель ходить вокруг нас среди настоящей глубокой ночи. Оградим же себя этою жертвою. Пролитием называет помазание, так как и нас Бог извел из Египта, из тьмы, из идолопоклонства. Средство было неважно, а действия его велики; средство – кровь, а действия – спасение, ограждение, избавление от погибели. Ангел убоялся крови, так как знал, чего она была прообразом; он убоялся, уразумев смерть Владычню, почему и не коснулся порогов. Моисей сказал: помажьте (пороги), и евреи помазали, и, помазавши, были уверены в безопасности.

А вы, имея кровь самого Агнца (Божия), не уверяетесь? «Верою перешли они Чермное море, как по суше». Опять сравнивает с народом целый народ, чтобы мы не говорили, что не можем быть святыми. «Верою, – говорит, – перешли они Чермное море, как по суше, – на что покусившись, Египтяне потонули». Здесь он приводит им на память бедствия египетские. Как – «верою"? Они надеялись перейти чрез море и молились о том, или лучше, молился Моисей. Видишь, как вера всегда превышает рассуждения, не­мощь и ничтожество человеческие? Видишь, что они, как скоро уверовали, то и избавились от бедствия – и при помазании кровью дверей, и в Чермном море? Очевидно, что это была вода, так как (египтяне), вошедши в неё, потонули; следовательно, это не призрак был, а действительность. Как растерзанные львами и сожженные в печи доказывают, что это была дей­ствительность, так и здесь видно действительное событие, по­служившее одним во славу и спасение, а другим в погибель. Вот какое большое благо – вера! Она спасает нас и тогда, когда мы приходим в безвыходное положение, когда угрожает нам самая смерть, когда, наши обстоятельства отчаянны. Действительно, что тогда оставалось им делать? Египтяне и море окружали их безоружных, и надлежало или бежать и уто­нуть, или попасть в руки египтян; но (вера) спасла их из этого безвыходного положения. Вода разостлалась пред ними, как суша, а тех потопила, как море; для них она забыла законы природы, а против тех вооружилась. «Верою пали стены Иерихонские, по семидневном обхождении». Трубные звуки никак не могут разрушить каменных стен, хотя бы кто трубил тысячу лет; а вера может делать всё!

2. Видишь ли, как (вера) всегда не следует порядку или законам природы, но совершает всё неожиданно? Так и здесь все было неожиданно. Сказав неоднократно, что надобно верить надеждам на будущее, (апостол) всю эту речь составил так, что делается ясным, как не только ныне, но и издревле все чудеса совершались и получались ею (верою). «Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путем), не погибла с неверными». Стыдно, если в вас окажется веры менее, нежели в блуднице. Она, услышав слова вестников, тотчас поверила, почему и последствия были таковы: когда все погибли, она одна спаслась. Не говорила она сама в себе: останусь со многими другими, моими (согражданами); не сказала: могу ли я быть умнее столь многих разумных мужей, которые не верят, а я поверю? Не сделала она ничего такого, что другой мог бы сказать и сделать, но поверила сказанному.

«И что еще скажу? Недостанет мне времени...» (Евр.11:32). (Апостол) более не приводит примеров, но, окончив блудницею и пристыдив качеством этого лица, не распространяется более в повествованиях, чтобы не показаться многословным; впрочем и не (совершенно) оставляет их, но весьма мудро перечисляет их мимоходом, достигая двоякой пользы – избегая излишества и не нарушая полноты. Он и не умалчивает совершенно и не наскучивает многословием, но избегает того и другого. Когда кто усилено доказывает что-нибудь и слишком распростра­няется в доказательствах, тогда он становится в тягость слушателю, уже убежденному, наскучивает ему и изобличает своё честолюбие. Ведь нужно сообразоваться с пользою. «И что еще скажу? Недостанет мне времени, чтобы повествовать о Гедеоне, о Вараке, о Самсоне и Иеффае, о Давиде, Самуиле и (других) пророках». Некоторые осуждают Павла за то, что он поставил Барака, Сампсона и Иефеая на этом месте. Но что говоришь? Разве он мог не упомянуть об них, упомянув о блуднице? Здесь речь идет не о прочих обстоятельствах их жизни, но о том, была ли у них вера, сияли ли они верою. «И (других) пророках, которые верою побеждали царства» (Евр.11:32–33). Видишь ли, что (апостол) не свидетельствует здесь об их славной жизни? Не в этом здесь преимущественно состоит и вопрос, а рас­крывается вера. Именно, спрашивается: верою ли они совершали всё? «Верою, – говорит он, – побеждали царства, бывшие при Гедеоне творили правду». Кто? Те же самые. Или правдою он называет здесь человеколюбие. «Получали обетования». Думаю, что это сказал он о Давиде. Какие же обетования получил он? Те, которые заключались в словах, что семя его сядет на престол его (Пс.131:11).

«Заграждали уста львов, угашали силу огня, избегали острия меча» (Евр.11:33–34). Смотри, как находились в смерт­ной опасности – Даниил, окруженный львами, три отрока, бывшиe в печи, Авраам, Исаак и Иаков – в различных искушениях, и однако не отчаивались. Такова вера: когда обстоя­тельства противодействуют, тогда и должно верить, что нет ничего противодействующего, а всё соответственно. «Избегали острия меча». Думаю, что и это сказал он также о трёх отроках. «Укреплялись от немощи, были крепки на войне, прогоняли полки чужих». Здесь он разумеет обстоятельства исхода из плена вавилонского. «От немощи», т.е. от плена. Когда обстоятельства иудеев находились в отчаянном положении, когда они нисколько не отличались от мертвых костей, тогда и произошло возвращение их (из плена). Кто в самом деле мог надеяться, что они выйдут из Вавилона, и не только выйдут, но сделаются сильными и «прогонят полки чужих»? Но с нами, скажут, ничего такого не случи­лось. Но всё это – прообразы будущего. «Жены получали умерших своих воскресшими» (Евр.11:35). Здесь он говорит о пророках Елисее и Илие, которые воскрешали мертвых. «Иные же замучены были, не приняв освобождения, дабы получить лучшее воскресение». Но мы, скажут, не сподобились видеть воскресения. Но, говорит, я могу указать и таких мужей, которые были замучены, не получив освобождения, «дабы получить лучшее воскресение». Почему, скажи мне, они не захотели (оставаться в живых), тогда как могли жить? Не потому ли, что ожидали лучшей жизни? Те, которые воскрешали других, сами предпочли умереть, чтобы получить лучшее воскресение, а не такое, какого удостоились дети тех жен. Здесь, мне кажется, он разумеет Иоанна (Крестителя) и Иакова, потому что избиением^[12] обозначается отсечение головы. Они могли бы взирать на свет солнечный, могли бы не делать обличений, и однако решились умереть; и те, которые воскрешали других, сами избрали себе смерть, чтобы полу­чить лучшее воскресение. «Другие испытали поругания и побои, а также узы и темницу, были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке» (Евр.11:36–37).

3. Он оканчивает тем, что более близко (к слушателям), потому что особенное утешение получается тогда, когда представляется скорбь, происходившая от одинаковой причины, а если ты будешь говорить, хотя бы весьма сильно, но о такой скорби, которая происходила не от одинаковой причины, то ни­чего не сделаешь. Поэтому он и оканчивает речь указанием на узы, темницы, бичевания, побиение камнями, разумея бывшее со Стефаном и Захариею: «умирали, – прибавляет он, – от меча". Что говоришь ты? Одни «избегали острия меча», а другие «умирали от меча»? Что же это значит? Что ты превозно­сишь? Чему удивляешься? Первому, или последнему? Поистине, говорит, тому и другому. Первому потому, что оно близко к вам; а последнему потому, что вера оказывала свою силу при самой смерти, и это есть прообраз будущего. То и другое – чу­деса веры: и то, что она совершает великие дела, и то, что терпит великие бедствия и не думает о страданиях. Ты не можешь, говорит, сказать, что это были люди грешные и ни­чтожные; нет, если бы даже ты противопоставил им целый мир, то увидел бы, что они перетягивают весы и оказываются более важными. Потому он и сказал так: «те, которых весь мир не был достоин» (Евр.11:38). Что же могли бы получить здесь в награду те, которых достойного нет ничего в мире? Здесь (апостол) возвышает их ум, научая не прилепляться к настоящему, но помышлять о том, что выше всех предметов настоящей жизни, если весь мир недостоин их. Что же ты желаешь по­лучить здесь? Обидно было бы, если бы ты получил награду здесь.

Итак, не будем думать о мирском, не станем искать воздаяния здесь, не будем столь жалкими. Если весь мир недостоин их, то для чего ты домогаешься части его? И это справедливо, потому что они – друзья Божии. Миром же называет здесь или людей, или самое творение. Писание обыкновенно называет так и то, и другое. Если, говорит, взять всё творение вместе с людьми, и тогда оно не сравняется с ними в достоинстве, – и справедливо. Как тысячи мер сена и соломы не могут сравниться в цене с десятью жемчужинами, так – и с ними: «Лучше один праведник, нежели тысяча грешников» (Сир.16:3). Под тысячами здесь разумеется не какое-либо известное число, но неопределенное множество. Пред­ставь, как много значит праведник. «Иисус воззвал к Господу… и сказал пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою!», и было так (Нав.10:12). Пусть выйдет вся вселенная, или даже две, три, четыре, десять, двадцать вселенных, пусть скажут и сделают это: нет, они не смогут! А друг Божий повелевал творениями Друга, или, лучше сказать, просил Друга, и служебные силы подчинялись ему, дольний повелевал горними.

Видишь, что эти силы существуют для служения и исполняют определенное назначение? Такое дело больше Моисеева. Что именно? То, что не одно и то же повелевать морем, и силами небесными. И первое важно, даже весьма важно, но не может сравниться с последним. А отчего это совершилось, послушай. Отчего же? Имя Иисуса было прообразом Христа. Потому-то, т.е., так как он имел преобразовательное имя – Иисус, творение устрашилось самого имени. Как, разве никто другой не назывался Иисусом? Но он был назван этим именем, как прообразом; его звали прежде Авсием, а потом переменено ему имя, и это было предсказанием и пророчеством. Он ввел народ (израильский) в землю обетованную, как Иисус Христос (вводит нас) на небо. Ни закон, ни Моисей не сделали этого, но остались вне; закон не может вводить туда, но бла­годать. Видишь, как прообразования были предначертаны из­древле? (Иисус Навин) повелевал природою, или лучше, глав­ною частью природы, сам находясь на земле, чтобы ты, видя Иисуса (Христа) в образе человека, изрекающего то же самое, не смущался и не изумлялся. Тот, ещё при жизни Моисея, обращал в бегство врагов; этот, и при существовании за­кона, управляет всем, хотя и не открыто. Впрочем посмотрим, как сильна добродетель святых.

4. Если здесь они совершают такие дела, если здесь действуют так, как ангелы, то что там? Какую там они имеют славу? Может быть, каждый из вас хотел бы быть таким, чтобы повелевать солнцем и луною. Здесь заметим: что сказали бы при этом те, которые утверждают, будто небо есть круглое тело? Почему он не сказал: «стой, солнце», но прибавил: «над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою!», т.е., чтобы день сделался больше? То же было и при Езекии: солнце возвратилось назад (Ис.38:8). Но последнее чудеснее первого, т.е, что солнце пошло опять в противоположную сторону, не совершив ещё своего течения. А мы, если захотим, можем достигнуть большего. Что в самом деле обещал нам Христос? Не останавливать солнце, или луну, не возвращать назад солнце, – а что? «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, – говорит Он, – и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин.14:23). Какая мне нужда в солнце и луне и в этих чудесах, если сам Владыка всего сойдёт ко мне и поселится у меня. Нет мне в том нужды. Какая мне нужда во всём этом? Он сам будет для меня солнцем, луною и светом. Скажи мне: чего бы ты хотел, пришедши в царский дворец, – того ли, чтобы иметь возмож­ность перестанавливать вещи, прикрепленные (к своему месту), или быть в такой близости к царю, чтобы он склонился сам придти к тебе? Не более ли (хотел бы ты) последнего, нежели первого? Что же?

Разве не удивительно, что человек повелевает так же, как и Христос? Но Христос, скажешь, при этом не имеет нужды в Отце, а действует собственной властью. Так; исповедуй же наперёд и скажи, что Он не имеет нужды в Отце и действует собственною властью; тогда и я спрошу тебя, или лучше, научу тебя касательно молитвы, которую Он произносил, что она была делом Его снисхождения и домостроительства, – ведь Христос, конечно, был не менее Иисуса Навина, – и что Он может научать нас и без молитвы. Как учителя, когда ты слышишь его лепечущим и перечисляющим буквы, ты не называешь незнающим, и когда он спрашивает: где такая-то буква? – ты понимаешь, что он спрашивает не по незнанию, а потому, что хочет вразумить учащегося, – так и Христос совершал молитву, не имея нужды в молитве, но желая научить тебя – быть постоянно внимательным к молитве, совершать её непрестанно, бодрственно и не­усыпно. Под неусыпностью я разумею не только то, чтобы про­буждаться ночью, но чтобы и днём бодрствовать в молитвах: такой именно человек называется неусыпным. И ночью мо­лясь, можно спать, и днём, не молясь, можно бодрствовать, когда душа бывает устремлена к Богу, когда она понимает, с Кем беседует и к Кому обращено её слово, когда содержит в уме, что ангелы предстоят Ему со страхом и трепетом, – а сам-то (человек) приступает, зевая и почесываясь.

Великое оружие – молитва, если она совершается с надле­жащими мыслями. Чтобы тебе уразуметь её силу, обрати внимание па следующее: непрестанная молитва преодолела безстыдство, несправедливость, жестокость и грубость: «слышите – сказал (Господь), – что говорит судья неправедный « (Лк.18:6). Она преодолела леность, и чего не сделала дружба, то сделала непре­станная молитва: «Если, говорю вам, он не встанет и не даст ему по дружбе с ним, то по неотступности его, встав, даст ему, сколько просит» (Лк.11:8). И недостойную (жену) непрестанная молитва сделала достойною: «нехорошо, – сказал (Господь), – взять хлеб у детей и бросить псам. Она сказала: так, Господи! но и псы едят крохи, которые падают со стола господ их» (Мф.15:26–27).

5. Будем же прилежны в молитве; она представляет ве­ликое оружие, если совершается усердно, без тщеславия, от искреннего сердца; она обращала в бегство врагов; она ока­зывала благодеяние целому народу и при том недостойному: «Я увидел страдание народа Моего в Египте и услышал вопль его, – говорит (Бог), – и иду избавить его» (Исх.3:7–8); она – спасительное лекарство, предохраняющее от грехов и исцеляющее от преступления; к ней прибегала и оставленная всеми вдова. Потому, если мы будем молиться со смирением, если будем ударять себя в грудь, подобно мытарю, если будем произносить, подобно ему, слова: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!» (Лк.18:13), то получим всё. Правда, мы не мытари; но у нас есть другие грехи, не меньше его (грехов). Не говори мне, что ты грешен в малом; всякое (греховное) дело в существе своём одинаково. Как убийцей одинаково называется и тот, кто убил дитя, и тот, кто убил мужа, так и любостяжательным – любостяжательный и в малом, и в великом. И злопамятство – немалый, но великий грех: «пути же злопамятных, – говорит (Премудрый), – к смерти« (Притч.12:28); и (Христос говорит): «всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду», равно как и говорящий брату своему: «рака» или «безумный", и тому подобное (Мф.5:22).

Мы недостойно причащаемся страшных таин, завидуем, злословим; а некоторые из нас часто и упиваются. Каждое из этих дел само по себе достаточно для того, чтобы лишить нас царствия (небесного); а если они соединятся вместе, то какое мы можем иметь оправдание? Много нам нужно каяться, возлюбленные, много молиться, много терпеть, много оказывать усердия, чтобы получить обетованные нам блага. Будем же говорить и мы: «Боже! будь милостив ко мне грешнику!»; или лучше – не говорить только, но и думать так; и если кто другой будет обличать нас, не станем гневаться. Тот (мытарь) слышал (как об нём было сказано): «не таков, …как этот мытарь», (Лк.18:11), и не раздражился, но пришёл в сокрушение, – получил оскорбление, но сам не отвечал оскорблением. Тот открыл его рану, а он нашёл лекарство. Будем же говорить: «будь милостив ко мне грешнику!», и когда другой скажет нам то же, не будем досадовать. Если же мы, хотя сами признаём за собою много дурного, но, слыша это от других, негодуем, то это уже не есть смирение и исповедание, а честолюбие и тщеславие. Неужели, скажешь, называть себя самого грешником значит тщеславиться? Да; этим путём мы приобретаем славу людей смиренных, становимся предметом удивления, похвал; а если бы мы стали говорить о себе противное, то заслужили бы презрение. Так мы и это дело совершаем из тщеславия.

В чём же состоит смирение? В том, чтобы переносить, когда кто-нибудь другой поносит нас, сознавать грех свой, терпеть злословие. Впрочем и это было бы знаком не столько смирения, сколько благоразумия. Между тем мы теперь хотя сами себя называем грешными, недостойными, и говорим многое другое, но если кто-нибудь другой скажет об нас что-либо подобное, то мы раздражаемся, свирепеем. Видишь ли, что у нас нет исповедания грехов и даже благоразумия? Ты сам называешь себя таким; не досадуй же, когда слышишь то же от других, когда обличают тебя другие. Когда другие поносят тебя, тогда чрез это обличаются грехи твои; они на себя налагают бремя, а тебя приводят к любомудрию. Послушай, что говорил блаженный Давид, когда проклинал его Семей: «оставьте его, пусть злословит, ибо Господь повелел ему; может быть, Господь призрит на уничижение мое, и воздаст мне Господь благостью за теперешнее его злословие» (2Цар.16:11–12). А ты, сам о себе говоря много дурного, негодуешь, если не слышишь себе от других тех похвал, какие воздаются великим праведникам. Не видишь ли, что ты шутишь в делах нешуточных? Так мы отклоняем похвалы из желания других похвал, чтобы после получить большие похвалы, чтобы нам ещё более удивлялись. Так, не допуская похвал, мы делаем это для увеличения их; и всё вообще делается у нас из тщеславия, а не по правде. Потому-то у нас все пусто, всё неверно. Итак, увещеваю вас, удержимся хотя ныне от источника зол – тщеславия, и станем жить богоугодно, чтобы нам сподобиться и будущих благ во Христе Иисусе, Господе нашем.

Беседа 28

Евр.11:37–38. …Скитались в ми́лотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли.

1. И всегда, но особенно когда я размышляю о подвигах святых, мне приходит на мысль – осуждать свои дела; мы и во сне не испытывали того, в чём эти мужи провели всё время, не в наказание за грехи, но постоянно совершая добрые дела и постоянно подвергаясь скорбям. Представь Илию, о котором теперь начинается у нас, речь; а о нём здесь говорит (апостол) в словах: «…скитались в милотях», и им оканчивает примеры, не оставляя, впрочем, и других, так как и для них, то же самое было делом обыкновенным. Сказав об апостолах, что они «были побиваемы камнями, перепиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча», он опять восходит к Илие, который пострадал подобно им. Так как они ещё не имели такого мнения об апостолах, то он предлагает увещание и утешение в пример того, кто был вознесён и кому они весьма удивлялись. «Скитались, – говорит, – в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был достоин». По преизбытку скорбей они не имели, говорит, ни одежды для прикрытия себя, ни города, ни дома, ни убежища, подобно как и Христос говорил о Себе: «Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» (Мф.8:20).

Что я говорю: ни убежища? Даже покоя. И в пустынях они не находили покоя: не сказал (апостол), что они пребы­вали в пустынях, но что и там скитались и оттуда были изгоняемы, не только из обитаемых стран, но и из необитаемых. Здесь он упоминает и о местах, где они находились, и о том, что там происходило с ними: «терпя недостатки, – говорит, – скорби". Вас, говорит, осуждают за Христа; то же делали и с Илиею; но за что его осуждали, гнали, преследовали и заста­вляли томиться голодом? То же самое и они тогда терпели, как он говорит в другом месте, что братия рассудили послать страждущим ученикам: «Тогда ученики положили, каждый по достатку своему, послать пособие братьям, живущим в Иудее» (Деян.11:29). Так было с ними. «Терпя... озлобления», – говорит, т.е. страдая, подвергаясь изгнаниям, опасностям. То же самое было и с ними. А слова: «скитались по пустыням и горам, по пещерам и ущельям земли», означают не что иное, как то, что они скитались, подобно беглецам и переселенцам, подобно людям, виновным в тяжких преступлениях и недостойным взирать на солнце, и даже в пустынях не нахо­дили убежища, но постоянно должны были бегать, должны были, искать пристанища, должны были живыми зарываться в землю, постоянно подвергаться страху. «И все сии, свидетельствованные в вере, не получили обещанного, потому что Бог предусмотрел о нас нечто лучшее, дабы они не без нас достигли совершенства» (Евр.11:39–40).

Какая же, говорит, награда за такую надежду? Какое воздаяние? Великое, и столь великое, что даже не может быть выражено словом: «не видел того глаз, – говорит, – не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его» (1Кор.2:9); Но они ещё не получили этого, ещё ожидают, скончавшись в таких скорбях. Уже прошло столько времени, как они остались победи­телями, и ещё не получили награды; а вы, находясь ещё в подвиге, сетуете? Подумайте, что значит и чего стоить Аврааму и апостолу Павлу ожидать, когда ты достигнешь совершенства, чтобы тогда иметь возможность получить награду. Спаситель предсказал, что он не даст им награды, пока мы не придем, подобно тому, как чадолюбивый отец говорит благонравным и исполнившим своё дело детям, что не даст им есть, пока не придут их братья. А ты сетуешь, что ещё не получил награды? Что же делать Авелю, который прежде всех победил и остается неувенчанным? Что – Ною? Что – другим, жившим в те времена и ожидающим тебя и тех, которые будут после тебя?

Видишь, что мы имеем преимущество пред ними? Поэтому хорошо сказал (апостол): «Бог предусмотрел о нас нечто лучшее». Чтобы не казалось, будто они имеют преимущество пред нами в том, что увенчиваются первые, (Бог) определил увенчать всех в одно время, и тот, кто победил за столько лет, получить венец вместе с тобою. Видишь ли попечение (о нас Божие)? И не сказал: да не без нас будут увенчаны, но: «дабы они не без нас достигли совершенства»; значит – тогда они и совер­шенными окажутся. Они предупредили нас в подвигах, но не предупредят в получении венцов; и это не есть несправедли­вость к ним, но честь нам, так как и они ожидают своих братьев. Если все мы – одно тело, то для этого тела более удовольствия, когда оно увенчается всецело, а не по частям. Пра­ведники потому и достойны удивления, что они радуются благам братьев так же, как своим собственным. И они сами желают – быть увенчанными с другими своими членами, потому что в общем прославлении – великое удовольствие. «Посему и мы, имея вокруг себя такое облако свидетелей» (Евр.12:1).

2. Писание часто заимствует утешение в бедствиях от обыкновенных явлений, как, например, когда пророк говорит: «от зноя и для убежища и защиты от непогод и дождя» избавит тебя (Ис.4:6), и Давид: «Днем солнце не поразит тебя, ни луна ночью» (Пс.120:6). Так (и апостол) здесь говорит, что как облако своею тенью защищает того, кого палят жгучие лучи, так и воспоминание о святых восстановляет и укрепляет душу, удручен­ную бедствиями. Не сказал: висящий над нами, но: «вокруг себя такое облако», что означает более и показывает, что, облегая кругом, (это облако свидетелей) делает нас более безопасными. Сви­детелями же он называет не только новозаветных мужей, но и ветхозаветных, потому что и они свидетельствовали о величии Божьем, как, например, три отрока, современники Илии и все пророки. «Свергнем с себя всякое бремя». Какое – «всякое"? Т.е. сон, нерадение, низкие помыслы, всё человеческое. «И запинающий нас грех». «Запинающий», – говорит, т.е. или удобно овладевающий нами, или удобно побеждаемый; лучше последнее, так как мы можем, если захотим, легко победить грех, – «и с терпением, – говорит, – будем проходить предлежащее нам поприще». Не сказал: будем бороться, или: будем ратовать, или: будем сражаться, но что всего легче на поприще, то и поставляет на вид. Не сказал также: усилим течение, но: будем терпеливы в том же самом течении, не будем ослабевать. «Будем проходить предлежащее нам поприще». Потом представляет главное утешение, которое он предлагает и прежде, и после, – Христа: «взирая на начальника и совершителя веры Иисуса» (Евр.12:2).

Так и сам Христос постоянно говорил ученикам: «Если хозяина дома назвали веельзевулом, не тем ли более домашних его» (Мф.10:25)? и ещё: «Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего» (Мф.10:24). «Взирая", – говорит, т.е., чтобы нам научиться подвигам, будем взирать на Христа. Как во всех искусствах и упражнениях мы смотрим на учителей и таким образом напечатлеваем искусство в душе своей, при помощи зрения извлекая для себя некоторые правила, – так точно и здесь. Если мы хотим подвизаться и научиться под­визаться хорошо, то будем взирать на Христа, начальника веры и совершителя Иисуса. Что это значит? Т.е. он внедрил в нас веру, он положил начало, как и Христос говорил ученикам своим: «Не вы Меня избрали, а Я вас избрал» (Ин.15:16); и Павел говорит: «тогда познаю, подобно как я познан» (1Кор.13:12). Если же он сам положил в нас на­чало, то он же совершит и конец. «Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление» (Евр.12:2), т.е., он мог бы и не страдать, если бы захотел, потому что он «не сделал греха, и не было лжи в устах Его» (Ис.53:9), как и сам он говорит в Евангелии: «идет князь мира сего, и во Мне не имеет ничего» (Ин.14:30). Следовательно, он мог бы, если бы захотел, не идти на крест: «Я отдаю жизнь Мою, – говорит Он, – чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее» (Ин.10:17–18).

Если же Он, не имея никакой нужды быть распятым, распялся для нас, то не тем ли более справедливо нам пе­реносить всё мужественно? «Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление». Что значит: «пренебрегши посрамление»? Он избрал, говорит, поносную смерть. Пусть Он умер: но для чего поносною смертью? Не для чего иного, как для того, чтобы научить нас – ставить ни во что славу человеческую. Потому он и избрал такую (смерть), не будучи причастен греху, чтобы научить нас мужественно встретить её и ставить её ни во что. Почему не сказал: о скорби, но: о срамоте? Потому что (Христос) переносил это не со скорбью. Что же наконец? Послушай, что говорит далее: «и воссел одесную престола Божия». Замечаешь победную награду? То же говорит Павел и в другом послании: «Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних» (Флп.2:9–10). Это говорит он (о Христе) по плоти. Впрочем, если бы и не было никакой награды, то этого примера достаточно было бы для убеждения нас переносить всё; ныне же предлагаются нам и награды, и не какие-нибудь, а великие и неизреченные.

Итак, когда мы будем терпеть что-нибудь подобное, то прежде, чем на апостолов, будем взирать на Христа. Почему? Потому что вся жизнь Его была исполнена скорбей: он часто слышал, как называли Его беснующимся, обманщиком, чародеем. Иногда Иудеи говорили: «не от Бога Этот Человек» (Ин.9:16); а иногда: «обольщает народ» (Ин.7:12); и ещё: «обманщик тот, еще будучи в живых, сказал: после трех дней воскресну» (Мф.27:63); и в чародействе обвиняли Его, говоря: «Он изгоняет бесов не иначе, как силою веельзевула, князя бесовского» (Мф.12:24), и в том, что Он беснуется и имеет беса: не правду ли сказали мы, говорили, что Он «одержим бесом и безумствует» (Ин.10:20)? И такие отзывы выслушивал Он от них, в то время, когда оказывал благодеяния, совершал чудеса, являл дела Божии. Если бы Он выслушивал это, не делая ничего подобного, то не было бы удивительно; но если Он, научая истине, был называем обманщиком, – изгоняя бесов, был порицаем как имеющий беса, – истребляя всё противное, был провозглашаем за чародея, – то не крайне ли это удивительно? Действительно, на Него непрестанно возводили такие обвинения.

3. Если хочешь знать и те насмешки и порицания, которые были направлены против Него и которые особенно возмущают наши души, то послушай, как смеялись, во-первых, над Его происхождением: «не Иисус ли это, – говорили, – не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда» (Мф.13:55; Ин.6:42)? И над отечеством Его смеялись, говоря, что Он – из Назарета, и выражаясь так: «рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк» (Ин.7:52). Но он переносил все эти насмешки. Говорили также: «Не сказано ли в Писании, что Христос придет от семени Давидова и из Вифлеема, из того места, откуда был Давид» (Ин.7:42)? Хочешь ли видеть и те оскорбления, которые были наносимы Ему при самом кресте? Кланялись Ему в насмешку, били и заушали Его и говорили: «прореки нам, Христос, кто ударил Тебя» (Мф.26:68); подносили уксус и говорили: «если Ты Сын Божий, сойди с креста» (Мф.27:40). Даже раб архиерейский ударил Его, а (Господь) сказал: «если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня» (Ин.18:23)? Издеваясь над Ним, одели Его в хламиду и плевали Ему в лице, и постоянно ругались над Ним, искушая Его. Хочешь ли видеть обвинения против Него, и тайные и явные, и со стороны учеников? «Не хотите ли и вы отойти» (Ин.6:67)? – говорил он им; и: «не бес ли в Тебе»? – говорили уже уверовавшие (Ин.7:20). Разве Он, скажи мне, не удалялся постоянно то в Галилею, то в Иудею? Не от пеленок ли подвергался он многим искушениям? Не младенцем ли он был, когда мать, взяв Его, убежала в Египет? Потому (Павел) и говорит: «взирая на начальника и совершителя веры Иисуса, Который, вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление, и воссел одесную престола Божия».

Будем же взирать на Него, равно и на (страдания) учеников Его, читая и внимая тому, что говорит Павел: «в великом терпении, в бедствиях, в нуждах, в тесных обстоятельствах, под ударами, в темницах, в изгнаниях, в трудах, в бдениях, в постах, в чистоте, в благоразумии» (2Кор.6:4–6); и ещё: «Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу и побои, и скитаемся, и трудимся, работая своими руками. Злословят нас, мы благословляем; гонят нас, мы терпим; хулят нас, мы молим» (1Кор.4:11–13). Может ли из нас кто-нибудь сказать, что он перенес хотя малейшую часть таких страданий? Мы, говорит он, как обманщики, как безчестные, как ничего не имеющие (2Кор.6:10); и ещё: «От Иудеев пять раз дано мне было по сорока ударов без одного; три раза меня били палками, однажды камнями побивали, три раза я терпел кораблекрушение, ночь и день пробыл во глубине морской; много раз был в путешествиях», в скорбях, в тесноте, в голоде (2Кор.11:24–26). А что всё это угодно было Богу, о том послушай, как он сам говорит: «Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи"" (2Кор.12:8–9). «Посему, – говорит, – я благодушествую в немощах, в обидах, в нуждах, в гонениях, в притеснениях», в ранах, в темницах, «чтобы обитала во мне сила Христова» (2Кор.12:9–10). И сам Христос, послушай, что говорит: «В мире будете иметь скорбь» (Ин.16:33). «Помыслите, – продолжает (апостол), – о Претерпевшем такое над Собою поругание от грешников, чтобы вам не изнемочь и не ослабеть душами вашими» (Евр.12:3). Справедливо он прибавил это, потому что если страдания ближних ободряют нас, то какого утешения не доставят нам страдания Владыки? Чего не сделают с нами? И заметь, как он, не исчисляя всего, в этом прибавлении обозначил всё словом: «прекословие» (синод. – «поругание»); заушения, насмешки, оскорбления, поношения, поругания, всё это он назвал «прекословие», и не только это, но и всё то, что было во всю жизнь Его учительства. Будем же, возлюбленные, постоянно вспоми­нать об этом, будем ночью и днём содержать это в мыслях своих, зная, что это принесёт нам великие блага, что мы получим отсюда великую пользу.

Великое, действительно великое утешение для нас – страдания Христа и апостолов. Этот путь к добродетели (Христос) считал столь прекрасным, что и сам шёл по нему, не имея в том нужды; скорбь признавал Он так полезною для нас, как бы она была источником радости. Послушай в самом деле, что сам Христос говорит: «и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня» (Мф.10:38). Таким наставлением он внушает как бы сле­дующее: если ты ученик, то подражай учителю, – это свойственно ученику. Если же он шёл по скорбному пути, а ты идёшь по радостному, то ты идёшь не по тому пути, по которому он шёл, а по другому. Какой же ты последователь, когда не сле­дуешь? Какой ты ученик, когда не подражаешь учителю? Так и Павел говорит: «мы немощны, а вы крепки; вы в славе, а мы в бесчестии» (1Кор.4:10). Согласно ли, говорит, с разумом – иметь вам противоположные с нами стремления, и вместе быть вам учениками, а нам учителями? Итак, возлюбленные, великое благо – скорбь; она производить два величайшие дела, очищает грехи и делает нас мужественными.

4. Но что, скажешь, если она преодолеет и погубит? Нет, не скорбь делает это, а наша леность. Как так? Если мы будем бодрствовать, если будем молить Бога, чтобы Он не попустил нам «быть искушаемыми сверх сил» (1Кор.10:13), если всегда будем преданы Ему, то мы устоим мужественно и выдержим борьбу. Пока мы будем иметь Его своим помощником, до тех пор хотя бы искушения сильнее всяких бурь нападали на нас, они будут для нас сеном и листьями, легко уносимыми (ветром). Послушай Павла, который говорит: «все сие преодолеваем силою Возлюбившего нас» (Рим.8:37); и ещё: «думаю, что нынешние временные страдания ничего не стоят в сравнении с тою славою, которая откроется в нас» (Рим.8:18); и ещё: «Ибо кратковременное легкое страдание наше производит в безмерном преизбытке вечную славу» (2Кор.4:17). Смотри, какие опасности, кораблекрушения, непрестанные скорби и всё тому подобное он называет легким, и подражай этому адаманту, как бы совершенно не облеченному телом.

Ты находишься в бедности? Но не в такой, в какой был Павел, искусившийся и в голоде, и в жажде, и в наготе; и не один только день он терпел это, а переносил постоянно. Откуда это известно? Послушай, как он сам говорит: «Даже доныне терпим голод и жажду, и наготу» (1Кор.4:11). О, сколько терпел (этот муж), уже прославившейся проповедью, уже двадцать лет подвизавшийся к тому времени, как он писал это. «Знаю, – говорит, – человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет (в теле ли – не знаю, вне ли тела – не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба» (2Кор.12:2); и в другом месте: «Потом, спустя три года, ходил я в Иерусалим» (Гал.1:18). И ещё, послушай, как он говорит: «Ибо для меня лучше умереть, нежели чтобы кто уничтожил похвалу мою» (1Кор.9:15). И не только так, но ещё, послушай, что он говорит: «мы как сор для мира» (1Кор.4:13). Что хуже голода, холода, козней от братий, которых, впрочем, он называет лжебратьями? Не называли ли его и губителем вселен­ной, и обольстителем, и обманщиком? Не били ли его бичами? Будем же содержать это в уме, возлюбленные, будем по­мышлять об этом, будем помнить это, и мы никогда не падём духом, хотя бы нас обижали, хотя бы грабили, хотя бы причиняли тысячи других бедствий.

Дай Бог нам благоден­ствовать на небесах, а всё здешнее сносно; дай Бог нам достигнуть блаженства там, а всё здешнее нисколько не важно. Это – тень и сновидение; каково бы оно ни было, но в сравне­нии с будущим и ожидаемым в нём нет ничего тяжкого ни по качеству, ни по времени. Что можем мы сравнить с тамошними мучениями, с огнём неугасаемым, с червем неумирающим? Что здешнее можно сравнить со скрежетом зубов, заключением во тьму кромешную, яростью, печалью, воздыханием? А в отношении времени, что значат даже десятки тысяч лет сравнительно, с безпредельными и нескончаемыми веками? Не малая ли это капля пред безпредельною бездною? А тамошние блага? Они несравненно превосходнее здешних: «не видел того глаз, – говорит (апостол), – не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку» (1Кор.2:9). И они также будут продолжаться в безконечные веки. Поэтому ужели не стоит для них тысячекратно пострадать, быть убитым, быть сожженным, претерпеть тысячи смертей, перенести всё, что только есть ужасного и на словах, и на деле? Ведь если (может случиться, что) мы будем жить сгорая в огне, то не следует ли перенести всё, чтобы удостоиться тех обещанных благ?

Но для чего я напрасно говорю это людям, которые не хотят даже отказаться от привязанности к деньгам, считают их как бы безсмертными и, если подадут только малое из многого, то думают, что уже исполнили всё? Нет, это – не мило­стыня; милостыня – (подаяние) той вдовы, которая пожертвовала «что имела, все пропитание свое» (Мк.12:44). Если же ты не хочешь подать столько, сколько эта вдова, то отдай по крайней мере всё лишнее; пусть будет у тебя всего достаточно, но без излишества. Но никто не подаёт даже и лишнего; а пока ты имеешь множество слуг и шелковые одежды, то все это лишнее. Нет ни нужды, ни пользы в том, без чего мы можем жить; это – лишнее и извне привходящее. Посмотрим же, если угодно, без чего мы не можем жить. Если мы имеем только двоих слуг, то можем жить. Ведь если некоторые живут вовсе без слуг, то какое мы можем иметь оправдание, не довольствуясь двумя? Мы можем иметь и кирпичный дом с тремя комнатами, и этого будет для нас достаточно; разве, скажи мне, нет лю­дей, которые с детьми и женою занимают только одну ком­нату? Пусть же будут у тебя, если хочешь, двое слуг. Но не стыдно ли, говорят, свободной женщине ходить с двумя только слугами? Нет, не с двумя слугами стыдно ходить сво­бодной, а стыдно ходить со многими. Может быть, вы смеётесь слушая это. Поверьте, стыдно ходить со многими. Точно какие про­давцы овец, или торговцы невольниками, вы считаете чем-то важным – ходить в сопровождении множества слуг. Это – гордость и тщеславие; а то – благоразумие и скромность. Свободной женщине нужно отличаться не множеством идущих за нею: что за добродетель – иметь много невольников? Это несвойственно нашей душе; а что несвойственно душе, то не делает её свободною. Когда она довольствуется немногим, тогда она истинно сво­бодна; а когда нуждается во многом, тогда она – раба и хуже невольников.

5. Скажи мне: ангелы не одни ли обтекают вселенную и нуждаются ли в ком-нибудь, кто бы следовал за ними? Не­ужели потому они, не нуждающееся в этом, хуже нас, нуждающихся? Если же не иметь нужды в сопровождающих свойственно ангелам, то кто ближе к ангельской жизни, – та ли, которая имеет нужду во многих слугах, или которая – в немногих? И разве это стыдно? Стыдно делать что-нибудь по­рочное. Кто, скажи мне, более обращает на себя внимание на­ходящихся на площади, – та ли, которую сопровождают многие, или которую – немногие? А ещё более этой, сопровождаемой немногими, – не та ли, которая выходит одна, без всякой пыш­ности? Видишь ли, как первое постыдно? Кто более обращает на себя внимание находящихся на площади, – та ли, которая носит красивые одежды, или та, которая одевается просто и не­изысканно?

Кто более обращает на себя внимание находящихся на площади, – та ли, которая едет на мулах, с позолоченными покровами, или та, которая выходит просто и как случилось, но с приличием? Не правда ли, что на последнюю мы не обращаем особенного внимания, хотя и видим её, а первую не только многие стараются увидеть, но и спрашивают: кто это такая и откуда? Не стану говорить, сколько отсюда рождается зависти. Что же, скажи: мне, стыднее – быть, или не быть предметом наблюдения? Когда бывает более стыдно, – когда все смотрят на неё, или когда никто не смотрит, – когда стараются узнать о ней, или когда нисколько не заботятся? Видишь ли, что не из стыда, а из тщеславия мы делаем все это. Впро­чем, вас невозможно отучить от этого, и потому для меня довольно будет внушить вам, что простота не постыдна. Постыден один грех, которого никто не считает постыдным, а скорее считает таким всё другое, кроме греха. Одежды должны быть у нас сообразные потребности, а не излишние; впрочем, чтобы нам не слишком опечалить вас, внушаю только, что у нас не должны быть ни позолоченные одежды, ни тонкие покровы. Не я говорю это, не мои это слова, но блаженного Павла, который, послушай, как увещевает жен украшать себя: «не плетением волос, не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою» (1Тим.2:9). Чем же, Павел, научи нас? Может быть, скажут, что одни только золотые одежды драгоценны, а шелковые не драгоценны; научи же нас, чем именно?

«Имея, – говорит он, – пропитание и одежду, будем довольны тем» (1Тим.6:8). Одежда должна быть такова, чтобы только прикрывала; для того Бог и дал нам её, чтобы мы прикрывали наготу, а это может делать и всякая недорогая одежда. Может быть, теперь и смеётесь вы, нося шелковые одежды. Поистине, это достойно смеха. Что заповедал Павел, а что делаем мы? Не к одним только женам я обращаю свое слово, но и к мужьям. Всё, что мы имеем, кроме этого, есть лишнее. Одни только нищие не имеют лишнего, но и то, может быть, по необходимости, так что, если бы можно было, то и они не отказались бы. Впрочем по наружности ли только, или в действительности, по крайней мере они не имеют лишнего. Так и мы будем носить одежды, удовлетворяющие необходимости. В самом деле, к чему служит обилие зо­лота? Это прилично действующим на сцене; это – одежда их, тех распутных женщин, которые делают всё для того, чтобы выставиться. Пусть наряжается актриса или танцовщица; ей хочется привлечь к себе всех. А посвятившая себя благочестию не так должна украшаться; у ней есть другое украшение, гораздо лучшее.

И у тебя есть своё зрелище; украшайся прилично этому зрелищу; облекайся в этот наряд. Какое же твоё зрелище? Небо, лик ангелов. Говорю не об одних только посвятивших себя девству, но и о мирских; для всех, верующих во Христа, открыто это зрелище. Будем же говорить то, чем можно доставить удовольствие этим зрителям, и одеваться так, чтобы они радовались. Скажи мне, в самом деле, если бы блудница, оставив золотые украшения и одежды, смех, шуточные и непристойные выражения, оделась в простую одежду и украсила себя неизысканно, если бы она вышла и стала говорить благочестивые речи, беседовать о целомудрии и не произносить ни­чего неприличного, – то не встали ли бы все, не нарушилось ли бы зрелище, не выгнали ли бы её вон, как не умеющую при­меняться к народу и говорящую о том, что чуждо этому сатанинскому зрелищу? Так, если и ты, одевшись в свойственные ей одежды, войдёшь на зрелище небесное, то зрители изгонят тебя вон. Там нужны не эти золотые одежды, а другие. Какие же? Те, о которых говорит пророк: «одежда ее шита золотом» (Пс.44:14). Не тело нужно делать белым и блестящим, но украшать душу, потому что она подви­зается и борется. «Вся слава дщери Царя внутри», – говорит (пророк). Так украшай себя. Тогда ты избавишься от множества и других зол, освободишь и мужа от забот и себя от хлопот; тогда ты будешь и почтенна в глазах мужа, – если не станешь нуждаться во многом.

6. Всякий человек обыкновенно гордится перед теми, ко­торые нуждаются в нём; а когда видит неимеющих в нём нужды, тогда умеряет гордость и говорит с ними, как с равными. Так и муж, если увидит, что ты ничего не тре­буешь от него, что ты не дорожишь его подарками, то, хотя бы он был крайне высокомерен, будет уважать тебя гораздо более, нежели видя тебя одетую в золотые одежды, и ты уже не будешь больше его рабою. В ком мы имеем нужду, тому по необходимости подчиняемся; если же воздержим себя, то не будем ему подвластны, и он поймёт, что мы по страху Божию оказываем ему некоторое повиновение, а не за (подарки) его. Между тем теперь он поступает как бы оказавши нам великие благодеяния и, какой бы чести ни удостаивался от нас, думает, что ещё не вся честь воздана ему; а тогда, если он удостоится хотя малой чести, будет благодарен, не станет упрекать и сам не будет вынужден предаваться любостяжанию для тебя.

Что может быть безразсуднее, как собирать золотые украшения для того, чтобы показывать их в банях и на торжищах? Но, впрочем, еще может быть нисколько неудиви­тельно, что (это делается) в банях и на торжищах; а весьма смешно входить и в церковь одетою таким образом. К чему входит сюда в золотых украшениях та, которая должна здесь выслушать, что нужно украшаться «не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою» (1Тим.2:9)? Для чего же ты, жена, вхо­дишь сюда? Не спорить ли с Павлом и доказать, что, хотя бы он тысячу раз говорил это, ты не исправишься? Не обличать ли нас – учителей и показать, что мы напрасно говорим об этом? Скажи мне: если какой-нибудь язычник и неверный, услышав приведённое место, где блаженный Павел убеждает жен не украшаться «не золотом, не жемчугом, не многоценною одеждою», и имея жену верную, увидит, что она много забо­тится об украшении себя и наряжается в золотые одежды, чтобы идти в церковь, то не скажет ли он самому себе, когда она одевается и убирается в своей спальне: зачем жена моя остаётся в спальне? Зачем медлит? Зачем надевает золотые (украшения)? Куда хочет идти? в церковь? Для чего? Для того, чтобы услышать: не украшайте себя «многоценною одеждою»? Не станет ли он после этого смеяться? Не будет ли издеваться? Не сочтёт ли наше (учение) шуткою и обманом?

По­тому, увещеваю вас, предоставим золотые (украшения мирским) торжествам, зрелищам и модным лавкам; образ же Божий должен украшаться не этим; свободная должна украшаться свободою; а свобода чужда гордости и тщеславия. Таким образом, ты приобретёшь славу и от людей, если хочешь приобрести её. Жене мужа богатого мы не столько удивляемся тогда, когда она одета в золотые и шелковые одежды, – это обыкновенно для всех, – сколько тогда, когда она будет одета в одежду про­стую и неизысканную, сделанную из одной только шерсти; этому все будут удивляться, этому станут рукоплескать. В украше­нии себя золотыми и драгоценными одеждами она имеет себе много сообщниц (делающих то же); если она превзойдёт одну, её превзойдёт другая; если превзойдёт всех, и тогда не срав­нится с самою царицею. А тогда она превзойдёт всех, и даже саму жену царя, потому что она одна при великом богатстве изберёт свойственное бедным. Так, если даже мы домогаемся славы, то здесь больше славы. Говорю это не одним вдовам и богатым, – здесь ведь, кажется, и самое вдовство заставляет поступать так, – но и замужним. Но иначе, скажешь, я не буду нравиться мужу? Не мужу ты хочешь нравиться, а множеству беднейших жен, или лучше сказать, не нравиться, а унижать их и оскорблять и тем увеличивать их бедность. И какие хулы произносятся из-за тебя! Бедность, говорят, не должна быть; Бог ненавидит нуждающихся, Бог не любит бедных. А что ты не мужу хочешь нравиться и не для него наряжаешься, это очевидно для всех из твоих собственных поступков. Как только ты переступаешь порог спальни, тотчас снимаешь всё, и одежды, и золотые (украшения), и драгоценные камни, и дома, конечно, не носишь их. Если же в самом деле ты хо­чешь нравиться мужу, то можешь нравиться скромностью, кротостью, честностью; и поверь мне, жена, как бы муж твой ни был низок и невоздержен, гораздо более удержит его твоя скромность, честность, простота, бережливость, умеренность. Развратного (мужа) не удержишь, хотя бы ты придумывала тысячи подобных (украшений); это знают те, которые имели таких мужей; и как бы ты ни наряжалась, этот развратник уйдёт к другой; а целомудренному и скромному угодишь не этим, но совершенно противным; этим только оскорбишь его, внушив ему подозрение своею привязанностью к нарядам. Если муж, по скромности и благоразумно, и не скажет этого, то всё же осудит тебя тайно, и от огорчения и досады не удер­жится. Таким образом не лишаешь ли ты себя всякого удовольствия, возбуждая против себя ненависть?

7. Может быть, вы с негодованием слушаете сказанное, огорчаетесь и говорите: он ещё более раздражает мужей про­тив жен. Нет, я говорю это не с тем, чтобы раздражить мужей, но желая, чтобы вы поступали так добровольно для вас самих, а не для них, – не с тем, чтобы их избавить от досады, но чтобы вас отклонить от житейских прихотей. Ты желаешь казаться красивою? И я желаю этого, но только – тою кра­сотою, которой требует Бог, красотою, которой хочет Царь (небесный). Кого ты желаешь, иметь любовником – Бога, или лю­дей? Если ты будешь прекрасна этою красотою, то Бог «возжелает Царь красоты твоей» (Пс.44:12); а если – тою без этой, то он отвернётся от тебя, любовниками же твоими будут раз­вратные люди, потому что не добрый человек тот, кто любит замужнюю женщину. Так рассуждай и о внешних украшениях. То украшение, украшение душевное, привлекает Бога; а это (украшение телесное) – людей развратных. Видишь, что я беcпокоюсь о вас, забочусь о вас, о том, чтобы вы были пре­красными, истинно прекрасными и истинно славными, чтобы вместо людей развратных вы имели любовником Владыку всех Бога? А имеющая Его любовником кому подобна? Она в ангельском хоре. Если возлюбленная царя считается бла­женною больше всех, то чего удостаивается та, которую любит Бог великою любовью? Если противопоставить ей целую вселенную, то ничто не сравнится с красотою её.

Будем же заботиться об этой красоте, будем украшаться этим украшением, чтобы нам войти на небеса, в духовные обители, в нетленный брачный чертог. Красота телесная от всего по­вреждается, и если даже хорошо сохраняется, если ни болезнь, ни заботы не искажают её, – что впрочем невозможно, – и тогда она не продолжается и двадцати лет; а эта (красота душевная) всегда цветёт, никогда не увядает; она не боится никакой перемены, ни наступившая старость не наводит на неё морщин, ни приключившаяся болезнь не заставляет увядать, ни безпокойная забота не вредит, но она выше всего этого. Напротив, та (кра­сота телесная) не успеет появиться, как уже исчезает, и, по­явившись, возбуждает удивление не во многих. Люди благо­нравные не удивляются ей, а удивляются только невоздержные. Будем же заботиться об этой красоте, а не о той; будем её приобретать, чтобы нам войти в брачный чертог с горящими светильниками. Не девам только это заповедано, но душам девственным; если бы это было заповедано просто девам, то другие пять не были бы отвергнуты. Следовательно, это относится ко всем, кто девствен душою, кто чужд житейских попечений, а эти попечения развращают души. Потому, если мы останемся чистыми, то войдём туда и будем приняты.

«Ибо я ревную о вас ревностью Божиею; потому что я обручил вас единому мужу, чтобы представить Христу чистою девою» (2Кор.11:2). Не девам сказал он это, а целому обществу Церкви. Нерастленная душою есть дева, хотя бы она и имела мужа; она девственна истинною, чудною девственностью; самое телесное девство есть последствие и тень этой девственности, а она есть истинное девство. Будем же приобретать её, и мы тогда будем в состоянии взирать на жениха с светлым лицом, войти с горящими светильниками, если у нас не оскудеет этот елей, если мы растопим золотые (украшения) и извлечём из них елей, который делает светильники горящими; а этот елей есть человеколюбие. Если мы уделим другим из нашего имущества, если соделаем из него елей, тогда он поможет нам, и мы не станем говорить в то время: «дайте нам вашего масла, потому что светильники наши гаснут», не будем нуждаться в других, не будем исключены, отошедши к продающим, и не услышим, стуча в двери, тех страшных и ужасных слов: «не знаю вас»; но будем признаны, войдём вместе с женихом и, вошедши в духовный брачный чертог, будем наслаждаться безчисленными благами (Мф.25:8, 12). Если и здесь чертог жениха бывает так блестящ и брачные покои так прекрасны, что никто из зрителей не может насмотреться, то не тем ли более там?

Небо есть брач­ный покой, а чертог Жениха лучше неба; туда мы и войдем. Если же так прекрасен чертог Жениха, то каков сам Жених? Но что я говорю: сняв золотые (украшения), отдадим их нуждающимся? Если бы нужно было даже продать самих себя, из свободных сделаться рабами, для того, чтобы иметь возможность быть вмести с этим Женихом, наслаждаться Его красотою, или только взирать на лице Его, то не должно ли было бы с охотою исполнить всё это? Для того, чтобы видеть только земного царя, мы часто за взгляд на него бросаем всё, что у нас под руками, и даже самое необходимое; для Царя же и вместе Жениха небесного, для того, чтобы не только удо­стоиться видеть Его, но и предшествовать Ему со светильни­ками, быть близ Него и оставаться с Ним навсегда, чего не должно делать, чего совершить, чего перенести? Потому, уве­щеваю вас, будем хотя несколько стремиться к этим благам, будем любить этого Жениха, будем девственными истинным девством; а Владыка желает от нас девственности ду­шевной. С нею мы войдём на небо, не имея «пятна, или порока, или чего-либо подобного» (Еф.5:27), и получим обещанные нам блага, которых да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием (Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь).

Беседа 29

Евр.12:4–7. Вы еще не до крови сражались, подвизаясь против греха, и забыли утешение, которое предлагается вам, как сынам: сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя. Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает. Если вы терпите наказание, то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?

1. Есть два рода утешения, которые, по-видимому, противо­положны между собою, но взаимно много подкрепляют друг друга; оба (апостол) и приводит здесь. Именно: один состоит в том, когда мы говорим, что некоторые люди много пострадали: душа делается спокойною, если находит многих соучастников своих страданий. Это (апостол) представил выше, когда сказал: «Вспомните прежние дни ваши, когда вы, быв просвещены, выдержали великий подвиг страданий» (Евр.10:32). Другой состоит в том, когда мы говорим: ты немного пострадал: такими словами мы ободряемся, возбуждаемся и делаемся более готовыми – терпеть всё. Первое успокаивает изнуренную душу и доставляет ей отдых; а второе возбуждает её от лености и безпечности и отклоняет от гордости. Так, чтобы от приведённого свидетельства не родилась у них гордость, смо­три, что (Павел) делает: «Вы еще не до крови, – говорит, – сражались, подвизаясь против греха, и забыли утешение». Он не вдруг высказал последующие слова, но наперёд представил им всех, подвизавшихся «до крови", затем заметил, что страдания Хри­стовы составляют славу, и потом уже удобно перешёл (к последующему).

Так он и в послании к Коринфянам говорит: «Вас постигло искушение не иное, как человеческое», т.е. малое (1Кор.10:13), потому что таким именно образом душа может пробудиться и ободриться, когда она представит, что ещё не всего достигла, и убедится в том предшествующими событиями. Смысл слов его следующий: вы ещё не подверглись смерти, вы только потеряли имущество и славу, вы только по­терпели изгнание; Христос пролил кровь свою за вас, а вы и за себя не пролили её; Он даже до смерти стоял за истину, подвизаясь за вас, а вы ещё не подвергались опасностям, угро­жающим смертью. «И забыли утешение», т.е. опустили руки, ослабели. «Не до крови, – говорит, сражались (слав. – встали), подвизаясь против греха». Здесь он показывает, что и грех сильно нападает и также вооружен, – слово: «встали» говорится к стоящим. «И забыли утешение, которое предлагается вам, как сынам: сын мой! не пренебрегай наказания Господня, и не унывай, когда Он обличает тебя». Представив утешение от дел, теперь он сверх того прибавляет утешение от изречений, от приведённого свидетельства: «не унывай, – говорит, – когда Он обличает тебя». Итак это – дело Божие; а не мало доставляет утешения то, когда мы убеждаемся, что случив­шееся могло произойти по действию Божию, по Его попущению.

Так и Павел говорит: «Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи"" (2Кор.12:8–9). Следовательно Он сам попускает это. «Ибо Господь, кого любит, того наказывает; бьет же всякого сына, которого принимает». Ты не можешь, говорит, сказать, что есть ка­кой-нибудь праведник, не терпевший скорбей, и хотя нам так кажется, но иных скорбей мы не знаем. Следовательно, вся­кому праведнику необходимо пройти путём скорби. И Христос сказал, что «Входите тесными вратами, потому что широки́ врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими; потому что тесны́ врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф.7:13–14). Если же войти в жизнь можно только таким образом, а иначе невозможно, то следует, что тесным путём шли все те, которые вошли в жизнь. «Если вы терпите наказание, – говорит, – то Бог поступает с вами, как с сынами. Ибо есть ли какой сын, которого бы не наказывал отец?» Если (Бог) наказывает вас, то для исправления, а не для истязания, не для мучения, не для страданий.

Смотри, как (апостол) тем самым, из-за чего они считали себя оставлен­ными, внушает им уверенность, что они не оставлены, и как бы так говорит: претерпевая такие бедствия, вы уже думаете, что Бог оставил и ненавидит вас? Нет, если бы вы не стра­дали, тогда следовало бы опасаться этого, потому что если он «бьет же всякого сына, которого принимает», то небиемый, быть может, не сын. Но как, скажете, разве злые люди не страдают? Ко­нечно, страдают, – как же иначе? – но он не сказал: всякий биемый есть сын, а: «бьет же всякого сына». Потому ты не можешь говорить: есть много и злых людей, которых бьют, например человекоубийцы, разбойники, чародеи, гробокопатели. Они бывают наказываемы за собственные злодеяния; они бывают не биемы, как сыны, но наказываемы, как злодеи; а вы – как сыны. Видишь ли, как он отовсюду заимствует доказатель­ства, – и от событий, упоминаемых в Писании, и от изречений, и от собственных рассуждений, и от примеров, случающихся в жизни? Далее указывает ещё и на общее обыкновение: «Если же, – говорит, – остаетесь без наказания, которое всем обще, то вы незаконные дети, а не сыны» (Евр.12:8).

2. Видишь ли, что, как я и выше сказал, сыну невоз­можно оставаться ненаказанным? Как в семействах отцы не заботятся о детях незаконнорожденных, хотя бы они ни чему не учились, хотя бы никогда не сделались известными, о законных же сыновьях заботятся, чтобы они не были беспечными, – так и в настоящем случае. Потому, если не быть наказан­ными свойственно детям незаконнорожденным, то нужно ра­доваться наказанию, как знаку истинного родства. Поэтому са­мому (апостол) и говорит: «Притом, если мы, будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их, то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить?» (Евр.12:9). Опять заимствует ободрение от собственных их страданий, которые они сами терпели. Как там говорил: «Вспомните прежние дни ваши», так и здесь говорит: «Бог поступает с вами, как с сынами», – вы не можете сказать, что вы не в состоянии переносить, – и при том «Господь, кого любит, того наказывает». Если же (дети) повинуются плотским родителям, то как вы не будете повиноваться Отцу небесному? При том здесь не в этом только различие и не в лицах только, но и в самых побуждениях и действиях. Не по одному и тому же побуждению наказывают Он и они (Бог и плотские родители). Потому (апостол) и прибавляет: «Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей – для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его» (Евр.12:10), т.е. они часто делают это для собственного удовольствия и не всегда имея в виду пользу, здесь же нельзя этого сказать, так как (Бог) делает это не из каких-нибудь собственных видов, а для вас, единственно для вашей пользы; те наказывают, чтобы вы и для них были полезны, а нередко и напрасно, здесь же не бывает ничего подобного.

Видишь, какое и отсюда происходить утешение? Мы в осо­бенности привязываемся к тем, в которых видим, что они не из каких-нибудь собственных видов приказывают нам, или дают наставление, но все их заботы клонятся к нашей пользе. Тогда-то и бывает искренняя любовь, любовь настоящая, когда кто любит нас, несмотря на то, что мы совершенно безполезны для любящего. Так и (Бог) любит нас не для того, чтобы получить что-либо от нас, но чтобы дать нам; Он наказывает, делает всё, принимает все меры к тому, чтобы мы сделались способными к принятию Его благ. «Те, – говорит (апостол), – наказывали нас по своему произволу для немногих дней; а Сей – для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его». Что значит: «в святости Его»? Т.е. чистоты, – чтобы мы сделались достойными Его, по возможности. Он заботится, чтобы вы приняли, и употребляет все меры к тому, чтобы дать вам; а вы не стараетесь о том, чтобы принять. «Я сказал, – говорит (Псалмопевец), – Господу: Ты – Господь мой; блага мои Тебе не нужны» (Пс.15:2). «Притом, если мы, – говорит, – будучи наказываемы плотскими родителями нашими, боялись их, то не гораздо ли более должны покориться Отцу духов, чтобы жить?» «Отцу духов», – говорит так, разумея или дары (духовные), или мо­литвы, или безплотные Силы. Если с таким (расположением духа) мы умрём, то и получим жизнь. Хорошо он сказал: «Те наказывали нас по своему произволу для немногих дней, – потому что угодное людям не всегда бывает полезно, – а Сей – для пользы, чтобы нам иметь участие в святости Его».

3. Следовательно, наказание полезно; следовательно, наказание доставляет святость. И, конечно, так. Ведь, если оно истребляет леность, порочные пожелания, привязанность к предметам житейским, если оно сосредоточивает душу, если располагает её презирать всё здешнее, – а отсюда и происходит скорбь, – то не свято ли оно, не привлекает ли оно благодати Духа? Будем же постоянно представлять себе праведников и помнить, почему все они прославились, и всех раньше Авель и Ной: разве не посредством скорбей? Да и невозможно, чтобы один праведник не скорбел среди такого множества нечестивых. «Ной, – говорит Писание, – был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт.6:9). Подумай: если теперь, имея такое множество мужей, и отцов, и учителей, добродетелям которых мы можем подражать, мы, однако, испытываем столько скорбей, то как должен был страдать он, будучи один среди столь многих? Но говорить ли мне о том, что было во время чудного и необыкновенного потопа? Говорить ли об Аврааме, о том, что ему случалось терпеть, как-то: о непрестанных его странствованиях, лишении жены, опасностях, сражениях, искушениях? (Говорить ли) об Иакове, сколько бедствий он перенёс, будучи отовсюду изгоняем, трудясь напрасно и изнуряя себя для других? Нет нужды перечислять все его искушения; довольно будет привести свидетельство, которое он сам высказал в беседе с фараоном: «дней странствования моего сто тридцать лет; малы и несчастны дни жизни моей и не достигли до лет жизни отцов моих во днях странствования их» (Быт.47:9). Говорить ли об Иосифе, Моисее, Иисусе (Навине), Давиде, Самуиле, Илии, Данииле и всех пророках? Ты найдёшь, что все они прослави­лись посредством скорбей. А ты, скажи мне, хочешь просла­виться посредством удовольствий и роскоши? Но это невозможно. Говорить ли об апостолах? И они превзошли всех скорбями. Но что я говорю? Сам Христос тоже сказал: «В мире будете иметь скорбь» (Ин.16:33); и еще: «вы восплачете и возрыдаете, а мир возрадуется» (Ин.16:20).

«Потому что тесны́ врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф.7:14). Господь этого пути сказал, что он узок и тесен; а ты ищешь широкого? Не безразсудно ли это? Потому ты и не достигнешь жизни, что идёшь другим путём, а достигнешь погибели, потому что избрал путь, ведущий туда. Хочешь ли, я расскажу и представлю тебе людей, преданных роскоши? От позднейших обратимся к древнейшим. Богач, горящий в огне, иудеи, преданные чреву, для которых чрево было богом, которые в пустыне постоянно искали наслаждений, – почему погибли? Подобно современникам Ноя, не потому ли, что избрали эту роскошную и развратную жизнь? Также и содомляне (погибли) за чревоугодие: «пресыщении, – сказано, – и праздности» (Иез.16:49). Так сказано о содомлянах. Если же пресыщение хлебом произвело столько зла, то что сказать о других наслаждениях? Не был ли невоздержен Исав? Не таковы ли были те из сынов Божиих, которые прельстились женами и увлеклись в пропасть? Не таковы ли были те, которые удовлетворяли похоти на мужчинах? И все цари языческие, вавилонские, египетские, не бедственно ли окончили жизнь? Не преданы ли они мучению? Но не то же ли, скажи мне, бывает и теперь?

Послушай, что говорит Христос: «Носящие мягкие одежды находятся в чертогах царских» (Мф.11:8); а те, которые не носят таких одежд, те – на небесах. Мягкая одежда расслабляет и твердую душу, изнеживает и расстраивает; и как бы ни было крепко и сильно тело, которое она облекает, от такой роскоши оно скоро делается изнеженным и слабым. Скажите мне: почему, думаете вы, женщины бывают так слабы? Неужели только от природы? Нет, но и от образа жизни и от воспитания; их делают такими изнеженное воспитание, праздность, омовения, намащения, изобилие ароматов, мягкое ложе. И чтобы тебе понять это, послушай, что я скажу. Из кучи деревьев, растущих в пустыне и колеблемых ветрами, возьми какое-нибудь растение и посади на место влажное и тенистое, – и ты увидишь, как оно сделается хуже, нежели каким ты взял его сначала. А что это справедливо, доказательством служат женщины, воспитывающиеся в деревнях; они бывают гораздо крепче городских мужчин и могли бы преодолеть многих из них. А когда тело делается изнеженным, то по не­обходимости вместе с ним и душа испытывает то же зло, потому что отправления души по большей части соответствуют состоянию тела. Во время болезней мы бываем иными по причине расслабления, а во время здоровья опять иными.

Как в музыкальных инструментах, когда струны издают звуки мягкие и слабые и они нехорошо натянуты, то уменьшается и достоинство искусства, принужденного покоряться слабости струн, так и в теле: душа терпит от него много вреда, много стеснения; она испытывает горькое рабство, когда тело имеет нужду в частом врачевании. Потому, увещеваю вас, будем стараться делать его крепким, а не болезненным. Не одним мужьям я говорю это, но и женам. Для чего ты, жена, по­стоянно расслабляешь тело свое роскошью и делаешь его негодным? Для чего губишь силу его тучностью? Ведь тучность составляет слабость для него, а не силу. Если же ты, оставив это, будешь вести себя иначе, тогда явится и красота телесная по желанию твоему, как скоро будет сила и свежесть. А если, напротив, будешь подвергать его безчисленным болезням, то не будет у тебя ни здорового цвета, ни свежести, но постоянно будешь чувствовать себя дурно.

4. Вы знаете, что как прекрасен бывает хороший дом, когда озаряет его ясная погода, так и красивое лицо делается ещё лучше от веселого расположения духа; а когда (душа) уныла и прискорбна, тогда (и лицо) становится безобразнее. Унылость происходит от болезней и расстройства здоровья; а болезни происходят от расслабления тела пресыщением. Так и по этой причине вы должны избегать пресыщения, если верите мне. Но есть, скажете, некоторое удовольствие в пресыщении? Не столько удовольствия, сколько неприятностей. Удовольствие ограничивается только гортанью и языком; когда трапеза кончилась, или когда пища съедена, ты становишься подобным тому, кто и не участвовал (в трапезе), и даже, гораздо хуже его, потому что ты выносишь оттуда тяжесть, расслабление, головную боль и склон­ность ко сну, похожему на смерть, а часто и безсонницу от пресыщения, одышки и отрыжки, и тысячу раз проклинаешь свой желудок, вместо того, чтобы проклинать невоздержность.

Итак, не будем утучнять тела, но послушаем Павла, ко­торый говорит: «попечения о плоти не превращайте в похоти» (Рим.13:14). Набивающий желудок делает то же, как если бы кто-ни­будь, взявши пищу, бросил её в нечистый ров, или даже не то, а гораздо хуже, потому что последний наполняет только ров без вреда для себя самого, а первый навлекает на себя тысячу болезней. Питает нас только то, что принимается в потребном количестве и может перевариться; а лишнее сверх необходимаго не только не питает, но ещё приносит вред. Между тем никто не замечает этого, обольщаясь нелепым удовольствием и обычным пристрастием. Ты хочешь питать тело? Оставь же лишнее, давай ему необходимое, и столько, сколько может перевариться; не нагружай его слишком, чтобы не потопить. Принимаемое в потребном количестве и питает, и доставляет удовольствие; действительно, ничто не доставляет та­кого удовольствия, как хорошо переварившаяся пища; ничто так не способствует здоровью, ничто так не поддерживает живости чувств, ничто так не предотвращает болезней.

Таким образом принимаемое в потребном количестве служит и к питанию, и к удовольствию, и к здоровью, а излишнее – ко вреду, к неприятностям и болезням. Пресыщение произво­дит то же, что делает голод, или даже гораздо худшее. Голод в короткое время изнуряет и доводит человека до смерти; а пресыщение, разъедая тело и производя в нём гниение, подвергает его продолжительной болезни и потом тягчайшей смерти. Между тем голод мы считаем несносным, а к пресыщению, которое вреднее его, стремимся. Откуда в нас такая болезнь? Откуда такое безумие? Не говорю, что нужно изнурять себя, но нужно принимать пищу так, чтобы тело и получало удовольствие, истинное удовольствие, и могло питаться, чтобы оно было благоустроенным и благонадежным, крепким и способным орудием для действий души. Если же оно переполнится пищею, которая будет, так сказать, расторгать самые запоры и составные связи, то уже бывает не в состоянии удержать этого наводнения, – вторгшееся наводнение расторгает и разрушает всё.

«Попечения о плоти, – говорит, – не превращайте в похоти». Хорошо он сказал: «в похоти", потому что пресыщение есть пища для порочных пожеланий, и пресыщающийся, хотя бы он был мудрее всех, по необходимости терпит какой-нибудь вред от вина, и от яств, по необходимости чувствует расслабление, по не­обходимости возбуждает в себе сильный пламень. Отсюда – блуд, отсюда – прелюбодеяние. Голодный желудок не может возбудить плотской похоти, равно как и (желудок) довольствующийся умеренною пищею; порочные же пожелания рождаются в желудке, предающемся пресыщению. Как земля, слишком влажная, и навоз, окропляемый (водою) и имеющий слишком много мокроты, рождают червей, и, напротив, земля, не имеющая такой сырости, приносить обильные плоды, – потому что не содержит в себе ничего лишнего, – и будучи даже необрабатываема, произращает зелень, а будучи обрабатываема, прино­сит плоды, – так точно и мы. Потому не будем делать из плоти, нашей (тело) безполезное, негодное, или вредное, но будем произращать в ней добрые плоды и плодоносные растения, и прилагать старание, чтобы они не завяли от пресыщения, – так как и они могут загноиться и породить червей вместо плодов. Так, врожденная похоть, если ты станешь чрез меру насыщать её, порождает удовольствия отвратительные и даже весьма отвратительные. Будем же всячески истреблять в себе это зло, чтобы нам сподобиться обещанных благ во Христе Иисусе, Господе нашем (с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков, Аминь).

Беседа 30

Евр.12:11–13. Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью; но после наученным через него доставляет мирный плод праведности. Итак укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени и ходите прямо ногами вашими, дабы хромлющее не совратилось, а лучше исправилось.

1. Принимающие горькие лекарства сначала испытывают неприятное чувство, а потом чувствуют пользу. Такова и добродетель, таков и порок: в последнем испытывается сначала удовольствие, а потом скорбь; в первой – сначала скорбь, а потом удовольствие. И однако то и другое неравно; совершенно не одно и то же – наперед испытать скорбь, а после удовольствие, или – испытать наперед удовольствие, а после скорбь. Почему? Потому что в последнем случае ожидание будущей скорби уменьшает настоящее удовольствие, а в первом ожидание предстоящего удовольствия много ослабляет настоящую скорбь, так что иногда там не чувствуется даже никакого удовольствия, а здесь – никакой скорби. Впрочем не в этом только отношении есть различие, но и в другом. В каком именно? В том, что неравны относительно продолжительности времени, но одно меньше, а другое гораздо больше. Подобное (различие) ещё значительнее в предметах духовных. Отсюда Павел и заимствует утешение; он ссылается опять на общее мнение, которому никто не может противоречить, как общему приговору, потому что когда кто-нибудь высказывает мысль, признаваемую всеми, то все соглашаются и никто не возражает. Вы скорбите? – говорит он; это понятно; таково всегда наказание; с этого оно начинается. Потому он и продолжает: «Всякое наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью». Хорошо сказал он: «кажется«, потому что наказание на самом деле не есть скорбь, но только таковою кажется; и при том не одно какое-нибудь наказание таково, а другое не таково, но всякое: «всякое, – говорит, – наказание в настоящее время кажется не радостью, а печалью», т.е. и человеческое, и духовное. Видишь ли, как он ссылается на общие мнения? «Кажется, – говорит, – ...печалью», сле­довательно не есть на самом деле. И действительно, от какой скорби может происходить радость? Ни от какой; равно и ни от какой радости не происходить скорбь.

«Но после наученным через него доставляет мирный плод праведности». Здесь он разумеет не (один) плод, но (многие) плоды, вы­ражая так великое их множество. «Наученным через него», – говорит. Что значит: «наученным через него»? Долго терпевшим и страдавшим. Видишь, какое употребляет он благоприятное выражение? Итак «наказание» есть научение, делающее ратоборца сильным, непреоборимым в подвигах, непобедимым в сражениях. Если же «всякое наказание» таково, то таково же и настоя­щее. Потому надобно ожидать от него добрых последствий, приятного и мирного конца. Не удивляйся, что оно, будучи горьким, приносить плоды сладкие; точно так и на деревьях кора бывает почти безвкусна и жестка, а плоды сладки. Всё это он заимствовал из общеизвестного опыта. Если же надобно ожидать таких последствий, то что вы сетуете? Для чего, перенесши неприятное, отчаиваетесь в приятном? Вы перенесли неприятности, которые следовало перенести, – не теряйте же надежду на воздаяние.

«Итак укрепите опустившиеся руки и ослабевшие колени и ходите прямо ногами вашими, дабы хромлющее не совратилось, а лучше исправилось». Говорит как бы скороходам, бойцам и ратоборцам. Видишь ли, как он вооружает их, как возбуждает их? Это говорит он о самых помыслах: «ходите прямо», т.е. идите прямо, не сомневаясь. Если «наказание» происходит от любви и благопопечитель-ности и ведёт к доброму концу, – как доказал он и делами, и сло­вами, и всем, – то для чего вы ослабеваете? Так делают только отчаявшиеся, не подкрепляемые надеждою на будущее. Идите, говорит, прямо, чтобы хромающее не кривилось более, но пришло в прежнее состояние, потому что кто ходит хромая, тот усиливает это зло. Видишь, что от нас зависит совершенно исцелиться? «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа» (Евр.12:14). О чём говорил он выше в словах: «Не будем оставлять собрания своего» (Евр.10:25), то же выражает и здесь. В искушениях ничто столько не делает нас удобопобеждаемыми и удобоуловляемыми, как разделение. И вот тому доказательство: рассей отряд (воинов) в сражении, и неприятелям не будет никакого труда – взять и связать их, нападая на них разделившихся и оттого сделавшихся более слабыми.

«Старайтесь, – говорит, – иметь мир со всеми и святость». Следовательно – и с делающими зло. То же говорит он и в другом месте: «Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» (Рим.12:18). Ты со своей стороны, говорит, имей мир, ни в чём не нарушая благочестия; а зло, которому подвергаешься от других, переноси мужественно, потому что терпение – великое оружие в искушениях. Так и Христос укреплял учеников своих: «Вот, Я посылаю вас, – говорил Он, – как овец среди волков: итак будьте мудры, как змии, и просты, как голуби» (Мф.10:16). Что Ты говоришь? Мы «среди волков», а Ты повелеваешь нам быть, «как овцы" и «как голуби»? Да, говорит Он, потому что ничто столько не пристыжает делающих зло, как если мы муже­ственно переносим наносимые (оскорбления) и не мстим ни словом, ни делом; это и нас умудряет, уготовляя нам большую награду, и им приносит пользу. Но такой-то жестоко оскорбил тебя? Ты благословляй его, и смотри, сколько от того приобретёшь благ: прекратишь зло, приготовишь себе на­граду, пристыдишь его, и сам не потерпишь ничего худого.

«Старайтесь иметь мир со всеми и святость». Что значит: «святость«? Целомудрие и воздержание в брачной жизни. Кто безбрачен, говорит, тот оставайся чистым, или вступай в брак; а кто в браке, тот не прелюбодействуй, но довольствуйся своею женою; и это – святыня. Как так? Не брак есть святыня, но брак сохраняет святыню, происходящую от веры, не попуская прилепляться к блуднице; брак «честен», но не свят (Евр.13:4); брак чист, но он не доставляет святости, а только не попускает осквернять святость, происходящую от веры. «Без которой, – говорит, – никто не увидит Господа». То же говорит он и в послании к Коринфянам: «Не обманывайтесь: ни блудники, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни лихоимцы, ни пьяницы, ни злоречивые, ни хищники – Царства Божия не наследуют» (1Кор.6:9–10). В самом деле, как ставший одним телом с блудницею может быть телом Христовым? «Наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией; чтобы какой горький корень, возникнув, не причинил вреда, и чтобы им не осквернились многие; чтобы не было между вами какого блудника, или нечестивца» (Евр.12:15–16). Видишь, как он везде заповедует всякому содействовать общему спасению? «Наставляйте друг друга каждый день, – говорит он (в другом месте), – доколе можно говорить: «ныне"" (Евр.3:13).

2. Не предоставляйте, говорит, всего учителям, не возла­гайте всего на предстоятелей; и вы можете назидать друг друга. То же писал он и фессалоникийцам: «увещавайте друг друга и назидайте один другого, как вы и делаете»; и ещё: «утешайте друг друга сими словами» (1Фес.5:11, 4:18). Тоже и вам мы теперь советуем. Вы можете, если захотите, больше нас сделать друг для друга; вы чаще обращаетесь друг с другом, лучше нас знаете дела свои, видите взаимные недостатки, больше имеете откро­венности, любви и общительности; а это не маловажно для научения, но доставляет великие и благодетельные удобства. Вы лучше нас можете и обличать и убеждать друг друга. И кроме того, я – один, а вас много, и все вы, сколько вас есть, мо­жете быть учителями. Потому увещеваю вас, не пренебрегайте таким дарованием; каждый из вас имеет или жену, или друга, или слугу, или соседа; обличай его, убеждай его. Да и не безразсудно ли – для угощения устроять собрания и содруже­ства, иметь назначенный день для свидания друг с другом, восполнять недостающее у одного общими средствами, например, когда нужно устроить похороны, или обед, или в чём-нибудь другом помочь ближнему, – а для изучения добродетели не делать этого? Пусть же, увещеваю вас, никто не пренебрегает, – великую за то награду получит он от Бога.

Знайте, что кому вверено пять талантов, тот – учитель; а кому – один, тот – ученик. Если же ученик скажет: я ученик, мне нет дела, – и скроет этот общественный, полученный им от Бога дар слова, нисколько не увеличив его, если не станет ни увеще­вать, ни советовать, ни обличать, ни вразумлять, когда может, но зароет в землю, – а действительно, сердце, скрывающее дар Божий, есть земля и пепел, – и так если он скроет или по лености, или по нечестию, то не послужат к оправданно его слова: я имею только один талант. Ты имел один талант? Тебе следовало принести ещё хотя один, удвоить талант; если бы ты принёс ещё один, то не был бы виновен. И принесшему в добавок два таланта (Господь) не сказал: по­чему ты не принёс пяти? – но удостоил его такой же награды, как и принесшего в добавок пять талантов. Почему? По­тому, что он делал, сколько мог, не предался лености оттого, что получил менее получившего пять талантов, не восполь­зовался незначительностью (дара) для беспечности. Так и тебе не следовало смотреть на имеющего два таланта; или лучше, нужно было и с него брать пример; как он, имея два та­ланта, подражал имевшему пять, так и тебе следовало подра­жать имевшему два. Если владеющего богатством и не подающего (бедным) ожидает наказание, то имеющего возможность увещевать каким бы то ни было образом, и не поступающего так, не ожидает ли наказание величайшее? Там питается тело, а здесь – душа; там ты спасаешь от временной смерти, а здесь – от вечной.

3. Но, скажешь, у меня нет дара слова? Нет и нужды в (особенном) даре слова, или в красноречии. Когда ты увидишь друга прелюбодействующим, то скажи ему: худое дело ты делаешь; неужели тебе не стыдно, неужели не совестно? Ведь это – порок. Но, скажешь, разве он не знает, что это – порок? Конечно, знает, но он увлекается похотью. И больные знают, что пить холодную воду вредно, однако нуждаются в предостережении. Кто одержим страстью, тот не скоро может излечить сам себя. Потому тебе, здоровому, нужно помогать его врачеванию. Если он не убедится твоими словами, то наблюдай, когда он пойдёт, и удерживай его; может быть, он и устыдится. Но какая, скажешь, польза в том, если он сделает это для меня, если будет удержан мною? Не рассуждай слишком много; наперед удержи его каким бы то ни было образом от порочного дела; пусть он приучится не бросаться в эту про­пасть; чрез тебя ли, или чрез что-либо другое он удержится, польза от этого будет. Когда ты приучишь его не ходить туда, то потом, успокоив мало-помалу, можешь научить его, что этого не должно делать для Бога, а не для человека. Не усили­вайся исправить всё вдруг, – это невозможно, – но постепенно и понемногу. Если увидишь его идущим для кутежа и на пьянственные пиршества, то и здесь поступи также, и вместе попроси его, чтобы он помог и тебе и вразумил, если он заметить в тебе какой-нибудь недостаток. Тогда он обратит обличение на себя самого, видя, что и ты нуждаешься в обличении и что ты помогаешь ему не как человек, исправный во всём, и не как учитель, но как друг и брат. Скажи ему: я был пригоден тебе, напомнив о полезном; и ты, если заметишь во мне какой-нибудь недостаток, удержи и исправь меня; если увидишь меня гневающимся, или предающимся любостяжанию, останови, обуздай своим увещанием. Вот дружба; вот как «брат от брата вспомоществуемый – как город крепкий и высокий» (Притч.18:19)!

Дей­ствительно, не в том состоит дружба, чтобы вместе есть и пить; такая (дружба) бывает и у разбойников и человекоубийц; но если мы – друзья, если истинно заботимся друг о друге, то именно в этом должны помогать друг другу. Вот что ведёт нас к дружбе благотворной; вот что может спасти нас от геенны! Итак, ни обличаемый не должен огорчаться, – мы ведь – люди и имеем недостатки, – ни обличающий не должен делать это с насмешкой, с презрением или для разглашения, но наедине и с кротостью; обличающему нужна именно великая кро­тость, чтобы расположить обличаемого – перенести болезненное врачевание. Не видите ли у врачей, когда они прижигают, или отсекают, с какою кротостью они применяют врачество? Тем более должны так поступать обличающие, потому что обличение сильнее огня и железа приводит в раздражение. Врачи вся­чески стараются, чтобы сделать отсечение спокойнее и, как можно, легче, и для того, приступив к нему и исполнив несколько, останавливаются, чтобы дать отдохнуть больному.

Так должно делать и обличения, чтобы обличаемые не отстранились от нас. Если бы при этом нам пришлось выслушать оскорбления, или даже получить удары, мы не должны останавливаться. И подвергающиеся болезненному врачеванию много кричат против врачующих; однако, врачи не смотрят ни на что, а только на здоровье страждущих. Так и здесь нужно делать всё, чтобы обличение принесло пользу, нужно переносить всё, имея в виду предстоящую награду. «Носите бремена друг друга, – говорит (апостол), – и таким образом исполните закон Христов» (Гал.6:2). Таким образом, и обличая и перенося друг от друга обличения, мы можем исполнить Христово домостроительство. Таким образом вы облегчите и наш труд, помогая нам во всём, подавая руку помощи, делаясь участниками и сообщниками спасения как одни других, так и каждый своего собственного. Будем же терпеть, и нося «бремена друг друга», и обличая один другого, чтобы нам сподобиться обещанных нам благ во Христе Иисусе, Господе нашем. Аминь.

Беседа 31

Евр.12:14. Старайтесь иметь мир со всеми и святость, без которой никто не увидит Господа.

1. Есть много отличительных принадлежностей христианства, но больше всех и лучше всех – любовь друг к другу и мир. Потому и говорит Христос: «мир Мой даю вам»; и ещё: «По тому узнают все, что вы Мои ученики, если будете иметь любовь между собою» (Ин. 14:27, 13:35). Потому и Павел теперь говорит: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость, т.е. честность, – без которой никто не увидит Господа». «Наблюдайте, чтобы кто не лишился благодати Божией» (Евр.12:15). Как бы путешественникам, идущим по длинному пути в большом обществе, говорит: смотрите, чтобы кто-нибудь не отстал; я желаю не только того, чтобы вы сами достигли, но чтобы вы наблюдали и за другими, «чтобы кто не лишился, – говорит, – благодати Божией». Благодатию Божией он называет будущие блага, евангельскую веру, добродетельную жизнь: всё это от благодати Божией. Не говори же мне, что один только (человек) погибает; и за этого одного Христос умер, Христос умер за одного, а ты о нём не заботишься? «Наблюдайте», – говорит, т.е. тщательно наблюдая, осматриваясь, разведывая, как поступают со слабыми, и всячески исследуя и узнавая.

«Да не будет между вами корня, произращающего яд и полынь». Это говорится во Второзаконии (Втор.29:18), а самое выражение в переносном смысле заимствовано из примера растений. «Да не будет между вами корня, – говорит, – произращающего яд и полынь», подобно как и в другом месте он говорит: «малая закваска квасит все тесто» (1Кор.5:6). Не потому только, говорит, я желаю этого, но и по причине происходящего отсюда вреда. Если будет такой ко­рень, то не позволяй ему пускать ростков, но вырывай его, чтобы он не принёс свойственных ему плодов, чтобы не заразил и не осквернил других. «Чтобы какой горький корень, возникнув, не причинил вреда, и чтобы им не осквернились многие». Справедливо он называет грех горьким; действительно, нет ничего столь горького, как грех. Это знают те, которые после (худых) дел угрызаются совестью и испытывают великую горечь. (Грех), будучи чрезвычайно горьким, расстраивает самый рассудок. Свойство горького – быть вредным. И прекрасно он выразился: «корня, произращающего яд и полынь»; не сказал: горький, но: «произращающего яд и полынь». Горький корень может приносить плоды сладкие; но корень, источник и основание «горечи", никогда не может приносить плода сладкого, в нём всё горько, нет ничего сладкого, всё невкусно, всё неприятно, всё исполнено ненависти и отвращения. «Чтобы им, – говорит, – не осквернились многие», т.е. чтобы того не было, отлучайте от себя людей развратных.

«Чтобы не было между вами какого блудника, или нечестивца, который бы, как Исав, за одну снедь отказался от своего первородства» (Евр.12:16). Но разве Исав был блудодеем? Не то говорит он здесь, будто Исав был блудодеем, а противополагает это словам: «иметь мир со всеми и святость»; слово же «нечестивец» к нему относится. Итак, пусть никто не будет, подобно Исаву, сквернителем, т.е. чревоугодником, невоздержным, преданным миру, презирающим блага духовные. «…который бы, как Исав, за одну снедь отказался от своего первородства», т.е., который данную от Бога честь отдал по собственной безпечности и для малого удовольствия потерял величайшую честь и славу. Это относится собственно к ним (евреям) и свой­ственно людям низким, нечистым.

Нечист не один только прелюбодей, но и чревоугодник, который есть раб чрева; он – раб и другого удовольствия, ко­торое принуждает его предаваться любостяжанию, принуждает похищать чужое, совершать множество безчестных дел; будучи рабом этой страсти, он часто и богохульствует. Тот почёл за ничто первородство и, заботясь о временном наслаждении, дошёл до того, что продал первородство своё. Таким образом первородство уже принадлежит нам, а не иудеям. Это вместе имеет отношение и к их страданиям: (апостол) как бы внушает, что первый сделался последним, а второй первым; этот – первым чрез воздержание, а тот -последним по безпечности. «Ибо вы знаете, – говорит, – что после того он, желая наследовать благословение, был отвержен; не мог переменить мыслей отца, хотя и просил о том со слезами» (Евр.12:17).

2. Что это значит? Неужели он отвергает покаяние? Нет. Но как же говорит: «не мог переменить мыслей отца«? Если он осуждал себя, если сильно плакал, то почему «не мог переменить мыслей отца»? Потому, что это не было следствием раскаяния. Как печаль Каина не была следствием раскаяния, – что и доказал он убийством, – так и здесь слова (Исава) не были следствием раскаяния, – что после он также доказал убийством: и он намерением своим умертвил Иакова. «Приближаются, – говорил он, – дни плача по отце моем, и я убью Иакова, брата моего» (Быт.27:41). Потому слёзы не могли сообщить ему покаяния. И не просто сказал (апостол): «не мог переменить мыслей отца", – но: «хотя и просил о том со слезами». Почему? Потому, что не раскаялся надлежащим образом, – а это и есть покаяние, – не раскаялся, как следовало. Иначе к чему (апостол) говорил это? Почему он теперь увещевал сделавшихся безпечными, хромающими, ко­леблющимися и расслабленными? Ведь это – начало падения. Мне кажется, здесь он намекает на некоторых прелюбодеев, но пока не хочет прямо обличать их, а представляется незнающим о них, чтобы они исправились. Нужно было сначала пред­ставиться незнающим, а потом, если они будут упорствовать, употребить и обличение, чтобы они не сделались безстыдными. Так и Моисей поступил с Замврием и Хазвиею (Числ.25:15). «Не мог переменить мыслей отца".

«Не мог, – говорит, – переменить мыслей отца", или потому, что согрешил более, нежели сколько можно загла­дить покаянием, или потому, что не принёс достойного покаяния. Следовательно есть грехи, превышающие покаяние. Смысл слов его следующий: не будем допускать падения неисцельного; пока мы только хромаем, то легко исправиться; а когда расстроимся совершенно, тогда что будет с нами? он обращает ,это к тем, которые ещё не пали, удерживает их страхом и говорит, что падший не может получить утешения. А падшим, чтобы они не предались отчаянию, он внушает против­ное и говорит так: «Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос» (Гал.4:19); и ещё: «Вы, оправдывающие себя законом, остались без Христа, отпали от благодати» (Гал.5:4). Так он говорит падшим. Стоящий, слыша, что падшему невозможно по­лучить прощение, делается более крепким и обнадёженным в стоянии; а если употребит ту же строгость в отношении к пад­шему, то он никогда не восстанет, потому что с какою на­деждою он начнёт своё исправление? Не только плакал, говорит (апостол), но и «просил«; и таким образом он не отвергает покаяния словами: «…не мог переменить мыслей отца», а только более укрепляет их, чтобы они не падали. Пусть же помнят это те, которые не верят геенне; пусть размышляют об этом те, которые думают грешить безнаказанно. Почему Исав не получил прощения? Потому, что не раскаялся, как должно.

3. Хочешь ли видеть истинное покаяние? Послушай о покаянии Петра после отречения. Евангелист, повествуя нам об нём, говорит: «И выйдя вон, плакал горько» (Мф.26:75). Потому и был прощён ему этот грех, что он раскаялся, как должно, хотя тогда ещё не было принесено жертвоприношение, ещё не была совершена жертва, ещё не был сокрушён грех, но господствовал и свирепствовал. А чтобы тебе знать, что отречение (Петра) было следствием не столько его безпечности, сколько оставления Богом, который научал его – знать меру человеческую и не противиться тому, что говорит Учитель, не считать себя выше других, а помнить, что без Бога ничего быть не может, что «Если Господь не созиждет дома, напрасно трудятся строящие его» (Пс.126:1), – послушай, как Христос, же­лая укрепить его и научить смирению, говорил ему одному: « И сказал Господь: Симон! Симон! се, сатана просил, чтобы сеять вас как пшеницу, но Я молился о тебе, чтобы не оскудела вера твоя; и ты некогда, обратившись, утверди братьев твоих» (Лк.22:31–32). Так как он, вероятно, много думал о себе, сознавая, что он любит Христа больше всех, то ему попущено было пасть, отречься от Учителя; потому он и плакал горько, и другие выражал чувствования, следующие за плачем. Чего в самом деле он не сделал? Он подвергал себя впоследствии безчисленным опасностям, доказав во всём свое мужество и твердость душевную.

Раскаялся и Иуда, но худо, потому что уда­вился; раскаялся, как я говорил, и Исав, а правильнее – он совершенно не раскаялся, потому что слёзы его были слезами не покаяния, а скорее злобы и гнева, как видно из последствий; раскаялся блаженный Давид, выражавшийся так: «каждую ночь омываю ложе мое, слезами моими омочаю постель мою» (Пс.6:7). Давно допущенный грех он оплакивал после стольких лет и после стольких поколений, как бы совершённый недавно. Кающемуся должно не гневаться, или раздражаться, но сокрушаться, как осуждённому, как не имеющему дерзновения, как обличённому, как ожидающему спасения от одной милости, как оказавшему себя непризнательным к благодетелю, небла­годарным, безчестным и достойным безчисленных мучений. Если он станет помышлять об этом, то не будет гневаться и раздражаться, но воздыхать, скорбеть, плакать и рыдать день и ночь. Кающемуся не должно никогда предавать забвению грехи свои, но молить Бога, чтобы он не вспоминал об них, а самому никогда об них не забывать: если мы будем об них помнить, то Бог забудет их. Будем же осуждать и наказы­вать сами себя: таким образом мы умилостивим Судью.

Грех исповеданный становится меньше, а неисповеданный больше. Если ко греху присоединяется безстыдство и неблагодарность, то он никогда не остановится; да и как такой человек может остерегаться, чтобы не впасть в те же грехи, которые прежде он совершил по неведению? Итак, увещеваю вас, не будем отпираться, не будем безстыдничать, чтобы нам против воли не подвергнуться наказанию. Каин услышал от Бога: «где Авель, брат твой?» и сказал: «не знаю; разве я сторож брату моему?» (Быт.4:9)? Видишь, как это сделало грех тягчайшим? Не так поступил отец его, – а как? Услышав: «где ты? Он сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся» (Быт.3:9–10). Великое благо – сознавать грехи и постоянно помнить об них; ничто так не исцеляет от греховных навыков, как постоянное памятование (о грехах); ничто так не делает человека медлительным к совершению зла. Знаю, что совесть уклоняется и не любит мучиться воспоминанием о грехах; но ты делай душе принуждение и налагай на неё узду; она свирепствует, как необузданный конь, и не хочет убедиться, что она согрешила. Но всё это – сатанинское дело. А мы будем убеждать её, что она согрешила, чтобы она покаялась и, покаяв­шись, избавилась от наказаний. Как, скажи мне, ты хочешь получить прощение во грехах, не исповедав их? Согрешивший, конечно, достоин милости и сострадания; но ты, ещё не убедившийся, что согрешил, как хочешь быть помилованным, будучи столь безстыдным в согрешениях?

Убедим же себя, что мы согрешили; не языком только будем говорит это, но и умом; не только будем называть себя грешниками, но и представлять грехи свои, исчисляя каждый порознь. Я не говорю тебе: выставляй себя на показ пред всеми, обличай себя при других; но советую следовать пророку, который говорит: «открой Господу путь твой» (Пс.36:5). Исповедуй грехи свои пред Богом, исповедуй пред Судиею, молясь, если не языком, то памятью, и таким образом ищи помилования. Если ты будешь постоянно содержать в памяти грехи свои, то никогда не будешь помнить зла ближнему, – не говорю: если ты будешь только сознавать, что ты грешник: это не столько может сми­рить душу, сколько самые грехи, исчисляемые порознь. Постоянно имея их в памяти, ты не станешь ни помнить зла, ни гневаться, ни злословить, ни надмеваться, ни впадать снова в те же грехи, и сделаешься более крепким к совершению добрых дел.

4. Видишь, сколько благ происходить от памятования о грехах? Потому начертаем их в умах наших. Знаю, что душа отклоняет от себя столь неприятное памятование; но будем принуждать, будем заставлять её. Лучше ей теперь по­страдать от памятования о грехах, нежели в то время от наказания за них. Ныне, если ты будешь помнить об них, постоянно исповедывать их пред Богом и молиться об их (прощении), то скорее истребишь их. Если же забудешь их ныне, то поневоле вспомнишь о них, тогда, когда они будут обнаружены пред целою вселенною и объявлены пред всеми – и друзьями, и врагами, и ангелами. Ведь не Давиду одному сказал (Господь): «ты сделал тайно, а Я сделаю это пред всем Израилем и пред солнцем» (2Цар.12:12), но и всем нам. Ты боялся, скажет Он, людей и стыдился их более, нежели Бога; ты не думал о всевидящем Боге, а стыдился людей, потому что «Страх его – только глаза человеческие» (Сир.23:26); за всё это ты отдашь отчет, – Я обличу тебя, обнаружив пред глазами всех грехи твои. А что это справедливо, – что в тот день обнаружатся грехи всех нас, если мы ныне не истребим их частым о них памятованием, – послушай, как обнаруживается жестокосердие и бесчеловечность тех, которые здесь не были милостивыми: «ибо алкал Я, – говорит, – и вы не дали Мне есть» (Мф.25:42). Когда гово­рится это? в уединенном ли и тайном месте? Нет, – но когда? Когда «приидет Сын Человеческий во славе Своей», и соберёт «все народы», когда «отделит« одних от других, поставив их «по правую» и «по левую», тогда и скажет в слух всех: «ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть».

Вспомни ещё, как пять дев услышат пред всеми: «истинно говорю вам: не знаю вас» (Мф.25:12). «Пять« и «пять» здесь означают не числом только пять, но всех злых, жестоких и бесчеловечных дев, равно и тех, которые не таковы. Также и зарывши (в землю) один талант услышал при всех – и при тех, которые принесли пять, и при тех, которые при­несли два таланта: «лукавый раб и ленивый» (Мф.25:26). И не словами только, но и делами он тогда обличить их, как и евангелист говорит: «воззрят на Того, Которого пронзили» (Ин.19:37). Общее будет воскресение всех – и грешных, и праведных; всех вместе будет судить Судия. Представь же тех, которые в скорби и печали будут ввергаемы в огнь, тогда как другие будут увенчаны. «Приидите, – скажет Он, – благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира»; а другим: «идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его» (Мф.25:34, 41). Будем не только слушать эти слова, но и начертывать их пред глазами нашими.

Представим, что он сам теперь явился пред нами и говорит это, и что мы ввергаемся в тот огонь. Что мы почувствуем в душе? Чем утешим себя? А что – тогда, когда мы будем разделены на две стороны? Что – тогда, когда будем обвиняемы в похищении чужого? Какое представим оправдание, какое благовидное извинение? Никакого; но неизбежно повлекут нас, связанных и с поникшими голо­вами, в отверстия горящих печей, в огненную реку, во тьму, на безконечные мучения, и не будем иметь никого, кто бы избавил нас. Ведь невозможно отсюда перейти туда: «между нами и вами, – скажут (праведные), – утверждена великая пропасть» (Лк.16:26); и даже, если бы они желали, и тогда невозможно перейти и по­дать руку помощи, но неизбежно будем мы гореть вечно, и никто не поможет нам, хотя бы то был отец, или мать, или кто-нибудь другой, даже имеющий великое дерзновение пред Богом. «Человек, – сказано, – никак не искупит брата своего и не даст Богу выкупа за него» (Пс.48:8).

Итак, если нельзя возлагать надежду спасения на другого, а только на человеколюбие Божие и затем на самого себя, то, увещеваю вас, будем делать всё, чтобы жизнь наша была чиста и поведение безукоризненно, чтобы нам с самого начала не допускать никакого осквернения; а если допустим, то не будем предаваться усыплению после осквернения, но постоянно очищать нечистоту покаянием, слезами, молитвами, милосты­нею. А что, скажешь, если я не в состоянии творить милостыню? Но ты имеешь чашу холодной воды, как бы ты ни был беден; ты имеешь две лепты, в какой бы бедности ты ни на­ходился; ты имеешь ноги, чтобы посетить больных, или схо­дить в темницу; ты имеешь кровлю, чтобы принять странников. Нет, подлинно нет никакого оправдания не творящему милостыни. Об этом часто мы говорим вам, чтобы хотя несколько иметь успеха от частого повторения; говорим, забо­тясь не столько о благодетельствуемых, сколько о вас самих. Им вы даёте (блага) здешние, а сами получите за то (блага) небесные, которых да сподобимся все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу и Святому Духу слава, держава, честь и поклонение, ныне и при­сно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 32

Евр.12:18–24. Вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре, не к трубному звуку и гласу глаголов, который слышавшие просили, чтобы к ним более не было продолжаемо слово, ибо они не могли стерпеть того, что заповедуемо было: если и зверь прикоснется к горе, будет побит камнями (или поражен стрелою); и столь ужасно было это видение, что и Моисей сказал: «я в страхе и трепете». Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева.

1. Во храме (иудеев) было дивное святое святых, было у них и страшное – происходившее на горе Синае: огонь, облако, мрак, буря, потому что на Синае, сказано, Бог открывался в огне, буре и мраке (Втор.5:22). Ничего такого не было при учреждении нового завета; но он дан был Христом в про­стой Его беседе. Смотри, как (апостол) ещё делает сравнение между ними, справедливо поставляя все это после. Представив им множество доказательств и уже объяснив различие между двумя заветами, он наконец, после сказанного выше, легко приступает и к этому. Что же говорит он? «Вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре, не к трубному звуку и гласу глаголов, который слышавшие просили, чтобы к ним более не было продолжаемо слово, ибо они не могли стерпеть того, что заповедуемо было: если и зверь прикоснется к горе, будет побит камнями (или поражен стрелою)». Это было страшно, говорит, так страшно, что и слу­шать было невозможно, и даже зверь не смел приближаться. Но это ещё не таково, каково последующее. Что Синай в сравнении с небом? Что осязаемый огонь в сравнении с неосязаемым Богом? «Бог наш есть огнь поядающий» (Евр.12:29). А что действительно происходившее тогда на горе было страшно, видно из тех слов, которые сказали (евреи): «И сказали Моисею: говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог, дабы нам не умереть» (Исх.20:19). «Ибо они не могли стерпеть того, что заповедуемо было: если и зверь прикоснется к горе, будет побит камнями (или поражен стрелою); и столь ужасно было это видение, что и Моисей сказал: «я в страхе и трепете«".

Удивительно ли, что народ, как гово­рится (в Писании), чувствовал такой страх, если и сам (Моисей), входивший в мрак, где находился Бог, говорил: «»я в страхе и трепете». Но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева». Видишь, сколькими (доводами) он доказал превосходство нового завета пред ветхим? Вместо земного Иерусалима – небесный: «вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живаго, к небесному Иерусалиму»; вместо Моисея – Иисус: «и к Ходатаю нового завета Иисусу»; вместо народа – все ангелы: «и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и церкви первенцев». Кого же он разумеет под именем первородных: «и церкви первенцев»? Все сонмы верных; их же он называет и духами «праведников, достигших совершенства».

Итак не скорбите, говорит; вы будете с ними. Что значит: «Крови кропления, говорящей лучше, нежели Авелева»? Разве кровь Авеля говорила? Да; а каким образом, о том послушай Павла, который говорит: «Верою Авель принес Богу жертву лучшую, нежели Каин; ею получил свидетельство, что он праведен, как засвидетельствовал Бог о дарах его; ею он и по смерти говорит еще» (Евр.11:4). То же и сам Бог выражает, когда говорит: «голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Быт.4:10). Таким образом или это здесь можно разуметь, или то, что (кровь Авелева) ещё и ныне прославляется, впрочем не так, как (кровь) Христова, потому что эта очистила всех и издаёт глас тем славнейший и важнейший, чем больше свидетельствуют о ней сами дела. «Смотрите, не отвратитесь и вы от говорящего. Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли наказания, то тем более не избежим мы, если отвратимся от Глаголющего с небес, Которого глас тогда поколебал землю, и Который ныне дал такое обещание: еще раз поколеблю не только землю, но и небо. Слова: «еще раз» означают изменение колеблемого, как сотворенного, чтобы пребыло непоколебимое. Итак мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом, потому что Бог наш есть огнь поядающий» (Евр.12:25–29). То страшно, а это гораздо более чудно и славно, потому что здесь – нет ни мрака, ни облака, ни бури, как там. А для чего тогда Бог являлся в огне? Этим, кажется мне, означается неясность ветхого завета, туманность и прикровенность закона; а с другой стороны выражается, что Законодатель должен быть страшен и грозен для преступников.

2. Для чего трубные звуки? Это правильно, – потому что здесь как бы царь присутствовал. Так будет и при втором пришествии: «ибо вострубит», – говорит (апостол), и все мы восстанем (1Кор.15:52). Воскресение всех будет совершено силою Божией. А глас трубный означает не что иное, как то, что всем должно воскреснуть. Тогда (на Синае) всё было чувствен­ное – и видения, и звуки; а последующее всё – духовное и неви­димое. Огонь означает то, что Бог есть «огнь, – говорит (апостол), – огнь поядающий» есть (Евр.12:29). Облако, мрак и дым выражают опять нечто страшное. Так и Исаия говорит: «и дом наполнился курениями» (Ис.6:4). А для чего буря? Род человеческий был безпечен; потому нужно было пробудить его; и, конечно, не было такого безпечного человека, который, не возвёл бы мыслей своих горе, когда это происходило и когда совершалось законоположение. «Моисей говорил, и Бог отвечал ему голосом» (Исх.19:19), потому что нужно было, чтобы слышен был голос Божий. Так как (Бог) хотел чрез Моисея преподать закон, то и делает его достойным веры. (Евреи) не видели Моисея по причине облака, и не слышали его по причине его косноязычия. Что же? Сам Бог отвечал ему «голосом", как бы говоря к народу и делая для него внятными законоположения. Но обратимся к вышесказанному. «Вы приступили не к горе, осязаемой и пылающей огнем, не ко тьме и мраку и буре, не к трубному звуку и гласу глаголов, который слышавшие просили, чтобы к ним более не было продолжаемо слово». Следовательно, они сами были причиною того, что Бог явился им чувственным образом. Что говорили они? «говори ты с нами, и мы будем слушать, но чтобы не говорил с нами Бог» (Исх.20:19).

Некоторые, делая сравнение, унижают всё тогдашнее, чтобы более возвысить настоящее; но я считаю и то дивным, – ведь и там были дела Божьи и явления Его силы, – но вместе доказы­ваю, что наше гораздо превосходнее и удивительнее. Оно вдвойне велико: как славное и важнейшее, и вместе с тем как более доступное и кроткое. Так и в послании к Коринфянам (апостол) говорит: «Мы же все открытым лицем, как в зеркале, ...на славу Господню» – взираем, – «а не так, как Моисей, который полагал покрывало на лице свое» (2Кор.3:18, 13). Те, говорит, не удостоились того, чего мы. Чего же они удостоились? Они видели мрак и облако, слышали голос. Но и ты слышал голос Божий, только не чрез облако, а чрез плоть (Христову), и притом не смутился и не устра­шился, но стоял и беседовал с Ходатаем. Мраком (Писание) означает также невидимость: «и мрак, – говорит – (Псалмопевец), – под ногами Его» (Пс.17:10). Тогда и Моисей устрашился, а ныне – никто; тогда народ стоял внизу, а мы не внизу, но выше неба, близ самого Бога, как сыны Его, а не так, как Моисей; там была пустыня, а здесь город, и тьмы ангелов. «К торжествующему собору», – здесь апостол выражает радость и веселие в противоположность облаку, мраку и буре. «И церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу». Те не подходили, а стояли вдали, равно как и Моисей; а вы приступили. Здесь (апостол) внушает им также и страх: «и к Судии, – говорит, – всех Богу"; следовательно, он будет судить не только иудеев, или верных, но всю вселенную. «И к духам праведников, достигших совершенства» – называет так души благочестивых.

«И к Ходатаю нового завета Иисусу, и к Крови кропления», т.е. очищения, «говорящей лучше, нежели Авелева». Если же кровь говорит, то тем более нахо­дится в живых сам Закланный. А что говорит она – послу­шай: «Сам Дух ходатайствует за нас воздыханиями неизреченными» (Рим.8:26). Каким образом говорит? Входя в чистую душу, воз­вышая её и побуждая говорить. «Смотрите, не отвратитесь и вы от говорящего», т.е., не ослушайтесь. «Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли наказания«. Кого он здесь разумеет? Мне кажется, Моисея. Смысл же слов его следующий: если те не избегли (наказания), не послушавшись заповедавшего на земле, то как можем мы не слушаться заповедующего с неба? Здесь он выражает не то, будто там был иной (законодатель), – вовсе нет, – не указывает он одного там, а другого здесь, но говорит: что страшен изрекающий с неба. Хотя и там и здесь один и тот же, но особенно страшен изрекающий здесь. Апостол говорит о различии не лиц, а даров. Откуда это видно? из дальнейших слов его: «Если те, не послушав глаголавшего на земле, не избегли наказания, то тем более не избежим мы, если отвратимся от Глаголющего с небес». Что же? Иной ли здесь, и иной там? Как же он говорит: «Которого глас тогда поколебал землю»? А землю поколебал голос давшего тогда закон. «И Который ныне дал такое обещание: еще раз поколеблю не только землю, но и небо». Таким образом всё будет изменено и устроится к лучшему свыше; это выражается здесь приведенными словами. Что же ты скор­бишь, страдая в мiре временном, бедствуя в мiре скоропреходящем? Если бы в будущей судьбе мiра была ненадежность, то ожидающему конца следовало бы скорбеть. «Слова: «еще раз», – говорит, – означают изменение колеблемого, как сотворенного, чтобы пребыло непоколебимое». А что непоколебимо? Будущее.

3. Будем же делать всё, чтобы получить эти блага, чтобы наслаждаться этими благами. Так, прошу и умоляю вас, будем стараться об этом. Никто не строит в городе, который готов разрушиться. Скажи мне, прошу тебя: если бы кто-нибудь сказал, что такой-то город чрез год разрушится, а такой-то никогда, – неужели ты стал бы строить в том, который должен разрушиться? Потому я и говорю теперь: не будем сози­дать в этом мире; он скоро разрушится и всё погибнет. Но что я говорю: он скоро разрушится? Прежде его разрушения мы сами погибнем, пострадаем и выйдем из самих себя. Для чего мы строим на песке? Будем строить на камне (Мф.7:25), и тогда, что бы ни случилось, здание наше останется несокрушимым, ничто не будет в состоянии разрушить его. И это несомненно, потому что то место недоступно ни для каких нападений, тогда как здеш­нее доступно; здесь и землетрясения, и пожары, и нашествия врагов лишают нас (зданий наших) ещё при жизни, а часто вместе с ними губят и нас самих. Если же (здание) уцелеет, то или болезнь поражает нас скорее его, а если не совсем поражает, то не позволяет пользоваться им спокойно: в самом деле, какое удовольствие там, где болезни, клеветы, зависть, козни? Или, если ничего такого не случается, то часто мы не имеем детей, и потому сетуем и скорбим, не зная, кому передать свои домы и всё прочее, и досадуя, что трудимся для других; а часто наше имущество переходит в наследство к врагам, не только после нашей смерти, но ещё при жизни. Что может быть прискорбнее, как трудиться для врагов, и для того, чтобы они наслаждались, умножать грехи свои? Примеров этого мы видим в городах множество; умалчиваю об них, чтобы не опечалить лишившихся; я мог бы назвать по­именно некоторых из них, рассказать много примеров и указать вам на многие домы, которых владетелями сделались враги трудившихся над ними; и не только домы, но и рабы, и все наследство часто переходило к врагам. Таковы блага человеческие!

На небесах же не нужно опасаться ничего подобного; там не займет места умершего другой – враг его, и не завладеет наследством; там нет ни смерти, ни вражды, а только – обители святых, и у этих святых ликование, радость, веселие: «глас радости и спасения, – говорит (Псалмопевец), в жилищах праведников»(Пс.117:15). (Эти обители) вечны, не имеют конца; они не падают от времени, не переменяют владельцев своих, но стоят и цветут постоянно; и это несомненно, потому что там нет ничего тленного и скоропреходящего, но все безсмертно и нетленно. Будем же употреблять свое имущество на построение этого здания; нам не нужны будут ни архитекторы, ни рабочие; эти домы строятся руками бедных, хромыми, слепыми, убогими; они созидают эти обители. И не удивляйся этому, когда они приобретают нам даже царство и доставляют нам дерзновение пред Богом.

4. Милостыня есть превосходная художница и покровитель­ница упражняющихся в ней; она любезна Богу и находится близ Него, легко испрашивая милость тем, кому хочет, только бы мы не оскорбляли её; а она оскорбляется тогда, когда мы делаем её из похищенного имущества; если же она чиста, то доставляет великое дерзновение воссылающим её (к Богу). Сила её такова, что она умоляет даже за падших и согрешивших. Она разрешает (адские) узы, разгоняет мрак, погашает пла­мень, умерщвляет червя, избавляет от скрежета зубов. Для неё безпрепятственно отверзаются врата небесные. Как у вхо­дящей царицы никто из стражей, приставленных к дверям, не смеет спрашивать, кто она и откуда, но все тотчас принимают её, так точно бывает и с милостынею: она поистине есть царица, делающая людей подобными Богу. «Итак, будьте милосерды, – сказал (Господь), – как и Отец ваш милосерд» (Лк.6:36). Она легка и быстролетна, имеет золотые крылья и полёт, услаждающий ангелов. У неё, говорит (Псалмопевец), – «крылья голубки, серебристые и с междуплечиями ее блестящими, как золото» (Пс.67:14). Она летает, как голубь, золотой и живой, одарённый нежным взглядом и кротким глазом. Нет ни­чего прекраснее этого глаза. Красив павлин, но в сравнении с этим голубем он – ворона: так прекрасна и удивительна эта птица! Она постоянно смотрит вверх и окружается великою славою Божией; она есть дева с золотыми крыльями, разукра­шенная и имеющая лицо белое и кроткое; она легка и быстролётна и предстоит престолу Царскому. Когда мы подвергаемся суду, она внезапно прилетает, является и избавляет нас от наказания, осеняя своими крыльями. Богу она угодна более жертвы, о ней он часто беседует: так она любезна Ему! «Сироту и вдову и убогого, – говорит (Псалмопевец), – Господь... поддерживает» (Пс.145:9). Её именем сам Бог любит называться: «Щедр и милостив Господь, – говорит Давид, – долготерпелив и многомилостив» и истинен (Пс.144:8, Чис.14:18); и ещё: «до небес велика милость Твоя» (Пс.56:11, 102:11). Она спасла род человеческий, – потому что если бы Бог не помиловал нас, то все погибло бы; она примирила нас, бывших врагами; она доста­вила нам безчисленные блага; она побудила Сына Божия сде­латься рабом и истощить себя.

Будем же, возлюбленные, ревновать о той, которою мы спасены; будем любить её, предпочи­тать её богатству, и без богатства соблюдать душу свою мило­сердою. Ничто столько не отличает христианина, как мило­стыня; ничему столько не удивляются неверные и все, как делам милосердия. И мы часто нуждаемся в этом милосердии, и каждый день взываем к Богу: «Помилуй меня, Боже, по великой милости Твоей» (Пс.50:3). Наперёд мы сами начинаем (дела милосердия), или, лучше сказать, не мы начинаем прежде, но сам Бог уже явил милость свою к нам. Будем же, возлюблен­ные, хотя позади следовать за Ним. Если люди милуют милостивого, хотя бы он сделал множество грехов, то тем более – Бог. Послушай пророка, который говорит: «А я, как зеленеющая маслина, в доме Божием» (Пс.51:10). Будем подобны маслине; оградимся со всех сторон заповедями, потому что не­достаточно быть только маслиною, но (надобно быть) и плодови­тою. Есть люди, которые подают милостыню мало, или во весь год однажды, или один раз в каждую неделю, или только при случае; они – маслины, но не плодовитые, и даже сухие; как подающие милостыню, они – маслины, а как подающие не щедро, они – маслины неплодовитые. Будем же плодовитыми. Я часто говорил и теперь повторяю: важность милостыни измеряется не количеством подаваемого, но расположением подающего. Вы знаете (евангельское сказание) о вдовице; хорошо – всегда приво­дить на память этот пример, чтобы и бедный не отчаивался, представляя её, положившую две лепты. При построении скинии некоторые принесли волну (Исх.35:26); но и они не были отвергнуты. Если бы имевшие золото принесли волну, то были бы прокляты; но так как у принесших её только это и было, то они не отвергнуты. Так и Каин был осуждён не за то, что принёс в жертву малоценное, но за то, что принёс самое малоценное из всего, что имел: «Проклят лживый, – говорит (пророк), – у которого в стаде есть неиспорченный самец..., а приносит в жертву Господу поврежденное» (Мал.1:14). Не просто так сказал, но: если имеет и бережёт.

Сле­довательно, кто не имеет, тот не подлежит осуждению, или лучше, тот даже достоин награды. Что маловажнее двух лепт и ничтожнее волны? Что малоценнее меры муки? Но (Бог) благоволил принять и это наравне с тельцами и золотом. «Ибо если есть усердие, то оно принимается смотря по тому, кто что имеет, а не по тому, чего не имеет» (2Кор.8:12); и ещё: «Не отказывай в благодеянии нуждающемуся, – говорит (Премудрый), – когда рука твоя в силе сделать его» (Притч.3:27). Потому, увещеваю вас, будем охотно раздавать имущество своё бедным; хотя бы оно было и мало, мы получим награду равную с подающими много, и даже большую, нежели раздающие тысячи талантов. Если мы будем делать это, то получим неизреченные сокровища от Бога, т.е., если будем не только слушать, но и делать, не только одоб­рять, но и показывать на деле. Да сподобимся их все мы, благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 33

Евр.12:28–29. Итак мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать, которою будем служить благоугодно Богу, с благоговением и страхом, потому что Бог наш есть огнь поядающий.

1. Как в другом месте (апостол) говорит: «видимое временно, а невидимое вечно» (2Кор.4:18), и отсюда заимствует утешение в бедствиях, которым мы подвергаемся в настоящей жизни, так точно он поступает и здесь, и гово­рит: «будем хранить благодать», т.е. будем благодарить Бога, будем твердыми. Мы должны не только не роптать в настоящих бедствиях, но и воздавать Богу величайшую благодарность за них ради благ будущих. «Которою будем служить благоугодно Богу», т.е., тогда мы и служим благоугодно Богу, когда за всё благодарим Его. «Все делайте, – говорит, – без ропота и сомнения» (Флп.2:14). Какие бы дела ни совершал человек ропщущий, он уни­жается и теряет награду, подобно израильтянам, – а вы знаете, какому подверглись они наказанию за ропот. Потому не роп­щите, говорит (апостол). Невозможно служить благоугодно (Богу), не воздавая Ему благодарности за всё – и за искушения, и за утешения. «С благоговением и страхом», т.е., не будем говорить ничего дерзкого, ничего безстыдного, но станем благоустроять себя так, чтобы заслужить уважение; это и значат слова: «с благоговением и страхом... Братолюбие между вами да пребывает. Страннолюбия не забывайте, ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам» (Евр.13:1–2).

Смотри, как (апостол) заповедует им хранить то, что уже было у них, и не прибавляет ничего другого; он не сказал: будьте братолюбивы, но: «Братолюбие между вами да пребывает»; не сказал: будьте страннолюбивы, как будто они не были такими, но: «Страннолюбия не забывайте», – потому что это могло слу­читься от скорбей. Далее прибавляет то, что особенно могло ободрить их: «ибо через него некоторые, – говорит, – не зная, оказали гостеприимство Ангелам». Видишь, какая честь, какая польза? Что значит: «не зная"? Угостили (ангелов), сами не зная того. За то Авраам и удостоился великой награды, что угостил ангелов, не зная, что они – ангелы; а если бы он знал, то это было бы нисколько неудивительно. Некоторые думают, что (апостол) разумеет здесь и Лота и о нём говорит это. «Помните узников, как бы и вы с ними были в узах, и страждущих, как и сами находитесь в теле. Брак у всех да будет честен и ложе непорочно; блудников же и прелюбодеев судит Бог. Имейте нрав несребролюбивый, довольствуясь тем, что есть» (Евр.13:3–5). Заметь, как часто он говорит о целомудрии. И прежде говорил: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость»; и ещё: «чтобы не было между вами какого блудника, или нечестивца» (Евр.12:14, 16); и теперь говорит: «блудников же и прелюбодеев судит Бог». При том везде с запрещением соединяет угрозу наказания, и – обрати здесь внимание – как именно.

«Старайтесь, – говорит, – иметь мир со всеми и святость», и прибавляет: «без которой никто не увидит Господа»; а тут: «блудников же и прелюбодеев судит Бог»; наперед сказал: «Брак у всех да будет честен и ложе непорочно», а потом прибавил угрозу наказания, показывая, что он справедливо сделал дальнейшую прибавку. Ведь, если супружество дозволено, то блудник спра­ведливо наказывается и прелюбодей справедливо подвергается мучению. Здесь он направляет речь против еретиков. Притом не сказал: никто не должен быть блудником, но, уже сказав о том прежде один раз, присовокупляет это, как общую заповедь, не направляя прямо против них. «Имейте нрав несребролюбивый, довольствуясь тем, что есть». Не сказал: ничего не приобретайте, но: «Имейте нрав несребролюбивый», т.е. пусть ум ваш будет свободен, пусть мысли ваши будут выражать любомудрие; а это обнаружится, если мы не станем искать лишнего, если будем довольны только необходимым. Выше он говорил: «и расхищение имения вашего приняли с радостью» (Евр.10:34); а здесь увещевает не быть сребролюбивыми; «довольствуясь, – говорит, – тем, что есть». Далее присовокупляет и здесь утешение, чтобы они не отчаивались: «так что мы смело говорим: Господь мне помощник, и не убоюсь: что сделает мне человек?» (Евр.13:6). Вот опять утешение в искушениях!

«Поминайте наставников ваших» (Евр.13:7). Это он старался внушить и выше, когда говорил: «Старайтесь иметь мир со всеми и святость»; то же заповедовал и фессалоникийцам, когда говорил, чтобы они почитали наставников «с любовью» (1Сол.5:13). «Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр.13:7). Какая здесь последовательность мыслей? Весьма хорошая; взирая, говорит, на их «жизни", т.е. на жизнь, подражайте вере их, потому что вера – от чистой жизни. Или же верою называет он здесь твердое убеждение. Каким образом? Они, говорит, твердо веровали в будущее, и потому вели превосходную жизнь; они не вели бы чистой жизни, если бы сомневались или колебались касательно будущего. То же самое он внушает и здесь. «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же. Учениями различными и чуждыми не увлекайтесь; ибо хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими»(Евр.13:8–9).

2. Здесь словом: «вчера« (апостол) означает всё прошед­шее время; словом: «сегодня» – настоящее; словом: «во веки" – буду­щее, не имеющее конца. А смысл слов его следующий: вы слышали первосвященника, но первосвященника не временного; Он всегда тот же. Может быть, тогда некоторые говорили, что Распятый не есть ожидаемый Христос, но придёт другой; потому и говорит: «вчера и сегодня и во веки», выражая, что придёт опять пришедший Христос, что Он один и тот же и прежде был, и есть, и будет во веки. И ныне иудеи говорят, что придёт другой (Христос); они, отвергшись пришедшего, предадутся антихристу. «Учениями различными и чуждыми не увлекайтесь»; желает, чтобы они не увлекались не только чу­ждыми, но и различными учениями; он знал, что от тех и других происходит гибель для увлекающихся. «Ибо хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами, от которых не получили пользы занимающиеся ими». Здесь он намекает на тех, которые предписывают правила касательно пищи. Для веры всё чисто; нужна вера, а не яства.

«Мы имеем жертвенник, от которого не имеют права питаться служащие скинии» (Евр.13:10). То, что у нас, говорит, не походит на иудейское, так что даже первосвященнику (иудейскому) не позволяется участвовать в наших (таинствах). Когда он сказал: не соблюдайте (учения о пище), то, по-видимому, опровергал собственные действия; потому он опять обращается к тому же. А мы, скажут, разве не соблюдаем этого? Соблюдаем, и весьма строго, так что даже священникам (иудейским) не дозволяем участвовать в наших (таинствах). «Так как тела животных, которых кровь для очищения греха вносится первосвященником во святилище, сжигаются вне стана, – то и Иисус, дабы освятить людей Кровию Своею, пострадал вне врат» (Евр.13:11–12). Ви­дишь ясный прообраз? Там, говорит, «вне стана»; и здесь «вне врат". Как жертвы, приносимые за грехи, были некоторым прообразом и сжигались за станом, так и Иисус, принесший Себя за грехи наши, пострадал за вратами.

Потому и мы должны подражать Пострадавшему за нас, и быть вне миpa, или, лучше, вне дел мирских. Это (апостол) и выражает далее: «Итак выйдем к Нему за стан, нося Его поругание» (Евр.13:13), т.е., претерпевая то же самое, участвуя в Его страданиях. Как Он, будучи осуждён, распят за вратами, так и мы не будем стыдиться удаляться от мира; это внушает (апостол) словами: «вне стана», и «вне врат". «Ибо не имеем здесь, – говорит, – постоянного града, но ищем будущего. Итак будем через Него непрестанно приносить Богу жертву хвалы, то есть плод уст, прославляющих имя Его» (Евр.13:14–15). «Через него», т.е. первосвященником, в отношении к плоти. «Прославляющих имя Его»: как бы так говорит: если должно исповедать Его, то не будем говорить ни­чего богохульного, ничего постыдного, ничего дерзкого, ничего безразсудного, ничего надменного; но будем всё делать и говорить со страхом и благоговением. Он говорит это не без причины, но потому, что знал об их страданиях; а в страданиях душа отчаивается и раздражается. Но мы, говорит, не будем так поступать. Здесь (апостол) опять говорит то же, что говорил выше в словах: «Не будем оставлять собрания своего» (Евр.10:25). Таким образом мы будем в состоянии – делать всё со страхом; часто ведь, стыдясь людей, мы воздерживаемся от многого дурного. «Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу» (Евр.13:16)

3. Так говорил тогда Павел; так и я говорю теперь, и говорю не присутствующим только братьям, но и отсутствующим. Никто не отнял у вас имущества; а если и отнято что-нибудь, то оказывайте страннолюбие из остального. Какое мы будем иметь оправдание, когда и слушателям (Павла) сказано это уже после расхищения их имущества? И заметь: здесь он говорит: «Не забывайте также благотворения»; а выше сказал: «Страннолюбия не забывайте», – разумея не различное что-нибудь, но одно и то же выра­жая различно. Не сказал: не забывайте страннопримства, но: «страннолюбия», т.е. не просто принимайте странников, но с лю­бовью. И не указал на будущее и предстоящее воздаяние, чтобы они опять не сделались беспечными, но (указал) на воздаяние, уже дарованное: «ибо через него некоторые, – говорит, не зная, оказали гостеприимство Ангелам». Впрочем, обратимся к вышесказанному.

«Брак у всех да будет, – говорит, – честен и ложе непорочно». Почему брак честен? Потому, что он сохраняет верующего в целомудрии. Здесь (апостол) имеет в виду иудеев, которые считали брач­ное ложе скверным и говорили, что всякий, вставши с ложа, нечист. Нет, безрассудный и бесчувственный иудей, не то скверно, что происходить от природы, но то, что – от воли. Если брак честен, то он и чист: как же ты думаешь, что им (человек) оскверняется? «Имейте нрав – говорит, – несребролюбивый». Так как многие, растратив имущество, стараются потом приобрести его под предлогом милостыни, то и говорит: «Имейте нрав несребролюбивый», т.е., будем искать только потребного и необходимого. А что, скажешь, если не будем иметь и этого? Нет, нет; сам (Господь) сказал, и сказал неложно: «не оставлю тебя и не покину тебя, так что мы смело говорим: Господь мне помощник, и не убоюсь: что сделает мне человек?». Как бы так говорит (апостол): ты получил обещание от самого (Бога), – не сомневайся же; Он сам обещал, – не колеблись. Слова: «не оставлю тебя и не покину тебя» – сказаны не только об имуществе, но и о всём прочем. «Господь мне помощник, и не убоюсь: что сделает мне человек?» Не напрасно, он приводит слова пророка; ими он запечатлевает свои слова, чтобы (слушатели) больше ободрились и не отчаи­вались.

Будем и мы говорить то же при всех искушениях и не смущаться пред делами человеческими; если Бог благоволит к нам, то никто не преодолеет нас. Как тогда, когда Он противится нам, не будет никакой пользы, если бы даже все были нашими друзьями, так и тогда, когда Он расположен к нам, не будет никакого вреда, если бы даже все восстали против нас. Потому и сказано: «не убоюсь: что сделает мне человек? Поминайте наставников ваших, которые проповедывали вам слово Божие». Здесь, мне кажется, он говорит и о взаимной помощи; таково именно значение слов: «которые проповедывали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их». Что значит: «взирая"? Постоянно обращаясь к тому, рассуждая в самих себе, размышляя, тщательно исследуя и испы­тывая, как угодно. Хорошо сказал он: «на кончину их жизни», т.е. жизнь до конца, – потому что жизнь их имела добрый конец. «Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же». Смысл этих слов следующий: не подумайте, что (Христос), тогда творивший чудеса, ныне не творит чудес; Он – тот же; а если Он – тот же, то нет времени, когда бы Он не мог со­вершать того же.

Может быть, это (апостол) и имел в виду, когда говорил: «Поминайте наставников ваших». «Учениями различными и чуждыми не увлекайтесь», т.е. противное тому, что вы слышали от нас. «Различными», т.е. разнообразные; такие учения не имеют в себе ничего твёрдого, но бывают разногласны, особенно касательно различия в пище. Потому он прямо и указывает на это, продолжая: «хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами». Такие учения различны; такие учения странны. Здесь он осуждает за суеверное различение яств и показывает, что от такого соблюдения они впали в иноверие, увле­клись различными и странными учениями. И заметь: он не решается сказать об этом прямо, а говорит прикровенно: ««Учениями различными и чуждыми не увлекайтесь»; и: «хорошо благодатью укреплять сердца, а не яствами»; это почти то же, что и Христос сказал: «не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что выходит из уст, оскверняет человека» (Мф.15:11). Он доказывает, что вера составляет всё; если она укрепляет, то сердце находится в безопасности.

Вера укрепляет, а разум колеблет, потому что вера противна разуму. «От которых, – говорит, – не получили пользы занимающиеся ими». Какая польза, скажи мне, от такого различения? Не больше ли оно причиняет вреда? Не ввергает ли оно такого (человека) в грех? Если от чего нужно остерегаться, то – от того, от чего остерегающиеся могут получить пользу. Хорошо – остерегаться от зла, хранить правоту сердца, благоговение к Богу, правую веру. «От которых, – говорит, – не получили пользы занимающиеся ими», т.е. всегда соблюдавшие это. Одно соблюдение похвально – воздержание от греха. А в том какая польза, когда некоторые так нечисты, что не могут приобщаться жертвы? Ничто не спасает их, хотя они и стараются соблюдать себя (от некоторых яств); это нисколько не поможет им, потому что они не имеют веры. Далее (апостол) раскрывает преобра­зовательную жертву и обращает речь к первообразу: «как тела животных, которых кровь для очищения греха вносится первосвященником во святилище, сжигаются вне стана, – то и Иисус, дабы освятить людей Кровию Своею, пострадал вне врат». Следовательно, первое было прообразом последнего, и таким образом Христос исполнил всё, пострадав вне (врат). Здесь также (апостол) выражает, что (Христос) пострадал добровольно; доказывает, что и те жертвы установлены не просто, но были некоторым прообразом, и что самое домостроительство совершилось не без страданий, но кровь (Христова) вознесена на небо.

4. Видишь, что мы приобщаемся крови, вносимой во святое, в истинное святое, приобщаемся жертвы, которую употреблял один первосвященник? Таким образом мы приобщаемся истине. Мы не участвуем в поношении (Христовом), но участвуем в святыне. Поношение есть причина освящения, и как Он терпел поношение, так (должны терпеть) и мы. Потому мы сделаемся соучастниками Его, если выйдем к Нему. А что значит: «выйдем к Нему»? Будем соучастниками Его страданий; будем терпеть Его поношение. Не напрасно Он пострадал вне врат, но чтобы и мы взяли крест Его, пребы­вали вне мира и старались оставаться там. Он был поносим, как преступник; так будем и мы. «Будем через Него непрестанно приносить Богу жертву». О какой жертве он говорит? Он сам объясняет это, когда говорит: «плод уст, прославляющих имя Его», т. е. мо­литвы, песнопения, благодарение; это – плод уст. Те приносили овец и волов, отдавая их священнику; мы же будем прино­сить не что-нибудь подобное, а благодарность и подражание Христу во всём, сколько возможно: вот, что должно произрастать из наших уст!

«Не забывайте также благотворения и общительности, ибо таковые жертвы благоугодны Богу». Принесём Ему, говорит, такую жертву, чтобы Он вознёс её к Отцу; она и не возносится иначе, как Сыном, или, лучше сказать, сокрушенным сердцем. Всё это так говорит слушателям, которые были ещё весьма слабы; а известно, что благодать принадлежит и Сыну: иначе почему приписывается Ему равная честь (с Отцом)? «Дабы все чтили Сына, – говорит (Писание), – как чтут Отца» (Ин.5:23). А как будет воздаваться им равная честь, если с прославлением Отца не прославляется вместе и Сын? Если же «плод уст, прославляющих имя Его», состоит в благодар­ности Ему за всё, и за то, что Он пострадал за нас, то будем переносить с благодарностью всё, случится ли с нами болезнь, или бедность, или что-нибудь другое, – потому что Он один знает, что нам полезно. «Ибо мы не знаем, – говорит (апостол), – о чем молиться, как должно», (Рим.8:26). Если же мы не знаем, чего нужно просить, когда не научены Духом, то как можем знать, что нам полезно?

Итак, будем стараться воздавать Ему благодарность за всё, и мужественно переносить всё, случающееся с нами. Впадем ли в бедность, или в болезнь, – будем благодарить; злословят ли нас, – будем благо­дарить; страдаем ли мы, – будем благодарить. Это приближает нас к Богу; чрез это Бог делается должником нашим. А когда мы благоденствуем, тогда сами делаемся должниками и ответчиками пред Богом; иногда же, и часто, это служить к нашему осуждению, между тем как то – к очищению грехов. То (бедствие) располагает к милосердию и человеколюбию; а это (благоденствие) доводит до высокомерия, ввергает в безпечность, делает надменными и расслабляет. Потому и говорит пророк: «Благо мне, – Господи, – что я пострадал, дабы научиться уставам Твоим» (Пс.118:71). Когда Езекия получал благодеяния и был свободен от бедствий, тогда сердце его возгордилось; а когда впал в болезнь, тогда он смирился, тогда стал близок к Богу. «Когда Он убивал их, – говорит (Писание об иудеях), – они искали Его и обращались, и с раннего утра прибегали к Богу» (Пс.77:34). Напротив, когда «утучнел, отолстел и разжирел, (тогда) и оставил он Бога» (Втор.32:15); Господь познаётся тогда, когда творит суд.

Великое благо – скорбь. Путь (к небу) тесен; скорбь подвигает нас на этом тесном пути; а не терпящий скорби не может войти. Кто предаётся скорби на этом тесном пути, тот получает и утешение; а кто любить широту, тот и не входит в него, или мучится, как бы вталкиваемый насильно. Послушай, как вступил на этот тесный путь Павел. «Усмиряю и порабощаю, – говорит он, – тело мое" (1Кор. 9:27). Он умерщвлял тело свое, чтобы иметь возможность вступить (на тот путь); поэтому он во всех своих страданиях постоянно благодарил Бога. Лишился ли ты имущества, – это много убавило широты (пути твоего). Лишился ли славы, – она была также широтою. Подвергся ли клевете, верят ли тому, что наговорили на тебя, но чего сам ты не сознаешь за собою, – радуйся и веселись. «Блаженны вы, – сказал (Господь), – когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах» (Мф.5:11–12). Чему ты удивляешься, когда постигает тебя скорбь, и для чего желаешь освободиться от искушений? Павел желал освободиться от них и часто молил Бога, но не получил этого: «трижды« именно и значит часто. «Трижды молил я Господа о том, чтобы удалил его от меня. Но Господь сказал мне: «довольно для тебя благодати Моей, ибо сила Моя совершается в немощи»" (2Кор.12:8–9). Под немощью здесь разумеются скорби. Что же? Услышав это, он переносил их с благодарностью и говорил: «Посему я благодушествую в немощах» (2Кор.12:10), т.е. радуюсь, нахожу удовольствие в скорбях. Итак, будем благодарить за всё – и за утешение, и за скорбь; не будем роптать, не будем неблагодарными. Говори и ты: «наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь» (Иов.1:21). Ты не родился славным – не ищи же славы; ты вступил в жизнь не имеющим не только богатства, но и славы и чести.

Представь, сколько зла часто происходит от богатства; или, лучше, послушай, что говорит Христос: «удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие» (Мф.19:24). Видишь, к получению каких благ богат­ство служит препятствием; а ты хочешь обогатиться, и не ра­дуешься, находясь в бедности, что уничтожено это препятствие? Так тесен путь, ведущий в царствие (небесное); так богатство широко, обременительно и стеснительно! Потому и сказал (Господь): «продай имение твое», чтобы тебе вступить на этот путь (Мф.19:21). Что желаешь ты богатства? Для того Бог и лишил тебя его, чтобы избавить тебя от рабства. Так и род­ные отцы, видя, что сын их развращается какою-нибудь блудницею и никакие увещания не убеждают его отстать от неё, прогоняют блудницу. Таково и обилие богатства. Потому Вла­дыка, заботясь об нас и желая избавить нас от проистекающего отсюда вреда, лишает нас богатства. Не будем же счи­тать злом бедность; зло – один только грех. Равно и богат­ство само по себе не есть благо; одно благо – угождать Богу. Итак будем желать бедности, будем искать её. Таким образом мы достигнем неба и получим небесные блага, которых да сподобимся все мы благодатью и человеколюбием Господа нашего Иисуса Христа, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Беседа 34

Евр.13:17. Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет; чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас неполезно.

1. Безначалие – везде зло, причина многих бедствий, начало беспорядка и смешения; особенно же в Церкви оно тем опас­нее, чем власть её больше и выше. Если от хора удалишь начальника его, то хор не будет строен и согласен; если у отряда воинов отнимешь предводителя, то действия их не будут совершаться в стройности и порядке; если корабль ли­шишь кормчего, то потопишь корабль, – так и здесь: если у паствы не будет пастыря, то всё извратится и уничтожится. Безначалие есть зло и причина смятения; но не меньшее зло – и неповиновение подчиненных, так как и от него происходит то же самое. Народ, не повинующийся начальнику, – то же, что народ, не имеющий его, а может быть, и хуже; там (не имеющих начальника) можно извинить за безпорядок, а здесь (имеющие его) неизвинительны и достойны наказания. Но, скажет кто-нибудь, есть ещё третье зло, – когда начальник нехорош. Знаю; это немалое зло, и даже гораздо большее, нежели безначалие, – потому что лучше не управляться никем, нежели быть под управлением дурного начальника. В первом случае народ иногда подвергается опасности, а иногда и спасается; в последнем же всегда находится в опасности и увлекается в про­пасть.

Почему же Павел говорит: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны»? Он выше сказал: «и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их» (Евр.13:7); а потом и говорит: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны». А что, скажешь, когда (начальник) нехорош, – тогда ненужно по­виноваться ему? Нехорош, – в каком смысле говоришь ты? Если по отношению к вере, то беги от него и не сообщайся с ним, хотя бы он был не только человек, но даже ангел, сшедший с неба; если же по отношению к жизни, то не безпокойся об этом. Я приведу тебе пример не от себя, а из божественного Писания. Послушай, что говорит Христос: «на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи». Сказав о них прежде много обличительного, Он потом говорит: «на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи; итак все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте; по делам же их не поступайте» (Мф.23:2–3). Они имеют, говорит, достоинство, но нечисты по жизни.

А вы обращайте внимание не на жизнь, но на слова, их; от поведения же (других) никто не получит вреда. Почему? Потому, что оно явно для всех, и такой (человек), хотя бы он был тысячу раз нехорош, никогда не научит дурному. Но недостатки касательно веры неявны для всех, и дурной в этом отношении не постыдится учить (других). Также слова: «Не судите, да не судимы будете» (Мф.7:1), относятся к жизни, а не к вере, как показывают следующие за ними: «что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь» (Мф.7:3)? «Все, что они велят вам соблюдать, соблюдайте и делайте» относится к деятельности, а не к вере, – «по делам же их не поступайте». Видишь, что здесь идет речь не о догматах, а о жизни и делах? Впрочем Павел наперёд представил их со стороны (достоинства), а потом и говорит: «Повинуйтесь наставникам вашим и будьте покорны, ибо они неусыпно пекутся о душах ваших, как обязанные дать отчет». Пусть выслушают не только подчинённые, но и начальники, что как подчинённые должны быть послушными, так и начальники должны быть бодрствующими и неусыпными. А ты что говоришь? Начальник бодрствует, навлекает опасности на свою голову, подлежит наказаниям за грехи твои, испытывает такой страх из-за тебя, а ты ленишься, противишься, тщеславишься и не хочешь повиноваться!

Потому (апостол) и присовокупляет: «чтобы они делали это с радостью, а не воздыхая, ибо это для вас неполезно». Ви­дишь, что начальник, если пренебрегают им, не должен мстить, но слезы и воздыхания его служат лучшим мщением? И справедливо. Так и врач, встречая неуважение от больного, не должен мстить, но плакать и воздыхать. Если твой начальник будет воздыхать, то отмстит за тебя Бог, потому что если, воздыхая о своих грехах, мы располагаем к себе Бога, то не тем ли более, воздыхая о гордости других и презрении от них? Видишь, что Он не попустит начальнику терпеть обиды? Видишь, какое любомудрие? Должно воздыхать тому, кого не уважают, презирают, плюют. Но и подчинённый не смей думать, что ты не будешь отмщён; воздыхание (на­чальника) хуже всякого мщения. Когда воздыхающий сам не может ничего сделать, тогда он призывает Владыку; как приучитель и воспитатель, когда дитя не слушается его, призывается другой, более строгий, – так точно и здесь.

О, какая опасность! Что сказать о тех несчастных, кото­рые ввергают сами себя в такую бездну страданий? Ты, (начальник), должен дать отчёт за всех, над кем началь­ствуешь, – за жен, мужей и детей; в такой огонь ты ввергаешь свою голову. Сомневаюсь, может ли кто из начальников спа­стись, и удивляюсь, когда вижу, как, при таких угрозах и настоящем нерадении, некоторыё ещё домогаются и стремятся к этому бремени правления. Ведь если побуждаемые необходимостью (к принятию власти) не получают прощения и оправдания, когда худо и нерадиво исполняют своё дело, – так Аарон по необходимости принял власть и подвергался опасности, и Мои­сей подвергался опасности, хотя неоднократно отказывался от власти, и Саул, получив особую власть после того, как от­казывался от неё, подвергался опасности потому, что худо рас­поряжался ею, – то не гораздо ли более те, которые прилагают старание и сами стремятся к ней? Такой человек гораздо менее заслуживает какого-либо оправдания. Нужно бояться и тре­петать, как по совести, так и по обременительности власти; не следует ни отказываться, когда привлекают к ней, ни стремиться самому, когда не привлекают, но убегать, предста­вляя величие достоинства, а когда кто удержан, то проявлять благоговение. Ни в чём не должно быть неумеренности, но «все должно быть благопристойно и чинно» (1Кор.14:40). Прежде, нежели сделался (начальником), если ты предвидишь это, убегай, считая себя недостойным этого дела; а если удержан, то будь благоговейным, показывая во всём благоразумие. «Молитесь о нас, – говорит (апостол), – ибо мы уверены, что имеем добрую совесть, потому что во всем желаем вести себя честно» (Евр.13:18).

2. Видишь, что он оправдывается, как бы обращая речь к таким людям, которые были недовольны им, отворачива­лись от него, смотрели на него, как на отступника, и не хотели даже слышать его имени. От ненавидевших его он требовал того, чего другие могли бы требовать только от любящих, и потому говорит теперь следующее: «ибо мы уверены, что имеем добрую совесть». Не выставляй, говорит, против меня обвинений: совесть наша ни в чём не обвиняет нас; мы не сознаем за собою, чтобы мы вредили вам. «Потому что во всем желаем вести себя честно», т.е, не только между язычниками, но и между вами; мы не делали ничего по корыстолюбию, ничего по лицемерию. Вероятно, в этом его обви­няли. А что действительно клеветали на него, о том, послушай, как говорит Иаков: «о тебе наслышались они, что ты всех Иудеев, живущих между язычниками, учишь отступлению от Моисея» (Деян.21:21). Пишу это, говорит (Павел), не как враг, и не как противник ваш, но как друг; это видно и из последующего: «Особенно же прошу делать это, дабы я скорее возвращен был вам» (Евр.13:19). Так просить, чтобы они молились, свой­ственно только сильно любящему их. Не просто, говорит, моли­тесь, но со всем усердием, чтобы мне скорее прибыть к вам. Так желать прибыть к ним и просить, чтобы они молились за него, свойственно тому, кто ничего не сознаёт за собою. Потому, испросив наперед себе от них молитв, он потом и сам просит им (у Бога) всех благ.

«Бог же мира»: говорит так потому, что между ними были несогласия. Если Бог есть Бог мира, то не отделяйтесь от нас. «Воздвигший из мертвых Пастыря овец» – это сказано о воскресении (Христовом), –«великого", – другое прибавление. Здесь и далее до конца он внушает им учение о воскресении. «Кровию завета вечного, Господа нашего Иисуса Христа, да усовершит вас во всяком добром деле, к исполнению воли Его» (Евр.13:20–21). Опять свидетельствует об их великих (достоинствах), потому что совершается («усовершит вас») то, что имеет начало и продолжает исполняться; при том он молится об этом, следовательно весьма желает им этого. И заметь: в других посланиях он молится в начале, а здесь в конце. «Производя, – говорит, – в вас благоугодное Ему через Иисуса Христа. Ему слава во веки веков! Аминь. Прошу вас, братия, примите сие слово увещания; я же не много и написал вам» (Евр.13:21–22). Видишь, что к ним он написал то, чего ни к кому не писал? «я же, – говорит, – не много и написал вам», т.е. не безпокою вас многословием. Мне кажется, что (евреи) не были враждебно расположены к Тимофею; потому (Павел) и поставляет его на первом месте. «Знайте, что брат наш Тимофей освобожден, и я вместе с ним, если он скоро придет, увижу вас» (Евр.13:23). «Освобожден», – говорит. Откуда? Думаю, что он был посажен в темницу; а если не так, то «освобожден» из Афин, как пове­ствуется об этом в Деяниях (Деян.17).

«Приветствуйте всех наставников ваших и всех святых. Приветствуют вас Италийские. Благодать со всеми вами. Аминь» (Евр.13:24–25). Смотри, как (апостол) внушает, что добродетель происходить ни от одного Бога всецело, ни от одних нас; это он объясняет словами: «да усовершит вас во всяком добром деле», и последующими, – как бы так говорит: вы имеете добродетель, но нуждаетесь в усовершении её. А когда он говорит: «во всяком слове и деле благом» (2Сол.2:17), то внушает, что нужно иметь и жизнь, и учение правые. Прекрасное сделал он прибавление: «производя в вас благоугодное Ему», говорит, потому что величай­шая добродетель – делать благоугодное пред Богом. Так говорит и пророк: «по чистоте рук моих пред очами Его» (Пс.17:21, 25). Написав столько, (апостол) называет это малым, сравнивая с тем, что хотел написать, как и в другом месте он говорит: «(о чем я и выше писал кратко), то вы, читая, можете усмотреть мое разумение тайны Христовой» (Ефес.3:3–4). И посмотри на мудрость его. Не сказал: прошу вас, примите слово увещания, но: «примите сие слово утешения^[13]", т.е. ободрения, поощрения; никто, говорит, не может тяготиться обширностью сказанного. Как? Неужели и этим они тяготились? Нет; но он хочет внушить и сказать им: вы малодушны; таким именно (малодушным людям) свойственно тяготиться продолжительной речью.

«Знайте, что брат наш Тимофей освобожден, и я вместе с ним, если он скоро придет, увижу вас». Этого достаточно было, чтобы они со­блюдали кротость, если он сам с учеником готов был придти к ним. «Приветствуйте всех наставников ваших и всех святых». Смотри, какую он оказал им честь, написав послание к ним, а не к этим (наставникам). «Приветствуют вас Италийские. Благодать со всеми вами. Аминь». То, что относилось ко всем, он сказал после всего. А когда благодать бывает с нами? Когда мы не оскорбляем этого благодеяния, когда не пренебрегаем этим даром. В самом деле, что такое благодать? Отпущение грехов, очищение; оно – с нами. Кто же, оскорбляя благодать, может сохранить её и не лишиться её? (Бог) даровал тебе отпущение грехов: как же пребудет с тобою бла­годать, т.е. благонастроение или действие Духа, если ты не бу­дешь удерживать её добрыми делами? В этом причина всех благ, чтобы всегда пребывала с нами благодать Духа; она ру­ководит нас ко всему (доброму); а когда она отлетает от нас, то мы остаемся покинутыми и погибаем.

3. Итак не будем удалять её: а от нас зависит, чтобы она осталась при нас, или удалилась. Первое бывает тогда, когда мы заботимся о небесном; а последнее тогда, когда – о житейском. «Духа истины, – говорит (Господь), – Которого мир не может принять, потому что не видит Его и не знает Его» (Ин.14:17). Миром называет Он порочную и постыдную жизнь. Видишь, что душа, преданная миру, не может иметь Духа? Много нужно усердия с нашей стороны, чтобы Он оставался с нами, устроял все дела наши и сохранял нас в безопасности и совершенном мире. Как корабль, плывущий при попутном ветре, не встречает препятствий и не потопляется, пока пользуется благоприятным и постоянным ветром, но и после плавания приобретает себе славу у кормчих и путников, из которых первым он доставил покой и освободил от трудного действования вес­лами, а последних избавил от всякого страха, и самым течением своим доставил им приятнейшее зрелище, – так и душа, руководимая божественным Духом, стоить выше всех житейских треволнений, проходит путь, ведущий к небу, бы­стрее всякого корабля, – потому что паруса её чисты и напол­няются не ветром, а самим Утешителем, – и всё расслабляющее и пагубное отвергает от своих помыслов. И как ветер, ударяя в слабо натянутый парус, не может действовать, так и Дух не может пребывать в душе слабой, но требует великого напряжения и усилия.

Потому нам нужно иметь ум пламенеющий и совершать действия свои всегда с силою и напряжением. Например, когда мы молимся, то должны делать это с великим тщанием, напрягая душу к небу, не веревками, но сильным усердием. Также, когда мы совершаем дела милосердия, то должны дей­ствовать с напряжением, так чтобы ни забота о доме, ни попечение о детях, ни угождение жене, ни опасение впасть в бедность не ослабляли нашего паруса. Если мы будем со всех сторон напрягать этот парус надеждою благ будущих, то он будет хорошо принимать действие Духа; ничто тленное и скоропреходящее не войдёт в него, а если и войдёт, то ни­сколько не повредить ему, но тотчас отразится его твердостью и будет отброшено. Так, нам нужно великое напряжение, по­тому что и мы переплываем море великое и пространное, испол­ненное многих зверей и многих утесов, представляющее нам множество треволнений и среди ясной погоды воздвигающее жесточайшую бурю. Потому, если мы хотим плыть благопо­лучно и безопасно, то должны натягивать наши паруса, т.е. нашу свободную волю: для нас достаточно и этого.

Так и Авраам напрягал свою преданность к Богу, представил свою совершенную волю – и имел ли нужду в чём-нибудь другом? Ни в чём; но «поверил Господу, и Он вменил ему это в праведность» (Быт.15:6). Вера же происходит от искреннего намерения. Он привёл сына и хотя не заклал его, но получил награду, как заклавший; хотя дело не было совершено, но награда даро­вана. Пусть будут паруса наши чисты и новы, а не ветхи, – потому что всё «ветшающее и стареющее близко к уничтожению» (Евр.8:13), – и пусть будут не разодраны, чтобы они удерживали действие Духа: «Душевный человек, – сказано, – не принимает того, что от Духа Божия» (1Кор.2:14). Как паутина не может сдер­жать дуновения ветра, так и душа, преданная миру, и человек душевный никогда не может принять благодати Духа. От этой (паутины) нисколько не отличаются наши суждения, которые представляют только видимую последовательность, в действи­тельности же лишены всякой силы. Но не будут таковы наши (суждения), если мы будем бодрствовать; тогда, что ни случи­лось бы, человек перенесёт всё, будет выше всего, сильнее всякого вихря.

Человек духовный, хотя бы нападали на него бесчисленные бедствия, не колеблется и не уловляется ни одним из них. Но что я говорю? Пусть нападают на него бедность, бо­лезнь, обиды, злословия, клеветы, раны, всякого рода наказания, всякого рода насмешки; поношения и оскорбления; но так как он живёт вне миpa и свободен от телесных страстей, то он над всем будет смеяться. А что эти слова не хвастов­ство, на то я могу представить и теперь множество примеров, именно – в лице людей, удалившихся в пустыни. Но это, ска­жешь, нисколько неудивительно? Тогда я скажу, что такие мужи есть и в городах, хотя ты и не подозреваешь их существования. Если же хочешь, то я могу указать на некоторых из древних. Чтобы ты убедился в этом, вспомни о Павле. Ка­кого не испытал он бедствия? Чему не подвергался? Но всё перенёс мужественно. Будем подражать ему и мы; таким образом мы можем и благоугодить Богу, и достигнуть тихой пристани с великим прибытком. Устремим ум наш к небу, проникнемся этим стремлением, облечёмся в духовный огонь и оградим себя этим пламенем. Кто несёт с собою пламя, тот не боится встречающихся ему, будет ли то зверь, или человек, или множество сетей; пока он окружён пламе­нем, – всё уступает ему, всё удаляется от него. Это пламя невыносимо, этот огонь нестерпим и всеистребляющ. Облечём же себя этим огнём и будем воссылать славу Господу на­шему Иисусу Христу, с Которым Отцу со Святым Духом слава, держава, честь, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.